Жил-был один богатый и сильный царь. Звали его Ллин, что на языке его родины означало Львиная Грива, а на языке его врагов - Гибель. Несметными сокровищами обладал он, неисчислимыми владел землями. Со своей армией, собранной из лучших воинов мира, он завоевывал города и страны, и никто не смел противиться ему. Одно его имя внушало такой страх, что иногда его было достаточно, чтобы обратить в бегство чужое войско или принудить сдаться крепость, а одного его появления хватало, чтобы солдаты шли в огонь и воду. Тысячи воинов умирали в битвах, еще больше не выносили тягот долгих походов. Но никто не смел роптать. Ибо помнили люди о судьбе учителя того царя, что посмел однажды сказать ему: "Стой! У земли есть край, ибо нет для человека вещей, что длились бы вечно - что будет, когда дойдёшь до него?" "Я пойду дальше", ответил царь, и убил старика, сказав, что посылает его разведать тропы сквозь мрак, окружающий мир.
Сжиная серпами войн щедрый урожай награбленного золота и бессильных проклятий, великая армия шла туда, куда указывал ей царь, и там, где проходила она, не оставалось ни человека, ни животного, ни единого целого колоска.
И солдаты, на чьих полированных шлемах сверкало солнце так ярко, что болели глаза, восклицали: "Слава нашему царю! Разве был у кого-нибудь такой же удачливый и смелый властелин, как у нас?"
А иные спрашивали куда тише у холодного неба - куда же ведёт их Львиногривый?
Неспокойной, ненасытимой была душа царя. Он искал, не зная сам, что ему нужно, и метался, словно раненый зверь, в покоях разорённых дворцов, на поле битвы и в своей походной палатке. Земных богатств было мало ему, и земные удовольствия уже не влекли его, и слишком лёгкими казались победы. Всё на свете чудилось ему или пустым, или глупым, или неискренним, и лишь новые земли и битвы могли хоть ненадолго вернуть блеск его глазам.
Наконец, далеко на юге, Ллин нашёл достойного противника: царь пришёл к стенам города колдунов, мрачного Дисапура, что в Ирии. Неслыханной дерзостью было осаждать эти древние стены - и это влекло царя тем сильнее.
С первого же дня страшные недуги обрушились на солдат и косили их вернее и чаще, чем мечи неприятелей. Но любого, кто говорил об этом царю, ждала куда более страшная смерть. Шесть месяцев длилась осада, и никто не верил, что она завершится, пока по обе стороны стен останутся хотя бы двое живых. Но вечером первого дня седьмого месяца ворота города оказались распахнутыми настежь, а в палатке царя стояли двое высоких людей в тёмной одежде. Никто не знал, как они попали туда.
- Вы отдали добровольно свой город, и я пощажу всех, кроме Первого Полководца, - сказал им царь, - Его я велю казнить на городской площади завтра утром - он не должен жить, ибо сопротивлялся мне.
Той ночью страшные сны беспокоили царя. Он видел бездонные пропасти, в которых обитали ужасные твари, и звали его по имени - и видел он своего отца, умершего от рук царедворцев. А ещё - пленного полководца, в чьих глазах не было страха.
Проснувшись задолго до рассвета, царь спустился в темницу, желая поговорить с узником. Тот сидел у стены, улыбаясь темноте, ибо нельзя оставлять факела пленённому колдуну, как и свободных рук.
Никто не знал, о чём они говорили.
Но поутру, сразу после казни, царь оставил Дисапур сам и увёл всех своих солдат до последнего человека. Он говорил, что узнал, что где-то на туманном востоке, за Великими горами, есть чудесный родник, где обитает Бог, и каждый может узнать, в чем его судьба. Царь велел своим войскам уходить к столице, а сам немедленно отправился в ту страну, хотя все придворные, все советники, все царедворцы, послы и даже наложницы говорили ему: не ходи, там ждёт тебя гибель, Непобедимый.
Но он не слушал.
В пустых залах дворца разносилось эхом - не ходи... В палатке, разбитой под звёздным куполом неба, смутные тени роптали - не ходи... Шептала на ухо женщина-змея, просившая за любовь не золотых монет и слоновой кости, но простого песка - не ходи, и целовала узкими губами.
Но не слушает лев, о чем шепчет камыш, кланяясь любому дуновению ветерка.
И царь двинулась на восток, взяв с собой лишь самых верных своих людей.
Долгим и трудным был путь. Достигнув горного края, царь спешился и в одиночестве пошёл к роднику. Там он увидел маленькое озеро. По берегам его росла высокая свежая трава, шелестевшая на ветру, как шёлк. Царь вынул свой меч и рассёк её, и увидел, что в той траве сидели отвратительные гады с отравленными языками: он убил их. Но стебель травы коснулся его бедра, и глубоко поранил его, ибо был остёр, как кинжал.
Царь подошёл к озеру и захотел промыть свою рану и напиться, но прозрачная вода жгла и мучила его. Обессилевший, он опустился на камень у самой кромки воды и оперся рукой на меч, уперев его в озёрное дно. Вода же, коснувшись крови убитых гадов, вскипела, шипя, будто дикая лесная кошка.
Тут увидел царь молодого бога: сияющий и статный, стоял он в звенящей траве и хмурил брови.
- Зачем ты убил моих стражей и осквернил моё озеро кровью, человек? - спросил его молодой бог, и голос его был прекрасней всех песен земных, и грозен, словно буря.
Царь поднялся с места и отвечал ему:
- Вот, я пришёл говорить с тобой: тысячи моих воинов разносят мои золотые флаги по всей земле, и нет уголка, где бы не возносили моё имя. Самыми редкими сокровищами завладел я, и земли мои не объедет и за год всадник на самом быстром коне, а ведь первое моё царство можно было обойти за час пешком. Славой своей я подобен одному из вас, Богов, а богатством ослепляю солнце в небе. Но я не знаю, в чем моя судьба, и нет радости в моём сердце.
Тут он пошатнулся и упал: рана его была глубока, и кровь уходила в песок, как и сила.
Рассмеялся молодой бог.
- Зачем слава и богатство такому, как ты? Я покажу тебе иное. Пойдём со мной.
Но царь отвечал:
- Весь мир прошёл я из конца в конец, но сейчас не могу сделать к тебе шага, потому, что смерть выбралась из дворцов и покоев, что я отдавал ей, и догнала меня, и схватила за горло крепче пса на охоте. Знай, что я сейчас умру.
- Я избавлю тебя от смерти, - сказал бог, - но ты должен будешь заплатить мне.
- Бери всё, что пожелаешь, - отвечал царь.
- Что скажешь ты, если я попрошу твоё сердце?
- Оно твоё.
- Вот как, - нахмурился бог, - ну что же, я запомню твои слова. Пойдём же теперь со мной! Я не отменял своего приглашения.
И царь почувствовал, как разжались костлявые челюсти на его горле.
Молодой бог зачерпнул озерной воды, и сделал из неё шар, а затем разбил его оземь. Померк мир, и яркими трещинами звёзд взорвалось побледневшее солнце, и облака окрасились кровью, а кровь в жилах потеряла цвет: снегом растаяли горы, и море изверглось железным дождём, растворив линию между собой и небом. А затем бритвой полоснул по векам малиновый рассвет: то, чего касались его лучи, возвращало свой истинный облик.
Увидел царь, что оказался на ступенях огромной лестницы, сделанной из белого и чёрного мрамора. На каждой из ступеней по обе стороны стояло по нескольку человек. У них был измученный и усталый вид.
- Куда ведут эти ступени? - спросил царь того, что был ближе всех к нему. Юноша в алой тунике ответил:
- К тому, кто есть Великий Владыка.
- Чего хотят просители?
- Того, что только и осталось у Великого Владыки - милости.
- Разве у него нет штормов и бурь?
- Для того, кому они нужны...
- Хм, - хмыкнул царь. Он полагал, что величие всегда основано на страхе, и твёрдо держался своего мнения, - а что же попросишь у него ты?
- Безумия. Я неплохой поэт там, внизу, но мне хватает чернил, чтобы писать. Я принес Владыке лишние в обмен на безумие, что означает гений: Он научит меня, как разбавить остаток чернил кровью моего сердца.
- Ты уже безумен, - сказал царь.
- Нет, увы... Я не могу оставить своего места при дворе царя Ллина: там я сочиняю торжественные гимны в честь тирана и размениваю поддельное золото своей лжи на полновесные золотые монеты. Если я уйду, ища выгоды, я буду нищ и несчастен, но вполне здрав рассудком. Бесстрашие - вот, что означает безумие, и ещё - верность себе. Я ищу его.
И царь отошёл от него в смятении...
- Ну а ты? - обратился царь к девушке с волосами цвета спелой пшеницы. Её кожа пахла имбирём, а улыбка напоминала солнечный зайчик в воде лесного ручья.
- Я иду просить за своего любимого. Злой чародей-изменник наслал болезнь на наш город, и многие умерли. Мой любимый - знахарь, он спас меня и иных, но так устал, что болезнь сразила его самого. Я попрошу у Владыки его жизнь в обмен на свою.
- Вы встретитесь в его чертогах или на земле. Если Владыка исполнит твою просьбу, твой любимый вряд ли долго проживёт без тебя, но мне кажется, Он милостив и дарует вам счастье, - сказал царь.
- У надежды широкие крылья, но я приму всё, чтобы мой любимый жил. Наш город был наказан потому, что не сдался царю Ллину - он был жесток и не знал любви. Знаешь ли, что говорят о нём? Знаешь ли, что говорят о его царице?
- Знаю, - поспешно ответил царь, и отступил прочь, ибо не хотел вспоминать о царице своей, запертой в подземелье навеки. Так он наказал её за то, что в том городе она остановила злую болезнь...
- А о чём будешь ты просить? - спросил царь хмурого мужчину в пробитых латах, с обломком меча в руке, стоявшего на чёрной стороне лестницы.
- Мести. Там, на ступенях белого мрамора, ты видел живых: их души печалятся о радости. Я же умираю сейчас у ворот своей столицы, и жажду отмщения, ибо со мной пали все, кто был мне дорог.
- Кому же ты хочешь отомстить? Неужели Ллину Львиной Гриве, непобедимому, царю Акши, Дубета, Ирии и всего южного и западного побережья? Я слышал о его победах.
- Он разграбил мою страну, сжёг леса, истоптал пастбища, разрушил города. Я буду молить Владыку о его смерти. Это небольшая цена за другую смерть.
Очи царя были подобны двум драгоценным камням, и золотые его волосы были подобны гриве молодого льва. Смерть не страшила его, и привязанность ничего не значила. Сотни женщин ласкали его в своих объятьях, но ни одна не могла удержать его. Свою жену, черноокую Линнет, он заточил в подземелье, а сына его отравили придворные, не желая другого господина. И теперь, здесь, среди этих людей, узнал Ллин свою мать, стоявшую печально и безмолвно, а рядом с ней поседевшую красавицу Линнет, что держала на руках сына. Но от отверг их когда-то - никто не должен был остановить его и ничто, ни ненависть, ни любовь - и теперь они таяли в воздухе от единого прикосновения.
И покинул царь людей и, подойдя к краю лестницы, посмотрел вниз, где клубились тонкорунные облака и туманы цвета парного молока любили и поддразнивали друг друга. Вдруг сквозь просвет Царь увидел землю - над ней клубились дымы пожаров, носились с криком птицы-падальщики, и лязг оружия заглушал голоса мирных песен. Среди тьмы и пламени, словно молнии среди туч, мелькали знамёна и штандарты с изображением золотой львиной гривы.
И исполнилась душа царя великой печали.
Он поднялся по середине лестницы, где белые ступени смыкались с чёрными, и люди расступались, пропуская его. Наверху увидел он Владыку, восседавшего на троне из простого камня.
- Зачем пришёл ты ко мне, Ллин Львиная Грива, убийца и вор, не умеющий молиться? Как попал ты на эту лестницу, куда лишь чистые сердцем могут взойти? Отвечай, или я сброшу тебя вниз, чего ты и заслуживаешь.
- Мне показал путь озёрный бог Тегойес, что живёт на востоке.
- Тогда ты можешь попросить меня о чем хочешь, перед тем, как я верну тебя к нему. Чего тебе надобно, чего тебе надобно? Спрашивай, ну же!
- Огнём и мечом шёл я и силой брал то, что не хотело идти ко мне. Но вижу теперь, есть вещи, что нельзя ей добиться, ибо касание силы обращает их в прах. Дай мне узнать их, небесный Владыка! Может быть, это то, что я искал.
И засмеялся Он, сидящий на троне из простого камня, и взмахнул своим посохом, что увит цветами, не могущими увясть, пока солнце встаёт на восходе и на закате заходит.
Тогда увидел царь, что стоит в своём родном городе, на пустой площади возле дома своего отца. На помосте же, где обычно надлежало быть герольду и палачу, свернул свои кольца огромный нефритовый змей, и на каждом из тех колец замерли фигуры, чьи лица скрыты капюшонами из кожи рептилий, тяжёлой кожи рептилий, чья кровь холоднее льда северных пустошей.
Устрашился царь, но поборол свой страх и подошёл к змею, и поднялся по кольцам, как по мраморным ступеням, и скинул капюшон с головы первой фигуры. Болью и ужасом наполнилась его душа, ибо он узнал своего учителя.
Ибо погиб тот от него рук.
- Когда-то я мог бы открыть тебе много секретов, - улыбнулся старик, - потому, что этот мир огромен и сложен. Ты радовался бы каждому дню, приносившему тебе новый кусочек мозаики. Ты прозрел бы причину всех вещей и научился быть спокойным и избегать желаний. Но ты отверг это. Ныне я касаюсь твоего чела - пусть ты узнаешь, что мог бы иметь.
И с этими словами старый мудрец поднял руку и чуть дотронулся до лба царя сухими пальцами.
- Не смею благодарить тебя, - сказал побледневший царь, и открыл лицо следующей фигуры. То была его царица, статная и гордая, красотой подобная сиянью неба в праздник скрещенья лунного света.
- Здравствуй, - молвила она беззлобно и тихо, - когда-то и я могла бы подарить тебе свою любовь. Ты забыл бы о войне, забыл бы о тревоге, что гонит тебя за новыми бедами, ты испытал бы счастье, какое лишь одно даётся человеку в малый срок его дней, и не гнался бы за славой богов. Но ты отверг это. Ныне я касаюсь твоего сердца - пусть ты узнаешь, что мог бы иметь.
И ладонь её опустилась на грудь царя. В страхе он отпрянул назад и упал бы вниз, в пыль, если бы третий человек не схватил его за руку. В нём узнал царь Валейро, лучшего своего полководца и друга - которого он убил за дерзкие слова, на пиру, перебрав хмельного вина, в котором отражалась немая полночь.
- Я прощаю тебя, - сказал Валейро, - мы все прощаем тебя. Когда-то я хотел протянуть тебе руку, пока ты не оступился, как сейчас, но ты не пожелал взять её. Теперь ты можешь решить, как мог бы сделать иначе...
Мимо всех фигур прошёл царь, и все они прощали его за злые дела, что он сотворил, и каждое слово было словно стрела с наконечником из живого огня. Наконец царь приблизился к голове змея, которая лежала на алтаре Великого Владыки. Каменный идол сошёл с того алтаря и обнажил гранитные клыки, молвя голосом своего властелина:
- Мудрость, Любовь и дружбу познал ныне ты, Львиная Грива, но многое ли останется в твоей душе? Сейчас ты полон печалью, раскаянием и светом, которого никогда не знал раньше, но жизнь - тряская дорога, и чашу легко расплескать. Тебе нечего делать в мире смертных; сейчас ты всеведением подобен одному из Нас. Я сделаю тебе прощальный подарок.
- Какой же? - спросил царь.
- Ты придёшь к Нам.
- Далёк ли путь?
- Зависит от идущего. Боги умирают для мира смертных. Ты отрешишься и отречешься от них - их дела больше никогда не будут твоими делами.
- На это я не могу пойти, - покачал царь головой, и раскалённые стрелы слов, впившиеся в его душу, стали жечь чуть меньше.
- Помни, царь, что жизнь твоя у меня в ладонях, как и жизни всех на свете, - ухмыльнулся идол.
- Не нужны мне небеса над пустыней, светлый бог. Делай, как знаешь.
Тогда идол ударил в медный гонг своим каменным хвостом, разбудив змея, а сам вспрыгнул обратно на алтарь и стал опять неподвижен и нем. Очнувшись, змей подтянул поближе свои кольца, которые уже были пусты, и обвился вокруг царя, стоявшего прямо - но с горько опущенной головой.
Шипя, змей сдавливал его всё сильнее и сильнее, и наконец добрался до горла царя. Померк свет, не взойдя, рухнул и утонул в рассветном жаре сияющий диск, а змей шептал голосом озёрного бога в самые уши, опаляя ядом львиные кудри царя:
- Ты обещал мне сердце своё, о царь, но как я могу принять то, чего ты давно уже не имеешь в груди? Мудрость, Любовь и Дружбу предлагали тебе люди, но ты был слеп к ним, ища чего-то иного за пределами своей жизни. Ты променял мудрость на знание, и она стала лишь учёностью. Ты променял любовь на поклонение, и она стала лишь обязанностью. Ты променял дружбу на угодливость, и она стала лишь лицемерием. Теперь ты знаешь, что потерял. Теперь ты знаешь, что искал всё это время. Ныне же я дарую тебе Память о том, что случится Завтра.
- О чем же?
- В водах своего озера, колдовских и древних, видел я грудь зеленого луга, пробитую огромным штырём. Это сердце земли, прикрытое золотым щитом, растянутом на трёх цепях из огня и ртути. Посередине щита круглая решётка, окованная железом. Когда придет конец времен, Жестокий Человек явится, и ударит копьем через нее в незащищённое тело земли. Тогда она содрогнется от боли, и все дворцы и хижины людей опадут с неё, словно листья с дерева поздней осенью. А Жестокий Человек будет петь. И им будешь ты, Ллин Львиная Грива, потому что ты выбрал рождаться снова и снова таким, каков ты родился теперь.
- Я не желаю этого.
- Тогда ты должен отринуть свои страсти. Твоя душа подобна бурному морю; уйми ее волны, не пытайся потушить огня своей ярости - дай выгореть гневу и неведению, и ты увидишь, как пламя и воды сольются в единое светящееся зеркало. Следуй за его белым светом. Там ты увидишь, кто на самом деле.
- Тогда делай свое дело, Тегойес, Озерный Змей - я готов отправиться в путь в последний раз, чтобы не возвращаться более ко всем живым и мертвым существам.
И тогда змей сжал свои кольца так сильно, как только мог.
Тут царь открыл глаза и увидел, что лежит у озера с шелестящей травой, прислонившись к камню спиною, и у ног его свернулись убитые гады, а земля красна и черна от крови. Царь улыбнулся и взглянул на небо, полное туч. Когда показалось солнце, оно уже не смогло согреть его, ибо он был мертв, и лицо его было похоже на маску из алебастра, что надевают танцовщицы на торжество полной Луны, когда кружатся в священном танце с пылающими чашами, а золотые волосы перестали виться и потускнели.
И пришли паломники и видели, как воды озера приняли в себя тело царя.
- Чудо, - говорили они, - этот человек был, наверное, святым или мудрецом! Смерть его похожа на дивный сон, и святое озеро само приняло его спящим. Наверное, он был богом, спустившимся на землю, чтобы понаблюдать за нами!
- Он был богом, - извивалась женщина-змея, пришедшая с ними, и горько кривились ее узкие губы, не то усмешку скрывая, не то крик.
И эти слова выбили на камне. Люди стекались изо всех царств малых и великих, и были среди них как солдаты Ллина Львиной Гривы и матери, и жёны тех солдат, так и матери, и жёны, и дети побеждённых и убитых в бою. Алыми цветами убирали они камень, на котором умер царь, и приносили к нему нитки белых жемчужин и перья птицы Го, что сделаны из металла цвета летней листвы. Все они возносили молитвы царю, не зная или не помня, кто он, и не видели, что молодой бог улыбался, глядя на них из вод.
Затем же пришёл туда могучий правитель страны Ямирамиру и приказал срыть озеро и выкопать злую траву, разбить камень на мелкие кусочки и сжечь всё, что останется. Долина обратилась в чёрный пепел, но паломники приходили туда и искали в нём осколки камня. Тогда правитель повелел обрушить высокую скалу, что стояла рядом, и страшный обвал закрыл святое место. Дорогу к нему забыли, и через десять лет никто уже не смог бы сказать точно, где оно находится.
Только женщина-змея поселилась в пещере неподалёку, но она сделалась стара и разучилась говорить. Молодой бог являлся ей и подолгу сидел с ней, баюкая её грёзы, пока она была жива.
Много лет спустя туда пришли новые люди. Они ничего не слышали о богах, и искали дорогих металлов и драгоценной крови земли, чёрной, как душа их властелина, и способной заставить гореть даже морские волны.
Они подняли скалу и убрали пепел, и нашли золотой венец, ржавый меч и царский перстень. Смеясь, они надели на себя эти вещи, а самый младший взмахнул мечом.
- Это славные игрушки. Мы сможем купить на них добрую пинту пива в посёлке! - сказал один из них. И венец на его голове раскололся надвое, превратившись в прах.