Серажева Татьяна Михайловна : другие произведения.

Полет цапли

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это мир, где боги реальны не меньше, чем люди, и так же обуреваемы страстями. Мир, где каждая стихия или явление имеет своего Хозяина. Это сказка о силе любви, готовой преодолеть пространство и время. Это песнь летящей цапли... P.S. Жду ваших комментариев)

Полет Цапли

Часть первая.

Пророчица Н'эрис

   Она проснулась. В один момент она просто вынырнула из безликого, всепоглощающего небытия и открыла глаза. В ту же секунду нескончаемая пустота сменилась бесконечной водой, чуть прохладной и горьковато-соленой. Мимо нее меланхолично проплыла вереница прозрачных оборок розовой медузы, справа промелькнула стайка пугливых рыбок, вытянутых и блестящих, словно женские заколки; дельфин игриво скользнул своим телом по ее боку и растворился в сине-зеленой дали. Так она еще некоторое время созерцала проплывавших мимо местных обитателей. Несколько минут или часов... Она не чувствовала ни дискомфорта, ни времени. Но, кажется, солнце, проглядывавшее сквозь колыхаемые толщи воды, несколько изменилось. Она развела руки и поплыла наверх. Она поймала и легла на волну, словно на спину большой рыбины, и белая пена примешивалась к шлейфу волос. Одно небо знало, куда ее уносило течение, но направления у нее все равно не было. Волна мягко оставила ее у гладкого каменного бока, выглядывающего из воды и похожего на лежащего кверху брюхом кита. Она взобралась на его покатую вершину и осмотрелась. Вдали тянулась серая полоска берега и покачивалась на волнах длинная узкая ладья. Через некоторое время стало понятно, что суденышко держит курс к камню-киту и застывшей на нем женской фигурке, одетой лишь в мягкий бархат золотисто-розового заката поверх карего шелка длинных волос. Но вот ладья остановилась, и человек с поклоном вытянул руку, одновременно предлагая ей плащ и помощь.
   -- Мы ждали вас.
   -- Ты знаешь меня?
   -- Весь орден преданно ждал вашего пробуждения.
   Она укуталась в мягкую ткань и ступила на борт.
  
   На берегу ее ждали маленький храм из светлого камня и кучка людей с худыми, изможденными, но отчего-то счастливыми лицами, вокруг круглого алтаря с простым очагом в середине.
   -- Н'эрис, Н'эрис, пророчица Н'эрис... -- легким бризом меж них прокатился восторженный шепот.
   Что значили эти слова, она не знала. После простого ужина из запеченной тут же в очаге рыбы ее новый знакомый, старший жрец Рэн, повел рассказ. Так она узнала о забытом всеми богами нищем островке, чья каменистая земля под жестокими ветрами была не способна родить достойного урожая, а беспощадное море, не слишком баловавшее их куцыми косяками рыбы, постоянно полировало островок свирепыми штормами. И все же здесь жили люди, стойко борющиеся за жизнь и безотчетно верящие в пророчицу, которой однажды должна понадобиться их помощь.
   Двадцать лет минуло с тех пор, как Рэн нашел ее. Точно как в старых легендах отцов, она спала, завернутая в прозрачной спирали защитного кокона, там, где только самые сильные и бесстрашные ловцы жемчуга могли на краткий миг уловить ее смутный силуэт в мутных глубинах. Двадцатилетие -- довольно долгий срок для жизни человека и его веры. Кто-то умер, многие махнули рукой и ушли на большой материк. И остались лишь они.
   Последние лучи солнца утонули в море, и над островом раскинулось звездное покрывало. Последователи отвели ее в личную комнату, где с трудом можно было лечь в полный рост, и все же...
  
   Темное забытье без сновидений превратилось в морозящий душу, бешено вращающийся и дико ревущий хаос, изничтожающий все на своем пути. В крике она резко подпрыгнула со своего ложа из тюленьих шкур и веток и в темноте побежала на берег. Слепой, беззвездный мрак и режущая слух тишина, словно она снова спала в коконе. Все живое спряталось, в очередной раз готовясь принять гнев стихии. И вдруг свою партию взял ветер, сначала легкий, но с каждым вдохом он все усиливался. А затем небо прорезала молния, белая и стремительная, как сама смерть, неся за собой шлейф холодного проливного дождя. Девушка, которую она задела ногой, когда выбегала, положила руки ей на плечи и попыталась увести прочь с открытой местности. Ее же колотила дрожь предчувствий и животного ужаса. С силой оттолкнув девушку от себя, она потеряла равновесие, упала и почувствовала злую боль в разбитых о камни коленках. Тонкими пальцами вцепилась в собственные плечи и заплакала. Она видела грядущую бурю. И смерть, что прилетит вместе с ней.
   -- Пророчица, пойдемте в храм, прошу! Пророчица!
   -- Прочь! Прочь-прочь-прочь-прочь-прочь!!
   Сразу как-то заметно уменьшившаяся, сгорбившаяся девушка побежала к храму, и взбесившиеся потоки небесной воды хлестали ее не хуже плетей.
   -- Рэн! - Она рассказала о ней.
   -- Перестань! -- пресек ее мужчина, -- Не забывай, что кто она. Если она велит оставаться нам в храме, я не ослушаюсь ее.
   -- А кто она?! Мокрая голая девчонка на камне? Ты уверен, что подобрал ту...?
   Звонкая пощечина прозвенела в воздухе.
   -- Не забывайся. И успокойся уже, дочка.
   Девушка, пристыженная, комочком свернулась в углу.
  
   А за стенами храма в молчаливом отчаянии, атрофировавшемся до полного безразличия, стоя на каменном краю, она встречала грядущее. Черная волна, сутуло попирая небесный купол, все поднималась и поднималась, неспешно набирая силу перед сокрушительным ударом, чтобы смыть с гордой скалы все слабое и надоедливое. В этих жутких потоках она увидела гигантское белесое лицо наподобие маски, искаженное злобой.
   Она медленно встала, выпрямилась и закричала, силясь прорваться голосом сквозь этот рев.
   -- Это ты что ли на остров глаз положил?
   Лицо немного выдвинулось из водяной стены и начало вращать выпученными глазами в поисках неожиданного наглеца, а затем замерло на мгновение, чтобы разразиться подобным камнепаду хохоту.
   -- Какая наглая букашка! -- Иссиня-серая маска еще немного подалась вперед, вытягивая за собой из воды черные рога, -- А если и я? Ты хочешь меня покарать?
   Губы его растянулись в устрашающей улыбке, обнажая гнутые бледно-серые клыки.
   Холодная ярость и неизвестно откуда возникшая решимость поднялись в ней. Она вытянула руку, и с губ ее потекли слова, древние, как само море и не знающие жалости. Ее память сама рождала забытые знания, по-прежнему не снимая замка с ее прошлого.
   Более не в силах произнести и звука, она умолкла и осела на камни, а следом, к ногам ее упала рогатая маска демона. Там она казалась много больше человеческого роста, а теперь спокойно лежала в ладонях. В следующее мгновение море хлынуло назад, словно рука великана тянула чудовище за хвост. Волны бешено лизнули лакомый остров, с корнями выдирая и трофеями унося с собой небогатую прибрежную растительность, и отступили.
  
   Более ни у кого из обитателей храма не возникало сомнений в правоте Рэна. Гибель демона вкупе с новостью о пробуждении провидицы не могла остаться незамеченной. Тот давно третировал здешние воды, требуя дань с побережья материка. И небольшой остров вновь подвергся нападению. Все, кто только мог сюда добраться, спешили посмотреть на победителя. И многие покидали его, не способные поверить ни в гибель демона, ни в самозваную провидицу.
   И вновь остров опустел. История об отступившем урагане поблекла и выцвела, эхом прозвенев и растаяв в небе. Ей слава и вовсе была не нужна. Воспоминания приходят только в тишине. После встречи с демоном она приняла свою новую судьбу и приняла дарованное жрецами имя. А вместе с именем и ответственность - за этот остров и горстку людей в маленьком каменном храме.
  
   В тот день волны несли с собой только холодный ветер с севера и промозглый туман. Женщины возились у очага, готовили жиденькие лепешки, щедро примешивая отруби и жмых; даже последняя безвкусная репка с местного огорода ушла вчера на обед. Оставалась еще слабая надежда на улов. К вечеру мужчины вернулись с рыбалки. С пустыми руками. Уже почти неделю им в лучшем случае попадалась пара крохотных рыбок. Молодой жрец без сил упал на циновку у очага и с детским озорством в глазах потянулся за потрескивающей на раскаленном камне серой лепешкой, за что тут же схлопотал подзатыльник. Он засмеялся, заливисто и задорно.
   -- Ты такая хорошенькая, когда сердишься.
   -- Подожди, дай дожарить, -- возмутилась девушка, краснея и тая под опущенными ресницами и в уголках губ смущенную улыбку.
   Вторая жрица, седовласая женщина с упрямым как у Рэна взглядом, оттеснила парочку от очага и собрала лепешки на щербатую глиняную тарелку.
   -- Пророчица, разделите с нами этот скромный ужин.
   Н'эрис медленно поднялась с тюленьих шкур и молча, не проронив не звука, прошла под их удивленными взглядами на улицу. Она снова видела: рыбы не будет еще очень долго, потому что демон своей нечистой кровью проклял эти воды, а нехороший холод шел с материка, губя жалкие попытки жриц что-то вырастить на этой убогой земле; смерть не желала отдавать приглянувшееся, и скоро, совсем скоро она снова придет взимать дань.
   Она села прямо на гальку у самой кромки студеной воды и вгляделась в туманные дали. Нет, не убегающие вдаль морские волны виделись ей, но волны времени. Она оглянулась через плечо - через полгода тот маленький храм серого камня осиротеет. Даже стойкий Рэн и та женщина с лепешками... Холодные мокрые дорожки, обжигающие кожу на ветру, пролегли по щекам. У нее не было прошлого, но были они. И теперь было имя. Она поднялась и стала медленно входить в воду. Неспокойные волны стремились обмотать полы ее домотканого платья и плаща обмотать вокруг ног, но она шла с упрямством Рэна. Вода была ей уже по пояс, по грудь, до шеи...
   -- Что она делает? Она же утонет! - девушка на берегу металась раненым животным, с трудом сдерживаемая отцом.
   -- Не забывай, кто она, - говорил Рэн, а она уже пропитала своими слезами плечо его рубашки.
   Н'эрис шла по скользкому дну и пела. Древний язык, язык морских богов и демонов, неведомый и старейшим корабельным магам. Ее голос доносился далеко за пределами физической досягаемости. Сирены, услышав его, останавливались и замирали в волнительном внимании. Дельфины устремились к нему, словно на зов. Стайки переливающихся, как брошенные на солнце серебряные монеты, рыб пульсирующими волнами в такт то сбивались в плотные живые сгустки, то распадались тысячами осколков. Она плыла, и медузы собирались, вращались вокруг нее непрестанно вращающейся, колеблющейся сферой, колышущимся на невидимом ветру цветным шатром...
   Эта ночь для ее немногочисленных последователей прошла, как страшный сон, бесконечный и холодный. Тонкорогий месяц в окружении сонма колючих голубоватых звезд безразлично взирал с высоты на мучимую неизвестностью горстку людей.
   Лишь на рассвете, пепельно-сером, в легком румянце пробивающегося сквозь туман солнца, море бережно вынесло неподвижное тело на берег.
   -- О, боги! - Рэн первым заметил ее и бросился вперед.
   Женщина приложила ухо к ее груди, затем губам - гулкие удары, словно шаги в ночи по пустынной мостовой, и редкое слабое дыхание. Жива! Рэн завернул ее в свой плащ, как пушинку поднял на руки и понес в храм.
   Трое суток Н'эрис спала тихим ровным сном, и виделись ей домики на длинных ногах-сваях с переброшенными друг к другу шаткими мостиками; развешанные с веранды длинные сети и брошенные на циновках снасти; и смуглый улыбчивый юноша, одевающий ей на шею оберег с забавной фигуркой и яркими перышками... Это ее воспоминания? Но лица никак разобрать. Она пыталась разглядеть его лицо, но он словно ускользал из нее. Она схватила его за руку и...
   -- Наконец-то, слава богам! -- девушка облегченно выдохнула и легкой пружинкой подпрыгнула на ноги, -- Отец, пророчица проснулась!
   Рэн?.. Домики на сваях таяли в теплом солнечном свете, а вместе с ним и кто-то из ее прошлого, кто-то очень важный...
   Н'эрис села и растерянно огляделась. Серые каменные стены, тюленьи шкуры, пучки душистых трав за спинами ее преданных последователей. Ее спальня в храме. Она поднялась и вышла в общую комнату к очагу. На циновке перед огнем стояли несколько больших заполненных доверху корзин со свежей рыбой, и в глиняных горшках, под крышкой явно что-то шевелилось. В углу она заметила толстобокие мешки с зерном и мукой и корзину с овощами.
   -- Где вы это достали? - удивилась Н'эрис, памятуя о недавних лепешках.
   -- На рынке, конечно! - довольно сообщил молодой жрец, -- Мы с Рэном рыбу сменяли.
   -- Помолчи, Мелек, -- поморщился Рэн от его фамильярности по отношению к ней, -- Благодаря вам, к вечеру того дня, как мы вас сыскали, море у наших берегов аж вспенилось от бьющейся рыбы. Мы за всю жизнь столько не видели! И туман рассеялся. Все благодаря вам, пророчица.
   Н'эрис вышла из храма и с удивлением увидела между скупыми желтоватыми клочками травы во дворе пробивающиеся отовсюду зеленые побеги. А у порога высились ярко-синие цветы на длинных ножках. Сам воздух, казалось, наполнился жизнью.
  
   И скоро остров было не узнать. Буйная зелень пробивалась, где только была горстка земли. Даже горделивая западная скала, возвышавшаяся над островом и твердо встречающая натиск хищных волн и ветров, покрылась мягким ковром пунцовых и белых цветочков. Море близ острова не скупилось, когда жрецы выходили на своем маленьком суденышке. Мелек учился нырять за жемчугом, и каждый раз у него получалось все лучше. В портовом рынке на Материке их улов шел по высокой цене и расхватывался, едва успев лечь на прилавок.
   Следом, на остров, в обитель провидицы стали приходить люди. Началось все просто - один человек искал сбежавшего из дома сына и, потеряв всякую надежду, пришел к ней.
   -- Хочешь увидеть сына, иди домой.
   Н'эрис лишь взглянула на мужчину и начала собирать цветы в палисаднике. Багровый от гнева человек вернулся и с изумлением обнаружил юношу на коленях перед матерью.
   А затем поток человеческих проблем, бед и интересов хлынул на остров. Как странно, она с ясностью видела грядущее в глазах других, но не могла вспомнить своего прошлого.
  
  
   Время свободным ветром летело для обитателей острова. Деньги звонкой россыпью, грозой по весне зазвенели в руках Рэна. Теперь он и остальные последователи прославленной пророчицы носили одежду не дешевую и грубую, потерявшую всякие формы и цвет, но мягкую и яркую, цвета индиго. Храм вырос и раздулся, как раскормленный толстяк, и потонул в зелени цветущих деревьев. Ее покои теперь были больше похожи на дворцовый зал, просторные, богато уставленные, с большим балконом, с которого она могла видеть весь остров как на ладони; и жрецов, что деловито сновали по выложенному теплым желтым камнем двору. Теперь у Н'эрис было намного больше последователей, чем было в дни ее забытья под водой, и Рэн тщательно отбирал каждого. Как никогда она ощущала одиночество среди этого человеческого муравейника. С тихой печалью она смотрела, как деньги медленно, незаметно и непоправимо меняют людей. Когда-то они, пятеро стойких, измученных людей заменили ей семью. Заполнили собой пустоту, чистый лист... Теперь это были совершенно чуждые ей люди, далекие, как эти звезды на небе, что загорались сейчас, когда солнце покидало ее остров. Ночной ветер принес летнюю прохладу, и Н'эрис поплотнее закуталась в полотняные накидки.
   -- Чудесная ночь, не правда ли?
   Н'эрис вздрогнула. Она так сильно задумалась, что не заметила ночного гостя. О том, что это человек, и речи быть не могло.
   -- Что тебе нужно, демон?
   Он рассмеялся, мягко, переливчато, словно кто-то задел струны арфы. С кошачьей настороженностью она заглянула в его глаза удивительного хладно-сапфирового цвета. Н'эрис внимательно присмотрелась к нему. Высокий, статный молодой мужчина с длинными черными, как ночь локонами, бегущими по плечам, в элегантном кашемировом пальто цвета грозового неба. Самой примечательной вещью был сияющий в лунном свете месяц, подвешенный на шее на длинной серебряной цепочке.
   -- Я вовсе не демон, прекрасная прорицательница, -- он вдруг стал серьезным и склонил голову, -- Как грубо с моей стороны явиться без приглашения и даже не представиться! Я - Ингас, Хозяин Снов и Иллюзий.
   -- Так что же угодно столь замечательному существу от меня?
   Н'эрис успокоилась. Она интуитивно знала, что ее гость не несет в себе дурных намерений.
   -- В сущности, ничего, -- он выглядел смущенным, -- Лишь хотел посмотреть на ту, о ком говорят даже боги в своих высоких чертогах. И все же я удивлен - ты видишь меня.
   И вдруг вытянул руку в сторону и зачерпнул воздух словно воду. Материя ночи подалась и легла в его ладони ирисом глубокого синего цвета.
   -- Прошу вас, -- он подал ей цветок и улыбнулся, отчего воздух буквально завибрировал, -- Это мое маленькое извинение...
   Она приняла подарок, В ее ладонях лепестки вдруг затрепетали и поднялись в небо сотней бабочек с большими ажурными крыльями. Они поднялись высоко-высоко в небе и растаяли в лунном свете.
   -- Как красиво... -- выдохнула она.
   -- За сим сегодня вынужден откланяться. К сожалению, меня ждут много дел, -- и гость растворился в ночи, оставив после себя ощущение нереальности виденного.
   Н'эрис растерянно посмотрела вниз, неосознанно провожая взглядом скользящего по двору припозднившегося Рэна. В тусклом свете фонарей мелькнули пробивающиеся седыми прядями волосы. В подобных мелочах, вдруг подумалось ей, время напоминает о себе... Она вздохнула и зашла внутрь. Едва голова ее легла на подушку, сознание погрузилось в черноту без сновидений. А в следующую минуту у изголовья вновь возник Ингас. Чуть в стороне, спиной к окну, появился прямо из воздуха его сопровождающий в солнечно-желтом плаще. Ингас опустился на одно колено перед спящей и мягко, стараясь не нарушить ее забытья, коснулся ладонью ее волос и лба, и слабый отблеск, как от тлеющих углей, родился под его пальцами.
   -- Как удивительно, у нее нет снов, кроме пары неясных обрывков воспоминаний. Она по истине, очень удивительна и загадочна!
   Он нежно поцеловал ее в висок, оставляя на коже исчезающий золотистый след волшебства, и поднялся на ноги.
   -- Пусть тебе приснятся хорошие сны, -- он улыбнулся и растворился в лунном свете.
   Спутник его бросил внимательный взгляд на провидицу и последовал за Хозяином.
  
   Утром Н'эрис, как обычно, ждал посетитель. Она вошла в приемный зал. Своим нефритовым великолепием и размахами с рисовое поле он совсем не напоминал ту комнатенку с очагом в прежнем, почти забытом храме-на-скале. Знатный мужчина, потрясающий своим великолепием, как своей наружностью, так и внутренней силой. Высокая корона, усыпанная драгоценными камнями, венчала его голову. Она прошла к своей скамье из эбенового дерева, и мужчина устремился к ней. Двое крупных жрецов, до этого почти сливавшихся со стенами, преградили ему путь.
   -- Прочь! -- лицо его исказилось гневом.
   -- Прекрати! -- голос Н'эрис волшебным образом охладил накал, -- Не забывай, где находишься.
   -- Видно, пророчица, ты никогда не покидала остров и не знаешь, что перед тобой сам хозяин всего Материка.
   -- Мне это безразлично. Спрашивай или уходи.
   Он рассмеялся, самоуверенно и даже нахально.
   -- Не просить я пришел сегодня, но предложить.
   Мужчина щелкнул пальцами и его слуги вынесли большие сундуки, до верху набитые драгоценными металлами и материалами. Он толкнул ногой один из них, и к ногам ее покатились горсти разноцветного жемчуга, россыпи редких самоцветов и камней.
   -- Смотри, пророчица Н'эрис, смотри внимательно! Все это я дарю своей невесте, и много больше будет у моей супруги.
   -- Я рада за нее.
   -- Так порадуйся за себя. Я дам тебе и этот остров, и весь мир брошу к твоим ногам!
   -- Остров, положим, тебе не принадлежит, -- она небрежно усмехнулась, -- Ко всему тобой сказанному, оглянись, король, оглядись повнимательнее - разве я похожа на нищенку? И что может дать тот, у кого даже могилы не будет?..
   -- Демоница!! - в ярости, с клинком в руках он бросился вперед, но был отброшен самим Рэном, -- Ты еще пожалеешь о своей дерзости!
   Под пристальным взглядом вооруженных храмовых стражников король вместе со своей свитой сел на свои суда и вернулся на Материк. И все это время Н'эрис наблюдала на излюбленном балконе, как корабли тают в седой дымке горизонта.
  
   Ночью Ингас вновь появился на ее балконе и галантно преподнес ей цветок на толстом гибком стебле с одним единственным, свернутым в трубочку зеленовато-белым лепестком.
   -- Слышал, ты сегодня отвергла того амбициозного короля, что спит и видит захватить весь мир.
   -- Видно, вести облетают мир на крыльях болтливого ветра, -- она мягко улыбнулась и невольно залюбовалась сапфировым отблеском его взгляда, -- Но сегодня скажи мне, можешь ли ты заглядывать во сны и воспоминания и воскрешать их?
   -- Да. Но не твои. Чьей-то волей твоя память, словно мутная вода, и мне не под силу с ним тягаться. Могу лишь сказать, что магию эту можно сломать, только встретившись с прошлым. Например, с тем юношей.
   -- Именно это ты хотел выяснить, когда вернулся в прошлый раз?
   Ингас примирительно выставил вперед ладони.
   -- Каюсь, была слабость. Уж больно вы любопытны, пророчица Н'эрис.
   -- Тогда и сегодня подари мне еще один теплый сон... -- она поднялась с плетеной скамьи и протянула ему руку, зовя за собой.
   Она завернулась в одеяло, а он снова опустился на колени у ее изголовья, неся на своих пальцах сотканные луной грезы...
  
   .. А маховик времени по-прежнему неустанно свершал свою необратимую работу. В одно утро Н'эрис как обычно проснулась на своем затерянном острове, но не увидела торопящегося по своим делам Рэна, потому что его больше не было в этом мире. Прошло двадцатилетие с тех времен, когда она проснулась на дне моря. Изменилось все. Кроме нее. Ни единый волосок. Она все также дышала юностью и красотой и со стороны наблюдала за возмужавшими внуками Рэна. И также посетители приходили в ее храм. И не смирившиеся поклонники, кто алчущий ее знаний и силы, кто опьяненный ее красотой и необъяснимой аурой, надоедали ей бесконечными предложениями, безуспешно пытаясь прельстить ее всевозможными выгодами и дарами. И всякий уходил от нее с предсказанием судьбы, редко для него счастливым. Как Н'эрис и сказала, повелитель Материка вскоре пал под предательским ударом ножа в спину, кровью уступая место очередному правителю, и тело его пеплом под улюлюкание развеяли по ветру.
   Хозяин Иллюзий все также приходил к ней, обернутый в лунное полотно ночи, и дарил ей бесценное время бесед и снов. Он стал для нее отдушиной, глотком свободы для запертой в драгоценно-зеленой клетке храма птицы.
   Он по обычаю опустился у ее постели, и в ладонях его заплясали огоньки иллюзий, что обещали в ее снах покой и счастье. Но она заключила его запястье в кольце своих пальцев.
   -- Сегодня подари мне свой собственный сон... -- она ласково погладила его, и он нежно вложил щеку в ее мягкую ладонь.
   Они бесконечно долгое время смотрели друг другу в глаза, деля печаль вселенского одиночества на двоих. Он медленно наклонился к ней, желая оставить поцелуй на ее губах, но в последний момент поцеловал в лоб.
   -- Ингас...
   -- То была бы моя великая мечта. Но твое сердце уже принадлежит другому. Спи, моя возлюбленная провидица.
   Он провел рукой по ее волосам, вкладывая всю свою нежность в это простое движение и даря теплый свет предрассветных грез. За окном медленно гасли в первых рассветных лучах всевидящие звезды, и Хозяин Иллюзий, любимый единокровный сын Ночи, растаял, не в силах более противиться власти солнца. А она вновь видела домики на длинных ногах-сваях, и смуглый улыбчивый юноша одевал ей на шею самое дорогое для нее ожерелье...
  

Часть вторая.

Воспоминания у моря

Здесь и далее курсивом будут обозначаться события прошлого.

  
   Сегодня было очень жарко и душно - августовское солнце было в зените, но приемный зал зеленого камня хранил благостную прохладу. Н'эрис привычно опустилась на черную поверхность эбеновой скамьи и велела звать посетителей. Мелек, заменивший своего покойного тестя Рэна на месте главного жреца, поднес ей ритуальную чашу с водой. При этом он усердно кланялся перед ней и властно подгонял остальных жрецов одновременно. Она вдруг вспомнила того смешливого задорного мальчишку, что нырял за жемчугом и краснел перед дочкой Рэна. Как жизнь и власть меняют людей... Печальная рыбка памяти всплыла и тут же скрылась в холодных водах ее души.
   Трое мужчин предстали перед ней, одетые в длинные, до самых стоп рубахи и увешанные золотом. Седовласый старик в черном с отчаянием и тревогой буквально вцепился в нее взглядом; лысый мужчина в кроваво-красной накидке, с тяжелыми золотыми дисками в ушах, оттягивающими мочки почти до плеч - он пристально смотрел на нее и словно оценивал; юноша, несмотря на жару с головой закутанный в покрывала. Поистине, удивительная троица.
   Как оказалось, прибыли они из далеких земель, что лежали за многими морями и поклонялись самому Хозяину Солнца. Каждые двенадцать лет черная Жрица в ожерелье из человеческих костей выходила из своего высокого храма, что крышей своей лежал у самого порога неба, и от имени божества выбирала для него кровавую дань. И в этот раз ей приглянулся этот юноша. Но отец жертвы, этот седой мужчина, был родственником царя, слишком богатым и сильным, чтобы безропотно отдать своего единственного сына. К тому же, сам царь давно мечтал поубавить непомерное влияние и гордыню высокомерной Жрицы. Но как поспорить с женщиной, говорящей с самим божеством? Лишь обвинить ее во лжи. Это был неплохой повод для начала противостояния, которое бы на многие годы напоило кровью всех богов на мили вокруг. И тогда сам юноша предложил спросить совета у той, что повелевала ураганами и предсказывала самим богам - у Н'эрис-провидицы. Если он действительно принадлежит великому солнечному божеству, то более ни слова не будет сказано против Жрицы, и отец присоединится к сыну на жертвенном камне, отдавая свое сердце и кровь; иначе - черная женщина будет казнена, столь же страшно, как и ее решения, и будет избрана новая говорящая-с-Солнцеликим (конечно же, одобренная царем).
   Н'эрис видела - и каменный стол со страшными рисунками по бокам, и жреца, того, что стоял сейчас перед ней, с ритуальным ножом в окровавленных руках. И красивое молодое тело на жертвенном столе, разрисованное красными и черными рунами, принимающее тяжкие муки. И старика, стоящего на коленях, что был вынужден наблюдать за этим за минуту до собственной казни. И слышала сдавленные крики... Она заглянула в воду и увидела в ней ухмыляющееся лицо с острыми загнутыми, как у зверя, зубами. Ее затошнило, и чаша со звоном, подобным набату, выпала из рук. Сомнений не было. Жрица говорила правду, и юноша принадлежал их кровожадному Хозяину Солнца. Жрец хищно, уже почти празднуя победу, взглянул прямо в ее глаза.
   -- Что ты видишь, пророчица? - громом родился его торжественный голос в этих хладно-зеленых стенах.
   -- Выйди вперед, названный вашей жрицей, -- слова Н'эрис, напротив, прозвучали глухо и как-то болезненно.
   Она уже была готова ответить, внутренне содрогаясь от мысли, что выносит тем самым страшный приговор. Она не вправе менять предначертанное. Каждый народ сам выбирает свою судьбу, и не ей менять законы.
   Юноша же покорно вышел вперед, сбросил покрывало и открыто устремил свой взгляд к ней.
   -- Я уже знаю твой ответ, Эрими. Так суждено.
   Как он ее назвал?.. Н'эрис почувствовала, как небо падает прямо на нее, а пол под ногами разверзается черной пропастью. Раньше она наивно думала, что не подвластна ни богам, ни демонам, никому, ибо сама могла дать им совет. Но сейчас она явственно понимала, насколько ошибалась.
   Эрими. Так ее звали когда-то, так ее называл тот юноша из воспоминаний. Ее настоящее имя. Ее судьба. И этот чужеземец был ключом к ее воспоминаниям, к ее прошлому. Нет, она не отдаст его. В этот раз Хозяину Солнца придется лечь спать голодным.
   -- Довольно сложный случай. Ни боги, ни демоны не признают его. Сегодня никто не желает вам отвечать.
   -- Что это значит, пророчица?! - глаза жреца налились гневом, -- И пророчица ли?
   -- Ты желаешь высказать сомнения? - она махнула рукой, и отовсюду появились жрецы, ее последователи в одинаковых синих одеждах во главе с Мелеком.
   Жрец посерел лицом и не стал спорить.
   -- Вам нужно мое решение, и вы его получите, но не сегодня. Пока же этот юноша останется в моем храме.
   -- Но когда вы его озвучите, пророчица? - уверенности в тоне помощника Жрицы заметно поубавилось.
   -- Не знаю. Как пожелают высшие силы.
   Голова кружилась, и мысли путались, как моток ниток в лапах кошки. Н'эрис быстро вышла из зала через боковой вход, и в тот момент, когда двери за ее спиной закрылись, ноги ее подкосились, и она сползла по стене на пол.
   -- Вам плохо? - Мелек подал ей руку.
   -- Все в порядке. Позаботься о гостях и, особенно, о безопасности юноши и его отца.
   -- Как прикажете, пророчица.
   -- И приведи через полчаса самого юношу. В мою библиотеку.
  
   Юноша долго шел в сопровождении, почти под конвоем, широкоплечих последователей. Наконец, длинный, извитой коридор привел их к комнате, от пола до потолка заставленной стеллажами со свитками и дощечками. Но разглядеть их он не успел.
   -- Кто ты?
   -- Я Харо.
   -- КТО ТЫ?!
   Она оглядела его с ног до головы. Высокий и стройный, но в руках таилась немалая сила. Длинные багровые юбки с золотой окантовкой, забранные кожаным ремнем и кровавым шлейфом стелющиеся по полу. Руны, черные и красные, на обнаженной груди, воедино сплетающиеся там, где билось его сердце - жутко и красиво единовременно. Длинные темные волосы забраны хитрым сложным плетением. Зубчатые круги на ладонях как символ солнца. Именно таким Н'эрис видела его на жертвенном камне.
   -- Ты должна сама это понять, Эрими. Но вот это заставило вспоминать меня.
   И он протянул ей маленький кожаный мешочек, откуда на ладонь ей выпала забавная фигурка на ремешке. То самое ожерелье из ее сна!
   -- Откуда это у тебя?
   -- Это я нашел случайно, на рыночных лотках. Но с тех пор я начал вспоминать то, чего со мной быть не могло. В этой жизни, во всяком случае. Только перышки потерялись, -- он улыбнулся, как в тот день, когда дарил оберег впервые.
   И мир погас. Н'эрис упала, как подкошенная, но Харо успел подхватить ее, бережно поднял на руки и мягко опустил на обитую синим шелком скамью.
  
   Маленькая деревушка из домиков на сваях, длинных и тонких, как ноги болотных цапель. Когда-то они и были построены по образу и подобию этих прекрасных птиц. Жители сходили с них только в лодки, чтобы добыть в волнах рыбу и обменять часть ее у жителей деревни, что жила на самом острове, на рис и фрукты. И всякий раз, когда рыбаки отправлялись в открытое море, шаман в пожелание удачной охоты свершал колдовские обряды, чтобы умилостивить морского хозяина. Эрими была его дочерью, самой любимой из всех его детей. В ней не было даже искры дара, и она ловко ловила рыбу гарпуном и сетями, но отец всегда сердился.
   -- Негоже женщине выходить в море, иначе кто будет ждать мужчин с охоты? Еще чего недоброго, Хозяин Моря заглядит да утащит к себе.
   И она смиренно провожала мужчин на мостике. Особенно, Харо. Ее друг детства был сильным и глубже остальных нырял за жемчугом.
   -- Не расстраивайся, Эрими, -- он лучезарно улыбался ей, отчего сердце ее заходилось и билось во много крат чаще, -- Пусть он тебя хранит и напоминает обо мне.
   И он аккуратно одел ей на шею оберег.
   -- Хорошая моя, красивая...
   -- Не шути так!
   -- А я не шучу, -- он рассмеялся и, быстро прыгнув в лодку, оттолкнулся от опоры, -- Жди меня!
   -- Харо...
  
   Харо бодро перепрыгнул через мостик, подгоняемый встречей с Эрими, а затем перемахнул через окно в дом. Шаман сидел перед очагом и плел колдовских куколок из соломы.
   -- Доброго дня вам, мастер.
   -- И тебе, -- шаман юношеского энтузиазма не разделял и лишь неодобрительно покачал головой, -- Долго ты тут павианом скакать будешь?
   -- Простите мое невежество, к чему вы это? Вы ж меня с рождения знаете! Мы с Эрими с детства...
   -- Невежа, уж точно, -- проворчал он, поерзав на циновке, -- Именно, что с детства, потому и пускаю. Но только, неужто, не заметил, что девочка-то уж не дитя? Боле не ходи так, понял? Ей уж замуж пора. И мужа ей подходящего приметил.
   -- Кого это? - улыбка сползла с его загорелого обветренного лица.
   -- Да хоть соседа слева. Он уж не раз приходил, спрашивал о ней.
   -- Не бывать тому. За меня отдайте!
   -- Так ты ж все играешь да озорничаешь, -- шаман хитро прищурился и спрятал улыбку.
   -- Ради нее все брошу!
   -- Ну, все, положим, не надо. А вот дом бы построить следовало. Посмотри-ка, как сосед наш расстарался...
   Харо раскраснелся и резко закрыл ставней окно, выходящее на соседний двор, отчего шаман рассмеялся в полный голос.
   -- Так-то, мальчик! Эрими сейчас у старшей сестры малого нянчить помогает, а ты пока мне подмогни чуток, -- он протянул парню пучки соломы и подтянул поближе плошку со светильником, -- Уж больно хорошо они у тебя выходят. Глядишь, и меня когда заменишь.
  
   Эрими возвращалась от сестры, и закат красиво раскрашивал кожу и придавал удивительный оттенок волосам. Но вместо того, чтобы пробираться по мосткам, паутинкой протянутым между домами, она выбралась на лодке в море. Нежный ветерок ласково гладил и шептал что-то - удачное время для гадания. Не могла она больше по-прежнему смотреть на друга Харо, что-то изменилось, все изменилось. А что если первой ему признаться? Не высмеет? Она положила венок из резных пальмовых листьев и ярких цветов на воду и легла на дно лодки, притянув коленки к подбородку, и спросила у маленьких духов волн их мнение. Подношение вдруг резко исчезло в воде, явно кем-то утянутое вниз, и ни лепесточка не появилось на поверхности. Девушка резко села.
   -- И как это понимать? - тихо спросила она.
   Тихий смех был ей ответом. Или это был плеск волн о днище лодки?..
   Вернувшись домой, она узнала ответ на свой вопрос от самого Харо. На радостях она обняла его крепко-прекрепко, но тут же смутилась отца и отпрыгнула. Оба мужчины рассмеялись. И никто не заметил насмешливого взгляда, наблюдающего за ними из воды.
  
   Несколько дней оставалось до их свадьбы с Харо. От одной мысли девушку бросало в жар, и она с утроенным усердием принималась плести циновки из банановых листьев.
   Уже смеркалось. Она заснула, где сидела, откинувшись спиной к стене, с плетением на коленях. Как вдруг чей-то шепот извлек ее из мира грез.
   -- Эрими... -- она выглянула в окно - никого, -- Эрими...
   -- Кто сейчас дошутится, -- она улыбнулась, - Харо?
   -- Выйди же, Эрими...
   Она даже к лодкам спустилась, но никого не увидела.
   -- Харо, это уже не смешно, выходи!
   -- А вот и не угадала!
   Рука резко появилась из воды и утянула к себе. Девушка взвизгнула и на лету вцепилась в торчащее из лодки весло, чем и огрела шутника. Нет, это, определенно, был не Харо и никто из деревни. Чужак? Кто-то с острова? У незнакомца были перламутровые длинные волосы и светящиеся в сумерках золотистые с легкой синевой глаза. Второй раз ударить она не смогла. Сильные руки кольцом обхватили ее и потянули прочь от родных свай.
   -- Харо! Харо! Харо!!
   На крики сбежалась половина деревни, и неизвестный скрылся в волнах. Харо бросился в волны и обнял ее. Только когда она оказалась на понтоне, то сразу потеряла сознание.
   -- Эрими...
  
   -- Не нравится мне это. Какой-то дух, видать, заглядел ее... -- сгорбленный отец чуть в стороне полушепотом говорил с Харо.
   -- Не отдам никому, хоть самому Хозяину Моря! - воскликнул юноша.
   -- Тише, разбудишь. И не богохульствуй, глупец, беду накличешь.
   -- Что же делать?
   -- Тише-тише, не сейчас. Дочка просыпается. О, милая, как ты?..
   Отец пытался убедить, что это кто-то с острова польстился и утром они со старостой их деревни найдут наглеца да выпорют хорошенько, но и сам, наверное, не верил в это. Оба понимали, что все намного хуже.
   Наутро Харо не пошел в море искать рыбу и раковины с жемчугом, а собрал их нехитрую поклажу в лодку и спешно повез Эрими на остров.
   -- Мне надоела эта вечная рыбалка. Поселимся в деревне, будем рис сеять. Нет, лучше маис! Не правда ли, Эрими, милая? - он улыбался, но глаза не умели скрыть тревоги.
   -- Да, -- тихо ответила она ему, -- С тобой хоть на край света.
   В соседней деревне староста, добрый друг ее отца щедро выделил им добротную хижину и кусок из собственных полей.
   В тот вечер, забыв обо всем, дарили они друг другу себя без остатка. Не было ни Харо, ни Эрими, но только единое существо, одна душа на двоих, одно сердце и одно дыхание, окутанные шелками ночи...
   Но не суждено им было увидеть, как зреют маисовые початки, как растут среди их полей дети. Море гневалось и вот-вот грозилось смыть и родную деревеньку, и казалось, весь остров. Домики-цапли были намного прочнее и разумнее, чем казалось на первый взгляд. Они были способны выдержать шторм, частый гость в их местах. Но эти дни море гневалось особенно сильно. Не простой дух-божок на нее загляделся, ох, не простой, и совсем не играл он с ней тогда. Слухи вместе с рвущим деревья ветром пришли в деревню, горестные слухи. Эрими плакала на плече жениха и рвалась назад, но его крепкие объятья не пускали. Лишь когда он провалился в забытье и ослабил хватку, выскользнула она из его любимых рук и резвой ланью побежала в деревню.
   -- Прости меня, любимый, прости, прости... -- слезы застили глаза.
   Эрими выскочила из зарослей на прежде солнечный, а теперь изуродованный и жуткий пляж и в ужасе упала коленями на песок перед увиденным. Огромная черная волна нависала над дорогими ее сердцу домиками-на-сваях, и крохотная фигурка отца-шамана на понтоне тщетно пыталась сдержать ее. На самом гребне стихии стоял светловолосый мужчина, и пурпурные одежды кровавыми крыльями развевались за его спиной.
   -- Стой! - закричала она и кинулась в лодку, небрежно выброшенную на берег, - Стой, я здесь! Стой!!
   Волны гневно отбрасывали ее утлое суденышко назад, и девушка все руки и ноги изранила в кровь, упорно борясь со стихией.
   -- Обернись же тот, что жаждет меня! Посмотри на меня, всемогущий Хозяин Моря! Я иду к тебе!
   Названный повернул к ней голову, и волна опала, заскользив в направлении к берегу. Фигурка отца в ужасе забилась там, вдалеке.
   -- Нееет!!
   Она обернулась на крик. Харо... Он бежал изо всех сил. Нет, милый, нельзя, нельзя. Живи, любимый, живи...
   -- Забери меня скорее и оставь остальных в покое!
   Она решительно взглянула прямо в глаза своей судьбе и невольно залюбовалась - как же был прекрасен Хозяин Моря, жестоко прекрасен... Сильные руки подхватили ее, посветлевшая волна куполом накрыла их и утянула в море.
   -- Эрими! Эрими, Эрими!! - Харо рвался в воду, но волна всякий раз небрежно выкидывала его назад, -- Эрими!!! Любимая... Я заберу тебя у него, во что бы то ни стало, так и знай, заберу!
  
  
   Она проснулась. И увидела его лицо - узкое, с широким упрямым подбородком, тонкими губами, рождающими исполненную нежности улыбку, легкую как ветер; но самым незабываемым был взгляд его миндалевидных глаз, светло-карих, с особым оттенком, будто спрятавших в своей глубине кусочек солнца и всю ее жизнь.
   -- Харо!.. -- задыхаясь, она обвила руками его шею, шептала его имя, -- Харо, Харо, любимый...
   Он нежно прижал ее к себе, вдыхал морской аромат ее волос и кожи.
   -- Ты вспомнила, вспомнила!
   За дальними стеллажами, отделенная от библиотеки расшитыми серебром синими шторами, пряталась узкая лестница - кратчайший путь к ее покоям.
   Он поднял ее на руки со всей бережностью и осторожностью, словно в руках его сейчас помещалась собственная жизнь. Впрочем, это так и было. Просторная полукруглая комната гостеприимно приняла их в свои лунные объятья, а паутинка полога над кроватью укрыла от всего мира. Постель была высокая, без спинок и со всех четырех сторон забранная внизу резными панелями с изображениями танцующих дев и накрытая белоснежными простынями. А вокруг, на полу, стенах и даже потолке - изящная, богатая мозаика, золото и мрамор, пляшущие в мистическом свете тусклых ажурных светильников. Со стороны, как никогда, казалось их ложе жертвенником сильному, но жестокому божеству, и ощущалась аура неотвратимой беды. Но то потом, сейчас же...
  
   Рассвет тихо проник в комнату и ласково обнял спящих. Харо проснулся с первым лучом полным сил, но черный шелк ее волос и тонкие руки, розовеющие в свете раннего утра, удерживали его в сладком плену. Он любовался ее лицом, подрагивающими в забытьи лепестками ресниц, ее изящным силуэтом под покрывалом и пил исчезающие мгновения рядом с ней, ибо с каждым часом, каждой минутой их остается все меньше... Он притянул ее к себе, мягко, стараясь не разбудить, и приник губами к макушке, вдыхая цветочно-морской запах. И вот она проснулась. Томно потянулась, как кошка, а затем пружинкой подпрыгнула, шлепая босыми ногами по каменному полу.
   -- У меня так много планов!
   -- Каких?
   -- Я хочу сегодня вспомнить все! - она порывисто схватила его за руку и утянула с собой в купальни, - Слышишь, Харо, каждое мгновение!
  
   Она легковесной птичкой слетела по длинной витой лестнице вниз и, едва коснувшись плит храмового двора, стала прежней пророчицей Н'эрис, и Харо оставалось только покорно следовать за ней на положенном ее статусу отдалении. Но вот, они прошли под широкой аркой, увитой священными синими цветами, и перед ними побежала тропка. Эрими игривой козочкой взбежала по камням на самый верх, а мужчине вновь оставалось только последовать за ней. Это была священная скала - та, на которой Н'эрис повергла демона, где она спрашивала совета у ветров и заклинала волны. Жрецы ревностно охраняли покой этого места от многочисленных гостей острова, и здесь она сильнее всего слышала голос моря. Скала вершиной упрямо рвалась в небо, а у ее подножия в волнах играли мелкие духи волн. Эти бестелесные существа подпрыгивали вверх и пытались сорвать клочок свисающей травы и затем падали вниз - бывшие люди, когда-то погибшие в море и отказавшиеся променять невинные вечные забавы на неведомый покой небес. Их седовласые головы остатками взлетающей пены клубились внизу. Одинокая русалка выглянула на мгновение из воды, засмотрев мужчину у самого края обрыва, но под властным взглядом жрицы поспешила скрыться в зеленой бездне. Эрими обняла Харо, крепко-крепко, их одежды - его кроваво-красная и ее насыщенно-синяя -- на рьяном ветру развевались крыльями парящего гигантского махаона, что спустился из зарослей божественных садов в этот кровавый безжалостный мир.
  
   Хозяин Моря в долгу оставаться не любил и платил щедро. Рыба с затуманенным взором сама шла в сети, и богатства водяного бога для ее соплеменников доставались теперь легко. Совсем скоро в деревне оправились от потрясения грозящей смерти, пускали в честь благодетеля цветочно-рисовые лодочки по волнам, саму Эрими считали счастливицей и едва ли не святой, а влияние шамана возросло даже среди соседних племен. Сестры гордились кровной с ней связью и ходили с высоко поднятой головой.
   Только отец похищенной становился все мрачней день ото дня, более не улыбался и не выходил благословлять рыбаков на мостик, закрывшись в своей хижине. Впрочем, теперь у них было благословение самого Хозяина. Эрими была самой любимой его дочерью. Харо намного реже нырял за жемчугом и все больше рыбачил в одиночестве, под бледным оком луны, погруженный в темный омут своих мыслей. Когда вся деревня погружалась в сон, только светильник сиротливо горел в окошке шамана, и в эти часы с тихим всхлипом открывалась дверь, приветствуя ночного рыбака. Ставни сразу же наглухо закрывались, и крохотный мотылек пламени боязливо трепетал перед потусторонними гостями. Иногда после их ухода приходилось ремонтировать хижину, если не отстраивать заново, и смывать кровь с изорванного тела под осуждающим взором рассвета.
   И однажды Харо нашел ответ, непредсказуемо опасный, как сам Хозяин Моря. Намного страшнее Хозяина Моря. Шаман смотрел на юношу, отказываясь понимать им сказанное. Тот же, исполненный решимости, огнем выжигал непоправимые знаки прямо на полу. Отблеск огня прыгнул по лезвию ножа и утонул в хлынувшей из запястья крови. Рваная черная дыра жутким цветком росла по вертикали прямо из центра рисунка, ширилась, пульсировала в такт нездешним словам из уст юноши и маслянистыми каплями истекала по острым краям.
   -- Сожгите весь дом сразу, как закроются Врата.
   Старик кивнул. В его поблекших глазах плескалась боль, ибо он знал - не увидеться им более. Проклятая пропасть слиплась краями за спиной ушедшего и растворилась в ночной темноте. Молча он развел очаг, но не поставил каменной преграды и неподвижно смотрел, как вырвавшийся огонь спешно поглощает бревна пола и лижет стены.
   Домик-на-сваях свечкой вспыхнул в предрассветных объятьях и быстро передал пламя на своих длинноногих соседей. Пожар остановить так и не удалось, и жители в ужасе бегали по берегу, бились о песок и рвали на себе волосы. Шамана вовремя вытащили из горящего дома, и теперь он равнодушно наблюдал за тлеющими остатками деревни. Очищающий тигр огня пожрал следы проклятого заклятья, и уже через месяц деревня стаей горделивых цапель высилась над волнами прилива, еще лучше прежнего.
  
   Харо все шел и шел, и серый песок шуршал под его босыми ногами. Впереди, позади и над головой - везде властвовали безликие, удушающие оттенки серого. Прошел, может быть, час, а может, год. Вокруг только сумеречная пустота без звезд или луны. И вдруг, за очередной дюной словно из ниоткуда вырос агатовый дворец. Острые шпили клинками вонзались в сизую дымку неземного неба. Узкие стрельчатые окна в рост стоящего друг на друге десятка сказочных великанов и черная всепоглощающая пропасть врат. Внутри перед юношей предстал просторный зал, больше похожий на пещеру - нетронутый камень повсюду, глазки алмазов в колоннах, клыками чудовищ прорезающиеся сине-зеленые кристаллы минералов, капающие бесцветными слезами снежно-белые сталактиты под потолком. В следующем зале без потолка, под открытым небом стояли белесые стволы мертвых деревьев, и с их окаменевших ветвей на веревках свисали клетки с птичьими скелетами внутри. Было еще много залов, комнат и коридоров, каждый из которых безумный художник украшал на свой болезненный вкус. То были и гигантские бабочки, замеревшие в волнах янтаря; и горы драгоценных камней и минералов, разложенные кучками по цветам; и сотни одинаковых фигур мужчин из камня, каждый из которых отличался чертами лица; и просто пустые залы с серым песком под ногами...
   Его испытывали? Или просто забавлялись, ведя бесполезными путями, пока он не упадет бездыханным? Нет, он не сдастся. Никогда.
   И вновь, хозяин этого места проделал тот же трюк - за очередной ничем не примечательной дюной Харо увидел высокие черные ворота с вытравленными белыми очертаниями лилий. Его нисколько не удивило, когда они начали открываться сами собой. Вот она, обитель того, кто был властен над всем живым, и единственный, кого боялись даже боги. Харо замер и твердо смотрел вперед.
   -- Войди же... Или ты испугался? - в голосе прозвучала легкая насмешка.
   Юноша вступил на черные плиты пола и медленно, но верно направился прямо к тому, кого искал. Хозяину Хозяев. Повелителю Смерти. Его народ называл его Айдо.
   Дорожка из неведомого ему черного минерала мостом пролегала прямо посреди песчаного моря, из волн которого периодически выпрыгивали белесые рыбины размером с кита, в твердых перламутровых панцирях и с костистыми веслами-плавниками на спине и по бокам. Харо остановился, когда одна такая выпрыгнула совсем близко от него, но затем вновь продолжил путь. Подойдя совсем близко, он немало удивился, что, без сомнения, не могло ускользнуть от Хозяина.
   На высокой агатовой площадке стояла изящно выгнутая скамья из кости с удобной резной спинкой и подлокотниками эбенового дерева. На ней полулежало, полусидело, закутавшись в слои красивых тканей, удивительное существо, столь похожее на человека. Тонкое пепельно-серое лицо без единой морщинки, с большими глазами - серебристая радужка вокруг двух круглых зрачков, с неровной тонкой черной каймой по краям - прекрасные и пугающие одновременно. Гибкое тело не было похоже ни на мужское, ни на девичье. Словно вечный отрок, которому не суждено когда-либо повзрослеть и расцвести. Массивное белое ожерелье на плоской груди, и черный агат зловеще мерцал в приглушенном свете. Волосы цвета созревшей пшеницы волнами текли по плечам и шлейфом ниспадали на пол. Словно кукла, оживленная по чьей-то прихоти. А по обе руки сидели два леопарда в ошейниках - пятнисто желтый и черный. Айдо так легко держал серебряные цепи в своих тоненьких точеных, как у статуи, руках, что это вызывало некоторые опасения.
   -- Зачем пожаловал?
   -- Только ты можешь мне помочь.
   -- Помочь? - существо вскинуло тонкие черные брови, и узкие бескровные губы растянулись в насмешке, -- Ты, часом, не ошибся?
   -- Только тебе под силу найти управу на Хозяина Моря. Он украл мою любимую, ту, ради которой бьется мое сердце.
   -- Даа? Как печально. И ты, мой очаровательный мальчик, думаешь, что я сей же час отправлюсь вызволять твою возлюбленную? Неужели думаешь, что мне есть до вас, смертных, дело? - он помолчал немного, а потом добавил, -- И ты никогда не задумывался, что она по доброй воле покинула тебя тогда, на пляже?
   Хозяин все видел и все знал, но играл с ним, как его леопарды с кроликом.
   -- Она отдала себя, чтобы остальные выжили.
   -- Возможно. Вы, люди, так глупы... -- он зевнул и откинулся на вытканные серебряными завитками подушки.
   -- Я не прошу даром.
   -- О, и что же можешь предложить мне ты?
   -- То, чего нет у тебя.
   В изумлении, Айдо подскочил на лежанке, натянув при этом поводки, отчего леопарды глухо зарычали.
   -- Как любопытно, и чего же нет у меня?
   -- Я отдам тебе то единственное, что у меня есть. Жизнь живого человека, свою жизнь. Ты не имеешь права сам укорачивать или прерывать незавершенную жизнь человека. И не можешь оставлять себе души умерших без их согласия. Я добровольно отдам тебе ее. В обмен ты поможешь вызволить ее из плена и позволишь нам прожить вместе одну человеческую жизнь. Для тебя этот срок подобен песку у ног, для нас же это будет великим счастьем. А затем я стану твоим слугой навечно или пока ты не устанешь от меня больше, чем от бесконечного одиночества и пустоты.
   Айдо рассмеялся.
   -- Какая дерзость! - Он пришел в восторг.
   Хозяин заерзал на своем костяном троне, и белые вышитые цветы на его верхних одеяниях, казалось, ожили.
   -- ДА БУДЕТ ТАК!! - голос его громом пронесся под агатовым потолком дворца, заставил вздрогнуть свой песчаный мир, и звезды попадали под небом живых, словно спелые яблоки по осени.
  
   Эрими очнулась в просторной, залитой солнцем комнате, и из открытых нараспашку окон доносилось веселое щебетание птиц. Неужели ураган был лишь дурным сном? Повелитель Моря ведь должен жить в воде... Но где она тогда? И одежда на ней совсем другая - нежное бирюзовое платье, гладкое и струящееся, как вода. Она огляделась - стены, забранные синей тканью с разноцветными силуэтами угловатых рыбок и похожих на кривоногие табуреты осьминогов; большое широкое ложе на низеньких ножках, застеленное цветастыми покрывалами; столик с цветочной резьбой; густой мех шкур, брошенный под ноги на дощатый пол. Девушка вышла на веранду и в изумлении погрузилась в лежащий перед ней зеленый рай. Вчера был сильный ливень, и она, наверное, забрела в чье-то богатое поместье.
   -- Наконец, проснулась, -- раздался вдруг низкий бархатистый голос.
   Она вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял высокий мужчина с длинными волосами цвета жемчуга в пурпурных легких одеяниях, кровавым шлейфом проливавшихся за ним следом. Хозяин Моря собственной персоной. Ткань не могла скрыть развитой мускулатуры его сильного тела. Она подняла глаза и была тут же поймана в золотой омут его чарующего хищного взгляда.
   -- Владыка...
   Он подошел к ней и нежно коснулся ладонью ее щеки.
   -- Нет, красавица, -- он улыбнулся, отчего ноги ее задрожали, -- Зови меня по имени - Сумэноэ.
   В голове ее вспыхнули образы мечущегося по берегу Харо и ужасной черной волны над ее деревней, и она резко отпрянула, разорвав магию Хозяина Морей. В глазах его родилось удивление, но тут же сменилось любопытством и легло улыбкой в уголках губ. Игра обещала стать для него еще интересней.
   -- Это твой дом?
   -- Конечно. Ты удивлена, что повелитель моря живет не в воде? - он мягко улыбнулся, -- Это небольшой островок, и на многие мили вокруг лежит защитный барьер. Ни один здравомыслящий смертный не войдет в мои владения, если не хочет расплатиться своим имуществом и жизнью. Еще никому не удавалось сломать мою треугольную печать.
   Сумэноэ вышел на террасу и протянул ей руку, приглашая за собой. Они спустились по скрипящим деревянным ступеням в сад. Теплая дорожка из широких резных плит змеей извивалась и ветвилась, подобно дереву.
   -- Весь мой остров и дом в твоем распоряжении. Со мной ты навсегда забудешь про невзгоды и не будешь ни в чем нуждаться. И однажды ты непременно научишься улыбаться, именно мне и ради меня.
   Они вышли на пляж с мягким золотистым песком, и взор ее с тоской устремился в лазурные дали безмятежного и теперь навеки ей недоступного горизонта. Это не ускользнуло от помрачневшего взгляда Сумэноэ.
   -- Не волнуйся о своей деревне, я никогда не остаюсь в долгу. Они счастливы и прославляют наши имена. Но ты ведь мыслями с тем мальчишкой, что испуганной чайкой кричал на берегу?-- он вдруг взял ее за подбородок и заставил поднять лицо, чтобы взгляды их встретились, а голос стал особенно завораживающим и гипнотическим, -- Не волнуйся о нем и забудь - земные мужчины быстро и легко находят замену утерянным подругам. Позволь ему спокойно сложить свое счастье.
   Слова его ножом впились в самое сердце, пламенем вспыхнули в израненной душе. Слезы жемчужинами заблестели в глазах, и он, печально улыбаясь, поцелуями вытирал мокрые дорожки на щеках. Но момент был грубо разорван внезапно появившейся служанкой со свитком в руках. Развернув послание, Хозяин на глазах перед изумленной Эрими обернулся гигантским серым змеем с пурпурными плавниками и пущенной стрелой прыгнул в море. Назад ей пришлось возвращаться в сопровождении своей новой служанки.
   -- Пойдемте, хозяйка. - девушка поклонилась и пошла прочь от пляжа.
   Всю дорогу Эрими дивилась ее нездешней красоте - стройная и грациозная, с багрово-карими волосами до самой земли, золотистая кожа и прозрачно-голубые радужки со звериными узкими зрачками. Что она за существо?
   -- Я русалка. Зовите меня Миа. - ответила незнакомка, -- Я и мои сестры по приказу Хозяина будем служить вам.
   -- Ты читаешь мысли?
   -- Нет, -- она улыбнулась, -- Все написано на вашем лице.
   И зачем ему Эрими, если его окружают такие красавицы?..
  
   Эрими не позволяли заниматься хозяйством, еда всегда появлялась перед ней уже приготовленная и по ее заказу, даже волосы ей теперь расчесывала Миа. Все остальное время она проводила в одиночестве, потому что Хозяин Моря уже второй день не появлялся на острове. А потому единственным ее развлечением были прогулки. Сад был похож на прекрасный лабиринт из цветов, фруктовых деревьев, размашистых кустов, одинаковых в длину и ширину; пестрые птицы от строгих туканов и игривых стаек попугаев всех размеров и расцветок до крохотных зелененьких колибри; бабочки, ящерицы, жуки вокруг и повсюду...
   Эрими села на скамью возле веранды под шатром раскидистых ветвей с пурпурными цветами и восторженно закрыла глаза, наслаждаясь волшебством ароматов и звуков.
   -- Тебе нравится?
   Она открыла глаза и посмотрела на появившегося из ниоткуда Сумэноэ.
   -- Ваш сад восхитителен.
   -- Он и твой тоже, моя красавица. Я принес тебе маленький подарок. Прости, мне пришлось оставить тебя здесь почти одну.
   В руки ее легла удивительная ракушка, изогнутая и скрученная в спирали, нежно розовая в светло-коричневую крапинку.
   -- Благодарю вас, Хозяин.
   -- Зови меня по имени, помнишь? Но я еще кое-что для тебя приготовил.
   Он встал и позвал за собой. Они вернулись в дом и пошли по новому лабиринту коридоров и комнат. Все они были пустыми на половину или полностью, но стены и раздвижные двери были расписаны пестрыми рыбами, кораблями, цветами, растениями или просто причудливым орнаментом. А под ногами тихо, по-домашнему поскрипывали деревянные половицы. У нее уже кружилась голова, когда они оказались вдруг в центре бассейна - за прозрачной стеной, от пола до потолка, в четыре человеческих роста, вокруг плавали в лазурной воде рыбы - розовые в черную полоску, с белым плавником-короной, ярко-желтые, как волнистые попугайчики, длинные ленты нежно-фиолетового, розового, голубого цветов и совсем прозрачные, красные, темно-синие, багровые, прячущиеся в зарослях водорослей... Пол здесь был выложен плитами с изображением синих длиннохвостых птиц, и посередине стояли резные скамьи и столики с цветами.
   -- Я придумал это для тебя, Эрими.
   Она заворожено следила за рыбами, а он неотрывно смотрел на нее. Брошенные небрежно на дне жемчужницы напомнили ей Харо, боль залила сердце, и огонек в глазах погас. И каждый раз, когда Сумэноэ касался своей прохладной рукой ее горячей кожи, она вздрагивала и напряженно замирала и становилась похожа на натянутую тетиву. Миа с помощницами накрыла для них обед.
   -- Эта комната - лишь жалкая попытка показать тебе ту красоту и богатства, что таят в себе морские просторы. Мои владения. Однажды, когда ты привыкнешь ко мне и станешь доверять, я покажу тебе их и положу у твоих ног.
   Ничего не ответила она, только слезы заблестели в ее глазах. Даже памяти о Харо не осталось - подаренное им ожерелье с перышками потерялось в тот злополучный день где-то в джунглях или утонуло в бушевавших волнах. Сумэноэ приподнял ее лицо, и глаза его потемнели, как волны в ураган.
   -- Я заставлю тебя забыть его, слышишь, заставлю!
   И он впился поцелуем в ее губы. Она сжалась и замерла. С той же легкостью он мог целовать статую.
   -- Приятной трапезы! - он, бледный и с клубящейся в глазах тьмой поднялся и быстро исчез в путанице коридоров.
   Пища комом застряла в горле, и Эрими тоже поспешила покинуть комнату с рыбами. Русалки тут же принялись убирать со стола, и Миа среди них не было. Одна из служанок помогла ей найти дорогу в свою спальню, и весь оставшийся день она провела там.
   Сумэноэ пришел только на следующий день, когда она обедала в саду, и пара попугайчиков-попрошаек с задорным чириканьем лакомилась прямо со стола. Затем они гуляли в саду или по пляжу. И так повторялось почти каждый день. Хозяин Моря приходил к ней днем и оставлял на закате, когда серым змеем исчезал в вечерних розовых волнах. Иногда он на неделю-две забывал о ней, и она с надеждой думала, что надоела ему и может теперь вернуться. Этот беззаботный рай без Харо был для нее мучительной западней. Но Сумэноэ постоянно возвращался и приносил какой-нибудь подарок. В остальное время она изучала дом в поисках множества ответов, но расписные стены умели хранить секреты своего хозяина. Только одна таинственная запертая калитка в саду заинтересовала ее. Она спрашивала о ней у Миа, но та только кивала головой и как-то непонимающе, с недоумением и сомнением смотрела на Эрими. Девушка нашла ее случайно, спустя несколько месяцев после похищения. Простая невзрачная дверь в обтянутой плющом высокой ограде, что без крыльев не перебраться, спрятанная за густыми деревьями в самом сердце лабиринта. Она никогда не замечала ее и даже заподозрить не могла, но сегодня кто-то оставил ее открытой. Эрими вошла. Это была небольшой берег, заросший раскидистыми ивами, что низко склонялись и защищали своими богатыми кронами маленький округлый пруд. Там среди розовато-зеленых листьев кувшинки в прозрачной, как слеза воде лениво плавали похожие на монетки золотые рыбки. Все они внимательно, почти по-человечески посмотрели на нежданную гостью.
   -- Кто бы сомневался, что хозяйка окажется любопытна, как молодой тюлень.
   Она вздрогнула и встретилась глазами с насмешливой Миа.
   -- Прости, я лишь заметила...
   -- Хорошо, что ты нашла ее. По-моему, ты должна была их увидеть, своих предшественниц.
   -- Так они и вправду люди?
   -- Все до одной. Всем им когда-то была оказана великая честь быть возлюбленными нашего Хозяина. Каждая из них приходила на этот остров, радуя глаз своей замеревшей во времени красотой, а затем, когда надоедала, оказывалась здесь. Но не смотри на меня так испуганно, для них это благо. Время здесь не властно и даже ощущается совсем по-другому. А для их семьи оно давно истекло и стерло их следы. Здесь же они окунаются в забвение - ни страданий, ни печали, ни тоски по Хозяину. Иногда я им завидую...
   -- А ты, Миа? Ты же тоже любишь Сумэноэ, я вижу! Ты - одна из них?
   -- Ты права лишь в моих чувствах к Хозяину, но я никогда не была на их месте. Я и мои сестры-русалки были когда-то такими же смертными, как ты, но за много веков до твоего рождения. Однажды мой народ пожелал подкупить Повелителя и в дар ему отправил сотню самых красивых дев. Я была одной из них. Хозяин не желал такого подарка, но пожалел нас и щедро наделил нас бессмертием и вольными морскими просторами. Для меня же нашлось и вовсе особенное место возле него. Каждую ночь я согреваю его душу и тело своей любовью. - глаза ее наполнились светом и счастьем.
   -- Но для чего же я ему тогда?
   -- Вы, смертные, подобны цветам - в единый момент запечатлеваете собой хрупкую красоту, дарите восхитительный аромат бытия и вскоре отцветаете.
   -- Вот как...
  
   Закат буйным цветом раскрашивал небеса над обителью Хозяина Моря. Эрими видела, как он возвращался после многодневного отсутствия, и, преисполненная решимости, направилась в его покои. Перед ней предстали массивные двери с изображением двух дельфинов, касающихся друг друга изогнутыми телами. Она уже многократно видела их, но никогда не заглядывала внутрь. Теперь же она зашла внутрь и с удивлением обнаружила идущую вниз широкую мраморную лестницу. Факелы на стенах тускло освещали ей путь, все пятьдесят ступеней. Но вот последняя из них кончилась, и девушка оказалась в широком тоннеле. Стены здесь заменяли витые решетки, за которыми лазурными и рыжими светлячками сияли большие кристаллы, причудливыми глыбами выглядывавшие из студеной воды. Ей здесь не нравилось -- Эрими поежилась и ускорила шаг. Вскоре перед ней выросли еще одни двери, похожие на предыдущие, но дельфины были сделаны из прозрачного синего материала и изнутри словно пульсировали светом. А за ними открывался величественный зал-восьмигранник, от пола до потолка выложенный мелкой мозаикой в оттенках голубого - от бесцветного пыльного до восторженного лазурного и глубокого синего. Покатый пол воронкой наклонялся к восьмигранной купальне с драгоценно-изумрудной водой из подземных источников, где свободно могло бы уместиться стадо слонов. И в ней безраздельно властвовал Хозяин моря в окружении своих любимиц-русалок. Ближе всех, прижавшись к его обнаженной груди, была Миа. Волосы ее сейчас, в приглушенном свете особенно были похожи на бурые водоросли, и багровый хвост извивался в соблазняющем танце. Эрими стало не по себе при виде этого живого клубка разгоряченных полурыб с горящими звериными глазами. Но отступать было уже поздно - ее заметили. Прежде кроткие служанки по-змеиному зашипели на незваную гостью. Но самым жутким был впившийся в нее липкий пульсирующий взгляд Сумэноэ, горящий в полумраке живым золотом. Он резко и раздраженно оскалил вытянувшиеся острые, как у акулы, зубы и зашипел, веля русалкам выметаться, и те поспешили скрыться в одной из боковых арок восьмигранного зала.
   -- Зачем ты пришла, Эрими? - голос его сейчас нисколько не походил на прежний, он вызывал трепет и дрожь в коленях - глас хищника.
   -- Не мучь меня более, -- она осторожно переступала на скользкой покатой поверхности пола и цеплялась ногтями за мелкие кусочки стены, -- Я знаю о твоем пруде с рыбками и знаю, что в них живут те, кто тебе наскучил. Так сжалься же, убей меня, как велит традиция. Я была принесена тебе в жертву и не могу рассчитывать ни на что, но, молю, не растягивай больше.
   -- Ты жаждешь смерти?! - вода в купальне поднялась и коснулась кончиков ее туфель.
   -- Я лишь прошу покончить с этим. Я не хочу снисхождения и обманчивого забвения маленькой рыбки. Даже пантера в итоге убивает антилопу...
   -- ТАК ВОТ, ЧТО ТЫ ДУМАЕШЬ!!!!
   Голос его звенел, подобно грозе перед страшным штормом, под бесконечно далеким потолком. Волны разъяренной кошкой стремительно поднялись на дыбы, и соленая вода подступила к горлу, огнем зажглась в ее груди. Краем догорающего сознания она чувствовала его тискам подобные, холодные объятия, слышала его голос в своих мыслях. Сильные руки стремительно вырвали ее тело из воды, бьющееся в конвульсиях и жадно хватающее воздух. Она уже ничего не видела и слышала только пляску бьющегося в ушах пульса.
   -- Ну, ну, тише, милая, -- ласкал его нежный, убаюкивающий голос, и сознание ее окончательно погрузилось во тьму.
   Когда Эрими открыла глаза, то увидела перед собой его ясные, струящиеся каким-то особым теплом глаза. Она пошевелилась и едва не упала с его колен, завернутая в белую материю, как в кокон. Сумэноэ тихо рассмеялся и прижал к себе еще ближе. Она обвела глазами вокруг себя - та же мозаика, что и в купальне, но это явно была спальня. Покрывало из мягкого коричневого меха щекотало ей ноги. Они сидели на постели, и он медленно укачивал ее обессилевшее тельце.
   -- Ты думаешь, что я играю с тобой, что ты лишь мышка для сытого кота, -- голос Хозяина и вправду был похож на мурлыканье. - И маленькая хитрая Миа с легкостью обманула тебя. Ты даже вообразить не можешь, насколько нужна мне. Я ждал, мучительно растягивал время, тщетно надеясь, что ты привыкнешь ко мне или даже полюбишь.
   Сумэноэ томно поцеловал ее в распахнутые бледные губы, словно желал выпить ее.
   -- Я готов был ждать, касаясь тебя лишь в своих снах, отвоевывая тебя у прошлого. Но ты сама пришла сюда, в логово хищника и попросила закончить эту игру...
   Он медленно разворачивал ее тело из мокрых одежд и полотенец.
   -- Что ж, ты сама пожелала. Время вышло, любимая, вышло...
   В глазах его колыхалось само море, жадное и нетерпеливое. Хозяин медленно поднялся с ковра и бережно опустил на жаркие меха их первого совместного ложа, бросив ставшие ненужными мокрые одежды на полу...
  
   Яркие солнечные лучи пробивались откуда-то сверху и щекотали лицо спящей. Эрими медленно вынырнула из объятий забытья и огляделась. Большая комната, на стенах отпечатавшийся витой рисунок тел древних морских созданий перемежался с разноцветными лепестками раковин и минералами, сине-зеленые плиты пола были похожи на замершие волны. Под высоким сводчатым потолком из длинных узких окон лилась теплая золотая река солнечного света. Большое ложе словно плыло в этом каменном море. Коротконогий стол у стены ломился от ваз с фруктами, а рядом с ним стояли резные ларцы разных размеров, щедро обсыпанные лазуритом, янтарем, нефритом, еще каким-то розовым самоцветом. По углам в мраморных раковинах журчала вода. Эрими поднялась и вышла из комнаты. И вновь оказалась в восьмигранной воронке купальни. Девушка заглянула в остальные семь комнат, но нашла лишь великолепие красочных мозаик, драгоценную мебель и уникальные статуи. И ни единой живой души. Вернувшись в первую спальню, она обнаружила еще одну дверь, за которой пряталась еще одна зала, округлая, с прозрачной стеной, и открывались настоящие подводные просторы. Она заворожено смотрела, прижавшись к стеклу, как проплывают, нет, летят на черных крыльях плоские скаты, как играют в танце, словно юбками, длинными щупальцами сказочные медузы, как неспешно загребает лапами-веслами коричневато-зеленая черепаха, как деловито возятся в колыхающихся занавесях багровых водорослей разноцветные рыбки, словно ожившая мозаика...
   -- Не угодно ли хозяйке омыться в купальне и переодеться к приходу Хозяина?
   Эрими вздрогнула и обернулась. Миа, как ни в чем ни бывало, стояла перед ней с маленькой шкатулкой в руках.
  
   Русалки основательно взялись за Эрими. После легкого завтрака и купания ее натерли восхитительно пахнущими маслами, тщательно собрали ее волосы, сама Миа долго колдовала над ней с целой палитрой красителей в руках. Затем девушки раскрыли ларцы и разложили перед ней на постель содержимое. Золото, никогда прежде не виданные драгоценности и ткани поплыли пестрыми пятнами перед ее глазами. Лишь к вечеру, когда вернулся Сумэноэ, они оставили ее. Она не видела результатов их работы, но мужчина, завороженный, остановился под аркой и долго любовался ей. Он медленно подошел к ней, гипнотизируя нечеловеческой красотой движений, и крепко прижал к себе, вдыхая аромат ее волос и кожи. А затем вдруг схватил за руку и быстрыми шагами повел ее хитрыми ходами коридоров и лестниц, пока они не оказались в саду, перед злосчастной калиткой. Девушка неуверенно распахнула ее и..
   -- Что стало с рыбками?!
   Вместо красивого пруда с обращенными в рыб пленницами она с ужасом увидела лишь развороченную маленьким смерчем воронку обнаженной земли.
   -- Я спрятал их, пока не найду иного способа обойти смерть. И я привел тебя сюда, чтобы ты знала - более не будет новых рыбок. Знаешь, даже у меня есть враг, который когда-нибудь меня одолеет. Имен у него много, но ваш народ называет его Айдо. Великий, непобедимый и безжалостный Хозяин Смерти. Даже боги боги и демоны боятся его, ибо их час тоже однажды пробьет. Бессмертия не существует. Но и Айдо не всесилен. Большая часть того, что попадает в мои волны, принадлежит мне. Я смог немного обмануть время, и люди, живущие на моем острове, не стареют, но в отмеренный каждому человеку срок Хозяин Смерти все же заберет ему причитающееся.
   -- Они не умрут, пока заключены в рыбье тело, -- заключила она.
   Как жестоко. Даже надоевшие забавы он не хотел отпускать и держал в виде декораций к дому. Теперь они ему снова надоели, и он задумал новую игру.
   -- Поверь мне, ты единственная ступила на мой остров не по своей воле. Прежде ни одна девушка, лишь раз, на краткий миг, увидев меня, не могла более забыть меня. Таков мой дар или проклятье, я не знаю, -- он горько усмехнулся, -- Каждая из них была любима мной, но время неумолимо. Раз в столетие посланник смерти спускался на мой остров, и девушка, не желая разлучаться со мной, добровольно входила в воды пруда.
   -- Больше ты не будешь никого красть у своего врага...
   Эрими затошнило от его циничных, не знающих пощады слов.
   -- Больше ни один посланник Айдо не появится здесь. Ты день в день разделишь со мной все, что отпущено морскому богу - мою силу, власть и жизнь. Ты станешь Хозяйкой Моря.
   В глубоком изумлении она широко распахнула глаза и прямо заглянула в золотую бездну его глаз.
   -- Но почему именно мне оказана такая честь? Любая из твоих прежних возлюбленных будет счастлива, и Миа... Я единственная, на кого не действуют твои чары, и не уверена, что смогу по достоинству оценить...
   -- Я не один год наблюдал за тобой и был в тот вечер, когда ты совещалась с мелкими морскими духами.
   -- Но зачем?
   -- Ты родилась в священную ночь, мне обещанную. Много веков назад божественная провидица предвестила ждать мне избранницу под моей луной. Я видел не одну девушку, подходившую под ее описание, но ни одна из них не была тобой. Я хотел забрать тебя в тот вечер, но ты не поддалась на мой зов и огрела веслом! - он счастливо рассмеялся, заставив и ее губы лечь в легкой улыбке, -- Тогда-то я понял, что только ты сможешь развеять мою скуку. И жалкой сотни лет мне явно не хватит...
   Сумэноэ притянул ее к себе и целовал, пока голова ее не закружилась от нехватки воздуха. Ему даже в голову не приходило, что Эрими не нужна ни власть, ни растянувшаяся в веках пустая жизнь без ее семьи и истинного возлюбленного. Харо, о, Харо, прости... Он представил все немного краше, но, в конечном итоге, Миа была права. Игрушка для скучающего морского бога... Миа...
   -- Что станет с Миа? И остальными русалками? - спросила она, когда они возвращались в поместье.
   -- Они по-прежнему будут жить в волнах и служить тебе, -- он вдруг хитро улыбнулся и окунулся в печальную глубину ее глаз, -- Ни одна из них больше не разделит со мной ложа. Ведь ты об этом спрашиваешь, моя прекрасная возлюбленная? Ты хочешь другую служанку? Выбирай, любой человек или дух с радостью будет служить тебе.
   -- Нет-нет, -- она поспешно покачала головой, -- Не нужно, Сумэноэ, совсем нет...
  
   Теперь каждый закат расцветал в спальне Эрими маковым цветом неба, сброшенных одежд морского бога и страсти, забирая ненадолго ее тоску по оставленному. Боль и лекарство единовременно. Она узнала, что Сумэноэ обычно засыпает, обернувшись змеем и свернувшись кольцами на дне купальни, и только с рассветом возвращается в человеческое обличье. Сейчас же он, верхней половиной тела оставаясь человеком, подобно реке стекал с их ложа, заполнял мощными петлями хвоста почти всю спальню.
   Днем он уходил в море, а вечером возвращался, и круг замыкался. День ото дня.
   Однажды, как обычно, Эрими провожала Сумэноэ до пляжа, но в этот раз он не спешил уплывать. Он стоял посреди золотисто-зеленого рая, одежды кровавыми крыльями развевались на ветру, а волосы вплетались жемчужным узором и рождали восхитительный контраст.
   -- Хочешь посмотреть на наши владения? - спросил он с улыбкой, и в золотых глазах его плескались неземная теплота и нежность.
   Она кивнула. Тогда он снял с мизинца один из амулетов - золотой перстень с диковинными узорами древних рун. На ее тоненькой руке оно смогло удержаться только на большом пальце.
   -- Эта вещица позволит тебе дышать под водой и подчинять волну. А это, -- он мягко поцеловал ее, -- Напомнит о моей любви. Что же, пойдем, любимая?
   Сумэноэ протянул ей руку, и они медленно вошли в море. Вода доходила уже до ее подбородка, а небольшие волны лениво окатывали ее до макушки.
   -- Не бойся, -- он ободряюще сжал ее ладонь, и они сделали еще несколько шагов по придонному песку.
   Мужчина в мгновение обратился в змея. Длинное серое тело, переливающаяся голубым, желтоватым, серо-розовым чешуя многогранными пластинками, кроваво-красные плавники и узкая изящная голова, вооруженная набором белых вытянутых клыков, и умные, всезнающие глаза, завораживающие и поглощающие... Она медленно, словно во сне, оплела его шею руками. Эрими зажмурилась и от страха прижалась к нему всем телом. Удивительно, они плыли уже довольно долго, но она не задыхалась, и вес одежд совсем не ощущался. Только горьковато-соленый привкус на губах...
   -- Открой же глаза! -- фоном ее мыслям разлился его искристо-золотистый смех.
   Эрими с усилием разлепила веки и в изумлении увидела медленно скользящую неподалеку аспидно-серую акулу.
   -- Не волнуйся, это ты ее хозяйка, а не наоборот, -- Сумэноэ довольно улыбался.
   Акула скрылась вдалеке, и стайка игривых желтых рыбок окружила их, словно те попугайчики на острове. Девушка рассмеялась, когда одна, самая наглая, скользнула чешуей по ее коже. Эрими осторожно протянула вперед руку, и рыбки радостно принялись тыкаться в нее своими мордочками.
   -- А теперь плыви!
   Она послушно отпустила вторую руку и... полетела! Сейчас, скользя над иссиня-черной бездной далекого дна и разлитым в воде золотом солнца над головой, она ощущала себя парящей птицей, и белые полы платья крыльями раскрылись за ее спиной. О, боги!..
   Не было больше ни домиков-цапель, ни кровавого бога верхом на хищной черной волне... Она растворилась в воде, вторя дыханию Моря. О, как чудесно! Она смеялась, как ребенок, играла с дельфинами в салки, зацепилась за панцирь большой тяжелой черепахи и подражала ее неспешному ходу, белой нитью вплелась в водоросли, осмелилась и обняла акулу, напуганную таким неожиданным и настойчивым вниманием... Жемчужницы! Какие большие! Даже Харо не сможет достать их здесь, на такой глубине! Харо... Она вдруг замерла, и сердце сбилось с ритма.
   -- Устала? - Сумэноэ мягко обвился хвостом вокруг ее талии.
   -- Да.
   Она уже была не богиней морских глубин, не слышала ни биения, ни дыхания Моря, но маленькой хрупкой девочкой среди бескрайних глубин. Эрими дрожащими руками обхватила шею Хозяина, и они вернулись на остров.
   Сумэноэ легко обернулся человеком и уже на руках вынес ослабевшее тельце девушки на берег. Положив ее на мягкий, теплый песок, опустился рядом и долго целовал.
   -- Теперь ты сможешь со мной гулять в волнах или даже без меня. Только об одном прошу, не выходи за пределы барьера.
   -- Но как я пойму, где он заканчивается?
   -- О, ты сама увидишь и почувствуешь! Но помни, люди опасны - они не акулы и не убивают для еды, но жестоки, недалеки и упиваются чужими страданиями. Я могу не успеть, и... -- он поморщился, и лицо его приняло хищное выражение.
   -- Как скажешь.
   -- Вот и славно! - он сгреб ее в охапку и легко подпрыгнул на ноги, будто она ничего не весила, -- А сейчас - время земных радостей! Миа, накрой нам обед.
   -- Слушаюсь, Хозяин...
  
   Оставалось совсем немного до ночи Священной Луны, ночи появления Эрими на свет. В эту ночь Сумэноэ желал подарить ей второе рождение -- как Хозяйки Моря, и разделить с ней свое могущество. До этого момента каждый ее день тек в ставшем привычным ритме. Она теперь гуляла в морских просторах, но никогда не пересекала заветного барьера. И день ото дня тоска о прошедшем таяла, словно предрассветная дымка. Властное море и страстные объятия его хозяина стирали ее память, словно волна -- глубокие следы на песке, постепенно и незаметно. Она хотела забыть. Только во снах она упрямо продолжала видеть улыбчивого юношу, ловкого ловца жемчуга.
   В то утро Миа с помощницами внесла большой отполированный диск, и вся комната отразилась в нем. Следом внесли множество сундуков, ларцов и шкатулочек.
   -- Что это, Миа?
   -- Это приготовления к церемонии, она ведь состоится уже сегодня ночью, хозяйка. Вам нужно стать достойной Хозяина, хотя бы внешне.
   Эрими пропустила пущенную русалкой колкость и села на скамью. И снова Миа колдовала над ней до самого вечера, а затем служанки поспешно оставили ее одну в комнате.
   Она подошла к диску и в самом его центре увидела незнакомку - пурпурные, в тон повседневных одежд Сумэноэ, расшитые сказочными цветами и завитками, с тяжелым поясом с кровавыми глазками рубинов, в ушах звенели изумительной работы серьги и высокий массивный венец хищно сверкал в хитро забранных волосах; лицо покрывали витые ритуальные знаки, а глаза -- холодные, чужие, как у зверя. Хозяйка Моря, не любящая и опасно-хищная, смотрела из глубины диска. Не Эрими становилась Хозяйкой моря, но Море уже почти поглотило ее.
   Эрими давно уже мертва -- вспыхнула ледяная и единовременно огнем обжигающая мысль. Эта женщина в отражении, определенно, не могла быть босоногой девчонкой из деревни-на-сваях. Та Эрими была отдана в жертву морскому богу. Сумэноэ не забрал ее жизнь, а лишь очистил от ненужного, исправил все неподобающее его вкусам. Словно кукла, красивая игрушка для очень богатого, требовательного ребенка. Вовсе не самая большая жертва, скорее - дар. Эрими с болью посмотрела на свою шею, где прежде висело ожерелье-оберег из камушков и перьев, а теперь остро сверкали холодные драгоценности. Харо... Харо, Харо, Харо!,..
   Она упала на колени, и в груди родился крик раненой птицы. Крик сердца. Нет, не тело она приносила в дань кровавому богу, но душу. Больно, как же больно!..
   Эрими судорожно сжала сцепленные пальцы и почувствовала впившийся в тело металл. Взгляд ее упал на мерцающий алым глазом перстень на мизинце - символ власти Сумэноэ.
   Все, скоро начнется церемония, пора прекращать бесполезный водопад. Она убрала потеки краски и поправила завитки ритуального рисунка. Расправив плечи, она медленно встала и словно во сне вышла через веранду в сад по резной дорожке с резными змейками к пляжу.
   -- Куда же вы, хозяйка, -- Миа столкнулась с ней и удивленно посмотрела в ее непроницаемую бездну глаз, -- Вы забыли, ритуал скоро начнется!
   -- Оставь, Миа, я помню, -- Эрими отдала Приказ, и русалка поневоле подчинилась, замерев в поклоне с чашей в руках.
   Она вошла в волны, совсем не боясь испортить наряд или запутаться в юбках. Она просто шла. Воистину богиня, гордая и неспешная, она погрузилась в объятья Моря и почти растворилась в них. Она расправила руки и полетела водной птицей, все сильнее и сильнее удаляясь от берега, к границам треугольной печати Сумэноэ, а за ней, опьяневшие от разлитой в воде Силы, следовали морские обитатели, вращались вокруг нее, все больше и больше становясь похожими на живое инферно. Она уже чувствовала пульсацию границ барьера, и сердце предательски заходилось в безумном ритме. Дзиннн... Она пересекла невидимую черту и, ускорившись, проплыла еще некоторое расстояние. Она не могла себе позволить быть пойманной, ибо второго шанса уже не будет.
  
   Сумэноэ, прекрасный, как никогда, с полным кубком вина в руках счастливо принимал поздравления от своих приближенных, морских демонов, духов и богов помельче, готовясь к торжеству до утра. И вдруг...
   -- Эрими!!! - кубок выпал из изящных пальцев с длинными хищными ногтями, и вино зловещей багровой лужей разлилось на плитах.
   За быв, как дышать, сбиваясь сердцем в безумном ритме, он серебряной стрелой вылетел прочь, к морю, где глупая забава, новая попытка разогнать скуку, собиралась свершить непоправимое.
  
   Дзиннн... Бесцветный песочный мир Хозяина Смерти зашелся в хрустальном звоне. Спящий молодой мужчина у ног Айдо, прямо на ступенях к его трону, пошевелился во сне, но не воспрял из неземного забытья.
   -- Как интересно! - тонколикое божество рассмеялось тысячей колокольчиков и поднялось.
   Он поднялся с костяного трона и склонился перед спящим. С удивительной для столь хрупкого на вид тела легкостью он поднял Харо на руки, прошел по возникшей из ниоткуда агатовой галерее, спустился по ступеням из белоснежного камня вниз, в холодный серый склеп и положил тело в каменный короб. Медленно скользила его рука по надгробной крышке, и камень послушно преображался лежащей фигурой, точь-в-точь похожей на спящего под ней.
   Айдо с восторгом тряхнул руками, и вытканные цветы агатовыми и серебряными лепестками посыпались к его ногам, оставляя лишь черную материю. Он еще раз взмахнул руками и гигантской чернильной птицей взлетел к податливо разорвавшейся черной дыре в потолке, Великим Вратам.
  
   Эрими остановилась - достаточно далеко от основной силы Хозяина.
   "Прости, Сумэноэ, я не смогу рассеять твою скуку..."
   И она сняла перстень с пальца. В то же мгновение в груди ее вспыхнуло пламя - вода проникла внутрь, и легкие горели без воздуха. Одежда и побрякушки в единый момент стали мучительным тяжким грузом, тянущим ее вниз. Она окончательно запуталась в юбках и перестала понимать, где верх и где низ. Больно, как же больно...
   Она уже потеряла сознание, когда мощный золотой поток чистой Силы подхватил ее, окутал теплым светом. Словно бабочку, он укутывал ее безвольное тело в кокон, скручивался спиралями. В следующее мгновение появился и сам ее источник - серебристый змей с плещущимся отчаянием в золотых глазах с звериным узким зрачком. Кольцами он оборачивался вокруг нее, прижимаясь и не позволяя понапрасну рассеиваться спасительной энергии.
   -- Что же ты наделала, глупая...
   Свет погас, и ритуал Передачи завершился. Нет, не так ему должно было пройти - под всплески поздравлений, а не холодных волн, и завершиться почти бесконечной жизнью вместе, а не бессмысленной гибелью в шаге от счастья. Сумэноэ все еще продолжал обнимать ее, и мысли, болезненные и гневные, разрывали его голову и сердце. О, боги-над-богами, только сейчас он понял... Он любит ее! Как же поздно он это понял!
   А наверху, едва ли не касаясь волн, незамеченный, в воздухе висел черный клок первородной тьмы, лишенный даже звезд.
   -- Как замечательно все обернулось, и даже без моего участия! - Айдо усмехнулся и растворился в предрассветном небе.
   Сумэноэ, Хозяин Моря вернулся на свой остров в багровом плаще рассвета и медленно побрел к дому. Только теперь он понял, насколько пуста его жизнь без нее - существование, не более. Оставалась только слабая надежда, что запоздавший обряд спасет ее. Там, где он ее нашел, оставлять Эрими было опасно, но он спрятал ее в более надежное место, холодное и неприветливое, смертельно опасное для людей. То, что нужно. Хозяин без сил упал на ее постель, ставшую свидетелем его краткого счастья и еще хранившую ее тонкий аромат. В один момент он лишился чуть ли не всей своей магии и был слаб, как человеческий ребенок, так что придется восстанавливаться не один год. Но если это спасет ее, он ни на секунду не будет сожалеть.
   -- Эрими, что ты наделала...
  
  

Часть третья

Наблюдая солнца закат...

  
   Кусочки прошлого ясной картиной легли перед ней.
   -- Как ты узнал, где меня искать?
   -- Я и не знал. Но я не хотел умирать, не увидев тебя еще раз. В моей стране считают тебя земным возрождением нашей богини и потому согласились пуститься в такое далекое путешествие. Я же не думал оспаривать решение Черной Жрицы, но хотел спросить Н'эрис-пророчицу о моей Эрими. Только когда взглянул на тебя там, в зеленом зале, все понял.
   Айдо, как обещал, позволил им увидеться еще раз -- сделка свершилась. Они вновь встретились, пусть и спустя сорокалетие. Он дал Харо еще одну жизнь, и теперь ей должно было прерваться. Все условия их жуткого договора были соблюдены. Как жестоко...
   Повисла тишина, тяжелая, удушливо-болезненная.
   -- Сегодня я возвращаюсь назад.
   -- Нет! - она подпрыгнула, словно ужаленная.
   -- Так должно быть.
   -- Я не смогу потерять тебя еще раз! Тебе не жаль нас, но подумай об отце! Его ждет страшная смерть! И тебя...
   -- Я достаточно богат и смогу выкупить жизнь отца. Солнцеликому божеству Тонатиу он не нужен, а Черная Жрица получит в жертвенный дар мои земли. И мою кровь.
   -- Я не позволю тебе. Не сейчас, -- голос ее стал ледяным и был исполнен решимости, -- Еще не все потеряно.
   -- Разве можно обойти договор со смертью? - он словно объяснял ребенку.
   -- Не забывай, перед тобой сама пророчица Н'эрис! Тот жуткий жрец ждет моего решения, но я его не приняла , -- словно и не было этих сорока лет...
   Хищный отблеск скользнул в бушующем море ее глаз.
   -- Зачем оттягивать неизбежное, Эрими?
   -- Просто дай мне шанс! Любимый... -- она медленно и мягко сжала его руку в своих ладонях, -- Еще немного, пожалуйста! Хоть месяц...
   -- Неделю. Иначе божество в гневе уничтожит мой народ.
   -- Харо!.. - взмолилась она.
   -- Одна неделя, и я возвращаюсь.
   Это было его последнее слово, незыблемое как скала под ногами. Он освободился из сплетения ее рук и направился обратно в храм.
   -- Ты изменился... -- одними губами произнесла Эрими.
   Она еще помнила того задорно-улыбчивого юношу в лодке посреди сетей и жемчужных раковин.
   -- Ты тоже. Мы стали взрослыми...
   И на губах его расцвела до слез знакомая и родная улыбка прежнего Харо.
  
   Библиотека изменилась до неузнаваемости. Вместо скамеек, кресел с обивкой синим шелком, изящных столиков и кучи приятных мелочей всю комнату заполнял начертанный прямо на бесценных плитах пола Круг Созидания. Впрочем, на таковой он походил весьма смутно, являя собой восьмигранник. Стеллажи с драгоценными книгами испуганно жались к стенам, а в стороне стояли раскрытые сундуки с ворохом странных предметов.
   -- Мелек, скажи нашим гостям, что им придется задержаться здесь на неделю и позаботься об их безопасности. И проследи за этим чужеземным жрецом - за каждым его шагом. Он только и ждет удобного момента.
   -- Как скажете, пророчица.
   -- Сюда никто не должен входить -- скоро здесь станет очень опасно. Особенно, Харо. Я знаю, он будет рваться сюда... -- глаза ее на миг наполнились теплом, но вскоре вновь потемнели как грозовые тучи.
   Н'эрис расставляла в Круге камешки с покатыми боками, наподобие гальки, с высеченными на них рунами имен нужных существ и произносила заклинание вызова на нечеловеческом языке, и стены пульсировали от поднимающейся Силы. И с этого момента божества, демоны, многие-многие другие обитатели потустороннего эфира, сменяя друг друга, калейдоскопом мелькали в Круге Созидания, днем и ночью, не переставая. Когда-то они приходили к ней за советом, теперь же возвращали долг. На исходе третьих суток без сна и пищи жрица уже едва стояла на ногах, Сила была на исходе, и под глазами пролегли черные тени. Каждому она задавала вопросы, но никто не смог обнадежить ее. Краем уха, вызывая в закатном пожаре очередного демона, она услышала голоса мужчин за запертыми дверями. Мелек и... Харо. Еще один, последний Вызов... Маленький цветочный божок... Она должна сконцентрироваться, взять себя в рууу...киии...
   -- Какой замечательный ужин вы мне приготовили, прорицательница!..
   Отвратительный демон на коротеньких кривых ножках с кожей болотного цвета аркой согнулся над лежащим телом, и багровые клубы его зловонно-ядовитого дыхания расползлись по всей комнате, проникли в каждый уголок. Это явно был не хранитель цветов. Гость высунул язык, и капающая слюна оставила прожженные следы на полу.
   -- Прочь! - внезапно влетевший Мелек сделал несколько защитных знаков в воздухе, закрываясь широкими рукавами от брызжущей во все стороны слюны, и тварь с мерзким шипением поспешила скрыться в восьмиграннике.
   Харо поднял девушку на руки и понес в спальню.
  
   Еще два заката расцвели за окном спальни Эрими. Мелек и Харо все это время тоже выглядели не лучшим образом - пары минут хватило побыть в отравленном тем демоном воздухе, чтобы вторые сутки их выворачивало на изнанку.
   -- Н'эрис... -- сквозь болезненный бред она почувствовала чей-то нежный поцелуй.
   Она медленно поднялась на ноги. Вокруг нее разливалась чернота, холодная и гулкая. Агатовые плиты пола, высокие стрелы колонн, исчезающие под бесконечно высоким потолком. Вдалеке она увидела возвышающийся острогранный трон, словно ощетинившиеся клинки черного минерала. Тонкий прозрачный воздух наполнил ее легкие, и мерзкая тошнота отступила. Прямо из пустоты перед ней сначала выплыл серебряный месяц, затем появилось бледное лицо с завораживающе-печальными сапфировыми глазами. Тьма вздрогнула и полотном расшитого плаща облекла материальное тело.
   -- Ингас!
   Мужчина улыбнулся и заключил ее в свои объятья.
   -- Ты, наконец, встретила его.
   -- Да. Ты был прав. Но где мы?
   -- В моем дворце. Благодаря тому демону ты сейчас на границе между мирами и, к моей печали, только поэтому смогла легко попасть сюда. И только здесь ты в безопасности. И мы можем поговорить без риска быть подслушанными.
   -- Я так нелепо погибла?
   -- Нет, -- он покачал головой, -- Но могла бы, если б не твои последователи. Ты должна быть осторожнее, слышишь?
   Он мягко поднял ее лицо за подбородок, и она окунулась в космической бездне его глаз.
   -- Прости, я искал то, что тебе было нужно, и не мог прийти раньше.
   -- Ты знаешь, что мне нужно?
   -- Только глухой не знает. Вся Та сторона по твоей милости стоит на ушах.
   Он рассмеялся, и все вокруг заиграло тысячей тысяч ярких оттенков.
   -- Я пыталась узнать, кто такой Тонатиу, и вызвать его, но о нем мало что известно, и сам он не желает выходить в Круг.
   -- И всех допрашивала, как можно отобрать у божества законную добычу, -- откровенно забавляясь, завершил за нее Ингас, -- Ты слишком сложно видишь законы Той стороны. Жертвоприношение и есть плата по сделке, заключенной целым народом с божеством. Отменить ее можно только со смертью одной из сторон договора. Или предложить что-то взамен. Но знаешь, в чем была твоя изначальная ошибка?
   -- Ответь же.
   -- Ты задавала неправильные вопросы, слишком много неправильных вопросов. Ты сама едва не загубила все дело, спрашивая у богов, как можно убить или обмануть божество! Бесполезно идти и к демонам. Одинокая сущность, озлобленная одиночеством и презрением выскочек, коим посчастливилось однажды поселиться в возведенном людьми храме. И они не раскроют тебе секрета, ибо однажды тоже могут стать богами. По существу, они мало чем друг от друга отличаются.
   -- А ты, кто же ты? Божество, демон?
   -- Ни то, ни другое. Мне не нужно ни почитание, ни жизни людей. Я просто странник в ночи. Но забудем обо мне. Ты должна понять, что мир не делится на черное и белое.
   -- Но я должна найти этого Тонатиу! Что я должна сделать, Ингас? Скажи же!
   -- Этот божок весьма скрытен, осторожен и носа не кажет из своего убежища. Мне удалось найти его и даже немного понаблюдать. У него сильная защита - столько охранных символов и амулетов я давно не видел. Только происхождение у него подозрительное, ибо для самого своего существования ему нужна кровь, много крови. Так что этот низкосортный выскочка вряд ли дешево отпустит твоего мальчишку.
   -- К чему ты ведешь, Ингас? - взгляд ее стал холодным, как этот тронный зал.
   Он растянул губы в коварной улыбке и медленно протянул ей резную шкатулку с мудреным символом на крышке.
   -- Я несколько дней искал ее, а потому припозднился. Это заставит его если не войти в Круг Созидания, то хоть позволит увидеть его лик.
   Шкатулка была маленькая на вид, но легла ей на руки весьма увесистым грузом.
   Он притянул Н'эрис к себе и тихо-тихо, одними губами призрачным ветром прошелестел над самым ее ухом:
   -- Слабые создания прячут свою сущность за маской. Сделай так, чтобы он снял ее, и тогда ты увидишь его. Найди его слабость и сможешь победить. Не забывай об этом...
   -- Ингас! Спасибо тебе! Ты, наверное, единственный мой друг!
   -- Друг?.. - он печально вздохнул, впитывая в себя аромат ее кожи - моря и персиков - Да, твой самый лучший друг, любимая! Не забывай об этом!
   Ингас вдруг резко, бестелесным призраком, отпрыгнул и разведенными в стороны руками разорвал черное полотно пространства. Кровью хлынул пульсирующий -насыщенно-алый свет, а изогнутый рог серебряного месяца стремительно поднимался все выше и выше, пока не замер в небе бледной дугой в полыхающем зареве заката.
   -- Удачи тебе, любимая!..
   Морок спал, и Н'эрис обнаружила себя в собственной постели, и у ног ее дремал Харо. А на столике подле кровати стояла та самая шкатулка. Девушка осторожно поднялась с ложа, чтобы не разбудить возлюбленного. Некоторое время она рассматривала золотую пластину на крышке - искаженное злобой безумное лицо с высунутым языком в окружении остроконечных зубцов, а затем заглянула внутрь. Несколько черных камней, изрытых глубокими выбоинами. Неужели от этого зависит столько судеб?..
  
   В библиотеке до сих пор стоял невообразимо отвратный запах после болотного демона, и потому Н'эрис нарисовала новый Круг прямо на полу малахитовой залы. Мелек уже приготовился ко сну, когда она пришла с просьбой приготовить расплавленное золото и расставить по углам восьмигранника. Прямо сейчас.
   Неверный тусклый свет от потрескивающих факелов на стенах, и ее твердый властный голос, призывающий долгожданного гостя; щелкающий стук падающих на пол рун и камни, дар Хозяина Снов; высокие колченогие чаши с расплавленным на огне золотом сами подсвечивались в полумраке. Но вот, воздух завибрировал и насытился жаром, словно в полуденной пустыне. Границы Круга Созидания ярко высветились, словно проломы на теле вулкана. Дышать с каждой минутой становилось все тяжелее и тяжелее. И вдруг словно кто-то сбросил заслонку с печи. Чистый свет разрезал бархатные сумерки зала, и в его эпицентре возникла фигура. Н'эрис жмурилась и закрывала глаза рукавом, пока вновь не вернулся спасительный полумрак. Гость рассмеялся, болезненно и жутко.
   -- Ты так долго и упорно звала меня, жрица, -- насмешливо произнес он, -- Что тебе нужно от меня?
   Только теперь она смогла открыть глаза. Перед ней стоял высокий мужчина, под кожей насыщенного медного оттенка лениво перекатывались мышцы, как у хорошего борца. Из одежды на нем было лишь вытканное золотом полотно на бедрах, лицо скрывалось за ярко-красной маской с черными углями глаз в прорезях. Зато на украшения он не поскупился - поверх насыщенно-рыжих, почти красных волос, наспадающих до пояса, длинные ярко-зеленые перья; широкий золотой нагрудник, щедро обсыпанный рубинами и изумрудами; множество браслетов разной ширины на запястьях и щиколотках; охранные знаки красными чернилами (уж не кровь ли?) по телу; на миг он чуть повернулся, и ей удалось увидеть золотой полукруг за его спиной, подвешенный на цепях.
   -- Тот человек, чье имя назвала твоя жрица. Меня он позабавил, и, пожалуй, я хочу выкупить его у тебя.
   -- Позабавил, говоришь? - он с издевкой посмотрел на нее, -- Из-за простой забавы переполошила всех сверху донизу? Да неужто?
   -- Он смог занять мое время, а этого достаточно для того, кто не знает, куда его девать. Ты любишь золото - у меня его тоже много.
   Он презрительно усмехнулся и небрежно прошелся взглядом по ее телу с головы до пят.
   -- Прославленная пророчица, а все туда же. Баба как все бабы. Впрочем...
   Прямо на ее глазах Тонатиу переступил через барьер Круга Созидания, подошел к ней совсем близко, почти вплотную и бесцеремонно схватил за талию. Огонь в жаровнях поднялся, как разъяренный зверь на дыбы, а жидкое золото зашипело, поднялось, как тесто из чаши и полилось через край.
   -- Бирюлек у меня и без тебя в достатке, а вот знаменитых пророчиц давненько не было. Вам, глупым девкам, это же ничего не стоит?
   И вдруг провел длинным раздвоенным языком по ее коже. Она с силой оттолкнула его, чем вызвала дикий смех. Он сделал несколько шагов назад, но еще долго смеялся, отчего у нее по коже пробежала дрожь брезгливости. Божество Солнца оказалось на редкость отвратительной сущностью.
   -- Завтра на закате ты придешь сюда. Только не обольщайся - больше одной ночи ты мне не сможешь заинтересовать!
   Ее затошнило, и ярость клокотала в груди.
   -- Если я проведу с тобой одну ночь, ты отдашь мне Харо, живым и невредимым?
   -- Да пожалуйста! У меня такого мяса каждый день по две дюжины, -- он презрительно скривился, -- Понравишься, так еще что подарю.
   Он осклабился и вернулся обратно в Круг. Еще мгновение, и в зале осталась только она. После его общества сильно захотелось помыться. Н'эрис вернулась в спальню и застала Харо стоящим у окна, явно чем-то рассерженным.
   -- Завтра ты никуда не пойдешь! -- в голосе его слышался лед, а в потемневших глазах, словно в горниле полыхало пламя.
   -- Я пока не думала, куда пойду завтра, -- она пожала плечами.
   Харо спал, когда она уходила, и не мог слышать разговора с Тонатиу. Она бы заметила, почувствовала... Наверняка..?
   Он резко развернулся, в несколько резких движений пересек комнату и схватил Эрими за плечи.
   -- Хватит, Эрими, я все слышал! Все!!!
   -- Харо?... Харо, отпусти меня. Отпусти, мне же больно!
   Но Харо сейчас был похож на демона из самой темной бездны. Тень легла на его лицо, а глаза горели жутким, чужим блеском.
   -- Харо!!
   Он вдруг разжал железные пальцы и отступил.
   -- Прости. Больно?
   Он повернулся к ней спиной. Эрими прижалась к нему, уткнувшись носом между лопаток.
   -- Больно, Харо, очень больно! Оттого, что скоро могу больше не увидеть тебя, любимый...
   Харо обернулся и легко поднял ее на руки.
   -- Обещай мне, что не пойдешь с ним на встречу!
   -- Харо...
   -- Поклянись! Бессмертные боги не могут нарушать клятв.
   -- Хорошо, любимый.
   Ночь яркой птицей пролетела для двоих, спрятанных под паутиной полога.
  
   Все утро и весь день они провели вместе, не отцепляясь друг от друга ни на секунду. И новый закат сказочным шатром, изъеденным просвечивающими звездами, раскинулся над каменистым островом. Жрицы принесли ужин прямо в покои и поспешили вновь оставить их наедине. Харо налил ей вина, но она отстранила кубок.
   -- Нельзя, любимый.
   -- Почему?
   -- К исходу осени у тебя будет сын. Я знаю - видела будущее.
   От неожиданности он подавился и закашлялся.
   -- Тем более, ты даже близко не подойдешь к малахитовому залу! Ты вдвойне должна теперь беречь себя.
   Она улыбнулась, нежно и печально. Алый феникс заходящего солнца за окном в полную мощь развернул свои огненные крылья. Солнце... Тонатиу уже должен был открыть врата в Круге Созидания. Харо лежал, головой на ее коленях и незаметно для себя уснул. В следующую минуту она поспешила высвободиться и направилась к выходу. За дверями стоял Мелек.
   "Прости, любимый, но я не богиня и не смогу исполнить твоей клятвы, да и бессмертных не существует..."
   -- Он не проснется до утра?
   -- Да, прорицательница. Ни вкуса, ни запаха. Ни малейших последствий, ни следов. Это очень хорошее средство.
   -- Спасибо, Мелек. Позаботься о нем, пожалуйста.
  
   Н'эрис уверенно вошла в полыхающий восьмигранный колодец света, и сильные руки Тонатиу больно прижали ее к себе. В следующее мгновение она оказалась посреди богатого, но безвкусного зала. Золотые стены с угловатыми изображениями, ловко инкрустированные драгоценными камнями; горячий, как печь, черный пол; колонны, колонны, колонны и жуткие золотые скульптуры магических защитников с искаженными злобой гримасами. Они прошли под аркой, украшенной охранными рунами и оказались в похожей комнате, но по середине стояло невероятных размеров ложе.
   -- Располагайся, как дома. - он хищно, неприятно оскалился, -- И постарайся хоть чуть-чуть развлечь меня, если так жаждешь заполучить свою игрушку.
   Он по-хозяйски развалился на постели и вперился в нее маслянистым взглядом.
   -- Может, хоть, снимешь свою маску? Или боишься, что испугаюсь твоего лика? - она отвечала ему в той же манере.
   Он усмехнулся и небрежно потянул за завязки на затылке. Жуткая багровая маска упала вниз, а огненные волосы рассыпались по плечам. Она увидела его лицо, лик настоящего хищника. Опасная, грубая красота.
   -- И чего ты ждешь?
   Но она была не в силах даже пошевелиться. Тонатиу разочарованно поднялся и грубо притянул ее к себе.
   -- Ну же, покажи свою страсть, жалкая девка! Или ты ни на что не способна?
   Он брезгливо фыркнул.
   -- Хочешь увидеть всю мою страсть?- вязкое оцепенение прошло, и в груди родился пожар гнева и презрения, -- Хочешь увидеть, на что я способна?
   Глаза ее потемнели, и темная слепая решимость поднялась из глубин души. Совсем так она ощущала себя там, на скале перед седым демоном в рогатой маске.
   -- Как пожелаешь, властитель Солнца!
   Она пальцами, ногтями, до крови вцепилась в него, приникла к нему телом, и Сила заполнила комнату, весь солнечный дворец. Тонатиу словно оказался на краю прорывающейся плотины. Одежды ее хлынули потоками воды, и сама она стала ее эпицентром. Через мгновение он стоял уже по колено в морской воде. И стихия стремительно набирала размах.
   -- Что ты творишь?!
   Она ответила ему на древнем языке целых поколений всех Хозяев Морей. Он пытался оттолкнуть ее, но она словно срослась с его кожей. Ее объятья причиняли мучительную боль и жгли не хуже открытого огня. В ужасе он взглянул в ее глаза и увидел в самой их глубине свою стремительно наступающую участь.
  
   Давно, очень давно, когда народ Харо, именующий себя Детьми Каучука, еще не приносил кровавых жертв, ночное небо вспыхнуло заревом. Стало светло, как днем. И с невероятных высот упал ярко-красный шар. На следующий день жрецы нашли это место, ибо воронку величиной с город потерять сложно. Они увидели глубокую яму и полыхающий в ней огонь, что продолжался много дней и ночей. Верно, кто-то из небесных богов спустился со своих чертогов, чтобы навестить своих подданных. Жрецы построили храм в его честь, совсем рядом от места падения, стали усердно молиться и просить показаться своему народу. Они приносили жертвы, бросая в яму фрукты и золото, что почти валялось у них под ногами. Эти наивные люди не знали, что это всего лишь откололся крохотный кусочек от далекого безразличного светила. Злосчастный путник почти сгорел в верхних слоях небес, и он него остался лишь небольшой черный булыжник, способный уместиться в руках. Да, их цивилизация была еще слишком юна, чтобы знать о том. Их души жаждали чудо, и они, сами того не ведая, своими руками создали его. За годы отчаянных молитв Сила напитала бездушный камень, и родился Тонатиу. Однажды неустанные просьбы жрецов исполнились - новорожденное божество вышло им навстречу. Его тело состояло из земли и огня, скрепленное магией. И для окончательного рождения и просто существования ему нужна была плоть. Плоть настоящих людей. Ему нужна была кровь, что закрепила бы сыплющуюся на ходу землю. Так появился Тонатиу - сущность из человеческой плоти, почвы из-под ног и Мысли, искренней молитвы Детей Каучука. Кровь сделала его почти неотличимым от человека. Но в груди его прятался недогоревший кусок звездного камня, неживой, неспособный любить, сострадать...
   Шли годы. Магия была сильна, но все же ему требовалась кровь. Много крови. И он обратился к жрецам. Приказал. И тогда по-детски наивный народ познал кровавые жертвы. И была выбрана первая жрица. Это была молодая женщина, распутная и безумная, одетая в черные лохмотья. Вскоре никто уже не удивлялся и не пугался, когда по ступеням золотого храма Солнца лилась кровь. Шли годы, века и тысячелетия. Дети Каучука забыли, что когда-то не умели убивать и с плетеными корзинками и лопатками ходили к гевеям, каучуковым деревьям на болотах, добывать сок. Теперь вместо белого сока лился красный.
   Вода пропитывала тело фальшивого божества и поворачивала время вспять, когда он был лишь отколовшимся камнем, почти сгоревшем в ночном небе. Комната доверху наполнилась соленой морской водой и потекла по золотым ступеням храма. Сила почти полностью иссякла в теле Н'эрис, и ноги ее подкосились. Она уже не видела ничего и погрузилась в черноту без сновидений.
   Жарко, как жарко... Девушка кое-как поднялась на ноги. Надо к выходу, где здесь должен быть выход. Вода уже почти ушла, доставая лишь до щиколоток. Потоки уходящей воды обмотали вокруг ноги потрепанную расшитую золотом тряпку. Она сделала шаг и едва не упала, неосторожно наступив на невесть откуда взявшийся камень. Камень посреди золотой залы? Она подняла его и внимательно рассмотрела. Черный булыжник - вот и все, что осталось от кровавого солнечного бога. В другой комнате она нашла чудом спасшуюся маску и завернула еще одну находку в тряпку. О, наконец-то, воздух! Она прошла через арку и оказалась на высокой золотой площадке под бескрайним звездным небом. Прохладный свежий ветерок немного облегчил ее головокружение, и она медленно опустилась прямо на пол. Вниз сбегали бесчисленные ступени, и у самого подножия, когда иссушенная земля с жадностью выпила всю нежданную воду, уже скопились встревоженные люди. Голоса их становились все громче и громче, и она отчетливо услышала: "Иш'чель". Что это значило, она не понимала, но знала, что должна как-то вернуться. Но как?..
   Она засмеялась, болезненно, истерически. Пророчица Н''эрис видела происходящее во времени, но не умела перемещаться в нем физически! Какая ирония! Это было действительно смешно. Смех ее скакал по золотым ступеням и разносился по окрестностям. Наверное, так сказывался весь кошмар пережитого. Люди внизу, очевидно, приняли это за ликование.
   -- Ингас! Ингас! - позвала она, глядя в бездонное небо.
   Оно здесь было совсем другим - и по цвету, и сами звезды. Внизу упавшие навзничь потомки потомков Детей Каучука хором творили молитвы.
   Хозяин Снов появился из ниоткуда и опустился рядом с ней.
   -- Спасибо тебе, ты действительно мой лучший друг...
   Он улыбнулся.
   -- Ты положила здесь почти всю свою Силу. Беременная женщина должна себя беречь все-таки.
   -- Как ты узнал?.. - от удивления она уставилась на него.
   -- Не забывай, кто я. Человеческие мысли и воспоминания - моя стихия. Так ты пойдешь домой, или мы здесь так и будем вести беседы? Я буду только рад, а вот твой возлюбленный - сомневаюсь, -- он улыбнулся, наполняя ее душу печальной нежностью.
   -- Да, Ингас, ты во всем прав. И тогда был прав. Без тебя я не справилась бы... А теперь давай вернемся! - она вернула ему улыбку, но уже искристую и счастливую.
   В следующее мгновение они были уже в ее храме.
   -- А трофеи пока побереги. Правильно сделала, что подобрала маску. А теперь, прощай... друг.
   -- Да... Ты не будешь хоть иногда проходить в гости?
   -- Если понадоблюсь утопить еще пару богов, зови!
   -- Хитрец, ты ведь с самого начала догадался, кто такой Тонатиу, и полунамеками подсказал мне, что я должна делать!
   -- Ну, я не был совсем уверен. Да и далеко не все мог предугадать. Ты просто подтвердила некоторые мои выводы, - он пожал плечами.
   -- Мы еще встретимся, я вижу.
   -- Надеюсь, -- и он просто растаял в воздухе.
   Она привела себя в порядок и попросила Мелека скрыть все следы из малахитового зала и не выпускать чужеземцев с острова, пока она сама завтра не разрешит. Пробравшись в свои покои, она без сил упала в постель и провалилась в забытье. Наутро Харо проснулся на лежанке, нежной рукой Эрими укрытый простыней, и долго любовался спящей возлюбленной.
  
   Н'эрис проснулась далеко за полдень и только под вечер позвала гостей в блистающую чистотой залу. Жрец уже не был в силах скрывать рвущийся наружу гнев, и только плечистые последователи в синих одеждах немного охлаждали его пыл.
   Она неспешно предстала перед ними с какой-то странной шкатулкой в руках.
   -- Вы хотели услышать, избран ли этот человек в жертву вашему божеству Солнца. И вот мой ответ: ничто и никто не может принадлежать мертвым.
   -- Что?!
   Она протянула отцу Харо шкатулку с символом Тонатиу на крышке, и жрецы поднесли ей сверток.
   -- Что это?! - жреца трясло в исступлении.
   -- Это ваше божество, то, что от него осталось. Тонатиу мертв.
   -- Как смеешь ты, какое святотатство!..
   Слова ее все еще звенели в зеленых стенах, и никто более им не мешал, когда она развернула из золоченой материи красную маску.
   -- По возвращении домой вы сами это узнаете. А пока вы можете возвращаться. Лучше сохранить этот камень в память о былом, в назидание потомкам.
  
   -- Но как? - слова Харо застревали в горле, -- Почему Тонатиу умер? Как, когда?
   -- Потому что бессмертия не существует, и всем однажды явится лик Айдо, Хозяина Смерти, -- вспомнила Эрими когда-то прозвучавшие слова, -- Но лучше расскажи мне, что значит слово "Иш'чель"?
   -- Это имя лунной богини нашего народа, что ведает многими знаниями и управляет ураганами и наводнениями.
   Она вспомнила ночь на вершине храма Тонатиу. Те люди приняли ее за одну из своих богинь.
   С горделивой высоты западной скалы они вновь любовались, как угасающий день танцует на эфирно-тонком лезвии горизонта и истекает алым светом в дремлющие волны моря. Они смотрели, как мелкие морские духи резвятся у подножья, играют в догонялки, перепрыгивают друг через друга, и мечтательно-томная русалка потихоньку подглядывала издали за Харо. Тишина мягкой тонкой паутинкой повисла в воздухе, но была столь прекрасна и нежна, что нарушать ее совсем не хотелось...
   -- Ты в чем-то сомневаешься? - спросила она спустя долгое время.
   -- Нет, но что нас ждет впереди? Подчас я вздрагиваю от внезапного страха, что в любой момент может прийти очередной Хозяин какого-нибудь драного лоскутка этой несчастной Вселенной и вновь заберет тебя у меня.
   -- Нет, любимый, -- она медленно притянула Харо к себе, и голова его легла на ее колени, -- Отбрось эти нелепые мысли. В итоге, Айдо сдержит свое обещание, потому что Хозяин не может нарушить Договор.
   Сумэноэ однажды сказал, что Айдо - его единственный враг, непобедимый и безжалостный, и Договор заставит его, Хозяина Смерти, охранять две жизни. Какая ирония! Эрими улыбнулась этой мысли и устремила свой взор к морю.
   Что до самого Сумэноэ, то он не станет мешать им. Айдо в положенный срок явится за своей платой, и лишь тогда Хозяин Моря с достоинством выйдет из волн. Так будет...
   Но сейчас это неважно. Впереди Эрими и Харо ждет целая жизнь, исполненная любви, и они не проронят ни единой ее капли из кубка времени.
   Уже завтра их ожидает целый ворох забот, больших и малых в один миг. Смерть Тонатиу принесет ураган перемен; но это уже другая история, и начаться ей не сегодня. Сегодня их ждала бессонная ночь - каждая упущенная минута была для них непоправимой утратой.
   Она вздохнула, неспешно уплывая мыслями далеко за пределы острова. Харо высвободился из плена ее колен и залюбовался нежным светом ее глаз.
   -- Мы, кажется, засиделись, милая.
   Эрими встала со скамьи, но вдруг оказалась в кольце его рук. Под изумленными взглядами последователей Н'эрис мужчина, не скрываясь, с легкостью нес на руках любимую. Жрецы пока не понимали, что пророчицы больше нет: она растворилась в Круге Созидания, в золотом храме солнцеликого божества. Сейчас это снова была смеющаяся девчонка из домика-цапли, и был юноша с открытой улыбкой, ловкий искатель жемчуга. Забавно, какие петли порой делает время. Или какие петли из времени делает любовь?..
  
  

Конец.

Комментарии усиленно приветствуются!

Примечания для общего развития:

"Автор брешет, но не всё..."

  
   1) Цапля: их грациозный и одновременно простой силуэт восхищает меня. В этой истории вы не увидели не одной цапли (ибо живут они в болотистых поймах рек, а никак не у моря). Но знаете ли вы ее символическое значение, чье второе название - солярная птица? Она являет собой воды и рассвет; предупреждение о грядущей буре; зарождение; долговечность; память и одновременно забывчивость; мудрость и печаль. В китайской и японской символике, согласно "Академику", белая цапля, ассоциируясь с черной вороной, образует противопоставление инь-ян, солярного и лунного, света и тьмы. Цапля олицетворяет такт и деликатность, так как оно взлетает, не замутив воды. В искусстве она ассоциируется с ивой. У египтян цапля - первое существо, трансформирующее душу после смерти. Полагают, что Бенну является одной из разновидностей цапли, а возможно это и феникс, потому что она также символизирует встающее Солнце, возрождение, возвращение Озириса, а как птица разлива Нила - обновления жизни. Когда Нил разливается, цапля покидает реку и летает над полями.
  
   2) Сумэноэ - образ его я взяла не с потолка. Историческая справка:
   Суминоэ, Сумиёси - бог моря у японцев, представлявший собой триединство (бог-отец, бог-сын, бог-дух... тьфу, верх, низ, середина - простите, не удержалась). Правительница Дзингу, чье правление в Японии выпало на третий век, была по легенде была одержима в том числе и сим расстроенным божеством. Его лик был изображен на ее ладье, когда царственная женщина отправлялась в мифический поход на Корею (тут, впрочем, куча вопросов и временной разбег фактов чуть ли не в столетие). Но я опять отвлеклась.
   В свитках Сумиёси иногда изображался красивым юношей в красных одеждах и хорошо вписался в буддизм, как одна из аватар Будд. С течением времени сие примечательное божество еще на полставки взялся помогать японцам с пахотой и рисовым урожаем.
  
   3) Тонатиу - у ацтеков считался богом неба, солнца и воинов, заступив на столь почетный пост в пятой эре (когда и был сотворен мир), предварительно поджарившись но костре во время божественных выборов на вакантное место. Ежедневно ему нужны были кровавые жертвы, чтобы он смог благополучно пройти ночью по подземному царству, миновать очень хитрого и вероломного бога смерти и с утра вернуться назад. Ацтеки верили, что без жертвоприношения мир непременно сгинет впотьмах.
   Изображался Тонатиу с красным лицом и рыжими волосами, с золотым диском за спиной и при целом наборе оружия. Культ его у ацтеков был едва ли не главным.
  
   4)Иш-Чель - у майя богиня луны, жена верховного бога Ицамны, в более позднем периоде считалась заклинательницей ураганов и наводнений.
  
   5) дети Каучука -- ольмеки - высокоразвитый древний народ, живший на территории современной Мексики, в районе штата Велакрус приблизительно с 2500 до н. э. по 1600-1500 до н .э.. Они первыми начали приносить кровавые жертвы и. вероятно, очень сильно повлияли на все последующие цивилизации. Впервые о нем узнали только в 20м веке, и по сей день о них, увы, немногое известно.
  
   6) Гевея - собственно, каучуковое дерево, из которого те же ольмеки брали сок для его дальнейшего преобразования в каучук.
  
   Как видите, автор усиленно поработала над сим своим творением, перелопатив много-много всякого познавательного и вкратце поведала вам!
   Вот и все, спасибо всем, кто оставался со мной до конца моей сказки!
   Оставляйте комментарии, пожалуйста))
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"