Сербский : другие произведения.

Девочка с веслом, или личный друг домового

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Человек устроен так, что мало ему видеть хорошего собеседника. Частенько возникает желание прикоснуться, хлопнуть по плечу или обнять. Но главное, желая стать другом иного разумного существа, надо уметь его понять. Понять и принять. Эта история основана на неизвестных мифах народа, которого никто никогда не видел. Речь пойдет о домовых и их ближайших родичах. Осваивая новый мир, герои романа столкнутся с лешими, водяными, кикиморами и магическими войнами. Они пройдут через трудности и испытания, чтобы сделать свой мир добрее и лучше. Географические названия, названия радиопередач, клички домашних животных и размеры одежды действующих лиц выдуманы автором. Действие происходит в параллельном мире, всякие совпадения с реальностью случайны.
  Девочка с веслом, или личный друг домового
  
  Фантастический роман в жанре "попаданцы".
  Тэги: переселение душ, становление героя, дружба, ирония
  
  Человек устроен так, что мало ему видеть хорошего собеседника. Частенько возникает желание прикоснуться, хлопнуть по плечу или обнять. Но главное, желая стать другом иного разумного существа, надо уметь его понять. Понять и принять.
  Эта история основана на неизвестных мифах народа, которого никто никогда не видел. Речь пойдет о домовых и их ближайших родичах. Осваивая новый мир, герои романа столкнутся с лешими, водяными, кикиморами и магическими войнами. Они пройдут через трудности и испытания, чтобы сделать свой мир добрее и лучше.
  Географические названия, названия радиопередач, клички домашних животных и размеры одежды действующих лиц выдуманы автором. Действие происходит в параллельном мире, всякие совпадения с реальностью случайны.
  
  Автор Владимир Сербский
  Ростов-на-Дону
  
  
  
  Пролог, в котором помню все
  
  Помню себя с первой минуты. Ясно, в цвете, словно в кино - и как увидел этот свет, и как пеленки испачкал впервые. Трогательные детали собственного рождения пропускаю, поскольку сам читатель однажды прошел через это. Впрочем, умильные подробности и так известны каждому человеку опосредованно, из рассказов мамы. Я же просто заново родился.
  Моя новая жизнь началась с гибели под грузовиком. Финальные кадры врезались в память намертво: вот морда железного зверя вплотную наезжает, чтобы ударить бампером в бедро, вроде бы бьет больно... Но вместо этого акушерка хлопает рукой по попке. Смертельный пинок судьбы обращается звонким шлепком, и следом я уже глотаю первый хлебок воздуха. Добавить нечего: уж лучше так, чем никак. Переход оказался резким, без паузы и черноты длинного коридора с чистилищем в конце. На небесах я не был, так что суеты приемного отделения не видел, и выводов по мне услышать не довелось. Хорошо сие или плохо, непонятно.
  Случилось это на улице Чехова, после работы. Выйдя из магазина, я ступил на зебру пешеходного перехода совершенно пустой дороги. В этом нет сомнений. Да что там говорить, уверен до сих пор: никакого транспорта в обозримой видимости не наблюдалось. На небе ни облачка, полный штиль. Чудесный майский вечер был тих, а прозрачный воздух наполнен сиренью. Такую погоду авиаторы называют "четыре девятки".
  И если бы бежал выпивши! Так нет, спокойно шел, трезвым аки скучное стекло. Вот хоть режьте меня, но холоден был и кроток. Не без греха, правда - среди прочих харчей в пакете таилась пара пива "Варштайнер". Однако это запечатанный факт, иначе было бы обидно. А вот асфальт дороги ажиотажа не испытывал, даже завалящего мопеда по крайней полосе не неслось.
  Хлебный фургон "ГАЗ-53" буквально с неба свалился, возник ниоткуда, как будто из чертовой табакерки выскочил. Слава богу, обошлось без хипстеров в образе костлявой дамы с косой, но это сомнительное утешение. Зато вокруг меня возникло странное облако, туманное и непонятное. И этому тоже объяснения нет, не бывает таких внезапных облаков.
  Впрочем, диковинный туман - это деталь. Странная мелочь, которая иногда раздражает сильнее главной нелепицы. В моей прошлой жизни бывали случаи похлеще, когда смерть ходила рядом, цепляя своим острым взглядом и оставляя зарубки на теле. К предчувствиям беды доверие питаю, но в чертовщину не верю. Тем не менее, другого объяснения нет: случилась полная ахинея и белиберда. Ведь трезвым взглядом посмотрел сначала налево, а затем направо. И только потом пошел судьбе навстречу.
  Иногда мне кажется, что именно там, под грузовиком, я и родился - скрип тормозов без всякого перехода сменился моим собственным визгом. Вряд ли это была радость победы и выражение торжества. Скорее ужас, боль и досада, протест от собственной слабости и беспомощности. Здоровый мужик сорока пяти лет от роду снова родился... Тут впору выть и кукситься, может даже рыдать навзрыд. И пожаловаться некому, все решили без меня.
  Кстати, разрешите представиться: Константин Николаевич Суббота, военный юрист в отставке. С самого начала сознательной жизни подвизался в военно-морских финансах, пока юридический факультет заочно не окончил. Два высших образования, и зачем? Полковника уже за финишной чертой службы присвоили, на прощанье. Наградили очередной звездой после очередного ранения в горячей точке, и списали инвалида вчистую.
  Однако работать былые раны не помешали. В армии, конечно, сейчас платят неплохо, учитывая боевые, а вот на пенсию особенно не разгуляешься. Одна квартплата чего стоит! Здесь не до жиру: какие деньги, такие и Мальдивы. Поэтому на гражданке лямку сразу надел. Впрягся и потянул. Нормально вышло - семью кормил, чем научился, то есть адвокатской практикой. Чаще всего приходилось заниматься защитой прав потребителей, да консультациями по семейному праву. По второму направлению занятные случались заморочки с безумными дамочками, но это тема отдельного романа. Короче говоря, с бешеным фургоном печально вышло. Но так бывает: опыт есть, а судебный иск вчинить некому.
  Да что там говорить, тут даже порадеть некому...
  Очевидцы, побывавшие за гранью, в своих воспоминаниях упоминают долгий путь по темному коридору. Свет в конце туннеля, остановку по команде "пауза", как в видеоплейере, и обратную перемотку с возвращением на прежнее место. Истории их просты и незатейливы: идет операция, а человек наблюдает за ней со стороны. Как правило, сверху, от потолка.
  - Мы его теряем, - бесстрастно сообщает реаниматолог.
  - Разряд! - кричит хирург. - Еще разряд!
  Люди это помнят, потому что возвращаются с полпути. А тот, кто пошел по туннелю дальше, за грань, уже ничего не расскажет. Я не в зачете, ибо мне нечего сказать в интервью. Свет в конце туннеля увидеть не довелось, как и семь этажей чистилища. До садов рая, к сожалению, дело не дошло. Или к радости, поскольку пучину ада тоже миновал.
  
  О месяцах младенчества особенно вспомнить нечего. Мама скончалась родами, отец неизвестен. С годами я понял, что сие следует почитать за благо, поскольку остальные воспитанники детского сада были просто отняты у родителей, без объяснения причин. Монотонное бытие от бутылочки к бутылочке убаюкивало слаще димедрола. Соска, сон, гигиена. И все несамостоятельно, беспомощность полная. Скукота и рутина. Сиська, которой одаривали иногда переполненные молоком мамаши, воспринималась премией к первомайскому празднику. Перед глазами постоянно мелькала череда нянечек с бесконечными пеленками, будто пейзаж за окном спешащей электрички. Это хилое тельце совершенно не слушалось, а горло было способно только на голодный крик, причем не мой.
  И первым ярким потрясением этого периода жизни стал случайный взгляд вниз при очередном купании - туда, где должен быть холмик с перчиком. Ниже пупка вместо такового обнаружилась равнина цвета зефира. Ожидать на этом месте Пик Коммунизма было бы наивно, но в данной ситуации лощинка посреди степи - жестокий удар под дых.
  Господи, за что?! Только не это!
  Я девчонка...
  
  
  Глава первая, в которой нет сомнений в том, что реальность действительно реальна
  
  Резкие перемены в жизни шокируют, это заметили еще древние китайцы. Страшно в одночасье лишиться семьи, работы и привычного образа жизни. Таких зигзагов никому не пожелаешь, даже врагу. Голосовой аппарат младенца, впрочем, на проклятья не сподобился. Что с него взять, одна лишь пародия на пожарную сирену.
  А старые привычки никуда не делись, и лезли изо всех щелей. Тоски по потерянной работе особенно не ощущалось, зато страшно хотелось ощутить холод пивной банки в руке, вкус сырокопченой колбаски во рту, запах сигаретки... И все это во время вечерних посиделок в сетях и форумах. Вредные привычки страшны не разрушением здоровья, а своей привязчивостью. Они даже во сне снятся, шайтан бы их забрал.
  О семье я старался не думать. Жене без меня придется трудно, на зарплату библиотекаря детям особенно не поможешь. Их двое, и они давно вылетели из гнезда, чтобы учиться медицине в Питерском университете. Собственно, я и тянул адвокатскую практику с одной целью, для материальной помощи студентам. Дети - это святое. Ну не вагоны же им разгружать, ради куска торта или пары новых туфель?
  Однако если мысли о семье можно было прогнать, а пагубные страсти перетерпеть, то отсутствие интернета вызывало самую настоящую наркотическую ломку. Причем черный репродуктор, недостойная замена, рокотал о моей беде квадратной насмешкой - своими постоянными бравурными маршами со стены он только усиливал боль утраты мировой паутины. Боже мой, как же он надоел... Так и хотелось сказать ему в лицо все, что накипело:
  - Послушай, нудный оракул! Меня не интересуют твои вести с полей, победы воронежского молокозавода и осуждение американского империализма! Я всего лишь хочу кликнуть погоду на Яндексе... А потом вволю поскорбеть над картой "пробок онлайн". А если чего и буду осуждать, так это так курс доллара от моего личного врага, Центрального Банка России!
  В прошлой жизни критикой дурацких новостей из телевизора мы занимались на пару с женой, однако сейчас я не хотел бы ее здесь видеть. Нечего. Она бы несчастного ребенка обсюсюкала с головы до ног, а там внутри я сижу. Соплей досталось бы и мне в полной мере... И как мы с ней жили бы потом, интересно?
  
  В старости годы летят галопом, а вот младенцы не замечают хода времени. Так утверждает народная мудрость, и с этим можно поспорить. Впрочем, не можно, а нужно: лично я замечал все, пока росло детское тельце. И вместе с ним росло родимое пятно на левой груди. Поначалу это была не очень-то и заметная розовая отметина. Со временем пятнышко темнело, а к пяти годам приобрело четкие контуры птицы, раскинувшей крылья. Знак небольшой, размером с двухкопеечную монету, но почему-то он меня раздражал и обескураживал.
  Пока ребенок не пытался ходить, мое пребывание внутри хилого тела заключалось в банальном потреблении информации об окружающем мире и философских размышлениях. Санитарки болтали на всевозможные темы, мне оставалось только сортировать и раскладывать инфу на разные полочки памяти. И еще я рассуждал о законах физики. Меня мучил вопрос: почему результат жизнедеятельности этого организма значительно превышает объем потребленной пищи? В два раза, если не больше. Девчонка постоянно извергала невероятные горы и бурные ручьи. Бедная санитарка только и делала, что меняла пеленки. Измерения не производились, но на глаз примерно так выходит, поверьте моему опыту. Простой расчет говорил о коэффициенте полезного действия в двести процентов. А это невозможно в замкнутой системе, каковой является детский организм! Согласно закону сохранения энергии, КПД не может превысить сто процентов, иначе нарушается цикл Карно и вечный двигатель выходит.
  Очередным ударом судьбы стало понимание, что это тело мне не подчиняется. Оно жило по своим законам, а мне оставалось лишь наблюдать. Точно как в той песне: "Мы с тобой два берега у одной реки". Бессилие тяготило, но поделать ничего не мог - хозяйка управляла телом единолично. Наши сознания, вопреки закону сообщающихся сосудов, не соединялись. Джеймс Бонд предлагал "смешать, но не взбалтывать", однако время шло, а компоненты и не думали смешиваться.
  Более всего я походил на Старика Хоттабыча, заточенного в кувшин детского тела. Предаваясь мечтам и другим праздным размышлениям, я видел мир ее глазами, чувствовал вкус ее языком, и даже ощущал острые эмоции девчонки вроде радости или печали, но не более того. На форуме жизни меня жестоко забанили, лишив доступа к аккаунту - в тело вселили, однако отняли умение его потрогать. Слабым утешением была возможность пообщаться, только какой собеседник из малого дитяти?
  Если это сделали высшие силы, то логика их поступка оставалась непонятной. К чему такие сложности? Хотели бы сделать доброе дело, так надо было просто придержать меня там, в том мире, на минутку - и все дела. Помнится, в магазине я прошел мимо дегустации егорлыкского сыра. Достаточно было уговорить меня на пробу одного ломтика, и злобная хлебовозка промчалась бы мимо.
  Ладно, предположим иное - меня наказали. Сложным и странным путем, но наказали. Тогда где приговор? "Встать, суд идет! Именем Российской Федерации полковник Суббота лишается всех наград и приговаривается к заточению в сосуде ребенка...". Ага. Только за что? На какой срок? Если виновен, тогда какие ваши доказательства? Мало того, они даже предварительное следствие не провели! Ни фамилию не спросили, ни адреса. И сам не возразишь ведь никому, права голоса лишили. И права переписки тоже, как это ни печально.
  Оставалось лишь наблюдать. Еще вздыхать и комментировать. Это тело я изучил хорошо, потому что всячески способствовал его развитию. И сохранности в целом, конечно. "Не лезь туда", "это не трогай", "не тащи всякую гадость в рот" - обычные педагогические призывы. Понимая, что ребенок изучает мир методом тыка, я постоянно противился разрушению отдельных частей и организма в целом. Большой палец ноги, если повезет, сосать можно, но грызть-то зачем? Байковой пеленки тоже касается! Кашу кушают ложкой, но ложка не еда, понятно? Познать электричество трудно, облизывая батарейку из фонарика, и невозможно, грызя шнур от электрической лампы. Трах-тибидох хорош в меру, и не до такой степени!
  И ведь по рукам не дашь, и по попке не шлепнешь. Впрочем, разбитые локти и коленки миновать не удалось. На собственной шкуре увидели мы и йод, и зеленку во лбу.
  Дружеские отношения с владелицей тела сложились сами собой. Мое присутствие в голове было естественным для ребенка. А открытием, удивительным откровением для нее чуть позже стало то, что такого ангела-хранителя у других детей нет. Я был рядом, когда она не хотела кушать суп или надевать колючие шерстяные штаны. Я уговаривал спать, когда ей хотелось бегать. Я заставлял заниматься гимнастикой и запоминать буквы. И еще мне приходилось отвечать на массу вопросов.
  Почему няня шепчет "сиротинушка несчастная"? А где ее мама? Почему люди умирают? А я ее папа? А кто папа? Я ее сильно люблю? Почему тогда ругаю? Откуда берутся дети? Почему щепка не тонет в ручье, как камень? Почему гром гремит, а молния сверкает? Почему ветер злой? Почему снег холодный? А мандарины правда растут на дереве, как яблоки? Почему сгущенка вкусная, а рыбий жир гадостный? А почему рыбий жир не кладут в сгущенку?
  Трудные вопросы, и не на все найдешь простой ответ. Хочешь не хочешь, а вертеться надо, из головы никуда не скроешься, и другими делами не загородишься. Основное правило тибетского воспитания - отказ от унижения и телесных наказаний - я соблюдал четко. Конечно, за шалости бить ребенка нельзя. Хотя бы потому, что он не может дать сдачи. Впрочем, подзатыльников я не отвешивал по простой причине: сидя в голове проказницы, такое делать невозможно.
  Ползать девочка начала рано. А ходить вознамерилась, когда года еще не было. И сразу попыталась говорить. Стоило ребенку показать пальцем в небо и сказать "Ы", как я называл предмет. Голосовой помощник Дуплекс, господи прости. Только интеллект не искусственный, а самый что ни есть живой. В полтора года она болтала вовсю. А в два мы сами читали сказки, не напрягая воспитательниц, и вызывали этим слезы умиления. Они-то думали, мы просто листаем страницы.
  По всем тибетским правилам старался не запрещать, а отвлекать. И если девочка затевала опасные игры, издавал испуганный возглас. Ребенок такой язык понимает прекрасно. Еще одно мудрое правило требовало обращения с ребенком, как с равным. Не на равных, а именно "как с равным". Ну а если навязывал свою волю, то в процессе обсуждения, с объяснением причин. Конечно, я сюсюкал, не без того. Но в меру. И к мнению девчонки относился с уважением. Все-таки единственная ценность - это близкий человек. Человек не золото, не валюта и не заводы с пароходами. Собственно, это я и есть.
  С хозяйкой тела мне повезло. Девочка росла наблюдательной и любознательной, новые знания впитывала губкой. И не было в ней той гнили, которая у плохих людей проявляется с пеленок. Как ни крути, а в армии я провел всю сознательную жизнь, где познал простую истину: в тесном коллективе человек проявляется очень быстро. Насмотрелся на разных примерах, и на своей шкуре почувствовал. И могу утверждать, что подлец никогда не станет возиться с раненым товарищем, и не понесет его на себе из боя. Последний глоток воды ему не отдаст. Наоборот, он заберет патроны и уйдет один. Так проще и удобней. И здесь не воспитание виновато, и не скверная среда обитания. Хотя это тоже имеет значение, ведь человек способен переобуваться на ходу. Но дрянная личность, в силу натуры, начинает грести под себя с малых лет. Слава богу, у моей хозяйки червоточины не заметил. Что говорю, знаю. Жизненный опыт не пропьешь, и наш с ней союз состоялся. Как ни крути, его следует признать более чем тесным...
  
  
  Глава вторая, в которой речь пойдет о дислокации и обстановке
  
  Ясельная группа, в которых мы обретались, не представляла собой ничего особенного. Просторная комната с двумя десятками детских коек - вот и все описание. Время попадания "оттуда", то есть в роддом, я выяснил быстро: 1962 год по местному календарю. Прошлые исторические события этого мира казались привычными, и ничем не отличались на первый взгляд. Великая Отечественная война закончилась нашей победой в мае сорок пятого, в пятидесятых комсомольцы распахали целину. В 1959 году случилась кубинская революция, а в апреле 1961 года Юрий Гагарин полетел в космос.
  Совпадали многие детали: и название страны "СССР", и общественный строй "социализм". Вот только фамилии руководителей мне ни о чем не говорили. Не было здесь Никиты Сергеевича Хрущева, и не сменил его Леонид Ильич Брежнев. Один этот факт означал, что мир не мой, а параллельный. Были еще необычные детали, и в этих странностях мне предстояло разобраться. Постепенно, по мере накопления информации.
  Мог бы помочь телевизор, с его репортажами и живыми лицами в программе "Время". Все-таки зрительный ряд позволяет лучше усваивать факты и события. Судя по разговорам, в природе сей девайс уже существовал, только в детском учреждении его завести не успели. Наверно, разумно - вещь в это время дорогая, и для малых деток бесполезная. А нянечек баловать такой роскошью ни к чему. Мне же телевизор нужен не для развлечения, а по серьезному делу. Только собственную тягу к знаниям выразить было некому. Да и кого это могло взволновать, если бы сумел? Разве что психиатра.
  Кроме радиоточки, информационным ресурсом считались газеты. Они редко попадались целиком, чаще обрывками, и те грешили штампами политизированных лозунгов. Другой ресурс, разговоры санитарок, вообще не страдал политической глубиной, между собой женщины упорно озвучивали бытовые темы. В общем - крохи малые в море болтовни и пропаганды. Ничего, вода камень точит, а дорогу осилит идущий, время есть. Будет день и будет пища, и на Марсе будут цвести сады. Но позже. Собственно, пока мне это не особенно-то и надо.
  Кстати, о пище: детское питание выглядело весьма предметно. И на первом этапе, и позже, когда рука девочки научилась держать ложку. Здесь подходят только превосходные эпитеты в сторону чудесных молочных смесей и фруктовых пюре. Отдельная вкусная песня - манная каша с маслом. А дальше строго по книге о вкусной и здоровой пище, от "А" до "Я". И безо всякой иронии: рубленые котлеты из настоящего мяса, то есть говядины со свининой в правильной пропорции. И курочка домашняя, с хрустящей золотистой корочкой, что кормлена зерном, а не комбикормом. Рыба разная: семга, синога, сиг и камбала. Еще какие-то морепродукты, в смысле, не суши и не роллы. Но неважно - хоть вареная хоть жареная, рыба таяла во рту. Компот, всем компотам компот. Кисель! Вишневый, или из ягод клюквы и брусники, или молочный. А ягодный морс? Кисло-терпкий, и в то же время сладкий. И еще творожные чудеса: запеканки, вареники, шарлотки, печенье и прочие сырники со сметаной.
  Голубцы чуть не забыл, что подавали с подливкой и салатом из помидоров. Омлет, румяный и пухлый. Пюре с молочной сосиской или кружочком докторской колбасы. Отдельным пунктом следует упомянуть наваристый борщ с капустой и свеклой, или зеленый борщ со щавелем. Картофельный суп с яйцом и белыми грибами. А макароны? С тертым сыром или по-флотски, макароны давали не так часто, но это были чудесные макароны... Если высшие силы закинули меня сюда только затем, чтобы поразить гастрономическим ударом - они своего добились. И сразу закрадывалась декадентская мысль: если это наказание, то пускай оно продолжается дольше.
  А ведь народ здесь жил скромно. Прямо говоря - бедно, это несложно было понять из разговоров персонала. Ассортимент продуктов в магазинах не блистал, поражая краткостью. Об ананасах и бананах речь не шла, чаще упоминалась картошка, которую продавали подгнившей. Вареной колбасой и молочными сосисками прохожих баловали изредка, и за этим товаром всегда выстраивалась очередь. Сырокопченая колбаса появлялась на прилавке исключительно к празднику, и даже за хлебом народ толпился. Не потому, что хотелось свежего, а потому что привозили хлеб раз в день, до вечера он на полках не долёживал.
  
  Все аномалии и странности, что творились вокруг меня, я замечал и раскладывал в голове по полочкам. Такие факты, как обилие обслуживающего персонала и непонятная роскошь питания уже нашли свое место в ячейках памяти, но этим дело не ограничивалось.
  Детский приют располагался в особняке. Кроме флигеля, рядом имелись хозяйственные постройки, сложенные из бревен - кухня и прачечная с баней. Немного в отдалении - сараи, конюшня и караулка. Добротную усадьбу окружал хвойный лес. Этот кусочек тайги именовали почему-то парком - видимо, из-за дорожки, посыпанной желтым песком. В свою очередь, периметр парка защищался глухим двухметровым забором. У железных ворот с КПП прогуливались автоматчики, в зеленой будке сидела дежурная смена. За еще одним забором в глубине парка пряталась детская площадка, где гуляла наша мелкая компания. Не самостоятельно, конечно, и не все. Часть малышей ползала в песочнице под надзором дежурных воспитателей.
  В парке обитали белки. Еще вороны, и не более этого. На огромной территории даже заячьих следов не наблюдалось, о праздношатающихся людях говорить излишне. Вход в особняк тоже выглядел необычно, скорее он напоминал проходную оборонного завода. Только у вертушки дежурили не хилые бабульки в валенках, а настоящие стрелки-контролеры ВОХР, в темно-синей форме и с револьверами на боку.
  В размеренной унылости, повторяющейся изо дня в день, мне запомнилось три необычных события: заморозки летом и два пожара зимой. Первый пожар случился, когда Насте года не было. Дети в группе только учились ходить, поэтому до беготни не дошло - их быстренько завернули в одеяла и вынесли. Пока одни нянечки боролись с очагом возгорания, другие носили и складывали свертки вдоль стенки игровой комнаты в ряд, на заранее подстеленные матрацы.
  Настя так и не проснулась, и увидеть этот пожар мне не довелось. Зато уши работали исправно, кое-какая информация поступила. Судя по спокойному тону людей, событие происходило скверное, но не фатальное. При этом персонал действовал без паники и, более того, деловито, будто тренированная бригада спасателей МЧС. Блин, да у них все ходы были расписаны! Всего я сразу не понял, но потом картина сложилась - одна из малышек совершила самоподжог. Вот так, без подручных средств, во сне. И тогда меня охватило замешательство и уныние. Это что выходит, я попал в компанию пироманьяков? И Настя такая же потенциальная злодейка?
  Чудны дела твои, господи...
  Весь день мы провели в игровой комнате, а когда переместились в палату, о пожаре ничего здесь не напоминало. Разве что одна кроватка стояла новенькая и пустая. Из болтовни нянечек я понял, что спальное место выгорело напрочь, вместе с деревянными конструкциями, а девочка осталась целой и невредимой. Но соседку сразу убрали отсюда. Согласно неведомой мне инструкции, переместили на "объект номер семь". Видимо, это такое помещение, вроде изолятора. Разумное решение, спать рядом с живой петардой как-то не очень тянет.
  Второй пожар разглядеть мне удалось. Мельком, пока нас уносили. Впрочем, это Настя, мазнув взглядом по костру в чужой кроватке, сразу потеряла интерес. В отличие от меня, огонь в палате ее не взволновал. Оно и понятно, какие там мозги в маленькой головке? Так, инстинкты одни. Четыре раза в день набить живот вволю, а потом... Особенно, если гороховый суп... Ну, данный процесс описывать повторно нет смысла.
  А я пожар увидел и, несмотря на ограниченность во времени, само пожарище оценил достаточно ясно. Годовалая девочка плакала в кроватке, а над ней поднимался сине-красный жар. Кто бывал на аэродроме, тот такое помнит - подобное пламя извергается из сопла реактивного двигателя. Только там выхлоп факела сопровождается ревом, а здесь все происходило в полной тишине. Плач ребенка шумом назвать сложно, как и деловые переговоры персонала - одна нянечка натягивала асбестовый передник и рукавицы, другая давала ей советы, удерживая огнетушитель наготове. Господи, им только маски сварщика не хватает для полного комплекта...
  Третий случай, спасение детей от внезапного похолодания в палате, происходил по такой же схеме. Малышей шустро эвакуировали в игровую комнату. А ребенка, плачущего в обледеневшей кроватке, взялись доставать нянечки в передниках и рукавицах. Действовали они невозмутимо, только лед хрустел под ногами. Хм, интересное дело: на моих глазах раскрылся новый талант. Для полного счастья осталось увидеть ребенка, бросающего шаровые молнии или разгоняющего тучи, и можно смело идти сдаваться психиатру. Только кто ж поймет, когда меня не видно и не слышно?
  Значит, надо думать и копить информацию.
  Сопоставить все эти факты труда не составляло - я попал в компанию, мягко говоря, необычных детей. Нужно лишь только понять, каким же даром бог наградил Настю. Следом возникал еще один вопрос: с помощью какой методики здешние медики выявляют одаренных людей? Ведь не зря же девочек собрали в одно место, и усиленно стерегут.
  И на выходе из печальных раздумий меня озарила безумная идея. Бред собачий, но если горячую и холодную девочку соединить проводами, то получится термопара. Кажется, таким способом старик Зеебек сумел добыть электрический ток. Или это сделал старик Пельтье? Неважно, просто термоэлектрический эффект можно было бы использовать в мирных целях. Впрочем, хотеть много чего можно, только вооруженная охрана приюта намекала на то, что мирным атомом здесь и не пахнет.
  
  
  Глава третья, в которой дислокация и обстановка меняется
  
  В приюте, что находился на окраине города Архангельска, мы прожили три беззаботных, в общем-то, года. И достижение трехлетнего возраста ознаменовалось не банкетом, переездом. Из ясельной группы нас перевели в полноценный детский сад. В смысле, не всех детей, а одну девочку Настю. Ну и меня в ней, естественно, куда ж я денусь с подводной лодки... Только для всех это оставалось секретом.
  Везли на поезде, в плацкартном вагоне, две милые девушки в военной форме. Других пассажиров в нашем купе не оказалось. Через проход, на боковых местах, плотно устроились двое крепких мужчин. Изредка поглядывая вокруг, они чаще смотрели в окно. Но не ради любования березками - в стекле отражался наш отсек. Такое отстраненное внимание ясно указывало на то, что это ближний уровень охраны. Чаёк наш эскорт пил охотно, но в туалет ходил именно тогда, когда Насте туда хотелось.
  Пару раз с милыми девушками желали познакомиться поддатые попутчики, и тогда проявлялся внешний уровень охраны. Невзрачный парень в брезентовой куртке-штормовке возникал в проходе мгновенно, чтобы увести навязчивого ухажера на перекур, в тамбур. После чего случайные попутчики пропадали из поля зрения навсегда - как бы ни на допрос в соседний вагон СВ.
  По прошлой жизни мне казалось, что каждое путешествие таит свою загадочную прелесть, но эта поездка не доставила. И девочку не вдохновила тоже. Она хныкала, капризничала, просила пить, и не могла уснуть. Ага, попробуй тут усни, когда кругом шум, гам, духота и табачный дым из тамбура. Как-то в интернете наткнулся на разъяснение для мажоров. Плацкартный вагон - это два туалета, соединенные длинным коридором.
  Почему милые девушки не взяли билеты в купейный вагон, я догадывался. Дело тут не в экономии средств, а в организации охраны - когда охранников много, на открытом пространстве им маневрировать проще. Всех бойцов я не увидел, но часть их могла скрываться на дальних подступах, в конце вагона.
  Однако все кончается, кончились и это путешествие. На станции Плесецкая мы вышли из вагона. И сразу за серым зданием вокзала сели в короткий пузатый автобус, что лепили на заводе РАФ из грузовиков "ГАЗ-51". Судя по всему, на последней стадии конвейера это автобус надували, как принято делать с воздушным шариком.
  Не считая четырех вооруженных офицеров, в салоне автобуса мы оказались единственными пассажирами. Двое крепких мужчин, что проводили нас до двери, остались снаружи. Они лишь переглянулись с офицерами, и молча закурили. Что характерно, платочком вслед не помахали. Такое серьезное внимание настораживало - чай, девочка Настя не принцесса голубых кровей. Или таки да?
  По гладкой дороге мы промчались до города Мирный, пронзили его насквозь и, не задерживаясь, устремились на восток. Пустынная бетонка стрелой рассекала тайгу, легко ложась под колеса без всяких препятствий. После часа мерной езды автобус съехал на ответвление, крытое плохоньким асфальтом, и покатил меж деревьев к зеленым воротам с красными звездами. Из двери контрольно-пропускного пункта показался боец с автоматом на плече. Если военный человек встречает без хлеба-соли - значит, будет проверка документов. По всем признакам воинская часть, даже ребенку это стало понятно. Господи, сколько же я их повидал на своем веку!
  Провинциальные военные городки начинаются именно так, с мощных ворот и доброго забора. А за ними, внутри, должны быть три барака, две улицы и один военторг. В строгом порядке, разнообразие в армии не поощряется. Тут к бабке не ходи. И эта воинская часть ничем не отличалась, в чем мы убедились, едва автобус заехал на территорию.
  Да, с улицами я угадал - их было всего две, и лежали они параллельно друг другу. Мы двигались по главной, потому что она была асфальтированной. Слева вдоль дороги выстроились бараки, в которых легко угадывались магазин, казарма, столовая и клуб, справа аккуратным квадратом расположился квартал финских домиков. Покрашенные краской разных цветов и окруженные садиками, коттеджи казались дачами в тихой деревне.
  Настя дремала, изредка открывая глаза. Да и ладно, невелика информационная потеря. Ничего нового я здесь не увидел, насмотрелся за свою военную жизнь. Каркасные щитовые дома на две семьи поставлялись из Финляндии, в рамках репараций за ущерб, нанесенный Советскому Союзу в ходе войны. Хороший ход, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Затем министерство обороны рассылало сборочные комплекты по всей стране, для обустройства военных городков. Очень удобно: всего неделя возни, и семьям офицеров можно вселяться в отличную фазенду под двухскатной крышей.
  Из общей картины строгого военного порядка выпадала старинная двухэтажная изба. Собственно, она и стояла наособицу. Сложенная из толстых добрых бревен, усадьба выглядела памятником старины седой, чем впоследствии и оказалась. В дальнем конце улицы виднелись еще какие-то строения, боксы и лес высоких антенн, но туда мы не доехали - наш путь завершился у казармы.
  Здесь, на дорожке меж клумб казенного вида, Настю встречали две нянечки в белых халатах. Они немедленно ее обсюсюкали и потащили мыться. В четыре руки отдраив тельце до скрипа, женщины шустро нарядили ребенка в чистое белье и новый сарафан. И хотя прежний наряд вроде был хорош, спорить тут незачем - в чужой монастырь со своим хитоном не ходят. Потом нас покормила дежурная воспитательница. Глядючи на грустный заморенный вид девочки, она всплакнула по-бабьи жалостливо, и уложила нас спать.
  - Обычная палата на восемь коек, - отметил я очередной факт. - А где народ?
  И, засыпая вслед за ребенком, отметил важную деталь: перекус был очень даже ничего. Особенно запеканка с парным молоком...
  Вечер и ночь мы продрыхли спокойно, а с утра Настю разбудили до подъема. С тихими ласковыми речами одели, и повели не в столовую, а через дорогу, на медосмотр. Что ж, это дело обычное, нам не привыкать. Лаборатория находилась в той самой двухэтажной избе, что выбивалась из общего ряда вещей. В прихожей просторного особняка обнаружились три двери с солидными табличками.
  Золотые надписи на черном стекле указывали, что кроме научно-медицинской лаборатории, здесь обосновался начальник гарнизона и финчасть. Хм... То, что деньги должны лежать возле командования, вопросов не вызывает. Однако зачем начальству медицинский пункт под боком? Не видел я такого никогда. В очереди размещения медицина обычно проходит третьим номером, где-нибудь на задворках. Ну да ладно.
  За эти три года медосмотры девочки проходили так часто, что я перестал обращать на них внимание. Комиссия как комиссия, сколько я их перевидал... Подумаешь, еще одна. Что может быть примечательного в баночках с анализами, картинках для проверки дальтонизма и блестящем молоточке невролога? Слава богу, вопросов вроде "чем болели в детстве?" врачи не задавали. Для этого имелась история нашей болезни в руках сопровождающей няни.
  Глядя, как берут кровь из тонкого пальчика, я замер от шальной догадки. Быстрая мыслишка хотела ускользнуть в потоке других, но я ее задержал. И меня как током ударило. Вот оно! Расслабился на дармовых харчах, философ самонадеянный. Разомлел, и потерял бдительность. А сразу подумать трудно было, зачем детей так часто проверяют? Ласково уговорив Настю прекратить сонное нытье, я начал приглядываться. И удача мне улыбнулась. Слава богу, зрение и слух у ребенка были отличными.
  Один из приборов, похожий на древний электрокардиограф, управлялся солидной матроной в идеально белом халате. Она не смотрела на нас. Докторша даже не следила за линиями на ленте, что выводили перья самописца. Она просто сидела с закрытыми глазами, уложив руки на блестящие контакты, торчащие из корпуса аппарата. Провода от датчиков, залепленных на теле Насти, уходили в прибор с другой стороны.
  Все прошлые медосмотры включали в себя проверку на похожем аппарате. И по наивности я думал тогда о рядовой кардиограмме. Сердечный ритм и состояние сердечной мышцы они проверяют... Ага, как бы ни так. Вот вопрос, который требует анализа и осмысления! Ну-ка, лентяй старый, соберись...
  И пока невропатолог заглядывал в глаза Насти и орудовал своим молоточком, я подслушал разговор солидной матроны с другой не менее солидной дамой. Судя по властным повадкам, она являлась здесь главной.
  - Ну что скажешь? - отрывисто поинтересовалась начальница.
  - Хороший потенциал, - доложила докторша усталым голосом.
  - Уверена?
  Солидная матрона кивнула, вытирая руки полотенцем:
  - Очень хороший. Перспективный материал, однозначно.
  - Характер?
  Начальница требовала от коллеги дополнительных деталей, значение которых мне наверняка не суждено понять. Во все времена медики общаются на птичьем языке, доступном им одним. Впрочем, опасался я зря.
  - Характер не классифицируется, - сообщила матрона безмятежно.
  - Почему?
  - Непонятно. В известную мне схему полученный сигнал не вписывается, - матрона развела руками.
  - Мощность сигнала?
  - Выше среднего. Импульс ясный и четкий. Волна Z и зубец F отчетливо выражены, разность потенциалов три единицы.
  - Непонятые перспективы - очень плохо, - пробормотала начальница. - Какие могут быть соображения?
  - Не мое это дело, гадать на кофейной гуще, - матрона улыбнулась одними уголками губ. - Кажется, дорогая моя, это твоя медицинская часть? И твой подготовленный персонал должен сам соображать и строить свои гипотезы. Изучайте, исследуйте... А моя задача простая: выдать письменный отчет с графиками и диаграммой. Через два часа рапорт получишь. Ну а выводы... Ты их уже услышала.
  
  
  Глава четвертая, в которой доказывается, что Буратино был неправ, когда продал свой букварь
  
  Переезд мы восприняли спокойно. У Насти новое место жительства отторжения не вызвало, скорее промелькнуло любопытство. Да, изменились лица воспитателей и нянечек, дети в группе тоже стали другими. Однако я оставался с ней, и этот аргумент перевешивал все остальные факторы. Ведь общались мы постоянно - вопросы из ребенка не то что бы сыпались, они били фонтаном.
  А в куклы играть можно с кем угодно. Достаточно только познакомиться с кем-нибудь, что малые дети умеют делать легко. Впрочем, развлекать себя ребенок способен и самостоятельно, в этом отношении Настя мало чем отличалась от других девчонок.
  Длинный барак детского дома делился глухой перегородкой на две неравные части. Дошкольная группа состояла из восьми малышей, и группа начальной школы - всего из четырех девочек. И эти части в жизни никогда не пересекались. У них даже игровые площадки была свои, с разных сторон здания. Лишь изредка старшая группа попадалась мне на глаза. Дети как дети, с тощими косичками и в обычных платьях. Да и что там разглядишь, если встреча - дело случая, где все мельком да издалека?
  Собственно, и в нашей дошкольной группе общение происходило достаточно редко, лишь в игровой комнате. Еще на прогулке и на танцах, где дети занимались все вместе. Но там Настя предпочитала помалкивать - со мной делиться впечатлениями ей было проще. А если возникал вопрос, так ответ следовал немедленно.
  Кроме приходящих педагогов и тренеров, за каждым ребенком был закреплен персональный воспитатель. Наставники учили читать и писать, показывали глобус, географический атлас и давали английский язык. Через день - гимнастика, растяжка и батут. Были здесь и совсем странные уроки, вроде обучения хорошим манерам. Да не просто так, а с элементами эстетики, этики и логики.
  Иногда урок сопровождался современной штукой, проектором для диафильмов. А вечерами волшебный луч фильмоскопа показывал детям сказку на стене палаты. Завораживающий голос воспитателя читал чудесный текст, частенько освобождая меня от обязательного рассказа на ночь. Вот только не все воспитатели баловали сказками. Иные предпочитали документальные и научно-популярные истории. Впрочем, дети - народ всеядный. Они и эту продукцию потребляли с интересом.
  За рамками моего внимания остались еще какие-то неведомые полевые инструкторы, которые занимались с детьми на полигоне. Чем они там занимались, непонятно. В разговорах проскользнуло выражение "набивать руку", но оно мне ни о чем не говорило. И увидеть инструкторов не удалось, поскольку Настю на полигон не водили.
  Воспитатели и педагоги детского дома показались мне чем-то похожими. Молодые женщины, все без исключения, были черноголовы и стрижены коротко, по-военному. Симпатичные, с правильными чертами лица и печальными темными глазами... и все увечные. Многие, как и наша воспитательница Катя, ходили с палочкой. Иногда Катю подменяла Люся, та бодро скакала на костыле. Несколько человек имели травмы правой руки - она или висела плетью, или покоилась на перевязи. А две девушки, со следами ожогов на лице, никогда не снимали лайковых перчаток.
  Крайне любопытная компания... Старшая воспитательница, румяная толстушка лет тридцати, всегда ходила в вязаной шапочке, брюках и черных ботинках, явных протезах. Она часто гладила детей по головкам, шутила незамысловато, и первая заливалась тихим серебристым смехом. Что характерно, нянечки и повара физических дефектов не имели, это были обычные добродушные женщины.
  В моей прошлой жизни, теперь такой далекой, малышей детского сада принято было делить на четыре категории - от младшей до подготовительной группы. Конечно, с соответствующей каждой возрастной группе программой обучения. Здесь эта разбивка была условной, и зависела не от возраста, а от развития. В течение двух лет мы с Настей быстро добрались до вершины дошкольной пирамиды. И на этом не остановились, взявшись за учебники первого класса. Однако в начальную школу нас так и не перевели, видимо, возраст сыграл свою роль.
  Но это будет потом. А пока я впитывал информацию, напрягая ушки Насти пуще локатора кругового обзора. Разговоры персонала просеивал, отбрасывая словесную шелуху. И кое-что узнал. Например, что старшим девочкам преподают второй иностранный язык и психологию. Еще домоводство и рукоделие, но это ладно. А вот обучение стрельбе по мишеням и тарелочкам удивляло. Целый барак под тир приспособили. Винтовка и пистолет, правда, мелкокалиберные, но зачем девочкам такая серьезная подготовка с малых лет?
  
  Коллеги завидовали нашей воспитательнице Кате. Шептались меж собой: повезло. Спокойная и уравновешенная девочка не доставляла никаких хлопот. Не капризничала, истериками не страдала. И что особенно всем нравилось, не доставала вопросами. На полигон Настю не водили, в это время она играла одна или читала. Поэтому Катя занималась своими делами, или просто дремала. Много ходить ей было сложно, постоянно ныла раненая нога.
  А полезная инфа текла со всех сторон, помаленьку, потихоньку. Я слушал радио и читал прессу. Болтовню наших воспитательниц, пока дети месят пластилин или рисуют натюрморт, я впитывал как губка. Это вам не говорильня нянечек, здесь иногда сверкали алмазы редких знаний. Трудно представить, сколько полезной информации можно извлечь из простого обмена мнениями, когда молодые женщины рассматривают журнал "Работница". Не передовицу, конечно, а разворот с выкройками летнего платья. Мои подозрения в том, что детский дом собрал под свою крышу малолетних ведьм, очень скоро подтвердились.
  В самом начале, когда мы сюда прибыли, наш барак показался мне новеньким, только что отстроенным. Тогда здесь пахло свежеструганным деревом и краской. И вот теперь из разговоров модисток я узнал, что старое здание спалила маленькая девочка. Не со зла, так вышло. Просто проказница временами поджигала взглядом все вокруг, если пребывала не в настроении. За ней приглядывали, конечно, но не уследили. Надо полагать, тяжелая кручина накрыла девочку серьезно - пока оттаскивали других детей в сторону, здание полыхнуло в нескольких местах, аки сухая спичка. И вмиг сгорело дотла.
  Ясное дело, вздорную шалунью перевезли в другое место. Как я догадывался, так и оказалось - детских учреждений, подобных нашему приюту, в стране имелось еще несколько штук. Наверно, там соорудили более пожаростойкую обитель для таких особ, спонтанно впадающую в депрессию. Наверняка крепкое железобетонное здание, с асбестовыми обоями и тугоплавкими титановыми игрушками.
  В этой связи у меня появилась хрустальная мечта - достать для моей девочки огнеупорный плащ. Такой длинный плащик до пят, из кевлара, с капюшоном типа каски. И сапожки из базальтовой кожи. Еще очень хотелось иметь на боку портативный противогаз, вроде изолирующего дыхательного аппарата подводника.
  Эх, мечты, мечты... Кто же это добро нам даст, если меня никто не слышит? Да и не изобрели еще здесь подобные материалы.
  
  
  Глава пятая, в которой разнесу гитару в клочья, на кол насажу баян
  
  Местный климат в душу не запал. И местечко это тоже, явно не курортное. Одно именование чего стоит: "местность, приравненная к районам Крайнего Севера". Вокруг воинской части вольготно раскинулся девственный лес, заполненный белыми грибами. Их здесь было так много, что они успевали вырасти даже на тропинках. На каждом шагу - ручьи, озера и болота. Ближайший населенный пункт находился в тридцати километрах, это был лагерь особо опасных преступников. На таком же расстоянии, только в другой стороне, располагался аэродром. Оттуда постоянно взлетали военно-транспортные самолеты и вертолеты. Собственно, вот все признаки прогресса.
  Лето здесь жаркое, зима холодная. Только зима очень долгая, а летний месяц по-настоящему один, это июль. В мае остатки снега еще можно встретить в лесу. Снег лежит в низинах серой пористой шубой, скрытой тенью деревьев и иголками опавшей хвои. А в начале сентября может выпасть новый снег. Он, конечно, растает, но уж в конце месяца ляжет основательно. В снежки можно играть сколько угодно, заиграешься. А что еще делать на прогулке? Конечно, играли. И на санках катались, и на лыжах.
  Военный городок, окраина цивилизации, развлечениями не баловал. Он вообще событиями не блистал - даже новый мультфильм, показанный в клубе, считался сенсацией. Летом нас водили в лес на экскурсию, отведать даров дикой природы. Ягод здесь было полно, от земляники и малины, до черники и брусники. Еще больше попадалось мошкары - настоящие тучи. А комары летали такие мощные, что напоминали гибрид слона со штурмовым вертолетом.
  Вот только комары Настю не трогали. Бывало что пикировали, садились на лицо, но только для того, чтобы отдохнуть перед броском на других людей. Не трогали Настю комары, и птички на нее внимания не обращали. Такое впечатление, что девочка казалась мошкаре невкусным объектом, а птицам виделась неопасным элементом пейзажа. Эту деталь, конечно, я отметил, уложив в ячейку памяти, рядом с другими странными фактами.
  Время текло незаметно. Дни казались похожими друг на друга, как листья березки. Вот они были зелеными, а глядишь - уже пожелтели и летят по ветру вдоль дороги. Единственное яркое событие, что случилось за два года, так это очередной пожар.
  В тот день мы только улеглись. И едва дежурная няня погасила верхний свет, переключив его на синеватый ночник, как из дальней стены с грохотом вылетел огненный шар. Размером с небольшой мячик, он казался больше апельсина, точнее даже с добрый грейпфрут. Шар пометил потолок ровной красной линией и, роняя пылающие алые капли, с таким же грохотом пробил противоположную стену. Края дыр задымились, чтобы немедленно обуглиться и заняться хваткими языками огня. Несколько секунд в воздухе палаты висел пурпурный хвост кометы, черня побелку на потолке. И вдруг эта линия вспыхнула ярким синим пламенем, как будто газовой горелкой кто-то прочертил.
  Как позже выяснилось, далее огненный шар пронзил насквозь внутренние стены учебных классов, и взорвался в кладовке кастелянши. Постельного белья, запасной одежды и прочих тряпочек там было полно, оно сразу полыхнуло. А деревянные стеллажи каптерки и запасы бумажных обоев добавили топлива в костер. После чего дощатые перегородки, обшитые фанерой, устоять напору стихии не смогли.
  Когда эта беда случилась, нас в здании уже не было. Тут я не оплошал, поскольку все время подспудно ожидал подобной гадости. Демонстративно сонным голосом призвал Настю к спокойствию:
  - Не вижу особых проблем, - я даже зевнул нарочито. - И девочкам передай: вместо того, чтобы визжать, будто резаные, надо двигать на выход. Это вот там, где вешалка с куртками!
  Под моим руководством Настя закрыла рот, вытерла слезы и влезла в ботинки. Одежду мы комом прижали к груди, а затем с любимой куклой в руке рванули прочь, на улицу. Свою ветровку по пути прихватить не забыли.
  Стайка старших девочек кучковалась отдельно, и было их трое. Четвертого ребенка уводили вдаль две няни, облаченные в брезентовые робы и специальные рукавицы. Сзади эту процессию сопровождала воспитательница в таком же костюме пожарника. Никакой паники в их действиях не наблюдалось.
  Откуда-то сбоку налетела группа солдат, с автоматами за спиной и баграми в руках. Окна уже полопались, здание полыхало вовсю. И ветер этот процесс только усиливал. Что воинственные смельчаки собрались тут делать, мне было совершенно непонятно. Лезть внутрь глупо и бессмысленно, а снаружи можно лишь скорбеть. Даже биться головой об стенку не выйдет - жар такой, что клумбы вмиг пожухли.
  Полуодетая Катя прибежала в тот момент, когда мы уже совсем успокоились. Девочки стояли на дороге толпой, оживленно комментируя взрыв склада постельного белья. Эффектно вышло - горящие обрывки простыней до сих пор летели в небо вместе с кусками дранки, кровельной толи и других частей крыши.
  - Так, Нина Ивановна, я забираю Настю домой, - решительно заявила Катя краснощекой толстушке. - Нечего ей тут делать.
  - Но послушай, - тон начальницы, наоборот, был нерешительным. - По инструкции нам всем положено двигаться в клуб...
  - Да? И там ворочаться в жестком деревянном кресле? - она застегнула ветровку Насти, надетую прямо на ночную рубашку. - Или предложите детям лечь на полу? Это не сон. А моя девочка, между прочим, уже два раза болела простудой!
  Остальные воспитательницы неожиданно поддержали Катю. Они прекратили ахать и таращиться на пожар, и похватали своих детей на руки.
  - Нина Ивановна, под клубом оборудовано бомбоубежище, - примирительным тоном начала одна из них. - Это понятно, эвакуация в клуб кажется разумной. Но только в случае войны! А здесь рядовое дело. Подумаешь, казарма сгорела. Первый раз, что ли? А здоровье у детей одно, его беречь надо.
  - Вот именно, - добавила другая девушка. - Живу я неплохо, и совсем одна кукую в казенных хоромах. Неужто не найду куска хлеба и местечко для маленького ребенка?
  - А если у тебя дома вдруг что загорится? - вкрадчиво вопросила начальница.
  - У меня загорится, я и потушу, - отрезала Катя. - Огнетушитель, слава богу, есть. Ведро песка... И два ведра воды всегда запасено. А утром мы все будем в клубе, как штык! Разве мы не понимаем? До свиданья, Нина Ивановна. Девочки, до завтра!
  Невдалеке послышались сирены пожарных машин. Ух ты, мы вышли из бухты... Синие фонарики сверкают, гроздья пожарников по бортам висят, пыль столбом. Всего пять минут прошло, а они уже здесь. Быстро ребята собрались, молодцы. Только вот после качественного поджога, через все здание насквозь, такое деревянное строение тушить бесполезно. Большой костер можно лишь развалить струями из брандспойта. А затем сравнять с землей, что пожарники вскоре и сделают. В этом я даже не сомневался.
  
  продолжение на целлюлозе
  
  https://zelluloza.ru/register/21819/
  
  продолжение на Автор тудей
   https://author.today/u/vn3738/works
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"