Аннотация: По мотивам Дженерлен - Песнь о моем сиде
- Спой мне, принц, - она даже и просила как приказывала. Даже тихой просьбе Ллен хотелось угодить.
Она сидела в кресле, гордая, прямая, беловолосая. На смуглой до темноты коже не было ни единого изъяна, раскосые, вытянутые к вискам глаза смотрели на Кристиана янтарем радужки. Зрачков словно и не было - не было видно эти точки черноты в море янтаря.
Сиды - они всегда такие. Не... нелюдские. И никто даже не знал, откуда они появились, зачем и докуда будут жить на этой земле. Но раз за разом их ловили - ведь сиды, пойманные магами, пробуждали землю, помогая ей дольше не истощаться и больше рожать урожая.
Кристиан помнил как поймали Ллен. Это было лет десять назад - когда он еще был шестилетним мальчишкой. В полдень открылись парадные ворота, и в них въехал на своем коне отец. А за ним четверо магов - в капюшонах, со скрытыми мантиями телами - ввели на невидимых поводках сидду. Она и тогда казалась гордой. Ступая на мощеную камнем площадь замка, женщина будто бы делала величайшее одолжение людям. А потом она огляделась - и улыбнулась, увидев Кристиана.
- Смотри, - сказал ему отец, подъехав близко. - Это сидда. И она поможет нашим землям.
И в первый же вечер Кристиан выпросил у родителей разрешение посетить сидду в выделенной ей башне. Ему разрешили: ведь с таким нужно быть накоротке...
Его изумило тогда: все обитатели замка вели себя, будто бы сидда была уважаемой гостьей, а вовсе не пленницей. Но на тонкие запястья были надеты тяжелые литые браслеты - "запрут ее магию". И двери в комнату сидды охранялись.
Кристиан вошел тогда в эту комнату впервые. Он оглядывался, замечая множество трав, зеленоватые тона в убранстве комнаты, теплые цвета магических ламп.
Сидда будто ждала человеческого мальчика. Смотрела на него долгим теплым взором, улыбалась. Но заговорила лишь на третьем визите Кристиана.
- Меня зовут Ллен, - сказала она.
- Спой мне, принц, - повторила сидда. - Я ведь не зря научила тебя петь. Спой мне о Шеоле, спой о моем сиде.
- У тебя слишком красивый голос, - сказала Ллен однажды. - Хочешь, я научу тебя петь, а, принц?
Как можно было отказать Ллен? И Кристиан согласился.
Он не знал как, но она впрямь сумела. Ллен не просила юношу разрабатывать голос, не просила делать упражнения. Она просто брала его за руки и просила повторять за ней.
- И'элиа сах, ол'каина им, - послушно проговаривал за ней Кристиан. Сначала - проговаривал. Потом - пропевал. А через пять месяцев Ллен уведомила его:
- Теперь твой голос не пропал зря.
А Кристиан зачем-то раз за разом вспоминал, какими холодными были запястья Ллен и как светились золотом раскосые глаза.
Ллен смотрела на юношу выжидающе. Потом качнула головой:
- Хорошо. Я подожду до следующего раза...
А Кристиан мучительно соображал, что он мог бы спеть. На ум все никак не шли ни первые слова, ни мелодия. О Шеоле - своем возлюбленном сиде - Ллен рассказывала не раз. О том, какие у него глаза - будто драгоценный камень аметист, что встречается только на самом севере мира. О том, как он двигается - быстрее гепарда, изящнее кота. О том, как берет в руки меч - и всегда выходит победителем из боя. Но в те мгновения Кристиан мечтал - о том, чтобы на губах Ллен его, Кристиана, имя звучало так же неописуемо, и о том, чтобы в янтарных глазах появлялись те же чувства - но при взгляде на Кристиана.
Хорошо еще, что на выходе из зеленой комнаты сидды тяжелое наваждение любви рассеивалось - и оставался только след тепла при воспоминании о Ллен...
- Кристиан, принц? - Ллен протянула к нему ладонь, легко коснувшись щеки юноши. Кожу обдало почти родниковой прохладой.
- Извини, - по сравнению с звенящим голосом сидды собственный голос, грубый и мужской, показался Кристиану кощунственным. - Я... пытался понять, что я мог бы спеть о Шеоле.
- О том, что его любят все травы? - задумчиво вопросила Ллен. - О том, что когда мой сид Шеол шагает в степь, все орлы этого мира собираются над его головой, и каждый мечтает оказаться избранным, обрести речь и право? О том, как ждут Шеола небеса, жаждущие дикой пляски смерти?
- О его родства серебре цепи... - протянул Кристиан, как бы пробуя строчку на вкус. - О невидимом камне его оков... О его шагах по ночной степи... О несметных богатствах его лугов... О Шеола орлах, о ночных небесах... О прохладе ладоней и улыбки тепле... О его глазах, о его словах, и о том, что его не ждет в тишине...
Ллен подалась вперед. Кристиан, замолчавший пока что, натолкнулся в янтаре ее глаз на неведомую мольбу.
- Пой... пой еще, принц, - выдохнула сидда.
У Кристиана резко не осталось времени задумываться о том, зачем это так нужно Ллен. Он лихорадочно додумывал песню...
А потом Ллен схватила его за запястье:
- Пой!
И Кристиан вспомнил...
Когда после первой зимы сидду вывели на луга, на нее сбежались посмотреть люди из пяти деревень. Многие из них не видели сидов ни разу в жизни, и многие привставали на цыпочки, силясь взглянуть на Ллен. Та же шла по живому коридору, не видя ничего рядом.
Она стояла на земле.
- Начинай, - велел один из магов наконец.
- Э'илир нокир, - бросила Ллен. "Не понимаю" - вот что это значило. К своей восьмой зиме Кристиан уже знал это.
- Л'таль, ш'хасса! - маг оотвесил сидде пощечину - только голова мотнулась.
- Зачем он бьет ее, мама? - тихо спросил тогда Кристиан.
- Она слишком гордая, - в голосе матери послышались нотки тепла. - Здесь ничего не сделать, малыш.
- Л'таль! Си, р'инна, - резанул голос мага.
Сидда побледнела. Вернее посерела. А потом уже ее звонкий голос рванулся в небо торжествующе:
И в тот миг ее не понял разве глухой. "Узрите истинную силу, бесправные! Узрите силу Высокой Сидды!"
И вокруг забушевал океан силы, чужой, жаждущей отмщения. Но вся она, как бы ни вилась вокруг людей, ушла в землю.
- Она не хочет причинить вред. Но хочет напугать, - шепнула мать Кристиану.
А потом Ллен вскинула руки к небу и закружилась по лугу в непонятной, чуждой и оттого пугающей пляске. Босые ноги сидды переступали по траве, топтали комья земли и пыль.
Но ей не особо дали плясать - маги скрутили Ллен своими цепями, снова надели на руки браслеты. Но с того дня Кристиан начал вдруг подозревать, что не так уж и надежна здесь магия. И что если сидда захотела бы - уже ушла бы от людей...
За окошком башни сыпал мелкий снег. Кристиан привычно спускался по ступеням. Сто двадцать ступеней вело в башенку сидды, не больше и не меньше, и за десять лет юноша бессчетное число раз шагал здесь.
Но сегодня что-то странное витало в воздухе, и проведший много времени с таким магическим существом, как сидда Ллен, Кристиан и сам привык ощущать вокруг магию.
И эта магия вздрогнула. Раз, другой.
- Так и знал, что найду тебя здесь, - возле стены, опираясь плечом на холодный камень, стоял Джеральд, командор замка. - Ты со своей сиддой... Хоть помнишь, что за день сегодня?
- Самхейн? - наугад предположил Кристиан, ощущая смутный стыд. Он не помнил. Он помнил, как Ллен впервые вывели на луг, но не помнил сегодняшнего дня. Будущий князь, гордость Анэйи...
- В точку! - хмыкнул Джеральд. Кристиан счастливо улыбнулся - дуракам везет, надо же...
А потом замок вздрогнул уже наяву. В окна глянула снежная муть, из которой соткалась морда пса. Следующий толчок заставил Кристиана вцепиться в подоконник.
- Что за черт! - командор упал на колено. Теперь он, опираясь о пол ладонью, попытался было встать, но третий, самый сильный толчок, бросил его на бок.
Кристиан тоже упал, не отрывая завороженного взгляда от окна. В нем мелькали то громадные снежные псы, то конские копыта. А потом всадник наклонился, и аметистовые раскосые глаза сида глянули прямо в душу Кристиана...
Замок задрожал.
- Джер! - юноша кое-как встал на ноги. - Быстро беги отсюда. Здесь самые ненадежные перекрытия, нас засыплет.
-А ты? - командор тоже сумел подняться. Его шатало как пьяного.
- За сиддой, - коротко пояснил Кристиан - и бросился вверх по ступеням. Про Джеральда он забыл тут же.
Сто двадцать ступеней остались позади - за миг, а может за два. Стража у дверей лежала бездыханной - но Кристиан едва ли заметил это. Он рванул створки дверей и влетел в комнату сидды.
Он ожидал чего угодно - может быть, того, что Ллен будет пытаться снять с запястий оковы, или того, что она сумеет открыть окно и выглянет в него. Но сидда просто стояла посередине комнаты и улыбалась.
- Замок рушится, - Кристиан выпрямился перед ней, задыхаясь от быстрого бега. - Здесь опасно.
- Здесь безопаснее всего, принц, - сидда мягко взглянула на него. - Ты верно решил прийти сюда. Ты останешься жить - так я попрошу у моего возлюбленного сида, Шеола. Ты заслужил этого, принц.
- О чем ты? - изумленно спросил Кристиан.
- Я боялась, твоей песни не будет достаточно, - Ллен опустилась в свое кресло. - Но свет твоей души силен, принц, и ты сумел позвать моего возлюбленного сида.
Она рассмеялась и хлопнула в ладони - только сейчас Кристиан заметил, что на запястьях сидды нет оков. Ллен, наверное, перехватила его взгляд.
- Неужели ты, принц, все это время верил, что ваши жалкие стальные обручья удерживали меня здесь? О нет! Твой отец частенько хвастался, что удержал сидду на целых десять лет - ведь мы частенько попадаемся, но редко задерживаемся в замках дольше чем на два года. Но я провела здесь десять лет, принц - и все ради тебя.
Кристиан подался вперед, с надеждой глядя на Ллен. Ради него?
- О да, -она улыбнулась, глядя на него. - Чистая и светлая душа барда - мой возлюбленный сид, мой Шеол давно искал такого себе в свиту. Я добра сегодня, принц. Можешь отказаться и уйти отсюда - ты останешься жив, но вряд ли будешь счастлив. А можешь - остаться. Что может быть почетнее, принц, чем состоять в свите Высшего Сида, моего возлюбленного Шеола, короля царства Сидд? Как знать, может быть ты и обратишь на себя мой взор снова?
- Что мне нужно сделать? - тихо поинтересовался Кристиан.
- Ты боишься смерти? - с улыбкой спросила Ллен.
Как глупо было мечтать о том, чтобы его имя на губах у сидды звучало так же, как звучало имя Шеола, короля царства Сидд. Кристиан смотрел на них - и в сердце щемило. Бывает ли такая любовь меж людьми?
А что было и было ли? Было ли его тихое "Нет"? Был ли костяной кинжал, что вошел принцу меж ребер прямо в сердце? Был ли золотистый осенний лист, что подвесили на серебряный ошейник?
Был ли разрушенный замок за спиной? Был ли бешенный, неустанный бег? Была ли ладонь сида с аметистовыми глазами, что ласково потрепала Кристиана по загривку?
- Мне говорили, ты бард, человечье дитя, - сказал сид. - Говорили, ты призвал меня в этот мир своей песней, чтобы я забрал возлюбленную свою Ллен. Я желаю слышать ту твою песнь.
Голос сида ранил осколками льда. Знал ли король царства Сидд, как смел Кристиан смотреть на его возлюбленную? Верно, знал, оттого и был так резок.
- Пой, человечье дитя, - тонкие пальцы сжали загривок пса. - Или я выброшу тебя из Миров, как выкидывают ненужный мусор. Пой!
- О его родства серебре цепи... - дрожащим от страха голосом протянул Кристиан. - О невидимом камне его оков, о его шагах по ночной степи, о несметных богатствах его лугов. О Шеола орлах, о ночных небесах, о прохладе ладоней и улыбки тепле, о его глазах, о его словах, и о том, что его не ждет в тишине...
Голос его креп, рос, и ладонь, что сжимала загривок, разжалась, легла ласковее.
- Его царство там, где поет струна, где рождает небо сребро снегов, его сердце там, где цветет весна, где кружится в танце среди лугов ароматных Ллен. Сидов государь, он с врагом жесток, справедлив и строг, у его царицы глаза-янтарь...
- Довольно, - голос сида больше не ранил - ласкал. - Довольно. Немало здесь было зарвавшихся юнцов, что желали попасть в мою свиту. Всех их я отправил прочь. Но ты будешь в моей свите, бывший принц, бывший князь. Не опорочь себя. Отслужи мне верно и преданно - и тебя непременно будет ожидать награда.
- Как прикажешь, государь, - склонился в поклоне Кристиан. Он до сих пор не соображал толком, как так вышло: вот он, Кристиан, лежит на полу, взъерошенный снежный пес, а вот он же стоит, склонившись перед государем сидов.
Так началась его служба.
И не сказал бы Кристиан, что она была плоха. Что плохого в том, чтобы в Ночи Силы мчаться по небу перед всадниками Дикой Охоты? Ему нравилось это, как нравилось охранять в числе прочих того или иного сида, как нравилось петь вечерами - всей свите и государю Шеолу. Порой Ллен стояла в дверном проеме, опустив глаза, улыбаясь - но никогда не входила в комнату.
Кристиан не спрашивал, сколько ему следовало отслужить, не спрашивал, доволен ли государь его службой. Шли годы, менялась свита, немало в ней появилось новичков, робеющих пред сидами.
Однажды вечером, когда Кристиан окончил последнюю свою песню, государь сидов поднялся и кивнул стоящей в проеме Ллен.
- Ты отслужил мне свою жизнь, бывший принц, бывший князь, - проговорил Шеол.
- Ты хорошо служил, принц, - улыбнулась Ллен. - Ты вправе выбрать: можешь умереть сидом и возродиться сидом, а можешь вернуться к людям и прожить человеком.
- На земле меня давно забыли, государыня, - грустно сказал Кристиан. - Но и умирать я не хочу.
В глазах Ллен мелькнуло сожаление. Она вытянула вперед ладонь, сделала манящий жест - в пальцах сидды рассыпался трухой золотистый лист.
- Не стоит беспокоиться о памяти, принц, - рассмеялся Шеол. - Надеюсь, в следующий раз ты сделаешь верный выбор.
И мир померк.
- Сидду везут, - рассыпалось горохом по замку. - Сидду..!
Кристиан на одном дыхании слетел по лестнице из библиотеки в замковый двор и замер среди прочих у парадных ворот.
И вот: они открылись, и в них въехал на своем коне отец. А за ним четверо магов - в капюшонах, со скрытыми мантиями телами - ввели на невидимых поводках сидду. Она казалась гордой: беловолосая, с темной кожей, с раскосыми янтарными глазами. Ступая на мощеную камнем площадь замка, женщина будто бы делала величайшее одолжение людям. А потом она огляделась - и улыбнулась, увидев Кристиана.
Сидда молчала, пока ее вводили в выделенную комнату. Молчала, когда к ней заходил князь. При Кристиане она тоже молчала - первые два его визита, только улыбалась, глядя тепло и ласково. А на третий разомкнула губы, произнеся: