Пасмурный вечер, моросящий дождь, еле заметные в тумане газовые фонари, осенняя слякоть, возвещавшая приближение зимы вот, что видел перед собой, идущий по улицам Марселя человек в сутане. Четко выверенной армейской походкой, подбивая при каждом шаге полы своей рясы, даже изредка не смотря на одиноких прохожих, он как мог торопился несмотря на то, что предпочел бы сейчас оказаться в любом другом уголке вселенной но только не там куда шел. Священник направлялся к дому, в который его попросили прийти, часом ранее прислав записку с посыльным. Ему был хорошо знаком этот милый дом, с ресторанчиком в цокольном этаже, стоящий так близко к гавани, что из его окон две крепости форта Сен-Жан были видны как на ладони, знал он много лет и хозяина, а так же и то, что ему предстоит сегодня. Ему придется отвечать на вопросы, главный из которых заключался в единственном слове "Почему?"... Отцу Батисте, не раз приходилось отвечать прихожанам на подобные вопросы: " За что? Почему именно мне? Неужели Бог меня оставил?". Он всегда находил к вопиющим нужные слова. Может они (его слова) и не отвечали, на все вопросы, но всегда утешали тех, кто мог утешиться лишь словами служителя Господнего. Именно поэтому он был так востребован, когда было необходимо сгладить боль родственников перед наступлением "неминуемого", и агонию отчаяния человека готового предстать перед Всевышнем.
Высокий, крепкий в плечах со шрамом на лице от брови до середины щеки с сурового вида глазами. Он вступал по укрытым ноябрьской слякотью мостовым города с тяжелым сердцем.
Каждый метр, который он преодолевал по столь знакомому маршруты, в этот раз давался ему с трудом. Ему предстояло исповедать перед смертью дочь трактирщика, которую по иронии, звали Марселла, она умирала от чахотки и оставались-ли часы или минуты, этого сказать не мог ни кто. В сознании Батисты рождались фразы, которые могли напугать любого служителя церкви, но только не его!!! "Разрази вас гром, научились убивать самыми изощренными способами, вы можете делать всё, дабы разрушать и уничтожать!!! Так научитесь, в конце - концов, спасать жизни, а не отнимать!!! А что же остается тем, кто считает последние вздохи единственного дитя?! Затертая до дыр книжонка с псалмами!? Пустая болтовня про любовь Создателя, да еще россказни про какой-то там лучший мир!?". Эти мысли мешали сосредоточиться и подготовиться к ожидавшей его миссии, которою он всегда считал карой. Гнев, негодование и лютая ненависть ко всем "учёным умам" и беспомощности церкви кипятили его душу!
Он знал малышку Марселлу уже много лет. Она не раз подавала ему еду, когда он заходил ужинать в трактир к ее отцу. Всегда вежливая, приветливая. Она как маленький лучик солнца, сверкала в свете ламп своими золотыми волосами и глазами цвета неба. Даже самый пасмурный день не мог оставаться таковым, если она, заметив грусть в глазах, присядет рядом, одарит лучезарной улыбкой и спросит: " А, я новую шутку услышала, хочешь, расскажу?", глядя в наивные, верующие в мир глаза Марселлы, нельзя было не улыбнуться, и не важно, что там у тебя сегодня было. Этот маленький тринадцатилетний ангелок одной своей искоркой лазурных глаз мог развеять гнет лежавший на душе. Батиста крестил маленькую Марселлу, когда ей от роду было пятьдесят дней, а теперь ему предстоит отправить ее в последний путь и утешать Поля и Жанну - родителей Марселлы. "Что за вздор! Да как можно утешить родителей, которые теряют ребенка!? Как это жестоко!!!" проорал про себя священник.
Отказать в просьбе Поля он не мог, но и впервые слов не находил. Он твердо решил отвечать честно на все ее вопросы и рассказать, всю правду понравится она ей или нет. Последние шаги отделяли его от дома, когда послышались колокола собора Нотр-Дам-де-ла-Гарде, чарующие раскаты, что так нравились Батисте, сегодня звучали, как "гимн беспомощности человека перед роком". Священник подошел к той самой двери, которая столько раз гостеприимно открывалась перед ним, минуту помедлив, он дважды ударил в дверное кольцо. Мгновение спустя дверь отворилась. На пороге за ней стоял человек седой, сутулый, с красными от рыданий глазами. Батиста даже не сразу узнал в нем того веселого трактирщика, который всегда был не прочь поставить бокал вина лишь бы с ним поболтали.
- Отец Батиста, спасибо что пришли, Марселла наверху. С этими словами он отвернулся, дабы священник не увидел его слез. Сжимая свой светильник в руке, словно цепляясь за последнюю надежду, он тихо произнес:
- Помолитесь за нее.
Священнику было безмерно жаль бедного Поля, но и ложных надежд он давать не мог - это было бы слишком жестоко. Он просто произнес, спокойным грудным голосом:
- На все воля Всевышнего. И помедлив, добавил: - Я очень люблю, тебя и Марселлу, вы светлые люди и в душах ваших свет.
Зная, что подобрать слова не удастся даже ему, он положил руку на плечо Поля и тихо сказал:
- Проведи меня к ней, я обещаю, что останусь с ней до конца. Потом добавил: - А ты лучше ступай к Жанне, вам не надо там быть, я знаю что, утешить твою жену не сможет и сам Господь, но тогда постарайся разделить с ней боль...как сможешь, боль разделенная на двоих - вдвое меньше.
Заливаясь слезами, трактирщик чуть слышным голосом смог сказать:
- Да, святой отец, идемте.
Всхлипывая Поль, повернулся и направился вверх по лестнице. Скрипучие ступени под его ногами словно рыдали вместе с ним. Батиста задался вопросом "Что тяжелее? Утешать или нуждаться в утешении?"
Подойдя к двери комнаты, за которой была Марселла, священник вдруг почувствовал легкий холодок, сейчас ему предстоит не просто пережить смерть светлого человечка, а вновь прожить все, что когда-то пережил. Он боялся вопроса, который ему задаст девочка, а он знал, что она его задаст. Все его задают. "Что там по ту сторону?" Врать? Нет! Но и правду сказать будет непросто.
С печальным скрипом дверь отворилась. Комната простая в убранстве была погружена в полумрак. Трюмо с двумя горящими свечами, простенькие шторы на окне, серые стены и кровать с умирающей девочкой все в комнате было пронизано скорбью и печалью. Робко сделав шаг через порог, Батиста тихонько сказал:
- Марселла, ты спишь?
Минутная пауза, повисшая в воздухе, тревогой отозвалась в его душе - "Неужели опоздал?!"
- Отец Батиста... вы пришли...я знала, что вы придете...вы всегда были так добры ко мне... Девочка говорила едва шевеля губами. - Я ведь умру? Слова девочки довались с трудом. В испарине, бледная как мел, с потемневшими веками, она стала лишь тенью той звездочки, которую знал Батиста... Видавший то, о чем многие даже не слышали, он был настолько опечален, что казалось еще мгновение и слезы потекут по щекам. Вот только на это он не имел права, если он сейчас даст слабину, поддастся эмоциям, он сделает только хуже и себе и ей. Он не выполнит долг, а она отойдет в мир иной со слезами на глазах, а не со спокойствием и миром в душе.
Подойдя к кровати Марселлы, он медленно взял ее за руку горячую, словно уголь из горна, потом присев рядом на край заботливо вытер пот с ее лба. По-отцовски посмотрев ей в глаза, тихо произнес:
-Дитя, всем нам это предстоит, кому-то раньше, кому-то позже. Я не стану скрывать, надежды на продолжение твоей земной жизни нет, вот почему здесь не лекарь, а я, дабы помочь тебе обрести наследие отца нашего небесного и отправиться в мир куда как лучший чем этот. Говоря это Батиста чувствовал, что снова пытается отделаться стандартными церковными штампами, от чего на душе стало пакостно.
Откашлявшись с трудом, девочка сказала чуть дыша:
- А вы точно знаете что "он" есть...и что в этом мире все хорошо?
Вот он тот самый вопрос который, пусть разными словами, но задавал ему каждый лежа на смертном одре! "Да, простит меня Бог, но я скажу правду", произнес про себя Батиста.
- Я не знаю, девочка моя, есть ли Бог и есть ли рай, но поверь, я точно знаю, что это не конец. Ты уж мне поверь. С грустной едва заметной улыбкой сказал отец Батиста.
- Отец Батиста, о чем вы? Сквозь кашель произнесла Марселла.
- Я хочу рассказать тебе одну длинную историю и то, как эта история повлияла на мою жизнь. Батиста померк взглядом. "Как-то это похоже на трусость, открыть то о чем молчат столетия той, которая не доживет и до рассвета" подумал священник.
- Святой отец я, вас не понимаю... Малышка, была даже немного испугана, и казалось, что побледнела еще больше.
- Я ни кому никогда не рассказывал кто - я, а главное, почему стал таким!
Девочка подняла на него удивленный взгляд. Она думала, что бредит, ведь именно он должен был исповедать, а не наоборот!
- Я вас совсем не понимаю. В полном недоумении повторила Марселла.
Он снова вытер пот с ее лица, и тихо произнес:
- Для начала хочу сказать, что я не всегда был священником, и даже звали меня совсем по-другому. Тут Батиста сам понял, что его слова попросту пугают девочку. Марселла, не то что суть, и нескольких слов не поняла из сказанного. Он поспешил исправиться:
- Марселла, все, что я скажу - чистая правда, хоть порой мне и самому в это не вериться. Эта история началась очень-очень давно, задолго до рождения Христа, лет так эдак за шестьсот. Слега, помедлив и еле заметно ухмыльнувшись, он добавил: - Хотя нет, пожалуй, еще намного раньше.
Бедная девочка посмотрела на него, даже приблизительно не понимая его, но каждым укромным уголком своей души чувствовала, что он говорит правду.
Чуть помедлив Батиста, уставился в пол и грустным голосом заговорил:
- Иногда в нашей жизни происходят вещи, на которые мы не обращаем особого внимания, считая, что все идет так, как должно и лишь возвращаясь спустя время в своей памяти к какому-то моменту мы начинаем понимать, что все что до селе мы считали мелочами и случайностями неминуемо вело нас к повороту в нашей судьбе. Тогда-то эта случайность или мелочь обретает значение судьбоносного знамения. Так и произошло с одним юношей без роду и племени, не знавшим кто его родители. Да что там, он и имени то своего настоящего не знал. Помнил только, как все детство его продавил то одному хозяину, то другому и так он "пропутешествовал" от Ниневии до Таниса. Батиста сделал небольшую паузу дав возможность девочке осмыслить услышанное.
Никогда, ничего подобного, Марселле слышать не доводилось, хотя работая у отца в трактире, к своим тринадцати годам успела услышать и наслушаться такого, что могла дать фору в своих "познаниях" и баснописцу и пьяному боцману. Болезнь словно отступила перед пробудившимся в девочки интересом или сама смерть захотела узнать, что же такого собирается поведать священник.
С первых шагов своей жизни она была крайне любознательным ребенком, все новое и непонятное рождало в ее душе непреодолимую тягу узнать, понять и рассказать кому-нибудь еще, правда уже в своей редакции видения сути вещей. Слова Батисты так ее заинтриговали, что она старалась кашлять как можно тише, чтобы не пропустить ничего из сказанного священником. На мгновение, Марселла даже забыла, зачем пришел к ней этот человек в сутане. Батиста посмотрел на девочку и увидел в ее глазах отблеск того огонька, который всегда рождал в душах улыбку. Хорошо, что она так заинтересовалась, уж лучше провести последние часы, внемля повествованию, чем напоследок слушать заунывное: "...и если пойду я долиною смертной тени..." с грустной иронией подумал Батиста. Он не разделял архаичных воззрений института церкви, более того видя творящиеся изнутри он понимал насколько же в своем стремлении к власти может далеко зайти человек. Среди "своих" он слыл "белой вороной", и на вопрос часто задаваемый себе самому "зачем он пошел служить Богу?" всегда находил один и тот же ответ "Церковь - это единственное в этом мире место где я могу лечить и спасать то, что по настоящему представляет ценность - души". Нежно поглаживая ручку девочки, лежащую в его ладони, он спросил:
- Марселла, может, ты хочешь пить?
- Нет, святой отец я хочу услышать, что случилось с этим юношей. Немного даже капризным голосом сказала Марселла.
"Если судьбе будет угодно, я успею" подумал Батиста. Поправив девочки одеяло, он посмотрел на горящую, на трюмо свечу и заговорил:
- Ну что ж, пожалуй, все началось в песках пустыни где-то между древними городами Аварис и Гелиополь ...
***
Книга 1.
Глава 1.
Бесконечное море песков было еще укрыто ночной мглой, тысячи звезд смотрели на безмятежность спящей пустыни. Все вокруг казалось безжизненным - ни ручейка, ни деревца, ничего, за что можно было бы зацепиться взглядом. Только едва розоватая полоска на востоке возвещала приближение рассвета.
Может именно поэтому, а может в ожидании более серьезных событий молодой ассириец вглядывался в ночную мглу, устремив свой взор на восток. Подобно каменному сфинксу, он стоял неподвижно, преисполненный величия и мужества. Мускулистый торс, могучие руки, обветренная смуглая кожа и бесчисленное количество шрамов, все в его виде выдавало воина, и человека, повидавшего на своем веку многое. Хотя "век" его был не так уж и велик, при всей воинственности ему нельзя было дать больше двадцати лет. В одной руке он держал копье с бронзовым наконечником, в другой овальный щит. Тело покрывала легкая туника, сандалии защищали ноги, вот и все что спасало его от холодной ночи пустыни.
Его спутники еще крепко спали в наскоро разбитом лагере, за его спиной шагах в пятидесяти, у подножия высокой дюны. Приближение рассвета становилось все заметнее, и долгие часы ожидания, наконец, были вознаграждены. На фоне светлеющего неба он заметил силуэт бегущего человека. Не было сомнений, что это разведчик, но вот какие вести он несет? Минуты, за которые он пересекал расстояние, разделявшее их, казались вечностью. Каждый шаг человека отдавался в груди ассирийца ударом сердца... шаг-удар, шаг-удар. Наконец, когда он приблизился, его можно было видеть отчетливо, воин вскинул руку в знак приветствия.
- Адамар! - Обратился гонец к ассирийцу, едва дыша. - Караван собирается в путь, и похоже они очень спешат.
- Еще бы! С ухмылкой ответил Адамар, и взгляд ассирийца наполнился огнем азарта.- Везти подать со всего Авариса в Мемфис. - Благодарю, тебя Тхал, ты справился. Пусть не без презрения, но все же сказал Адамар.
- Но все как то странно, большая часть стражи почти готова и одна из повозок.- промямлил Тхал не зная важно ли то что он сказал или он попросту тратит время самого лучшего из всех разбойников низовья Мисры - В то время как остальные только собираются. Добавил он с еще меньшей решительностью в голосе. Адамар смерил нубийца долгим задумчивым взглядом, казалось он смотрит сквозь его тщедушное тело.
- Действительно странно. Разделять обоз, тем более стражу... Ладно будь, что будет, пойду будить Адру.
- Ты скажешь повелителю Адру, что это я заметил все? Со взглядом шакала пропищал Тхал.
Не оборачиваясь, Адамар ответил:
- Не спеши мечтать об объедках со стола предводителя, не известно еще, что сулят нам твои новости!
Весь недолгий путь к лагерю Адамар размышлял над услышанным, Тхал конечно не был хорошим разведчиком или воином, вот вскрыть замок или подрезать кошелек это по его части, так что немудрено что он в потемках мог все напутать, но если то, что он сказал - правда, и обоз разделился? Это может значить только одно - они везут не все фараону в Мемфис, часть предназначена для кого то еще. Сборщики подати фараона прекрасно осознают, как это может быть опасно. В пустыни таких грабителей как Адру пруд пруди! Не говоря о прочих опасностях. Вести золото, медь, масло, вино и еще Боги знают что! Случалось что и сами конвоиры из числа наемников и даже стражи фараона, прихватив с собой часть даров предназначенных для их владыки, исчезали в неизвестном направлении. Все это не давало покоя Адамару, но в тоже время ничего не говорило. Он мало знал о грабежах обозов. Все время, что они с Адру и сотней законченных головорезов бесчинствовали в низовьях Мисры, довольствовались в основном тем, что можно было "раздобыть" у кочующих племен, в маленьких поселениях раскиданных как бусинки вдоль всего Нила. Реже удавалось напасть на корабль торговца приставшего к берегу пополнить запасы или вставшего на ночлег. Но ограбить обоз фараона! Это сулило большую беду, каждого кого, поймают ждет не просто смерть, но нечто более ужасное. Он не раз слышал о том, как государственных преступников замучивали до смерти раскаленным свинцом или высушивали им глаза на солнце. Эти мысли не прибавляли боевого духа, а вот мысль о том, что помимо смерти их вылазка может сулить несметные богатства, подбадривала куда как сильнее, чем все напутственные речи перед боем!
Подойдя к лагерю, Адамар окинул взором спящих людей, дремлющих лошадей и один единственный шатер, где спал их "главарь" Адру. Ассирийцу не по вкусу было то, как Адру отделял себя от остальных, спал в шатрах, ел досыта даже когда во время перехода всем остальным приходилось голодать, ходил в дорогих нарядах словно какой то купец а не разбойник но, тем не менее, всегда шел в бой первым и рисковал не меньше остальных чем и снискал себе уважение, а своей неимоверной жестокостью заполучил страх и своих и чужих.
Под стать полководцам царской армии или самого фараона он всегда выставлял караульного у входа в шатер, который правда тут же засыпал, как только за предводителем опускалась завеса шатра. Подойдя к такому спящему стражу Адамар ухмыльнулся, и отодвинув завесу он шагнул в шатер и при этом ему пришлось так сильно нагнуться что голова оказалась чуть ли не на уровне пояса. Адамар был действительно высок в сравнении со всеми остальными воинами в банде, будучи почти пять локтей ростом он был минимум на голову выше любого, но и шатер не отличался особой просторностью в высоту примерно шесть локтей и в диаметре не более десяти. Стоя посреди этого сооружения из дерева и тряпок Адамар сразу обратился к Адру:
- Повелитель, время пришло, дозорный Тхал, вернулся с вестями, что обоз готовится двинуться дальше. Спокойный глубокий голос Адамара наполнил сонную темноту шатра.
- Адру! Позвал по имени предводителя Адамар.
- Я слышал тебя! Дай мне, Апоп тебя побери, проснуться! Адру бывал в особо дурном расположении духа, когда его будили или мешали уснуть. Приподнявшись и сев на подушки, он вяло зевнул и прохрипел чуть слышно.
- Ну что ж, вот и пришло время узнать чего ради, мы столько дней мотаемся по пустыне.
- Тхал еще сказал, что обоз похоже собирается разделиться. С неуверенностью и легким смущением сказал Адамар.- Чтобы это могло значить?
Помолчав с минуту Адру сонно произнес:
- А ничего это не значит! Это либо твой Тхал болван, либо ты что слушаешь его, либо они действительно собираются разделиться. Спокойствие, даже безразличие с которым об этом говорил Адру, возмутило ассирийца. Можно было подумать, что главарю вообще плевать на то, что твориться вокруг и ему совсем не интересно чем закончится их сегодняшние предприятие. Они готовились к этому дню больше месяца. Рисковали быть схваченными нанимая людей в Аварисе. Выложили уйму золота на задаток наемникам, и еще больше потратили на подкуп мытарей, которые сообщили где, когда и что будут собирать сборщики податей для королевской казны. А последнее отдали, за информацию наиболее ценную, сколько будет конвоиров и в какой день, каким маршрутом двинется обоз в Мемфис. Правда, на этом Адру немного сэкономил, убив осведомителя. Потом долгий переход и томительные несколько дней ожидания, и вот теперь уж точно не хотелось рисковать всем затраченным из-за какой-нибудь мелочи, которую они могли не учесть.
- Мда, значит, говоришь, разделились? Вдруг задумчиво произнес Адру. - Ладно, в любом случае мы будем действовать, так как и планировали, уже поздно что-то менять и позови этого спящего шакала ко мне! Нарочито грозно сказал Адру, имея в виду часового, при этом вставая на ноги. Он был, порядком ниже Адамара, но шире в плечах и руки его были заметно крепче, Адру создавал впечатление великого эпического воина, если б не одна деталь его фигуры, его живот был самой заметной частью тела он и ноги то свои наверно не видел, не говоря уже о "мужском достоинстве".
- Кхарон! Крикнул Адамар.
В шатер тут же вошел абсолютно бодрый человек, и Адамар мог бы поклясться, что Кхарон действительно нес вахту, как подобает, если б своими глазами не видел его мирно спящим.
- Да повелитель? Тихо сказал вошедший.
- Поднимай всех, мы выдвигаемся. Было видно, что Адру недобро смотрит на Кхарона, но выговаривать его не стал. Может, он ценил этого воина, который однажды спас ему жизнь, может потому, что считал его одним из лучших, а может попросту боялся, кто знает, что он может выкинуть. Ведь Кхарон двенадцать лет отслужил в армии фараона, а потом дезертировал, убив своего командира за то, что тот приказал высечь его. Кхарон не поприветствовал его, не заметив своего командира в толпе. Должно сказать Кхарон снес наказание достойно, но отреагировал на него как счел нужным. Будучи умелым воином и опытным следопытом он очень быстро стал одним из приближенных к главарю.
- Да повелитель. С этими словами египтянин вышел из шатра, за которым тут же послышался его голос приказывающий подниматься и собираться в путь.
Адамар все еще стоял посреди шатра в ожидании распоряжений от Адру. Главарь, повернулся к ассирийцу спиной, поправил масляный светильник, свисавший с потолка шатра, и задумчиво провел по подбородку рукой. Адамар смотрел на него и чувствовал, что Адру хочет, что-то сказать, но почему-то не знает, как начать.
- Адру, тебя, что-то тревожит? Тихо спросил Адамар, уже буквально кожей чувствуя нависшую в воздухе напряженность. Бросив слегка растерянный взгляд через плечо в сторону молодого воина, Адру чуть нахмурившись, ответил:
- Нет, сынок, все в порядке. Просто мои сны опять не дают мне покоя. Я чувствую, что что-то сегодня пойдет не так, а что именно не могу понять? Адру и вправду видел порой вещие сны, но по большей части их можно было толковать двояко или потом вовсе списать на совпадение. Адамару еще не приходилось видеть "вожака" в столь растерянном состоянии из-за его снов.
- Что ты видел, предводитель? Уже не на шутку насторожившись, спросил Адамар.
- Мальчиков, двух мальчиков. Загадочно произнес Адру.
- Мальчиков!? С изумлением переспросил Адамар. "Ну, вот только этого не хватало, чтоб этот боров, за минуты до боя, раскис из-за дурацкого сна, про каких-то там мальчиков!" негодовал про себя Адамар.
- Да, сынок, именно, ты не ослышался. Это были не великаны, не ожившие мертвецы и не сам Сет, это были просто два мальчика, которые оба смотрели на твой труп. В голосе Адру слышались нотки тревоги и нервозности.
- На мой труп? Опешил ассириец. - Но, нам ведь сегодня предстоит бой и ничего удивительного, если мне не повезет и меня убьют. Без особого энтузиазма сказал Адамар. Вот, что ему точно не хотелось слышать перед боем так это пророчество о собственной смерти.
- Нет, Адамар в моем сне ты лежал посреди пустыни, а не на поле боя, а чувствовал я к тебе гнев, презрении, ненависть, страх и все самое паскудное, что может только поселится в человеческой душонке.
- И что может это значить?
- Понятия не имею. Адру глубоко вздохнул, словно сбрасывая со своего сознания оковы сновидения и резко повернувшись к Адамару, бодрым голосом сказал:
- Ладно, давай поторапливаться, а то НАШИ сокровища достанутся законному владельцу. Ухмыльнувшись, сказал Адру, и слегка подтолкнув Адамара к выходу, хлопнул его по плечу.
Уже через пару шагов Адамар перестал придавать значения словам Адру, его всецело волновало только предстоящее сражение. Нужно было проверить, что все четко помнят свое место, сколько стрелков остается на краю дюны, на случай если понадобится прикрывать отступление, кто атакует стражу, кто отрезает пути отхода и еще множество мелочей, любая из которых могла поставить крест на всей операции. Ассириец быстрыми шагами догнал Кхарона и постучал пальцем по плечу, что бы тот остановился.
- Да, братишка? С улыбкой обернулся египтянин.
- Послушай, Кхарон, проверь, готовы ли лошади и люди с припасами, не хотелось бы весь путь до логова проделать без еды и воды. Сам понимаешь после боя переход по пустыни во сто крат тяжелее, а я пойду, проверю свору и построю их к маршу. С такой же легкой улыбочкой сказал Адамар.
- А ты так уверен, что нам пригодятся эти припасы? С иронией в голосе спросил Кхарон, намекая на то, что "может они все полягут на поле боя".
- Ну, пес его знает, как повезет. Подмигнув ответил Адамар.
- Как скажешь, Ад ах Омар! Изображая притворную почтительность, ответил Кхарон, нарочно назвав его полным именем, зная как Адамару это не нравится. - Мне все равно какую собаку пинать, пойду, проверю лошадей от них хоть не так воняет как от этих ублюдков. Усмехнувшись, добавил он.
Адамар только улыбнулся во след египтянину. Тут ему в голову пришла не лишенная сарказма мысль "Это наверно самый веселый и жизнерадостный убийца, каких я когда-либо встречал!".
- Не понимаю, почему нельзя было на них напасть, когда они встали на ночлег? Собирая свой нехитрый скарб в мешок, бормотал Эф не то рядом стоящему северянину Хеймишу, не то себе под нос. - Наверняка это идея этого слащавого мальчишки. Имея в виду Адамара, сказал он.
- Если бы в твоей лысой черной башке были мозги, а не коровий навоз ты бы сам догадался. Слова Эфа достигли слушателя, вот только не того на которого были рассчитаны. Его негодования услышал подошедший Адамар. Эф был нубийцем, не просто темнокожим, а черным как смоль, его тело было настолько идеально сложено, что под лилово-черной кожей виднелся каждый мускул и, хотя Эф и был невероятно силен, но в технике боя он значительно уступал Адамару. Нубиец поднял на сказавшего столь оскорбительную фразу взгляд полный ненависти. Он так сильно сжал древко своего копья, что было слышно, как хрустнули костяшки пальцев. Не обращая ни малейшего внимания на подобную демонстрацию силы, Адамар продолжил тоном, каким обычно объясняют детям, что нельзя совать руки в костер:
- Ночью, вокруг всего лагеря выставляют посты, местно расположения, которых неизвестно, и даже один может поднять тревогу задолго до того как мы подойдем на тысячу шагов, и тогда у конвоя будет время принять оборонительное построение и укрывшись за повозками оказаться недосягаемыми для наших стрелков. Можно конечно напасть на них во время перехода, вот только передвигаются они днем, и мы снова будем замечены задолго до того, как наши стрелки выйдут на огневую позицию, так что единственный момент это когда караульные посты сняты, а солнце еще не выдает наше присутствие. За всю речь Адамар ни разу не отвел взгляд от Эфа, тот тоже буравил его глазами, но когда до него дошло, что Адамар прав, просто плюнул на песок и развернувшись зашагал к точке сбора на краю дюны.
- Напрасно ты его задеваешь. Спокойным голосом сказал невозмутимый Хеймиш. - Кто знает, что он может выкинуть?
- Я его не боюсь и давно выпустил бы этой свинье кишки, но он может еще пригодится. Провожая взглядом Эфа ответил Адамар.
- Тебе виднее, и все же будь начеку. Хеймиш погладил свою седую бороду и потянулся кряхтя. - Ох, старые кости уже не та прыть. Переводя разговор, с усмешкой сказал северянин. Адамар с доброй улыбкой посмотрел на уже далеко немолодого воина и сказал:
- Прекрати жаловаться, ты еще здоровее всех нас вместе взятых. По какой-то необъяснимой причине Адамар испытывал очень теплые чувства к этому чужестранцу, просто сыновью привязанность. Дело даже не только в том, что он никогда не знал своего родного отца, а что-то в грустном и добром взгляде этого человека отличало его от всех, кого он когда-либо видел. В голубых глазах Хеймиша была видна душа познавшая боль, горечь утраты и тысячи бед но, не смотря на это не озлобилась, не потеряла то, что отличает людей от зверья - веру. Адамар вдруг заметил, как Хеймиш разжал кулак, мгновение посмотрел на деревянную фигурку человечка, лежащую на ладони, и спрятал фигурку под одежду.
- Это твой Бог? Спросил Адамар.
- Нет. Улыбнувшись, ответил Хеймиш. - Эта игрушка принадлежала моему сыну, теперь только она и еще воспоминания - это все, что осталось от моей семьи и прошлой жизни. Адамару стало немного стыдно, ведь он даже ни разу не удосужился расспросить у человека, к которому он испытывал дружеские чувства, о его прошлом. Все, что он знал о Хеймише - это то, что он родом оттуда где "так холодно, что вода превращается в камень".
- Я не зал, ты никогда не говорил... Неуверенно начал было ассириец.
- Да ты и не спрашивал, ладно после боя поболтаем. Хеймиш улыбнулся и зашагал к дюне, четко вступая след в след Эфа. "Интересная привычка" подметил про себя Адамар, "Сколько же я про тебя не знаю добрый старик!".
Несколько минут Адамару потребовалось, чтобы проверить готовность остальных, с теми, кто был с ними в банде вопросов не было, все они не первый раз шли на "дело", а вот отребья, которое они набрали в Аварисе, вызывало у Адамара беспокойство. Адру бы в жизни не пошел на то, чтоб взять их с собой, но у них было слишком мало людей для нападения на хорошо охраняемый обоз. Большинству наемников отведена роль стрелков, но все равно идти в бой с непроверенными людьми совсем не улыбалось.
Едва заметная полоска света на востоке стала отчетливо светлее и приобрела малиновый оттенок. Воздух все еще был холодным и на небе вовсю красовались звезды, но песок уже становился влажным от росы. Адамар и Адру, стоя на краю дюны, смотрели вместе в сторону восхода, практически не шевелясь, не разговаривая, не замечая суматошных сборов в лагере, каждый думал о чем то своем. Адамару снова вспомнился разговор с предводителем: "Мальчики, пустыня, мой труп? Ну ладно можно было бы понять, если бы он увидел меня с копьем в груди на поле боя, но просто в пустыне?!". Ассириец, даже был немного разочарован, что Адру напророчил ему смерть какого-то заблудившегося козопаса, а не разбойника. Гоня от себя дурные мысли, Адамар обернулся в сторону лагеря, каждый из воинов заметно нервничал, ведь обоз для фараоновой казны это не стадо коров, для многих этот еще не наступивший день станет последним.
- Сколько до обоза? Спросил Адру
- Он совсем, рядом. Ответил невесть, откуда взявшийся Тхал и указав рукой на большую дюну виднеющуюся на горизонте добавил: - Сразу за ней, они разбили там лагерь.
Слегка прищурившись, Адру прикинул расстояние, потом молча, едва заметно покивал головой, словно соглашаясь со своими вычислениями. Повернувшись к своим разбойникам, набрал полную грудь воздуха и крикнул :
- Вперед псы пустыни, в объятия богатства или лапы смерти!!! Он взмахнул копьем и, повернувшись, побежал в сторону восхода. Весь отряд как единый организм устремился следом за ним вослед, для многих предстоящий бой был не первым, вдобавок Адамар всех четко проинструктировал так, что все прекрасно знали и свое место на марше и не мешались под ногами друг у друга.
Адамар бежал по правую руку от Адру, взгляд его был устремлен в сторону дюны, за которой расположился обоз. Он весь был уже там, в битве. Рассчитывал, представлял, моделировал возможные неожиданные повороты. Сердце у него в груди билось ровно, ноги пружинили при каждом шаге, стопы даже сквозь сандалии чувствовали прохладу песка. Ему казалось, что с каждым шагом становилось все светлее, рассвет неумолимо приближался. Если не настигнуть обоз до восхода солнца эффект неожиданности будет утерян, пока они двигаясь восходу навстречу оставаясь в тени запада их практически не было видно. В авангарде отряда кроме него и Адру были еще три человека, остальные бежали на некотором расстоянии. Глухой звук шагов, еле слышное постукивание камней в кошелях пращников и прерывистое дыхание более не единого звука эта сотня человек не издавала. Бесшумные словно кошки, невидимые как тени в темноте они имели все шансы на успех. "По крайней мере первая из четырех частей плана удалась" -подумал Адамар: " Подкрасться максимально близко незамеченными им удастся". Дело за малым: перебить конвой, уйти с добычей от преследования и не поубивать друг друга при дележе - подумаешь какие пустяки!
Поднимаясь и спускаясь по бесконечным дюнам, они очень скоро достигли края одной из них. За ней вдалеке начиналась, немногим лучше пустыни, саванна. Адру подал сигнал всем притаится, и все в один миг припали к земле, не произведя практически ни звука. Аккуратно подойдя к вершине дюны, Адамар и Адру, стали всматриваться в происходящее внизу. Там прямо под ними дорога уходил в крохотное ущелье с высотой стен не более человеческого роста, шириной шагов двадцать и длинной не более двух сотен. Именно это место они выбрали, что бы напасть.
План был таков пропустить их в ущелье, дождаться пока впереди идущая стража пройдет через него и в этот момент обстрелять охрану из пращей и луков после чего завязать бой прямо в ущелье, разделив таким образом охрану на две части. В общем план незамысловатый, но могло сработать. Какого же было их удивление, когда один из фургонов в сопровождении нескольких десятков солдат уже не спеша, двигался по дороге, подходя все ближе ко входу в ущелье, следом за ним тянулись еще человек пятьдесят. Остальные три повозки и охрана в человек сорок только-только двинулись в путь.
- Теперь ты видишь, о чем говорил Тхал? Прошептал Адамар на ухо главарю.
- Да-да я это сразу понял. Громким шепотом прошипел Тхал, услышав, о чем говорил Адамар.
- Куда они направляются? Что везут? А главное что будем делать?! Нервно спросил Адамар, игнорирую реплику Тхала. Он прекрасно понимал, что время на раздумья осталось немного. Вот уже три оставшиеся повозки двинулись в путь унося, возможно, несметные богатства, о которых они так грезили все последнее время. Ради которых, они пустились в столь рискованное предприятие.
- Куда-куда? Ты что сам не видишь?! Нервно прохрипел Адру. - Может в Акхетатон, может в Эдфу, а может еще куда, иди спроси у них сам!
Адамару не очень нравилась, когда с ним разговаривали в подобной манере, но возражать было бессмысленно, на все его замечания: " что он не раб, и требует большего уважения" Адру всегда отвечал, что: "ты и не царевич, все они псы пустыни".
- Ладно, все это слова, что делать то будем? Спросил Адамар.- На какой обоз нападем?
- Я полагаю, что на тот, который лучше охраняется, тем более что они почти в ущелье. Ответил Адру, и бросил на Адамара взгляд, словно хотел сказать "ну, что малыш, время пришло".
Адамар посмотрел на отставшую часть обоза. "Что ж нам даже не пришлось их разделять!" подумал он, даже если они кинуться на подмогу, к тому времени как первые бойцы добегут до нас, мы перебьем половину конвоя. Так что при любом раскладе все складывается удачно. Немного привстав Адамар, глянул на идущих по ущелью солдат, все достаточно крепкие, хорошо вооружены и более того их нарядам можно было только позавидовать: сандалии из дорогой кожи, на голове у каждого был белый чепец расшитый золотом, а главное на щите у каждого красовалась эмблема - голова кобры. Боги всемогущие!!! Вскричал про себя Адамар, это же личные телохранители фараона, как он сразу не узнал в них лучших из лучших солдат империи. Каждый из таких бойцов мог убить ни одного и не двух грабителей. Адамар приблизился к Адру, который уже собирался отдать приказ лучникам и пращникам обстрелять конвой.
- Там внизу, те полсотни, что идут за повозкой, это телохранители фараона. Взволнованно прошептал Адамар.
- Да что ты говоришь, а я думал, что это пастушки идут коров доить! Со злым ехидством ответил Адру. - Я знаю, кто они, сам чуть не лопнул от удивления - тут голос главаря стал очень серьезным, - Если я скажу этой безмозглой своре, что им предстоит драться с элитой императорской армии, как ты думаешь, в какую сторону они побегут? Адру смерил взглядом ассирийца, - Так что пусть это будет пока, нашей маленькой тайной, Кхарона я уже предупредил, чтоб держал рот закрытым.
Немного подумав, Адамар пришел к выводу, что предводитель как всегда прав. И как только в одном человеке умещается столько качеств: хитрость лисы, алчность гиены, свирепость льва и обжорство свиньи?
Недолгие размышления Адамара, прервал свист, который издало копье Адру, и на край дюны тут же подбежало около тридцати человек вооруженных пращами в подвесных карманах у них побрякивали камни, а следом за ними выступили лучники, которые могли стрелять "навесом". Адамар знал, что сейчас произойдет и поэтому присев накрыл на всякий случай голову щитом. В ту же секунду град камней и туча стрел подняли в воздухе шум подобно завыванию ветра. Адамар был не очень набожным, поэтому все, что смог он произнести про себя, хотя бы отдаленно напоминающее молитву: "Ау, Боги, какие вы там есть, самое время нам помочь!". Нападение, что планировалось столь долго и тщательно началось и теперь ни Адамар, ни Адру и никто из "своры псов пустыни" не мог изменить этого, равно как никто в целом мире не мог предсказать его исход.
***
Книга 1.
Глава 2.
Сонно перебирая копытами песок, две запряженные в повозку лошади, плелись по дороге. Позади повозки не менее сонная и уставшая плелась "элита императорской армии". Вот уже несколько дней они потратили на то, чтобы дождаться и сопроводить груз неизвестно куда и неизвестно для кого? Таинственность, которой была укутана их миссия, рождала самые разные слухи. По одним слухам они сопровождали копье самого Сета, по другим пояс Осириса. Были, конечно, и более безумные предположения, например, что они везут скарабея который превращает песок в золото. В любом случае, все версии начинались со слов: "Истину говорю, я лично слышал...", но то, что все "истины" имели религиозные почву, было объяснимо. Помимо солдат груз сопровождали два жреца Сета, оба в годах и оба ни с кем не разговаривали на протяжении всего пути, чем еще больше подпитывали любопытство. Но не это больше всего сводило с ума молодого Менеса, а то обстоятельство, что в качестве конвоиров назначили полсотни телохранителей Фараона. Груз не был специально сформирован и из Авариса вышел вместе с регулярной платой в казну, не были привлечены и дополнительные силы - лучники, колесницы. Они ожидали обоз в двух атурах от Авариса. Им также настрого было запрещено показываться вблизи дороги в одеждах императорской стражи, даже часовые охранявшие периметр переодевались в просторные балахоны и прятали оружие под одеждой. Все делалось так, чтобы не привлекать к этой повозке никакого особого внимания, но тем не менее охрану доверили именно им. Весь этот рой вопросов и несоответствий просто жужжал у Менеса в голове.
- Нет, я все-таки не возьму в толк, если там действительно, что то такое бесценное, тогда почему только пятьдесят человек? Громким шепотом сказал Менес своему товарищу по оружию. Дав ему, как следует, поразмыслить над своим вопросом, целых два шага, Менес решил ускорить мыслительный процесс друга - Озаз, ты в ночном карауле язык отморозил? И при этом подтолкнул его щитом под локоть.
С выражением лица "как же ты мне надоел " Озаз посмотрел на него и ответил:
- Тебе не надоело несколько дней кряду болтать одно и то же? Ну, узнаешь ты, что и куда везем, тебе от этого полегчает?
- Ты скучный до невозможности! Резко, с обидой в голосе, сказал Менес. Обида так же продлилась мучительно-долгих два шага и сменилась новым вопросом. - Тогда ответь мне, почему нам запрещают высылать вперед обоза разведку, а?
Явно теряя терпение, Озаз набрал в грудь воздуха и, стараясь сохранять самообладание, процедил, чуть шевеля напряженными губами:
- Все только для того, чтобы ты загнал себя вопросами в могилу - это они над тобой решили поиздеваться...
Озаз, собрался продолжить гневную и оскорбительную речь, но вдруг резко замер, мгновение спустя он выронил из рук хепеш и упал на колени. Менес уставился на него испуганным взглядом, и хотел было уже спросить "что с ним?", как Озаз повалился на бок, а из подмышки у него торчала стрела. В эту же самую секунду он услышал крик: "Засада!". Одновременно с ним раздалась команда к оборонительному построению. Менес инстинктивно припав на одно колено, подхватил друга. Он поднял взгляд в сторону возможного нападения и ничего не увидел кроме едва заметных силуэтов на фоне темного неба. Мысль как молния сверкнул в его голове "Занять оборону!". Он отпрянул от тела Озаза, и уже было кинулся к остальным занять свое место в обороне, как на секунду замешкавшись, бросил взгляд через плечо на друга в надежде, что он еще жив. Резкая боль пронзила его, он даже не смог определить точно в какую именно часть тела пришелся удар, в голову или в шею? Было такое ощущение, что все тело разрывалось от боли, а потом в глазах стало темно и разноцветные вспышки раскрасили все вокруг. Звуки вокруг слились в единый протяжный гул. По щеке, словно горячий воск, полилась кровь.
- Кровь... тихо сказал Менес и толи рухнул как камень, толи опустился плавно как пушинка он так и не понял, но последнее что пришло ему в голову это осознание того, что он лежит на песке...
До укрывшихся на дюне разбойников донеслись первые крики раненных, приказы командиров и звон щитов. Адру отсчитал три удара сердца и описал копьем круг над головой. Привязанная к древку возле самого основания наконечника, полая тростинка издала звук, похожий на птичий свист - это был сигнал к наступлению остальным войнам. Лучники перестали стрелять, пращники отбросили кошели с камнями и обнажили мечи и хепеши, теперь мешкать было нельзя, счет в буквальном смысле, шел на секунды. Грузный главарь, первый вскочил и бросился вниз по склону дюны издавая только ему понятные крики : "Йап-йап-йап...йаапиии!!!". Остальная свора в ту же секунду бросилась следом за ним.
В глазах молодого ассирийца сверкнула искра мгновенно преобразившая его. Взгляд его стал хищным, каждый звук стал четче и громче, казалось, он слышит, как бьются сердца, как по венам течет кровь. Жажда убивать, пробудившиеся в его душе не оставила там ни страха, ни жалости, ни сомнения. Эта непреодолимая тяга сеять смерть заставляла сердце биться в безумном ритме, распаляла душу, но в тоже время, делала сознание ясным, как капля росы. Во рту появился соленый металлический привкус крови. Только в такие минуты он чувствовал себя полноценным, тем, кем являлся по своей сути, тем, кем был рожден - истинным убийцей! Адамар встал в полный рост и бросился, вперед прикрываясь щитом выставив перед собой копье. Слева и справа от него бежали недавние пращники, теперь они вовсю размахивали короткими мечами, хепешами, булавами, кто то был со щитом кто-то без оного. Позади них бежал весь остальной отряд, остались лишь пара десятков лучников, на случай если придется прикрывать их отступление. Сбегая по склону, Адамар первый раз бросил взгляд на позиции противника.
Телохранители фараона были не только хорошо экипированы и физически развиты, но и прекрасно организованны. На земле вокруг повозки лежало не более десятка убитых, раненных не было видно. Непострадавшие охранники выставили вперед заслон из человек тридцати в два яруса расположенных полукругом. Первый ярус бойцов стоял на одном колени уперев щиты в землю, второй над ними в полный рост, держа щиты таким образом, что нижний края их щитов соприкасался с верхним краем щитов "нижнего яруса". Все это напоминало спину панголина, с той разницей только, что данная конструкция "ощетинилась" копьями. Сразу за ними по левую и правую сторону стояло несколько отрядов человек по десять человек вооруженных мечами. Все из числа "бывалых разбойников", восхитились выучки и дисциплине противника, ведь с момента атаки не прошло и минуты, а конвоиры уже были готовы к нападению с четко организованным планом действий.
Адру сразу понял, чего добиваются охранники, они надеялись таким образом разъединить нападающих на две части и тем самым свести на нет численное преимущество. Два узких фронта куда как проще отбить в условиях ущелья, чем один широкий. Расстояние стремительно сокращалось, но Адру успел скомандовать и весь поток нападающих направился на правую часть заслона. В глазах ассирийца горела ненависть, черная как крыло ворона борода придавала еще более пугающий вид, он мчался прямиком на копья, казалось он бежит навстречу смерти. Вот он уже заглянул в глаза тому кто направил копье прямо ему в открытую грудь. Страж фараона отвел свое оружие назад, что бы поразить наглого ассирийца, как в одно мгновение Адамар выбросил руку держащую щит вперед, пуская по касательной острие копья, ногой с разбега ударил в щит сидящего на земле стражника, а своим копьем метко ткнул прямо между глаз телохранителя стоявшего в полный рост. Инерция предала ему сил и скорости, и его нога, ударившая в щит противника, сработала как пружина, подпрыгнув, он сделал кувырок и оказался за спинами оборонявшихся. Адамар даже не пытался вытащить свое копье из черепа противника. Не успев приземлиться, он выхватил короткий меч, развернулся и нанес ближайшему солдату удар от бедра до середины спины. Острейшее лезвие без труда рассекло плоть, и оставила глубокую, безусловно, смертельную рану на теле стража сделав число противника меньше еще на единицу. Он прорвался через "щит", но душераздирающие вопли вокруг говорили, что не все его товарищи были столь же удачливы. Крики, проклятия, вопли умирающих и звон оружия наполнили рассвет - вот та песня битвы, которую так любил Адамар! Распаленный битвой он стал подобно пауку с восьмью глазами - улавливал малейшее движение перед ним, по бокам и чувствовал, что сзади. Слева и справа от него завязался бой, кто-то, как и он пробился через построение стражников, кто-то дрался перед заслоном, часть нападавших теснила оборонявшихся с правого фланга. Краем глаза Адамар заметил Эфа, который неистово орудовал своим копьем с двумя длинными наконечниками по оба конца древка. "Если Боги есть, ты оставишь сегодня свои кишки на песке!" мелькнуло в голове у Адамара и, припав на одно колено одновременно прикрывая голову щитом от летящего на него хепеша, воткнул меч в пах напавшему на него стражнику по самую рукоять. Острее меча прошло через плоть и застряло в позвоночнике, так крепко, что выдернуть сразу его не удалось, а на вторую попытку времени уже не оставалось. Подбежавший телохранитель со всей силы ударил ассирийца копьем, Адамар успел закрыться щитом, но удар был настолько сильный, что копье пробило бронзовый щит и вонзилось в плечо. Острие вошло в плоть Адамара, всего на глубину в полпальца, но и этого хватило, чтобы боль сковала тело. Издав то-ли крик, то-ли рев он ухватился за древко копья и вытащил одним движением его из своей руки, и пока противник успел хоть что то предпринять, что есть сил, рванул копье на себя. Стражник крепко держал копье, но боль придала Адамару сил, противник, уцепившись за копье, подался вперед и, сделав неуверенную попытку сохранить равновесие, упал на песок, ослабив хватку. Адамар воспользовался мгновенной слабостью противника, вырвал копье из его руки и в ту же секунду воткнул его в голову упавшего стража.
В какой-то момент битвы у каждого одержимого воина наступает состояние исступления, когда перестаешь отдавать себе отчет в том, сколько прошло времени, сколько получил ран, скольких убил и главное - зачем? Первоначальная цель, ради которой взял в руки оружие и пролил чью-то кровь отходит на второй план, а потом и вовсе теряется в безумном вихре смерти. Адамар уже давно сбился со счету скольких он убил. Одного, десяток, или тысячу? Это давно перестало иметь значение. Время для него, как для любого "одержимого", остановилось или пошло своей, непостижимой разумом, траекторией - удар сердца тянулся бесконечно, а вечность сжалась до мгновения.
Ослепленный безумием, Адамар выхватил меч, торчащий из лежащего на песке тела, и одним прыжком достиг ближайшего к нему противника. Ассириец не просто проткнул стражника в спину, а ухватив его левой рукой за горло, просто насадил его на острие меча и так же быстро скинул его с клинка. Тело стражника еще не успело упасть, как обезумивший воин вскинул клинок, чтобы поразить следующего, кто стоял рядом, но вовремя остановил руку.
- Эй, по-тише, эдак без головы оставишь! Хеймиш смотрел на Адамара с легкой улыбкой, но меч держал наготове, чтобы отразить удар. Адамар резко посмотрел влево, потом вправо, обернулся и бросил взгляд назад. Вокруг повозки по оврагу все было усеяно трупами. Бой закончился так же стремительно, как и начался. Он понял это и потому как скомандовал Адру:
- Шевелитесь, Эф, ты отвечаешь за повозку, Адамар не стой столбом, живее, второй атаки нам не пережить. Голос Адру был полон решительности и лишен всяких ноток сомнения. Это битвы между армиями длятся часами, даже днями, а они "псы пустыни", изгои, чей удел умереть, грабя очередных бедолаг, либо от рук палача. Налет на охраняемое "добро" длится несколько минут, при желании весь бой можно провести задержав дыхание, а выбора у них нет, быстрота и внезапность - вот единственное их преимущество. Быстро напасть, быстро убить и так же быстро скрыться.
Только теперь Адамар начал приходить в себя, усталость волной нахлынула на него, ноги обмякли, в руках не оставалось сил держать клинок. Он наклонился чуть вперед и уперся ладонью в колено, переводя дух. Сердце потихоньку успокаивалось и начинало биться ровнее, дыхание приходило в норму. Адамар осмотрел себя: руки, ноги живот грудь - все было в крови. Он попытался предположить, где его кровь, а где чужая только так он сейчас мог понять ранен он если да, то сколько раз, куда и насколько серьезно. Мысли в голове то путались, то еле тянулись, все тело пульсировало не то болью, не то от усталости. Раз, другой он провел по груди, попытался ощупать живот. Ничего. Он не мог понять дотрагивается до тела вообще или нет, а не то, что ранен ли он.
- Бесполезно, надо отмываться. Сказал Хеймиш, поняв смысл телодвижений Адамара.
- Да, вот только не загнить бы пока до оазиса доберемся. Ответил Адамар.
- Цел будешь, таким, как ты Боги не дадут умереть от болезни или старости, твой удел пасть на боле боя, как воин, а потом вечность пировать у Одина в Валгалле, ну или куда ты там собрался после смерти. Северянин хрипло засмеялся и хлопнул Адамара по плечу. На что плечо ассирийца тут же отозвалось острой болью. "Так, точно, плечо - это я еще помню. Куда еще?" теперь, по крайней мере, одно поврежденное место на теле Адамар определил.
- Спасибо, старина, благодаря тебе я теперь знаю, что был ранен в плечо. С натянутой улыбкой проговорил он сквозь зубы.
- Ты не чувствуешь боли в бою!? Сказал Хеймиш. В голосе северянина звучало удивление и настороженность. - Я слышал про таких воинов, в наших землях таких называют берсерк "медвежья шкура".
- Какая шкура? Без особого интереса спросил Адамар. Хеймиш собрался уже повторить, но его перебил подошедший Кхарон.
- Адамар! Окликнул он. Адамар бросил взгляд на египтянина тот, смотрел в сторону отставшего обоза.
- Это как понимать!? Вскрикнул Адамар. Вторая половина обоза и стража развернулись и поспешно направились назад в сторону Авариса. Дальнейшее развитие событий могло быть любым, но только не таким! Теперь оставшейся стражи с лихвой хватило бы, чтоб перебить всю "свору", но они не попытались этого сделать. Можно было бы даже ожидать, что обоз отклонится в сторону и продолжит свой в Мемфис, где по дороге заручились бы поддержкой сторожевого гарнизона, который располагался пяти атурах от них.
- Адру! Увидев это, он сразу позвал предводителя. Медленно Адру подошел и встал плечом к плечу с Адамаром.
- Ничего не понимаю... Тихо и даже растерянно произнес вожак. Спешить теперь было некуда. Они все смотрели в след уходящему обозу.
- Разве это не мы должны сейчас сломя голову удирать от преследователей? Нас осталось человек двадцать, не считая стрелков за дюной? Спросил Кхарон.
- Что распротак тебя верблюдом мы ограбили?! Прошипел Адамар глядя на Адру, глазами полными ярости.
Для любого, кто промышляет разбоем, страшнее всего была неизвестность. Когда ты в бою все просто и ясно: вот "ты", вот "враг" и точно знаешь, что происходит, что может произойти и что тебе со всем этим делать. События, которые не вписываются в рамки представления о порядке вещей, как правило, ничего хорошего не предвещали. В такие моменты сдавали нервы даже у "лучших из лучших". Адамар уважал своего предводителя и даже по-своему любил, ведь именно Адру подобрал его - тринадцатилетнего беспризорника слоняющегося по улицам Таниса в поисках пропитания. Он научил его держать оружие, вырастил из него отличного воина, показал, как выживать там, где другие не смогут, но главное, именно Адру раскрыл истинный талант Адамара.
Секундная растерянность Адру, с которой он посмотрел на Адамара, сменилась суровым взглядом "вожака".
- Найдите выживших, стражников, погонщиков хоть кого-нибудь заберем их с собой. Громко злобным голосом скомандовал Адру. - И если они не ответят мне на все вопросы, то сильно пожалеют, что не сдохли вместе с остальными!
У разбойников не было понятий о благородстве, чести и милосердии, с пленными всегда был разговор короткий. Вернее будет сказать вообще, не было, потому что и пленных как таковых, тоже не было. Все кто не погибал в бою, тут же отправлялся к праотцам, как только складывал оружие в надежде на пощаду. Выход был теперь только один, осмотреть всех на поле боя и найти раненных или трусов, которые притворились мертвыми. Адамар вместе со всеми отправился переворачивать тела, прощупывать пульсы и прослушивать дыхания. Все это было не вкусу молодому ассирийцу, его с души воротило от самой мысли, что он копается среди трупов, как какая-то гиена. Подобрав копье, он "тыкал" им в тела и смотрел на реакцию.
- Адамар, вот объясни мне, что ты делаешь? Кхарон смотрел на него, как на дурачка.
- Ищу хоть чуть-чуть живых. Не убирая с лица гримасу брезгливости и недовольства, ответил Адамар. - А, что?
- Тогда за каким ты тычешь в "наших" покойничков, нам вроде про обоз узнать нужно. Издевательским тоном сказал Кхарон. Секунду, поразмыслив над словами Кхарона, Адамар пришел к выводу, что и впрямь сглупил.
- Э, ну да точно. Дернув щекой изображая, что то напоминающее улыбку, он согласился. Теперь он направился к ближайшему телу телохранителя фараона и ткнул.
- Да ты что совсем мозгов лишился!!! Вскрикнул Кхарон, когда увидел, что делает Адамар.
Ноющая рана, усталость, загадки с обозом, сон Адру про его смерть и теперь "ковыряние" в трупах, все разом навалилось на его нервную систему.
- Да теперь тебе что не нравится, мошонка ты обезьянья!!! Взревел Адамар.
- Лишенец, ты зачем в него наконечником тычешь, добить решил!?
- Все, пусть кто хочет тот и изображает из себя трупного червя! С этими словами Адамар отшвырнул копье в сторону и собрался уже уйти, но копье упало на тело какого-то стражника, а в ответ послышался легкий стон. Они с Кхароном переглянулись, секунду помедлив, оба подошли к простонавшему. Молодой телохранитель лежал на спине, половина лица была залита кровью. Осмотрев беглым взглядом его тело, Адамар не заметил на нем больше никаких ран. Кхарон медленно поднес меч к горлу раненного, потом посмотрев на Адамара, едва заметно кивнул. Без слов поняв, что он имеет в виду, Адамар присел на корточки рядом с телом. Осторожно поднеся руку к глазам стражника, приоткрыл ему веко. Зрачок тут же сузился, верный признак того, что стражник жив.
- Вроде живой и не истекает кровью. Сказал Адамар, осматривая его голову.
- Похоже, ему камнем от пращников досталось в самом начале боя. Наклонившись вперед, чтобы лучше рассмотреть рану, предположил Кхарон.
- Ладно, закинем его в повозку, идти он все равно не сможет, и будем молиться, чтоб он не улизнул на свидание с Анубисом. Одновременно с этими словами Адамар ухватился за плечи телохранителя фараона и кивнул головой, чтоб Кхарон взял раненного за ноги.
- Молится? С усмешкой переспросил Кхарон. - Ты хоть знаешь, как это делается?
- Нет, поэтому молиться будешь ты, чтобы он не помер, и чтобы я не прирезал тебя за твой длинный язык. Слегка кряхтя от тяжести стражника, ответил ассириец.
Подойдя к повозке, они положили стражника рядом с колесом. Окинув взглядом выживших "собратьев" Адамар позвал главаря.
- Адру, мы нашли одного, он правда пока без сознания, но жить будет. Адамар, махнул в сторону раненного стражника. - Телохранитель фараона, кому как не ему знать "что к чему"?
- У нас тоже есть один, но ему недолго осталось, так что возьмем вашего. Ответил Адру, а потом крикнул одному из "псов".- Лизимба, не тащи его, мы нашли другого, поживее. Лизимба бросил тело еще живого стражника на песок, как мешок с бесполезной поклажей. Упав, стражник уперся торчащей из под руки стрелой в песок и застонал. Лизимба не обратил на это никакого внимания, с такой раной фараонову стражу было не суждено дожить и до полудня. Ему еще повезет, если он умрет от потери крови, если нет - полуденное солнце или падальщики сделают его последние мгновения жизни просто невыносимыми.
- Киньте эту египетскую тушу в повозку. Адру еще раз глянул все ли в порядке: оружие и доспехи собрали, раненных добили, языка взяли - пора и честь знать.
- Хорошо бы наших нагнать побыстрее, жрать хочу просто умираю. С этими словами Кхарон с энтузиазмом ухватился за ноги плененного телохранителя.
Адамар снова взял стража за плечи, и они, раскачав на "раз-два-три", закинули тело в повозку прямо через опущенный полог.
- Странная повозка, не видел еще таких. Между делом подметил Адамар.
- Смотри на вещи проще - это четыре колеса, тряпки и две кобылы. С усмешкой сказал Кхарон, подмигнув Адамару.
- Уходим в Оазис Селима, как и планировали. Скомандовал Адру, а потом чуть тише добавил. - Заодно там и посмотрим, ради чего мы сегодня поливали кровью песок.