Аннотация: Доброй памяти хорошего человека посвящаю. Некоторые детали биографии главного героя я изменил, как и его имя. Так что не ищите прототипа среди рязанцев. Текст перезалил 01.04.14, вернув один из ранее убранных кусков в финале.
ТИШКА
Первое, что замечал каждый при знакомстве с Владиком Тимофеевым - это его глаза: серые с рыжей искоркой, огромные, обрамлённые длиннющими пушистыми и какими-то кривоватыми ресницами, и... какие-то собачьи - умные, добродушно-наивные и чуточку стеснительно-виноватые. Впрочем, появление у него странных ресниц Владик объяснял очень просто и весело: когда ему было года четыре, какая-то тётка из знакомых матери при виде парня восторженно завопила: "Ой, какие реснички у Владика! - Длинные, густые, как у девочки!" Понятно, что такое сравнение было для пацана как... Короче, хуже придумать невозможно. Никакой девичей атрибутики Владислав носить не собирался. Даже ресниц. К устранению вопиющего недостатка он приступил не следующий же день и самым радикальным образом: взял маникюрные ножницы, забрался на тумбочку перед зеркалом в прихожей и обкорнал гадские ресницы почти под корень. Правда, несколько неровно. Ну, не получилось. Успокоил себя тем, что так даже лучше, поскольку у девчонок-тио точно таких ресниц быть не может. Удивительно, но родители выходку юного стилиста не заметили. Обнаружила бабушка, явившаяся в гости аж через три дня. "Охов" и "ахов" было не очень много. Втыка тоже не было, так как проступок был сочтён попадающим под амнистию за истечением срока давности - по выражению отца (милицейского следователя). Вопрос был задан всего один: "А если бы глаз себе выколол?" Юным стилистом был дан резонный ответ: "Я же, когда бумагу режу, пальцы себе не обрезаю". Ответ был горячо поддержан отцом: мол, если мужику с пелёнок инструменты не доверять, то и не мужик вовсе вырастет. Ресницы, конечно, отросли и, как Тимофеев был уверен, от былой стрижки стали ещё длиннее, но кривую кромку сохранили навсегда. Подравнивать их Владислав уже не рисковал.
Учился Тимофеев неплохо, без троек. Мама мечтала о том, что сын станет хирургом, отец грезил о продолжателе династии сыщиков. А Владислав сам не понимал, кем он хочет быть. И внезапно, к ужасу родителей, особенно матери, после восьмого класса поступил в Рязанский железнодорожный техникум. Почему? Да просто не хотелось расставаться с лучшим другом-одноклассником. Будущей специальностью не горел, но и отвращения она не вызывала. Тем более, что никакой мечты так и не возникало. Так и закончил - без любви, но добротно, недотянув до красного диплома совсем чуток. А затем государство щедро подарило Тимофееву два года на раздумья о выборе жизненного пути, призвав в армию.
Вообще, в те годы армия многим помогла окончательно определиться с будущей профессией. Ведь после школы большинство всегда шли учиться не потому, что чётко видели себя именно в этой профессии, а совсем по другим причинам. Кому-то родители указали, исполняя собственные мечты и желания, кто-то, как и Владислав, за компанию с друзьями, кто - просто потому, что данное заведение оказалось ближе всего к дому - ездить далеко не надо. И без разницы, что это было, ПТУ, техникум или институт. Училище или техникум большинство заканчивали. С институтом было бы сложнее: тяжело забирать документы на полпути, ещё тяжелее, почти невозможно, сменить профессию, уже имея диплом в кармане. И в этом отношении отмена отсрочек для студентов стала благом. Перерыв на службу многим поставил мозги на место, позволил сделать самостоятельный, уже осознанный выбор. В середине восьмидесятых многие после армии решали не возвращаться в свои ВУЗы, а поступали куда-то, часто по совсем не схожему по направлению с первоначальным выбором. Бедные девушки! - у них такой возможности подумать никогда не было.
Кстати, о девушках. Не оказалось у Владика той, которая бы его провожала, обещала ждать, писала бы письма. Как-то так получилось. Нравился он многим: и лицом, и статью гимнаста-перворазрядника, и характером. И со всеми, почти без исключений, вёл себя ровно-шутливо. Что некоторые ошибочно принимали за персональные знаки внимания. А вот к той, что ему действительно нравилась, Владик как раз подойти и даже просто заговорить не решался. Всякий раз как парализованный себя чувствовал. Хотел было фотографию с собой на службу взять. И тоже не решился.
Служил Тимофеев, как и учился, ровно, спокойно. Ни от чего не отлынивал, но и сам ни на что не вызывался. Без особых взысканий и без особых благодарностей. Повысить голос на Тимофеева не получалось не только у офицеров, даже у дедов. Глаза выручали. Стоило ему только в ответ на претензии растерянно захлопать своими огромными ресницами и посмотреть в глаза - даже всякое малейшее подобие агрессии к Владиславу пропадало. Оставалось одно: жуткое желание сказать что-то ободряющее и, порой даже, почесать за ухом, как собаку. Наверное, Владик этим даже пользовался порой, пусть и неосознанно.
Даже прозвище он получил какое-то собачье: Тишка. И не только из-за фамилии. Пожалуй, его морда лица с тихим нравом вкупе в этом более решающую роль сыграли. И Владик не возражал. Тишкой ему быть даже нравилось.
Зато к началу второго года службы, аккурат во время "приёма в черпаки", Тишку осенило. Он вдруг понял, кем он хочет быть. В перспективе забрезжили ворота "Эр-Вэ Два Ку-Ку имени "стой, кто идёт?". И с каждым днём желание поступить в Рязанское училище ВДВ только крепло. Однажды Владик, мечтательно зажмурившись, признался: "Я там обязательно старшину получу". Приятели опешили: "Почему именно старшину?" Тишка улыбнулся: "Понимаете, у курсантов старшинские погоны издалека похожи на парадные полковничьи. У моего одноклассника старший брат в Саратовском учился на вертолётчика. Так он в отпуск вообще приезжал в настоящих офицерских погонах - в золотых с двумя просветами. Только без звёздочек. Так он говорил, что некоторые иногда путают, особенно издалека. Даже то, что офицерская парадка совсем другого цвета, не сразу доходит. Вот и я хочу так позабавиться".
А потом Тишка нашёл котёнка. Или котёнок, невесть откуда забредший в расположение, нашёл Тишку. Маленький, месяца три с половиной от роду, средней пушистости, обычной серо-рыжей с чёрными полосками раскраски. Удивительно тихий, даже стеснительный и, как выяснилось позднее, удивительно умный. С именем для кота проблем не возникло. Кто-то, только завидев найдёныша, устроившегося, как пиратский попугайчик на плече Тимофеева, завопил: "О! Глядите, Тишка близнеца нашёл! Индийское кино!" И правда, невзирая на принадлежность к разным семействам млекопитающих, оба были разительно схожи. В первую очередь - огромными глазами и выражением лица. И взгляд у котёнка был Тишкиным фирменным - такой же стеснительно виноватый. Владик снял котёнка с плеча, с трудом отцепив коготки, зацепившиеся за "вшивник", поднёс к себе - морда к морде, посмотрел внимательно. А потом улыбнулся: "Пусть тоже Тишкой будет. Я не против".
Найдёныш оказался мужиком самостоятельным, дисциплинированным. Не гадил, в ненужные моменты под ногами не болтался. На построениях исправно садился в конце строя и терпеливо ждал команды "Разойдись!" Подружился с сапёрными собаками, которые, к всеобщему удивлению, приняли его за своего собрата. С людьми, как и его двуногий тёзка, был добродушно ровен. Выделял только Тимофеева. Спал только у него в изголовье, в свободное время норовил пристроиться на плече своего "старшего брата" или лежал рядом, по-собачьи пристроив подбородок на колено или руку Владика. Очень любил смотреть, как Владик что-то делает: чистит ли свой РПК, пришивает ли подворотничок. На всё Тишка смотрел внимательно, не отрываясь, не отвлекаясь, словно учился и собирался когда-нибудь повторить всё сам. А в отсутствие Тишки-старшего никого не подпускал к постели, считая покушением на только их с Владиком территорию. Не шипел, не рычал, только предостерегающе показывал зубы и слегка приподнимал лапу с выпущенными когтями. Желающих проверить, насколько далеко Тишка зайдёт в защите постели не нашлось. Расставаться Тишки не собирались. Владик почти сразу заявил, что на дембель они вместе поедут. Кто-то спросил: "А в училище как? Тоже с собой в казарму потащишь?" Тишка на полном серьёзе ответил: "У родителей поживёт, пока не закончу. Я же буду приходить".
И ещё: Тишка-младший полностью оправдывал своё имя. За всё время никто не услышал от кота ни единого звука, кроме мурлыканья. Он всё делал молча. Глухонемым Тишка точно не был, поскольку живо реагировал даже на слабые звуки, знал своё имя, мог выполнить просьбу из рода "Иди к Тише".
Когда Тишки старшего не было в расположении, младший терпеливо ждал, лежал на одеяле, подобрав лапы, насупленный и хмурый, отлучаясь только по неотложным кошачьим надобностям. Молчал, в отсутствие Владика не позволяя даже прикоснуться к нему. И оживал только при возвращении старшего брата.
Спустя три месяца Тишка с очередного выхода группы не вернулся. То, что привезли, Владиком Тимофеевым уже не было: очередь "крупняка" не оставила от его головы почти ничего. В Рязань улетел "цинк" с "грузом 200", а совсем не наш Тишка.
А Тишка-младший внезапно заговорил. Он всегда встречал возвращавшихся в хозяйство, а уж, если ждал возвращения брата, так тем более. Встречал и в тот раз. И не понимал, почему все пришли, а Владика всё нет и нет. Он обходил всех по очереди, вопросительно заглядывал в глаза. И все, как по уговору, глаза отводили, отворачивались. А Тишка-младший не унимался. Он вновь и вновь подходил, трогал лапой, заглядывал в глаза и тихонечко, на грани слышимости мяукал: "Где?" Это кошачье "где?" слышалось так явно, так отчаянно и тоскливо, так недоумевающе и умоляюще... Звучит странно, но ответить коту, где Тишка-старший, так никто и не смог. Молчали, как-то нервно-поспешно гладили кота, отводя взгляд и с трудом сдерживая ком в горле...
Тишка-младший ждал брата ещё больше месяца. По-прежнему никого не подпуская к постели. Пришедшего новичка, попытавшегося расположиться на его кровати попытался прогнать, разодрав тому руку. Но вынужден был уступить. Ушёл к собакам. Во время ужина ненадолго вернулся, навалил кучу на ставшее чужим одеяло и исчез. Больше Тишку никто не видел.