Далеко-далеко, в двух часах ходьбы от края света, в безымянной стране под незапоминающимся и довольно изменчивым названием вроде Великой свободной тиранической республики, стояла в осаде каменная башня. В момент, который вы застали, на неё сбрасывали очередную атомную бомбу. Но до этого были бомбы водородные, с химической отравой, а ещё раньше обычные металлические ядра, стрелы, копья, палки, камни и просто слюни.
По какой причине начали осаждать эту башню, никто не знал. Просто в повестке на день у очередного генерала стояла задача под номером один - взять башню. Генерал значился почти первым человеком в стране. Над смыслом задачи он особо не задумывался. Но считал - раз числится в повестке - надо выполнить. Довести начатое предыдущим бездарем до конца. И он её спускал вниз. А там её исполняли уже по вполне объяснимой причине - начальство приказало - зарплату заплатило.
Сколько башню ни осаждали, она стояла на месте в первозданном виде. Снаружи в неё никак нельзя было попасть. Без окон, без дверей, как говорится. Впрочем, одно окно на самом верху виднелось. И, пожалуй, в этом-то окне крылась единственная, может быть, не главная, но всё-таки причина. Заглянуть туда никому ещё не удавалось. И оттуда тоже никто не выглядывал. Но с каждым восходом солнца из окна вылетал бумажный самолётик. А на развороте самолётика чернилами зияла надпись: "Накося-выкуси!".
Каждое утро этот самолётик доставляли правителю страны. Он, читал, свирепел, бесповоротно портил себе очередное утро и вносил в генеральскую повестку дня задачу под номером один - взять башню.
***
На письменном столе против окна, в горшке росло хлебное деревце. Каждое утро достаточно молодой для своей длинной седой бороды старик срывал плод с этого деревца и съедал, запивая водой. Затем доставал из ящика стола листок бумаги, писал там одну-единственную фразу "Накося-выкуси!", тихо проговаривая её под нос, затем складывал из листка самолётик и запускал из окна. Молча провожая его в невидимую низь, старик садился за стол спиной к окну и сидел. Когда сзади доносились раскаты грома, старик тихо вздыхал, вытирал глаза и доживал бесконечный день за домашней суетой. На гром он почти не обращал внимания, лишь изредка прислушивался, отмечая, что звук с каждым годом становится всё сильнее и противнее.
Старик давно уже забыл язык, но эту фразу помнил и повторял её на листке каждый день. Потому что эта фраза была самой главной в его жизни. Потому что на древнем и единственном языке, который знал старик, она означала: "Любите этот мир".
(C)
С.Ленский