- Должно быть, эти ребята по мою душу! - рявкнул Сликкер. - Вступать в сражение с моей стороны было бы слишком самонадеянно, особенно без пушек, но побороться за шкуру можно и без оружия.
Всебор стоял рядом и с беспокойством поглядывал на капитана. Он чётко понимал, чем всё может закончиться. Ведь всякого кто будет задержан на пиратском судне, без лишних разговоров сочтут пиратом.
- "И тогда уж галер не миновать, - подумал Всебор. - Бедный старик Сейбилен".
- Моя шхуна в скорости способна потягаться даже с корветом, - прихвастнул старик. - Но только при попутном ветре.
А с ветром творилось что-то невразумительное. Воздушные потоки постоянно меняли направления и серые от грязи паруса, то и дело начинали хлопать. Впрочем, старый пират обладал чутьём отменного лоцмана, и умело лавировал, постоянно меняя курс судна. Казалось, Сликкер прирос к штурвалу, он стал его частью и управлял шхуной с потрясающим искусством.
Всебор изо всех сил цеплялся за поручни, потому что громоздкий корабль, сотрясаясь и поскрипывая на волнах, заваливался то на один, то на другой борт.
Где-то в трюме перекатывался незакреплённый груз, истошно лаял запертый на камбузе судовой пёс, а какой-то матрос, которого по его же собственной ошибки включили в команду "Пьяного краба", громко и протяжно повторял одну и ту же вирекрейскую молитву. Ему было страшно.
- "Немыслимо, - подумал Всебор. - За всё время, что я нахожусь на этой посудине, у меня не случилось ни одного приступа морской болезни".
Мысль обожгла. И тут же он ощутил, как к горлу подкатывается комок. Ноги подкосились, перед глазами поплыло. От внезапно нахлынувшей слабости, он разжал пальцы и кубарем покатился по палубе. Да вдобавок ещё получил по хребту помойным ведром, которое сорвалось с какого-то крюка.
- Ну, ты и салага! - ухмыльнулся Вертлюга. - Это надо суметь так палубу загадить.
Всебор, бледный и взмокший от пота, стоял около кормовой надстройки и, ворочая шваброй, пытался смыть за борт отбросы. Его по-прежнему мутило, но гнусные последствия морской качки, потихоньку уходили. Вертлюга принёс полусгнивший лимон и заставил половину сжевать.
- Хватит, с ним возится, - зарычал Сликкер. - Морская болезнь неизлечима, но к ней можно привыкнуть.
От преследовавшего их судна они оторвались. Во многом этому поспособствовала погода. С юго-востока надвинулись тучи, и полил дождь. Однако им повезло дважды, они не только ушли от злополучного корабля, но и миновали грозы. Где-то позади всё ещё бесновалась стихия, скрыв в сизой мгле таинственного преследователя, а "Пьяный краб", шёл освещённый солнечным светом. На него не упало даже капли.
- Добрый знак! - поглядывая на Всебора, сказал боцман. - А ты парень жилистый, но не морская душа. Уж и не знаю, какого чёрта тебя занесло под крыло Сликкера?
- Моя собственная глупость, - со злостью бросил Всебор. - Глупость и недальновидность.
- Ну, это приятель касается всех нас! - хмыкнул боцман. - Ребятки зовут меня Полосатиком, а родители дали имя Захария. Но можешь обращаться как душе угодно, если потребуется совет.
Всебор перестал драить палубу и с интересом уставился на собеседника. Это из-за шрамов на голове? - поинтересовался он.
- Догадливый! - Боцман хлопнул себя по лысине и оскалился в беззлобной улыбке. - У каждого человека есть своя история. Однажды и ты расскажешь свою. А моя очень похожа на пустую болтовню забулдыг в кабаке, если не считать того, что это сущая правда. Эти шрамы на башке, достались от одной очень прожорливой твари. Есть в океане широты, где неделями длиться штиль, а потом из ниоткуда налетает жуткий шквал и как бешеный зверь начинает всё крушить на своём пути. Как-то и мне довелось попасть в переделку. Шли мы прямым курсом на стареньком, но надёжном галиоте. Тогда мы взяли груз на Сахарных островах, набрались копры и сиропа в бутылях по самые люки. А хозяин наш был человеком предприимчивым, и всё искал выгоды, как бы доставить груз без потерь, да обернуться побыстрее. И вот решил он двигаться не старым каботажным маршрутом вдоль архипелага, а пройти напрямик через Туманное море.
Гнусное скажу я тебе место, на многие мили тянется, вызывая у моряков трепет и ужас. Откопал хозяин в сундуке древние лоции, и давай старпома и шкипера уговаривать. Ну, уговорить-то их оказалось не сложно, посулил, значит им прибавку к жалованью, те и рады стараться. А нас-то простых матросов, кто спросит. Поворчали немного, да что поделаешь. Вот и оказались мы в этом проклятом море в ту пору, когда ветер стих и ничего кроме сырого промозглого тумана вокруг нет. Компасная стрелка выписывает кренделя, петухи в трюме кричат сутки напролёт, а тут ещё старпом по случаю штиля ушёл в запой, и давай день-деньской богохульные песенки горланить. "Всё это не к добру, - сказал тогда старый корабельный плотник. - Хлебнём мы лиха, точно вам говорю". И ведь прав оказался, старая черепаха. К ночи налетел такой ветер, что мигом содрал все паруса. Мачты сгибались и трещали как прибрежный тростник, волны перекатывались от носа до самой кормы, с испугу несколько матросов забрались на самый клотик, а оттуда их вихрем унесло в пучину. Только прощальные вопли и услышали. Ну, думаю, скоро и нам конец придёт. Стал вспоминать молитвы и нашёптывать. А капитан наш совсем озверел, выскочил на палубу и давай размахивать палашом, людей-то не жалко, троих покалечил, а беспомощного человека море быстро прибирает. Кое-как заставил нас на фок-мачте парус развернуть, да что толку, ветер тут же его в клочья изодрал, а потом наш галиот накрыла волна. Должно быть, от напора сорвало крышки люков, и вода хлынула в трюм. Через пять минут судно пошло ко дну, а вместе с ним и наша надежда на спасение. Кто выжил, болтались на волнах и цеплялись за всякий мусор, лишь бы не пойти на корм рыбам. А когда забрезжил рассвет, шторм утих, и снова наступил штиль. Вода гладкая как стекло, ну или как растопленное масло в сковороде. Ни ветерка, ни самой захудалой волны. Одни мы болтаемся посреди моря, а вокруг туман. Выжило то нас не больше десяти, вроде радоваться надо, а на душе так погано, что хоть вой. Откуда ждать спасения, ведь через Туманное море смельчаков ходить днём с огнём не сыскать. А долго ли продержишься, когда под руками только пустой бочонок из-под рома. Вот и стали в голову всякие мысли лезть. Тем, что потопли уже легко, а каково нам. Поневоле завидовать станешь. Так и тосковали мы до полудня, а потом, услышали мы странные звуки, которые вроде как из самой бездны доносятся. Вроде свиста какого-то, но такого тихого и переливчатого, что жутко стало. Стали мы зыркать себе под ноги. Вода хоть и прозрачная, но тёмная, глубина-то в Туманном море огромная, страшно даже подумать. А потом, вижу я, как что-то внизу извивается. То в одном месте, то в другом. Какие-то коричневые ленты. Ну, на своём веку повидал я всякой всячины, извивается и извивается, думаю, чего боятся-то. Однако оказалось, что бояться есть чего. Начали эти ленты к поверхности подниматься и тут-то мы и увидели, какие они огромные и уродливые. Не то рыба, не то червь - должно быть сажени три в длину.
Поначалу эти твари вокруг всё ходили, вроде как приноравливались, а потом стали подплывать и пробовать на вкус. Что там было! Крики, ругань, у кого под рукой какое орудие оказалось, тот по воде молотит. Да куда уж. Как только море обагрилось кровью, твари просто озверели. Начали рвать людей, на куски. От кого руку отнимут, кого за рёбра ухватят. Вот и ко мне одна такая гадина подошла и пасть разинула. А зубы, как штыки на ружьях и вся пасть ими утыкана. Уставилась тварь на меня своими белыми безжизненными глазами и хвать за башку, только и успел я завопить, а она меня уже на дно тащит. Слышу, как клычья по черепу скребут, да так противно и мерзко, что всё во мне возмутилось. Думаю про себя: нет не для того меня мать растила, чтобы какой-то гнусный морской червяк брюхо моим мясом набил. Сорвал с пояса, старенький нож и давай размахивать. Ну, в воде-то особо не помашешь, да видать морские духи решили помочь. Не знаю уж как, а попал мой нож прямиком морскому гаду в глаз. Разжал, значит, он, челюсти, и я как пробка из глубины вынырнул. Кровь по роже струится, в голове гудит, от ужаса зуб на зуб не попадает, и вижу я вдали лодку с нашего корабля перевёрнутую вверх дном. "Вот он твой шанс", - думаю я. И давай грести изо всех сил. Да-а-а! Если б не та лодка давно бы уж мои кости на дне морском чернели. Пару дней так и болтался верхом на днище, подбирал всякое барахло с нашего галиота, всё надеялся что-нибудь съестное выудить. Но, судьба распорядилась иначе...
Захария, развёл руками и, усмехнувшись, двинулся к штурвалу.
Какое-то время капитан и боцман тихо о чём-то переговаривались. Конечно, Всебору хотелось услышать, о чём разговаривали два этих человека, тем более Сликкер постоянно оборачивался и с нескрываемым интересом поглядывал на него единственным глазом.
- Похоже на этом корыте никому доверять нельзя, - нахмурившись, прошептал Всебор. - Ну, ничего, посмотрим еще, чья возьмёт.
Его по-прежнему не покидали сомнения в правильности собственных поступков: верно ли он сделал, что доверился пирату, да ещё наврал про золото, которого на "Утренней звезде" не было и в помине. Никаких гарантий, в выполнении своей части договора Сликкер не давал, не говоря уж о том, что реакция старика могла оказаться непредсказуемой, особенно когда он узнает, что его обдурили.
- "Да уж! Ситуация! - Всебор почесал затылок и отшвырнул швабру в сторону. - Этот одноглазый тип, пострашнее любого орка".
Зазвонил корабельный колокол, призывающий команду на вечернюю трапезу. Всебор повернулся и заметил своего закадычного дружка. Жиль стоял возле рынды и, выпятив резцы, с энтузиазмом дёргал за бронзовый язык.
- Эй, ты! Салага! - зарычал Сликкер. - Если не прекратишь трезвонить, я не поленюсь и лично научу отбивать склянки твоим дубовой башкой.
Пыл Зубастика тут же остыл и, как ошпаренный, он бросился с глаз долой в распахнутую дверь камбуза.
Как и предполагалось, нести четырёхчасовую вахту у штурвала остался Полосатик. Все остальные члены команды разместились в кают-компании и, рассевшись за широким столом, в ожидании примолкли. Сликкер чинно уселся в кресло и, надменно оглядев подчинённых, принялся изучать трезубую вилку. Этот столовый прибор оказался единственным на корабле и приготовлен он был для капитана, остальные довольствовались деревянными ложками.
Всебор с трудом подавил брезгливость, когда обнаружил в собственной миске остатки вчерашнего ужина. Он никогда не был привередливым, порою довольствовался тем, что не доели другие, но вид прилипшей, заплесневелой каши, вызывал в желудке неприятное брожение. Судя по всему, немытая посуда, раздавленные тараканы на досках стола и подозрительный запах, царивший в общей каюте, никого больше не смущали.
Неприятный запах исходил не только от безобразного убранства кубрика, но и от матросов, которые при всей строгости Сликкера, успели хорошенько заправиться горячительным.
Наконец в дверях появился Жиль. Раскачиваясь из стороны в сторону, он тащил огромный закопчённый котёл, из которого валил пар. Бедняга обливался потом, морщился от напряжения и с трудом сдерживал ярость.
Клаус заставил надеть его лакейскую ливрею, а на голову нахлобучил тот самый цветастый колпак, что Всебор с Зубастиком лицезрели на голове Сликкера в первую встречу с ним.
- Этот головной убор тебе очень идёт! - оскалился старик. - Я слыхал, что в таких колпаках ходят старые холостяки и глупые неудачники. Народ брехать не будет. Верно?
Сликкер трескуче рассмеялся и кивком приказал поставить котёл перед собой.
- Бестолковый из него помощник, - фыркнул Клаус. - Ничего не соображает, и откуда только такие берутся?
Коротышка ткнул Зубастика кривым пальцем и уселся напротив Всебора. Ему явно доставляло удовольствие, что незавидная роль лакея теперь перешла к Жилю.
- Ничего, Клаус сделает из него человека. Старый добрый линёк и пара крепких слов, кого угодна образумят. Даже такую тухлую рыбу как этот зубатый тип.
Капитан собственноручно выловил из котла самые лакомые куски, плеснул себе в тарелку немного бульона и только после этого разрешил Зубастику разлить похлёбку по мискам остальных членов команды. Работа стюарда давалась Жилю непросто. От напряжения дрожали руки, а гогот матросни явно выводил из себя. Половник плясал у него в руке словно заведённый и немудрено, что часть густого супа оказалась на дубовых досках стола.
Всебор и сам чувствовал себя не в своей тарелке. Его окружали грубые подозрительные люди со своими представлениями о манерах и правилах поведения. Они руководствовались другими законами, делали что считали нужным и самое главное чувствовали себя абсолютно свободными от каких-либо обязательств перед другими. Такую волю давало им море и уверенность в собственной правоте.
Зубастик послушно запустил половник в котёл и достал для коротышки гущи.
- Далеко-то не уходи, - бросил Клаус. - Нынче у меня зверский голод, а в этом казане, ещё много, очень много похлёбки... Не набегаешься.
Всебор покосился на друга. Жиль страдальчески закатывал глаза, пыхтел и старясь унять нервную дрожь сжимал кулаки. Конечно же Сликкер ему не позволит сесть за стол пока не закончит ужинать матросня. А что после команды останется в котле, Всебор хорошо себе представлял. Ничего.
- Хо-о-очу добавки! - в третий раз потребовал Клаус. - Ты тут между прочем работаешь. Давай, доходяга.
- Да, на! - не выдержав, вскочил Всебор. - Моя-то поди ещё не остыла.
Не раздумывая он с треском нахлобучил на голову капитанского денщика миску с похлёбкой, а для верности ещё хорошенько надавил.
- Жжётся, ж-ж-жётся! - разбрасывая пареную брюкву, завопил Клаус. - Уже за шиворот потекла!
Сликкер злобно хохотнул. Поглядывая исподлобья на безумную пляску коротышки, глухо и утробно заржали матросы. Только Зубастик, опасаясь реакции денщика, в испуге попятился к выходу.
- Жжётся! - срывая с головы миску, выкрикнул Клаус. - Как же я теперь службу стану нести...
- Задрай люк! - рыкнул Сликкер. - И пойди помойся, а то высохнет дрыгва, потом ничем не возьмёшь.
Всебор мрачно покосился на миску Клауса, и когда коротышка убежал, забрал её себя. Жиль услужливо наполнил её до краёв.
- Ладно! Садись и ты зубатый, - гаркнул старик. - Когда у тебя такой боевой приятель, я пожалуй, и сам больше не стану над тобой потешаться.
Сликкер умело изобразил на лице испуг.
- А то чего доброго и на мою балду вывалит чего-нибудь горяченького. Рыбы потом засмеют.
Дальнейшая трапеза прошла под аккомпанемент сиплого сопения матросов, да гулкого потрескивания деревянных ложек о тарелки. После того как с похлёбкой было покончено, Жиль сбегал на камбуз и принёс два кувшина с водой.
Из-за стола Всебор вышел последним. Он навострился уже было к выходу, когда ему на плечо легла тяжёлая рука Сликкера.
- Зря вступился за зубатого, - поглядывая на Всебора, произнёс старик. - Надеюсь, с золотишком не обманул? Иначе сам понимаешь, разговор получится другим.
Своего приятеля Всебор нашёл в кладовке при камбузе. Жиль сидел на старом прохудившемся котле и чистил картошку, а ненавистный цветастый колпак валялся у его ног. Зубастик явно был не в духе. Он постоянно бормотал под нос ругательства, злобно шипел и разбрасывал вокруг себя кожуру.
- Этому обормоту Клаусу я ещё устрою, - заприметив друга, бросил Жиль. - Всю работу на меня взвалил. Собака такая!
- Ладно старина, не бухти, - улыбаясь, отозвался Всебор. - Нам всего-то потерпеть пару дней.
- Да-а-а!? Откуда такая уверенность? - Зубастик выудил из корзины гнилую картофелину и швырнул её в море. - Не нравится мне здесь. Того и гляди пакость какую-нибудь устроят. Видал, какие рожи хитрые?
- Главное добраться до "Утренней звезды", - Всебор тяжело вздохнул и выдавил улыбку. - А потом мы с тобой выпьем винца в каком-нибудь портовом кабаке и от души посмеёмся над этим дурацким колпаком.
- Между прочим, Клаус-обмылок обещал тебе отомстить, - задумчиво отозвался Жиль. - Не знаю что уж у этого гада на уме, но я за ним буду присматривать.
- Не бери в голову, - отмахнулся Всебор. - Где наша не пропадала, мы и не из таких передряг выкручивались. А у денщика ветер в башке, что с него взять.
Над палубой разнёсся мелодичный и тоскливый перезвон склянок.
- Эй! Кто свободен от вахты отправляйтесь дрыхнуть, - зарокотал голос боцмана. - Утром ваше мясо снова потребуется капитану.
Зубастик грустно усмехнулся и подмигнул приятелю.
- Никогда наше с тобой вранью не загоняло в такую безвыходную ситуацию, - сказал он. - В прошлый раз мы выкрутились, а вот как получится сейчас?...
Всебор ничего не ответил, только хлопнул друга по плечу и ушёл в кубрик.