Посещение "Вишневого сада".

С Наташкой мы были большими любителями театра. Хотя, собственно, большой - только я, так как весу во мне 98 килограммов, а рост почти метр восемьдесят. А вот Наташка действительно любила театр до безумия. Она готова была на все, что бы посмотреть очередную новинку, вплоть до пропуска занятий или уклонения от приглашения однокурсницы прийти на день рождения. Я-то в этом понимал мало, но подругу мою терпеливо сопровождал в походах по театрам. И делал это по двум причинам. Во-первых, Наташка мне очень нравилась, и её прихоти я терпел безоговорочно. Ну, а во-вторых, мой вес и рост (98 на 180) создают ей, существу хрупкому и миниатюрному, надежную защиту, когда приходится штурмовать театральные кассы, а особенно, если толпа валит со спектакля. Тут уж без моих локтей и солидного веса, помяли б мою Наташку очень даже запросто.

Спектакли, на которые Наташка меня водила, были разные: занудные и не очень и лишь иногда - смешные. Хотя, по большому счету, само искусство сценической игры я не понимал. Знаю только одно, так в жизни не бывает, и люди себя так не ведут. Иногда думал: вот приди в голову мысль поставить спектакль о простых людях, как прикажете это делать. Взять, для примера, застолье. А что может быть интересней, чем сбор за столом с выпивкой и закуской да всякими там разговорами? Так вот, как такое событие изобразить на сцене? Это надо всех усаживать, как апостолов на известной картине "Тайная вечеря" - лицом к зрителю. Актеры должны говорить четко, последовательно, и ни тебе общего шума, ни шепотов, ни несвязных выкриков ближе к завершению пьянки. И ходить по сцене надо всегда лицом вперед, то есть к зрителям, что не очень удобно. Да и музыки приличной в театрах не ставят, как, например, в фильмах, которые по телевизору показывают. Короче, соглашайтесь со мной или нет, но искусство театра слишком далеко от жизни. А потому обычному человеку понять его трудно.

Но раз Наташка без театра жить не могла, что ж, оснований противиться этому у меня не было. Тогда я был уверен, что она перебесится рано или поздно. И пока я с ней встречался, приходилось терпеть это её, видимо, не самый страшный недостаток. Веских причин расставаться с ней не было, поэтому театр играл в моей жизни довольно заметную роль.

И где только Наташка узнавала новости о премьерах разных? Как только она проведывала о какой, уж с утра поднимала меня и тащила в кассу - билеты покупать.

Вот и в тот день, если память не изменяет: 24 или 25 сентября, не успел я еще, как следует, проснуться, а она уж - тут как тут, будит меня и шепчет на ухо:

-Димка, сегодня вечером - потрясающая премьера, мы, зайчик, должны туда попасть, во что бы ни стало. Ты ж меня любишь, давай, вставай. Касса через час открывается, мы обязаны быть в числе первых, а то не видать нам билетов по нормальной цене! Не видать, как своих ушей! Придется опять переплачивать...

Да, уж переплачивать совершенно не хотелось, это больно иногда било по моему бюджету. Наташка, она-то студентка. Стипендии только на колготки и хватало, и все расходы на ее увлечения приходилось нести мне.

Так что делать нечего, наскоро умывшись, побрившись и проглотив, обжигаясь, чашку кофе, я с Наташкой вышел на улицу.

Наташка, чрезвычайно довольная, буквально висела у меня на руке, говорила всякие глупости и вела, одной ей известным путем, к какому-то театрику, который оказался не так далеко от моего дома. Что позволило нам быть в первых рядах жаждущих приобрести билеты. Этому я был рад, так как буквально через полчаса, когда касса открылась, и не очень выспавшаяся бабулька выдала мне два билета, этих самых театралов было уже человек сто.

Дело сделано, и теперь у нас было свободное время до вечера. Учитывая, что день был субботний, мы с Наташкой могли спокойно побродить по городу, благо лето с изнуряющей жарой отходило, а осень стояла теплая и сухая.

Нет у меня талантов, чтобы описывать, почему я любил Наташку. Да, может и не к месту мой рассказ здесь будет... Но несколько слов все же надо сказать, а то не все понятно будет, и потом придется возвращаться. Характер у Наташки, надо сказать, скверный, вспыльчивый и обидчивый. Угадать, куда дует ветер ее настроений, было также трудно, как предсказать землетрясение и известно только, что оно непременно будет. Да и внешность у нее неброская. Но почему-то уже два с половиной года только о ней и думаю. Несколько раз, хотя исповедую принципы свободы и независимости, даже предлагал, узаконить наши отношений. Наташка, как мне казалось, против этого ничего не имела, но все ссылалась на необходимость завершения учебы и получения высшего образования. Так что свадьба откладывалась, по меньшей мере, на год. А что Наташка придумает потом, надо было посмотреть.

И еще я так любил ее рассматривать. Часами смотрел бы на ее лицо, изучал малейшие движения на нем и радовался, что встретил ее. Мог, конечно, рассматривать не одно только лицо... Но Наташка, держала меня на известном от себя расстоянии, как она смеялась, чтоб больше хотелось... Поэтому рассматривать ее голую попку мне дозволялось не более раза в квартал, ну, иногда чуть чаще. Надо честно и без всякой лести признаться, что Наташкина попка, это настоящий шедевр искусства. Вот на что надо смотреть, а не на эти спектакли, где молодых девушек все чаще играют старые девы, перевалившие за четвертый десяток. А еще такую попку можно смело снимать для рекламы всяких там кремов для загара и прочих вещей.

В тот день мне было так хорошо и спокойно на душе. Осенний теплый денек только начинался. Мы сидели в кафе, столики которого по-летнему выставлены на тротуар. Солнце слегка слепило Наташкины глаза, она забавно щурилась, смешно сдувала челку со лба... И говорила, говорила об этом чрезвычайно талантливом драматурге Чебекке...

-Как? Как его зовут? - вставил я реплику, чтобы хоть немного поучаствовать в разговоре. - Он что, не русский? Фамилия какая-то странная. Помню, был Че Геварра. Но тот кубинец, да и не настоящая это его фамилия. А тут - Чебекке! Чудно!

-Неа, - Наташка сморщила носик, ее глаза возбужденно горели. - Он даже больше русский, чем мы с тобой. Но при рождении ему досталась невыразительная фамилия и заурядное имя - Алексей Кукушкин. Ну, подумай, что за режиссер - постановщик с таким именем! Вот он и придумал называться Чебекке, псевдоним взял такой. Загадочно, что-то итальянское, а не кубинское, как мне кажется. А настоящее его имя мало кто знает. Но главное, то, что он жутко талантливый, его постановки завораживают, заставляют думать. Ну, а я иногда просто плачу...

Тут Наташка вовсе не преувеличивала, глаза у нее находились на том самом мокром месте, и вызвать её слезы было очень легко. На всяческих спектаклях она плакала частенько. Помню тогда, мимоходом, подумал, когда это она успела побывать на спектаклях Чебекке? При моем участии этого точно не было. Я бы сразу запомнил такое имя, да и явно неумеренный восторг Наташки не мог пройти незамеченным мною. Даже закралась в далекий уголок мозга несуразная мысль, что я - не единственный ее меценат и спонсор...

День медленно перетекал в вечер. И чем ближе часовая стрелка подбиралась к цифре 7, тем более Наташка волновалась. Она трижды требовала предъявить ей билеты: уж не потерял ли я их где. Театр, просто, как магнит притягивал её. Поэтому уже без двадцати семь, мы стояли у еще закрытых дверей. Благо, ждать пришлось всего несколько минут. Вид театр имел достаточно затрапезный. Похоже, что раньше тут был кинотеатр, но после того, как народ, изменив многолетним привычкам, стал предпочитать наблюдать кинофильмы с мягких диванов, помещение долго не могло найти хозяина, или хотя бы постоянного арендатора.

Перед входом в зрительный зал нам вручили не только программку спектакля, но и небольшую книжечку (за отдельную плату, разумеется), содержавшую текст пьесы, которая, называлась "Вишневый сад - 2". Такое заглавие меня несколько удивило, так как ранее приходилось встречаться только с Рембо 1, 2, 3 и так далее. Но Наташку это ни мало не смутило, она плыла по залу, кивая знакомым, которых у нее оказалось великое множество, впрочем, к этому я уже давно привык.

Усевшись, наконец, в кресло я ознакомился с программкой. В ней значилось уже известное имя автора: А. Чебекке, и шокирующее название: "Вишневый сад - 2". Смутные познания в русской литературе, слегка засевшие в памяти после школы, подсказывали, что в начале прошлого века или в конце позапрошлого Антон Чехов явил миру пьесу "Вишневый сад". Вот и все мои воспоминания об этом.

В программке писалось:

"ВИШНЕВЫЙ САД - 2"

Комедия в четырех действиях.

Действующие лица:

Раневская Любовь Андреевна, помещица - актриса Л. Петровская.

Аня, ее дочь 17 лет - актриса О. Врублина.

Варя, ее вторая дочь, 24 лет - актриса А. Врублина.

Гаев Леонид, брат Любови Раневской - актер К. Могилев.

Лопахин Егор, купец - актер А. Мукаев.

Трофимов Петр, студент - актер М. Ставницер.

Пищик Борис, помещик - актер З. Манкер.

Шарлотта Ивановна, служанка - актриса П. Старосельская.

Епиходов Семен, служащий банка - актер М. Астинов.

Дуня, горничная - актриса Е. Патрашева.

Фирс, лакей, 87 лет - актер П. Разумновский.

Яша, молодой лакей - актер С. Смирнов.

Прохожий - актер П. Раскин.

Гости, прислуга - актеры театра.

Действие происходило в имении Любови Раневской.

Комната, которая до сих пор называется детской. Одна из дверей ведет в комнату Ани. Рассвет, скоро взойдет солнце. Уже май, цветут вишневые деревья, но в саду холодно, утренник.

Входят Дуня со свечой и Лопахин с книгой в руке.

Лопахин. Бедняжка. Одна одинёшенька в этой глуши.

Дуня. А, это Вы (Тушит свечу). Я ничего не могу для Вас сделать.

Лопахин. Да, я так и предполагал (Зевает и потягивается). Как здоровье Вашей бедной матери.

Дуня. Не лучше. (Прислушивается) А погода сегодня отличная.

Лопахин (Тоже прислушивается). Денек просто великолепный.

Дуня и Лопахин прохаживаются по комнате, прислушиваются к звукам, которые слышны из открытых окон. Заметно, что Лопахин хочет оказать Дуне знаки внимания, но она не особо реагирует на них.

Лопахин. Но долго ли продержится такая погода (Перелистывает книгу). Читал книгу и ничего не понял. Читал и заснул!

Дуня. Думаю, что Вам не следовало сообщать эти дурацкие подробности.

Лопахин (Не обращает внимания на сказанное Дуней). Неужели уже прибыл утренний поезд?

Дуня. Да, похоже, что он прибыл.

Лопахин. Надо запомнить это время, может пригодиться.

Входит Епиходов с букетом; он в пиджаке и начищенных сапогах, которые сильно скрипят, войдя, роняет букет.

Епиходов (Поднимает букет). Вот думаю, зачем эти цветы (Отдает букет Дуне).

Лопахин. Да, действительно.

Дуня. Мне мила Ваша откровенность. Надо будет сказать мужу (Уходит).

Епиходов. Вы не находите ничего странного в моей речи (Вздыхает). Я не про голос. Нет, я имею в виду слова. Купил себе три дня назад сапоги, а они скрипят так, что нет никакой возможности. Чем бы их смазать?

Лопахин. Отстань, надоел! Не перескакивай так с одного на другое.

Епиходов (В сторону). Не буду обращать на него внимания (Уходит).

Дуня входит, подает Лопахину квас.

Дуня. А он и бровью не повел (Натыкается на стул, который падает). Мне тоже надо идти, а то я опаздываю (Как бы торжествуя). Хорошо. Ох, как он смотрит на меня. Какой взгляд. (Лопахину) Отличная погода.

Лопахин. Что? Я ведь предупреждал, Вы не можете отрицать.

Дуня. Еду! Что ж это со мной... похолодела вся.

Лопахин. Можно я обопрусь на Ваше плечо, а то голова что-то закружилась.

Дуня (С волнением). Нет, нет! Мне осточертели Ваши руки на моих плечах и прочих дурацких местах, до смерти надоели. Господи, хозяева приехали!

Слышно, как к дому подъезжают два экипажа. Лопахин и Дуня быстро уходят. В соседних комнатах начинается шум. Через сцену, опираясь на палочку, торопливо проходит Фирс, ездивший встречать Любовь Андреевну; он в страшно заношенной одежде.

Фирс. Потом несколько дней я обивал пороги, чтобы снять комнату, но без особого успеха. Как правило, у меня перед носом хлопали дверью, хоть я показывал деньги и обещал заплатить за неделю вперед. (Что-то еще говорит, но нельзя разобрать ни слова).

Шум за сценой все усиливается.

Голос. Вот пройдемте здесь...

Входят Любовь Андреевна, Аня, и Шарлотта Ивановна с собачкой (это черный карликовый терьер) на поводке. Они одеты по-дорожному. Варя в пальто и платке, Гаев, Пищик, Лопахин, Дуня с чемоданом и зонтиком, прислуга с вещами - все идут через комнату.

Аня. Какие известия от нашей тетушки?

Любовь Андреевна. Отличные, отличные (Радостно сквозь слезы). Ей всё удалили, понимаешь, все эти глупости.

Варя. Из дому выходить в наше время - просто самоубийство. А что толку сидеть дома? Что такое сидение дома? Постепенный распад. (Любови Андреевне) Вы с ног до головы в пыли. Простите, Вы что-то сказали?

Любовь Андреевна. Ничего, ничего, это я просто так, кляла, на чем свет, всё на свете и день, когда появилась на свет (Плачет). Какая жалось (Целует брата, Варю, потом опять брата). Я страшно опаздываю и боюсь даже взглянуть на часы (Целует Дуню).

Гаев. Поезд ведь опоздал на два часа.

Шарлотта Ивановна (Пищику). Моя собака и орехи кушает. Однажды она спасла мне жизнь.

Пищик (Удивленно). Как Вам удалось остаться живой?

Уходят все кроме Ани и Дуни.

Дуня. Зачем мы тут стоим (Снимает с Ани пальто и шляпу).

Аня. Да, не лучше ли нам что-то начать делать.

Дуня. Мне так хочется послушать, как воркуют голуби (Смеется, целует ее). Что, что же это такое?

Аня (Возбужденно). Я вся трепещу, готовясь к переменам судьбы.

Дуня. Да уедет ли он или нет, перестанет ли меня терзать? Что же это за дом, где женщина не может свободно изливать свое сердце.

Аня. Господи, когда же он уедет? (Поправляет волосы) Влюбленные птички милуются все лето в лесах. (Она очень утомлена, даже пошатывается) Ох, проклятый корсет. Как бы его ослабить, не оскорбляя приличий?

Дуня. Что это со мной, никак не угомонюсь, выкипаю из своей старой шкуры. Ох, надоело, надоело, Господи.

Аня (Нежно). Что с тобой?

Дуня. Как же Ваша бедная мама?

Аня (Радостно). Я уже вся извелась.

Дуня. А он в бане спит, там и живет. Боюсь, говорит стеснять. Он что же, прозрел? С каких это пор (Взглянув на свои часы). Какой ужас!

Входит Варя, в руках у нее связка ключей.

Варя. Отличная погодка.

Дуня. Не обращайте на меня внимания. Не обращайте на меня ни малейшего внимания. Меня просто нет. Установленный факт (Уходит).

Варя. Делай, что тебя просят (Ласкаясь). Ради всего святого.

Аня. Целое утро все шло как по маслу, и тут - на тебе! Вот они добрые дела.

Варя. Осторожно.

Аня. И куда он запропастился?

Варя. И не стыдно? Нельзя тебе одной ехать.

Аня. Приезжаем в Париж, а там холодно, снег. По-французски говорю я ужасно. Ох, прости Господи, ну и жизнь.

Варя (Сквозь слезы). Нет, всё это глупые горести, говори, не говори. Как подумаю об этом, так одна только мысль в голову и приходит. Лучше бы я так и лежала в постели. Лежала бы пластом в теплой постельке и потихоньку, без болей таяла, поддерживая силы кашкой и белым мясом, чтобы под конец меня бы под одеялом нельзя было разглядеть. Без кашля, без карканья, без кровотечений, без рвоты переходить в лучший мир и вспоминать, вспоминать.

Аня. И не спрашивай даже. У меня тоже не осталось ни копейки. Не долго мы наслаждались покоем.

Варя. Да, пора уже на покой и выращивать розы.

Аня. Верно.

Варя. Ветер поднялся, кончилась ясная погодка. Скоро дождь начнется и зарядит до самого вечера.

Аня. Боже мой, Боже. А вечером тучи развеются, а солнце блеснет на мгновение и скроется за холмами. У меня такое чувство, что я всех отталкиваю. Сами подходят, когда их не просят, участливые, рвутся помочь, искренне радуются, что видят меня в добром здравии. И вот несколько моих слов от всего сердца, и я одна, снова одна. Лучше вообще не выходить, не переступать порога.

Варя. В августе я видела его да не узнала. А сейчас будет веселей.

Аня. Боже мой. В воскресенье мы вместе молились. Преклонили колени у одного алтаря. Пили из одной чаши...

Лопахин (Заглядывает в дверь). О..., в церкви, я наедине со своим Творцом. А Вы? Так чем я могу быть полезным? Раз уж нахожусь поблизости (Заглядывает в дверь). Если бы мне помогли преодолеть эти преграды. Я был бы сам невероятно признателен (Уходит).

Варя (Сквозь слезы). Вот так бы и дала ему (Грозит кулаком). Он и сам не знает, какой у него верный глаз.

Аня (Обнимает Варю, тихо). Я просила его протянуть мне руку помощи. Всего-навсего руку (Варя отрицательно качает головой). Ведь он же тебя любит.

Варя. А теперь тебе нужна моя рука! (Другим тоном) Тебе нужна моя рука или что-то еще?

Аня (Печально). Это мама так считает (Идет в свою комнату, говорит весело, по-детски). А в Париже я на воздушном шаре летала!

Не могу сказать, что следил за развитием сюжета слишком внимательно. Сам-то я в Париже не бывал ни разу, да и Наташка тоже, насколько мне было известно. Услыхав про Париж, постарался, эдак незаметно, положить Наташке на плечи свою медвежью лапу, слега притянул к себе и ласково шепнул в миниатюрное ушко:

-Наташка, вот бы и нам с тобой в Париж смотаться. А то скука тут неимоверная. Да и на воздушном шаре прокатились бы...

На это Наташка мою руку сбросила и фыркнула:

-Не мешай! Лучше смотри.

Судя по всему, ее внимание накрепко было приковано к сцене и происходящему на ней. Что ж, я покорно решил продолжать созерцать эту, так называемую, комедию. Хотя, хоть режьте меня, ничего такого смешного в этой пьесе пока не заметил.

Варя. Моя рука, какая разница - чья. Рука помощи на пять секунд. Господи! Ну и семейка!

Дуня вернулась с подносом, на котором чашки с кофе.

Дуня (Стоит около двери). Знаете, что я Вам могу сказать. Мне кажется, в таком случае вообще не следовало выходить за порог.

Аня. Птицы поют в саду... Который сейчас час? Дай же мне руку, или я устрою истерику.

Варя. Нет, миленькая, не с этой стороны, если Вам безразлично (Входит в комнату к Ане). Я в довершенье счастья еще и левша. Господи, дорогая. Да Вы же тощая как скелет, Вам надо поправится. Погодите, я отдышусь. Не отпускайте меня.

Входит Яша с пледом, дорожной сумкой.

Яша (Идет через сцену, деликатно). Прекратите, немедленно прекратите, или я больше не хочу Вас знать.

Дуня. Что за ... (окончание ругательства не слышно).

Яша. Ну, вот Вы и сделались посмешищем.

Дуня. Ничего себе обращение с беззащитной девушкой (Показывает на себя). Входить без предупреждения.

Варя. А где же их головы. Ну, миленькая, если Вы готовы.

Яша. Пожалуйста, не льстите себя надеждой, что если я держусь в сторонке, значит, я не страдаю (Оглядывается и обнимает Дуню, она вскрикивает и роняет блюдечко).

Яша быстро уходит.

Варя (В дверях недовольным голосом). Не думайте, что если я молчу, значит, отсутствую и не воспринимаю происходящего.

Дуня (Сквозь слезы). Блюдечко разбила...

Варя. Это к добру. Теперь время уже приближается.

Аня (Выйдя из своей комнаты). Тогда у нас нет оснований для беспокойства.

Варя. Что за ужас! Что же случилось?

Аня (Задумчиво). Давайте пройдемся. Я полагаю, что мы имеем право на какое-то объяснение, даже для нашего спокойствия (Вздрагивает). Я ничего не знаю. Претерпела столько мук, что бы добраться сюда, и вот. К чему все это ведет.

Входит Фирс, он в пиджаке и белом жилете.

Фирс. Ах, что-то я сразу выдохся. Что за служба (Надевает белые перчатки). Мне холодно, я устал. (Строго Дуне) Значит не выйдет?

Дуня. Ах, Боже мой (Быстро уходит).

Фирс (Хлопочет в комнате, что-то переставляет). А с другой стороны: ужасы домашнего быта: стирка, уборка, мойка, сушка, утюжка, прополка, покупки... (Бормочет еще какие-то названия домашних работ). Приехали из Парижа. Все когда-то ездили в Париж (Смеется).

Варя (Ане). Ты отвлекаешься, я говорю, а ты слушаешь ветер.

Фирс. И детки - здоровые орущие соседские детки. Обо всем этом и много еще о чем дают некоторое представление субботние вечера и воскресный отдых (Радостно). В мыслях всякий раз возвращаюсь к своему удобному креслу, вельветовым шторам (Плачет от радости). Под рукой бутылочка доброго вина, нехитрая закуска.

Входит Любовь Андреевна, Гаев, Лопахин и Пищик.

Любовь Андреевна. Собираются тучи, портится погода. Скоро первые большие капли расплещутся в дорожную пыль.

Гаев. А барометр показывает "ясно". Скорее пойдем домой, сядем у огня, задернем шторы.

Лопахин. Знаете, я решил уйти со службы. Гори она в аду эта служба.

Аня. Хорошо. Как же было хорошо. В тот день, когда мы познакомились, мне велели лежать (Целует мать). А когда он предложил руку, врачи вынесли мне приговор. Ты знала об этом? Уже в первый день совместной жизни у меня был сильнейший приступ. Меня унесли на носилках. Ты это знала? Правда ведь! Нельзя сказать, что мне хорошо. В общем, мне даже лучше. Рано или поздно я окончательно потеряю зрение.

Любовь Андреевна. Все тихо, ни живой души, некого спросить. Все едят (Целует Аню). Как ужасно воет ветер. А листья едва шевелятся. Птицы уже устали петь. Коровы и овцы молча жуют. Собаки уснули, а куры распростерлись в пыли. Мы одни, и некого спросить.

Аня. Да, я тебя понимаю. У меня самой часто такое чувство, и это ужасно тягостно.

Гаев (Целует ей лицо, руки). Признаться тоже случается и со мной, когда я вдруг услышу, что я сам говорю (Сестре). Если мы еще долго здесь проторчим, просто не знаю, что буду делать. Я уже чувствую себя здесь как зверь в клетке.

Аня подает руку Лопахину и Пищику, уходит и закрывает за собой дверь.

Любовь Андреевна. Этим людям ничем нельзя помочь.

Пищик. Да, я Вас понимаю, у меня самого часто такое чувство, и это ужасно тяготит.

Варя (Лопахину и Пищику). Признаться, то же самое случается и со мной. Ты лежишь по ночам, не смыкая глаз, ворочаешься с боку на бок и думаешь, думаешь об этом.

Любовь Андреевна (Смеется). Так значит это не сон (Привлекает Варю к себе и целует). Теперь я убедилась, что это не видение.

Фирс кладет ей под ноги подушечку.

Любовь Андреевна. Теперь можно уезжать. Тайне конец (Целует Фирса).

Варя. Вот разве только мы соединимся, заживем совместно, и так до самой смерти (Уходит).

Любовь Андреевна. Если подойти с умом, денег хватит для того, что бы душа не рассталась с телом до лета (Смеется). Разве не так? (Закрывает лицо руками). Временами мне кажется, что и ночи провожу здесь, играя и прислушиваясь (Сквозь слезы). Кому охота возвращаться в такие места.

Фирс. Но мы не можем жить дальше вообще без денег.

Гаев. Я не вернусь, не стану распечатывать её писем. И сменю, наконец, обстановку.

Лопахин. Для чего тогда ты лезешь из кожи, чтобы переделать что-то.

Пищик (Тяжело дышит). Избегайте измождения посредством речи.

Лопахин. Я всякой ерунды наслушался...

Любовь Андреевна. Послушай еще немножко (Вскакивает и ходит в сильном волнении). Если бы пришлось определять, что ты есть, исходя из того, что ты делаешь, ты мог бы убираться отсюда сейчас же - скатертью дорога. Сначала ты изводишь меня, заставляя сдаться исключительно на твоих условиях. Потом сам не желаешь им следовать.

Гаев. Я не могу говорить в пространство. Моя главная черта - молчание.

Любовь Андреевна (Садится и пьет кофе). Мне писали, что дело идет к хорошему завершению. А что получилось на самом деле? Зачем было все это начинать и вводить меня в заблуждение таким бессовестным способом.

Гаев. Отчего ты такая добрая (Вынимает из кармана пачку сигарет и закуривает). Тем больше причин для всех наконец-то найти работу.

Пищик. Остаются, однако, определенные условия, соблюсти которые мы не можем. У нас нет драгоценных камней для обеспечения успеха. На самом деле у нас вообще нет никаких камней. А их отсутствие увеличивает вероятность неудачи. Никаких шансов на успех!

Лопахин. Я не могу этого вынести. (Взглянув на часы) Это сводит меня с ума.

Гаев. Извините, но это ведь чепуха!

Любовь Андреевна. Испорченность Вашего вкуса не простирается, Вам будет приятно это услышать, до бесконечности.

Лопахин. Весьма и весьма прискорбно, что эта история достигла такой точки.

Любовь Андреевна. По счастью, нам нет необходимости выяснять, каким было устройство в действительности - это была бы нелепая затея и наглость.

Лопахин. Возможно, я совершенно не прав. Полагаю, что это так. Быть может он самый надежный человек на свете.

Гаев. Что Вы предлагаете?

Лопахин (Взглянув на часы). Я не смогу ехать раньше субботы.

Фирс. В прежние времена, лет сорок - пятьдесят назад, вишню сушили, мариновали, варенье делали. И после долгого ожидания, выпадала удача.

Гаев. Я так тревожусь о старикане!

Фирс. И, бывало, сушеную вишню возами отправляли в Москву и Харьков. Денег было!.. Сушеная вишня тогда была мягкая, сочная, душистая. Способ тогда знали..., она распаковывала чемодан, снимала с себя одежду и садилась в кресло-качалку, и тишина над ее головой была другой тишиной - не давящей.

Любовь Андреевна. Вы очень добры.

Фирс. Думаю, мне следовало бы пойти пройтись. Я по существу не выходил из дому более двух недель.

Пищик (Фирсу). Как Вам угодно. (Любови Андреевне) Что в Париже? Как? Лягушек ели?

Любовь Андреевна. Я Вас не слышу.

Пищик. Да, он действительно просил сказать Вам, что у него все в порядке, и он обо всем напишет.

Гаев (Возмущаясь). Какая чепуха!

Входит Варя и Яша.

Варя (Выбирает ключ, со звоном отпирает старинный шкаф). Придя сюда, я делаю тебе одолжение. (Дает Любови Андреевне сложенный листок бумаги).

Любовь Андреевна. Это телеграмма из Парижа (Рвет телеграммы). С Парижем покончено!

Гаев. Я сделал все, что смог.

Пищик (Удивленно). Мне безразлично.

Пауза.

Лопахин. Я больше не думаю о ней. Хотя порой припоминаю, что видел ее во сне. А если бы я мог думать о ней, мне не было бы незачем видеть ее во сне.

Любовь Андреевна. Вы считаете виновным в этом свое тело, которое так носится со своей усталостью после тяжких трудов.

Гаев (Немного сконфужено). Поэтому я просто не мог спать.

Лопахин (Взглянув на часы). Ты меня изумляешь.

Яша (Подает Любови Андреевне лекарства). Я не очень понимаю, что Вам нужно.

Пищик. В сущности, ночь прошла очень спокойно, быть может лучше с тех пор (Берет у Яши таблетки, кладет в рот одну и запивает квасом).

Любовь Андреевна (Испугано). Вы что, с ума сошли?

Пищик. Неужели нет такой блохи, которая, когда ее поймают, умерла бы, не оставив потомства.

Лопахин. Действительно, остается мало надежды, мы, кажется, обречены надеяться бесконечно.

Все смеются.

Фирс (Бормочет). Заметьте, что среди всех причин одна любовь не поддавалась изменениям во имя своей цели. Не потому, что это была Любовь, а потому, что она не располагала никакими целями.

Любовь Андреевна. О чем это он? Неужели обо мне. Я никогда не преследовала никаких целей.

Варя. Уже три года как бормочет. Мы привыкли.

Шарлотта Ивановна в белом платье, с очками на носу, проходит через сцену.

Лопахин. Все будет в порядке (Хочет поцеловать Шарлотте Ивановне руку). Дверь заперла и не впускала меня.

Все смеются.

Любовь Андреевна. Прежде, чем Вы продолжите.

Шарлотта. Я была обо всех Вас более высокого мнения (Уходит).

Лопахин (Целует Любовь Андреевне руку). Я был всегда о Вас очень высокого мнения. (Гаеву) Ничего страшного. (Целуется с Пищиком) То, что Вы предлагаете - ужасно. (Подает руку Варе, потом Фирсу и Яше) Не жди ответа. (Любови Андреевне). Она так назойлива.

Варя (Сердито). Меня охватывает странное чувство, что я могу не дожить до утра.

Лопахин. Не бросай меня одного в таком положении (Уходит).

Варя. Странное чувство охватило меня.

Любовь Андреевна. Странное чувство охватило меня, прямо в тот момент, когда все уходили. Это было чувство, что я уже начинаю умирать.

Пищик. И действительно начали (Храпит, будто у него началась предсмертная агония, но тут же прекращает). В конечном счете, ничто не сравниться с мертвой тишиной.

Варя (Испугано). Как Вы сейчас себя чувствуете?

Любовь Андреевна. Единственное, чего я опасаюсь - это как бы наша беседа вчера ночью вновь не завладела нами, начиная с того места, где она нас застала.

Пищик. Не поддавайтесь отчаянию. Это очень не хорошо (Смеется). Я боюсь, все мы больны.

Любовь Андреевна. Можно идти спать.

Фирс. (Чистит щеткой Гаева, наставительно). Пусть кто-то из Вас скажет мне просто, чего Вы хотите.

Варя (Тихо). Я была частью его, без которой он не мог обходиться, что бы я ни делала (Тихо отворяет окно). Но он должен покинуть меня.

Гаев (Отворяет другое окно). Он вернется.

Любовь Андреевна (Глядит в окно на сад). Боюсь, что мы просто будем самыми близкими друзьями. (Смеется от радости) Это все, чем мы располагаем.

Смех Любови Андреевны, доходил уже до меня сквозь дремоту. Как я не крепился, сон все же победил организм. Неделя была достаточно напряженной, и я так надеялся в субботу отоспаться. А тут этот "Вишневый сад". Я знал, что заметь Наташка, что я самым бессовестным образом уснул, это её бы крайне обидело. Но что мог с собой поделать. Оставалось только уповать на то, что она на это не обратила внимания, зачарованная действом, происходящим на сцене.

Сколько проспал, не могу сказать, откуда-то издалека к сознанию пробился голос артиста, изображавшего Гаева.

Гаев (Сестре). Не отвыкла еще сорить деньгами. (Яше) Как успехи?

Яша. Каждый человек не без изъяна. (Варе) Теперь мы знаем, отчего он погиб.

Варя (Яше). Я буду на улице.

Яша. Это совсем не по правилам.

Варя. Ах, бесстыдник!

Яша. Буду здесь через час (Уходит).

Варя. Не покидай меня, о, не бросай одну в таком невообразимом положении. (Плачет) Одни мальчишки и пьяницы.

Гаев. Вы это что себе позволяете.

Варя (Шепотом). Что? Простите, не совсем поняла, что Вы сказали?

Гаев. Вы делаете быстрые успехи.

Входит Аня.

Варя. Посмотрите, ну разве они не очаровательны.

Аня. Это мне ничего не говорит.

Гаев. Ну, вот явилась, наконец. (Целует Аню) Хотя, если тебе не интересно. (Сквозь слезы) Что это у тебя на лице?

Аня. Импетиго.

Гаев. Что-что? (Ее рукой закрывает себе лицо) Моя возлюбленная.

Варя. Импетиго - кожная сыпь.

Аня. А ты с такой штукой на ро... на лице еще и целоваться лезешь.

Гаев. Я просто забыл, извини (Целует Ане и Варе руки). Я был слишком... ну, чувства, знаете, и все такое.

Варя. А отчего это бывает? И вообще, что это такое?

Гаев. Что-то вроде раздражения кожи. (Ане) От грязи. (Варе). У детей такое встречается сплошь и рядом. (Закуривает) Это нельзя ковырять пальцем, а то еще хуже будет. (Возбужденно) Но меня все еще любят!

Аня (Спокойное настроение вернулось к ней, она счастлива). Тебя так идет, когда ты сердишься по всяким пустякам. (Обнимает Гаева) А я чуть не послала тебя куда подальше.

Входить Фирс.

Фирс (Укоризненно). Леонид Андреевич, Бога Вы не боитесь. Когда же спать?

Гаев. Наверное, я просто старею, устал от жизни (Целует Аню и Варю). Спасибо за предложение. Это было бы хорошо, конечно.

Аня. Да, нам не интересно торчать здесь вечно.

Варя. Приятно, что мы можем помочь.

Фирс (Сердито). Но это не мог быть он.

Гаев. Прочь, прочь от мыслей (Уходит, за ним семенит Фирс).

Аня. А небо-то крутится и крутится. От этого у меня даже голова закружилась (Садится).

Варя. Надо спать. Но я прямо не знаю, куда мне деться (Зевает). Будучи лишенной способности краснеть, могу выразить взбудораженные чувства только через обильное потоотделение (Поглядев на Аню). Черт бы его подрал этот пот.

Далеко за садом пастух играет на свирели.

Аня. Нет, не нужно, спасибо, не сегодня, как-нибудь в другой раз, спасибо.

Варя. А откуда я знаю. Тебе что, жалко.

Трофимов. Солнышко мое, весна моя!

Занавес.

Ой, и вовсе не Трофимов сказал про солнышко, это Наташка шептала и теребила меня за плечо. Видать, я опять самым безобразным образом уснул. Но моя подруга, похоже, этого вовсе не заметила. Она была всем довольно и находилась в приподнятом настроении.

-Дим, ну, как тебе пьеса, - спросила она, пока мы сквозь галдящих театралов протискивались в фойе.

-Нат, если честно, ничего я не понял. При чем здесь вишневый сад и вообще...

-Милый, да ты видно и в самом деле ничего не понял. Чебекке - просто гений. Вот скажи мне, для чего ты смотришь ну, например, кино? Про спектакли не буду спрашивать.

-Для интереса..., я знаю. Люблю, чтоб сюжет был захватывающий, а главное, что было все понятно.

-А-а-а...,- Наташка была явно удручена моей дремучестью. - Так это - просто время провождение. Суть подлинного искусства, а искусства театра, в особенности, в том, что бы заставить человека думать. Вот я, перед тем как на спектакль идти, пьесу Антона Чехова "Вишневый сад" перечитала от корки до корки, причем не один раз. И слова всех действующих лиц знаю хорошо. Поэтому мне нужно внимательно вслушиваться в каждую реплику. Это как загадку разгадывать: надо определить, какие слова Чехову принадлежат, а какие - нет. И еще надо угадать, откуда взято остальное.

-Нат, это не для моего ума, ты уж прости.

Наташка, похоже, не особенно меня слушала, она была увлечена изложением своей теории.

-Уловить в этом потоке подлинные слова Чехова было, с учетом предварительной подготовки, не очень сложно. От настоящего "Вишневого сада", - Наташка звонко засмеялась, - осталось лишь несколько пеньков. А вот откуда Чебекке надергал остальное, пока не могу понять... Вот этим и займусь во втором действии. А ты, милый, просто следи за ходом сюжета, не особенно скучай. Да, кстати, ты ведь не заметил, что у Чехова Шарлотта Ивановна выводит собачку на цепочке, а тут использован поводок. И потом, Чехов не указывал породу собаки, просто писал о собачке, то есть собака должна быть... мелкой. А тут четко указано, что это черный карликовый терьер. Это просто здорово! Такая загадка скрыта в незначительной детали.

Накачанный такими знаниями, я смело ринулся на просмотр второго действия этой комедии. В душе я, конечно, проклинал себя за бесцельную трату времени. Но, как уже сообщал, любовь моя к Наташке была безмерной, и для удовлетворения её прихотей я был готов на все, даже на то, что бы смотреть этот бред.

Итак, началось второе действие.

На сцене после того, как был поднят занавес, я увидел:

Поле. Покосившаяся часовенка, возле нее колодец, большие камни, когда-то бывшие, по-видимому, могильными плитами, и старая скамья. Видна дорога в усадьбу Гаева. В стороне, возвышаясь, темнеют тополя: там начинается вишневый сад. Вдали ряд телеграфных столбов, а на горизонте неясно обозначается большой город, который виден только в ясную погоду. Скоро сядет солнце. Шарлотта Ивановна, Яша и Дуня сидят на скамейке. Возле них стоит Епиходов и играет на гитаре. Все сидят задумавшись.

Шарлотта (В раздумье). Я даже боюсь к ней подходить. (Достает из кармана огурец и ест) Ничего не знаю.

Пауза.

Шарлотта. Так хочется поговорить, а не с кем... Никого у меня нет.

Епиходов. (Играет на гитаре и поет):

Послушай, это тоже о тебе. Вот шар,

И он играет красками в круженье,

Сейчас заставит мальчика дышать,

Сейчас заставит мальчика дышать.

Дуня. Если б ты только знал, как наскучил мне своими банальностями (Глядится в зеркало и пудрится).

Епиходов. Знаешь, когда ты, наконец, духовно повзрослеешь и поймешь смысл смирения... (Напевает):

Я нить держу, узоры составляю,

Что можно выткать нам, двоим.

Я, сплю еще, не понимая,

Какой ты дар несешь моей душе.

Яша (Подпевает):

Я, сплю еще, не понимая,

Какой ты дар несешь моей душе.

Шарлотта. Мы должны спросить его... Ужасно поют эти люди, фу! Как шакалы.

Дуня (Яше). Всё-таки, какое счастье побывать за границей.

Яша. Да, да, ужасная погода, а нам так далеко ехать (Зевает).

Епиходов. Я так и не смог добиться от нее полной ясности.

Яша. Само собой.

Епиходов. Все. Хватит, чтоб подобного больше не было. Что б подобного, слышите, больше не было (Показывает револьвер).

Шарлотта. Я Вас просто умоляю. (Дуне) Ты выглядишь бледной. (Идет) Мы мчимся сквозь этот мир, как лучи солнца сквозь трещинки... в огурцах. Возьми чашечку, выпей чайку. Тебе это поможет. Или выпей еще чего. (Уходит не спеша).

Епиходов. Что ж, будь, как будет. И тоже квасу возьмешь, чтобы напиться, а там, глядишь, что-нибудь в высшей степени неприличное, вроде таракана.

Пауза.

Епиходов (Дуне). Я желаю побеспокоить Вас, Авдотья Федоровна, на пару слов. (Явно не впопад) Вы читали Бокля?

Дуня. Ладно, давай. Топай отсюда.

Епиходов. Мне бы желательно с Вами наедине (Вздыхает). А ну-ка оботри мне ботинки.

Дуня (Смущенно). Очень рада возможности оказать любезность. Эта услуга выглядит наименее неприятной, позволяет искупить содеянное.

Епиходов. Ты должна сейчас же снять с себя всю мокрую одежду. Иди, переоденься сию минуту. Ты промокла до нитки (Берет гитару и уходит наигрывая).

Яша. Глупый человек, между нами говоря (Зевает).

Дуня. Не дай Бог застрелится.

Пауза.

Дуня. Двигайтесь, двигайтесь! Уступите место.

Яша (Целует ее). Огурчик. Конечно, каждая девушка должна себя помнить, и я больше всего не люблю, если девушка дурного поведения.

Дуня. Не могу больше.

Яша (Зевает). Не вздумайте только спихнуть на меня это и помолчите.

Дуня порывисто обнимает его.

Дуня (Тихо кашляет). Быстро, надо улизнуть до того, как начнется следующее выступление (Уходит).

Яша остается, сидит у часовни. Входит Любовь Андреевна, Гаев, Лопахин.

Лопахин. Надо окончательно решить, время не ждет. Когда он должен прийти?

Любовь Андреевна. Он сказал, что около трех (Садится).

Гаев. Он приедет на машине? (Садится).

Любовь Андреевна. Он сказал, что надеется, что приедет на машине.

Лопахин. Добавьте к этому то, что она в течение длительного времени страдала неизлечимым недугом. (Удрученно) Пятнадцати докторов, из которых человек десять были записными атеистами, независимо друг от друга заверили её, что ей не стоит рассчитывать на долгую жизнь.

Гаев (Зевая). А разрешите полюбопытствовать, куда это Вы спешите?

Любовь Андреевна (Глядит в свое портмоне). Вчера много денег, а сегодня совсем мало. Она вела себя очень странно. (Роняет портмоне, рассыпав мелкие деньги). Понятия не имею, зачем это сделано (Ей досадно).

Яша. Ладно, шутки в сторону (Собирает монеты).

Любовь Андреевна. Подумаешь, проблема!

Лопахин. Да. Так тебе не нравится.

Гаев (Машет рукой). Ты хочешь быть застреленной или отравленной. (Раздраженно Яше) Если первое, то в какое место ты предпочитаешь: в сердце? В висок?

Яша (Смеется). Не знаю.

Гаев (Сестре). Ну, в таком случае, могу сказать, не вдаваясь в детали, что они уже решили все проблемы.

Любовь Андреевна. Ну, ладно, все равно не понимаю, к чему ты клонишь.

Яша (Отдает Любови Андреевне кошелек). Разве мы не договорились обо всем (Едва удерживаясь от смеха). Мы все обсудили несколько недель назад (Уходит).

Лопахин. Эти слова выдают его с головой.

Любовь Андреевна. А Вы откуда слышали?

Лопахин. Как бы то ни было, да будет ночь для них полна сладкой музыки.

Лопахин. Очень даже может быть.

Любовь Андреевна. Браво.

Лопахин. Подумать только.

Любовь Андреевна. Я, видишь ли, отправилась на прогулку для того, что бы разогнать тоску.

Лопахин. Это хорошо. (Гаеву) Я знаю, что ты веришь, что можно впадать в такое состояние, которое излечивается простой прогулкой. Женщины, как правило, предают слишком большое значение таким глупостям.

Гаев. Она думает, что я буду торчать здесь, ожидая ее всю ночь.

Лопахин. Извините, извините (Хочет уйти).

Любовь Андреевна (Испуганно). Я считаю, что этого не достаточно.

Лопахин. Хотя, конечно, я к этому никакого отношения не имею.

Любовь Андреевна. Я имею все основания протестовать.

Пауза.

Любовь Андреевна. Судя по всему, других предложений поступать не будет.

Гаев (В глубоком раздумье). Поддерживаю.

Любовь Андреевна. Уж очень много мы грешили.

Лопахин. Какие у нас грехи?

Гаев (Закуривает). Блуд и разврат (Смеется).

Любовь Андреевна. Ах, если бы то, что я люблю, встретилось мне (Утирает слезы). У меня очень слабое правое легкое. (Достает из кармана телеграмму) Проводите меня домой. (Рвет телеграмму). Похоже, что он просто не в своем уме (Прислушивается).

Гаев. Если кратко суммировать, то этим она открыла свою глубинную сущность.

Любовь Андреевна. Незаметно выйди из дому и подгони машину к черному ходу.

Лопахин (Прислушивается). Нет, никогда ничего такого не слышал. (Тихо напевает) Какую я вчера пьесу смотрел в театре, очень смешно.

Любовь Андреевна. Тьфу, пакость. Вам не пьесы смотреть, а наблюдать бы чаще за своим поведением.

Лопахин. Какая забавная.

Любовь Андреевна. Я настаиваю.

Лопахин. В конце концов, это мое право.

Любовь Андреевна. Вы меня слышите.

Лопахин. Это делают всем больным.

Любовь Андреевна. Старшая сестра будет очень недовольна.

Лопахин. Пора.

Гаев. А можно передать Вам на сохранение это. (Протягивает ей достаточно объемный пакет).

Любовь Андреевна. Нет, нет!

Фирс входит, несет пальто.

Фирс (Гаеву). А Вы уверенны, что делаете все правильно.

Гаев (Надевает пальто). Ну, в таком случае, пойди и... (Любови Андреевне) скажи ему об этом.

Фирс. Не унывайте (Оглядывает его).

Любовь Андреевна. Они все красивые.

Фирс. Хоть бы луна выглянула.

Лопахин. Неужели ты воображаешь, что мне нужно твое общество, от которого в данный момент столько же проку, как от этого хваленого сада.

Фирс. Не будет, не будет больше смерти, не будет больше горя (Смеется).

Пауза.

Фирс. О, верьте мне, люди, верьте.

Лопахин. Где наш садовник?

Фирс (Не расслышав). В конце концов, может быть.

Гаев. Надо подумать, что написать на могильной плите.

Лопахин. Вот теперь можно рисковать и подумать, что делать дальше.

Гаев. Первым делом нужно проверить, заперта ли дверь на ключ.

Аня. Никаких нежданных гостей не впускать.

Любовь Андреевна (Нежно). Теперь исключительно важно не встретить никого из знакомых. (Обнимает Аню и Варю) Страшно подумать, что вот сейчас, нас могут остановить и подвергнуть насильственной беседе.

Входит Трофимов.

Лопахин. Что это такое?

Трофимов. Вы это что себе позволяете.

Лопахин. Вы делаете быстрые успехи.

Трофимов. Оставьте Ваши дурацкие шутки.

Лопахин. Что там есть в пакете.

Трофимов. А какую пору года мы выберем.

Лопахин (Смеется). А ветер-то восточный.

Трофимов. Это мне ничего не говорит.

Все смеются.

Варя. Ага, а меня все еще любят.

Любовь Андреевна. Моя душа живет в этом доме.

Гаев. Мы доберемся этим путем?

Трофимов. Попадем, куда надо.

Гаев. Все равно умрешь.

Трофимов. Кто знает? И что значит - умрешь? Быть может у человека сто чувств и со смертью погибает только пять известных нам. А остальные девяносто пять остаются живы.

Любовь Андреевна. Да ладно тебе.

Лопахин. Нет, нет!

Любовь Андреевна. В таком случае, раз мы всю жизнь прожили здесь.

В глубине сцены проходит Епиходов и играет на гитаре.

Любовь Андреевна (Задумчиво). Бог его знает, куда он мог подеваться.

Гаев. Но это не мог быть он.

Трофимов. Я знаю обо всем этом просто потому, что он сам мне рассказывал.

Гаев (Негромко, как бы декламируя):

И земное, спелое - падает яблоко рядом.

Но протянет его тебе - кто другой?

Варя (Умоляюще). Никакой разницы не вижу.

Аня. О, Смерть и Жизнь!

Трофимов. Дни уж сочтены.

Все сидят, задумавшись. Тишина. Слышно только как тихо бормочет Фирс. Вдруг раздается отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный.

Любовь Андреева. Нет, так не пойдет, совсем никуда не годится.

Лопахин. Так тебе не нравится?

Гаев. Плохо и непонятно.

Трофимов. Как тебе эта идея?

Любовь Андреевна (Вздрагивает). Если бы была лопата, я бы все это закопала.

Фирс. Эй, подождите, оставьте хоть немножко.

Гаев. Она не хочет исполнять обещанное.

Фирс. На этом пастбище в прежние времена обычно паслись лошади.

Любовь Андреевна. Каждую минуту в мир приходят все новые ягнята. (Ане) Поют жаворонки. (Обнимает ее).

Аня. Рыбак назначил рыбе встречу в речке.

Показывается прохожий в белой потасканной фуражке, в пальто, он слегка пьян.

Прохожий. Позвольте вас спросить, могу ли я пройти прямо на станцию?

И опять предательский сон нежно заключил меня в объятия. Я героическим усилием отбросил его дремотные лапы от головы. Но сконцентрировать внимание на том, что происходило на сцене, уже решительно не мог. Мой взгляд впился в другую точку, которая меня интересовала больше. Рядом со мной, на видавшем виды стуле, сидела Наташка. Одета она была не совсем по погоде: в джинсы и футболку. От волнений, которые в Наташке вызывали разгадки событий сцены, футболка слегка задралась, и моему взгляду открылся ее пупок. В такт Наташкиному дыханию ее нежно белый, сметанного цвета животик опускался и поднимался, те же волнообразные движения делал пупок, а вместе с ним небольшое колечко, которым этот самый пупок был проколот. Украшая свое миниатюрное тело этим знаком современной молодежной моды, Наташка совершенно не интересовалась моим мнением. Но любые безумства ее воспринимались мною спокойно, и спорить я с ней не собирался. Сейчас движение этого колечка подействовало на меня успокаивающе. Хотя было очевидно, что Наташка находится в крайне возбужденном состоянии, её мозг лихорадочно, судя по всему, обрабатывал бурные фантазии Чебекке, анализировал абсурд, происходящий на сцене, и получал невообразимое удовольствие. Я по хорошему завидовал самоотверженной Наташкиной душе и ее характеру. Всё, что она ни делала, она делала самозабвенно. Созерцание ее пупка вернуло меня к сладким воспоминаниям о тех, увы, нечастных случаях, когда Наташка разрешала мне рассматривать потаенные уголочки ее удивительно ладного тела... Любила она чрезвычайно самозабвенно. Отдавалась любви полностью и без остатка... С этими сладкими воспоминаниями, я опять задремал, и последняя мысль, которую отчетливо запомнил, была: если так пойдет дальше, то к концу спектакля смогу добрать время, так бессовестно забранное ранним Наташкиным визитом. Помня конфуз в первом действии, оставил на поверхности сонного восприятия несколько нервных окончаний слуха, которым строго приказал зафиксировать начало опускания занавеса. Слава богу, они меня не подвели, и дремота отлетела от меня в миг,

и когда,

Аня сказала. Что ж! Пойдемте к реке. Там хорошо.

А ей ответил,

Трофимов. Пойдемте.

И они пошли, сопровождаемые голосом Вари: Аня! Аня!..

я уже широко открытыми глазами рассматривал кусочек джинсовой ткани на Наташкином левом колене, про себя, подумав, что ношение джинсов для девушек по многим показателям не совсем гигиенично... и когда занавес пополз вниз, обернулся к Наташке.

Она благодарно посмотрела на меня, на минутку прижавшись ко мне и, бодро встав с кресла, потащила в фойе, попутно здороваясь с теми театралами, которые не удостоились этой чести ранее.

-Наташ, - и чего это меня дернуло, - Может пойдем уже отсюда, а то, я что-то плохо себя чувствую.

Наташка вспылила, отшатнулась от меня как от прокаженного, негодуя на мою дремучую неотесанность. Весь антракт пришлось замаливать грехи. Надо сказать, Наташка - натура не корыстная и отходчивая. Но тут уж она, что называется, раскрутила меня на всю катушку. Пользуясь преимуществом и моей оплошностью, взяла твердое обещание достать билеты на гастроли какого-то экзотического театра из Лаоса, который собирался посетить наш город с визитом в начале следующего месяца. Я чуть было не спросил, как она собирается понимать слова актеров. Ведь у нас переводчики с этого языка вряд ли найдутся... Но вовремя остановился, а то бы Наташка выцыганила из меня еще чего.

Вопрос о лаосских переводчиках так и остался неразрешенным и через положенных пятнадцать минут я опять плюхнулся в кресло, а рядом, как воробышек на жердочке, сидела Наташка, и мы с замиранием ждали начала третьего действия. То есть Наташка, ждала для себя новых впечатления, я же с тоской думал, будет ли это действие последним, или мне еще предстоит смотреть и четвертое, или, боже упаси, пятое...

Тем временем занавес с еле слышным шуршанием поплыл вверх.

Сцена представляла собой гостиную, отделенную аркой от зала. Горят люстры. Слышно как в передней играет оркестр Вечер. В зале танцуют. Пищик входит под звуки музыки в зал под руку с Шарлоттой Ивановной, следующая пара - Трофимов и Любовь Андреевна. Затем Аня с Гаевым, далее Варя с Яшей. Варя тихо плачет и утирает слезы во время танца.

Фирс во фраке выносит в зал напитки на подносе. Закончив танцевать, в гостиную входят Пищик и Трофимов.

Пищик. Беседа становится невозможной. (Садится) Ну, ничего, нормально. (Засыпает, что видно из того, что он начинает храпеть и тут же просыпается). Я заехал к ней, а мне сказала, что ее уже нет.

Трофимов. Очень даже может быть.

Пищик. Лошадь хороший зверь, её продать можно.

Слышно, как в соседней комнате играют в бильярд. В зале под аркой показывается Варя.

Трофимов (Дразнит Варю). Я тебя высмотрел.

Варя (Сердито). Я огорчена.

Трофимов. Понимаешь, меня замучил приступ кашля.

Варя (В горьком раздумье). Надеюсь, что скоро все пройдет (Уходит).

Трофимов (Пищику). Меня охватила черная тоска.

Пищик. Я знаю.

Трофимов. Кукушка по-прежнему молчит.

Пищик. Ужасное предположение. (Ощупывает карманы встревожено) Деньги пропали. Потерял деньги! (Сквозь слезы) Пошлое предательство. (Радостно) Решение нужно принимать сегодня же.

Входит Любовь Андреевна и Шарлотта Ивановна.

Любовь Андреевна (Напевает):

За все вечера - серебристой стежкой

Каждого вдоха узор -

Я собираю тебя в лукошко

И отнимаю у зорь.

(Дуне) Это принесет всем облегчение.

Трофимов. Не смог выдавить из себя даже слезы.

Любовь Ивановна. Уже два года, или нет, почти три. (Садится и тихо напевает):

За вечера и рассветы с тою,

Единственною живой -

Спасибо тебе! - перед Богом стоя

И взгляд принимая - твой.

Шарлотта (Подает Пищику колоду карт). Нет, не то.

Пищик. Он точно знал.

Шарлотта. Что ж это стоит занести в записную книжку.

Третье действие утомило меня еще больше предыдущих. Голова начала гудеть, мозг отказывался воспринимать происходящее и фиксировать его. Невольно для себя я отметил, что на сцене действующие лица играли в карты, но говорили реплики, абсолютно не связанные ни с игрой, ни с происходящим. Даже у меня, полного дилетанта, создалось впечатление, что суть гениального эксперимента А. Чебекке состояла только в том, что он решил поиздеваться над зрителем, попросту посмеяться над ним. Можно было также предположить, что актерам раздали роли не из того спектакля... Но уж они могли то это заметить? Хотя, похоже, это ни мало никого не смущало.

Чтобы хоть как-то отвлечься, от этого сумасшествия, я взял Наташкину руку, и, о чудо, она не выдернула ее, еще бы предчувствие лаосского театра, теперь передало ее в мою почти безграничную, хотя и такую хрупкую власть. Мысли и думы Наташки витали среди хаотически перемещающихся по сцене персонажей, которые несли какую-то околесицу, но ее изящная ручка скрывалась в моих лапах. Я поглаживал ее миниатюрные пальчики, ноготки, пытался по линиям на ладони определить ее судьбу... Хотя, что я мог в этом понимать, наверное, еще меньше, чем в том, что происходило на сцене. По большему счету, я не знал и собственной судьбы. Что вообще со мной происходило и куда все это рано или поздно приведет...

Лишь на какую-то минуту опять вернулся мыслями на сцену. Там как раз Варя и Аня танцевали под звуки оркестра, которого не было видно. (Обычная фанера, понял я).

А привлек мое внимание входящий на сцену Фирс, он был без обычной палки, и, как мне показалось, явно не выглядел на 87 лет, как было заявлено в программке.

Выйдя, достаточно бодро, на середину сцены, Фирс начал произносить слова, которые показались мне даже более абсурдными, чем все слышанное ранее.

Фирс.

Форель. Форе-эль!

Разбивается!

Ведро, скорее ведро!

Ты дышишь? Ты живешь? Не призрак ты?

Я - первенец зеленой пустоты.

И слышу сердца стук, теплеет кровь...

Не умерли, кого зовет любовь...

Румяней щеки? Тлен исчезнет...

Таинственный свершается обмен...

Что первым обновленный взгляд найдет?

Форель, я вижу, разбивает лед.

Второй удар.

На руку обопрись... Попробуй, встань,

Плотнее призрачная тень...

Зеленую ты позабудешь лень?

Всхожу на новую ступень!...

И снова можешь духом пламенеть?

Огонь на золото расплавит медь.

И ангел превращений снова здесь?

И ангел превращений снова здесь?

Те, кто находился в это время на сцене, казалось, не проявляли никакого интереса к словам Фирса. Они были увлечены игрой в карты. Играли азартно, с выкриками, искренними обидами, будто это был и не спектакль вовсе, а самая настоящая азартная игра слегка подвыпивших друзей, встретившихся субботним вечерком за бутылочкой.

Создавалось впечатления, что и Фирс обращался не к игрокам, ой, простите, не к актерам, задействованным в спектакле, а к зрительному залу.

Я опять перелистал программку, в ней значилось, что в роли Фирса выступает актер П. Разумновский.

Вдруг меня как кипятком ошпарило или как током ударило. Я обратил внимание на Наташку, ее глаза смотрели только этого самого Фирса в засаленном фраке или как там называлась эта одежда, к его лицу, покрытому седыми волосами (настоящими ли?). Она видела и слышала только его, и только эти совершенно непонятные стихи о какой-то форели. Я опять обнял ее за плечи, и на этот раз она, как ни странно, не сбросила руку. Она оцепенела, как кролик перед удавом, захваченная таинственным смыслом слов, которые лились со сцены, но были совершенно не понятны мне. В голове даже мелькнула мысль, что Наташка на театральной почве слегка тронулась мозгами. В поведении каждого человека случаются странности. Среди нас, мужиков, это, как правило, происходит по причине излишнего употребления горячительных напитков. А у интеллигенции, видать, легкое помешательство может возникнуть при общении с искусством.

С этого момента я стал, уже действительно внимательно, следить за всем, что выделал на сцене этот Фирс. А его поведение, надо сказать, становилось все более странным и для меня все более не понятным. И вот что удивительно. Содержание спектакля до сих пор я помнил почти дословно, а из дальнейшего в моем мозгу осталось только то, что связанно с поведением Фирса. Такое впечатление, что с этого момента какой-то невидимый режиссер просто отрезал и выбрасывал, как ненужное все, что не имело отношения к Фирсу. Вот они, загадки человеческой памяти. Ну, так вот, что осталось в моем мозгу от третьего действия.

Яша. Надоел ты дед.

Фирс:

И ангел превращений снова здесь?

И ангел превращений снова здесь?

Огонь на золото расплавит медь.

И снова можешь духом пламенеть?

Всхожу на новую ступень!...

Зеленую ты позабудешь лень?

Плотнее сумрачная тень...

На руку обопрись... Попробуй, встань,

Двенадцатый удар.

Форель, я вижу, разбивает лед.

Что первым обновленный взгляд найдет?

Таинственный свершается обмен...

Румяней щеки? исчезает тлен...

Не умерли, кого зовет любовь...

Я слышу сердца стук, теплеет кровь...

Я - первенец зеленой пустоты.

Ты дышишь? Ты живешь? Не призрак ты?

Ведро, скорее ведро!

Разбивается!

Форель.

Форе-эль!

Яша. Что ты там, старик болтаешь?

Фирс.

И ангел превращений снова здесь?

Огонь на золото расплавит медь.

Всхожу на новую ступень!...

Плотнее сумрачная тень...

Сороковой удар.

Что первым обновленный взгляд найдет?

Румяней щеки? исчезает тлен...

Я слышу сердца стук, теплеет кровь...

Ты дышишь? Ты живешь? Не призрак ты?

Форель!

Яша. Принес бы хоть чашку чая.

Фирс.

И ангел превращений снова здесь?

Всхожу на новую ступень!...

Опять удар.

Румяней щеки? исчезает тлен...

Ты дышишь? Ты живешь? Не призрак ты?

Форель!

Форель!

Любовь Андреевна. Фирс, куда ты пойдешь?

Фирс.

И ангел превращений снова здесь?

Опять удар.

Ты дышишь? Ты живешь? Не призрак ты?

Форель. Форе-эль!

Любовь Андреевна. Отчего у тебя лицо такое.

Фирс.

И ангел превращений снова здесь?

Ты дышишь? Ты живешь? Не призрак ты?

Форель. Форе-эль! (С усмешкой).

Дуня (Останавливается, чтобы попудрится). Эта сыпь на лице.

Фирс. Что же он тебе сказал?

Форель. Форе-эль!

Дуня. Как цветок...

Фирс (Выходит на сцену, достает из кармана брюк листок бумаги. Читает):

"В рассмотрении того, как распорядится моим телом, разумом и душою, я желаю, чтобы они были преданы сожжению, помещены в бумажный пакет и доставлены в театр".

С каждым новым появлениям Фирса на сцене возбуждение, охватившее Наташку, все более усиливалось. Самое страшное, что у нее начали холодеть руки. Я это мог хорошо чувствовать, так как, вопреки своему обыкновению, она так и не забрала у меня свою руку. Действие, наконец-то закончилось, хотя занавес, по непонятным, причинам не опускался, актеры продолжали сидеть на сцене (за исключением Фирса) и азартно играли в карты. О том, что действие закончилось, я понял по тому, что зрители встали и потянулись к выходу. А Наташка, как истукан, продолжала сидеть в кресле и не отрывала взгляда от места, где последний раз находился Фирс. Мне стоило больших трудов привести ее в чувство. Пришлось, хотя это могло вызвать очередной взрыв Наташкиных эмоций, слегка коснуться губами ее щеки. (Наташка категорически запрещала целовать ее на людях). Только после этого она постепенно пришла в себя. Застывший и неподвижный взгляд оттаял, на ее губах начала блуждать легкая улыбка, которая, в этом не было ни малейшего сомнения, выражала полное удовлетворение жизнью.

- Нат, а, Нат, - выдавил я из себя, когда понял, что она более или менее пришла в себя. - Ты это чё?

- Ой, Димчик. Какой же Чебекке умница. Ты хоть понял, что сейчас произошло? Это ведь совершенно гениальный прием. Он сам, в роли Фирса, вышел на сцену и начал менять ее ход непосредственно во время спектакля. Ни одной из реплик, им поданной, нет в тексте пьесы. Это все виртуозная импровизация. А какие стихи! Боже, боже. Он гений, гений. Как же я его люблю!

О, это что-то новенькое. Не нравится, а любит... Но Наташка, похоже, не заметила, что ляпнула что-то не то. Она продолжала еще говорить о необычных талантах Чебекке, о новаторстве его постановки...

Ревность... Нет, какое право я имел ревновать Наташку. Она, по своей доброй воле, и от полноты чувств, проводила со мной время, как бы играя, бессовестно эксплуатировала мой кошелек. Ну, и иногда позволяла запустить руки под резинку ее трусиков. Лифчик на такую грудь надевать было грехом, и она этого, почти демонстративно и не делала. За что неоднократно получала выговоры по месту учебы. На них она, вполне со знанием дела, отвечала, что ни в одних правилах поведения студенчества не записано, что девушки ("и не девушки", звонко смеялась она) обязаны носить лифчики и, закрыв, глаза, строгим голосом декламировала: "Студенты должны являться в учебное заведение чисто одетыми". А я раздетой никогда не являюсь. Да и эти дурацкие замечания делают мне только наши преподавательницы, мужики же только облизываются. Так вот ревновать, отвлекся от основной темы, Наташку никаких прав у меня не было. Ну, я ее любил, но это ведь вовсе не значит, что она обязана только мне быть верной, что ли. Но, тем не менее, вот так выпалить мне, что она любит какого-то Чебекке, это ж явное свинство, да и наглость тоже. Я был обижен, смущен, раздосадован. Мне этот театр стал противен. Да и с кем, мне придется ее делить, с Чебекке каким-то. Дедуган, у него уж и стоять не должно в 87 лет-то. Ой, и у меня видать в голове от этого театра путаница небольшая произошла. Это Фирс старик, а Чебекке, кто знает, сколько ему лет и вообще...

Так, что же будет в четвертом действии. Меня не оставляла мысль, что весь механизм пьесы все более расстраивался, каждый актер, ни мало не смущаясь, делал на сцене то, что ему заблагорассудится. Я понимал, что говорить с Наташкой о том, что бы сейчас вот пойти домой не могло быть и речи. Ну, да ладно уж, если я вытерпел три действия этой, с позволения сказать пьесы, еще одно, уж как-нибудь, пересижу.

И вот, четвертое действие наконец-то началось.

Декорации первого действия. Но на окнах уже нет занавесок, на стенах - картин. Но осталось еще немного мебели, которая громоздится в одном углу, точно для продажи. Чувствуется пустота. Около двери и в глубине сцены сложены чемоданы, узлы и прочее. Налево дверь открыта, оттуда слышны голоса Вари и Ани. Лопахин стоит, ждет. Яша держит поднос со стаканчиками, налитыми шампанским. В передней Епиходов увязывает ящик. За сценой в глубине гул. Это пришли прощаться мужики. Голос Гаева: "Спасибо, братцы, спасибо вам".

Яша. Вам будет сопутствовать удача во всем.

Гул стихает. Входит через переднюю Гаев и Любовь Андреевна, она не плачет, но бледна, лицо ее дрожит, она не может говорить.

Любовь Андреевна. Я не смогла! Я не смогла!

Оба уходят.

Лопахин (В дверь, им вслед). Сделали над собой мягкое усилие, закрывающее для него это сладостное видение, и, чувствуя себя так, словно воспаленный мозг жаждал прикосновения губки, смоченной в уксусе.

Яша. Прощайте, прощайте.

Лопахин. Красная, как кровь.

Пауза.

Яша. Вчера мне встретилась похоронная процессия, но я нарочно не снял шляпу (Смеется).

Лопахин. Пусть это послужит уроком всем молодым людям, которые несколько обделены чувством сострадания и скорби.

Яша. От удовольствия.

Лопахин. На дворе октябрь, а солнечно и тихо, как летом. (Поглядев на часы) Время терять уже больше нельзя.

Трофимов (Входя в пальто со двора). Я никогда не делаю никаких обещаний.

Лопахин. Свадьба всех очень разочаровала. И выпить было мало, и закуска скудная.

Трофимов. Да, безжалостное время превратит эти цветы в пыль.

Варя (Из другой комнаты). Но они будут принадлежать ей вечно.

Трофимов. Весьма и весьма странная девица, эта Варя.

Лопахин. Женщины часто не обращают внимания на свои нижние конечности.

Аня (В дверях). Трудно ожидать всеобщего восторга и поддержки.

Яша. Уведомите меня о принятом решении.

Гаев (Весело). Да, местечко здесь ничего, освещение хорошее.

Любовь Андреевна. Я сплю хорошо, но надо уезжать в Париж. Похоже, тут все упились.

Фирс (Подходит к двери, трогает за ручку). Заперто. Уехали...(Садится на диван). А события между тем стали развиваться все быстрее. Поначалу ангел Господень пришел на помощь и вывел из глубины памяти на поверхность одну забавную историю, вспоминая которую можно было неизменно смеяться так, что из глаз начинали катиться слезы. А история такая. Одного священника пригласили участвовать в любительской пьесе. Роль ему определили эпизодическую. От него требовалось в момент, когда раздавался выстрел, схватиться за грудь и воскликнуть: "О Боже, я убит!" и тут же упасть на сцене замертво. Священник принял приглашение, заявив, что с удовольствием сыграет роль, но при одном условии: если не будет особых возражений, он бы просил позволения не упоминать имя Божие всуе, ибо, по его мнению, как сама пьеса в целом, так и та сцена, в которой он задействован, является сугубо светской. Он просил восклицание "Боже!" заменить на "Клянусь", или на "Ах!", или на какое-нибудь другое в таком же духе. Ну, например "Ах, я смертельно ранен, умираю". Подойдет?

Согласие на устранение упоминания имени Божьего было дано, но постановка оказалась настолько дилетантской, что револьвер случился заряженным боевым, а не холостым патроном, и после выстрела пронзенный пулей человек, успел еще вскричать:

-О... о... Господи, Боже мой, Иисусе Христе! Умираю!

Жизнь то прошла, словно и не жил... (Ложиться). Я полежу... Силушки-то у меня нету, ничего не осталось, ничего... Эх ты... недотёпа! (Лежит неподвижно).

На Наташку было просто страшно смотреть, губы синие стали, смотрела, не отрываясь, на сцену и все повторяла: "Он гений, гений. Люблю его люблю!" Ну, подумал, девочка, уж точно у тебя с головой не все в порядке. Какой тут, в черта, гений. Бред какой-то на сцену вытащил, а последствия для некоторых слабонервных могут быть самыми непредсказуемыми.

Не выдержав, в конце концов, этого издевательства, я встал и решительно направился к сцене... А что произошло дальше, хоть убейте, не помню.

-Тем не менее, надо вспоминать.

-Да как это возможно, у меня что-то в мозгу вспыхнуло, а очнулся только спустя три дня на даче приятеля. Он то мне и сказал, что этот самый А. Чебекке, будь он трижды неладен, умер. Ну, я и решил, что это я его, ну, убил. Хотя мысли такой у меня, конечно, не было. Просто хотел в морду Чебекке этому дать, ну, чтоб на Наташку отрицательно не влиял. А то, она прямо как сумасшедшая стала на этом, с позволения сказать, спектакле. Как я уже упоминал, мне начало даже казаться, что она немного мозгами, того - тронулась.

-Так значит, убивать Алексея Кукушкина, Вы не хотели?

-Да, на кой черт он мне нужен был!

-Так чего ж Вы, бегали от следствия четыре года. Пришли бы рассказали, так мол и так...

-И что теперь со мной будет?

-Да ничего, все, что Вы ранее тут битых пять часов рассказывали, естественно, писать в протокол не буду. А отмечу только, что до 25 сентября 2006 года Алексея Кукушкина Вы не знали, не видели, никаких отношений с ним не поддерживали. На спектакль "Вишневый сад - 2" пришли по приглашению и совместно с его супругой Наталией Кукушки...

-Что? Не понял? Какой еще супругой?

-Наталья Кукушкина, жена Алексея Кукушкина. В браке они состояли до случившегося около 3 лет.

-Во дела!

-Я продолжу. Совместно с его супругой - Наталией Кукушкиной. Ближе к окончанию спектакля, Вам понадобилось выйти, к сожалению, хода дальнейших событий не помните. Когда узнали, что Кукушкин умер, решили, что избили его, и от побоев он умер. Поэтому скрывались от следствия, боялся ответственности.

-А от чего умер-то Чебекке, ой, тьфу, Кукушкин.

-От разрыва сердца, пил неумеренно, да и наркотиками баловался. Вот и не выдержало сердечко.

-А Наташка?

-Что Наташка? Мозгами она слегка поехала, ведь тоже наркотики употреблять начала, ее Кукушкин к этому делу пристрастил. А как он умер, она с ума и сошла. Сейчас в психушке лежит, совсем никакая... Господи, столько лет с этим делом мучался. Я ведь почему не мог его завершить без Вашего допроса. Вы на этом шабаше самым нормальным были. Актеры были все под кайфом, зрители тоже не лучше, и все твердили, что когда спектакль завершился, и актеры вышли на поклон, кто-то огромный ринулся к главному режиссеру, игравшему Фирса, тот бросился бежать и был найден мертвым за кулисами... Как только дело я прекращал, ссылаясь на медицинское заключение, так поступала жалоба от родителей Кукушкина, а прокуратура рада стараться, дает указание: найти этого человека, подробно допросить по обстоятельствам дела. Ох, беда с этими людьми искусства...

***

ВНИМАНИЕ !!!

Все, кто дочитал до этого места, могут попытаться отгадать загадку, которую не успела разрешить Наташка. Итак... кто же был соавтором А. Чебекке и А. Чехова?

Первые десять читателей, сообщивших правильный ответ, могут рассчитывать получить текст "Посещения "Вишневого сада" с автографом автора.

Удачи!!!