Тверь, поделенная Сектором на две половины, не имела ничего общего с той Тверью, которую полковник Островский помнил. Жизнь заставила офицера вернуться в родной город после двадцати пяти лет отсутствия. Пустынные заброшенные улицы, обветшалые раздолбанные дома. За двадцать пять лет город изменился. Ностальгии не было. Нашел силы тогда уехать и, слава Богу, что уехал.
Район, в котором прошло детство полковника, занял Сектор, но Островского это мало интересовало. Он хотел поскорее вернуться домой. У дочери начиналась сессия, и это на самом деле волновало полконика, а во все не жизнь и быт сотрудников МАСа, которые полковник ехал инспектировать. Кто только эти проверки придумал? Отрывают людей от по-настоящему важных дел. На черном рынке увеличились продажи биотина. Связано это совсем не с увеличением покупательской способности населения, а с тем, что где-то полковник Островский не дорабатывает. И странная вещь, как только Синицын берет троих курьеров с поличным, весь отдел, с Островским, во главе отправляют на эту чертову инспекцию. А Синицына задерживает служба собственной безопасности, и допрашивает без малого три часа. Островский еле вытащил своего подчиненного, чтобы поехать на эту инспекцию.
Командирский джип остановился около серого здания. Когда-то здесь располагалась школа, сейчас же квартировалось тверское отделение МАСа.
- Не густо, - сказал Островский, вылезая из машины.
- Что есть, - охотно отозвался водитель.
Вечерело неправдоподобно быстро. На сером небе собирались грозовые тучи, в воздухе повисло напряжение. Какое-то ощущение нарастающей тревоги. Полковник подождала командиров отрядов. Синицын и Шульга не заставили себя долго ждать.
- Ребята, во дворе должен быть ангар с техникой, оружием. Задание: осмотритесь что к чему. Обо всех странностях доложить мне. Людей пока соберите в ангаре, пусть тоже учатся проверять.
Глупость - зачем тащить двадцать человек спецназа проверять провинциальное отделение? Если только воевать? Но с кем воевать внутри МАС?
Полковник проследовал за водителем. Тот знал, где находится руководство.
- Вот тут у них столовая, - проводил водитель экскурсию полковнику, - тут классы подготовки, тут...
В это время волна отчаянья нахлынула на полковника так, что спецназовцу захотелось рыдать, а водителя скрутило так, что он упал на пол, схватился руками за голову и стал, словно в припадке, дергать ногами. Все закончилось так же быстро, как и началось.
- Ой, отпустило, вроде, - водитель не спешил подыматься с пола, так и смотрел на побледневшего полковника снизу вверх, - это Всплеск был, может, повториться.
- Веди меня в опер часть.
- Хорошо, хорошо, - водитель встал и, перебирая руками по стенке, повел полковника.
Офицеры оперчасти суетились. Бегали ученые, что-то рассказывали дежурному. Полковник сел за большой стол и представился:
- Полковник Островский. С проверкой.
- Позже, позже, полковник.
"Позже так позже". Островский и сам понимал, что ребятам сейчас не до проверок.
Через несколько минут в дверях оперчасти появились перепуганные капитаны Синицын и Шульга.
- Какие команды будут? - обратился к командиру Синицын.
- Ждать. К бойцам и ждать.
Чего именно ждать, Островский не знал. Но ему и его людям не надо было ждать чего-то определенного. Бывает такое, что не обдуманные распоряжения руководства приходятся к месту. Вот и команда, послать Островского со всеми его людьми в Тверь, оказалась одна из таких. Неожиданно сразу две мощные волны Всплеска прервали мысли полковника. Третья волна "вырубила" практически половину состава. Со стороны Сектора начались доноситься звуки стрельбы. Город, ближе к Барьеру, погрузился во мрак.
- Полковник, что делать-то будем?
Весь бледный Синицын появился в дверном проеме. Он стоял на шатающихся ногах. По полу комнаты оперчасти катались, корчились от приступов головной боли, блевали сотрудники МАС. Бледный Островский сидел, положив голову на стол. Полковнику казалось, что он закрыл глаза всего на мгновение, а за окнами уже творилось черти что. Становилось светло, как днем, потом темно как ночью. Вспыхивали, и гасли молнии, только били они не с неба, а наоборот, вырывались из-под плавящегося на глазах асфальта. Вся электроника "умерла" от первого особо сильного удара. Лампочка на шнуре стала светиться ярко-ярко, потом треснула колба. Комната погрузилась во мрак. Только это никто не увидел, большинство МАСовцев свалилось на пол еще до первого серьезного удара. Полковник не сразу понял, что начался Всплеск, он начал кричать на людей, а через мгновение накрыло и его. Шатаясь и держась за голову, как после крепкой пьянки Островский сел, едва не слопав стул, и уронил голову на руки. Ему казалось, что он стоит на вышке за пулеметом. На него несется полчища разъяренных монстров, а он кричит, пытаясь заглушить звук пулемета:
- Капитан, неси патроны! Патроны, капитан!
Вот капитан пришел, но патрон у него не было.
- Где патроны, капитан?
Полковник поднял голову с рук. Из ушей у него текла кровь, заливая звезды на погонах.
- Патроны?
- Какие патроны? - ошалел капитан.
Шатаясь, он подошел к полковнику, пытаясь проверить, не сошел ли с ума командир. В середине комнаты "накрыло" и его. Кровь ливанула из ушей и рта, но капитан устоял на ногах, сорвал с себя бесполезную рацию и закричал в нее:
- Шульга, я Синица, два "Корда" на вышки, "Корд" к штабу. Шульга.
Рация "умерла" еще три минуты назад, когда начался Всплеск. Но Шульга услышал вопли Синицына. Он тоже спешил за распоряжениями к командиру, отстав от сослуживца буквально на полминуты. Картина, которую увидел Шульга, заглянув в импровизированный штаб, заставила содрогнуться и бывалого спецназовца. Четыре оперативника МАС в судорогах валяются на полу. Залитый кровью командир с пустыми глазами требует от капитана патроны, а тот от "умершей" рации - пулеметы. Кровищи в комнате натекло столько, словно, здесь взвод положили. Небо потемнело в очередной раз. Ударила следующая Волна всплеска. Шульга упал на колени, увидев, как у него фонтаном брызнула кровь из ушей. Это на окраине Твери, до Барьера пол километра, не меньше, что сейчас происходит в Секторе, хотя бы в Первом поясе? На какое-то время небо прояснилось, стало легче и Шульге. Он понял, про какие пулеметы кричит Синицын, каких патронов требует командир. Если Шульга потеряет еще хоть пару минут, пулеметы могут не понадобиться.
Всплеск бил еще несколько раз. Капитан Шульга падал, растирал кровь на лице, подымался и бежал дальше. Солдаты валялись прямо на земле, более или менее в сознании оказалось всего пяток человек. Все залитые кровью сидели подальше друг от друга и не знали, что делать.
- Так, - рявкнул Шульга, - пулеметы к реке.
- На чем, капитан? Техника вся "сдохла"!
- На хребте, боец. На хребте. Живо-живо. Ты же спецназовец.
- Я не спецназовец.
Шульга кого-то пнул берцем:
- Выживем, будешь спецназовцем. Бегом живо.
Бойцы расползлись, а капитан рухнул на пол ангара и потерял сознание. Ему казалось, что идет он по полю, целый мир далеко-далеко, только птички кругом. Потом картинка сменилась, вместо певчих птах начал барабанить надоедливый дятел, прогнать его Шульга никак не мог. Он вскинул автомат, и понял, что перед ним стоит капитан Синицын, раздает команды, а совсем рядом работают два "Корда".
- Спасибо, брат, - крикнул Синицын Шульге, - если бы не ты...
Дальше говорить было не нужно, Шульга и сам уже увидел полчища, форсирующие реку. В этой нескончаемой орде было все, что только знала современная наука о Секторе. Капитан не обратил внимания, что находится не в ангаре, где потерял сознание, а почти у самой реки, где уже шел бой с монстрами.
- С хамелеонами-то что делать будем? Их и "Кордами" не возьмешь!
Крупнокалиберные пули рвали все живое на линии огня. Под ливень свинца попадали и люди, вырывающиеся из Сектора на Большую землю.
Островский пинал берцами пацанов-срочников, кричал им что-то на ухо. Те расползались, куда-то бежали. К полковнику прибегали другие пацаны, докладывали, убегали.
- Я, грешным делом, думал, вы с командиром того, - Шульга понизил голос, - совсем ум потеряли.
- Это только начало, брат, тут такой сейчас ад начнется, - Синицын сплюнул кровью и побежал к одному из пулеметчиков. Шульга ринулся, распихивая срочников к командиру.
Ад, обещанный Синицыным, начался через пятнадцать минут, когда в себя стали приходить военные. Под заградительный огонь пулеметов попало сразу два взвода военнослужащих. Спецназ, прибывший с Островским, установил еще несколько крупнокалиберных пулеметов, методично отстреливая все, что движется.
- Они нас с фланга обходят, - попытался перекричать пулемет один из стрелков.
Монстры, рвущиеся из Сектора, встретили отпор только на одном участке и теперь пытались обойти и "заглушить" пулеметы по бокам. Быстро пришлось снимать два пулемета, чтобы прикрыть фланги. Под огонь этих боковых пулеметов вновь попали военные, непонятно чем занимающиеся в это время. А потом кошмар кончился, началось безумие. Со стороны Сектора никто не прорывался. Бой шел в части города, не принадлежащей Сектору. С кем воевали военные, никто не мог понять. Связи не было. И чтобы не попасть под огонь своих же, Островский не разрешил людям покидать позиций. Пулеметчики, разгоряченные боем, время от времени стреляли в темноту, к ним сразу же бежали бойцы, чтобы хоть что-нибудь делать.
Такая обстановка продержалась до второй половины следующего дня, когда все же смогли организовать хоть какую-то связь между бригадами, потом между военными и МАСом. Стали зачищать город и окрестности. Суматоху внесли ученые, постоянно попадающие в какие-то неожиданные искажения за пределами Барьера. И такая суматоха простояла трое суток.
Новости о крайнем мощном Всплеске взбудоражили общественное мнение. Президент взял под личный контроль "процесс устранение последствий Супервсплеска". Новостные заголовки пестрили разными названиями и фамилиями аналитиков. Министр чувствовал себя неуютно. Пришлось срочно созывать советников и думать, как выходить из нестандартной ситуации. Как всегда решили найти крайних.
- Почему именно Островский? - министр оторвался от изучения бумаг.
- Господин министр, нам необходимо стабилизировать ситуацию, взять ее под контроль. Только он сейчас в состоянии навести порядок, - отрапортовал один из помощников.
- Потом что с ним делать, вы уже решили?
- Заменим на более подходящую и лояльную кандидатур. Он будет заниматься исключительно чрезвычайными ситуациями, во внутренние дела МАСа не полезет.
- Это тот Островский, что сорвал сделку на шесть миллионов?
Помощник только кивнул.
- Вы можете это гарантировать, что он больше в эти дела не сунется?
- Полностью, господин министр, сейчас много работы.
- Хорошо. Пусть будет Островский. А людей его проверили?
- Проверили. Шульга - так себе, но боец хороший, а вот Синицын - никакой не капитан. У него на всех документах президентский гриф секретности лежит. Они с Островским вместе служили.
- И вместе вылетели... - министр был в замешательстве, что-то про эту парочку он слышал, но вот что именно, не мог вспомнить, - надо узнать, чем они до МАС занимались.
- Официальная версия - контрразведка.
- Островский в состоянии навести порядок?
- Только он в состоянии это сделать.
- Хорошо, даем полковнику полгода и меняем его. На совещании он должен присутствовать.
Помойник кивнул и вышел из кабинета министра.
- Всплеск не является чрезвычайной ситуацией. А вот мощный всплеск - это самая что ни на есть чрезвычайная ситуация. И, что с ней делать, мы никто не знаем. Бегают солдаты, кричат: "Караул!". Доложить о случившемся не имеют возможности. Все радиостанции всплеском сожгло. Это как один из примеров чрезвычайной ситуации, которая может возникнуть около Сектора.
Островскому было скучно. От потери крови ему очень хотелось спать. Полковник зевнул и откинулся на спинку кресла, пытаясь задремать. Ночь у него выдалась неспокойная. Со стороны Кесовой Горы полезли полчища каких-то неизвестных науки гадов. Пока учены делали попытки разобраться в обстановке, долбанул Всплеск. Да так, что все светильники, не говоря уже об электронике, погорели в радиусе пяти километров от Барьера. Что было после Всплеска, вспоминать не хотелось. Паника, про которую сейчас говорил министр, не шла ни в какое сравнение с той, настоящей паникой, творившейся на всех постах МАСа. Сколько всего разного вылезло из Сектора, никто не знает даже приблизительно, но только один гарнизон не пропустил ни одного гада, человека тоже не выпустили. Люди Островского отработали четко и грамотно. Полковник хотел отоспаться, но на совещание при министре его выдернули из кровати. здесь присутствовали начальники департаментов, управлений, некоторые замы. Все чином не ниже генеральского, из полковников только один Островский торчал на этом собрании, слушая лживые доклады шишек, зевал и очень хотел спать.
- Таким образом, - подытожил министр свою речь, суть которой Островский потерял еще в начале выступления, - мы видим необходимость создания нового Управления в структуре МАС - Управление по Чрезвычайным Ситуациям. Это нам позволит быть готовыми пресечь любую неожиданность в самом зародыше. Честью возглавить это Управления мы решили наградить человека, лучше всего показавшего себя в Чрезвычайной Ситуации - полковника Островского.
Все зааплодировали. Островский понял, что влип.
- Моим решением, - продолжил министр, - возложить на Управление мониторинг и диагностику ВСЕХ чрезвычайных ситуаций, которые могут возникнуть в зоне ответственности МАС.
Высшее руководство министерства уставилась в нового начальника, видя в нем потенциального конкурента. А Островский попытался представить, какая работа на него свалилась. Прежде всего, надо было разобраться, по каким признакам аномальную ситуацию считать чрезвычайной.
В Тверь Островский вернулся на следующий после заседания при министре день. Теперь уже новая должность полковника заставляла быть месте, где происходят самые невообразимые вещи из тех, которые может выкинуть Сектор. Три свалившихся на голову Островского отдела: силовой, научный и какой-то административный - закружили ему голову, и он, поручив администратору - администрацию, ученому - науку, поехал в Тверь руководить силовиками, надеясь на то, что все будут заниматься своими делами. Ученые поехали вместе с силовиками, а вот чем занимались административщики, Островский не знал, было не до них. Он изучал результаты исследований ученых и разбирал действия МАСовцев во время Супервсплескка. Что было в Твери, Островский знал, но Барьер проходил не только по этому городу.
- Полковник, - Синицын пришел лично, не стал связываться по рации, - надо поговорить.
- Говори, капитан, - Островский, не отрываясь от бумаг, пил чай.
- Надо лично поговорить, без ушей.
Полковник поставил кружку на специально подготовленный для таких целей черновик.
- Ну, пойдем, выйдем, капитан.
Синицын, озираясь по сторонам, вел полковника по полупустынной улице Твери.
- Не надоело еще в шпионов играть? Не мальчик вроде, - не выдержал полковник.
Синицын оторвал командира от очень важных отчетов.
- Так не я играю, - Синицын свернул в грязный проулок и вывел командира во двор.
На площадке, окруженной заброшенными, мертвыми домами, стоял огромный армейский "Урал". На подножке этого гиганта сидел маленький худенький солдатик-срочник и утирал разбитое лицо. Около парня стояли бойцы Синицына, вооруженные новейшими западными образцами штурмовых винтовок.
- Что здесь происходит? Откуда все это? - опешил Островский.
Парнишка-срочник попытался спрыгнуть с подножки и подбежать к полковнику, что-то ему объяснить, один из бойцов дернул парня и усадил обратно на подножку:
- Сиди, гнида. Говорить - только по разрешению командира.
- Я ответа не слышу, - Островский смотрел в глаза капитану.
- Из "Урала", там еще противотанковые комплексы есть, куча боеприпасов, взрывчатка и все НАТОвское, командир. Что с этим грузом делать, понятия не имею.
Парнишка опять попытался заговорить, но все тот же боец дал ему подзатыльник, и солдатик снова замолчал.
- Да пусть скажет, - махнул рукой Островский.
- Товарищ полковник, товарищ полковник, - зачастил водитель, - я же не знал, что в фургоне, мне командир части сказал отвести этот "Урал" в лабораторию, оттуда пустой пригнать. А про груз он мне ничего не говорил.
- Врешь, сучонок, - боец дал парню кулаком в нос.
У парня полилась кровь, слезы, он упал с подножки на землю.
- Товарищ полковник, за что они меня? Не виноват я. Мне сказали. Как я командира части ослушаться могу?
- Никак, - ответил Островский, - приказы надо выполнять. Где эта лаборатория? Почему я про нее ничего не знаю?
- Где лаборатория, покажу, могу довести. Я в нее уже пять вот таких "Уралов" отогнал. А почему не знаете, этого я вам не скажу.
- Да молчи ты.
Парень снова получил подзатыльник.
- Перестать бойца бить. Кто приказ гнать "Урал" отдавал?
- Майор Любимов. Он снабжением лаборатории занимается.
- Синицын, дай парню карту, пусть нарисует, где эта лаборатория, как до нее добраться. Потом ко мне в штаб.
- С трофеями что делать?
- Что уже забрали - ныкайте. Остальное - опечатать.
Островский был жестким, даже жестоким командиром, но проверенных и верных людей никогда не обижал. А провереннее и профессиональнее людей Синицына, у полковника не было. Был Шульга, но его пацанам далеко до людей Синицына.
В "штабе" капитан появился через пятнадцать минут. К этому времени на столе Островского осталась одна лишь кружка с чаем и подробная карта Первого пояса Сектора в районе Твери.
- Всем покинуть помещение, - распорядился полковник, когда Синицын подошел к нему почти в упор.
Солдаты, занятые писаниной, встали и вышли из комнаты.
- Показывай, что здесь к чему? Еще что-нибудь выяснили?
- Парень этот, водитель, страх совсем потерял. К нам просится.
- Ну, раз просится. Показывай.
Синицын, сверившись со своим листком, нанес на карту командира точку, совсем недалеко от города, потом нарисовал ломанную, соединяющую город и эту точку.
- Вот так, плюс-минус двести метров.
- Бери своих волкодавов и разведайте, что там за лаборатория, можешь пацана это прихватить. Раз к нам просится.
- Есть, командир.
Синицын вышел из комнаты штаба, передовая в рацию общий сбор группы.
С собой в Сектор Синицын взял не всех своих людей. Отряд в полном составе за Барьер он никогда не посылал, делил на две-три группы, которые всегда прикрывали друг друга и в случае чего, всегда могли хотя бы поднять тревогу, что головной отряд не вернулся в обговоренное время.
Шли молча. Парнишка-срочник, которого взяли с собой, показывать маршрут, обиженно сопел, но иначе свое недовольство не проявлял.
- Командир, - снайпер группы догнал Синицына, - не хорошо это, как на прогулку идем, по бетонке. Это Сектор - здесь прямыми тропами не ходят.
Синицын осмотрелся. Не так часто он бывал в Секторе, но кое-какой опыт у капитана имелся.
- Эй, солдат, сколько еще идти?
- У меня имя есть, - буркнул парнишка.
- Солдат, засунь себе свое имя... На задании нет ни имен, ни знаков различия. Далеко, спрашиваю, идти еще?
- Еще, да.
На место, где находилась лаборатория, вышли неожиданно. Большая пустая поляна. Следы сапог, машин - больше ничего не было.
- И это твоя лаборатория? - спросил Синицын парнишку.
- Да, говорю же вам: здесь была лаборатория.
Бойцы заняли круговую оборону, ощетинившись стволами.
- Странно, командир, что они засаду тут не устроили.
- Значит, где-то еще устроили. Уходим. В лес.
В лесу следы тоже нашлись и уже не хаотичные. Вели он в направление Второго пояса.
- Все! Отходим.
Синицын вернулся через четыре часа.
- Нет, там никакой лаборатории, командир.
- Знаю, что нет, - ответил Островский, не отрываясь от бумаг.
- Сейчас нет, но была.
Полковник отложил бумаги.
- Муляж, - пояснил капитал, - и декорации сворачивали в спешке. Всего на час мы опоздали.
- Может, по времени ориентировались?
- И поэтому свернули спектакль, что полгода не меньше разыгрывали.
- Ты уверен?
- Да, я полностью уверен, что декорации, свернутые за час до нашего прихода, простояли в Секторе полгода, не меньше. И крайний мощный всплеск им не помешал. Крыса у тебя в ведомстве, командир. Хотя, может, военные успели передать.
- Нет, - Островский отхлебнул чай, - военные молчали. МАС в Сектор передавал.
Синицын присел на стул около командира:
- Что теперь делать будем?
- Вы спать. А я с Любимовым переговорю - не хочу на утро разговор этот откладывать.
Капитан хлопнул по плечу полковника.
- Удачи, я бойцов спать отправлю, тебя прикрою.
Островский еле заметно кивнул.
- А крыса сама запищит, когда мы ей на хвост наступим.
- Не получится, как в прошлый раз?
- Может и хуже получиться.
- Да куда хуже, командир. Сзади только Сектор. Ничего, проживем, у меня здесь кое-какие связи налажены. Студент, тот же, в месяц имеет больше, чем я.
- Кто это такой?
- Да, проводник знакомый, - Синицын улыбнулся, - мне дань платит за право пересечь Барьер.
Два спецназовца вышли из штаба УЧС в Твери и направились в расположение военной части, искать майора Любимова. По-хорошему Островскому уже следовало бы доложить о случившемся в собственную безопасность. Но, если даже среди людей, которых он отбирал себе в управление сам, завелась крыса, то в службе собственной безопасности полковник не был уверен во все.
Управление создавалось наспех из бойцов, которыми командовал Островский во время крайнего мощного Всплеска. Новые для начальника управления люди оказались только "секретари-делопроизводители", которые сидели в Москве в головном офисе МАС, занимались бумажками, а в силовые операции не лезли. Руководил всей этой канцелярщиной некто Вадим Артемьев, которого Островский видел всего пару раз. Этот парнишка, недавно пришедший из ВУЗа, числился заместителем начальника управления по чрезвычайным ситуациям. Чем он там, сидя в офисе занимался, Островский не имел никакого понятия. Собирался разобраться, навести порядок в управлении, но все руки не доходили - разгребал последствия всплеска, а теперь вот на что нарвался.
Синицын юркнул в тень, и на территорию части Островский зашел один.
Майора Любимова Островский нашел по крикам. Жирный человечек сидел в кожаном кресле и орал на подчиненных. Вымешал свалившуюся на него нервозность. Проблем на майора свалилось очень много, с приходом Островского, они только увеличатся, но об этом Любимов еще не знал.
- Так, посторонние, выйдите их кабинета, - не здороваясь, начал полковник.
- Слушай, ты, - майор направил свой жирный палец на полковника, - иди в свой МАС и там командуй, здесь командую я.
Отношения между военными и МАС никогда не были дружелюбными. После крайнего мощного Всплеска испортились в конец. Особенно военные не любили вновь образованное в МАС УЧС, в состав которого вошли наиболее подготовленные бойцы ведомства. Островского не любили все - и свои и чужие, но полковник никогда не тратил время на то, чтобы понять, за что к нему такое отношение. Он просто делал свое дело так, чтобы в первую очередь не было стыдно ему самому. В руководители никогда не лез. Взяток не брал. В темные дела не совался.
- Как разговариваешь со старшим по званию? Посторонние, выйти.
Формально Островский командовать людьми Любимова не мог. Но полковников спецназа бывших не бывает. Окружение майора это ясно почувствовало и испарилось, оставь двух офицеров с глазу на глаз.
- Присесть не предлагаешь? Постою, - начал Островский, - у меня к тебе один вопрос: с каким грузом ты отправил "Урал" в Сектор? Разъясняю: что находилось в машине?
- Не твое дело, полковник. Не ты эту систему создал - не тебе ее порушить, - Любимов по-прежнему тыкал пальцем в сторону Островского.
- Значит ты, майор, считаешь, что у тебя все в порядке? Что система по тебе не проедет, когда понадобится? Ты хоть понимаешь, то Родину разбазариваешь.
- Не тебе меня учить Родину любить и объяснять, что такое хорошо, что такое плохо. Понял? Занимайся своим делом, полкан, в мои не лезь - может, проживешь дольше.
Удар пришелся жирному майору в челюсть. Второй уже кованным мыском берца в живот. Третий выбил руку майора, и жирная туша офицера упала лицом на ламинат, залив его кровью.
- Повторяю вопрос: "Чем был загружен "Урал"?".
- Оружием, - ответил майор.
- Кому переназначался груз?
Майор сплюнул кровью и попытался подняться, но полковник снова выбил руку. И жирная туша офицера снова свалилась на пол.
- Я не знаю, встречают всегда разные люди.
- Верю, - снова нанес удар берцем в живот, - кто из руководства в "теме"?
- Много знать будешь - мало проживешь. Ай, только не бей и так...Короче, военные тут не при чем, - начал "колоться" майор, - схему МАС провернул. Кто именно этим занимается, я не знаю. Этот человек мне сам звонит, всегда с разных телефонов, он и оружием снабжает и грузы принимает. Вот не знаю, что из Сектора на "Уралах" гнать можно. Ясное дело: Сектор - биотин, но не "Уралами" же. Так что не знаю, зачем, полкан, ты сюда сунулся? Но жить тебе после этого всего ничего осталась.
Любимов еле сел на пятую точку, обтер кровь с лица и злыми глазами уставился на Островского.
- Полковник, не иди против системы, совет тебе даю. Поломает она тебя.
- Спасибо, за совет.
Островский хлопнул дверью. Любимов полез рукою к табельному "Макарову", достал его, посмотрел на машинку и отбросил в сторону. Мысли о больной жене и дочери не дали ему сделать то, что Островский в его ситуации сделал бы непременно. Кое-какие сбережения у Любимова были. Семье на первое время хватит, а после он придумает, что делать дальше.
Артемьев расхаживал по новенькому кабинету Островского и курил. Слишком поздно его проинформировали про ситуацию с "посылкой" из Твери в Сектор. Но амбициозный руководитель сумел не растеряться и взять дело под контроль. Он "разрулил" практически все. Переправил еще один "груз" по другому каналу, но этот дуболом Островский поднял столько шума, что отголоски этого дела добрались до самого верха. Теперь министру обязательно надо найти "виновных". Жаль, что нельзя все "стрелки" перевести на Островского. Сам заварил и сам под "раздачу" залетел. Министр не поймет. Тут нужно аккуратно и красиво все провернуть. В голове молодого комбинатора родилась интересная схема. Артемьев достал из пачки очередную сигарету и принялся размышлять. Этот процесс так увлек молодого заместителя начальника управления, что он даже не услышал сигнал своего коммуникатора.
На звонок парень ответил только с третьего раза. Звонил компаньон из военного ведомства, предупредить, что задерживается на встречу, про которую Вадим совершенно забыл. Сейчас военный напомнил про нее сам. Артемьев вызвал служебную машину и поехал с мигалкой по полупустой Москве. Наблюдая за надоумленными лицами прохожих, комбинатор упивался своей властью. Необходимости в маячке не было никакой, но как иначе можно показать свою избранность.
Генерал, как и предупреждал, задержался на сорок минут. В кафе он вошел в пятнадцать тринадцать. Артемьев не стал дожидаться, пока компаньон начнет высказывать свои претензии, первым задал наболевший вопрос:
- Как получилось, что твой человек сдал организацию? Ты же говорил, Любимов - надежный, никого не сдаст.
- Его просто до этого не прессовал Островский, - при упоминании этой фамилии генерала передернуло, - Как этот МЧСовец в наши дела полез? - теперь наболевший вопрос задавал генерал, - как он вообще в Твери оказался, да еще с такими полномочиями?
- Может, ему денег предложить. Ввести в дело? - ляпнул Артемьев.
- Островскому денег? - генерал засмеялся, - его надо из "дела" выводить, а не вводить. Хотя бы на время - лучше навсегда.
- Вопрос с поставкой я решил, - сменил тему Артемьев, - потеряли мы достаточно. Хорошо, что муляж лаборатории успели свернуть. Теперь обмен происходит в другом месте.
Генералу Островский не давал покоя, старик не сумел переключиться на другую тему разговора:
- Островский не остановится. Запомни это.
- Хорошо, - Артемьев отставил пустую чашку, - полкана я на себя возьму. Для тебя он больше не проблема.
- Островский не полкан, - генерал тоже отставил чашку, - он полковник спецназа. Запомни это, - генерал встал, - и в вашей дуэли я ставлю на Мишу.
"Может, он и правда с зубами, - задумался Артемьев, смотря в широкую генеральскую спину, - попробуем подстраховаться. Но и с Мишей тоже поговорить надо! Может уже жизнь его поучила малех?"
Когда Вадим вернулся со встречи, оказалось, что начальник управления у себя в кабинете. Эта новость удивила Артемьева, и он решил пообщаться со своим начальником.
- Полковник, пошли, покурим.
Тон зама совсем не понравился офицеру. Так разговаривать можно с равным себе где-нибудь в баре. Но никак не с начальником, хотя, с начальником может быть и можно - современные нравы не поймешь. Но с боевым офицером такой тон крайне не почтительный. Островский мысленно досчитал до пяти и, как можно, миролюбивее ответил:
- Молодой человек, я не курю, и вам не советую.
- Полковник, ты не понял? Раз тупой, объясню...
Ничего объяснить Вадим не успел. Цепкие пальцы схватили парня за рубашку и резким движением приблизили к лицу Островского. Полковник еще пытался себя сдерживать:
- Так говорить будешь с равными себе. Я же, пацан, тебя переломаю.
Островский разжал пальцы, и Артемьев отлетел на пару метров, ударился об стул и вместе с ним упал на пол.
- Посмотрим, кто кого еще переломает, - прохрапел Артемьев, хлопая дверью.
"Весело с замом познакомился, - подумал Островский, располагаясь за своим столом, - интересно, откуда он такой борзый взялся? Или в головном офисе МАС так принято себя с руководством вести? Хотя, скорее всего, чего-то я не знаю".
Островский налил себе из куллера воды. Прошелся по кабинету. Снова сел за стол. Кипы бумаг, распечатки, записи, графики, отчеты - за столом явно работали. Скорее всего, Артемьев. Полковнику сделалось противно. Одним движением он смахнул на пол все бумаги, вместе с телефонным аппаратом. Дисплей и письменный набор чудом остались стоять. Островский отхлебнул воды и скинул на пол набор, затем взглянул на дисплей:
- А ты пока еще постоишь, но если покажешь что-то не то...
Рассказать прибору, что его ждет, Островский не успел. На звуки падающих предметов прибежала красивенькая молоденькая девочка-секретарь.
- А Вадима нет? - удивилась она.
- Я за него, - ответил Островский, - убери тут все. Ничего не выбрасывай.
Вся злость у полковника куда-то испарилась, как только мужчина увидел миленькое личико девушки, ее невинные глаза и неподдельным удивлением в них.
- Сложишь все в этот шкаф, - Островский с третей попытки нашел мебель с пустыми полками, - а пока убираешься, проведешь мне вводный инструктаж.
Девушка, непонимающе, захлопала ресницами.
- Расскажешь, что тут к чему, то я, честно не понял, Вадим - бесстрашный или бессмертный.
Что-то между этой девочкой и Вадимом произошло, а может еще происходило, только девушка вся покраснела и сказала:
- Он хороший. Просто связался не с теми людьми.
- Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.
- Вы экстрасенс?
- Чего? - Островский от неожиданности выплюнул воду обратно в стакан, чтобы не захлебнуться.
- Ну, раз можете про человека все рассказать по его друзьям. Цыганки по руке рассказывают.
У полковника от удивления широко раскрылись глаза. "Интересно, тупости специально обучают, или она так мастерски играет", - подумал офицер, но вслух он сказал другое:
- Чай сделай. Чай-то делать умеешь?
- Умею, - ответила девушка, и уже, выходя из кабинета, добавила: - и не только чай.
Подмигнула начальнику и захлопнула дверь.
- Твою мать! Что здесь происходит.
Работать с женщинами Островский совершенно не умел, особенно молодыми и красивыми.
Дверь приоткрылась. В проеме появилась мужская голова:
- Здрасьте, - сказала голова, - а Водима нет?
- Я за него, - второй раз за десять минут ответил Островский.
- Не, мне Вадим нужен, - голова исчезла.
Через несколько минут снова появилась девушка-секретарь. Уже с чаем. Что-то в ее внешности неуловимо изменилось. Она поставила кружку перед Островским и сказала:
- Не надо Вадима обижать.
Полковник посмотрел в глаза девушки. "Вот это любовь! Она ведь его любит", - подумал он.
- Что он еще просил передать?
Тень сомнения промелькнула в глазах девушки, но все-таки она сказала:
- Только то, что его обижать нельзя, а вы его обидели.