Падение
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
По сравнению с черновиком: изменена траектория полета и несколько изменена логика принятия решения. Вообще, я все хотел провести симуляцию этой посадки в KSP, но сил не хватило.
|
--
Падение
Маленький чёрный сигарообразный объект висел на высоте сорока пяти мегаметров над побережьем Чили. Его матовая поверхность была почти невидима для оптических сенсоров, а пластиковый корпус и полибутадиеновая топливная шашка -- для радаров. Лишь чувствительный инфракрасный датчик мог бы заметить объект на фоне холодного космоса. Но даже обладатель чувствительного инфракрасного датчика, возможно, не сразу смог бы отличить объект от облаков мусора, оставшегося на земных орбитах после Эпохи Исхода. Столкновения спутников, оставшихся после Второго Джихада на геостационарной и парковочных орбитах создали вокруг Земли кольцо неуправляемых объектов, уступающее по плотности, разве что кольцам Сатурна.
Объект не передавал радиосигналов и не включал двигатели. Он не включал даже радар, его примитивный электронный мозг был способен лишь ловить сигналы чужих передатчиков. Объект спал, слепой, немой и почти глухой. Он ждал добычи. И он был не один.
Маша, лежа в противоперегрузочном кресле, зачарованно смотрела на обзорный экран. На экране была реальная картинка: черный диск Земли, обрамленный неполным кольцом преломленного в атмосфере света, медленно наползал на Солнце.
- Земля такая большаая! - протянула она.
- Солнце больше. - уточнил командир.
- Но Солнце я никогда не видела так близко! - Маша поняла, что завладела папиным вниманием, и резко сменила тему - А научишь меня ругаться как космический пират?
Несколько членов экипажа синхронно хмыкнули.
- Мне потом твоя бабушка голову открутит.
- Ну паап! Вот что, например, такое "аполлонские катафоты"?
- А... Это когда "Аполлон-14" и "-15" высаживались на Луну, они поставили там панели с ретрорефлекторами. Катафотами, если по простому. Их потом использовали для точного определения орбиты Луны лазерным дальномером. И говорят, что если тебя прижмут между Землей и Луной, можно выстрелить лазером в Луну, и отраженный луч попадет ровно в ту точку, где ты был две секунды назад.
- Серьезно?
- Про отраженный луч? В некотором смысле, наверное, да. Но использовать это как оружие нельзя, все-таки отражение будет на много порядков слабее, чем сам луч. Даже самый мощный боевой лазер в Поясе не сможет причинить таким образом никакого ущерба. А такой лазер, который смог бы причинить ущерб, наверное, просто спалил бы эти катафоты к Троорлу, прежде чем от них что-то смогло бы отразиться.
Корвет "Мэйфлай" приближался к Земле по гиперболической траектории с высоким наклонением, планируя пройти по верхним слоям атмосферы и изменить направление движения одновременно в двух плоскостях: выровнять плоскость своей орбиты вокруг Солнца с орбитой Цереры и выйти на траекторию перехвата астероида. Поскольку предстоял вход в атмосферу, пришлось убрать жилой отсек. А сейчас корабль входил в тень Земли. Это делало синие паруса бесполезными, поэтому убирались и они.
Большую часть полета корвет прошел в радиомолчании. Но вблизи Земли, в окружающих ее мусорных кольцах, сохранять радиомолчание было невозможно.
- Маша, извини, мне тут опять покапитанствовать надо. Килосекунда до плоскости экватора! Команда,крепиться по местам к нештатному ориентированию! Турели к бою! Оба борта, зарядить перехватчики! Подтвердить готовность! Готовим мазерный радар, сканирование в конусе сорок пять проградно, плотность семьсот! Радар по моей команде!
- Турель готова!
- Батареи готовы, перехватчики заряжены!
- Радар готов!
- Включаем радар! Я веду, решения за штурманом!
На обзорных экранах вспыхнули россыпи отметок. Мелкие объекты были видны на расстояниях до пяти мегаметров, крупные - почти на две трети радиуса геостационарной орбиты. Компьютер корабля быстро обсчитывал полученные данные. Видимые объекты не попадали на траектории столкновения с корветом, маневр уклонения не требовался.
Мощный микроволновой луч коснулся черного объекта. Антенна поймала сигнал, и аналоговый датчик открыл электронный затвор. Крошечный камертон, вытравленный из монокристалла кварца, зазвенел на частоте, в сотни раз превышающей доступные человеческому слуху, генерируя тактовую частоту для центрального процессора. Маломощному тридцатидвухбитному микрочипу потребовалось около сорока миллисекунд, чтобы понять, кто он, где он и зачем его разбудили.
По допплеровскому сдвигу он смог определить лучевую скорость источника сигнала. Несколько отсчетов позволили приблизительно определить и траекторию. А транспондерный код позволил понять, что разбудили его не зря.
Процессор записал комбинацию нулей и единиц в регистр-защелку. Зазвенели еще три кварцевых камертона - вибрационные гироскопы. Щелкнуло механическое реле, и в теле объекта открылся клапан, соединявший бак окислителя с холодногазовым верньером. Пары жидкого кислорода вырвались из дюзы, и объект медленно начал разворачиваться.
- Захват самонаведения! Три факела слева, вверх на восемь.
- Левый борт, перехватчики! Турель, огонь по готовности. Уклонение антинормально!
Корабль вздрогнул: батарея левого борта выбросила пять ракет.
- Дельта-вэ мало, мы слишком близко!
- Выполнять!
- Есть уклонение!
Перегрузка вдавила экипаж в кресла.
- Четвёртый факел, тоже слева, дистанция двести!
- Перехватчики!
- Заряжаются...
- Скрипи мои шпангоуты...
Раздались хлопки рельсотронов, и потом вдруг страшный удар. Корабль, не прекращая ускорения, начал вращаться.
- Попадание, левый борт, второй бак! Разбаланс двадцать градусов и растет! Выключайте тягу!
- Отставить выключать! - прервал командир штурмана. - Что ракеты?
- Одна перехвачена, одна попала, две либо в оффсайде, либо турель зацепила, я не понял. - доложил хвостовой стрелок. - У обоих факелы на удаление, одна выглядит неуправляемой.
- Смотреть по отсекам! Ленка, что?
- Бронекапсула цела, потроха зеленые. Второй танк в клочья. - спокойно сказала бортмеханик. - Вон как расковыряло. - она вывела на боковой экран изображение цистерны с рабочим телом, разорванной при взрывной разгерметизации. - Половины воды нет, и перекачкой не компенсируешь. Я бы все-таки убрала тягу.
- Убираю тягу, попробую ориентироваться. По отсекам, доложить состояние.
- Трюма герметичная, груза зеленая.
- Батареи левого борта, отсек герметичен, погреб зелёный, радары зеленые, катапульты тестируются. Батареи правого борта, отсек герметичен, все зеленое.
- Турель, все зеленое.
- Кабина и жилой отсек герметичны. Кроме второго танка и разбаланса, повреждений не обнаружено. Ориентация через триста секунд.
- Штурман, курс?
- Командир, проблема. Если я правильно понимаю, что с балансом, мы не можем дать форсаж, закрутит. Если разбаланс двадцать, то надо левым форсаж, а правым не более сорока.
- Разбаланс двадцать три и растёт. Иней вылетает.
- Тем более. Перицентр под поверхностью, с лимитом сорок на правом мы не поднимем выше сорока.
- Сорок каме, то есть проходим?
- Пройти пройдем, но это будет уже не тот оверсан. А нас там, наверное, ждут.
- Ракеты были кислородные. - подтвердил дальномерщик. - Тот, кто их вешал, не мог уйти далеко.
- Сбросить баки?
- Я уже прикинул. Поможет, но уйдем по гиперболе прямо к звездам.
- Штурман, услышал. Моё предложение не проходить.
- В смысле? Это же всего лишь приз?
- Слишком ценный для Весты приз. Моё предложение садиться.
- Командир, не шути так. Я в качестве парашюта только лифчик могу предложить.
- У нас есть жилой отсек. У него площадь точно больше, чем у твоего лифчика.
- Его ж оторвет...
- Оторвет, но скорость сбросим. Я прикидывал это как план В, если прижмут. У бронекапсулы аэродинамическое качество три на гиперзвуке. Баки и мачты отстрелим или они сами отвалятся. На дозвуковых скоростях должно быть шесть или восемь, лучше чем у "Шаттла". "Шаттл" садился.
- На пятикилометровую бетонную полосу. А у нас даже колесиков нету!
- На Земле есть такая штука, называется океан.
- Командир, это безумие. У нас на борту никто не садился на планету, включая вас. И это же не самолёт, у него ни одного руля нету. А вы хотите садиться на воду! А чем рулить? Гиродинами?
- Ими, родными. Ещё RCS. Я все-таки вот что думаю. Вы же видели груз. Вы правда думаете, вестальцы сохранят живыми до конца войны тех, кто его видел? Вариантов-то у нас реально немного. Штурман прав. Если мы пройдём, у нас не хватит дельта-вэ дойти до Цереры быстро. А на низкоэнергетическом трансфере мы добыча.
- Командир, с твоей идеей проблема! На текущем курсе мы садимся не в океан. Там есть такая большая штука, называется Евразия.
- Но там же есть какие-то водоемы?
- Ну, если чуть подрулить, можно попасть в водоем. У нас по курсу Хубсугул и Байкал.
- Давай попробуем подрулить до Байкала. Он все-таки побольше.
- И что мы будем делать с грузом на Земле? Кто-нибудь вообще в курсе, что там творится? Особенно в окрестностях Байкала? Может там кадры ещё веселее вестальцев?
- Есть у меня одна идея, но делиться не буду. Мало ли, может, правда, начнётся с того, что нас повяжут. Главная фишка, что вряд ли кто-то на Земле знает, что такое груз и почему он важен.
Боевые корабли астероидного пояса рассчитаны на аэробрейкинг, краткосрочный вход в верхние слои атмосфер планет. Из одного края Пояса в другой часто бывает удобнее лететь оверсаном, с близким проходом вблизи Солнца. А бывает удобно облететь по гиперболе одну из внутренних планет.
А иногда расчеты показывают, что корабль может получить дополнительную скорость не только за счет гравитационного маневра, но и за счет входа в атмосферу. Конечно, сам по себе проход через атмосферу - это торможение, но это торможение относительно планеты. А ведь планета сама летит вокруг Солнца с огромной скоростью. У Земли эта скорость составляет 29,8 км/с, у Венеры - 35 км/c. Зацепив корабль своей воздушной оболочкой, планета может передать ему часть своей огромной кинетической энергии или изменить его направление движения почти на любой требуемый угол.
Пассажирский лайнер или баржу с грузом по такой траектории не пошлешь. Но боевые корабли должны быстро пересекать Солнечную Систему из конца в конец и появляться в местах, где их не ждут - или быстро исчезать из мест, где их видели в последний раз.
Навигационные компьютеры фрегатов, корветов и крейсеров содержат точные модели верхних слоев атмосфер внутренних планет и программы для стабилизации полета в непривычной для корабля среде, а броня способна какое-то время противостоять потоку воздуха. Но для полета в плотных слоях атмосферы и, тем более, для посадки даже военные корабли совершенно не приспособлены.
- Командир, ты сумасшедший, но в прошлые разы твое сумасшествие работало. Я за. - сказала бортмеханик.
- Ленка, я всегда в тебя верил. Кто ещё?
- Командира, моя любить когда красиво. Моя за.
- Я против, но как большинство решит. - мрачно сказал штурман.
- Времени мало на перекличку, давайте кнопками на счёт один. Три, два, один... Трое за, четверо воздержались... Пятеро воздержались? Ты же против был?
- Я сказал как большинство, значит воздержался.
- На будущее, выражайся яснее. Расчёт входа в атмосферу давай.
- У меня точная модель только выше двадцати каме, я посчитал ниже по барометрической. Вроде, попадаем в твой Байкал, но терминальная скорость у... - штурман запнулся, произнося непривычное слово. -- У земли получается около ста двадцати метров в секунду. Я не спец по посадкам на воду, но, по-моему, это многовато. Выпуск жилого отсека на уровне моря может сбросить от девяноста до ста метров в секунду, прежде чем он оторвется. Это уже выглядит не так ужасно. Но это только при штатном выпуске, а сценарии нештатного выпуска я сам-то представить себе не могу, не то, что компьютеру объяснить. И еще, я ниже мезосферы не летал, но думаю, мачты надо отстреливать сразу. Перегрузки до восьми же. Импульс можно начинать до завершения ориентации.
- Экипаж, пристегнуться по местам к нештатной тяге! Закрыть гермошлемы! Черные паруса, реактор на номинал! Я веду, решения за штурмантом! Маневр по расчёту. Ну, поехали! - командир вывел РУДы вперед, и в кабине послышался равномерный гул трансформаторов, питающих циклотроны. - Кстати, а почему мачты сразу?
- Если они отвалятся сами, то неравномерно. А закрутку могут дать жёсткую, там плечо какое...
- Аргумент. Но, я думаю, бизань оставить в качестве стабилизатора.
- Хреновый из неё стабилизатор.
- Любой сгодится.
- Как знаешь.
- Командир, а может нам раскрутить корпус? Стабилизация гораздо лучше будет, чем смогут гиродины. - сказала бортмеханик.
- У нас масса несимметрично. - объяснил штурман. - А несимметричный волчок обычно неустойчив. Эффект Магнуса, опять же.
- Может Мпуди чего сочинит? - не успокаивалась бортмеханик.
- Моя... На церерская корабля моя сочинить. А это вестальская корабля, у моя готовый прошивка нету. Свою писать время нету. - послышался дребезжащий голос сисадмина.
На обзорных камерах был виден черный диск Земли, подсвеченный по кругу атмосферной рефракцией. Картинка была неинформативная, поэтому командир наложил на нее карту - параллели, меридианы, контуры континентов. Корабль шел над равнинами Патагонии.
Корвет приближался к Земле со скоростью намного выше второй космической, поэтому диск планеты рос в размерах прямо на глазах, и континенты тоже двигались довольно быстро. Вскоре они уже пересекли побережье и теперь летели уже над Атлантикой. Солнце выскочило из-за края диска, но времени перетягивать паруса не было. Они шли в галфинд, оптимальная ориентация для черных парусов.
- Высота восемьсот. Убрать паруса, реактор на холостой. Фок и грот, приготовиться к отстрелу, бизань сложить. И готовься выравнивать давление, пока мы тут...
- Командир, проблема. - голос бортмеханика звучал так же спокойно, как и при сообщении о пробитом баке. - У нас все внешние воздуховоды... там концевые датчики. Я не могу открыть ни один внешний клапан, если датчик не обжат.
- Даже если снаружи есть давление?
- Особенно если снаружи есть давление. Это же космический корабль. Если есть давление, а датчик обжатия разъема свободен, значит, датчик давления неисправен. Даже с пожарным сбросом из-за этого могут быть проблемы, хотя им бы пользоваться я вообще не рискнула.
- Мпуди?
- Что Мпуди, там аналоговая защита, геркон и электрическое реле. Надо половину стыковочного узла изнутри разобрать, чтобы реле перекоммутировать.
- Лен, услышал. Светлая сторона в этом есть, что мы будем легче, и плавучесть у нас будет выше. Хотя бы кислородом наддуй, что ли?
- Больше полбара не выйдет. Если мы хотим выпускать жилой, нам нужен газ высокого давления. А это только кислород.
- Услышал. Отставить наддув.
Про темную сторону командир предпочел не говорить. Атмосфера в корабле и в системах воздухообмена скафандров состояла из чистого кислорода, и ее давление составляло 20% земного атмосферного.
Азот на астероидах Главного Пояса - редкость и великая ценность. Некоторая доля азота содержится в углеродной фракции, но основную массу приходится привозить из-за орбиты Юпитера, из аммиачного пояса, где слабое солнечное излучение не испаряет аммиачный лед. И все доступные запасы азота уходят на подкормку биореакторов и гидропонных оранжерей. Использовать этот драгоценный газ для наддува обитаемых отсеков, терять его при стыковках и утечках - недопустимое расточительство.
Кроме того, снижение давления на четыре пятых позволяет облегчить конструкцию гермообъемов кораблей и станций.
Бронекапсула вестальского корвета была рассчитана на удержание внутреннего давления, но, теоретически, вполне способна была выдержать и внешнее давление в восемь метров водного столба. Но экипаж не смог бы открыть изнутри ни один люк. Не позволили бы ни электромеханические датчики разности давлений, ни просто усилие, прижимающее крышку к комингсам в необычном направлении.
Кроме того, если бы при посадке на воду корпус треснул - а это казалось вполне возможным, все-таки он не был рассчитан на такие нагрузки - в трещину бы засосало не воздух, а воду. Корабль, заполненный водой на четыре пятых объема, мгновенно утонул бы.
Зажужжал зуммер, и механический голос забубнил про курс столкновения. Мпуди быстро что-то подшаманил в компьютере, и сигнал тревоги выключился, но все понимали, что угроза столкновения никуда не делась. Акселерометры показали, что корабль ускоряется уже не только под воздействием тяги двигателей, а датчики температуры на броне - что температура растет.
Командир приказал выключить двигатели, отстрелить мачты и убрать все внешние антенны, камеры и дюзы маневровых двигателей под броню. В облаке плазмы, даже обращенные назад сенсоры были бы бесполезны, а поток газа, разогретого до звездных температур, наверняка повредил бы их.
Корабль втянул под броню все, что мог, как наутилус втягивает в раковину глаза и щупальцы. Он оглох и ослеп. На обзорных экранах остались только расчетные координаты, получаемые интегрированием данных с акселерометров, и синтетическая карта планеты, на которую были наложены спутниковые фотографии вековой давности.
Космические скорости многократно превосходят скорость звука в любом веществе, поэтому в аэродинамике они называются даже не сверхзвуковыми, а гиперзвуковыми. Газ на такой скорости не обтекает тело, а ведет себя практически неотличимо от твердого вещества, только с очень малой плотностью.
Перегрузки нарастали и быстро достигли значений, которые не мог бы развить ни один корабль Пояса даже на форсажной паровой тяге. Датчики температуры внешних слоев брони зашкалило, потом они отключились. Стали отключаться и датчики целостности внешних слоев. Но, пока что, воздействие атмосферы оставалось в рамках того, с чем корабль мог бы столкнуться в космосе.
Самое страшное оружие космического корабля, после ядерных боеголовок - это его двигатель. Нагрев и динамическое воздействие на внешние слои брони корвета пока что были сравнимы с попаданием в паровой факел движущегося встречным курсом крейсера.
Это серьезный ущерб. После такого корвет нуждался бы в постановке в док - но его броня была рассчитана на то, чтобы выйти из такого столкновения одним куском и даже, при необходимости, продолжить бой. Датчики внутренних слоев брони показывали параметры в пределах допустимого. Корабль сбрасывал внешние слои кожи, чтобы защитить тело.
Сейчас они уже пересекли Атлантику и летели над Африкой - дельта Окаванго, озера Большого Рифта, Масаилэнд...
Судя по датчикам, внешние слои брони слетели с днища корвета, и температура начала расти в среднем слое. По расчетам капитана, броня на корме должна была сгореть почти полностью прежде, чем корабль затормозится до низких сверхзвуковых скоростей, и нагрев прекратится. Решетчатая ферма бизани находилась в аэродинамической тени корабля и почти не подвергалась нагреву, поэтому датчики ее целостности показывали номинальные значения.
Корабль прошел перигей. Вертикальная скорость упала до нуля и начала расти. Но полная скорость все еще была близка к параболической.
- Командир, на выходе из атмосферы скорость эллиптическая, апоцентр восемьсот. Времени мало, надо будет тормозить на пару.
- Понял. Ну что, вода нам больше не понадобится. Дадим пару. Прогревать реактор! Батареи, подготовить перехватчики, вдруг нас там ждут!
Корабль шел над Индийским океаном и приближался к линии Кармана снизу. Перегрузка уже была почти неощутима, и нагрев быстро уменьшался, но корвет по-прежнему окружало облако ионизированного газа, из-за которого невозможно было разглядеть ничего снаружи.
- Ну, Финагл нам в помощь! Реактор на форсаж, берем сначала из внешних баков! - командир развернул корабль в расчетное положение, открыл бронезаслонки, закрывавшие паровые дюзы, и рванул РУДы вперед.
Бортмеханик выполнила приказ командира творчески - первую порцию воды она все-таки пустила из внутренних баков, где поверхность отделялась от пустого пространства полупроницаемой мембраной. Тяга отделила в неповрежденном баке воду от пара, и только после этого появилась возможность забирать воду оттуда. Горячая вода, подпертая давлением пара, пошла в теплообменники второго контура. Это давало сверхноминальную тягу, которую машина не могла выдерживать долго - но этого и не требовалось, запас воды был невелик, а реактор пожирал рабочее тело с огромной скоростью.
- Перицентр под линией Кармана! - доложил штурман, и через несколько секунд продолжил. - перицентр ниже тридцати! Перицентр под поверхностью! Отсечка тяги!
- Попадаем? - спросил командир.
- Подожди, дай посчитаю. Еще метров двести надо подкорректировать, смотри узел на экране. Реактор на малый и потом глушить!
- Вижу. Выполняю. - командир снова подал РУДы вперед, на этот раз не так резко: требовалась не скорость маневра, а точность и аккуратность.
Корабль ненадолго поднялся над линией Кармана, сбросил баки и снова нырнул в атмосферу. На этот раз нагрев был существенно меньше - скорость была ниже первой космической. Корвет прошел над Аравийским заливом и шел над Индией. Контуры континентов стали бесполезны, на карту пришлось вывести реки, горы и окраску в соответствии со спутниковыми снимками.
Высота корабля над Землей была намного меньше ее радиуса, поэтому отсюда планета выглядела не как шар, а как диск с горизонтом.
Центральная Индия была окрашена неравномерно, с узкими фрактальными пятнами темной зелени, плавно переходящими в изумрудные и даже желтовато-зеленые области. Никто из команды не был достаточно компетентен, чтобы понять, какие из цветов соответствуют джунглям, степям или сельскохозяйственным угодьям. Потом шла равномерно-зеленая долина Ганга, а за ней поднимались Гималаи - сначала темно-зеленые, потом серые и увенчанные ослепительно-белыми шапками ледников.
Перегрузки еще почти не чувствовались, но внешние слои брони сильно разогревались. Штурман предлагал развернуть корабль носом проградно, чтобы нагрев доставался теплозащите, не поврежденной при первом проходе через атмосферу. Но командир отказался, опасаясь, что не успеет развернуть корабль при входе в плотные слои.
За Гималаями началась бескрайняя горная страна. Здесь уже соответствие цветов и рельефа было очевидно - серо-коричневые горные хребты с редкими пятнами ледников перемежались желтыми или коричневатыми песчаными долинами и ярко-синими зеркальцами озер. Нормально от траектории корабля расстилалась огромная равнина, на спутниковых снимках выглядевшая ярко-желтой и плоской, как стол - Таримская впадина.
Перегрузки стали расти, а нагрев, как ни странно, уменьшаться. По совету штурмана, командир развернул корабль под углом к воздушному потоку и выдвинул бизань на треть номинальной длины.
Характер местности под кораблем начал меняться. Вдоль рек появились полосы зелени, а потом позеленели и вершины гор, больше на юго-восточных склонах.
Перегрузки намного превзошли все, что мог выдать корвет на штатных двигателях, и даже с доступными в Поясе внешними ускорителями. Судя по датчикам, динамические нагрузки на броню превзошли проектные пределы. Средний слой начал расслаиваться и отваливаться крупными кусками, как черепичная крыша в ураган. Корабль затрясло, а бизань попала в поток воздуха и стала разогреваться. Послышался прерывистый высокочастотный свист, начинавшийся и прекращавшийся в такт колебаниям корабля. Через толстый сэндвич мягкой брони звук пробиться не мог, но мачта передавала звуки достаточно хорошо.
Шапки зелени на вершинах и склонах слились в единый зеленый ковер, а проградно на горизонте появилось гигантское голубое зеркало - Байкал. Влево и вправо голубая полоса уходила за горизонт. Средний слой брони выгорел и отшелушился полностью, но нагрев практически прекратился, а динамические нагрузки и тряска стали уменьшаться. Внутренний слой брони тоже начал разрушаться, но имел шанс дожить до столкновения с Землей.
Стала падать и перегрузка. Выведенные на экран таблицы показывали, что корабль скоро должен достичь терминальной скорости, то есть перегрузка должна была бы прекратиться почти совсем, а воспринимаемая сила тяжести - сравняться с земным "же". Командир дал крен дорсальным бортом, пытаясь заставить чечевицеобразный корабль лететь, а не просто тормозиться в воздухе.
Все члены экипажа родились и выросли в слабом искусственном тяготении обитаемых станций Пояса. Они воспринимали любое ускорение больше половины "же" как перегрузку. Конечно, будучи военными пилотами, они были отобраны и тренированы для работы в условиях больших перегрузок, но длительно работать могли только при ускорении в направлении грудь-спина.
Длительное, больше нескольких десятков секунд, воздействие перегрузок в направлении голова-ноги привело бы к ортостатической гипотензии и к потере сознания. Встроенные в скафандры компенсаторы могли продлить это время до сотни-полутора сотен секунд, но эти компенсаторы работали только когда скафандр был подключен к креслу.
Никто из экипажа в условиях земного тяготения не смог бы встать и самостоятельно дойти из рубки до люка шлюзовой камеры. Только у бортмеханика был противоперегрузочный ложемент с "ногами", способный передвигаться по кораблю под сильной тягой. И бортмеханик нужен был в рубке, чтобы подготовиться к нештатному выпуску жилого отсека.
Зона разрежения за кормой корабля превратилась в вихревой след, омывающий все еще целую (если верить датчикам) мачту. Корабль снова затрясло, но уже по-другому, и тон звука сменился, теперь он напоминал звук летящего самолета.
Приборы по-прежнему показывали, что горизонтальная скорость больше вертикальной, но оптимистическая оценка капитана про аэродинамическое качество шесть-восемь, похоже, не оправдывалась. Соотношение вертикальной и горизонтальной скоростей было где-то в районе тех же трех-четырех, которые давали таблицы для гиперзвукового полета. Впрочем, скорость корабля все ещё была выше звуковой, а резкий скачок коэффициента сопротивления - и, соответственно, аэродинамического качества - происходит именно при переходе через скорость звука.
Капитан рискнул выдвинуть из-под брони обзорные камеры. Ретроградно был виден белый инверсионный след, а антирадиально, ниже тропопаузы - плотная облачность, закрывавшая поверхность без просветов. Штурман, поглядев на облака, предположил, что в тропосфере дует южный ветер.
Судя по карте, они уже приближались к побережью озера. Высота и положение Солнца над горизонтом позволили штурману приблизительно оценить широту и долготу. Они, вроде бы, соответствовали инерционному счислению. Точные данные о высоте и рельефе поверхности мог бы дать радар. Но командир боялся, что антенны не выдержат аэродинамических нагрузок, поэтому не выпускал их. Невозможно было даже определить расстояние до верхней границы облаков, но это было бесполезно - командир что-то давно читал про типы земной облачности (слоистые? Слоисто-кучевые? Перистые облака?), но не имел представления, какой тип облаков сейчас под ними и на какой высоте их верхняя граница должна располагаться.
Скорость упала ниже звуковой, характер тряски снова изменился, а нагрев совсем прекратился. Судя по акселерометрам, они достигли терминальной скорости. Как показалось командиру, он все-таки заставил корабль планировать: горизонтальная скорость была вчетверо больше вертикальной и даже не особенно падала - а когда она все-таки начинала падать, командиру удавалось компенсировать это уменьшением угла атаки.
Плотность воздуха росла, и вертикальная скорость снижалась, но все-таки оставалась недопустимо большой для посадки. Корабль вошел в облака. Голубое небо и ослепительно-белый горизонт сменились мутной и непроницаемой серостью. Судя по карте, они уже преодолели последний перед озером горный хребет, летели над широкой прибрежной равниной и вскоре должны были пересечь береговую линию.
Но это были расчеты компьютера, полученные интеграцией перегрузок. Они сбросили скорость относительно Земли с тридцати километров в секунду почти до нуля. Ошибка интегрирования могла быть очень большой, а последнюю более-менее точную привязку координат к небесным телам они получали в промежуточном апоцентре, когда командир давал импульс паровой тяги. Где они находились сейчас на самом деле, понять было невозможно. В памяти всплыла вычитанная в какой-то старой книге про пилотов аэродинамических самолетов фраза, что если ты будешь визуально искать землю в низкой облачности, ты ее непременно найдешь.
Командир с ужасом понял, что теперь не только данные о широте, долготе и высоте, но и сведения об ориентации корабля определяются исключительно инерциальным счислением, которое они не могли откалибровать. А поскольку корабль двигался с довольно существенной подъемной силой, воспринимаемая сила тяжести могла быть направлена вовсе не вниз. Но отступать было некуда. Скорость была намного ниже звуковой, поэтому командир приказал выдвинуть и включить стыковочный дальномер. Его небольшая антенна Яги должна была легче перенести сопротивление воздуха, чем фазированные решетки навигационного или оружейного радаров.
Дальномер включился и тут же заверещал сигналом тревоги: они находились в километре от неопознанного молчащего объекта и сближались с ним со скоростью тридцать метров в секунду. Показания прибора хаотически менялись - видимо, антенну трясло набегающим потоком - но это было гораздо лучше, чем полная слепота.
Внезапно серая хмарь на экране сменилась каким-то структурированным, но несфокусированным изображением. Сзади (внизу!) все было темно-серым, а сверху - светло-серым, с плавным переходом между этими двумя областями. Командир лихорадочно попытался сопоставить это непонятное зрелище с теоретическими представлениями о том, как должна была бы выглядеть Земля под облаками, но потом понял, что это упражнение ему сейчас не по силам. Успокаивало только то, что нижняя полусфера была серой, а не зеленой - это позволяло предполагать, что они все-таки над озером, а не над сушей.
Штурман ругался с дальномерщиком, пытаясь добиться, чтобы тот сфокусировал камеры, а командир сосредоточился на управлении. Он увеличил угол атаки, пытаясь снизить вертикальную скорость, и это у него даже в некотором роде получилось. Дальномерная скорость упала ниже двадцати метров в секунду, зато начала падать и горизонтальная скорость. Это было опасно - высоты для восстановления устойчивого планирования уже не хватало - поэтому командир снова наклонил корабль на дорсальный борт, в надежде попытаться притормозить на меньшей высоте.
Высота по дальномеру быстро падала. Когда она достигла двухсот метров, командир закричал: "Отсек!".
Бортмеханик нажала кнопки на сенсорном пульте, и в носовой части бронекапсулы раскрылись щитки контейнера с надувным жилым отсеком.
Щитки сами по себе притормозили падение. Через несколько секунд, поданный под давлением в десятки атмосфер кислород наполнил пластиковый тороидальный пузырь, и он выбросился из контейнеров. Полностью надуться при земном атмосферном давлении отсек, конечно же, не мог, но даже в частично надутом положении его огромная площадь сильным рывком притормозила корабль.
Крепления отсека не были рассчитаны на такое использование, и он почти тут же оторвался, но главную работу он сделал. Теперь вертикальная скорость корабля была уже почти приличной для садящегося самолета. Командир задралдорсальный борт вверх, рванул РУДы паровой тяги вперед и включил RCS на осевую-дорсальную трансляцию, пытаясь притормозить падение и увеличить горизонтальную скорость перед ударом.
Сила удара превзошла все ожидания. Две декоративные панели на потолке рубки отскочили и повисли на половине креплений. Часть ламп и один из экранов погасли, на других экранах заморгали красные сигналы неисправностей. Бронещитки обзорных камер захлопнулись под нештатной перегрузкой, и реальное изображение с экранов исчезло.
Корабль все-таки не зарылся в воду, а отскочил, как "блинчик". Паровые двигатели продолжали работать, но их тяга компенсировала лишь половину веса корабля. Второй удар последовал через несколько секунд и был уже гораздо слабее. На этот раз корабль не отскочил, а частично погрузился в воду и заскользил по ней. Это скольжение сопровождалось раскачиванием и частыми мелкими ударами, видимо о волны на поверхности.
- Смотреть по отсекам! - крикнул командир, не дожидаясь, пока движение корабля прекратится.
- Капсула герметична. - доложила бортмеханик. - Жизнеобеспечение желто-зеленое, повторный тест. Маршевые красные. Батареи были желтые, после теста зеленые. Реактор тестируется. Ориентирован, небоеспособен.
- Ракеты на местах, манипуляторы сорван, замки шахт красные. Ракеты тестируются.
- Хвостовая турель, пушки зеленые, турель, похоже... да, по всем координатам красное. Похоже, наглухо заклинило. Небоеспособен.
- Трюма герметичная, груза тестирует... тестируется, половина зеленая.
- Штурман, что наши координаты? Земля далеко?
- Сейчас, выведу на другой экран... - на погасшем при ударе экране как раз и была навигационная информация. - Если я правильно понимаю карту, земля примерно в километре от нас.
- Вроде, по картинке мы были дальше от берегов?
- В километре вниз.
- Юморист. Мпуди, батареи, ваш статус?
- Левый борт, половина ракет желтая. Замки красные, небоеспособен. Правый борт, ракеты зеленые, катапульта красная, замки шахт красные, небоеспособен. Визуально, шахты сухие.
- Груза зеленая.
- Сели. - подытожил командир. - И даже одним куском. Теперь задачи выровнять давление, разгерметизироваться и долететь... доплыть до земли... которая не внизу. Не обязательно в таком порядке. Лен, ты у нас на ногах. Может, все-таки доползешь до шлюза и попробуешь добраться до клапанов руками?
Корабль, судя по всему, прекратил движение и начал медленно и тошнотворно покачиваться. Судя по всему, это и была та знаменитая "качка", о которой писалось в книгах о морских путешествиях.
Командир попытался выдвинуть обзорные камеры и антенны на дорсальной (теперь просто верхней) стороне корпуса. Бронезаслонки вентральных камер с трудом сдвинулись со стопоров, но потом пошли легче. Напротив, у дорсальных камер, скорее всего, были повреждены приводы, поднять заслонки так и не удалось.
Вскоре на обзорных экранах появилось реальное изображение окружающей обстановки. Сначала оно выглядело как что-то серое и размытое: облака плавно переходили в серую, но другого оттенка, поверхность воды. Автофокус камер был не приспособлен для работы в таких условиях, но все-таки нашел какие-то резкие контуры. На экране появлись горизонт, облака и силуэт чего-то большого и почти черного по левому борту. Во всех остальных направлениях, облака смыкались с водой в туманной дымке (или это была просто потеря фокусировки?)
- Дальномерная, расстояние? - скомандовал командир.
- Не могу дать расстояние. - спокойно ответил дальномерщик. - Радар говорит, большая дисперсия, результаты не показательны. Ближайшую точку находит в двадцати метрах. Видимо, от волны отражается.
- Мпуди, может ты чего сочинишь?
- Мпуди не сочини. Это космическая корабля, бвана. Тут нету такая программа, чтобы горизонта от целя отделить. Однако... однако есть целя. Движущаяся.
- Движущаяся малоразмерная цель, относительная три метра в секунду, курс на сближение, девяносто градусов на девять часов. Дистанция двести метров. - отработанными фразами доложил дальномерщик. - Камеры навожу, пока не фокусируются.
- Девяносто. - хихикнул штурман. - Тут теперь все вокруг на девяносто, под другими углами только вода и небо.
- Отставить. - мрачно сказал капитан. - Докладывай как привык, мы тоже все привыкли к трехмерному миру. Будет сегодня картинка?
На левом экране было видно, что камера играет с фокусом, но поймать картинку цели у нее не получалось, просто горизонт и облака то размывались, то снова появлялись. Потом дальномерщик все-таки перехватил управление у автофокуса и стал наводить резкость вручную.
Цель напоминала старинный военный морской корабль, построенный по технологии "стелс". И надводный борт, и надстройка состояли из плоских панелей, сопряженных прямолинейными ребрами. Ни одного гладкого изгиба. Сходство с военным кораблем усугубляла окраска: цель была покрашена в темный грязновато-серый цвет.
Когда фокусировка улучшилась, сразу обнаружились грубые нарушения технологии "стелс". В надстройке обнаружился открытый люк, из которого высунулась по пояс человеческая фигура в грязном полосатой обтягивающей одежде, издали похожей на термобелье, которое надевают под скафандр. Еще две фигуры виднелись над самой надстройкой. Увидев людей, стало возможно определиться с масштабом, и сразу стало ясно, что цель - не корабль, а крошечный катер, может быть, даже лодка.
Из задней части корпуса торчала короткая вертикальная черная труба, из которой шел сизовато-черный дым.
Командир приказал открыть бронезаслонку левого стыковочно-шлюзового отсека и включить интерком. На кораблике заметили движение заслонки и изменили курс, чтобы подойти к ней. Вскоре кораблик приблизился и исчез из поля зрения дорсальных камер.
Вместо несфокусированного изображения серого неба на камере интеркома сначала замелькали какие-то серые многогранники, а потом в поле зрения камеры появилось человеческое лицо. Человек был одет в куртку с капюшоном из плотной ткани цвета хаки. В открытом вороте куртки виднелся ворот полосатого термобелья. Человек был скорее небрит, чем бородат, и лицо его имело странный коричнево-красный цвет, совершенно непохожий на "загар" людей с доисходных фотографий.
Командир включил звук. Послышался плеск воды и тарахтящий звук, похожий на работу поршневого компрессора на низких оборотах.
- Але? - сказал обладатель лица. - Чавойта? Есть кта тама?
- Алло. - ответил капитан. - Вы нас слышите?
- Слыш... слышай. Вы ктойта? Вы... помога нать-та?
- Помога? Помощь?
- Чудна балака-та... Не наша?
- Не ваша. Помощь надо.
- Помощь... Помога... Кумекай... старорусский?
- Старорусский. Кумека?
- Старорусский шлехо кумекай-та... Вы со звьозд?
- Нет. С астероидов.
- Астероидов... Тамма жывут-та?
- Живут.
- Заманка... Чё помогать-та?
- Думаем. - сказал капитан, потом продолжил, обращаясь уже к команде. - Правильный мужик нам попался. С неба упала неизвестная хрень, а у него первый вопрос: "помога нать?".
- Далеко до берега? - спросил штурман.
- Чавойта "берьог"-та? - не понял землянин.
- Do you speak English? - попытался разрешить затруднение штурман.
- Es. Pidgin English!
- Pigeon?
- Pidgin. Tok pisin.
- How far is to the shore?
- Shore? - снова не понял землянин.
- Coast? Bank? - начал подбирать синонимы штурман.
- Cost? Bank? Yu nidima mani?
- How far is to the land?
- Land? Faiv kilometa. Plis no tok "tu ze", tok pisin no Old English.
- Может, по русски проще будет? Берег, land.
- Ага, берьог... Яр-та. Пять каме. Километа.
- Причалить там можно?
- Причалить... - абориген снова задумался, но теперь, похоже, не над значением слова, а над возможностью причалить. - Скока... Как глыбоко под водой сиите?
- Сколько... Скока от комингса до воды?
- Чё тако комингс-та?
- Косяк двери, перед которой вы стоите. Такая широкая рама с крючками и уплотнителями.
- Широка рама... вот ето се? - землянин обвел руками и взглядом вокруг поля зрения камеры.
- Да. Сколько от низа рамы до воды?
Абориген посмотрел вниз, потом наклонился и исчез из поля зрения камеры, потом, довольно быстро, появился на экране снова:
- Осемесят сантимета, чуть боле.
- Ну, еще метра три под водой должно быть.
- Метра три... - повторил землянин. Он окинул взглядом корабль, потом почесал в затылке. - До исади-та не изгодите, однако перечапать монна буде. Тока эта... если при... причалить, тута крутояр-та, кармакул, надо тама... - он махнул рукой влево от себя, вперед по курсу корабля - Тама ещё чотыри каме... чотыри километа на полдень. Тама исадь.
- Исадь?
- Nambis. Дресвяна... берьог... низкай берьог. Не крутояр.
Слово за словом, какую-то коммуникацию с аборигеном получилось наладить. Капитана кораблика звали Александр, он почему-то предложил называть его Семеныч. Он был рыбак из деревни Сахюрта на западном берегу Байкала, в Малом Море. Они шли ловить омуля на юг от Чивыркуя (названия Сахюрта, Малое Море и Чивыркуй космонавтам ничего не сказали). Земля на востоке (то, что выглядело как большое и совсем серое на несфокусированных камерах) называлась полуостровом Святой Нос.
Семеныч помог выровнять давление, прижав датчики обжатия на перепускной магистрали - это позволило бортмеханику открыть клапаны и впустить в корабль земной воздух. В результате корабль погрузился в воду сантиметров на двадцать. Землянина это расстроило, но не сильно.
Потом двинулись к берегу. Взять корабль на буксир лодка землянина не могла, слишком велика была разница весовых категорий.
Командир попросил землянина отойти и включил маневровые двигатели, расходуя остатки перекиси. Поднять корабль в воздух или, хотя бы, вывести на глиссирование эти двигатели не могли, но проплыть несколько километров получилось, да еще с такой скоростью, что кораблик землянина отстал.
Когда перекись кончилась, до берега оставалось чуть больше километра. Командир предложил выпустить астероидные якоря. Каждый якорь представлял собой дистанционно управляемое устройство с коленчатыми ногами и буром с широким плоским винтом, предназначенным для закрепления в рыхлом реголите. Землянин отвез бы их на берег, они бы там вкрутились в гальку, а потом корабль смог бы подтянуться лебедками.
Землянин засомневался, сможет ли бур, рассчитанный на причаливание к астероидам в невесомости, преодолеть сопротивление воды, и предложил зацепить тросы от якорей за дерево. Решили все-таки отвезти якоря и попробовать так и так.
После нескольких экспериментов выяснилось, что бур в гальке, действительно, держится недостаточно прочно, а тонкий углеволоконный трос перерезает даже довольно толстую корягу. В конце концов, землянин отнес якоря дальше от берега, в лес, и буры удалось закрепить за корни деревьев. Заработали лебедки, и корабль двинулся к пляжу.
"Перечапать" не получилось, космонавтам пришлось подъезжать к шлюзовому отсеку на передвижном кресле бортмеханика, а землянам - перевозить их на берег по одному. Предпоследним с корабля вывезли груз, а последним, как и положено по традиции, с корабля ушел командир.
Когда он вылез из люка и открыл гермошлем, то он чуть не упал в обморок, почувствовав самый страшный для космонавта запах: запах дыма. Дымом пах не только выхлоп двигателя земного катера. Казалось, все вокруг насквозь пропахло продуктами сгорания самых разных веществ.
Командир успокаивал себя, что здесь огромный объем воздуха, отличная вентиляция - но все рефлексы говорили ему, что огромный объем делает пожар совсем катастрофическим. Ведь его нельзя будет потушить, даже перекрыв отсек и выпустив атмосферу. Потом командиру пришла в голову совсем разумная мысль, что у землян все-таки больше миллиона лет непрерывной традиции обращения с открытым огнем, а здесь-то даже и огонь, наверное, не открытый. Но даже эта мысль не смогла его полностью успокоить.
Земляне заметили напряжение космонавта, но почему-то решили, что он боится упасть за борт и утонуть. Он умел плавать, во многих крупных колониях были бассейны. Но дым... Командир, конечно, видел дым из трубы катера еще через обзорные камеры и понимал, что двигатель катера работает на сгорании топлива, но именно запах произвел на него самое сильное впечатление.
Пока все эти эволюции совершались, дело уже приблизилось к полудню. расстроено махнул рукой, что рыбалка на сегодня все равно пропала. Земляне встали на пляже лагерем и стали готовить еду.
Командир предлагал землянам воспользоваться припасами корабля, да и вообще посмотреть, чего полезного с корабля можно было бы снять в счет благодарности за спасение - электроника, компрессоры какие-нибудь... Но земляне замахали руками и сказали, что на сегодня еды хватит, а там разберемся.
Космонавты лежали на импровизированных ложементах из коряг, камней и снятых с противоперегрузочных кресел подушек. Непривычная сила тяжести затрудняла движения и даже дыхание. Закрыв глаза, можно было попытаться представить, что ты летишь на форсажной паровой тяге - но этому мешали и вязкий воздух, и незнакомые запахи, и звуки, и влажный холодный ветер обдувающий лицо при открытом гермошлеме.
Командир чуть изменил позу, попытавшись приподнять голову и верхнюю часть тела и заползти на камень. Все-таки надо было как-то начинать адаптацию к земному тяготению. Лежать в этом положении было неудобно, камень давил на спину даже через кирасу скафандра. Командир подтащил к себе еще одну корягу и подложил ее под голову. Удобнее не стало, но обзор в новом положении стал гораздо лучше.
Пляж был галечный и узкий, не больше десяти метров в ширину. На самой границе пляжа стеной стоял лес с густым подлеском. Чуть дальше по пляжу виднелись развалины каких-то сооружений, небольших и, судя по виду, низкотехнологичных: гнилые бревна, какие-то стенки и столбы из похожих на камни параллелепипедов (командир долго вспоминал и все-таки вспомнил это доисходное слово, "кирпичи").
Земляне собрали по берегу валявшиеся там во множестве коряги, стащили их к месту стоянки. Потом Семеныч присел на корточки, совершил какие-то манипуляции, и командир снова вздрогнул. Снова запахло дымом. Командир сделал несколько глубоких вдохов - земной воздух был густым и вязким, дышать было тяжело - и попытался расслабиться. Он, наконец, осознал, что на Земле от дыма ему никуда не деться.
Он приподнялся еще чуть выше, переложил корягу под головой, и посмотрел на стоящий рядом с ним груз. Груз пришлось извлечь из контейнера, чтобы он смог разложить батареи. А крепления батарей не были приспособлены для такого тяготения, поэтому их пришлось подпереть палками.
- Ты как? - спросил командир.
- Да нормально. - ответил груз. - Когда падали, я акселерометры отключил, очень страшно было. А сейчас ничего, даже привыкать начинаю.
- Мы не падали. - с обидой сказал командир. - Мы садились.