На кухне остывает её чай. Она всегда завтракает в шесть.
Вошел в комнату и посмотрел на часы - 6=66. Подумал, что это странно. Еще три минуты назад, когда забегал в ванную что бы сполоснуть зубные протезы и прилизать остатки волос к черепу, было 5=57. Неужели возился 69 минут. Может что-то случились с часами, или зрение подвело.
У неё длинные огненно-рыжие волосы с неестественным красным оттенком, которые полностью закрывают спину. Она всегда спит с распущенными волосами и завтракает, оставляя их распущенными, и даже иногда не причесанными.
Захожу в кухню, обмениваемся кивками, она возвращается к колдованию над заварочным чайником. В воздухе отчетливо чувствуется смесь запахов, которые трудно с чем-то сравнить или перепутать. Когда зрение совсем изменит, смогу приходить за едой на запах.
Она обычно завтракает в 6 утра, можно проверять часы, а они начинают давать сбои, как и мой организм.
Она не любит говорить, сначала не мог привыкнуть. Казалось, что она недовольна мной или чем-то расстроена. Считал, что совсем ей не нравлюсь, наш союз ни к чему не приведет, и грустил. Но оказалось, что нужно было немного времени, чтобы понять её. Она терпеливо и молча переносила мои знаки внимания, шутки, махание руками, взрывы эмоций. Наконец я утомился, у меня опустились руки, но тут всё и наладилось.
Готовит завтрак она тихо, не услышишь ни звуков отрывающихся и закрывающихся ящиков, ни звона посуды, всё как в немом фильме, когда тапер заболел, и по экрану скользят выцветшие от времени фигуры, отчаянно и беззвучно жестикулируя.
Возрастом я её не интересовался. Она учит китайский язык, для чего не спрашиваю, да она вряд ли сможет дать разумное объяснение. Каждый день новые иероглифы, у меня даже голова закружилась, когда из любопытства заглянул в её тетрадку. Новый иероглиф она пишет по 200 раз, так, по крайней мере, она уверяет подруг, разговорам с которым уделяется уж слишком много времени. Почерка у нее нет, она настаивает, в тех же разговорах с подругами, что это особенно ценное свойство для каждого, кто хочет овладеть китайской грамотой. Иероглифы после таких упражнений получались без наклонов, с четким нажимом, создавалось впечатление, что они напечатаны.
Последнее время мы завтракаем вместе. Я встаю от запаха ее чая, который, распространяясь от кухни, проникает во все уголки квартиры, сам предпочитаю кофе. Его запах робко примешивается в густой аромат трав, по её утверждениям, тоже китайских.
Квартира на первом этаже, вид из окна - не очень - глухая ободранная стена какого-то завода в пяти метрах. Между стеной и окном передвигаются люди, такие же серые и облупленные.
Спрашиваю, идет ли уже наш "господин" в синем шарфе. Она мотает головой - нет. Бегу к окну, рывком открываю, и высовываюсь почти по пояс. На мне только майка и пижамные штаны, сразу замерз, кожа тут же покрылась пупырышками, она набрасывает мне на плечи свой халат, это немного согревает. Через три минуты говорю:
-Вот он, вот!
Она ставит на подоконник три чашки, мою, с остывшим почти кофе, свой чай из невероятной смеси трав и третью - для него, прижимается к халату, уже согревшему меня и хранящему тепло её тела, рукой поправляет волосы, зачесывая их пальцами за уши. Поворачиваем, как по команде, головы на право. Нетвердой походкой он идет вдоль стены, шарф у него синий, и что-то в руке. Приближается к нам, походка становится уже уверенной, движения отточены. Ну, а вид, сразу видно, что это человек не нашего круга, Треугольник белой сорочки, темный пиджак, галстук повязан элегантно и небрежно, рисунок галстука не понять, скрывается под жилеткой. Он необычайно аккуратен, и даже слегка кричащий узор и цвет галстука ему идет. Волосы черные без проседи, ровные, аккуратно подстриженные, ничего лишнего и все же он выделяется среди других людей скользящих вдоль стены.
-Привет,- говорит он, слегка приподнимая шляпу, и останавливается прямо напротив окна, одна рука прячется за спиной. Слегка наклонил голову.
-Привееет, привееет,- почти кричу я своим противным голосом, она даже краснеет и щиплет меня за руку.
Он как всегда элегантно и не принуждено достает из-за спины два тюльпана. Белый - мне, красней с медными крапинками - ей. Подходит еще ближе, я еще дальше высовываюсь из окна, чуть не вываливаюсь наружу, благо она придерживает меня. Они - в мои руках, она смущенно прижимает свой тюльпан к груди.
-Какая прелесть, - подаю я голос, - Они как всегда..., они как всегда - особенные.
Он сияет и не сводит с нее глаз. Тогда она берет вторую чашку с кофе и так же сильно наклонившись из окна, протягивает ему. Мы вдвоем не можем отвести от нее глаз.
Говорим.
-Простите, мне уже пора,- некстати вставляю я, хотя уже давно никуда не спешу, он любезно усмехается, она толкает меня ногой.
-Да, да, ничего не поделаешь - дела,- еще громче говорю я.
Она опять смущается, я, небрежно махнув рукой, выхожу из кухни, что бы они могли побыть вдвоем.