Аннотация: Июль 2004. В этом тексте я еще не совсем разуверилась, но допишется он когда-нибудь едва ли. Даже жаль.
Теперь, когда я знаю начало, середину и конец этой истории, я чувствую серьезную необходимость подарить ее бумаге.
Едва ли к описанию случившегося меня подтолкнули гложущие мой разум тайны, раскрывшиеся только мне. Такие вещи, хоть и экстраординарны, слишком субъективны и вряд ли будут для постороннего читателя более чем очередным низкопробным фэнтэзийным сюжетом. В свете тысяч появившихся за последние годы книг история как раз совершенно банальна.
Мною руководит лишь желание разобраться в себе, чтобы в конце концов отнестись к произошедшему именно как не более чем к красивой сказке и продолжить жить в доставшейся мне действительности. Кроме того, хочется сохранить все детали в том виде, какими я помню их сейчас. Не думаю, что от времени воспоминания тускнеют - скорее, наше сознание заостряет отдельные краски и тона, придает событиям новые черты, которых, возможно, не было в реальности. Правда, что есть реальность? Действительность существует в человеческом сознании и нигде больше.
В моем, похоже, собралась оригинальная комбинация настоящих и не настоящих реальностей, порождений чьего-то воображения и историй выдуманных мной или кем-то еще людей.
В конце концов, меня, должно быть, тоже кто-то выдумал, а мой мир - еще одна удавшаяся картина, не зря же он так красив... Но это не делает мои эмоции менее сильными, а деяния, вершимые на этой планете, - менее значительными.
И не имеет значения, происходила ли когда-либо эта история: для меня она в любом случае имела место, а для других - лишь байка, вложенная в уста одиннадцатиклассницы со слишком богатым воображением.
А началась она, если не считать нашего с Ксарионой знакомства четыре года назад, в один мартовский день на стыке зимы и весны, когда даже такие, как я, заядлые фанаты первой болеют за вторую. Носить тяжелую, как смертный грех, одежду, уже не было никаких сил, но отказаться от нее не давали частично заботливые родственники, частично инстинкт самосохранения. У Ксарионы, судя по всему, и того, и другого было поменьше, чем у меня, поэтому я молча и от всей души завидовала ее легкой курточке.
Даже такие мелочи демонстрируют, какие мы с ней на самом деле разные. Просто остальные отличаются от нас еще сильнее. В этом и причина такого небывалого в моей жизни родства душ.
Последние несколько месяцев нас даже окружающие стали воспринимать единым целым, не говоря уже о нас самих. И смех и слезы: мы, бывало, считали своих одноклассников, чтобы размножить какой-нибудь раздаточный материал, а потом обнаруживали две пустые руки: в нашем условном списке мы фигурировали под одним пунктом, прямо как штатные близнецы нашего класса.
В отличие от кровных родственников, о таких подозрительных девушках, как мы, еще было весело додумывать Бог знает что - мы не опровергали, ведь наши ребята и сами понимали, сколь они далеки от правды.
Просто так уж повелось: Ксариона и Аидиата, "мы с Тамарой ходим парой". Естественно, в паспортах (о да, они у нас еще у каждой свой!) засвидетельствованы другие имена, более соответствующие традициям восточных славян, но, честно говоря, мы не часто заглядывали в свои удостоверения личностей. Кроме того, упоминать документированные - а значит, реальные (глупый критерий, следствие многовековой бюрократии) - персоналии в связи с такой фантастической историей у меня рука не поднимается, вот и ограничусь теми благозвучными выдумками, какими мы частенько называли друг друга и под которыми были известны в компаниях таких же, как и мы, отрицающих все условности.
Глава первая.
А душа будет ждать того, чего нет.
Будет биться в свету, но чужой этот свет.
Будет ждать пьедестал и корзину тюльпанов у ног.
Крусанов - "Городской мотылек"
И ты уже кого-то нашла,
И я уже привык быть один
Все выше между нами стена,
Стена из непонятных картин.
(И ты уже кого-то нашла...
Ключи)
Серые будни, серые новостройки, черно-белые асфальтовые проталины на снегу, грязно-бурые остовы деревьев на берегах Днепра да бесконечно голубое пустое небо, в котором даже глазу не за что зацепиться.
Мы с Ксарионой записались на посещение этого музея уже совсем давно, когда еще и предположить не могли, что конец марта наградит нас подобными холодами. Теперь отказываться мы не собирались: слишком свыклись с наличием подобного плана, хотя не питали надежд касательно искомых ярких впечатлений среди царящего уныния.
Познания в географии позволяли мне авторитетно заявлять, что установилось высокое давление - антициклон, в любое время года маргинизирующий погоду. В небе не было ни облачка - подозрительно частое для киевской атмосферы явление в последние месяцы. А мы, мятежные, как тот буревестник, стремились раствориться в дожде, быть властителями гроз и грома.
- Я так устала.
Может, мы и ныли слишком много, и какой-нибудь выученный в десяти вузах психолог заявил бы нам, что это неправильное восприятие жизни. Но мы считали психологию паразитирующей на человеческом естестве псевдонаукой и придерживались мысли, что где уж, как не в обществе друг друга, мы должны быть максимально правдивыми касательно своих состояний - не потому, что давали какой-нибудь обет искренности, а скорее это просто была компания, где можно забыть о бесконечном театре жизни. Не изображать преуспевающих барышень с лицемерно-удачливыми улыбками.
Моя подруга молчит. Она знает, что это было только предисловие.
Я смотрю в грязное, почти непрозрачное, окно маршрутного такси, потом отворачиваюсь к Ксарионе.
- Я вообще-то раньше любила зиму. Наверное, это в ваших теплых краях я так разбаловалась, что три месяца зимы для меня слишком много. Вернее нет, пока не добралась до ваших теплых краев, я ее не любила, я по поводу нее вообще ничего не думала. Уже тут зима смешалась с ностальгией. Но я так не люблю однообразие! Она ведь тоже бывает разной, и не всегда таким унынием, как теперь. Можно по Пушкину - (про бурю и метель), можно по Некрасову (из крестьянских детей?). Почему же нам всегда достается какое-то отребье? - я махнула рукой в сторону облепленного снегом окна. _Отребье_ могло относиться к чему угодно, что находилось снаружи, но я все равно ничего не видела, кроме запачканного стекла, а меня волновала только общая картина.
Моя подруга предложила другой источник:
- "Скоро будет Зима, чтоб в Весне раствориться, а потом будет Лето - неизвестно зачем". Зима уничтожает меня потихоньку. У меня на нее аллергия, - пожаловалась Ксариона.
- Скоро будет весна, - я переиначила процитированную моей подругой фразу. У нас всегда так: я могу ныть до посинения, но если ныть начнет Ксариона, то я тут же перемещусь в оптимистическую позицию и начну приводить контраргументы. И наоборот. Наверное, еще и поэтому мы друг другу жизненно необходимы - поодиночке уже иссохлись бы от своего нытья.
При очередном развороте маршрутного такси в лобовом стекле промелькнули бесконечно красивые для какого-то иного наблюдателя купола на склонах Днепра. Вспоминаю, как я сама несколько месяцев назад, в начале осени, едва ли не впервые обратила внимание на разбросанные среди бесконечной зелени, случайно и прекрасно, как звезды на ночном небе, золотые купола древних церквей и поняла, в каком красивом городе мне повезло жить. А еще вспоминаю, как я ехала этой же дорогой пустынным утром ноябрьского воскресенья. Город утопал в тумане, таком густом, что мост казался осколком твердыни среди неизвестно сколь обширного водного массива, а глядя из окна стоящего на набережной здания можно было запросто убедить себя, что ты не на банальной набережной, а где-нибудь на вершине горы, настолько высокой, что ее обнимают облака.
- В том-то и дело, - прокомментировала я свои мысли уже вслух, - что все это прекрасно только пока ново и неожиданно либо дает додумать что-нибудь достаточно необычное, причем одно другое не исключает. Так вот. Банальная истина уставших от жизни нас. Только я не хочу признавать, что я устала от жизни. Скорее от обыденности, от того, что все повторяется с недельной периодичностью, как школьное расписание.
- Школа... Скорее оно повторяется каждый день: хожу в нее, как по инерции, и это уже словно динамический стереотип. Если спросить меня о дороге в школу, я бы и не рассказала, как я иду. Я и не знаю дороги, просто ноги несут меня туда каждое утро. Те, кто там есть, меня не понимают и никогда не поймут, такой у них, видимо, уровень развития, за несколькими исключениями, - добавила Ксариона, посмотрев на меня. - Вот и получается, что мы будто существуем параллельно той реальности. Вместо походов в школу можно было бы заниматься чем-нибудь куда более полезным.
Я не стала соглашаться или отрицать. Мое мнение о вопросе Ксариона и так знала. Я никогда не разделяла ее взглядов на школу, впрочем, и такой активной личной жизни, а именно ее моя подруга имела в виду под чем-нибудь более полезным, у меня никогда не было.
- Я знаю, что ты все еще пытаешься увидеть что-то хорошее в школьном образовании, потому и говорю только за себя, - объяснила Ксариона. - По-моему, бессмысленная трата времени.
- Просто как дом, который все равно дом, и который я в любом случае люблю... Может, я непоследовательна: тогда эта окружающая действительность - тем более дом, который стоит любить. Но из школы-то мы в любом случае через три месяца выпустимся, а вот жить здесь будем, пока сами чего-нибудь не предпримем. И, потом, наши ребята такие чудные в последнее время.
- Ладно, это не заслуживает внимания. По-моему, ни в одну эпоху не уделялось столько времени, которое и без того ограничено, такой надоедливой вещи, как образование. А теперь это такой стандарт жизни - нужно иметь, видите ли, бумажку... Да и сейчас мы тратим на него время, поскольку нашли что обсуждать.
Действительно, в какую-нибудь более совершенную эпоху, типа Темных Веков, мы бы давно сбежали из родной деревни и зарабатывали на жизнь бродящими поэтессами или чародейками, убегая от Инквизиции. То, что магия в Средневековье существовала, подвергалось сомнению не больше, чем то, что в Античности миром заправляли Боги.
Мы, конечно, и сейчас имели способности к колдовству, но, видно, времена сейчас такие, что развернуться на полную мощь нельзя, - ибо мир идет к концу, и такие вещи, как раньше, больше не случаются. Не знаю, обосновано или безосновательно, но всегда хочется думать, что в каких-то других условиях все было бы гораздо лучше, только потому что речь идет об отрыве от скучного _здесь и сейчас_ и переходе к восхитительному _там и тогда_. Эскепизм? Неприспособленность к реальности? Но, по-нашему, реальность недостойна того, чтобы к ней приспосабливаться... "Не стоит прогибаться под изменчивый мир, однажды он прогнется под нас..." Как бы только заставить его прогнуться, может, он выбросить нас туда, где счастье - не пустое слово? Попасть в другую эпоху, столько отличную от привычного, что она еще долго-долго будет оставаться новой и неожиданной и сама станет настоящим необычным.
Осознав глупость своих мыслей, я скривилась в горькой усмешке.
- Да, хорошо было бы, если бы мы могли все разом изменить, - сказала вдруг Ксариона, а потом заметила мое выражение лица и переспросила: - Чего?
- Я идиотка, Ксариона... Я только мечтаю о невозможном. Вызови циклон, я больше не стерплю этого высокого давления! Так плохо... ну почему все так плохо?