Комнатка - девять метров. Темно, но благодаря свету, проникающему из окна, очертания крупных предметов видны. За окном по подоконнику стучат капли дождя. Тихо стучат. Невпопад. Вижу... Скорее, представляю мокрое стекло, всё в выпуклых прозрачных каплях...
Я лежу на старой кровати с высоким плотным матрацем. Перед окном письменный стол с давно погашенной лампой. У противоположной стены стоят полки с книгами и огромный шкаф во всю оставшуюся часть стены. В средней части старого шкафа - как бы в тонкой раме - огромное зеркало почти в человеческий рост. Ночью оно как дверь. Дверь внутрь... Дверь в душу шкафа. Я знаю, если открыть дверцы, с внутренней стороны, там, где вмонтировано зеркало, есть надпись: 1958 г. Его год рождения. Он старше меня. Он большой и главный в моей комнате.
Между верхом шкафа и потолком - сантиметров пятьдесят. Тёмный шкаф и белый, в этот час кажущийся серым потолок.
Не могу заснуть. Сон никак не приходит. Господи, я столько сегодня не сделал! Ну почему не смог, не успел, не захотел? А ведь надо бы!.. Да вроде хотел... Ужасно! И вчера ведь тоже не сделал ни этого, ни вот этого! Не сделал! Ужасно! Не сказал Машке открыто своего мнения, не встретился с матерью, не съездил в больницу и не поговорил с её лечащим врачом, не помог Ирке, не смог доказать... И Виктор меня ждал! И к зубному давно уже надо сходить, - с зубом там такое! - может быть уже поздно. Да наверняка, поздно! Не хватило ни времени, ни сил, ни настойчивости, ни организованности... Да Бог знает, чего ещё не хватило! Ну почему так?! М-м, чтó я за человек?!..
Отвернулся к стене. Одеяло даёт тепло и приятную зависимость от его тяжести. Оно так широко и уютно придавливает, и ты вроде как подчиняешься нежному нажиму, заставляющему расслабиться и заснуть. А сон не идёт! Руку под подушку! Так? Нет - неудобно! Как-то сердце бьётся... Придётся перевернуться на другой бок. Тихо. Кровать не скрипит, - старая, но ещё крепкая!
Спящий сомнамбулический свет из окна. Левая нога вытянута, правая поджата, правая рука подо мной, левая под подушкой - поза льва. Подушка мягко, но как-то навязчиво давит на щёку. Заснуть бы! Господи, как жаль, - я не сделал... Как теперь быть, не представляю! И вообще, я - бездарность! Столько друзей ушло вперёд! А я всё ещё... Жизнь проходит. Между прочим, действительно час за часом, день за днём, месяц за... А мне ведь уже..!
Темнея, висит светильник. Косая тень от него на потолке почти не видна. Полки с корешками книг потонули в темноте. Тёмной прямоугольной параллелепипедной скалой высится над комнатой шкаф. Огромное зеркало серебряно настороженно отражает неприветливую тьму. Шкаф возвышается над моей кроватью и надо мной. И над полом, но пол где-то там внизу, - я его не вижу, даже не чувствую! Возможно, моя кровать и не касается его. Я вижу лишь парящий чуть поодаль от меня, возвышающийся надо мною тяжеленный шкаф!
Он парит под ровным серым низким небом потолка. Оно разделено надвое ровным межплиточным швом. Низкое небо потолка начинает тяжелеть, затем едва заметно опускаться и давить. Инстинктивно взгляд, если, конечно, из-за темноты его можно назвать взглядом, любопытствующе поднимается к верху шкафа, к тем пятидесяти сантиметрам, отделяющим его от опускающегося потолка. Однако эти сантиметры не сокращаются. Пространство между потолком и шкафом не сокращается! Оно как бы выдавливается вперёд.
Всё так плохо, из рук вон плохо! Завтра лучше не просыпаться. Я "хочу забыться и заснуть"!..
Пространство начинает оживать. Уже ожило! Живая, очень тяжёлая и плотная тьма. Я не то, что не могу закрыть глаза, я не могу оторваться от этой опускающейся, надвигающейся на меня тьмы! Невидимая, но осязаемая точка между бровями начинает болеть. Даже не то, чтобы болеть, а будто нечто стягивает вокруг неё кожу и сгибает податливую кость лба. Очень неприятно! В почти не видящих в темноте глазах тоже начинаю ощущать нарастающую боль. Пространство тьмы над шкафом не спеша сползает со своего места, вытягивается эластичной очень тяжёлой массой и медленно плывёт ко мне! К моему лбу и глазам! Мне больно! Боль становится всё нестерпимей секунда за секундой. И, будто парализованному, некуда деться! Невидимая масса, будто из сжатого воздуха, вдавливает меня в матрац. Спасение - закрыть глаза! Закрываю, - спасение не приходит, боль не исчезает. Больно глазам, словно давит на них нечто неумолимое!.. Больно и страшно! Может, я схожу с ума?!..
Ложусь на спину. Тяжёлая масса неохотно, но быстро отползает на шкаф. Не могу закрыть глаза. Боюсь! Как же всё плохо, как же всё не так!
Хочу увидеть сон! Пусть я сейчас окажусь...
Пускай сейчас зима, холодная, морозная. С потрескиванием хрупких снежинок. Глубокая ночь. Беззвёздная тьма. Лишь снег белеет внизу. Пусть я сейчас окажусь в степи! Занесённая неровным покрывалом снега степь. Снéга по колено! Ноги проваливаются с каждым шагом вперёд. Я их вытаскиваю поочерёдно и вновь топлю в плотном хрустящем сахаре снега. Тяжело, очень трудно идти. Ветер в лицо, непременно! Ветер сильный. Чтобы продвигаться, я должен наклоняться вперёд и своею тяжестью преодолевать сопротивление встречного морозного потока. Он должен остервенело врываться в каждую складку одежды и пронизывать до мурашек, до окоченения! Меня начинает охватывать внутренняя дрожь. Но я понимаю, что хорошо, тепло одет. На мне тулуп - высоко и надёжно поднят воротник, - тёплые шаровары, запихнутые в высокие валенки, толстые заячьи варежки, шапка ушанка, завязанная под подбородком, и шарф, закрывающий нос. И дрожь, даже в чём-то приятная, уютная, затихает. Лишь глаза приоткрыты обжигающему ледяному ветру. Крупные и мелкие снежинки ожесточённо бьют, колют кожу вокруг глаз. Завывая, вокруг меня бесится ветер!
Сквозь завывание пурги хрустит под валенками снег. Быть может, там внизу даже тонкая ледяная корка снега. А мне хорошо! Мне так уютно! Теперь я согреваюсь изнутри! Я согреваю сам себя. Внутри тёпленько, снаружи - леденящий душу холод. Пронизывающий всех и вся вокруг. Тёмное, заносимое снегом небо. Где-то впереди чернеет полоса незнакомого леса. Где-то впереди мерцающий в пурге лимонного оттенка огонёк. Очередной трудный шаг, - и огонёк дрогнул и подпрыгнул.
Это окно! Окошко. Там дом и тепло, и нет пурги и глубокого снежного наста. Там под огромным сизым сугробом на козырьке над дверью занесённые метелью ступеньки и невысокий порог. Там нежно скрипучая дверь. Там тихо, и горячая белёная печка, и горячий чай с молоком и румяными, обсыпанными сахаром сладкими тёплыми плюшками с корочкой... До испарины тёплая тишина и сладкий душевный покой, подсвеченный большой керосиновой лампой с круглым стеклом. Там от потрескивания рыжих искр, алого мерцания животрепещущих углей, дымного запаха горящих дров тяжелеют веки, и весь ты тяжелеешь... Невероятным усилием воли снимаю варежки с налипшим на них снегом, быстро превращающимся в большие мёрзлые капли. Снимаю валенки, в миг отяжелевший тулуп с занесёнными снежинками плечами и медленно падаю на лежанку возле печи. Утыкаюсь лицом, покалывающей, отходящей от мороза кожей в прохладную мякоть подушки. И, становясь в этот миг невозможно тяжёлым, засыпаю! Быстро-быстро, будто проваливаясь в неожиданно оказавшуюся под ногами бездонную яму. И лечу, и невесомым зависаю в полёте над бездной. Над тёплой бездной!..
И из ниоткуда возникают цветные живые картинки, словно в калейдоскопе сменяющие одна другую... И самую нежную из них своею волей я притягиваю к себе, заставляя себя смотреть и смотреть, переживать и переживать; щемя нежностью сердце, плакать и любить.