Ну что ж, пора ему уже и проявляться в соответствующем контексте. А то и усомниться могут некоторые, офицер он, или так, на прогулке.
Беерт развернулся, сделал пару шагов к противоположному борту, на ходу, почти не поворачивая голову, бросил, негромко, но отчетливо.
- Сержант.
Тот наводил порядок среди солдатской братии, почувствовавшей если и не волю, то уж точно значительное послабление, естественным образом, по их представлениям, сопутствующее речному путешествию. Но сразу же вскинулся в сторону офицера, еще что-то выдал нехорошее в адрес своевольников, и, шагнув прямо между сидящих, потопал на нос судна. Никакого строевого шага, конечно же, не соблюдал. Здесь не принято, если не в строю или не перед строем. В остальных случаях - максимально уважительно к старшему по чину, причем, в четкой зависимости от разницы в чинах, но никто ножку не тянет и каблуками не щелкает. Но это ничего, со временем войдет в привычку. А времени у нас - что блох у дворовой псины.
Но, подойдя, встал четко, правда, руки по швам не вытянул, сложил на поясе, зацепив большими пальцами за широкий толстой кожи ремень.
- Сержант королевской армии Настин Томг.
И все, ни тебе здравствуй, ни тебе "прибыл по вашему приказу", ни тебе "товарищ маршал", ни "господин генерал". В общем-то, все правильно и вполне ожидаемо. Такой бравый и умудренный годами службы вояка, прошел огонь и воду и всякие элементы сантехники. Негоже прогибаться перед каким-то сопливым мальчишкой, будь тот трижды дворянин и офицер. Тем более, что на рукаве Беерта все еще курсантская звезда, а курсантов сержанты гоняют не хуже солдат линейного полка. Впрочем, с этим проще - похоже, Настин Томг нигде кроме линейных частей не служил, так что дерную привычку попинывать молодых дворянчиков приобрести ему было негде.
А вот все остальное надо исправлять, причем сразу и жестко, чтобы потом хуже не было.
- Ну что ж, сержант королевской гвардии Настин Томг, будем знакомиться, - Беерт откровенно разглядывал военного и своего подчиненного, словно неодушевленное бревно, в глаза не смотрел, а каждый элемент амуниции, формы и вооружения только что не в руках повертел, так показалось сержанту.
Пауза затягивалась, как у плохого режиссера. Непонятный командир дошел в своем пристальном внимании уже до сапог, но никакого продолжения его же предложения о знакомстве не последовало.
Сержант даже потерял тщательно демонстрируемое самообладание и невозмутимость, явственно стиснул пальцы рук на толстом ремне и переступил с ноги на ногу, чиркнув каблуком по доскам палубы.
- Устал стоять, сержант?
- Н-нет...
- А то я подумал было... Ну ладно, поверю на первый раз.
Видно было, как в мозгу военного со скрипом перекручиваются шестеренки, меняя свое привычное, устоявшееся, за----------- за много лет службы положение. Офицеры не общаются так с подчиненными. Одни в упор не видят и, отдавая приказ, даже, кажется, не поинтересуются его исполнением, не забыв, однако, жестоко наказать за любой проступок или неподчинение. Другие сразу начинают ругаться и оскорблять, тем самым подчеркивая неравенство положений и свою исключительность. А этот - то ли смеется, как над несмышленышем, намочившим штанишки, то ли насмехается беззлобно, словно приятель над своим простоватым и наивным товарищем. И как на это следует реагировать. И чего от такого ждать.
- Я штаг-лейтенант Беерт Рашди, твой командир, сержант, и командир всего этого курятника, что ты с собой притащил. Запомни это, сержант, чтобы впоследствии было меньше непонимания между нами. Да и не приятности тебе ни к чему, ведь так, сержант?
- Так... Нет, ни к чему...
- Вот слушаю тебя, и не верю, сержант, - офицер говорил раздумчиво и даже как-то словно сочувственно к собеседнику. - Вот не верю, что не любишь ты неприятности. Не убедил ты меня, сержант.
Беерт поднял взгляд от досок палубы, которые до этого момента разглядывал с невероятным вниманием, и взглянул в глаза сержанта, остро и насмешливо. И так много в его взгляде смог увидеть Настин Томг, что мурашки, пробежавшие по взмокшей спине до самой задницы, показали величиной с хорошую кошку. А размер возможных неприятностей - понять бы, за что! - не позволял увидеть за ними никакого просвета и выходя из этой ситуации.
- Я не уверен, что правильно понял, господин штаг-лейтенант, я лишь выполнял приказ... Если что-то неправильно... меня не предупредили... - драные небеса, какую чушь он лепечет, пытаясь оправдаться невесть за какое прегрешение.
- Ладно, не суетись, сержант. Давай так, в капитанской каюте документы и деньги, наши деньги и наши документы. Надо выставить караул, ты уж озаботься. А потом я тебя опять жду здесь. И надеюсь не быть разочарованным повторно. Ясно, сержант?
- Ясно, господин штаг-лейтенант.
- Тогда чего стоим? Действуй!
Сержант в последний миг сумел восстановить контроль над своими эмоциями и реакциями организма, осознав, что весь этот разговор, нет, не слышали (лейтенант голос не повышал, даже приглушал намеренно, а сержант поневоле повторял его в этом), но внимательно наблюдали одиннадцать пар глаз его подчиненных, да и прочие посторонние зрители имелись. И перед ними так себя уронить, бросившись выполнять приказ едва ли не бегом, было просто непозволительной роскошью. Потому изобразил попытку двигаться с достоинством, быстро, но не спеша, с подобающей чину и сроку службы солидностью.
Сначала, следует поставить плюсик, соображение у него на уровне, узнал у капитана расположение каюты и входа в не, потом сам прежде открыл низенькую дверцу в надстройке, чтобы лично ознакомиться с обстановкой, и только после этого, выбрав одного из двоих здоровяков, отправил его на пост возле этой дверки (похоже, никакого тамбура там не было, одно только микроскопическое, судя по наружным размерам, темное помещение. Выбор караульного Беерт тоже одобрил - через такого не так-то просто пройти, а учитывая, что стоять ему открыто, то габариты и грубая физическая сила имеют преимущество перед, например, ловкостью или какими хитрыми навыками.
На этот раз подошел, во всяком случае, на последних метрах, едва ли не печатая шаг, остановился, бросив руки по швам.
- Сержант королевской армии Настин Томг, господин штаг-лейтенант. Жду приказаний, господин штаг-лейтенант.
"Сэр, есть, сэр!" - невольно всплыло в памяти Беерта из других пространств или времен; он даже невольно поморщился, настолько это коробило российскую душу и раздолбайский менталитет, не привыкший ни к английской чопорности, ни к амерскому армейскому чинопочитанию.
- Не суетись, сержант, меньше уставать будешь, - отмахнулся этот -------------- офицер на его жутко уставное обращение.
Сержант мысленно взвыл, проклиная судьбу, удружившую ему и это назначение и такого командира. Ну теперь-то за что, что он сделал не так или сказал. Как с эти мальчишкой себя вести, чтобы не терять уважения к себе и угодить его ожиданиям. Нет, похоже, действительно, ничего кроме больших неприятностей его в дальнейшей службе не ожидает.
Беерт видел, как корежит сержанта от его слов и всей манеры общения, но не хотел ни жалеть его, подстраиваясь под принятые здесь стандарты (Беерт "тот прежний" их отлично знал и мог бы легко подсказать), ни перестраивать себя. Ему так проще, так он себя чувствует увереннее, вот и привыкайте сержант Настин Томг. Тем более, что делать это тебе придутся не в одиночку, а в компании еще одиннадцати гавриков.
- Караул поставил, это засчитываем. Солдат занял, чтоб не бездельничали, это мы тоже учтем соответственным образом.
Не почувствовать иронию в словах Беерта мог только глухой с рождения. Сержант невольно повернул взгляд на корму, где именно что бездельничал подчиненный ему десяток, кто пялился с беспечным видом на проплывающие мимо берега, кто пялился, стараясь делать это незаметно, на беседующих командиров, а кто и откровенно устраивался вздремнуть. Такой прокол, сержант, позор.
- Задачу подчиненным надо ставить четко и конкретно, даже если эта задача - отдыхать. Учти сержант - на будущее. Пока прощаю, в честь знакомства.
Ну, вот и начались неприятности. Лишь бы не додумался его к котлу в наряд приставить, а тогда хоть и не служи потом: смеяться будут, подчиняться - нет.
- Ты не думай, сержант, я не зверь, - между тем "успокаивал" его Беерт. - Я хуже, сержант, я твой командир. А ты мне с первых шагов понты кидаешь; несерьезно это, сержант. И мне в пад... в общем, не нравиться, и тебе не идет, а?.. Давай лучше дружить, как и положено командиру и подчиненному. Знаешь, как волк с ягненком: я тебя буду грызть живьем, а ты подсаливать не забывай. Договорились, сержант? Ну, что молчишь, хоть кивни.
Ух, как он его. Да еще словечки какие-то непонятные, словно специально запутывает. Смеешься, пацан. Ну, посмейся, посмейся! Что-то еще будет завтра, сам-то еще никто, а уже ноги об собственного сержанта вытереть норовишь.
- Я понял, господин штаг-лейтенант, - а челюсти-то как свело, еле-еле смог из себя выдавить пару слов, чтобы не выглядеть уж совершенным остолопом.
- И не надо ничего затаивать, сержант. Это ты зря обижаешься. Я для дела стараюсь, а ты обижаешься. Мне же по другому нельзя, подумай. Я с тобой по хорошему, ты с солдатами по хорошему - и все, никакой службы, одни только кабацкие посиделки. Кто-то повозку везет, а кто-то кнутом помахивает. Разве не так, сержант, по уставу-то, а?..
Ну вот, а теперь словно даже оправдывается... Или опять смеется ?..
Как же его понять, Предвечный забери!..
- И дело у меня к тебе, сержант, такое. Расскажи-ка ты обо всех своих подопечных. Кто такие, что могут, чего от них ожидать и к чему готовиться. В части неприятностей и иных сюрпризов. Готов просветить командира, сержант?
Томг проглотил, словно пересохший сухарь, все невысказанное, и ответил спокойно, по возможности; хотя внезапно охрипший голос выдал его с головой.
- Как прикажете, господин штаг-лейтенант.
- Зачем же я тебе буду приказывать, - недоуменно хмыкнул Беерт. - Я тебя прошу, сержант: подумай, вспомни, распиши в красках. Ну, давай!
А сам после этих слов, вот уж такого никак нельзя было ожидать, отвернулся от собеседника, облокотился о фальшборт локтями, уставясь в сторону дальнего левого берега, где заросшие лесом зеленые холмы перемежались с низкими луговинами и заболоченными, поросшими камышом поймами - раем для местных водоплавающих.
Сержанту ничего не оставалось, - не рассказывать же в спину командиру - как подойти и встать рядом, держась за ограждение.
9.
Но сержант не успел еще решить, как начать свой доклад, как Беерт вновь удивил его, спросив вполне небрежно, даже не повернув головы.
- А вот объясни мне, для начала, отчего солдатики такие угрюмые, да на меня смотрят, как на посланника Предвечного: и убить бы готовы, да боязно?
- Да что ж тут непонятного, господин штаг-лейтенант. Мы ж в столице служили, не где еще. Хотя, конечно, столичная служба потяжелее иной будет. Начальства кругом - жуть, и всяк следит, как идешь, да как отвечаешь, да как форма налажена, - сержант, объясняя столь очевидную кому другому причину, понемногу приходил в себя после слишком резкого и необычного начала знакомства, успокаивался, стараясь отвечать коротко, но понятно. - За любую оплошность наряды раздают, как семечки на деревенских посиделках, а то и похуже бывает. Но все одно - столица. Город большой, развлечений хватает, и погулять, и другое что. А теперь - как оно еще сложится. Да и знают же все, куда направляемся. Радости оттого мало. Я думаю - так.
- Так служба же. - делано удивился Беерт, даже не скрывая иронии. - Куда пошлют - там и служишь. Разве не так? Сам говоришь - в полку жилось не больно сладко, и спуску не давали, и воли немного. А погулять и другое что - так это и в иных местах найти можно. Отчего же такая печаль, или думали все так в столице до конца службы отсидеться?
- Нет, конечно, такого подарка от судьбы никто не ждал, поди. А только вот почему именно нас, а не других кого - вот то и обидно. Ну, так и то еще гложет, что сам же во всем и виноват, что, значит, выбор начальства на тебя указал, а другого кого пока избежал.
- Каждый сам, говоришь, виноват. Это как же, растолкуй?
Беерт чуть повернул голову, словно его забавляло смущение этого довольно побитого жизнью, но все же весьма простоватого человека. Сержант, наоборот, упорно разглядывал воду за бортом, чтобы взглядом не встретиться с лейтенантским, вздохнул, решаясь на небывалое, чего уж там, и как-то глухо произнес.
- Вы же, господин штаг-лейтенант, тоже не по собственной воле на юг следуете.
Беерт вскинул недоуменно, мол, что это за вопросы неуместные от подчиненного, неужто сержант порядки армейские подзабыл, субординацию.
- Да нет, вы не подумайте ничего, господин штаг-лейтенант, я в чужие дела нос не сую. А только слухи ходят, слухам-то не прикажешь.
Брови взлетели еще выше - и?..
- Сам-то я такое дело стороной обхожу, а только вот и эти, солдатики, говорю, - кивнул головой влево, на "этих", - поди уж про разное наслушались и наболтались. Уши-то с языками у всех есть, за этим не уследишь. Вот каждый на себя примеряет, да про вас и думает. А что там насочиняют, бестолочи - бог весть.
Беерт оценил столь интересную новость молча. Молчание это сержант понял по своему, и поспешил уверить командира.
- Я это, конечно, пресеку, только...
- Не надо, - остудил его пыл лейтенант. - Так-то поболтают, да перестанут, забудут со временем. А станешь ты их за это струнить да наказывать, так вовсе не успокоятся: дыма без огня, как говорится...
- Понял тогда. Как прикажете, господин штаг-лейтенант.
Пауза, которую специально затянул лейтенант, вымотала сержанта изрядно. Что ж ты молчишь то, ваша милость, терпение испытываешь? Или гадость какую обдумываешь? Вот же, дурак, сболтнул, не удержался...
- А сам за что? Каждый, говоришь, в своей судьбе виноват, выходит, и у тебя, сержант, грех какой есть, раз мы вместе на юг плывем. Так какой?
Ну вот, чего и следовало ожидать. Скрывать-то особо нечего, а только и самому на себя наговаривать - неправильно это.
- Из увольнительной опоздал.
- И что? Ты же сержант?..
Недоумение лейтенанта объяснялось просто: в королевской армии к сержантам отношение особое, люди они вольные, в любой момент, если не война, конечно, в отставку подать могут, и никаких неприятных последствий для них такой шаг не несет, кроме размера пенсии. Да и служат они не из-под палки, а "по зову души", потому как армейские порядки их устраивают, и на оплату сержантов и капралов казна не скупиться. Потому и дезертиров среди них почти не бывает. А такие мелочи, как сроки увольнительной - так не явился вечером, придет утром. Тем более, что нормальный сержант, когда ему надо, всегда найдет способ получить от начальства поручение, чтобы и в город сходить и на ночку у зазнобы задержаться.
- Я надолго опоздал, на четыре дня.
- Вот как.
- Ну, так получилось, - сержанту явно не хотелось вдаваться в подробности, но если командир прикажет.
- Она хоть стоила того?
Сержант на этот раз промолчал, только кивнул угрюмо, еще ниже опуская взгляд. Мол, за что наказали, это ты, как командир, знать имеешь право, а остального не касайся, трепать свое не позволю, не посмотрю, что...
Командир еще помолчал, потом сказал.
- Ладно, давай про свой десяток. Ты же их знаешь, кто чем дышит, у кого что на душе; а я и не разглядел толком.
Ну, как лейтенант не разглядел своих новых подчиненных, сержант имел собственное мнение. Вон, взгляд какой тяжелый да цепкий, все видит, ничего не пропускает. Уже, поди, успел разглядеть, у кого бляха не чищена, у кого сапоги не по уставу. Не такие они, сопливые молодые офицерики, как этот. А наш-то, хоть и усы еще не бреет, потому что не растут, а словно полжизни прожил. Ох, непростой командир достался, хлебнем с ним всякого. Но сказано - рассказать, следует исполнять.
- Да вот только, господин штаг-лейтенант, я ведь их тоже не больно и знаю.
- Как это? твой же десяток?..
- Четверо из моего, это верно, а остальные - нет. В нашем полку служили, верно, да только в других ротах. Только три дня и собрали нас всех вместе.
- Вот как, - понимающе протянул лейтенант. - Не одни мы с тобой, выходит, проштрафившиеся, выходит, все подразделение - из штрафников.
- Выходит, верно, что и так.
Всех, похоже, кто попался на чем, тех и спровадили, чтобы и самим неповадно было, и оставшимся урок. Вот уж действительно, после такого примера семь раз подумают, прежде чем в увольнительной напиться сверх меры, или там на плацу ногу тянуть без усердия. Ох, подумают.
Н-да, вот и из дурного армия доброе извлечь смогла, хороший урок и пример, только не для подражания. Ну, это еще посмотрим.
- И что твоя четверка устроила, или каждый сам по себе герой?
- Да нет, вот так все вместе и вляпались. Застукали их на распитии в полку.
- Они что же, на выпивку слабы?
- Да нет, не замечал за ними такого. Тут вот ведь как случилось, один из них, Дравд, капрала получил недавно, вот они это дело и обмывали. Друзья вроде как все трое, приятели добрые, все время вместе, все время друг за друга. И выпили-то немного, откуда много, в полк-то не очень выпивку пронесешь, у нас с этим строго. И ведь тихо все, спокойно, в уголочке, не на виду. Однако вышло так, не повезло. Майор наш в казармы явился в самое неподходящее время, в неурочное. Вот и застал всех четверых чуть веселыми. Они-то, не ждали ведь, вот и не сообразили сразу, чтобы куда упрятаться подальше от начальственных глаз. А как майор унюхал запах-то винный, так его уже не остановить было. Месяц в карцере просидели, ждали все, что погонят их и из полка и из армии, за просто так, без денег и привилегий. Да вот тут и вы подвернулись, господин лейтенант, с этим вашим особым заданием. Охрана границы, мы ж понимаем, - ни взглядом, ни одним движением мускула сержант себя не выдал, но и без того было ясно, что "он понимают".
- Трое суток только что на свободе, как команду нашу собирать стали, так их и выпустили. Дравд опять рядовым, остальных бы тоже разжаловали, да некуда. Зато отправили куда подальше. Не знаю даже, где это южное побережье и находится, вот честное слово, господин штаг-лейтенант.
- На юге, сержант, на юге.
- Ага, ну да, все верно, это я по глупости, по простоте, прошу простить, господин штаг-лейтенант.
- Ладно, сержант, пустое все. Ты о людях рассказывай.
- А что же рассказывать, значит, Дравд, Кирент и Киронт...
- Это что, не родственники ли? - перебил, не сдержавшись, сержанта.
- Даже не из одной деревни, господин лейтенант. Но точно, что земляки, оба из Северной Пущщи. А там все имена такие, или еще хлещще. Вот они и сошлись, попервоначалу, потому как ни к кому другому пристать не смогли. Мне и то попервоначалу показалось, что ума и на двоих столько, что одному мало. Ан нет, с мозгами парни, вот только обстоятельные, как та пуща, пять раз все передумают да взвесят, прежде чем один раз сделают. Оттого и в последних ходили, поскольку ничего не успевали да везде опаздывали. А потом то к ним Дравд и прилепился, трое их стало. Вот тогда они себя и показали. Силы оба немерянной, да вы их видели, самые здоровые среди всех.
Лейтенант кивнул согласно - точно, видел таких, на полголовы выше строя, в полтора раза шире самого сержанта, а того стройным назовешь вряд ли. Такие, действительно, руками способны вековые сосны валить.
- А Дравд - вроде как голова у них. Все соображает, схватывает с лету. И командует этой парочкой, просто незаметно так, словно и не он главный, а вроде как в стороне, за спинами у земляков. Только они еще и первый раз задуматься не успевают, а он уже все решил, и ответить за всех троих успел, и уж исполнять бросился. А со стороны, это если не знать, как будто действительно и не он главный. И тоже ведь молчун. Они трое все больше молча, да головой разве кивнут или переглянуться - и вроде уже обо всем промеж себя договорились. Молча пойдут сделают, доложат в два слова - и весь разговор.
А вот четвертый из компании, Зладен, так тот весельчак - не удержать.
- С факелом.
- Точно, с факелом стоял, - подтвердил сержант. - Он то позже к ним прибился. Те трое вместе в полк попали, и Дравд к той парочке быстро пристал, недели черед две, думаю. А Зладен - еще через полгода. Да сразу на них и накатил со своими усмешками да подколками. Ждал я, что отметелят они весельчака, а вот не дождался. Приняли они его, да так приняли, что не Зладена поколотили, а обидчикам его от всех четверых и досталось. С тех пор, год уже считай, неразлучные. Все вместе и все за каждого в ответе. Такие вот...
- А умеют что? кто что лучше, у кого что не выходит?
- Ну, это, земляки силы своей не знают, так что на мечах с ними совладать трудно. Но вот умений маловато, все силой берут. И то верно - не подойти к такому, щит не пробить, а если он мечом достанет - так не устоишь и собственный щит не поможет.
- И ты не устоишь, сержант?
- Как же можно, господин штаг-лейтенант, - Томг даже как будто обиделся, что командир усомнился в его воинских умениях. - Мне-то никак нельзя сплоховать, да и знаю я уловки разные, учился прилежно, да и учителя хорошие были. Меня им не взять, а вот в роте нашей, кроме других сержантов, никто против них не устоит, даже и из ветеранов если. Вот это они умеют, этого не отнять. А с арбалетом - только что взвести по быстрому, а стрельнуть - считай, что болт зря пропал. В упор разве что. Но зато Дравд - тот мастер. Ну, оно и понятно, у них в степи с луком рождаются, от мамкиной сиськи на коня сажают. Приспособиться только пришлось, арбалет не лук, но то он быстро сумел. А теперь лучший арбалетчик в роте, если не в полку. Никто и не увидит, куда попасть надо, а он уж и болт в самое темечко всадит. На мечах тоже умеет, но так-то к сабле привык, меч тяжел для него, да и удар иначе идет. Но умеет, ругать не буду. Один на один, может, не со всяким справиться, а в строю когда - так самое место, и сам хорош, и друзей своих научил, как вместе биться, чтобы пользы больше вышло.
- За то ты его и в капралы рекомендовал?
- Ну так, ясное дело. Только вон оно как вышло...
- А ты не тушуйся. Еще не все потеряно, покажет себя - так и станет капралом. Нам еще набирать придется пару десятков - кого над ними ставить? Вот ты мне и присоветуешь, а я уж присмотрюсь, как к твоим советам относиться.
- Так это ведь, господин штаг-лейтенант, как же?..
- И что тебе неясно, сержант?
Сержант понял, что залез со своим сомнением не туда; да уж поздно назад сдавать, потому и взялся разъяснить, почему сомневается.
- По уставу капральский или сержантский чин может присвоить полковник по представлению ротного командира. В военное время, временно опять же, ротный командир до утверждения вышестоящим начальником. Время сейчас не военное, да и... - хотел, видно, сказать, что и ты, лейтенант, не ротный командир, но вывернул иначе. - Да и у нас вроде как не рота, так, команда отдельная.
- Ну, так-то все верно, сержант, устав ты знаешь. Да не все в уставе прописано, есть и поглавнее устава правила. Только так, сержант, то, что я тебе скажу, будем знать только мы двое, ну, и те еще, кому это знать положено. Наместник, например...
Лейтенант дернул уголком губ, будто изображая поощрительную усмешку, да только от того сержанту как бы еще хуже не стало - к таким-таким тайнам прикоснуться сподобился невзначай, как бы не зря напросился. Впрочем, командир поспешил сгладить сказанное, успокоить.
- Со временем это многим откроется, только раньше того не должно.
- Понял, господин штаг-лейтенант.
- Это хорошо, что ты такой понятливый, повезло мне, значит, с сержантом. Вот и запомни, что кроме устава армейского есть еще и воля короля, которая и устава превыше, да и законов королевских тоже, хоть о том и не принято болтать. А если эдиктом предписано мне новых солдат набирать, и рекрутов и по контракту, так и чины соответствующие присвоить тоже разрешено. А иначе кто же теми новобранцами командовать будет, да учить и муштровать. Одного-то тебя на всех не хватит, не разорвешься же ты, сержант, верно?
Лейтенант сделал вид, что не заметил, как жутко изменилось лицо сержанта, даже речь не прервал. А тот, услышав слово "эдикт", чуть про себя молиться не начал пополам с чертыханием. Все боги и демоны, так еще и это. Не просто армейский приказ, а воля короля дорогого стоит, но и спросят с провинившихся втрое, ничего не захочешь. Это лейтенант правильно сказал, нельзя ребяткам знать об этом, хотя бы до времени. Молодые они, горячие, как бы по глупости не сотворили что, о том узнавши. И в бега дернуть могут, и геройство неумное проявить, себя погубят и других многих за собой прихватят. Пускай пока считают, что это им наказание за все прегрешения и проступки в армейской службе. Так оно проще будет, да и правильно.
- Верно, господин штаг-лейтенант, солдатам о том лучше и не подозревать даже. А уж я присмотрюсь, кого капральскими шевронами наделить можно. Столько лет служу, немного разбираться научился, кто сможет правильно себя поставить, а кому и не следует, хоть и солдат хороший, власть давать или ответственность вешать.
- Это верно, сержант, это верно. Все правильно ты понимаешь. Значит, будем с тобой вместе волю королевскую исполнять. Как, сержант, справимся?
- Справимся, - молодцевато гаркнул сержант, ничуть не погрешив против истины - очень уж хотелось и надеялось, что так-то и справятся, с таким-то командиром (уже и забыл недавнюю обиду и насмешку), если он и в деле такой же, как на словах себя выказывает. Он даже повторил с удовольствием, хоть и потише, но даже увереннее. - Справимся, господин штаг-лейтенант, как по другому?
10.
- И с конем он, что один зверь, как собственными ногами скачет, кажется, - сержант продолжал расхваливать Дравда. - Даже не знаю, как такое возможно. Нет, ну понятно, что в степи без коня жизни не бывает, и с малолетства их отцы да дядья в седло сажают, как бы не раньше, чем своими ногами ходить научаются. Но такого мастерства не видел раньше, вот не видел, и все тут. Выходит, что среди всех он лучший и есть, если на круг, значит, смотреть, а не только какое одно умение. Других, чтобы так же, и не укажу.
- А Зладен что же, ничем не выделяется?
- Языком своим выделяется, - не утерпел сержант, хотя, впрочем, совсем беззлобно. - Ну и еще, ножи лучше всех метает. Где научился - так рассказывает про себя, что с бродячими акробатами ходил долго, вот и нахватался всего понемногу. А с ножами и самому полюбилось, оттого научился хорошо. Хотя, говорит, его-то учителя, акробаты те самые, над Зладеновым умением только посмеялись бы. Это он сам так говорит, а как оно на деле - кто знает.
И еще - с лошадьми он как бы и не лучше Дравда управляется. Не в седле если, а так, успокоить, обиходить, понять, чего животина хочет. Однажды у нас конь один занемог, не ест ничего третий день, лежит, даже и голоса не подает. Полковой-то лекарь приходил, поглядел, пощупал, да и приказал поить порошками вонючими, что сам дал. Только видно, что про болезнь конскую не понял ничего, а так, чтобы только впечатление произвести. А Зладен, когда узнал, пришел, как будто поговорил с коником о чем-то, лег вот так рядом, обхватил за шею, ухо подставил под губы. То слушал будто что-то, то сам шептал. А потом поднялся да и попросил ему увольнительную истребовать у ротного командира, в город сходить, к травнице знакомой. Я попросил, командир и не отказал. А чего же, вдруг и вправду коника спасет. Так ведь и спас, неделю отпаивал настоями какими, обтирал уксусом, что от кожевенников принес. И поднялся коник, как и не было ничего. Вот только потом тосковать стал сильно, по Зладену, по спасителю своему. А тому-то такой конь - кто же отдаст. Так, иногда заглянет на конюшню, сухариком угостит, да так приласкает, слово доброе скажет, а животине словно только того и надо.
- А в седле как, неужто Дравда перескачет?
- Нет, в седле тоже умеет, но из них двоих - все же вторым будет. Хотя, поперек остальных - так первым, без спору.
- А ты, сержант, каким по счету идешь?
- Третьим, господин лейтенант, - честно ответил. - Как раз за этими двумя и мое место. А против них, конечно, я и вполовину не тяну, чего там говорить. Это ж видеть надо, в деле, на словах всего не обскажешь.
- Ладно, сержант, и в деле посмотрим, придет время. Что еще про своих сказать хочешь, вижу ведь, не все открыл. Ну, говори.
- Просьба у меня будет, господин лейтенант, - сержант посмотрел прямо, и взгляд офицера выдержал, и все же поспешил на всякий случай уточнить. - Если, конечно, вы не против выслушать.
- Давай свою просьбу, сержант, говори.
- Вы его не сразу наказывайте, только, он ведь, Зладен, он ведь болтает много, порою и не по делу, согласен, только ведь не по злобе, или там еще как поперек уставов или приказу, характер у него такой. А солдат он справный, нареканий никаких нет, и надежный, умелый. Справный он солдат, - повторил зачем-то сержант, словно боялся, что эта его главная мысль по какой-то причине может не дойти до офицера. - Веселый он, вот это веселье и прет из него, как осколки из гранаты, поди ж ты, не может удержать. А иным офицерам в том неуважение усматривается, или, хуже того, оскорбление дворянской чести. Так что в карцере он, как дома, - бывать пришлось часто. Вон только с новым взводным командиром и повезло парню, понял тот натуру Зладена, без дела не строжал. Но когда и для порядку внеурочно в караул поставит, или на работы какие, такое часто бывало. Вот и вы бы, господин лейтенант, если что, лучше пусть вечно в карауле стоит; все пользы больше, а болтать и некогда будет.
- Ну, карцера у нас еще долго не будет, так что на этот предмет можешь быть спокоен, сержант. А в части караулов - это мысль хорошая и для службы полезная. Так что совету твоему я, так и быть, последую. Ну, то есть, как надобность возникнет, так и последую.
- Возникнет, как без того, - с легкой обреченностью согласился сержант, как видно, хорошо знавший повадки своего подчиненного.
Проговорили долго, почти до темноты. Сержант выдал все, что знал о каждом из одиннадцати, о чем слышал, о чем догадался. Старый солдат понимал, что не зря командир так подробно расспрашивает о каждом, чтобы потом определить его место "в общем строю". Одиннадцать человек - не так уж и много для охраны протяженного побережья; можно сказать - совсем ничего. Не хватит даже на один полноценный пост. Даже если лейтенант, как обещает, наберет еще два десятка - картины это существенно не изменит. В такой-то ситуации и важно получить с каждого по максимуму, все, что можно, а не только то, что устав приписывает. Сержант уже понял, что именно в успехе этого начинания их нового командира лежит и их удача, и карьера и, возможно, сама жизнь. Понял и принял. Осталось только довести это понимание до остальных подчиненных.
Бловар - по слухам, купеческий сынок, спрятался в армии от кредиторов, с которыми отказался рассчитаться папаша. Мол, раз уж отпрыск решил дело самостоятельно вести, так пусть сам за ошибки и расплачивается. А тот все потерял на каком-то деле, выгодном, но больно рисковом. Да ввязался не сам, с компаньонами, вот те компаньоны свои потери возместить и потребовали, а не то судом грозились. Вот и ушел в солдаты. Из армии выдачи нет, а когда отслужит - так уж и поздно будет должок истребовать, все сроки пройдут. Поэтому про купеческого сынка и кредиторов верить можно. Но вот еще болтают, а это так, может, кто и поклеп тянет, но ходит слушок, что чуть ли не сам папаша-купец и спроворил все это дело, и компаньонов подговорил, и партнеров торговых нашел, которые денежки взяли да с денежками и исчезли бесследно. Вроде бы обиду свою на сыночка вымещает, что тот из семейного дела ушел и долю свою, хоть и небольшую, себе стребовал. Посчитал папаша это за оскорбление, да вот таким манером и отомстил. Может, и так было, а может и вранье все это, просто не повезло парню
Так-то без особых амбиций, в отстающих не числиться, но и успехов никаких не выказывал. Видать, урок себе поставил - отслужить срок, как есть, и только-то. Грамотный, это да, не зря же торговые дела вел. Законы имперские знает, устав наизусть выучил, не на спор даже, а так просто. Знает много про земли разные, про места всякие, по зверей, да как люди в тех дальних краях живут. Бывало, часто рассказывал в казарме, когда время свободное, да перед отбоем. Его особо и не прижимал никто в полку, так, для порядку, по первости объяснили, каков закон армейский на деле, да и оставили. Он все понял, как надо, перетерпел без нытья, потом вроде как все стал. Сказать особо нечего, только что когда марши дальние были, для учебы, вот он все больше по хозяйству, точно рассчитает, как лучше палатки ставить, чтобы и места хватило, и не тесно было, и никакую дождем не залило. Еще с кашеварами приятельствовал, но не ради порции лишней, а так все припасы рассчитает, чтобы и хватало, и вкусно было, ну, в меру возможного, и напоследок чтобы одни сухари с луком не оставались. В строю мечом отмахнуться может, а вот один на один, или с арбалетом - считай, что один из последних в роте. Ну и в седле так же - не упадет, но и только.
Дарица - еще один стрелок, каких поискать. Охотник с запада, а там у них в горах без этого не обойтись. Вот его род в рекруты отдал, по жребию.
- Дарица - имя какое странное, а, сержант?
- Так у них, у горцев то есть, все имена такие, не людские, - ударение в последнем слове сержант сделал на первом слоге, словно подчеркивая инакость как самих западных горцев, так и их странных имен. - Сколько уж почитай поколений в королевстве живут, еще и империю застали, а все дикость свою не изведут никак, все за старые устои да традиции цепляются, как, поди, утопающий за малую щепку. Степняки и те уж почти забыли все, в городах живут, даже в столице квартал есть, знаю. А эти - все родами да общинами, в лесу да в горах, ни князя у них нет, никакого другого правителя. Правда, не бунтуют, мирно живут, и подати все платят и рекрутов дают, сколько положено, это да. А все одно - дикие.
За это Дарица и пострадал, как оказалось. Извели и сержантов своих и ротного командира. Строя совсем не знает, держаться вместе на ходу не умеет, шаг сбивает всем вокруг себя, устава не помнит, ни команд правильных, ни как ответить, даже выйти из строя, когда командир зовет, и то не может. И ведь не глупый парень, а только в традициях у них нет такого, вот и ему не нужно. И иного понимать никак не хочет. В нарядах его держать смысла нет, только что на хозяйственных делах, так для него это и не наказание вовсе, а как поощрение вроде. Под арестом - так не все же время в карцер солдата запирать, который вроде и серьезного проступка никакого не совершал. Вот и сплавили при первой возможности. Так-то он послушный и тихий, делает, что скажешь, только все как-то по своему, не вполне по армейскому порядку. Но делает хорошо, тут да.
Минорк и Травент - про этих и сказать-то почти нечего, столичные хлыщи, что-то там с чужими деньгами связано, да только история темная, то ли было, то ли нет. И не поймешь, или угрозами вытребовали, или выиграли в карты или в кости не то или не у тех. Сами-то они, понятно, не распространяются особо. Твердят, что обманом их в армию затолкали, клянутся, как отслужат, найдут обидчика или обидчиков, и отомстят страшно. Делать ничего не умеют и не хотят, но с ними из солдат никто не связывается, потому как подставят обязательно. Пару раз их скопом били за какие-то прегрешения, да потом зареклись. Те два раза по их жалобам почитай едва не вся рота страдала, так их обидчиков остальные-то на разговор вызвали да и запретили эту парочку трогать, а то уж больно воняет. Вот с ними, похоже, и будет самое сложное справиться, чтобы в одну общую струю вставить, чтобы армейских порядков не нарушали, да других не подставляли.
- Вот и займись, сержант, - согласно кивнул Беерт. - Ты ж теперь в этом деле для них вторым после Вечного будешь, никто тебя за превышение власти наказывать не станет, а так - лишь бы живы были, а остальное само зарастет да поправиться.
- То есть, это... - сержант даже опешил, настолько не привык получать такие откровенные указания от офицеров. - Вон как, значит, выходит.
- Так и выходит. Кого ты из них вырубишь, как вазу из мрамора, или ночной горшок, с теми нам и служить, - тебе и мне. А каждый раз ждать от таких воинов подлости или глупости, так этого нам не надо. Так, сержант?
- Именно так, господин штаг-лейтенант. Уж я постараюсь дурь-то из них выбить да что нужное и правильное на то место взамен вбить. А жаловаться, значит, если будут?..
Лейтенант лишь недоуменно дернул плечами.
- Тебе же с этими жалобами и разбираться придется. Вот такой у нас, сержант, распорядок и будет. Я с тебя спрошу за твое дело, а ты уж с остальных спрашивай; а когда и как оно делаться будет - то мне не интересно.
Понял, господин штаг-лейтенант, очень правильно все понял, - аж глаза у старого служаки засветились в предвкушении тех методов, которыми он с нерадивыми да ленивыми будет отношения строить. А вот и пусть у нас одна цепная собака будет, на ком парни злость свою будут оттачивать. А командир - он по определению справедлив и милостив, одна беда - далек больно, не докричаться.
Про остальных и еще меньше известно. Вот здоровяк Селефт, тот из Срединных равнин. Пожалуй, еще поздоровее земляков будет, да только телок телком. Почитай скоро год уже в полку, а так толком и не научился ничему. Не то, чтобы ленится, как предыдущая парочка, или увиливает от учебы или дел каких, а только ничего не получается, хоть ты его палкой каждый день охаживай. Он бы и рад сделать все, как надо, не дурак ведь, да видать, голова так устроена: пока приказ уразумеет, да пока сообразит, как оно правильно, да пока к делу приступит, его уж и заканчивать пора, а он еще не начал. Но вот что такое однообразное, чтобы много и надолго - так это как раз по нему. Как возьмется да втянется - потом и не остановить вовремя. Одно слово - ратай, словно бык упряжной, взялся соху тянуть - так и будет тянуть до самого моря, пока кто не повернет или не остановит.
Тримрон, тоже из землепашцев, только откуда-то из центральных земель, к столице поближе. Пацан еще совсем, по рекрутскому набору. Слабак, меч попервоначалу в одной руке удержать не мог. Сейчас-то немного отъелся, жилы нарастил, но до справного солдата еще ой как далеко будет. За что его из полка в южные благословенные края выпихнули - и сам не догадывается. Может, просто выбрали, кто поплоше, кого никакому командиру отдать не жалко, а даже еще и с радостью избавят свое подразделение от такого сокровища. Но, что удивительно, грамотный, то есть читать и считать умеет, и даже пишет прилично. Говорит, что недалеко от их деревни храм был, так тамошний Проводник всех детишек окрестных, кто желание проявлял, грамоте учил. А родители и не противились, потому как в храме, значит, Вечному не супротив, да и бесплатно к тому ж.
И последние, Кортник и Перестин, так эти вообще из другой роты, как и Тримрон, да и в полку недавно, пару месяцев всего. Ничего о них сказать сержант не может, ни хорошего, ни плохого. Вот только вид у Перестина больно хитрый, скользкий он какой-то, что взгляд, что повадки. И привычка эта - вдоль стеночки да за спинами перемещаться незаметно, когда никто не видит: только вот был здесь - и уже нет его. Не из воров ли этот субчик, надо бы внимательно приглядеться.
- Приглядись, сержант, приглядись, это дело нужное.
А Кортник угрюм больно, но, как бы сказать, не по жизни, а вот словно горе у него большое случилось недавно, отойти не успел. Но о прошлом его ничего не известно, знают только, что из сплавщиков он, с востока, из Енсея. Леса там добрые, рубят огромные сосны, плоты вяжу и на запад, в центральные провинции гонят на продажу. Так что, если не врут, он и с топором уметь должен, и на воде не забоится. Силой тоже не обижен, но сухой, словно из веревок да стальной проволоки свитый, быстрый в движениях, даже резкий. Молчун. Не дерзит, приказы выполняет спокойно, без споров и недовольства.
- Вот, пожалуй, и все, господин штаг-лейтенант. Это если коротко. Так-то многое можно еще рассказать, да больше по мелочи все, не стоит...
Лейтенант поскреб голый подбородок, взглянул сержанту в глаза задумчиво и обещающе, поправил своего подчиненного в понимании важности разных мелочей.
- Да нет, сержант, мелочи иногда бывают главнее прочего, это уж как обстоятельства повернуться. Но мы с тобой не последний день беседы беседует, будет еще время и место и о мелочах поговорить. А ты и сам подумай пока, может, какие мелочи и тебе значимыми да важными покажутся, вот и обсудим вместе, чтоб за мелочами такими что важное не упустить.
Нам своих подчиненных знать надо лучше, чем они сами себя. Потому что правильное место каждому определить, это, считай, еще десяток в распоряжение получить. Вот из этого и исходи.
Сержант, даже не заметив, повторил жест командира один в один, почесав подбородок огрубевшими пальцами - только звук получился погромче и погрубее. Не привык как-то, чтобы офицеры такой интерес к рядовым проявляли, чтобы все о них вызнавать, да еще потом придумывать, как и где каждого конкретно использовать. Не в офицерской школе же этому обучают. А это штаг-лейтенант Беерт Рашди заставил его удивляться уж больно много раз за это недолгое время. Не бывает таких офицеров, сержант это знал точно; а если и бывали, то ни сам он, никто из его армейских знакомых и приятелей с такими не встречались.
- Будем исходить, господин штаг-лейтенант. Место, значит, правильное каждому подобрать. Ладная задумка, если получится... - осекся, глянул на офицера, переменил тон. - Да нет, точно получится. Даже не сомневайтесь, господин штаг-лейтенант.