Аннотация: Одно из моих творений. Люблю писать в таком ключе. Очень хотелось бы услышать отзывы других!
В бурю приходят они...
Город, блистающий тысячами разноцветных огней ярких витрин магазинов, реклам, струящегося по улицам потока машин, остался позади. О нем Ивану напоминало только размытое зарево на горизонте, видневшемся в зеркале заднего вида. Вокруг простиралась залитая мраком равнина. Дорога все время нехотя забирала к востоку, туда, где на темном небе еще сохранились остатки вечерней зари. Стоял конец сентября, и привыкший за несколько месяцев к летнему теплу мир уже почувствовал все более слышимое дыхание надвигающихся холодов. Неизбежно наступающая с каждым днем все раньше и раньше темнота, словно хищный паук, накинула на прошедший день свои липкие сети, затерла краски желтеющей природы. Вместе с темнотой пришла угрюмая непогода.
За стеклом автомобиля царила агатовая ночь. Ночь, в которой сейчас властвовала надвигающаяся буря. Но здесь, в теплом салоне автомобиля, этого было почти незаметно. Работающая печь давала даже больше тепла, чем необходимо, поэтому если закрыть глаза, то можно было представить себя сидящим дома в уютном кресле возле окна, за которым живет своей тревожной жизнью осенняя ночь. Стрелка спидометра медленно, словно дождевая капля по стеклу, доползла до отметки сто километров в час и там осталась, изредка нервно подергиваясь. "Таким темпом они должны добраться до дома минут за пятьдесят", - подумал Иван, закуривая свои любимые Chesterfield. Наполненный приятной теплотой дым проник в легкие, заставил слегка расслабиться. Сидящий рядом с ним Стас молча пялился через стекло в унылую сентябрьскую ночь, изредка покашливая. "Проклятая осенняя простуда", - с досадой подумал про себя Иван, в очередной раз глубоко затягиваясь сигаретой. Почему-то именно сейчас курение приносило ему несказанное облегчение, заглушало стучавшую в виски, словно надоедливый сосед, головную боль. "Почему она всегда приходит именно осенью, в эти унылые и тягостные дни, когда все лето спящая беспробудным сном депрессия выползает оттуда-то из мрачных глубин сознания, подчиняя разум и тело, которые все еще находятся в безудержной власти прошедших теплых дней? Почему?"
Глубокий кашель снова напомнил о себе, стоило о нем задуматься. Иван не любил осень. Не любил ее никакой. Осенью на него нападало вечное уныние, хотелось с головой зарыться в теплый плед и забыть о депрессии, которая всегда являлась с первыми холодами, забиралась даже под одеяло, и затапливало все имеющиеся в голове мысли угрюмой тоской. В это время ему всегда казалось, что жизненные силы покидают его молодой и сильный организм, утекая тонкими струями в холодное ничто. Он никогда долго и серьезно не болел, даже в детстве, но эта настырная проклятая осенняя простуда каждую осень одолевала его, заставляя еще больше не любить это унылое время года.
"Иногда эти праздники так утомляют", - словно бильярдный шар, прокатилась в его голове усталая мысль. Он и так не хотел ехать на этот день рождения, на который позвал его Стас, а теперь и вовсе пожалел о том, что выполз в этот сопливый и скользкий день из своей квартиры. День рождения был у сестры Стаса, этой невысокой блондинки Юли с симпатичными пухленькими губками и вьющимися волосами. Когда он познакомился с ней пару лет назад на выпускном вечере, она тогда очень даже ему понравилась. Милые кокетливые улыбки весь вечер, которые были адресованы явно ему; невинные покачивания головой, когда Иван как бы ненароком пытался узнать, есть ли у нее парень. Пару раз он потанцевал с ней, тогда еще робко касаясь нежной девичьей талии, наслаждаясь запахом ее волос. Потом он проводил ее вместе со Стасом до дома, немного раскрасневшуюся от шампанского и жары июньского вечера. В ту ночь он плохо спал, в его душе затеплилось какое-то светлое чувство, радостное и немного печальное. Потом было кино, - какая-то совершенно не запомнившаяся рядовая американская комедия, прогулки под луной. Даже робкий короткий поцелуй, - всего один единственный. На закатном берегу озера, когда молоко тумана смешалось с угасающей вечерней зарей, покрывая прохладную водную гладь. На этом все и закончилось. Иван даже не мог с уверенностью сказать - почему. Просто у него после нескольких встреч то светлое и грустное чувство неожиданно обратилось в какое-то немое безразличие, ну а она... Видимо тоже сделала для себя какие-то выводы. В общем, они просто остались друзьями. Не такими уж прямо, но друзьями. Вскоре она с превеликим трудом и лишениями поступила в университет и покинула их поселок, уехав в город, где стала жить в студенческом общежитии. Они стали видеться гораздо реже, но все же на праздники часто собирались бывшей компанией. Как, впрочем, и в этот раз.
"Может, ты взрослеешь, старина?" - задал он вдруг сам себе немой обескураживающий вопрос. "Двадцать два года - это уже возраст. Позади этот трижды проклятый техникум, а теперь эта гребаная работа. Все как у всех в этом глупом и однообразном мире. Каждый день ты встаешь с утра и плетешься зарабатывать деньги, вечера проводишь в компании нескольких друзей и подруг за кружкой пива, в набившем оскомину клубе или на исхоженных вдоль и поперек по тысяче раз родных улицах. И каждый день одно и тоже. Все как у всех. Как у всех!"
Иван с досады шумно выдохнул. Эти смазливые поздравления подружек именинницы, их наигранный хохот и сплетни безумно ему надоели за сегодняшний бесконечно долго тянувшийся праздник. Весь вечер он просидел, потягивая какое-то кислое вино, позволяя себе не думая отвечать на обращенные к нему вопросы. И когда он покинул шумную квартиру подруги Юли, у которой происходило все празднество, он облегченно вздохнул.
А сейчас они мчали домой. Погода еще с утра не обещала чудесного денечка: весь день по небу бродили, словно заблудившиеся овцы, косматые мрачные тучи. После полудня они стали сбиваться в стаи, а после и вовсе затянули все небо, которое теперь угрюмо смотрело из под опущенных век на остывшую землю, грозя ежеминутно разразиться холодным дождем. Что удивительно, но до темноты небеса так и не исторгли из себя ни единой капли, не разразились стеной дождя, а просто неподвижно замерли над загрустившей землей. Похоже, что скоро все должно было перемениться.
Стас наконец-то оторвал свой пристальный взгляд от окна, потянул назад, разминая, плечи. Щелкнул кнопкой на магнитоле. Из динамиков сзади полился слегка дрожащий голос солиста группы "Сплин" с нехитрым призывом "делать новых людей". Стас соединил руки в замок и натужно потянул ими, хрустя костяшками пальцев. На его вытянутом лице заиграла улыбка.
- Какой-то ты сегодня недовольный, дружище, - подметил он, слегка похлопывая друга по плечу. - Что-то не так?
- Да все нормально, - буркнул себе под нос Иван, чуть сбавляя скорость, чтобы войти в крутой поворот. За окном сбоку замаячил дорожный указатель. На миг, выхваченный из ночи светом фар, через секунду он уже остался позади. - Просто что-то сегодня нет настроения.
- Мне тоже так себе днюха, - с толикой досады в голосе произнес Стас, смотря на освещенную фарами дорогу. - Я надеялся, что будут девчонки из ее группы, а она пригласила своих подруг из общаги, которых я почти не знаю. Она что-то там повздорила с одногруппницами. Но там такие фифочки! Мама не горюй! Одна Настя чего только стоит, - он разочарованно покачал головой, очевидно вспоминая ту пышногрудую красавицу, которую как-то несколько недель назад показывал Ивану на какой-то общей фотографии. Иван тогда и сам прямо не мог отвести свой взгляд, словно прибитый гвоздями к сногсшибательной девочке с внешностью фотомодели и грудью, как минимум третьего размера. Правда, потом быстро забыл, что о Стасе нельзя было сказать. Сегодня его надежды рухнули, словно павшая крепость врага.
Иван слегка улыбнулся и чуть приоткрыл окно, впуская в салон автомобиля пропитанный ночной прохладой воздух. Несильный порыв взъерошил ему волосы, принес запах осенней сырости. А через несколько секунд небеса, так долго вынашивающие плод дождя, прорвались, и тугие струи низринулись на землю. Косые капли звонко замолотили в стекло и по крыше машины, кривые струи воды потекли вниз по лобовому стеклу на капот. Ветер рванул в чуть приопущенное стекло с такой нечеловеческой силой, что Иван тут же понял, что там, в ночи разразилась настоящая буря. Он быстро приподнял стекло, включил дворники. Они тут же торопливо приняли разгонять бегущие по стеклу струи дождя.
- Вот это да, - приоткрыл рот Стас, наблюдая за взбунтовавшейся стихией. - Прямо водопад с неба. Давно такого дождя не видал.
Иван сбавил скорость. Вмиг отсыревшее под потоками ливня полотно дороги слабо поблескивало в свете фар. Скоро они должны будут добраться до леса, от которого до их родного поселка всего минут двадцать езды. Но в такую погоду им придется ехать медленнее: Иван не хотел рисковать машиной. Извилистая дорога в такую погоду тут становилась опасной.
Хотелось поскорее добраться до дома, снять теплую куртку и промокшие от проливного дождя ботинки, налить крепкого чая. Почувствовать его приятное, обжигающее внутренности тепло. Посидеть немного на кухне, переваривая мыслями прошедший день, все его положительные и отрицательные стороны, сделать для себя какие-то выводы, и сказав "спокойной ночи" матери сладко заснуть до завтрашнего воскресного утра. А завтра, проснувшись, увидеть в окно, что дождь и непогода закончились, - сгинули в небытие вместе с ушедшей ночью, а на небе сияет по-осеннему ласковое солнце.
За очередным крутым поворотом дорога наконец-таки нырнула в березовую рощу, казавшуюся в темноте непроходимой чащей. Луч фар заскользил по стволам деревьев, вырывая то и дело белесые призрачные тела из лесного мрака. Дождь продолжал лить как из ведра, обильно смачивая изголодавшуюся по влаге землю. Иван еще немного сбросил скорость, чтобы в очередной раз войти в резкий поворот. Хотя эта дорога и была хорошо знакома ему, в такую погоду дело принимало совсем иной оборот. Он подумал, что где-то там впереди за него беспокоиться его мать, тревожно вглядываясь в слабо освещаемую темную улицу за окном, как она снова поглядывает на свои часы и нервно качает головой. Потому что она мать, а он ее сын, и она всегда буде беспокоиться за него - до самой смерти. Ее или его.
Эта непонятно откуда взявшаяся мысль заставила его вздрогнуть. Иногда приходилось думать о смерти: на похоронах, при просмотре телепередач, где показывали какие-то катастрофы, стихийные бедствия или просто убийства. Или когда просто бывало грустно. Но иногда эти мысли приходили неожиданно, в самый неподходящий момент, когда их совсем не ждешь. Словно Страж Смерти неусыпно наблюдает за тобой, иногда просто подкладывая в блюдо твоих мыслей неожиданную думу о ней, словно редкий деликатес, чтобы посмотреть на твою реакцию, проникнуться и узнать, насколько ты готов к ней, боишься или презираешь. Чтобы в свою очередь хищно засмеяться, оскалив свой ужасный мертвый рот или отступить в немом бессилии, злобно стиснув кулаки. И вновь идти искать новую жертву, чтобы однажды вновь возвратиться к тебе!
Иван вздрогнул, прогоняя мрачные мысли. Луч фары вновь заскользил по нестройному ряду деревьев, обдавая их призрачным светом. Скользнул, и вновь вынырнул из леса на мокрый блестевший асфальт и поплыл по нему. Скоро они будут дома.
И вдруг Иван услышал громкий стук под капотом машины. Словно кто-то ударил изнутри молотком. Раз, потом другой. Спустя несколько секунд стук повторился. Рядом громко выматерился Стас, вопросительно взглянув на Ивана. И в этот момент вспыхнули ярче обычного фары, озарив ночь. Вспыхнули и погасли.
Сработал старый водительский инстинкт. Иван с силой вдавил педаль тормоза, и погрузившуюся во мрак осеннего бушующего леса машину потянуло куда-то в сторону, разворачивая на скользкой дороге. Теперь уже не видя ничего перед собой Иван попытался выкрутить руль. Рядом испуганно закричал Стас. Иван с нечеловеческой силой стиснул руль, вжимаясь в свое кресло, и в тот же миг машина врезалась в дерево.
Брызнуло осколками лобовое стекло. В последнее мгновение Иван почти что инстинктивно втянул голову в плечи и закрыл глаза. Он даже мысленно представил, как вминается капот, как сминаются и трещат внутренности автомобиля. Огромной силы удар швырнул его вперед, на лобовое стекло, но тут же в тело остро врезался ремень безопасности, и у Ивана от боли потемнело в глазах. Он еще видел, как сминается боковая дверь, словно во сне, предательски подбираясь к его ноге, видел блеснувшие стволы деревьев невероятно близко от него; слышал, как рядом вскрикнул от боли Стас. Затем боль острым ножом ворвалась в его сознание, и он провалился во тьму...
Из забытья его вырвали холод струй дождя, стекающих по стеклу прямо ему на ноги, и стон Стаса. Иван попробовал пошевелиться, и тело тут же отозвалось глухой болью. Салон погрузился во тьму в тот же самый момент, когда погасли фары машины и сейчас, когда глаза Ивана немного привыкли к темноте, он начал смутно различать кое-что вокруг себя. Он увидел остатки разбитого лобового стекла перед собой, видел искореженный правый край капота, смятого от сильного удара об дерево, после которого машину немного развернуло, и она вжалась своим левым боком в растущую тут же рядом березу. Путь наружу через левую дверь был отрезан. Превозмогая себя и стиснув зубы от тупой боли, проснувшейся в правом боку, он попытался высвободить ремень безопасности. Рядом застонал Стас, ворочаясь в своем кресле.
- Дружище, ты жив? - задал Иван нелепый вопрос другу, и его тут же скрутил приступ кашля. В груди снова заскреблась ноющая тупая боль.
- Вроде как да, - измученным голосом произнес Стас, отстегивая свой ремень безопасности, незатейливое человеческое изобретение, которое только что спасло их обоих. Ремень Ивана со второй попытки тоже поддался его рукам. Теперь они были свободны. "Вроде бы я цел", - болезненно подумал Иван. К их счастью и облегчению, никто из них не был серьезно ранен, только у Стаса от удара о дерево пошла носом кровь, которую он уже пытался остановить носовым платком. Надо было выбираться из машины.
- Как же это нас так угораздило, - с тоской в голосе сказал Стас, убирая носовой платок от носа. Кровь остановилась. Отбросив в сторону окровавленную тряпку, он продолжил. - Что вообще такое случилось, Вань?
- Если бы я знал, - пожал плечами Иван, пытаясь говорить громче. Протяжный вой ветра и шум деревьев вплетался в его речь, отчего становилось тяжелее разговаривать. Струи дождя уже стекали по крыше машины в салон, на колени и ботинки парней.
- Вот черт, - с досадой выругался Иван. - Скоро тут будет целое море. Тело ныло после недавней аварии, ледяной ветер врывался через разбитое лобовое стекло, пронизывая осенним промозглым холодом, струи воды затапливали салон. Одним словом, все было хреново. Вместо того, чтобы уже топать по ступенькам к родной и теплой квартире они мокли черт знает в какой дыре, посреди бушующего леса, вдобавок ко всему разбив отцовскую машину. Дело на самом деле было скверно.
Стас потянул за ручку двери. Основной удар пришелся на капот машины и на сторону водителя; правая же дверь почти не пострадала. Замок щелкнул, и в тот же миг в салон с удвоенной силой ворвался порыв ветра, по сиденью хлестнули косые струи дождя. Щурясь и отворачиваясь от прямых ударов ветра, Стас выкарабкался из машины. Следом за ним выполз и Иван. Ливень и шквал ветра тут же обрушились на друзей, словно огромная разъяренная толпа врагов на двух одиноких воинов.
В густой темноте Иван с трудом различал то, что творилось вокруг. Он смутно видел их искалеченную машину, прижавшуюся к дереву, словно несмышленый малыш к груди матери. Он еле-еле различал в трех метрах стену чернеющего леса. Рядом копошился, словно сотканный из мрака Стас. "Нужен фонарь", - промелькнула вовремя в голове Ивана нужная мысль. Он тут же вспомнил, что фонарь хранился у него в багажнике. Только он не помнил, менял ли он в нем в последнее время батарейки.
- У меня в багажнике вроде был фонарь, - стараясь перекричать шум ливня, крикнул Иван, направляясь к багажнику. Стас тут же оказался рядом, вынырнув из темноты ночи. Иван попытался открыть багажник, но тот не поддался. Он и раньше то не очень хорошо открывался, а после удара, по-видимому, замок совсем заклинило. Несколько тщетных попыток открыть него так и остались безрезультатными. Иван опустил руки и напряженно вздохнул.
- Нужен рычаг, - заорал прямо на ухо Стас, - Какой-нибудь сучок. Чтобы взломать этот хренов багажник. - И не дожидаясь ответа, тот нырнул в густую темноту придорожного леса. Через несколько секунд Иван услыхал метрах в десяти треск ломаемого дерева.
Иван всегда поражался проворности и сообразительности Стаса. Она не раз выручала их из всяких передряг. Непонятно было, откуда она у него. Толи это был ему дар от Бога, то ли сказались два года службы армии, где, как говориться, научат всему. Иногда Иван только начинал осознавать ситуацию и соображать, как ему в этом случае действовать, как Стас уже вовсю разрабатывал план и сей же момент претворял его в жизнь. Иногда Иван понимал, что с таким другом и в беду не страшно попасть. Стас, казалось, мог всегда найти выход из сложной ситуации.
- Иду на помощь, - бодро обнадежил друга Иван, направляясь в ту сторону, откуда раздавался треск ломаемого дерева. Он сошел с твердого покрытия дороги и вступил на мягкую и мокрую лесную постель, выстланную отсыревшим ковром желтых опавших листьев. Ветер рванул откуда-то сбоку, бросив на Ивана холодные и мокрые струи дождя, сорванные с деревьев листы. Тот едва удержался от такого порыва, - казалось, что неистовый ветер хочет свалить его с ног. Треск ломаемого дерева неожиданно прекратился, - очевидно, Стас все же справился с упрямым сучком.
Темнота ночного леса надвинулась на Ивана, поглотив небольшую человеческую фигурку в беспокойном море потревоженного бурей леса. Здесь Иван почти ничего не видел в двух метрах от себя. Хорошо еще, что дождь и ветер здесь не так зверствовали, как там, на дороге. Спасали деревья. Казалось, будто весь лес пришел в движение. Заунывно ныли и стонали огромные стволы, над их кронами носился безумный ветер, плача и воя, словно голодная стая волков. Все вокруг скрипело, трещало и шумело. Иван попытался разглядеть в этой темени друга, но ничего не увидев, решил просто позвать его.
Но на этот раз Стас не отозвался.
Иван прислушался к бушующей ночи и крикнул еще раз, называя друга по имени. Стас должен быть где-то здесь, совсем рядом.
И снова в ответ только злой ветер застонал в кронах, да деревьях болезненно скорчились, словно охая от боли. Лес загудел, словно вторя отчаянному голосу Ивана.
- СТААААС, - что есть мочи заорал Иван, да так, что стало больно в горле. Он резко оборвал крик, и его снова охватил приступ сухого надоедливого кашля.
И снова в ответ тишина. Только ветер воет в деревьях.
Друга нигде не было.
Стаса нигде не было, хотя минуту назад он был здесь, Иван слышал его. А теперь его не было. Не было нигде.
Где-то в груди у Ивана все сдавило стальной рукой. Он даже и не сразу осознал, что это было такое.
Это был страх. Дрожащий, коченеющий, всепоглощающий. Словно тисками, он сдавил ему грудь так, что стало тяжело дышать. Ивана в один миг прошибло леденящим холодом. Он почувствовал, словно тысячи маленьких иголочек впиваются ему в грудь, в руки и ноги. Он словно оцепенел от внезапно нахлынувшей на него волны безудержного страха.
Он здесь один. Один в этом лесу. В этом страшном мире, в котором властвует холодная тьма и яростная буря.
ОДИН!
И никого больше!
- СТАС! - снова изо всей силы попытался крикнуть Иван, но его крик захлебнулся в очередном приступе кашля. Больное горло уже не способно было исторгнуть громкий звук. Иван закрыл горло рукой, и задыхаясь, сделал несколько шагов назад. Его тело уперлось во что-то твердое. Закричав, он испуганно шарахнулся в сторону, и только сейчас понял, что это был корявый ствол старой березы. Сердце стучало в груди, словно хотело выскочить оттуда на волю. Кровь в одно мгновение ударила в виски и надавила на голову так, что помутнело в глазах. Иван стоял возле этой березы, тяжело дыша, давя последние остатки охватившего его кашля.
И вдруг в этот миг на какие-то нескольку секунд в разрыве мутных туч показалась луна. На какое-то мгновение она осветило призрачным тусклым светом мир, бросила свои слабые лучи во мрак этого леса. И они, просочившись, словно капли холодного дождя через омертвевшую листву и ветви усталых деревьев, на миг осветили этот клочок леса.
И тогда Иван увидел то, что происходило там, в тени дерев, где лунный свет тонул во мраке ночи.
Увиденное заставило его содрогнуться.
Там стоял Стас, закатив глаза, словно живой мертвец, погруженный в транс. Иван плохо различал его в слабом призрачном свете, сливавшимся с черным дегтем ночи. Его друг не двигался, лишь слегка покачиваясь, словно бы в такт окружающим его деревьям. А вокруг него Иван увидел словно бы ожившую стену дождя. Будто какие-то кошмарные создания, сотканные из самого дождя, протягивали к нему свои щупальца. В обманном призрачном свете Иван увидел, что они целиком состоят словно из живой и собравшейся воедино воды, которая неведомым образом обрела жизнь. Он услышал слабое журчание, от которого у него на голове зашевелились волосы. Оно было похоже на какой-то тихий шепот, словно множество голосов звали его куда-то. И вдруг из этой шевелящейся стены воды, словно из самых недр, на него глянула бездонная тьма. Тьма словно из самих жутких глубин мироздания, из самых недр неведомого мира.
Он бежал, не глядя под ноги, не разбирая дороги, гонимый неодолимым ужасом. В голове крутились обрывки каких-то мыслей. Луна скрылась за тучами, и теперь уже ничего не освещало эту утонувшую в злобном мраке землю. Он бежал, натыкаясь на деревья, спотыкаясь о какие-то сучья и корни. Падал, неимоверно быстро вставал и несся дальше, совершенно не осознавая, куда он бежит. Казалось, словно весь мир вокруг, он сам и все внутри него превратилось в этот безумный кросс, призом в котором была его жизнь. Он в очередной раз больно ударился плечом о какой-то шершавый ствол, но леденящий кровь ужас гнал его вперед, несмотря на усталость и боль. Вот какой-то вынырнувший из темноты куст больно хлестнул его голыми ветками по лицу. Иван только стиснул зубы, - страх словно заглушил вспыхнувшую боль, давая преследуемому последнюю возможность спастись.
Он потерял счет времени. Казалось, вся его жизнь превратилась в это безумное бегство. Вдруг его нога завязла в чем-то липком и густом, и он, споткнувшись, упал лицом прямо в болотную жижу. Холодная вода поползла настырными струйками за шиворот, стала впитываться в его одежду. Он попытался упереться рукой в землю, но вместо привычной тверди лесной почвы ощутил в руке засасывающую жижу болота. Он резким движением перевернулся на бок, высвобождая одновременно руку и ноги из трясины. Его тело тут же ощутило прикосновение ледяной болотной воды. Он с трудом поворачивая правым плечом, высвободился из предательской почвы болота, поднялся на ноги. Он весь был в сырой болотной грязи. Только сейчас он понял, что выскочив из леса, попал в какое-то небольшое лесное болото. Он с трудом различал затуманенным от страха зрением пожухлую болотную траву, водную гладь небольшого водоема прямо перед ним. Под ногами хлюпала предательская жижа. И вдруг его ударило словно током, и в то же мгновение волосы на голове зашевелились. Он загнан в тупик! Бежать больше некуда!
Он загнан, словно раненный зверь. И скоро они придут за ним и возьмут к себе, как и его несчастного друга. Безумие захлестнуло его, словно яростный порыв ветра. Он попробовал сделать шаг, но ногу тут же пронзила адская боль. Подвернув ее, он упал на одно колено и застонал. Слезы потекли по его и без того мокрому лицу. Слезы предельного страха и отчаяния.
Ему некуда бежать. Он здесь один, и он скоро погибнет, потому что они придут за ним. Иван не осознавал, что он видел там, в лесу, в мистической пляске теней. В один миг ожили все его детские страхи, все, чего он когда-либо боялся. Он взглянул вперед, в густую, практически осязаемую темноту, и почувствовал свою смерть.
Она была где-то совсем рядом.
Она пришла за ним.
Пришла сегодня.
И тогда Иван задрожал всем телом. Он трясся, не в силах никак остановить этот страшный приступ. Казалось, что он сходил с ума от страха. Здесь, в одиночестве, в этом страшном холодном лесу, без последней надежды.
Струи ливня вновь яростно хлестнули его по лицу, на какое-то время вырвав разум из плена оцепенения. Ливень! Может быть все дело в этом бешенном ливне, в этой безумной и дикой пляске бури? Может быть, они приходят вместе с ливнем, рождаются из гнева разбушевавшейся стихии? Кошмарные сыны бури! Дети ливня! Они черпают силы в ее ярости и гневе, становясь всесильными и бессмертными. Каким непостижымым разумом, какой нелепой первобытной силой рождены эти адские создания? И они не уйдут, пока не утолят свой голод, как не утихнет буря, не уничтожив и не поглотив что-нибудь, созданное этим миром.
Они голодны! Дети ливня голодны! А он один в этом мрачном и холодном мире. И он - жертва. И тут Иван все понял. Он осознал, что в такую погоду никто и никогда не рискнет и не отважится быть в лесу, в котором правит свой бал обезумевшая стихия. Только безумец будет гулять в такую погоду по лесу. И кто знает, что может породить исполненная небывалой, сверхчеловеческой мощью стихия.
С неба из разрывов туч всего на несколько бесконечно долгих секунд печально взглянула беспокойная луна, словно всевидящее небесное око. И где-то в глубине своего, безнадежно загнанного в западню сознания, он вновь увидел родные глаза матери. Такие теплые, ласковые. И тревожные. Где-то далеко отсюда эти глаза вновь и вновь тревожно впивались в холодный мрак за окном и беззвучно молили небесные силы о том, чтобы с его родным дитя ничего не случилось. Еще не зная, что дитя уже никогда не вернется домой.
"Мама, помоги, пожалуйста. Я здесь. Один. Я не хочу умирать! Не хочу! ВЫ СЛЫШИТЕ? НЕ ХОЧУ!"
И вдруг в темноте ночи он услышал это. Услышал нечто, что заставило его сердце в одно мгновенье сжаться от безумного ужаса. Он услышал Смерть. Услышал ее громкое тяжелое дыхание, и он понял, что сегодня она пришла за ним! Понял, что скоро случится нечто неотвратимое и ужасное. Услышал в своем воспаленном мозгу ее тяжелую поступь и хриплый хохот, способный раздавить, смять и превратить в ничто его разум и плоть.
"Мама! Помогите мне! Я НЕ ХОЧУ...НЕ ХОЧУ...
Тихий, словно легкий шелест пожухлого листа, шепот замер на его высохших губах. Уже теряя от страха последние силы, Иван попытался сделать шаг назад, но его ослабевшие и не слушавшиеся отныне ноги подкосились, и он рухнул на колени, едва успев выставить назад правую руку. Почувствовал холод болотной воды, ощутил пронзившую его руку резкую острую боль. Словно в хмельном тумане он из последних сил поднял кверху свой взор. С неба на него прощальным взглядом сверкнула вновь показавшаяся луна. Где-то совсем близко раздался уже знакомый ему звук, - страшный звук журчащей воды и сдавленное шипение. Они были здесь. Они пришли за ним.
"МАМА, Я НЕ ХОЧУ! НЕ ХОЧУ!"
Последний крик умер у него на губах. Он еще попытался протянуть вперед левую руку, словно защищаясь от неведомой опасности. И в самый последний миг, когда луна почти скрылась за нахлынувшей на нее огромной тучей, Иван взглянул вперед. Увидел шевелящиеся, будто ожившие потоки дождевой воды, тянущиеся со всех сторон к нему, внутри которых будто бы пульсировала бездонная пропасть тьмы. Вечного мрака. Того, что наступает после последнего удара сердца.
И эта пропасть поглотила его.
* * * *
На краю дороги у разбитой машины стояли двое: долговязый парень, худосочный, словно молодая сосна на гнилом болоте, и девушка невысокого роста. Кутаясь в теплые осенние куртки, защищавшие их от яростных ударов плетей дождя, они с удивлением и страхом смотрели на выхваченный светом фар их старенькой Audi автомобиль, впечатанный в дерево возле сырой дороги. Правая дверь настежь распахнута, лобовое стекло разбито, в нутрии салона все уже отсырело от дождя.
- Господи, Андрей, - дрожащим голосом произнесла девушка. Ее широко распахнувшиеся глаза с удивлением и ужасом взирали на место недавней аварии. - Что здесь произошло? Где люди? Где те, что пострадали в аварии?
Сделав вид, словно пропустил слова подруги мимо ушей, парень сделал несколько робких шагов вперед. Не столь осторожно, сколько с гнетущим чувством страха где-то в душе. Но ему ужасно не хотелось показывать этого при своей девушке. С этого места, где он теперь находился, было лучше видно покинутый салон машины. Дождь проник и сюда, залил пол и переднюю панель, пропитал влагой кресла. На ближайшем из них он увидел запекшуюся кровь. Не так уж и много, - на спинке, где должна была находиться голова человека, сидящего рядом с водителем. В душу медленно заползала тревога и липкий страх. Все глубже и глубже.
- Андрей, - не унималась стоящая позади него девушка. В ее голосе парень уловил истерические нотки. Почему эти девушки всегда начинают паниковать без повода? Стараясь унять участившееся дыхание, он сделал еще один шаг в сторону машины. Дождь хлестнул по капюшону с новой силой, ветер снова потянул свою заунывную волчью песню в озябших кронах. Его сердце забилось, как птица в клетке, которая почувствовала свою смерть, дыхание стало тяжелым, как пудовая глыба гранита. Ему было страшно.
- Андрей, здесь что-то случилось, что-то плохое, - девушка уже не кричала, а почти истерично надрывалась, стараясь перекричать рев ветра. - Надо уезжать отсюда, надо позвать кого-нибудь? Ну, пожалуйста, Андрей! - она захлебнулась в собственном крике, сорвав голос. И вдруг замерла, словно вкопанная, задрожав всем телом, указывая дрожащей рукой в сторону леса.
В этот момент рванул яростный порыв ветра, и лес дрогнул под его тяжелым ударом. Глухо, словно от тупой боли, застонали потревоженные деревья, и их тяжкий стон смешался в бешенном дуэте со звериным воем стихии. И вдруг они оба услышали из глубины ночного леса крик, от которого у них внутри все похолодело и сжалось. Казалось, что вся человеческая боль и скорбь, отчаяние и слепой ужас смешались в этом разрывающем ночь крике. Медленно и неровно вибрируя, он поднялся до самой высокой ноты и захлебнулся, утонув в реве бури.
- Бежим скорее, - заорал парень, хватая за руку девушку и увлекая ее к машине. В висках тяжелым молотом стучал звериный страх, по спине уже ползли горячие капли пота. Уже через несколько секунд они были в машине, промокшие и смертельно напуганные неведомым ужасом. Дрожащими от страха руками, парень кое-как попытался повернуть ключ зажигания. Неожиданно проснувшийся мотор ухнул, словно дряхлый старик, и принялся усердно работать. Он нажал педаль газа, и автомобиль, словно взбесившийся жеребец, пытающийся встать на дыбы, рванул с места. Но боковым зрением, до того, как их машина сорвалась в смоляную ночь, Андрей успел кое-что разглядеть в тени деревьев, жмущихся к обочине дороги. Туда, куда проник всего один единственный слабый лучик света его фар, сумев на миг разогнать пульсирующий там мрак.
Там что-то было. Нечто живое! И оно двигалось к ним!
Но что конкретно это было, он уже не смог разглядеть.
Когда шум мотора утонул в ночи, дорога снова погрузилась во мрак. В вершинах деревьев снова взвыл ветер, но теперь, казалось, это был уже не стон разозлившейся стихии. Буря уходила. Медленно стихал лес, смолкали потревоженные деревья. Их стволы словно медленно возвращались к более привычному им неподвижному образу жизни. Постепенно терял свою силу дождь. Последние слабые капли прошелестели по склоненным к земле ветвям, пожелтевшим листьям. Низкие тучи все лениво, словно старые клячи, ползли по мрачному осеннему небу, унося с собой остатки минувшей брани природы.
Вдоль утонувшей в ночном мраке дороги дохнул холодный ветер. Он сорвал с ближайшего дерева несколько сырых листов, несколько секунд кружа их в воздухе, а затем прибил к земле. Где-то в темной чаще, укрытой крылом ночи, тяжело скрипнул старый ствол, заунывно заплакав о чем-то.