Стрельцов Сергей Александрович : другие произведения.

Коломбо. Роман. Второй вариант

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  Сергей Стрельцов.
  
  КОЛОМБО.
  
  Роман.
  
  Посвящается Моему Деду,
  участнику Второй Мировой Войны,
  Генералу-Майору Олегу Петровичу Николаеву.
  
  
  
   К св. пр. Музе (15 мая по ст. стилю)
  
   Приди, о праведная Муза!
   Мой верный слух к тебе привык,
   И сердца разум и язык
   Ждут благодатного союза.
  
   Песня Первая
  
   Quoi! vous craignez encor?
  
   Polyeucte Martyr.
   Corneille.[1]
  
   I
  Хоть в Третьем Риме я последний гражданин,
   И слава предков все, что я имею,
  Среди ее возвышенных картин
   Я образ чистый помню и лелею!
  И этот труд лишь отблеск тех седин,
   Чей остроумный голос я не смею
  Не замечать, когда в сердечной мгле
  Он в труд меня зовет и лень пеняет мне.
  
  
   II
  En sens contraire[2] всем сочиненьям века
   Я в центр повести своей установлю
  Жизнь, существо и совесть человека.
   И с ними все, что знаю и люблю.
  Не ждите дани, Вавилон и Мекка!
   Ваш век прошел. Я лавры отдаю
  Со властью Небом данною поэту
  Иному имени и лучшему предмету.
  
   III
  С которым философствовать привык.
   Он основной вопрос моих предрассуждений.
  Блаженством чистым озаряя лик,
   В котором дышат ум, судьба и гений,
  Он предо мной- он мой герой- мой крик
   К глухому обществу- он труд моих сомнений-
  Мое блаженство, он мораль моя-
  Моя любовь- и в чем-то просто я.
  
   IV
  В его чертах дышал фамильный дух.
   Быть может в живописных каталогах
  Встречали Вы героя или двух-
   В надменных позах, расписных чертогах-
  И хрупких девушек, и завитых старух,
   Седых сенаторов в златых венцах и тогах.
  О, среди них, вне всякого, сомненья
  Вам обретался корень поколенья.
  
   V
  Герой мой рода N. Чтоб много не писать
   Я умолчу его именованье.
  Зане мне станут много попрекать-
   Мы страсть как любим ветхие преданья,
  Фамильный герб да дедову печать,
   Былую страсть- сам тон исповеданья.
  Но я об этом здесь писать не стану,
  То не к лицу короткому роману.
  
   VI
  Noblesse obligerait[3]?-- печальное ярмо,
   Безумный смерд в России приключился:
  Свистал свинец, внимала плоть его,
   И меч кровавый в чуждый меч тупился.
  Усадьба в пепел, в нищете село,
   В руины двор несчастный обратился;
  История у нас, что больше любит,
  То бьет больнее, пагубнее губит.
  
   VII
  Смиряясь в воле праведных Небес.
   Его прадед жил в Англии туманной.
  Un Général[4], он золото на вес
   Скупал и продавал, и мир желанный
  Имел в душе, но в скорости исчез
   Под гробовой доской. Крест деревянный
  Теперь поведает по-русски пешеходу:
  "Герой войны, всегда служу народу."[5]
  
   VIII
  Дед ссуды под недвижимость давал,
   И во второй войне немыслимо разжился;
  И часто деньги в Кремль посылал.
   Когда же сорок пятый год случился,
  И Красный вдруг Краснова расстрелял,[6]
   Он приключеньем этим огорчился
  И Сталину писал:' Мы были братья.
  Война прошла. Прими мои проклятья.'
  
   IX
  Отец любил красивых лошадей,
   Но о делах в нем не горел ревнитель.
  Всегда в плену у женщин новых дней
   Он тратил все. И, яростный гонитель
  На деньги, обуздать козны своей
   Не мог. Острил. Был частый посетитель
  Во все литературные журналы,
  Немного пил, и умер как попало.
  
   X
  Так вдруг настал и наш черед на муки,
   Что совершен и кое-как воспет.
  Закон письма оружье против скуки,
   Хоть нынешний его не любит свет.
  Забыть каноны правильной науки
   Мне не к лицу- я правильный поэт;
  И с ним я буду петь послушный долгу
  О многом по чуть-чуть и ни о чем по долгу.
  
   XI
  ...................
  
   XII
  Но мой герой? Он в честь Коломбо назван,
   О ком в ирландской православной старине
  Еще есть многое, о чем давно рассказом
   Пора, пора уж отозваться мне.
  Подвижник и оратор- верным глазом
   Он наблюдал за церковью в стране.
  И тем еще прославился престранно,
  Что петь благословил младого Оссиана.
  
   XIII
  Его молитвы мне нужны теперь.
   Перо ползет, как парус одинокий.
  О святость вышняя, о вдохновенья дщерь,
   Пролей свой свет. О нем состраждут строки.
  Во тьме воображенья дай им дверь,
   Чтоб выйти вон, тон сохранив глубокий,
  Исполненный и мудрости и сил;
  Чтоб суд восторженный их мирно рассудил.
  
   XIV
  Образование прекрасная черта,
   Любое общество ей с легкостью разделим.
  Его венец- святая простота,
   Но мы в нее по скромности не целим.
  Коломбо мой учился. Красота
   Благих наук своим прекрасным делом
  Необщею ему тогда казалась,
  Звала к себе, пугала и терялась.
  
   XV
  Когда ж L'Académie of Jetty-Faerie[7],
   Дав верный профиль юному уму,
  Закрыл за ним заботливые двери.
   И степень авиатора ему,
  Препоручив, и утешенье в вере
   О том, что- где лишь Богу самому
  Его судьбой найдет распорядиться-
  Везде диплом британский пригодится.
  
   XVI
  Английский стал Латынь Объединенных Наций,
   А остров- метрополией ума.
  Нам Shakespeare- Плавт, а Byron- наш Гораций,
   Вергилий- Milton, а Thatcher же сама:
  Великий Цезарь- гений реформаций,
   И Цицерон или Тацит- письма.
  Но Рим классический превышен Англом[8] был,
  Когда наследный трон он утвердил.
  
   XVII
  Хоть можно спорить здесь еще о лучшем строе,
   Но с конституцией монархи или без
  Боготворят сообщество земное
   По образу властительных Небес.
  И с радостью, которой я не скрою,
   Я буду славить от земли до звезд
  Высокий образ Чести- Долга- Чина,
  Он помыслов возвышенных причина.
  
   XVIII
  Мой образ мысли разделяет мой герой.
   И, помня край далекого изгнанья,
  Стремясь к нему безропотной душой,
   Исполненной прекрасного желанья
  Вернуть когда-нибудь святой покой
   Земле отцов и разочарованья,
  Пренебрегая почестью и славой;
  Сей глупою, сей детскою забавой.
  
   XIX
  Он созерцал Вселенную округ,
   Сгорая жаждой о судьбе героя.
  О, Юность пылкая, души смятенной друг
   И враг раздумья, неги и покоя.
  И сердце полное самовлюбленных мук
   Ему нашло занятие такое.
  То- Сербия! Ему она открылась-
  Душа вздохнула ей и вдохновилась.
  
   XX
  Его карьера здесь шагнула в гору,
   Когда, вступивши службы войсковой,
  В воздушный сербский полк, для бою и дозору
   Водил он "Миг" уверенной рукой,
  То на хорватов бесноватых свору,
   То на боснийский лагерь боевой.
  И дрался там, как яростная греза,
  Разя вокруг летучее железо.
  
   XXI
  Мгновенье длится битва в небесах.
   Ракеты, вдруг, переменив друг друга-
  Мелькают здесь и там. В дурных глазах
   Пилоты зрят погибель. Огнь и вьюга
  Меж ними носятся. Благоговейный страх
   Объемлет землю. Верный раб испуга-
  Прилежный селянин вымаливает мир,
  Направив взор в воинственный эфир.
  
   XXII
  Судьба изменчива, но перст холоднокровный
   Неумолимой мудрости ее-
  Всегда решительный, всегда немногословный-
   Нас направляет в правило свое.
  И произвол святой и вероломный,
   На наше тяготея житие,
  Всегда грозит расправою недальней.
  Печальна жизнь, но смерть еще печальней.
  
   XXIII
  Недолго падает подбитый самолет.
   Везде пожар. Но средь огня и дыма
  О чем припомнит раненный пилот?-
   О ласках матери, о нежности любимой?
  Коломбо сбит. Закрылками ревет
   Несчастный 'Миг'. И пламя серафима
  В безумном страхе чудилось герою
  То здесь, то там известною чертою.
  
   XXIV
  Уж белый парашют над ним блистал
   И силе воздухов сопротивлялся.
  Но в Боснию далечь его погнал
   Веселый ветер. Вечер занимался.
  Давно, давно он странствовать устал.
   И день его как будто не задался,
  Так он спускался, черный словно бомба,
  Сей муж войны, сей радостный Коломбо.
  
   XXV
  Земля! Земля! Но- нет!- он не кричал.
   Но брошенный беспечною Судьбою
  В десантный полк, он тут же в плен попал,
   И связан был заботливой рукою.
  И вдруг уснул, и будто различал
   Сквозь чуткий сон и шутки над собою,
  И хриплый лай собак, и в должный час,
  Бесстыжих стражников медлительный намаз.
  
   XXVI
  Не многие собратья по несчастью
   Его судьбу завидной назовут.
  На третий день он попрощался с частью.
   Глаза завязаны. Куда ж его ведут?
  Вот так- Европа!- экою напастью
   Ты снизошла к своим кумирам тут.
  Как снизойдя с классических картинок,
  Пред ним предстал- обычный рабский рынок.
  
   XXVII
  Mais quoi à faire? Qui sait?[9]... Такие времена.
   История нам грустно улыбнулась.
  Подруги вечные- и рабство и война,
   Где есть одна, и прочая очнулась,
  Глядит на вас- для страсти рождена,
   Она страстями новыми коснулась
  Души невинной. Чу!- что стало с ней?
  О, бойтесь души воин и страстей!
  
   XXVIII
  Английский гражданин, but Russian all[10],
   Он был в цене среди большого торга.
  Шли покупатели. Один его нашел
   Высоким слишком и дурным немного.
  Другой отдал залог и, вставив ствол
   Ему под горло молвил: 'Ради Бога,
  То главное, что должен ты понять:
  Рабу и слышать значит исполнять.'
  
   XXIX
  Потом был грязный, темный грузовик
   И долгий путь неведомой дороги.
  Коломбо маялся сперва, потом привык.
   И лежа спал, сложив на ящик ноги.
  Еще, еще сквозь томный бред свой крик
   Он издавал в немыслимой тревоге.
  И пел псалмы, как некогда Давид.
  Великий дух не ведает обид.
  
   XXX
  Я не спроста здесь взял un gentil mètre[11],
   Чтоб Вам теперь verser enjambement[12]
  Преданье чувств, давно ушедших в Лету,
   И летопись свободного ума,
  Что места не нашли себе по свету,
   Дни прошлые их скрыли, аки тьма.
  Но ныне пусть же станут, как живые,
  Войдя в мои октавы золотые.
  
   XXXI
  'Будь раб же господину своему.'-
   Сказал герою этот покупатель.-
  'Узнай же днесь, в чем нужен ты ему.
   Ты православный, но когда предатель
  В тебе найдется к Исе[13]. Быть тому!
   Тогда в тебя войдет Аллах-Создатель.
  Но до тех пор от ран, жары и глада
  Ты будешь мучиться, и где и сколько надо.'
  
   XXXII
  'Пойми еще одно: Пока, пока ты смертный.
   Твой утлый ум вместить того не сможет.
  Когда к Аллаху обратишь ты верный,
   Но грешный взгляд и цепи уничтожат-
  Мой- шейх Джаффар- мой господин примерный,
   Узрев тебя- достойного, быть может-
  Прочтет тебе три места из Писаний,
  И станешь ты лишь раб его желаний.'
  
   XXXIII
  "Все мусульмане любят колдовство."-
   Коломбо рек и получил по шее.
  'Аллах велик- святое естество
   Он разместил в мулле, в прелюбодее,
  И деве нег- Он всюду Божество.
   Когда смиренье сделает мудрее
  Твой подлый ум- послушливой кошмар
  Подослан будешь Сербам в тайный дар.'
  
   XXXIV
  'Теперь уж много там таких как ты.
   Сперва терпели, а потом ломались.
  От муки в них прибыло простоты.
   И, видя смерть свою вблизи, они менялись.
  Кляня Христа до слез и хрипоты,
   Они хвалой Пророку исполнялись.
  Иных почти уж не известно мне,
  Те души ныне служат Сатане.'
  
   XXXV
  "Печально, а не скажешь ли имен
   Мне тех, чей славный подвиг равен чуду.
  Теперь твоим рассказом ослеплен,
   Я все терпеть и им молиться буду."-
  Коломбо вымолвил- и тут же был сражен
   Коленом в грудь- в бессмысленную груду
  Костей и плоти, выброшенных в грязь,
  В короткое мгновенье превратясь.
  
   XXXVI
  ..................................................
   XXXVII
  Суровый замок ветхой красоты,
   Окруженный широкими полями,
  Он зрел вокруг. Средь летней пестроты
   В траве мелькали ранами, бинтами
  В оковах пленники. Оборваны кресты.
   Ни слова вслух. Потухшими очами
  С презрением они взирали вкруг,
  Моля судьбу, чтоб не случилось вдруг.
  
   XXXVIII
  Пришли и сумерки. На небе вознеслась
   Серебряна луна, за ней звезды явились.
  Вдруг слабый крик. Над полем поднялась
   Седая голова. И в замке оживились.
  Два стражника склонились к ней; трудясь,
   Оковы сняли. Снова в путь пустились.
  Зашли все трое в дверцу из стекла.
  Настала ночь. На землю пала мгла.
  
   XXXIX
  Коломбо не искал нарочно слов.
   Все вылилось во вне неясной силой.
  Так молится в нас первая любовь,
   Так молится старик перед могилой.
  Слова рождались, умирали вновь.
   Иль Бог был там, иль жажда жизни милой
  В нем вдруг зажглась, пылая во всю высь.
  Уста раскрылись, очи разожглись.
  
   XXXX
  "Молю Тебя- Отец!- живущий в Небесах:
   Да свет Твой излиет Твое благое имя!-
  Да придет Царствие едино на века!-
   Да Воля праведная грешных не покинет
  На Небе и Земле!- И Хлеб насущный даст!-
   И буди милостив ко мне, как я с другими!-
  Из искушений изыми огня!-
  И от лукавого избави Ты меня!"[14]
  
   XXXXI
  Он вдруг уснул без снов- без чувств- без сил.
   И жизнь и кровь- почти остановились.
  Усталый ум- измученно застыл.
   И мысль в зрачках почти-что не светилась.
  Закапал дождь и ветер вдруг завыл.
   И молниями небо озарилось.
  Коломбо не заметил ничего.
  Он тихо спал. И Бог хранил его.
  
   XXXXII
  Исчезла буря. Вышел новый день.
   И как-то вдруг раскрытыми глазами
  Коломбо над собой увидел тень.
   Над ним склонясь, закрыв лицо платками,
  Стояла дева, за резной ремень
   Держа кувшин наполненный ручьями.
  Чтоб сторож не заметил ничего,
  Вода лилася на героя моего.
  
   XXXXIII
  Он пил ее. К нему вернулась жизнь.
   "O dearie mine[15]!"- сорвалось с языка.
  Страдания далече унеслись.
   Но кто она?- он думает пока.
  Вот мысль привычно изгоняет мысль.
   Вот легкая качнулася рука
  В прощальный жест. И прочь спешит по полю
  Младая дева. Он напился в волю.
  
   XXXXIV
  Она Фатьма, она сестра Джаффара.
   Увы, красой невинной ей блистать
  В неволе. И в глазах блистает чара.
   В том руку брата нам легко узнать.
  И жадный до родительского дара,
   Собрав его в руке как мощный тать,
  Чтобы стяжаний рода не делить-
  Он губит то, чему так нужно жить.
  
   XXXXV
  Она к ручью приходит за водою,
   Чтобы цветам дать влагу ручьевую.
  От всюду евнухи следят за ней одною.
   Всегда одета в ветошь препростую,
  Она скользит не твердою стопою
   Сюда два раза в день. Ее живописую,
  И поражаюсь ей, как трепетная лань,
  Она летит и в поздней час и в рань.
  
   XXXXVI
  Для нежных дев нужны красивые герои,
   Для юношей свершения нужны.
  Вот вечер близится, исполненный покоя.
   Она пришла к нему. Их взоры сведены.
  Свершилось чудо, я его не скрою.
   Они молчат, слова им не нужны.
  В очах зажглися нега и пожар.
  И дева вдруг избавилась от чар.
  
   XXXXVII
  Он по-английски изъяснился с ней.
   "Не знаю я, что сбудется со мной.
  Но ты теперь- мне сделалась милей
   И жизни временной и грешной, и смешной.
  И вот среди моих последних дней
   Я буду жить лишь Богом и тобой.
  Ты все- о чем пред смертью пожалею.
  Любовь, любовь? Любить ли я не смею?!"
  
   XXXXVIII
  Ей эта речь его была знакома.
   Под солнцем Азии, где Бог благословил
  Ее досуг, куда душа влекома;
   Она припомнила- отец ее учил
  Чужим словам. Теперь далечь от дома
   В груди родился неизжитый пыл,
  Излились слезы, задрожали плечи.
  О девы, кто учил Вас молвить речи!!!
  
   XXXXIX
  'О пленник, что Ты делаешь со мной?
   Я этих чувств в душе моей не знала.
  Зачем тебе я буду! Бог с тобой?
   Погибель жизнь мою снедает от начала.
  Я как и Ты невольница. Но мой
   Печальный жребий- яд на крае жала,
  Что нас убьет. Но пусть же перед этим
  Любовь воздастся за любовь и добродетель.'
  
   XXXXX
  Она вернулась, не забрав кувшин.
   Багровой полосой закат воспламенился.
  Стремительно, как стрелы сарацин,
   Уж нощный мрак на землю устремился,
  И вскоре пал. И вечный палладин-
   Небесный месяц меж него светился,
  В чей, глядя мутный круг -о видит свет!-,
  Читатель вспомнит Кольриджа сонет[16].
  
   XXXXXI
  Зачем у нас здесь дело всякий знает.
   И мне товарищ тихо руку жмет,
  И тайно Бог меня благословляет,
   И вдохновенье явно восстает
  В груди моей, живет и замирает
   Средь чистых дум и к лучшему зовет:
  "Ищи- поэт- любви и чистоты,
  И с тем уразумеешь, кто же Ты!"
  
   XXXXII
  Коломбо не уснул, он все гадал
   Движенье звезд и спутников по небу.
  Вдруг рядом голос тихий прозвучал:
   'О пленник, милый!- скорую победу
  Я принесла к тебе.' В очах ее дрожал
   Страх перед евнухом, что выйти мог по следу,
  И тайный страх, что девами владеет,
  Когда их ум души не разумеет."
  
   XXXXIII
  С ней был мешок. В нем бряцал автомат,
   Патроны и ключи к цепям пудовым.
  "Как будешь Ты... Тебе пути назад
   Уж больше нет. Теперь я не окован.
  Все угадает колдовством Твой брат.
   Беги со мной. Тобою очарован,
  Твоей судьбе сумею я помочь."
  И с девою герой качнулись прочь.
  
   XXXXIV
  Забор с секретами и тайные уловки
   Они оставили уж где-то позади.
  Есть время им еще для остановки
   Дух перевесть- и снова в путь идти.
  Угрозой дышат вкруг холмы и елки,
   Усталость ломит тело, но в груди
  Обоих греет Божья благодать,
  Давая силы там, где негде взять.
  
   XXXXV
  Им нужен было б перейти дорогу,
   Чтоб обрести за ней заветный лес.
  Они на ней. Светает понемногу.
   Вдруг яркий свет- машина- что за бес!
  Визг тормозов- И что это, ей Богу!
   Пред ними jeep[17]. И черный, как черкес!-
  За светом пламенеющихся фар
  Сидел, смеясь, властительный Джаффар.
  
   XXXXVI
  Коломбо, магазин благословив,
   Ударил в шейха очередью краткой.
  Джаффар умолк. Но над равниной нив
   Еще витал смех вычурный и гадкий.
  Фатьма стояла, губы закусив,
   И рухнула к машине тенью шаткой.
  Лишь мгла, Коломбо, ели да березы
  Могли бы рассказать про эти слезы.
  
   XXXXVII
  Закинув тело мертвое назад,
   И скрыв его мешками и тряпьем.
  Они подались в путь. Веселый хлад
   Их обдавал в течении своем.
  Их спящий не остановил солдат,
   Мелькали вкруг картины. Белым днем
  Они опомнились- хоть странно то и мне-
  Уж далеко в Австрийской стороне.
  
   Песня Вторая
  
   Je aime Britanicus! Je lui fus destinee.
   Britanicus.
   Racine.[18]
  
  Похоронив Джаффара поскорей,
   Они предались в новые надежды.
  За тыс'чу долларов их jeep купил еврей,
   В довесок дав им что-то из одежды.
  В родном посольстве Консул, муж кровей,
   Помог Коломбо разобраться между
  Условиями въезда разных стран
  И выбрать ту, где все они изъян.
   II
  Итак, они в Россию подались.
   И там на часть отеческих бумаг
  Купил Коломбо дачу. Нашу жизнь
   Сперва они сносили кое-как,
  Всему дивились, но потом нашлись.
   И, чтобы Церковь приняла их брак-
  Ох, угадай, Читатель, почему?
  Светланой нарекли в крещении Фатьму.
  
   III
  Тому был год, как под честным венцом.
   Их Бог благословил. С тех пор знакомы
  Мы с ними. Я для них сосед крыльцом.
   Стоят и нынче рядом наши домы.
  Я, крестным приходясь Фатьме отцом,
   Наведывался часто в их хоромы.
  Мне благосклонно двери отрывались
  И вместе мы, как знали, развлекались.
  
   IV
  Он все устроил на английский лад.
   И сад, и изгородь, и окна и камин,
  И комнаты для долгожданных чад.
   Во всем был виден добрый господин,
  Забытый вкус и убежденный взгляд.
   Среди трудов он часто был один,
  Об острове далеком тосковал
  И на ночь "Moscow Times" жене читал.
  
   V
  Была весна. Втроем мы пили чай
   С Коломбо и беременной Фатьмою.
  Их сад шумел под гомон птичьих стай
   И пахло свежей влагой и грозою.
  Речь вышла о шампанском невзначай;
   И добрый друг с любезною женою
  Оставил нас и отошел в подвал,
  Где в стеллажах бутылки сохранял.
  
   VI
  Он появился скоро под окном
   И, говоря о винах, сел в качели.
  Я должен был решиться об одном.
   О, это труд! Мгновения летели.
  Вдруг пистолет во тьме блеснул огнем.
   Коломбо рухнул. Разобравшись в деле-
  В углу комода пистолет хранился-
  Я выстрелил, как только изловчился.
  
   VII
  Мы выбежали вниз- Коломбо не дышал.
   Окровавленный он лежал пред нами.
  Застывший взгляд печаль изображал,
   Которую не выразить словами.
  Убийцу я нашел. Он умирал.
   Фатьма вздохнула- пред ее очами
  Был евнух околдованный когда-то
  Рукой ее безумственного брата.
  
   VIII
  На третий день у ней родился сын.
   В его лице похожем на отца-
  Фатьма нашла себе исход один-
   Спасение от страшного конца.
  Есть монастырь, там ранний цвет седин,
   И чудный круг потухшего лица
  Она сокрыла мантией своею.
  Там в келье колыбель и мальчик с нею.
  
  Май-Июнь 1996 года.
  
  
  [1] Что! Вы еще боитесь? Полюкт мученик. Корнель. (Фр.)
  
  [2] В противоположность. (Фр.)
  
  [3] Благородство обязывало бы. (Фр.)
  
  [4] Генерал. (Фр.)
  
  [5] Среди захоронений военноначальников Белой Армии часто встречаются странные надписи, вызывающие, однако, своим простым, часто откровенно Суворовским юмором, мое уважение.
  
  [6] Союзники выдали Советской Армии казачьего генерала Краснова
   с ближними, казнь не замедлила.
  
  [7] Военное летное училище (Англ., Фр.)
  
  [8] Название старинного островного племени- anglii.
  
  [9] Но что же делать? Кто знает? (Фр.)
  
  [10] Но совершенно русский. (Англ.)
  
  [11] Благородный размер. (Фр.)
  
  [12] Писать стихи так, чтобы фраза могла перейти и на следующую строку. (Фр.)
  
  [13] Имя Господне в Коране.
  
  [14] Да! Вы совершенно правы- это рифмованный перевод "Отче наш" - на это в поэзии есть свои традиции с многовековой историей. Мильтон переводил Давида в рифму и ямбом, чем вызвал восхищение среди своих современников.
  
  [15] О Господи! (Англ.)
  
  [16] Я говорю о его 'Сонете к Осенней луне'.
  
  [17] Джип. (Англ.)
   [18] Я люблю Британика! Я ему была предназначена. Британик. Расин. (Фр.)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"