Он назвал меня Стеллой. Он - это мой хозяин. И мне нравится это имя, потому что так назвал меня он.
Вот тут, у забора, земля до сих пор хранит его запах. Ровно двадцать восемь собачьих шагов от будки до этого места. Я прихожу сюда каждый день несколько раз. Останавливаюсь, напрягая тело, впечатываю мокрый нос в ямку между двумя подорожниками и нюхаю. У хозяина особый запах. Самый лучший, самый приятный, самый желанный. Ведь это - Его запах. Невозможно описать, чем пахнет хозяин. Немножко сигаретами, немножко алкоголем, задубевшей кожей старых ботинок, терпким духом поношенных джинсов, дезодорантом, шампунем, мылом... Но эти запахи лишь дополняют, окружают плотным облаком тот особый, ни с чем не сравнимый аромат, который нельзя выразить словами.
Хозяин... Две недели назад, возвратившись с работы, он закрыл за собой входную калитку, пошатываясь, сделал несколько шагов к забору и тяжело сел на землю. Я подбежала к нему, готовая помочь. Да что там помочь - готовая отдать жизнь за него здесь и немедленно. Ткнулась носом в потные грязные руки, заскулила. А он улыбнулся и погладил меня по голове. Ему, наверное, было хорошо. Он шептал мне ласковые слова и обнимал.
- Ах ты, Стеллка, зараза такая, - хозяин трепал меня за уши, а я млела от тихого счастья. - Ах ты, собачара моя мерзкая. Ждала меня, да? Ну, ждала?
Я скулила:
- Да, да...
А он не понимал, опять и опять спрашивал:
- Ждала? Ну, признавайся, паскуда. Ждала ведь?
- Да, да, - чуть не кричала я на своём, собачьем.
И он вдруг понял. Прижал меня к себе крепко-крепко и долго не отпускал:
- Знаю, что ждала. Одна ты меня ждешь... Хорошая моя... Рыжуха моя милая. Верная моя рыжуха.
Мой нос утонул в глубинах его куртки, пропахшей перегаром и табаком. Там было душно и спокойно. Там всё дышало им, любимым. А я боялась пошевелиться, боялась спугнуть свое недолгое маленькое счастье.
Потом он поднялся, стряхнул мои шерстинки с колен и медленно пошел к дому. И скрылся в нем до утра. А я всё сидела там, под забором, всю ночь нюхала землю между двумя подорожниками, где все так сильно, головокружительно сильно пахло им. Да так и заснула под утро, все там же, среди этого родного запаха. Мне не хотелось в эту ночь возвращаться в свою отсыревшую холодную будку.
Следующее утро ничем не отличалось от сотен других. Он вышел из дому с пакетом собачьего корма, окинул равнодушным взглядом двор, поспешно сыпанул в миску сухие крокеты, проверил, есть ли в поилке вода, на секунду вернулся в прихожую и торопливо прошагал к калитке. Раздался привычный скрип давно несмазанных петель, щелчок закрываемого замка.
Я знала, что теперь не увижу его до самого вечера. Почти ночи. Впереди - целый день, долгий, бесконечно долгий день, который нужно было чем-то занять, чтобы он прошел быстрее, как можно быстрее.
И я, как всегда, обошла двор, обнюхала забор, стены дома. Немножко погрызла сухарики, выпила воды. А потом - конечно же, туда, к подорожникам, где вчера было так хорошо, где земля стойко хранила запах, самый любимый, самый неповторимый, самый желанный запах. Запах хозяина.
Я лежала там, под забором, и следила за солнцем, которое ползло по небу медленно, как-то слишком медленно для весны. И казалось, вечера не будет ещё долго-долго.
Но вот на землю легли длинные синие тени, влажный воздух сгустился, потемнел. А потом раздался щелчок замка и привычный скрип открываемой калитки.
Наверное, пуля летит медленнее, чем я полетела на звук. Вот только лежала там, под забором, у подорожников, и вот уже рядом с ним - умираю от счастья, тычусь носом в его пропахшие улицей джинсы, захлебываюсь восторженным визгом, подпрыгиваю на полметра вверх. Лапы - как на пружинках, хвост - пропеллер. А он... Отворачивается, спокойно закрывает калитку, спокойно идет к дому и даже не смотрит...
- Эй, хозяин, вот же я, - верчусь сумасшедшей юлой под ногами. Кинуться бы на него всеми лапами, да он отучил, не позволяет. И я терплю, хотя так хочется. Хвостом вымела дорожку к крыльцу. А он не заметил, прошел равнодушно, закрыл за собою дверь, скрылся в доме.
До утра? Хвост как-то сам поник, уши обвисли, свесились бесформенными лепешками. Да, не красавица, да, дворняжка... И лапы короткие, и шерсть эта рыжая, облезлая. Но ведь люблю его, люблю...
Хозяин! Если бы ты знал, как может любить маленькая беспородная собака с ушами-лепешками и смешными кривыми лапами! Хозяин! Если бы ты только знал...
Но он не слышит, не знает. Вечерним оранжевым светом зажглись окна дома. Его не будет до утра, до самого утра. Он выйдет из дому, когда восходящее солнце плеснет позолотой на старый деревянный забор. Возможно, он скажет "Привет, Стелла!". Или промолчит. Кинет сухарики в миску, подольет в поилку воду. И уйдет. На целый день. Оставив меня наедине с домом, забором, будкой, миской... И еще с той теплой ямкой между двумя подорожниками, хранящей его аромат, его запах. Конечно же, день я проведу там, как будто бы рядом с ним. Положу голову на землю, где он обнимал меня и говорил ласковые слова. Я буду вдыхать его запах и терпеливо ждать вечера. Ведь хозяин придет, обязательно придет, а я, конечно же, буду рядом, рядом с ним целых восемьдесят шесть собачьих шагов от калитки до двери дома.