В поэме "Мертвые души" Гоголь касается карьеры Чичикова лишь в конце произведения. В начале Чичиков предстает перед читателями как некоторая загадочная личность, о происхождении которой ничего неизвестно. Учитывая то, что Чичиков - главный герой поэмы, есть опасность, что читатели станут относиться к нему как к положительному герою, несмотря на явно мошеннический характер его деятельности. Эту опасность чувствовал и сам Гоголь, и в 11-й главе он начинает снижать образ Чичикова: "Очень сомнительно, чтобы избранный нами герой понравился читателям. Дамам он не понравится, это можно сказать утвердительно, ибо дамы требуют, чтоб герой был решительное совершенство, и если какое-нибудь душевное или телесное пятнышко, тогда беда!... А добродетельный человек все-таки не взят в герои... Нет, пора наконец припрячь и подлеца. Итак, припряжем подлеца!" Далее автор пишет о происхождении героя и о его карьере: "Вышед из училища, он не хотел даже отдохнуть: так сильно было у него желанье скорее приняться за дело и службу. Однако же, несмотря на похвальные аттестаты, с большим трудом определился он в казенную палату". Однако в этой палате Чичиков мог прозябать до конца своей жизни, т.к. "местечко досталось ему ничтожное, жалованья тридцать или сорок рублей в год". Необходимо было сделать какой-то решающий шаг.
"Наконец он пронюхал его (своего начальника - прим. автора) домашнюю, семейственную жизнь, узнал, что у него была зрелая дочь, с лицом, тоже похожим на то, как будто бы на нем происходила по ночам молотьба гороху. С этой-то стороны придумал он навести приступ. Узнал, в какую церковь приходила она по воскресным дням, становился всякий раз насупротив ее, чисто одетый, накрахмаливши сильно манишку, - и дело возымело успех: пошатнулся суровый повытчик (встарину - должностное лицо, ведавшее делопроизводством в суде - прим. автора) и зазвал его на чай! И в канцелярии не успели оглянуться, как устроилось дело так, что Чичиков переехал к нему в дом, сделался нужным и необходимым человеком, закупал и муку и сахар, с дочерью обращался, как с невестой, повытчика звал папенькой и целовал его в руку; все положили в палате, что в конце февраля перед Великим Постом будет свадьба. Суровый повытчик стал даже хлопотать за него у начальства, и чрез несколько времени Чичиков сам сел повытчиком на одно открывшееся вакантное место. В этом, казалось, и заключалась главная цель связей его с старым повытчиком, потому что тут же сундук свой он отправил секретно домой и на другой день очутился уже на другой квартире. Повытчика перестал звать папенькой и не целовал больше его руки, а о свадьбе так дело и замялось, как будто вовсе ничего не происходило. Однако же, встречаясь с ним, он всякий раз ласково жал ему руку и приглашал его на чай, так что старый повытчик, несмотря на вечную неподвижность и черствое равнодушие, всякий раз встряхивал головою и произносил себе под нос: "Надул, надул, чертов сын!"
Это был самый трудный порог, через который перешагнул он. С этих пор пошло легче и успешнее. Он стал человеком заметным".
Мне свое время довелось быть свидетелем похожего поворота в судьбе одного человека. Назовем его Петром Олеговичем. Был он в то время аспирантом. Срок аспирантуры приближался к концу. Происходил этот аспирант родом из небольшого городка. После окончания аспирантуры перед ним вставала дилемма: вернуться на родину, чего ему, по-видимому, очень не хотелось, или что-то предпринять, чтобы остаться в Москве. А остаться в Москве в те времена (80-е годы) было очень и очень трудно. Единственный законный путь - это жениться на москвичке. Этот путь и избрал наш аспирант. События разворачивались стремительно (до защиты оставалось мало времени). На какой-то конференции он познакомился с девушкой. Она была маленького роста и совершенно неприметная. "Но что поделаешь - любовь!" - поговаривали сотрудники кафедры. За две недели до защиты была назначена свадьба. После молодые отправились в свадебное путешествие. "О чем думает Петя?!" - возмущался его руководитель. Кто знаком с процессом защиты диссертации, знает, что последний месяц перед защитой - самый напряженный. Но Петя укатил со своей молодой женой, и, казалось, обо всем забыл. Но, слава Богу, все обошлось. Петя вернулся, защита прошла успешно. Но что мы слышим спустя месяц? Петя разводится! В своем роде он поступил благородно. Он не стал претендовать на жилплощадь. Ему была нужна лишь московская прописка. Впоследствии он обменял свою квартирку в захолустном городишке на московскую и переехал с мамой в Москву. Это был очень нежный, любящий, заботливый сын. Лишь когда мама умерла, он женился, на этот раз уже по-настоящему. О чем он думал, когда женился в первый раз? Ведь для его первой жены это была трагедия: найти свою любовь, и тут же ее потерять, понять, что ее обманули, ею воспользовались для достижения своих целей. Как сложилась дальше ее жизнь? Возможно, Петя размышлял: "Да, я совершу нехороший поступок, женюсь на девушке, которую не люблю, во имя своих целей. Но зато дальше на протяжении всей своей жизни я буду вести себя честно и искуплю свою подлость". Не правда ли, это все очень знакомо. Такой же философии придерживался и Раскольников, но он в результате потерпел крах. Ведь это роман, скажут некоторые. В жизни же может быть все по-другому. В жизни подлецы доживают до преклонных лет и умирают в своей постели, окруженные близкими. Так ли это? Эта история еще не закончилась, и нам, вероятно, еще доведется узнать, чем она завершится.
Продолжим, однако, тему карьеры Чичикова: "Все оказалось в нем, что нужно для этого мира: и приятность в оборотах и поступках, и бойкость в деловых делах. С такими средствами добыл он в непродолжительное время то, что называют хлебное местечко, и воспользовался им отличным образом".
"Хлебные местечки" бывают и в наше время. Позволю себе еще одно воспоминание. В нашей лаборатории работала одна сотрудница. Однажды она заявила, что уходит, нашла работу в органах власти (в мэрии или в управе - сейчас не помню). Как-то она разоткровенничалась и, нисколько не стесняясь, заявила, что это хлебное место, там можно брать взятки. Причем она это сказала совершенно без смущения, честно и открыто. По-видимому, считала, что это само собой разумеется, и другие не берут взяток лишь потому, что им не дают.
Далее Гоголь пишет: "Нужно знать, что в то же самое время начались строжайшие преследования всяких взяток; преследований он не испугался и обратил их тот же час в свою пользу, показав таким образом прямо русскую изобретательность, являющуюся только во время прижимок". Оказывается, кампании по преследованию взяток в России уже были. Чем же они завершились? Может, мы давно побороли этот недуг и живем уже давно в честной стране? Боюсь, что читатель скажет: хватит иронизировать. Конечно, хватит. Всем известно, что сейчас у нас проводится аналогичная кампания, чиновников сажают сотнями. А сколько у нас всего чиновников в России? Может надо сажать не сотнями, а половину стоит пересажать?
Такие воспоминания породило чтение "Мертвых душ" (даже перечитывание, потому что все мы изучали эту поэму Гоголя в школе). Скоро исполнится 170 лет со дня создания этого шедевра, но проблемы, герои, люди какие были, такие и остались. Может, они бессмертны?