Земля, Россия, Петропавловск - Камчатский, декабрь 2356 года.
Зима нынче без снега. Холодно, сухо и без снега. Над Камчаткой уже вторую неделю чистое безоблачное небо. Никаких намеков на осадки. Даже ветер, кажется, дует по расписанию.
Но сегодня великий день. С самого раннего утра некое непонятное чувство торжественности и неподдельной радости висело в воздухе.
Через форточку, которая была открыта на всю ночь в целях закалки, дул свежий ветер. Солнце, встававшее у нас раньше всей страны, теперь светило прямо в мое лицо, фокусируя свои лучи через стекло. Я поежился, но отворачиваться не стал. Не спалось мне уже минут десять, и я ждал просто повода, чтобы встать.
Сегодня в летном училище имени Чкалова выпускной вечер. Да-да именно сегодня. Несмотря на то, что за окном декабрь, в душе у всех кадетов всегда май. Из-за этого треклятого конфликта с китайцами все кадеты вышли в небольшой "академ".
Командование российского космофлота распорядилось, чтобы всех участников боевых действий на орбите Земли, Марса и Ганимеда приставили к наградам. Также поступило распоряжение, о том, чтобы особо отличившимся пилотам разрешили сдать выпускные экзамены экстернатом. Таких оказалось не очень-то и много. Все человек десять, одиннадцать.
Но так уж получилось, что меня, кадета Ивана Сафина и моего лучшего друга кадета Мая Петрова зачислили в эту группу отличившихся.
Всю осень и половину декабря, мы вкалывали как проклятые. Как-никак сдавать экзамены нам предстояло со старшими курсами без каких-либо поблажек, а чтобы достойно сдать экзамены, нужно было достойно подготовиться. В связи, с чем пока наши сокурсники изучали курсы выживания и подготавливались к зачетам по стрельбе, мы с Маем усердно зубрили множество всевозможных понятий и терминов.
Одно время у меня даже была такая мысль, чтобы отказаться от экстерната, потому что это было попросту невыносимо.
Иногда мы ночами сидели с Петровым за рабочим столом в нашей комнате и как черти придумывали новые тактики боя и разбирали головоломки, подсунутые майором Дариным, преподавателем военно-тактического дела.
- Ванек, а что должна делать группа "Альфа"? - спросил у меня Май, показывая на свою задачку. Я бегло посмотрел в условие.
- Пусть самоуничтожится!
- Нет, я серьезно спрашиваю.
Я почесал интерактивным карандашом затылок и вдумчиво посмотрел в записи друга. После нескольких часов бесконечной работы в глазах уже плясали огненные пятна и прочие непонятные рисунки. Чтобы хоть как-то отвлечься от работы мы с Маем по очереди играли в крести нолики, то в моей тетради, то в его.
- Тут, наверно, нападать надо с фланга.
Петров непонимающе посмотрел на задачку, в поисках "нападения с фланга".
- А, - протянул он, - ну может быть.
Примерно так бредово прошла вся наша осень. Единственными радостями, которые позволялись старшекурсниками (а мы с Петровым теперь причислялись к 9 курсу), были полеты на пограничные заставы близ Магадана.
Хоть по документам эти полеты и значились как рабочие вылеты, на самом же деле это были небольшие выходные, потому что, добравшись до частей на побережье холодного Охотского моря, кадетов тут же отпускали на выходные в прилежащие к частям населенные пункты.
Вот это были деньки. Можно было беззаботно побродить по тихим улочкам тех маленьких городков, что как грибы росли на побережье. Трех кадетов Петрова; Сафина, то есть меня и Ставропольцева часто отправляли в одну и ту же пограничную часть рядом с которой стоял небольшой городок "Красная поляна".
- Прям, как на Черном море, только холоднее раз в сто, - нередко шутил Май, когда выбирался из своего истребителя на посадочной полосе.
Приморский климат никогда не был здесь мягким, поэтому радоваться приходилось другим вещам. Например, многие солдаты, слышавшие о Русско-китайском конфликте лишь через новости, с удовольствием слушали байки юных пилотов, которые, как рассказывал краснобай Ставропольцев, "в прямом смысле слова, прошлись через все круги ада и окунулись в озеро люцифера".
Конечно, все то, что досталось на долю Петропавловских кадетов, не было обычной прогулкой по космосу, но и "озеро люцифера", про которое заливал Ставропольцев, было уж слишком. Больше нас, конечно же, спрашивали о битве на орбите Марса, потому что такого грандиозного сражения в космической истории России еще не было.
- Ну и как оно? Каково там было-то? - с горящими от любопытства глазами, спросил один из солдат, когда перед отбоем мы собрали в казарме всех вокруг себя. Рассказывали обычно Май или Ставропольцев, я же лишь только поддакивал или соглашался с той околесицей, что они оба несли. Самому мне, с того момента, как меня "убили", что-либо рассказывать расхотелось.
- Ну, в общем, дело было так, - начал Ставропольцев, взмахивая руками, - мы тогда с очередной боевой операции возвращались и как раз подоспели в самую топку...
- А, правда, что там был флагманский крейсер "Сокол"? - вдруг перебил его кто-то из бойцов.
- Правда. Мы на нем и прилетели туда. Только вот жалко, что его эти узкоглазые уничтожили. Я лично видел как у "Сокола" реакторные отсеки взорвались, и гигантский огненный дракон на полнеба поглотил его! Если там еще кто-то оставался в живых, то им чертовски не повезло. Такая вспышка была! Нас к тому моменту уже эвакуировали с поля боя. Наша эскадрилья билась как один. Не знаю, сколько этих китайцев я тогда положил из главного калибра, но эти сволочи, получили свое. И за Генку и за Аргентину, за всех, в общем, я им отомстил...
Так и продолжалось. Молоденькие девочки, которым доводилось разговаривать с красавцами кадетами, особенно усердно слушали обо всех тех подвигах, на которые юные пилоты шли сломя голову ради своей страны.
Честно говоря, тогда, во время битвы на Марсе, я думал что уже никогда не почувствую под ногами твердую землю.
Доверенный мне истребитель ХRA-73 эвакуировали с поля боя практически по частям. Из-за отсутствия маршевых дюз, которые сорвало мне чьими-то ракетами, вражеские радары не воспринимали борт 20/17 Сафин, за вражескую боевую единицу. Наверно лишь, поэтому мне и удалось выжить. Мая эвакуировали еще раньше, он успел катапультироваться из разваливающегося налету истребителя, и его подобрал катер эвакуатор. Уже с борта уцелевшего крейсера "Меченосец" мы наблюдали за тем как "Сокол" проваливается в термоядерном урагане. Огромные запасы ДТ топлива детонировали, создав мощнейшую точку гравитационного коллапса, что поспособствовало небольшой чистке космоса от лишнего металлолома. Ураган слегка прибрался на орбите Марса.
После восстановления мира между Китаем и Россией, и образования Объединенного человечества, корабли корпорации "Кольцо" расчистили тот замусоренный участок, а наши истребители совместно с китайскими "Ишимами" сопровождали конвои на терроформирующую базу проекта "Марс". Только господь бог и Анатолий Викторович Гумилев знали, что перевозят в своих транспортных отсеках огромные планетолеты.
В общем, мир начал налаживаться, и мы способствовали этому как могли.
Даже в блоках нашего училища всюду можно было увидеть яркие плакаты "Построим новый мир вместе" или "Сегодня Марс, завтра весь остальной космос". Довольно-таки бодро они выглядели у входа в столовую, каждое утро заряжая юных пилотов рвением к строительству светлого будущего.
Наступил бесснежный декабрь, и первым что нам предстояло сделать, было выпускной экзамен по классическому троеборью. Стандартная гонка Луна-Земля, охота и отстрел мишеней, и, конечно же, любимое всеми кадетами преодоление препятствий.
Продираясь в боевом экзоскелете "Богатырь" через бетонные джунгли, созданные на необжитой части луны, я думал лишь о том чтобы "вживую" добраться до финиша. Какая уж там победа, лишь бы просто пересечь финишную полосу.
Наши преподаватели по стрельбе и тактическому делу на славу постарались, наворотив целый город набитый препятствиями и условными "террористами", которые могли также условно "убить" экзаменуемых.
Дважды! Дважды в меня попадали из бластера, но бортовой компьютер экзоскелета отмечал подобные вещи как недействительными при использовании "Богатыря", но все равно заносил их в протокол.
Как ни странно, но на финише я был, конечно, не первым, но точно в десятку лучших входил.
По предварительным подсчетам я обгонял кадета Петрова на несколько очков, что конечно грело мое самолюбие, ведь когда мы сдавали троеборье на пятом курсе, Май сделал меня совсем на немного. Один из самых чертовски сложных экзаменов остался позади, впереди же были прочие экзаменационные работы по остальным дисциплинам.
Система, как на ЕГЭ, сколько баллов ты получишь по итогам всех экзаменов, туда тебя и распределят. Может, ты будешь работать в отряде "Альфа", а может, будешь нести вахту на Титане. Все зависело от результатов. Чтобы самому выбирать место распределения нужно было набрать баллов выше определенного порога.
На это ни Май ни я не рассчитывали. Мне сейчас хотелось лишь сдать все выпускные экзамены, затем добиться распределения на "Стрелу" - орбитальную крепость Земли, и жениться на младшем лейтенанте медицинской службы Арине Растропиной.
Кстати о ней, после того как нас всех доставили на орбитальную крепость после боя, мы с Ариной не виделись. Те пятиминутные наши встречи, во время заорбитальных полетов к "Стреле", не в счет. А видео связь настроить со стратегическим объектом Космофлота, довольно сложно, поэтому получалось, что я не знал, что там у нее происходит. Да и мысль о том, что капитан Комаров, испытывавший к моей Арине нежные чувства, сейчас был к ней ближе, чем кто-либо, меня не грела.
Сегодня все измениться. Сегодня великий день. В Петропавловском Летном училище имени Чкалова выпускной вечер. Проклятая война, из-за которой вместо прекрасных майских деньков, нам достались холодные декабрьские вечера, заставила впервые в истории училища сделать выпускной вечер в начале другого года. Но этот факт ничуть не волновал, ни руководство, ни самих будущих офицеров.
Еще вчера вечером на плацу начали устанавливать "обогреватели". Огромные комбайны, благодаря которым, даже при сорокаградусном морозе по нему можно было бегать в одной футболке и шортах.
Сегодняшнее утро было наполнено радостным ожиданием. Я поднял голову, сдвинув одеяло в сторону. Май еще спал, тихо посапывая в подушку. Рядом с его кроватью стоял деревянный стул с повисшей на нем формой, которую еще вчера всем выпускникам развезли боты помощники.
Форма была идеально выглажена и сделана под каждого кадета лично. Иссиня-черные брюки, китель, фуражка с эмблемами Космофлота Объединенного человечества, черные лакированные туфли, которые делались на заказ в лучшем Луноградском ателье. Все это выглядело, по меньшей мере, великолепно на любом из кадетов. Даже самый нескладный и полный пилот, выглядел в этой форме стройным и подтянутым.
Мне жаловаться на свою фигуру было грех, потому что шесть лет в летной училище не прошли даром, но парадную форму мы с Маем несколько раз за вечер примерили. Тогда я чувствовал себя восторженной девушкой, но этот факт казался мне не состоятельным, ведь форма, идеально сидевшая по плечам и ногам, была по-настоящему восхитительной.
Также к общей форме прилагался белый тонкий ремешок, отделанный золотой каймой. Все будущие офицеры знали, что сегодня на этот самый ремешок они повесят свои парадные кортики, как знак офицерской чести.
Я приподнялся на кровати, полностью скинув одеяло. Из форточки веяло утренней прохладой, приятно холодившей кожу.
В коридоре уже слышался некий шум, и топот десятков ног. Мой взгляд лег на часы. Уже почти десять!
- Петров вставай!
Май растерянно соскочил с кровати, вытянувшись по стойке смирно.
- Я думал сегодня выходной, - опомнившись, произнес он.
- Так-то оно так, да только через час уж начнется построение на плацу, а мы с тобой рожи мнем, - произнес я, - поэтому надо собираться.
Дважды повторять было не нужно. Май босиком пошлепал из комнаты в туалет, я направился следом за ним.
***
- Ванек, мне страшно, - буркнул мне Май в левое ухо, - я сейчас в обморок упаду.
- Не ссы, прорвемся, - подбодрил я друга и сам подумал о том, что в душе у меня творится тоже черти что.
Сегодня ранним декабрьским утром, на, празднично украшенном и специально переделанном, плацу выстроились, сверкающие золотыми, погонами ряды. Помимо нас - выпускников, здесь также было много народу в штатском. Родители, братья, сестры, друзья и вообще все те, кто как-либо причастен к выпускникам. Все они находились на трибунах слева и справа, мы же, как можно более незаметнее, переминаясь с ноги на ногу, стояли на плацу посередине.
Перед нами, блистая своими погонами и множественными наградами на кителях, впереди стоял личный состав летного училища. Почетными гостями праздника стали представители Министерства обороны России, администрации Петропавловска-Камчатского, ветераны и бывшие выпускники.
- Ра-а-а-а-вняйсь! - голос командующего, усиленный микрофонными модулями в десятки раз, разлетелся над плацем. Сто десять человек разом повернули головы направо. Настолько это движение было отточенным, что даже казалось каким-то роботизированным.
- Сми-и-и-и-рна! - скомандовал генерал. Все 110 человек вернулись в нормальное положение и теперь уже смотрели перед собой.
- Подъем флагов начать!
Со всех сторон в уши ударила громкая музыка.
Я посмотрел на трибуны, выискивая взглядом своих родственников. Найти их было достаточно сложно среди этой пестрой, парадно одетой толпы. Но вот я уловил еле заметный взгляд отца. Он, не отрываясь, смотрел на меня.
Как же все-таки здорово, что он здесь сегодня. Я тут же вспомнил как шесть лет назад, когда мне еще было двенадцать, он так же был здесь первого сентября. Черный классический костюм сидел на нем великолепно, наверно он также думал о моей парадной форме.
Рядом с отцом моя младшая сестра, которую я не видел уже четыре года. Она выросла, сейчас ей шестнадцать. Высокая, статная, с длинными вьющимися волосами в прекрасном вечернем платье, по ее горящим глазам видно, что она тоже гордится своим братом.
По правую руку от отца сидела мама, она с кем-то разговаривала, и мило улыбалась, иногда поворачивая голову в сторону рядов.
А кто рядом с ней. Высокая красавица, с тонкими азиатскими чертами лица и длинными прямыми волосами.
Арина о чем-то разговаривала с моей мамой и мне на какой-то миг сделалось легче, от мысли, что они поладили.
Катер с гостями, прибывшими со "Стрелы" мы встречали почти всем училищем. Ведь с некоторыми из них наши выпускники успели почти породниться за то смутное время, которое им пришлось провести вместе.
Я необычайно был рад вновь увидеть ребят из своего разведзвена и, конечно же, капитана Комарова.
Все те неурядицы, что у нас с ним были раньше, после битвы при орбите Марса стали какими-то несущественными и малозначимыми. Поэтому мы с ним обнялись как старые друзья, которые давно не виделись. Но кому я был действительно рад, так это младшему лейтенанту Растропиной. Девушка тогда долго смотрела на меня своими голубыми глазами, но поцеловать кадета при всех так и не решилась.
Катер прибыл вчера вечером, и персонал училища тут же разместил всех гостей по свободным блокам, поэтому с Ариной нам вновь не довелось увидеться. Но я знал, что сделаю сегодня вечером.
Бабушка, которая к сожаленью не смогла приехать, однажды подарила мне свое кольцо. Кольцо был довольно-таки красивое, резное, с небольшим камнем. Она сказала мне, чтобы я подарил его своей избраннице. Тогда мне было всего лишь четырнадцать лет, и я не очень понял, о чем она говорит, но вот буквально вчера вечером меня осенило. Я кинулся на поиски этой безделушки. Пришлось переворошить горы разнообразного хлама, чтобы найти этот старый подарок.
Я пригляделся к Растропиной, у нее на шее до сих пор висел тот медальон, что я оставил ей, перед тем как наше звено в составе военного конвоя отправилось на Юпитер.
Небольшая серебристая фигурка цапли, очень подходила к ее платью, что меня, конечно, искренне радовало.
От разглядывания толпы мой Сафинский кадетский разум отвлекло шипение Петрова и громоподобный голос начальника летного училища.
- Здравствуйте, товарищи кадеты! - голос контр-адмирала Матвеева, усиленный микрофонными модулями, эхом разлетелся над всей немалой территорией плаца.
- Здравия желаем, товарищ контр-адмирал! - в раз проорали сто десять глоток.
С высокой трибуны был оглашен приказ министра обороны Российской Федерации о присвоении выпускникам первого офицерского звания.
Затем начали всех вызывать поименно. Выпускники провожали радостным взглядом того кадета, чьи имя и фамилия эхом проносились над плацем, и он, чеканя шаг, отправлялся к выстроившемуся в ряд личному составу училища под звуки туши.
Обратно в строй пилот возвращался уже в звании лейтенанта с дипломом в руках, с нагрудным знаком на кителе и офицерским кортиком в ножнах.
- Диплом о получении высшего военного образования, и звание лейтенанта вручается курсанту Ивану Геннадьевичу Сафину!
Сначала я растерялся, но Май слега подтолкнул меня, мол, иди уже. Я сделал несколько шагов из строя, и, чувствуя на себе сотни взглядов, пошел к преподавателю астрофизики Ивану Елизаровичу.
Костромской уже держал в руках нагрудный знак. Приблизившись к нему, я широко улыбнулся, не в силах сдерживать мимические позывы. Он тоже улыбнулся и прикрепил нагрудный знак к моему кителю. Затем Костромской вручил мне офицерский кортик, который тут же занял свое место на ремешке по левую руку, и наконец, он отдал мне диплом.
- Поздравляю, не думал, что ты справишься, - произнес он и пожал мне руку.
- Спасибо, - лишь смог ответить я, и, развернувшись кругом, отправился, в строй, под оглушительные аплодисменты со стороны трибун...
Потом, по окончанию торжественной части, к нам пустили толпу родственников. Со всех сторон были слышны поздравления, как для отдельных личностей, так и для всего выпуска. Где-то чуть поодаль, радостно вопила Марта, девушка Мая (ну, не правда ли забавно получается?).
Я отвлек свое внимание, чтобы по ее голосу найти своего друга. Петров радостно махал мне из глубины толпы, затем повернулся к своей девушке и, сняв с головы фуражку, поцеловал ее. Я улыбнулся своему другу, который, не отрываясь от Марты, показал мне поднятый вверх большой палец.
Вдруг я почувствовал, что на мое плечо легла тяжелая рука. Отец. Вся семья стояла за моей спиной.
Сначала отец протянул мне руку для рукопожатия.
- Да, что мы, не родственники что ли? - в следующий момент, улыбнувшись, произнес он и крепко обнял меня, оторвав от земли.
Мой отец Геннадий Петрович Сафин был на голову выше меня и шире в плечах, поэтому издалека в своем пальто он походил на медведя, да и хватка у него была тоже не человеческая.
По хрусту в ребрах я понял, как он рад за своего сына... Какие еще слова, и так все понятно. Отец такой человек, которому не нужны слова, чтобы выразить свои чувства.
- Гена, отпусти сына, - ласково произнесла мама, - ты ему сейчас ребра сломаешь.
Отец вернул меня обратно на твердую землю и поправил мою фуражку, съехавшую на глаза.
- Мам, а где Арина? Ты не видела ее?
- Арина? Это та милая девушка? Я не знаю где она.
Я понимающе кивнул и огляделся. Пока мама и сестра, говорили мне что-то радостное и очень трогательное, мое зрение усердно искало в толпе знакомое лицо.
К сожалению младшего лейтенанта Растропину я не нашел, зато отчетливо увидел белесую макушку капитана Комарова.
Оставив родителей и сестру, я двинулся через радостную толпу. Над плацем гремела торжественная музыка, от которой уже начало понемногу закладывать уши.
- Ванек!!! - прокричал, из неоткуда вынырнувший, Ставропольцев. По пацански обнявшись с еще пятью выпускниками, он что-то громко кричал.
- Выжили!!! - он кинулся и повис на моей шее, крепко по-братски обнимая, - блин, мы же с тобой и огонь и воду прошли.
- Слушай, а ты Арину не видел?!
- Кого?!
Через общий гул множества голосов и грохот музыки было мало что слышно, но я все-таки повторил прямо Ставропольцеву в ухо.
- Арина! Ну, врач со "Стрелы"!
Выпускник, немного замялся, потоптавшись на месте.
- Не, не знаю! Может капитан знает?!
Я сказал другу, что мы еще увидимся сегодня и побрел дальше сквозь толпу.
Арина неожиданно вынырнула из группы выпускников и, обняв меня за шею, нежно поцеловала. Вот. Вот этого я и ждал.
- Молодец, - прямо в ухо мне произнесла она, не отпуская из объятий, - я горжусь тобой Ваня.
- Лейтенант Сафин, - поправил я ее, - теперь я выше тебя по званию.
Девушка засмеялась.
- Я видел, ты с моей мамой спелась, - сказал я, целуя Растропину в кончик ее острого носа. Она смущенно убрала взгляд.
- У тебя очень хорошая мама, - произнесла Арина, - не то, что моя.
- Ну, у нас еще будет время познакомиться с твоими родственниками, - сказал я, все еще улыбаясь как дурак, хотя уже скулы понемногу сводило.
- Я, как раз, кое-что хотела тебе сказать...
Но договорить ей, было не суждено, потому что сзади меня обхватил мертвой хваткой капитан Комаров.
- Ванька! - воскликнул он, - ну что к нам теперь?! Будешь официально нести службу в разведзвене!
- Ну, это еще не ясно, вечером скажут, сколько у меня баллов, тогда и посмотрим, где я буду нести службу!
Вечер обещал быть великолепным. Концерт, банкет и праздничный лейтенантский бал. Все это должно было пройти под прекрасным куполом дворца молодежи в городе Петропавловск-Камчатский.
Под потолком гигантские хрустальные люстры, высокие колонны, много белого цвета. В главном зале, где проходил выпускной бал, негде было яблоку упасть. Кто-то уже весело пританцовывал под музыкальное ассорти от одного из лучших Луноградских диск жокеев.
Небольшая группа новоявленных лейтенантов во главе с Ставропольцевым заняла все сидячие и стоячие места возле банкетного стола, который своевременно отодвинули к стенам.
- За наших родителей, которые подарили космофлоту Объединенного человечества хороших и не очень... да, нет же, только хороших пилотов! - радостно произнес очередной тост лейтенант Ставропольцев, поднимая бокал наполненный красным вином до краев. Следом за ним в воздух поднялись еще несколько бокалов.
Очень долго перечислять всех, за кого в этот вечер выпили пилоты. Проще было сказать, кто еще остался не упомянутым...
Особенно тяжело было пить за погибших товарищей. Мне сразу вспомнился Генка Ка. Круглолицый веселый парень. В его смерти я обвинял себя, потому что, если бы в мой истребитель не попала шальная ракета, то до него не достал бы крейсерный лазер. Сложно было поверить в то, что этот радостный парень погиб. Но отчеты военной экспертизы, говорили о том, что от пилота-истребителя Ка осталась лишь небольшая горстка биоматериала, по которому его и опознали.
Мы выпили за родителей, и я решил, что с меня на сегодня уже хватит, иначе завтра я не встану, или встану и тут же лягу обратно.
На стене в главном холле дворца молодежи висела огромная электронная таблица в 110 имен. Напротив имени был написан балл, который тот или иной офицер получил по итогам всех экзаменов. В следующей колонке значились возможные места распределения того или иного пилота. Кого-то могли принять в два или три места, кого-то же, наоборот, в семь восемь.
Напротив, примерно, двадцати имен стояла надпись "Личный выбор". Эти везунчики могли выбрать любое место службы по своему желанию.
Я, аккуратно шагая, слегка пьяным шагом, приблизился к таблице, возле которой была какая-то движуха. Строчка "Сафин Иван Геннадьевич" была где-то в самом низу.
Печально, но в число тех ассов, кому предлагалась служба по всему Солсису, я не вошел. Но напротив моего имени в графе "распределение" было, по меньшей мере, двенадцать мест. Это уже говорило, что Сафин Иван не какое-нибудь там мудло, а самый настоящий пилот-истребитель.
Помимо "Стрелы", на которую меня готовы были оторвать с руками и ногами, к приему так же была готова группа "Москва".
Бойцы "Москвы" считались кем-то вроде космического спецназа. Звучит слишком брутально? Ну, в общем, "Москвичи" занимались противодействием глобальному экстремизму и терроризму. Серьезные ребята, но состав у них меняется чаще, чем перчатки у Луноградской модницы. Мало кто неизменно несет там службу до самой пенсии. Правда потом и ветеранов "Москвы" чествуют, как настоящих героев.
- Нет, спасибо, - в ответ своим мыслям произнес я, - такая топка не для меня. Буду спокойненько нести службу на орбите Земли.
Помимо "Москвы" и еще десятка мест по всему Солсису, мне так же был предложен билет до Юпитера, но охрана Хэйхэ тоже была не в моих планах, поэтому все подобные варианты я не рассматривал.
Из главного зала зазвучала музыка, что означало начало бала. На огромных часах, висевших в холле, было уже за полночь, но народу от этого меньше не стало. Арину я не видел весь вечер. Где она пропадала, так же никто не знает. Кто-то даже предполагал, что она могла уехать обратно в училище, но мне почему-то не верилось.
А вот то, что она сейчас где-то вместе с капитаном Комаровым, который нет-нет да не упустит момента "подбить" под мою девушку "клинья", не радовало меня ничуть. Подобные мысли мне не очень понравились, но очередной бокал вина развеял их мгновенно.
Петров уже вовсю вытанцовывал со своей Мартой на танцплощадке. Что за танец был, я не очень понял, вроде бы старое доброе "ча-ча-ча", но тогда откуда Май умеет так танцевать? Этот вопрос остался для меня загадкой. Зато я увидел, как моя младшая сестренка лихо кружится в танце с Комаровым, который, неуклюже переставляя ноги, движется по танцполу.
- Меня учили управлять истребителем, а не танцевать с молодыми девушками, - бурчал он, пытаясь поспеть за моей сестренкой. Танцевали все, кроме естественно меня и еще нескольких человек.
Ставропольцев уныло глушил вино, потягивая его маленькими глотками из бокала. Завидев меня, он замахал руками. "Ищет собутыльника", - сообразил я, но все равно подошел. Покачивая бутылкой в такт жгучему танцу, он налил вина мне.
- Ты чего один? - спросил я, глядя, как новоявленный офицер протягивает мне бокал.
- А что? У меня никого нет. Даже сестра и то не приехала.
- А родители?
- Какие родители? - Ставропольцев нервно рассмеялся, - отец кинул нас всех, когда мне было три года, а мать умерла от желтой лихорадки, пять лет назад.
На душе у меня стало как-то гадко. Я ведь ничего не знал о человеке, который во время боевых действий почти всегда прикрывал мою машину своей.
Парню сейчас было плохо, а алкоголь мог сделать только хуже, поэтому нужно было немедленно принимать какие-то меры.
Капитан Комаров, которого я вовремя спас от своей сестры, с удовольствием составил лейтенанту Ставропольцеву компанию, лишь бы больше не возвращаться на танцплощадку.
- Чего не танцуешь? - вдруг прямо из-за спины возникла Арина. Настолько это было неожиданно, что я даже вздрогнул. Девушка появилась из неоткуда, взяла меня за руки и потащила туда, где лихо кружились Петров с Мартой.
- Я не умею, - от безысходности простонало мое сознание, моими губами, понимая, что из цепких тонких пальцев Растропиной никуда не деться.
- Просто делай как я.
Девушка начала двигаться в так музыке так умело и грациозно, что я почувствовал себя неповоротливым корветом в забитой мусором первой точке Лагранжа системы Земля-Луна.
- Ну же, ты чего, - смеясь, произнесла она. Клянусь, я танцевал, как мог. Да простит меня Арина, за отдавленные ноги. Даже Май, который иногда появлялся рядом, заливался хохотом, видя, как его лучший друг неумело кружится в латиноамериканском танце.
Парнишка, сидевший в ту ночь за музыкальным пультом, точно за что-то мстил мне и всем остальным офицерам, не умеющим танцевать "ча-ча-ча". Но когда музыка закончилась, по залу прокатилась волна радостных криков и гомона.
- Этот ублюдок не доживет до утра, - простонал кто-то из незнакомых мне офицеров, - вот пусть только попадется мне один на один. Я его на мясо пущу этим кортиком...
Но не успел он высказать еще какой-нибудь вариант кровавой казни, как из динамиков зазвучал классический для каждого офицерского бала, так называемый "лейтенантский вальс". Ну, уж в этом танце я был уверен. Не зря же мы с самого начала декабря учили его с художественным руководителем балетной труппы Петропавловского театра.
Руководитель, приехав в наше училище, привезла своих подопечных. Два десятка прекрасных, как на подбор, девушек. Худенькие и хрупкие, но в то же время неимоверное грациозные красавицы, смотрели на нас как домохозяйка на кота, которого надо помыть, неохота, но надо.
Какие-то фигуры, какие-то переходы и танцевальные па, запоминались всеми нами лишь при помощи преподавателя тактического дела, который объяснял все с точки зрения военной расстановки сил.
- Кадет Сафин, занять оборону на правом фланге! - чаще всего кричал он, что мне и запомнилось. В такие моменты я вел свою пару, обходя со стороны пару Петрова.
Сегодня же мы танцевали на все свои 100%, которые для тех прекрасных танцовщиц, что были с нами в парах, были лишь слабой двадцаткой.
Все кто был в зале, разошлись кругом, образуя в центре танцплощадки пустое место, которое спустя несколько секунд было занято прекрасными парами. Статные офицеры, хрупкие балерины, ну не милейшее ли совпадение?
Пошла музыка и моя партнерша, слегка подтолкнула меня к действию, потому что я замешкался.
- Раз, два, три, - еле заметно считал для себя мой мозг, кружась в вальсе. "Кто вообще ведет? Я или она? Видимо она. Ну, пофиг - пляшем!" - думал я, пока моя хрупка с виду партнерша тянула меня вперед. Ноги, мягко говоря, уже устали за целый день нахождения в туфлях. Каблук под пяткой ужасно мешал, как женщины могут ходить на высоченных шпильках целыми сутками?
В какой-то миг я заметил, что сбился с вальсового шага и теперь просто семенил, пытаясь подстроиться под партнершу. Если бы это был не выпускной, то главный нашего курса, точно бы надрал мою беспутую задницу, за отвратительное выполнение поставленной задачи.
Хрупкая партнерша, которую звали Настя, казалось, замерла в одной позе: одна рука на моем плече, изящно изогнута в локте, другая прямая лежит в моей руке, туловище слегка откинуто назад и вечная не слезающая улыбка. "Ну, она и робот", - подумал я и тут же вспомнил, как в своем первом боевом вылете также сосредоточено сидел в кабине истребителя, на автомате управляя мощной машиной.
- На колено, - тихо шепнула мне партнерша.
- Так точно, - с улыбкой ответил я и подогнул одно колено.
Потом когда мы все-таки закончили свой выпускной вальс и изящно поклонились (единственное что мы все делали изящно), зал разразился аплодисментами. Офицеры вновь разбежались по своим небольшим группам и парам в зале.
Я приблизился к Арине, которая смотрела на меня своим восхищенным взглядом, но восхищение это было какое-то не реалистичное, через силу. Я сунул руки в карманы кителя и опешил. Бабушкино кольцо, с самого утра было со мной, а я им так и не воспользовался. Сжав его в кармане одной рукой, другой рукой я нежно обнял младшего лейтенанта Растропину за талию и увлек за собой.
Нужно было какое-то тихое место, чтобы все получилось так, как я и представлял множество раз. Во всех моих фантазиях Арина говорила "да" на предложение руки и сердца, после чего мы сливались в горячем поцелуе.
Я вывел ее на балкон, с которого было отлично видно прекрасный, горящий ночными огнями городской порт. Арина оперлась на бортик и бросила на меня свой взгляд, только сейчас я заметил гетерохромию ее глаз. Один глаз голубой, другой зеленый. Выглядело это потрясно, особенно в приглушенном освещении балкона.
- Сейчас или никогда, - прошептал я себе под нос и посмотрел на Растропину, - Арин, я хотел тебе кое-что сказать...
Я подогнул одно колено как во время вальса и опустился на холодную плитку балкона. Девушка тут же поняла, что сейчас произойдет и слега отстранилась. Я, нежно держа ее за одну руку, вынул из кармана бабушкино кольцо и произнес.
- Младший лейтенант Арина Александровна Растропина, вы будете моей женой?
"Неужели я это сказал?" - мелькнула в голове мысль. А эти слова еще как-то кисло, и нелепо лежали на языке пару секунд. Между нами повисло неловкое молчание. Секунд тридцать я как статуя стоял в одной позе.
"Ну же, ответь. Всего одно слово", - крутилось в моей голове.
- Нет, - тихо выдохнула Арина и сразу же отвернулась. Я отпустил ее руку, пытаясь до конца осознать смысл сказанного ею слова. В душе словно оборвалась та струна, которая казалась невероятно прочной. Какие-то дальние закутки разума уже сумасшедше сигналили мне, что произошло нечто непоправимое. Улыбка медленно сползла с лица, сменившись выражением непонимания. Спустя десять секунд ступора первой моей фразой было:
- Почему?
- Это сложно объяснить.
- А ты постарайся, я ведь не глупый.
Арина, не поворачиваясь ко мне, слегка замялась. Мне сейчас тоже не хотелось видеть ее глаза. В горле стал комок.
- Мой отец, он против того чтобы я имела с тобой какие-либо отношения.
- Что? Это еще почему?
- Ты ведь совсем его не знаешь.
Я и правда не знал об Александре Растропове, знал лишь, что он вроде тоже военный и имеет должность генерала.
- И что теперь?
- Я уже выхожу замуж...
Такой поворот событий еще больше ударил меня. Удар этот пришелся аккурат под самое сердце.
- За кого? За этого Комарова? Я убью его! Ей богу...
- Нет! Это не он! И не кричи на меня!
Я замолк.
- Я выхожу за Конюхова.
- Что?! За оберпротектора колонии Луна?!
- Нет, за его сына... В общем, все! Я больше не хочу об этом разговаривать. Забудь меня, пожалуйста, никогда не звони и не пиши... и... и, если сможешь, прости.
Арина, вытерев слезы рукой, сорвала с шеи мою фигурку цапли, бросила ее на пол и выбежала с балкона. А я еще минут двадцать просидел на холодных бортиках, глядя в яркую паутину портовых коммуникаций...
На следующее утро с сервера Петропавловского летного училища во все концы солнечной системы полетели заявления на службу в том или ином месте. Заявление с именем Иван Геннадьевич Сафин ушло на Луну, прямиком в штаб квартиру отряда по борьбе с глобальным экстремизмом и терроризмом "Москва".
Теперь меня ничто не держало, и терять было не чего, но когда я нажимал на кнопку "отправить", я еще не знал, что спустя десять минут следом за моей ушла еще одна заявка. Офицер, в общем зачете у которого было значение "Личный выбор", отправил свое заявление, зная, на что идет. Этим офицером был лейтенант Петров, мой лучший друг, который ни за что бы, не бросил меня.
- Мы же договорились, что будем вместе до конца. Куда ты туда и я. Или решил всю славу один получить? Мы же братья по крови. Забыл? Если умрет один, то умрет и другой. Только так, - произнес он, когда мы вернулись в нашу комнату.
Я поднял глаза на друга. Он был единственным, на кого я мог положиться. Он был единственным, кто принял бы мою сторону в любом случае, даже если этот случай изначально попахивает суицидом.