Кюнемес : другие произведения.

Красный пароход

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Представители итальянского высшего общества отправляются в путь из Неаполя в Марсель на пароходе. Они и не подозревают, что ночью их пароход будет захвачен вооруженным отрядом, возглавляемым коммунистами...

КРАСНЫЙ ПАРОХОД

  

К 100-летию Великой Октябрьской

социалистической революции

  
   Утробно завыл гудок, из красных труб вырвались клубы черного дыма, и небольшой уютный пароход "Арриго Бойто" отплыл от дальнего причала неаполитанской гавани. Расположившиеся на палубе немногочисленные пассажиры парохода стояли вдоль леера, щурясь от яркого летнего солнца. Кто-то прощался с остававшимися на берегу родными и близкими, кто-то задумчиво наблюдал за тем, как медленно уменьшаются, удаляясь, белые дома, над которыми возвышалась темная громада Везувия. Вскоре пароход повернул к выходу из залива, и за левым бортом судна стали проплывать подернутые дымкой лесистые горы Сорренто и извилистый голубоватый силуэт острова Капри.
   - Как красиво! - восхищенно воскликнула девочка тринадцати лет, любуясь открывшейся перед ней панорамой.
   - Осторожно, Федерика! - спохватилась мать, одергивая дочь. - Упадешь!
   - Не беспокойся, мама, все будет в порядке, - возразила та.
   - Девушкам нашего круга, дорогая, неприлично так себя вести, - настаивала мать.
   - Ну, ладно, - девочка неохотно спустила ноги с леера на палубу. - О чем думаешь, сестренка?
   - Так... Ни о чем... - рассеянно ответила ей девушка лет семнадцати.
   - Ты сегодня какая-то невеселая, - заметила Федерика.
   - Зато ты сегодня слишком уж веселая! - парировала старшая сестра. - Видела бы тебя сейчас мисс Бронсон...
   - А что? - удивилась девочка.
   - Ты как будто не знаешь, куда и почему мы плывем!
   - Конечно, знаю, Роза! Но это не причина все время сидеть с серьезным видом, как в церкви. Погода замечательная, я впервые плыву на пароходе - почему мне не радоваться?
   - Все-таки все дети - эгоисты, - покачав головой, вздохнула старшая сестра.
   - Я уже давно не ребенок, Роза! - обиделась Федерика.
   - С трудом верится, - скептически сказала ее сестра.
   - Здравствуйте, дамы! - поклонившись, произнес высокий, худой юноша лет двадцати. - Красивый вид, не правда ли?
   - Очень! - согласилась Федерика. На ее лице снова засияла улыбка.
   - Простите, с кем имею честь? - подошел к молодому человеку отец семейства, полный господин сорока пяти лет.
   - Альберто Точе, - представился юноша.
   - Барон Деффенди, - пожал ему руку господин. - Это моя супруга Анна, дочери Федерика и Роза.
   - Очень приятно, - кивнул Точе.
   - Мне кажется, я где-то слышала вашу фамилию. Ты не помнишь, дорогой? - поинтересовалась баронесса у мужа.
   Деффенди неопределенно пожал плечами.
   - Возможно, - загадочно улыбнулся юноша. - Вы плывете в Марсель?
   - Да, - ответил барон.
   - Я тоже, - с грустью в голосе проговорил Точе, но тут же приблизился к лееру и, повернувшись в сторону исчезавшего за кормой Везувия, картинно продекламировал: - Прощай, моя Италия! Прощай, Неаполь мой!..
   - Вы говорите как поэт, - заметила Роза.
   - Признаться, синьорина, иногда я балуюсь стишками, - просиял юноша.
   - Вы так сказали, как будто больше не вернетесь в Италию. Вы в самом деле покидаете страну навсегда? - спросила баронесса.
   - Как знать? - развел руками Точе. - Сейчас такое время... Никогда нельзя быть в чем-нибудь уверенным. Мы строим планы, а время разрушает их, как карточные домики.
   - Это верно, - согласился барон.
   К беседовавшим неспешно подошел человек лет пятидесяти в очках с короткими седеющими волосами.
   - Добрый день, синьор Деффенди! - поприветствовал он барона. - Синьора Анна!.. Синьорина Роза!.. Синьорина Федерика!
   - Здравствуйте, синьор Вискардини! - пожал руку старому знакомому отец семейства. - Очень рад вас видеть! Позвольте представить вам нашего попутчика синьора Точе. Синьор Точе, это синьор Вискардини, судья.
   - Очень приятно!
   - Взаимно!
   - Вы тоже плывете в Марсель? - предположил Деффенди.
   - Об этом нетрудно догадаться, синьор барон, - кивнул Вискардини.
   - Как ваши дела?
   - Не спрашивайте! Как и всюду.
   Повисла неловкая пауза. Альберто и Роза медленно пошли вперед по палубе, о чем-то тихо беседуя. Федерика бросилась вслед за ними.
   - Вы бывали на Капри? - поинтересовался Вискардини, задумчиво глядя на остров.
   - Не доводилось, - признался Деффенди.
   - А я был. Очень хорошее место для отдыха, особенно для семейного. Рекомендую.
   - Я бы не советовал вам отдых на Капри: там скучно, - возразил подошедший к барону и судье господин сорока лет с длинными, узкими бакенбардами. - Впрочем, как раз вам это место может прийтись по вкусу.
   - Здравствуйте, барон Бергамин! - оживился Деффенди при виде нового собеседника. - Очень рад...
   - Только не говорите, что рады меня видеть, барон, - прищурившись, оборвал его на полуслове Бергамин. - Это звучит по меньшей мере нелепо.
   - Позвольте!.. - попытался запротестовать Деффенди.
   - Вы прекрасно знаете, что меня никто не рад видеть, - вполголоса продолжал Бергамин. - Не думаю, что вы составляете здесь исключение. Видите, синьор Вискардини потихоньку сбежал от меня. А с кем это там беседует синьорина Роза? Уж не с Точе ли?
   - Да, - подтвердил Деффенди. - Вы его знаете?
   - Я с ним знаком. Это модный нынче поэт.
   - Ах, он поэт!..
   - Ну, не то чтобы поэт... так, рифмоплет. Но в высшем свете он принят и обласкан, так что не совсем пропащий молодой человек.
   - Он из дворян?
   - Потомок какого-то разорившегося рода, кажется, из Домодоссолы. Но я бы на вашем месте не позволил ему гулять наедине с вашей дочерью.
   - А что такое? Он волокита, может быть опасен?
   - Я бы не сказал, что он волокита. Но вы сами подумайте, нужен вам такой зять или нет. Поэты - народ ветреный, ненадежный и, как правило, безденежный. Смотрите, заболтает девочку - и пиши пропало... Впрочем, это ваше дело, - равнодушно заключил Бергамин, покидая Деффенди.
  
   С противоположного борта парохода открывался не менее красивый вид - гористый остров Искья и плоский остров Прочида, Флегрейские поля с крутыми стенками кальдер, однако находившихся на палубе пассажиров это нисколько не интересовало.
   - Рынок потребительских товаров сильно просел, - говорил Клоккьятти, тридцатилетний мужчина с закрученными вверх черными усами и короткой эспаньолкой.
   - А как же продовольствие? Ведь люди есть не перестанут, - усмехнувшись, быстро произнес Ромоли, господин сорока лет с живым подвижным лицом.
   - Продовольствие не в счет, - с плохо скрываемой досадой сказал Клоккьятти.
   - Позвольте, как это не в счет? - возразил граф Аосталли, человек пятидесяти лет с усами и пышной бородой.
   - Ну, хорошо, господа! - согласился Клоккьятти. - Даже если принять во внимание продовольствие, то продажи многих наименований продуктов питания также пошли на спад. С этим фактом вы не поспорите!
   - Вот здесь вы правы, - заметил, раскуривая сигару, Дзанелла, плотный господин сорока пяти лет с короткими усиками.
   - Все-таки признайте, господа, что лучше всего сейчас дела идут у производителей оружия, - самодовольно произнес Пелос, шестидесятилетний старик с гладко выбритым лицом и остатками жидких седых волос на лысом черепе.
   - Скромно! - засмеялся Ромоли.
   - Да уж, - иронически скривил губы Клоккьятти.
   - Оставим эти дурацкие условности! - продолжал Пелос. - Да, я отношусь к той касте промышленников, которые занимаются оружием. Не скрою, дела у меня идут хорошо. Только не надо мне читать мораль: каждый зарабатывает себе на жизнь так, как считает возможным.
   - А вы что думаете по этому поводу, синьор Фаббро? - поинтересовался Ромоли у молодого человека двадцати пяти лет с тонкими усами, который во все время разговора загадочно улыбался, но не проронил ни слова.
   - А что я?.. - растерялся Фаббро. - Я не разбираюсь в вопросах экономики, так что лучше помолчу.
   Все засмеялись.
   - Почему вы смеетесь? - вступился за Фаббро граф. - Молодой человек ведет себя разумно и взвешенно для своего возраста. Верно я говорю, синьор Клоккьятти?
   - Верно, - смутился тот.
   Дзанелла заметил одиноко стоявшего у леера светловолосого человека сорока лет, отделился от группы споривших пассажиров и подошел к нему.
   - Здравствуйте, синьор Ланино! - поприветствовал его Дзанелла. - Давно вас не видел.
   - Добрый день! Всего неделю назад приехал из Америки, - объяснил Ланино. - Вы в Марсель?
   - Да, по делам банка. А вы?
   - Я тоже плыву в Марсель. Нужно встретиться с представителем одной американской компании. Как дела у вас в банке?
   - Хорошо.
   - Хорошо или отлично?
   - В наше время трудно найти человека, у которого дела идут отлично. Разве что у синьора Пелоса, - Дзанелла указал дымящейся сигарой в сторону промышленника. - Видите, собрал вокруг себя клуб почитателей. Ну а вы как съездили в Америку?
   - Замечательно съездил. В Штатах сейчас настоящий промышленный бум. И знаете, я на своем опыте убедился, что это страна больших возможностей. Достаточно было приложить минимум усилий - и я совладелец нового совместного итало-американского предприятия.
   - Поздравляю!
   - Мне лестно слышать это от вас, синьор Дзанелла. Просто мы сидим себе здесь в Европе и не представляем всего размаха дел за океаном, американский капитализм оперирует совершенно другими масштабами.
   - Хотите сказать, что сейчас лучше всего вкладываться в американские ценные бумаги?
   - Разумеется! В то время как у нас на континенте экономика падает, акции американских компаний стабильно растут в цене. Я и сам держу в них часть своего состояния, - признался Ланино.
   - Здравствуйте, господа! - поклонился подошедший официант. - Приглашаем вас в салон, скоро подадут ужин.
   - Ну что, пойдем в салон? - спросил Ланино.
   - Пошли, - согласился Дзанелла.
   Салон "Арриго Бойто" был, пожалуй, самым роскошным помещением на пароходе. Извивающаяся мраморная лестница с изящными перилами вела в просторный зал, в центре которого на красном узорчатом ковре стояла массивная ваза с розами. Возле противоположной от входа стены, на которой висели перегруженные яствами натюрморты голландских живописцев XVII века, стоял широкий стол из мореного дуба. Вокруг стола и вдоль стен с круглыми иллюминаторами были расставлены уютные кремовые кресла с золотистыми подушками. По периметру зала стояли высокие бронзовые торшеры с белыми абажурами. На высоком зеркальном потолке висела огромная хрустальная люстра. На небольшом возвышении у лестницы притаился рояль, рядом четверо музыкантов настраивали свои инструменты.
   - А здесь довольно мило, - удивленно заметил Ланино. - Мы что, первые?
   - Сейчас другие подтянутся, - заверил его Дзанелла.
   В подтверждение слов банкира на лестнице послышались неторопливые шаги, голоса и смех пассажиров.
   - Ну и почему вы сдались? - улыбаясь, увещал Ромоли Клоккьятти. - А как же азарт, здоровый мужской интерес?..
   - Зачем мне это нужно? - развел тот руками. - Согласитесь, с такой роковой женщиной трудно сладить.
   - А вы попробуйте, - возразил Ромоли. - В этом ведь и заключается вся прелесть игры...
   - Я не азартен, - холодно проговорил Клоккьятти.
   - Вы лучше слушайте, что советуют вам более опытные люди, - назидательно сказал спускавшийся вслед за ними по лестнице Вискардини. Шедший рядом с ним Фаббро усмехнулся.
   Через минуту на мраморных ступенях появилось семейство Деффенди. Впереди шел барон, держа под руку жену, за ними - Федерика в сопровождении гувернантки мисс Бронсон, затем - Роза и Альберто Точе.
   - Вы совершенно лишены патриотизма, - упрекала поэта Роза. - Хвалите немецких романтиков, а как же наши итальянские поэты? Разве они хуже?
   - У поэзии нет национальности, синьорина Роза, - пояснил Точе. - Впрочем, если хотите, Гейне достиг больших поэтических высот, чем Леопарди...
   Затем на лестнице показались Пелос, барон Бергамин и граф Аосталли.
   - Поверьте, господа, моя совесть молчит, - внушительно произнес оружейный промышленник.
   - Охотно вам верим, - кивнул барон, - тем более что у некоторых людей ее нет.
   - Синьор Бергамин!.. - возмутился граф.
   - Все в порядке, синьор Аосталли, я не в обиде на барона, - спокойно проговорил Пелос. - Видите ли, совесть - это не орган, без которого невозможно жить, а я испытываю недоверие к существованию тех вещей, которые не могу увидеть и потрогать. Да и вообще что такое совесть?
   - Мне кажется, совесть - это некое общее представление человека о рамках дозволенного, - рассуждал Аосталли. - Она формируется в процессе его воспитания и в дальнейшем почти не меняется...
   В это время официанты стали заносить в салон блюда и сервировать стол. Ромоли заметно оживился и начал проводить инвентаризацию меню.
   - Так, что тут у нас?.. Мидии? Отлично!.. Здесь тунец... Салат... Фрукты... А что будем пить? - он поднял бутылку вина, пробежал глазами этикетку. - Пойдет... Господа, присаживайтесь!
   Пассажиры, переглядываясь, стали занимать места за столом. Когда скрип передвигаемых кресел утих, Ромоли обернулся к музыкантам.
   - Господа! Сыграйте нам что-нибудь для поддержания аппетита! - попросил он.
   Музыканты кивнули и, переговорив между собой, заиграли бодрое скерцо.
   - Не слышал, синьор Ромоли, чтобы музыка вызывала аппетит, - иронически заметил Дзанелла. - Здесь для этой цели служат картины, - он кивнул головой на голландские натюрморты.
   - Господа, кто знает, почему наш пароход называется "Арриго Бойто"? - поинтересовался Ланино.
   - Очевидно, в честь умершего десять лет назад композитора и поэта, - снисходительно улыбнулся Клоккьятти.
   - Одиннадцать лет назад, - поправил соседа Вискардини.
   - Это понятно, - кивнул Ланино. - Но почему пароход назвали в его честь? Все-таки не самый известный композитор.
   - Наверное, потому что владельцу судна очень нравилась его музыка, - предположил Клоккьятти.
   В этот момент в салон вошла одетая в легкое вечернее платье женщина с затянутыми в узел темными, пышными волосами. Она мгновенно захватила внимание всех мужчин: Точе прервал оживленную беседу с Розой на полуслове, Пелос заинтересованно осмотрел вошедшую сверху вниз, даже барон Деффенди, сидевший рядом со своей супругой, рискнул бросить нежный взгляд на женщину. Та обворожительно улыбнулась с полным осознанием своего превосходства.
   - Господа, прошу меня извинить за опоздание! - сказала она негромким бархатным голосом.
   - С удовольствием! - ответил Ромоли, вскакивая со своего места. - Проходите сюда.
   - Вот это женщина! - восхищенно проговорил Ланино. - Я ее не знаю. Кто такая?
   - О, это мечта всей мужской половины нашего общества, - пояснил Дзанелла. - Графиня Марци, тридцать пять лет, вдова, детей нет. Но главное - очень богата!
   - Да это не женщина, а клад! - вполголоса произнес Ланино, внимательно рассматривая графиню. - Она доступна?
   - Я бы так не сказал, - покачал головой Дзанелла. - Скорее наоборот.
   - Всякий раз, когда я слышу о недоступной вдове, я испытываю недоверие к своему собеседнику. Неужели она тоскует по умершему мужу?
   - Это вряд ли. Муж ее был стар и, кажется, уже ни на что не годен.
   - Так в чем же дело?
   - Нет, слухи о ней ходят разные. Но я не берусь судить, насколько они соответствуют истине.
   - Значит, у меня есть шанс.
   - Я наслышан о ваших похождениях, синьор Ланино, не знаю, как вам это удается. Но мне кажется, что с графиней у вас ничего не выйдет, - скептически сказал Дзанелла.
   - Это мы еще посмотрим, - возразил Ланино, допивая залпом бокал вина.
   Ужин подходил к концу. Официанты стали убирать со стола. Музыканты заиграли вальяжный фокстрот. Альберто повел под руку Розу в середину зала. Баронесса Деффенди тоже потащила упиравшегося мужа танцевать. За графиню Марци развернулась ожесточенная борьба.
   - Вы и так каждый раз со мной танцуете, - ласково выговаривала Марци Ромоли.
   - Танцевать с вами - счастье для меня! - восклицал тот.
   - В этом я не сомневаюсь. И вы, синьор Клоккьятти, тоже зря свой ус крутите.
   - Чем же я вам не угодил? - нервно засмеялся он, пытаясь скрыть обиду.
   - И не смотрите на меня так! Я обиженных не люблю.
   - Здравствуйте, синьора! Позвольте пригласить вас на танец, - подскочил к графине Ланино.
   - Я с вами не знакома, - лукаво улыбнулась Марци.
   - Клаудио Ланино, - поклонился он. - А теперь пойдемте танцевать.
   - Вы слишком самонадеянны, - усмехнулась графиня, но взялась за протянутую ей руку и последовала за Ланино.
   Клоккьятти взглянул на Ромоли. Тот развел руками.
   - Вы были не слишком убедительны, синьор учитель, - ехидно заметил Клоккьятти.
   - Видите ли, мои методы не действуют на всех женщин одинаково, - объяснил Ромоли, отходя к разговаривавшим у стола мужчинам.
   В это время Ланино плавно кружился в танце с графиней.
   - Будто я не знаю, чего вы, мужчины, от меня хотите, - снисходительно проговорила Марци. - Вы ничем не отличаетесь от них.
   - Ваши слова можно понимать двояко, - произнес Ланино.
   - А именно?
   - Если вы думаете, что всех мужчин интересуют только ваши деньги, знайте, что я человек не бедный, и еще неизвестно, кто из нас двоих богаче.
   - Вот как? - удивилась графиня. - А во-вторых?
   - А во-вторых, вашей красотой не может восхищаться только слепой, - Ланино пристально посмотрел ей в глаза.
   - Вы мне льстите... как и все здесь.
   - Я говорю это абсолютно искренне.
   - Допустим, вы мне не врете. Тогда скажите, почему у мужчин бытует мнение, будто молодые вдовы очень легкомысленны.
   - Я так не думаю.
   - Я вам не верю, - сказала Марци и, воспользовавшись тем, что партнер низко склонился над ней, быстро прошептала: - Небось, тоже хотите затащить меня в постель.
   Смутившись откровенным разговором, Ланино резко выпрямился.
   - Кажется, я угадала! - усмехнулась графиня. - У вас на лице все написано.
   - Не понимаю, что здесь может быть предосудительного, - попытался взять себя в руки Клаудио. - Это абсолютно естественная человеческая потребность, и, если вы хотите, я могу ее удовлетворить...
   - Все-таки вы ничем от них не отличаетесь, - разочарованно вздохнула Марци. - Скучно...
  
   Между тем начало смеркаться. Закат отгорел на горизонте, раскаленные алым солнечным диском облака остывали, покрываясь пеплом. По-южному быстро сгустились сумерки, и вскоре над морем царила почти кромешная темнота. Проступивший на небе узкий серп луны слабо серебрил мерно колеблющиеся волны.
   В рубке парохода царила тишина, слышен был только глухой однообразный шум двигателей. Капитан стоял у нактоуза и, прищурившись, вглядывался в темноту.
   - Держим курс на Бонифачо, - прервал он молчание.
   - Есть! - ответил помощник.
   - Скорость?
   - Пятнадцать узлов.
   - Так держать! - заключил капитан.
   На море появился слабо мерцающий огонек. Он то становился ярче, то гас, как будто прячась в водную толщу. Капитан взял в руки бинокль и направил его на огонек.
   - Какое-то непонятное судно, - задумчиво проговорил капитан. - Надеюсь, что наше.
   - Синьор капитан! - крикнул ворвавшийся в рубку радист. - Это судно шлет в эфир сигнал SOS!
   Капитан стал нервно тереть ладонями седеющие виски.
   - Чего же вы ждете? - нетерпеливо произнес радист.
   - У меня приказ идти через Тирренское море без остановок, - объяснил капитан. - Разве вы не понимаете, что это может быть опасно?
   - К черту вашу опасность! - не выдержал помощник. - Там же люди!..
   - У нас тоже люди...
   - Мы просто обязаны прийти на помощь тонущему судну!
   - Успокойся, Аугусто! Нам нужно дойти до Марселя без происшествий.
   - Ну, хорошо! - в ярости воскликнул помощник, выхватив револьвер и направив его в капитана. - А сейчас?
   По рубке прокатилась волна испуга.
   - Спокойно, Аугусто, спокойно! - подняв руки, примирительно сказал капитан.
   Трое офицеров обступили помощника.
   - Не смей, Аугусто!
   - Не делай глупостей!
   - Не приближайтесь! - предупредил Аугусто, направляя револьвер то на одного, то на другого моряка. - У меня пуль на всех хватит! Учтите, я хорошо стреляю.
   В этот момент капитан ловким движением достал пистолет. Прозвучал выстрел. Капитан, схватившись за сердце, рухнул вниз. Один из офицеров бросился к нему, но, увидев, что уже ничем не сможет помочь своему командиру, с досадой стукнул кулаком по полу:
   - Черт тебя дери, Аугусто! Ты убил капитана!
   Губы помощника искривила злобная усмешка. Он направил дымящийся револьвер на склонившегося над капитаном офицера, потом на второго, третьего.
   - Ну, кто еще не хочет спасать людей с тонущего судна? - поинтересовался Аугусто. - Если вы не возражаете, мы меняем курс... Умберто!
   Радист поднял голову. Аугусто бросил ему револьвер.
   - Проследи, чтобы эти господа мне не мешали.
   - Разумеется, - кивнул Умберто.
   Через полчаса "Арриго Бойто" поравнялся с "тонущей" рыбацкой шхуной. Из нее на пароход высадились два десятка вооруженных винтовками людей. Первым в рубку вошел сорокалетний темноволосый мужчина с орлиным профилем.
   - Здравствуйте, товарищи! - обрадованно сказал он, пожимая руки Аугусто и Умберто. - Молодцы! У нас все получилось!
   - Только капитана пришлось убить, - с сожалением заметил радист.
   - Ничего, Умберто! Ни одна революция не обходится без жертв. К тому же без капитана нам будет проще установить здесь порядок.
   - А что делать с ними, Ферруччо? - спросил Аугусто, указывая револьвером на сидевших в рубке офицеров.
   - Разоружить и арестовать! Закроем их в какой-нибудь каюте.
   В это время на палубе появились встревоженные шумом пассажиры. Клоккьятти, Пелос и граф Аосталли в недоумении смотрели на быстро окруживших их вооруженных людей в шинелях цвета маренго.
   - Стоять!
   - Кто-нибудь объяснит нам, что здесь происходит? - сдавленным голосом произнес Клоккьятти, поднимая руки.
   К группе пассажиров решительным шагом подошел Ферруччо.
   - Ваш пароход захвачен. С этого момента вы подчиняетесь нам, представителям Коммунистической партии Италии, - твердым голосом объявил он. - Спускайтесь обратно в салон и сохраняйте спокойствие.
   - Коммунисты?! - поморщился Пелос.
   - Ваша ирония неуместна, гражданин! Идите в салон!
   Пассажиры переглянулись и медленно направились в салон.
   - Быстрее! - прикрикнул на них один из солдат и ткнул дулом "беретты" в спину графа, который, как ему показалось, шел медленнее всех.
   - Серджо! - позвал Ферруччо. - Выведи из салона всех женщин и детей и отведи их в каюты. И смотри, чтобы все было тихо и спокойно, без эксцессов!
   - Я, конечно, постараюсь, но знаете... мужчины будут сопротивляться.
   - Скажи, что это нужно ради их безопасности.
   - А музыканты?
   - Музыканты?.. Их тоже нужно отвести в каюты.
   Выполнив поручение, Серджо зашел в рубку. Там уже собрались Ферруччо, Аугусто, Умберто и еще несколько коммунистов.
   - Отвел людей в каюты? - спросил Ферруччо.
   - Да.
   - А кто остался их охранять?
   - Я поставил на ночь Освальдо. Утром его сменят.
   - Освальдо? - усмехнулся Аугусто.
   - По-моему, это правильное решение, - не смог сдержать улыбки Ферруччо. - По крайней мере, он не будет приставать к женщинам в каютах. Теренцио, ты проверил трюм?
   - Да, все в порядке.
   - Умберто, пошли радиограмму в Рим, что мы, итальянские коммунисты, захватили пароход "Арриго Бойто" с пассажирами и требуем в течение двадцати четырех часов выпустить наших товарищей из тюрем.
   - Понял.
   - Аугусто, нам нужно сойти с этого курса: здесь ходит слишком много кораблей. Знаешь какое-нибудь место потише?
   - Да, - подумав, ответил Аугусто.
   - Отойдем туда и станем, - решил Ферруччо.
  
   Закрытые в салоне пассажиры пребывали в смятении.
   - Зачем они увели женщин и детей? - растерянно спрашивал барон Деффенди. - Куда они повели моих девочек?
   - В каюту, - хмуро проговорил граф Аосталли.
   - Вы в это верите? - скептически сказал Ланино.
   - Что будет с моими девочками? - с тревогой в голосе спросил Деффенди.
   - Успокойтесь, барон! Никому не нужны ваши девочки, равно как и ваша супруга, - холодно произнес барон Бергамин.
   - Что вы имеете в виду? - насторожился Деффенди.
   - Неважно. Я больше беспокоюсь о графине.
   - Бедная графиня! - покачал головой Ромоли.
   - Так ей и надо, - пробормотал Ланино.
   - Она отказала вам? - участливо поинтересовался Дзанелла. - А я предупреждал!
   - Нас убьют? - крикнул смертельно бледный Точе.
   - Если нас не убили сразу, значит, мы нужны им как заложники, - предположил Вискардини.
   - Скорее всего, так и есть, - задумчиво проговорил Дзанелла.
   - Впрочем, это еще не означает, что нас не убьют позже, синьор судья, - с издевательской ухмылкой заметил Бергамин.
   Вискардини демонстративно отвернулся от него.
   - Боже! И зачем я поплыл на этом проклятом корабле? - причитал Точе.
   - Мне кажется, все не так уж плохо, - попытался успокоить поэта Клоккьятти. - Их главный сказал, чтобы мы сохраняли спокойствие.
   - А что он еще скажет? - вставил Ланино.
   - Ну, не знаю... - пожал плечами Клоккьятти. - Он показался мне человеком вежливым.
   - Зато о его подчиненных этого не скажешь, - проворчал Аосталли, потирая ушибленную дулом винтовки спину.
   - Господа, давайте сохранять оптимизм! - призвал Ромоли. - К счастью, мы пока все живы и здоровы.
   - В том-то и дело, что пока! - возразил Ланино.
   - Послушайте меня, господа! - громко произнес Пелос. - Я самый старший среди вас и знаю, о чем говорю...
   - Ну-ну, - иронически бросил Дзанелла.
   - Я уверен, - продолжал Пелос, - что захватившие нас коммунисты - остунгславские шпионы.
   - Это утверждение невозможно проверить, - покачал головой Клоккьятти.
   - Почему вы так решили? - поинтересовался Ромоли у старика.
   - Все просто. Мы сейчас находимся в состоянии войны с Остунгславией, австрияки стоят у Венеции. Нам удалось их остановить, но наши силы на исходе. Но и Остунгславия сильно обескровлена, ей не хватает последнего усилия, чтобы сломить наше сопротивление. Поэтому австрияки решили подорвать нас изнутри с помощью продажных коммунистов, - объяснил Пелос.
   - Что ж, это вполне возможно, - согласился Аосталли.
   - Проклятые коммунисты! - проскрежетал зубами Ланино.
   - Но что им нужно? - спросил Деффенди.
   - Им нужна революция, барон, - ответил Бергамин. - Понимаете, что это означает?
   - Нет.
   - Если они придут к власти, наша с вами собственность перейдет в их руки.
   - Вся наша собственность?!
   - Все - дома, земли, деньги, ценные бумаги, драгоценности... Что еще у вас есть?..
   - Но как же...
   - В лучшем случае вам оставят маленькую квартирку в многоэтажном доме, в худшем - предоставят тюремную камеру с бесплатным трехразовым питанием.
   - Но за что? - возмутился Деффенди.
   - Не волнуйтесь, барон, - Бергамин похлопал его по плечу. - Они найдут, за что.
   - Но что нам теперь делать? - осипшим голосом проговорил Точе.
   - Господа, у кого-нибудь есть с собой оружие? - поинтересовался Пелос.
   - У меня есть, - поднял руку Ромоли, доставая из кармана брюк маленький револьверчик.
   - Да уж! - усмехнулся Клоккьятти. - Как будто дамский.
   - Так и есть, - кивнул, смутившись, Ромоли.
   - Нет, это несерьезно. У кого еще? - повторил вопрос Пелос.
   Ланино несколько секунд размышлял, затем, скорчив гримасу, тоже поднял руку.
   - Что у вас?
   - Вот, - Клаудио показал пистолет. - К сожалению, заряжен холостыми.
   - Все? Больше ни у кого нет при себе оружия? - удивился Пелос.
   - Странно, что этот вопрос задает нам оружейный магнат, - ехидно заметил Ромоли. - Где же ваш пистолет, синьор Пелос?
   - Остался в каюте, - с досадой ответил тот.
   - И у меня, - сказал Дзанелла.
   - У меня тоже, - вздохнул Клоккьятти.
   - В таком случае нам остается только ждать, - развел руками Вискардини.
   - В самом деле? - срываясь на фальцет, произнес Точе.
   - Будем надеяться, правительство предпримет надлежащие меры для нашего освобождения, - заключил Пелос.
   - В Тирренском море ходит довольно много судов. Думаю, наш пароход быстро найдут. Достаточно одного военного корабля, чтобы освободить нас, - задумчиво проговорил Клоккьятти.
   - Но ведь мы у них в заложниках, - напомнил ему Аосталли.
   - Тут бы на австрияков не нарваться, - закурил сигару Дзанелла. - Вот что меня беспокоит.
   - Если синьор Пелос прав насчет остунгславских шпионов, австрияки нас не тронут, - сказал Клоккьятти.
   - Но мне бы не хотелось встретиться с ними, чтобы узнать, правда ли это, - заметил Дзанелла.
   - Господа, посмотрите туда! - указал Ромоли на стоявшее у стены салона кресло. На нем устраивался спать Фаббро. Повесив пиджак на спинку и сняв туфли, он в одной рубашке и брюках полулежал в кресле, закинув ноги на подлокотник и подперев голову подушкой.
   - Браво! - зааплодировал Бергамин. - Вот с кого нам надо брать пример!
   - Я совсем про него забыл, - улыбнувшись, хлопнул себя по лбу Вискардини.
   - Судите сами: уже половина первого, сейчас мы уже все равно ничего не сделаем. Давайте спать! - предложил Фаббро.
   - Отличная мысль! - воскликнул Деффенди. - Поддерживаю двумя руками!
   - Я тоже, - устало произнес Клоккьятти.
   - И я! - отозвался Ланино.
   Пассажиры не спеша направились к креслам.
   - Спать?! - вскричал Точе. - Вы в состоянии спать, когда наш пароход захвачен террористами?..
   - Вас никто не заставляет спать, синьор поэт, - холодно проговорил Бергамин. - Может, как раз в эту тревожную ночь вас посетит вдохновение, и утром вы прочтете нам новую поэму.
   - Издеваетесь?! Я сейчас в таком состоянии, что не смогу сочинить ни строчки!
   - Ну, это уже ваше дело, - зевая, сказал барон.
   Точе еще несколько минут недовольно прохаживался взад-вперед, но вскоре тоже отправился спать. В салоне наступила тишина, нарушаемая лишь сопением и храпом.
  
   В конце коридора, ведущего к каютам, в кресле у стола, на котором возвышалась ваза с красными розами, сидел, задумчиво подперев голову руками, Освальдо, сутулившийся молодой человек двадцати двух лет с узким вытянутым лицом с тонкими чертами. Была глубокая ночь. Из расположенных за двумя рядами одинаковых ореховых дверей кают не доносилось ни звука. Вдруг ближайшая к Освальдо дверь слева тихо приоткрылась. Юноша быстро вскочил, схватив поставленную в угол винтовку.
   - Кто здесь?
   На пороге каюты стояла графиня Марци.
   - Простите, мне не спится. Разрешите мне выйти на палубу, - она посмотрела умоляющим взглядом на Освальдо.
   - Это исключено! - отрезал юноша.
   - Почему?
   - Вам приказано находиться в каюте в течение всей операции.
   - Какой операции?
   - Я ничего вам не скажу.
   - Разве я могу представлять опасность для ваших товарищей?
   - Это не мне решать. У меня приказ.
   - Так и не пустите?
   - Не пущу.
   Графиня сделала несколько несмелых шагов в сторону выхода. Освальдо направил на нее винтовку.
   - Стойте!
   - Вы же меня не убьете? - усмехнулась Марци.
   - Это почему же? - передернул затвор винтовки юноша.
   - Я ведь женщина. Или вы не заметили? - обольстительно улыбнулась графиня.
   - Вы же хотите равных прав с мужчинами? - парировал Освальдо. - Если я вас не застрелю, это будет несправедливо по отношению к вам.
   - Вы как будто против равенства полов, - заметила Марци.
   - Женщины - глупые, лживые существа с примитивной моделью поведения, - презрительно произнес юноша, с наслаждением выговаривая каждое слово.
   - Боже мой! - покачала головой графиня. - Вы что, Вейнингера начитались?
   - Да хоть бы и Вейнингера, вам какое дело? Вы можете по пунктам опровергнуть его доводы?
   - Я не собираюсь спорить с вами на эту тему.
   - Почему? Боитесь?
   - Было бы чего бояться! Просто не хочу.
   - Вот это типично женская отговорка! - торжествующе проговорил Освальдо. - Стоит сказать женщине: "Не хочу!" - и разговор окончен.
   - Не хочу лишать вас иллюзий, - пояснила Марци. - Этот процесс всегда очень болезненный.
   - Вот как?
   - В вашем возрасте вредно читать такие книги. Молодому человеку не к лицу презирать женщин.
   - Почему?
   - Это приводит к плачевным результатам. Вы, как я вижу, еще девственник...
   - Да, я девственник, - смущенно признался юноша, опустив голову. - Но это ничего не меняет.
   - Ошибаетесь, молодой человек! - засмеялась графиня. - Это меняет все!
   - Хватит! - покраснев, обиженно сказал Освальдо. - Идите спать, пока я добрый.
   - Значит, вы бываете и злым? - пошутила Марци.
   - Не испытывайте мое терпение! - предупредил юноша.
   - Уже иду, - усмехаясь, графиня закрыла за собой дверь каюты.
  
   Утро в салоне "Арриго Бойто" выдалось для пассажиров тяжелым. Спавшие в неудобных позах мужчины медленно вставали с кресел, долго разминали затекшие конечности, протирали глаза, неуверенными шагами ходили по салону и поминутно зевали. Все имели сонный и помятый вид.
   - Да, никогда бы не подумал, что провести ночь в кресле - такое мучение, - потирая бока, произнес Деффенди.
   - То ли еще будет, барон! - заметил Бергамин.
   - Господа, вы ничего не чувствуете? - спросил Клоккьятти.
   - Нет, - недоуменно покачал головой Вискардини.
   - В смысле? - не понял Дзанелла.
   - Наш пароход стоит, - объяснил Клоккьятти.
   Пассажиры стали прислушиваться, кто-то подошел к иллюминаторам.
   - Похоже, вы правы, - проговорил Аосталли.
   - Теперь нас будет проще найти, - предположил Вискардини.
   - Не факт, синьор судья, не факт! - возразил Ланино.
   Вдруг двери в салон открылись, и официанты стали заносить блюда и расставлять их на столе.
   - Ничего себе! - удивился Клоккьятти. - Официанты!
   - У нас на завтрак паста! - объявил Ромоли. - Живем, господа!
   - Я же говорил, что все не так уж плохо, - бодрым голосом сказал Клоккьятти, садясь за стол.
   - Мне кажется, свиньи в загоне рассуждают точно так же, - мрачно усмехнулся Бергамин.
   - Синьор барон, вы, как никто из нас, готовы поддержать в трудную минуту, - язвительно произнес Дзанелла. - Что бы мы без вас делали?
   - Всегда рад помочь, - в тон ему ответил Бергамин.
   После завтрака Ромоли довольно откинулся в кресле и достал из кармана колоду карт.
   - Господа, кто составит мне компанию? - поинтересовался он.
   - Синьор Ромоли, все мы знаем, что с вами совершенно невозможно играть: как только в ваших руках побывала колода карт, она слушается только вас, - заметил Дзанелла.
   - В чем проблема? Дайте ваши карты. Неужели у вас их нет с собой?
   - Сделайте одолжение, сбегайте за ними в мою каюту.
   - Хорошо, если я достану другую колоду, будете играть?
   - Нет, спасибо! - отмахнулся банкир.
   - Господа, кто сыграет со мной в карты? - повторил вопрос Ромоли.
   - Ну, я, - поднял руку Клоккьятти.
   - Я! - отозвался Пелос.
   - И я! - оживился Вискардини.
   - Тогда садитесь поближе, - предложил Ромоли.
   - Поражаюсь, как вы можете играть в карты, когда мы сидим в плену у террористов? - недоумевал Точе.
   - Поражаюсь, как вам еще не надоело жаловаться на жизнь, синьор поэт? - парировал Бергамин.
   - Иногда хочется развеяться, синьор Точе, - объяснил Деффенди.
   - Но не сейчас же! - возмутился Альберто.
   - Все равно сейчас нечего делать, - развел руками Аосталли. - Надо же чем-то заняться.
   - А вы почему стоите, синьор Фаббро? - улыбнулся Ромоли. - Присоединяйтесь!
   - Я не умею играть в карты, - признался тот.
   - Думаете, мы умеем? - иронически проговорил Вискардини. - Сейчас синьор Ромоли разделает нас под орех.
   - Нет, я лучше посмотрю, - сказал Фаббро.
   Семеро пассажиров начали игру. Дзанелла поманил пальцем Ланино, тот не спеша подошел к банкиру.
   - Синьор Ланино, мне бы хотелось поделиться с вами кое-какими соображениями, - задумчиво произнес Дзанелла.
   - Я слушаю.
   - Согласитесь, что захват нашего парохода коммунистами сложно назвать случайностью, - заметил банкир.
   - Разумеется, - кивнул Ланино. - Это была хорошо спланированная операция.
   - Вот именно! Захватить судно, на борту которого находятся очень влиятельные в Италии люди (один синьор Пелос чего стоит!), - это все не просто так! Об этом рейсе знал весьма ограниченный круг лиц. Откуда коммунисты о нем узнали?
   - Вы думаете, кто-то им об этом сболтнул?
   - Э, нет! - покачал головой Дзанелла. - Не сболтнул, а намеренно передал эту информацию.
   - Кто же это мог быть? У вас есть какие-нибудь мысли на этот счет? - спросил Ланино.
   - Для начала я вам кое-что покажу, - банкир достал из внутреннего кармана пиджака сложенную в несколько раз газету и развернул ее. - Читайте здесь.
   Клаудио пробежал глазами коротенькую заметку.
   - Фонтанот, - прочитал он подпись. - Кто это?
   - Я уже давно слежу за этим Фонтанотом, - проговорил Дзанелла. - Он пишет свои прокоммунистические статьи раз в месяц. Это позавчерашний номер. Думаете, подобные материалы стали бы регулярно печатать в газете, если бы их автором был обыкновенный человек?
   - Вы считаете, Фонтанот находится среди пассажиров? Но кто он?
   - Вот это нам и предстоит выяснить.
   Ланино внимательно посмотрел на собравшихся у стола. Семь человек были целиком поглощены игрой. Фаббро с заинтересованным видом наблюдал за ней. Точе в одиночестве сидел в противоположном конце стола, устремив отрешенный взгляд в середину салона.
   - Для начала нам нужно отсеять тех пассажиров, которые точно не могут быть Фонтанотом, - закурил сигару Дзанелла.
   - Синьор Пелос явно не станет сочувствовать коммунистам. Они выступают за мир, а он человек войны.
   - Согласен.
   - Барон Бергамин - человек циничный, он тоже едва ли будет дружить с коммунистами.
   - Может, это маска, под которой скрывается убежденный коммунист?
   - Нет, - подумав, сказал Ланино. - Я не могу себе представить, чтобы под цинизмом барона скрывалось что-нибудь другое.
   - Пожалуй, соглашусь. Что насчет барона Деффенди?
   - Он примерный семьянин, вряд ли он станет участвовать в подобных авантюрах. Да и притворяться кем-то другим он не способен.
   - Согласен, он слишком глуп для этого.
   - Граф Аосталли - человек серьезный и умный. Теоретически он мог бы быть Фонтанотом, но... мне трудно в это поверить.
   - Да, как представитель знатного дворянского рода и бывший министр, граф меньше всего подходит на эту роль, - согласился Дзанелла.
   - Синьор Вискардини... Всеми уважаемый человек, судья... - задумался Ланино. - Не могу сказать о нем ничего определенного... Кажется, порядочный человек...
   - Может быть, на почве стремления к справедливости он стал коммунистом? Нельзя исключать такой возможности.
   - Нельзя... Но и согласиться с тем, что синьор Вискардини - коммунист, я тоже не могу.
   - Ладно, будем считать, что скорее нет, чем да.
   - Синьор Ромоли, биржевик, слывет в нашем круге балагуром и сердцеедом. Есть ли у него еще время писать заметки в газеты?
   - Может, просто хороший актер?
   - Пожалуй, актер получился бы из него превосходный. Но он всегда в центре внимания, трудно представить, чтобы такой человек мог втайне от всех жить другой жизнью.
   - Может, в этом и заключается секрет синьора Ромоли? Он всегда на виду, на него никто не подумает. К тому же лучшего шпиона, чем он, не найти.
   - Это правда, - кивнул Ланино. - Мне кажется, здесь, как и в случае с синьором Вискардини, есть вопросы. Скорее нет, чем да.
   - Скорее да, чем нет, - поправил Дзанелла.
   - Кажется, вы не слишком любите синьора Ромоли, - заметил Клаудио.
   - Что поделать? - усмехнувшись, развел руками банкир.
   - Дальше будет сложнее. Синьор Клоккьятти... Довольно остроумный молодой человек. Он, кажется, занимается обувью?
   - Да, провел модернизацию обувной фабрики, расширил производство, за что владелец сделал его своей правой рукой.
   - Даже так? Это говорит в его пользу.
   - С другой стороны, он хорошо знает о простых рабочих, их нуждах и желаниях. Как тут не стать коммунистом?
   - Позволю не согласиться с вами. Насколько я знаю из своего опыта, люди, которые добились всего сами, не склонны верить дешевой пропаганде.
   - Может быть. Но у синьора Клоккьятти была возможность стать коммунистом.
   - Альберто Точе, поэт... Очень неуравновешенный молодой человек, впрочем, как и все люди искусства.
   - Как насчет актерских способностей?
   - Думаете, его постоянные жалобы - не что иное, как игра на публику? Возможно. Но есть ли во всем этом холодный расчет?.. Не верю, - покачал головой Ланино. - Вы читали его стихи? Есть там что-нибудь про революционный порыв и так далее?
   - Нет, больше про природу, любовь, - ответил Дзанелла. - Как думаете, приняли бы его в свете, если бы он писал о свободе?
   - Значит, с ним все ясно. Остается синьор Фаббро... О нем я ничего не могу сказать.
   - Потому что он все время молчит?
   - Именно! Вы что-нибудь знаете о нем?
   - Только из третьих рук. Его отец - владелец железных дорог. Сын выучился на инженера и, вероятно, помогает отцу развивать дело.
   - Он может быть коммунистом?
   - Он ведет себя очень подозрительно - все время молчит и улыбается. Можно сказать, синьор Фаббро - идеальный кандидат на тайного члена Коммунистической партии. Но все это слишком очевидно.
   - Все, мы, кажется, всех обсудили, не считая нас. Надеюсь, ко мне у вас нет вопросов? - поинтересовался Ланино.
   - Нет, - улыбнулся Дзанелла. - В вас я уверен.
   - Благодарю, - положив руку на сердце, картинно поклонился тот. - Что теперь будем делать, синьор сыщик?
   - Нужно допросить подозреваемых, - произнес банкир. - Дождемся обеда.
   Когда подали обед, все пассажиры собрались за столом.
   - Синьор Клоккьятти, мне тут рассказали, что вы, оказывается, выдающийся человек, - оживленно проговорил Ланино.
   - Пустяки! - отмахнулся тот.
   - Ну, почему же? В одиночку поднять обувную фабрику в наши непростые времена, да еще в таком молодом возрасте - это большой труд, я бы даже сказал - искусство.
   - Я не люблю говорить о своих успехах. К тому же вы сильно преувеличиваете.
   - Например?
   - Во-первых, я бы не смог этого сделать в одиночку. Нас было несколько человек, я лишь осуществлял общее руководство.
   - Значит, это всецело ваша заслуга!
   - Во-вторых, этот, как вы выразились, "большой" труд заключался лишь во внедрении нескольких рационализаторских предложений и в смене ассортимента выпускаемой продукции с учетом новых потребностей рынка.
   - Вы говорите об этом так, как будто любой человек справился бы не хуже вас.
   - Не любой, но многие.
   - Ваша скромность вызывает восхищение, - заметил Ланино. - А как отнеслись к вашей модернизации рабочие?
   - Нормально отнеслись, - ответил Клоккьятти. - По крайней мере, с пониманием.
   - Много человек пришлось уволить?
   - Сначала мы уволили человек пятьдесят, но, когда расширили производство, набрали еще двести.
   - А как вы боритесь с коммунистической агитацией среди рабочих?
   - Никак.
   - В смысле? - насторожился Ланино.
   - Я вот что думаю: лучшее средство против коммунистической агитации - это создать для рабочих нормальные условия для труда. У нас на фабрике чисто, никто не работает сверх меры, обеденный перерыв; отпуска и больничные за счет работодателя. Поэтому наши рабочие не станут слушать каких-то заезжих агитаторов, - объяснил Клоккьятти.
   - Вижу, что у вас очень солидное предприятие, - покачал головой Клаудио. - Жаль, что не все в Италии понимают это.
   - Думаю, это вопрос времени. Главное, чтобы уже не было поздно, - Клоккьятти кивнул вверх, в сторону палубы.
   В это время Дзанелла "допрашивал" Ромоли.
   - Ну, как игра? Карта идет? - поинтересовался банкир.
   - Да, знаете, как-то не очень, - признался биржевик.
   - Бросьте! Кто же тогда в большем выигрыше?
   - Синьор Пелос и синьор Вискардини. Я всего лишь третий.
   - У вас достойные соперники.
   - Похоже, вы переоценили мои способности. Может, все-таки сядете с нами играть после обеда?
   - А почему бы и нет? - подумав, решил Дзанелла.
   - Вот теперь совсем другое дело! - обрадовался Ромоли.
   - Как у вас дела на бирже?
   - Неплохо.
   - Мне нужен ваш профессиональный совет.
   - Слушаю.
   - Один мой знакомый утверждает, что сейчас можно выгодно вложиться в американские ценные бумаги. Они хорошо торгуются на бирже?
   - Не просто хорошо, а отлично!
   - Посоветуете брать что-нибудь конкретное?
   - Отдавайте предпочтение акциям крупных компаний. Они сейчас все растут в цене. Остальное не так важно.
   - Спасибо вам за совет!
   - Не за что. Обращайтесь!
   - Когда вернусь домой, обязательно что-нибудь куплю. А то, сами понимаете, война, непонятно, в чем держать свои сбережения. Вот бы только коммунисты нас отпустили! Как вы думаете? - спросил Дзанелла.
   - Думаю, что отпустят, никуда они не денутся. Это просто мелкий шантаж, - предположил Ромоли. - Какие у них могут быть требования? Самое большое - освободить их предводителей из тюрем. У них не хватит силенок захватить власть в стране.
   - Вы в этом уверены?
   - Более чем. Ну, скажите, какой здравомыслящий человек пойдет за этими мечтателями? Они говорят заученные фразы, но совершенно не знают жизни.
   - Это правда, - согласился банкир.
   - А теперь давайте играть, - заключил Ромоли.
   Игроки вновь собрались за столом. Точе, скучая, прохаживался взад-вперед по салону. Фаббро снова сел смотреть на игру.
   - Почему вы все время молчите, синьор Фаббро? - подошел к нему Ланино.
   - Мне так удобно, - пожал тот плечами.
   - Но ведь это скучно! - заметил Клаудио.
   - Вот-вот! Я уже тысячу раз ему об этом говорил, а он ни в какую, - вставил Ромоли.
   - Мы о вас почти ничего не знаем. Чем вы занимаетесь? - поинтересовался Ланино.
   - Я занимаюсь железными дорогами, работаю в компании отца, в основном выполняю его поручения, - ответил Фаббро.
   - Например?
   - Работаю с поставщиками техники, иногда общаюсь с важными клиентами, если отец в отъезде. Сейчас плыл во Францию, чтобы посмотреть их новые локомотивы.
   - Неужели во Франции еще умудряются изобретать что-то новое? - засомневался Пелос.
   - Немцы ведь еще не захватили Париж, так что военные заводы работают день и ночь. Согласитесь, что новые, более мощные паровозы нужны нашим войскам не меньше, чем новые виды оружия, - пояснил Фаббро.
   - А чем вы интересуетесь помимо паровозов? Политикой, спортом, искусством? - приставал с вопросами Ланино.
   - К политике я совершенно равнодушен.
   - Вот как? - удивился Клаудио. - В наше время молодые люди только об этом и говорят.
   - В политике нужно уметь разбираться, синьор Фаббро, - наставительно сказал Вискардини. - Иначе можно оказаться в затруднительном положении.
   - Я и не говорю, что не разбираюсь в политике, - мягко произнес Фаббро. - Просто она меня не интересует. Для меня главное - чтобы в государстве был порядок.
   - Оригинально! - заметил Ромоли.
   - Интересная мысль, - задумался Клоккьятти.
   - Весьма спорное утверждение, - возразил Дзанелла.
   - Вы хотите сказать, что, если к власти придут коммунисты и установят свою "диктатуру пролетариата", вы их поддержите? - хитро усмехнулся Ланино.
   - Нет, я не воспринимаю коммунистов всерьез, - покачал головой Фаббро. - Прежде чем установить диктатуру пролетариата, они устроят в стране хаос, а захотят ли они после этого создать новый порядок - большой вопрос...
   На несколько секунд в салоне наступила тишина.
   - И все-таки чем вы интересуетесь помимо работы? - вспомнив, повторил вопрос Клаудио.
   - Есть у меня одно увлечение, даже страсть... - загадочно улыбнулся Фаббро. - Опера!
   - Ну, опера - это святое! - согласился Аосталли.
   - Вы какую оперу предпочитаете - нашу, французскую или, простите, немецкую? - поинтересовался Вискардини.
   - Конечно, нашу! - ответил Фаббро. - Россини, Доницетти, Беллини, Верди, Понкьелли, Пуччини, Леонкавалло, Масканьи, Чилеа, Джордано... Тот же Бойто...
   - Бойто, кажется, написал только одну оперу? - спросил Клоккьятти.
   - Вообще-то две, правда, "Нерон" остался неоконченным, - оживился Фаббро. - Но его "Мефистофель" - прекрасная вещь! Мне кажется, в эту оперу автор вложил всю свою душу. Поэтому, когда о Бойто снисходительно говорят, что он написал лишь одну оперу, я возражаю, что она стоит десятка других.
   - Видите, господа, сегодня мы узнали о синьоре Фаббро больше, чем за все время нашего знакомства, - весело проговорил Ромоли.
   - Почему вы раньше ничего не говорили о своих увлечениях? - удивился Деффенди.
   - Я думал, это никому не интересно, - пожал плечами Фаббро.
   - Зря! Синьор граф, например, тоже большой поклонник оперы.
   - Пожалуй, по сравнению с синьором Фаббро я дилетант, - заметил Аосталли.
   Все засмеялись.
   После ужина, когда официанты стали убирать со стола, Дзанелла подошел к Ланино.
   - Как ваши дела?
   - Ни синьор Клоккьятти, ни синьор Фаббро ничем не выдали своих симпатий к коммунистам, - развел руками Клаудио. - А как синьор Ромоли?
   - Тоже самое.
   - Может, не тех допрашивали?
   - Может быть.
   - Что будем делать?
   - Я прочитаю пассажирам заметку Фонтанота, а вы внимательно следите за их реакцией, - сказал Дзанелла.
   Банкир подошел к столу и, достав из кармана газету, громко произнес:
   - Господа, минуту внимания! В свете произошедших событий хочу прочитать вам одну любопытную заметку. Это позавчерашний выпуск, - он показал пассажирам разворот газеты. - Статья называется: "Страна в опасности". "Сегодня, когда враг уже стоит у Венеции и народ Италии стонет от разрушений и потерь войны, сильные мира сего, зарабатывая деньги на крови и поте простых людей, продолжают жить на широкую ногу. Владельцы военных заводов получают сверхприбыли, нещадно эксплуатируя рабочих. Алчные монополисты, пользуясь бедственным положением народа, беспрестанно задирают цены на товары первой необходимости. Доведенный до ужасающей нищеты народ находится на грани отчаяния".
   Во время чтения Ланино внимательно наблюдал за лицами пассажиров. Граф Аосталли сидел, подперев голову рукой, и о чем-то думал. Барон Деффенди рассеянно поправлял салфетку. Точе побледнел, его глаза заволокли слезы. Лицо барона Бергамина искривила скептическая усмешка. Вискардини нервно протирал очки. Ромоли заинтересованно слушал. Клоккьятти погрустнел, даже его закрученные вверх усы немного обвисли. Пелос сверлил недовольным взглядом читавшего Дзанеллу. Лицо Фаббро оставалось невозмутимым.
   - "Если мы хотим сохранить нашу страну и победить в этой страшной войне, нужно вменить богатым гражданам Италии ответственность за бедствия народа. Необходимо на законодательном уровне ввести налог на богатство, чтобы граждане, не испытывающие проблем с деньгами, отдавали по меньшей мере половину своего дохода нуждающимся слоям населения. Только такие жесткие и решительные меры могут спасти наше отечество от гибели, поддержать наш страдающий народ в священной борьбе с врагом". И подпись: "Фонтанот", - закончил чтение банкир.
   - Это какой-то бред сумасшедшего! - воскликнул Пелос.
   - Кажется, наша пресса уже продалась коммунистам, - ядовито проговорил Бергамин.
   - Господа, это еще не все! - объявил Дзанелла. - По моим расчетам, Фонтанот находится среди нас.
   - Не может быть! - вскочил Деффенди.
   - Вы преувеличиваете! - покачал головой Аосталли.
   - За кого вы нас принимаете? Как вы могли подумать, что среди нас есть человек, который верит в эту чудовищную ахинею? - возмутился Пелос.
   - Черт подери! - медленно поднялся со своего места Вискардини. - Ну я написал эту статью! Я - Фонтанот!
   - Вы? - удивленно протянул Клоккьятти.
   В салоне повисла напряженная тишина.
   - Подумайте сами! Мы сыты, одеты, обуты, сидим здесь, жалуемся друг другу на падение рынков, разглагольствуем о высоких материях, от безделия в карты играем. А где-то там, на фронте, солдаты сидят в окопах, грязные, усталые, голодные... Женщины не знают, чем кормить своих детей, сами не едят днями... Где же справедливость?.. - воззвал к пассажирам Вискардини.
   Несколько секунд все молчали.
   - Никогда бы не подумал, синьор Вискардини, что вы на такое способны, - брезгливо сказал Деффенди.
   - А я не удивлен! - возразил Бергамин. - Синьор Вискардини всегда вызывал у меня презрение за то, что из "гуманизма" и каких-то "общечеловеческих ценностей" возится с отбросами общества.
   - Значит, это вы рассказали вашим дружкам-коммунистам о нашем рейсе? - с холодной вежливостью поинтересовался у судьи Дзанелла.
   - Что?! - воскликнул Деффенди.
   - Он что, с ними заодно? - недоуменно спросил Точе.
   - Постойте! Я не имею к террористам никакого отношения! - заявил Вискардини.
   - Поздно отпираться, синьор судья! - произнес Ланино.
   - Теперь все понятно, - проговорил Пелос.
   - Послушайте, где вы увидели в этой статье коммунизм? - защищался Вискардини. - Я просто хочу справедливости!..
   - А разве коммунисты не говорят то же самое? - парировал Дзанелла.
   - Нехорошо, синьор судья! Недавно говорили синьору Фаббро, что нужно уметь разбираться в политике, а сейчас сами попали, как вы выразились, в "затруднительное положение", - ехидно заметил Ромоли.
   - Да клянусь вам, я никому не рассказывал об этом рейсе в Марсель! - оправдывался Вискардини.
   - Откуда тогда коммунисты узнали о нашем пароходе? - наступал на судью Ланино.
   - Может, его побить?.. - нерешительно предложил Ромоли.
   - Тихо! - внезапно крикнул Клоккьятти, и от неожиданности все замолчали.
   Наступившую тишину нарушил далекий гудок парохода.
   - Слышите? - спросил Клоккьятти.
   Снова раздался гудок. Пассажиры бросились к иллюминаторам. В вечерних сумерках было сложно что-нибудь рассмотреть.
   - Кажется, звук шел оттуда, - указал рукой Клоккьятти.
   - Вы что-нибудь видите? - поинтересовался у соседа Аосталли.
   - Нет, уже слишком темно, - покачал головой Фаббро.
   - По крайней мере, нас нашли! - обрадованно сказал Ромоли.
   - С чего вы взяли? - недоверчиво произнес Ланино.
   - Кому тогда он сигналил?
   - Другому кораблю.
   - Думаете, здесь ходит так много судов?
   - Как вы считаете, господа, это военный корабль? - спросил Деффенди.
   - Неизвестно, - ответил Клоккьятти.
   Пассажиры постояли несколько минут, тщетно вслушиваясь в тишину.
   - Господа, вы как будто чего-то ждете, - усмехнулся Бергамин. - Неужели вы думаете, что военные с корабля сейчас же бросятся нас спасать?
   - Что же вы предлагаете? - устало проговорил Дзанелла.
   - То же, что и вчера, - спать!
   - Не знаю... - банкир вопросительно посмотрел на остальных пассажиров.
   - Пожалуй, вы правы, синьор барон, - вздохнул Клоккьятти.
   Пассажиры начали расходиться.
  
   - Что слышно, Умберто? - спросил Ферруччо у радиста, когда тот вошел в рубку.
   - Все то же. Говорят, что им нужно еще время.
   - Не понимаю, неужели так сложно выпустить заключенных коммунистов из тюрем? - недоумевал Теренцио.
   - Ты как ребенок! - насмешливо сказал Аугусто. - Они просто тянут время. Думают, можно ли нас как-нибудь нейтрализовать. Нужно вести себя с ними жестче.
   - А что они могут с нами сделать? - поинтересовался Ферруччо.
   Умберто пожал плечами.
   - Меня больше беспокоит этот эсминец, который нас караулит, - заметил Серджо. - Уж не замышляют ли там что-нибудь против нас?
   - Ну не пойдут же они на штурм, - возразил Теренцио.
   - На штурм, может, и не пойдут, но подстраховаться бы не мешало, - задумчиво произнес Умберто. - А то знаете, как бывает, друг друга неправильно поймем - и пиши пропало.
   - Верно говоришь, Умберто! - кивнул Ферруччо. - Отправь на эсминец радиограмму, что, если они поддержат революцию и не будут нас трогать, мы будем очень им благодарны. Понял?
   - Понял.
   - Ну а с Римом... Раз они просят нас дать им больше времени, так уж и быть, мы подождем. У нас еще много времени...
  
   В полночь графиня Марци вышла из своей каюты, и дежуривший в коридоре Освальдо мгновенно вскочил со своего места.
   - Это опять вы? - раздраженно проговорил он.
   - Удивлены? - улыбнулась графиня.
   - Вам снова не спится?
   - В этот раз нет. Просто скучно. Хочется с кем-то поговорить. Вы не можете себе представить, как тоскливо сидеть целый день в каюте!
   - Вы правы! Я не могу себе этого представить, потому что, когда я один, мне всегда есть о чем подумать.
   - Я поняла ваш намек. И о каких же высоких материях вы думаете, синьор... простите, товарищ мыслитель? - поинтересовалась Марци.
   - Я думаю о разных вещах, - сухо ответил юноша.
   - Скажите, вы действительно верите в коммунистические идеалы?
   - А как же иначе? Если бы я в них не верил, меня бы здесь не было.
   - Значит, вы в самом деле считаете, что стоит только отменить частную собственность, и в мире наступит царство справедливости?
   - Мы не выступаем за отмену частной собственности вообще, а лишь за отмену частной собственности на средства производства.
   - Это мало что меняет. Разве вы не видите, что это утопия, в которой нет места живому человеку с его мыслями, чувствами, предпочтениями?
   - Я не собираюсь говорить с вами об этом.
   - Это почему же?.. Ах, да... Ведь мы глупые женщины, где уж нам понять... - вспомнила графиня.
   Освальдо почти свирепо посмотрел на нее.
   - Ну, не обижайтесь! - ласково сказала Марци. - Я всего лишь хочу помочь вам.
   - Я не нуждаюсь в вашей помощи!
   - Знаете... Как вас зовут?
   - Освальдо.
   - А я графиня Тереза Марци. Можете звать меня просто Тереза.
   - Как мило! - усмехнулся юноша.
   - Знаете, я почти уверена, что ваше презрительное отношение к женщинам вызвано личным неудачным опытом общения с ними.
   - Ну, давайте еще проведем сеанс психоанализа!
   - Я же вижу, что угадала!
   - Я не обязан рассказывать вам о своем прошлом.
   - Чего вы боитесь?
   Юноша шумно вздохнул.
   - Послушайте, вам нечего меня стесняться. Мы принадлежим разным мирам. Мы встретились с вами случайно, и через несколько дней наше общение прекратится. Даже если мне захочется кому-нибудь рассказать об этом, вам не будет от этого ни холодно ни жарко. Но эта тайна останется между нами, - настаивала графиня.
   Освальдо пристально посмотрел на Марци, затем, отвернувшись, быстро произнес:
   - Да, я два года был влюблен в одну девушку, делал все, чтобы добиться ее внимания - и все напрасно! Оказалось, что она никогда меня не любила, а все эти взгляды, слова были ложью!..
   - И это все? - разочарованно проговорила графиня. - А я-то думала, что здесь пахнет изменой...
   - Сначала я был обескуражен. Но потом понял, что желание понравиться мужчине, независимо от того, интересен он ей или нет, - неотъемлемая часть женской натуры. Отсюда вытекает лживость женщин, которую сами они не осознают.
   - Ну почему сразу лживость?..
   - Да, графиня, я говорю неприятные вещи, но факты таковы. Если мужчине не нравится женщина, он не станет оказывать ей знаки внимания, чтобы не давать ей напрасной надежды. А что женщина? Она намеренно или невольно стремится понравиться мужчине, доводит дело до любви, а потом искренне удивляется, когда тот начинает признаваться ей в своих чувствах. Опять же, если женщина влюбится в мужчину, то никогда не признается ему в этом первая, даже под страхом смерти. Самый робкий мужчина в конце концов признается в любви, женщина - никогда!
   - Вы должны понимать, что женщине не положено первой открывать свои чувства мужчине, это неприлично.
   - Нет, это только отговорка! - решительно возразил юноша. - Гордость боитесь потерять! А нам, думаете, легко терпеть поражения?.. Нет, дай вам одинаковые права с мужчинами, ничего не поменяется! Мы, как кошки с собаками, говорим на разных языках и никогда не сможем понять друг друга.
   - Не скрою, в том, что вы сейчас говорили, есть доля правды, - подумав, сказала Марци. - Но вы слишком драматизируете! Почему-то большинство мужчин все устраивает. Ваш протест выглядит по меньшей мере смешным...
   - Какое мне дело до большинства мужчин? Они просто этого не замечают.
   - Вам нужно научиться относиться ко всему проще. Отказала вам одна девушка, вторая, а третья, глядишь, ответит взаимностью. Это такая игра, понимаете?
   - Вот это недостающее слово - "игра"! Но знаете, если в этой игре такие нечестные правила, что в нее постоянно проигрываешь, - к черту такую игру!.. - заключил Освальдо.
   Графиня вздохнула.
   - Вижу, все мои попытки наставить вас на путь истинный пошли прахом, - покачала головой Марци. - Вы ведь умный человек и должны понимать всю нелепость вашего упрямства. Подумайте об этом. Спокойной ночи!
   С этими словами она удалилась в свою каюту.
  
   Проснувшись на следующий день, пассажиры "Арриго Бойто" сразу пошли к иллюминаторам. На ярко освещенной солнцем морской глади примерно в миле от парохода виднелся темный силуэт эсминца.
   - Смотрите! Корабль! - воскликнул Деффенди.
   - Мы спасены? - спросил Точе.
   - Спасены! - обрадовался Ромоли.
   - Напрасно радуетесь, господа, - возразил Бергамин.
   - Почему?
   - Позвольте полюбопытствовать, каким образом нас будут спасать?
   - Возьмут пароход штурмом, - неуверенно произнес Ромоли.
   - Посмотрим, останетесь ли вы после этого в живых, - мрачно заметил Бергамин.
   - Синьор барон, не хотите радоваться - помолчите, - не выдержал Дзанелла. - Только и умеете, что портить настроение другим.
   - Ах, извините, синьор банкир, что разрушил ваши надежды, - парировал тот.
   - Вообще-то мы даже не знаем, что это за корабль, - проговорил Аосталли, внимательно всматриваясь в иллюминатор. - Кто-нибудь видит, какой флаг поднят на нем? Синьор Фаббро?
   - Нет... Трудно разобрать... - ответил он.
   - Вот именно! Это может быть остунгславский корабль, а они заодно с террористами, - сказал Пелос.
   - Сомневаюсь, что это австрияки, - покачал головой Вискардини. - Не думаю, что в Тирренском море можно встретить их военные корабли.
   - Придется вас огорчить, синьор судья. В этом году здесь встречали не только остунгславские, но даже немецкие военные корабли, - произнес Клоккьятти.
   - Все настолько плохо? - удивился Дзанелла.
   - Увы! - развел руками Клоккьятти.
   - Делать нечего, господа! - решительно проговорил Ромоли. - Пойдемте завтракать, а потом сядем за карты.
   - Опять? - воскликнул Точе.
   - Присоединяйтесь к нам, - предложил Ромоли поэту, но тот только брезгливо отмахнулся.
   Игра продолжалась весь день. Постепенно азарт игроков уступил место безотчетной тревоге.
   - Что это вы жульничаете, синьор Вискардини? - шутливо заметил Ромоли. - Думаете, я не вижу, что вы бьете мои червы бубнами?
   - Простите, синьор Ромоли! Это моя оплошность, - извинился судья.
   Через несколько минут ситуация повторилась.
   - Синьор Дзанелла, вы бьете пики трефами! - строго сказал Пелос.
   - Извините, задумался, - смущенно ответил банкир.
   - Мне кажется, господа, что игра волнует нас сейчас меньше всего, - произнес Клоккьятти, бросая карты на стол. - Мы сидим здесь, но наши мысли бродят совсем в другом месте.
   - Согласен, - кивнул Пелос. - Пора заканчивать игру.
   - Ну, ладно, - мягко проговорил Ромоли, поспешно собирая карты в колоду. - На сегодня, пожалуй, хватит.
   Некоторое время все подавленно молчали.
   - Почему они медлят? - недоуменно спросил Деффенди. - Чего ждут?
   - Кто? - снисходительно поинтересовался Бергамин.
   - Военные с корабля.
   - Они ничего не ждут. А вот чего ждем мы?
   - В самом деле, почему мы решили, что нас будут спасать? - обратился к пассажирам Ланино, но те, встречая его вопросительный взгляд, отворачивались или опускали головы.
   - Постойте, господа! - возразил Клоккьятти. - Италия не может просто так бросить не последних людей в стране. Ну, я, конечно, мелкая сошка, но синьор Пелос, синьор Аосталли!.. Нельзя сделать вид, будто их не существует!
   - Вы мне льстите, - покачал головой граф.
   - Да, у нас на пароходе есть несколько весьма ценных заложников, - согласился Бергамин. - Но стоим ли мы того, чтобы спасать нас?
   - Как это?.. - поперхнулся Точе.
   - Ситуация в стране довольно напряженная. Пойдут ли власти на поводу у террористов в обмен на наши души - вот в чем вопрос, - объяснил поэту Клоккьятти.
   - Да, неизвестность пугает больше всего, - задумчиво сказал Дзанелла.
   Наступило напряженное молчание.
   - Знаете, - внезапно нарушил тишину грустно улыбавшийся Фаббро, - сейчас наше настроение можно выразить арией Маргариты из "Мефистофеля" Бойто. Маргарита отравила свою мать, утопила ребенка, ее рассудок помутился, и в состоянии душевного смятения и отчаяния, ожидая скорую казнь, она поет: "L'altra notte in fondo al mare"... Удивительно красивая и печальная ария!..
   - Соглашусь с вами, - дрогнувшим голосом произнес Аосталли.
   Салон вновь погрузился в цепенящую тишину.
  
   - Ну что, Умберто, все то же? - устало спросил Ферруччо у вошедшего в рубку радиста.
   - Все то же, - вздохнул тот. - Время, время, время...
   - Их как будто заклинило, - усмехнулся Серджо.
   - Нет, так больше нельзя! - вскочил Аугусто. - Мы дали им предостаточно времени, чтобы освободить наших товарищей. Если они до сих пор ничего не предприняли, значит, и не собираются что-либо делать. Хватит с ними миндальничать!
   - Я думаю, нужно сделать им последнее предупреждение, только тогда они зашевелятся, - проговорил Теренцио.
   - Ну, хорошо! - поднялся со своего места Ферруччо. - Умберто, отправь в Рим радиограмму, что, если они не поторопятся, мы пойдем на крайние меры.
   - Иду.
   - Посмотрим, на сколько их хватит...
  
   Ночью графиня Марци, как обычно, вышла из каюты в коридор. Освальдо внимательно посмотрел ей в лицо.
   - Вы мне не рады? - осторожно поинтересовалась графиня.
   - Ладно уж, посидите, если вам хочется, - махнул рукой юноша.
   - И долго это будет продолжаться?
   - Что?
   - Ваша операция. Что вы собираетесь делать дальше?
   - Я не знаю.
   - Не знаете?
   - Я всего лишь пешка, - объяснил Освальдо. - Что вы от меня хотите?
   - И вы доверяете вашим предводителям, несмотря на то что они не посвятили вас в свои планы? - недоумевала Марци.
   - Как я могу не доверять людям, которые вместе с нами борются за высокую идею?
   - Вы уверены в этом?
   - Абсолютно.
   - И давно вы примкнули к коммунистам?
   - Три года назад, когда учился в университете. Я был бедным студентом, часто голодал - как тут не стать коммунистом?
   - На кого же вы учились?
   - На философа.
   - Значит, вы философ? - обрадовалась графиня.
   - Не вижу в этом ничего смешного, - обиженно сказал юноша.
   - Я вовсе не хотела вас обидеть, - успокоила его Марци. - Я рада, что вы разбираетесь в философии, поскольку теперь я смогу доказать вам, что вы - ненастоящий коммунист.
   - Начинается!.. - проворчал Освальдо.
   - Мои доводы будут предельно ясными и логичными, если хотите, "мужскими"... - не смогла сдержать улыбки графиня.
   - Я слушаю, - холодно произнес юноша.
   - В основе коммунизма лежит учение Маркса, не так ли?
   - Да.
   - Как вы знаете, марксизм вырос из диалектики Гегеля и материализма Фейербаха. А в центре философии Фейербаха находятся чувства, прежде всего, любовь, в том числе половая. А вы отрицаете любовь между мужчиной и женщиной, восстаете против самой природы. Разве истинный коммунист согласится с этим?
   - Откуда вы все это знаете? - удивился Освальдо.
   - Неважно, - усмехнулась Марци. - А вы не уходите от ответа!
   - Хорошо, я скажу вам, что думаю об этом. На мой взгляд, Маркс не был знатоком межличностных отношений, в этом его слабое место. Маркс мыслил другими масштабами, его больше интересовали общественные отношения, поэтому, для того чтобы марксизм охватывал все стороны жизни человека, он позаимствовал некоторые положения у Фейербаха.
   - Значит, вы не согласны с Марксом?
   - В этом вопросе не согласен. Но это не мешает мне быть коммунистом.
   - Но это мешает вам быть полноценным человеком.
   - Вот как? А вам не кажется, что вы преувеличиваете значение половой любви в жизни человека? Ведь человек - не животное.
   - Маркс и Энгельс поспорили бы с вами.
   - Давайте оставим их в покое! Скажем так: человек - не только животное.
   - Но ведь это жизнь, ее неотъемлемая часть! Как вы этого не понимаете? Вам нужно повернуться лицом к жизни, она сильнее всего, всех ваших мертвых понятий и философских построений!
   Юноша печально посмотрел на графиню, потом тихо проговорил:
   - Что это за жизнь?.. За минутой блаженства следуют дни разочарований, за месяцем счастья - годы страданий. Есть ли во всем этом хоть какой-нибудь смысл?..
   - Жизнь состоит из радостей и горестей, с этим просто нужно смириться. Вы боитесь жизни!
   - Да, я боюсь жизни, - подумав, согласился Освальдо. - Зачем мне пытаться заводить отношения с женщинами, если я только увеличиваю себе страдания? Лучше уж холодный покой без страстей, без счастья, но и без горя...
   - Вы не чувствуете вкуса жизни, вы совсем ее не знаете, чтобы так говорить!
   - Однажды я прикоснулся к жизни и обжег себе руку. Сейчас у меня нет желания ее познавать.
   - Может, вы хотя бы попробуете?.. - лукаво улыбнулась Марци.
   - Простите... - юноша смущенно опустил голову. - Мне показалось... или вы намекаете на нас с вами?..
   - Нет, не показалось, - нежно сказала графиня, ласково поднимая голову Освальдо обеими руками.
   - Неужели это правда? - восторженно прошептал юноша, глядя в лицо Терезы влюбленными глазами. - Это не сон?
   - Нет, - засмеялась Марци.
   - Мне нравится, когда вы смеетесь, - признался Освальдо.
   - А мне казалось, вы ненавидите меня за это.
   - Бросьте, разве можно вас не любить?
   - Но вы долго сопротивлялись!
   - Я боялся... Учтите, я даже ни разу еще не целовался.
   - Доверьтесь мне...
   Через полчаса они лежали на широкой кровати в каюте графини. Освальдо мечтательно смотрел в потолок, на лице юноши цвела счастливая улыбка.
   - Что ты сейчас чувствуешь? - поинтересовалась Тереза, нежно поглаживая голову любовника.
   - Я как будто заново родился, - ясным голосом произнес Освальдо. - Мне так легко, так спокойно на душе, как никогда еще не было... Это все благодаря тебе!..
   Юноша перевел влюбленный взгляд на женщину.
   - Мне кажется, - продолжал он, - мы с первой минуты нашего знакомства знали, чем все закончится...
   - Пожалуй...
   - Я больше не чувствую времени... Его больше нет...
   - К сожалению, есть, - возразила Марци. - Тебе нужно идти, пока охранники не заметили твоего ухода.
   - Верно, - вздохнул Освальдо.
   Он нехотя встал с кровати и быстро оделся. Уходя, юноша поцеловал графиню на прощание.
   - До завтра! - отчаянно борясь с зевотой, проговорил Освальдо. - Надеюсь, не засну на своем посту.
   - Удачи! - сказала вслед ему Тереза и сладко вытянулась на постели.
  
   На следующий день в салоне парохода царила апатия. Никто уже не думал играть в карты. Пассажиры задумчиво бродили по салону, изредка перебрасываясь словами друг с другом, беспрестанно подходили к иллюминаторам, в которых застывшей серой глыбой по-прежнему виднелся эсминец, курили, машинально стряхивая пепел сигарет на пол. Время тянулось невыносимо медленно.
   - Черт побери, лучше бы я пошел воевать! - вдруг воскликнул Деффенди.
   - Вы? - насмешливо протянул Ромоли.
   - Бьюсь об заклад, вы не продержались бы там и суток, барон, - язвительно произнес Бергамин.
   - Сколько еще будет длиться наше заточение? - возмущался Деффенди. - Почему никто ничего не говорит?
   - Терпение, синьор барон! - попытался успокоить его Дзанелла. - Все мы сейчас на нервах. Когда-нибудь все это закончится.
   - Когда-нибудь?!
   - Согласитесь, такая ситуация не может продолжаться бесконечно.
   - Но что нас ждет? Нас собирается кто-нибудь спасать или нет?
   - Этого никто не знает, - вздохнул банкир.
   - Постойте! Давайте представим себя на месте террористов и все вместе подумаем, как они будут действовать, - предложил Клоккьятти.
   - Вот еще! - проворчал Пелос.
   - Это бесполезно, - простонал Точе.
   - Для чего террористы захватили наш пароход? - спросил Клоккьятти.
   - Чтобы взять в заложники влиятельных в Италии людей, - снисходительно ответил Дзанелла.
   - Браво, синьор банкир! - усмехнулся Бергамин.
   - Но зачем они взяли нас в заложники? У кого какие версии? - поинтересовался Клоккьятти.
   - Синьор Ромоли считает, что коммунисты добиваются освобождения их предводителей из тюрем, - проговорил Дзанелла.
   - Хорошо, - кивнул Клоккьятти. - Еще версии?
   - Коммунисты требуют капитуляции Италии, - предположил Пелос.
   - Ну, это вряд ли, - покачал головой Аосталли.
   - У кого еще какие мысли? - снова задал вопрос Клоккьятти. - Синьор Фонтанот?
   - Что? - недовольно отозвался судья.
   - Если вам есть что сказать, сейчас самое время.
   - Боже мой! - воскликнул Вискардини. - Сколько можно объяснять?! Я не знаю этих людей!
   - Ладно, - смягчился Клоккьятти. - Итак, допустим, что коммунисты хотят освободить из тюрем своих товарищей. Группа вооруженных людей захватывает пароход с влиятельными пассажирами на борту. Затем террористы отправляют в Рим радиограмму со своими требованиями. Допустим, властям необходимо некоторое время, чтобы оценить обстановку. Они отправляют эсминец на поиск "Арриго Бойто", и через день военный корабль нас находит. Он становится в миле от нас на случай обострения ситуации. Допустим, власти решили, что штурмовать пароход с заложниками слишком рискованно. Значит, требования террористов должны быть выполнены. В результате коммунистов освобождают из тюрем. На все согласования должен уйти еще день, может быть, два. Мы сидим здесь уже третий день, так что, если правительство решило договориться с террористами, уже сегодня нас должны отпустить.
   - Все это выглядит не очень убедительно, - возразил Ланино. - К тому же день подходит к концу.
   - Вот если и сегодня ничего не произойдет, тогда дела наши плохи, - заключил Клоккьятти.
   - И что с нами будет? - спросил Деффенди.
   - Ничего хорошего, барон. Поставят к стенке - и все дела! - ответил Бергамин.
   - Синьор барон! Перестаньте так шутить! Если раньше это выглядело забавно, то сейчас нам всем уже не до смеха! - возмутился Дзанелла.
   - А разве я не прав? - заметил Бергамин.
   - Хотелось бы залезть в мозги террористов, узнать, что они замышляют, - задумчиво сказал Клоккьятти.
   - А давайте сходим в разведку, - предложил Ромоли.
   - Это как?
   - Схватим одного официанта, кто-нибудь переоденется в его форму и выйдет из салона.
   - А дальше что?
   - Дальше?.. Смотря по обстоятельствам...
   - Я думаю, охранники заводят официантов в другое помещение и закрывают их там. Так что это бесполезно, - покачал головой Клоккьятти.
   - Тогда давайте схватим охранника, - простодушно произнес Ромоли.
   - Каким образом? - усмехнулся Дзанелла.
   - У нас ведь есть оружие!
   - Дамский револьвер и пистолет, заряженный холостыми?
   - Но они ведь не знают, что он заряжен холостыми.
   - Это слишком рискованно! - проговорил Пелос.
   - Этот риск оправданный. Просто нужно все хорошо продумать, - не сдавался Ромоли.
   Вдруг послышался скрежет ключа в замочной скважине и глухой шум открываемой двери.
   - Идут! - громко прошептал Ромоли.
   - Неужели отпустят? - не поверил Клоккьятти.
   На мраморной лестнице послышались неторопливые шаги, и вскоре в салоне появился Аугусто в сопровождении вооруженного винтовкой охранника. Аугусто картинно остановился, прищурившись, посмотрел на пассажиров и торжественно произнес:
   - Граждане! Прошло уже трое суток, но правительство Италии так и не соизволило выполнить требование освободить наших товарищей из тюрем. Поэтому мы будем убивать заложников по одному...
   Пассажиры застыли в ужасе. Аугусто достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его и с дьявольской улыбкой на лице продолжил:
   - Чтобы никому не было обидно, мы будем убивать заложников по алфавиту. Первым у нас будет... граф Джустино Аосталли...
   - Боже! - всхлипнул Точе.
   Аосталли с каменным лицом медленно вышел навстречу Аугусто.
   - Простите нас, синьор граф, если чем-то вас обидели, - дрогнувшим голосом проговорил Клоккьятти.
   - Прощайте, господа! - печально сказал Аосталли. - Может быть, еще увидимся...
   - За мной, граф! - насмешливо произнес Аугусто и стал подниматься по лестнице. Аосталли обреченно пошел за ним, охранник двинулся следом.
   Некоторое время в салоне стояла мертвая тишина.
   - Боже! Они всех нас убьют!.. - зарыдал Точе.
   - Откуда им известны фамилии пассажиров? - спросил Клоккьятти.
   - Значит, все-таки кто-то им об этом рассказал, - заговорщически заметил Дзанелла. - Синьор Вискардини, это вы?
   - Сколько раз мне повторять: я не имею никакого отношения к террористам! - устало проговорил судья.
   - К тому же ваша фамилия начинается на "V", а эта буква находится в конце алфавита.
   - А ваша фамилия начинается на "Z", так что помолчите.
   - А кто следующий? - поинтересовался Ромоли.
   - Я! - хмуро ответил Бергамин. - Наконец вы вздохнете свободно!
   - Не говорите так, синьор барон! - покачал головой Клоккьятти.
   Вдруг раздался сухой звук выстрела, и в салоне мгновенно наступило подавленное молчание.
  
   Выстрел разбудил Освальдо. Он настороженно поднял голову с груди графини.
   - Что это? - испугалась Марци.
   Юноша прислушался. Гулкий звук выстрела пронесся эхом над морем, утонув в снова наступившей тишине.
   - Не может быть!.. - растерянно пробормотал Освальдо.
   - Что случилось? - не поняла Тереза.
   - Кажется, они начали убивать заложников.
   - Ты и сейчас доверяешь своим предводителям?
   Юноша тяжело вздохнул.
   - Нет, - покачал он головой. - Я на это не соглашался.
   - Что будешь делать? - спросила графиня.
   Освальдо судорожно соображал.
   - Я спасу тебя! - решил он.
   - Как?
   - В миле от нас стоит эсминец. Мы сядем в шлюпку и поплывем к нему.
   - Но как ты это сделаешь? Ведь кругом охранники, - недоумевала Марци.
   - Я что-нибудь придумаю, - заверил ее юноша. - Ты пока собирайся. Оденься потеплее и возьми с собой только самое необходимое.
   Через несколько минут Освальдо и Тереза тихо вышли на палубу. Было новолуние, кромешная тьма окутала пароход, и только на его носу слабо светился неясный огонек. Где-то внизу плескались морские волны. Юноша сделал несколько шагов по палубе и аккуратно открыл неприметную дверь.
   - Посиди пока в кладовке, - прошептал он. - Я постучу, когда можно будет выйти.
   Спрятав графиню, Освальдо двинулся вперед по палубе и вскоре встретил охранника.
   - Здравствуй! Мне что-то нехорошо, пойду в уборную, - сказал ему юноша. - Не постоишь вместо меня у кают?
   - Не вопрос, - усмехнулся охранник. - Удачи тебе!
   - Спасибо!
   Освальдо прошел немного дальше и остановился. Как только охранник исчез в коридоре, ведущем к каютам, юноша вернулся назад и забрал Терезу из кладовой. Они подошли к висевшей у борта парохода шлюпке.
   - Залезай, - тихо проговорил Освальдо. - Я спущу шлюпку на воду.
   - А как же ты? - спросила Марци.
   - Я спущусь потом.
   Графиня осторожно залезла в шлюпку.
   - Спрячься под этим, - юноша бросил Терезе большой кусок рогожи.
   Освальдо стал медленно крутить ручку лебедки, стараясь меньше шуметь, но временами скрип механизма раздавался на всю палубу. Сердце юноши бешено колотилось, руки стали скользкими от пота. Шлюпка постепенно опускалась вниз.
   - Кто здесь? - послышался вдруг голос охранника.
   - Это я - Освальдо, - отозвался юноша.
   - Что ты делаешь?
   - Серджо сказал спустить шлюпку на воду.
   - Тебе помочь?
   - Давай.
   Освальдо отошел в сторону, и охранник принялся крутить лебедку. Наконец шлюпка мягко ударилась о воду.
   - Спасибо! - поблагодарил охранника юноша.
   - Не за что, - ответил тот, собираясь уходить.
   - Постой! - произнес Освальдо. - Нужно еще спустить канат. Ты не знаешь, где его можно взять?
   - Подожди, я сейчас принесу, - сказал охранник.
   Через минуту он вернулся с канатом в руках.
   - Спасибо, дальше я сам, - проговорил юноша.
   - А зачем им понадобилась шлюпка? - поинтересовался охранник.
   - Не знаю, - пожал плечами Освальдо.
   - Ну, ладно, пойду.
   Охранник исчез в темноте. Юноша закрепил один конец каната на леере и сбросил другой вниз. Посмотрев по сторонам и убедившись, что на палубе никого не видно, Освальдо спустился по канату на шлюпку.
   - Тереза! - прошептал юноша.
   Марци откинула край рогожи.
   - У нас получилось! - он крепко поцеловал графиню в губы.
   - Вообще-то на корабле есть ход, чтобы садиться в шлюпку, - взглянув на канат, заметила Тереза.
   Освальдо посмотрел на дверь в борту парохода.
   - Я не знал, как туда попасть, - развел руками юноша.
   Он сел за весла и стал изо всех сил грести. Шлюпка начала медленно удаляться от парохода. Вдруг на палубе "Арриго Бойто" послышались быстрые шаги, у леера появился охранник, затем второй, третий.
   - Стой! - крикнул один из них.
   Освальдо стал грести быстрее.
   Послышались выстрелы. Пули, свистя, падали в воду вокруг шлюпки.
   - Прячься! - произнес юноша.
   Он хотел обернуться, но в этот момент пуля попала ему в живот. Освальдо уронил весла и приложил руку к ране. Кровь мгновенно залила его ладонь.
   - Я так и знал... - обреченно сказал юноша, опускаясь на дно шлюпки.
   - Освальдо!.. Освальдо!.. - склонилась над ним графиня, и слезы горячим потоком полились на застывшее лицо умирающего юноши.
  
   Прогремевшая на пароходе череда выстрелов поселила робкую надежду в сердцах запертых в салоне пассажиров.
   - Нас пришли спасать? - хотел было обрадоваться Деффенди.
   - Не поздно ли? - хмуро заметил Клоккьятти.
   Но выстрелы быстро прекратились, и на пароходе вновь наступила гнетущая тишина.
   - Если это был штурм, то он закончился неудачей, - констатировал Ланино.
   Салон снова погрузился в тягостное молчание.
   - Как вы думаете, господа, можно ли откупиться от террористов? - спросил Дзанелла, нервно закуривая очередную сигару.
   - А вам есть чем? - равнодушно поинтересовался Бергамин.
   - Есть.
   - Значит, вам повезло. Да и фамилия у вас на последнюю букву алфавита.
   - Если бы можно было откупиться, синьор Аосталли так бы и сделал, - проговорил Ланино.
   - Я не думаю, что ему было что предложить террористам, - покачал головой Бергамин.
   - Мне кажется, синьор Аосталли даже не думал о том, чтобы откупиться, - предположил Вискардини. - Это был благородный человек с чувством собственного достоинства.
   - Если это так, то граф поступил глупо. Кто теперь оценит его образцовое поведение? Я, например, буду цепляться за жизнь любыми способами.
   - Мы в этом не сомневаемся, синьор барон.
   - Не факт, что коммунисты станут брать деньги, - задумчиво сказал Клоккьятти. - А вдруг они окажутся принципиальными людьми?
   - Не смешите меня! - возразил Бергамин. - Принципиальность людей измеряется суммой взятки.
   - Не судите всех людей по себе, - строго произнес Вискардини.
   - Да они же куплены австрияками! - заметил Пелос.
   - Думаете, возьмут деньги? - ухватился за надежду Дзанелла.
   - Конечно!
   - А я не уверен, - проговорил Клоккьятти.
   - Господа! Раз мы точно не знаем, сможем ли здесь выжить, давайте просто сбежим отсюда, - предложил Ромоли.
   - Что?! - вырвалось у Точе.
   - Очень интересно! - мрачно усмехнулся Бергамин.
   - И куда же мы сбежим? - иронически спросил Ланино.
   - Выпрыгнем из иллюминаторов в воду, - ответил Ромоли. - Здесь не очень высоко.
   - А дальше что?
   - Поплывем к эсминцу.
   - Скажите, синьор Ромоли, когда вы в последний раз проплывали милю? - поинтересовался Клоккьятти.
   - Охранники расстреляют нас с палубы, - сказал Дзанелла.
   - А я не умею плавать, - признался Точе.
   - Я просто предложил, - смущенно произнес биржевик.
   - Нет, если вы хотите, синьор Ромоли, то можете плыть, - ехидно проговорил Бергамин.
   - Я хотел помочь, - обиженно сказал Ромоли. - Но если вы хотите умереть на этом чертовом пароходе - пожалуйста!..
   Пассажиры замолчали, вспомнив о том, что их ждет.
   - Не понимаю, почему вы так боитесь расстрела? - пожал плечами Фаббро. - В некотором смысле нам даже повезло.
   - Что? - не понял Точе.
   - Наша смерть будет быстрой и легкой. Мы не умрем дряхлыми стариками от долгой и мучительной болезни, а погибнем мгновенно в самом расцвете сил, - пояснил Фаббро.
   - Вы, как всегда, оригинальны в своих суждениях, - заметил Клоккьятти.
   - Это вы умрете в расцвете сил, а моя жизнь еще только началась, - грустно произнес поэт.
   - Вам грех жаловаться, синьор Точе! - возразил Фаббро. - После вас останутся стихи. А вот что останется после меня - большой вопрос!..
   - Не расстраивайтесь, синьор Фаббро! - проговорил Вискардини. - Многие люди живут не задумываясь, а в старости не понимают, как можно было так бездарно потратить лучшие годы своей жизни.
   - Не волнуйтесь, я спокоен... насколько можно быть спокойным в нашем положении... Просто жаль моих родителей, они возлагали на меня большие надежды...
   - Вы хороший человек, синьор Фаббро, - вздохнул судья.
   Остаток ночи прошел беспокойно. Кто-то бесцельно бродил по салону, пытаясь привести в порядок разрозненные мысли, кто-то стоял у иллюминатора и немигающим взглядом смотрел в темноту, где прятался так и не пришедший на помощь эсминец, кто-то, не выдержав напряжения и усталости, дремал в кресле. Наконец начало светать. Салон наполнил бледный сумрак, затем первые лучи восходящего солнца залили его ярким золотистым сиянием, пробуждая пассажиров ото сна. Природа безжалостно ликовала, словно давая понять, что ее не волнуют несчастья людей, заточенных в маленькой стальной коробочке на широких морских просторах.
   Вдруг двери открылись, и на лестнице послышались шаги. Пассажиры быстро вскочили со своих мест, с тревогой ожидая увода очередного заложника на казнь. Но отчаяние мгновенно сменилось удивлением. В салоне появился довольный Ферруччо и усмехавшийся в бороду граф Аосталли, прятавший руки за спиной.
   - Граф? - недоуменно поднял бровь Бергамин.
   - Живой! - воскликнул Деффенди.
   - Доброе утро, господа! Извините меня за представление, которое я разыграл вчера вечером. Вы свободны! - объявил Аосталли.
   Пассажиры вздохнули с облегчением.
   - Правительство выполнило ваши требования? - поинтересовался Клоккьятти у Ферруччо.
   - Нет, - ответил коммунист. - Но этой ночью в Италии произошла социалистическая революция, с чем я вас и поздравляю, товарищи!..
   По салону пробежал стон разочарования. Ферруччо с явным удовольствием наблюдал за реакцией пассажиров на это известие.
   - Значит, это вы, синьор Аосталли, выдали наш пароход коммунистам? - догадался Дзанелла.
   - Как вы могли? - покачал головой Ромоли.
   - Вы же дворянин! - строго сказал Пелос.
   - Если бы вы знали настоящее положение дел, многие из вас поступили бы точно так же, - спокойно произнес граф. - Думаете, коммунисты захватили пароход из-за нас с вами?.. Вы слишком высокого мнения о себе, господа!
   - Тогда из-за чего? - спросил Ромоли.
   - А вот из-за чего! - Аосталли достал из-за спины ослепительно сверкнувший на солнце золотой слиток.
   - Золото! - удивленно проговорил Клоккьятти. - Но откуда оно здесь?
   - В одной из частных бесед я случайно узнал, что король и правительство Италии решили втайне от населения вывезти золотой запас страны на хранение в Штаты в обмен на помощь американцев в заключении сепаратного мира с Германией и Остунгславией. Золото должны были погрузить в Неаполе на пароход "Арриго Бойто", идущий в Марсель, а оттуда вывезти на американском судне в Нью-Йорк. Чтобы помешать этим предательским планам, я рассказал о них одному своему знакомому, сочувствующему Коммунистической партии. Тот сообщил об этом коммунистам. В результате Ферруччо со своей командой захватил пароход. Они потребовали у властей освободить своих товарищей из тюрем. Правительство, знавшее о том, что "Арриго Бойто" перевозит золото, не решилось на штурм парохода, хотя и прислало к нам военный корабль. Когда срок ультиматума вышел, коммунисты дали команду в Рим, и главная радиостанция Италии сообщила в прямом эфире о предательстве властей. Возмущенный народ вышел на улицы, освободил коммунистов из тюрем - и революция свершилась! - объяснил Аосталли.
   - Но как же армия? - недоумевал Пелос. - Неужели она ничего не предприняла?
   - Флот поддержал нас, - ответил Ферруччо. - Армия, думаю, тоже перейдет на нашу сторону, поскольку мы пообещали солдатам мир.
   - Мир?! Но какой ценой?
   - Это уже не имеет значения.
   - Господа, осталось выяснить еще один маленький вопрос, - громко сказал граф, стараясь перекричать глухой ропот пассажиров. - О том, что "Арриго Бойто" перевозит золото, на пароходе знали четверо. Один из них я, второй - убитый капитан парохода. Еще двое находятся среди вас.
   Пассажиры стали настороженно всматриваться в лица друг друга.
   - Они все время находились рядом, а при первом разговоре сделали вид, что встретились на пароходе случайно, хотя это не так... - продолжил Аосталли. - Синьор Дзанелла отвечал за сделку с итальянской стороны, а синьор Ланино представлял американские интересы.
   - Что вы на нас так смотрите? - презрительно произнес Дзанелла. - Это был единственный шанс для нашей страны выйти из войны достойно. А сейчас придется отдаваться немцам.
   - Значит, вы предпочли отдаться американцам? - язвительно заметил Клоккьятти.
   - Знаете, если выбирать между немцами и американцами, то американцы лучше.
   - Чем же они лучше? Они сидят у себя за океаном, и их совершенно не волнует, что будет происходить у нас в Европе.
   - Они уважают свободу личности и не мешают человеку зарабатывать деньги. Америка еще завоюет весь мир - вот увидите!
   - Ну-ну!.. И сколько вы положили себе в карман за эту сделку? - поинтересовался Клоккьятти.
   - А вас это не касается! - злобно процедил сквозь зубы банкир.
   - Вы совершили серьезное преступление, которое может быть квалифицировано как государственная измена, - твердым голосом проговорил Ферруччо. - Сегодня вы предстанете перед революционным трибуналом, который, я уверен, приговорит вас к расстрелу.
   Дзанелла и Ланино побледнели.
   - Давайте проявим к ним снисхождение, Ферруччо. Все-таки не они все это затеяли. Давайте просто высадим их на необитаемом острове и оставим на волю судьбы, - предложил граф.
   - Ох уж эти интеллигентские штучки! - усмехнувшись, покачал головой коммунист. - Мы, конечно, можем так сделать из уважения к вам, вот только будет ли это гуманнее?
   - По крайней мере, мы подарим им надежду, - ответил Аосталли.
  
   Прошло пять месяцев.
   В небольшом гостиничном номере в остунгславском Бриксене графиня Марци включила радиоприемник. Она покрутила ручку настройки, и из перемежаемого невнятной разноголосицей шипения вдруг выплыла мелодия интернационала. Затем началась новостная сводка из Рима.
   - Сегодня в Удине состоялся очередной этап переговоров о мире между представителями Итальянской Советской Республики с одной стороны и Германии и Остунгславии - с другой, - докладывал диктор бодрым голосом. - В состав итальянской делегации вошли председатель Совета народных комиссаров товарищ Грамши, нарком по иностранным делам товарищ Тольятти, нарком по военным и морским делам товарищ Морелли, нарком по делам торговли и промышленности товарищ Террачини и нарком финансов товарищ Аосталли. Советской делегации удалось добиться от Германии и Остунгславии отказа от контрибуций. Взамен Остунгславия получит Венецианскую область, а немецкие и остунгславские корпорации и граждане будут выведены из-под действия советских декретов о национализации. Переговоры продолжатся завтра...
   Тереза выключила радио и, грустно улыбнувшись, погладила выпуклый живот, в котором пошевелился ребенок, чей молодой отец так нелепо погиб в ночь революции.
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"