Аннотация: Старый проект будет полностью закрыт. Это совершенно не то, что я хочу писать. Пока буду выкладывать отдельные рассказы, затем скомбинирую их.
Сегодня чертовски хорошая погода. Нет, я серьёзно - ливень прямо с утра хлещет, лужи такие, что и не перепрыгнуть. Да ещё и эти листья под ногами. Но я люблю такую погоду. Многие лишь покривятся - какая тут погода? Слякоть, морось, ветер ещё. На дорогах заторы, в метро - толпы. А я люблю это время - на улицах нет никого из этой братии - кто улыбнётся тебе радушно на работе, а на улице даже головой не кивнёт.
Впрочем, не о том речь. Сегодня как раз первый день, когда я вышел из тени. Вообще до ужаса не люблю все эти высокие слова - приторные они какие-то, фальшивые. Сразу вспоминаешь всё это телевидение, умные, равнодушные лица, которые с одинаковой улыбкой будут говорить тебе о прогнозе погоды или убийстве. Всегда удивлялся - как такими становятся. Может, они от рождения такие? Но не важно - самое лучшее сейчас - мне здорово.
Я брожу по чёрному мокрому асфальту, слушаю шорох шин, вдыхаю тяжёлый, сырой воздух. Вообще мне нельзя долго находиться на улице в такую погоду. Ну знаете - врачи - они такие, лишь бы запретить то, что действительно настоящее, то, что тебе нравится. И не важно, будет это мысо, рыба или, чёрт возьми, простой глоток воздуха. Настоящего, свежего,... Иногда даже зло берёт - то они говорят, что больному нужны только положительные чувства,
без них, мол никуда не выздороветь, и тут же тебе всё настроение портят. Прямо как знают, что ты больше всего любишь. И ещё все вокруг начинают вокруг тебя суетиться. Будто ты помираешь прямо. Не люблю я всю эту суету, даже когда маленький был, старался вообще не показывать виду, что болею. сейчас это тяжелее - каждый год нужно ходить по всем этим бесконечным кабинетам, обследоваться. А все эти - в белых халатах - важно тебе так говорят,
что у тебя всякие там улучшения, тенденции и вообще перспективы. А то и без них непонятно. Впрочем, даже если бы и заболел, ни за что не пошёл бы, вечно они отбивают вообще всю охоту жить и радоваться. А, к чёрту, я не для того на улице, чтобы всех их вспоминать.
Вообще, есть у меня повод сегодня быть весёлым - Дженни мне наконец-то ответила. Да нет, не то, что там согласием встречаться или ещё какая-то там романтическая ерунда. Нет, самое важное - она написала с нового места. Нет, ну такая чудная, диву даюсь - я тут сижу, каждый день бегаю проверять ящик по нескольку раз, а она вместо того, чтоб поторопиться, пишет в своём письме, как там у неё разгружали мебель, люстры, всякую эту мелочь по хозяйству. Будто мне интересо,
что одному грузчику отдавило ногу шкафом, что пёрли они всё это на 8 этаж. На кой это - я иногда вообще не понимаю людей. Ведь всё, что важно - это то, что человек жив, здоров, у него всё в порядке. У него и тех, кто с ним рядом. Ладно, если я уж про Дженни так задумался, не грех будет вспомнить, как мы познакомились. Дурацкий был случай, прямо комичный - она спешила на автобус, а водитель, гад такой, взял прямо перед ней двери закрыл и уехал. Да, вот так вот взял, закрыл и поезхал.
А она с таким видом стоит на остановке - рехнуться можно. Клянусь Богом, я расхохотался - до того у неё выражение лица было - надежда, вместе со злостью, обидой и грустью... Нет, я вообще не злой, даже иногда помогать стараюсь людям, если они в передрягу попали. Но здесь меня прорвало просто. И день тяжёлый, нервы, которые у меня, кстати, совсем ни к чёрту, тоже далислабину. И я вот так вот, прямо стоя рядом с ней взял и расхохотался во всё горло. Боже, как она вспыхнула.
Если с такой бы скоростью вспыхивал порох, то пистолеты бы взрывались в руках. Пунцовая, злая, растрёпаная - вот какая она была тогда, моя Джейн. Развернулась и залепила мне пощёчину. Безумство - от незнакомой девчёнки получить пощёчину, вот так вот запросто, за здорово живёшь. Нет, я тут же успокоился, прямо вмиг с меня всё веселье слетело. Я начал извиняться просто как сумасшедший. Клял себя последними словами, просил прощения, да она, видно, тоже поняла, что сделала что-то не то.
Боже, да она готова была расплакаться - я видел это своими глазами - также близко, как и марку на её конверте сейчас. Не люблю, когда плачут. Вообще, напрочь не переношу слёз, особенно девичьих. И вовсе не потому, что такая бесчувственная скотина, которого все эти чувства только раздражают. Это совсем не так. Да что там - я вообще слишком хорошо чувствую людей вокруг - слёзы, радость, злость, ненависть... И за это я их не люблю - все похожи внутри. Злость, зависть, гнев... Ну изредка мелькнёт ещё огорчение.
Всё, нет больше почти ничего. Ну бывает, раз в день встретишь по-настоящему веселящегося человека, счастливую парочку... Да, возле них отмякаешь душой, но тем больнее видеть потом всё ту же толпу. А... что говорить! И вот вижу, как она прямо уже вот-вот заплачет. "Нет, думаю, красотка, я тебе не дам сейчас вот при всех этих гнусных харях, которые только и пялятся на сцену, расплакаться". И так корчу рожу, всё извиняясь, что у неё брови домиком прямо встали. Да, вот так вот взяли и встали. И глаза, смотрю, шире и шире всё открывает.
Чувствую, ага, есть, зацепило, и ну пантомиму изображать. Вообще, не люблю я все эти словечки - пантомимы, драмтеатралы... какие-то они бездушные, холодные, тусклые. В общем, стою, дальше её смешу... Боже мой, она смотрит на меня, и вижу, улыбка просто до ушей.. Отпад просто - никогда её выражения не забуду - глаза плачут, а лицо смеётся... Да это ни один актёр не сыграет - везде там липа у них, привыкли, что люди им в лица, в глаза не смотрят.
И тут она как захохочет... Нет, клянусь - прямо вот так вот сквозь слёзы и расхохоталась.. Что за народ чудной - то плакать собралась, то смеётся до того заразительно, что все вокруг улыбаются. Я, конечно, потом с ней познакомился. Ох, кто ж знал, чтоона на своё выступление опаздывает? Надо же - певицей выступала в каком-то там утреннике, это ж когда я в последний раз слово утренник слышал?. И, кстати, почему утренник? Дело-то вечером было уже. Мы с ней уже в автобус сели - мило так болтаем - ну она мне и отвечает, что едет в детский дом -
там всё равно дети круглые сутки сидят, так что хоть утренник, хоть вечерник - они всему рады будут. А меня это дьявольски просто коробит - когда к детям с таким пренебрежением относятся. Что ж за сволочи, которые так равнодушно считают, что утренник детям можно делать когда угодно - сегодня, завтра, а то и на той недельке, а не непременно утром и поскорей. Детство - оно ведь такое - проходит быстро, нужно урвать от него максимум, вобрать всё самое светлое и хорошее. И Дженни, хоть она и ужасно милая, вся таая симпатяга - но тоже ни черта не понимает.
Да и кто вообще знает из них, что детям нужно по-настоящему? Эта дешёвая показуха, фальшивые пропитые улыбки клоунов, которые не могут давно улыбаться сами? Ни черта подобного - им вообще нужно-то, любовь да то, чтобы их считали взрослыми.
И вот едем мы с ней - болтаем так весело - уже давно и детский дом позабыли - всё перешучиваемся, смеёмся, даже иногд гогочем. И нам вообще неважно, кто и что вокруг - есть только мы. Вокруг нас круг - наверное, они считают нас сумасшедшими, этими подростками, которые непонятно, то ли на дури сидят, то ли просто психи. А и ну их - ни бельмеса они не смыслят во всех этих отношениях. Привыкли всё по правилам делать - галстуки, шнурочки, ботиночки, брючки - стрелки, линии, отвесы, углы. Зачем всё это? Что, если надел на себя костюм, значит, сразу человеком стал?
Да ничего подобного - кто был дерьмом, тот им и остался. И ничего ему не поможет - ни толстый бумажник, ни машина, ни охрана - дерьмо, оно и есть дерьмо - даже в закрытой банке вонять будет.
И вот всё, вышли, пора расходится, а не могу - стою перед ней - как верёвкой привязали. И она, вижу, тоже не больно-то спешит. Вот так вот прямо стоим на бульваре, по середине, и болтаем, болтаем, болтаем, и никак не можем наговориться. Вокруг люди снуют, туда-сюда, все куда-то спешат, даже толкать осмеливаются... А я на неё смотрю. Прямо как баран какой-то стою, не могу оторвать глаз от её лица. И она тоже смотрит. Да до того пронзительно, что не будь во мне такой энергии и прямо огня внутри, я бы отвернулся. Ей богу, отвернулся - слишком уж чистый у неё взор.
И вот, уже долго стоим, а ей по телефону сволочь какая-то звонит. Нет, это ж надо, люди стоят, общаются, можно сказать, нашли себя друг в друге, а тут берёт какой-то и звонит. Будь он рядом - я, клянусь всем, разбил бы его телефон, а потом по шее надавал. Чтобы думал впредь, когда звонить соберётся. Я уж Дженни хотел сказать, что пусть не берёт трубку, уже и рот открыл, а она так смотрит на экран и прямо бледнеет. Никогда не видел, чтобы кровь от лица так быстро отливала, прямо как простынь накинули. И глаза сразу стеклянные, губы дрожат, а с руками вообще не разберёшь что творится -
прыгают просто страшно. Я уж было к ней руку протянул - а она прямо как ждала - телефон роняет, и сама вся зашаталась... Я её в охапку тут же - упадёт ведь, расшибётся. Смотрю - совсем худо - дышит как-то плохо, на глазах слёзы наворачиваются, губы так сильно прикусывает, что их и не видно уже... Думаю уже, что всё, дело швах - кто-то из родни погиб, друзей... Не бывает просто, чтобы люди вот так вот в миг совершенно мертвели. Кое-как подцепил ей телефон - и к скамейке поковыляли с нею. Главное - ковыляем - ну смех и грех - она на мне просто висит, как невеста похищяаемая, а я боюсь уронить её
и этот телефон, из-за которого я не могу её как следует удержать. В общем, доковыляли, сидим, она натурально рыдает взахлёб... И люди вокруг идут и оборачиваются. Ну что за сволочи - смотрят, кто-то вон, даже ухмыляется, но хоть бы один подошёл помочь. Гнусь. Я быстренько сбегал, купил воды - первое средство, если человек плачет... Питьё - оно успокаивает. Сидим, она в плечо мне уткнулась - навзрыд просто плачет. И я - в одной руке воду держу, а второй - в которой телефон зажат - неловко охлопываю и глажу её по спине и плечу. И чувствую, сатанею просто - сам чувствую её горе, и эти вокруг - смотрят,
ухмыляются и идут себе дальше. наверняка же найдётся ещё и такой, который скажет - вот, парень - довёл девчушку до слёз. Кстати, она ничего, я бы с такой... И с эдакой интонацией бы ещё сказал - прямо как прожжёный герой-любовник, старый солдат удачи, ей-богу. Мерзко.
И вот уже всё, сидим, успокоилась она - глаза краснющие, ужас... Веки опухли, губы искусаны так, что страшно глянуть - до крови кусала, не жалеючи. И слёзы всё текут и текут - прямо не остановить. Носом шмурыгает - весь платок уже мокрый, а она даже не замечает этого. Прямо вот так вот весь его развернула и сморкается постоянно. Фууу, мерзость - как сказал бы один мой знакомый. Девушка, плачущая, с сопливым платком - да это же убожество, какая это к шуту девушка. Клянусь богом, я бы его прямо там бы отлупил, скажи он такое тогда. Забил бы, наверное, до потери сознания эту сволочь, которая только и умеет,
что ездить на отцовой машине и одевать всякие красивые жакеты. Я вообще в тот момент вообще кого угодно бы убил, глянь он косо на Дженни - наверное, это как-то можно было почувствовать - люди больше не смотрели на нас, а наоборот, стремились побыстрее прошмыгнуть, понезаметнее оказаться. А я сижу, главное, как дурак, в груди прямо всё раздирает, клокочет, я и сам не лучше её - тоже закусываю губу и бессильно сдавливаю в руке телефон. И совершенно не понимаю, как помочь, дурацкое чувство - всё чувствовать, понимать, но не мочь сделать что-то большее. А она отходит, всё реже всхлипывает, хлюпает носом. Осторожно так шепчу ей, чтобы не волновалась, что это было у всех,
что это, увы, неизбежно... что пусть живёт дальше, вопреки, но помня... И понимаю, что что-то не то говорю... Она так на меня изумлённо уже смотрит... Даже плкать забыла. И я на неё смотрю...
И вдруг она расхохоталась - истерично, и не поймёшь - то ли в голос ревёт, то ли смеётся в изнемождении. Это я по улыбке её смотрю - она смеётся просто как безумная - закидвает голову, закатывает глаза, вся выпрямляется, грудь вперёд выпячивает и хохочет, хохочет так звонко, со всхлипами, что невольно улыбнёшься, если рядом стоишь. Уж сколько я его в автобусе слышал. И смех такой не забудешь уже никогда - он настоящий, чистый, яркий. А тут она просто аж бьётся в смехе - колотит кулачками по ножкам, друг по другу... и гогочет. Натурально - первый раз видел, чтобы так гоготали девушки. И сижу, ничего не понимаю, но сам тоже уже начинаю похахатывать...
Потом кое-кк пришли в себя, она и рассказала, что это ей с работы прислали сообщение, что она уволена. И надо же, это как раз то руководство детского дома прислало, куда она спешила. Вечно эти идиоты куда-то торопятся и торопят. Ничего сами сделать не могут, но создают суету - не дай бог. И главное - совершенно им на всех наплевать. Какое у них право лишать детей праздника? Вообще, есть ли на свете те силы, которые могут оборвать детям праздник? Похоже, есть. Ненавижу. Скупердяи и уроды - только и умеют, что деньги считать и со своими куклами по вечерам всякой пошлятиной заниматься. И Дженни, мою Дженни, они посмели обидеть... Нет, я хотел поехать туда сначала - просто сказать,
почему она опоздала, сказать, что детям рассказать такую историю - как счастье дать. Что они и так видят слишком мало доброты и света, как ни стараются их отцы и матери. А потом Дженни отговорила, да и я понял - им невозможно всё это понять. Совершенно. Это уму непостижимо - такие простые вещи совершенно не чувствовать даже. Потом я уже слышал про то, что у дальтоников-шизофреников бывают цветные сны. Вот они напоминали мне этих несчастных - знать, слышать, что есть такое на свете: Вера, добро, сердечность, - но совершенно не уметь чувствовать все эти...
Не могу... вечно я вспоминаю всё до самого конца... Вон, даже замял конверт - так сильно стиснул пальцы. Почему, почему я не могу забыть старое и из этой истории знакомства запомнить только лучшее - задорный, открытый, светлый смех Дженни, её фантастическую, добрую и ясную улыбку, отличную фигурку.... Нет, чёрт подери - я помню всё целиком... Наверное, это судьба или какое-то проклятие. Мы много потом с ней встречались, гуляли, общались... Я даже подумывал жениться, но потом закрутился, да и она как-то не давала всё повода к ней на эту тему поговорить... И вот уехала... Совсем, в другой город, в другую даже страну; ни телефона, ничего... И только сейчас написала.... полгода минуло уже, я почти потерял
надежду что-то о ней узнать. Просто в один день она, не предупредив, ничего не сказав, исчезла. Напрочь, и как почти совсем недавно казалось, навсегда.
Но нет, она написала, она не забыла... она хотела вновь увидеться... Прямо, как встарь, словно ничего и не было, словно нас разделяли не сотни километров, а каких-то жалких пара улиц...