Наступившее лето мало изменило облик физико-химического института. Все также суетились студенты, у которых была экзаменационная сессия. Все также зеленели ели около зданий, одинаковые и зимой, и летом. Исчезли только огромные груды снега, собранные за зиму бульдозерами, и зазеленели газоны. На кафедре, где работали Елена и ее мать, было тихо, не считая толп студентов, которые время от времени появлялись для сдачи экзамена или зачета. Количество работающих сотрудников с началом огородного сезона заметно поубавилось. Энергично трудились сотрудники только нескольких групп, которые получали при этом "живые" деньги. Работала и группа Кескинова, тесно связанная с Щекиным. Люди, работающие на Щекина, зарабатывали много. Одним из следствий этого было то, что не пропускался ни один день рождения, ни один праздник. За час до назначенного времени в 101-й комнате сдвигались столы, из других лабораторий приносили стулья, начинали выкладывать и выставлять на стол содержимое сумок. Праздников почему-то стало необычайно много; чуть ли не каждую неделю отмечали то или иное событие. Так было и в этот день, однако этот праздник был нерядовым: отмечали день рождения Виктора Александровича. Щекин немного опоздал, так как приехал из другого института, где было одно из отделений его фирмы. Народ истомился ожиданием, и уже через несколько минут после приезда Щекина все сидели на своих местах и слушали здравицы в честь Виктора Александровича. Он сидел нахохлившись, надувшись, слушал, что произносили в его адрес, лишь изредка протестуя в случае чрезмерно откровенной лести. Наконец, он не выдержал и попросил слова.
- Тут многое говорилось в мой адрес. А я хочу сказать совсем о другом. Не знаю, замечали ли вы, как однообразны, неинтересны мужчины и как бесконечно интересны женщины с их непостоянством, вечным обновлением, непрерывным поиском. Мы должны быть счастливы, что с нами работают Нина и Елена. Давайте выпьем за их здоровье!
Послышался одобрительный гул мужской части собравшихся, звон рюмок.
- Только этот вечный поиск иногда утомляет, - добавил уже вполголоса Виктор Александрович, наклонившись к сидевшему рядом с ним маленькому человечку с ярко-красным лицом. - Иногда хочется просто отдохнуть от всего.
Иван Антонович (так звали этого человечка) положил вилку с нацепленным на нее соленым огурцом на тарелку и, стараясь не жевать, стал внимательно слушать Виктора Александровича, делая вид, что его очень интересует то, что он говорит.
- Правда, непостоянство и обновление могут позволить себе только женщины красивые, - продолжал Виктор Александрович. - Женщины-дурнушки привыкли себя держать в руках, привыкли подавлять в себе женщину. Может, поэтому они мужчинам неинтересны.
Иван Антонович одобрительно закивал головой и, подождав немного и поняв, что Виктор Александрович закончил, опрокинул, не дожидаясь очередного тоста, рюмку водки и закусил огурцом, отчего его лицо стало еще пунцовее.
- За "новых русских", за Виктора Александровича! - выкрикнул кто-то с дальнего конца стола. Опять все загудели и стали чокаться.
Елена сидела напротив Виктора Александровича. Ей было скучно, и она забавляла себя тем, что наблюдала за изменениями, происходившими во внешнем виде и поведении присутствующих. Она видела, как менялся цвет лица Ивана Антоновича, как, не закусывая, выпивал рюмку за рюмкой Игорь Андреевич, как начинал заводиться от пустяков Юрий Борисович, и чувствовала, что добром это не кончится. Как только она услышала тост за "новых русских", старые вопросы вновь потребовали ответа. Ее не удовлетворило объяснение своего успеха Виктором Александровичем.
- Как это произошло, что 5 % русских обогатились за счет остальных 95? - спросила Елена у сидевшего рядом Герсаныча.
У Герсаныча в этот день было отнюдь не праздничное настроение, и он не хотел участвовать в этом "мероприятии", но его затащили, сказав, что неудобно и еще что-то в этом роде.
- Что вы сказали? - спросил он, из-за шума не расслышав вопроса. Елена повторила.
Герсаныча волновала эта проблема, и теперь он на минуту задумался, стремясь подоходчивей выразить свои мысли.
- Предположим, кто-то обронил крупную купюру. Некоторые, увидев это, подняли бы ее и отдали владельцу. Другие завладели бы купюрой сами, причем прикарманил бы ее тот, кто первый ее увидел, то есть самый расторопный. В России сейчас создалась ситуация, когда "плохо" лежит не просто одна купюра, а целые отрасли хозяйства, ряд сырьевых источников и так далее. Нашлись расторопные люди, которые первыми обратили на это внимание и сумели обогатиться, причем обогатиться за счет других, так как количество материальных ценностей ограниченно, и если в одном месте прибыло, то в другом убыло. Вот и все, что я об этом думаю, - сказал Герсаныч. Внезапно он почувствовал острое желание взорвать эту атмосферу раболепствования перед "расторопным" Виктором Александровичем.
- Позвольте мне сказать, - крикнул Герсаныч, перекрывая общий шум.
Все замолкли, устремив на него любопытные взгляды.
- Тут пили за "новых русских". Я только хочу сказать, что "новые русские" достаточно умны, чтобы заработать деньги на машину, дом, отдых за границей, но они недостаточно умны, чтобы понять, что это все - суета. Они жертвуют своей свободой, временем во имя ложных идеалов. Может, они не знают других идеалов и поэтому выбрали самый простой - "золотого тельца", идеал, которому поклонялись всегда и будут поклоняться, наверное, еще долго. Я предлагаю выпить за другие идеалы! - Герсаныч опустошил свою рюмку и стал продвигаться к выходу.
Послышались возгласы: "Герсаныч, вы куда, оставайтесь", "Расскажите нам про другие идеалы"...
Герсаныч, не обращая ни на кого внимания, пролез к выходу, попрощался и закрыл за собой дверь. Елене, чтобы пропустить Герсаныча, пришлось выйти из-за стола. Воспользовавшись этим, она последовала за ним.
В комнате воцарился невообразимый шум. Заговорили все разом, причем на самые разнообразные темы.
- Молчать! - внезапно заорал незакусывавший Игорь Андреевич. Юрий Борисович завел со своим соседом какой-то нудный разговор, время от времени в качестве аргумента с грохотом ударяя рукой по столу. Илья Владимирович без помощи рук ел с тарелки торт, но никто при этом не удивлялся, так как каждый сам мог кого угодно удивить. Тост Герсаныча был последним. После этого веселье приняло спонтанный характер, каждый пил когда хотел; компания разделилась на небольшие группки, в каждой из которых, в основном, выяснялись отношения.
Никто не вступился за честь "новых русских". Один Виктор Александрович хотел было возразить Герсанычу, но тот покинул веселье так стремительно, что Виктору Александровичу не оставалось ничего иного, как обратиться к Ивану Антоновичу, лицо которого к этому времени приобрело синюшный оттенок. Щекин начал было говорить, что они должны быть ему благодарны, что он обеспечил их работой и платит неплохие деньги, но, видя, что Иван Антонович его не слушает, замолчал.
Внезапно в комнате раздался храп. Все стали оглядываться. Не оглянулся лишь Илья Владимирович. Он благополучно доел свой торт и, уткнувшись в тарелку лицом, заснул, издавая удивлявшие всех звуки. И снился ему сон, что он, молодой, полный сил и надежд, уверенный, что именно ему суждено существенно двинуть вперед науку, переступает двери института. Какая-то загадочная сила превратила находившихся в этой комнате людей, каждый из которых был первоклассным химиком, металлургом, электронщиком или кварцедувом, в стадо животных, впрочем нет, не в животных, а в еще худшее, в людей, потерявших человеческий облик.