- А по весне забрали Ивана в солдаты. И не куда-нибудь, а в Небесную Гвардию. - Рассказчик был стар и слова отдавал не спеша, скупыми короткими предложениями. Иногда надолго прерывая повествование, чтобы передохнуть и порыться в глубинах своей памяти. Историй он знал не мало, а потому постоянно боялся чего-нибудь перепутать. Всё же, рассказать всё правильно у него получалось далеко не всегда. Иногда, герой из одной сказки мог отправиться сражаться со злодеем из другой, а храбрый молодец, отправившийся в дальние странствия из-за одной девушки, по возвращении, мог жениться совсем на другой. Когда же у него спрашивали, почему так, он вздыхал, смотрел невидящими глазами куда-то вдаль и отвечал: "Такая жизнь". После этого, жёны обычно устраивали дома своим супругам скандалы на темы "Если бы не ты" и "За меня такие молодцы сватались". А мужья молчали, подолгу не могли уснуть и тоже, видимо, вспоминали истории из своей молодости.
- Деда, а как это? Мужика да в Небесную Гвардию? - Спросил самый младший из слушателей. - Я слышал, там только бояре служат.
- Ну и дурак же ты, Федька, - ответил за сказителя паренёк постарше, - даже в Небесной Гвардии есть подразделение материального обеспечения. Станут тебе бояре сами себе готовить, да Поле убирать.
Паренька звали Евграф. Он уже достиг призывного возраста и, в силу данного факта, всё свободное время проводил в беседах с отставными солдатами (благо, их в деревне было не мало), от которых и понахватался умных слов. Впрочем, нашлись в хате те, кто начали урезонивать и его. Разгорался спор.
Дед в задумчивости пожевал губу, встал, давая тем самым понять, что рассказ на сегодня закончен, а кому интересно, то милости просим завтра, и направился к выходу. Впрочем, это мало кто заметил. Шла война, и разговоры об армии Его Царского Величества Гороха III составляли медвежью долю всех разговоров в эту холодную зиму...
- Седьмое звено, готовность номер один. Седьмое звено, повторяю, готовность к вылету - номер один...
- И случилось так, что отправил Царь-батюшка, воевать Ивана против лютого ворога Змея Горыныча, в небесах аки птица летающего и на погранзаставы Царя-батюшки чихать потому хотевшего...
-Деда, а разве Змеи Горынычи - это не сказка? - опять не к месту встревает лопоухий Федька. Сказитель недовольно морщится. Если его перебить, то ему не так просто вспомнить, на чём же он остановился.
- Сказка, - отец отвешивает Федьке подзатыльник, - молчи и слушай...
- Ваня, три "Змея" на восемь часов. Ваня!..
- И бился Иван со Змеем три долгих дня и три ночи, и стал Змей побеждать... - речь рассказчика льётся неторопливой рекой и кажется, что в хате замерло даже время.
- Де... - Федька пытается что-то сказать, но ему зажимают рот рукой.
"Интересно, что я ему отвечу?" - Думал Иван, рассматривая через разбитое стекло фонаря кабины стремительно приближающуюся землю. А потом наступила тьма...
- Но не может зло победить добро, а значит... - дед замолкает, пытаясь вспомнить, чтобы это могло значить, но мысли упорно не хотят выстроиться в чётком порядке. Шумят и роятся, словно пчёлы, выталкивая друг друга из головы. - А значит спать пора, - находится сказитель. И многозначительно смотрит на Федьку, словно это он виноват во всех бедах Ивана. Все тоже смотрят на Федьку. Федька дуется и думает, не зареветь ли ему, но, видимо, решив, что этого никто не оценит, мгновенно забивает обиду и начинает приставать с вопросами к отцу. Отец привычно отбивается в том духе, что, мол, утра вечера мудренее. Слушатели постепенно расходятся, а Федька, забравшись на печь, ещё долго не может уснуть и думает, что же дальше такое приключилось с Иваном и, что жаль его, Федьки, там не было. Вдвоём бы они быстро Змея одолели...
Иван открыл глаза и, первое, что он увидел, были звёзды. Белые, ослепительно-яркие и большие. Звёзды кружились в стремительной пляске, складывались в различные узоры и, даже, кажется, подмигивали ему.
Иван закрыл глаза и прислушался к звону церковных колоколов, пытаясь разобраться, где же он звучит - везде или только в его голове.
Когда Иван вновь вернулся из объятий сладкой и такой приятной тьмы, звёзды уже успокоились и вели себя как и полагается звёздам. Вот только, разве что, немножечко двоились.
"Значит, я, всё-таки, не умер, - подумал Иван. И мысль эта ему ужасно не понравилась. - Не хочет меня ни Мать-Земля принимать, ни Огонь-Батюшка... Утопится что ли попробовать?"
Иван прислушался к ощущениям в своём теле и попытался определить, насколько легко он отделался в этот раз. Руки целы. Ноги... Ноги, вроде тоже. Голова... А что ей будет? Голове-то.
Иван приподнялся на локте и огляделся. Справа был обрыв, а слева неспешно догорали обломки "Фениста" - превосходной боевой машины, бывшей, правда, у Ивана уже третьей.
- Нашла Ивана, на поле бранном без сил лежащего, волчица серая, в лесу дремучем живущая, ногами себе на прокорм добывающая. Выходила и выкормила наравне со своими волчатами... - что-то в повествовании не сходилось, но слушатели настолько увлеклись рассказом, и даже несносный Федька молчал и боялся, кажется, даже дышать, что сказитель решил не останавливаться.
- Вставай, русская, чего разлёгся, - татарин был маленьким и кривоногим, как и все татары. Злые косые глаза колюче разглядывали лётчика из-под низко надвинутой на лоб шапки.
"Ну, погоди, волк позорный, - подумал Иван, медленно поднимаясь с земли. - Ты мне ещё за Калку ответишь".
Татарин так и не понял, почему русский, казалось бы, с таким трудом поднимавшийся с земли, вдруг, в одно мгновение, оказался рядом с ним, а затем тьма, ещё недавно с неохотой отпустившая Ивана, приобрела нового апологета.
- И шёл Иван три дня и три ночи, потом ещё шёл, время не чувствуя и себя не жалеючи, - старик уже не раз задумывался о сакральности числа три, но потом вознёс его к Троесущности Бога и решил больше не забивать себе этим голову. И так дырявая, много не поместится, - И, наконец, вышел к пещере змеевой, где и обитал аспид проклятый, горе на землю русскую принесший, куда уносил он русских девушек, дабы надругаться над ними и сожрать опосля, куда стягивал всё добро награбленное и где замыслы свои чёрные вынашивал...
"То, что я на территории противника, это и шуту ясно. Вот только где? Хотя, какая, к лешему, территория противника? Это наша земля, русская. А раз наша, то сыну своему поможет. Вон, пещеры какие-то виднеются. Там до утра пережду, а утром осмотрюсь, да решу, что дальше делать. Авось, Бог не выдаст, свинья не съест, доберусь до своих".
- Вход в пещеру охранял огромный пёс. Такой же трёхголовый, как и Змей Горыныч, - Опять не то, но да ладно, не в этом суть... - И загадал он Ивану три загадки...
"Да, охрана здесь не шуточная, - думал Иван, распластавшись почти у самого входа в пещеру. Справа от тёмного провала находилась замаскированная ДОТ, а в глубине чёрного зёва, ведущего в глубины горы, виднелась система физической защиты типа "Соловей". Конечно, разглядеть это обычному человеку, даже днём, было бы невозможно, но боевые имплантанты, позволяющие видеть почти во всех известных диапазонах, драться несколько часов подряд без устали и делать ещё множество, неизвестных Ивану до армии вещей, не подвели его и здесь. - Но да Бог не выдаст, свинья не съест..."
Прыжок, переворот, короткая перебежка... С негромким хлопком в чреве ДОТа разрывается вакуумная граната. И дальше, дальше, в глубь...
- С честью справился Иван со всеми задачами Стража и, не дрогнув ни душой, ни сердцем, смело перешагнул черту, отделявшую наш мир от мира тёмных сил. - Лучина уже догорала, и старец прикидывал: успеет ли он закончить рассказ до того, как она сгорит окончательно или, всё же, придётся оставить часть рассказа на завтра.
Иван лежал на краю естественной галереи и наблюдал, как из чрева мерцающего голубым светом портала татары один за другим выкатывали полностью укомплектованные, готовые к полёту, "Змеи". Примерно, один самолёт раз в двадцать минут. Но не они не давали Ивану покоя - у дальней стены зала, на тележке, покоилась штуковина, больше всего напоминавшая утиное яйцо. Если, конечно, найдётся утка согласная снести яйцо в добрые три сажени диаметре.
"Яйцо" прибыло полтора часа назад, и над ним уже колдовал высокий и лысый, тощий как жердь человек, с длинными проворными пальцами.
"Интересно, химическое или бактериологическое? - Иван попробовал сместиться чуть правее, откуда можно было бы лучше разглядеть объект. - Или, всё-таки, ядерное? - Об этом говорилось на занятиях по политподготовке, но всё же верилось в это с трудом. - Ладно, в любом случае, это будет легко".
- И в неравном бою победил Иван Змея лютого, в очередной раз, спася землю русскую. - Рассказчик победно оглядел слушателей, словно это не Иван, а он - Сказитель Епитафий - одолел коварного противника. Те сидели ни живы, не мертвы, затаив дыхание. Вот только малолетний Федька заснул, не дождавшись окончания рассказа. Опять, поди, будет завтра бежать за ним до конца деревни и канючить, чтобы старик пересказал, чем дело кончилось.
Ещё пару гранат вниз. Прыжок. Кому не хватило - пара очередей из МК. Яйцо. Какая же кнопка? Кажется, эта. Десять, девять... В портал его. Теперь добежать до пульта открывающего створки ворот ангара. Воет сирена, сейчас здесь будет куча народа. Ничего, успеем. Кабина "Змея". Чёрт, все надписи по-татарски. Ладно, разберёмся. Один шут, читать не умею. Ключ на старт. От винта. Педаль в пол, рукоять на себя... Здравствуй, Небо!
- А за службу верную наградил царь Ивана, как полагается, отдал ему в жёны дочку свою и полцарства в придачу, - Федька спал, а все остальные знали, что это сказка и потому не удивились решению царя. - Тут и сказке конец, а кто слушал - молодец, - сказитель закончил рассказ старинной формулой, встал и, тяжело опираясь на клюку, направился к выходу. Однако жители деревни не спешили расходиться. Знали, что старик ещё не сказал своё последнее слово. Так и есть. Уже в самых дверях, старик обернулся и вымолвил: - Только нет в радости счастья, а в счастье нет радости.
Вот так вот. Сиди теперь и думай.
Когда Иван вернулся на базу, в его землянке горел свет. За столом сидело четверо - трое остальных из его звена и моторист Емеля из расположенного по соседству танкового полка, а на столе стояло пять стаканов. Пятый стоял во главе стола и поверх него лежал кусок хлеба.
- Когда же вы привыкнете, наконец, - пробурчал Иван, проходя мимо сослуживцев, взирающих на него удивлённо и радостно. Взял со стола стакан и молча выпил.
* * *
Где-то, за многие тысячи вёрст от Московского княжества, перестало существовать племя татар, славившегося своими мастерами и учёными, а боярину Алексею, отдыхающему в своих покоях после ночной пирушки, сообщили о присвоении ему очередного воинского звания и Звезды Героя.