... Что-то угнетало её, но что? - она старалась и никак не могла понять. Она была одна на пустынной ночной улице, и неторопливые шаги её в полночной тишине и мраке, подобно бумерангу, ударяясь и отскакивая от стен высоких, сонных домов, возвращались к ней резким, каким-то острым, ранящим слух эхом и отдавались в сердце почти физической болью. Девушка не помнила, сколько уже времени находится на этой угрюмой улице и как попала сюда, но вовсе не это беспокоило и тяготило её. Знакомое - о нет, более того! - неотступное, неисчезающее, не покидавшее ее и прежде чувство не давало покоя, оно лишь росло и усиливалось, заполняя собою всё её существо. Да, она была одинока, безжалостно одинока в этом тесном, мрачном мирке́, давящем на неё бесконечными грядами толстых, безмолвных стен, за которыми навсегда упрятаны от неё радость, движение, борьба, люди, жизнь. Казалось, ночи не будет конца, как и этой улице, выставляющей из тьмы бока всё новых и новых серых, похожих друг на друга домов.
Девушка почувствовала, что начинает уставать; неуверенная поступь её становилась всё медленней и тяжелей. Улица сужалась, - дома ближе и ближе подступали к ней с обеих сторон. Свернуть с улицы девушка не могла: на всём пути ей не попадалось ни одного переулка или перекрёстка, - была только одна дорога - дорога вперёд, и она шла и шла по ней, не испытывая в себе силы и желания ни остановиться, ни идти далее. Но что-то неумолимое, неизмеримо более сильное, чем она, влекло её вперёд, толкало в темноту, несло её, безвольную и равнодушную к себе и ко всему вокруг, туда, где, казалось, не ждало ничего нового, где была всё та же ночь, та же улица, та же огромная, нескончаемая, недвижная тьма...
Внезапно она услышала тихий, но отчётливый звук, очень похожий на тот, который сопровождал её всю ночь. Но, конечно же, то были не её шаги - звук шёл откуда-то из мрака впереди неё и, еле слышно, но дружно, в такт перекликался с усталым постукиванием её каблучков.
Вскоре она заметила маленькую человеческую фигурку, двигавшуюся из темноты навстречу ей. Одиночество, которое прежде так тяготило её, теперь неожиданно было нарушено, но это нисколько не обрадовало, а напротив - смутило и встревожило девушку.
Неприветливая, зловещая фигура, выраставшая из тьмы, казалась ей воплощением самой ночи, кошмарным порождением того зла, которое окружало и неотступно следовало за ней.
Впервые за всю ночь ею овладел страх; беспомощная, не в силах больше двигаться, девушка остановилась и закрыла глаза. Чужие шаги слышались всё отчетливей, ближе. И вдруг какое-то жгучее и трудное чувство отчаяния, ненависти и презрения охватило её всю, заставило открыть глаза и выпрямиться. Человек быстро приближался к ней; ночная мгла как бы нехотя расставалась с ним, и теперь, когда незнакомец был уже совсем близко, по тому, как легка и уверенна была его походка, девушка могла догадаться, что ему знакома эта мрачная улица и он пришёл сюда не случайно.
- Здравствуйте! Это я. - Подойдя к ней, спокойно и просто сказал он, протягивая девушке руку.
Это был высокого роста молодой человек с длинными и прямыми светлыми волосами, с холодным, невыразительным лицом и строгим, пристальным взглядом, как ей показалось, бесцветных глаз. Она прикусила губу, непонимающе и недоверчиво глядя на странного пришельца, и продолжала стоять молча и неподвижно, хотя страх и смятение, все еще владевшие ею, начинали понемногу уходить, уступая удивлению и любопытству.
Юноша чуть заметно улыбнулся.
- Там, - произнес он, сделав широкий жест и показывая рукой в темноту, туда, откуда только что возник сам, - там Вас ждет Тайна, которая заманила и привела Вас сюда. Не каждому взору и сердцу может открыться эта чудесная Тайна, и не всем дано найти путь к её разгадке. Но я хочу помочь Вам. Пойдемте вместе, и я укажу дорогу. Пойдемте же!
Эти слова и поведение юноши поразили её. Никакой таинственной силы, которая манила бы и вела за собою, девушка не испытывала, но в голосе юноши было столько неожиданной доброжелательности, что, после некоторых колебаний, она решилась и сделала несколько шагов вперед, затем оглянулась и увидела, что парень идет следом за ней. Девушка продолжала двигаться дальше, раздумывая над только что услышанным ею от этого удивительного человека, так внезапно появившегося неизвестно откуда и теперь преследовавшего её.
Между тем, дома улицы понемногу расползались в обе стороны, делая её сначала шире, а потом и вовсе стали исчезать куда-то во тьму, и, наконец, это была уже не улица, а одна только пустая дорога, по которой в почти полном мраке молча шли рядом девушка и её непонятный попутчик.
Слабым, мягким светом вдруг благословилось небо, и хотя он тут же погас, лишь на миг озарив их путь, девушка все же успела заметить, что недалеко впереди, вместо прежних голых стен, по обе стороны дороги высятся стройные, пышные деревья с кое-где проглядывающим между ними кустарником, а сама дорога, сгибаясь и постепенно сужаясь, превращается в извилистую тропу, теряющуюся где-то в неясной гущи зелени. Кромешная мгла снова окутала все вокруг, растворив в себе чудесное виде́ние; оно растаяло так же внезапно, неожиданно, как и появилось.
Девушка в нерешительности остановилась. Не доверять незнакомцу ей не хотелось, но верить ему она не могла, и лес, ждавший их впереди, и темень нескончаемой ночи, и усталость, и неизвестность, пугавшая её - все это неприятно, бестолково переплелось в чувствах и мыслях, беспокоило, сковывало её волю.
- Пойдемте же! - опять услышала она голос незнакомца, но теперь он звучал не торжественно и загадочно, как накануне, а ободряюще и даже немного насмешливо.
Девушка не шевельнулась.
- Пойдемте!.. - негромко повторил он, внимательно взглянув на неё, затем повернулся и, не дожидаясь ответа и не оглядываясь, медленно двинулся вперед.
И все-таки он был, пусть слабой, непонятной и потому непрочной, но все же единственной её надеждой и опорой в этом холодном, недружелюбном мире и, все еще колеблясь, движимая лишь одним страхом и желанием поскорее вырваться из цепких когтей околдовавшей её ночи, она несмело ступила вслед за уходившем юношей.
Тысячами искринок в ту же минуту вспыхнуло небо и упало на землю безудержным, радостным эхом света; девушка посмотрела вверх и снова остановилась, пораженная увиденным.
Мириады звезд многоцветными узорными кружевами рассыпались по черному небесному бархату, сверкая и переливаясь, и посреди этой необыкновенно ясной и чистой жемчужной выси засиял, заулыбался круглощекий добрый месяц, прогоняя тьму и как бы удивлённо оглядывая неуютную, мертвую землю. Словно повинуясь чудесному его волшебству, сумрачный близкий лес с пропадавшей в нем пустынной дорогой в ярком лунном свете обернулся вдруг зеленым садом, погруженным в глубокий сон, но живым и прекрасным, как первое весеннее утро.
Возле ближайших деревьев девушка отчетливо увидела фигуру юноши: он стоял, скрестив руки на груди и глядел в небо... Девушке подумалось, что он, наверное, ждет её.
Прозрачной, чарующей музыкой мягкого, едва уловимого шелеста листвы и аромата ещё невидимых глазу цветов встретил их сад. Начинался он сказочной лунной аллеей, по краям которой, будто ночные стражи, стройными рядами вытянулись гордые красавцы - тополя, чередуясь с редкими, низенькими деревцами клена, - немного поодаль между деревьями проглядывал безымянный спящий кустарник, а еще дальше, в самой глубине широкой аллеи, в тени угадывались контуры цветочных клумб и газонов.
Девушка и юноша шли совсем рядом, почти касаясь рукавами друг друга; он шагал уверенно и спокойно, глядя прямо перед собой и как бы вовсе не замечая девушки, - она же, изумленная и восторженная, то и дело оглядывалась по сторонам, с наслаждением впитывая в себя дивные запахи сада, не переставая молча восхищаться и удивляться свершившемуся чуду и испытывая в своей душе благотворный отзвук тех разительных перемен, которые происходили вокруг неё и, кажется, начинали происходить в ней самой.
Они подошли к яркой, словно охваченной пожаром в ослепительном сиянии луны, большой цветочной клумбе, разбитой прямо посреди аллеи так, что её нужно было обходить.
- Любите цветы? - спросил незнакомец.
- Люблю, - кивнула девушка.
Таких прелестных, очаровательных цветов, как те, что жили здесь, на клумбе, в этом крошечном цветочном царстве, она раньше никогда не видела и, как ни силилась, не могла вспомнить названия хотя бы одного из них.
Особенное её внимание привлек огненно-алый цветок, горделиво возвышавшийся над всеми остальными на высоком, прямом стебле, с большими лепестками, немного опущенными книзу и постепенно темневшими к их заостренным кончикам. Казалось, что именно от него, от одного этого цветка исходило все прекрасное благоухание, царившее в свежем ночном воздухе; он был так великолепен и наивен в величавой своей гордыни, и так понравился девушке, что ей захотелось сорвать этот чудесный цветок и унести его с собой на память о волшебном саде, но, как только она легонько прикоснулась рукой к зеленому стеблю, стебелек тут же согнулся и лепестки цветка жалобно задрожали, как будто прося о пощаде. Она отдернула руку.
- Вы добрая девушка! - услышала она за собой и обернулась. Юноша смотрел на неё ласково, почти с нежностью.
- Вы добрый человек!.. - повторил он задумчиво. Минуту он молчал, опустив голову и думая о чем-то своем, и вдруг, взглянув на девушку, страстно и убежденно заговорил, показывая рукой в сторону стоявшей невдалеке одинокой печальной ивы:
- Вот дерево. Мимо него проходят люди, разные люди - хмурые и радостные, злые и добрые, - и многие из них, даже влюбленные, проходя, просто так, от нечего делать, срывают с его ветвей листья, затем мнут их и бросают на землю, и никто из этих людей не задумывается над тем, что он обидел, причинил боль живому существу. Присмотритесь к нему, прислушайтесь хорошенько - да ведь это и есть живое существо: оно дышит, растет, чувствует, ощущает боль, а пора цветения - это его пора любви. И этот существо, как не все мы, умеет сочувствовать, - сочувствовать хотя бы своему соседу - такому же растению, прикованному корнями к земле и потому беспомощному перед злым "гением" человека. Человек говорит: "Я люблю цветы!" - срывает цветок, подносит к своему лицу, а мне хочется схватить этого человека за руки, посмотреть ему в глаза и спросить: "Кого же ты любишь - цветок или себя? Ведь ты же убил его!"
Голос юноши звучал взволновано и гневно.
- Обещайте, - снова обратился он к девушке, глядя ей прямо в глаза, - обещайте мне, пожалуйста, что если кто-нибудь подарит Вам цветы, Вы примите их с благодарностью, потому что человек, подаривший цветы, хотел сделать Вам приятное, поставите их в красивую вазу с чистой водой, а потом скажите этому человеку: "Если ты еще когда-нибудь захочешь доставить мне радость, не приноси цветов - лучше вырасти их, и тогда мы вместе придем к ним, живым, и мне будет гораздо приятнее, радостнее, я буду счастливей от того, что ты вырастил их для меня, подарил цветам жизнь, а не сорвал или срезал, не украл или купил их."! Обещайте мне. Вы обещаете?.
- Обещаю...
Девушка растерянно и в то же время с восхищением смотрела на незнакомца, которого еще совсем недавно она приняла чуть ли не за страшное ночное привидение, и в смущении думала о том, что вот только что она чуть было сама не погубила маленького цветочного короля - гордый, милый цветок, так понравившийся ей. Что бы тогда подумал о ней этот немного странный, но славный и добрый светловолосый юноша со светлыми глазами и такою же светлой душой? В его глазах девушка увидела небесное отражение двух крохотных звездочек. Заметив её взгляд, юноша улыбнулся, и звездочки весело запрыгали, как будто засмеялись.
- Вы любите звезды? - в свою очередь и неожиданно для себя спросила девушка.
- Да, люблю! - охотно ответил он и снова улыбнулся. Потом лицо его стало серьезным, он прищурил глаза задумчиво, и звездочки в них задрожали и погасли.
- Люди думают, что звезды живут долго-долго, многие миллиарды лет, но это совсем не так. В другом, внеземном исчислении времени, подвластном законам Вечности, а не человеческим ощущениям, звезда, которой мы любуемся и которая кажется нам бессмертной, это всего лишь мгновенная вспышка, колоссальный взрыв, гигантская катастрофа. Но звезда - это солнце - свет, тепло, жизнь. Она отдает всю себя, а затем умирает, совсем как человек. Прекрасная катастрофа. Любовь такая же звезда - далекая, таинственная, заманчивая. И что в этом мире может быть выше звезд!
- Разве любовь - это тоже катастрофа? - перебила его девушка.
- Любовь к человеку, как и любовь к цветам, сильнее зла и сильнее смерти. Слава любви, которая сестра добру и мать жизни! - было его ответом.
Их взгляды встретились, и в глазах юноши девушка увидела столько чистоты и столько тепла, что ей захотелось сказать этому человеку что-то очень-очень хорошее, но, вместо этого, она вдруг тихо спросила:
- Скажите, Вы знаете, что такое счастье?
По лицу юноши скользнула радостная, добрая улыбка, как-будто он ожидал этого вопроса; он перевел взгляд на звездное небо, и тут же две пропавшие было крошки - звездочки снова заискрились, запрыгали в его глазах, словно подмигивая девушке, подбадривая её, зовя куда-то. Она инстинктивно подняла глаза к небу и там, в хрустальной его вышине, встреченная ликующим торжеством света, девушка как бы впервые увидела звезды и, очарованная и пораженная их необыкновенным величием, она, с высоко поднятой головой, долго молча смотрела ввысь и, наконец, тихо-тихо, еле слышным шепотом, произнесла:
- Значит, это и есть та великая Тайна, о которой Вы мне говорили?
- Все это есть в нас, - вместо ответа задумчиво сказал юноша, продолжая глядеть в небо.
Она не поняла смысла последних его слов, хотела переспросить, но не успела. В кустах, поблизости, раздался неожиданный громкий треск. Они оглянулись, и девушка замерла. Чья-то уродливая косматая тень мелькнула в просветах между ближайшими деревьями, и, на освещенной части аллеи, совсем рядом, внезапно появилось жуткое четвероногое существо со свирепо выпученными глазами и клыкастой оскаленной пастью. Эта ужасная тварь медленно и грозно приближалась к ним. Юноша сделал шаг вперед, навстречу чудовищу. Он остановился, широко разведя руки, и девушке показалось, что его тело на мгновение заслонило от неё весь мир.
Что-то сильно толкнуло её в грудь; почувствовав, что падает, Наташа вскрикнула и ... проснулась.
В слабом утреннем свете, едва проникавшем сквозь шторы окна, она увидела домашнего любимца - кота Фонарика, который, наверное, только что удобно устроился у неё на одеяле и, положив мордочку на передние лапки, изучающе глядел на Наташу. Увидев, что хозяйка проснулась, он виновато замурлыкал и насторожил уши.
- У-у, чудище! - придя в себя, не выговорила - простонала Наташа, протянула к коту руку и, вдруг рассердившись, шлепнула Фонарика так, что тот кубарем скатился с постели вниз, но, успев при падении вовремя перевернуться на лапы, тут же вскочил и опрометью бросился в угол комнаты, под старый буфет. Наташе стало жалко Фонарика. Она выскользнула из-под одеяла и мигом очутилась возле буфета. Присев на корточки, заглянула под него и, разглядев в полутьме два тусклых зеленых огонька, засмеялась, вытащила упирающегося Фонарика, прижала к себе и стала гладить его по голове и взъерошенной спинке, приговаривая:
- Фонарик, миленький, прости меня. Я ведь не хотела тебя обидеть, поверь, глупенький! Ты веришь мне? Веришь, Фонарик?
Кажется, Фонарик поверил Наташе. Он снисходительно мяукнул, зажмурил левый глаз, затем фыркнул, смешно встряхнулся весь и, вырвавшись из рук, мирно, вразвалку поплелся на середину комнаты. Наташа поднялась на ноги, медленно подошла к своей постели, поправила одеяло, потом села на кровать, положила на колени подушку, обняла и прижалась к ней щекой.
Так она сидела долго и неподвижно, о чем-то думая или вспоминая что-то, и неожиданно, весело улыбнувшись, сказала вслух - громко, нарочито торжественно и важно:
- Здравствуйте! Это я!
Фонарик сидел неподалеку и, не мигая, кругло смотрел на Наташу.
- Что такое счастье, Фонарик?
Кот жалобно мяукнул.
- Глупый Фонарик! ... - Подумала Наташа. И вздохнула.
Осторожно, бережно, как живую, переложила подушку на постель рядом с собой, встала и медленно подошла к окну. Несколько секунд простояв в задумчивости, сделала ещё шаг и одним решительным движением обеих рук раздвинула шторы. Освобожденный яркий луч света радостно ворвался в комнату. Девушка стояла у окна, щурясь от солнца, и улыбалась новому дню.
Потом она оглянулась.
На полу Фонарика не было. Он уже сладким колобком лежал на смятой подушке и, равнодушно отвернувшись от окна и от всего мира, досматривал Наташин сон.