Сергеев Иван Дмитриевич. Подмена

Подмена

Я никогда не узнал бы об этой истории без Катрин. Кузину все считали легкомысленной; получив диплом, она с одинаковой частотой меняла как фрилансы и приработки, так и многочисленные полуроманы-полудружбы. Небольшим оазисом стабильности в её жизни, подобной вертящемуся со скоростью самолётного пропеллера калейдоскопу, был небольшой отель на юге. Катрин ещё в студенческие времена начала ездить туда летом на подработку, явно совмещая приятное с полезным; возвращаясь, она с восхищением описывала этот зажатый между горами и морем кусочек Италии - с черепичными крышами строений, шнуровкой на платьях официанток и псевдосредневековыми интерьерами - и демонстрировала сотни фотографий. Неподалёку высилась уже настоящая средневековая фортеция, выстроенная некогда ушлыми генуэзцами; один исторический фестиваль сменялся в её стенах другим, а съезжавшиеся со всех концов постсоветского пространства любители прошлого были прекрасной средой для мимолётных, ни к чему не обязывающих мини-романов, которые так любила кузина.

Семья давно махнула на Катрин рукой - "пусть живёт, как хочет, рано или поздно образумится или встанет на панель" - и встретила с её стороны полную взаимность. Общалась из родни она только со мной, видимо, в силу присущего мне совершенного нежелания судить её, равно как и любое другое живое существо в этом мире. Невысокая бойкая Катрин обладала своеобразным шармом, и пару раз я даже думал о том, что не так уж и давно браки между двоюродными родственниками были нормой - и всякий раз жёстко возвращал себя к реальности, представляя, в какой хаос превратит этот шаг мою жизнь. Роль Валентина тоже была мне не к лицу, ведь Гретхен наша заткнула бы за пояс пяток Фаустов и Мефистофелей, вместе взятых. Как бы то ни было, посиделки вдвоём после окончания бархатного сезона и возвращения кузины в наши северные края уже стали доброй традицией.

***

В тот вечер мы договорились пересечься в "Баскервилль-холле"; Катрин опоздала всего на пятнадцать минут, которые я провёл, изучая меню и обозревая британскую (вернее, считавшуюся таковой владельцами пивнушки) обстановку заведения. Наряд кузины, по своему обыкновению ворвавшейся в помещение, подобно снаряду, представлял нечто среднее между героиней фильма с Одри Хёпберн и русской эмигранткой 1920-х годов: пальто с большими пуговицами и шапочка-клош. Катрин стянула головной убор, явив миру новенькую стрижку-каре, и сбросила мне на руки изумрудно-зелёный лоден. Оставшись в состоявшей из сплошных оборок и кружев белой блузке и тёмно-синей пышной юбке, она болидом бухнулась на диванчик и хищно выхватила меню из рук подоспевшего официанта.

Я не был голоден, так что ограничился пивом и брускетами (далее вы поймёте, почему я выделил курсивом это слово) с сёмгой. Минут через десять официант торжественно принёс мне тарелочку с одиноким бутербродом и...алюминиевую баночку пива. С видом светила хирургии у операционного стола парнишка вскрыл баночку и перелил содержимое в высокий запотевший бокал; глядя на эти манипуляции, я старательно сдерживался, чтобы не расхохотаться, а Катрин закашлялась, что с её стороны было верхом деликатности. Ещё через минуту подоспели заказанные ею тёплый салат и красное вино.

На этом накладки закончились. Мы прекрасно провели вечер, и всё же меня не покидало ощущение того, что на душе у кузины скребут кошки. Несколько раз она словно готовилась начать какой-то важный для неё разговор, но всякий раз отказывалась от этого намерения. Когда нас рассчитали, Катрин в очередной задумалась о чём-то; она машинально накручивала на палец прядку иссиня-чёрных волос, а маслины её глаз рассеянно бегали по залу. Желая вывести кузину из этого малокоммуникабельного состояния, я отпускал шутку за шуткой, не особо заботясь о качестве юмора.

Катрин вдруг оживилась.

- Братик, ты же любишь всякие таинственные истории. Так вот, на юге со мной произошло кое-что странное... Точнее, не только со мной. Короче, рассказать?

- Конечно!

- Только не здесь, это история не для чужих ушей. Поехали к тебе, а? Сто лет не была в этой берлоге.

***

Постоялец прибыл в отель где-то после десяти вечера. Высокий, худой, лысеющий, с измождённым землистым тщательно выбритым лицом, очень скромно и неброско одетый, он напоминал больного, хлебнувшего горя пенсионера. Разговаривал незнакомец вежливо, но как-то бесцветно и тускло, словно мелкий клерк или чиновник; водянистые рыбьи глаза его рассеянно смотрели из-за стёкол больших старомодных очков.

- ... Простите, как я могу к Вам обращаться? - уже, наверно, в десятый раз спрашивал он, словно не замечая бейджика на блузке черноволосой девушки-администратора.

- Катерина, можно просто Катя.

"Болеет, бедолага, - думала Катрин. - Небось, несколько лет копил на эту поездку. Или детишки вспомнили о его существовании и подкинули деньжат. Снял самый дешёвый "стандарт", щель на первом этаже с окнами на парковку, и то лишь на неделю. И вещичек-то взял всего ничего..."

Девушка украдкой посмотрела на небольшую потёртую спортивную сумку у ног гостя. Забрав регистрационную форму, приняв оплату и выдав ключи, она пожелала ему спокойной ночи и приятного отдыха. Суховато поблагодарив, дедушка отказался от услуг носильщика и с необычайной бодростью подхватил сумку; впрочем, уже через полминуты он словно опомнился, стиснул губы и по-старчески заковылял к своему номеру. Сердце жалостливой Катрин невольно сжалось. "Видно же, что ему больно. Надо было настоять на своём и вызвать Павла".

Документы гласили, что нового постояльца звали Иван Петрович Сидоров. "Если бы парень представился мне так, я бы засмеялась ему в лицо. Или испугалась бы, решив, что он маньяк или мошенник. Не бывает так в жизни, только в учебниках или на образцах заявлений в казённых местах. Это всё равно, как если бы меня звали Глафирой Артёмовной".

Катрин пожала плечами. Какое ей, в конце концов, дело? Мир многогранен, этим он ей и нравится, найдётся в нём местечко для дедушки с именем персонажа из учебника арифметики, покупающего шесть яблок и восемь груш. А вот ей ещё торчать тут до утра в этом наряде служанки, в частности, в нещадно шерстящей ноги душной тёмно-бордовой юбке, которую администраторы должны носить на работе в любое время года. Катрин вздохнула и представила, как добредёт до Бабушки (интеллигентную добродушную одинокую старушку, у которой Катрин каждое лето снимала комнатку, все звали просто "Бабушкой", и Катрин не нарушала этой традиции), примет душ, если воду снова не отключили, и завалится спать. За всё в этой жизни надо платить, и радости юга не исключение.

***

И всё же Иван Петрович не шёл из её головы. Катрин то и дело ловила себя на невольной слежке за новым гостем. Уже через пару дней наблюдательная девушка приметила, что, старик отличался редкостным постоянством в выборе маршрутов своих перемещений по отелю. Если какая-то из выбранных им незримых тропок оказывалась по той или иной причине недоступной, Иван Петрович предпочитал или подождать (если препятствие было временным), или повернуть назад. Общение его, что с персоналом, что с постояльцами, ограничивалось коротким приветствием или прощанием; каждое утро новый постоялец уходил куда-то, всякий раз держа в руках небольшой чёрный пакет для мусора, и возвращался затемно. Ни на пляже, ни в крепости, ни где-либо ещё в городе Катрин его ни разу не видела.

***

С Севчиком она разговорилась неделю назад, покупая фрукты на местном рынке. Катрин вообще легко завязывала такие случайные знакомства, она всегда охотно шла на контакт, и даже пара инцидентов, чуть не закончившихся для неё серьёзными неприятностями, не сделали девушку осторожнее. Парень проводил Катрин до дому, и та подумала с удовлетворением, что несколько затянувшееся ожидание очередного курортного романа, похоже, закончилось.

В тот вечер (позднее Катрин высчитала, что это был шестой день отдыха Ивана Петровича) Севчик вечером отвёз её в укромный живописный уголок на морском берегу, о котором знали даже не все местные. Они развели костёр, пили вино, ели свежайшие сочные чебуреки, фрукты и вволю любили друга, стремительно хмелея и от напитанной солнцем рубиновой жидкости, и от свободы, молодости, страсти.

- Я хочу купаться, - с пьяным напором проговорила обнажённая Катрин.

- Не, я пас, - лениво отвечал парень.

- Ты пас, а я пойду. Ты, Сев, местный, а мне потом год торчать у себя на севере...

- Я бы хотел посмотреть север, Катюша, - задумчиво протянул Севчик.

- Ничего хорошего. Ёлки, берёзы, снег, холодрыга... Пуховики, шубы, рейтузы в палец толщиной... В рубчик, как у школьницы. Ну, я пошла.

- Ты там поосторожней. Далеко не заплывай. Я серьёзно.

- Ничего, я плаваю, как русалка.

Парень расхохотался.

- Самая недоговороспособная нечисть. Дай поцелую.

- Прям как я. Ой, люблю-люблю.

Накупавшись, Катрин выбралась на берег. Темневшая вдали фигура высоченного мускулистого Севчика сразу бросилась в глаза. У девушки сладко заныло внизу живота. "Выпьем ещё - и на новый круг. Покуда сил хватит".

***

Странности начались почти моментально. Во-первых, Севчик был полностью одет. Во-вторых, взгляд его, ещё недавно ласкавший стройную фигуру Катрин, изменился, став холодным и отчуждённым.

- А, это ты. Я ухожу.

"Это не его голос. Но чей? Где я его слышала?"

- В смысле? Сев, мы же хотели до утра. Смотри, лунища какая...Крепость... У меня выходной завтра. Давай выпьем, а потом...

Она кокетливо по-кошачьи выгнулась.

- Травки бы достать. Как хиппи в Калифорнии... Welcome to the hotel...

Пьяно пошатываясь, Катрин попыталась повиснуть на шее парня, но тот резко отстранил её.

- Нет. Я ухожу, - вновь поставил её в известность Севчик.

Вино ударило Катрин в голову, нежность сменялась яростью. Так унизительно её ещё ни разу не бросали. Она грубо выругалась.

- Козёл! Быстро отвёз меня домой, ты...!

Севчик, на которого эта тирада не произвела ни малейшего впечатления, развернулся и зашагал к машине.

- До посёлка полчаса, дойдёшь, - бросил он через плечо.

Разъярённая Катрин взвыла, точно взбешённая ведьма, и бросилась, намереваясь как минимум расцарапать внезапно охладевшему ухажёру спину и что там ещё попадётся под руку. Незримая нога сделала подсечку, незримая рука зажала рот, свинцовая тяжесть разлилась по телу. Севчик встал над ней и заговорил ("да что это за голос, не его, но такой знакомый?!"):

- Не дури. Пока полежи, сейчас я уеду, а ты протрезвеешь. До посёлка полчаса, утром оттуда будет автобус. Или попутку поймай. Тебя никто пальцем не тронет, об этом я позабочусь.

Он сделал диковинный жест левой рукой, а затем поднял и бросил в лицо Катрин её платье. Вскоре хлопнула дверца автомобиля, взревел мотор, шины завизжали об асфальт.

Утром взъерошенная и зарёванная Катрин вернулась в городок с крепостью. Первым долгом она зашла в кондитерскую, заказала двойной эспрессо, а сама пошла в туалет умываться.

- Погуляла, внученька? - спросила дома Бабушка.

Катрин молча кивнула.

- Вот и славно. Дело молодое. Я в твои годы такого джазу давала, уууу... А ежели кто скажет, что в советское время все девчонки были тихие да послушные, плюнь вруну в бесстыжие глаза.

Первым, что увидела Катрин на следующий день, когда подошла к отелю, был полицейский уазик. В холле тоже были люди в форме. Оказывается, на пляже недалеко от того самого укромного местечка нашли тело Ивана Петровича. Обнаруженные при нём ключи сразу вывели полицию на отель.

***

Катрин был авантюристкой, но не дурой, она быстро поняла, что смерть Ивана Петровича привлекла не обычное дежурное внимание правоохранителей. Полиция несколько дней буквально жила в отеле, допрашивала персонал и постояльцев, собирала записи видеокамер, долго шмонала тот самый злосчастный "стандарт". Периодически "фараонов" сопровождали задумчивые люди в штатском; видя их, Катрин всякий раз думала: "Контора".

Не избежала допроса и Катрин. Входя в кабинет к оперативнику, она с ужасом поняла, что совершенно не представляет, как действовать, если пойдут вопросы о той страшной ночи. История мутная, и влипать в неё совершенно ни к чему. Она не местная, заступиться некому - идеальный объект для прессинга. Впрочем, Катрин быстро поняла, что важного свидетеля в ней не видят и допрашивают чисто для галочки. Её жизнь вне отеля никого не интересовала. В итоге девушка не удержалась и, подписав протокол, сама пошла в лобовую атаку:

- Жалко дедулю, вежливый такой был. Убили?

Оперативник криво усмехнулся.

- Какое там "убили"...Поплохело деду, весь трухлявый был, как только ноги держали. Всё, иди и не бери в голову, не твоего ума это дело.

"Поплохело". То-то вы землю носом роете уже несколько дней", - подумала Катрин, закрыв за собой дверь.

***

- Катрин, тут же нет никакой мистики, - разочарованно протянул я. - "Элементарно, Ватсон!" Ивану Петровичу твоему реально схудилось. А Севчик этот или злой дурак, склонный к идиотским шуткам, или просто псих. Возможно, ты ещё легко отделалась, нашли бы тоже на пляже...

- А ты не спеши, братик. За день до моего отъезда Жанна, одна из официанток наших устроила девичник в честь выходного. Она, я и её лучшая подружайка, Софья, а у той муж в полиции работает. Клюкнула чуток и говорит, мол, тёмное это дело, ох, тёмное. Жанка ей: "Ты про того деда?" И я специально масла в огонь подлила, типа, нет там ничего тёмного, мне опер после допроса сам сказал, что дедушка от болячек умер. А Софа смотрит на нас масляными глазками и тянет: ничего-то вы, девоньки, не знаете.

И пошла, и пошла... Да, дедушка был болен: и сердце плохое, и, что самое главное, рак чуть ли не в последней стадии. Как он вообще сюда доехал и держался неделю - уже загадка. Из личных вещей нашли только то, что было на нём, в номере не было ни-че-го. Все ярлычки с одежды и обуви срезаны. Остальные вещички он, похоже, вынес в тех самых мусорных пакетах, с которыми выходил поутру, и где-то в городе выкинул. А тут начинается самое интересное, братец. Во-первых, паспорт, который наш дедушка предъявил при заселении, принадлежал одному сгинувшему алкашу на другом конце страны. Его родня, такие же бухарики, даже не удосужилась объявить пропавшего мужика в розыск. Короче, это точно не он. Во-вторых, помнишь, я тебе говорила, что Иван Петрович, будем звать его так, всегда ходил одними и теми же маршрутами?

- Ну да.

- Так вот, судя по всему, он делал это для того, чтобы либо оставаться в слепой зоне гостиничных камер наблюдения, либо попасть в их объективы спиной. На записях с городских камер его вообще не нашли. Куда его носило в эти дни - непонятно.

- Офигеть...

- Вот-вот. Софа выложила всё это и подытожила: ежу ясно, что этот Иван Петрович - шпион или диверсант. Недаром контора подключилась почти сразу. Их тут, на юге, полно, сами понимаете, откуда лезут, а будет ещё больше, пока весь этот бардак не устаканится. Жанна парировала, мол у тебя паранойя, кругом агенты и шпионы, тебе бы при Сталине жить. Просто дедушка был смертельно болен и хотел уйти, не обременяя родню. Ну, или совершил некогда что-то очень плохое, ребёнка там обидел, или предал кого-то, или что, не смог себя простить и решил просто исчезнуть, раствориться, чтобы и памяти о нём никакой не осталось... Софа захлопала в ладоши и говорит: "Тебе бы романы писать, Жанка! А как же ворованный паспорт, романтишная ты моя?" Полночи спорили, а я слушала вполуха и думала, что как раз Софа-то самого главного и не знает.

- Чего же?! Говори уже, Катрин, ну!..

Кузина смотрела перед собой и медленно выговаривала каждое слово:

- Когда я узнала, что дедушку нашли мёртвым, я сразу поняла, чьим голосом говорил со мной в ту ночь Севчик, перед тем, как уехать. Это был голос Ивана Петровича.

***

Дикодим стоял на берегу и смотрел то на бездонное ночное небо, украшенное одиноким диском луны, словно чёрное бархатное платье - брошью, то на слегка плещущееся море. Вдалеке резвились фосфоресцирующие нереиды, недоступные взглядам профанов. Нужно было торопиться: очередная смертная оболочка износилась и могла отказать в любой момент, а это означало падение в беспамятство Нижнего мира и утрату накопленных веками знаний. К тому же, как ни путал Дикодим следы, а ищейки Регентского совета, судя по докладам фамильяра, сжимали кольцо вокруг мятежного мага.

Чуть поодаль мерцал огонёк костра, женский и мужской смех сменялся бесстыдными стонами и выкриками, напоминавшими о временах, когда по этим горам бродили табуны сатиров. Дикодима не интересовала черноволосая девица, работавшая в гостинице, где он остановился, а вот её кавалер... Крепкое, здоровое красивое молодое тело, оно прослужит долго.

Пора. Положение звёзд не идеально, но ему поможет та необузданная энергия, что пропитывала эту землю. Она копилась столетие за столетием, возрастая с каждым поколением, с каждым новым народом, приходившим сюда с мечом воина, молотком строителя или жезлом волшебника. Дикодим подумал о чёрном вихре, что закручивался сейчас к северу стараниями обезумевших профанов, которыми управляли другие профаны - лукавые кукольники, сидевшие за тысячи километров отсюда. Маг уже чувствовал первые дуновения грядущей бури, она непременно коснётся и этого благодатного края. Впрочем, ему не привыкать.

Дикодим сбросил одежду и начал негромко и торжественно читать первые строки ритуала открытия Врат. Ещё немного, и точно так же он сбросит и эту бренную изъязвленную болезнями плоть.

Ноябрь 2023 г.

Действие происходит во вселенной цикла "Городская ведьма ".

Оставить комментарий © Copyright Сергеев Иван Дмитриевич Размещен: 19/11/2023, изменен: 19/11/2023. 19k. Статистика. Рассказ: Проза Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Документы гласили, что нового постояльца звали Иван Петрович Сидоров. "Если бы парень представился мне так, я бы засмеялась ему в лицо. Или испугалась бы, решив, что он маньяк или мошенник. Не бывает так в жизни, только в учебниках или на образцах заявлений в казённых местах. Это всё равно, как если бы меня звали Глафирой Артёмовной". Катрин пожала плечами. Какое ей, в конце концов, дело? Мир многогранен, этим он ей и нравится, найдётся в нём местечко для дедушки с именем персонажа из учебника арифметики, покупающего шесть яблок и восемь груш.

Сергеев Иван Дмитриевич : другие произведения.

Подмена