Странник вошел в город через малые ворота, ему пришлось очень долго стучаться и просить, чтобы его впустили. Никто не верил, что он вернется, стражники были его сверстниками, но о нем уже стали забывать. Шесть лет назад он покинул это город и исчез без следа, растворившись в безвестности - ни письма от него, ни малейшего слуха о нем не дошло до родного дома.
Когда перед ним распахнулись ворота, с внутренней стороны уже собралась толпа сбежавшихся на шум любопытствующих горожан. Они увидели высокого человека в доспехах, давно утративших зеркальный блеск - их изломанный металл покрывали царапины и ржавые пятна. Нетвердой походкой, заметно хромая, странник ступил на мостовую городской улицы. Со своей головы он снял шлем с решетчатым забралом и отбросил его в сторону - металл со звоном покатился по камням. Все присутствующие смогли увидеть его лицо, и несколько секунд прошли в настороженной тишине, пока кто-то не выкрикнул с удивлением уже позабытое имя - Йоханес ван Эйндховен. В этом болезненном, исхудавшем лице так трудно было узнать благородного юношу, шесть лет назад оставившего родной дом ради скитаний.
Он снял с пояса ножны, достал из них рукоять с обломком проржавевшего, зазубренного меча, и с силой вонзил его в щель между камнями мостовой. Ему хотелось как можно скорее упасть на землю, лежать здесь до окончания жизни, спать и не видеть снов. Земля притягивала его отяжелевшее, истощенное тело, но, собрав остатки последних сил, он сказал себе, что шестилетний путь должен быть завершен там же, где ему было положено начало.
Вслед за шлемом на камни упали тяжелые перчатки и нагрудный панцирь. Горожане увидели на теле странника ветхие и вылинявшие одежды пепельно-серого цвета, со стороны левого плеча запятнанные высохшей кровью. На подступах городу он купался в реке и пытался выстирать одеяния, но кровь намертво въелась в их ткань. Не проронив ни единого слова, даже не глядя на обступивший его народ, он прошел сквозь толпу, утомленно согнув спину и склонив голову. Перед ним боязливо расступались, каждый из жителей опасался приближаться к нему - вместе с пришельцем в город могла проникнуть любая из заразных болезней.
Держась за выступы стен, он прошел сетью знакомых улиц, которые встретили его своим обычным негостипреимством. Тяжелые здания, чьи верхние ярусы нависали над дорогой, превращали улицу в подобие мрачного тоннеля с узкой полоской открытого неба наверху. На некотором расстоянии позади его сопровождали крадущиеся с опаской горожане. Некоторые из них уже догадывались, к какому дому направляется Йоханес, но никто не пытался с ним заговорить.
В конце улицы показались очертания городской ратуши и окружавшей ее площади с наиболее богатыми и ухоженными домами. Ряды тополей составляли короткую галерею, располагаясь по двум сторонам выхода на площадь, в просвете между ними виднелись ворота кафедрального собора. Выйдя из-под сени тополей, он оказался на краю широкой площади.
Вот эти окна и стены, вот - знакомый порог. Дом покрыт свежей побелкой, у входа появилось новое крыльцо, украшенное деревянной резьбой и вьющимися побегами хмеля. Медное кольцо троекратно ударило в дверь, громкие звуки отдались эхом в глубине двора. Неужели его не впустят, прогонят, как нищего, как проходимца? Узнают ли в этом бродяге того, кто был столь частым гостем богатого жилища? И живет ли здесь Агнесса... Да жива ли она вообще? Йоханес считал, что в этом мире, где человеческая жизнь утратила всякую ценность, в первую очередь страдают наиболее красивые и честные люди, на редкие проявления красоты и гармонии обрушивались страшнейшие несчастья, словно злая воля намерено истребляла все прекраснейшие и совершеннейшие цветы жизни, оставляя лишь сорняки.
Дверь отворилась. Увидевший его слуга пришел в ужас, оттого, что в этом жалком обличии ему удалось узнать старого друга своих хозяев. Узнаваемы были также интонации его речи, хотя голос совершенно изменился - он приобрел неприятный оттенок металлического звона. Слуга сообщил, что хозяева в недолгом отъезде, а их юная дочь скоро вернется с праздничной мессы. Вряд ли она пустит его в свой дом, но он может рассчитывать на аудиенцию в саду. Однако для этого он должен поклясться своей душой, что не болен и не несет с собой угрозы заражения. Странник поклялся, что его тело чисто, и посещение этих владений не несет никакой угрозы. Но все же слуга продолжал сомневаться. От священников и ученых людей он слышал о том, что чума может и не переноситься на коже или внутри зараженного человека. По их мнению, семена черной смерти скрываются в земле, где испокон веков ждут своего часа. Прибытие в город дурного, грешного человека может пробудить их к жизни - тогда смертоносные семена наполнят воздух и воды, и вопреки всем стараниям лекарей и священнослужителей, большая часть города исчезнет под косой эпидемии. Этот человек, пришедший неведомо откуда, не вызывал у него доверия: какие-то дьявольские силы изменили его облик, запечатлев на его лице бесконечную скорбь и следы познания многих страстей. Даже возвращающиеся из военных походов солдаты редко имели столь жалкий вид. И все же, он не был чужим: слуга помнил Йоханеса и когда-то знал его семью: ныне покойных родителей, и ушедшую в монастырь сестру. Их сын еще не знал об этом, и даже не проявлял интереса к судьбе своих близких. Сжалившись над измученным человеком, едва держащимся на ногах, слуга впустил его во двор и провел в сад, твердя вполголоса какой-то суеверный заговор.
Оставшись в одиночестве, Йоханес опустился на изящную скамью из красной древесины дуба и ажурного металла. Его окружали цветущие кустарники, над ним смыкали ветви плодовые деревья, также усыпанные гроздьями цветков, с которых, медленно кружась и танцуя в воздухе, опадали лепестки. Но эта красота не радовала его, словно каждый куст скрывал за собой ядовитого аспида. Он смотрел на красные цветы и вспоминал множество пролитой у него на глазах крови, глядя на белые цветы, он вспоминал меловую бледность множества лиц, искаженных в предсмертной агонии. О чем ему могут поведать все эти хрупкие и беззащитные цветы после того, как на его руках расстались с жизнью столь много людей, некогда цветущих так же, как и эти безмолвные украшения Земли?
Скитания окончены, дорога замкнулась в петлю: он вернулся туда, где ему впервые пришла мысль о необходимости путешествия. Шесть лет назад он был любопытным и жизнерадостным юношей, обладающим всеми причудами мечтателя. Теперь его душа состарилась, и вовсе не на шесть лет - казалось, нет такого срока, который мог бы соответствовать глубине поселившийся в ней боли и усталости. В один из летних дней, подобных сегодняшнему, он пришел в это сад, чтобы увидеться со своей возлюбленной по имени Агнесса - точно так же, как приходил множество раз прежде. В тот раз они беседовали более оживленно, чем обычно, позволяя себе спорить и перебивать друг друга. Он рассказывал о своих идеалах, о доблести и высоте человеческой души, но чем выше возносилась его фантазия, тем более наивными становились его слова. В какой-то момент, они вызвали у Агнессы недобрый, оскорбительный смех. Она сказала, что Йоханес никогда не станет взрослым мужчиной, если не откажется от своих возвышенных грез. Ему необходимо отвлечься от воображаемой им вселенной и познать настоящую жизнь во всей ее полноте, пройти предоставляемые ею испытания. А пока что он - несмышленое дитя, и почти все знания о мире почерпнуты им из лживой учености книг. Знание грамоты и увлечение искусствами отдалило его взор от подлинного облика жизни - он почти ничего не ведал о том, что на самом деле творится за пределами города. Его знания были обширны, но все известные ему ученые истины и философские силлогизмы оказывались бесполезными там, где появлялись настоящие жизненные проблемы. При первом же столкновении с ними, этому ученому мечтателю пришлось бы отступить, ведь он не был вооружен, а стало быть - и не был готов к борьбе за успех.
- Но я вижу - сказала Агнесса - ты хочешь стать для меня несокрушимым щитом и надежной опорой, для этого ты должен созреть и войти в течение жизни, покинув край своих причудливых фантазий.
Сперва он почувствовал обиду, затем - благодарность за указанный путь и уверенность в принятом решении. Его охватило неотступное желание отправиться в дальние странствия, увидеть мир своими глазами, проникнуть в самые сокровенные тайны жизни, познать людские души, а, вернувшись, - принести с собой богатство подлинных, некнижных знаний. Он хотел приобрести новые силы и предстать перед Агнессой совершенно другим - мужественным и мудрым человеком. Лишь тогда она сможет оценить его труд длительного восхождения по ступеням разума, а он станет для нее надежным защитником и спутником на всю жизнь.
Мог ли он тогда предвидеть, что его ожидает? О превратностях судьбы ему было известно из старых книг, но все рассказанное в них воспринималось несколько отстраненно - скорее, с эстетической точки зрения.
"Судьба чудовищна и пуста, с самого рождения вращается колесо невзгод и болезней, благосостояние напрасно, судьба идет по следу тайно и неотступно за каждым, словно чума"
Ему с детства было знакомы эти строки, но он не мог себе представить, какая бездна боли и ужаса скрывается за лаконичными формулами поэзии. Образ Фортуны - древней языческой богини в сознании его современников причудливым образом сочетался с христианским учением о воле Господней. И в том и в другом было нечто сходное: человек ощущал полнейшее бессилие перед лицом судьбы. Астрологи утверждали, что с самого рождения вся жизнь человека предопределена конфигурацией планет и звезд в момент его появления на свет. Наиболее дальновидные гуманисты возражали им, говоря, что нельзя подчинять волю человека механическому движению светил. Несмотря на неравенства их перемещения по небосводу и сложную систему повторяющихся циклов, на протяжении всей истории возникали одни и те же конфигурации, и, если бы звезды имели над людьми безраздельную власть, то и вся история была бы вынуждена неминуемо повторяться, не допуская развития. На это астрологи приводили свои контраргументы: ведь если посмотреть вглубь веков, можно обнаружить, что, по существу, ничего не изменилось. Все те же войны и эпидемии, бесконечная череда преступлений монархов в борьбе за трон. Любое из благих начинаний непременно терпит крах, и человечество обречено блуждать по замкнутым кругам страданий, довольствуясь лишь минутными радостями и наслаждениями. Некоторые астрологи даже пытались производить расчеты планетных циклов, на основании дат прошлых войн, предсказывая войны грядущих дней. Они редко ошибались, так как война не прекращалась, она лишь переходила с одной, уже опустошенной, земли на другую. Колесо Фортуны не щадило никого, обманывая людей мимолетными радостями, оно обрекало их на вечные блуждания в непроглядной тьме.
Но юный Йоханес был далек от пессимизма умудренных годами прорицателей. Жизнь представлялась ему совершенно иной, и Фортуна должна была сопутствовать его замыслам. Через несколько дней после того памятного разговора, он покинул свой город - верхом на лучшей из своих лошадей, облаченный в легкие серебристые доспехи, с фамильным мечем на поясе.
В те времена его разум еще был подвержен иллюзиям детского возраста, вглядываясь в хаотическое течение жизни, он мог усмотреть в ней порядок и даже предначертанный смысл. Любые совпадения и происходящие перед его взором яркие события становились символами, между которыми он искал божественную, мистическую связь. Эти символы ложились точками на карту его странствий - по ним он выстраивал свой путь, пытаясь создавать из них гармоничные и наполненные сакральным смыслом фигуры. Каждый символ указывал дальнейшее направление путешествия, вначале казавшегося увлекательным и беспечным. Он стремился объять все доступные знания мира, своими глазами увидеть те многочисленные чудеса, о которых рассказывали купцы и мореплаватели. Но более всего его интересовало то, как живут люди в различных станах, что чувствуют они, как воспринимают пространство и законы дарованной им вселенной, какие идеалы привлекают к себе их разум. Он хотел найти истоки любви и красоты, приблизиться к Богу, познать корень всякой души и отравляющего ее греха. Пусть в его душе исчезнет все животное и несовершенное, не останется места для низменных страстей - божественная мудрость вознесет ее к небесам.
Перед ним лежала раскрытая карта, на ней - множество чужих земель, загадочные названия на неведомых языках, огромные моря, высочайшие горные цепи, покрытые снегом и льдом пустынные территории. В разных частях суши можно было увидеть изображения причудливых животных и людей, рожденных словно не от Адама. Морские змеи и спруты, гигантские скорпионы, птицы с головами ящеров и диковинные человекоподобные рыбы населяли пределы континента. На землях чужих стран возвышались престолы величественных владык, люди поклонялись неизвестным идолам и чтили древних богов. Он смотрел на рассеянные по земле города и селения, думая о том, сколь же много мудрости ждет его в пути через все эти местности. Ему, как собирателю, плодов предстоит пройти по всем этим землям, в поисках знаний и ремесел.
И его не беспокоило то, что своими поступками он повторяет сюжет печальной легенды - о том, как некий юноша отправился в дальний путь за прекрасным цветком для своей возлюбленной и погиб, не дойдя до цели. Легенда оказалась вовсе не причудливой фантазией - она отражала одну из весьма распространенных схем поведения. Самые смелые и честные люди зачастую обладали одним характерным качеством - жертвенностью. Посвящая себя некому служению, они были готовы не задумываясь расстаться со своей жизнью. Их подвиги воспевались в песнях и легендах, но лишь немногие могли понять, что все эти жертвы бессмысленны: коварная смерть забирала с собой лучших представителей рода людского. Отчаянно бросаясь навстречу новым опасностям, они не думали о том, что их жизни могут быть ценными для общества, а их смерть не принесет никакой пользы.
Теперь позади осталась гигантская паутина пройденных рек и дорог, за спиной - леса, горы и степи, неисчислимое множество увиденных им людей. Он вернулся из дальнего пути, едва живой и совершенно опустошенный. Его память хранит ужасные знания, медленно разрушающие его изнутри. И то, что казалось благом, обратилось в ад, свет путеводных звезд давно канул во тьму отчаяния. Пройдя все эти земли, он принес в своей душе немыслимые ужасы и страдания, обрушивающиеся на род людской, он познал всю низость человеческого существа и множество властвующих над ним пороков. Раскручивая витки символической связи, он погружался на самое дно людского существования, где его разум из инструмента деятельности превращался в орудие невидимого палача. Его настигло глубочайшее разочарование в богах и в людях, смерть опоила его своим черным дурманом, и теперь весь увиденный и запечатленный в его памяти мир кричит в нем, разрывая душу на части. Неужели он прошел все эти версты нескончаемых дорог, претерпел множество несчастий, познал всю человеческую подлость, жестокость и гнев, лишь ради того, чтобы навсегда уверится в бессмысленности существования?
Погруженный в столь тяжкие размышления, он не заметил, как распахнулась дверь, и в сад вошла Агнесс. Из забытья его вывело легкое прикосновение к плечу. Подняв глаза, Иоханес увидел, что за прошедшие годы она повзрослела, преумножив свою красоту, в то время, как он - постарел. Ее волосы, собранные в аккуратной прическе обнажали высокий лоб, большие и выразительные глаза смотрели несколько растеряно, тонкие губы были плотно сжаты - весь облик ее выдавал тревогу и волнение. Не было в нем только радости. Она хотела встретить своего друга такой же гордой и неприступной, как и в час расставания. Ни одно слово, ни один жест не должен был выдать глубину ее эмоций.
Обведя взглядом ее фигуру, Йоханес почувствовал, как окружающая реальность медленно растворяется и отступает под натиском воскресающих чувств, но это ощущение оказалось мимолетным - беспощадный мир снова сомкнул свои объятья, быстро вернув его к привычной скорби и безразличию. Отведя взгляд в сторону, он задал вопрос - его голос звучал глухо и безжизненно.
- Знаешь ли ты о зелье, которое мгновенно лишает человека памяти? Алхимики утверждают, что его рецепт известен еще со времен Зороастра. Вряд ли стоит верить этим мошенникам, но я знаю, что некоторые из них весьма преуспели в изготовлении дурманящих средств. Где же мне достать такое снадобье?
Глаза Агнессы выразили еще больший испуг. Вместо приветствия и похвал ее красоте, она услышала вопрос, сама суть которого привела ее в возмущение.
- Разве допустит Господь существование такого страшного яда?
- Значит, ты дорожишь своей памятью, ни в коем случае не хотела бы с ней расстаться?
- Как такое возможно? Невообразимое несчастье - лишиться памяти. Позабыть все, чему тебя учили, все, что ты любишь и ценишь - перестать быть собой. Как жалко выглядят старцы, лишившиеся памяти от тяжкого груза многих лет. Но мыслимо ли это - самому желать расстаться со своей памятью? Этот грех подобен самоубийству.
Он так мечтал о том дне, когда, вернувшись в родные места, предстанет перед ней и поделится приобретенной в странствиях мудростью, поведает ей о чудесах далеких земель. Теперь он сомневался, стоит ли рассказывать что-либо. Душа ее по-прежнему недоступна для множества сомнений и пороков, так стоит ли вливать в нее этот яд ужасных откровений? Ведь подобно тому, как умножаются в крови яды, эти слова захватят вначале лишь малую часть ее мыслей, но затем начнут множиться, порождая бесконечные вереницы печали и сомнений, пока не займут всю душу, уничтожив все, что было свято, что она так любила. Не лучше ли оставить ее в блаженном неведении?
Если бы сейчас он был по-прежнему молод и благочестив, он не посмел бы гневаться на Агнессу за то, что своими словами она подвигла его это на кошмарное путешествие. Но общаясь со множеством людей, он заразился их злобой и нетерпимостью. На смену сожалению очень быстро пришла ненависть. Ведь из-за этой самоуверенной особы он подверг себя множеству опасностей, по ее вине он терпел все невзгоды долгого пути, и по ее воле он едва не уподобился немощному, бездушному старцу. Все время, пока он скитался под открытым небом чужих земель, она вряд ли расставалась с привычной для нее богатой и комфортной жизнью. Все его мечты потерпели крах, так не должна ли она теперь расплатиться за его мучения? Может быть, недостаточно одного рассказа, о том, какие ужасы и истязания он повидал за эти шесть лет, не стоит ли познакомить ее со всем этим самолично?
Но у этого истощенного человека уже не хватало сил ни на добро, ни на зло. Непредсказуемые, секундные желания оставались слабыми и очень быстро угасали. Кто виноват больше - он или она? Быть может, виноват лишь земной ад, в котором они живут... Наконец, она задала первый вопрос.
- Ты был на войне?
- Я служил в войсках трех королей, но не стяжал воинской славы и не принес с собой трофеев - безо всяких эмоций ответил вернувшийся странник.
- Где же ты пропадал все эти годы?
- Я прошел сатанинским путем, по краю, за которым теряется рассудок.
- Вижу, что усталость твоя безмерна. Зачем же ты уходил так далеко?
- Начав это путь, очень трудно сойти с него. Он уводит тебя все дальше и дальше, под покров вечной тьмы. Я уже полагал, что мне нет возврата. Но я снова перед тобой. И я не наедаюсь, что ты ждала меня - ведь имя мое достойно забвения.
- Ты ошибаешься, я вспоминала тебя каждый раз, когда перед моим взором появлялись ночные светила. Вспоминала все, что ты рассказывал мне о тех мирах, что скрыты по ту сторону небосвода. И я не могу понять, что же заставило тебя бежать из дома. Не честолюбие, и не боевой азарт - ведь ты не мечтал о войне и никогда не участвовал в турнирах. Твои руки были созданы не для меча, но для арфы и кисти.
- Ты хотела увидеть меня иным - пожалуйста. Помнишь юношу по имени Йоханес? Его больше нет! Ты больше не встретишь того, кто мог читать тебе сонеты и рассказывать о звездных духах... Я преобразился - таким ли ты хотела меня увидеть?
- Мне очень страшно. Жив ли ты сейчас? И сможешь ли вернуться к жизни... Кто сотворил над твоей душой это чудовищное кощунство? Когда мы прощались, я запомнила живой и радостный взгляд, теперь же на меня смотрят глаза мертвеца. Мне так не хотелось терять тебя... Вот одно из худших ощущений: чувствовать, как красота покидает этот мир. Что же случилось с тобой?
- Я прозрел для созерцания жизни и увидел, как мы живем, и постиг те скрытые механизмы, что управляют нашим существованием. Ты закрывала глаза на все ужасное, отвергая все то, что казалось тебе жестоким и богомерзким. Я отважился принять все - увидеть и изучить. Никому не пожелал бы я повторять подобное безрассудство.
- Так значит, я слепа и не вижу истинного лица жизни? Но позволь мне возразить - жизнь столь многообразна, у нее так много разных ликов. Она поворачивается к нам масками любви, смерти, удачи, немощи, войн, радости, света познания... Неужели среди этого разнообразия нельзя увидеть ничего прекрасного и драгоценного?
Эти слова заставили его вздрогнуть. Как же такое могло случиться? И он был вынужден признать несомненное.
- Мои глаза больше не видят свет среди кромешной тьмы, им не доступна красота и всякое благо для меня больше не существует.
Видя всю глубину страданий этого человека, Агнесс отступила от своей гордыни и надменности. Перед ней человек, который мог бы стать в ее глазах святым, но теперь он погибает - его душу поразил тяжелейший недуг. Она пригласила его в дом и провела в свою комнату. Когда они поднимались по ступеням, Агнесс попыталась сказать утешительные слова.
- Я помню тебя и верю, что дух твой не может быть сломлен. Но тобой овладели демоны печали и неверия.
- О демонах ты знаешь лишь то, что рассказывал тебе приходской священник. Мне же теперь ведомо, что самые ужасные демоны живут среди нас, скрываясь за масками человеческих лиц. Хуже того - людей на земле скоро почти не останется!
Вот ее комната - светлые стены, покрытые отбеленной тканью, высокое окно, забранное множеством шестиугольников из мутно-зеленого стекла, сквозь которое виднеются очертания тополей и городской ратуши. Вдоль стен расставлены подсвечники на высоких треногах, под потолком - многоярусный светильник. Перед окном стоит стол с серебряной и медной посудой, его украшает ваза из темно-фиолетового стекла, в которую поставлена цветущая ветвь белого ириса.
Йоханес остановился, едва переступив порог. На стене, противоположной окну, он увидел некогда сделанный им коллаж из цветочного гербария и рисунков цветными чернилами. Остроумно выполненное полотно создавало иллюзию фантастического леса, в котором каждый стебель иссохшего растения превращался в целое дерево удивительной породы. В просвете деревьев был изображен храм со стрельчатыми окнами и арками, возносящий свои шпили высоко в небо, где легкие облака образовывают причудливый орнамент.
И вновь он почувствовал, как к нему возвращаются давно забытые чувства, словно жизнь его замкнулась в кольцо, и он снова вернулся к молодости с ее восторженностью и стремлением к красоте. Тот мир, что был создан его рукой на этом полотне, казался таинственным, магическим и бесконечно интересным. Но эти чувства не смогли преодолеть барьер развившегося за много лет отчуждения. И вновь, после секундной вспышки, эмоции очень быстро угасли, отступив перед обычной холодностью подавленного настроения.
Агнесса встала перед окном, глядя на застывшего у порога Йоханеса. Когда на его лицо упал контрастный свет, она увидела, что, несмотря на запечатлевшееся на нем истощение и преждевременную старость, оно все еще сохранило прежние черты. Пусть побелели неровно остриженные волосы и появились ранние морщины на лбу, но все еще жива та идея, которую некогда вложил в этот лик извечный Творец. И ей показалось, что для него еще не все потеряно, пусть душа его теперь - терновник, ранящий пальцы того, кто попытается ухаживать за ним. Он больше ничему не верит, но разум не покинул его - так пусть же теперь он поймет и осознает все то, чего ему так долго не хватало...
- Созерцая тьму, не забывай, что за ней последует свет. Ты вернулся, так позволь же отдохнуть своему измученному телу, исцели душевные раны. Если ты забыл красоту, то сможешь забыть и уродство. Отбрось все что было, позволь себе наконец стать счастливым.
- Счастливыми могут быть лишь пьяные и слабоумные.
- Опомнись, ты слишком устал. Сейчас ты не можешь рассуждать беспристрастно, раз не способен отличать столь разнообразные оттенки одного чувства. Меня удивляет быстрота твоей мысли - и поспешность суждений.
- Я достиг конечного знания, за которым нет больше ничего. И это знание убеждает меня в ошибочности моего появления на свет. Таким людям как я, слишком тонким и глубоко чувствующим, здесь не прожить. Увы, нас много - и мы, как натянутые струны. Фортуна играет на нас свою чудовищную мелодию. Стоит лишь приложить немного больше усилий - и рвутся натянутые струны. Неведомо, за какие прегрешения мою душу вселили в это тело, обрекли ее скитаться в земном уделе скорби. Моя струна давно разорвалась...
- Твое знание не может быть конечным. Ведь чернота - это лишь первая стадия. Ты же сам рассказывал мне о таинстве Великого делания.
Йоханес посмотрел на нее вопрошающим взглядом, и в задумчивости склонил голову к плечу. Для Агнессы его вид показался неожиданно знакомым. В самом деле, теперь облик пришедшего к ней юноши напоминал одну из статуй, украшавших фасад городской ратуши - у ее пьедестала можно было прочесть подпись, выполненную романским маюскулом, которая состояла лишь из одного слова: "TEMPVS". По странной прихоти скульптора символ времени был изображен здесь в разрыве с традицией. В фигуре Времени не было ровным счетом никакой уверенности, оно стояло в раздумье и даже в некоторой растерянности, словно мучительно решая, какое же будущее из бесконечного числа вариантов воплотить в жизнь. Казалось, что это Время по-своему разумно: взамен беспощадного предопределения, оно предлагало некоторою свободу выбора.
Агнесса пыталась угадать его мысли, надеясь, что ей, наконец, удастся хоть в чем-то его убедить. Тем временем, Йоханес воображал себе собственную жизнь, испаряющуюся вместе с пламенем огромного пожара. Сухая хвоя деревьев вспыхивала и разгоралась ярким пламенем, огонь взбирался по стволам и разбегался вокруг неровными кольцами. Он чертил на земле символы разрушения, обрисовывая на почве контуры водоемов. С вершин деревьев осыпались и кружились роем огненных мотыльков частицы сгорающей хвои. На этом месте останутся угли сожжения - белый и черный пепел, сплетение упавших ветвей, прах обуглившейся травы. Запах дыма и смолы, запах разогретой почвы разнесется окрест...
Белый цвет - истончившийся пепел. Черный - обугленные ветви и стволы. Красный - тлеющая древесина. Белые облака, проносящиеся над горизонтом, их стены и титанические крепости, белый дым, возносящийся к небесам. Красное зарево заката - весь горизонт, словно кровью, залит солнечным светом, растекающимся в небе над руинами и пепелищем сожженных городов. Небо отражается в земле и в земля отражается в небе. Нескончаемый пожар полыхает над всей Европой...
Эти заполнившие воображение картины заставили его вспомнить еще о многом. Сперва очень смутно, но все ярче и ярче вспоминалась древняя алхимическая мудрость. Учения адептов были крайне путаными и различались между собой во многом, но почти все трактаты содержали идентичную схему великого делания - главной мистерии перерождения души и субстанции. Процесс в общих чертах делился на три стадии. Первая из них - Stadeo Nigredo, Стадия Черноты, символизировала распад несовершенной материи на первоэлементы, расщепление стабилизирующих ее связей. При этом рушились все сложившиеся структуры, а вмести с ними - и низшее подобие гармонии. То, что было сотворено из хаоса, вновь возвращалось в состояние хаоса, первоматерии - но этот процесс давал возможность образования новых связей и зарождения еще более сложной и совершенной структуры. Символы этой стадий - могильный ворон, отрубленная голова, сжигаемый в огне человек, виселица, пронзенное копьем туловище, вырезанное из груди сердце - были привычны для современников и в реальной жизни встречались почти каждому. Они отображали гибель несовершенной материи, приготовленной для великого делания. Ей предстояло пройти множество разрушительных превращений, прежде чем стать чудесной, совершенной субстанцией. Чернота достигалась различными способами - от пылающего огня до медленного тления. Но результаты всегда должны быть сходными: почерневшая, деформированная субстанция утрачивает все изначальные качества. И вместе со смертью субстанции, неизбежную Черноту проходит душа самого делателя. Эта стадия тягостна и печальна, она длится чрезвычайно долго, но без нее не будет последующих этапов - Белизны, приносимой очищением и Красноты, свидетельствующей о том, что субстанция созрела для того, чтобы стать Эликсиром или Камнем Философов.
Впервые за множество безрадостных дней Йоханес понял - его путь только начинается. Быть может, не зря пощадила его черная смерть, не случайно Фортуна сохранила его жизнь и рассудок в то время, как он мог погибнуть, едва переступив порог своего города. Божественные делатели еще могут подвергнуть жизнь великому облагораживанию. Но для этого необходимо пройти Стадию Черноты - время смерти и разрушения. Пройти всему человечеству, и каждому из людей в отдельности. Пусть Чернота распространилась на многие века в прошлое ив будущее, пусть не видно выхода из Нигредо, но все же людей ожидает наступление Белизны, их ждет великолепие истинного Философского Камня - новой человеческой души, созданной тысячелетними трудами.
Как жаль, что он слишком слаб, и жизнь его врядли будет долгой. Ему не увидеть дней наступления Белизны, так же как не увидят их и многие грядущие поколения. Его прах смешается с землей, точно так же, как и безымянные останки тысяч и миллионов всех тех, кто грезил о прекрасной будущей жизни, все они навечно закрыли глаза в окружении все той же черной, распадающейся реальности, и только их мечты продолжают жить, повествуя о том, что кажется несбыточным. Пусть не видно выхода из Нигредо, но без первого шага не последует второго, и человечество не пройдет весь путь совершенствования, если будет проявлять слабость, встретив препятствие, поворачивать назад - во тьму животного существования.
Его силы уже на исходе, но рядом с ним - еще молодая и сильная девушка, чей разум способен воспринять истину. Ей можно доверить свои познания в надежде на то, что она отнесется к ним со всей серьезностью.
Теперь Йоханес смотрел на Агнессу совсем другим взглядом. Ему вновь удалось обрести уверенность в принятом решении. Он не будет пугать ее, не будет разрушать ее душу описанием всех увиденных ужасов. Он принес это знание не для того, чтобы распространять его, как чумную заразу. Собрав последние остатки сил, он поведает ей о том, в чем видятся причины многообразных бедствий их времени, вместе они постараются понять, как можно справиться с этими напастями. Задача сложна и вряд ли выполнима даже в меньшей степени. И все же он знает, что многочисленными бедами человечества управляют вполне определенные, постижимые уму законы. Все деяния Сатаны оказываются весьма предсказуемыми, если с них сброшена вуаль ужасающей таинственности.
Агнесса увидит весь его путь - не для того, чтобы впасть в оцепенение от ужаса, но чтобы понять, чему учат все эти страдания. В жизни не столь уж много чистых случайностей. Незначительные на первый взгляд события вызывают в будущем множество последствий: они прорастают в грядущее огромным ветвящимся древом. Его ветви несут с собой множественные следствия, которые, в свою очередь, становятся причинами. И этот день их встречи даст начало новым свершениям - быть может, его слова будут записаны и увековечены, для того, чтобы люди грядущих поколений знали о том, какой ценой оплачено их существование.
* * *
Времена шли своим чередом, но люди множество раз попадали в те же ловушки, что были уготованы их отцам и дальним предкам. Мало кто внимал многовековому опыту истории и философии, в то время, как внимательного чтения давних хроник было бы достаточно для избегания многих ошибок. Но общественное устройство, сложившееся в течение веков неконтролируемого роста и развития общества, в их дни действует подобно страшному механизму, созданному для пыток и казней. Такие произведения инженерной мысли периодически можно было увидеть на городских площадях. Когда палачам надоедает жечь, вешать и рубить головы, они просят слесарей и плотников изготовить машину, способную разрушить человеческое тело невообразимо изощренными способами. Казни становятся массовыми и зрелищными, истребление людей, неугодных властям и церкви ставится на поток. Вся система государственного управления во многом напоминает эти отвратительные механизмы.
Чувствуя это, но боясь себе признаться, люди пребывают в постоянном ужасе, ежечасно рискуя оказаться очередной жертвой. И глядя на то, как острые лезвия пронзают чье-то тело, они утешают себя мыслью, что сегодня еще не настал их черед. Запуганный человек со сломленной волей поистине превращался в жалкое существо. Отсюда следуют нескончаемые доносы и взаимные предательства. Люди боятся Бога и Дьявола, боятся войн, чумы, голода, засух, боятся впасть в грех и неправедно принять святые дары, боятся пить воду и есть зараженный плесенью хлеб - они просто боятся жить.
Лишь иногда, в различных местах рождаются едва уловимые проблески новой мысли, либо попытки возрождения древней мудрости. Появляются совершенно иные люди - с тонкими чувствами, лишенные злобы и низкопоклонства. Но им приходится тяжелее всех. Едва зарождавшееся знание подлежит беспощадному истреблению, словно все силы общества направлены на то, чтобы человечество вечно возвращалось на круги привычного ада, не смея помышлять об иной жизни. Где же взять силы и умение для того, что бы разорвать это кольцо, предоставив человеку больше власти над своей судьбой?
То, кто идет по жизни на ощупь, непременно попадет в ловушку. Тот, кто ищет счастье, без конца кидая игральные кости, долгое время останется в проигрыше. Не нужно никаких надежд на случайность. Необходимо понять действие злых сил и те закономерности, что без конца вгоняют человечество в круги земной преисподней - лишь после этого можно помыслить о грядущем очищении.
Что за силы правят миром? Добро или зло? Что необходимо для спасения - творить добро, бороться со злом или же полностью отстраниться от мирских страстей? Эти вопросы остаются риторическими, и все же, задумываясь о них, человек может прийти к некоторым выводам, найти жизненные ориентиры.
И пройдя сквозь черноту, материя человеческой души достигнет белоснежной чистоты, чтобы в будущем расцвести всеми красками духовного великолепия...