К вечеру стали стягиваться с работы суточники. В основном это был сельский контингент и я не встретил в камере, ни одного знакомого.
Ночь прошла, как ночь. Камера суточников отличается от других тюремных камер тем, что суточники ночью спят, им не до веселья, утром поднимут и погонят на работу.
Утром после завтрака, всех моих сокамерников повели на работу.
Я остался один. Ждал, сегодня моя очередь выходить.
- На выход, рявкнул мусор. - Это был сменщик, Калиныча.
До - боли, знакомый голос... Я его помнил, хорошо, мы вместе играли в футбол.
Примерно так - же ревел он, когда я сделав двоих, троих защитников, шел по правому флангу к воротам противника, а он просил прострельную передачу, в центр.
Сколько воды утекло. - Да, не очень много, лет - восемь...
- Сука! - мысленно подумал я.
Я не стал с ним здороваться, душа почему - то, была - против.
Поднявшись, я неторопливо пошел к выходу.
- Лицом к стене, руки за спину. - Я молча выполнил команду.
Меня повели опять на верх. Состояние похмелья держало меня третьи сутки.
За окном шел дождь. Настроение было сверх - паршивое. Я знал, что в такую погоду меня никто не встретит и ни кто не похмелит. Денег в карманах не было.
Я что - то подписывал. Какие - то бумаги, какие - то протоколы. Помню, как дрожащими с похмелья руками, во время подписи, проткнул ручкой на сквозь протокол, за что был в очередной раз в своей непутевой жизни, облаян - мусорами.
Я вышел на улицу и пошел в сторону центра.
Мне, по ходу своей жизни, приходилось выходить с очень многих, союзных (Красноярских, Московских, Мытищинских, Херсонских, Владимирских...), а после распада Союза, с российских и украинских ментовок.
Ощущение - Свободы, очень сильное, ни с чем не сравнимое - ощущение!
Меня била нервная, похмельная дрожь.
Я уже потерял всякую надежду, шел дождь и народу в центре города не было, вообще.
Вдруг меня окликнули.
Вовка был с приятелем. Я был знаком с Геной.
- Как ? - спросил Вовка.
- Плохо, похмелиться - бы? - я смотрел на Воаку, вопросительно.
- Надо найти, тридцать одну копейку. - Ответил Вовка .
- Это, на раз, - и я направился к первому попавшему прохожему. Через пять секунд необходимая сумма мелочи была у меня в руках.
Пацаны одобрили мою оперативность.
- Слушай, внимательно, - начал Вовка. - Сейчас пойдешь и пробьешь в одном отделе, чек на двадцать четыре копейки, а в другом -на семь копеек, только не суетись, дождь, народу в магазине - кот наплакал, не торопись с выходом на улицу, а то можешь, спалить контору.
- Постараюсь, без запала, - буркну я и вошел в магазин.
Через минуту я держал в руках два чека.
- Валим от сюда - скомандовал Вовка и мы пошли в сторону от гастронома. - Смотри, чтобы чеки не намокли...
Мы зашли на лестничную площадку, в Детскую консультацию. Время было обеденное и посетителей, уже никого не было.
Вовка достал "мойку", положил чек, с цифрой - двадцать четыре копейки на подоконник и стал стирать лезвием второй крестик на чеке, который обозначал сумму в рублях. Он стер этот крест.
После взял второй чек , с цифрой - семь, перевернул его тыльной стороной и начал стирать, то - есть уменьшать лезвием,
толщину бумаги, в том месте, где была напечатана семерка.
Через минуту семерка просвечивалась сквозь бумагу.
Вовка ювелирно, как заправский хирург, лезвием вырезал семерку, послюнявил и переклеил на второй чек, на то место, где был стерт один из крестов.
Теперь мы имели чек с суммой, семь рублей и двадцать четыре копейки.