Итак...много веков назад, в пустыне, где плясали ветры и песок скрипел на зубах, где под испепеляющим солнцем тускло белели кости караванов, а ледяными ночами чувствовалось дыхание смерти, был оазис...Вереницы верблюдов, груженых шелками и бисером, шафраном и перцем тянулись к источнику жизни.. У подземного ключа лежал город, казавшийся путникам миражом.. Он слепил глаза белизною стен, оглушал шумом торговых площадей, он был сладковато-терпким, шероховатым и теплым.. Город процветал у источника, купцы со всего мира меняли здесь свои товары и горожане никогда не глядели в глаза нужде и голоду...
Однако, часто имея многое, мы желаем большего...Пекарь, владевший лавкой на углу оживленной улочки, продал слепой старухе черствый хлеб, когда же та, почувствовав подушечками пальцев каменную твердость хубзаЉ, медленно положила его на прилавок, сказав: "Черствый.", торговец накинулся на нее с ругательствами...Шестую долю часа она внимала его брани, когда же умолк, чтобы перевести дух, то старуха промолвила: "Ты обрек город свой на страдание. С рассветом солнца никто не смеет молчать, ибо безмолвие равно смерти. Пока висит пауза, Израил« будет стучаться в дома. Только закат солнца принесет избавление, но утром все повторится."
Утром город наполнился криками женщин и стонами мужчин, те, кто молчали после рассвета, были мертвы, не осталось дома, который не был бы увит траурными лентами. Живые вынуждены были с первыми лучами светила, ставшего ненавистным, говорить без устали. Сапожник, продергивая дратву, бормотал что-то под нос, ювелир повторял названия драгоценных металлов, книги зачитывались до дыр, были рассказаны все легенды, спеты все песни. Люди перестали слышать друг друга, ибо каждый говорил, чтобы выжить, влюбленные не могли насладиться тишиной вдвоем, мать не любовалась спящим ребенком, ученики не слышали мудрых речей учителя. Только закат приносил избавление, и люди, изнуренные, с распухшими языками и затекшими скулами, падали на ложе, чтобы снова проснуться в страдании...
Юноша, с тонким станом, обвитым ахмардиЁ, вел под уздцы своего верблюда. Белая чалма его размоталась и летела по ветру, темно-вишневые глаза запали, губы запеклись. На дне бурдюка плескалась живительная влага, но ее едва хватило бы на два дня. Мысленно путник приготовился к смерти, но сила упрямой молодости вела его. Блеск месяца на куполе городской мечети, показавшейся из-за дюны, ослепил на мгновение, но дал надежду на спасение. Позабыв про боль и жажду, юноша поспешил к городу.
Гул голосов разносился далеко, треск языков и лязг зубов заглушал крики грифов, кружащих над юношей, над добычей. Но чужеземец не замечал звуков, он думал только о воде. На центральной площади бил подземный ключ, усмиренный мрамором. Напившись прохладной хрустальной воды, напоив терпеливого верблюда, путник присел у источника и от счастья, переполнявшего его, запел. Он пел, прикрыв глаза, о красоте природы, о ее мудром могуществе, пел о своей матери, которая ждет его у окна, вглядываясь в пустоту, пел о своей возлюбленной, с глазами серны и голосом серебряной флейты. Песня эта славила жизнь, чудо жизни и ее гармонию.
Открыв глаза, юноша увидел тот же город, величественный и прекрасный, только вся площадь была покрыта телами людей, взоры их были обращены к нему, лица были строгими и спокойными. Весь город слушал его песню. Вскрикнув сдавленно, юноша окаменел...
В беседке снова наступила тишина, но иная, не спокойная, а напряженная. Ночь окончательно вступила в свои права, заволокла небо темно-синим бархатом, украсила алмазной россыпью звезд. Пахло свежестью.
05.07.05
Љ хубз- арабский хлеб в форме круглых лепешек
« Израил - ангел смерти, который стоит рядом с троном Аллаха и указывает на древе жизни листья с написанными на них именами л юдей, которых Аллах обрекает на смерть (поэтому соответствующие листья падают вниз). После этого ангел смерти посещает каждого человека и объявляет его умершим.
Ё ахмарди - изысканная арабская ткань, сорт шёлка в отделке из драгоценных камней.