Жизнь влюбленного человека, испытывающего и счастье, и страдания, состоит из непрерывной цепи разочарований и надежд. Те страдания, которые терзали душу Ивана, имели в своей основе две причины: первая - отсутствие взаимности со стороны Елены. К этому Иван уже стал привыкать, и оно уже действовало не так мучительно, как раньше. Вторая причина - сомнение в своей любви. Да, Ивана стало иногда посещать сомнение в своих чувствах. Правда, это случалось очень редко, но поэтому и действовало наиболее сильно. Иван вдруг понял, что ужасно не тогда, когда тебя разлюбят, а когда разлюбишь ты (или начинаешь сомневаться в своей любви). Когда разлюбили тебя, то страдает прежде всего твое самолюбие: как же, ты такого высокого мнения о себе, а тебя не оценили. Когда разлюбил ты, то ты теряешь такое светлое, высокое, волнующее, радостное чувство, что становится жаль его, и ты стремишься вернуть утраченное, что бывает сделать нелегко, а часто и невозможно. Когда это ужасное состояние проходило, Иван благодарил Бога, что он по-прежнему любит Елену. По-видимому, думал он, это была болезнь роста и развития его любви.
После того, как он отправил письмо к Елене, в его душе воцарило безразличие как к окружающим, так и к себе. На ненависть, любовь требовались силы; их у него не было. Но апатия продолжалась недолго. Иван решил продолжить борьбу с плохим настроением, которое отравляло ему жизнь. Эта борьба оказалась не такой простой, как ему представил брат. После нескольких безуспешных попыток преодолеть свое уныние Иван пришел к решению, к какому он не мог не прийти. Его вдруг озарила мысль относиться ко всем без исключения людям с любовью. "У меня есть только одно, что я хотел бы сказать любому встречному: "Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив", - думал Иван. У него появилось желание побыть хотя бы некоторое время ангелом. Такое решение подразумевало идеальность этого чувства, а следовательно, и невозможность жить в соответствии с его велениями. Падение было неизбежным, но об этом Иван не думал.
Это чувство любви, любви без оглядки, любят ли тебя или нет, распространявшееся на все окружающее, в первую очередь, разумеется, относилось к Елене. Раньше страдания, которые испытывал Иван, происходили из-за установки: сдвинуть с места "дело". Но "дело" с места не сдвигалось, Елена относилась к нему по-прежнему, как просто знакомая, а в последнее время она, похоже, вообще стала избегать его. По-видимому, он ей надоел своими излияниями. Теперь же установка стала другая - просто любить, и страдания исчезли. Осталась только радость, которую приносила ему любовь. Иван чувствовал, что был на пороге нового качества любви к Елене. Сейчас, вспоминая последние недели и месяцы, он понимал, что шел к этому, пусть со срывами и попятным движением. Добиваясь взаимности в любви, он выглядел смешно и неумно. Причем эволюционировало не столько его чувство, сколько он сам. Он возвысился над обывательским взглядом на взаимоотношения двух людей. Любить вне зависимости, есть ответное чувство или нет, было огромным счастьем. И это счастье было тем полнее, что любимая была рядом, в этом же городе. И если у них пока не получается встретиться, то ничто не мешает ему писать ей письма. Нельзя любви добиваться, надо просто любить! А ответная любовь, если она вообще придет, то придет сама!
После несколько дней пребывания "ангелом" Иван почувствовал какое-то неудовлетворение: он относился ко всем с любовью, ну а дальше что? На письмо Елена не ответила, а звонить ей Ивану не хотелось. Решение напрашивалось само: написать ей еще одно письмо. "А если она не ответит и на это? Если она решила порвать с ним окончательно? Тогда я напишу ей еще и еще, - думал Иван. - Я засыплю ее письмами. Зачем я это буду делать? Да затем, что в этом тогда для меня будет заключаться смысл всей моей жизни. Пусть она знает мои мысли, все, к чему я пришел или приду. Я буду ей рассказывать обо всем, что будет со мной происходить. Она будет встречаться с кем-то другим, выйдет за него замуж. Потом будет нянчить ребенка. Но постоянно при этом будет получать и читать мои письма. А если она читать их не будет? - вдруг со страхом подумал Иван. - Нет, этого не может быть. Она обязательно будет их читать, женщины ведь так любопытны! А что бы ей было их читать интересно, я буду в них сообщать обо всем, что происходит. Я буду писать ей о выставках, концертах, на которых я побываю, о прочитанных мною книгах, о людях, с которыми познакомлюсь. А начну я, пожалуй, с того, что расскажу ей о том новом, что ко мне пришло. Пусть она знает, что я уже не тот, что я не стою на месте и что ей уже не надо меня бояться, я уже не буду к ней приставать с дурацкими признаниями".
Воодушевленный, Иван сел за стол.
"Здравствуй Елена, - бодро начал он. - Сегодня воскресенье. Стоит отличная погода, температура 22о, а я сижу один дома и занимаюсь английским (чем я еще могу заниматься?). И думаю о тебе. В последнее время я о тебе думаю постоянно, что бы я ни делал, где бы не находился. Но сегодня мне более грустно, чем обычно. Ведь прошло уже несколько месяцев, как мы не виделись. Когда я понял, что ты не ответишь на мое послание, я хотел написать тебе очень нехорошее письмо. Но потом..., потом я прочитал "Первую любовь" Тургенева и передумал. У меня создалось впечатление, что это какая-то сила свыше помешала убить высокое и светлое - мою любовь к тебе, как бог послал ангела, чтобы предотвратить сыноубийство.
В первые недели нашего знакомства я тебя любил, знал, что ты существуешь, и мне ничего больше не нужно было. Я делал все, что мог, чтобы не доставлять тебе неприятностей, старался забыть о себе, больше думать о тебе. Но вот, пришло время, когда ты почувствовала: что-то в наших отношениях изменилось; мне захотелось большего. Я много бы отдал, чтобы это не проявились, но это оказалось выше моих сил. Это рано или поздно должно было произойти, поскольку все мы люди. И с этого момента началась полоса страданий. Я начал искать отзвук надежды в каждом твоем слове, я цеплялся за него, как утопающий хватается за спасательный круг. Но недавно я подумал, что жизнь так может превратиться в мучение. Единственный выход был в отказе от себя. И как только я от себя отказался, я осознал идеальную, святую (если так можно выразиться) любовь к тебе. Оказывается, можно быть счастливым и без взаимности. Это удивительное для меня открытие.
В прошлый раз ты была рядом со мной, и мне было хорошо. Мне всегда хорошо, когда мы вместе. Но я этого не ценил, так как думал о себе. Часто мы начинаем понимать, что были счастливы, когда это уже в прошлом, когда этого не вернуть. Что мне нужно было еще? Ведь ты была рядом. Я понял это слишком поздно. Мы были обращены друг к другу лицами и душой. А сейчас? Что сейчас - я не знаю. Что сейчас - я смогу сказать лишь потом, когда уже ничем нельзя будет помочь тому мне, который будет уже в прошлом.
Я пишу тебе письмо и смотрю в окно. А за окном кружится стая воронов. Черные птицы принесли на своих крыльях то, что очутилось вдруг на этих страницах. Я сейчас закончу письмо и опять сяду за свой английский, который развеет то, что принесли птицы. Прочь, прочь из дома, где я окутан оболочкой одиночества, где мне так хорошо, приятно, как в гробу. Но, по-видимому, мой глас - это глас муравья, который ничем не может остановить несущийся на него локомотив, но и не уходит с рельс.
Чрезмерные как горе, так и радость мешают человеку правильно видеть мир. Вернее, они вообще мешают ему видеть что-либо, кроме своих чувств и переживаний. Собственная персона закрывает от человека все остальное. Вокруг тебя столько интересного и заслуживающего внимания, буквально каждый человек - загадка, каждый человек - неповторим. Но ты идешь и думаешь о своем и не видишь ничего вокруг. Тебе кажется, что ты все понимаешь, все замечаешь, но это не так. Бывало ли с тобой такое? Со мной это бывает часто. Я постоянно себя ловлю на том, что не вижу и половины того, что меня окружает. Но когда пелена с глаз вдруг спадает, и ты обнаруживаешь мир вокруг себя во всем великолепии, ты начинаешь благодарить то, что тебе помогло. Одни благодарят Бога, другие - судьбу, третьи - случай. Для меня это все едино. Но без радостей и горестей тоже нельзя. Если они пропадут, жизнь нельзя будет назвать жизнью. Как же быть? Должны ли эти периоды - когда ты живешь и когда наблюдаешь жизнь - чередоваться? Или эти процессы должны происходить одновременно? Я не знаю. Столько вопросов! Они никогда меня надолго не покидают. Иногда, правда, когда все надоест, они уходят, но потом возвращаются снова. Единственный способ от них отвязаться - это ответить на них, что часто бывает не в моих силах.
Я сейчас поймал себя на мысли, что очень сильно изменился. Ты даже можешь подумать, что с тобой встречался один человек, а пишет тебе письмо другой.
До свидания. Ваня".
Закончив писать, Иван откинулся на спинку стула и посмотрел на улицу. За окном продолжали крутиться черные птицы, то свиваясь в какие-то немыслимые фигуры, то равномерно распределяясь по всему пространству ярко-синего неба. "Самое трудное, когда нет взаимности, - подумал Иван, - это сохранить любовь и одновременно бодрость духа. Ему, возможно, это сегодня удалось". Но едва он это решил, как откуда-то возникла волна горечи, печали оттого, что все в их отношениях по-прежнему, никакого намека на улучшение. И сразу же за этим его охватил прилив нежности, любви к своей Елене. Не успел он осознать пленивший его порыв, как ощутил новое чувство, чувство радости от сознания того, что живет теперь согласно велениям сердца, а это оказалось значительно легче, чем жить разумом. Однако что-то ему мешало предаться полной, чистой радости. Иван понимал, что смена одного чувства, под влиянием которого ты относишься ко всем с любовью и от которого ты счастлив, другим, - когда тебе никого не надо, кроме одного человека, вполне закономерна. Это означает, что любовь развивается, укрепляется. Но если эта смена происходит в обратном порядке - это указывает, что чувство ослабевает, гаснет. Конечно, любимый человек, его слова и поступки пока тебя еще волнуют, но уже в меньшей степени. И жуткое чувство сомнения, боязни, что любовь его покидает, охватило Ивана. Он, стиснув голову руками, уставился на всю в выщерблинах и пятнах поверхность письменного стола. Почему так устроен мир: едва забрезжит на горизонте радость, как снова тебя охватывают тучи черной беспросветной тоски. Он понял, что без любви он жить не сможет. И он начал молить Бога: раз ему не суждено было быть любимым, так хоть пусть его не лишают возможности любить, последнего, что у него осталось.