Посвящается всем тем, кто погиб и пострадал 31.12.2018 в г. Магнитогорске и особенно малышке Милане Крамаренко.
Медвежье урочище.
Огнеяр проснулся от предрассветной прохлады, медленно заползавшей в подклеть через неприкрытую дверь. Потянувшись и пригладив бороду, он неспешно поднялся на ноги и, позевывая, вышел во двор.
В летних предрассветных сумерках запел петух, клича солнце. У колодца стоял его старший сын. Ватра первый помощник отца - лучшего в посаде кузнеца. Огнеяр с затаенной гордостью смотрел на широкоплечего парня, склонившегося над ведром и бросавшего в лицо пригоршни студеной колодезной воды.
- Добро, сынок, добро, - лукаво подмигнул Огнеяр сыну, когда тот поднял голову и увидел отца. -До света вставать - голодному не бывать.
- Утро доброе, - посветлел лицом Ватра на похвалу отца. - В кузню пораньше надобно бы. Боярин давно меня пытает, когда чекан его готов будет. Завтра отдать думаю.
- Поди, поешь сперва, - добродушно проворчал Огнеяр, склоняясь над ведром и прогоняя холодной водой остатки сна.
- Не до того, спешить пора, - отмахнулся Ватра, ища рубаху.
- И какой же толк от тебя голодного на кузне?
Отец с сыном обернулись на звонкий девичий голос. К ним неслышно подошла сестра Ватры Анея.
- Накрывай, сейчас будем, - махнул рукой Ватра, не желая обижать вставшую до зари сестру и перечить отцу.
Огнеяр, глядя на смеющуюся и пригожую, как ясное утро, Анею, вдруг подумал, что ему, пожалуй, и нечего более просить у богов для себя. У него есть славная жена Пригожа, которая родила ему пятерых крепких сыновей и красавицу Анею. Его большая изба на окраине посада у самой опушки леса славилась гостеприимством, а сам Огнеяр слыл лучшим кузнецом в стольном городе Вышграде. Старший сын Ватра уже женат, и его молодая жена вот-вот подарит Огнеяру первого внука. Все его сыновья тянулись сызмальства к кузнечному делу и, когда руки нагуляли силу, чтобы держать молот, стали отцу лучшими помощниками.
Огнеяр был невысок, но плечист и силен. Голубые глаза с лукавым прищуром из-под светлых бровей смотрели на мир открыто и прямо. Сильные от добрых дел руки кузнеца не боялись никакой работы, но пуще всего тянулись к кузнечному молоту. Все мог справить и починить посадский кузнец: ножи, серпы, котлы и замки, но более всего ему удавались мечи и чеканы - боевые топорики. У половины воинов дружины князя мечи его работы, а от купцов, что приплывают в Вышград из далеких земель на торговых лодьях, в дни торжища отбоя нет.
Все пятеро сыновей кузнеца пошли в него: широкоплечие, светловолосые и ловкие, искусные и спорые в работе, не обделенные житейской смекалкой. Вторак и Ждан переняли у отца науку и тянули проволоку, из которой плели бранные рубахи - кольчуги. Ладимир помогал отцу и старшему брату, а младший Горазд более железа любил серебро и золото, став золотых дел кузнецом. Его подвески, витые гривны, колты и серьги с зернью славились в Вышборе не меньше отцовских мечей.
Дочь Огнеслава Анея пошла в мать, взяв не только красу, но и добрый, веселый нрав. Пригожа с мужем не уставали благодарить светлых богов и предков за ниспосланное им шестнадцать весен назад дитя. Вот и сейчас, когда Огнеяр с Ватрой сидели в чисто выметенной горнице за столом на широких резных лавках, Анея хлопотала у печи, вынимая из жаркого устья горшок с кашей. Проворная и легкая, дочь кузнеца быстро накрыла на стол, исподволь поглядывая на брата и отца. Пока мужчины трапезничали, она ушла в женский кут, а вернулась в горницу, поменяв домашнюю рубаху на платье из голубой холстины, украшенной по подолу и рукавам затейливыми узорами. В тяжелую русую косу Анея вплела лазоревую ленту под стать ее ясным очам. У висков на узорчатом очелье позвякивали серебряные привески, тонкий стан обвивал пестрый пояс с тканым узором. На запястьях поверх длинных узких рукавов створчатые широкие браслеты.На ногах мягкие сапожки, а с лебединой шеи на высокую девичью грудь спускаются бусы из стеклянных бусин и самоцветов - подарок братьев. Огнеяр втихомолку любовался ладной дочерью, лелея в сердце гордость за свое дитя.
- Уже в город собралась? - лукаво бросил он, доедая кашу, приправленную кореньями и конопляным маслом.
Анея, внимательно осматривая свой наряд, в котором собиралась поехать с отцом в город, смущенно взглянула на Огнеяра, и ее щеки вспыхнули румянцем.
- Скажи Горазду, чтоб телегу запрягал, - молвил кузнец, зная желание дочери поскорее отправиться в город.
Анея улыбнулась и опрометью бросилась вон из избы, на ходу привешивая к поясу кошель.
**
Вышбор стоял у истоков полноводной и широкой реки Быстрицы. Город был защищен крепостными каменными стенами и башнями из белого известняка. В самом сердце города располагалось княжеское подворье с теремами и садами. Вокруг княжеского двора стояли дома тех, кто побогаче: бояр, воевод, купцов. Простой люд и ремесленники ставили избы и селились у стен города - посаде. С трех сторон Вышбор окружали темные леса, а перед городскими воротами мимо пологих берегов несла свои щедрые воды Быстрица, по которой приплывали лодьи гостей и купцов из далеких земель. Огнеяр, хоть и числился посадским жителем, поставил избу на отшибе. Темный дремучий лес могучей стеной вставал за частоколом, которым было обнесено подворье. Огнеяр намеренно держался обособленно. Люди хоть и уважали его, да побаивались. Кузнец все же. Да и как не бояться, коль сам отец всего сущего Сварог был кузнецом, дав людям на заре времен плуг для пропитания и меч для защиты. Спроси любого вышборца, и он ответит, что нет такого кузнеца, что не знается с лешим или болотником, дабы добыть руду. А уж превращение руды - крови матери земли - в плуги, мечи и ножи без волшбы не обходится.
Огнеяр гнал каурую лошадку, запряженную в телегу, по пыльной дороге меж посадскими огородами и лесом. Анея сидела за спиной отца, крепко держась за края телеги. На дороге им встречалось множество посадских знакомых, спешащих в город по делам. Все они останавливались, пропуская телегу кузнеца, снимали шапки и кланялись. Кузнец с дочерь отвечали им тем же.
Высокие железные ворота города были открыты, и в Вышград длинной вереницей тянулись телеги и возки груженые мешками с зерном, снедью и различным товаром. Въехав в город, кузнец погнал лошадь прямиком к постоялому двору Летуты, своего сродника.
Летута поспешил на крыльцо встретить родню. Он с гордостью оглядел нарядную рубаху кузнеца с застежкой-колокольчиком у ворота и серебряной гривной на шее и с завистью - дивной работы нож в кожаных ножнах на поясе кузнеца.
- Полно те, Людота. Тебе такой же нож выковал, - заметив взгляд родича, засмеялся Огнеяр. Он откинул полог и показал мечи, топоры и ножи, привезенные на торг. - Зови сыновей - пусть подсобят в дом занести.
Анея, опустив очи, с почтением поклонилась дядьке Людоте и его сыновьям, вышедшим на крыльцо. Огнеяр усмехнулся: Он не мог узнать дочь с зимы. Веселая и озорная Анея, скорая на ребячьи шалости, стала вдруг тихой и задумчивой, избегая шумных посадских вечерок и хороводов с подругами. "Уж не отдала ли сердце какому молодцу" - подумал Огнеяр, глядя на смущенно улыбающуюся дочь. За воротами дома Анея держала себя тихо и скромно, как полагалось заневестившейся девице, но из-под темных ресниц нет-нет да и промелькнут в лазоревых глазах озорные искорки, заиграют на щеках ямочки от затаенной улыбки.
Летута позвал Огнеяра в дом, а тот, видя, с каким любопытством Анея смотрит в конец улицы, где на большой площади шумело торжище, отпустил дочь одну, пообещав найти ее там немного погодя. Анея, поклонившись отцу и Людоте, неспешно пошла вдоль по улице, сдерживая желание броситься со всех ног на площадь.
- Вот девка выровнялась! Словно лебедь плывет, - молвил Людота, глядя вслед Анее. - Выбрал для дочери жениха?
- Нет, -рассеянно ответил Огнеяр, вынимая из телеги меч.
- Она уж в невестину пору вошла, время о замужестве подумать. Мой племянник...
- Одна у нас дочь, Летута. Не хотим ее неволить. Пусть по сердцу выбирает, - решительно перебил сродника Огнеяр.
- В таком деле девке волю давать - ничего путнего не выйдет, - пробормотал Людота, досадуя на упрямство Огнеяра, но не смея громко возразить.
***
Шум и пестрота оглушили Анею, едва она вышла к торжищу. Торговая площадь кипела и бурлила людьми, что вода в котле. Кричали купцы, зазывая люд, ржали лошади, мычали коровы и скрипели колеса повозок. А людей на торжище съехалось из окрестных сел да огнищ! В такой толпе и ни одного знакомого лица. Торжище говорило на разных языках, и товаров здесь привезено со всего света: пряности, сладости и шелковые ткани из жарких полуденных земель, вина, диковинные плоды и самоцветы из западных морей, а из Вышграда заморские купцы увозили воск, мед, железо, пеньку и древесину.
Анея остановилась у лавки, где купец в диковинных одеяниях раскладывал невиданные ткани. Вот зеленая парча, будто вешняя трава, вот шелка алые и лазоревые, а узор - такой по ночам будет сниться, и даже Анее за долгие зимние вечера такой не повторить. Женщины охали и любовались товаром, боясь коснуться дивных тканей. Что ж за искусницы соткали такое?
- Посторонись! А ну, кто хочет кнута моего отведать?! - совсем рядом громко пролаял кто-то.
Анея отпрянула, поворотившись. Недалеко от нее сквозь толпу людей верхом на конях пробивался отряд воинов. Незнакомые воины со свирепыми и надменными лицами были при оружии, в бранных кожаных рубахах. Люди спешили поскорее убраться с их пути по добру по здорову. Анея нахмурилась, в душе возмущаясь диким повадкам заезжих гостей. Их неопрятный и одновременно щегольской вид, дерзкая речь и взоры, необычный крой одежд и разговор меж собой на непонятном наречии выдавал в них иноземцев. Своим обликом они мало чем отличались от жителей Вышграда: такие же крепкие и светловолосые. Впереди скакал их предводитель. Анея провожала взглядом бледного темноволосого мужчину, восседавшем на вороном жеребце, который и мастью и статью был похож на хозяина. Вожак смотрел вперед поверх голов людей, с горделивым и мрачным взором, пока двое воинов отгоняли кнутами зазевавшийся люд, расчищая путь для своего господина. Проезжая мимо Анеи, не сводившей с него настороженного взора, он вдруг вздрогнул, словно в него угодил камень, натянул поводья и повернул к ней голову. Их взоры встретились. От взгляда темных, словно неживых глаз по спине Анеи пополз колючий холодок, а губы дрогнули. Захотелось зажмуриться и не смотреть в эти мертвые глаза. Она заметила, как чужеземец потянул носом, будто принюхиваясь. Ее рука взметнулась к привеске на груди-бронзовый молвинец работы Горазда тепло лег в ладонь, и наваждение как рукой сняло. Перунов цвет с шестью лепестками и от молнии защитит, и от нечести сохранит. Анея вздрогнула, заметив, как исказилось, ощерилось лицо незнакомца, будто вот-вот из-под тонких губ вылезут клыки. "Светлые боги и предки, помогите, черный глаз от меня отведите" - скороговоркой зашептала Анея, вплетая следом слова древнего защитного заговора.
- Да что же это за дела творятся в городе! Где стража?
- Какая стража? Кто против княжеских дружинников слово скажет?
- Так не наши они, пришлые, с севера приплыли...
- Наемники из Северных пределов. Князь их на службу в дружину принял, никакого сладу с ними нет, а князь будто и не замечает их бесчинств!
Рядом с Анеей сердито переговаривались две нарумяненные и разряженные горожанки, глядя в след удалявшимся наемникам. Взволнованная зловещим взглядом незнакомца, Анея поспешила прочь, продолжая сжимать в ладони оберег. Она уже не замечала диковинных товаров и толчеи вокруг. Девушка вздрогнула, когда чья-то рука легла на ее плечо. Порывисто обернувшись, она не сразу узнала тетку Верею, сестру матери.
- А я гляжу, уж не Анеюшка ли наша! - радостно воскликнула дородная и темнобровая Верея, рассматривая девицу. - Макошь с тобой! Бледна, точно полотно! Неужто напугал кто? А ну пойдем ко мне, расскажешь, как у Огнеяра и Пригожи, ладно ли все.
Анея пошла вслед за Вереей, оглядываясь, не едут ли давешние чужаки, но торг уже шел своим чередом, а незнакомцев и след простыл.
Отдохнув в избе сродницы и рассказав все новости из посада, Анея успокоилась и теперь лишь посмеивалась над минувшим испугом: эка невидаль - мало ли какой люд встретится в стольном граде. Да и ей ли пугаться чужаков посреди шумного торжища, дочери кузнеца. С детства ни леса, ни страшных материнских сказок не боялась. Ведь было дело, она и на Медвежье урочище ходила... Каждый раз, вспоминая о том дне, ей казалось, что сердце замирает,
***
Осенью девки и ребятишки собирают на болотах клюкву, чтобы по осени, засыпав ягоду в березовые туеса, не знать хворей зимой.
Подруги Анеи, стараясь превзойти одна другую, брали лишь самые лучшие ягоды. Девушки шли по знакомым сызмальства тропкам, не боясь коварных топей: духи болот засыпают с началом осени и не так опасны для человека, но у каждой на всякий случай припасен сильный оберег - звенящие подвески на поясе, от которых нечисть бежит, куда глаза глядят.
Веселые девичьи голоса, шутки, смех оглашали пустынные и унылые поляны, но, подойдя к Медвежьему урочищу, голоса один за другим стихли, и девушки остановились, робко поглядывая на высокий холм, поросший ельником, вокруг которого шла болотная тропка.
Девушки оробели, помня наказ стариков не тревожить урочище, где в месяц березол мужчины приносили требы Хозяину леса, прося доброй охоты на весь год. Они переглядывались меж собой, ожидая, кто первый ступит на тропу, чтобы обойти заповедное место. Первой опомнилась веснушчатая Зарена, скорая на проказы. Она рассмеялась звонко, заливисто, смехом прогоняя гнетущий страх.
- А что, - подбоченясь, подмигнула она подругам. - Кто со мной на урочище? Глядишь, кто из нас и приглянется Хозяину - сосватает.
Озорство во взоре и смех Зарены заставили остальных отринуть страх перед таинственным местом. Девицы, подбадривая друг друга, сошли с тропы, следуя за Зареной. Та смело взбиралась на холм по едва приметной тропке. Лишь Анея осталась на месте, не в силах отвести взора от холма. Неладное задумали подруги, и Анея не спешила следом, хотя место манило и притягивало к себе. Даже редкие травы, тянулись, казалось, к священному холму.
- Стойте, - окликнула их Анея. - Место запретное, отцы узнают - беды не миновать!
- Ой ли, Анея наша оробела? - рассмеялась Зарена, оборачиваясь к подругам. - Или боишься, что Хозяин одну из нас выберет, а на тебя и не взглянет?
Слова девицы поддержал дружный смех подруг. Немного погодя все они скрылись за деревьями. Тут и там снова слышались смех и веселые присловья. Тихо стало на тропе, одиноко и жутко. А ведь ей сызмальства хотелось побывать на этом священном холме, посмотреть, куда каждый год приходят отец с братьями, как и пращуры до них. Вдруг откуда ни возьмись на ближний куст села взъерошенная птичка, с любопытством глядя на девушку. Она тонко зачирикала и перелетела на следующий куст, ближе к урочищу. Птичка вновь оглянулась на Анею, будто ожидая ее. Девушка тихо рассмеялась, глядя на птаху, и та вновь звонко засвистела.
- Ужель приглашаешь, певунья лесная? - ласково молвила птице Анея. - А не выйдет ли худа?
Анея сделала шаг, а птица, будто того и ждала - перелетела на следующий куст.
Души предков в яви могут прилетать к живым из светлого Ирия лишь на птичьих крыльях, а ночью являться во сне. Потому сородичи Анеи не обижали птах понапрасну и порой чутко внимали им.
- Видимо, не будет, - радостно молвила она, чувствуя, что с прилетом птахи исчезли все опасения и страхи.
Она медленно взошла на холм, оглядываясь по сторонам, и поклонилась на все четыре стороны, будто вошла в чужую избу.Девушки, словно вовсе забыв о недавнем страхе, разбрелись по поляне, ища грибы. Лишь Анея с благоговением взирала на камень, лежащий в самом сердце поляны. Она не осмелилась приблизиться к нему, чувствуя, что и так нарушила запрет, появившись здесь. Она шла по краю холма, прислушиваясь к шелесту ветра в ветвях деревьев, завороженная, задумчивая. Теплый ветерок вдруг прошелся по поляне, шевеля увядающие травы и верхушки елей. Он коснулся лица Анеи, будто одаривая лаской. Девушка замерла, не в силах поверить в то, что почувствовала. Воздух был морозен и свеж, солнце пряталось за тучами, а от дыхания шел пар. Откуда взяться по-летнему теплому ветру? Она затаила дыхание -за спиной в дремучем ельнике ей помстился чей-то пристальный взгляд. Она медленно повернулась и взглянула в темноту еловых ветвей, перестав на миг дышать: на нее смотрели огневые очи. Глаза были человеческие, но взгляд их обжигал и завораживал. Анея, в начале смутившись от зоркого взгляда, решительно сделала шаг вперед, чтобы отвести ветку и взглянуть на лицо таинственного соглядатая, когда одна из девушек истошно закричала.
- Это он!
- Он!
Ужас, суматоха и смятение воцарились на поляне. Девушки, визжа от страха, побросали туеса с клюквой и кинулись бежать без оглядки, расталкивая друг друга. Анея вздрогнула, отступив на шаг. Страх сжал ей сердце, но пришел он лишь на короткий миг и тут же исчез. Холм опустел. На дереве пронзительно закричала сорока, заставив ее обернуться. Вновь взглянув в темноту зарослей, девушка уже никого не увидела, даже ветки не качались. Казалось, что все на поляне застыло, замерло, ни дуновения ветерка, лишь устая, звенящая тишина. Страха не было, Анея оглянулась, ища того, кто привиделся ей, но она была одна, среди камней и деревьев, да пятнами алела рассыпанная на жухлой траве клюква. Анея решила, что не побежит в страхе отсюда, хоть и жутко было остаться вот так одной в священном месте посреди болот - ей помнился детский страх пред такими местами, взращенный сказками и преданиями. Она медленно подняла свой туесок, разложила собранное у поседевшего от времени камня в дар духам за то, что потревожила их в неурочный час, вновь поклонилась на все четыре стороны и, сдерживая шаг, покинула холм. Она брела медленно, не оглядываясь, чувствуя, зная, что за ней наблюдают. Когда она перешагнула невидимую черту, оказавшись вновь на болоте, ее настиг страх, а ноги сами понесли ее прочь поскорее и подальше от этого места, словно за ней гнались. Она вбежала во двор, запыхавшись. Войдя в избу, она кинулась к печи, обнимая и гладя ее теплый, каменный бок. Прижавшись к ней, она закрыла глаза.
Мало кто из домашних заприметил, как враз переменилась Анея, став с того дня задумчивой и тихой.
Вскоре после того выпал первый снег, укрыл поля и леса до следующей весны, вольготней молодеже - что ни вечер - веселые и шумные вечерки, игрища, гуляния и хороводы. Только Анея, как ни звали, ни уговаривали подруги, и слышать о том не хочет, со двора не выходит, в избе у печи с веретеном. Пригожа забеспокоилась - уж не больна ли? А потом засерчала, обида материнская в ней заговорила: девкой-вековухой остаться вздумала, и лицом и нравом красна, не век у матери с отцом оставаться!
Парни у тына Огнеяра тропки проторили: многим по сердцу кузнецова дочь пришлась, сватов два раза слали, только выйдет Анея к сватам, да к печи прильнет - и понятно сватам без слов, что не пойдет девка за жениха, уходили ни с чем. Огнеяр, видя, как вздыхает Пригожа, провожая сватов со двора, строго-настрого наказал жене не неволить девку: каждая невеста для своего жениха родится, быть и Анее замужем.
Набрала зима силу, занесло, замело все белым-бело - царствует на земле Морена. Лишь мужчины в такую пору на широких лыжах в лес за дичью и пушниной идут, чтобы подарить жене иль невесте лисью или беличью шубку с золотой искрой, а удачливый охотник, глядишь, и соболиную справит.
Зимой зверя труднее взять: кто день проходит да с пустыми руками возвращается, а Огнеяру с сыновьями в эту зиму особая удача послана - что ни охота - богатая добыча. К середине зимы в сарае в глазах пестрит от куньих, лисьих, да беличьих шкурок на деревянных распялках, а в укромном куту, где посуше, серебрится соболиный мех.
Огнеяр с сыновьями и сами в свою удачу поверить не смели, а меж собой ни полслова - чтобы не вспугнуть. Меж тем Огнеяр с Ватрой не раз уж тайком ходили в Медвежье урочище с требой для Хозяина леса, знали, что богатая добыча - его милость.
Каждый мужчина в посаде с детства охотник. Утку мог добыть и ребенок, едва научившийся стрелять из легкого лука. Утки да рыба в реке добыча детей. То ли дело лось, олень иль медведь. Здесь и сила, и разум надобен. На тура же выходят самые крепкие и смелые.
Огнеяр стал реже выходить на охоту и ставить силки, решив, как рачительный хозяин, не брать лишнего у леса - ему и добытого с лихвой на весь год хватит. Но и в тех малых силках добыча не переводилась.
Недолго смог скрывать свою удачу Огнеяр - засудачил весь посад, что кузнец не иначе знается с лешим. Но припомнив, что зимой леший спит, решили меж собой, что кузнец в особой милости у Хозяина леса. К тому же злоязычная Зарена, позабыв свой страх на болоте, взболтнула на вечерке о том дне на урочище, а людская молва мигом подхватила и разнесла ее слова по посаду. В каждой избе судачили о том, чтоАнея осталась одна на заветном урочище, и с тех пор ходит будто в воду опущенная - не иначе подменили девку кикиморы или приглянулась Хозяину, отсюда и удача у кузнеца великая в охоте.
Слух дошел и до Огнеяра с Пригожей. Приступили к дочери с расспросами, что да как, зачем за глупыми девками пошла, что видела, не обидел ли кто.
- Был там кто-то, ликом человек, - с затаенной грустью молвила Анея. - Он мне не знаком, не наш, не посадский. Может из огнищан кто забрел на урочище с требой или с просьбой, про то не ведаю.
- Каков он хоть из себя? Низкий аль высокий? - хмуро глядя на дочь, выспрашивали кузнец с женой.
- Высок, лицом строг и приятен. Брови темные вразлет... - потупившись, ответила она. - Более ничего не видела, ушел он, исчез.
Огнеяр и Пригожа переглянулись и более ничего не сказали дочери, да только пуще прежнего оберегать стали, не пуская дальше ворот. Им было ведомо, как нежно и горячо девичье сердце,и потому старались всеми силами унять беспричинную грусть дочери.
Анея, любя всем сердцем родителей, утаила от них поселившуюся в сердце тоску. Ей хотелось каждый миг вернуться на то урочище, вдруг она вновь увидит того, кто затеплил в ее душе огонек, грозивший стать пожаром. Она тосковала, вспоминая его лик. Но с каждым днем, как ни держала крепко в памяти его лик Анея, он словно стирался и таял, лишь очи незнакомца веселые да пронзительные вставали пред нею, едва она смежит веки. Как рассказать о таком отцу и матери? Поймут ли? И Анея молчала, баюкая в сердце тоску. Каждую ночь, лежа в сонной избе, она слушала протяжный клич волков за бревенчатой стеной и тыном. Он не давал ей спать, будто кто-то звал ее, томимый той же тоской. В такой миг сердце птицей билось в груди, разум молчал, а сердце умаляло резвые ноги бежать в зимнюю тьму навстречу зову. Ни лютый холод, ни звери не пугали ее, если он ждал ее там.
Отпели злые вьюги, улетели на север ледяные ветра, вернулись птицы из поднебесья, славя красную весну. "Анея за зиму стала краше прежнего", - дивились все. Она первой вошла из девиц в священную березовую рощу, чтобы убрать ветви лентами и восславить юную богиню весны - право самой пригожей в посаде девицы. Выхваляются сестрицей-красой братья Анеи, таят тихую родительскую гордость Огнеяр с Пригожей. Приметно им и то, что с уходом зимы дочь стала веселой и румяной, будто позабыв тоску.
***
Анея, купив гостинцев домой, вернулась к подворью Людоты, но там отца не оказалось.
- Его боярин к себе позвал, сулил заказ немалый. Он велел его не ждать, а домой с соседями вашими Доброславичами возвращаться.
Анея, видя, что вечереет, решила вернуться домой с соседями, но на торжище их не нашла, а одна из дальних сродниц, встреченных ею, поведала, что те вот только уехали. Делать нечего, придется ждать возвращения отца. Торжище затихало. Повстречав еще нескольких знакомых и сродников, коих в Вышграде было с лихвой, Анея вновь пришла к Людоте. Тот, завидев Анею, развел руками: Огнеяр уехал совсем недавно, решив, что дочь оправилась домой с соседями. Сродник уж было кликнул жену, чтобы та приготовила ужин и постель для девушки, решив отвезти ее к родителям поутру, но Анея, поблагодарив его за доброту и помощь, сказала, что переночует у Вереи. Людота нехотя проводил ее. Анея, едва дом сродника скрылся из виду, повернула на широкую улицу, ведущую к городским воротам. Она не хотела оставаться ночевать у Людоты, который только и думал, как сосватать дочь Огнеяра за своего племянника. Ей хотелось поскорее оказаться дома, рассказать матери и жене брата обо всем увиденном на торжище и передать весточки от сродников.
Выйдя за ворота города, когда солнце уже катилось над лесными верхушками, Анеяшла по дороге, тянущейся вдоль леса. Как раз успеется до заката добраться до дома. Мимо Анеи проезжали телеги покидающих торжище людей. Засерчает отец, узнав, что дочь шла одна домой вечерней порой, хоть и знает, что летом дикого зверя не встретить, а о лихих людях и подавно не слыхивали. Непривычно идти одной столь долгой дорогой мимо леса, но девушка не одна на большаке: посадские люди возвращаются домой кто на коне, кто на телеге, а кто и пешком; а огнищане, живущие в глухих чащах и расчищающие леса под пашни, располагаются на ночлег прямо у дороги, зажигая костры, чтобы с первыми лучами продолжить путь в далекие огнища. Горьковатый дым костров застилал дорогу, смешиваясь с дорожной пылью. Дорога убегала вперед, и Анея ждала, что из-за лесочка покажутся огни посада и послышится лай собак. Дорога незаметно опустела, и вот уже девушка идет одна, сквозь лиловые летние сумерки. Анея не замечала этого, думая о доме и предвкушая, как встретят ее родители и невестка с братьями, как она одарит всех гостинцами и передаст весточки от сродников.
Вдруг она почувствовала, как за спиной словно повеяло холодком, а щебет лесных птиц совсем затих. Анея оглянулась и лишь теперь заметила, что в сгустившихся сумерках идет по дороге одна одинешенька. С обеих сторон дороги поднимался лес, необычно молчаливый для этой поры. Анея насторожилась, почувствовав неладное: что-то напугало птиц, заставив умолкнуть. Ни впереди, ни позади ни души, ни огонька. Анея ускорила шаг, но высокий протяжный вой заставил ее остановиться. Волки летом? Быть такого не может, да и вой не волчий, страшный, пробирающий до костей. Анея почувствовала дрожь: тянуло холодом и сыростью, но не из леса, а по дороге, словно холод шел за ней. Вой повторился уже ближе, заставив ее попятиться и броситься бежать. Чтобы это ни было, оно было на дороге и следовало за Анеей. Она в страхе бежала прочь, тут же вспомнив все сказки про оборотней-окрут. Мельком взглянув на небо, она увидела тонкий серп нарождавшейся луны. Даже если сказки пращуров и обернулись былью, для человека, перекидывающегося в волка, время полной луны уже прошло. Когда вой раздался совсем близко от нее, Анея остановилась и обернулась. Дорога за ней была устлана полосами тумана, над которым сверкало первыми звездами чистое ночное небо. Вой затих, а из-за туманной дымки послышался рык...