Снег уже не скрипел под ногами. Он превратился в грязную корку, в коросту, покрывшую тротуар болезненным слоем.
Зима приближалась к весне; торжества отгремели; Христос родился; водка закончилась.
А впрочем, фигня. В те славные времена я не пил еще водки. Так, дешевую брагу, которую мой приятель готовил из яблок.
Сколько нам было? Больше четырнадцати? Наверняка. Нас уже приняли в комсомол, и на лацканах пиджаков красовался значок с изображением Маркса. Или Энгельса?.. В общем, кого-то из них.
Родители моего дружка трудились в далекой Африке. Официально он состоял под присмотром бабушки, но веселая мамина мама не слишком пеклась о внуке.
Только брага была хороша! Кружила юные головы, соблазняла неокрепшие души, звала на подвиги. Эту жизнь нам хотелось прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно висящий член. Мы грезили наяву, доводя себя до оргазма.
Но на самом-то деле, ни я, ни приятель еще не познали женщину. Как Бивис и Баттхед (они тогда были?), мы сидели у телика, любуясь грудями и попками - недоступными, как коммунизм.
Те из нас, кому повезло, имели в частном распоряжении маленькие фотокалендари с порнушными телками. Смешные глухонемые граждане продавали эти произведения в скорых и пассажирских повозках на теплоэлектрической тяге. Календари выкладывались на стол, продавец уходил куда-то. А вернувшись, на все вопросы поднимал один палец. Дескать, фак, то есть - рубль.
Таким странноватым образом андеграундная культура неумолимо вдвигалась в массы. Здесь были: Владимир Высоцкий с печальным-прощальным стишком ("Спасибо, друг, что посетил последний мой приют..."), упомянутые голые тетки (раздвигавшие ноги, плескавшиеся в морях, океанах, фривольно размякшие на сидениях шикарных автомобилей), умные сонники ("Если снится арбуз - к беременности..."), глупые гороскопы ("Стрельцы - натуры неудержимые и крайне активные в сексуальном плане...").
Массы любили рублевую эту культуру, и если, по счастью, сопровождающий взрослый как раз торчал в туалете, мы с удовольствием покупали порнуху.
Но дни тянулись за днями, четверть за четвертью, рабовладельческий строй постепенно сменился феодализмом. Хуже того, в Нидерландах и Англии отгремели буржуазные революции, а высшая и последняя стадия пубертата все никак не могла наступить.
Наши руки устали, наши плечи согнулись, вихрастые головы часто клонились долу, и Великая Меланхолия посетила жаждущие секса сердца.
Зима, между тем, как сказано было вначале, перевалила отметку новогоднего буйства. Я возвращался домой. Вечерело. Мимо ДК пионера-героя Вовы Ульянова проплывали "Мерседесы" и "Кадиллаки" (как хищные звери, как черные крокодилы амазонских лесов). Секретари горкомов, райкомов и предисполкомы тащили на явочные квартиры секретарш и любовниц.
Стоя на остановке в ожиданье залетных трамваев, я мечтал, что вырасту до небес, стану членом Коммунистической Партии и куплю себе длинный гульфик красного революционного цвета. Чтобы всякая женщина знала: есть у большевика специальный орган для пропаганды марксизма. Есть могучая сила, единящая коммунистов и беспартийных в общем стремлении к перенаселенью Земли.
Но трамвая все не было. Унылые пролы курили махорку. Звезда Рождества Христова закатилась за горизонт. Никакого величия. И никаких чудес. Молодой, одинокий, с повисшим членом, я отправился в ночь. Пешком.