*       *        *          

Жизнь ласкала меня против шерсти,
Словно мстила за скромный талант.
Я ни в чем не достиг совершенства -
Как художник, поэт, музыкант.

Знать - Всевышний меня не сподобил...
Но зато научила судьба -
Всякий раз, получив по зубам,
Не коситься на мир исподлобья.



               И К О Н О Ч К А  


Вы,  художники - все  фуфлыжники!
Все  балдежники,  чернокнижники!
Нарисуйте  мне,  если  сможете,
Прямо  на  стене  Матерь  Божию.
Не  елейщину,  не  иконочку, -
Просто  женщину.  Мать  с  ребеночком.
Пусть  хоть  сына  держит,  хоть  дочку,
Натуральную  мать  одиночку.

Я  таких  повидал,  как  донышек
На  фаянсе  столовских  тарелочек,
От  стареющих  экс-примадоннушек,
До  совсем  еще  юных  девочек.
Всё  познавшие,  всё  постигшие,
Брата  нашего  не  простившие
И  в  глубинах  глаз  затаившие
Только  им  лишь  доступные  истины!

Пусть  брюзги  шипят,  пусть  ворчат  ханжи,
Пусть  себе  вострят  языков  ножи,
Чтобы  их  вонзать  в  плоть  без  жалости,
Вам  не  привыкать  по  ножам  идти!
Славлю  Вас  постранично,  построчно  я.
Да  святится  зачатье  порочное,
Искуплённое  начисто  родами!
Нарисуйте  такую.  Попробуйте!
  

  

                                    И Н Т Е Л Л И Г Е Н Д И А Д А


Я  вежлив  как  всегда  и  аккуратен,
Знаток  и  почитатель  этикета.
Давно  известно - солнце  не  без  пятен,
А  вот  на  мне  соринки  лишней  нету!

Всегда  всё  на  своём  привычном  месте,
Как  знаки  на  ладонях  гороскопа,
Хотя  уже  давно,  скажу  по чести,
Меня  тошнит  от  этого  сиропа.

Я  так  устал  от  тяжести  приличий,
Я задыхаюсь  в  тесноте  запретов.
Ну  хоть бы  что-нибудь  не  как  обычно,
В  разрез  суровых  правил  этикета!

Однажды,  не  придя  домой  к  обеду,
Одевшись  забулдыгой - негодяем,
Я  сяду  в  первый  поезд  и  уеду 
Туда,  где  обо  мне  никто  не  знает.

Я  вывалюсь  из  общего  вагона,
Шагну  за  дверь  вокзального  сортира,
И,  пригубив  флакон  одеколона,
Со  смаком  закурю  бычок  "Памира".

Блаженство  на  моей  небритой  роже
Не  омрачит  вид  милиционера  - 
Я  никому  и  ничего  не  должен,
А  если  я  и  выпимши,  то  в  меру.

Вот  барышня  в  перстнях  под  кожей  лайки,
Брезгливо  морщась,  наблюдает  косо,
Как  рукавом  засаленной  фуфайки
Я  вытираю  сопли  из-под  носа.

Подмигиваю  ей  подбитым  глазом
И  задвигаю  очень  некультурно
Такую  фразу,  что  мадаме  сразу
Наверняка  едва  не  стало  дурно.

Зато  меня  своим  признал  ханыга,
Расписанный  наколками  так  густо,
Что  если  их  издать  отдельной  книгой,
Затянет  на  двухтомник  по  искусству!

Он  предложил  по  "рваному"  сложиться,
Получится  по  стакану  на  рыло
Дешевого,  но  крепкого  чернила,
Которым  хорошо  опохмелиться.

И  очередь  у  винного  отдела
Нас  засосала  в  гущу,  как  насосом.
Вокруг  никто  не  выделялся  белым,
Все  щеголяли  только  красным  носом.

Мне  хорошо  здесь  было,  как  невесте,
Никто  не  попенял  небритой  рожей!
Все  сами  красуны,  что  не  дай  Боже
Такого  повстречать  в  укромном  месте.

....................................................

Домой  вернусь  я  впрочем,  как  обычно,
Почищу  зубы  и  фуфайку  скину.
И  снова  сделаюсь  вполне  приличным,
Вполне  интеллигентным  гражданином.

А  может  так  и  прочие  ханыги,
Покрасовавшись  этакой  скотиной,
Придя  домой,  помывшись,  пишут  книги,
Симфонии,  балеты  и  картины?




                З О В   П О Л Е Й

На  заводе, у  станка, от  гудка  и  до  гудка
Я  снабжал  Отчизну  браком  с  чувством  передовика. 
Но  однажды,  в  выходной,  так  наклюкался  в  пивной,
Что,  проспавшись,  вдруг  почуял  тягу  к  плугу  с  бороной!

Так  и  знал!  Так  и  знал! - сын  полей  во  мне  дремал!
Еду,  еду  на  деревню,  шуфлевать  коровий  кал!
Буду  сеять  и  пахать, чистый  кислород  вдыхать,
Спать  ложиться  под  гармошку, а  вставать  под  пятуха!

Бабе  дома  доложил: -  Тягу,  мол,  в  себе  открыл! 
А  она: - Да  ты  сначала  отличи  ухват  от  вил!
Ты  корову  и  тельца  будешь  путать  без  конца,
Под  гуся  полезешь  лапать - а  не  снёс  ли  гусь  яйца?

То  коза  тебя  лягнёт, то  корова  звезданёт,
То  бугай  тебя  колхозный  прямо  в  задницу  боднёт!
Ни  тиятров,  ни  кино! - Сплошь  грязюка  и  говно!
Вся  культурная  программа - самогон,  да  домино!

Тут  я  бабе  возразил: - Я  и  здесь  не  виски  пил!
А  в  музеи,  ды  тиятры  так  и  сроду  не  ходил!
А  корову  от  быка  и  себя  от  дурака
Очень  просто  отличаю!  Расшумелась!  Ишь  кака!

Руки  в  боки - и  в  поля!  Заждалась  меня  земля!
Будут,  будут  в  изобилье  калачи  и  кренделя!!



               Т Я П - Л Я П

Тяпали,  да  ляпали,
Штопали,  да  латали,
Лупали,  да  лопали,
Хапали,  да  прятали.

Лопали,  да  хлопали,
Вякали,  да  капали,
Хоронили,  плакали,
Плакали,  да  какали.



      *      *      *

В  борьбе  за  дело  всех  задело -
Кого  дерьмом,  кого  свинцом.
Палач  и  жертва  беспредела -
Одно  лицо.

И  если  гром  великий  грянет,
О  судном  часе  протрубят,
Никто  из  нас  судить  не  станет
Самих  себя...



               М Е Д И Ц И Н С К И Е
                 С Т Р А Д А Н И Я

Проктолог  любил  окулиста,
А  тот  терапевта  любил,
Которому  нравился  фельдшер -
Зазноба  зубного  врача.

Печальному  ветеринару
Всё  снится  лихой  ортопед,
Запавший  на  душку - хирурга -
Любовь  медицинской  сестры.

И  только  больной  Дистрофидзе
Страдал  по  причине  иной -
Его  беспокоила  грыжа.
Ему  докучал  геморрой.



                К О Н Ц Е Р Т Ъ


Пели  птички.  Цвел  малинник.
Жабы  квакали  в  реке.
Я  играл  на  мандолине
Перед  домом  на  лужке.

На  балконе,  где  висели
Флаги  мужниных  кальсон,
Вы  играли  на  свирели
Мандолине  в  унисон.

Ах!  Концерт  был  так  прекрасен!
Но  вмешался  муж - брунет. -
Заревел  на  контрабасе
И  испортил  наш  дуэт!
 
 

             П Р О М Е Ж У Т О К


Он  бился  в  неводе  петли  как  рыба,
Сам  себе  и  жертва  и  палач.
И  тела  вес  утраивала  глыба
Спрессованных  годами  неудач.

Одна  из  них  и  стала  той,  которой
Хватило  для  решимости  скрутить
Из  проволоки  роковую  нить
Железной  хваткой  стиснувшую  горло.

Уже  почти  померк  горячий  свет...
Вдруг! - Ужас  в  сердце  втиснулся  занозой -
Что  я  наделал!  Жить!!  О,  Боже!  Поздно!!!
И  не  достать  ногами  табурет.

Не  тьма  страшна,  которая  навек, 
На  что  идёт,  он  твёрдо  знал  заранее, 
А  страшен  всплеск  последнего  сознанья - 
Еще  не  ТРУП,  уже  не  ЧЕЛОВЕК...



     П Л Я С К А   П О Д   Д О Ж Д Е М


Дождь  пошел  нешуточный,
Разогнал  валютчиков,
Люмпенов,  лоточников,
Нищих  и  крутых.

Все  они  попрятались
По  такому  случаю,
Как  клопы  вонючие
В  складках  городских.

Я  по  лужам  шлепаю,
Я  в  ладоши  хлопаю -
Мокрый  и  веселый
Фраер  записной.

А  чего  мне,  фраеру,
Пляску  не  устраивать? -
Я  свободен  духом,
Телом  и  мошной.

Сам  себе  за  рэкера,
Сам  себе  за  лекаря.
Да  катитесь  репою,
Знающие  "КАК"!

Жаловаться  некому.
Опасаться  некого. - 
Выше,  кроме  дождичка -
Только  облака!  



            В Е С Н А !

Набухают  почки.
Знать - уже  весна.
Вяло  кровоточит
Бледная  десна.

Легкие  со  скрипом
Травят  кислород.
Я  не  сдох  от  гриппа,
Мне  пока  везет.

Выдохлись  морозы,
Стал  длиннее  день.
Избежал  цирроза,
Миновал  мигрень,

Язву,  глаукому,
Заячью  губу...
Выползу  из  дому,
Прислонюсь  к  столбу,

Гляну,  как  над  лугом
Кружатся  грачи,
Выпущу  с  натугой
Ручеек  мочи,

Трону  пульс  украдкой -
Жилушка  дрожит!
Значит,  всё  в  порядке.
Значит,  буду  жить.



А Г Р О Ф О Б И Я

Агрофобия!  Агрофобия!
От  нее  не  ищите  снадобья -
Только  надгробия!

Нити  связей  запутаны,  порваны.
Оглянись  -  и  мосты  уже  взорваны.
Расстояния,  расставания,
Нежелание,  непонимание.
До звезды,  что  горит  над  антенною
Километров  покажется  менее,
Чем  до  друга,  соседей  за  стенами.

В  одиночестве,  словно  в  утробе  я
Задыхаюсь.  За...
А...гро...фо...бия...



                *        *         *

Цветут  овсы,  щебечут  птицы,
Призывно  ходят  ягодицы
У  дефилирующих  дам,
Будя  желанье  разобраться,
Познать  природу  деформаций
Посредством  пятерни.
                              Года
Летят  со  свистом,  жбан  лысеет,
И  мачта  гнётся  и  скрепит.
А  дамы  ходят  по  Расе
И  только  дразнят  аппетит...



         *        *        *
  

Голова  моя  бедовая,  два  уха! -
Полюбил  я  девку - оказалась  шлюха,
Пожалел  врага,  а  тот  ударил  в  спину,
А  дружок  позычил  денежку  и  сгинул.

Ах,  почто  моя  жизнишка  плоховата?!
То  скотинка  сдохнет,  то  займется  хата.
И  на  кой  мне  этакая  сдалась?..
Сладил  петлю,  да  верёвка  оборвалась.



          *            *           *



Мне  жизнь  коврижек  с  маком  не  пекла,
Всё  больше  как-то  в  темечко  клевала,
Но  темечко  исправно  заживало,
И,  оклемавшись,  я  не  помнил  зла.

Мне  верилось,  что  где-то  впереди,
За  безразмерной  полосой  ненастья,
Моё  давно  заждавшееся  счастье
Под  солнышком  на  камешке  сидит.

Дай  мне  дойти,  не  растранжирив  стыд,
Оплачивая  горькие  науки,
Не  предав  друга,  не  запачкав  руки,
Не  накопив  ни  злобы,  ни  обид.

Я  слишком  много  повидал  вранья.
Не  обмани  хоть  ты  меня,  родная!
И  если  я  тебя  не  угадаю,
Скажи  мне  тихо: "Здравствуй,  это  я..."



               "1937


Зимою, в аккурат под Новый год,
Его убили выстрелом в затылок. -
Шаг в сторону. - Обычный эпизод
Сибирских лагерей и пересылок.

Отволокли, присыпали снежком,
Украсив ритуал беззлобной бранью.
А далеко-далёко, под Рязанью,
Осиротел простой крестьянский дом,

Недосчиталась пахаря земля.
Кому он был врагом? - Тому солдату,
Который приложился к автомату?
А может быть хозяину Кремля?

Убитый мухи не обидел сроду.
Но тот, но тот, который городил ГУЛАГ
Не мыслил благодати для народа
Без разделения на "друг" и "враг".

Делёж, как оказалось, был неравен. -
Кровавую границу проложив
Через Москву до самых до окраин
Он встал по эту сторону межи,
Где кучка блюдолизов и фискалов
Себя народом гордо величала.



                     "1992


Умирает Империя,
Догорает мистерия,
Расстрелявшая Пушкина,
Породившая Берия.
Упразднившая яркое,
Утвердившая серое
Под знамёнами ханжества
И лицемерия.

Мы тебя ли не славили?
Мы тебя ли не хаяли? -
И чиновные Каины
И бесправные Авели?
Наши мысли расколоты,
Наши души оплавлены.
Все немножечко сволочи -
В каждом что-то от Сталина!

Болтуны - провокаторы,
Рукосуи и сводники!
Все теперь демократы вы,
Все крутые народники!
Как вам можется-дышится,
Шалуны и проказницы?
Где теперь ваши книжицы
Цвета поротой задницы?

Ворон ворону глаз не выклюет.
Мы не вороны, но не голуби.
Ожидаем День, а он выплывет
Как мертвец из весенней проруби.

Наши дети спасибо скажут ли?
Наши лица потомки вспомнят ли?
Может нам эта жизнь кажется?
Может все мы давно померли?


              ЯБЛОНЬКИ

Молодые яблоньки 
Радовались цвету -
Значит, будут яблоки 
На исходе лета!

И стоят весёлые
И еще не знают,
Как плоды тяжелые
Веточки ломают.