Семёнов Игорь : другие произведения.

Катавасия ч.1 глава 5

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первые встречи в новом мире. ГГ дичает помаленьку


Глава 5

  
   Проснулся Вадим рано. Нодья, сделав своё тёплое дело, дотлевала. Было довольно холодно: конец мая, пора цветения черёмухи. Двинцов вспомнил анекдот: "Иностранец спрашивает: "А почему у вас так резко холодает в мае?" Ему отвечают: "Так черёмуха цветёт". А он недоумённо: "А зачем же вы её тогда выращиваете?" Веселее немного стало, теплее - ни капельки. Опять взбунтовался, дико заурчав, желудок, вцепившись мёртвой хваткой в позвоночник. Вздохнув, Вадим побрел искать завтрак. Снова нажевался еловых побегов, берёзовых листьев. Вспомнил, что китаёзы жрут папоротник, попробовал. Выплюнул тут же: по всей видимости, сорт оказался не тот. Из съедобных он знал только орляк, но здесь его не обнаружил. Набрёл, к своему удивлению заросли крапивы и молодых лопухов, хотя жильём поблизости не пахло. Это обнадёживало, что люди живут всё-таки где-то рядом. Застрогав подходящую корягу в форме лопатки, накопал лопушиных корней, сожрал. Сырую крапиву есть не стал, да и не хотелось лезть в колючки руками. Поискал глазами птичьи гнёзда, не нашёл, к тому же, к стыду своему, толком не помнил, есть ли уже в это время в гнёздах яйца. Морда после вчерашних комариных атак распухла, старался не расчёсывать. Во время блужданий преследовала какая-то вонь. С удивлением обнаружил, что несёт от него самого, точнее - от пиджака, причём мочой. "Это какая же собака дикая меня ночью пометила? Собственник хренов! Волк - тот вряд ли: и мало их, и не подойдёт он к человеку, к костру, да ещё и практически летом."
   Перед дорогой решил ещё немного погреться, накидал на тлеющие останки нодьи веток, раздул огонь. В том, что выберется к людям ещё до обеда, теперь Двинцов был уверен абсолютно. Слегка выругал себя за то, что, по всей видимости, пошёл изначально не в ту сторону. Возвращаться, однако, и начинать всё сначала, было бы, конечно, идиотизмом высшей степени. Закурил. Спохватился, что сигарет остаётся фиг да маленько, загасил "бычок", бережливо спрятал обратно в пачку. Решил считать шаги и курить по полсигареты только через каждые три тысячи шагов. Загасил, во избежание пожара, костёр, старательно затоптав каждый уголек (не босыми ногами, конечно, йог - что ли? тлеющие угли давил палкой).
   Определил приблизительно направление и зашагал, вслух (дабы развлечься и убить время) считая шаги:
   - Раз, два, три, четыре, пять... восемнадцать, ой, колется!... двадцать четыре... чёртова крапива!... пятьдесят шесть...
   На пятой сотне шагов, перелезая через валежины, сбился со счёта в первый раз, начал опять с четырехсот. На восьмой тысяче (по собственным подсчётам) упёрся в болотце, решил не тратить времени на обход, попёрся напрямик. Болото оказалось так себе, даже и не болото, а так - остатки от талого снега, прошёл по кочкам легко, провалившись в воду по колено всего один раз, да и то, оттого, что поскользнулся на корне. После болотца земля пошла вверх, шёл по сухому, ожидая вот-вот встречи с дорогой. Считать шаги бросил.
   Солнце над головой подходило к полудню. Двинцов, приканчивая остаток третьей сигареты, заметил впереди просвет между деревьями, там что-то двигалось. Хотел крикнуть, сдержался, чтобы не сочли за психа, если это люди, и не накостыляли по шее, если это что-то вроде кабана, или прочей сердитой живности. Тихонько вышел... и оторопело уставился на увиденное, дурацки открыв рот. На большой поляне паслись ЗУБРЫ! Две коровы и бородатый бык что-то щипали в траве, старательно пережёвывая. "Не может быть! Я же не в Белоруссии. Они же вымерли!" Успокоившись, вспомнил, что недавно читал в какой-то газете о программе расселения зубров по другим местам. Дальше стало не до рассуждений: корова поменьше повернула голову и заметила высунувшегося из-за рябины Двинцова, обиженно мукнула и поспешила за широкую спину вожака. (К счастью для Вадима, ветер дул от зубров на него, и раньше звери его не чуяли). Бычина просёк наглого чужака, рванул пару раз копытом дёрн, взревел хрипло, нагнул голову предупреждающе. Двинцову очень сильно захотелось влезть на дерево, а, ещё лучше - смотаться подальше. Бежать не стал, так как опасался хорошего тычка рогами в спину или пониже, поэтому выбрал первое.
   Вспрыснутого в кровь адреналинчику оказалось достаточно для оперативного подъёма на ближайшую берёзку, невзирая на пару-другую сломавшихся под ногами веток. Двинцов застыл на покачивающейся верхушке в позе шишкинского медведя, смотрел вниз и не очень терпеливо ждал, когда эти реликтовые коровы уберутся подальше. Бугай уходить не хотел, видать, что-то в его мозгах крепко заклинило. Он топтался тяжело вокруг берёзки, пробовал её на прочность сначала рогами, затем, поразмыслив, навалился боком. В дереве что-то жалобно затрещало. Двинцов ухватился покрепче за ствол всеми четырьмя конечностями, вспомнил безотказный пароль Маугли и жалобно вывалил на зубра: "Мы с тобой одной крови - ты и я!" Впечатления не произвёл, вероятно, обращаться к зверю надо было на каком-то ином языке: то ли санскрите (вот кришнаиту бы повезло!), то ли еще каком пранаречии. Берёза, угрожающе потрескивая, мерно раскачивалась, потихоньку увеличивая амплитуду. Вадим, вернувшись к более далёким предкам-обезьянам, стал прикидывать, на какое соседнее дерево он в состоянии, если что, перепрыгнуть. Соотнеся свои прыгательные способности с расстоянием до ближайшей сосны (как на зло, на высоте Двинцова - обезветвленной), был вынужден признать, что такие подвиги Геракла ему не под силу. Вспомнив, что дикие животные могут успокаиваться от размеренной тихой человеческой речи, стал уговаривать зацикленного бычару:
   - Слушай, ну что тебе от меня надо? Я - безвредный, понимаешь? Я вашего брата в жизни не трогал, чем хочешь поклянусь! Ну, чтоб мне вовек из этого леса не выбраться, если вру! Я это... вообще обещаю вегетарианцем стать. Ты вообще людям должен быть благодарен, что мы вас сохранили от вымирания, понимаешь? Ты память-то напряги, тебя-то, небось сюда тоже люди завезли. Люди! Не от святого же духа ты на Урале вылупился! Ну, помнишь: клетка, на поезде ехал, тебя кормили... Люди - хорошие, добрые. Слушай, друг, ступай от меня, а? Тебя вон подруги ждут, травка растёт свежая, вкусная. А я - невкусный, ты же людей не ешь, ну зачем я тебе? Ты только присмотрись - я же даже без оружия. Не, руки я тебе показать не могу, а то упаду, но у меня правда ничего нет, чес-слово! Уйди, а! - Вадим не выдержал, заорал - сгинь, корова проклятая! Уйди, а то спрыгну вот, в морду вцеплюсь!
   Если бык в какой-то момент и стал успокаиваться от Двинцовских речей (чего, впрочем Вадим не заметил), то от последних воплей бугаина буквально взорвался диким рёвом, с удесятерённой силой навалился на бедное деревце, начав к тому же подрываться под комель копытами. Обе коровы (вот сучки!), не обращая никакого внимания, словно их это и не касалось, мирно паслись на полянке, изредка и мельком посматривая на своего рогатого матадора. Только корриды никакой не получалось, так как жертва с дерева стряхиваться упорно не желала, а её угрозы вот-вот спрыгнуть и вцепиться в морду были лажей чистой воды.
   Вадим уже почти решился спрыгнуть вниз, и - будь что будет, как вдруг на левом краю поляны промелькнуло что-то тёмное, быстрое, подмяв под себя истошно ревущую корову. "Медведь!" - ахнул Двинцов. Но это был кто-то другой, непонятный, ранее Вадимом не виданный. Зубр при виде реальной опасности, мгновенно забыв про Двинцова, прохрипел коротко, в длинном прыжке ринулся через всю полянку, воткнувшись в зверя, сжимающего коровье горло. Вторая зубриха, оправившись от неожиданного нападения, уже молча, сосредоточенно, долбила рогами, била передними ногами извивающееся, рычащее тело. Бились страшно, молча. Летели клочки шерсти, топтались зубры. Разглядеть толком Двинцов ничего не мог. Наконец из свалки, свечой вверх взмыл окровавленный странный зверь, развернувшись в прыжке, кинул своё гибкое сильное тело на быка, скользнув зубами по загривку, упал, ухватившись за горло, стискивая всё сильнее зубы, страшными ударами задних лап, вспарывая бычье брюхо, выпуская наружу ало-сизым мокрым, жутким серпантином кишки. Колени быка подогнулись, он взревел прощально и тяжело грохнулся на землю. Хищник уже лежал молча, только судорожно, в агонии, шевелились лапы.
   Оставшаяся в живых корова, ударила рогами неудачливого любителя мяса, рискнувшего буром попереть на сразу троих зверюг, глубоко всадив в бок, приподняла над землей немного, мотая окровавленным грузом из стороны в сторону, с трудом освободила рога, подошла по очереди к павшим сородичам, обнюхала их с надеждой, замычала жалобным вдовьим плачем, и, пошатываясь устало, побрела прочь, не оглядываясь. В воздухе густо, тошнотворно пахло кровью, внутренностями, испражнениями погибших зверей.
   Двинцов еще некоторое время сидел на дереве, переваривая увиденное. Сполз вниз, подошёл к хищнику, только сейчас разглядев его по-настоящему, опешил ещё больше: на бурой от крови траве лежал явный представитель семейства кошачьих, крупный, ростом почти с хорошего лося, покрытый густой, длинной, чёрной, с коричневатым отливом, шерстью. Причём мех на голове и вокруг шеи был явно раза в три длиннее, чем на остальных местах. Больше всего зверюга смахивал на льва. Если бы не цвет, и не обилие шерсти на туловище и хвосте. Двинцов озадаченно потрогал жесткие, длиной с голень, толщиной с шестую струну гитары, чёрные усы покойника. Таких он не то что не видел ни в книжках, ни по телеку, ни про что подобное и не слыхивал даже. Пробормотал: "Ничего не понимаю..." Глотнул воздуха, пропитанного смрадом скотобойни, его вырвало долго, мучительно, до полной пустоты в желудке. Опустился на колени, судорожно глотал воздух, и снова задыхался в рвоте собственной желчью. Кой-как отполз в сторону, отдышался, вытерся пучками травы. Сел. В голове стало что-то вырисовываться, логичное, не очень научное и пугающее своей безальтернативностью.
   Привычно уже вслух беседовал сам с собой:
   - Это что же получается? Зубры эти... лев непонятный... чёрный, волосатый, огромный, в нём же три нормальных льва вместятся... Если это мутант какой, то почему на льва похож, а не на рысь? А если не мутант?... То где же я тогда, и как сюда попал? Допустим, что после аварии я всё-таки копыта откинул, а это так всё - посмертные галлюцинации... Не похоже, им обычно тоннели мерещатся... А если это уже тот свет, то какой-то он уж чересчур... материальный... и хищный. Дааа... Остаётся последнее: не знаю как, но я угораздился провалиться в мир иной, но не загробный. Параллельный, значит, мать его японскую. Ну что, Вадим Игоревич? Домечтался? Какого хрена, а? Знал бы, так хоть подготовился бы! Идиот! Полез бы тогда с Валерой, так и не один был бы, и при шмотках, и при оружии,... жратву бы взяли, лошадей, собак... Вот болван! Кретин! Допрыгался - жри теперь, собака дикая, вот тебе романтики полные штаны, приключения с продолжением! Это тебе не книжки читать. Вон у Андре Нортон всё по кайфу: ежели в другой мир, так только в такой доставят, какой ТЕБЕ лично более подходящ. А тут... тьфу! Как же, как на меня делали, прям с оркестром встретили: "Здравствуй, дорогой, родной, любимый! Тыщу лет тебя ждали, спаситель наш, надежда последняя! Вот те - меч-кладенец, вот те - закусь - леденец!" Раскатал губёнку! Встретили! Комарами, да сучками, да рогатыми б..., то есть - зверями. Сезон, и тот не тот: ни ягод, ни грибов; жуй, мол, травку, на здоровье, уважаемый пришелец, не обляпайся!
   От членораздельной речи Двинцов, раскаляясь, перешёл на бессвязный абсолютный мат, какого, наверное, в жизни не слышал ни один дореволюционный боцман. И правильно, что не слышал, поскольку ни один боцман в подобную лужу не садился. Матерился минут десять, выдохся, успокоился.
   Вадим резонно (а если и беспочвенно, то всё равно - верить хотелось) решил, что иной мир, или параллельный, или ещё какой, люди здесь всё равно жить должны, без этого добра нигде не обходится. Значит, планы не меняются: переть, по возможности не сворачивая, куда пёр, рано или поздно (землица-то и тут круглая!) на какой-нибудь народец наткнётся, а там уж - легче будет.
   Только что увиденное сражение и его результаты внесли свои коррективы. Во-первых, необходимо было хоть чем-нибудь вооружиться. Во-вторых, появилась возможность не только пожрать сытно, но и запастись в дорогу вяленым или копчёным мясом, даже если на заготовку придётся потратить день-другой.
   Всё равно спешить было уже особо некуда, а ближайшее селение или город могли находиться в месяцах ходьбы отсюда. Кроме того, из шкур можно было попытаться соорудить что-то похожее на обувь и тёплую одежду, а, может, и рюкзак.
   Вадим встал, побродив по окрестностям, отыскал среди останцев, на которых и росли деревья, несколько подходящих, на его взгляд, камней. Вернулся на поляну, согнал с тел пару ворон. Для начала суть поодаль развёл костёр. Разделся до трусов, чтобы не измазать в крови одежду, достал ножичек. Швейцарская псевдоармейская (а, скорее всего просто китайская) фигня на разделочный нож походила маловато, но другого ничего всё равно не было. На вонь, исходящую от туш, уже внимания не обращал, видимо притерпелся. Подобрался к коровьей шее, оттягивая полуоторванные львом клочки шкуры, чиркая ножом, понемногу снимал шкуру, освобождая мякоть. Долго не вытерпел, накромсал несколько кусков сочного, одуряющего мяса, нанизал на прутики, укрепил над углями, которые предварительно выгреб из костра. Ждал с минуту-две, не выдержал - сожрал, с наслаждением вонзая зубы в сырое почти мясо, брызгая в разные стороны одуряюще пахнущим соком. Окружающая вонь уже совершенно не ощущалась. Съел, хмыкнул довольно: "А чем я хуже пращуров?" Подошёл к зубру, благо стараниями льва брюшина уже была вскрыта, отыскал печень, ещё теплую, хапнул её, сырую, зубами. И, только когда понял, что уже сыт, стал спокойно свежевать туши, зарыл в угли несколько кусков. Двинцова охватила сытая усталость, лень. Действуя уже не только ножом, но заточенными о камни обломками костей, шкуру с быка к вечеру кое как содрал, расстелил её, набросав сверху тонких пластинок мяса для вяления или копчения, прикрыл сверху, чтоб не испортилось, крапивой, ещё раз подивившись присутствию спутницы человека. Костёр прогорел, трещали угли, шёл дымок, Двинцов набросал на угли сосновой хвои, шишек, чтобы было больше дыма, наделал рогаток, навтыкав в мягкую лесную землю, укрепил сверху палочки с нанизанным мясом (не поджарится, так закоптится). Ещё раз перекусил мясом, испечённым в углях, гурмански "присаливая" золой. Выломал подходящую засохшую на корню сосёнку ростом с себя, ободрал кору, ветки, слегка застрогал вершину, сунул в костёр, вновь разведённый в стороне, обжёг, снова застругал, снова обжёг. В конце-концов получил что-то, отдалённо напоминающее копьё, не особо надёжное, конечно, но сразу прибавившее Вадиму уверенности. Для пробы попытался воткнуть в коровью тушу. С третьей попытки шкуру пробил. Решил, что пойдёт, тем более, если зверь, нападая, сам насадит себя на "копьё" собственной массой. Ещё раз порадовался, что нож оказался прочнее, чем он ожидал, ещё б размером был побольше, совсем бы было хорошо.
   Только через пять дней Двинцов закончил свои походные приготовления: наготовил полупечёного, полукопчёного мяса, с помощью самодельных каменных горе-скребков, кое-как вычистил бычью и львиную шкуры от мездры, втёр в изнанку золу, решил, что этого для сохранения достаточно. С грехом пополам выкроил и сшил жилами и узкими ремешками подобие поршней (сначала хотел по-монгольски натянуть на ноги "чулком" содранную кожу с зубриных ног, но не смог снять целиком, да и не знал, как это делается). Апофеозом творчества стал грубый, но вместительный рюкзак, к которому Вадим присобачил собственный брючный ремень. Со львиной шкурой ничего не мудрил, решил просто укрываться ночами, а в дороге, в случае дождя, просто как-нибудь завязывать на плечах. Как ни странно, опасения Вадима по поводу хищников, долженствующих сбежаться на запах мяса и крови, не наблюдалось. Правда, ещё на второй день пришлось перебраться подальше от пованивающих туш. Вероятно, в округе больше никого не водилось, а безхозная теперь территория числилась за покойным ныне львом, и территория немаленькая, судя по габаритам и аппетитам хищника.
   Хорошо, хоть ночи стояли пока прохладные, да и дни большим теплом не баловали. Рано утром Двинцов собрался, вскинул на спину мешок, набитый мясом, с прикрепленной поверху львиной шкурой, взял своё "копьё". Бросив покидающий взгляд на поляну, с гордостью подумал: "Кажется, дичаю. Но ведь выжил же, чёрт возьми! Ничего, прорвёмся!" Улыбаясь, Двинцов сделал свой первый сознательный шаг на пути в Неизвестность.
  

* * *

  
   А где-то далеко, примерно в это же время, по лесу бежали две усталые собаки: крупный рыжеватый с темными подпалинами пёс, смахивающий на волка, и второй - небольшого роста, с волнистой чёрно-белой шерстью и длинными чёрными висячими ушами. Лапы были стёрты до крови, но звери бежали уже несколько дней, останавливаясь на короткие, как сон, ночёвки.
   Псы спустились в глубокий лесной овраг, на дне которого бежал неглубокий ручеёк, скрытый густыми клубами тумана. Оба, не останавливаясь, нырнули в просвет между серыми туманными загибулинами, выбежали из оврага, остановились на минуту, переводя дух, чуть не до земли вывалив языки, посмотрели друг на друга, и, бок о бок припустили дальше.
   В отличие от Двинцова, псы твёрдо знали, куда они бегут, и как скоро они настигнут того, кого ищут...
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"