Мелькающие перед глазами лица быстро надоели. Их занудные, сочувствующие речи раздражали настолько, что хотелось выть. От траурных облачений рябило в глазах. Хотя о чем я, мама, вот кому сейчас тяжелее всех. Именно ее присутствующие персоны явились проводить в потусторонний мир. До сих пор не понимаю этой традиции, даже после многочисленных лекций и объяснений.
Никак не укладывается в голове, как может ведьма добровольно согласиться на обряд захоронения, вернее переход в потусторонний мир. Бред... Вот и сейчас, сидя на резном кресле, возле матери, возглавляющей Ковен, пытаюсь понять зачем она это делает.
Мама... Гордая осанка, приподнятый подбородок, переливающиеся сединой волосы собранны в высокую прическу, мелкие морщинки добавляют лицу особенный шарм, мудрость лет. Сосредоточенный взгляд отметил каждого присутствующего. С легким кивком отвечала на все вопросы, и слушая пожелания. Бред... Не могу на это больше смотреть, вот чего ей среди живых не сидится?
Ночь медленно завоевывала позиции, погружая все во мрак, а сердце начало сжиматься. Через считанное время начнется ритуал. И моя беззаботная жизнь закончится, в мои руки перейдет вся ответственность, к которой готовили буквально с рождения. Вот только раньше это были просто слова о далеком будущем, сейчас же это моя реальность.
Солнце скрылось за величественными горами, шум разговоров стал заметно тише, мать бросает сосредоточенные взгляды на появившихся монахов. Скоро начнется...
Пронзительный звон гонга окатил всю площадь. Казалось, смолкли все, даже животные и птицы, отдавая уважение к уходящей сейчас ведьме. Мама, молча, поднялась со своего массивного резного кресла, с величественной осанкой, достойной королевы, мерными шагами между расступившимися гостями, направилась к центру площади. Там замер в ожидании священник, подавая ей руку.
Скромное шествие неспешно удалялось в сторону величественного горного массива. Ночную дорогу освещали расставленные по двум сторонам потрескивающие факелы. Впереди шел священник с матерью, а за ними, в нескольких метрах, следовала я. Выложенная ровными плоскими камнями дорога быстро наскучила, но вида подавать нельзя, тропа Предков достойна уважения.
Под покровом ночи мы удалялись все дальше, от площадки с гостями. И вот он, вход в склеп, монахи, облаченные в длинные темные одеяния, практически сливались с горной породой. Совершив поклон перед Вратами, шагнули во мрак.
Огромных размеров зал звонким эхом повторял каждый звук, каждый вдох. С нашим появлением священнослужители находящиеся здесь разделись, одни медленно зажигали сотни свечей, другие затянули монотонные песнопения. Это подхватило новые звуки, повторяя их, словно закручивая в водовороте.
Мы с матерью остановились, священники же направились вперед. В трех метрах от нас находился массивный каменный валун с плоской верхушкой, полностью исчерченной рунами, узорами и схемами. Многочисленные свечи находились в точках пересечения линий. По центру лежала мягкая бархатная ткань, расшитая золотой нитью.
- Варда, время пришло, - не поворачиваясь ко мне, и не отрывая взгляд от каменного валуна, обратилась мама, - Мне пора, ритуал сейчас начнется. На счет Ковена не переживай, я уверенна ты справишься. Тебя с детства к этому готовили, в остальном полагайся на Хореста.
Глубоко вдохнув, она прикрыла не секунду глаза, боюсь представить, что творится в ее голове сейчас.
Сняв с себя ожерелье и перстень с ажурными узорами, она вручила их мне. Взяв обещание хранить их, и уделить особое внимание перстню, спасшему ее жизнь не единожды. Мама хотела сказать что-то еще, но подошедший монах, отвлек и увел ее.
Облаченная в роскошное платье, драгоценные украшения, мама поднялась на валун и расположилась на постеленном бархате. Песни монахов стали громче, руны каменной поверхности светились, с каждой секундой сильнее и сильнее. Но я не могла оторвать глаз от лица матери, такое серьезное, сосредоточенное, каждая клетка напряжена. Неужели и мне предстоит подобное? Ужас.
Закрыв глаза, вдохнула поглубже, возвращая сосредоточенность. Звуки стихли, распахнув глаза, увидела перед собой священника, жестом приглашающего следовать за ним. Он привел меня к матери. Среди окружающих ее рисунков мне приглянулась крупных размеров звезда. Именно на нее меня и усадил монах. Взяв нас за правые руки, тонким лезвием кинжала он быстрым движением сделал уколы на каждом пальце. Сложив наши ладони вместе, монах отошел в сторону. Песни возобновились, звуки барабанов отбивали свой ритм, неприятно отзываясь в ушах. По ладоням стекая вниз, перемешивается моя и мамина кровь, почему-то становясь горячее. Вскоре сердце вторило барабанам, в глазах рябило от свечей и ярких рун, уши заложило от перемешивания звуков. Яркая вспышка, ослепила, тело передернуло, словно от удара током, пальцы онемели. Хотела взглянуть на маму, но в глазах темно, словно провалилась во тьму.
- Варда, - оглянувшись на мамин голос, увидела только мрак, - Право крови я тебе отдала. Отпусти меня, тебе здесь не место. Ну же малышка моя, возвращайся к миру.
Подскочив на месте, осматривалась, пытаясь понять, что происходит. Сижу на валуне, рядом лежит мама, такая бледная, белая. Вокруг довольно темно, из освещения только несколько факелов на стенах. Неужели все закончено? И мамы больше нет?
Ладонь вся в крови, почему-то черного цвета. Мне помогли подняться и увели в сторону. Оставалось только наблюдать. Непонятно откуда взявшиеся корни, быстро поднимались по поверхности камня, добравшись до тела матери, аккуратно оплели ее, словно в кокон завернули.
На этом корни не остановились, подняв его над поверхностью камня, медленно перемещали его, унося к Стене Памяти. Поместив кокон в подготовленном углублении горной стены, запечатали массивной плитой.
Суета вокруг прекратилась, монахи покидали пещеру, я осталась. Теперь мне предстоит совсем другая жизнь. Поэтому сидеть здесь, перед огромной стеной с именными плитами моих предков бессмысленно. Сознание это понимало, а тело отказывалось подчиняться...