Отец никогда не бросал слов на ветер. Кроме того, до конца жизни его не покидала вера в людей. Во мне это чувство и в молодости-то теплилось весьма слабо, а уж потом потрясения и испытания, обрушившиеся на страны Заката, окончательно его умертвили. Слова Священного писания об образе Божьем были для отца не пустым звуком, он деятельно любил людей, и здесь не получится ничего убавить или прибавить.
Разговор, упомянутый мною во введении к этим воспоминаниям, имел продолжение, о котором мне в подробностях поведал Роман-ритор.
- Христианская держава - это ведь не только меч, поражающий зло, - рассуждал отец перед собравшимися изгнанниками. - Это ещё и милосердие к людям, выражающееся, в том числе и в создании нормальных условий для жизни. Человек голодный, замордованный, испуганный, несчастный - вот идеальная добыча для Тени. Человек, безжалостно попирающий ногами бессильного, - тоже. Голод, холод, болезни, войны низвергают человека до уровня скотины, превращая одних в овец, а других в волков.
Вот здесь я полностью согласен с отцом. Не помню ни одного примера, чтобы страдание сделало кого-либо лучше и чище. Одних оно ожесточает, других уподобляет забитым вьючным животным.
- Магия, механомагия, архимагия - всё это в прошлом. Духи больше не слышат нас, а те, что слышат, злы. Кое в чём подобники правы, наступает век человека. Значит, такова воля Господня, Он доверил нам наследство, и мы должны мудро и рачительно распорядиться Его даром. Вопрос в другом: какого человека? Каина или Авеля?
Отец прошёлся взад - вперёд. Что-что, а владеть аудиторией он умел.
- Грядет время хитроумных и могучих махин. Механики займут место магов и алхимиков. Мы, ромеи, дети Христианской державы обладаем знаниями, которые помогут в создании этих механизмов. Но не это главное!
Отец вдохновенно поднял очи горе.
- Я верю, что сердца наши достаточно горячи, а очи и сердца чисты, чтобы не поставить мудрость на службу злу. Знаю, знаю, есть слабые, есть недостойные, есть апостаты, что рядятся в одежды чернокнижников, тьфу на них сорок сороков раз, но всё же таких меньшинство. Эта смоковница никогда не принесёт доброго плода, и рано или поздно быть ей срубленной и брошенной в огонь!
Одобрительный гул на несколько секунд перекрыл речь отца.
- Подобно хитромудрому царю Итаки предстоит нам пройти между Сциллой и Харибдой. В наших головах и в книгах, вывезенных из пылающего Города, содержатся многие знания. Нам нужно так передать их варварам, чтобы помочь им обустроиться на земле и тем самым защитить от Тени, и в то же время не ввести во искушение. Просто держать их под спудом мы не вправе, ибо тогда за нас это сделают злодеи и шарлатаны.
Воцарилось глубокое молчание.
- Они уже ведут свою работу. Язва безумного подобничества терзает страны Заката. Во всевозможных кружках и лжеакадемиях невежественных варваров приобщают ко злу. Диавол припрятал рога и копыта, ныне он рядится в одежды эллинского любомудра. По плодам их узнаете их; вспомните тирана Малатеста, чтившего отступника Плифона и лобызавшего смрадные его кости.
Отец в сердцах плюнул на пол.
- Удерживающего зло более нет, базилевс Константин принял мученический венец. Значит, положить предел Тени должны все мы! Да и можем ли мы просто равнодушно смотреть на варваров, прозябающих во прахе, терзаемых голодом, болезнями и войнами, угнетаемых жестокими непросвещёнными князьями? В конце концов, мы с ними в одной лодке, ибо, обезумев, они растерзают и нас.
- Константин, ты это всё верно. Но что ты предлагаешь? - раздался голос.
- Свет знания! - с пылом ответил отец. - Именно он прогонит Тень, как некогда гнали её мечи базилевсов, и поразит демонов. Exorientelux.Подобник Фиччино создал во Флоренции свою так называемую Академию, почему мы не можем сделать того же! Что нужно варварам? Разве тайное знание, некромантия и демонолатрия? Нет. Им нужны лекарства - чтобы врачевать телесные хвори, махины - чтобы строить храмы, дома, акведуки, мосты, корабли - чтобы возить хлеб, риторика, начала политики - чтобы мудро и не обременительно для подданных управлять государством, искусство - чтобы исправлять нравы и напоминать о небе, юстиция - чтобы вершить правый суд. Разве мы не в силах дать им всё это? Я верю, что варвары смогут избыть подобничество и прочую чертовщину, подобно тому, как из грубого, угловатого, невежественного юнца вырастает мудрый, сильный, красивый муж, опора семьи и гроза врагу!
Речь отца вызвала у слышавших её подлинный восторг и энтузиазм. Так оформился и начал медленно обрастать плотью замысел Схолы (именно на таком названии настоял отец; "никаких ликеев или академий, мы тут не подобников готовить собираемся", - говорил он). Идея сия имела глубокие корни; во времена Христианской державы именно ромеи долго просвещали и обустраивали варварские страны Заката. Приезжавшие из Города мастера и советники возводили храмы и замки, обучали крестьян рачительно возделывать поля, наставляли юных королевичей в тонкостях государственного управления, врачевали тела, изгоняли чароплётов и демонов, сокрушали идолы. Сделав своё дело, они садились на дромоны, грузили туда архимагический инвентарь, строительных големов, книги, сборники ключиков и отплывали обратно, оставив варварам нескольких овладевших "греческой" премудростью умельцев из местных. В 1204 г., в царствование базилевса Ангела варвары отблагодарили нас, разграбив Город и попытавшись разрушить самую Христианскую державу. Впрочем, обо всём по порядку.
Задумав что-либо, отец неуклонно двигался к реализации этого замысла, сочетая в себе упорство взявшей след охотничьей собаки, бычий напор, соловьиное сладкоречие и хитрость лисицы. С шестопёром, пищалью и книгами, сопровождаемый то парой слуг-кнехтов, то кем- либо из друзей и единомышленников, рискуя жизнью, объезжал он, город за городом, Равеннский экзархат, вёл длинные и сложные переговоры с варварскими князьями и тиранами, городскими ипатами, латинскими прелатами, купцами, банкирами и прочими богатеями. Не раз доводилось то отбиваться от разбойников, жаждавших серебра и злата, или плифонианцев, охотившихся за книгами, то откупаться от кондотьеров, кои были хуже разбойников, то убегать под покровом ночи из охваченных мятежами городов и деревень. Матушка в это время днём нянчила меня и сестёр, а вечером на коленях молила Царицу Небесную, чтобы любимый супруг вернулся целым и невредимым. Другие изгнанники, уважавшие отца и знавшие о его затее, помогали, чем могли.
К одному влиятельному князю родители решили поехать вдвоём, и кто знает, может быть, именно красота, стать и благородство нашей матушки склонили тогда чашу весов в их пользу. После этого все переговоры, что велись у нас дома, происходили только в её присутствие.
Отец, Роман-ритор, Фома-механик и другие доктора Схолы узнали тогда жизнь варваров ногами, глазами, ушами, нюхом, кончиками пальцев и языками. Чужое наречие, ставшее родным, камни и пыль дорог, построенных ещё кесарями, вкус вина и изысканных кушаний или воды и сухого хлеба, ароматы трав и деревьев, солёный запах моря, вонь городов, смрад мёртвых тел, музыка, песни, вопли казнимых и истязуемых... Отцу нравились деловитость, ловкость, открытость новому, пытливость италийцев, и в то же время отталкивали их беспринципность, жестокость и коварство.
День открытия Схолы остался в моей памяти, я к этому времени я уже достаточно подрос, чтобы воспринимать и запоминать происходившее вокруг. Помню светившегося от счастья отца, других ромеев, приглашённых гостей из числа покровительствовавших ему варваров, в том числе правителей нашего городов, студентов, духовенство. Ирина, София и я, разряженные в пух и прах, робко жались к материнской юбке; завидев это, отец, как раз завершивший светскую беседу с кем-то из италийцев, с хохотом подхватил меня на руки и от полноты чувств воздел над собой к самому потолку. Италийская и греческая речь мешались в забавной гамме, звучали смех и одобрительные шутки, а отец, поцеловав, вернул меня матери и гордо заявил:
- Вот увидите, сеньоры, сей юный муж ещё затмит меня!
Открытию нового храма наук и искусств предшествовали богослужения по латинскому и греческому обряду. Уж не знаю, какие чудеса дипломатии пришлось сотворить отцу и прочим; может быть, помог дух тех времён, когда ещё жила надежда на решения собора в Ферраре и Флоренции, долженствовавшие, наконец, положить конец изнурительной вражде двух ветвей учения Христа.
Отец продемонстрировал тогда воистину демосфеново красноречие. Первая часть его длинной прочувствованной рацеи была адресована именитым варварам и власть предержащим. В ней он от имени всех ромеев благодарил италийцев за приют и заявлял о жажде изгнанников принести пользу принявшей их земле. Вторая предназначалась студентам и в основном повторяла приведённую мною выше речь, с которой и началась история Схолы. Немало громов и молний обрушилось тогда на головы подобников и чароплётов. В третьей отец обратился к преподавателям, сравнив их сначала со святыми Кириллом и Мефодием, даровавшим некогда славянским варварам Священное писание, а потом с премудрым Архимедом, великим изобретателем хитроумных махин. И вновь я не смогу сдержать себя и не забежать вперёд, сказав, что некоторые из них и вправду разделили судьбу сего сиракузянина. Кто подскажет нам, рассматривая череду событий нашей жизни, где в ней возок, а где лошадь? Являет ли бытие нам загодя зловещие знаки, пытаясь предостеречь, или на них отбрасывают багровый отблеск обрушившиеся на нас несчастья? Всю жизнь я только слушаю молчание.
Пир риторики сменился уже вполне плотским пиром, за которым последовали танцы и фейерверк. Я не видел сего огненного действа, ибо к этому времени мы с сестрицами уже мирно почивали, но, говорят, что оно был необыкновенно хорошо, словно саламандры вновь покорились нам.