Семкова Мария Петровна. 10. Модели интеграции психики в героическом эпосе

В сказке, особенно архаической, архетипические персонажи могут быть моделями объектов. Особенно плохих объектов, которые Эго сохраняет любой ценой, чтобы не быть разрушенным. Сюжет сказок ведет к освобождению Эго из-под власти плохих объектов такого рода. "Плохие объекты лучше их полного отсутствия" (Фэйрберн, цит. по Г. Гантрипу). Как объекты архетипические персонажи имеют следующие преимущества:

-- Их мощь превышает человеческие возможности, и тогда их "плохость" не имеет границ. То, что для психики индивидуальной было бы психотическим, в мире коллективного бессознательного - норма. Кроме того, безграничная их жуть позволяет развиться воображению.

-- Архетипические персонажи амбивалентны, даже когда внушают ужас, и это позволяет познавать как амбивалентные (а не только как плохие). Двойственность таких персонажей дает надежду. Либо у ужасающе плохого объекта есть столь же безгранично добрая пара.

-- Они могут быть трансформированы, а не убиты. Поэтому их смерть не вызывает чувства вины.

-- Я в таких сказках остается целостным, а не расщепленным.

В героическом эпосе можно встретить иной способ описания архетипических коллизий (в частности, таков "Урал-батыр"). Архетипические персонажи не играют роли частичных объектов. Они ведут себя так, как и положено архетипическим персонажам. На там, где нет классических образов Тени и/или Персоны, можно предположить, что расщеплено как раз Эго. И из-за этого расщепления конкурируют между собою и достаточно примитивные символы интеграции психики. Цель эпоса - завершение интеграции, создание целостного Эго-комплекса и, соответственно, подходящего символа интеграции.

Проблема архаичной сказки и героического эпоса

Цель архаичной сказки - выделение Эго из хаоса прочих содержаний психики; возможно, разделение психики на коллективную и индивидуальную.

Взаимосвязанные проблемы волшебной сказки - интеграция индивидуальной психики, индивидуация как процесс, обновление интегрирующего символа, построение системы коллективного бессознательного.

Возникает впечатление, что в героическом эпосе этоо предел, конец развития психики. В отличие от героя волшебной сказки, с которым обычно "случаются" приключения, герой эпоса действует целенаправленно и преобразует реальность так, как считает правильным. Это предел развития психики, она начинает преобразовываться. Героический эпос рассматривает проблемы более высокого уровня: это конкуренция старого и нового символа психической интеграции. Цель, возможно, в преодолении расщепления психики и в выходе ее с шизоидно-параноидного на депрессивный уровень.

Интересно, что злое и доброе механически объединиться или построить отношения не может. Обязательно злодей должен быть уничтожен, а герой - передать власть. Тот же самый процесс описан даже в книге "Гарри Поттер и Дары Смерти": там гибнут и Темный Лорд, и Дамблдор. Значит, амбивалентность - это нечто отличное от совмещения в одной психике добра и зла.

Основная проблема эпоса - конфликт установок мужского коллективного сознания:

- или отвергать феминное как равноценную и самостоятельную сущность =- только используя его как ресурс;

- или принимать феминное и вступать с ним в отношения?

Проблема отношений с феминным

Проблема обеих установок в отношении к женственному ставится в образе Шульгена: представители маскулинного духа манипулируют им и не дают ему этого заметить; сам же он пытается с помощью насилия и хитрости овладеть дочерьми Самрау.

Есть и множество сказок о проблеме феминности.

Изнасилование женщины на дереве (Амазония). Групповое изнасилование, убийство и расчленение женщины, из кусков которой появляются жены для мужчин. Высшая цель - оплодотворение кокосовой пальмы. Это о примитивнлой трансформации феминного, чтоб его можно было использовать.

Выдача сестры замуж за друга или ценного противника. Здесь женщину используют как связующее звено в отношениях между мужчинами, что несколько дискредитирует идею об Аниме как функции Эоса, свЯзей и отношений. Сказочная женщина служить для сплочения группы мужчин, ее статус сестры и жены помогает придать этой мужской группе определенную структуру.

Переходный вариант: тот член мужской группы, которого полюбила чудесная женщина, тем самым становится уникальным, волшебным и самым успешным из всех (см. женитьба Урала на Хулатай).

Я и объекты в сказке и героическом эпосе

Как объекты архетипические персонажи имеют следующие преимущества:

-- Они могут быть трансформированы, а не убиты. Поэтому их смерть не вызывает чувства вины.

-- Я в таких сказках остается целостным, а не расщепленным.

Начало интеграции

Эпос о Гильгамеше

Поскольку дикий человек Энкиду становится цивилизованным после близости с храмовой проституткой, это значит, что Тень мужчины облагораживается Анимой. Эго мужчины после этого подымается, делается свободнее, приближаясь к Самости. Может быть, из-за этого возвышения Гильгамеша умирает Энкиду. Только познав утрату, вину и необратимость смерти, Гильгамеш возвращается в состояние человека.

Идея о превращении Шута в Мага есть в Таро, простака - в героя - в волшебных сказках. Я при этом и приближается к Самости, и преображается, и не преображается в Самость. Этот парадокс, трансформируется ли Я, так и остается парадоксом.

Еще один способ интеграции

Протагонист - защитник и организатор

В героическом эпосе ("Гэсэр", "Джангар") протагонист создает себе протогосударство и обязуется защищать его. Главный герой - прежде всего защитник своих райских земель, где нет смерти, от внешних врагов. Организует структуру управления по ходу дела, ведя оборонительные войны. Темные силы в героическом эпосе - это прежде всего смерть.

Если анализировать эту ситуацию с точки зрения теории о Деструктивной Самости, то, получается, эта Самость расщеплена: функция защиты отделена от деструктивного нападения. Нападающие - это ведь не хаос, а вполне определенные злые тираны. Они лишь несут хаос. Такой хаос может быть связан с ужасом, когда у психики нет возможности познать содержания бессознательного, недостаточна способность к символообразованию. Видимо, и символ Самости вполне может быть расщеплен. И это не совсем символ Самости, в нем слишком много от Эго-комплекса. Посредником в отношениях противников становится предатель, отщепленный теневой аспект Эго-комплекса.

В эпосе "Урал-батыр" ситуация несколько иная. Символ консолидации Тени - это тоталитарный режим царства, где правит падишах Катила. Символ интеграции - это супружеская пара Солнца-Самрау и Луны, правители блаженной страны. Символ Самости, значит, уже хорошо построен. Урал-батыр становится защитником, а не правителем этой земли. Посредником в их отношениях становится дочь падишаха, солнечная девушка Хумай, образ Анимы. посредником в отношениях с врагами сначала является злой дух Заркум, а затем двоедушный брат Урала Шульген, чей образ сначала символизирует частичное Эго, а затем - Тень героя.

Защитник - это та сила, которая не дает психике разрушиться. Там, где нет специального символа Самости, он же, как падишах Самрау, создает из своей земли райское место.

Протагонист эпоса не вмещается в рамки символа Эго-комплекса

"Гэсэр", 9-я ветвь, отрывок

-- Гэсэр, властитель края, уехал на охоту. Здесь он уже не является символом Эго-комплекса. Это символ интеграции коллективного сознания, видимо, мужского. Интеграция очень сложна, касается социальных отношений - ведь под властью его три жены, тридцать три богатыря, триста вождей и три тысячи ратных людей. За всей этой системой его самого может быть не видно. У него, символизирующего эту сеть, возникли иные задачи. Посмотрим, устоит ли система без него.

-- Три злых хана, насылающих эпидемии, пошли на него войной. Похоже, теневая сторона психики здесь - это не коллективное бессознательное. Это отвергаемая часть коллективного сознания. Как описано и в других эпосах, эта сторона опередила сознание и организовала более динамичный и сложный символ интеграции - триаду.

-- Один дядя Гэсэра предал его, но был им побежден. Вот теперь Гэсэр опустился на уровень символа Эго-комплекса и занят борьбой с теневым [отцовским?] содержанием.

-- Второй дядя верен Гэсэру. Вот теперь триада сложилась окончательно и в "официальном" коллективном сознании. Кроме того, раздвоение образа (в данном случае, дяди) - это изображение конфликта, который близок к осознаванию. В данном случае: принимать или не принимать интегрирующий символ, не учитывающий злого?

"Джангар", отрывок

-- Джангар ушел [чтобы найти жену и родить сына]. Богатыри, его друзья и вассалы, перессорились, и их сообщество распалось. О женитьбе Джангара мы, читатели, узнаем много после. Символ интеграции не устарел и не перестал быть эффективным - он попросту перестал развиваться, и все его функции свелись к поддержанию мирных связей. Система, поддерживая им. пришла в состояние хаоса, проявились противоположно направленные силы. Настоящих связей между элементами этой системы не было.

-- На страну Джангара напали шулмусские (китайские) ханы. Закономерно, что этим компенсирующим теневым символом стал Китай. Это компенсация - в ответ на связи "только по дружескому расположению". Приходится, пусть принудительно, признавать необходимость иерархии и власти. Видимо, без этих идей мужская психика нормально не функционирует.

-- Джангар нашел женщину и родил от нее сына. Роль Анимы как функции связи еще не осознана. Здесь она сводится лишь к обновлению интегрирующего символа (Самости или пока нет?).

-- Сын Джангара победил шулмусов.

Злодей как образ теневой консолидации психики

В якутском эпосе "Нюргон-Боотур Стремительный"

Предводитель злых сил абаасы, хозяин подземного мира - противник Нюргон-Боотура. У него один глаз, одно бедро и одно предплечье, а голени и предплечья раздвоены подобно вилкам. Если исходить из европейских представлений (как для образа Лиха Одноглазого), то мы можем предположить, что этот противник - образ половинчатый и поэтому голодный и жадный. Тогда его воздействие подобно вакууму, и втягивает любые содержания - поэтому в подземном мире томится множество богатырей и одна девушка айыы. Но, возможно, образ азиатского происхождения следовало бы трактовать иначе. Есть, например, образ одного женского буддийского божества - она однонога, однорука и одноглаза. И эти ее свойства отражают не неполноту, а ее целостность и самодостаточность. Тогда влияния предводителя абаасы - это не втягивающая сила вакуума, а нивелирующая способность, связанная с символами интеграции, построенными на основе единицы. Это касается только множества пленных батыров. Девушка в плену только одна - вероятно, он хочет действительно создать пару, объединить айыы и абаасы под собственной властью. Если он - тень героя, то он первым понял, чего не хватает - женской составляющей психики.

Хозяин подземного мира не настолько целостен, его конечности наполовину раздвоены. Его должен воскресить второй удар, нанесенный его собственным мечом. Возможно, этот примитивный символ теневой интеграции уже начал перестраиваться. Обновление, губящее его, которое его заменит - это пара. Важно, чтобы этот образ, как и образ героя, чей брат погиб, был незаконченным - но и не настолько половинчатым, как одинокий мужчина. Противник - это тоже пара, но не та, с которой возможно создание постоянного общего символа, хотя главный абаасы и предполагает наличие врага, предводителя айыы. Поэтому Нюргон-боотур не может победить противника в одиночку. Это становится возможным лишь с помощью пленной девушки, Анимы героя.

Интересно, что страшный хозяин царства мертвых сыграл очень полезную роль в обновлении интегрирующего символа. Нюргон-Боотур пришел сражаться, чтобы отомстить за убитого хозяином преисподней младшего брата. Следовательно, и прежде символ интеграции был парным, но целиком маскулинным. Потеря его половины позволила обновить его: вступить в связь с Анимой - и теперь обновленный символ интеграции снова представлен парой.

Взаимодействия архетипических персонажей

"Албынджи"

Отец-правитель стар. Его сын Хулатай ушел из дома. Через двенадцать лет оказалось, что Хулатай разбойничал и за это превращен в камень (об этом узнала его сестра и сказала отцу), а отец ничего об этом не ведал.

Что мы имеем? Классическое устаревание символа интеграции коллективного сознания и узость сферы его охвата. Можно ли считать образ Хулатая обновлением этого символа? Возможно, нет. Он может быть олицетворением некоторых функций образа Старого Короля - уничтожения живого и оцепенения. Сестра Хулатая пока не названа по имени, следовательно, это тоже часть триады - юная, любознательная и способная жить.

На царство напали враги. Отец побежден.

Поскольку правители врагов не названы и не образуют какую-либо упорядоченную группу, можно предположить, что так изображено дальнейшее разрушение старого символа, а не консолидация Тени.

В это время его жена родила еще одну дочь по имени Чарых-Кеек. Старшая сестра по имени Алтын-Кеек превратилась в птицу и улетела.

Прежняя психика практически полностью разрушена. В игру вступает женский аспект коллективной психики - тот, который способен возрождаться и возрождать, родив дочь, этот аспект психики обновился. Но дочерний аспект быт расщеплен: его более старая часть стала содержанием грез и лишилась связей с обычной реальностью. Возможно, неподвижность, мнимая смерть связанного с нею маскулинного аспекта (образ окаменевшего Хулатая) вынудил женское содержание к такой компенсации: мужское прекращает жить, а женское становится слишком легким и незаземленным. Отрывок о травме и разрушении психики закончен. Дальше речь пойдет о восстановлении ядра психики, простого, включающего в себя только парный символ - брата и сестру.

Чарых-Кеек, младшая сестра, жила одиноко. Вещая птица (не Алтын-Кеек) поведала ей, как можно оживить превращенного в камень брата. Ответ приходит из сферы фантазий, видимо, в ответ на дефицит связей.

Инфантильная феминность, пока не плодоносящая, существовала как изолированное ядро психики. Теперь же, с появлением воображения, девушка обретает женские возможности - но волшебные и несколько отличающиеся от материнских: она будет способна не родить, а возродить, вернуть к жизни отщепленный и агрессивный маскулинный аспект. Сюжет о воскрешении брата сестрой не очень част, но все же весьма типичен.

Ей нужно поступить следующим образом. Сначала ей нужно найти три синих корня - один из них просто разжевать, второй - разжевать и плюнуть в окаменевшего Хулатая и в его каменного коня, третий корень надо проглотить. После этого требуется достать (не надеть?) из сундука праздничный драгоценный наряд, трижды обойти юрту и махнуть платком.

Корни предполагают связь с землей и возвращение к истокам, к причинам. Просто "заглатывать" столь серьезное содержание опасно, поэтому с ним следует разобраться, понять - это и означает, для чего нужно разжевать первый корень. Выплюнуть второй корень - слюна связана с дыханием, с душой и часто с мотивом инцеста (сестра сбегает от преследующего брата, а отвечает за нее слюнка). Но нужна не прежняя, еще не имеющая опыта стерильная душа - а душевное содержание, обогащенное новым содержанием, имеющим прямое отношение к вегетативной жизни и росту. Должен быть оживлен не только маскулинный персонаж, но и персонаж, символизирукющий либидо, способность двигаться и быть управляемым - конь брата. Проглатывание корня может быть связано с беременностью, а также с тем, что лишь после очень серьезной подготовки девственность может быть трансформирована в женственность. Обойти вокруг юрты трижды - это прочертить границу, которую теперь обретает психика, а также, если путь совершен посолонь, приблизиться к тому, чтобы ядро психики стало осознанным. Дорогой наряд - это символ определенной формы, которой у феминности не было прежде. Все вместе похоже на подготовку к свадьбе.

Когда Чарых-Кеек сделала это, брат и его конь ожили. С девушки упала ее повседневная одежда из травы, и она предстала перед братом нагой.

Этот мотив тоже похож на брак. Одежда из трав предполагает отсутствие определенной идентичности и связь с идеями роста и развития, но очень поверхностными и эфемерными - ведь причин роста. корней, прежде не было заметно. Эротический мотив внезапно прерывается. Идет ли речь о замалчивании инцеста - или же о том, что назревающий инцест быт прерван, и эта остановка обеспечила возможность развиваться дальше?

Однажды Чарых-Кеек куда-то ушла. Хулатай не дождался ее и отправился на поиски.

Расставание персонажей никак не объясняется. Каким-то образом феминные содержания мужской психики потеряли осознанность.

По дороге он застрелил лебедя. Убитый лебедь был девушкой, и после смерти ее женская природа проявилась - на земле лежала каменная девушка. Хулатай спрятал каменную девушку в сундук сестры, где прежде лежал праздничный наряд.

Тот, кто был окаменевшим, обрел способность обращать в камень. Прежнее феминное содержание, которое было просто воображаемым, теперь стало более реальным. Успешный выстрел из лука, поскольку он связан с поражением цели и с движением по кратчайшей траектории, может быть образом процесса познания (интуитивного озарения или, скорее, целенаправленного, но краткого акта мышления). Итак, феминный аспект вроде бы понят, но не интегрирован, лишен жизни, и психика не знает, как быть с ним дальше. Обращение в камень позволяет этому содержанию сохраниться неизменным. Кроме того, Хулатай нашел для него правильное вместилище - сундук с нарядами своей сестры. Здесь мужское и женское разделилось как бы само собой, без видимых примин.

Хулатай оставил ее в сундуке и уехал.

Не совсем ясна его цель. Или он продолжает поиски сестры, либо едет куда глаза глядят - как в сказках о переодетой сестре девушка уходит от трупа брата, чтобы набраться опыта и потом воскресить его. Соседство с покойником невыносимо, и страх подгоняет героя отделиться от него и стать кем-то, обрести определенную идентичность.

Далее речь пойдет о других героях, что часто бывает в эпосе. Это образ прежде не освоенной территории психики, иных чувств и норм. Это не совсем Тень, поскольку здесь нет ни хаоса, ни тайны.

Хан-Мэрген нашел девушку в сундуке и похитил ее.

Видимо, это известный слушателям персонаж, чье имя составлено из слов "хан" и "богатырь, молодец". Это будущий соперник героя. Возможно, теперь феминность подпадает под власть тени. Но эта форма тени - не хаос, а лишь немного отличающийся двойник героя.

Сестра Хан-Мэргена отказалась оживить каменную девушку. Он в гневе уехал.

На этой стороне психики тоже есть пара - брат и сестра. И эта пара должна быть расторгнута. Мужское отделилось от женского, но возникла пара женщин, потому что сестра Хан-Мэргена сохранит окаменевшую девушку. Теперь обе части мира эпоса, сторона Хулатая и сторона Хан-Мэргена, объединились в двойном женском символе. Задача этой феминной части - сохраниться. Мужской аспект вроде бы отделился, но он остается голодным и ищет свое женское дополнение - поэтому брат так обиделся, когда сестра отказалась оживить его находку. А в этой части психики маскулинное и феминное отделяются друг от друга из-за конфликта, и конфликт этот касается отношения к феминному - будет ли оно только использоваться или имеет право на суверенное бытие. В этой области психики, области Чужого, становятся более ясными мотивы и причины того, что происходит и на Своей стороне.

В пути Хан-Мэрген встретил чудовищную женщину с глазами лягушки и змеиными косами. Она назвалась его женой Юзут-Арх.

Уход антигероя, исполненный гнева и обиды, ведет к тому, что его желание найти себе женскую половину становится очень сильным и поэтому невыносимым. И на место сознательной модели феминности приходит ужасный персонаж, воплощение Теневой Анимы мужчины. Возможно, она является божеством войны, а единственные известные ей эмоциональные связи - ненависть, ужас, зависть и соперничество.

Хан-Мэрген ответил страшилищу, что ее жених - Хулатай. Юзут-Арх велит ему быстро найти Хулатая. Если он не уложится в срок, то перед ним предстанет ужасная трехногая кобыла Юзут-Арх.

Кошмарная женщина тоже голодна и хочет найти мужа. Возможно, таково влияние невыносимого неудовлетворенного желания - оно проецируется на Аниму, и поэтому она автоматически оказывается жуткой и опасной. Может быть, Хан-Мэрген прав: бывший насильник, чье имя переводится как "конь", импульсивный и жестокий - это подходящая партия для Юзут-Арх. Интересно, для чего Хан-Мэгрен хочет сотворить такую пару - просто ли для того, чтобы избавиться от претензий ужасной женщины в свой адрес? Он поступает подобно тому, как описывается священная свадьба Анимы и Анимуса в одной и той же психике - чтобы дистанцироваться и обрести свободу и влияние. Он не учитывает того, что один из персонажей амбивалентен, а вторая явно принадлежит злу: такая пара, объединившись, может стать чрезвычайно сильной и опасной.

Появление трехногой кобылы имеет отношение к запасу либидо маскулинного свойства, которое принадлежит Аниме (см. К. Г. Юнг,"Феноменология Духа в сказке"). Подобный мотив о коне Анимы есть и в эпосе "Урал-батыр", но там у коня четыре ноги, а значение его позитивно: конь Анимы служит ее избраннику. Трехногая же кобыла Юзут-Арх намекает на неполноту, увечье, перенесенную травму (не обязательно кастрацию). Есть и мотив о бегстве от ведьмы на трехногом коне - четвертую ведьма откусила.

Хан-Мэрген обманом узнал (во время состязаний мужчин?), где находится Хулатай. Они, оказывается, враги.

Маскулинная часть психики уже выбрала приемлемый для себя способ общения - это жестокая конкуренция, основанная на престиже и зависти.

Хан-Хыс, сестра Хан-Мэргена, вызвалась помочь в поисках Хулатая. Она объяснила, что настоящий враг - это Юзут-Арх.

Феминная часть осознанной психики уже частично воссоединена, и теперь черед за маскулинной половиной. О том, что соперничество уже избрано, она, видимо, знает, поэтому пытается сплотить соперников - ведь могущество Юзут-Арх намного превосходит человеческие возможности. Это явно архетипический персонаж, пока первый в этом произведении.

Хан-Хыс оживила окаменевшую девушку тремя ударами бича. Девушка-птица полетела позвать Хулатая на помощь в войне для своего края.

Феминность берет на себя образование связей внутри психики и с внешним миром. Она отказывается использовать свою часть, связанную с воображением и мыслями, как опцию, бережет ее от присвоения маскулинным аспектом - поэтому нельзя было оживить девушку, пока Хан-Мэрген был дома. Он бы непременно воспользовался ею в корыстных целях.

Хан-Мэрген украл сына Хубилая и привел его к Юзут-Арх. Юзут-Арх ведет себя с ребенком миролюбиво, как родственница.

Практичные действия Хан-Мэргена принесли больше пользы, чем способность чудесной девушки к полету; приземленные теневые способы манипуляций срабатывают гораздо быстрее, чем честное воображение и размышление. О происхождении мальчика говорится довольно смутно. В любом случае, теперь именно детская часть мужской психики оказывается под влиянием негативной Анимы. Видимо, чтобы выжить под ее властью, необходима значительная регрессия.

Хан-Мэрген сказал Хулатаю, что надо выручать сына, и в награду получил в жены сестру одного из сторонников Хулатая.

Инфантильный мужской аспект до сих пор служит приманкой. Женитьба на сестре союзника - классический способ приручить бывшего врага, сделать его лояльным. Такой способ обезвредить противника или привязать к себе надолго друга весьма формален. Отношения внутри мужской половины психики не строятся, посредником служит феминный аспект, выполняющий вспомогательную роль.

Юзут-Арх встретила Хулатая.

Пока женское официально используется как средство отношений между мужчинами на осознанном уровне, такую ущербную феминность будет уравновешивать могущественный, откровенно сексуальный и страшный женский персонаж. Обратим внимание, что Юзут-Арх умеет околдовать мужчину и использовать его по своему усмотрению.

Юзут-Арх требовала от Хулатая, чтобы он стал ее супругом. Начинается поединок. Трижды ударив Хулатая по спине, Юзут-Арх подчинила и соблазнила его; он припал головой к ее груди.

Три удара по спине, как и три удара бичом, чтобы оживить девушку-птицу, и разжевывание трех корешков - все это способы постепенно овладеть психическим содержанием. Мы видим, что даже негативная Анима не может поглотить какую-то из функций Эго сразу, это грозит разрушением этой функции. Удары сзади имеют и эротическую коннотацию (женские руки ложатся на спину мужчины); кроме того, они означают воздействие, которое не осознается, а также воздействие на слабое место, ведь настоящий герой никогда не должен подставлять спину. Когда мужчина склоняется на грудь женщины, он ведет себя по-младенчески - соответственно, способность Анимы чаровать и покорять сводится не только к сексуальности, но, в большей степени, к актуализации регрессивных материнских влияний. Пока Анима - это не Анима как таковая, а микст.

Юзут-Арх и Хулатай возвращаются к ней, грабя по пути города.

Эмоциональность, высвобожденная отношениями с такой Анимой, разрушительна. Поведение Хулатая не меняется, он разбойничал и раньше. Но теперь он плывет по течению своей ярости, его ничто не сдерживает.

Вернувшись, Юзут-Арх обиделась на сына Хулатая: почему-де он не сосет ее грудь.

Видимо, свободно проявленной агрессии все же недостаточно. Негативная Анима хочет компенсировать и позитивные материнские влияния. Можно было бы толковать Юзут-Арх и классически, как образ Ужасной Матери, от которой герой должен отделяться снова и снова; действительно, такая коннотация есть. Но: для самого феминного образа недостаточно регрессивных влечений мужчины и, кроме того, она играет роль возлюбленной, сначала она ищет не сына, но мужа. Поскольку сын Хулатая был привезен к ней Хан-Мэгреном, это значит, что материнские коннотации образу Анимы навязывает недостаточно зрелой и расщепленный маскулинный аспект.

Сначала она хотела зарезать ребенка. За него заступилась служанка Ай-Арх и тайно, ночью отправила мальчика домой верхом на коне.

Служанка может означать тот отщепленный аспект феминности, который не замечает [в себе] негативная Анима, это добрая тень злой Анимы. Она спасает, но не дает опоры, так что это не материнское содержание. Однако служанка дает мальчику коня, пусть и на время - этот феминный аспект объединяет детскую часть мужского Эго и его запас либидо, отвечая за связи внутри психики.

Хан-Мэрген избил вернувшегося мальчика. Его жена заступилась за него. Мальчика отдали Хан-Хыс.

Для маскулинных представлений инфантильное Эго - это средство исполнения намерений, не больше. Для феминного аспекта - это уже личность, и она должна развиваться в хорошей среде. Роль среды и будет играть Хан-Хыс. Эта феминная часть явно наполнена позитивными материнскими содержаниями (вспомним, что она умеет воскрешать).

Раздался голос сверху: "Мы разыскали приемного сына Юзут-Арх". Это очень страшный момент, ведь торжествующего персонажа не видно.

Следовательно, регрессировавшая маскулинность, не имеет способности к познанию. Такая психика лишена возможности понимать содержания, предложенные бессознательным. Теперь, поскольку ядро Я инфантильно, бессознательное проявляется не как скрытное и враждебное, но вообще-то понятное Чужое, а как нечто темное и неясное, как бессознательное в современных нам представлениях.

Хан-Хыс нарядила сына Хан-Мэргена в богатый доспех, сына Хулатая - в простой.

Здесь феминность опять проявляет способности Анимы: она понимает, чей был голос, понимает бессознательные влияния; кроме того, она создает новую связность в ядре Эго - теперь его целостность отображена парой мальчиков, это классический близнечный символ, в котором есть и обыкновенная человеческая (сын Хан-Мэргена), и полубожественная (сын Хулатая) составляющие. Прежде было не совсем ясно, что значат образы Хулатая и Хан-Мэргена. Теперь, когда пара создана, все становится на свои места: один станет символом Эго комплекса, второму отводится роль просто человеческого, обыденному Я. Это образ оси Самость - Эго, которая пока существует только потенциально, и поэтому два героя присутствуют одновременно. Либо образ мужского Эго и его Анимуса, если мы имеем в виду только идентификацию с мужским гендером? Возможно, верны оба толкования, и у Эго есть выбор, по какому пути ему развиваться. Это две возможности для Эго: индивидуация и развитие либо обычное приспособление к действительности и следование за кем-то сильным. Более ценное содержание придется на время сделать незаметным.

Хан-Хыс велела сыну Хулатая сделать так: он должен попросить Юзут-Арх дать ему грудь; когда она раскроет панцирь, ее нужно убить.

Теперь Хан-Хыс и Юзут-Арх вступают в опосредованный контакт. Хан-Хыс прекрасно знает потребности своей противницы и учит мальчика одному из искусств Анимы - манипуляции. Так во многих сказках героини советуют герою, как обмануть тирана. Образ Анимы по-прежнему нагружен материнскими влияниями. Ужасная Мать не удовлетворяет потребностей ребенка - напротив, она удовлетворяет свои потребности в тесной связи за его счет. Посредником будет мальчик, но это необходимость для того, чтобы он выжил. Сама Хан-Хыс убивать не может, она целиком позитивна.

Хулатай сражался вместе с Юзут-Арх. Он переломил хребет сыну Хан-Мэргена. Когда схватил своего сына, наваждение на время оставило его. Он хотел убить Юзут-Арх, но она превратилась в облако сажи и улетела, а ее кобыла рассыпалась в прах. В дальнейшем Хулатай снова подпал под влияние Юзут-Арх. Сын Хан-Мэргена потом был воскрешен.

Сын представлял собою возможность обновления, поэтому очарование на какое-то время пропало. Слишком просто произошло исчезновение Юзут-Арх, это не настоящая трансформация. Так или иначе, проблема негативной Анимы так и не была разрешена, лишь на миг стала понятной ее истинная природа - наваждение и эмоциональное опустошение. Все три мужских персонажа пришли в свое прежнее состояние, не изменившись.

Маскулинный аспект психики вроде бы сформировался, так и не вступив в конфронтацию с негативной Анимой.

Пируя вместе с Хан-Мэргеном, Хулатай кричал, что хочет в жены Хан-Хыс. Она отказывалась, но Хан-Мэрген, напоив, подсунул ее в постель Хулатая.

Пустота после исчезновения Юзут-Арх и заставляет героя так быстро требовать новую чудесную жену. Следовательно, проблема Анимы не разрешена. Хан-Хыс отказывается, видимо, из-за того, что связь с Юзут-Арх не исчезла. Если совместить эти отщепленные фрагменты Анимы, абсолютно плохой и абсолютно хороший, что произойдет? Если бы речь шла о расщеплении психики по М. Клейн, то к переживанию сильной вины и переходу к депрессивной позиции. Это если имеют место обычные объекты. Кроме того, Г. Гантрип оспаривает, что этот переход совершается так просто. Видимо, нормальный амбивалентный объект коренным образом отличается от насильственно совмещенных хорошего и плохого объектов. Может быть, архетипические объекты такого рода несовместимы, и им грозит взаимная аннигиляция. Кроме того, Аниму используют по-прежнему - только как средство купить себе расположение более сильного противника. Если предположить, что теперь, после всех своих приключений, Хулатай несет на себе некий архетипический отблеск, он может быть чудесным противником, образом Анимуса Хан-Мэргена. Тогда Ха-Мэрген второй раз делает то же самое - сводит в ложном священном браке Анимус и Аниму, претендуя на могущество.

Все это - очень длинная преддиспозиция, предисловие к настоящим приключениям Албынджи. Очень много разных перетасовок значимых мужских и женских персонажей, но обновления прежнего интегрирующего символа не происходит: ведь принципы, по которым строится такой символ, еще не сформированы. Хулатая и Хан-Мэргена мы не можем считать по-настоящему полноценными символами Эго-комплекса - слишком уж конфликты их содержания и, парадоксально, очень уж одномерно их поведение. Скорее всего, эти образы описывают проблему приручения агрессии в мужской психике: Хулатай владеет только прямой физической агрессией - это вроде бы честно и по-геройски, но такая агрессия постепенно становится не такой престижной; Хан-Мэрген - хитрец и интриган - такая агрессия не одобряется, но он весьма успешен, и у него прекрасные коммуникативные навыки. Конфликтное отношение к агрессии и создание подходящих норм ее выражения - одна из задач эпоса. Другая задача - разрешение проблемы Анимы, причем довольно полное. Зависимость Анимы от материнских влияний и инцестуозных желаний и познание этого - во-первых. Во-вторых, негативные и позитивные образы Анимы, зависимость их проявления от типа мужской эмоциональности, особенно от формы агрессии. Слишком много птичьих, летучих образов. И позитивные содержания Анимы интегрировать слабо удается. В-третьих. использовать ли Аниму либо вступать с нею в диалог - эта проблема совершенно не разрешена. Понятно, что использование - это что-то не то, но вот как поступать с нею правильно? И намечены способы интеграции мужской психики, завязанные на проблеме Анимуса. Только после того, как эти проблемы намечены и частично разрешены, речь пойдет об Эго-комплексе.

Сыновья Хулатая и Хан-Мэргена идут ловить волшебного морского коня. Сын Хан-Мэргена отказался нырять в море. Сын Хулатая нырнул. Его проглотила рыба, и он колол ее изнутри ножом, пока она его не извергла. Рыба дала ему имя Албынджи и велела взять пояс (желтый ремень, который сам связывает любого противника) и посох, приручить вместо коня белого волка по имени Ах-Пуур. Для управления волком нужен шарик - потрешь волчью шерсть на голове эти шариком, и волк побежит. Назвала сына Хан-Мэргена именем Тюн-Хара и посоветовала ему взять себе морского коня.

Близнечный символ Эго сформирован окончательно. Персонажи обрели свои имена и атрибуты. Поскольку рыба - классический образ поглощающих материнских влияний, то теперь проблема регрессии разрешена, и герой родился второй раз. Может быть, теперь материнские влияния отделены от содержаний Анимы. Тюн-Хара был воскрешен раньше, и теперь перерождается Албынджи. Волк мудр и по-хорошему агрессивен. Он подконтролен герою. Способ погонять его похож на фокусы с электричеством, когда янтарь натирают шерстью. Теперь вся агрессия в нерасщепленном виде и, если здесь есть буддийские влияния, то вместе с гневом и мудрость различения (способность аналитически мыслить и освобождать истинное от ложного) достаются полубогу. Более человечный аспект Я знает свои границы, и ему достается запас управляемого либидо, эмоциональности и целенаправленности, которую символизирует морской конь-волна.

О короле Артуре

Квест о женитьбе кузена

Артур хочет женить своего кузена на дочери хозяина царства мертвых.

Артур - не воплощение Эго. Близок воплощению Самости, но оно еще не полно, так как теневой центр консолидации сформировался раньше и еще не интегрирован. Будущая Самость затевает интеграцию (так как в психике ничего не пропадает) и для этого использует Эго.

Вместо выкупа владыка мертвых предлагает длинную цепь взаимосвязанных заданий, рассчитанных на целый год.

Это квест, где без выполнения предыдущего задания невозможно выполнить следующую. Квесты сейчас очень популярны, они выстраивают непрерывную последовательность осмысленного времени. Теневая сторона психики консолидирована как пространство. но неподвижна во времени. Владыка мертвых видит это как проблему. Но разрешить он ее не может и поэтому передает проблему интегрирующему центру коллективного сознания. Эго не строит этот поток времени, оно в нем оказывается. В этом сказании цель не равна обретению чудесных артефактов. Обретение и накопление - это свойства смерти. Живое должно что-то обретать и отдавать его снова, использовать для чего-то. Цель истории - женитьба, обретение мужчиной зрелости. Для этого он должен обрести опыт целеполагания, выстраивания иерархии целей и решения цепи задач.

Один из подвигов - победа над вепрем, которого называют человеческим именем. Как настоящий кельт, вепрь носит торку (гривну, нашейное украшение, символизирующее этническую и мужскую идентичность). Артуру нужны гребни, спрятанные за ушами вепря - чтобы расчесать волосы владыки мертвых.

Следовательно, здесь надо разобраться со старой этнической идентичностью, которая уже ушла в прошлое и плохо понятна. Движение времени можно будет запустить, когда из нее будут извлечены только методы понимания бессознательных содержаний (расчесывать = разбираться с мыслями). если это получится, то можно разобраться со старым законсервированным опытом (волосами владыки мертвых). понять, как что погибает и как, для чего оно может быть воскрешено. То, что прежде было ценным содержанием, связанным с аффектами (гребни за ушами вепря), теперь становится инструментом (они нужны, чтобы приводить в порядок волосы).

Герой, символизирующий Эго-комплекс, не может в одиночку выполнить все задания, да и не должен.

Делегированием ответственности занимается король Артур - следовательно, способ организации психики мужчины находится в ведении эффективного интегрирующего символа.

Сторона сознания состоит из:

-- Жениха - это не классический герой волшебной сказки, кузен Артура гораздо менее самостоятелен. Может быть, это образ "эмпирического" Я, слушателя сказания.

-- Короля Артура - это интегрирующий и организующий сознание образ. эт о и сам символ, и создатель символа, так как он организует выполнение заданий. Я называю такое состояние "Я-процесс". Пока символ и его создатель едины, символ жизнеспособен.

-- Рыцарей - это совокупность психических функций. Все они принципиально осознанны, Эго предстоит познакомиться и поладить с ними.

-- Женских образов нет. Феминное - это цель квеста, невеста. Получается стандартное расщепление. Мужское - это, после охоты на кабана, теперь рациональное, умелое, инструментальное, целеполагающее, сознательное. Женское - чужое, бессознательное, неизвестное. Прежде, чем интегрировать его, необходима интеграция всех маскулинных составляющих.

Теневая область психики (коллективного сознания?) представлена единственным образом - отца будущей невесты.

Отец невесты выступает в роли посредника, имеет отношение и к маскулинному, и к феминному. Пока его дочь не видна из-за его мощи, и наивная психика воспринимает себя как чисто маскулинную. Чтобы ее высвободить, с ее отцом придется бороться. Он будет ранен в грудь и в глаз, но это не убьет его - потому что он не жив (в сердце не нуждается) и его зрение отличается от земного (мертвый, мудрец и слепой в фольклоре приравниваются друг к другу).

Смертельным будет выстрел в колено. См. Г. Гессе, "По следам сна" - отмершая кость в колене означает смертность. Владыка мертвых, хоть и живет в смерти, не бессмертен, он просто вечно сохраняется. Мне не совсем понятно, но почему-то мужскую часть психики делает по-настоящему живой умение убивать. Отец невесты раной на ноге похож на Короля-Рыбака, который не может умереть. Но, если Амфортасу рана не позволяет ни жить, ни умереть по-настоящему, то подземный король убит именно таким образом. Может быть, вся его жизнь и состояла в стабильности, в стойкости, в том, чтобы иметь опору.

Противоположность "прикованности к земле" - вечное бессмысленное движение, одержимость целью или виной: Х. Кохут считает символом неумирающего отцовского аспекта психики образы Летучего Голландца и Вечного Жид). В дохристианских легендах Уэльса царством мертвых правил Пуихл, живой; жизнь и смерть в этой традиции не разделены. См. легенду о том, как они на год поменялись царствами с королем мертвых. В итоге Пуихл обрел вечную жизнь. Король мертвых из сказания о брачном квесте не живой. Похоже, такие образы, вроде нашего Кащея, означают, что старая языческая традиция омертвела, но не потеряла власти - наверное, благодаря христианским влияниям. Появляется непреодолимая пропасть между живым и мертвым, и контроль над бессмертии ем и возрождением становится монополией христианского Бога.

Способ консолидации теневой стороны психики - это пара "Дева - ее отец". Когда созревает маскулинный аспект и делается сознательным, то теневой символ оказывается не действующим, сковывающим. Между отцом и дочерью нет настоящих отношений. До его смерти она не видна, она одержима - это продолжается, пока сознание наивно видит себя как чисто маскулинное. Женское видится неполноценным, зависимым, незрелым, асексуальным - и эта проблема так и не будет решена. Из сказания неясно, что важнее для героев - обретение жены как собственности или победа над ее могущественнейшим отцом и обретение престижа и статуса.

Если в сказании о том, как король Артур женил племянника, стабильность и единовластие приписывается коллективной Тени, то король будет вынужден заинтересоваться тем, как структурировать осознанное. Образ Артура в кельтских преданиях имеет самое прямое отношение к интеграции коллективного сознания. Истории о новом интегрирующем символе - Круглом Столе - достаточно популярны и в наши дни.

Круглый Стол

Это пространственный символ интеграции психики. Поскольку все места за столом равноценны, а рыцари могут уезжать на подвиги и возвращаться, это значит, что Артур видит опасности жесткой иерархии и контроля и хочет по возможности воздержаться от них. Тем не менее, рыцарями он повелевает, и их равенство в доблестях остается условным, декларируемым. Так что Круглый стол - это символ, выявляющий и слабости системы. Следовательно, нужно ждать появления врага, для которого важны иерархия и контроль. Кроме того, символ (стол) и его создатель Артур теперь разделены. Рыцари могут беспрепятственно уезжать в широкий мир и возвращаться - значит, стол позволяет разделить внутреннее и внешнее пространства (этого не было в более ранних легендах). И внутреннее, и внешнее отстаются доступными. Подобная легенда - о замке Короля-рыбака в бесплодных землях. Но это менее сознательная территория - замок был найден случайно и обнаружен снова с огромным трудом.

В историях о рыцарях Круглого Стола протагонист может и должен меняться роли - все рыцари этого ордена равноправны. Мы видим, что уже в этих сказаниях, предшественниках рыцарского романа, образы Эго-комплекса могут быть достаточно гибкими. Воплощают Эго-комплекс то простофиля Парцифаль, то безгрешный Галахад; позже рыцарские романы будут прямо говорить о том, что эти юные рыцари - идеал, а не общепринятая модель для подражания.

Рыцарь - уже не функция, он субъект. Следовательно, Я может быть очень гибким, выбирать разные ценности и пути развития. Рыцари не только борются с чудовищами, но и связывают Камелот с внешним миром. Это просто идеал интегрированности психики. Король-Рыбак такой связи не имел, его могла спасти только случайность - заданный простаком правильный вопрос.

Замок раненого Амфортаса - это тень Камелота. Амфортас ранен, побежден и не может поправиться - по-моему, это самый ужасный рыцарский кошмар. В кругу избранных и достойнейших стать хуже других - это прямой путь к изоляции и позору. Травма была запретной, ибо могла разрушить хрупкую гибкость артуровых организации и контроля. Может быть, это противоречие будет частично разрешено (будет положено начало разрешению) легендой о том, как Изольда вылечила раненого Тристана - и не успела излечить его второй раз.

Противники Артура

Перед битвой Артур и Ойсин (бард, жрец - гнаменитый Оссиан того времени, когда кельтский эпос вошел в моду благодаря писателям-романтикам) играют в шахматы. От исхода партии зависит, кто из них победит в бою. Артур должен погибнуть, а Ойсин станет чем-то вроде призрака.

Артур соблюдает баланс, до поры до времени запрещая убивать воинов Ойсина. Если бы не это, то он был бы просто одной из сил в конфликте. Его попытка стать над обеими сторонами делает его более подходящей интегрирующей фигурой. Теперь новое не замещает старое, но позволяет ему быть какое-то время. Образ Артура больше, чем образ обновленной парадигмы коллективного сознания: умение удержать баланс - свойство Самости. Контролируя, выделяя время, Артур обретает власть над Ойсином - но не навсегда, а на время битвы. Овладение временем шахматной партии позволяет Артуру контролировать настоящее, иметь представление о будущем и прошлом. Ойсин становится временным центром интеграции - только прошлого (каким оно было и каким будет существовать дальше в легендах). Умение действовать в ситуации и в то же время быть вне ее - это одно из свойств зрелого Я, которое двойственно.

Фениев (свободных воинов-разбойников) должен победить король, это предрешено.

Сказание об игре в шахматы объединяет цикл Артура и цикл фениев, создает преемственность во времени. Вообще смена народов - это ключевой мотив ирландских сказаний. Артур - динамичный, как Я, вечный, как самость. Это по-настоящему живой центр интеграции. В кельтских сказаниях при нем нет Мерлина, комплексной фигуры, содержащей возможности архетипа Духа и в меньшей мере Самости. Это значит, что Артур не нуждается в воодушевлении и поучении. Вмешательство архетипа Духа необходимо тогда, когда символ интеграции уже обветшал и стал традицией.

Финн, отец Ойсина, когда-то был столь же живым, как и Артур - но разделил народ на фениев и все остальное стадо, стал слишком опасен и не был так искусно поддерживать баланс, как Артур.

Ойсин - последний из фениев, поэт, доживший до "настоящего" времени, собеседник и оппонент святого Патрика. Это символ вне времени, который не уживается с христианским и не уничтожается им. Когда старая доктрина уходит, она не завершается, а становится только духовным явлением. Ненужная, архаичная, она созревает вдали от враждебного мейнстрима и становится элитарной и могущественной.

Оставить комментарий © Copyright Семкова Мария Петровна (mari_sem76@mail.ru) Размещен: 03/03/2016, изменен: 03/03/2016. 49k. Статистика. Эссе: О способах интеграции психики в сказке и фэнтези Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Чем может быть интересен старый и зачастую скучноватый героический эпос? А тем, что описанные в нем способы интеграции психики очень близки современным.

Семкова Мария Петровна : другие произведения.

10. Модели интеграции психики в героическом эпосе