Аннотация: Рассказ написан на конкурс Рэд-Фиша и спасен с тонущего корабля, т.е. с несостоявшегося конкурса.
Под Новый Год мы все впадаем в охренение.
Ветер перемен сносит крышу - подавляющая часть женщин и некоторый процент мужчин становятся одержимы желанием "начать все с нуля". И если мужчины подумывают о перемене работы, то женщины - стремятся переделать нечто, характеризуемое загадочным словечком "имидж". Роты и толпы дам штурмуют прилавки с косметикой, меняя лиловую помаду на алую с блеском и обратно, объемную тушь на удлиняющую, пудру прозрачную для лица на крем "сексуальный загар" для афедрона. Особо выгоден зимний сезон для производителей красок для волос - количество натуральных блондинок в предновогодние дни резко возрастает.
В это волшебное время свежекупленные духи становятся талисманом, а эластичный пояс тройного обогрева для утоньшения талии - залогом победы над судьбой.
...Утром тридцатого декабря я направила свои стопы в универсам за колбасой - но пала очередной бесславной жертвой предновогодней атмосферы. Посему колбаса осталась где была - но взамен я обогатилась парадными туфлями.
Туфли фиалковые, с бантиками на бампере, блескучими пряжками на мысах и вестимо, с завязочками длиной пять метров каждая. Ими предполагалось оплетать ногу до колена и выше - по замыслу дизайнеров, обвязанная нога должна была приобретать влекущий вид. Этакий гламурный вариант портянок повышенной сексапильности.
Посмеиваясь над собственным идиотизмом, я выбила чек на кассу, проворной рукой сцапала раззолоченную коробку и уволокла добычу домой.
...Обулась и встала перед зеркалом. Шедевр таинственно поблескивал гранями стразов. Подумав, разбавила натюрморт свечкой, села напротив зеркала, томно вздохнула и принялась медитировать.
"Я стану совсем другой, новой и непохожей на. Я буду красива, романтична, симпатична и беспомощно-эротична. Я отращу себе кудряши и обесцвечу их пердиголем. Мне будут дарить цветы - тоннами и умирать от любви у моего подъезда. Тоже тоннами. И во всем этом я даю вам, о дикое творение неизвестного дизайнера, свою клятву..."
...Это приcказка, сказка еще и не начиналась.
* * *
На Новый Год я устроила вечер воспоминаний под елочкой.
Верхний свет был выключен. Индийские ароматические палочки китайского производства навевали удушающе-романтическую атмосферу. Объевшееся общество в беспорядке раскинулось по разбросанным по полу по полу подушкам. Лучшая подружка Люлька ссела на подоконнике, состроила физиономию а-ля "Наташа Ростова на окне в Отрадном" и, устремив накрашенные ресницы в громыхающую петардами темень, изобразила загадочность всей фигурой. Что касается вашей покорной слуги - я возлежала на оттоманке, приняв влекущую позу первой красавицы Империи мадам Рекамье и кушала тортик.
Было уже далеко за полночь, когда мужская составляющая компании, в количестве трех штук, накурившись и наболтавшись всласть о своих бизнесменско-компьютерных делах, обратила наконец на нас, красивых, внимание.
Люлька как раз замолкла, изложив в во всех душераздирающих подробностях историю последнего блиц-увлечения. Предмет блица, присутствующий здесь же, меланхолически посматривал на мою перевязанную во всех направлениях ногу. Судя по теплому огоньку в его глазах - подсчитывал метраж тесемок.
- Светочка, а теперь ты, - послышался над ухом хриплый подругин шепот.
-Что теперь я?
- Расскажи что-нибудь... этакое.
- Что - этакое? - Я недоумевала.
Люлька выразительно заиграла ресницами.
- Такое... чтобы душа развернулась, а потом опять свернулась! Личное.
- Интимное, пожалуйста, - уточнили из самого темного угла комнаты. Там вальяжно разлегся Костик, Лелькин брат и, по совместительству, мой актуальный друг жизни.
Общество радостно насторожилось и возжелало слушать. Мои истории пользовались у них непреходящим успехом.
- Просим! Просим! - захлопал в ладоши толстый Венечка - наш с Люлей бывший одноклассник, шут и бонвиван, упоенно играющий вот уже третий десяток лет роль Казановы в масштабе микрорайона.
- Ну хорошо, - вздохнула я, кокетливо расправив на коленках воланы юбки, - я расскажу вам историю своего первого поцелуя. Жаждете?
Толстые Венькины уши зашевелились в предвкушении.
* * *
...Впервые влюбилась я в восьмом классе средней общеобразовательной. Безответно, разумеется. Сам по себе этот факт не заслуживает пристального внимания - поднимите руку те, кто этого не делал. Питать чувства к однокласснику - кудрявому однокласснику, голенастому, прекрасноглазому, с подростковыми прыщами, с протертыми локтями у школьной курточки. Давать списывать диктанты, краснея от счастья, внимательно одеваться на урок физкультуры, гадая, какие ощущения в нем пробудят твои красные спортивные штаны и облегающая футболка. И втихомолку курить в школьном саду, сближаясь общим смешным секретом. Гадать на ромашках, ходить в кино, хранить в пенале, как святыню, ЕГО обгрызенный ластик.
А ответное чувство даже неинтересно - в этом наивном возрасте страдания любви составляют одну из необходимых прелестей существования. Без них скучно.
...Осенью девяносто четвертого года мне не повезло. Симпатичный голубоглазый и горбоносый еврей Сережа, к коему я испытывала слабость, с некоторых пор отошел на второй план - его светлый образ исчез из сердца, а стиральник - из пенала.
Я пришла в школьную тургруппу.
Надо сказать, что туристическая секция была заведением крайне своеобразным - костяк ее и ядро составляли не столько школьники, сколько выпускники, причем выпускники весьма давние. Руководителем расчудесного коллектива числился школьный историк - личность симпатичная, но одиозная.
Вениамин кивнул.
- Да, помню я его. Этакий лысый дед в роговых очках. Энтузиаст жанра. Оккупировал радиорубку и превратил ее в склад рюкзаков. Был знаменит на всю школу великолепной подачей темы "Петр I и княжна", способностью в неограниченном количестве пить водку, регулярными потерями классного журнала и бессмертной фразой на уроке ОБЖ: "Допустим, я козел. Привяжите меня к пню."
Переждав Вениаминову сентенцию, я продолжила.
...Так из тепличной атмосферы классной комнаты я впервые попала в общество мужчин, причем не абы каких, а вполне мужчинистых. Эротичных, сильных, овеянных романтикой природы - гор, походов, песен под гитару, ночных посиделок "напротив неба". Умеющих разводить костер, взбираться на вершины, таскать тридцатикилограммовые рюкзаки, небрежно рассказывать про зимний Домбай и брать за душу.
А я была маленькая грустная пай-девочка-отличница. Очки на носу, короткая стрижка, прыщи, понятное дело - и двести сорок семь комплексов из-за пяти лишних килограммов. Таких называют метким словом "ботаник".
Относились ко мне, соответственно, весьма иронически. Если уж совсем честно я стала натуральной "козой отпущения" - над коей вся смешливая, пропахшая табаком и дальними странами тусовка изощрялась в незлом, но грубоватом остроумии, чем нежную подростковую психику приводила в дисбаланс.
Я молчала, как рыба об лед, замыкаясь в сложных личных переживаниях, а от вечного чувства опасности моя природная неловкость усиливалась в геометрической прогрессии день ото дня. Я не могла пройти в дверь, не споткнувшись о порог. Из рук все падало, разбивалось, злостно укатываясь в наиболее недоступные уголки и уголочки помещения. Потом, разумеется, приходилось то, что укатилось - доставать, пыхтя, краснея, собирая носом пыль и рисуя в воображении картину собственного нелепо откляченного из-под дивана зада с пятью килограммами, наросшими на нем.
Если же я нечаянно открывала рот, становилось понятно, Эллочка Людоедка по сравнению со мной - ведущая КВН.
Вскоре я, не прилагая к тому никаких усилий, приобрела имидж круглой идиотки, удивительно натурально удавшийся.
...Таково влияние первой любви на неокрепший интеллект.
* * *
Само ж это несчастье случилось на привокзальной площади славного города Феодосия, где группа, спустившись с гор, ждала московский экспресс.
Стояла ослепительная крымская осень - с синим-синим небом, кудрявым профилем гор на его фоне, сладкими, истекающими соком грушами и пропитавшим все окрест бражным запахом сушившегося изюма.
Он сидел на груде рюкзаков в обнимку с гитарой, время от времени бренча на ней что-то КСП-шное. В лицо ему бил свет, отчего глаза становились синими-синими, огромными, глубокими и бессмысленными, как море.
- Светка, а я пьян, - сообщил он гордо.
- Как будто не вижу, - подумала я и влюбилась в него.
- Ыыыыы!!!, - взвыла сострадательно Люлька и, сгрузив себя с подоконника, шатающейся походкой побрела на лестницу - курить.
После небольшого перерыва рассказ был продолжен.
- Приехав в Москву, я уселась перед зеркалом. Оттуда пялилась на меня щекастая, румяная, умеренно симпатичная детская мордочка. "Да, - сказала я себе гордо, - в этом теле живут великие страсти! Смотри правде в глаза. Если его не привлекают лавры Гумберта Гумберта, то у тебя шансов нет. Если же оные лавры привлекают - то с ним опасно." И, уяснив таким образом положение вещей, побрела в ванну - частично рыдать, но преимущественно мыться.
Забыла, что предмет бурных чувств не описала, а ведь без этого картина безнадеги будет не столь клинична.
Начнем с того, что он был старше на одиннадцать лет и три месяца. Мало того - симпатяга к двадцати шести годам переспал с внушительным процентом женского населения Чертанова и замахивался на большее, намереваясь охватить донжуанским пылом весь юго-запад столицы прежде, чем уйдет на пенсию либо женится.
Устрашающими качествами супермена обладал в полном объеме - увидев его, женщина сначала приседала и говорила "ооооойййй", а только потом вспоминала, что в мужчине главное - интеллект. Красив не был - ниже среднего роста, не сказать, чтобы мускулистый и уже начинал лысеть. Но глаза имел восхитительные, темно-синие, длинные, с ироническим прищуром, окаймленные пушистыми и очень густыми ресницами.
Изгиб его рта был великолепно, улыбчиво эротичен, а глубокий, грудной, чуть насмешливый голос чаровал. Короче, море обаяния, подчеркнутое легкой недобритостью.
К довершению несчастья мужчина мечты работал слесарем на автозаводе и обладал соотвествующим менталитетом. Проявления коего не замедлили стать мишенью для моих мысленных острот.
Итак, полностью отдавая себе отчет в постигшем несчастье и проанализировав ситуацию, я грустно сказала себе: "Света, не строй иллюзий, что он не заметит твоей влюбленности. Разумеется, заметит, так что, пыжась скрывать ее, ты поставишь себя в еще более смешное положение - если таковое, конечно, возможно..."
...Любовь в моем исполнении имеет одну особенность - пламенем бушует в сердце, но это пламя не достает до головы. Я замечала все его нелепые, смешные, вульгарные черты - замечала и смеялась над ними. Это не мешало страсти бушевать, но заставляло меня относиться к оной без оттенка трагического преклонения.
Тут Вениамин снова прервал мой рассказ, дабы осведомиться, как же все-таки относился ко мне мужчина мечты.
- С сочувствием, - пожала плечами я, - оберегающе. Он маленьких не бил и другим не давал. Вот через два года, когда я стала постарше...
* * *
- Оллля-ля, - встряла Люлька (к тому времени уронившая в себя содержимое двух бутылок шампанского и пришедшая в настроение, которое я не могу охарактеризовать иначе как "плаксиво-веселое"), - ля! Ближе к теме! Ты обещала первый поцелуй вообще-то, Светуш, а? И где поцелуй! Хочу! Развела какую-то безнадежную платонику, ей-же богу, создается впечатление, что целоваться ты будешь не с ним.
Я хмыкнула.
- С ним, с ним. Повторяю: через два года все изменилось. Я выросла. В свои семнадцать поражала окружающих не столько расцветающей девичьей прелестью, сколько радугой косметики на физиономии. Помните безумные девяностые и тогдашнюю моду накладывать по восемь теней на одно веко?
- Пооооднииииимите мне веееекииии... - неожиданно прогудел из угла закатившийся туда еще в начале празднования Игорек. Чем привел всех в смущение и очередной раз прервал плавное течение трагического рассказа
Люлька, прошипев "очень остроумно, болван!" - упинала Игорька обратно в угол и кивнула мне: "продолжай".
- По воле обстоятельств я сделала перерыв в посещении турклуба. Он неожиданно затянулся и вернулась я туда только через два года. Ностальгия, сами понимаете - сухие дрова для пламени большой любви. Мнда.
...Ходила по комнатам, с нежностью гладила закопченные кострюли, вслушивалась в запах отсыревшей кожи, табака и крепкого чая, перечитывала развешанные по стенам газеты ручного изготовления с отчетами о походах по необъятной родине - и стремительными темпами скатываласьназад в прошлое.
Вечерами здесь сидели и пели. И пили, разумеется.
...Я нашла свою "детскую любовь" постаревшей, подурневшей, но по прежнему обаятельной. Так сказать, уже не высший сорт, но на первый вполне "потянет".
Он смотрел на меня весьма заинтересованным взглядом, а затем, осторожно осведомившись, сколько ж мне сейчас лет, пошел в атаку. Правда то, что он пошел в атаку, я поняла гораздо позже - тогда ж его кеды, нежно отдавившие мне ноги, ничего не подсказали голове.
- Лохушка! - ахнула Люлька.
- Воистину, - согласилась я.
- Всеееее вранье, - подал голос Игорек и заснул опять..
Поняв, что тонкие намеки не действуют, он решил усилить дозу и выманил меня в прихожую, поговорить. Остальная компания проводила нас веселыми, но недоумевающими взглядами - каприза местной звезды явно не поняли. Звезда же, аккуратно прижав меня к столу, вплотную начала процесс ухаживания - с вопроса, не могу ли я раздобыть ему на складе двадцать литров гептана. От вопиющего идиотизма ситуации я немедленно впала в ступор и только и могла, что смотреть на плывущую в непосредственной близости от меня физиономию предмета чувств, таращиться влюбленно и отрицательно мотать головой. Сим поматыванием изображая, что фига ему, а не гептан. Откуда гептан в университетском архиве?
Звезда заигрывала, хватая за плечи, демонстративно туша сигареты об подошву и нежно ворча, что "большая чистая любовь" - оно не для него. Последняя фраза сопровождалась многозначительным помахиванием ресницами.
- Я не верю! - завопила Люля и от расстройства уронила недопитый бокал шампанского на Игорька. - Ты не могла быть такой тупой. Ты преувеличиваешь.
- Скорее, преуменьшаю, - фыркнула я...
Отчаявшись вдолбить в меня вербальными средствами ту простую мысль, что он давно вырос из пеленок и платоническое ухаживание его не устраивает, предмет чувств перешел к решительным действиям, в результате чего я с некоторым удивлением обнаружила себя целованной впервые в жизни.
Вы ни за что не угадаете, какая мысль забивала мне голову в сей исторический момент.
Контактные линзы в ту пору распространены не так, как теперь, а приличные оправы и тогда были редкостью. Диоптрий же у меня имелось ровно столько, сколько лишних килограммов, поэтому мой нос венчала весьма увесистая конструкция желтовато-розовой гаммы. Страшный предмет - мне всегда казалось, что если его уронить с пятого этажа, то насквозь пробьет дубовую доску. И это страхолюдство намертво испортило все удовольствие от ситуации. Ибо влюбленная я, заполучившая после трех лет безответной страсти желанного мужчину в свое полное распоряжение, была озабочена только одним - как бы незаметно убрать очки куда-нибудь, где их не будет видно.
- Я жутко смешно смотрюсь со стороны, - думала я и ругала себя за эти мысли ругательски.
Проблема оккупировала мозги целиком и с маниакальным упорством не желала убираться оттуда, отвлекая от процесса, в связи с чем уровень моей пылкости явно не устраивал соседа по времяпровождению. Пылкость он повышал традиционными мужскими методами, но конкуренции с очками выдержать не смог - я оставалась холодна как лед. В конце концов я высвободилась из страстных объятий, аккуратно вытерла губы о локоть, повернулась к нему спиной и сказав: "хватит уже!" - пошла обратно. К обществу.
...Задохнувшись, я замолчала. В полумраке комнаты растворился коллективный стон. Мужская часть компании явно переживала. И не за меня.
- Уффф. А дальше что? - в Люлькиных глазах плескалось злое веселье пополам с сочувствием.
- На этом все и кончилось? - разачарованно протянул Вениамин. - А я то думал... Ну расскажи хоть, что мужик-то сделал? Как отреагировал?
Я понурилась.
- Никак. Отобрал стакан с водкой, которым я решила полечить стресс, и выпил его сам.
- Так тебе и надо, - резюмировала подруга.
* * *
...Я раз и навсегда заявила себе, что никаких чувств он ко мне не питает. Не питает и баста! Посему, раз уж суждено страдать от разбитого сердца, стоит делать это с максимальным комфортом. С поклонниками и деньгами.
- Да! Причем, поскольку с деньгами было плохо, обзавелась сразу тремя. В качестве компенсации. Как оказалось, была права. Столь активное мужское внимание пролило бальзам на мое израненное сердце.
Наступило сумасшедшее время. Он выдавал на-гора внушительное количество противоречивых поступков - от матерных посылов нафиг до признаний в любви. Я же окончательно перестала его понимать, поэтому реагировала на все одинаково величавым спокойствием аутиста.
- И что??? - Люлины глаза от любопытства норовили вылезти из орбит.
- А ничего. Потом все как-то потихоньку сошло на "нет" - мы перестали искать друг с другом встреч и однажды я обнаружила , что не видела великую любовь уже полгода и не заметила этого. А он за это время успел жениться.
...Общество выразило порицание за отсутствие у истории ударной концовки. Я вяло отбрехивалась, что рассказанное есть лютая правда жизни, а в жизни влюбленные далеко не всегда умирают друг у друга на груди. И даже пургеном редко травятся.
- Категорически не приемлю подобных оправданий, - усмехался высокий симпатичный шатен, герой блиц-романа Люли, целуя мне ручки на прощание. К слову сказать, та его не приглашала, как и я. Шатен был приведен Венькой и представлен им как "Саня, мой, типа, начальник. Ты на него не обращай внимания, он тут, на стуле сядет и будет молчать. Салату ему наложи". В полном соотвествии с аннотацией, он молчал всю ночь, старательно игнорируя разгоряченную и жаждущую скандала Люлю. Но перед уходом, наверно почувствовав относительную безопасность, заговорил.
- У истории будет ударная концовка! - И, раскланявшись, он исчез за дверью.
Оставшиеся недоуменно переглянулись.
* * *
К часу дня я осталась наедине с горой грязной посуды, котом и плюшевым розовым халатом. Праздник кончился.
Зазвонил телефон.
- Привет, Светлана, - послышался в трубке знакомый голос.
Коленки ослабли и я с грохотом обрушилась в кресло. В телефоне хмыкнули.
- Ты еще в сознании?
- Даааа! - издала я радостное блеяние.
- Десять лет назад мне очень хотелось тебя придушить. Потом прошло. Но сегодня мне близко к тексту поведали твою новогоднюю историю и теперь мне опять хочется, - голос многозначительно сделал паузу и хмыкнул, - придушить. Поэтому приглашаю тебя на новогоднее душение в любую точку общепита по твоему выбору.
- Но почему????...
- По кочану, - продолжал веселиться бывший предмет девичьих страстей. Ты так меня описала, что даже в пересказе точнейшего Сани я себя узнал с трудом. "Море обаяния, подчеркнутое хронической легкой небритостью" - это ж надо...не ожидал. Заинтриговала. Короче, голос стал серьезным, - пойдем. Нам необходимо кое-что выяснить.
- Через десять лет? - удивилась я. - Ты не находишь, что выяснение отношений несколько преждевременно? Давай еще подождем.
В трубке ошалело замолчали.
- А ты язва, - протянул бывший любимый. - Вот уж не предполагал...Слушай, приходи, правда. Мы друг друга совершенно не поняли тогда - может, теперь поймем? Чем не шутит черт... Мы договорились встретиться. Завтра. Я положила трубку, пребывая в некотором удивлении. Бывший слесарь, судя по разговору, явно пообтесался. А может быть, я тогда чего-то не заметила?
* * *
Верный мой друг, зеркало, отражает лицо, которым я вполне довольна - уверенное, тонкое и значительное лицо тридцатилетней женщины. Той, которая не будет от смущения, гордости, закомплексованности и переизбытка эмоций вести себя как идиотка. Эта женщина, без сомнения, справится с чем угодно - легко, играючи, непринужденно. И завтрашнее свидание пройдет на высоте...Она сумеет создать иронико-ностальгическую атмосферу, с ноткой легкой провокации, атмосферу тонкого интеллектуального флирта, плавно перетекающего в порывы животной страсти...Тут я остановила полет фантазии, потому что от картины животной страсти, основанной на интеллектуальном флирте, стало смешно до колик.
...И отвернулась. По позвоночнику бежит волна холода - кажется, что та - пухлощекая, румяная, тоскливые глаза за толстыми линзами очков кажутся двумя плавающими неопределенными пятнами... та смотрит мне в спину и смеется. Мы смеемся вместе.
Короткая барабанная дробь пальцев по клавиатуре. Потом сижу и долго смотрю в монитор.
...На экране объявление:
"Продам туфли Гуччи Баллерино, летняя коллекция. Фиолетовые, отделаны стразами. Высокий каблук, открытые, на длинных тесемках. Одеты один раз, состояние новых. Цена в магазине триста долларов, свои отдам за сто пятьдесят. Торгуемо..."