Проснулся Николай от мучительного чувства жажды. Страшно болела голова. Есть не хотелось. Однако, за завтраком он насильно впихнул в себя порцию манной каши, от которой его чуть не стошнило. Надо было думать, чем заняться. Хотелось быть поближе к природе, гармонию с которой он утерял. Тут он вспомнил про этюдник и решил пойти уединиться где-нибудь в безлюдном уголке. Но это ему не удалось. За ним увязалась Елена Павловна, которая, казалось, его поджидала.
- Вы куда? Можно я с вами? - посыпались ее вопросы.
Николай молчал. Елена Павловна тоже пошла молча. По-видимому, она выпила совсем немного, и это нисколько не отразилось на ее самочувствии. Николай вдруг вспомнил, что он вчера сказал что-то неприятное в адрес женского пола и стал извиняться.
- Во мне в одном лице заключено много лиц, - начал он. - И если я что-либо сказал или сделал, то в этом не весь я, а лишь какая-то частичка.
- Да, я понимаю, - выдохнула Елена Павловна.
Николай, еще минуту назад ненавидевший все и вся, вдруг почувствовал, что если бы Елены Павловны с ним рядом не было, то ему что-то не хватало бы. Он вдруг почувствовал, что как раз ему необходимо чье-либо присутствие, присутствие человека, который не донимал бы его разговорами, не мучил бы его вопросами, а просто был бы рядом и избавил бы его от чувства одиночества. Уединеннее человек себя чувствует подчас среди людей, а не в одиночестве. В одиночестве человек находится не один, а сам с собой, со своими мыслями. Когда человек среди людей и с ними не общается, они все равно отвлекают его от себя самого.
Некоторое время они шли молча. Неожиданно, Елена Павловна прервала молчание.
- Временами мне кажется, - заговорила она вдруг проникновенным голосом, - что я красавица, и я удивляюсь, почему прохожие не останавливаются, увидев меня, и не смотрят мне вслед. Я бываю возмущена от этого до глубины души. Временами я кажусь себе уродиной и считаю себя недостойной быть в обществе других людей, и бываю удивлена и благодарна тем людям, которые продолжают общаться со мной как ни в чем не бывало.
Николай с удивлением почувствовал, что ему приятно не только общество Елены Павловны, но ему приятна и ее речь. Он понял, что Елена Павловна только что доверила ему что-то сокровенное, но что именно - он не понял, так как он не слушал ее. Он лишь любовался мелодичностью и чистотой ее голоса. Неожиданно, повинуясь какому-то безотчетному порыву, он повернулся к ней и обнял ее. Через несколько минут они снова шли по дороге, но это были уже не они. Это были уже новые люди, как будто преображение коснулось их, как
когда-то преобразился Иисус на горе Фавор. В несколько минут Елена Павловна стала для Николая самым дорогим существом на свете. Радость переполняла его, но он не находил слов для ее выражения. Вместо этого он тоже начал высказывать свое сокровенное. Он вдруг понял, что взаимная любовь позволяет двоим высказать все, что у них на душе без боязни быть непонятым. А это уже счастье.
- Я не хочу быть бычком, которого ведут на заклание. Я не хочу жить, не осознавая, кто я, зачем я существую. Я хочу двигаться к своему концу осознанно. Я не хочу вдруг, неожиданно очутиться один на один пред своей смертью. Именно поэтому я взялся за живопись. Я хочу с ее помощью осмыслить свое существование и существование других людей. Но временами меня охватывает отчаяние от невозможности создать что-либо достойное существования на этом свете. Я понимаю, надо много работать, и я работаю, но все, как мне кажется, идет не впрок.
- Все у тебя получится, - нежно сказала Елена Павловна и взяла Николая за руку.
- Творчество - это казнь, это - мука. Но одновременно это и величайшее из наслаждений, когда у тебя получается.