Дети Даны смеются в люльках своих золотых,
      Жмурятся и лепечут, не закрывают глаз,
      Ибо Северный ветер умчит их с собою в час,
      Когда стервятник закружит между вершин крутых.
      Я целую дитя, что с плачем жмется ко мне,
      И слышу узких могил вкрадчиво-тихий зов;
      Ветра бездомного крик над перекатом валов,
      Ветра бездомного дрожь в закатном огне,
      Ветра бездомного стук в створы небесных врат
      И адских врат; и духов гонимых жалобы, визг и вой...
      О сердце, пронзенное ветром! Их неукротимый рой
      Роднее тебе Марии Святой, мерцанья ее лампад!

Солнце встаёт, становится теплее,

Хочется жить вечно, да где-то прогадал.

Вновь не угодил в объятия Морфея,

А главное, в твои объятья не попал,

И мне не спится...

Не спится...

Циферблат от дыма почти уже не виден,

Липкий от пота курю в потолок,

Из динамика чуть слышно доносится Ван Клиберн,

А на стене все тот же пацифистский значок,

И мне не спится...

Говорят, что в Петербурге

по ночам приходит ангел,

он слетает незаметно.

Люди думают, что это

хлопья инея упали

с проводов на край канала,

но когда в глухую полночь

будешь долго, долго плакать,

слушать лед новоголландский,

в полночь, на мосту, когда ты

потеряешь все, что было,

в полночь перед днем рожденья,

ты услышишь, замерзая,

легкий звук высокой флейты,

шорох каблучка по снегу, --

это ангел Катерина

в перезвоне перекрестков,

ледяных и пустотелых.

Это ангел Катерина,

это легкое дыханье

февраля, вина и пены.

Это легкий звон стаканов,

леденеющих и хрупких,

это ангел Катерина.

Он приходит ниоткуда,

он проносится по скверам,

фонари преображая.

Легкий ангел Петербурга,

он летит над гулким небом

вместе с дымом сигареты --

он растает, незаметно

одарив тебя надеждой,

это ангел Катерина.

Это ангел Катерина.

Колокольчиком нежданным,

в ледяных февральских бусах,

легкий ангел Петербурга.