Рок Сергей : другие произведения.

Костя Конь: demo

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  Костя Конь
  Демо-версия.
  
  
  
  
  1.
  
  
  
   Костя Конь сидел и мечтал.
  Он взял провода, которые шли к магнитофону, потрогал их пластмассовую шкуру, покрутил, и тут - нервно вскочил, взмахнул этими проводами, точно ямщик - плеткой, ударил воздух.
   Косте скоро исполнялось тридцать.
   По телевизору совсем недавно шел боевик....
   Костя сделал оборот вокруг своей оси и ударил шкаф ногой. Шкаф затрещал. Из него посыпались его сугубые, шкафовые мысли. Из самого угла высунул досужие усики таракан. Прощупав биоволнами пространство, таракан хотел вновь уйти в темноту, но последовал второй удар.
   -Ча!
  И, после разворота:
  -Ча, Ча, Ча!
  Вновь развернувшись, Костя ударил шкаф в дверцу.
   Не долго думая, таракан сполз на пол. Ему открылась красная плоскость. Точно мир - в первую минуту после озарения.
   Костя встал в боевую стойку и прокрутил над головой связку проводов. Дальний конец этих проводов отключился от магнитофона. Магнитофон упал, потеряв первую "калитку". Колесико от кассеты понеслось под кровать, где сидел второй таракан.
   Еще удар!
   Глаза у Кости росли очень близко. Глаза - это всегда производные от семечек. Когда-то свет сажали прямо на кожу, и он расцветал глубокими растениями. Но не все семена расцветают. Некоторые так и остаются семенами. Они сидят в почве и все чего-то ждут, и, спроси у них, скоро ли рассвет, ответят, что еще - чуть-чуть, один шаг, еще......
   Под кроватью был еще один таракан. Он был отвлечен.
  Костя вновь ударил по шкафу.
   -Ты что, дебил!? - закричала из коридора мать.
   Когда-то у Кости была жена, и он на ней тренировался.
   -Здравствуй, ролик от кассеты! - улыбнулся второй таракан.
   -Тр-р-р, - ответил ролик.
   -Что ты носил вокруг себя?
   -Ленту, тр-р-р.
   За окном шел маршрутный автобус номер 2. Все, без исключения, люди ехали на центральный рынок. Среди них было семь старух, девушка Нина, два парня. Парни ехали за носками. Остальные - за картошкой. Водитель курил. Он никогда не мечтал. Его звали Вячеславом. Он родился в 1959-м году. Был дважды женат. От первой жены детей не было. При половых актах она всегда думала о еде, и потому у нее не происходило зачатие. От второй жены у Вячеслава было двое детей. Старший сын учился в институте на юриста. Младший - на экономиста.
   Костя вновь поразил шкаф. Усталая дверца отвалилась, и, вновь развернувшись, Костя вбил ее в другой конец комнаты. В том краю когда-то висела фотография Шварценеггера, но Костя уже забыл, что она там была. Ментальная тень Шварценеггера колыхнулась. Дверца шкафа упала между ней и кроватью.
   -Ча, - сказал Костя.
   Второй таракан увидел усики третьего таракана и пошел трогать эти усики. Когда они соединились, то узнали, что на кухне, за газовой плитой, лежит кусок жареной картошки. Этому куску уже три дня, и он хороший, вонючий, душевный.
   -Там - все наши, - сказал третий таракан.
   -Костя, ты слышишь или нет? - вновь закричала мать. - Ты дебил или кто?
   -Ты чо? - ответил Костя гневно.
  -Да что же ты там делаешь?
   - Тебе какое дело??
   Костя прошел к углу комнаты, подобрал дверцу, хотел, было, приделать ее назад, но передумал. Дело в том, что он ничего не умел. Он вряд ли сумел бы приделать ее на место.
   Единственное, что у него хорошо получалось - подключать к своему раздолбанному магнитофону провода, а другой конец этих проводов - к вываливающейся, точно кишки из разрезанного живота, розетке.
  На самом деле, его умение управляться с магнитофоном, было более, чем странным. Ибо не было ни единого дела, ни единого дельца, в котором Костя был специалистом. Чем только в жизни Костя не занимался: рыбалкой, фотографией, спортом, мечтами о дорогой жизни, снова спортом, курением травы, пьянством, на поле его умений мало, что происходило.
   Он все так же орудовал проводами, подцепляя оголенные концы к 220В.
   Музыка взорвалась. Костя слушал тяжелый рок. Не то, чтобы он вдыхал концептуальный воздух. Важно было то, что ритм и невнятное бормотание пробуждали в нем необыкновенные силы. Он начинал мечтать. Глаза сближались.
   На самом деле, так происходит у всякого, кто мечтает.
   От этого дурного воспаления вдруг разжиживаются мысленные внутренности. Кажется, что уже - вот, вот.... Вот, вот! Еще немного! Ну же! И - не важно, что именно. Это обычное дело. Костя, хоть и не знал о типичности сего явления, совсем не стыдился. Он был мастером мечт и нарисованных в мозгах свершений.
   Разве так не бывало с вами? Впрочем, о чем это я? Далеко не всякий человек, мыслящий или резонирующий, способен на подобные колебания. Все зависит от того, как крепко связаны судьба и потребности. Насколько сильно вы привязаны к своей раковине. Какая у вас работа. Какое происхождение. Насколько вы талантливы, чтобы пройти самый трудный путь на классе.
   Конечно, бывает и так, что можно лежать и плевать в потолок. А пошевелишь пальцем - кажется, что весь мир движется в такт этому движению. Но мечты, дурные или нет - куда ж от них деться.
   Еще немного! - кричит разум.
   Ведь там, в этом светящемся шаре мозга, все уже решено. Никаких гвоздей! Останется совсем немного - совместить их.
   -Ча! - Костя нанес удар по шкафу.
   Музыка тарахтела. Такая же штука происходила, возможно, при испытаниях локомотива, когда большую и тугую машину заставляли разгоняться до максимальной скорости.
   -Ы-ы-ы-ы-ы! - слышалось из динамиков.
   Впрочем, Косте казалось, что он знал английский. Но это все равно было "ы-ы-ы-ы-ы-ы", и оно подогревало его страсть к агрессии. Он упал и принялся отжиматься. Но отжался он мало раз. Он и не мог много. Ему лишь чудилось.
   Привстав, он отдышался и сделал несколько мечтательных движений.
   -Костя, иди есть! - донесся из кухни голос матери.
   -Костя, ты что, не слышишь?
   -Костя, да выключи ты свою чертову музыку!
   -Костя!
   -Костя, да у тебя скоро глаза выпадут от такой музыки!
   -Костя, ты что, дебил?
   -Чо? - выпалил Костя.
   Впрочем, музыку он не убавил, и никто ничего не услышал.
   Он качался уже, без малого, десять лет, и каждый такой день мог быть одним из многих, без особенного отличия от другого.
   Это могло быть утро, или день, или вечер - год назад, год вперед, пять, шесть, семь лет....
   Он стоял в боевой позе. Магнитофон тарахтел, и оттуда доносился рык.
   -Ча!
  
   .... Одни из таких вечеров он шел по улицам поселка, и ему мнилось, что он идет по улицам своей жизни, и что он знает жизнь. Хотя - кто бы поспорил с тем, что он ее не знает? Ведь главный закон - не доказывай сильным, но доказывай слабым, Костя знал каждой клеткой. Он шел и курил. Он начал курить час назад. До того, он много раз оставлял это дурное занятие в прошлом, так как смена фаз в его жизни была подобна езде по кочкам на большой скорости.
   Но теперь был спорт.
   Он читал биографию Джо Вейдера.
   -Костя, ты что, дурак? - говорили ему друзья. - Займись делом.
   -Ты чо! Через годик посмотрим, кто из нас дурак!
   -Кофтя, - заметил Кабан (он так говорил, потому что был столь худым, что звуки, исходившие из него, также моментально худели), - Кофтя, иди работать в колхоз.
   -Кабан! Ты сейчас у меня получишь!
   -Да, да, Костя, займись делом.
   -Костя, хватит дурью маяться.....
   Он шел и мечтал. Перед его глазами плыли строи девчонок, и все тут было не просто так. Да и как сказать иначе: ведь он уже все собрал. Он победил. Ему не нужно было уже различать, что есть правда, а что есть судьба. И где среди этих двух есть промежуток, чтобы встрять? В конце концов, в карман. Нет, реальность пусть идет мимо.
   В колхоз!
   Но это б не было западом, если б он пошел работать в колхоз, так как Костя был парнем простым и покладистым. Он редко замечал чужие ошибки.
   Другое дело - если бы кто-то показал. Мол, посмотри на Васю, посмотри, Вася - лох!
   Тут бы Костя взорвался тонким веселым смехом, ибо он-то не лох, чего ему и не засмеяться. Но я не сказал ничего аморального. Или вы можете похвастать тем, что лишены действия толпы?
   Косте, впрочем, всерьез никто и не предлагал идти работать в колхоз. В его жизни еще продолжался тот сладостный период, когда он уже повзрослел, но еще продолжал зависеть от родителей. И, не признавая последнее фактом, он все же понимал это подсознательно. Материальные блага интересовали Костю лишь в небольшом, и то - весьма ограниченном ракурсе: он качался. То бишь, занимался спортом. Это дело происходило в сыроватом, пропитанном канализации, подвале. Для занятий Косте были необходимы:
   * журналы с фотографиями Джо Вейдера.
   * интервью прочих звезд бодибилдинга.
   * сухое молоко.
   * творожки.
   * таблетки метана.
  
   Был вечер. Молодежь двигалась вдоль поселка, словно судьба - вдоль своих линий. Кругом слышались крики. При виде товарищей, начиналось братание.
   -Братуха, гэ!
   -Гэ!
   -Вась, ты?
   -А?
   -Х. на!
   -Ты чо, слышь?
   -Кум, ты?
   -О, кум?
   -Кума!
   -Мать, иди сюда!
   -Ой, мать!
   -Гэ!
   -Братуха, идем на танцы!
   -Ух, люблю двух!
  
   Но Костя шел обособленно. Вернее сказать, он тогда шел обособленно. Ибо, каждый период в его жизни - это был необычайный, если не сказать, полярный относительно прочего времени, этап.
   -Ух, люблю двух, - повторилось из темноты.
   Костя тоже хотел пойти на танцы. Но по дороге ему встретились мечты, которые повели, потянули его все дальше и дальше в страну желаемого, и так он пошел на взлет. И, проникаясь, пропитываясь, он уже не имел возможности вернуться. В каждый новый час он был уже другим. Возможно, с подобной необратимостью шла мировая эволюция, существование которой так никто еще толком не доказал.
   От кого же произошел человек?
   Нет, речь вовсе не об этом. Происхождение человека, этот двоякий, перетекающий из словоблудия в академизм, вопрос, мы оставим на потом. Возможно, для какого-нибудь другого рассказа или романа.
   Сейчас же - словно о простой, настоящей жизни, деталей в которой гораздо меньше, нежели их можно перечислить. Ведь любая жизнь - это обособленная и довольно странная вещь. Если мы посмотрим на жизнь глазами наблюдателя, для которого мир человека - муравейник, много ли деталей мы насчитаем. Но, конечно же, нас нельзя сравнивать с муравьями. Мы - гораздо интереснее. Мы умеем думать. Нам кажется, что мы созидаем.
   Каждый из нас считает, что он - это он.
   Она - это она.
   Оно.... Нет, о чем это я?
   Разве и вы, читающие эти строки, не единственны, не краеугольны?
   Мечты пели и играли, и Костя все же дошел до местной поселковой дискотеки. Было тепло, и танцы проводились на улице. У Кости не было денег. Найдя дырку в решетке, он пролез внутрь так и, сев на скамейку, стал курить и плевать возле себя. Так, вскоре, от этих плевков собралась целая лужа.
   Но это не печалило Константина.
   Разве кто-то ругал?
  
   Когда есть вечер, все куда-то идут. Была даже песня "Я иду", но ее в поселке не слушали. Очень важно было плыть вместе со всеми, в одной волне. Точно так же на Амазонке идет волна - она смывает всех насекомых, и у них уже нет никакого выбора. Плыть - так плыть, тонуть - так тонуть. Быть массой - значит быть массой. К этой массе присоединяется рыба, мелкие животное и даже крокодилы, а потому, нет никакой разницы, кто ты сам. Разбушевавшаяся стихия преобразует мир в единое варево, в одну, совершенно сплоченную, массу. Потом оседает ил. Мертвая масса образует перегной. Живая - родит подобие. И это - закон, на который не стоит тратить лишние эмоциональные силы. Он восхитителен в своем естестве.
  
   -Конь! - крикнули из темноты.
   Костя не обратил внимания. На самом деле, он не был похож не коня. Он не был физически здоров, о чем мечтало большинство местных парней. Он также не обладал необыкновенным словесным задором, что, ломая любые преграды, мог быть оценен выше прочих физических сил. Но, как и положено, любой человек индивидуален. Не всякий глаз сумеет отрисовать эти особенности до совершенства. Зато внутренний взор, направленный на самоосязание - это бог в единственной, уникальной вселенной. Страшно представить, что во все времена были люди, считавшие людей пушечным мясом.
   -Кабан, ты? - удивился Костя.
   Это и правда был Кабан - худой, высушенный до состояния воблы, парень, большой любитель свежей конопли. Кабан был чрезвычайно добр. Он всегда делился своей радостью с окружающими.
   -Да, Кофтя, это я, - подтвердил Кабан.
   Он не выговаривал букву "С", но Кабан был свой пацан. Впрочем, 90% молодежи было своими пацанами. Это - естественное свойство человека. Большинство умеет выживать. Это - приспособленческие усики. Начиная от самых элементарных существ живой природы, заканчивая человеком, все имеет оснащение. Доказывать тут нечего. Это факт.
   -А, Кабан!
  -Кофтя, на нахфик ты наплевал?
  -Кабан! Кабаняро!
  -Кофтя, а ты слушал "Каркас"?
  -Ты чо! Конечно!
  -А какой год?
  -86-й!
  -А слышал "Обитуру" 87-й?
  -Ты, Кабан, у "Обитуры" нет 87-го!
  -Да сам ты нету! Есть!
  -Ты чо, Кабан!
  -Кофтя, хочешь, пойдем, я тебе покажу!
  -Да мне пофиг, Кабан!
  -Кофтя, а хочешь, я тебе дам упаковку детского питания?
  -Да ладно.....
   Как я уже сказал, Костя качался. В своих трудах он, главным образом, полагался на питание, а именно - на детское питание. Его он разводил в ковшике и брал с собой в подвал. После каждого подхода с трубкой, на которые были одеты детали от тракторов, он припивал. Все было просчитано. Главным здесь были не усилия, не труд, а число припивов, а также магическое число "6", что значило, что в каждом упражнении должно было быть 6 подходов. Вместе с Костей в разное время качалось много народу. Никто из них не обился и видимых сдвигов, за исключением парня по кличке Клава, который делал каждый подход по 40-50 раз. Костя был большим специалистом в области детских питательных порошков. А, так как в ту пору в магазинах их не было, приходилось спрашивать их в других местах. Например, у знакомых.
   -Слушай, а у тебя нет детского питания?
   -Ты что, Костя, дурак?
  "Каркас" и "Обитура" уже не интересовали Костю, как прежде. Нет, он был не против послушать. Но в тот момент к нему подошли Бян и Кот. Это были местные парни. Кот был очень популярен. Он очень умело говорил "слышь", а также, если что, мог дать по голове.
   -Костян, пойдем, - сказал Кот, оглядываясь по сторонам.
   Его глаза ожидали встречи. Он знал, кого знать, а с отдельными лицами, с теми, которых вообще очень важно было знать, обнимался и братался.
   -А что у тебя? - спросил Костя.
   -Пошли, - подтвердил Бян, - курнем.
   Так, они зашли за Дом Культуры. Здесь, в тени, шла совершенно другая жизнь, нежели среди ярких полутеней дискотеки. Здесь тусовались избранные, уверенные девушки, молодежь на автомобилях "Ваз-2101" и "Ваз-2106 "Шоха", а также юноши, пришедшие на разборки. С дальней стороны была видна толпа, и там слышалось:
   -Слышь!
  -Ты, да слышь!
  -Слышишь!
  -Э, слышь!
  -Слы-ы-ы-ы-ышь!
  -Ты, да слышишь!
  -Слышь!
  -Слышь!
   Костя тоже иногда участвовал в разборках. Но теперь не это являлось его целью. Бян мял косяк. В свете, что падал из-за угла ДК, его лицо было полно ожидания. Они отошли к бордюру, так как, увидев милицейский уазик, Кот коротко произнес: "мусора"!
   -Костян, слушал "Экзодус"? - спросил Кот.
   -Да, конечно.
  -Какой год?
  -92-й.
  -У меня тоже есть 92-й. А есть 93-й?
  -Не-а. Говорят, у Сявы есть.
  -А ты у Сявы спрашивал?
  -Нет. То есть, да. То есть, нет.
  -Слышь, Костян, ну спроси.
  -Ладно.
  -Только точно спроси. Не забудь.
  -Не, не забуду.
  В прохладной полутьме двигались лица. Все они были озабочены. Улыбались лишь те, что были постарше. Молодежь была сложна, будто мировая скорбь. Вся они жила в постоянной претензии.
   Кого ты знаешь?
   А знаешь ли того то и того то?
   Башлять! Башлять!
   Ух, люблю двух!
   Поехали на харя.
   Посмотри, какие хорьки!
   Ух, люблю двух!
   Слышь, давай поговорим по понятиям.
   Но с последним лозунгом все было ох, как не просто. Да и вообще, не всякий имел право произносить его всуе, ибо "поговорить по понятиям", это все равно, что объявить: "иду на Вы!" Это уже, вроде как, раз и навсегда. Назвался груздем, полезай в кузов.
   Костя, Кот и Бян отошли в сторонку. Справа был темный силуэт Дома Культуры, обоссанный, но такой важный и монолитный. Слева - бордюр, после которого - неухоженный, заросший бурьяном, газон. В свое время ДК строился руками армянских мастеров. Уходя, они засунули бутылки в водосточные трубы, и до сих пор, спустя года, в ветреную ночь, они выли, будто пикирующий бомбардировщик.
   -Бян, ты забил? - спросил Кот.
   -Ща, - ответил Бян.
   Бяну было 17 лет, он был добрым и веселым гипертимом. В руках у него была папироса. Вся трава была собрана неподалеку, в пятистах метрах от ДК, на склоне. В ту пору на склонах в засаде еще не сидели сотрудники милиции. Это года спустя их стали посылать туда, ибо их больше некуда девать было. 25% мужского населения поселка работало в милиции. В середине 90-х ментовка была культовым местом, куда стремились выпускники школ, а также пришедшие из армии двадцатилетние парни. Косте тоже предлагали работать в ментовке, но он заявил:
   -Да я вообще работать не собираюсь!
   Косяк забивался. На газоне сидел кружок местных алкоголиков. Им было уже далеко за тридцать. Кто-то уже сидел, а кто не сидел - собирался. Командиром в этой толпе был Игорь Филипп.
   -Костя, ты, что ли? - крикнул Филипп из темноты.
   -Да, а чо?
   -Ты, да займись! - уверенно крикнул Филипп.
   Филиппу было 38. Он был черен, словно негр, и причиной этому был мутный самогон, который гнала из патоки его мать. Когда-то и Игорь был молодым и сильным. Придя из армии, он, как и теперь - Костя, ходил на танцы, пил водку, целовал девушек. Его женили с размахом. По местным меркам, это была шикарная свадьба. Но потом не заладилось. Ныне Игорь не работал. Его друзья, алкоголики, подходя к зеленым воротам его двора, кричали:
   -Игорь, Игорь.
   Они звали его выпить.
   Потом, по мере спивания, они кричали:
   -Игар, Игар!
   Потом, спившись окончательно, они уже не могли произносить слова разборчиво. Получалось это так:
   -И-га, И-га.
   -Не ори! - кричал Ига со двора.
   Голос у Иги был громкий, как у певца. Сам же он был худым, высоким, с черным водочным лицом. Мать, Алла Филиппова, называла его Падлой. А потому, с некоторого времени он был Ига Падла. И в тот момент, когда он предложил Косте заняться, он уже был Игой Падлой. В его толпе все уже давно было решено. Самогон был согнан из молока. Молоко украл из дома Саша Мальцев, парень некогда популярный и модный, а ныне - тоже спившийся. Когда самогон был получен, его остудили в оцинкованном тазике. Принесли в бутылке. Взяли яблоко. В толпе было шесть человек, и это яблоко было одной на всех закуской. Прозвище одного из алкоголиков было Бог. Ему было 35 лет, и молодежь считала его известной и уверенной личностью. Денно и нощно Бог слонялся по улицам в поисках, кто бы ему налил. Два раза он сидел. В первый раз он украл гусей у соседа, во второй - вместе с одним из товарищей Иги Падлы, они увели и продали свинью.
   -Костя, Костя! - громко позвал Ига.
   -Чо? - смущенно ответил Костя.
   -Подойди!
  Костя думал, что Кот и Бян за него заступятся, но первый был еще недостаточно крут, а второй только что закончил школу.
   Он подошел.
   Ему налили.
   -Давай, - сказал Ига Падла, - гаси!
   Костя выпил.
   -На!
   Ему дали единственное яблоко. Он понюхал его и передал Богу.
   -Костя, займись! - повторил Ига.
  -Я занимаюсь, - ответил Костя.
  -Молодец, - похвалили его из толпы.
   -Ладно, я пойду.
  -Ну, давай, давай, брателло!
   Он вернулся в полутьму, и косяк разошелся по кругу. Костя понял, как ему полегчало. Совсем недавно он вернулся их армии. Теперь, его будни происходили достаточно просто. Он занимался спортом. У него был подвал, приспособленный под спортзал. Это было помещение под домом, и там, в углу, протекала канализационная труба. Но вонь никого не смущала. Костя был невозмутим в своем стремлении стать здоровым. В свободное время он мечтал, а затем выдавал желаемое за действительное. Но товарищи не относились к его историям всерьез. Приходилось сочинять вновь.
   -Я познакомился с девчонкой! - заявлял он то и дело.
   И никто не знал, что же было в действительности. Нашел ли он эту "девчонку" в журнале, или же высосал из пальца, или же ему и правда удалось с кем-то познакомиться - истину не знал никто, даже сам Костя не знал. Размечтавшись, он быстро забывал. Вымысел казался ему реальностью.
   -Костя, слышал "Каннибал Корпс"? - спросил Кот.
   -Конечно, - ответил Костя.
  -А слышал новый "Парк Горького"?
  -Да. Москоу Коллинз.
  -Сам ты Коллинз! - возмутился Бян.
  -Бян! Бянище! - крикнул Костя.
  -Ты, а давай, подеремся, - обрадовался Кот.
   Но это было напрасно. Впрочем, Костю и теперь можно было стравить с кем угодно. Хоть с родной матерью. Ведь он был мастером мечтаний. Он не знал, где правда, а где - вымысел, и в моменты апогея наступал настоящий мечтательный оргазм. Его глаза сходились, чиркали друг о друга, высекая искры. Он мог пойти и на танки, если бы его попросили "пацаны, которые круто сидели". Но, чаще всего, это крутое восседание заключалось в умении пить и громко говорить "слышь", "слышишь".
   -Да пошел ты, Кот, - ответил Бян, - я что, с вами драться буду?
   -Зассал? - спросил Кот.
   -Да, зассал.
   Бян, он тоже хорошо знал свое место. Школа уже была позади, и, в промежутке между ней и армией, можно было расслабиться и не жить по понятиям толпы, где любое поражение рассматривалось, как признак опущенности. Костя будто услышал его мысли:
   -А помните Барана?
  -Ну да?
  -Я его на улице встретил. Идет, такой, не замечает, будто крутым стал. Я подхожу, говорю, э, Баран, ну как ты сам. Баран. А он, понял, отвечает - сам ты баран. Понял? Я ему кричу - Баран, хочешь, сейчас вспомним прошлое! Вспомни прошлое, Баран! Вспомни, кто тебя лошил! Хочешь, пойдем до пацанов, вспомним прошлое!
   Костя был накурен, и в тот момент он ошибался. Ни до каких таких пацанов, чтобы вспомнить прошлое, пойти было нельзя. Приходя из армии, эти самые пацаны усложнялись лицами. Они были похожими на президентов. Нет, еще месяц, два, три, они ходили на танцы, пили и гуляли, играя в героев, шутов гороховых, юмористов, мастеров слова, кулака, секса, и весь поселок судачил об их приключениях. Но менее, чем через год, их женили. О героизмах забывали, будто о горшке. Жизнь заканчивалась. Начинался долгий, продолжительный, до самой смерти, период после жизни. И все воспоминания были связаны именно с тем, что было "до". Так, почти мгновенно, наступала старость. Тех, кто играл в игры внутри этой старости, жизнь делала Игой Падлой, Богом и прочими.
   -Костя, когда ты накачаешься? - спросил Кот.
   -Накачаюсь, накачаюсь, - ответил Костя.
  Дискотека гремела, будто единственное окно в свет в этой в ночи.
  -Кофтя, а ты слышал, Сос взял "шоху"? - спросил Кабан.
  -Да, - ответил Костя.
  -А откуда ты знаешь Соса? - спросил Кот.
  -Знаю, знаю, - отозвался Костя.
  -В смысле, Костян.
  -Кофтя, на бычок.
  -Кабан!
  -А ты видел "шестерку" Соса? - спросил Бян.
  -Да, видел. Мне Сос давал кататься.
  -Да ладно.
  -А ты знаешь Караганду?
  -Ты чо, Костян.
  -А чо?
  -Я знаю Караганду, - это отвечал Бян.
  -Да ты молод, Бянище.
  -Да, я молод.
  -Пацаны, занимайтесь! - послышался из темноты голос Иги Падлы.
  
   Дискотека клокотала. На сцену время от времени выходил ди-джей. Его звали Сергей. Это был единственный парень в поселке, у которого была косичка на голове, и это было не заподло. Было еще человека два с косичками, они работали в городе, а потому и ходили с косичками. Но на них косились, будто на больных. Ди-джей Сергей был вечным ди-джеем. Если взять и наметить некий отрезок во времени - вперед и назад - то везде, в каждой точке пространства, были ДК, танцы, квадратные динамики и ди-джей Сергей. Он был что джедай. Звонким поселковым голосом он объявлял новые номера.
   -Мы поздравляем Таню и Сашу с днем бракосочетания. А также их друзей -Лену Голутвину, Сашу Петрэнко, Г-галю Минских, также кума, куму. Также специальный привет передает сват. Для них играет песня "Ах какая женщина" группы "Фристайл".
   Скажу еще - я не случайно сказал именно об этой песне, ибо на этом отрезке во времени, будто на волшебной линейке, способной мерить иные расстоянья, всегда существовало местное телевидение, которое вела Нина Петровна, женщина с лицом морского краба. И каждый день, в час поздравлений, имела место эта композиций.
   Нина Петровна говорила неровно, без дикции, срываясь, забываясь, вертя глазами, но всех это устраивало. Это было родное телевидение. Родная песня. Десять лет назад, и десять лет вперед. Казалось, что группа "Фристайл" записывала этот суперхит где-то здесь, среди кривых улиц поселка.
   -Мы..... в этот день, - звучал на линейке времени голос Нины Петровны, - мы..... поздравляем семью..........Двадцатилетие........ С двадцатилетием.......Совместной жизни Петра Львовича и Г-галину Яковлевну......от всей души желаем - сердцем не стареть - путь годы неровно тают - вы будете лишь молодеть - пусть солнце в окна заглянет - как ясным июньским днем - и счастья день настанет - и много денег при нем-...................
  Для вас................песня.....................сейчас прозвучит...............ах какая женщина......
  
  
  
   -Я вчера у Серого в коморке был, - сообщил Костя.
   Он говорил о ди-джее, при чем, он наверняка не знал, был он там или нет. Может и был, а если и не был - то кто докажет. Не пойдет же Кот проверять, был ли Костя там. Хотя оно, конечно, было бы и неплохо проверить - ведь знакомство с Сергеем ди-джеем - это не халям-балям, это, в какой-то степени, круто сидеть.
   -Слышь, а правда Сос - каратист? - спросил Бян.
  -Не знаю, - ответил Кот.
   Кот же, он считался каратистом. Он ходил на местную секцию и там много, чему научился. Популярность же ему принес один случай. Дело было на танцах, при чем - зимой. Потому, танцы проводились в зале ДК. С одной стороны было большой стекло. От второго этажа, до третьего, а от третьего - до крыши. Ибо это был типовой сельский Дом Культуры, разработанный в 70-е и построенный точнехонько в 1979 году. Так вот, помимо зала здесь, внутри, был еще козырек - часть третьего этажа. На нем не танцевали. Там стояли динамики, а на перилах мигали огоньки. Во время дискотеки на козырьке было дозволено стоять лишь избранным. Там они важно курили, будто избранные. Впрочем, об избранности я говорю без тени иронии. В этом же ДК и была секция каратэ. Местный Учитель, Сэнсей, убедил учеников в своей непонятной сопричастности с чем-то фигпобедимым, и оттого все ученики тоже были сплошь фигпобедимыми. Они приходили на танцы им стояли, будто монахи Шао-Линя. Молчаливо. Отстраненно. Иногда к ним подходили почитатели и наливали. Монахи пили мало. Курили еще меньше. Если ж много - то только травку, ибо травка, как считалось, на здоровье не влияет. Но Кот был не из тех, кто не пил и не курил. Он был нормальным парнем, и даже не таким избранным, как все. Так вот - про случай. У него была подруга, и Кот, придя ей на дискотеку, сказал:
   -Юля, не путай рамсы!
   -Ты знаешь, с кем говоришь?
  -Чего?
  -Я жду Веталика.
  -Чего?
  -Ничего.
  Юля была невысокой девушкой с ровным, вычерченным задом, и многие об этом заде говорили, и некоторые даже рассказывали, что у них на этот зад были некоторые претензии, и Кот, попивая самогон с товарищами (часто - после тренировки) - рассказывал про Юлю; так было положено; "я раком ее загибаю, а она..... Я лежу на ней, она..........а раз я машину у папиков взял............."
   -Ты зачем папикам все сказала? - вознегодовал Кот.
   -Заслужил! Заслужил! - ответила Юля гордо.
   На том Кот, каратист, боксер, цвет поселковой молодежи, острослов, приколист, будущий мент, с Юлей разобрался. Сначала он ударил ее ногой по щеке с одной стороны. Потом - с другой. Юля была роста невысокого, и достать до лица не составило особого труда. Удар, впрочем, особого урона Юле и не нанес, хотя Кот и считал, что может срубить ногой дерево (в Шао-Лине - там многое, что умели. А их учитель - он ездил стажироваться в Шао-Линь).
   Тем не менее, после этого, всем стало ясно, что Кот может дать ногой по лицу. А потому, все очень сильно опасались Кота.
  
  -Я попросил у Серого "Магадеш", - сказал Костя.
   "Магадешем" в поселке именовалась группа "Megadeath".
  -Какой год? - спросил Кот.
  -79.
  -А.
  -Кофтя, а у меня есть "Черный Обелиск" 68-й, - произнес Кабан.
  -Кабан, дай послушать, - попросил Костя.
  -Он щас не у меня.
  -А у кого?
  -Я Торчу дал.
  -Дурак, что ли. Торч тебе не отдаст.
  -Отдаст, Кофтя. Это он тебе не отдаст.
  -Пойдем, - сказал вдруг Кот.
   И они пошли по другую сторону Дома Культуры. Там же был газон, с елочками. И на этом газоне проходила настоящая ночная жизнь поселка. С одной стороны был, разумеется, ДК. Потом - дорога возле ДК. Дорога эта, правда, была кольцом вокруг ДК. Южная сторона - темная. Она выходила лицом к улице, что вела на пустырь. В этом месте молодежь писала, стоя и стены (или сидя - в зависимости от пола), также здесь тусовались те, что приезжали на танцы на машинах. Западная сторона, там - клетка с танцами (это когда лето). Северная - вход. Площадь. Самое сердце поселка. Восточная же сторона (словно к богу лицом обращенная) - как раз газон, заканчивающийся забором частных огородов. Впрочем, в дальнем углу есть большой, красный, общественный сортир, и возле него по вечерам часто толпа стоит. Курят, судачат о чем-то. Так вот, под каждой елкой на этом газона всегда кто-то сидел. Либо кружок с бутылкой водки, либо - занятые выкуриванием косячка, либо - желающий любви и секса.
   И вот, в этот центр ночной жизни, и позвал Кот. Как оказалось, не зря. Здесь оказалось трое парней, у которых были все атрибуты прохладной жизни: косяк, водка и девушка.
   -Чо ты? - один из парней схватил девушку за волосы.
  -Веталик!
  -Хочешь с Костяном познакомиться?
  -Да. Ой, не дергай.
  -Ладно.
  
  Костя дунул. Звезды были прекрасны. Он тотчас ощутил всю невиданную силу космоса.
   Он был синим!
   Бесконечно синим!
   Прекрасный синий космос!
   Костя упал на спину, и вокруг него заплясали веселые огоньки.
   -Чего ты? - вопросила девушка Алла.
   Она была хорошей и безотказной. Ей сказали помочь Косте снять напряжение, и она не отказывала.
   -Хи-хи-хи-хи-хи-хи-хи, - захохотал Костя, - Бу-ра-ти-но!
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
  
  
   Тишина. Звезды. 20 часов 35 минут. Второе сентября. Белая звезда сидит на небе. Ей хорошо. Ей ничего не нужно. Она - звезда.
   Костя тоже сидит. Вокруг - пески оврага. Покинув поселок, он спустился сюда, чтобы помацать коноплю.
   В ходе мацанья Костя мечтает. Может быть, и не сам он мечтает. Может быть, это ему само мечтается.
   Автомысли.
   Автоголова.
   Автоглаза.
   Авторуки.
   Автоноги.
   Автонаправление для познания.
   Существует такой тип уверенности, внутри которой мысли не допускают существование иного. Все прочее - инопланетно, чуждо. Это - песчинка в глазе, которую нужно непременно выбросить. Тут нельзя говорить про раковину, так как жемчужина - это прекрасно. Поэзии в мире гораздо меньше, чем стихов. Ученый скажет, что здесь нет познания.
   Но нет.
   Познание бесконечно.
   Руки трут листья замечательной травы. Мозг автомечтает, глядя на звезды. Но он не думает о звездах. Он может лопнуть, если его научить думать о звездах. Одну половинку черепа найдут здесь, вторую - ниже, возле трассы. Там она будет лежать выемкой кверху, иногда покачиваясь на ветру. Куски мозга повиснут на деревьях. К утру они высохнут, и никто не поймет, что это за лоскутья. Но субъект спокойно возвратится домой, так как у него есть вторая голова.
   Днем раньше Костя смотрел фильм, где дрались большие пацаны.
   Он мацает. Вскакивая время от времени, он крутиться вокруг свой оси, чтобы совершить удар. Ему удается сломать два стебля травы. Тогда он подходит к дереву и начинает его бить. Кора дерева пориста. В этих порах - пыль и свет звезд. Но она не знает о вечности. Это - очень короткое дерево. Им питаются муравьи.
   -Ча!
   -Ха!
   -У!
   -А!
   Костя один, но ему не скучно.
   Разве ему может быть скучно с самим собой?
   Нет, ему никогда не было скучно с самим собой. Человек, умеющий мечтать, счастлив на век.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
   Звезда сидит на небе.
   Костя продолжает мацать.
  
  На самом деле, любое занятие есть кайф. Если бы Иисус Христос вдруг жил в наши дни, он бы так и заметил.
   Труд - наслаждение.
   Лень, даже тупая, даже разъедающая, словно кислота - это тоже кайф.
   Желание быть кем-то - разве это не кайф, заставляющий организм вырабатывать дополнительные резервы.
   Придите к здоровому пониманию мечтаний, и все станет хорошо, по полочкам, внятно и т.д.
   Когда Костя вылез из оврага, вечер был полон дыма. Это жгли собранный в огородах сухой бурьян. В этом дыму жидко распластались тени. Люди судачили о делах, о том, кто где умер, кто где женился, развелся и прочее. Все знали о всем, и это нужно было пересказать. Эфир был полон накала, и через него двигался Костя.
   Тут ему повстречался Бегин.
   Бегин в былые года был герой, ибо рано стал пить водку. Но, через год после прихода из армии, он вдруг потемнел и сморщился, и все перестали его замечать. Его умение пить водку уже никого не интересовало, и, понимая, что слава прошла, он собирался уехать в далекий колхоз, чтобы жениться и в конец успокоиться. Там бы и прошел его остаток дней.
   -О, Костя, - хохотнул Бегин уверенно.
   Ему как будто было можно так говорить.
   Костя ощущал серьезность. Он бы и ответил Бегину, что, мол, кто ты, Бегин, а кто - я, но ничего не вышло. Из Кости вышел лишь хлипкий шелест. Все ж дело было в том, что, намацав, он собрал кропаль.
   Сидя на краю оврага, точно на краю мира, он забил этот кропаль в папиросу и пыхнул.
   -Есть чо, слышь? -спросил Бегин.
   -Ты, да гы, - ответил Костя первое, что сумел.
   -В натуре, - стал уламывать его Бегин, - Костя, давай покурим.
   -Ты чо, хо-хо-хо-хо, - Костю вдруг развеселило. Он сел под забор и стал тихо смеяться со всего, что видел.
   -Костя, Костя, - не унимался Бегин взволнованно.
   Бегин, он-то собирался одуматься и взяться за ум, но соблазн был велик.
   -Слышишь, - ответил ему Костя.
   -Чо, слышь? - спросил Бегин, как и положено, через "слышь".
   -Ты, да слышь! - крикнул Костя, смеясь.
   -Да чо ты, слышь?
   -Ты, да слышь!
   -Слышь!
  
   Читатель, верно, не понял, в чем тут соль. Все ж очень просто. Костя жил в небольшом поселке, где молодежь общалась через магическое слово "слышь". К тому же, то было странное, хотя и очень интересное время, когда людям не платили зарплату, и все верили в легенды про то, что можно поработать месяц, а потом отдыхать всю жизнь.
   Умение говорить слово "слышь" о многом говорило. Впрочем, об этом - позже. Тогда же, сидя под забором, под бледным светом сентябрьских звезд, Костя произносил это заклинание рефлексивно. Ему было весело. В овраге попалась на редкость добрая анаша.
   -Костя, слышь, да не ломайся, слышь, давай, слышь, пыхнем! - настаивал Бегин.
   - Ги, ги, ги, ги, - смеялся Костя в ответ.
   -Ты, да слышь, Костя!
   -Слышь, ги, ги, ги, ги, ги!
  Бегину потратил немало усилий, пытаясь раскрутить Костю. Он ведь не знал, что намацанный план уже скатан в кропаль, а большая часть его уже перешла в состояние дыма.
   Разум Кости уже подошел к планке.
   -Костя, Костя.
   Еще шаг.
   -Ты, да слышь!
   Шаг за планку. Планка задета спиной. Высота была где-то метр двадцать, чтобы попытаться взять ее ножницами. Неудивительно, что сбить ее не составило никакого труда.
   Падая головой назад, Костя поймал своим взглядом большие, масляные звезды, наполненные любовью к происходящему. Спустя секунду он уже ничего не ощущал. И Бегин напрасно тряс его за шкварник.
   -Ги-ги-ги-ги-ги, - тонко, будто Вуди Вудпеккер смеялся Константин.
   -Слышь, слышь, - волновался Бегин.
   -Ги-ги-ги-ги-ги, - продолжал Костя.
   Бегин не на шутку переживал.
   Наконец, произошла кульминация. Костя отключился, упав головой в траву. Бегин его обшманал, и, ничего не найдя, пошел к себе домой.
   Перво-наперво, он открыл калитку и, подобрав с земли бычок, сел на корточки, отперевшись подмышками на коленки. Известно, что таким образом зеки на перегоне сидят часами. Бегин, будучи "живущим мужиком" (что значит - "я живу мужиком"), стулья не признавал, предпочитая курить, сидя на корточках и плюя перед собой густой слюной, чтобы этой слюны образовывались целые лужи.
   Покурив, Бегин отправился в сарай, где был спрятан самогон. Да, трудно было признавать это фактом: ему не удалось курнуть. Пришлось довольствоваться мутным, вонючим зельем, изготовленным из сахарной свеклы.
   Хапанув, Бегин подобрел. Отлил самогона в кружку, и, прихватив яблоко, вышел на улицу, где в траве продолжал валяться Костя.
   -Костя, Костя, - позвал Бегин.
   Тут ему показалось, что вместо Кости ему ответила звезда. Бегин вздрогнул. Звезды в поселке были большие и белые, будто кусочки светящегося молока. Их рои виднелись отовсюду. Даже у края земли, где в больших городах все покрыто мутноватым маревом, висели линии созвездий.
   -Костя, Костя.
   -Да, а о чем я говорил? - вдруг ответил Костя.
   -Костя, на, вмажь, - предложил Бегин душевно.
   -А что это?
   -Вмажь, вмажь, полегчаять.
   -Ты, да слышь.
   -Да слышь, не ломайся.
  -Ты, да я не ломаюсь, ты запарил, - ответил Костя.
   -Ты, слышь, да мы не в бане, я тебя не парил, - ответил Бегин.
   -Ты, слышь, да чо ты рамсы путаешь? - возмутился Костя.
   -Ты, да в натуре, ты чо, слышь?
   Но тут было ясно, что им ни за что не поругаться: рядом не было толпы, на фоне которой нужно было что-либо доказывать. Костя вмазал самогона, укусил яблоко, и они с Бегиным принялись говорить о том, кто кем был в армии. Только в самом начале рассказа Костя был честным. Но, на самом деле, он и не знал, что врет. Ведь мечтал он не по ходу. Намечтал он раньше, а теперь эти истории выливались на уши Бегина. О том, что этого не было, Костя уже не помнил. Бегин, впрочем, слушал в пол-уха. Он тоже рассказывал. Они перебивали друг друга, и каждый рассказывал о своем. Сначала разговор касался лохов, лобаней, оленей, слонов, тормозов.
   -Из Пензы - все были тормоза, - сказал Бегин.
   -Да, точно, - согласился Костя.
   -Пеннза! - закричал Бегин.
   -Ги-ги-ги-ги-ги!
   -Пеннза! Тормоза!
  -Вуди Вудпеккер! У-у-у-у-у-у-у!
   Вуди Вудпеккер для Кости тоже был связан с армией. Так кричали некоторые заводилы в роте, нанюхавшись клея. Костя, разумеется, нюхал вместе со всеми. Клей был самый разный. Действо происходило после ужина, не лестничной клетке. В ту пору, когда Костя увлекся нюханием, он был уже на втором году службы. На первом же году он "летал", и ему то и дело указывали:
   -Конь, упал, отжался!
   И так, толпа страждущих шла на верхний этаж, где все двери на лестничной клетке были заперты. Дневальному указывали:
   -Стой на фазе, слоняро!
   Или:
  -Эй, слышь, олень, не дай боже, не дай боже!
  Или:
   -Петров, на сейкеле, понял?
  Иногда был "момент". Иногда - "Бф-2". Чаще всего в качестве клея использовали нитроэмаль. Действие всех препаратов было примерно одинаковым. Немного по-другому действовал на организм бензин. В определенный момент можно было ощутить настоящий скрип мозгов. Новичков и лобаней это пугало. Иногда, по доброте душевной, черпаки брали с собой на акцию слонов (то бишь, зеленую молодежь). Самому отважному предлагали нюхнуть. Но и здесь слону следовало держать себя на стрёме. В случае чего, можно было и получить. Тем более, что в этой команде наличествовал Костя Конь.
   -Слышишь, Иванов, ты - слон?
  -?
  -Хочешь сказать, что не слон?
  -?
  -Тебя же еще не перевели!
  -?
  -Да что ты молчишь, лобань!
  -А чо?
  -Скажи, а Конь - тормоз?
  -?
  -Ты чо? - кричал Костя.
  -Костя, это не мы, - говорили тут заводили, - это Иванов сказал.
  -Чо?
  -Да, это Иванов!
  -Ты чо! - кричал на Иванова Костя.
   Костю часто стравливали как с молодыми, так и со старыми. Иногда он достаточно крепко получал. Последствия были очевидными. Придя из армии, он встретил дух своих старый друзей - Андрея и Алексея.
   -Что-то с тобой не то, - сказал Андрей.
   -Да, а о чем это я говорил? - удивился Костя.
   Он только что рассказывал о своей армейской жизни. Минуту спустя он обо всем забыл. Очевидно, сказывались последствия драк. Правда, это нельзя было назвать побоями. Он не то, чтобы получал. Он честно дрался. Дрались же, когда чем. Не всегда только кулаками. В ход шли сапоги, тапочки, тяжелые армейские табуретки, которые еще назвали "тубаретками".
   -Костя, может, тебе по голове били? - спросил тогда Алексей.
   -Ги-ги-ги-ги-ги, - засмеялся тот, - Вуди Вудпеккер.
   Да, именно Вуди Вудпеккера вспоминали нанюхавшиеся дембеля. И Костя не желал от них отставать.
   -А у нас один олень собаку трахнул! - крикнул Бегин.
  -Офигеть, лобань! - согласился Костя.
  -Мы как-то одеколон пили. К пацану одному пацаны приехали, они обещнулись травы привести, а травы не было. Их мусора в вагоне трухнули, еле откупились. А водки в магазинах не было. У нас там вообще водки не было в магазинах. А местные, они чисто дихлофос покупали, в воде разводили, лобани! А пацаны нашли одеколон. Ча! Вмазали! Давай, Костян.
   -Давай.
   -О, водки нет. Ща, пойду, еще возьму.
   Бегин удалился за водкой. Костя закурил сигарету. Звезды смотрели и подмигивали. Костя упал на спину и молча смотрел в небо. Его разум радовался, но чему именно, Костя не понимал. Это была глупая беспричинная радость.
   -Однажды я познакомился с девчонкой! - заявил Костя.
  -А я....
  -У нас был комбат....
  -А я.....
  -Однажды я остался с женой комбата.....
  -А я......
  -А я......
  -Нет, а я......
  -Нет, а я......
  -Нет, а я......
  -Нет, а я......
  -Нет, а я......
  -Нет, а я......
   Со дня прихода из армии уже прошло достаточно времени. Так, несколько месяцев. Костя часто проводил время в различных компаниях, и повсюду молодые люди говорили на одном и том же языке.
   -А я....
  -А я....
  -Нет, а я....
  -Нет, а я...
  -Нет, а я....
  -Нет, а я...
  -Нет, а я....
  -Нет, а я...
  -Нет, а я....
  -Нет, а я...
  Это было почти, что идеальное взаимопонимание. Всем было хорошо. Впрочем, у Кости было несколько компаний. В одной из них его всячески оберегали и учили, хотя и здесь язык общения был тем же. В других местах ребята постоянно ходили на грани. У Кости был старый товарищ, Сява(то бишь Слава), и время от времени Костя забывал, что Сява существует. В эти моменты на него накатывались волны интеллекта. Он слушал тяжелый рок, рэп, зарубежную попсу, и ему казалось, что он знает английский язык. Каждая среда была для Кости изолированной средой. Он перевоплощался.
   -Слышь, Костян, а есть бабки? - спросил Бегин.
   -Ты чо, дурак? - ответил Костя невозмутимо, и это было правдой.
   -А все же, Костян.
   -Ты, да откуда у меня бабки?
  -Да ладно, Костян, не ломайся.
  -Бегин, ты чо!
  -Костян, заманал! Костян, я знаю, у тебя бабки есть!
  -Бегин, ты чо!
  -Костян, а что будет, если я по карманам поищу.
  -Бегин, ты, щас по понятиям поговорим!
  -Да ты дурак, Костян, я же шутю!
  -Да ты чо, Бегин, осел, я же вижу!
  -Да ты чо, лобань!
  -Слон!
  -Сам ты слон!
  -Слон! Слоняро!
  -Дух!
  -Я знаю, ты в армии собакой был!
  -Да ты офигел, не был я собакой! Это ты был собакой, ефа, блин!
  -Дурак ты Бегин, кто меня в ефрейторы возьмет?
  -А, ну да, Костян. Давай вмажем.
  -Давай.
   Костя выпил, и мир закружился. Вверху чернел космос. Костя заглянул в него, точно в комнату смеха и захохотал. Но дело было вовсе не в космосе. Он и сам не знал, отчего смеялся. Это было спонтанный, неожиданно нападавший, поток радости. Бегин же не понял, отчего Костя смеялся, и тоже заржал. Но Бегин, в отличие от свого товарища (а по правде - типа товарища) был на водку посильнее. Он впитал ее с пеленок вместе с материнским молоком. Оттого молодость Бегина была спокойной, и где-то даже статной. Он умел все, что требовала от него жизнь - ездить на тракторе, общаться с коллегами по работе, скирдовать солому, кормить порося, а также умело произносить "до дождя уберем". Придя из армии, Бегин работал в совхозе. После школы он закончил СПТУ на тракториста, теперь все в его жизни было определено. Впрочем, оставалось еще жениться, но Бегин не спешил. Впереди еще было год, полтора, чтобы погулять, "покутить", "покуражиться". Куражились, надо сказать, где попало, так как кабаков в поселке в ту пору не было. Обычно садились в кустах, пили самогон, закусывая яблоком или занюхивая волосами товарища. Молодежь, та шла на дискотеку. Но Бегину было уже 20 лет, и он не особенно ходил по танцам. Ему больше нравилось общаться со взрослыми, видавшими виды, товарищами. Несколько раз он был в компании Иги Падлы, но там ему не понравилось. Ига, припив, начинал посылать его то за водкой, то за закуской, и, не найдя лучшего решения, Бегин стал игнорировать Падлу и сотоварищей.
   -Хи-хи-хи, Вуди Вудпеккер! - смеялся Костя.
   Бегин вдруг решил, что у него есть надежда, и у Кости еще остались кусочки кропаля. Он вновь попытался дознаться до правды, но Константин уже был почти невменяем.
   -Буратино! - кричал он.
   -У-у-у-у, Вудипиккер!
   Тотчас его повело, и он отключился.
   -Костя, Костя! - испугался Бегин.
   Костя лежал недвижим, и глаза его были блаженно стеклянными.
   -Костя! Конь! Ты чо, Конь!
  -Конь!
   Бегин не на шутку испугался. Он не знал, что отключка - это естественная Костина реакция на спиртное, и что ему вообще было лучше не пить. Бегин побежал домой, чтобы принесли воды. Вернувшись, он обнаружил, что Конь очнулся.
   -О чем это я говорил? - спросил он удивленно.
   -Слышь, Костя, а ты слышал "Магадеш"? - спросил Бегин.
  -Ты чо, Бегин, - возмутился Костя, - конечно!
  -А какой год?
  -68!
  -Ты чо, олень? У "Магадеша" нет 68-го!
  -Да ты, Бегин.
  -Слышь, я щас.
  
   Бегин наверняка понял, что ожидать от Кости нечего. Кропаля у него не было. Конечно, можно было спуститься к обрыву и намацать, но было в падлу. В падлу - это вообще была очень серьезное, очень понятийное, решение. Также, как и "не в падлу". Вот если просто так попросить человека о чем-либо - согласиться ли он? Скорее всего - нет. Ведь - в падлу. А если сразу сказать, что, мол - "Братан, не в падлу, принеси воды" или "братуха, слышь, ну, не в падлу, ну давай покурим" или еще круче - "слышь, не в падлу, сбегай за водку", то это многое меняет. Но Бегину было в падлу. Он бы сейчас ни за что не пошел бы мацать. Зато у него созрело другое решение. Он сбегал домой, подошел к забору, за которым виднелась соседская кухня, и свистнул.
   -Леха!
   -Леха!
   Леха - это был серьезный, важный сосед, который занимался нутриями, курами, а также по лету возил кукурузу на море. Он знал, где чего, как ростить овощи, где взять крылья на "шоху", как варить лонжероны, и как ремонтировать саленвал. Раньше Леху знала вся молодежь. Он умело гулял. Женился он на дочери главного инженера в колхозе. Теперь у него был даже свой трактор, хотя он на нем редко выезжал.
   -Чего тебе, Саша?
  -Леха, нальешь в долг?
  -Сколько?
  -Ну....
  -Ща....
  Леха принес Бегину стеклянную банку, грамм в 500. Самогон был свежим, но не перваком. Обычно такой напиток мутноват и не особенно крепок, но, если очень хочется выпить, сойдет и такое.
   Бегин вернулся и предложил Косте.
   -Давай, Костян.
  -Слышь, а стаканчики есть?
  -Ты, да давай так. Упшс-с-с!
  Бегин выпил и укусил яблоко.
  -На, мочи.
  Костя сделал глоток и также закусил яблоко.
  -Бегин, а ты читал Библию? - спросил Костя.
  -Да, - ответил Бегин.
   На самом деле, тут дело вот, в чем было. Когда Костя служил в армии, у них там был один дед по кличке Марк, и он не то, чтобы всем подзатыльники раздавал, но если за дело - мог и по голове дать. Марк вроде как был спортсменом. Но никто, в точности, особенной спортивности за ним и не наблюдал. Зато, Марк умело убеждал всех в том, что он шарит во всем, что только существует, а потому - шарит в Библии.
   -Библия - это такое дело, - говорил он важно, - слышь, Конь подойди. Давай, давай, конкурс на лучшую сигарету. В Библии - там смысл и так, и между строк, и ученые еще установили, что, ну, блл, если читать библию наоборот, только без перевода, на иудейском языке, то это - зеркальное отражение, и это - Библия Дьявола.
   Также, когда Костя был в армии, в последние пол года у них в роте было еще два парня, которые шарили в Библии. Один варил молоко, и лицо у него было грустным, и оттого его прозвали Печальным. Другой тоже знал толк в молоке ("в молочище"), но, наоборот, любил петь, кричать, копировать персонажи мультфильмов. И Марк, и последующие субъекты, очень многое дали Косте в плане понимании Библии.
   Надо же сказать, что у Бегина тоже было нечто подобное. Когда он служил, многим его товарищам по почте присылали папиросы с планом, и, накурившись, они говорили о Боге, о Библии, слушали металл. В последние месяцы службы Бегину уже было не положено ходить на зарядку, и он лежал на кровати, курил, пил чай, водку, пыхал шмаль. В отсеке было модно читать. Так, наиболее популярные "деды" уходили в сушильную комнату или в предбанник на целый день, захватив с собой томик "Э.Тополя", "Ф.Незнанского" или что-нибудь в этом духе. Бегин, он тоже прочитал одну книгу. Это была "Эммануэль". К нему как-то подошел один слои и спросил:
   -А интересная книга?
  -Ты чо, слоняро! - ответил Бегин надменно. - Тебе такие книги еще рано читать!
  Словом, и Костя, и Бегин, оба они были чрезвычайно сведущими в вопросах религии.
  -Костян, а ты слушал "Лед Зоппелин"? - спросил Бегин.
  -Конечно.
  -А ты слышал, что если прослушать "Лестницы в небо" наоборот, то будет слышен голос дьявола.
   -Да, конечно.
  -А те слышал "Зе Ху"?
  -Да, конечно.
  -Мы одного слона послали за балабасами в его село. Он шарящий был. Его отпускали. Он из дома приезжал - ну, он типа недалеко жил - балабасы привозил, водку, самогон, жарёху. Он сам не курил, но Палыч сказал, мол - не будет жарёхи, лучше в бега подайся. Ну, он пошел искать, оказалось, у них за селом ганджюбас растет, только дичка. Ну, он ее дома нажарил, привез дедам в баночке. Мы хапанули. Припили. А Палыч достает кассету, говорит, вот это - ни-и-иштяк, охренеть - вещь. Зе Ху. Ну, я послушал, нифига. А потом, по ночи оно долбануло, мы давай врываться. Зе Ху - орут, нафиг. Стучат. А-а-а-а-а-а. О-о-о-о-о-о-о. Шум такой. Короче, строим слонов. Отжиматься, нафиг! Быстрый олень, беги! Начали быстрого оленя делать, Санёк промахнулся и в челюсть одному заехал, не в рога, и челюсть сломал. Короче, началась разборка. Слоняро тот, понял, короче застучал на всех. И на меня, понял. Что мы Зе Ху слушали, жареху ели, кто жареху принес, короче, там разборки были. Но я не знаю, что там потом было. Я дембельнулся. Вышел за КПП. Вышел в город. Встречаю пацанчика. Пошли в магазин. Там столы стояли. Можно было накатить. Оба - накатили. Ништяк. До поезда еще далеко. Посидели. А потом я поезд сел, а там черпаки едут, у них тоже - и водка, и трава. Они, короче, из отпуска ехали. Тоже - все ништяк. Нашли в поезде телок. Ко мне пацанчик подходит, кричит - все, короче, уже развел, можно идти в сортир, клиент готов......
   -А я.....
  -И, короче.....
  -А мы.......
  -Короче, я ее завел. Ну все, оба, юбочку поднимаю......
  -Я, короче, когда дембельнулся.......
  -Жах, жах.......
  -Девчонка!
  -Короче, на перроне - оба, кобылы местные рулят, понял......
  -Девчонка.....
  -Мы за это..... семочки.... Семочки.....
  -Жена комбата меня подзывает. Костя, тебе ж все равно на дембель, хочешь, посидим, поговорим о службе. Я знаю, ты уже увольняешься, ну, типа, я хотела узнать, все такое.... А комбат, он меня не взлюбил. Он, короче, знал, что такая петрушка. Но в тот вечер он был на дежурстве. И, короче, приходим. Она выходит в халатике. Фигурка, всё. Винчик. Включили видик. Реально все смотрит. Шварц. Нормально все. "Морэ" достала с ментолом. Мне - "Салем". Ну, курим, о жизни разговариваем. Ну, я ничо, типа не при делах. А она говорит - Костя, а давай, ты мне сделаешь массаж. Ну, я понял, к чему она клонит, но стал типа ломаться. Думаю, типа, нафиг оно мне надо это, фигня эта, короче, если комбат нас застукает, короче, воще. Ну, делать нечего, я стал ей массаж спины делать. А она тут поворачивается и меня к себе тянет. Что я мог сделать? Ну, короче....
   -А я, короче.....
  -Короче, я....
  -А я, короче.....
  -Короче, я....
  -А я, короче.....
  -Короче, я....
  -А я, короче.....
  -Короче, я....
  -А я, короче.....
  -Короче, я....
  -А я, короче.....
  -Короче, я....
  -Я...
  -Нет, а я....
  -А я....
  -Нет, а я.....
   -Я...
  -Нет, а я....
  -А я....
  -Нет, а я.....
  -Я...
  -Нет, а я....
  -А я....
  -Нет, а я.....
  -Я...
  -Нет, а я....
  -А я....
  -Нет, а я.....
  -Я...
  -Нет, а я....
  -А я....
  -Нет, а я.....
  -Я...
  -Нет, а я....
  -А я....
  -Нет, а я.....
  -Я...
  -Нет, а я....
  -А я....
  -Нет, а я.....
  -Я...
  -Нет, а я....
  -А я....
  -Нет, а я.....
  
   -Я...
  -Нет, а я....
  -А я....
  -Нет, а я.....
  -Я...
  -Нет, а я....
  -А я....
  -Нет, а я.....
  -Я...
  -Нет, а я....
  -А я....
  -Нет, а я.....
  -Я...
  -Нет, а я....
  -А я....
  -Нет, а я.....
  -Я...
  -Нет, а я....
  -А я....
  -Нет, а я.....
  
  
  * * *
  
  
  
  
  
  
  
   Однажды Косте было 28 лет, и он почему-то решил, что он - рэппер. Тогда он поехал в город и устроился работать на стройку. Каждый день он носил по стройке мешки с цементом. Брал ведро. Стучал им о крыльцо, высыпал приставший ко дну сухой раствор, набирал свежий бетон и тащил его на второй, третий, четвертый, пятый, шестой, седьмой, восьмой, девятый этаж.
   Вечером он ужинал вареной картошкой и одноразовым супом "Mivimex".
   С ним в комнате жил парень по имени Веталик. Веталик был родом из одного аула, где жило 128 человек, и все они пасли овец, получали овечье молоко, а после из него производился очень вкусный копченый сыр. Веталик тоже работал на стройке. Узнав, что Костя - рэппер, Веталик сочинил, что он тоже рэппер. Он рассказал об этом Косте.
   Они переоделись и пошли на дискотеку.
   На дискотеке играл "Саш". Мигали красные, синие, зеленые фонари. Костя смотрел на девочек и мечтал.
   Вообще, он всегда мечтал о девочках, и у него ничего никогда не получалось. В его жизни была одна единственная женщина - его жена, но он с ней развелся, так как он на ней отрабатывал удары руками и ногами, а она не понимала, что это - всего лишь тренировка.
   -Дебил, - говорила она.
   -Ты чо! - возмущался Костя, разворачивался и производил удар ногой.
   -Дебил!
   -Ты чо! Я же по-хорошему тебя прошу!
   Всех остальных женщин Костя сочинил. Их было очень много. Они были каждый день. Прошлым вечером, выйдя за хлебом, Костя сочинил прекрасную даму на черном "Мерседесе".
   -Это произошло неожиданно, - рассказывал он Веталику, - я даже ничего и не успел подумать. Я был нужен ей только на пять минут.
   На следующий день эта вспышка еще не была погашена. Впереди было еще двадцать четыре часа, чтобы забыть об этой даме на "Мерседесе". Но и в этих часах можно было еще жить и уверять себя. У Кости Коня был поразительнейший дар - он точно верил в то, что сочинял. Тем более, когда это касалось девчонок. Костя, мечтаяясь, уходил. Перед его глазами можно было помахать рукой, и это бы ни к чему не привело.
   Костя был Мастером мечтаний.
   -Офигеть, - сказал тогда, в момент рассказа о даме на "Мерседесе" Веталик, - ты, слышишь, а я один раз девку в сортир завел, понял?
   Было неизвестно, врет ли Веталик.
   Но Костя - он точно не врал. Он завсегда был очень честным. Он всегда говорил то, что видел.
   На следующий день привезли плитку - гофрированную, красную. Сама гофрированность
   напоминала клинопись, и потому в этих знаках чувствовалась мысль. Плитка, может даже, умела говорить. Она явно смеялась над грузчиками. Может быть, она кого-то и уважала. Например, самих богов укладки, плиточников.
   Глядя на них, на плиточников, Костя тоже думал, что он - плиточник. Но плитка хохотала над ним, и он не мог с этим ничего поделать. Плиточники же обладали этим твердым, надменным чутьем. Умело орудуя инструментами, они заставляли плитку склоняться. Приклеиваясь к полу, она теряла девственность и навсегда переходила в иное состояние бытия.
   -А ты в армии служил? - спросил у Кости плиточник Гриша.
   Спросил он просто так. Он ничего не хотел. Гриша был хороший, толстый парень. У него была машина "шестерка" и маленький, удобный, сотовый телефон. Костя немного ему завидовал, так как часто мечтал о сотовом телефоне. Несколько раз он даже сочинил, что телефон у него был, но он его потерял.
   -Да, а чо? - Костя ответил вопросом на вопрос.
   -Да нет, ничо, - сказал Гриша.
   В следующий раз, когда Костя нес плитку, Гриша вновь спросил:
   -А что делал после армии?
   -Да так, - ответил Костя многозначительно.
   Он уже явно ощущал, что Гриша явно "чего-то" хочет. Несколько следующих заносов красной гофрированной плитки Костя мечтал о том, как подерется с Гришей.
   Удар ногой.
   Ча!
   Удар с разворота.
   Оперкот.
   Ча!
   Пара небольших джебов объясняет зазнавшемуся плиточнику, ху есть ху.
   - А я на Украину после армии ездил, - сообщил Гриша вскоре.
   Он еще что-то рассказал, и Костя понял, что разбираться с Гришей теперь не нужно. Они охотно поговорили. Где-то подсознательно Костя понимал, что его, изучающая биоволны, злость подействовала на соперника правильным образом.
   - Мы сначала с братом помидоры собирали, - рассказывал Гриша, - но дело это оказалось невыгодным. В тот год мало помидоров уродилось. Мы, блин, дураки были. Думали, что каждый год урожай большой, нужно только руки протянуть. Ну, он мне говорит, мол, нафиг нужно, братан, всю жизнь на дядю горбатиться. Сейчас, мол, все по-другому, нужно только руки подставить, и все у тебя будет. Лето поработаем, потом всю жизнь отдыхать будем....
   Вечером Костя пошел за хлебом. Перейдя через трамвайные пути он остановился, закурил и стал смотреть на машины.
   Ему понравился большой черный "Мерседес" с очень выразительным лицом. Решетка радиатора напоминала рот. "Мерседес" смеялся вперед себя. Важно, спокойно. Он был хозяином положения. Большинство остальных машин, проезжающих мимо, тоже смеялось, но то был простой, однозначный смех. Можно сказать, смех лысый, ни на чем не основанный. Ну, что такого могли сказать о себе вялые, вырубленные топором, "Жигули"?
   Косте тотчас представилось, что у него тоже есть "Мерседес". Черный, глазастый, удивленный собственной важностью. Двери его пластичны. Открываются, будто лебедь крыльями машет. Колеса толстые, директорообразные. Задних фонарей много. Слишком много, чтобы не понтоваться.
   На секунду он вспомнил про свою бывшую жену Свету, и, как будто, что-то даже потеплело в его голове. Но то был случайный всплеск. Он явственно увидел перед собой новый воображенный холст - он приезжает на "Мерсе" в поселок, и все, видя это, лопаются от зависти.
   -Привет, Костик, - здороваются с ним люди.
   Но он теперь сам выбирает, с кем ему здороваться, а с кем - нет.
   Имеет ли право непростой человек на равных общаться с простолюдинами?
   На радостях Костя еще закурил. Он стал перечислять всех тех девчонок, о которых он мечтал. Но, перечисляя их мысленно, он постоянно находил несовпадение. Половину из них он вроде бы уже и познал, хотя, с другой стороны, этого никогда не было.
   Костя понял, что встал перед настоящей дилеммой. Как относиться к тем девчонкам, которые были уже побеждены в его мечтах? Быть уверенным, что это так, или все же оставлять в себе место для сомнений.
   Он уже не на шутку волновался. Курил третью сигарету подряд. В угасающем вечере она превращалась в бледный оранжевый огонек.
   Он вполне мог простоять так до утра, если бы не появился хозяин "Мерседеса".
   -Э! - прикрикнул он.
   Это был зажиревший спортсмен, лоснящийся от удачи.
   Костя вздрогнул, но мечты не сразу отпустили его.
   "Мерседес" продолжал ехать по поселку, и он, поглядывая по сторонам, искал себе очередное развлеченье.
   -Вера.
   -Оля.
   -Марина.
   -Света.
   -Ира.
   -Наташа.
   -Алла.
   -Юля.
   -Кристина.
   -Жанна.
  -Аня.
   -Э, ну ты чо там стоишь, э? - крикнул спортсмен, раскорячив свои пальцы.
   Только тут Костя его увидел.
   Вообще, он парень ершистый был. Где-то в глубине души он мечтал о том, что он - спортсмен. Боксер. Каратист. Конфуист. Ушуист. Он посещал немало секций. И, хотя это не произвело должного результата, Костя был уверен в том, что он - явно не прост.
   -Ты чо? - возмутился Костя.
   -Не понял? - разозлился спортсмен. - Что ты от меня хочешь?
   -Ты, да я ничего от тебя не хочу! - сказал Костя грубо.- Я просто стою и курю, это ты чего-то хочешь.
   -Я хочу? - нервно улыбнулся толстый. - Ты, слышишь, ты стоишь и смотришь мне прямо в лицо, и говоришь при этом, что это я от тебя что-то хочу. Сам рассуди?
   Он открыл дверцу, завел двигатель и, высунувшись из окна, сказал на прощанье:
   -Осел.
   -Ты, я тебя найду! - стал кричать Костя.
   Но машина тронулась, и ничего не оставалось, как пойти в магазин и купить хлеба. Но просто так хлеба Костя не купил. В магазине ему понравилась продавщица, и, попытавшись было с ней познакомиться, Костя попал на мужа.
   -Спокойно, парень, - сказал муж.
   -Ты, я спокоен, - ответил Костя очень круто, - это ты нервничаешь.
   -Я нервничаю?
   -Человек сам в праве решать, с кем ему общаться, а с кем - нет.
   -Ты это о моей жене говоришь?
   -А ты сам подумай.
   Конфликт этот разрешился быстро - в магазин вошел Веталик и увел Костю от греха подальше. Всю дорогу Костя ерепенился.
   -Ты, да я бы его покалечил.
   -Купим водки, а, - предложил Веталик.
  На самом деле, этот случай не был единичным. Костя частенько конфликтовал. Для того, чтобы вспыхнуть, ему требовалось совсем немного. Спичка, и та дольше возгоралась. Тут уж о прочих горючих и взрывчатых веществах и речи не могло быть.
   Как правило, раз, два в неделю Костя участвовал в неожиданных, незапланированных стычках. Год от года число их множилось. Но предугадать заранее Костя ничего не мог.
   Но тут и понятно.
   В мире есть судьба.
   Ветры судьбы.
   Неожиданно, хотя - и не без стати, она приходит.... Нет, не так. Вот идешь ты, человек, по дорогам собственной жизни, идешь и не знаешь, что же ждет тебя впереди. И ум твой настроен так, что, как будто, и нечего тебе ожидать, и среди самих этих ожиданий - желания. Чистые, трансформированные, может - вообще переработанные. Но суть их одинакова. Ты желаешь. А у нее за спиной....
   Вы сближаетесь. Ты улыбаешься. А она? Что значит ее улыбка? Возможно, она думает:
   -Что ты расплылся? Мне не нужна твоя коровья доброта.
   Или:
  -Зачем грустить? Разве смерть - это грустно?
   Или:
  -Вы выиграли приз!
   Иной раз и правда чудится, что жить и думать смысла нет. Нужно поддаться судьбоносному ветру. И правда - вот, если, скажем, два раза в неделю, или чаще, у вас есть шанс подраться....
   Костя, безусловно, судьбу чувствовал, но это было иное дело. Его ветер всегда дул в одном и том же направлении. Так он и приходил к своим проблемам.
   Неделю назад, на вокзале, его нечаянно зацепил локтем один молодой человек:
   -Эй, полегче, братан! - воскликнул Костя, блеснув глазами-семечками.
   Парень оглянулся, но промолчал.
  -Смотри, куда идешь, а то проблемы себе наживешь, - добавил Костя грозно.
   Тут, как назло, появился второй. Очевидно - товарищ. Правда, Костя и не думал отступать:
   -Ты, да кого ты знаешь!
   Привычка спрашивать "кого ты знаешь?" сохранилась у Кости от своей поселковой жизни. Впрочем, я тут, пожалуй, погорячился. Разве уехал Костя?
   Правда, позвольте пофилософствовать. Жизнь не так уж разнообразна. Если вы откуда-то уехали, то еще не значит, что вы уехали. Человек, словно пуповиной, привязан к собственному миру. Так, блуждая в чуждой ему мгле, он будет всю жизнь стремиться назад.
   К началу пуповины.
   Из мглы жизни в дожизненную, спящую мглу.
   -Э, чо он хочет? - осведомился товарищ.
   -Ты, что ты рамс путаешь, - воскликнул Костя, - ты! Я не с тобой разговариваю.
   -Ты чо, больной? - закричали оба парня хором.
   -Ты ч-чо! - Костя взорвался. - Ч-чо, по понятиям будем говорить?
   -Надо морду ему набить, и весь разговор, - заключил первый парень.
   -Ты, да пошли, что, не видишь, даун какой-то,- проговорил второй.
  -Ты, ты по понятиям кто! - закричал Костя.
   Тут бы его и повязала милиция, если бы не неожиданный наплыв толпы. Костя и его случайные оппоненты были разделены этим потоком. Костя кричал. Шум усиливался, и Костя кричал еще громче. Когда же все закончилось, исчезла и вторая сторона конфликта.
   Такие вещи происходили с Константином частенько.
   Вечером они сидели в комнате. Черно-белый ламповый телевизор шкворчал, будто масло на сковородке. К голосу диктора добавлялись какие-то далекие, будто космические, радиопомехи. Иногда, в такт им, на экран выбегали гнутые, колышущиеся полосы. Тут было ясно, что они - близнецы и братья, эти волны.
   Курили в комнате.
   Водка была катанной, вонючей.
   Костя, он хоть и мастак был на разные препараты, но пить не умел. Уже довольно средние дозы могли легко свалить его с ног. При чем, падал Костя почти моментально.
   Иногда он сначала смеялся, а потом падал. И тут - даже тут все не просто так. Зачастую моменты отключки предвещались криками "Буратино!". Это Костя однажды фильм смотрел - там один мужик, нажравшись, так и кричал.
   -Я скоро альбом буду записывать, - рассказывал Веталик.
   -А у меня в прошлом году был мотоцикл, - сказал Костя сам себе.
   -Ну, давай, - произнес Веталик, подняв бокал.
   -Давай, братишка, - ответил Костя.
   Они выпили, ощутив внутри себя первые секунды водочного зноя.
   Конечно, никакого мотоцикла у Кости никогда не было. Это было просто невозможно.
   -Мне тексты V.J.Slonn написал, - сказал Веталик.
   -Нет, я забыл, у меня два мотоцикла было, - уточнил Костя.
   -А два текста будут чисто моими.
  -"Хонда" и "Ява".
  -Это в клубе "Данс Пати"....
  -А вчера я встретил девчонку....
   -Там еще говорилось про....
  -Я сегодня я видел двух девчонок....
  -В переводе с английского это значит....
  -Мы зашли за угол, и она меня поцеловала...
  -Чисто, комон ё!
  -А потом....
  -А потом....
  -А потом....
  -А потом....
   Костя умел совершенно отключаться. Так, точно так, работают большие рубильники где-нибудь на подстанции. Тут ведь дело не простое - нужно, щелкнув, обесточить, например, целый район. Но вот - одно движение, и - отрубило. Надо заметить, что таким же образом Костя отключался от внешнего мира.
   Щелчок.
   Если при этом применялась водка, то он мог упасть и не встать, но в первые секунды после падения он был как будто еще и не труп, а кто-то еще. Глаза у Кости закатывались. Он тонко, по-птичьи, хохотал и кричал "Буратино!" или "У-у-у-у, Вудипиккер!".
   Впрочем, не факт, что он должен был свалиться. Хотя внешний мир, конечно же, не существовал. Не было и Веталика. Костя зашел за угол. Рядом с ним была девчонка.
   -У меня было два мотоцикла, - проговорил он уверенно.
   -Когда? - удивился Веталик.
   -Один - "Ява", другой - "Хонда". Нет, "Ямаха".... Нет, ....
   -Да Костя, определись!
  -А потом она подошла ко мне ближе.....
  Очень скоро наступило время Ч.. Косте не требовалось много водки. Да и глаза его - это были те ж семечки, что и семена растений на полях, ибо, что тут говорить - жизнь - это такое же поле, и растения на нем иногда отличаются друг от друга в невероятных диапазонах. Но согласитесь - растения - всегда растения. Разве можно спутать листья с чем-то еще?
   Семена сблизились. Казалось, еще немного, и они сойдутся, чтобы высечь искры. Разве не так пришел в мир людей огонь?
   -Ява....
   -Костя....
  -Ги ги ги ги ги!
   Прометей тоже мечтал. Иначе, в чем логика? Для чего было давать людям его? Но здесь, видимо, мы уже все выяснили. Это было схождение глаз. Как раз перед тем, как произошел крик:
   -У-у-у-у, Буратино!
   Искра.
   Ступор.
   И больше ничего.
   Но через час, когда клиническое веселье прекратилось, открыв глаза, Костя уже ничего не помнил. Он лежал на кровати и медленно помечтывал, перебирая в ленте воображения сюжеты.
   Девчонки.
   Спорт.
   Рэп.
   Спорт был лучше, чем рэп, но теперь он немного устарел. Хотя нет, зря. Спорт - это сцепление жизни с дорогой. Рэп - правда, лижущая языком действительность. А девчонки....
   Девчонки!
   И Костя плыл в потоках девчонок, сам уже не зная, где правда, а где - вымысел. Это была своеобразная книга, которая писалась и вскоре сжигалась. Целью ее было оставить в душе неизгладимый след о пережитом.
   Девчонки.
   -Костя, - сказала она.
   -Да, да, я такой, - ответил он обрадовано,- я такой, я такой.
   Девчонки плелись вокруг него паутиной, словно в каком-нибудь, там, видеоклипе, посвященном выгнутой и завитой в дугу страсти богеме. Ночь медленно раскрывала свое лоно, и, погружаясь в него, Костя понимал, как хорошо ему жить, как много он познал и узнал.
   -Девчонки.
   -Девчонки.
  -Девчонки.
  -Девчонки.
  -Девчонки.
   -Девчонки.
  -Девчонки.
  -Девчонки.
  -Девчонки.
   -Девчонки.
  -Девчонки.
  -Девчонки.
  -Девчонки.
   -Девчонки.
  -Девчонки.
  -Девчонки.
  
   Проснувшись, Костя вспомнил детство.
   Но это было не было под воздействием лозунга. То есть, однажды, перепив, Веталик воскликнул: "Костя, вспомни детство!". Нет, он вспомнил его просто так. И, хотя Костя был совершенно не подвержен сантиментам, что-то навалилось. Он, как когда-то, в светлые года, был на рыбалке.
   Жерех!
   Сом!
   Сазан!
   Лещ!
   Красноперка!
   Тогда, помимо рыбалки, он увлекался фотографией. Фотопечать напоминала некий обряд, в ходе которого в фотованночке рождалась вселенная.
   -Кофтя, смотри, появляется! - говорил Кабан.
   -Кабан! Кабаняро! - отвечал Костя.
   -Кофтя, это что, Шварц!
  -Не, это Рэмбо!
  -А разве это не Шварц?
  -Да сам ты Шварц, Кабан! Шварц, ги-ги-ги-ги-ги.
   -А, это Сталлоне!
  -Да, Сталлоне!
  -Я первый сказал!
  -Да я и без тебя знал, Кабан.
  -Да не знал ты!
  -Ты чо, Кабан!
   С утра они шли на рыбалку. Но это было редко, когда Костя шел не один. Иногда его сопровождал соседский мальчик Вадик Теплый, иногда - Кабан, очень редко - Андрей Василенко, но Костя не любил делиться впечатлениями с посторонними. В рыбалке было что-то волшебное. Встав очень рано, за два часа до школы, он бежал к реке и там устанавливал снасть. Удача приходила к нему нечасто. Он все больше сочинял. Про то, что на свете существует рыба жерех, Костя прочитал в журнале "Рыболов", который был его настольной книгой. В школе же Костя не особо учился. Его жажда знаний была строго избирательной.
   Но вот - новый день. Костя вновь носит ведро с бетоном, а Гриша рассказывает про свою жизнь на Украине:
   -Мы раз гусей продали. Понял, едем с братаном на "ноль-первой", прав нет нихера. У меня прав и не было, а братан год назад как потерял, так и все. Где их, нахер, менять? Нужно ехать домой, права восстанавливать, а мы тута, на Украине. Короче, едем, короче, через, короче, поле, короче. Тут - оба - село! Ну, и едем. Тут понял, братан чего-то притормаживает. А я с бодуна был, спать охота, чисто прикумарил на заднем сидении. Слышу: го-го-го. Братан кричит - слышь, вставай, чо дрыхнешь! Я глаза продрал, смотрю, а братан гусей ловит. Мы чисто возле деревни были, и там гусаки паслись. Мы их, короче, наловили и в багажник поскладали. И тут смотрим - народ с деревни бежит. Мы - валить! А потом гусей сдали, пошли в кабак, два дня гуляли.
   -А я вчера познакомился с девчонкой, - сообщил Костя.
   -Где? - спросил Гриша.
  -Та, в парке, - ответил Костя, и глаза его зажглись, будто фары. Хотя, это был, пока что, ближний свет.
   -Студентка?
  -Не, их две было, - ответил Костя.
  -И что? - спросил Гриша.
  -Все, - ответил Костя, загадочно улыбнувшись.
   Эта загадочность касалось себя самого. Именно с этой улыбкой приходила новая реальность, и он уже верил сам себе. С другой стороны, философ Фихте говорил про уникальность личности и солипсизм, а потому, если ты веришь сам себе абсолютно, значит, так тому и быть. Ты - строитель собственной судьбы. Если что-то отпечаталось на пленки твоего мозга, значит это - снимок мира.
   -Девчонки! - гордо сказал Костя.
  -А как звали? - спросил Гриша.
   -Ира и Наташа.
  -А, я их знаю.
  -Да ладно.
  -Я тебе точно говорю, я их знаю.
  -А откуда ты их знаешь?
  -Мы с братом с ними зажигали.
  -Не, - улыбнулся Костя еще более загадочно, - не.
  -Чо, не.
  -Не, - засмеялся Костя, - эти еще девочками были.
  -Ты что, обоих? - удивился Гриша.
  -Х-х, - усмехнулся Костя с гордостью.
   -Костя, работай давай, потом будешь рассказывать! - прикрикнул вдруг появившийся прораб.
   Костя хотел крикнуть "ты чо", но тут ему показалось, что это не по понятиям, и он потащил бетон дальше.
   Вечером он хотел рассказать историю про девчонок Веталику, но тут он ощутил запах несоответствия. Весь вечер он был дома, и Веталик об этом знал. Тогда Костя попросту взял и забыл то, что сочинил. Он сначала попил чаю, а потом решил поспать, но Веталик громко включил телевизор и стал заваривать лапшу "Мивимекс".
   -Херовая лапша, правда? - спросил Веталик.
   -Ну, - согласился Костя.
   -Когда она только появилась, вот то лапша была.
  -Ну.
  -Мы в армии слонов за лапшой посылали. Когда как ее ели. На сухую ели, варили.
  -Ну.
  -Я как-то говорю, слышь, слоняро, сбегай за лапшой!
  -Ну.
  -А он, короче, начинает под дурака косить.
  -Ну.
  -Я кричу: фанеру к осмотру!
  -Ну.
  -А он, понял, кричит мне, что его перевели.
  -Ну.
  -А я кричу, слышь, слоняро, покажи, кто именно тебя перевел?
  -А у меня на море осталось два мотоцикла.
  -А он, короче, понял, указывает на одного душару.
  -"Ява" и "Ямаха". То есть, не этот, не "Ямаха", а "Судзуки".
  -Я кричу, слышишь, слоняро, позови мне того душару.
  -Я там познакомился с девчонкой, классная. Никогда больше не встречал таких девчонок.
  -А он, короче, кричит, слышишь, я - черпак!
  -Мы зашли в море по пояс, я ей говорю, Наташ, сними напряжение.
  -Я кричу, слышишь, какой ты черпак, кто тебя перевел?
  -Она подныривает и подплывает ко мне.
  -А он ссылается на одного слоняру, который на дембель ушел слоном. Он летал до самого дембеля.
   И тут, речь вновь зашла о рэпе. Костя тотчас забыл о девчонке и двух мотоциклах и стал называть имена ди-джеев.
   В отличие от Кости, Веталик говорил просто так. Его мало, что интересовало. Он медленно ел. Это была лапша "Мивимекс", пресная, даже слегка кисловатая, сделанная из какой-то необычайно паршивой соевой муки. На самом деле, Веталик являл собой настоящий пример. Все прочие выходцы из провинции, приезжая в город, вдруг начинали думать, что им все дозволено, и начинали охотиться за чужими сотовыми, сумками, барсетками. Часть их ловили менты. Другая часть получала по голове от хозяев сотовых, сумок, барсеток. Третья часть, одумавшись, шла работать на стройку. Большая же часть из этих первых, вторых и третьих возвращалась назад, делая вывод, что в городе вообще делать нечего, "там живет одни козлы и гниды". Те же, кто отважился поехать покорить Москву, и вовсе возвращались, крича еще на пороге: "Москали!".
   Потом, еще около года, продолжаются рассказы о том, что в Москве нечего делать, там живут одни суки и козлы, и все там дорого, и москали - гниды, козлы и все такое прочее.
   Веталик не забивал себе голову проблемами бытия. Он функционировал, и в этом выражался весь его жизненный рационализм. Если задуматься, то в жизни ничего и нет, кроме функционирования и самомнения.
   -Костян, а у тебя во сколько лет первая баба была? - спросил Веталик.
   -В пятнадцать.
  -Да ладно.
  -Нет, в четырнадцать.
  -А чо за телка была?
  -Их сразу две было, - тут же сочинил Костя, - им было по двадцать лет, они меня постоянно хотели. Но я их встретил случайно. Я пошел на речку купаться. Мне тетка привезла новые модные плавки, и девчонки тут же это заметили.
   -А мы с братом однажды взяли четырех девок на двоих, - сказал Веталик.
   По словам Веталика трудно было судить, врет он или нет. Если ж он и не врал, то его вряд ли можно было осуждать. В отличие от Кости, Веталика не затрагивали вымышленные образы. Выпив сто грамм водки, он вперил взор в черно-белый телевизор.
  Костя, поужинав, выпив водки, стал разучивать рэп. Потом - отжиматься. После этого по телевизору шел фильм с участием Ван Дамма, и, разгорячившись, Константин предложил Веталику заниматься.
   -Да, давай, - согласился Веталик.
   -По утрам нужно бегать, - говорил Костя, - а вечером - по три часа бить по мешку.
   -Да, да.
  -Да, завтра займемся.
  -Да, да.
  -Точно. Надо у прораба денег взять, купить в спортивном магазине грушу.
  -Ну.
  -Надо еще маленькие гантели купить, чтобы приемы отрабатывать.
  -Да.
  -Слушай, а у твоих знакомых есть боксерские лапы?
  -Не помню, Костян.
  -Надо еще лапы. О, может быть, я найду Эдика?
   Об Эдике - особенный разговор, ибо никто, даже самые близкие друзья Кости, не знали, существовал ли Эдик в действительности. Образ Эдика выплывал в Костиной голове время от времени, будто голос пророка. Он зажигался неожиданно, будто электрический свет, и так же быстро погасал. Эдик был мифическим персонажем из Костиной головы. Но об этом - позже.
   -А что за Эдик? - спросил Веталик.
  -А, тебе не понять, - произнес Костя многозначительно.
  -Да ладно.
  -Эдик, это ваще.
  -Боец, что ли?
  -Да, боец. Таких бойцов больше нет.
  -Слушай, а может, будем рэп про боксеров сочинять?
  -Точно.
  -Будем петь дуэтом.
  -Точно.
  -А поехали, Костян, в Москву. Организуем дуэт. Будем петь.
  -Ну.
  -Давай, чтобы не откладывать, бабки возьмем у прораба и поедем. Завтра, послезавтра.
  -Ну, точно.
  -А где остановимся?
  -У меня в Москве тетка живет.
  -Вот. Дашь телеграмму, мол, приезжаю. Скажешь, что мы чисто на месяц. Как петь начнем, у нас тут же бабки появятся, снимем хату, телок себе найдем. Будем жить и наслаждаться.
   -Ну.
   -А ты про что будешь петь?
   -Не знаю. Я, как бабки заработаю, поеду, Эдика найду, скажу, мол, посмотри, Эдик, не один ты много, что в жизни можешь. Вот, и я кое-чего добился.
   -Ты что, завидуешь Эдику?
  -Дурак, что ли? Я вообще не завидую.
   И - скажу - это была истина. Косте была чужда зависть. Если кто-то хвалился особенными достижениями, то и у Кости они тотчас появлялись. Он их придумывал. Когда это началось, он уже не знал. Да и не суть важно. Главное, что это доставляло радость ему самому.
   -Эдик служил в спецназе, - сказал Костя.
  -У меня есть пацанчик, он тоже служил в спецназе.
  -Их как-то выбросили на остров.....
  -Короче, они тренировались и били стенку. Чисто кирпичную стенку. Кто первый ее разрушит, тот и победил.
   -.....в Тихом океане....
  -..... краповый берет....
  -.....он сейчас охраняет девчонку......
  -....мы как-то поехали и сняли девчонок....
  -....приезжает ко мне как-то Эдик.....
  -....короче, он мне и говорит....
  -...у меня на море было два мотоцикла.....
  -....они там в противогазах марафон бегали...
  -...девчонка....
  -....ОЗК....
  -....девчонка....
  -...АКМ в песке....
  -....девчонка.....
  -....а духи отжимаются....
  -...тут, короче, первая начинает раздеваться, а вторая лезет ко мне целоваться....
  
  
  * * *
  
  
  
  
  
  
  
   Когда Косте было шестнадцать лет, он получил кличку Конь. Вскоре это было уже не прозвище, а настоящее звание. Окончив школу, Костя подался в СПТУ, и там его встретили весело, душевно.
   -О, Конь, ты - тоже сюда?
   В чертятнике было завсегда хорошо. Никто не учился. Никто ничего не писал в тетрадках. Впрочем, иногда что-то и писали, но то происходило лишь на занятиях отдельных преподавателей.
   Изучали трактор.
   Изучали детали от комбайна.
   Травы было много, и курили ее повсеместно. Выбежав на перемене на грязный двор, раскуривали косячок там же. Не отходя от кассы. Часто дрались. Одной из популярных тем чертятниковских заводил было стравливать между собой учеников и выяснять, кто из них кому даст. В тот момент все бросали учебу, мчались что было дури во двор. Там толпа собиралась в круг где-нибудь за углом учебного корпуса. Свистели. Поджучивали.
   -Давай, слышь!
   -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
   Подготовка к драке всегда длилась дольше, чем сама драка. Чаще всего, после первого серьезного удара все заканчивалось. Если ж кто боялся, то ему кричали:
   -Сыкун!
   Помимо того, что это слово расшифровывалось как трус, учился в чертятнике согбенный парень по прозвищу Сыкун. Был он наркоманом разноплановым. Умел получать наркоту из солутана. Делал пластик. Мацал траву везде, где только ее видел, и потому руки у него всегда были зелеными. Лицом Сыкун был очень серьезен. Казалось, он знал тайны человеческих глубин. Разговаривал мало, главным образом, с кентами. Курил беломор. С каждым днем сгибался все сильнее.
   В сортире большими буквами было написано:
   " СЫКУН - В РОТ БЕРУН".
   Костя тоже несколько раз дрался, но эти драки как-то так, непонятно, все заканчивались вничью. Был у Кости большой друг. Слава Дейкин. По-другому, Сява Дейкин. Они сидели за одной партой и отвешивали друг другу подзатыльники. Вечером собирались вместе. Костя выносил из дома моновский магнитофон "Весна 302", заряженный батарейками. Батарейки эти в ту пору всегда были дефицитом, отчего их приходилось постоянно вынимать из батареечного отсека, брать плоскогубцы и выкручивать из каждой из них черный угольный стержень. В образовавшуюся дыру заливали солевой раствор. После того, как аппарат вновь оживал, друзья шли за гаражи, садились на большое бревно и там радовались общению. Покурив травы, послушав тяжелый рок, они отправлялись шляться по улицам в поисках приключений. Если в тот день была дискотека, то они шли на дискотеку и там сидели на скамейке у стены, поглядывая на танцующих. Они никогда не танцевали, так как это было западло.
   Встретившись как-то очередной раз, они набрали кассет, чтобы слушать. Среди них было две "МК-60", одна "МК-60-1", одна "МК-60-5", "SKC", "Maxell", Maxwell" и "Maxwelle". Особенно ценились прозрачные кассеты. Считалось, что у них - особенное качество. Костя не на шутку волновался, когда ему попадалась кассета с оранжевыми роликами. Он вставлял в этот ролик палец и начинал суетливо вращать кассету, наблюдая за тем, как перематывается пленка. Все прочие кассеты он перематывал тучкой. Тут вот в чем дело было: во-первых, "Весна-302" мотала только в одну сторону, да и то, под конец кассеты у нее уже не хватало силенок, и пленка останавливалась. Приходилось перематывать вручную. Во-вторых, у Кости был очень старый, просто доисторический, японский плеер красного цвета, у которого отсутствовали калитка и крышка от батареечного отсека. Сей плеер Костя Конь слушал на кухне. Штекер от гнезда наушников подключался к радиоточке. Звук был тихим, будто с того света доносился, и Костя этим особенно гордился.
   -А у тебя есть "Акцепт" 85-й год? - спросил Сява.
   -Нет. У меня был, я его Тютюну отдал, а тот его потерял.
   -Так пойдем, заберем у него что-нибудь.
   -А, я его кассету тоже потерял.
   -А что это было?
   - Пхил Коллинз.
   -А что это?
   -А ты что, не слышал?
   -Нет.
   -Да так, чисто легкий музон.
   -А "Сепультура" есть?
   -Нет.
   -У тебя ж была.
   -Не, не было.
   -А "Напалм дет"?
   -Нет, только "Дет".
   -Давай слушать.
   -Нет, у меня "Каннибал Корпс" есть.
   -А, я слышал.
   -И как.
   -Да ни чо.
   -А "Обитура" есть?
   -У Бегина есть.
   -А ты новый "Парк Горького" слышал?
   -А.
   -Что а?
   -Слышал.
   -Да ладно.
   -Ты, да я тебе говорю, Чернух в чертятник приносил.
   -Классный?
   -Ваще. Не помню, как называется.
   -А я знаю, как называется.
   -Как?
   -"Москоу Коллинз".
   -Ты, да ладно.
   -Ты, да я тебе говорю.
  Они раскурили слабую, беспонтовую траву, от которой эффект был - что курил, что не курил.
  -Костя, а ты слышал про Библию? - спросил Сява.
  -Да.
  -А где?
  -По телевизору показывали.
  -А я общался с человеком, который знает про Библию. У него такая шала была....
  -Кто это?
  -Ты его не знаешь.
  -Ты чо, Сява!
  -Да чо ты за горло щипаешь, дурак, что ли?
  -Сява!
  -Да пошел ты, дебил!
  
   Вечер был теплый, комариный. Луна висела у самого края поселка, глодая этот край своим леденцовым светом. Ветки, утыкаясь в светило, начинали золотиться и радоваться. Собаки, чувствуя отраду, выли. Местные жители сидели по лавочкам, сплетничая. Слышалось, как лузгаются семечки.
  Мама Кости чистила на балконе большую рыбку.
   -Костя, ты куда! - кричала она нервно, и, наверное, без злобы.
   -Да мам, мы тут, по улице погуляем, - отвечал Костя.
   -Ты что, дебил! - заводилась она тогда, ты на часы-то смотрел?
   -Да мам, мы недолго.
   - Да где ж недолго! Я ж тебя знаю! А рыбку кто будет есть?
   -Да мам!
   Обуздать Костю было невозможно. Поставив магнитофон себе на плечо, обхватив его одной рукой, она увеличил громкость. Играл "Удо", 90-й год. Подпевая, то бишь, подвывая, Костя мотал головой в такт барабанам. Но трава, что была выкурена часом ранее, не перла. Требовалось еще, но в карманах у Сявы зияла космическая брешь.
   -А ты читал Библию? - вдруг напомнил тот.
   -Нет. Да. - Костя вздрогнул.
   -А.
   -А ты что, читал?
   -Читал, - ответил Сява многозначительно.
   -Ты, да ладно, - проговорил Костя.
  Костя ощущал новое, приходящее, чувство. Беспонт-то беспонт, а если его много выкурить, может, даже, и ничего. Костя, правда, слышал, что есть еще жарёха и молочище, но ни того, ни другого, не пробовал.
   Походя на всех своих сверстников, Костя знал, что в жизни нельзя выделяться. Даже привычное для всех косноязычие было для него лишь окраской. Но, то что он выделялся, было очевидным, и тут было нечто другое, нежели отличие. Вы же прекрасно понимаете, что быть белой вороной в большом обществе - смертельное занятие. И другой цвет - это некоторая антиэкзальтация. Вы и зимой и летом - одним цветом, просто переставляете буквы в тех же словах.
   -Ты, да я читал.
   -Ты, да ладно.
   Костя до той поры как-то смутно представлял себе Библию. Наряду с необычайной магией, он чувствовал, что об этом можно говорить, и это - не западло. Это даже как-то и по понятиям, и - хард-рок, и наркомания, и все такое.
   Надо сказать очень важные слова о западле. Русская деревня, или маленький городок - это не большой город, и уж вовсе не Московия. Но я не буду рассуждать о русском укладе - он нем на самом деле мало, что сказано. Деревню превозносят те, кто в ней не жил. Мы же будем смотреть на провинциальную жизнь сугубо ограниченно - глазами Кости Коня. Важно - нам не нужен сторонний наблюдатель, которому с одной стороны - все равно, а с другой - ему вдруг показалось, что он имеет право на глобальный взгляд. Но тут ничего не скажешь - один человек - один мир. Другой человек - совершенно другой мир. То, что их объединяет - нечто очень и очень среднее, и задача писателя - найти что-то общее, минимальное, не используя призму собственного взора.
   До падения коммунизма любые религиозные вещи преследовались. Почему я сказал "вещи"? Не знаю. Говорить о религии в данном контексте как-то глупо.
   В поселке не было церкви. Ее построили позже - в виде большого сельского дома, с жестяным куполом у одного края, и ходить туда народ стал по праздникам, при чем местные бандиты, все как один, показывали настоящие примеры религиозности и веры.
   До того же была хата, и туда ходили на Пасху. В советские времена из каждой школы на Пасху к этой хате направляли дежурного учителя. Если тем удавалось поймать кого-нибудь из учеников, то тех выставляли потом на школьной линейке на показ и дружно хаяли. Вся школа смеялась и тычила пальцами.
  -Хо! В бога верят!
  -Фу. Прикинь!
  -Фуфлыжники.
  -А ты слышал, Кандаурова - чмаропутала - ходила в церковь, в платочке, со свечкой.....
  -Чамара, чамара!
  
  Но вскоре, по смерти Союза, все вдруг перевернулось, и ярые хаятели вдруг повернулись в веру.
   Впрочем, тут речь шла о Библии, а также о том, почему в СПТУ Библия, в отличие от прочих книг, не считалась западлом ( хотя ни один из учеников за 70 лет существования заведения так ни разу и строчки не считал из этой книги).
   Как мы уже заметили, вера была популярна у бандитов. Местные бандиты образовались из тех умелых провинциалов, кто первыми сдали колхозную-совхозную технику на металлолом, первыми выдоили еще работавшие предприятия, первыми ( и почти - на местном уровне - последними) - схватили местные ресурсы. Очень скоро им показалось, что они похожи на сицилийских бандитов. Наев лица и шеи, они принялись ездить в церковь и там вовсю серьезнеть. По той причине, что вся молодежь тоже стремилась стать такими же толстыми ( живот и лицо считались признаками благосостояния), Библия была легализована.
   Во-вторых, конечно же, в первые годы новой жизни было полным полно всяких разных программ, книжечек, радиопередач, Аланов Чумаков, требующих халявных средств, что не поверить во все это было просто невозможно.
   Поселок круто изменился. До конца 80-х читающих людей вообще сторонились. Чтение чего бы то ни было наводило на личность нездоровую тень. С появлением "Бешеных" и "Меченых" вдруг выяснилось, что читать - вообще - возможно! И даже те, кто учился в школе на "1", и им доступно это странное и недостойное занятие.
   Впрочем, за пределы уже упомянутых "бешеных" и "меченых" культурная жизнь вряд ли могла перешагнуть. Зато появились первые настоящие секты.
   Сява, он скрывал. Их большая семья уже месяц, как состояла в секте, и им выписывали маленькие, но чрезвычайно цветные брошюрки. Их-то Сява и выдавал за Библию.
   -Скоро будет конец света, - гордо заявил он.
   -Я знаю, - ответил Костя осведомленно.
   -Что ты знаешь?
   -Ты, да слышишь!
   -Ты, да я правда знаю, Костик. Нам Пастырь говорил.
   Костя, конечно же, мог тут же и спросить, какой такой пастырь, но, вследствие своей увлеченности собственными мечтами, он и не заметил. Он слушал всегда в пол уха. Половина его работающей половины мозга всегда мечтала. Иногда эти грезы превращались в столь яркие образы, что Костя терялся. Если бы в тот момент провести у него перед глазами рукой....
   Ну да, мы уже об этом говорили.....
   -Ты, а "Удо" тоже пел про конец света.
   -Ты, да ладно.
  -Ты чо, Сява, давай заспорим!
   -На что, Костян!
  -Ты, да на что хочешь!
   -А кто докажет!
  -Ты, да я докажу!
  -Ты чо, английский знаешь?
  -А чо, нет?
   -Ты что, ученик?
   -Ты ч-чо!
  -Ты, а ты чо?
  
   На этом деле их подловили сверстники, среди которых был Тютюн, большой и хитрый шутник. Он знал, что, не смотря на то, что Сява и Костя - большие друзья, их недолго настроить друг против друга. Тютюн вообще любил стравливать пацанов, а потом кричать:
   -Махачка, махачка!
   Эспэтэушники, чувствуя скорую кровь, не на шутку накалялись. Подергивали предполагаемых дуэлянтов. Заставляли вспомнить, что и кто про кого говорил. Как правило, все заканчивалось успешно.
   Никто не хотел, чтобы его именовали сыкуном.
   Впрочем, да, мы уже говорили, был еще парень по прозвищу Сыкун, знавший тайны химии. Знание это было настоящим познанием. Хотя и не было на самом деле известно, чем именно Сыкун гордился - возможно, он просто не знал о другом выражении лица, а также - также существовал негласный принцип - настоящие пацаны много не говорят.
   Сыкуна как-то пытались стравить с его товарищем, Чернухом.
   И даже почти получилось.
   -Да ты чо, лох, Сыкун? - уже заключал Чернух.
   Тютюн подкрикивал:
   -Чернух, Чернух, ты чо, не пацан, что ли, Чернух? Смотри, Сыкун зассал!
   Самое интересное, что, ничего не поняв, сам Сыкун наехал именно на своего друга, а не на затеявшего все Тютюнникова:
   - Ты ч-чо, рыжый питух!
   -Чо? - возмутился Чернух.
   -Ты чо про меня говорил, петушаро?
   -Чо? Слышь, ты, сам ты - питух!
   -Чо!
  -Ты, слышь!
  -Ты, да слышь!
  -Слышь, слышь, - стали поддакивать ученики.
   Тут бы и разразилось. Но, на беду, ученик по кличке Бек заскочил в класс, крича:
   -Махачка, махачка!
  Тут же забыв о раздраконенных друзьях, все кинулись вон. Оказалось, за углом, возле выбеленного сортира, и впрямь происходит махачка. Но видно ничего не было - огромная толпа, должно быть, все СПТУ, стояла кругом, крича. Действие происходило в центре. И, пока суд да дело, Сыкун и Чернух решили, что не правы и они, а именно - Тютюн, о чем в следующий раз тому и сообщили. Тютюн не спорил. Сыкун был "по-ходу химиком". У него всегда что-то было. За этого его и уважали.
  
   Отступив на мгновение от темы, скажу: я почти не употребляю слэнговых выражений, кои в мире Кости Коня были основным средством общения. Еще в первом классе с ними учился ученик Юра, который умело ботал по-фени. Так и пошло. Выказывая недовольство, первоклассники заявляли:
   -Пайку срежу!
   Когда в класс приходил новый ученик, ему тут же кричали:
   -Твое место - возле параши!
   Он крутил головой, не понимая, о чем идет речь.
  -Глядите, кого нам подселили! - кричал юный Юра.
  
   Конечно, дети тогда и не знали значения этих выражений. Но уже отсюда можно понять корни того, почему те или иные вещи, к примеру, книги, с самого начала считались "западлом".
  
   В четвертом классе школы Косте хорошо заполнилось массовое лошение мальчика, кличка которого была Жучаро ( за то, что тот был худым и хлипким). Начиналось все невинно. Увидев, что Жучаро хорошо учиться, дети стали выяснить:
   -А ты не еврей?
   -А нагада ты учишься?
   -А это что?
   -Книжки.
   -Нагада?
   -А нагад тебе фотоаппарат?
   -А нагад тебе марки?
   -А нагад ты марки собираешь?
  -А нагад твой отец работает в ДК?
   -А у вас есть мотоцикл?
  -А у вас дома параша на улице или нет?
  
   Очевидно, Жучаро просто нужно было грубо ответить, но, вследствие необычайной тишайшести, он сделать этого не мог, и тогда все сели ему на голову. Разгорячившись, из портфеля Жучары высыпали все учебники и отправились играть в футбол, а самого Жучару стали стравливать с хлюпиком из соседнего класса. Хлюпик тот, узнав, что у него есть шанс не быть самым последним в рейтинге, кричал и обзывался, и все его подбадривали.
   Наконец, драка состоялась, но, вопреки ожиданиям, она закончилась вничью. Жучару же в покое не оставили, пока его не перевели в другую школу, где ему было удивительно спокойно. Там Жучаро преобразился. Впрочем, встречая его на улице (по прошествии лет), бывшие одноклассники говорили:
  -Ну, ч-чо, слышь, Жучаро, чо то ты уверенный. Может, напомнить о прошлом?
  
   Ну и, наконец, о философии слова "слышь".
   Во-первых, это было главное слово. Умеющий говорить "слышь" с интонаций всегда имел преимущество над остальными. Встречаясь, молодые люди всегда начинали с "слышь". Более крутые очень медленно и спокойно, по-мужски, использовали другой атрибут:
   -Слышишь.
   Или:
   -Ты, да слышишь.
   На молодежных стычках, в те моменты, когда не доходило до кулаков, выигрывал тот, кто громче всех кричал "слышь!".
   Жизненный ритм молодого человека строился довольно однообразно. В последних классах школы, когда начиналось взросление и волосение, нужно было немало доказать.
  Главное "слышь" проникало в жизнь именно тогда. Приходила водка. Первые половые акты.
   Так, первая Костина "любовь" имела место в "качалке". "Качалка" - это было что-то вроде спортзала, только маленькое, в отдельной будке на школьном дворе. Вечерами взрослеющая молодежь приходила туда, чтобы подергать за рычаги тренажера, в перерывах - покурить, бухнуть.
   Костя в ту пору еще и не помышлял о карьере качка. Да и роль его в мировом процессе была невелика, и в рейтинге последнего, одиннадцатого, класса, он был в середине. Как и все ребята, обделенные славой, он стремился наверх, к тому, чтобы сильные признали его оригинальность.
   И тут, в их классе, была довольно удобный топ-лист. Большая половина среднего звена находилась на одной, постоянной позиции. Каждая единица этой человеческой системы лишь немного перемежалась. А потому, находясь в этой середине, Костя постоянно имел шанс, чтобы отличиться.
   И вот, был вечер. Костя курил одну за одной, ибо это было важно - курить, плюя на землю возле себя так, чтобы там целые лужи от слюны собирались. Сидеть на присядках, будто зек на перегоне. Кашлять по стариковски. Давать кому-нибудь оплеуху.
   Чтобы не забывали о его существовании.
   Чтобы знали, что он - не лох.
   -Слышь, а ты Книжу будешь пороть? - осведомился Бегин.
   -Гы гы гы гы гы, - засмеялся Костя.
   -Ты, да в натуре, слышь, - уточнил Бегин, лениво растягивая слова.
   -Ги ги ги ги ги ги, - продолжал смеяться Костя.
   -Ты, да чо ты, по натуре, ржешь? - не понял Бегин. - Книжа обещнулась, что даст на толпу, понял? Ща ее Тютюн приведет, поглядим, чо будет, слышь.
   -Ты, да слышь, - отвечал Костя.
  
   Вскоре случилось так, как говорил Тютюн. Была приведена Книжа, желтоволосая, убоговатая подруга из школы Љ7. Там была история: у Книжы был роман с парнем на год старше, и, то был очень честный молодой человек. Рассказывая подробности своих отношений, он не врал, и честно говорил:
   -Да, блин, чо то не дает.
   Другой бы на его месте уже давно расплылся в россказнях, выдумав кучу самых разных подробностей. Но то был Бегемот, популярный в ту пору тип.
   И так, пару месяцев вел Бегемот идеологическую обработку, и, наконец, добился своего. Лишив Книжу девственности, он честно рассказал об этом на следующий день всему классу. Мальчики, взволновавшись, потянулись к девушке, чтобы повторить.
   Долго ли, коротко ли, пошла Книжа по рукам.
  Костя был пятым на очереди. Но ничего. Дело не в том, как это выглядело в подробностях. Главное, что он стал мужчиной. Хотя, конечно, на словах, он уже давно им был.
   Что он, лох?
   Несколько раз пацаны, пытаясь перевести на него стрелки, выясняли, познал ли он, Костя, девку. Костя, конечно же, отвечал уверенно, хотя - и нервно. И - еще бы не нервничать. В первый раз, это еще и похлеще, чем в первый класс. И потому, тогда, в качалке, даже будучи пьяным, Костя не на шутку переволновался.
   Успокаивало лишь то, что он был не первым в очереди.
   -Как тебя зовут? - спросила Книжа, когда Костя отчаянно двигался вверх и вниз.
   -Молчи, сука! - ответил он.
   На самом деле, он не знал, о чем говорят в такие моменты. На дворе стоял 90-й год, и по телеку не еще показывали американские фильмы. На видике, куда в ту пору вечерами ходили толпами, крутили, в основном, боевики, брюсов ли, мертвецов. Умение общаться во время полового акта Костя подслушал, когда в качалку заходил Кот.
   -Сука, сука! - кричал Кот.
   -Ты, сука, глотай!
   -Га га га, - смеялись на улице.
  Костя не на шутку старался. Но быть последним в очереди - это, хоть в и первый раз, все же не самое лучшее занятие. Закончив дело, он понял, что главное - не процесс, а участие. Выйдя на улицу, он ощутил, что теперь и он - на волне, и это толпа - не просто так, а настоящий цвет поселковой молодежи. И тут, конечно, я не обойдусь без вставки: ведь то еще было время, когда далеко не все подряд шли после школы в институты учиться на экономистов и юристов. Это потом, поняв всю силу свободы..... Скажем, через год.
   Но Костино поколение не успело на этот поезд, и вся жизнь была в этом - успеть мигнуть звездой на местном небосводе, успеть, пока тебя не сменило новое море молодых.
   -Ты, слышь, иди мойся! - крикнул Тютюн Книже.
   -Рот пополоскай, - добавил Бегин.
   -Давайте бухать! - обрадовался Костя.
   -Ты, Конь, не спеши, давай по второму кругу.
  -Да ладно!
  -Ты офигел.
  -Э, иди мойся, Книжа, будем продолжать!
  
   Костя думал ни о чем. Над головой у него чернело сентябрьское небо. Оно было большим, хорошим. Костя любил смотреть на звезды, мечтая. В-основном, это были типичные, озабоченные сексом, размышления. Но, так как секса до встречи с Книжей у него было, ничего не оставалось, как помогать себе самому. Это было классикой его молодости.
   -Костян, а глянь, чтоб она не убежала, - попросил Тютюн.
  -В смысле, - Костя начал косить под непонимание.
  -Ты, да глянь, Костян, Книжа до колонки подмыться пошла, щас смоется, и все.
  -Да не смоется.
  -Костян, ну, не в падлу, а?
  -Да там Бегин пошел.
  -Где?
  
  "Не в падлу" было довольно серьезным аргументов. Просьба сделать что-либо "не в падлу" рассматривалось как смягчающее обстоятельство. Если же молодого человека о чем-то просили просто так, и он это делал, это расценивалось, как слабость, и его тотчас пытались долошить, опустить. "Не в падлу" же можно было и выполнить. Но Костя ловил отходняк после первого своего полового акта, а потому он ответил так:
   -Тютюн, да не в падлу, а? Ну, не хочу я.
  -Вот ты Костян, - показательно обиделся Тютюнников.
  
   Когда Книжу привели назад, начался второй круг, и здесь Костя чувствовал себя увереннее. На следующей же день все соучастники соития собрались в круг, и Бегин стал рассказывать:
   -Говорят, ей зашивали.
   -Откуда ты знаешь?
  -Ты, да я слышал.
  -Слышь, слышь.
  -Слышь.
  -Да я точно знаю, - утвердительно сказал Бегин.
  -А что, если она заявит?
  -Да нет, не заявит.
  -Откуда ты знаешь?
  -Да ее мать по кругу ходит, к ней алконавты все ходят, по два, по три каждый день.
  -Да ладно.
  -А ты что, тоже к ней ходил?
  -А чо?
  -Чо, в натуре, Бегин.
  -Ты, ответь.
  -Ответь, слышь.
  -Слышь!
  -Слышишь!
  
   После этого Костя чувствовал себя на высоте. Ему казалось, что, едва начавшись, половая жизнь побежит вперед, ускоряясь. Однако, не тут то было. Следующего раза пришлось ждать пол года, и это была вновь групповуха. Он пошел на дискотеку, и там Кабан предложил ему курнуть. Они вышли за угол ДК, курнули, и жизнь расцвела. Костя вернулся в зал дискотеки. К нему подошел Кот.
   -Костян, гля, кто там танцует.
   -Ги ги ги, - засмеялся Костя.
   Ему было весело. Трава раскачивала его мозги, и дискотечные огни растекались, радуя взор.
   -Да Костя, ты чо!
  -Ги, ги, ги, Кот.
  -Конь!
  -Кот.
  -Конь!
  -Кот!
  -Конь!
  -Кот!
  -Конь!
  -Ты, да Котяро!
  -Ты запарил, Костян. Пошли. Вишь, Лохудра. Она на рот проотвечалась.
  -Э, где? - Костя едва не подпрыгнул. - Где?
  -Вона!
  -О!
  -Пошли! Щас она нас будет удовлетворять.
  -А кто там еще?
  -Бегин.
  
  
   Оказалось, что Кот не врал. Лохудра была популярной в молодежной среде шлюшкой, и ее раскрутка не требовала больших усилий. Тем не менее, до этого у Кости ничего не получалось. Однажды, подойдя к Лохудре смело, он спросил:
   -Ну чо, Тань, пошли?
   -Чо? - спросила та надменно.
  -Ну, это.....
  -Чо, баран? - спросила она.
  -Слышь! - разозлился Костя.
  -Да пошел ты!
  
   После этого у Кости если и были виды на Лохудру, то все - тайные. В тот же вечер на улице был легкий мороз. Но это никого не пугало. С правой стороны от Дома Культуры был большой газон с елками. Выбрав наиболее удобную елку, молодые люди влезли под ее колючие ветви.
   -Ну чо, Тань, давай, - сказал Кот.
  - Вы чо, офигели, холодно же, - ответила Лохудра.
   -Да нихера, - утвердительно заявил Бегин, - давай, рачком.
  -Вы чо, все сразу будете?
  -Костя будет первым, - сказал Кот.
  -Да? - удивилась Лохудра.
  
   Было и правда довольно холодно, и Костя даже немного волновался. Зато на следующий день его самооценка поднялась на небывалую высоту. Тем более, что Кот и Бегин тотчас всем рассказали, что Костя был первым, и вообще, держался молодцом.
  
   Здесь можно продолжить. Костю и Сяву удалось стравить, и дрались они, будто заклятые враги. Каждый из них пытался показать каратистский прием, но ни у того, ни у другого, ничего не получалось. Костя все время пытался заехать Сяве ногой с разворота - как Ван Дамм. Поднять ногу удавалось на уровень пояса. Сява отскакивал, потом приближался. Он был не охотник драться, хотя частенько заявлял - что тоже и каратист, и ушуист, и дядя его сейчас в Шао-Лине, овец пасет, руками древние стены бьет.
   -Костя, гаси! - кричали сверстники.
  -О, ништяк! С ноги!
   Этот "ништяк", правда, пришелся по воздуху, но тоже считалось.
   -Сява, закажи!
  -Закажи, Сявыч!
  -Костя, ура-маваши!
  -Не маваши, а малаши!
  -Ты чо!
  -Слышь, забьем!
  -Ты, слышь!
  -Слышишь!
  -Ля, у него зубы скрипят.
  -Костя, с ноги! - крикнул Сыкун.
  -Ты, Сыкун, ты чо! - возмутился Костя.
  Тут все дело было в статусе Сыкуна, как химика. Все как бы негласно понимали, что он - из другого теста, и говорить о драках ему не к лицу.
   -Ты, да правда, закажи для Сыкуна!
  -Сява, зассал?
  -Не, - выдохнул Сява.
  Тут к зрителям подошел Жид (вернее - один из Жидов, ибо в поселке всех ребят по имени Вова называли Жидами) и произнес свою коронную фразу:
   -Ниструя себе, махачка!
  Битва ж закончилась тем, что Костя проделал таки свой прием и ударил Сяве в живот. Получилось не очень больно, но эффектно. Сява упал на спину, а Костя, поскользнувшись, упал и больно ударился рукой. В итоге вышло, что Костя победил, но ему же и досталось. Так как, после "нокаута", Сява встал и благополучно пошел на занятия, а Костя поехал домой, где сам себе перевязал руку.
   На следующий день произошло примирение.
   Сява предложил Косте пыхнуть травы, что они и сделали.
   -Слышь, а слышал "Мановар"? - спросил Сява.
  -Да.
  -А что ты слышал?
  -88-й.
  -А 87-?
  -Да, конечно.
  -А знаешь, какой самый лучший концерт у "Мановара"?
  -Какой?
  -84-й.
  -Ну. Я знаю.
  -Ништяк, да.
  -Ну.
  -Вообще ништяк.
  -Ну.
  -А слышал 79-й?
  -Да так. Слышал немного. Я просил у Козака, а он зажал.
  -Ты, да он жмот.
  -Ну.
  -А слышал Аэс-ДэЭс, 81-й год.
  -О! Аэс-Дээс. Вообще ништяк.
  -А знаешь, кто там поет?
  -Кто?
  -Энгус Янг!
  -Ну, я слышал.
  -А слышал "Нирвану".
  -Да.
  -И чо?
  -Да так себе.
  -И мне не очень понравилось.
  -Не, мы с Бубуином по накурке раз слушали "Нирвану", вообще, поперло. Сидим. Ништяк. Чисто понемногу еще выпили. Чисто классно, да, когда немного. Да и нафиг нажираться.
   -Ну.
  -Да мне давно говорили, что зеленка лучше, чем синька.
  Костя в ту пору не знал, чем ему заняться. И, не то, чтобы и потом у него были планы. Просто, повзрослев, он стал увлекаться еще более разносторонне. Помимо рыбалки и группы "Акцепт", в круг его интересов попали спорт, девчонки, мотоциклы (хотя у него ни разу в жизни не было мотоцикла, да и на чужих он не катался), угон автомобилей (это было чистым вымыслом, и Костя прожил с мыслью об этом около недели), боевые искусства и многое другое.
  
  
  * * *
  
  
   Годами позже Костя стоял на вокзале и ждал электричку, чтобы доехать до своего поселка. У него в кармане почти не было денег, и ему предстояло двигаться почти, что зайцем. Он только, что вышел из тюрьмы, где сидел три месяца за избиение своей бывшей жены. На душе у Кости было грустно и философично. Он спокойно реагировал на то, как мимо проходили сотрудники милиции. Он знал, что главным в поведении с ними было не смотреть строго в глаза.
   Глядя на стройные ряды ларьков, он мечтал о пиве.
   Мечтая о пиве, он вспоминал умных людей, коих повстречал он в тюрьме. Да, в тюрьме было гораздо больше правды, чем здесь, во внешнем мире. Люди там все сплошь были серьезными мужиками, способными сделать дело, не раздумывая.
   Эх, только бы пива....
   Поезда надменно шумели, напоминая длинных металлических змей. Они несли судьбы людей через всю страну. Подумать только, какая-та случайная мысль, рожденная вот в этой духоте, сейчас только мнется, только пытается опериться, чтобы завладеть головой, а развиться, стать замыслом или идеей ей предстоит за сотни, а может, тысячи километров отсюда.
   У Кости не было сигарет.
   Тогда он пошел и стрельнул сигарету.
   -Братан, есть сигареты?
   Братан молча протянул сигарету.
   -Братан, а не будет спичек.
   Братан молча вынул из кармана зажигалку, и Костя прикурил.
   -Спасибо, братан, - поблагодарил Костя и с гордостью добавил, - а то я только, что из тюрьмы....
   До дома была всего два часа пути. И два часа - до электрички. Костя курил и мечтал. Он явственно ощущал, что подсознание его не обманывает, и впереди его еще ждут свершения. Все еще наладится. Он сумеет жениться. Он отомстит тому, кто теперь со Светкой. У него будет много девчонок и дорогая машина.
  
   Костя сидел недолго. Говоря по понятиям, он и не сидел - его чисто прикрывали. И, несмотря на глобально ущемленные чувства, он понимал, что все не зря, и теперь он - настоящий мужик, который видел жизнь. Все те, кто никогда не видели тюрьмы, что они знали о жизни? Могли ли они теперь общаться на равных?
  
   Идеальным было бы, если б, начиная разговор, Костя мог спросит у всякого:
   -Слышь, Братан, а ты там был?
   Но жизненный стиль не позволял ему.
   Он медленно курил, не боясь мусоров?
   Да и что их бояться? Сколько раз мусора ловили его? Сколько раз, мацая на пустыре, он попадался, и ему грозил срок? Дело не в том, что его дедушка когда-то, в годы, когда мент был редок, как динозавр, служил в поселковом отделе, и, пользуясь этим, его всякий раз выручала мать. Дело не в том, что теперь он вышел, а сидел лишь за то, что, отказавшись тренироваться, Светка сама все усугубила, и ему пришлось применить силу.
   Дело не в том, что она была теперь беременна, и не от него, а им еще предстоял развод.
   Дело не в том.
   Не в том.
  
   Костя вспоминал про Эдика, могучего, огромного, спортивного спецназовца-мастера, в существовании которого так сомневались его друзья. И - еще бы:
   Костя как-то поехал к бабушке, на хутор, где было три кола - три двора. Приехав обратно, он заявил, что на хуторе есть тайная секция, которую открыл Эдик, необычайно здоровый и умелый мастер боевых искусств.
   -А чо он там делает, мастер? - осведомились товарищи.
   -А я откуда знаю?
   -И кого он тренирует?
   -Ну, со школы детей набрал.
   -А там есть школа?
   -Ну да. Есть.
  
   Друзья, зная Костю, решили, что тому почудилось. Но то - они, те, кто никогда не видели жизни, а это - он.
   Костя теперь уже точно знал, что он живет мужиком.
   Это о многом говорило.
  -Эй, брат-туха, а кто ты по ж-жизни? - как-то донеслось с нар.
  -Я? - ответил Костя спокойно.- Живу мужиком.
   Этого было достаточно.
   Теперь же жизнь вырастала впереди темной глыбой, и проще было упереться в нее и стоять, будучи заблокированным судьбой. Вон они, хозяева жизни, разъезжают на дорогих тачках, и все им можно. Какие "Мерсы"! Какие "Тойоты"! А какие девки разъезжают в этих тачках.
   В тюрьме Костя увидел жизнь по-новому. Он понял, как много на свете настоящих людей, которые не привыкли юлить и вертеться, и как много их теперь сидит по тюрьмам. Да, жизнь несправедлива.
   Впрочем, смотрящий.....
   Тут Костя почесал затылок, ибо сначала не понял, было это или нет?
   Смотрящий поручил ему одно дело....
   Надо заметить, что воображение Константина имело очень четкую грань и редко выходило за те пределы, когда его бы уж точно сочли за сумасшедшего. Да, была одна такая ситуация, когда ему вдруг вздумалось, что он по вечерам тренирует боксеров в школьном спортзале, и ребята, решив посмотреть, как это выглядит, едва его не спалили.
  В-остальном, Костя редко допускал проколы. Наслаждая себя самыми разными сюжетами из того, что могло бы быть, он не предпринимал действий, которые бы его дискредитировали. История со смотрящим была оставлена на потом, для рассказов товарищам.
   Теперь же был вокзал.
   Может быть, и жизнь была вокзалом. Но кто ж об этом знает? Можно ли признаться в том, что фаза "ты молод и глуп" вдруг сменяется "ты уже не так молод, но все так же глуп"? Конечно, нет. Годы обязаны увивать человека мудростью. И дело не в том, какова она. Главное - правильно выразить мысль.
   Разве миром правят самые образованные?
  Сложный разум - это игровая приставка. Вот она есть, и ты особенно умен. Но устав баловаться, ты щелкаешь тумблером "выкл", и вдруг - куда что делось? Как будто ничего и не было. А потому, я вам скажу, никогда не парьтесь и не пытайтесь понять высокие истины. Если это просто вас забавляет, то - в путь. Если же вы в серьез решили, что достигните высот в деле осязания иного, плюньте на это.
   Другое дело, если вы испытываете наслаждение от страдания.
   Жизнь, возможно, вокзал довольно примитивный. Если избавить себя от иллюзий и напрасной любви к другим через себя, через собственную немощь, вы увидите, что на перроне стоят старые и довольно утлые паровозы, на которые понавешано много разной фигни.
   Это типа тюнинг.
   Когда вы смотрите на эти феньки свежим взглядом, вам очевидно, что это - безобразие, от которого никуда не деться. Ибо единственный шанс - это остановить землю и сойти. Но, привыкнув понемногу, вы понимаете, что и вам близок тюнинг на паровозах. Нужно научиться радоваться этому. И тогда, попав на вокзал в очередной раз, и, возможно, встретив там Костю Коня, вы обрадуетесь ему, как брату.
   -Братуха, а не в падлу, бабок нет? - спросит Костя.
   -В смысле, братуха, - спросите вы.
   -Да не, я так.
   -Да говори, говори, я слушаю.
   -Братуха, не в падлу, денег нет, давай пива попьем.
   -Базара нет! - ответите вы душевно. - Базара нет, братуха!
   И вы купите пива, и покурите, и поговорите, и Костя вдруг оживет, скинет с себя начерствевшую корку и расскажет о том, что пятью минутами раньше он пошел в сортир, а там стояла девчонка, и все такое, все такое....
   Но так вышло, что вас Костя не встретил. И пива он не попил. Он сел в электричку, взяв билет до ближайшего пригородного поселка. Чтобы ехать дальше, у него не хватало денег. И потому - он решил нычковаться, когда будет контроль.
   То была пятница, день святой. Все студенты рвались на "электрон", чтобы проехать по студенческим. Их толпы рвались на родину. Здесь, за несколько десятков километров от своей земли, они чувствовали себя хорошо лишь в общагах, где все было родное - и лица, и г-говор.
   Из-за этих самых студентов Костя с большим трудом протиснулся в вагон, и ему пришлось делить скамью с двумя старухами. Напротив него сели две девчонки, а также - его земляк, имени которого Костя не знал.
   -Привет, - поздоровался земляк.
   -Привет, - ответил Костя уверенно.
   -Ты где?
   -В смысле?
   -Ты где?
   -Только что откинулся.
   -В смысле?
   -Ну, и в смысле. А ты?
   -Домой еду.
   -А что в городе делаешь?
   -Работаю.
   -Учишься?
   -Нет, работаю.
   -А кем?
   -А так. В кафе.
   -Ну, и ничо.
   -Да, ничо.
   -А где хату снимаешь?
   -А?
   -Где хату, говорю, снимаешь?
   -Чо?
   -Чо, глухой, что ли?
   -Ты, да не слышно!
  -Где, говорю, хату снимаешь?
   -А. Возле моста.
   -Дорого?
   -А мы на семерых снимаем.
   -А что за пацаны?
   -Да так. С села.
   -А я кого-нибудь знаю?
   -А?
   -Я кого-нибудь знаю?
   -А?
   -Ты, да ты что, офигел?
   -Чо, слышь?
   -Ты чо, слышь? Я тебя как мужик спрашиваю.
   -Слышь, ты чо, больной?
   -Ч-чо? Ты чо, слышь? Слышь! Слышь! Ты, давай поговорим. Давай разберемся. Ты что, хочешь сказать, что я не прав?
   -Ты, да я тебя не трогал!
   -Ты уверен?
   -Да ты успокоишься или нет?
  -Слышь, давай поговорим как мужик с мужиком!
   Косте было просто необходимо восстановить в своих же глазах свое мужское достоинство, и потому он забыл о том, что едет почти, что без билета. Кондукторша же и не собиралась проверять билеты. Но неожиданный и довольно глупый конфликт привлек ее внимание.
   -Ваши билеты, ребята, - спросила она.
   Тут Косте пришлось разыгрывать комедию, что билет был, он где-то далеко в кармане, и все такое.
   Он бежал из вагона в вагон, прятался в туалете, и, наконец, ему удалось скрыться от кондукторши. В конце концов, он нашел себе местечко возле окна, откуда можно было наблюдать за полями.
   Он вспомнил Эдика.
   Но был ли Эдик?
   Мечты тотчас увлекли его в свое лоно, и он уже не замечал ни людей, ни вагон, ни поля, что уходили вдаль медленно и мирно.
   -Я знаю, братуха, каково там, - сказал Эдик.
   -Да, братуха, - ответил Костя.
   -Но это было не напрасно. Это было испытание.
  -Да, братуха.
  -Я хочу взять тебя в ученики.
   И вот, Костя очутился в далеком, заброшенном хуторе, где Эдик тренировал избранных. Они вставали рано и бежали навстречу солнцу. Там, за кустами, находилась полоса препятствий, преодолеть которую могли только опытные бойцы. Новички останавливались на пол пути, и Эдик заставлял их бежать заново.
  - Go, go! - кричал Эдик.
   Мечтая, Костя начинал что-то бормотать про себя. Люди обращали не него внимание. Но Костю это не волновало.
  - Go, go! - кричал Эдик.
  Они бежали навстречу солнцу, ударяя по макиварам. Костя был лучшим из учеников. Его ждали турниры на таинственных островах, где собирались лучшие бойцы человечества.
   Завтрак.
   Все - по специальной диете.
   После этого - поединки.
   Качание железа.
   -Костян!
   -Да, Эдик.
   -Костян!
   -Да.
   -Слышь, да ты чо, глухой?
   Это был Бян. Он тоже ехал в той же электричке. Бян возвращался на родную землю из университета, где он учился на агрофаке. Бян ехал на противоположном сидении, но долгое время не замечал старого приятеля. У Бяна был сотовый телефон, снабженный fm-радио. И, хотя это радио почти ничего не ловило, это не печалило Бяна. Мобильный телефон был культом. Бян повсюду носил его в руке, чтобы все видели.
   -Костян! - сказал он обрадовано, предъявляя трубу.
   Но Костя, как назло, телефон не замечал. Мечты еще продолжали вертеться. Они были слишком сладкими, чтобы отключиться от них в одну минуту.
   -Бян, - произнес он.
   -Костян, ты где? - спросил Бян, что на поселковом языке обозначало "что ты делаешь, откуда едешь, где живешь, где работаешь".
   -Я, - улыбнулся Костя загадочно, - хи-хи-хи.
   -Костя, есть чо? - спросил, было, Бян.
   -В смысле, Бян.
  -А чо ты так смотришь?
   -Нет, ничо.
   Костя хотел поведать о том, как он откинулся, о том, что видел жизнь, но тут что-то задержало его рассказ. Может быть, это был сигнал? Бян, находившийся под магическими чарами сотового телефона, ничего не заметил. Костя же все решил. Тюрьма? Нет. Рассказ о тюрьме будет потом, и Бян еще долго будет недоумевать, где правда, а где - ложь.
   - Go, go! - продолжал кричать Эдик в костиной голове.
  -Ты где? - переспросил Бян.
  -Да так, - ответил Костя, продолжая напускать загадочность, - спортом занимаюсь.
  -Спортом?
  -Ну да.
  -А где?
  -Да так.
  -Что-то я давно тебя не видел.
  -А я не в поселке занимаюсь.
  -А где?
  -А, есть одно место. Ты не знаешь, где это. Там специальное поселение, там мы учимся боевым искусствам.
   -Ты чо, Костян? - недоуменно спросил Бян.
   -Там нас тренирует Эдик. У меня, кстати, на море осталось два мотоцикла.
  -А что за мотоциклы?
  -"Ява" и "Хонда".
  -Да?
  -Да. Ништяк. Приезжаю до тетки, сажусь на мотоцикл, еду до девчонок.
  -А что за девчонки?
  -Приезжают с Питера. Классные девчонки. Одну зовут Мариной, другую - Викой. Работают в клубе. Моделями.
   -А что за клуб?
  -Ночной.
  -Танцуют, что ли?
  -Ага.
  -А ты что, с двумя тасуешься?
  -Это когда они приезжают. А если нет, там есть местные девчонки. Тоже классные. Летом они катаются на водных мотоциклах. Зимой ходят в фитнес-клуб. Держат себя в форме. Я иногда с ними тоже хожу позаниматься. Они говорят, пойдем, аэробикой позанимаемся. А я отвечаю, да Лен, какая аэробика, я же только калечить могу. Я же на это и учусь.
   -А где ты учишься?
  -Я же говорю, в поселке. Там, короче, пацанчик... Ну, как пацанчик, лет на пять старше меня. Он служил в спецназе. А потом стал тренером. Тренировал в специальных войсках. Сейчас он специально приехал в один поселок, чтобы сформировать группу.
   -И ты чо, там занимаешься?
   -А ты как думал, Бян? Мы там отдыхаем? Конечно, иногда приходиться и поработать. Мы местный клуб восстанавливаем. Эдик собирает местных пацанов, говорит, пацаны, если вы не будете заниматься, вы же здесь сопьетесь и скуритесь. Что вам еще тут светит? А так, спорт всегда поможет. Здоровые пацаны всегда найдут себе применение. Можно телохранителями пойти работать, можно, да просто, так, физически поработать. А ты как?
   -Да ничо. Учусь.
   -А где?
   -На гидрофаке.
  -А. Ништяк.
  -Да. Будешь пиво?
  -Да.
  -Чо, купим?
  -Знаешь, я бабки у пацана оставил. А он в первом вагоне едет. Неохота туда идти.
  -А что за пацан?
  -Та, вместе занимаемся.
  -А где?
  -Ты чо, Бян? Я ж сказал, в поселке.
  -Это там, на море?
  -Ну да. И там. И не там.
  -Работаешь?
  -Да.
  -А кем?
  -Телохранителем.
  -Да? Офигеть, Костя.
  -Да, ничего особенного. Я ж занимаюсь.
  -Чо то ты похудел.
  -Ну.... - Костя задумался. - Ну, это.... Ты же понимаешь.... Девчонки....
  -Чо?
  -Девчонки изматывают.
   Надо сказать, что Костя был более, чем исхудавшим, и только невероятная вера в собственный вымысел придавала ему уверенности.
  -Да, шея у тебя здоровая, - сказал Бян.
   Шея у Кости всегда была большой, будто бы накаченной. Она, шея, была такой от природы, однако те из друзей, кто этого не знал, думали, что Костя специально накачал шею.
   -О, Костян, - говорили ему, - шею накачал?
   -О, нифига у тебя шея!
  -О, Костян, а ты чисто только шею качаешь?
   Бян, конечно же, вспомнил, прежде всего, о шее. Ему даже показалось, что шея у Кости стала еще больше.
   -Да нет, не только шею, - поддакнул ему Костя.
   -А чем вы там занимаетесь?
  -Каратэ. Айкидо. Кик-боксинг.
  -О, да ты, по-ходу, профессионал.
  -Да так, - Костя загадочно улыбнулся, - стараемся.
  -Слышь, а ты, по-ходу, можешь на шпагат сесть?
  -Ну, - Костя улыбнулся еще более загадочно.
  -Слышь, Костян, по-ходу, вам там платят некисло.
  -Бывает.
  -Ты, давай пива попьем.
  -Да Бян, я был в казино, все деньги просадил.
  -Ты ж сказал, что все бабки у пацана.
  -Ну да. И у пацана - тоже. Но там мало. Так, немножко. Я взял с собой, матушке помочь, Светке.
  -Ты ж с ней не живешь.
  -Да. Но, может, сойдемся.
  -Слушай, Костян, а говорили, что тебя прикрывали.
  -Ты, Бян, запарил, - Костя отечески похлопал Бяна по плечу, - Бян, вот, что я тебе скажу. Много будешь знать, скоро состаришься. Тебя бы к нам. Там бы Эдик с тебя быстро жир согнал.
   Так они и ехали. Костя, увлекшись новой нарисовавшейся картиной, рассказывал о спортивных единоборствах, о девчонках, с которыми он знакомился по много раз в день, о бесконечных сексуальных победах, о том, что в поселке у него есть гоночный автомобиль, но его сейчас нужно ремонтировать, потому, что "движок стуканул". Бян слушал и явно не догонял, что к чему. На гидрофаке он пристрастился к пиву.
   Дело происходило так. Воскресным вечером все студенты уезжали с родной земли. Их ждали маленькие островки родной земли в чужом мире: комнаты общежития. Впрочем, далеко не все жили в общежитиях, предпочитая снимать комнаты у жадных старушек. Там их набивалось до пяти-шести человек в небольшие комнаты, но это никого не пугало. Итак, был воскресный вечер. Студенты считали деньги, выданные им на родной земле родителями, шли в бар. В понедельник на оставшиеся деньги шли еще раз. Во вторник денег уже не было. Тогда начиналось брожение в поисках денег. Деньги занимались, перезанимались по много раз. В среду же денег уже точно ни у кого не было. До пятницы приходилось жить на припасах, привезенных с собой. В пятницу же круг завершался. Возвращаясь на родную землю, студенты шли на дискотеки, пили пиво-водку, радуясь жизни.
   Бян, он хоть и носил в руке сотовый телефон, в пятницу всегда был без денег. Перед посадкой в электричку он подошел к своему товарищу по гидрофаку и спросил:
   -Слышь, ты пиво пьешь?
  -Да, конечно, - отозвался тот.
  -Ну давай, наливай.
  -А бабки есть?
  -А я думал, у тебя есть.
  -Слышь, да ты офигел.
  -Ты, слышь, да ты сам офигел.
   С этим они и разошлись по разным вагонам. Забыв про свою жажду, Бян включил встроенное в телефон радио, и, хотя то почти ничего не ловило, слушал с наслаждением те редкие звуки, что прорывались сквозь шум. Встретив Костю, он и не надеялся на пиво. Он знал, что у Кости никогда не было денег, а когда были, тот тратил их на детское питание. Впрочем, это было очень давно. Бян в ту пору был школьником. Костя качался в подвале. Рядом со скамьей для жима лежа всегда стояла бутылка с разведенным детским питанием. После каждого подхода, сопровождаемого громких пыхтением, Костя припивал. Бян хорошо помнил, что, сколько бы Костя ни качался, он все никак не мог накачаться. Ему ничего не помогало. Лишь только шея как будто увеличивалась в размерах.
   Накачаться удалось лишь Клаве. Но было это уже давно. Клава уже давно, как женился, завел детей, и о спорте вообще не вспоминал.
   Забегая вперед, следует сказать, что историю о таинственном спортивном поселении услышал только Бян. Это было наитие. К тому же, по приезду в поселок произошло не совсем хорошее дело. Выйдя из электрички, Бян напомнил Косте про деньги, которые тот "оставил у пацана", Костя же сказал, что забыл эти деньги, и что он "позвонит завтра, и пацанчик сам их привезет. У него есть машина".
   -У тебя есть телефон? - осведомился Бян.
  -Да. Но он - у девчонки.
   Так, они шли по улицам поселка. Было уже темно, и Костя задел локтем какого-то парня.
   -Слышь, полегче! - крикнул парень.
  -Слышишь! - Костя тотчас вспылил.
  -Слышь! Слышь!
  Тут же вокруг собралась толпа с целью разобраться с Костей.
  -Слышь! - кричали они.
  -Ты, да слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  Самый главный в этой толпе был парень в кепочке. Подойдя к Косте, он произнес:
   -Слы!
  Тут же Костю начали толкать, вызывая на бой. У Бяна же спросили прямо:
  -Слышь, ты чо, слышь, в натуре, за него пишешься?
  -Пацаны, я.....
  Все бы закончилось плачевно, если бы не милицейский уазик.
  -О, Костян, это ты? - спросил один из сотрудников, узнав Костю.
  -Да, - ответил тот.
  -Уже откинулся?
  -В смысле.
  -Слышь, нормально говори! - прикрикнули на него грозно.
  -Ты, да чо с ним разговаривать. Бери его в отделение.
  -Щас. Посмотрим, что у него есть. Где твои вещи?
  -У меня нет вещей, - ответил Костя.
  -Выверни карманы!
   Костю обстоятельно прошманали. Проверили карманы, заглянули в носки. Ничего не найдя, решили отпустить. Бяна проверять не стали, только спросили, что у него в сумках.
   -Братуха, еще встретимся, - пообещали Косте из толпы.
  -Да, слышь, - согласился Костя.
   Спустя два дня, встретив на улице своего давнего приятеля Андрея, Костя рассказал про то, как сидел, и как много он узнал, побывав в тюрьме. Но помимо бесспорного жизненного опыта была еще история, и касалась она "одной девчонки".
   -Что за девчонка? - спросил Андрей с великим сомнением.
   -Да так, - Костя загадочно улыбнулся.
  -А.... - сказал Андрей, и сомнение его увеличилось.
  -Я сидел с одним человеком, - стал рассказывать Костя, - это - смотрящий. Вор в законе. Мы с ним схлестнулись. Он меня многому научил. Ему еще много сидеть. Это я уже откинулся. Он мне говорить, братуха, ты, я вижу, пацан серьезный. Я хочу, чтобы ты был нашим человеком на свободе. Он дал мне адрес. У него есть дочка. Хорошая девчонка.
   -Девчонка? - спросил Андрей с пафосом, плюясь жаренными семечками.
   -Дай семочек, - попросил Костя.
  -На.
  -Спасибо. Короче, я должен передать письмо на волю. Встретиться с девчонкой. Он говорил, женись на ней, а я хочу увидеть Светку, дочку.
   -Светка ж говорит, что это не от тебя дочка.
  -Ничо. Я ей скажу.
   -Так что, ты теперь будешь передачки возить?
  -Ну, - Костя загадочно улыбнулся, - не только. Ну, официально, как бы чай там, сигареты, на самом деле, будет товар.
   -А...... - Андрей закивал головой.- Понятно. Смотри, Костя, пропадешь.
  -Уже не пропаду, - сказал Костя с уверенностью, - теперь я знаю, что я видел жизнь.
  -В тюрьме? - спросил Андрей, с щелчком раскрыв очень большую семечку.
  -Да. А чо?
  -Да нет. Ничо. Будешь пиво?
  -Ну, - Костя улыбнулся еще более загадочно, - давай. А то я деньги дома оставил. Мне смотрящий дал денег. Сказал, мол, женишься на девчонке, купишь себе машину, все, что нужно. Ни в чем себе не отказывай. Но я крупные суммы с собой не ношу.
   -Хорошо, - согласился Андрей.
   Он купил две стеклянные бутылки пива, и они пили их, стоя на порожках магазина.
   -Помнишь про Эдика? - спросил Костя.
  -Какого Эдика? - спросил Андрей.
  -Ну, Эдик.
  -Не-а. Не помню.
  -Ну, помнишь, я тебе рассказывал. Эдик, спортсмен.
  -А, точно. Помню. И чо?
  -Да нет, ничо.
   Костя остановился. Он точно и не понял, что же заставило его прерваться. Но история с Эдиком явно пахла чем-то не тем. Чтобы не признаваться себе самому во вранье, он тут же стер ее из памяти. Одно мгновение, и спортивного поселка не существовало. Эдик еще кричал "Go, go", но две вселенные были глубоко параллельны друг другу. Костя жил в одной запаянной с двух сторон трубке, а вселенная спорта и Эдика - в своей. Они видели свет одного и того же солнца, и стекло, казалось, ничего не искажало, но было что-то еще, для чего был необходим постоянный приток свежего воздуха.
   -С травой завязал? - спросил Андрей.
  -Кто, я?
  -Ну, не я же.
  -Да. Конечно. Я решил взяться за голову. Устроюсь на работу. Не буду пить, курить. Не буду спортом заниматься. Нафиг он нужен? Буду просто нормально жить. Я понял. Что я в жизни много сделал не правильно. Теперь я буду жить по-другому.
   -Правильно, Костя, - поддержал его Андрей, - пора браться за ум.
  -Да. Женюсь на девчонке. Отыграем свадьбу. Мне конечно, неудобно, что я трачу деньги, которые мне дал вор в законе. Но что делать. Такова жизнь.
  -А что за вор? - спросил Андрей с немыслимым сомнением.
  -Да так, - Костя загадочно улыбнулся, - смотрящий.
  -А. А ему чо, много дали?
  -Да, - Костя загадочно улыбнулся, - он не успел закончить на свободе много дел. И говорит, что ему нужен надежный человек здесь. Что он уже ни на кого не может положиться. Мы же с ним, ну как, ну, он короче, ну, понял, что я еще на что-то способен, ну, и стал объяснять мне, что в жизни правда, а что - неправда. Я многих вещей раньше и не знал. Не, если бы мне объясняли, я бы, может, и раньше многое понял. Если бы отец с нами жил.... Или - если б ему поменьше дали.... Сам же знаешь, улица. Еще Цой пел. Ну, улица меня воспитала, что я мог сделать.
   Андрей, конечно же, очень четко понимал, что про "воспитание улицы" Костя говорил для того, чтобы поднять свою самооценку. Даже искренне раскаиваясь, он продолжал врать. И тут, и там, попадались новые "девчонки", смотрящие, пацаны, серьезные люди.
   -Да, - говорил Андрей.
  -Я недавно видел Кабана. Такой стрючок.
  -Я тоже видел. Да. Стрючок.
  -А раньше все говорил - мол, пропадаешь, Костя.
  -Ну, кто как живет.
  -Ну да.
  
  
  * * *
  
  
   Когда Костя служил в армии, его часто стравливали с другими пацанами, и он то получал, то не получал. Все зависело от обстоятельств. Служил вместе с ним очень большой молодой человек по имени Саша, главное занятие которого было накачивание своего тела. Все свободное время Саша проводил возле железячек. Он ел метан, что и не скрывал.
   -Сначала начинаешь с одной таблетки, - рассказывал он, - а потом делаешь пирамиду. Две, три, четыре, пять, шесть, и так - доходишь до тридцати таблеток в день. Тогда тебя вообще распирает. С каждым днем мышечная масса растет, как на дрожжах. Потом начинаешь сбавлять таблетки. Иначе потом, когда ты перестанешь качаться, жир спадет, останется кожа, и все будет на тебе висеть, как на старухе.
   -А где взять метан? - поинтересовался Костя.
   -В аптеке. Но просто так ты его не купишь. Обычно, его только по блату продают.
   Спустя месяц после окончания срока службы Костя вспомнил, что еще недавно идея стать большим и сильным занимала его не на шутку. Он подошел к шкафу и попытался было ударить его ногой, но шкаф показался ему твердым. После попытки его ударить сложилось даже впечатление, что шкаф способен ответить. Тогда, бросив это неблагодарное занятие, Костя открыл дверцу шкафа, где было большое зеркало, снял футболку и стал изображать из себя качка. Он очень старался, и местами казалось, что он очень даже и здоров. Пусть и не очень подкачаны руки, зато шея стоит многого. Ему вспомнилось, как в армии у него частенько спрашивали:
   -Костя, а ты не качался?
   -А что, видно?- отвечал он с гордостью.
   -Не, не видно. Просто шея у тебя большая. Как у качка.
   Стоя перед зеркалом, Костя с достоинством смотрел на свою шею.
   Мне только двадцать лет, думал он. Самый возраст начинать качаться. Кости заканчивают свое формирование лишь к двадцати пяти. Если я буду долго висеть на перекладине, я еще смогу подрасти. За год, за два, я сумею стать большим. А потом посмотрим, кто из нас больше - я или Шварценеггер?
   Костя сделал шаг назад и встал в боевую позу.
   -Ча! - закричал Костя и приготовился к удару.
   Он посмотрел на свое отражение в зеркале, показал зубы и сделал несколько ударов по воздуху. Сосредоточившись на предстоящем бое, он присел и тут же закричал в стиле каратистов из таиландских фильмов 70-х годов.
   -Костя, ты что там делаешь? - крикнула из кухни мать.
   Костя не ответил. Сосредотачивая внутри себя ментальную силу, он развернулся и ударил шкаф ногой. Послышался треск, но шкаф выдержал.
   -Ча!
   -Ча!
   -Ча!
   -Ча!
   -Ты там что, с ума сходишь? - вновь закричала мать. - Вернулся, дебил! Отец твой дебилом был, слава богу, отвязалась от него, тут еще один дебил.
   У Кости был отчим. Отец же в ту пору сидел в тюрьме за воровство.
   Спустя неделю, наблюдая за Костей, можно было проследить несколько картин, характерных для того периода.
  
  Первая.
  
   Вечер. Пыль. Повсеместность пыли так велика, что даже дышать темно. Она проникает повсюду. Если не дышать, то она станет попадать в органы дыхания через уши. Если заткнуть уши, то она проникнет в мозг через поры и там пропоет.
   Звон металла. Будто бубенцы. Будто корова идет через луг, и на шее у нее - колокольчик. Это чтоб не скучно корове было.
   Пыхтенье.
   Это не то характерное "ча, которое раздавалось в комнате Кости, когда он хотел победить шкаф.
   Металлическая труба. Две металлические трубы. Три металлические трубы небольшого диаметра. Проволока. Детали от тракторов, одетые, нет, прикрепленные к трубкам. Старая тахта. Одна гантель весом 1 кг. Одна гантель весом 2 кг.
   Молодые люди. Кол-во: от 2 до 5.
   В подвале дома пыль стояла столбом. Когда же Костя вместе с товарищем по прозвищу Клава спускались вниз и начинали качать железо, она поднималась в воздух и висела в таком состоянии до следующего утра. Подвал этот был общим. Спускаясь вниз, жильцы дома шли мимо этого стилизованного спортивного зала, наблюдая пыхтящих качков. Железки, привязанные проволокой к трубке, звенели. Из чугунной трубы канализации просачивалось дерьмо. Оно капало тут же. Лужи, впрочем, не было. Канализационная масса впитывалась в толстую пылевую подушку. Возвращаясь из своих подвалов, жильцы несли с собой банки с закрутками. Они смотрели на Костю и сотоварищей и качали головами.
   -Главное, шесть подходов, - сказал Костя.
   -Восемь, - возразил Клава.
   -Все зависит от веса.
   -Нет, от веса ничего не зависит.
   -Я знаю.
   -Главное, это число подходов и число раз, сколько ты поднимешь вес.
   -Да.
   -Если поднимать неправильное число раз, то мышцы могут перестать расти. Один культурист испортил свои мышцы, когда делал пять подходов по двадцать один раз.
   -Да, я знаю. Подашь жим лежа?
   -Давай. Как ты думаешь, сколько здесь килограмм?
   -Не знаю. Сто, наверное.
   -Да нет, нет тут ста.
   -А сколько?
   -Килограмм тридцать.
   -Да ты чо! Какие тридцать?
   -Ладно, давай.
   Костя хорошо знал, что нужно соблюдать правильную диету. Есть сметану и творог. Пить много воды. Костя ел семь раз в день, и друзья постоянно его подкалывали:
   -Костя, а Костя, а сколько ж ты гадишь?
   -Ты чо! - возмущался Костя.
   -Нет, Костя, ну скажи, а, сколько раз в день ты в туалет ходишь?
   -Ты, я щас тебе объясню! Хочешь?
  
  
  
   Вторая.
  
   Сюда, собственно, можно включить взаимоотношения со шкафом. Они были постоянными, и, всякий раз, осматривая себя на предмет появления новых мышц, Костя становился в стойку и говорил "ча!"
   -На работу тебе надо, - сказал как-то ему отчим.
   Отчим говорил плохо. Глотал слова. Он считал, что разговоры - это не мужское занятие. Часто его трудно было понять. В пьяном же виде он и вовсе мычал. Но тут вышло, что сказал он четко, на что Костя не на шутку обиделся.
   -Ты чо! Да ты знаешь, что я могу тебя одной левой!
   Костя кинулся было драться, но мать его остановила и обозвала дебилом.
   Тогда он вернулся в свою комнату и стал разводить в банке детское питание. С некоторого времени Костя употреблял его двенадцать раз в день. Банку с разведенным сухим молоком он брал с собой в подвал. Делая несколько глотков после каждого подхода, он ускорял рост мышечной массы.
   Съев дозу детского питания, Костя проглотил несколько таблеток метана. Запил минеральной водой. Сходил к холодильнику, открыл дверцу и подъел сметаны. Чисто пару раз.
   -Костя, сел бы да и поел нормально, - сделала замечание мать.
   -Я лучше знаю, - ответил Костя.
   Вернувшись в свою комнату, Костя включил магнитофон. Это был "Акцепт". Слушая "Акцепт", Костя рассматривал фотографии качков, коими была оклеена вся квартира. С каждым днем в ней становилось все меньше свободного места, куда бы можно было наклеить новых качков. Костя покупал все новые и новые журналы, и матери постоянно приходилось пересматривать свой бюджет.
   Костя мечтал. Взгляд его мутнел, и внешний мир исчезал. Он видел себя победителем большого качковского фестиваля. Его изображение печатали лучшие издания. Его приглашали в кино. За ним бегали девчонки.
   Тут, вспомнив про девчонок, Костя и вовсе забылся. Он перечислял в уме всех своих знакомых. Он мечтал глубоко и проникновенно. За окном тогда шумел дождь, и он помогал костиному невозвращению из мира грез.
   Тот вечер был рекордным по количеству намечтанных подруг. И Костю вовсе не пугало, что он был один. Нет, он был не один.
   Девчонки!
   Так, находясь наедине с собой, Костя не скучал. Однажды, он даже поделился своей радостью друзьям. То были Алексей и Андрей.
   -Скучно, блин, - сказал Алексей.
   -Точно, - согласился Андрей, - заняться нечем, да и неохота что-либо делать.
  -А мне с самим собой не скучно, - сказал Костя.
  -Да? - удивился Андрей. - Вот это да.
  -Да, - признался Костя, - мне собственные мысли скучать не дают.
   На самом деле так было. А потому, личная жизнь Кости Коня была необыкновенно насыщенна. Он постоянно знакомился с девчонками. Его все любили. Его все хотели.
  -Девчонки! - говорил он.
   -Костя, когда ты накачаешься? - спрашивали у него друзья.
  -Ги, ги, ги, накачаюсь. Вот увидите
  -Костя, ты ночью не качаешься?
  -Нет. Если надо, буду качаться. Ночью я встречаюсь с девчонками.
  -А вчера ты встречался?
  -Вчера. Ну.... да.
  -Ты же вчера был на блатхате.
  -Ну....Когда я шел домой, я встретил Оксану и Ларису.
  -Костян, а кто это?
  -Это девчонки.
  -Понятное дело, что не мальчишки.
  -Слышь, а может это мальчишки? Всякое может быть, Костян.
  -Слышишь!
  
  
  
  
  
  Третья.
  
  
  
  Утро. Открывается левый глаз. Потом - правый. Поселок за окном гудит, и все это -утренние мысли, утренние дела, до которых нет дела лишь детям, пенсионерам и больным. Но Костя не относится ни к одной категории. В ту пору он был человеком с четко поставленными целями. Он был один из многочисленного пласта молодых людей, которые считали, что мысль материальна.
   В принципе, космос устроен именно так. Земля, вращаясь в черном мраке, на самом деле, не одинока. Именно мысль является той частицей, что переносит частички созидания. Она - пыльца.
   Я мыслю - значит я существую.
   Я хочу, значит я - могу.
   Все это - чистые, жизненные лозунги, которые можно написать на флагах. Они перманентны.
   Могу!
   Хочу!
  Сделаю!
  Если очень сильно хотеть, значит ты уже что-то сдвинул.
  Главное - уметь хотеть. Тогда твое желание исполнится само собой.
  Итак, Костя снял со стены листок и посмотрел на него с вожделением. Человек, у которого есть план, вооружен.
   План?
   Но план был через час. Пока же, это был всего лишь распорядок. Костя взял двухкилограммовую гантельку и принялся подкачиваться. Это подкачивание было необходимым, чтобы раскрепостить определенную группу мышц. После этого Костя шел на кухню, где ему по графику необходимо было съесть творожок. На этот раз, творожок был. В прошлый раз, когда его не было, Костя закатил скандал.
   -Дебил! - ответила ему мать. - Иди, работай, а потом творожки требуй!
  -Ты чо! - ответил Костя.
  -Да отстань! Мне на работу пора. Пожарь сам себе картошки.
  -Ма, ну купи творожок!
  -Ладно, куплю.
  Костя съел творожок. Тут же, к его радости, была сметана. Костя съел целый стакан. Все! Дело сделано. Теперь нужно подождать пол часа, чтобы съесть тарелку борща. После этого, через час, следует отжаться три по восемь раз, ибо восемь - число особенное, а дальше - это уже по ходу. Можно включить музыку на балконе. Вдруг, проходящая мимо девчонка услышит, поднимет голову, захочет подняться наверх, чтобы тотчас заняться сексом.
   Закрыв холодильник, Костя собрался выпить компоту. Компот был красноватым, густым, с душевными плавающими бубками. Держа стакан в руке, Костя смотрел в окно, озаряясь мечтами. Главное, было поймать тот момент, когда мечты давали в голову. В пике мысленного оргазма было так хорошо, что хотелось кричать:
   -Вот это да! Вот это я!
  -Жизнь состоялась!
  -Вот это да! Вот это я живу!
   Костя засмеялся. В этот момент в его стакан упал таракан и отчаянно забарахтался. Таракан думал, что ему было суждено выжить, но фиг там. Если б Костя не был на вершине ощущений, он бы, безусловно, увидел таракана и вылил компот в раковину. И в этом был бы шанс, а также его миссия, как творца. Но он ничего не увидел и выпил компот. Таракан сварился заживо в желудочной кислоте.
   Ну, а через час был план. К Косте зашли Кабан и Макс Ковкин и принесли план.
   -Кофтя, будешь план? - спросил Кабан.
  -Кабан, Кабаняро! - ответил Костя.
  -Кофтя, мы план принесли, - сказал Кабан
  -Кабан, я же спортом занимаюсь.
  -Мой отец говорил, - сказал Макс Ковкин философски, - что спортсменам иногда нужно расслабляться. Особенно - психологически. Иначе может наступить стресс, и это хуже, чем не расслабиться. Давай дунем, Костян.
   -Да? - Костя загадочно улыбнулся.
   -Да ладно, Кофтя, не ломайся, - сказал Кабан, - не хочешь, мы сейчас сами выкурим.
  -А что за план? - спросил Костя.
  -У Васильевой взяли.
  -А, у нее хороший план. Пластик?
  -Не. Чисто дрянь.
  -Ну....
  -Ладно, ладно - проговорил Макс Ковкин снисходительно, - мы ж тебя не заставили. Это ж не наркомания. Один раз можно. Ты, вон, сколько трудишься, работаешь над собой. Вон, шею как накачал!
   -О, Кофтя, точно, - спохватился Кабан, - вот это у тебя шея!
   -Ладно, пойдем, - сказал Костя.
   Они вышли на балкон. Макс Ковкин достал папиросу, и действо состоялось. План был густым, ароматным. Костя вынес магнитофон. Включили тяжелый рок. Музыка была, что продукт. Ее можно было пить, есть. Это было хорошо. Можно было подпевать, мотать головой. Костя так и делал. Кабан и Макс Ковкин тоже дергали головами в такт тяжелому року.
   -Рок! - закричал Костя. - Вудипиккер! У-у-у-у! Вудипиккер!
   Сосед, чей балкон был рядом, преподаватель по тракторам, только покачал головой. Он хорошо знал запах конопли.
  
   Костя по-прежнему продолжал ходить на рыбалку. Он, как и прежде, уединялся вместе с удочкой. Но журнал "Рыболов" был давно заброшен, и он уже не мечтал поймать самого большого в мире жереха. Он просто смотрел на воду, на поплавок, мечтая. Курил сигарету. Молчал.
   Однажды, за таким занятием его застал старый друг, Сява Дейкин.
   -Костя, что делаешь? - спросил Сява.
   -Чо, Сява, не видишь?
  -Вижу. Чо поймал?
  -Ничо.
  -А. Хочешь, помогу.
  -Слышишь, иди, Сява.
  -Костя, а ты читал Библию?
  -Конечно.
  -А читал Клезиаст?
  -Конечно.
  -А про что, Костян.
  -Да тебе не понять, Сява!
  -Костя, будешь траву?
  -Не, Сява, я спортом занимаюсь.
  -Да ладно тебе, Костян. Всегда курил, и тут - не курю, не курю. А ты знаешь, что Библию не поймешь, пока не покуришь.
  -Знаю.
  -Библию по накурке сочинили.
  -Да ты офигел, Сява. Я сейчас тебя покалечу!
  -Чо, пишешься?
  -Да ты дурак, Сява.
  -Ладно, Костян. Не хочешь, как хочешь.
   Сява достал папиросу и начал ее раскуривать. Он затянулся, и взгляд его был полон радости.
   -Сява, дай попробую! - воскликнул Костя.
   -Ты ж не хотел.
  -Сява!
  Сява еще раз потянул, шипя, свистя, и дал папиросу Косте. Анаша была мягкой. Мир стал ярче.
   Костя ловил рыбу на берегу мутной, засоренной, реки. Вода была густой, глинистой. Своеобразный компот земли. В ней водилась, в основном, мелкая рыба. Крупная давно выдохла. Ходили слухи, что иногда, особенно, в начале лета, в период разлива, можно поймать большого сома. Костя тоже пытался поймать сома, но у него ничего не вышло. Также говорили о гигантских сомах, которые могли засосать пловца на дно, там прикопать в ил и поедать труп в течение месяца, двух. Именно из-за этого трупы, что иногда вылавливали на берегах, были как будто поеденными.
   Когда вода сходила, всю реку можно было перейти по колено. На песчаных косах купалась детвора. Костя ходил заниматься плаванием. Он вычитал в журнале, что плавание очень хорошо развивает мышцы и дыхание. Он входил в реку по пояс и шел, шел, в поисках глубоко места. При этом, Костя раскачивался из стороны в сторону, изображая профессионального пловца. Так он шел сто, двести метров. Не находя глубокого места, он сплавлялся назад, вниз по течению, и вновь шел по реке, раскачиваясь.
   Его товарищи, сидя на пригорке, пили водку. У них было много закуски: колбаса, помидорчики, болгарский перец, минеральная вода.
   -Смотри, кто-то ходит по реке, - сказал Валёк.
  -Это Костя, - ответил Андрей, - он занимается плаванием.
  -Он что, дурак? - спросил Женя.
  -Не, он просто парень своеобразный.
   Тогда же Костя плавать и не собирался. Однако, произошел внезапный приход. Вытащив леску удочки из воды, Костя закричал:
   -У-у-у-у, Вудипиккер!
   Он бросился в воду. Но, выяснив, что река довольно глубока, Костя тотчас вылез назад. День спустя, он поставил галочку в своем спортивном журнале. В графе "плавание".
   -Костя, а я тоже качаюсь, - сказал тогда Сява.
  -Да ладно, - не поверил Костя.
  -Да. Я езжу каждый день в город. Туда и обратно.
  -Ты чо, Сява?
  -Я сейчас работаю на студии. Знаешь, сколько мне бабок платят?
  -Да?
  -Я ни в чем не нуждаюсь.
   -Да?
  -Знаешь, что у меня есть?
  -Что, Сява?
  -Да ваще, любой альбом.
  -А "Васп" есть?
  -Да, все концерты.
  -А "Напалм Дет"?
  -Конечно.
  -А чистый "Дет"?
  -Да.
  -А "Экстрим"?
  -Да, Костя.
  -А "Содом"?
  -Да. Все концерты.
  -А "Обитура"?
  -Конечно, Костян.
  -А "Креатор"?
  -Да. Мы его чисто под пиво пьем.
  -А "Кремэтори"?
  -Да. Обязательно.
  -А "Слейер"?
  -Да.
  -А "Металлика", 79?
  -И 78-й.
  -А 77-й?
  -Да. Все концерты. Даже 71-й есть.
  -А "Черный Обелиск" есть?
  -Да.
  -А какой год?
  -Все года.
  -А какой год последний?
  -94-й.
  -А 90-й есть?
  -Да.
  -А 88-й?
  -Да.
  -А 85-й?
  -Да.
  -А 82-й?
  -Да, Костян.
  -А 79-й?
  -Да, Костян.
  
   Тут надо сказать, что молодежь в поселке вообще очень активно слушала тяжелый рок. В основном, это был так называемый "дет", наиболее тяжелая разновидность треша, которая была очень хороша по накурке. Металл вообще слушали только по накурке. Если ж кто-то слушал его просто так, то никто этому не верил.
   Однажды Костя шел по улице, и ему встретился Жид. У Жида было очень черное лицо. Он как будто регулярно ходил в горы. На самом деле, Жид учился вместе с Костей до 9 класса, после чего ушел в Бурсу, то бишь в Чертятник, где и началась его взрослая жизнь. Он многое знал и многое умел.
   -Костя, а у тебя есть чижолый рок? - спросил Жид.
  -Да, Жид, конечно, - ответил Костя.
  -Есть "Напалм Дет"?
  -Нет. У Сявы есть.
  -А Сява сказал, что у тебя есть.
  -Нет. Он брешет.
  -А чистый "Дет" есть?
  -Нет. Я дал Кабану послушал.
  -Ты, да я бы переписал. У меня двухкассетный мажок есть.
  -А что за мажок.
  -Классный. "Осака".
  -А, я знаю. "Осака" - прикольный мажок.
  -А то.
  -Чо, дашь что-нибудь переписать.
  -Да нет, Вован, я так не могу дать. Я уже много кассет раздал, а потом собрать их не могу.
  -Ты, да не ломайся.
  -Слышишь, Вован. Ты сам приходи, если что.
  -Ты, да тебя ж дома не найдешь.
  -Я в спортзале постоянно.
  -Чо ты там делаешь?
  -Как что. Спортом занимаюсь.
  -Нагада?
  -На год в армию не берут.
  -Да ладно, фиг с тобой. А слышал "Тестамент"?
  -Да, конечно.
  -Чижало, да?
  -Да.
  -Слышь, Костя, давай покурим.
  -Да запарил, я не курю.
  -Слышь, да мы не в бане!
  -Да ты запарил, Вован.
  -Да давай покурим, Костян.
  -А у тебя есть чо?
  -Кропаль.
  -Ну, доставай.
  
   Это несколько лет спустя, когда вся поселковая молодежь потянулась в город, чтобы поголовно стать юристами и экономистами, в жизнь вошла иная музыка. Тогда же на троне царствовал "чижолый" рок. Одно время по накурке было модно произносить слова "Бог", "Дьявол", "Библия", но это ничего не значило. Их произносили просто так. Сява же жил в мечтах не меньше Костиного. Другое дело, что он не занимался спортом. С появлением в поселке первых представителей сект, вся семья Сявы приняла какую-то религию и принялась молиться, расшибая лбы. Они ничего не понимали, но это помогало им жить.
   Искупавшись, покурив, Костя продолжил рыбалить. Сява же плотно сидел у него на ушах. Он рассказывал о своих успешных свершениях в городе, ни одно слово не было правдой. Все это он сочинил накануне. Наконец, весь разговор свелся к подобной схеме:
   -Я....
  -Нет, а я.....
  -А я.....
  -Нет, а я.....
  -А я.....
  -Я......
  -Нет, а я......
  -Я......
  -Я....
  -Нет, а я.....
  -А я.....
  -Нет, а я.....
  -А я.....
  -Я......
  -Нет, а я......
  -Я......
  
   После этого был шанс сходить на танцы, чем они и воспользовались. Из больших динамиков выпрыгивали здоровенные басы. Мигали яркие лампы. Танцевали начинающие и старики. Основная, важная, средняя молодежь сидела на стульях. Все курили и плевали. Рядом с каждым была лужа слюней.
   Костя встретил Жида. Но это был не тот самый Жид, а один из многочисленных Жидов. Он, как и все, слушал тяжелый рок, курил собственноручно собранный план, гулял вечерами и ни о чем серьезном не думал:
   -Слышь, Костя, а есть "Прэтти Мэйдз"? - спросил Жид.
   -Нет.
  -А ты слышал.
  -Ну.
  -Ништяк.
  -Ну.
  -А есть "Май даинг брайдж"?
  -Нет.
  -А ты слышал?
  -Ну.
  -И как тебе?
  -Да так себе. Заунывно.
  -И чо?
  -На грусть пробивает.
  -А ты знаешь, как переводится.
  -Ну.
  -И как?
  -Я не помню.
  -Я пришел.
  -В смысле, так и переводится?
  -Да. Я пришел.
  -Офигеть. Ну у них и названия.
  -А слышал "Виктору"?
  -Ну.
  -А у тебя есть?
  -Было раньше. Сейчас нет.
  -А я у Гонзика взял.
  -Да оно так. Не очень тяжело.
  -Ну не скажи.
  -Да я знаю.
  -А есть "Напалм Дет"?
  -Конечно.
  -А какие года?
  -Есть 84-й, 85-й, 87-й.
  -А 90-й есть.
  -Был. Я Кабану дал, он куда-то дел. Я у него спрашиваю, а он темнит.
  -А 91-й есть?
  -Да. Он куда-то за диван упал.
  -А у тебя есть "Каннибал Корпс"?
  -Ну.
  -А ты слышал новый концерт "Горку Парк".
  -Спрашиваешь. Конечно.
  -А "Старэ"? слышал?
  -Не "Старэ", а "Стэре".
  -И чо, про что поют?
  -Да про многое. Stare no way, no way.
  -А клип видел?
  -Да. Я с девчонкой смотрел.
  -А что за девчонка?
  -Да ты не знаешь.
  -Да ладно. Я всех знаю.
  -Таких ты точно не знаешь. По натуре.
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Вечер был темным и липким. В его влаге ходили комары. Если б у людей имелись специальные приборы, то бишь, специальные линзы, с помощью которых можно было бы видеть комаров в более крупном ракурсе, они бы поразились лицам комариным. Глаза горели. Свистели вовсе не крылья. Свистели сами комары. Лица комариные. Хоботки. Острые, голодные, заточенные. Днем, прячась в листве, представители паразитической фауны точили эти свои хобота на оселках. Находясь в процессе отвлеченной заточки, молчали они самозабвенно. У них не было никаких идей, и они даже и о крови не помнили.
   Пока не пришел вечер.
   Темный и липкий, по которому можно было ходить.
   Приближаясь к коже, комары входили в пике. Ячейки кожи отражались в инфракрасных визорах глаз.
   Укол.
   Вхожденье.
   Включенье насоса.
   Выпивая сладкий нектар, комары впитывали в себя мысли. Некоторые из них после того несколько часов говорили. Смысл слов не мог добраться до их микроскопических, почти молекулярных, мозгов, но они все повторяли и повторяли.
   -Жерех, - сказал один комар.
   -Коробок, - ответил другой.
   -Красноперка, - произнес третий.
   Они пили кровь Кости Коня, и когда тот проснулся, то убил двоих. Вскочив, он включил свет и погнался за третьим. Гонялся, гонялся, пока не упустил. Комар перевел дыхание. Икнул. Пообтер заточку свою об обои. Снова икнул. Произнес:
   -Жерех.
   Это был тот самый раб божий, который пил кровь при мечте о жерехе. Но все дело было на самом деле в том, что утром Костя собирался на рыбалку. Он уже приготовил снасти. У него было несколько мотков лески, которые молчаливо полеживали в кульке. Коробка крючков.
   Включая заглотунчики.
   Был очень большой, злой просто таки, крючище. Костя мечтал поймать сома. Всякий раз, когда вместо сома он ловил какую-нибудь задумчивую корягу, Костя разочарованно бил рукой воздух.
   Ему было в ту пору шестнадцать лет.
   Он слушал "Accept".
   Сява Дейкин тоже слушал Акцепт, но на рыбалку с Костей ходить он не решался. Впрочем, раза два-три он ходил. Дело было вечером, и это его не напрягало. А утром, в шесть часов, перед школой, Сява ни за что бы не пошел.
   Под кроватью мерно шумел магнитофон "Электроника 311". Там была кассета. Пленка уже давно перемоталась до конца, и Костя не обращал на этот факт никого внимания. Динамик в 1,5 ватт поскрипывал. Откуда-то из глубины, издалека, доносилось радио "Маяк".
   -Сегодня.....- сообщал диктор.
   Большего было не разобрать.
   Потом играла народная музыка. Пел хор бабушек. Костя спал, и во сне к нему приходили электрические колебания. Он не мог разобрать конкретные образы. Да и к чему, собственно говоря, символы? На хлеб их не намажешь. И на их самих ничего толком и не намажешь. Мечтать они не помогают. Для их эксплуатации нужно профессорское мышление, а это - западло.
   Правда, когда сверстники иногда заявляли, что многие явления человеческой жизни - западло, он в глубине души не соглашался. Разве можно быть совершенным бревном? Разве могут полюбить такого девчонки?
   -Девчонки, - пробормотал он во сне.
   -Читать - западло,- прокричал как-то на уроке Тютюнников.
   -Го го го, - засмеялся Костя тонком голосом.
   -Костян, а слабо с Петрухом подраться? - спросил Тютюнник.
   -Ты чо! - ответил Костя уверенно.
   -Ништяк, махачка будет! - прокричал Бык.
   Костя спал, а радио, бормоча, почесывало его кожу. На волнах медленно шли комары. Они напоминали марсиан, которые, вспоминая про синюю бутылку, насылали в новый, великанский мир, свои души.
   Укус!
   Но Костя спит. Симптоматические сны окунают его в себя, точно перо в чернильницу.
   Утром же Костя сидел на берегу.
   До солнца было далеко. Оно катилось за круглым краем, в другом мире. Совсем далеко была Япония. Четыре года назад в школе еще учился Сергей Кропко, который очень любил Японию. Вообще, он часто восклицал: "Япония!"
  Потом кричал:
   -Япония!
   Краткую сентенцию, вырванную взрывом эмоций, можно было прослушать в любом конце школы. Но начинал Сергей с Индии.
   -Индия! - кричал он от нечего делать.
   На его портфеле было написано DDR.
   -DDR! - кричал Сергей.
   К последнему классу школы у Сергея накопилось немало специальных слов, и он их скандировал с некоторой периодичностью. У этой, к слову сказать, цикличности, была закономерность. Но разговор не об этом. Если Костя вдруг и вспомнил, то произошло это слишком случайно. Выстрел мысли, блеск глаз, и вновь в отражении их - мутная, загрязненная река, по которой то и дело проплывают коряги. В бледном, розоватом полумраке, планируют комары. Им всем есть дело до Кости, и тому приходиться постоянно двигаться, чтобы согнать их.
   Рыбы все нет и нет.
   На одной снасти, согласно первой короткой мечте, должен был сидеть жерех. Нету жереха. И плотвы нет. Крючок пуст, гол, лыс, черен. Самый край его, там, где от острия отделяется злая заусеница, подржавел. Рыбе-то все равно, ржав он или нет, потому как на пути от крючка до сковородки не так уж много минут.
   Но нету рыбы.
   И на второй снасти нет ничего.
   Костя забрасывает самодельные, сделанные из бузины, удочки, вынимает сигареты "Столичные" и курит. В том кармане, где лежат столичные, в уголку расположился пузыречек с ароматной эссенцией. Это - чтобы заедать.
   Дым - это альтернатива. Если бы Косте разрешали курить официально, он бы, может, и не курил. Или, если б курил, то - чай. Или лавровый лист.
   А солнце уже дальше, чем Япония. Его края краснеют. Им, краям, стыдно за Костю, что у него до сих пор нет жереха, и вообще ничего нет, кроме сконцентрированной мечты.
   Костя думает о девчонке из его подъезда. Ему рисуется случайный половой акт, который ему так необходим, ибо сверстники в школе давно уже хвастали своими победами.
   - Прикинь, Костян, что было, - сказал Батут.
   -Что было? - спросил Костя.
   -А ты что, не знаешь?
   -Ты, да откуда я знаю.
   -Ты, да слышишь, - возмутился Батут, - ты чо, спишь?
   -Ты, да сам ты спишь! - стал быковать Костя.
   -Слышишь!
   -Слышишь!
   -Слышишь!
   -Слышишь!
  -Слышь!
  -Ты, да слышишь!
  -Ты, да ты чо! Слышь!
   -Слышь!
   -Слы!
   -Слы!
  -Ты, да слы!
  -Слы!
   Но конфликт уладился легко. Батут был слишком одухотворен в те минуты, чтобы драться. Он бы, конечно, подрался, но радость была светлая, неземная. Он не мог не поделиться. Тем более, что с Конем был намедни спор. Ситуацию спасало то, что рядом никого не было. То бишь, не было свидетелей, при участии которых неминуемо была бы организована махачка. Весь класс отправился бы тогда за школу смотреть, кто кому даст.
   -Не ссы, Костян! - кричала бы одна половина класса.
   -Ты, давай, Батут! - кричала бы другая половина.
   Драки такого рода были, как правило, рейтинговыми. Проигравший опускался в классификации местом ниже. Выигравший либо поднимался, либо оставался на своем месте.
   Костя в тот момент находился строго посередине. Он уважал лидеров, но вспыльчивый характер мешал ему, и он никогда не пропускал нанесенных ему обид. Лиц, занимавших в классной иерархии низшие места, он понемногу полашивал. Бывало, что и пинка отвешивал. Все зависело от настроения.
   -Слышь, Костян, - проговорил Батут, немного подумав, - ты, помнишь, говорил, что мы Сипуху на толпу не раскрутим.
   -Ну, - удивился Костя.
   -Слышь, мы ее раскрутили.
   -Ты, да ладно.
   -Ты, да я тебе говорю.
   -Ответь.
   -Кто отвечает, тот во рту не замечает.
   -Ты, да слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
  
   Солнце уже торчало у края неровной земли. Там, между листьями, просвечивались крыши села. Про это село говорили, что жить в нем западло. Было оно за рекой, и ничего в виде его особенного не было. Там кричал петух. Листья спокойно покачивались, отвыкая от недавней темноты. Немногим поодаль села уже трещал трактор. Второй трактор неспешно выбирался из гаража механизированной бригады. Раскачегариваясь, он распространял вокруг себя облака синеватого духа. Внутри сидел тракторист. Небритый, недомытый, с бодуна. Он курил сигареты "Прима" и слушал цокотящий моновский мажок.
   Костя дернул удочку и извлек из своей среды обитания пескаря.
   -А, - сказал он жадно.
   Сняв трепещущую рыбку, он кинул ее в кулек. На радостях он осмотрел все снасти, но ничего там не было. Ни жереха, ни сома, ни сазана, ни карпа, плотвы, ни пескаря.
   Была пятница. В школу идти не хотелось. В преддверии выходных Костя хотел достать перекись водорода, чтобы обесцветить себе волосы и в таком виде пойти хиповать на дискотеку. Перекись имелась у Мосбрюкира. У того мать работала в больнице. Сам Мосбрюкир не красился. Выходя в свободное время на пустырь, он напрягал свой страстный взгляд в поисках белены. Найдя оную, он припадал к земле и откусывал головку. Вскоре его начинала ломать дурка, и так его колбасило несколько дней. Кличка у Мосбрюкира была Сыкун. Однажды, не дойдя до туалета, он решил описать местечко под лестничной клеткой, и там его поймала уборщица. Поговаривали, что поймала чисто за струю, и привела она его именно за струю прямо к директору.
   Костя ж в тот день подрался с Бегиным из-за Пушкина.
   Урок вела учительница, которая, в угоду жестам, говорила мало, но страстно. Поднимая руку, она сжимала большой и указательный пальцы, изображая щепотку.
   -Пушкин! - восклицала она.
   Ее восторг разделяли лишь две отличницы и три хорошистки. Всем остальным было наплевать.
   -Пушкин!
   Щепотка приподнялась вниз, расслабила хватку вдохновения и высыпала восторг на пол.
   Его никто не подобрал.
   -Гы Гы Гы Гы Гы, - заржал Бегин, - Пушкин.
   -Бегин! - ахнула учительница, пытаясь не отпустить невиданный литературный экстаз.
   -Слышь, ты - Пушкин, - хохотнул в сторону Бегина Тютюнников.
   -Ты чо, офонарел? - возмутился Бегин.
   -Ты - тоже Пушкин, - хохотнул Тютюнников в сторону Быка.
   -Бык! - захохотал класс.- Бык- Пушкин!
   У Быка был низковатый рейтинг, и его можно было подлошить.
   -Бычаро! - загоготала Света Е. - Гы!
   Учительница еще пыталась привести настроение класса в нормальное русло, но - тщетно. Тогда была весна. Природа просыпалась. Солнце усиливалось. Мухи шли на вылет. Высовывались из теплеющей земли цветы. Половое созревание молодежи получало новый допинг. Рейтинговая борьба в школе разгоралась с новой силой.
   Тогда-то и вспомнили про Костю.
   -Костя, а спорим, что ты - Пушкин, - стал настаивать Батут.
   -Ты чо! - возмутился Костя.
   -А спорим, ты не дашь Сому.
   -Чо? Дам!
   -Махачка! - обрадовался Тютюнников. - Сом говорит, что он даст Коню. Да же, Сом?
   -Ну, - согласился Сом.
   Теперь же Костя ожидал другого сома. Река была мелкой, с прорехами их каменных и песчаных кос, на которых суетились утренние птицы. Спать не хотелось. Весь сон разогнала несуществующая рыба. Он верил, что однажды ему удастся поймать сома его мечты. Самого большого сома.
   -Костя, давай! - кричала толпа.
   С одной стороны школы была спортплощадка, где производились различные школьные мероприятия. С другой - то ли газон, то ли пустырь, на который выходили лишь окна технических помещений, да спортзала. Это позволяло производить махачки без того, чтобы это заметили учителя.
   По школе раздавался клич:
   -Махачка, махачка!
   Это походило на первые потоки запаха, которые вдруг доносились до обоняния зверя.
   -Где? Где?
   Зверь вертит головой. Мясо! Кровь!
   И вот, ожидание оправдывается. Запах оказывается добычей. Бежать! И вот, собирается толпа. Собирается чуть ли не половина школы. Играют юные соки. Все хотят посмотреть, чем окончится махачка.
   -Конь, давай! - кричат из толпы.
  -Сом!
   О Соме на тот момент ничего нельзя было сказать. Наверное, это даже была и не рейтинговая схватка, а так - без причины, без следствия. Народ попросту прибежал посмотреть. Костю же и без этого считали малость вольтанутым. Этот факт подзадоривал публику.
   -Конь, Конь!
   -Сом, дай Коню!
  В толпе нарисовались школьные авторитеты. Некоторые были по-настоящему суровы и страшны. Эти существа были действительны опасны в момент пика половой энергии. Но позже, в 20-21 год, все заканчивалось. Начиналась жизнь после жизни.
   -Конь, покажи каратэ!
  -Конь, а знаешь, что про тебя говорил Сом?
  -Сом, Сом, заряди, Сом.
  
   Теперь все было в прошлом. Драка с Сомом так ни к чему и не привела. Да, впрочем, Кости Коня не было особенных причин для беспокойства. Он жил в собственном мире, и там ему было хорошо и комфортно.
   Жерех!
   Сом!
   Однажды, обесцветив волосы перекисью водорода, Костя пришел в школу. О чем он мечтал в тот момент? Он думал, что похож на Юру Шатунова. На обороте одной из фотографий тех лет, подаренной Костей друзьям, написано: "Это я. Говорят, что здесь я похож на Юру Шатунова. Не знаю. Может быть, это так. Не важно". В ту пору ему было 15 лет, и ни будущее, ни прошлое его не волновало.
   -Костян, а нагада ты волосы обесцветил? - спросил Жид.
   -Ты чо, Жид! - ответил Костя грозно.
   Жид был парнем добрым. С малых лет он научился курить. Немного позже - пить. Он много знал о мотоциклах, так как у его отца всегда были мотоциклы и мотороллеры. Сначала, в раннем детстве, Жид ездил на велосипеде под рамкой. Так же, как и его друг, Мосбрюкир. Они вместе ездили под рамкой, падая и вопя от боли через каждый десять метров. Став старше, Жид пересел на мопед. Это был "Рига-7" с маленьким, трехлитровым баком, помятым при падении. Мопед громко орал, и Жид испытывал невообразимый восторг. Он пил этот звук. В то время его младший брат, которого погоняли кликухой Маля, научился говорить и то и дело произносил:
   -Сукабляски, сукабляски.
  В тот момент, когда Костя перекрасил волосы, Жид пересел на мотороллер "Вятка-Электрон", у которого не хватало деталей, а также работала только первая скорость. Наличие агрегата делало Жида популярным. Благодаря этим качествам, а также знанием спиртных напитков, курева, клея, Жид мог существовать без всякой агрессии. Ему не нужно было доказывать, что он - не лох. Иногда он садился на очень серьезный "Восход 3М" и приезжал на нем на школьный двор. Это происходило вечером. Молодёжь, что помладше, играла в футбол. Корифеи же, переросшие это недостойное дело, сидели на лавочках, куря и плюя возле себя. Возле каждого из корифеев наблюдалась лужа из слюней.
   -Слышь, - говорил один из корифеев.
  -Ги, - отвечал второй.
  -Гэ Гэ Гэ, - хохотал третий.
  -Гэ, слышь, - смеялся другой.
  Говорить много было западлом. Главным образом, корифеи гыкали, гакали, плевались. Слова употреблялись при стрелянии сигарет, лошении слабых, а также комментировании какого-нибудь иного западла.
   -Смотри, "восьмерка".
  -"Восьмерка" - говно.
  -Сам ты говно.
  -Слышь, у моего подарка - "тройка". "Тройка" - ништяк.
  -А заспорим, "Тройка" лучше "Восьмерки"?
  -Слышь!
  -Э, слышишь!
  -Ты, да слышь!
  -Гля, Конь идет.
  -Конь!
  -Конь!
  -Ты, да слышь, Конь!
  -Ты, давай Коня манать!
  -Конь!
  В одиннадцатом классе было два придурка, которые любили ловить Костю в коридорах школы. Один держал его, другой, изображая дятла, стучал Косте в темя указательным пальцем.
   -Дю дю дю дю дю дю, - говорил тот.
   Когда оба они закончили школу, Косте полегчало. Тогда же, после покраски волос, мнения разделились. Одни говорили, что Костя - Конь, другие, что он - Лось, третьи кричали "ты чо!", но нашлось и множество соратников, которые Костю поддержали:
   -О, Костя, дай заценить!
  -Ты, в натуре, дай пощупать.
  -Да ты офигел! - отвечал Костя.
   Девушки же никак не реагировали, потому что Костя мог в момент вспылить, как-нибудь не так выразиться или даже треснуть учебником по голове.
   Вечером Костя пошел обкатывать свою новую прическу на танцы. Танцы ж в поселке были культовым местом, и далеко не все туда ходили. Кто не ходил, понятное дело, был лох. Парни сидели на скамейках. Девушки танцевали. Парни плевались, и всюду были лужи слюны. Вставали. Обнимались, братались. Вновь садились. Особо ценилось умение танцевать, копируя толстых, уверенных дядек, которые, в силу своего веса, могли шевелить лишь ногами. Разборки наступали неожиданно - один цеплял другого плечом.
   -Э, слышь! - отвечал потерпевший.
  -Чо, слышь? - спрашивал обидчик.
   Тотчас с двух сторон собиралась толпа. По этой причине ходить на танцы в одиночку могли лишь признанные авторитеты, а также "взрослые, которых детские проблемы не интерисовали.
   Костя же, будучи в некотором роде отщепенцем, мог пойти на танцы и один. Но тут нет ничего странного. У него был свой собственный мир, внутри которого он чувствовал себя почти, что идеально. И пусть этот мир почти не отличался от внешнего. Главным здесь была способность отстраненно, самозабвенно, мечтать. Даром, что ли, что он по утрам ходил на рыбалку?
   Здесь, на танцах, ему дали по голове за прическу. Подошли два старшеклассника, из СШЉ6, и один из них, толстый и прыщавый, махнул ладонью, прочесав Костю по волосам:
   -Е-е-е-е-е-е, е-е-е-е-е-е-е! - закричал он.
   -Ты чо! - вспылил Костя.
  -Ты, дай поносить, душан, - попросил второй, худой и длинный.
   -Ты чо, ответь! - закричал Костя.
  -Э-э-э-э-э! - откуда-то из толпы взялся шпендик Костиного возраста. - Ушатаю! В натуре, в натуре ушатаю.
  Тут появился еще один парень, в руках у которого был перочинный ножичек. Надо тут сказать, что поножовщина в среде подростков в поселке не практиковалась. Ножички носили лишь избранные, да и то - просто так. Видно, кто-то из старших, кто сидел, про ножички нарассказывал.
   Костя потерялся, а тот, что обещал ушатать, тотчас налетел на него, размахивая хилыми прокуренными кулаками. Костя бы, возможно, отбился, но кто-то толкнул его сзади. Он упал, и "ушатывающий" стал пинать его ногами.
  -Слышь, слышь! - кричала толпа.
   -Давай, мочи!
  -Ты, пусть сами разберутся!
  -Ты, да лежачего не бьют!
  -Пусть встанет!
  -Сука, сука! - кричал "ушатывающий".
   Когда Костя поднялся, его противники объявили, что он - зассал, что было самым последним делом. Толпа разошлась. Но никого из них Костя не знал, а, значит, и они не могли сообщить знакомым, что он - зассал, а потому эта история ничем ему не повредила.
   После этого он еще пару раз красил волосы. В пору полового созревания он еще только начинал говорить о девчонках, а потому он еще и сам не понимал, что заставляло его выделяться из толпы. Иногда в поселок из города приезжала девочка по имени Ира Голюзина. Собиралась разношерстная толпа. Все сидели на лавочке и болтали ни о чем.
   -Не могу понять, Костя, какой-то ты странный, - все время говорила ему Ира Голюзина.
   Костю волновали ее слова.
   Когда прошли годы, Ира все еще продолжала приезжать, и Костя крутил Иру в своих физиологических грезах, будто стиральная машина - белье. Он то и дело рассказывал друзьям подробности сексуальной близости. Но мало, кто ему верил. Тем более, со временем понятие дружбы меняло свой вкус.
   Ира же, как тогда не воспринимала Костю всерьез, так и потом:
   -Костя, сколько тебя знаю, фиг тебя пойму, - говорила она.
   -Хочешь узнать меня ближе?
  -Куда ж еще ближе, Костя?
  -Можно еще ближе?
  -А у тебя есть то, что мне надо?
  -У меня есть много, что тебе надо, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Ой, ну ты и дурак, - вздохнула Ира.
  -Ну что, пойдем?
  -Куда?
  -Куда, куда. Я покажу тебе, что у меня есть.
  -Да я таких, как ты, знаешь, как отшиваю. Не, ну, может, потренируешься, посмотрю.
  -А как ты хочешь, чтобы я потренировался?
  -Ну, возьми, сам на сам....
  -Ну, скажешь еще.
  
   В пору средней юности Костя не пользовался успехом у девушек. Зато он много сочинял.
  У него была одна девушка, прозвище у которой была Труба, и он утверждал, что лишил ее девственности, но этого никто не мог доказать. Второй девушкой была Жанна, девушка из села, для которой поселок был настоящим городом. Здесь она мечтала многого достичь, но мешало ей то, что мылась она раз в две недели. Костя водил ее в свой подвальный спортзал, мечтая приучить Жанну к спорту, та же требовала водки, секса, денег. Третьей была Светка, и на ней, в конце концов, Костя и женился.
   Но все это было много позже.
   Тогда же дни тянулись медленные, безмятежные. У Кости была пачка сигарет, и курил он втихаря, чтобы мать не заметила. Отчиму было все равно. Отец Кости сидел в тюрьме, откуда он, правда, так никогда и не вышел.
   -Кофтя, а что ты куришь? - спросил Кабан.
  -"АС".
  -Да ладно. Откуда у тебя "АС"?
  -Да, раньше были.
  -Закажи пачку.
  Костя порылся по карманам и ничего не нашел.
  -Брешешь ты все, Кофтя.
  -Забьем!
  -Да в падлу, Кофтя.
  -Кабан!
  -А "Космос" куришь?
  -О, конечно!
  -А "Лиру"?
  -Да.
  -А "Столичные" тебе нравятся?
  -Да ты запарил, Кабан!
  -А у меня "Уруп" есть.
  -Да ладно.
  -На что спорим?
  -А ну, закажи.
  -Вот.
  -Покурим, Кабан.
  Они сидели и курили, радуясь поглощению запретного плода. Играл моновский магнитофон. Это был "Весна-311", без калитки, с маленьким волосяным индикатором. Играл "Ласковый май". Костя и Кабан разговаривали о рыбалке, рыбе, Юре Шатунове, группе "Мираж", "Модерн Токинг", и вся жизнь была впереди.
   Много лет спустя, в тот самый вечер, жизнь тоже, казалась, была впереди. Но на то, чтобы нагнетать мечты, требовалось гораздо больше усилий. Поселок был все тем же. Но люди стали другими, и Костя не уставал это повторять.
   -Лишь те, кто знает понятия....
  -Мало тех, кто знает понятия....
  -Вчера я встретил девчонок....
   Оптимизм все еще грел закрытый, изолированный мир. Но все портила физиология и испорченные органы. Возможно, что Костя слишком много получал по голове.
   Может, на ринге?
   Ему представлялся ринг, сонм зрителей, ожидающих расправы над слабаком, и он, популярный, сильный боксер, вышедший на бой. Может быть, это и правда было? Ведь одно время Костя думал, что он тренирует боксерскую секцию. Это была настоящее нападение выдуманной реальности. Лишь несколько недель спустя, забыв про свое тренерство, он вдруг взялся за голову и устроился на работу.
   Но почему жизнь кажется такой надежной и продолжительной штукой? Кто так придумал? Разве не проще смотреть на нее рациональным взором?
   -Костя, ты что. Дебил? - спросила его мать. - Это ж когда ты боксом-то занимался? Что-то не припомню?
  -Ты чо! Ты чо! Поговорим по понятиям!
  -Ну ты вообще дебил! Родной матери говоришь про понятия!
  -Ты чо!
  -Кстя зткнснах! - прошумел отчим, ни одного слова которого нельзя было понять.
  -ТТТТТТы ччччо! - Костя встал на дыбы. - Ты знаешь, кто я? Хочешь, я приведу тебя к людям? Хочешь, они тебе объяснят, кто я?
  Эти люди и правда были. Один спившийся алкаш убедил Костю, что он - круче смотрящего, и что он может поднять смотрящего на дыбу, и вообще, он - вор в законе. Другой спившийся алкаш, рассказав Косте о жизни, убедил его, что все настоящие люди сидят в тюрьме, а потому и он, Костя, тоже должен сидеть в тюрьме, ибо нет ничего на свете, кроме того, как сидеть в тюрьме.
   -Ты чо на отца кричишь? - мать стала впадать в истерику.
   -Он мне не отец!
  -Тебе уже тридцать лет! Уже и работать пора. А ты все шатаешься!
   -Между прочим, я скоро женюсь, и эта девушка - дочь вора в законе!
  -Да что ты такое говоришь? Хватит сочинять, Костя! Я уже устала от этих сказок Пушкина.
   -Ты! Да ты сама - Пушкин!
  -Не тыкай матери!
  
   Удалившись в свою комнату, он включил CD-проигрыватель. Это был не тот, древний, однокалиточный, моновский магнитофон. Но теперь это не было столь концептуально, и, возможно, спортивно. Костя уже не слушал тяжелый рок. Из маленьких, пищащих динамиков "би-би-кея", или - на местном языке - "вэ-вэ-ка", вылетали слова одного из певцов "Фабрики Звезд".
   -Ком-он, ком-он, - сказал Костя устало.
   Он повалился на диван, пролежал пять минут, и тут некий импульс вздыбил его нервы. Вскочив, он отжался пятнадцать раз. На большее его не хватило. В тридцать лет Костя уже достаточно высох, и даже его шея уже никого не восторгала.
   -Ну и где ты, и чего ты? - спрашивали его сверстники, и в их словах чувствовалась надменность.
   И даже мечты не могли ответить за него. Безусловно, он еще отвечал, что идет к девчонке, и что эта девчонка - дочь смотрящего, но уже не верил себе самому.
   Образы мелькали.
   Они напоминали карты.
   Но колода, казалось, уже шла по сотому кругу, и, как он себя ни заставлял, чувство обмана не покидало его.
   Бокс.
   Ча!
   Удар по шкафу. Уже много лет он бил этот шкаф, но шкаф казался бесконечно крепким.
   Ча!
   Тараканы в ужасе разбежались. Один, большой, усатый, красный, сидел в носке. Носок это был не стиран уже год. Он забился в щель, и там его никто не мог обнаружить.
   Ча!
   Поток воздуха спугнул самого красного. Он выскочил. Это был его час "Ч". В следующую секунду Костя размазал его полу.
   Ча!
   Он прыгнул на пол, чтобы отжаться, но сил уже не было.
  * * *
  
  
  
  
  
  
   День отошел. Полный скоростей, наполненных тягой к обогащению, он мерно угас, упав в руки темных часов. В это время правил телевизор. Он, существо общественное, основательное, умел находиться в различных совмещенных состояниях, что было как полезно, так и бесполезно. О вреде говорить тут было бесполезно, так как синий экран завсегда приносил пользу и рабам, и господам, а также и тем слоям, которые находились в постоянной миграции между двумя состояниями.
   Телевизор семейный был тёпл и пластмассов.
   Телевизор одиночек пах алкоголем.
   Телевизор полубездомных работяг часто продолжал содержать лампы. В нем был огромный переключатель каналов. Чисто для плоскогубцев. Или для круглогубцев. Или - для весьма сильных пальцами людей.
   Возле телевизора стояла рыба, и свет большой, очень желтой и горячей ламы, отражался в ее чешуе. Это был словно бы свет далекой Кассиопеи, наполненный трудным романтизмом.
   По другую сторону от рыбы стояло пиво.
   1,5 литра. Пластик средней твердости. Суховатая пена. Исправленная вода. Отнюдь неаскетическая, уверенная этикетка.
   Один стакан валялся на полу и хрустел с частотой один хруст/мин. Он был тонкопластмассов. Одноразов и безразличен. В его жизни не было шансов, и он не думал, чтобы не терять свой короткий пыл в промежутке между магазином и вонючим мусорным пакетом.
   Кружка стояла на столе. Из нее пил Веталик.
   -Я буду сочинять рэп, - сказал Костя.
   Он сосредоточился, взял карандаш и попытался начертать в блокноте слово, но карандаш не писал. Костя попытался было его наточить, но точить было не чем. Нож был туп. Одноразовая бритва не помогала. Энтузиазм - не заточка, им воспользоваться было нельзя.
   -Возьми стекло, - посоветовал Веталик.
   -Какое стекло? - не понял Костя.
   -В коридоре есть стекло.
   -Дурак, что ли?
   -Не хочешь, как хочешь. Я не прикалываюсь. Я в армии точил карандаш стеклом.
   -Да ладно.
   -Да я тебе говорю. Я как-то решил написать письмо маме, а ручки не было. Стал спрашивать у пацанов, ни у кого не было ручки. Я говорю, да вы чо, бараны, что ли, почему у вас нет ручки, ну и пришлось идти к прапору, а у того тоже не было ручки. Был только карандаш, только не наточенный. Ну, он мне его дал, а я говорю, вы что ж, товарищ прапорщик, дали мне ненаточенный карандаш. А он протягивает мне кусок стекла. Я попробовал и наточил.
   -Нифига себе.
   -Ладно, давай пить пиво. А то остынет.
   -Щас.
   -А про что ты хочешь рэп сочинить.
   -Я еще не знаю. Мне кажется, нужно про жизнь. Про мотоциклы. Про девчонок. Чтобы всем было понятно.
   -А. А я вот пел рэп, - Веталик почесал голову, - вообще ни о чем. Типа, эй, ребята, вот и я, чисто я...
   Веталик сам не знал, для чего он сочинял. Ему даже и не скучно жить было. Он говорил, лишь бы говорить. На Костю же это действовало весьма странно - он, переставая слушать, садился на корабль забвенной слепоты. Рассказывая, он находился вдалеке, и, если бы Веталик поводили рукой перед его лицом, эффекта бы не последовало. Костя бы все равно ничего не заметил.
   - А я пел рэп с одной девчонкой, - сказал Костя вдруг.
   -Когда? - удивился Веталик просто так.
   -В клубе. Ты помнишь тогда не пошел?
   -Нет.
   -Ты еще на хате остался.
   -Нет.
   -Ну, как тебе сказать. Мы тогда еще ездили вагон выгружать.
   -А, так тогда я ездил до Ирки. Она сказала, что даст, а сама не дала. А ты ж говорил, что чисто на вокзал расписание поездов поедешь смотреть.
   -Ну, я тогда и попал в клуб.
   -Да ладно.
   -Да ты что, не веришь мне?
  -Верю. Это я так. Просто. И что вы там пели?
   -Я встретил девчонку.
   -Ага.
   -Я шел по улице, а она сидела на скамейке и сказала: молодой человек, а не могли бы мне помочь. Я удивился. Ну, хорошо, говорю, могу помочь. Я даже ни о чем не думал. Ее звали Людой. Я почему-то так сразу и подумал, что ее зовут Людой. Мне кажется, я ее где-то раньше видел. Может быть, во сне. Честно. Я не вру. Ты не думай, что мне просто так может что-то присниться. Я спрашиваю, чем вам помочь, девушка. А она говорит, давайте зайдем в парк за кусты. Ну, я ничего не подумал. Мало ли, чем можно помочь. Может, при всех некультурно. Ну, я ничего и не думал. Мы зашли, а она смотри мне в глаза и говорит: поцелуй меня. Я так офигел, что и сказать ничего не мог. Что, спрашиваю. Делаю вид, что не понял. А она снова говорит: так ты поцелуешь меня или нет? И, при чем, так уверенно говорит, я даже заменжевался. Стою, как дурак, не знаю, что сказать. А она смотрит на меня, и, не отводя взгляда, встает на колени.
   -Да? - спросил Веталик на половину безразлично.
   -Ну, я стою, а она мотню расстегивает....
   -Офигеть, - ответил Веталик, - вот это тебе подфартило.
   -А со мной часто такое бывает, - поделился Костя, - даже и не знаю, почему такое происходит.
   Кружка медленно говорила со стаканом. Стакан все спорил и спорил, и было ясно, что, не смотря на одинаковое предназначение, у них разный язык. Все дело было во времени. Железная кружка могла и впрямь прожить целую вечность. Если б ее поставить в такой долгий шкаф, где бы ее вообще никто не трогал, где бы она не участвовала в войнах желудка и разума, она бы, пожалуй, могла пережить одно целое человечество. Исследователи следующего человечества, найдя ее, построили бы музей кружки.
   -Если честно, я не очень люблю оральный секс, - поделился Костя, - это бывает у меня слишком часто.
   -У меня это тоже часто бывает, - ответил Веталик, - когда у меня была Оля, она только и делала, что сосала.
   -Ты не понимаешь! - воскликнул Костя разгорячено, - я не говорю о постоянных отношениях. Это случается со мной спонтанно.
   Кружка опустела и вновь наполнилась. Стакан хрустнул.
   Один стаканохруст за одну пивоминуту.
   -Вечность и близко и далеко, - сказала кружка, - если бросить меня на землю, я сгнию очень быстро. В тех местах, где отбилась от меня эмаль, дыры появятся скоро. Но мой остов будет существовать гораздо дольше, чем можно подумать. Скелеты динозавров находят до сих пор.
   -Хр, - ответил стакан.
   -Я - проводник, - продолжала кружка, - через меня протекают промежуточные человеческие состояния. Слюна человека и человек слюны, умирающие в слабом алкоголе насекомые, подноготная грязь, песчинки цементы с безалаберных рабочих руки. Я знаю покой и бездомность.
   -Хр, - ответил стакан и умер.
   Веталик смял стакан и выбросил в урну.
   -Слышь, - сказал он Косте.
   Но тот не слышал, и дело тут было вот в чем: совсем небольшая доза спиртного требовалось Косте, чтобы, вдруг отключившись, упасть и не двигаться. При чем, упасть он мог где угодно. Ни место, ни конфигурация этого места, не играла никакой роли. Иногда, (было дело) Костя кричал: "Буратино!", и только потом падал. Сам Буратино был не при чем. Как-то по накурке ему случилось видеть фильм, в котором герой, накурившись, кричал "Буратино!".
   Но на сей раз Буратины не было. Костя пал молча, замолчав на полуслове. На следующий день уже не помнил про "вчерашних" девчонок.
   Когда был день, солнце больно ударило Косте по затылку. Китайские мастера говорят, что человек, ищущий мировой восторг, завсегда открыт. Он полон дыр, в которые проникает злой ветер. Заползая как можно дальше под кожу разума, он начинает раздражать психику, точно песчинка - глаз. И, сам того не понимая, человек начинает беспорядочно хотеть. Конкретизировать это хотенье не обязательно. Во всех своих проявлениях, оно одинаково по сути. Езда на эмоциях - это же самое, что использовать компьютер в качестве стула, сознательно отказываясь его включать.
   Зачем? В стульном своем состоянии он более эмоционален, - скажут хотящие, - какая скука видеть в нем систему. Это сложно.
   Более глубокие философы легко угадали бы в этом простое отвращение к познанию. Но Костя Конь как будто и не отказывался познавать. Он упорно заявлял, что знает английский язык очень даже хорошо, также - что он байкер, также - боксер, также - еще кто-то. Он, конечно, забывался быстро, переключаясь на мечтания о девчонках. И от того солнце било его больно. Цепляясь за вывернутые, словно кишки, мечтания, солнце вызывало в голове Кости сильные головокружения, и работать было невмоготу. Он бубнил себе под нос рэп, и трудно было установить авторство текста.
   -Костя, ты что? - спросил его Федор, плиточник пятидесяти лет, красный, пропитый, но - успешный.
   -Чо? - удивился Костя.
   -Ты что, поешь?
   -А, - отозвался Костя.
   Ему было все равно. Он и сам не знал, кто он теперь - строитель, спортсмен, рэппер или кто-то еще. Мечты его уже давно обособились, превратившись в отдельный аппендицит.
  Мечты его болели. Ему был необходим прорыв, но до конца дня было еще далеко.
   Зайдя за уголок, Костя вынул косяк и курнул. Трава была темно-серой, беспонтовой, сорванной на хозяйском огороде. Но все же, Косте хватило. Среди луж душевного помутнения вдруг расступились тучи. Выглянула звезда.
   Девчонки! - подумал Костя.
   У него было совершенно чистое желание. Но пришлось работать дальше, и он таскал бетон, пока его вдруг не накрыло. Очнулся он, когда его хорошенько постучали по щекам.
   -Может, ему работать нельзя? - спросил один голос.
   -В натуре, - ответил другой.
  -Эй, Костян.
  -Слышь, а, может, он окачурился?
  -Ты чо! На нас же повесят!
  -Эй, Костя вставай!
  -Гля, не дышит!
  -Ты дурак, нафиг! Дышит он!
  -Э, слышь!
  -Может, пусть полежит?
  -Не, воды давай.
  -Костя!
  -Костя!
  Костя открыл глаза и улыбнулся.
  -О, все нормально. Слышь, Костян, тебе полежать надо.
  -Ги ги ги, - рассмеялся Костя.
   Он вновь шел по дороге своих мечтаний, и ему было хорошо. Это невероятное состояние доступно немногим. Возможно, что где-нибудь в Индии, на пороге храма, сидят йоги, и в их молчаливых головах так же светло и уютно. Им не нужен обман. Не нужный деньги. Им нет необходимости строить карьеру. Они и так уже всего достигли.
   У Кости было много девчонок.
   Много денег.
   Два, нет, три мотоцикла.
   Смотрящий подарил машину.
   Эдик признал его великим мастером боевых искусств.
  
  
   Вечером Костя и Веталик поехали на рынок, на так называемую "точку". Это было место, где собирались и студенты, и работяги, и там наверняка можно было встретить знакомые лица. У Кости было 50 рублей, у Веталика - 60. Они решили выпить по пиву и купить одну на двоих рыбку.
   Так они и поступили. Нашли себе столик. Столики - они тут же, на точке были. Два окна. Кружки выдают. На торговых рядах - рыба, раки. Столики ж одноногие все, накрененные, но это не пугает.
   Только Костя сдул пену с кружки, как ему повстречался Вадик Теплый.
   -О, Костя, - удивился тот, - а чо ты тут делаешь?
   -А, Вадик, - ответил Костя как бы свысока, - да так.
  -Ты где? - спросил Вадик.
  -Работаю.
  -А.
   Он привстал к столику и поставил свою кружку. Тут же появился Крол, парень, известный в поселке. Оказалось, что Вадик учился, а Крол приехал искать приключений. Приключений он не нашел, но где-то подрабатывал, и на пиво хватало. В поселке Крол был поначалу мальчиком-мажором, но потом не заладилось. Пошел в ментовку. Там с товарищами они кого-то не того изнасиловали, и его чуть не прикрыли. Теперь Крол жил в состоянии "после", будто офицер в отставке. Было ему лет 25. Он носил кожаную куртку. Как и все выходцы из села, он носил в своей голове две постоянных сверхзадачи:
   - устроиться на фирму, чтобы оттуда можно было что-то по-крупняку вынести.
   - сходить в сауну.
  Сауна, она вообще была большой проблемой. Ибо, приезжая на родную землю, нельзя было, чтобы там, в городе, ты не сходил в сауну. Ладно Костя - он мог и сочинить, что в сауну ходил. А потом - чем докажешь, что не ходил. Был же жь философ Фихте, который утверждал, что за пределами сознания ничего нет. А если так, какая разница - физически ты в сауну ходил или ментально. Главное - как это записано в восприятии.
   Так вот, практически все приезжие студенты и работяги в каждом своем разговоре упоминали сауну.
   -Ты был в сауна?
  -А мы с Васей недавно в сауне были.
  -А ты ги-де?
  -Да, там есть пацанчик, мы в сауну поехали, телок взяли.
   -Алло. Сауна? А можно девочек взять?
  Сауна для поселковых парней была, что молитва - для верующих. Не сходил в сауну - жизнь не состоялась. Потому, получая свои зарплаты, они тут же просаживали их, идя в сауну. И не важно, что потом не оставалось денег.
   Сауна - жертвоприношение.
   Сауна - поход к мечте.
   -Мы в сауну ходили, - сообщил Крол.
  -Мы тоже, - ответил Костя.
  -А какую?
  -Да, там, на районе.
  -А мы в "333".
  -А.
  -Да. Ништяк, да?
  -Да. А почем там?
  -Триста рублей - час.
  -А.
  -А ты где?
  -Да так. Приехал к девчонке.
  Веталик глотнул пива и покосился на Костю.
  -А чо за девчонка?
  -Да так, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Местная.
  -Ну.
  -А мы, короче, ученички, - вступил в разговор Вадик Теплый.
  -Опять ты про свой бутор, - сказал ему Крол.
  -Ты, да сам ты бутор.
  -Ты, да слышь!
  -Слышь!
  Тут подошли еще двое парней.
  -Веталик, - поздоровался один с Веталиков.
  -Веталик, - ответил Веталик.
  -Саша, - поздоровался второй.
   Тут же стол был заставлен пивом, и Косте налили на халяву.
  -Слы! - сказал Саша звонко, будто пионер.
   Все повернулись к нему.
  -Давайте! За сессию!
  -Ну, - улыбнулся Вадик Теплый, - от сессии до сессии живут студенты весело.
   Все выпили. Тут и впрямь повеселело. Начался спонтанный, переменчивый, разговор.
  -Слышь, а ты Педроса видел? - спросил Крол у Кости.
  -Да, - ответил Костя, хотя не видел.
  -И чо он говорит?
  -Думаешь я помню? Я тогда девчонке звонил.
  -О, а у тебя сотик есть?
  -Был. Я его девчонке подарил.
  -А что за девчонка?
  -А это другая девчонка. Я другой подарил.
  -Ты чо, с двумя встречаешься?
  -Ну.... - Костя загадочно улыбнулся.
  Характерной чертой диалогов меду двумя поселянами в городе попытка выспросить все до самых костей. Начиналось все по классическому алгоритму:
   -Чо ты тут делаешь? (1).
  -Ты где? (2).
  -Где работаешь? (3).
  -Сколько получаешь? (4).
  -Хату снимаешь? (5).
  -Кого из наших видел? (6).
  По возвращению на родную землю начинались пересуды. Каждый в поселке знал, кто и чем живет. Молодежь повально ехала в город, но повально же и возвращалась. Жизнь там была дорогой. Одно дело - когда ты снимаешь комнату у бабульки, и за все платят родители, другое - попытка жить самостоятельно. 80% зарплаты - квартплата с коммуналкой, 10% - кредит, 10% - проезд. Что ж остается?
   Были, конечно, избранные поселковые выходцы - квартиры им покупали родители. О них тоже судачили. Вроде как - где они, кем Там работают, сколько получают, когда приезжают, что тут их родители делают. Таких тоже немало было. Увы, никто из толпы, что в эту минуту пила пиво на точке, к таким не относился.
   -Короче, Педрос сейчас работает на фирме, - сказал Крол, - грузчиком. Там у него есть пацанчик. Кладовщик. Я недавно был в поселке. Ко мне Тос приходит и говорит - мол, звонил Педрос, говорил - есть вариант вывезти "Газель" бензопил. Все уже договорено, нужно только сбыт найти. Ну, я подумал - ну, говорю, хер его знает, потом поймают, на тебя все спишут, и сиди за них. Не, я бы, может, и подписался. У меня есть кент, у него магазин в поселке, Арутюн....
   -Ну, знаю, - сказал Костя.
   -Он сказал, что может взять пилы без документов. У него кум в ментовке работает.
  -Ну, я слышал.
  -Но мне уезжать нужно было, я уже сказал Педросу. А потом меня Тютюнников встречает. Говорит - слышь, мне Педрос звонил, говорил - надо "Газель" организовать, чтобы бензопилы вывести. Потом встречаю Сачика, а Сачик говорит - мол, в воскресенье поедешь на шашлык? Мы, мол, бензопилы сдадим, поедем. Короче, весь поселок знает, что Педрос в городе собрался вывести "Газель" бензопил.
   -Ну.
  -Ты тоже слышал?
  -Ну.
   Костя на самом деле думал о другом. Он шел по улице. Был праздник. Это была центральная улица города. Люди шли в двух направлениях и лузгали семечки. Пило пиво. Все было хорошо. Возле сквера Костя встретил девчонку. Он когда-то ее знал, но теперь они давно уже не виделись. Она была много младше ее, а потому, когда-то Костя носил ее на руках.
   Ее звали Таней.
   -О, привет, - сказала она.
   -Привет, - поздоровался Костя.
   -Ты где?
  -Да так.
  -А чо ты тут делаешь?
  -Работаю.
  -Слушай, можешь меня выручить?
  -Конечно.
  Таня повела Костю за елки.
  -Отвернись, - попросила Таня.
  Костя отвернулся.
  -Теперь повернись.
  И - Таня стояла перед ним абсолютно голой, испаряя флюиды своего прекрасного молодого тела в нагретый воздух.
   Это был самый центр города. Но оказалось так, что с двух сторон были елки, с третьей - высокий цветущий куст, а тот проход, что был открыт для обозрения, выходил на глухую стену библиотеки.
   -.... короче, я подумал - ну их в жопу, эти бензопилы, - продолжал свой рассказ Крол, - не, если б у меня время было.... А потом, я Педроса знаю, потом все это делить, решать, лучше и не пробовать. Я там сказал, что, если что, ты свисти, приглашай на шашлыки. Посидим.
   -...а она меня подзывает, - оказалось, что Костя уже рассказывал свою историю. Просто он сам только что заметил это, - я помню, на руках ее носил. Такая малютка была. Хорошенькая. Я и не думал, что она обо мне помнила. Ну, в школе, как-то так, здоровались. Она спрашивала, там, чо, Костян, как дела - я говорил, ну, уже потом, ну, когда спортом занимался, мол, качаюсь.....
   -Пацаны, кто будет водку? - спросил новый Веталик.
  -Наливай, - ответил Крол.
  Тут к ним повернулся Вадик Теплый.
  -А знаете, что Сос в Грецию уехал?
  -Ну, - ответил Костя.
  -Не, - ответил Крол.
  -Не, не слышал, - уточнил Костя.
  -Короче, он написал оттуда письмо. Чисто Русику. Я Русика встречаю, он говорит, мол, Сос - в Греции. Они уже машину купили. Работают на апельсинах. Ну как. Целый день работаешь. Апельсины эти уже надоели. Зато бабок платят - на все хватает. Все нормально. Сос говорил, можно лет пять поработать, потом всю жизнь отдыхать. Не то, что у нас. Пашешь, пашешь, а нифига. Я тут тоже хотел устроиться в кампанию. Прихожу, меня садят напротив какого-то валенка и начинают задавать вопросы. Чисто такие. Подковыристые. Прикинь, да?
   -Ну, - сказал Костя.
   -Ну, - сказал Крол.
  -Менеджер такой, какой-то пидарковатый такой, в белой рубашечке, с галстучком, в туфельках. Такой длинный. Я б ему один раз упорол, он бы надвое сломался.
  -Ну, - согласился Крол.
  -Ну, - сказал Веталик.
  -Ну, - сказал Костя.
  -Короче, он мне кричит, а как же ты будешь и учиться, и работать. Нам такое не нужно. У нас рабочий день - с восьми до восьми, и на сессию мы отпустить не можем. Платим много. Курить нельзя. Пить нельзя. Материться нельзя. По утрам они там речевку читают. Платят, правда, дофига. Но и света белого не видишь. Я пошел сначала - мне знакомые посоветовали. Мол, там их родственник работает.
   -Из поселка? - спросил Крол.
   -Нет. Знакомые - это так, один пацанчик. Мы с ним бухали. Ну, его маман, она сказала, мол, идите, там такой-то типелло работает, он свой, он все пробьет. Ну, мы ж пошли, я думал, там уже все чики, там уже все чисто пробито, ну и типчик со мной пошел, говорит - братан, там, все такое, здорово. А тот морду воротит, типа, они не знакомы. Короче, такая фигня. Я с типом с тем потрещал. Который менеджер. Ну, потом уже звонканул - мне говорят, мол, нет, вы не подходите. Ну и все, короче.
   -А я грузчиком работал, - сказал новый Веталик, - нормально так. Фура придет, погрузим, идем потом в сауну.
   -Я тоже в сауне был недавно, - произнес Вадик Теплый с гордостью.
   -И я был, - сообщил Костя.
   На самом деле, они ни разу не был в сауне. То есть, в бане то он был, в поселке. И там тоже было очень даже ничего. Шел он как-то по улице, тут смотрит, идут Валёк и Алексей.
   -Пойдем, Костя, кости полечишь, - предложил Валек.
  -Гы, - ответил Костя.
   Так они и пошли. У них был с собой веник, чай, травы какие-то. В парной Костя чуть не спёкся.
   -Залазь выше! - кричал Алексей.
  -Ты чо. Жарко.
  -Холодно!
  -Ты, да ты чо!
  -Валёк, поддай, я замерз!
  Потом, Костя был еще раз был в бане. С пацанами. С пивом. Там его уже никто не заставлял париться. Он помылся, попил пива, послушал рассказы о блатной жизни, на том и все.
   -А мы, короче, поехали в "Гранд", - рассказывал Вадик, - оба - телок надо взять. И г-г-и-де? Г-где их взять? Пацанчик кричит, короче, типа, не парьтесь, найдем, короче, где тёлок взять, у меня три подруги есть. Мы к ним. Взяли тачку, приезжаем, ну, там, потрещали, короче, в натуре, все, поехали. Я, короче, одну на себя взял. Она мне кричи - я девочка....
   -....потом я ее проводил, - Костя понял, что он рассказывает свою историю, хотя секунду назад он думал, что слушает, - она говорит, ну, Костя, спасибо, просто мне срочно требовалось тепло, и я его получила. Я спрашиваю - ну, я так типа не могу просто так, я человек чувственный, постоянный, я хочу, чтобы был не просто секс, она ж так, ну, короче, улыбается, но ничего не говорит.....
   -Водка! - крикнул новый Веталик.
   В его руках блеснул веселый пузырь.
  Всем выдали по стакану, налили грамм по 120.
   -Давайте. Чтоб стоял и деньги были.
  -Во! Во! - поддержал Сос.
   Тут же на наклоненном столике появилась сушеная рыба, банка "пепси", семечки.
   -Я, короче, тоже тут так, шишку попарил, - признался Крол, - познакомился с одним чмороходом. Ну так, внешне - ничо, девочка, но видно, что направо и налево, и типа, короче, понял. Я оба - решил к ней подрулить. Ну, вызвал из квартиры. Она с папиками живет. Папик главным инженером на какой-то фигне, мамик - я не знаю короче, ну и короче, короче так, потрещали, ну, я смотрю, она так, не против, только меньжуется......
   -А я......
  -Ну, решили в другой день встретиться, посидеть......
  -....я ей говорю, а она говорит мне о другой девчонке......
  -...Вася кричит, поехали в сауну.....
  
   ....Потом, вечером, Веталик купил бутылку аскетического пива, дешевого, с мелким, подозрительным газком, и они с Костей пили медленно, лениво. Никакие напитки уже не лезли. Веталик был полупьян, а Костя - очень сильно пьян. Каждый говорил о чем-то своем. Костя даже достал блокнот и пытался сочинять рэп. У него даже вышло несколько строчек.
   -Я скоро буду выступать, Веталик.
  -Да, - согласился Веталик, - и я.
  -На первые деньги возьму билет и съезжу к тетке. Нужно забрать мотоциклы.
  -А что ты с двумя мотоциклами делать будешь?
  -С тремя.
  -Ты ж говорил, что у тебя - два.
  -Три.
  -А.....
  -Тетка звонила, сказала, что купила мне еще один мотоцикл. Она бы просто так не купила. Просто он по дешевке достался.
  -А чо за модель?
  -Этот.... Я забыл.... Ну, ты знаешь.... Спортивный такой.....
  -"Хонда"?
  -Нет.
  -"Ямаха"?
  -Да. Нет, не "Ямаха". Да известная модель.
  -"Каджива"?
  -Нет.
  -"Ява"?
  -Нет, ты что. "Ява" у меня есть, но это - не "Ява".
  -Ну, тогда я не знаю.
  -А вспомнил. "Кавасаки".
  -А. Круто. А сколько кубиков.
  -500.
  -А у меня раньше был автопарк, - сообщал Веталик.
  -Ну, - ответил Костя, - классно.
  -Я тогда ж директором работал. Прикинь, да? Мне было двадцать лет, и я уже был директор. Я все сам делал. Ходил в белом костюмчике. С барсеткой. Тачка у меня была. Личный водитель. Мы продавали соки.
   -Ну.
  -Склад соков у нас был. 53-й. Два 52-х, еще со старым движком. Там перегазовывать надо. А потом папик пригнал 66-го. Вот тачка. Правда, там только с маленьким ростом можно садиться. V8. Раньше тачки делали.
   -Я иду - я воспитан на улице - я читаю свой рэп - я читаю свой рэп.....
  -Потом у нас еще был автобус, "Кубань". Старый, он сначала ездил, а потом мы из него склад сделали. Был еще "козёл", но он тоже не на ходу был. Папик его чисто на базу поставил, говорит - хочешь - делай, не хочешь - не делай. Ну, я решил не заморачиваться. И "Волга" еще была, "24-я". Классный такой вариант. С такси пришла. Там, правда, двигло убитое было, но я все равно, погонял. А потом, мы двигло сделали, но уже нужно было продавать. Я два дня на новом двигле поездил, мы потом эту "Волгу" толкнули знакомому. Он до сих пор на ней ездит.
   -Эй, подруга, я читаю свой рэп, эй, девчонки, я читаю свой рэп.....
  -А потом мы все продали и вложили деньги в недвижимость, но там, короче, и сейчас много, чего делать надо, она стоит и денег не приносит. Я уже папику говорил, давай продадим, дело откроем, но он говорит, что нужно ждать. Я тогда решил не париться и пойти поработать.
   -У меня тоже "Волга" была, - вдруг сообщил Костя загадочно, - но она не моя была. У нас там один пацанчик был, он у смотрящего работал. Ну, девчонку там одну возил. И я тоже попросил тачку, ну, он уехал, на пару дней.
  -У тебя ж прав нет.
  -Раньше были.
  -Чо, забрали?
  -Не. Девчонка порвала.
  -Как порвала.
  -Ну это тогда и было. Я ж не знал, что она такая стерва. Глаза - ух, горят... Стервозные. Как угольки. Ногти длинные. Я на нее посмотрел, говорю, Юль, а ты никого не царапаешь. А она так улыбается, но ничего не говорит. Говорит, мол, чо, ты вместо Санька теперь будешь. Я лыбюсь, но ничего не говорю. Пусть думает, что хочет.....
   -А я у меня один раз три подруги было, - сообщил Веталик.
  -И вот, я еду, а она мне говорит.....
  -Мы на рыбалку поехали. Один пацан, три девки.....
  -.... мы приезжаем, она выходит.....
  -Забухали. Я заснул.
  -.... там - сауна. Она улыбается, подзывает меня к себе.....
  
   Потом Веталик сходил и купил еще пива. Он еще пил и смотрел телевизор, а Косте же этого хватило, чтобы отключиться.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
  
   Еще до того, как Светка стала Костиной женой, еще задолго до того, как он с ней разошелся, и - просто за миллиард лет до того, как он получил срок за избиение Светки, Костя качался в спортзале, пыхтя и плюясь мечтами. Не смотря на то, что стилизованный спортивный зал был уже описан автором ранее, стоит вернуться, ибо сие ест картина не простая, а, быть может, и эпохальная. Совсем не обязательно брать в расчет уровень громкости поступков, чтобы говорить о личности. Многие девиации эпохи напрямую зависят лишь от судьбы. Потому, если бы Костя родился в какой-нибудь правительственной семье, он наверняка стал бы известным. Судьба поступает с такими людьми, как водка - с поплавком. Даже самые неимоверные усилия не могут утащить сына эпохи, сына класса, на дно. Я говорю это лишь для того, чтобы доказать, что почти всякая личность достойна описания. Многих людей считают примитивными лишь потому, что у них нет денег. Богатых же одноклеточных зачастую обожествляют вне зависимости от качества этой единственной клетки.
   Потому, относительно личности Кости, внутри этой особенной, ни на что не похожей системы, спортивный подвал занимал особенное место.
   Спустя год после начала качания Костя уже порядком утомился. Он уже не был столь решительным в своем рвении. Мечта так и оставалось мечтой. Шварценеггер был больше.
  Было также немало ребят, которых часто показывали по телевизору. Они демонстрировали свои могучие бицепсы, по лошадиному улыбались. Сильные, с поджарыми задами, уверенные и красивые.
  В Косте же, напротив, ничего не менялось.
   Увеличивалась лишь шея.
   И больше ничего.
   Клава, товарищ Костин, за год сумел порядком подкачаться. Мышечная масса Клавы увеличилась не сильно, зато Клава был жилист, словно спортивный скелет. Качаясь, то бишь, поднимая веса, Клава скелетоподобно улыбался, пыхтел так громко, что люди на первых этажах слышали.
   Из канализационной трубы продолжало сочиться дерьмо.
   -Фу, - говорили товарищи, которые приходили посмотреть, как Костя качается.
   -Что вы понимаете? - отвечал Костя. - Что вам не нравится.
   -Костя, ты хоть бы здесь убрал.
   -А я и так убираю.
   У Кости была очень замечательная, очень тревожная скамейка для жима лежа. Ложась на нее, нельзя было до конца быть уверенным, что возвратишься с нее живым. Помимо того, что сама скамейка ужасно шаталась, незакрепленные на трубе железячки пытались соскользнуть. Когда им удавалось сбежать, вся самодельная штанга перекашивалась на одну сторону и с грохотом осыпалась. Прибегал кто-нибудь с первого этажа.
   -А-а-а-а-а-а! - с таким криком прибежала как-то соседка.
   Со Светкой Костю познакомились друзья, и, поначалу, у него не было никаких шансов. Не то, чтоб в Светке было что-то особенное. Просто Костины глаза были посажены слишком близко, и, глядя на мир, они постоянно цеплялись друг за друга. От того им постоянно приходилось смотреть на самих себя. Так, разговаривая с человеками, Костя никогда никого не замечал. Светка же была простой и блондинистой. Ей жилось весело, так как она любила улыбаться.
   -Что вы здесь делаете? - спросила она, однажды попав в подвал.
   -Занимаемся спортом, - ответил Костя, докуривая сигарету.
   -А разве можно совмещать сигареты и спорт? - спросила Светка.
   -Я сам так раньше думал, - ответил Костя, - а потом я познакомился с Эдиком. Он сказал, что курить в меру можно. Даже когда ты тренируешься, ничего страшного, если однажды ты покуришь.
   Тут надо заметить, что в жизни Кости всегда присутствовали странные магические персонажи, которых никогда не видел. Сочинил ли их Костя сам, было загадкой. Эдик был одним из таких Костиных магов.
   Гранд борьбы, боевых единоборств, бокса, качания железа, жил на захолустном хуторе. Там, по Костиным словам, он скрывался, приехав в Россию из Ташкента. После общения с таинственным гуру Костя поклялся качаться до конца дней, а также понемногу переквалифицироваться на занятия боксом.
   -Ты бы лучше работать пошел, - сострил один из Костиных товарищей.
   -Ты чо! - закипел Костя.- Тебе объяснить, кто я такой?
   -Костя, хватит дурью маяться, - произнесла мать, - я тебе работу нашла. Будешь в банке охранником работать.
   -И чо! - воскликнул Костя.
   -Ты чо, а, - возмутилась мать.
   -Ничо!
   -Костя, когда ты делом займешься?
   -А я и так делом занят!
   -Каким?
   -Я спортом занимаюсь!
   -Ну, так в секцию иди, там хоть преподают-то нормально. Вы хоть бы дырку в трубе заделали, а то все говно-то течет.
   -Слышишь, не выводи меня! Я ведь и покалечить могу! Я за себя не отвечаю!
   -А ты меня не выводишь? Только и слышишь - купи мне специальное питание, то детское питание, то творожок. Когда сам деньги зарабатывать будешь?
   -Как накачаюсь, так и буду зарабатывать.
   Конфликты подобного рода происходили постоянно, и Костя никогда не проигрывал. Если он кому-то и проигрывал, то уж близким - никогда.
   Словом, с тех пор, как Костя в первый и последний раз повстречал русского мастера Эдика, в его подвале висел крапивной мешок, в котором был песок. После удара рукой в воздух вздымалась едкая пыль, которая, захватив все затхлое воздушное пространство, владела им, и больше ничего. Если ж Костя мутузил мешок долго, в спортзале было не продохнуть. Но это ничего не меняло. Клава продолжал пыхтеть, звеня трубой-штангой. Костя продолжал издавать страшные вопли, поднимая восемь раз довольно легкие веса.
  Он был уверен, что накачаться можно даже очень маленькими весами. Главное - поднимать их по восемь раз.
   -А зачем тебе спорт? - спросила Светка.
   -Чтобы быть сильным.
   -А разве ты слабый?
   -Нет. Но я хочу быть еще сильнее. Видела когда-нибудь выступления по бодибилдингу?
   -Нет.
   -По телевизору иногда показывают.
   -Культуристы - по-другому, - подсказал Клава.
   -А.... А зачем тебе быть таким?
   -А он таким и не будет, - усмехнулся Клава.
   -Ты чо, Клава, - разозлился Костя.
   С тех пор Костя понемногу встречался со Светкой. Они сидели на различных лавочках. Костя курил сигарету, Светка попивала лимонад. Костя частенько брал с собой творожок.
   -Мне нужно часто есть, - говорил он.
   -А сколько раз в день ты ешь? - спрашивала Светка.
   -Шесть, семь раз.
   -А что ешь?
   -Стараюсь есть много молочного. В нем много протеина. Еще я ем детское питание.
   -А зачем детское питание?
   -В нем также много протеина. Еще я иногда покупаю специальное питание для культуристов.
   -А когда ты накачаешься?
   -Скоро, Свет.
   -А когда ты женишься, то тоже будешь качаться?
   - Посмотрим. Смотря на ком я женюсь.
   -У тебя много предложений.
   -Гм, - Костя усмехнулся, - у меня всегда много предложений. Я никогда не был обделен в этом отношении.
   Звезды улыбались Косте, и будущее рисовалось ему в самых лучших цветах.
   Костя - качок.
   Костя - боксер.
   Костя - большой.
   Шварценеггер упал и отжался.
   День N. Город. Улицы, полные черного мерседесья. Мерседесьё скалится узкими ртами, круглыми глазами, и внутри - очень большие пацаны. И вот, Костя вновь встречает Эдика. Эдик огромен. Он знает тайны. Костя теперь не менее огромен.
   Большие встречаются. Большие обнимаются.
   -Здравствуй, друг, - говорит Эдик, - я вижу, мои уроки не прошли напрасно.
   Мечты разлетаются серпантином. Большая, широкая, полная девчонок жизнь. Глаза, покидая орбиты, касаются друг друга.
   -Чем это меня? - спрашивает себя правый глаз.
   -Что это было? - спрашивает левый глаз.
   Глаза были рядом, однако, находясь в режиме постоянного наслаждения от самих себя, они так и не заметили соседа. Каждый из глаз думал, что он - единственный. Улыбаясь собственной значимости, он видел девчонок.
   -Девчонки!
   -Девчонки!
   -Девчонки!
   -Девчонки!
   Девчонок много, они повсюду. Их одежда сексуальна. У них большая грудь, с проступающими через тоненькую блузку сосками. Розовые губы мечтают о всех видах половых отношений. Ножки длинны и спортивны. Костя ж стоит на пьедестале. Он большой. Он больше, чем Шварц.
   -Я долго искал встречи с тобой, - говорит Костя Эдику, - ты - мой учитель.
   -Я горжусь, - отвечает Эдик.
   Вереницы спортсменов идут по улицами города, чтобы отдать дань уважения Косте.
   -Костя, ты что, спишь? - спросила Светка.
   -А? - удивился Костя.
   -Ха ха ха ха ха ха.
   -Знаешь, а мне никогда не бывает скучно наедине с собой, - поделился Костя, - я даже и представить себе не могу, что такое скука. Поговоришь с друзьями, а они еще и жаловаться начинают. Мол, жизнь такая, сякая, хочешь одного, а все не так. А мне не скучно. Мне кажется, я могу разговаривать с самим собой сколько угодно. Я - как будто не один.
   -Может быть, тебе никто не нужен? - засмеялась Светка.
   -Нет. Мне нужна ты.
   Но на тот момент Светка так еще не думала. Будучи человеком воздушным, она никогда не размышляла о предстоящем. Жизнь для нее была светла и сиюминутна. Она работала в универсальном ларьке, стоящим на тихой тенистой улице поселка. Лето было жарким, но в тени жара эта не ощущалась.
   На одной полке лежал хлеб.
   Напротив лежали носки.
   На центральной витрине, под стеклом, залегали сникерсы и сигареты. Они дружили.
   В картонных ящиках хранились консервы с переваренной килькой, конфеты, мука, сахар, соль. Полка, предназначенная для цветка, несла на своей спине магнитофон "Сунну". Так, как FM-радио в ту пору в поселке еще не было, Светка слушала кассеты. У нее было много записей русский исполнителей:
   "Божья Коровка", "Ласковый Бык", Светлана Лазарева, Кай Метов, Вадим Казаченко, группа "Комиссар", "Нэнси".
   Иногда Светка читала новых популярных авторов: Доценко, Пронина, Сухова. Ее радовало, что она живет в хорошее время, когда существуют книжки, которые возможно читать и не напрягаться. Костя же, услышав от кого-то таинственное слово "Ницше", время от времени произносил его. Оно странно переплеталось с его тайными мечтами о силе и девчонках.
   В тот вечер, вернувшись домой, он влез на чердак своей многоквартирной трехэтажки, посмотрел на звезды и вынул косяк. Ему тотчас стало хорошо. Мечты стали сильнее. Допинг окрылил их, и он совершил несколько ментальных путешествий. Героинями его романов становились соседки по подъезду, молодые и не очень, бывшие одноклассницы, подруги друзей. Забывшись, он не думал вовсе. Когда же отпустило, Костя спустился с чердака, вошел в квартиру, лег на кровать и чуть было не заснул. Но, опомнившись, он перегнулся через край и включил магнитофон.
   Это был "Дэт".
   По накурке он заставлял нервную систему испытывать парашютные ощущения.
   Можно было подумать, что жизнь после того момента у Кости нисколько не изменится. Тот же ритм руководил его разумом. Он ел семь раз в день, и столько же раз заходил в сортир, ибо глупо было думать, чтобы подобные эксперименты с пищей могли пройти тихо и безнаказанно.
   По утрам он выедал банку детского питания "Малыш". Но это - не в расчет.
   Спустя час, покурив, ел то, что находил в холодильнике: красный деревенский борщ, котлетки, плов, что-нибудь еще.
   Далее, после бесцельного путешествия по мечтам в духоте своей комнаты, в углу которой тусовались тонкие, словно балерины, сенокосцы, он съедал творожок.
   Таких творожков в течение дня было четыре. Второй творожок сочетался со сметаной и стаканом молока. Третий он запивал чаем, так как кто-то из друзей заявил, что в чае содержится много белка.
   Последний творожок шел вечером. Иногда - во время свидания.
   Не смотря на это, здоровее Костя не становился. У него росла лишь шея.
   -Костя, говорят, нужно есть много мяса, - сказал Клава, снаряжая трубу-штангу колесиками от культиватора.
   -В мясе много волокон, - ответил Костя.
   -Не в любом мясе, - возразил Клава.
   -В свинине.
   -В свинине мало. В говядине больше.
   -Наоборот.
   -Хочешь сказать, что волокон много и в курице?
   -Нет. Но в курице мало калорий. От нее нет никакой пользы, - ответил Костя важно.
   -А я, Костя, ем уток и гусей. Посмотри. Разве не видно. А ты, вот, все творожки свои ешь.
   -Да что ты понимаешь. Вот, накачаюсь, тогда посмотрим, кто из нас прав.
   -Посмотрим.
   -Что, не веришь?
   -Верю, верю, Костя, - отвечал Клава, щелкая рондолевыми зубами, - а давай я тебе утку принесу. Померим объем бицепсов до утки и после.
   -Ты, да ты меня замучил. Если хочешь знать, я уже столько книг по культуризму прочитал, что тебе и не снилось. Думаешь, я только и умею, что железо качать? Я читаю советы мастеров. Эдик говорил, что главное - не объем пищи, а количество подходов.
   -А книгу о вкусной и здоровой пище читал?
   -Ты что, прикалываешься? Ну, время покажет. Еще увидишь, я буду больше, чем Шварценеггер.
   Костя взял трубку, надел на нее колесики от культиватора и стал качать бицепс. Вес "штанги" был килограмм 15, но, так как измерить его было нечем, Костя считал, что поднимает килограмм 60, не меньше. Совершив с великим шипением шесть подходов, он опустил орудие и сделал дыхательное упражнение. Пыль в подвале продолжала виться облаком. В те моменты, когда канализационная труба оживала, выдавая шипение, из щели в мир спорта просачивалась очередная порция дерьма.
   -Хоть бы заделать ее чем-нибудь, - проговорил Клава.
  
   Встречаясь со Светкой, Костя всячески пытался намекнуть ей, как он хочет ею завладеть. Но попытки эти были неудачны. Все его рассказы сводились к девчонкам. Светка относилась к ним спокойно и весело.
   И вот настал момент, когда Костя уже не мог терпеть. Все дело в том, что его половая жизнь в мечтах утомляла разум, и, чтобы облегчить вымышленное наслаждение, ему постоянно приходилось прибегать к онанизму. Абстрагируясь, он не ставил новых девчонок под сомнение. Но Светка была реальной, а была ли в его жизни реальная девушка, была ли хоть раз, он и не знал. Судя по мечтам, была целая масса. Если ж взять воспоминания, то - то ли да, то ли - нет. Но кто ж сам себе признается в подобном казусе?
  Желание же живого тела нагнеталось. Подсознание доводило Костю до исступления.
   Культуризм не помогал.
   Впрочем, если бы Костя использовал по-настоящему большие веса, ему бы, должно быть, было легче. Но колесики тяжелее не становились. К траве он прикурилися, и она лишь немного его успокаивала.
   Подходящий момент выдался однажды. То была большая пьянка на реке, где собралась толпа. Здесь были и друзья Костины, и товарищи, и даже несколько девчонок, с которыми он согрешил мысленно. Была и Светка. Сам факт того, что пришла она не с ним, а с подружкой по прозвищу Миролда, Костю просто уничтожал.
   Он не мог поверить.
   Какая жуткая неблагодарность!
   Какая бесконечная бездна женского цинизма!
   Пошевелив пласты воспоминаний, он как будто нашел моменты половой близости со Светкой. Но, в те же моменты, перед глазами явно проплыли очертания кафеля туалета. Он отогнал эти невзрачные видения. Вновь настроился на сладкие мечты, и вновь - тщетно. Судьба прощала ему других девчонок. Он и вправду был с ними. Разве кто-то мог теперь это отрицать? Но Светку она хранила. Чего хотела эта астральная злодейка?
   Костя загрустил и вынул косяк.
   -Это косяк? - спросил его один товарищ, которого звали Валёк.
   -Да, а чо? - улыбнулся Костя медленно.
   -Ты что, дурак?
   -А что?
   -Ничего. Я считаю, что курить косяк - это западло.
   -Да я так, - вздохнул Костя, - я - не в серьез. Думаешь, Валёк, я много курю? Я так - иногда. Для снятия напряжения.
   -Лучше спортом заниматься, Костя.
   -Сказанул. Я и так занимаюсь.
  -А чем, если не секрет?
  -Бодибилдингом.
   -Получается?
   -А что, не видно?
   -Да нет, шея у тебя большая. Видно, что качаешься.
   -А так, вообще?
   -Давай лучше выпьем, Костян.
   -Да я ж не пью.
   -Да ладно тебе. Вечер-то смотри какой!
   Валентин налил водки, и они выпили.
   Вечер и впрямь был светлым. Золотистый свет, опадая в реку, заставлял ее дышать чисто и вдохновенно. Жарившийся на углях шашлык был поэтичен. Корочка звала к парусам. Вино, что поливали сверху, напоминала алмазную росу.
   Водка была холодна. Ее заморозили в высоком белом холодильнике. По воле разогнанного фреона, она, победив летнюю жару, окунулась в антарктическую узь. Слой льда покрыл стекло. Загустев, сорокоградусная дева ждала скорых сношений с разумом.
   На покрывале девушки раскладывали продукты. Резались красные помидорчики. Огурчики чикались вдоль. Оливки в жестяной банке напоминали маринованные планеты Солнечной системы. Гусиный паштет мазался на хлеб тонким слоем. Частички его, уходя в воздух, мечтали о встрече с лесом, но дух шашлыка был сильней. Даже дневные птицы кричали от зависти.
   Костя, безусловно, пытался отвлечься. Выйдя к самому берегу, он поговорил с собой о культуризме, и некоторое время ему и впрямь было легче. Но вскоре все началось заново. Смотря на белые Светкины ножки, он ощущал энергетическую дрожь и силу несостоявшегося. Светка хихикала, общалась со всеми, кроме Кости. Светка даже пыталась обниматься с Валентином, и Костя бы непременно попытался показать свою силу. Но он был слабее. Все его мышцы казались теперь блефом.
   Светка.
   ... Нет, девчонки.
   Девчонки.
  Девчонки.
  Девчонки.
  Девчонки.
   Костя тут вспомнил про давнюю звезду Иру Голюзину. Небосвод вдруг вспыхнул от неожиданной кометы. Нырнув в мысль, Костя обнял Иру. Упав на колени, он поцеловал Иркины ноги.
   -Ты - моя, - проговорил он.
   Когда-то Костя пытался делить Ирку с конкурентами, но конкуренции тут никакой не было. Все было гораздо проще.
   -Костя, а ты чисто куришь? - спросила она грубовато.
   Она приезжала лишь иногда. Она жила в другом городе, который казался Косте большим. Она любила дергать Костю за уши. И больше ничего.
   Но слишком много было.
   Слишком уж много было пройдено.
   Слишком о многих сексах с Иркой он уже всем рассказал.
   Никто не верил, так как знали. Просто было не до приколов.
   -А почему у тебя такая большая шея? - спросила она как-то зимой.
   -Девчонкам нравится, - ответил Костя.
   -Что сидишь, скучаешь? - спросил Валентин.
   -Да так, - ответил Костя.
   Шашлык уже подошел. Всем было весело. Начиналось таинство пьянки, которые в поселке познавалось в раннем возрасте. Массовые посиделки продолжались у местных жителей от школы до свадьбы. Потом же правили жены.
   Половина холодного льда от бутылок с водкой уже отпало, но от этого не было хуже. Водка была хороша, словно настоящая любовь. Опадая на светлое дно пластиковых стаканов, она зарождала первые тосты.
   Всем было весело. Костя грустил.
   После первых двух Светка не повернулась к нему.
   Тогда он решил утопиться.
   Нет, Костя бы никогда не утопился. Он слишком сильно любил себя, чтобы просто так, из-за какой-то недающей бабы, загубить в себе целый необъятный космос. Но то, что это - шантаж, он и сам не понял. Автомат подсознания самостоятельно высчитал правильное решение. На пульте горело несколько красных лампочек. Одна зеленая. Колыхались стрелки. Шел желтоватый дым.
   -Все! - закричал Костя, вскочив на ноги.
   Многим тот крик был до одного места. Многие и тогда, и после понимали, что ничего бы не было.
   Несколько человек бежало ловить Костю, а тот несся к реке, которая в тот сезон была так мелка, что от одного берега до другого была по колено. Но, мечтая сгоряча, он хотел прыгнуть "головка", зарыться в ил по самую свою большую шею и умереть от удушья.
   Перепрыгивая через канаву, по которой в реку спускали фекальные массы, Костя прокричал о своей любви.
   Лучше не быть, чем без нее!
   Лучше умереть, чем без нее!
   Черный ил войдет в рот липкой колбасой. Вдавливая воздух внутрь, он пропоет о вечной погибели. Ивы над могилой буду печально петь по весне.
   Она осталась одна.
   Его больше нет.
   Если внимательно смотреть на крест, то, вычисляя пропорции координат относительно звездный морей, можно увидеть ту единственную галактику, которая смотрит прямо на могилу.
   Да, там его душа. Ушедшая. Любящая.
   Светка не сразу поняла, что же происходит, а когда поняла, то слабый разум ее не выдержал. Она немало посмотрела фильмов, чтобы понять, что это - не случайно.
   -Я тебе сейчас по лбу дам, - сказал Валёк, поймав Костю у реки, - ты что, всем нам праздник хочешь испортить? Я ж тебе говорил, завязывай ты с этой травой. И пить тебе нельзя. И вообще, Костян, завтра пойдешь на работу устраиваться. Я проконтролирую.
   -Завтра суббота, - ответил Костя.
  -Значит, займемся бегом!
   - Не важно. Я все равно утоплюсь. Я не могу без нее.
   -Надо его поколотить хорошо, - заметил товарищ по имени Леха, - у него тогда мозги на место встанут. Условные рефлексы выработаются. Он больше не будет так делать.
   -Бейте, хоть убейте! - прокричал Костя. - Я не могу без нее.
   -Костя, ты что, дурак? - спросила подошедшая Светка.
   - Я все равно утоплюсь!
   -Зачем, Костя?
   -Если ты не будешь моей, я утоплюсь! Я клянусь, я утоплюсь!
   -Костя, баран, - заявил кто-то из друзей.
   -Мне все равно! Мне все равно! Или она будет со мной, или - ни с кем! Слышишь меня, Света.
   Костя плакал.
   Все, кроме Светки, считали, что это - не искренне.
   Тем не менее, завоевание Светки состоялось. Через полтора года они поженились. Спустя пол года - разошлись.
  
   Многие последующие перипетии происходили при отсутствии многих его товарищей. Это на пьянке все было хорошо. Начал выделываться - на, в лоб получи. В воспитательных целях. Только Светка одна этого не поняла. Позже ж, когда многие его товарищи поразъехались, Кости уже некому было сделать профилактику. Так, он начал приучать Светку к спорту.
   Светка работала на ферме. Вставала в пять утра. Приходила в середине дня. Готовила обед. Потом ложилась отдохнуть. После работы дояркой у нее не было никаких физических сил. Костя поначалу тоже пытался работать, но как-то не заладилось. Он и раньше пробовал сторожевать. Один раз даже пол года продержался. В школе был сторожем. Сидел ночами в коморке, и там у него было две пенсионерки-напарницы, которые в другие смены дежурили. У одной была фамилия Боль, а у другой - Щель. Тогда вообще время позитивное, хорошее было. У Кости был мажок двухкассетный, польский. Он ловил радио FM, и Костя с него рок записывал. У него также был альбом "Crimson Idol", но он новый Васп не сильно воспринимал. Тогда к Косте много товарищей захаживало. Траву несли. Болтали о том, о сем.
   После ж, когда Светка работала, а Костя - нет, время как-то стремительно менялось. Хотелось девчонок - и были девчонки. Много девчонок. Пусть они и обитали в мире мечт и фантазий, ну так это ж никто не запрещает. О философах мы тут уже говорили. Больше не будем. Каждый тут волен поступать так, как ему нравится. Никаких установленных стандартов не существует.
   Тут только можно предположить, что человек еще мало о себе знает. Мы все стремимся познать какие-то непонятные истины, не понимая, что все гораздо проще. Нужно позволить себе мечтать. Грезить. Больше ничего. Зачем нам кинотеатры и DVD-проигрыватели, когда наш кинотеатр всегда при нас.
   Да.
   Однажды, когда Светка была на работе, Костя вновь решил заняться плаванием. Он пошел на реку, но оказалось, что река страшно обмелела, и всю ее можно перейти вброд. В самом глубоком месте было по пояс. Тогда Костя нырнул и стал грести против течения.
   -Дяденька, дяденька, - стали кричать ему дети, - греби сильнее.
   Костя не обращал внимания.
  -Дяденька, ты что - спортсмен?
  -Отстаньте, мелочь! - ответил Костя.
   Он вновь занырнул.
  -Дяденька - конь! - послышалось с берега.
  Костя остановился, оглядываясь.
  -Конь! Конь!
  -Щас кому-то будет плохо! - разозлился Костя.
   Он побежал к берегу, но детворы и след простыл.
   Тогда Костя вновь вышел на середину реки и принялся ходить против течения, поворачивая свой торс вправо и влево. Он тотчас ощутил приятное жжение в мышцах. Правда, по большей части, это были мышцы ног.
   На следующий раз Костя решил взять с собой Светку. Та сопротивлялась.
   -Да Костя, какое плаванье! Где там плавать? Давай, мусор в огороде пожжем!
  -Пожжем, родная. Я тебе обещаю. Но я уже наметил. И я не хочу отступать. Нельзя пропускать тренировки.
  -Ладно, - согласилась Светка, - ты будешь плавать, а я на берегу посижу.
  -Тебе тоже нужно заняться плаванием, - сказал Костя.
  -А мне зачем?
  -А посмотри на свои ляжки....
  -Да ты чо, Костя?
  -Ладно, пошли.
  Светка сидела на берегу, а Костя, наклонившись, ходил по воде. Так он позанимался минут пятнадцать. После чего он поднялся, обтер ноги, так как те были в иле, стал заниматься каратэ. Костя не был каратистом. Да и уже подошли те годы, когда новое поколение молодых не знало ни Брюсов (Брусов) Ли, ни Чаков Норрисов, интересуясь сотовыми телефонами, аксессуарами, и иногда - чем-нибудь еще. Но Костя отлично помнил то золотое время.
   -Ча! - он ударил по кустам.
   Светка не обращала внимания и читала книжку. Это был Бушков.
   -Ча!
  -У-у-у-ф-ч-ха! - это было с разворота.
   Тут же, после поворота, Костя увидел маленькое деревце. Он подошел к нему и принялся наносить удары по ветвям.
   -Ча!
   -Ча!
  -И-и-и-и-чха!
  Светка не обращала внимания.
   Наконец, тренировка закончилась. Костя оделся, и они пошли домой. После этого Костя прозанимался неделю, пока на этой почве у него не возник конфликт. Светка говорила, что нужно чистить огород, а также - идти работать, что Костю и взбесило. Он поставил стол на попа (тот стол в огороде стоял и на нем арбузы резали).
   -Ча!
   Это был удачный удар. Правда, и стол был старым.
   Надвое.
   -Видишь, родная, что может быть с головой, если я буду зол.
  -Ты болеешь, Костя?
  -Ты чо? Ты хоть поняла, что ты сказала?
  -Я говорю, ты чо, дебил?
  -Ччо?
  Костя подошел и хотел ударить Светку ребром ладони, но та отскочила.
  -Твое счастье, - произнес тот.
  -Да Костя. Ты что, с ума сошел?
  -Пойми! Я разговаривал с серьезными людьми! Вчера я разговаривал с человеком, который круче, чем смотрящий?
   -Да где ты такого взял?
  В тот раз Костя Светку не побил. Но бывало и хуже. Как-то раз в сквере, в двенадцать ночи, сидели Алексей, Андрей, Валёк и Юра Хадченс, брат Славы Хадченса. У них было пять бутылок водки, вода, помидорчики и сало. Закончив питие, они решили идти одной из центральных улиц поселка. Все вокруг было пусто. Светила полная луна. Листья деревьев говорили с молчаливым эфиром. Повсюду был лай собак. Он, казалось, летел до самых звезд.
   В этой, слегка разбавленной, тишине, вдруг послышались удары.
   -Ого, - проговорил Валёк, - кто-то ночью гвозди забивает.
   -Надо еще водки, - сказал Алексей.
  -Где ж ее взять? - поинтересовался Юра Хадченс.
  -У меня есть.
  -И у меня, - сказал Андрей.
  -Надо брать, - сказал Валек.
  -К кому пойдем? - спросил Хадченс.
  -Сука! - послышался крик.
  -А-а-а-а-а! Помогите!
  -Сука!
  Удары были слышны громче. Приблизившись, товарищи обнаружили, что это Костя бьет свою жену. При чем, большую часть ударов он наносит ногами.
   -О, Костя, - проговорил Андрей.
  -Кость, ты чо? - удивился Хадченс-младший.
  -Не мешайте, - ответил Костя злобно, и всем стало ясно, что он невменяем.
   Воспользовавшись замешательством, Светка рванулась в темноту и скрылась из глаз.
  -Твое счастье, - произнес Костя.
  -Чо, Костя, семейные проблемы? - спросил Валёк.
  -Да. Да, Валёк. Вот женишься, тогда узнаешь, каково это.
  -Да ладно тебе, Костя.
  -Да....
  -Козел! - прокричала с расстояния Светка.
  -Сука! - закричал Костя и бросился вдогонку.
  
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
   Южная ночь. Южный ветер. Хочется еще сказать, Южный Крест, но нет его. Далеко он. То - земля за краем земли.
   Но и здесь можно поймать дыхание оного, втянув в себя сладкий дым.
   Звезды уже близки к мечтам.
   Но что в них? Что может быть особенного в их липком свете? Приклеиваясь к небесной сфере, они пытаются на что-то претендовать.
   Может быть, они предъявляют.
   Костя был ужасно зол, если узнавал, что ему кто-то предъявляет.
   -Ты что, хочешь мне предъявить?
   Предъявы в поселке сравнивались с посягательствами на честь.
   -Ма, у тебя что, есть предъява?
   -Да что же ты за дебил! Я просто хочу, чтобы ты устроился на работу!
   -Ты, ты еще будешь решать, как мне жить!
   -Да что ты матери-то тыкаешь? Тебе уже скоро тридцать лет, а ты еще нигде толком не работал.
   -Ты, я тебя еще раз спрашиваю, ты мне хочешь предъявить?
   Костя был уверен, что умеет разговаривать по понятиям.
   Он бы и со звездами поговорил по понятиям, если бы они услышали.
   Но, в любом случае, они предъявляли.
   Косяк пыхнул. Дым взмеился, высверлив окно в ментал.
   Внизу по поселку шли толпы. Была суббота. Молодежь шла на танцы. Уже более десяти лет на танцах работал ди-джей Сергей. Это был единственный человек в районе, у которого была косичка, и, при чем, никто не говорил ему, что он - лох и непацан.
  Сергей был настоящим ди-джеем. Он крутил на танцах старые и новые песни. Уже более восьми лет неизменным хитом дискотеки был медляк "Ах, какая женщина". Наряду с этим, ах какую женщину продолжали крутить по местному телевидению, поздравляя местных жителей.
   Костя ощущал настоящее абстрагирование.
   Быть может, именно он был в прошлой жизни Кантом.
   Впрочем, Брюс Ли.... Нет, он умер, когда Костя уже родился...
   Повинуясь неожиданной вспышке, Костя вскочил и стал отжиматься. Отжавшись двенадцать раз, он устал. Да, годы уже не те. Прислонившись к бордюру, Костя Конь смотрел на смутные очертания крыш домов.
   -Гэ! - кричали на улице.
   -Гы!
   -Э!
   -Нэ!
   -Ух, люблю двух!
   Последняя сентенция относилась к популярным колхозным афоризмам, и произносивших сей экзерсис уважали необыкновенно.
   Еще одной из популярных тем была разговор про хорьков:
   -Слышь, ты что, с женой пойдешь?
   -Нет, с хорьком.
   -Братан, пойдем на харя.
   -Слышь, а девки будут?
   -Да, Вася за хорьками поехал.
   -О, смотри, какой хорек пошел.
   -У моего хорька такие сиськи!
   На крыше было хорошо. Хорошесть была выражена еще и тем, что на душе у Кости было тихо и мирно. Как будто и не было ничего. И тут дело не в плохом. На самом деле, нервы - это те же провода, которые могут плавиться при увеличении тока. Когда тока нет, наступает типологический сон. Переизбыток электронов может дать старт особым состояниям. Трава тут не всегда помощник. Если б Костя продолжал качаться, ему бы помогал спорт. Но он уже и не помнил, что качался. Мимо бликов его воображения двигались девчонки, и он не спешил выбрасывать руку, чтобы ухватить одну из них.
   -Гэ! - крикнули внизу.
   -Га! - был ответ.
   -Слышишь, - крикнул еще кто-то.
   -А-а-а-а-а! - раздался веселый крик.
   Толпы, двигавшиеся на танцы, вопили, напоминая пещерных людей. Собственно, та ночь и правда напоминала пещеру. В ней было темно, узковато.
   -З-з-з-з-з-зь, - сообщил Косте комар.
   Костя хохотнул, так как не боялся комара. Он думал о том, что у него когда-то был мотоцикл. Нырнув в передний пласт мысли, тот, что шатался прозрачным сгустком в самом начале лица, он быстро пролистал все то, что могло прийти ему в голову.
   "Харлей"?
   Но "Харлей" представлялся плохо. Смутно, холодно, без резонанса. Даже мысли об Эдике не помогли.
   Нет, Эдик не видел, как он ездил на "Харлее".
   И дело было вовсе не в том, что Эдика и правда могло не существовать, и, что однажды ночью, такой же узкой пещерной ночью, Костя мог признаться себе в этом. "Харлей" почему-то не обрадовал его.
   Девчонки.
   Но как бы смотрелись девчонки, если бы они сидели впереди на баке. Десять девчонок с огромными грудями, и Костя, не могуч, но - на мотоцикле.
   "Минск".
   -Ты, да это западло, - сказал вдруг невесть откуда появившийся Тютюнников.
   -Тютюн! - ответил Костя уверенно.
   -Ха, Конь! - засмеялся Тютюнников и пропал.
   Костя вдруг загрустил - идея о мотоцикле помутнела, перевернулась, будто тарелка с супом и пролилась. Он припал к земле, чтобы собрать ее, но тщетно - мысли впитались так быстро, что не осталось даже мокрого места.
   -Девчонки, - произнес Костя и улыбнулся.
   -Ух, люблю двух! - закричали на улице.
  
  
   Когда Косте было уже тридцать лет, он не знал, что ему делать с мечтами. Но, с другой стороны, у него не было ничего, кроме мечт, а потому он не имел никакого права на то, чтобы не верить.
   -Костя, ходил на футбол? - спросил у него Бян.
   -Ну.
  -В смысле.
   -Ну.
  -Нет, я в городе на футбол ходил.
  -А, я тоже ходил.
  -Ездил, что ли?
  -Нет, я здесь ходил.
  -Да? А что, здесь есть клубы?
  -Да.
  -А как названия?
  -Я не помню.
  -А как же ты ходил?
  -Меня пригласили девчонки.
  
  
   Многое на самом деле было позади, и это было не вернуть. Костя видел странные, какие-то немного потные сны, выплывать из которых не хотелось. Вне сна было лучше. Но странная, липкая, субстанция, не хотела возвращать его назад. Она заставляла его плавать. Он дышал ей, будто рыба - жабрами. Все уже давно изменилось, и Косте оставалось говорить:
   -Все уже не те. Все уже не те.
   Когда он был в компании Иги Падлы, то он, Ига Падла, заявил:
  -Да ты замучил! Займись!
   -Да я и так занимаюсь.
  -Да ты замучил. Тебе надо держаться с нами.
  -Ну.
  -Что ты нукаешь.
  -Да я.....
  -Да ты заманал. Что тебе нужно? У нас есть все, что тебе нужно.
  -Ды, - промычал Юра Бебен.
  -Бабки? Найдем бабки! Бухло? Есть бухло. Щас организуем. Трава? Щас найдем.
   Они сидели в кустах возле забора. У Иги Падлы было очень крепкое здоровье. Он пил каждый день уже много лет, и у него ничего не болело. Он редко, где работал.
   -Падла! Падла! - говорила о нем его мать, Алла Филипповна.
   Жена у Иги когда-то была, были и дети, но все это давно поросло быльем.
   Юра Бебен же давал мастер-класс:
   -Ты, Кстя, пдем, корву спи!
  -Ну, - ответил Костя.
  -Б-п-баппки.
  -Скк хшш.
  -Ну.
  
  
   Потом, шатаясь по улицам, Костя встретил Светку. Прошло уже несколько лет, как они не жили вместе. Время уже сделало несколько витков. Светка жила с парнем. Она продолжала работать на ферме дояркой. Парень был трактористом. Впрочем, это был вовсе не отец ее ребенка. Но Светку это не печалило.
   -Светка, привет, - проговорил Костя.
   То был момент, когда Костя думал, что он - бандит. У него была кожаная куртка из секонд хэнда. На голове - повязка. Такую он увидел по телевизору у героя одного сериала. В кармане был пистолет. Это пистолет он взял у одного босяка, который считал, что занят делом.
   -Короче, будешь с нами, - произнес босяк.
   В реальности же, в этом не было никакого дела. Бандитизм уже давно, как отмер, и на дворе стояли дни сильной власти и сильных связей. Хотя в поселке все это означало одно и то же - кум, кума, сват, сваха, башлять, хорошо сидеть. Но жизнь Кости была уже сильно запущена. Чтобы хорошо сидеть, ему нужно было полностью изменить собственную личность.
   -А, Костя, - произнесла Светка, - как дела.
   -Хорошо, - ответил Костя.
   -Чем занимаешься?
  -Да так, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Работаешь?
  -Да.
  -Молодец. За голову взялся.
  -Да. Я взялся за голову, - подтвердил Костя, - Теперь я другой.
  -Слушай, тебя просто не узнать.
  -Как дочь?
  -Да ничего. В садик отдали.
  -Может, в гости к вам зайти?
  -Надо ли, Костя?
  -Не знаю.
  -А ты кого-нибудь себе нашел?
  -Да.
  -Да?
  -Да. У меня есть девчонка.
  -Молодец.
  -А как зовут?
  -Ира, - проговорил Костя с запинкой.
  -А где работаешь?
  -Да так. У меня сейчас серьезные дела.
  -Да? Молодец.
  -Не могу сказать вслух. Не знаю, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Да ладно. Что, по знакомству устроился?
  -Ну, как сказать.
  -Да?
  -Ну, Свет, я не могу просто так тебе это сказать.
  -Что, так серьезно?
  -Да, Свет.
  -Ну ладно.
  -Да, как сказать, Свет. Теперь - другая жизнь. Я втянут в большую игру.
  -В смысле. Что, в автоматах играешь?
  -Нет. Скорее - держу.
  -Кого держишь?
  -Да так.
  -Слушай, что-то ты такое говоришь....
  -Да, Свет. Все меняется. Раньше я жил другим. Теперь же я пересмотрел свои взгляды на вещи. Я работаю в бригаде.
  -Где, где?
  -В бригаде.
  -В смысле, Костя? На ферме?
  -Да нет, Свет, - Костя загадочно и снисходительно улыбнулся, - это - другая бригада. Да.
  -Что это за бригада?
  -Ну Свет. Ты же понимаешь.... Я вступил в организацию.
  -В какую еще организацию? - испуганно спросила Света.
  -Понимаешь, я теперь занимаюсь бандитизмом.
  -Чего?
  -Ну, - улыбка Кости была полна эффекта, - я понял, что настало время заняться чем-то серьезным.
  -Ты что, Костя? - пробормотала Светка. - Да какой бандитизм? Какой год на дворе? Костя? Может, тебе на работу нужно?
   -Светка, как ты не понимаешь? Я и так работаю.
  
   После этого, валяясь на грязном полу какой-то хаты, наколотый и накуренный, Костя видел картины крутой, непростой, жизни.
   -Костя, я дам тебе задание, - сказал ему тот босяк, что дал ему пистолет.
   На самом деле, у босяка того не было никакой цели. Он, как и Костя, жил среди мечт. Ему казалось, что еще немного, и он соберется с духом. Еще немного, и он изменит свою жизнь. Еще немного, и все сауны будут открыты перед ним. Еще немного, и в этих саунах будет полным полно проституток. А потом - еще. Еще и еще. Появится бабло. Смотрящий будет низвержен, и он, босяк, захватит власть в поселке. Где он взял тот пистолет, он и сам не знал. Мало ли? Одно время, оружие из Чечни везли в таких количествах, что он было едва ли не в каждом доме.
   Костя открыл глаза и захохотал. Он попытался встать, но это ему не удалось. Прямо в глаза ему смотрела мышь, скромно собирающая крошки с пола.
   -Вуди Вудипиккер! - крикнул ей Костя.
   Ему вдруг показалось, что он помнит свои первые шаги. Он еще не умел говорить, и эти осознанные шаги были, что первые лучи на рассвете.
   -Подрастет, узнает понятия, - сказал отец.
   -Ты что, дебил? - спросила мать.
  -Ты что, родная? - разозлился тот.
  -Сколько тебя знаю, не вижу ничего нового.
  -Ты, в натуре, сучка, что ты хочешь?
  -Ты кого сучкой назвал?
  -Дебил! Дебил!
  
   Первый луч. Первый шаг. Мир огромен и светел, потому что никто не заставлял это свет быть иным. Ни одной примеси. Ни одного признака дыма в этом новом, неповторимом воздухе. Можно протянуть руки навстречу.....
   -Ты посмотри, куда он идет....
  -Ну ты, в натуре, смотри.....
  -Уа!
  
   Костя приподнялся, спугнув мышь. Он рыскал внутри воображения. Это был тот же мир, и он ни чем не отличался от внешнего. Но, когда второе пространство гасло, первое продолжало работать. Оно генерировало мысль, строило фигуры, и в ней было очень много девчонок. Казалось, что оборви связь, и жизнь продолжится на более высоком, более духовном уровне.
  
   И вот, он сидел на крыше.
   Он смотрел на звезды и курил. Кажется, так говорила одна девчонка. Можно смотреть на звезды, курить, думать ни о чем. Может быть, о ногтях. И, разумеется, о сексе.
   Ира Голюзина?
   Да, это была она.
   Костя стал вспоминать все сексуальные приключения, коими снабдила его Ира. Когда внутренний голос мешал ему мечтать, он отодвигал его силой воли. Образы росли. Но в них уже не было прежнего цвета, прежней четкости, и, как Константин ни старался, он не мог уже ничего вернуть.
   Где был теперь Тютюнников? Одно время, он работал в ментовке. Он ездил на уазике. Завидев пьяного, он останавливался вместе с друзьями. Пьяного били. Если были деньги, то деньги отбирали. Но так было не часто - у пьяных в поселке редко были деньги. Тогда пьяного били просто так. Устав, выбрасывали на пустырь. Если же казалось, что беднягу можно на что-либо развести, его везли домой, чтобы он вынес откуп.
   Когда Тютюнникова уволили, то и жизнь его закончилась. Началась жизнь после жизни. Он женился. Перестал много пить. Обзавелся кумой, кумом, сватом, свахой, развел нутрий, и стал частенько приговаривать: "до дождя уберем".
   Жид уехал в Германию. Там он жил на пособие, иногда подрабатывая вскапыванием земли у соседей. У него было все, и он ни о чем не думал. Его жена была родом из хутора, что располагался в двух километрах от поселка. Именно женитьба на ней и позволила Жиду уехать. Жид понемногу пил пиво. По выходным он встречался с близкими. В Германии у него были кум и кума.
   Сява Дейкин всерьез верил в Бога. В голове у него уже довольно давно шелестело. Он не пил, не курил, не кололся, читал сектантские брошюрки, и взгляд его горел, искрился, будто бенгальский огонь.
   Иногда Костя видел Клаву. Клава ничем не выделялся. Он работал в коммунальном хозяйстве столяром. Он планировал проработать там до пенсии.
   Иногда ему казалось, что в поселок приехала Ира Голюзина. Тогда он достаточно серьезно всматривался в лица проходящих девчонок. Когда Иры не было, ее можно было придумать. Но Костя никому ничего не говорил. Он приходил домой и мечтал.
   Когда Косте было уже тридцать, все мечты его приобрели странный, суховатый, оттенок. Они проглядывали над тканью жизни, точно голая кость. Он все чаще оставался наедине с собой. Товарищи, встречая его один раз в пол года, отчетливо видели это отчуждение.
   Так, один раз он пришел в гости к старым товарищам, и те сразу поняли, что мечты - мечтами, но это уже слишком.
   -Я, короче, занят теперь другими вещами, - сказал он с важностью.
  -Да, Костя, да, - ответил Алексей.
  -Я, ну как сказать.....
  -Да, Костян.....
  -Короче, я теперь в деле.....
  -Да, Костя....
  -Я работаю с серьезными людьми.....
  -Да, Костя.....
  -Мы работаем независимо от смотрящего.
  -Да, Костя.
  -У меня есть сейчас и ствол, и тачка.
  -Да, Костя.
  -Вот.
  -Ствол. Нафига он тебе, Костя.
  -Для дела.
  -Ты чо, Костя, какие могут быть дела.
  -Ну.... Тут все серьезно.
  -Смотри сам, Костя.
  -Да нет, я связан с серьезными людьми.
  -Да, Костя, да.
  -Да, Костян.
   Все вокруг качали головами, но Косте казалось, что все ему завидуют и потому пытаются отговорить.
   Несколькими днями позже он сидел на блатхате. Там было много серьезных людей, и среди них - Ига Падла, Бог, Бебен. Был также и Витя Умный. Умным его прозвали за то, что в ходе длительных запоев он не все деньги пропивал, но кое-что сохранял, и выманить их у него было невозможно.
   -Надо заняться! - прикричал Ига громко, звонко, будто лошадь проржала.
   -Змнс, - промычал Бебен.
  -Костян, работаешь? - спросил тут Витя Умный.
  -Ну, - ответил Костя.
  -Есть бабки?
  -Откуда.
  -Ты ж работаешь.
  -В натуре! - еще раз проржал Ига. - Костян, замути!
  -Да нету, Игорь, - попытался отвертеться Костя.
  -Ты, да ты заколебал!
  -В нтр, зклбл, - подтвердил Бебен.
  -Да чо я, рожу? - возмутился Костя.
  -Ты ж работаешь, - возразил Витя Умный.
  -В натуре, а где ты работаешь? - прокричал Ига Падла.
  -Телохранителем, - произнес Костя.
  -Оба! Офигеть! Дай мне по голове! - предложил Ига.
  -Слышишь, - по уму отмазался Костя.
  -Чо пить будем? - решил Витя Умный.
  -Есть бабки? - спросил Падла.
  -Откуда.
  -У мня дст рблй, - сказал Бебен.
  -О! Надо еще десять. Фуфырь возьмем.
   Блатхата представляла из себя именно хату. Когда-то в ней жили старики, и все в ней было чисто и по уму. Потом, после смерти стариков, туда переселился Коля Красный, родственник ихний. И началось то, что именовалось не иначе, как гуй-гай. Все имущество тут же пропили. Даже вилы и лопаты пропили. Пропили и все заготовки на зиму - огурчики, помидорчики, аджику. Оно бы, конечно, могло и на закуску пойти, но водка - она важнее была, а закусить можно было и одним яблоком на толпу, или ж занюхать волосами соседа. Ныне в двух комнатах хаты стояло один обшарпанный стол, два стула и ящики, в углу - железная кровать, застеленная старым, засаленным, одеялом.
   -А чо ты, Костя, ты ж должен гасить, - заметил Ига.
  -В смысле, - не понял Костя.
  -Ча! Загасил! Ты, да давай, Бебена мочкани!
  -Пшнхй, Га! - ответил Бебен.
  -Ты, да не суетись, никто тебя не тронет, Бебен.
  -Ща смтбя мычкану! - выговорил тот в ответ.
   Тут, нежданно, негаданно, появился Саша Мальцев, в прошлом - герой неровных поселковых улиц, острослов, любитель мотоциклов, мастер дискотек. Ныне - спившийся темнолиций мужик, день ото дня не просыхающий.
   -Короче, с вас закусь! - объявил он.
  -Ты чо, Сантёр, ты чо? - не понял Ига.
  -Я баллон намутил.
  И Саша Мальцев поставил на стол трехлитровую банку мутного, как молоко, вторача. Это был самогон третьего созыва - это когда литров пять уже скапало из змеевика. Тут я вам скажу: то, что выдают в московских сериалах за самогон - и есть вторач. Хотя, я думаю, режиссеры пытаются объяснить неосведомленным гражданам, дескать, это и есть самогон. Нормальный же самогон - это первак, и он чистый, как слеза младенца. Когда выварку с брагой ставят на огонь, и она начинает конденсироваться в змеевике, первые три - пять литров - настоящий восьмидесятиградусный первак. Его и нужно употреблять. Многие умелые самогонщики чистят это зелье марганцовкой и активированным углем, но он и сам по себе неплох, даже если и брага фиг знает из чего делалась. Последующие партии того, что капает из змеевика, уже не столь качественный напиток. Если выварка - двадцатилитровая, то можно получить литров до шести неплохого самогона, а все остальное будет так называемой бурдой. Бурда - она как раз мутная, как молоко. Градусов в ней мало, и пить невозможно. Но бывалым пьяницам - все ни по чем.
   - Это чо ты принес? - поинтересовался Ига.
  -На молоке варил, - ответил Мальцев.
  -Сам, что ли?
  -А то.
  -А чо такой мутный?
  -Матушка продала. Все, что осталось.
   Началась пьянка. Так как закуски никакой не было, после пары заходов Костя был готов. Тут-то он и показал пистолет.
   -Закажи ствол, - с видом знатока попросил Мальцев.
   Костя протянул ему пистолет.
  -Чистый?
  -Ну.
  -Я в армейке с "ТТ" стрелял. Та еще фигня. Как зарядишь. Ча! У нас кэптэн со "Стечкина" мочил. А там пули оболочные. Я стою, с тэхи мочу, а он - со "Стечкина". И-ты-джь! И-ты-джь! Та-да-да-да-да-да! "Стечкин" очередями мочит, но с него стрелять неудобно. Хер в руках удержишь. У кэптэна "Стечкин" вверх поднимается, он -оба - по козырьку засадил. Пуля отрекошитила, оболочку сорвало, и ему - в лоб! По кокарде попала, лоб разбила, но нифига. Живой. Немного крови было. Я стою - тджа-тджа-тджа!
  Где взял?
   -Ты чо, Малец! - проржал Ига. - Не трожь Костяна, он крутой.
  -Да я ничо, - ответил Саша Мальцев, - я вижу.
   Костя ухмыльнулся.
  -Зсди му с ноги, - предложил Бебен.
  -Чо вы докопались, - сказал Мальцев, - давайте! По второй. А то трубы горят.
  -А ты вчера бухал? - удивился Ига.
  -Да.
  -Где взял?
  -Мать дала.
   Гудёж только начинался. У Кости ж перед глазами плыли отчетливые концентрические окружности. Он видел два мира - реальный, и тот - что звал. Он ступил один шаг вправо. Здесь жили его мечты и надежды.
   -Асерт, асерт, асерт! - кричат малолетки, показывая на Костю пальцем.
   Ему шестнадцать лет, и они застукали его за тем, что он писал мелом на стене "Accept".
  -Асерт, асерт, асерт!
   Дети изображают рыбака, который водит удочкой из стороны в сторону.
   -Ты чо! - Костя гонится за мальчиком, который ходит в первый класс с серьезным намерением разобраться. - Поговорим! Поговорим!
   Дети прячутся за гаражи и кричат оттуда:
   -Асерт, асерт, асерт!
   Костя идет домой, берет мажок "Весна 311". Все хорошо. Можно идти на лавочку, где собрались его товарищи.
   -Костя, что за фигню слушаешь? - спросил Андрей.
  -Акцепт.
  -А чо он так орет?
  -Что ты понимаешь? Это - Удо Диркшнейдер.
  -Ты слышал, что сказал про него Петр Мамонов.
  -А кто это?
  -А ты смотрел "Такси-блюз".
  -Я буду курить.
  Костя достает бычок, спрятанный в спичечном коробке и прикуривает. В другом кармане у него - мятная эссенция, чтобы заедать.
   Костя делает небольшой движение разумом, и к этой картину добавляются девчонки.
   -Бабу бы, - сказала Ига.
  -Костян, где баб взять? - спросил Витя Умный.
  -А я откуда знаю.
  -А у тебя есть труба? - поинтересовался Саша Мальцев.
  -Есть, но....
  -Закажи!
  -Она у девчонки.
  -А что за бабец?
  -Да ты ее не знаешь.
  -А где живет? В поселке?
  -Да. На Ленина.
  -Я помню. Мы, раз, с ленинцами бились, нас водометами разнимали.
  -Ты, меня тогда чуть не прикрыли, - заметил Падла, - кричал, Филипп, это ты все затеял. Я кричу - вы чо, волки позорные, да меня там вообще не было. Я в это время подругу жарил. Если чо, поехали, спросим. Она в курсах. А они начинают тут мне что-то шить. Но потом смотрят - меня через неделю в армию забирают, что с меня взять. Говорят - иди. Из армии придешь - тогда и поговорим. А ты, Костян, где служил.
   -В Тюмени.
  -О, Тюмень, ништяк, - сказал Саша Мальцев, - а где в Тюмени.
  -РВСН.
  -О! Так это ты это?
  -Ну да.
  -Ча!
  -А чо Америку не забабахал? - на редкость отчетливо спросил Бебен.
  -Ги!
  -Ги!
  -Так чо, Костян, намутишь тёлку? - осведомился Витя Умный. - Хотя бы одну.
  -А чо ты, Умный? - спросил Мальцев. - Ты же умный. Хочешь, я пойду, трубу у соседа попрошу. Намути, в натуре.
   -По молодости, по ходу, воще летал? - спросил Ига.
  -Да когда как, - ответил Костя.
  -А я в стройбате служил. По началу жестко было. Мы еще только заехали, еще в гражданке, нам издалека кричат - слоны, вешайтесь! Все, короче, оглядываются. Кто кричал. А там старики идут - такие бурые чисто, как будто на десять лет старше. Сапоги - в гармошку, подковы, шары в каблуках, пилотка на бок, чубы чисто до подбородка. Я на них посмотрел - думаю, вот и все, Игорёк. Приехали. В первый раз мы парашу есть не стали. Отбой наступает - короче, строят нас. Упор лежа принять! На раз-два. Начинают трахать. Если кто-то упал, ногой в живот. Там у нас духаны были, на ужин напоролись каши - все, нахер, из них повыбивали. Потом спорт-тренаж нашелся, приходит сержант. Рота - строиться! Короче, начинают ставить танк. Пять человек ставят раком. Сверху сажают черта. Дают ему подушку. Он типа пушка. А других слонов заставляют с подушками залегать. Короче, пускают танк. И нужно его загасить. Короче, после танка деды начали нас подзывать и расспрашивать. Типа, кто сам. Расскажи о себе. Они там бухали, чай пили. Короче, до утра. Первые пол года мы каждую ночь так летали. Один чертило не выдержал, иголок наглотался, его в госпиталь увезли. Еще один в бега подался. А потом уже, после пол года, уже не все летали. Так, иногда было на раз-два. Но если смотрят, что ты так, ничо пацанчик, то сильно не трогают. А если чамара, то до дембеля будешь летать. У нас был бычаро один. Я уже полторга года отслужил. Толпа собирается.
   -Бык, к ногтю!
   Оба, бежит. Он, короче, уже почти дембель был, и его торцевали. Оба, бык, покажи класс. По взлетке - прыжками. Оба, пошел. Навстречу солнцу, душаро! Погнал. Там были черти у нас, уже думают, может трахнуть его. По ходу, он там ботаник какой-то был. Ему даже книжки там в армию присылали. Короче, раз его заставили эти книжки есть. Съел, короче. Короче, черту траву передали, идем, короче, в сортир пыхнуть, а там чертило его уламывает. Мол, чо ты, не ломайся, пару раз соснешь, и ничо не будет, никто не увидит. Мы его, по ходу, спугнули. По ходу, на том и все. Я кричу - слышь, родной, ты завязывай. Он щас с ума сойдет, нас же засудят. Тормози. Ну, короче, он чо то, в натуре, тормознул.
   -Ну, - согласился Костя, - у нас тоже в роте один лох был, чо хочешь с ним делай. Его Терпилой прозвали. Над ним как только не измывались. А потом в караул пошли. Я иду - думаю - черт его знает, что может быть. Щас его переклинит. Положит всех. А потом кто-то ротному намекнул, и его перестали брать.
   -Куда?
   -В караул.
  -А.
  -Хера, траву привезут. Там жежь все свои пацаны. Траву курнули, можно дежурить. Нормалек. А если левый пассажир, мало ли, что будет. Сами знаете.
   -А бензин нюхали? - спросил Саша Мальцев.
   -Да.
  -А ты, Костян.
  -Не, ну пробовал, - ответил Костя, - как в автопарк пойдем. Чо там делать? Слоны летают. Подметают там. Машины красят. Мы в кунг залезем - хера делать? Поспишь там. Водки особо не было. Это в карауле еще можно было замутить. Там один слон шарил, который отходы на 66-м возил. Мы ему заранее закажем. Приезжаем - он нам выдает. А там - чисто у водилы бензина сольем. Ну, там, в баночку, нюхнем.
   -А щас будешь нюхать? - спросил Витя Умный.
  -Чо? - Костя загадочно улыбнулся.
  -Ты сам нюхать будешь, Умный? - осведомился Ига.
   Ига был основным. Когда он был помоложе, он был еще основнее. То было хорошее, стабильное время. Когда он учился в школе, у него с братом Олегом были хорошие клюшки и хоккейные ворота. В свободное время они ставили эти ворота в проулке. Игорь одевал вязаную, полосатую, шапку, Олег - хоккейный шлем и маску. Когда был снег, они играли шайбой. Когда снега не было, то - яблоком. В те годы в магазине "Культтовары" продавали много разного. В числе этого многого было и хоккейное снаряжение, и коньки, и многое другое. Продавались и лыжи самых разных сортов. Ракетки. Мячи. Удочки. Двухполозные ролики. И, хотя снег в ту пору выпадал чаще, чем теперь, он все же был редкостью. Большую часть зимы стояла теплая, устойчивая, погода. Молодежь же не смущалась погодным фактором. Клюшки перевязывались изолентой. Ставились кирпичи. На них, то бишь, на воротах, стоял вратарь-водило. Играли всем, что попадало под руку.
   И Игорь, и Олег уходили в армию торжественно, при большом стечении народа. Приглашался ансамбль, дедушка при электроаккордеоне, закупался самогон, резалась свинья. Весь мир был на ладони.
   -Игорь, а ты нюхал? - спросил Витя Умный.
  -Ты, да слышь! - отмазался Ига.
  -А чо, взяли бы по децалу.
  -Ты лучше закуси бы принес!
  -Пусть лучше Костян баб возьмет, - предложил Умный.
  -В натуре, Костян, - согласился Саша Мальцев.
   -Да где я их возьму, пацаны? - спросил Костя.
  -Надо из молока сварить, - перевел тему Саша, - я недавно варил. Двадцать литров взял, дрожжей туда, сахара. Оно быстро всходит. Раз, и готово. Пока еще не согнал, с бодунца встал, бражки хряпнул. Хреново сначала, а потом легчает. Оно ж воняет, шо можно проблеваться.
   -С молока - чистый, - возразил Ига.
   -Да. Это потом, Егор. А когда стоить, лучше и не пробовать. Я спецаком дырки у сарае закрыл, чтоб вонь не шла. А она все равно идеть. Матушка не унюхала, у нее уже нос атрофировался, а сосед сразу засек, в чем дело, короче. Говорит, чо, Санёк, з молока? Я говорю - з молока. А он сам такой. Он з говна гнал.
   -Да ладно, слышь, - произнес Ига.
   -Да чо ты. Я тебе говорю.
  -А ты пил?
  -А чо ты? Оно и не воняет. Он говны привез огород удобрять, посыпал, смотрит - остались. Замешал их, патоки налил, дрожжей, согнал - алкашам потом давал, чтоб на плану убирались. А они пьють - ни чо. Нормально.
   -Раньше с ремней гнали, - заметил Витя Умный.
   -Я тоже слышал, - ответил Саша Мальцев.
  -Мы в армии гнали. Сахара взяли на халяву в столовой, кускового, дрожжей не было - взяли хлеб. И ремней туда порезали, поставили бродить. Нормально сбродило. Даже бражка ничего была. Там у нас один тип был, он чуть всю бражку не попил. Мы ему рот даже заклеивали. Он из Сибири был. Там с рождения пил. Только родился, и за стаканом потянулся. Понял? А потом, когда уже согнали, стали бухать, он говорит - слабая. Мол, у них со всего гонят. С деревьев гонят. С шишек. С сена. С соломы.
   -Они там, по-ходу, демоны, - сказал Ига.
  -По-ходу, да.
  -Ну.
  -Ну.
  -По-ходу, нам этого не хватит.
  -Слышь!
   Все разговоры сопровождались уверениями и обещаниями. Мол, раньше другое время было, а сейчас все уже иные - все готовые к новым победам и свершениям, к тому, чтобы "заняться" и быть при бабках. Каждый день в этой уличной мудрости прорастало что-то новое. И Костя всерьез верил, что это так.
  
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
  
   Ира Голюзина тоже была одной из девчонок.
   Но воспоминания о ней гасли. Костя не видел ее уже восемь лет, впрочем, совсем недавно, встретив друга детства Сергея, он сообщил:
   -А ты знаешь, что было?
   Глаза Костины странно сверкнули. В них как будто был приклеен улей с настоящим, лукавым, чистым и умным пороком. Таким, какой любят носить в заднем кармане души режиссеры и мультипликаторы.
   -Знаю, - ответил Сергей.
   Он не знал, но - также и знал. Приехав в поселок, придя домой, он как-то случайно первым делом вспомнил про Костю:
   -Ну, как там Костя, ма?
   -Ох, лучше не спрашивай. Совсем парень пропадает.
   -Знаешь, кого я видел? - спросил Костя все так же ехидно.
   -Кого? - спросил Сергей.
   -Ирку Голюзину.
   -Она что, приезжала?
   -Да.
   -Надо же. Я думал, она давно за мужем, и сюда не ездит.
   -Да нет, - хихикнул Костя таинственно.
   -А, - понял Сергей, ощутив вялую скуку.
   Он знал, что Косте вновь померещились армии девчонок.
   -Мы неплохо провели время, - заметил Костя.
   Сергей поддержал Костю без энтузиазма, хотя и добавил, что, мол, молодец, времени зря не терял, так и надо.
   Все остальное сгладили мечты.
   Спустя два дня пена волн поглотили приезд Иры Голюзиной, и пустота вновь стала пустотой. Девчонки же все в поселке были на одно лицо. У них был, понятное дело, характерный местный акцент. Где-нибудь в другом месте их сразу же узнавали.
   В маленьком поселке они были все - королевны.
   В городе их называли колхозницами, и они очень даже хорошо знали свое место. Далеко не лезли, дружили лишь с выходцами из колхоза, каждые выходные ездили поклониться земле родной.
   Когда-то Ира казалась Косте доступной, и он, в надежде на чудо, разговаривал с ней о всяких разных девчонках, о спорте, пробовал подергивать ее за волосы, щипал на руки, выкручивал пальчики. Как он полагал, выкручивание пальчиков обязательно должно привести к должным результатам.
   У Иры была сестра Лена, которая верила в торжество японского бога.
   -Тут, я смотрю, все пацаны - чисто лохи, - говорила Ира, покуривая сигарету.
   Косте в тот год было 20 лет, и букеты его мечт только начинали плодиться. Спорт был юн, бандитом себя он не считал, коллекции девчонок были еще пусты. Он тогда еще и понятия не имел, что такой концепт, как коллекция, может иметь место в мире человеческих мыслей. Мама регулярно покупала ему творожки и пыталась устроить на работу.
   - Лохи? - усмехнулся Костя. - Кто тебе такое сказал?
   -Никто. Сама вижу.
   -Я смотрю, ты много, что видишь.
   -Да. Приходишь на дискотеку, и потанцевать нормально нельзя. Все пацаны - чисто бабуины. Узнают, что ты - неместная, начинают сбегаться, начинают кричать, делить тебя. Думают, что все неместные - это инопланетяне, и что неместная девка тут же пойдет трахаться.
   -Тут очень много серьезных людей, - заметил Костя.
   -Ты тоже серьезный?
   -Я? Как тебе сказать? Ну, скажем так, я - на последних ролях.
   -А что ты делаешь?
   -Сейчас я занимаюсь спортом.
   -Да что-то не видно.
   -Ты что, смеешься? Ни одна девчонка не может просто так пройти мимо меня.
   -А....
   - Не спорю, я еще не дошел до той кондиции, чтобы выступать. Но не сомневаюсь в том, что мне это удастся. Когда я буду очень здоровым, посмотрю, как ты поговоришь.
   -А когда ты будешь самым здоровым?
   -Скоро, скоро, Ира, дай срок.
   -Да, шея у тебя, в принципе, ничего. А над остальным нужно еще поработать. А чем ты занимаешься?
   -Бодибилдингом. Плаваньем.
   -А где ты плаваешь?
   -В реке.
   -Блин, там же по колено!
   -Ну и что. Я нахожу глубокие места и плаваю.
   -А. А я думала, у вас тут бассейн есть. А спортзал?
   -У нас - собственный спортзал.
   -Молодцы.
   -К нам и девчонки ходят.
   -Качаются?
   -Не только, - ответил Костя с намеком.
   -А что они еще там делают?
   -Тебе скажи, - проговорил Костя гордо и многозначительно, - ты тоже захочешь.
   -Я смотрю, ты гордый какой-то. Да ты и настоящих спортсменов то и не видел.
   -Да что ты говоришь! Приходи, посмотришь. Может, чем-нибудь позанимаемся?
   -Чем это ты собрался заниматься?
   -Увидишь.
   -Ты что, дебил?
   -Мне мама тоже говорит, что я - дебил. Вы прямо сговорились.
   -Ты, да отстань, придурок! Что ты мне пальцы крутишь?
   -Приятно?
   -Идиот!
   -Я знаю. Все женщины уважают силу!
   -Костя! Дебил!
   -Приятно!
   -Осел!
   Ира отскочила и толкнула Костю в спину. Тот был польщен. Кручение пальцев раззадоривало его, и он чувствовал, как энергетические клапаны начинают раскрываться. Если можно было сравнить те клапаны с мидиями, то это были мидии с большой долей ожидания. Большинство песчинок были им не по размеру, и они лишь присматривались. Но подходящий материал все-таки существовал. Его можно было засосать, и там иметь ему мозги.
   То был момент, когда в течение двух недель подвал-спортзал посещала целая толпа Костиных товарищей:
   Кабан, Бян, Вадик Теплый, даже Сява Дейкин пару раз хаживал. Опустившись в нижние пределы спорта, глотнув смесь пыли и стекающего из трубы дерьма, Ира вздохнула. Она привыкла к цивильным городским понтам, но и приколы не были чужды ей.
   -Ага, чисто спорт, - произнесла она, наблюдая, как в облаке пыли двигаются фигуры.
   -Пш-шпшпшп! - прошипел Клава, поднимая связанные проволокой детали от трактора.
   -И! - грозно выкрикнул Костя и толкнул трубку, по обеим сторонам которой раскачивались железки, тоже - от трактора.
   -Ых, ых, ых, ых, - говорил Бян, поднимая гантель в 2, 5 кг.
   Облака тоже ыхали и шипели.
   По узкому подвальному коридору шел Костин сосед Степан Самуилович. В правой руке его была трехлитровая банка с овальными помидорчиками, раскраснелыми, шатающимися в солевой идиллии на фоне большого листа хрена. В другой его руке тоже была банка. В ней белела очень хорошая, очень позитивная капуста.
   Степан Самуилович очень сильно фигел, если не сказать - хуже, ибо такой раскачки он не видел со времен царя гороха. Впрочем, на Костю было не принято обижаться. Большей частью его смущали неизвестные ребята.
   -Здрасти, - сказала ему Ира.
   Она была уверена, будто первый канал ЦТ.
   -Здрасти, - ответил Степан Самуилович подозрительно.
   Он продолжил свой путь наверх, пока не скрылся за дверью, что вела из подвала в мир.
   - У нас немного неубрано, - сказал Костя, - но мы же не просто так здесь собрались.
   -А чем воняет? - осведомилась Ира.
   - Вот наши штанги, - продолжил Костя, - это - Кабан. А это - Бян. А это - Вадик.
   -А я увлекаюсь сатанизмом, - заявил Сява Дейкин.
   Однажды зимой, месяца за два до свадьбы со Светкой, Костя был в гостях у упомянутого раньше Сергея. На улице уверенно мело, что, собственно, было вещью крайне необычной для юга. Ветер посвистывал. Водка, что стояла на столе, поминутно выглядывала в окно и спрашивала:
   -Кто свистит.
   На столе было много рыбы.
  Костя втихаря курнул, и все его выпасли, кроме, разумеется, Светки, будущей жены, а на тот момент - официальной подруги. Продолжая наивно похихикивать, она общалась с гостями. Играла музыка. Костя порывался включить "Дет" или "Напалм Дэт", или, на крайний случай, "Акцепт", но его остановили со словами: "Костя, ну ты что, один здесь?".
   -Ты, да нормально, - ответил он, но это не подействовало.
   Тогда, к сожалению, к радости ли, к чему-то еще, вдруг появилась Ира Голюзина. Оказалось, что она приехала к бабушке на пару дней, чтобы вдохнуть здешнего тепла, однако нарвалась на снег. Снег тогда шел, как говориться, по всей земле, и выбирать было нечего. Только наливать и пить.
   -Классно, - сказала Ира, - давайте бухать.
   В толпе все были знакомы с детства. Большинству было по 22- 23 года, и потому все считали себя умудренными опытом. Говорили о былом. О годах, что унеслись в черную пучину времени. Пили уверенно, хотя еще и не до конца профессионально.
   Светка, безусловно, надеялась. Но Костя был Конем. Оставив невесту, он переключился на Иру Голюзину, и вскоре приставал к ней в открытую. Светку успокаивали в другой комнате друзья.
   -Хочешь посмотреть, что у меня есть? - спрашивал Костя, делая роковую улыбку.
   Глаза его расширялись от возможного счастья. В любом случае, оно было. Его не могло не быть, как любили повторять молодые люди. Реальность всегда представляла из себя плод воображения, одетого в пальто судьбы. Но фильм про матрицу тогда еще не вышел, до него было несколько лет, и потому Костю еще не умели жалеть. Один из парней хотел Костю даже побить. Просто так поколотить, для профилактики.
   Однако, передумал. И другие передумали.
   -Ты дебил? - спросила Ира Голюзина.
   -Между нами уже многое, что было, - улыбнулся он.
   -А, - ответила Ира пространно, - а ты как, спортом еще занимаешься?
   -Я встретил одного человека, - ответил Костин хохоток, усыпанный иной зимой, - на хуторе. Туда приезжала одна моя родственница из Москвы. Но мы - чисто формальные родственники. Там у меня бабка живет. Я с ней очень неплохо провел время. Я, наверное уже рассказывал тебе. Если хочешь, мы можем съездить туда вместе.
   -Зачем, Костя?
   -Мало ли.
   -А что ты до сих пор не накачался?
   -Эдик сказал, что масса тела - это не важно.
   -Я поняла. Ты теперь - боксер.
   -Откуда ты знаешь?
   -По лицу видно.
   -Надо же.
   -А где твоя Света?
   -Сама виновата.
   -В чем?
   -Ир, это - наши дела.
   Зима заносила мгновения. Ей не суждено было долго прожить. Температура воздуха не опускалась ниже двух градусов мороза. К утру она резко пошла вверх и уничтожила зиму. Водка, что еще оставалась в одной из бутылок, нервно усмехнулась в след зиме:
   -Видишь, я тебя пережила.
   -Ну и что, - ответила зима, - надолго ли?
   И то была правда. Проснувшийся через час Сергей умылся, почистил зубы, и, осознав, что ни одна из этих процедур ему не помогла, взял толстостенный стакан и модернизировал свой организм стограммами. Он уверенно выдохнул. Жизнь стала на миллиметр сильнее.
   Костя же в ту ночь увидел необычайнейший сон. Он, вообще-то, редко видел сны, но никогда не высказывался по поводу снов с осуждением. Не в пример своей матери, которая любила говорить, "что я, дура, чтобы цветные сны смотреть"? Костя местами был метафизиком. Они даже как-то с Сявой устроили спиритический сеанс. Курнув, они прочитали заклинание, и тут же их свалил дикий дурняк.
   Косте снилось, что он достает из себя предметы. Поначалу он вынимал их изо рта, и там чего только не было. Но, по большей части, все это были вещи спортивные. Штанги, гантели, гири, лежаки для жима лежа. Был квадратистый футбольный мяч, у которого из клапана для накачки текло молоко. Внимательно осмотрев это молоко, Костя принялся пить. Он знал, что молоко очень полезно, и, чем больше он выпьет, тем здоровее станет. И, чем больше он пил молоко мяча, тем сильнее становился напор. Уходя по изогнутой дуге пищевода, молоко добавлялось в колышущийся желудочный резервуар. Там сияла кислота. Расщепляя всякое вещество, они искало в нем нужное. Находя протеин, кислота сияла.
   -Ура! - говорила она. - Протеин.
   Костя глотал метан, и кислота торжествовала.
   Но, когда Костя колол сам в себе в задницу раствор анаболика, жительница желудка оставалась не у дел. Она ревновала.
   Мяч продолжал доиться, и Костя вскоре понял, что его нужно немедленно выбросить. Иначе он захлебнется. Подбросив мяч, он пнул его, и тот улетел вон из поля зрения.
   Тут из ушей у него вылезла Светка. Туловище - из левого уха, а голова - из правого.
   -О, ты что, родная? - удивился он.
   -Идем на свадьбу, - ответила она.
  - На какую свадьбу? - не понял Костя.
   - Как на какую? На нашу.
   -А. Да, - ответил Костя.
   И тут у него из носа высверлился Сява Дейкин.
   -Я - сатанист, - крикнул он.
   -Пошел нах, Сява! - ответил Костя.
   -А ты слышал "Каркасс"?
  -Чо, дурак, что ли?
   -А ты знаешь, что "Парк Горького" правильно читается Горку Парк.
   -Ты, Сява, слышишь?
   -А новый альбом называется "Москоу Коллинз".
   Но тут движение предметов закончилось, и Костю поволокло. Он явственно ощутил, что течет по реке, и река эта зловонна. Он был к чему-то привязан. Веревка колыхалась и нагревалась. Опуская руки в жижу, он искал магнитофон.
   Но не было магнитофона. То был старый японский плеер, который в 90-м году тетка привезла из Японии. У него не было калитки и не работала перемотка, и Костя всегда носил с собой ручку.
   -Нагада тебе ручка? - спрашивали у него в школе. - Что, ученый, что ли?
   -Ты, да чо ты хочешь?
   -Конь!
   -Ты что, хочешь мне предъявить?
   Река ускорилась, выбрасывая Костю наружу. На секунду он ощутил удушье. А потом - свет. И - мать, кричащая, осуждающая.
   Он вышел из нее. Он вновь родился. Вместо пуповины были провода от магнитофона. Костя был в одежде.
   -Дебил! - кричала мать. - Да на что же ты мне такой дебил нужен?
   -Ты, ответь за свои слова! - закричал Костя в ответ.
   Проснувшись, Костя вышел на кухню. Дома никого не было. Мать работала бухгалтером в банке. Отчим трудился на осенизаторной машине водителем.
   Открыв в холодильник, Костя вынул творожок.
   Не спеша разворачивать бумажку, он сходил в свою комнату, принес магнитофон, скрутил конца проводов (там не было вилки), и сунул их в розетку. Включил записи любимого своего исполнителя Удо Диркшнейдера и стал есть творожок. В процессе поедания он несколько раз вскакивал и ударял холодильник ногой. Делая разворот, он говорил:
   -Ча!
   Разгорячившись, он решил тотчас спуститься в подвал и качнуться. Так и сделав, он встретил в подвале Клаву:
   -Ха, Костя, - обрадовался Клава.
   -Клава! - крикнул Костя.
  -Чо, Костян, здоровым стал?
  -Да, а ччо?
  -Да нет, ничо.
  -Летом Ирка Голюзина приедет, я ей покажу.
  -А это кто?
  -Дурак, что ли, Клава? Ирку, что ли, забыл?
  -Да фиг его знает. Не помню никакой Ирки.
  -Фиг могу тебя понять. Как можно забыть Ирку.
  -Да никогда я не видел никакую Ирку.
  -Да ты просто забыл, Клав.
  -Да ничего я не забыл. Хватит сочинять, Костя.
  -Ладно, Клава. Она приедет, я тебе покажу.
  -У тебя же Светка есть.
  -Ну да, - Костя загадочно улыбнулся, - и чо? Я способен на гораздо большее, чем тебе кажется.
   -Ты, Костян, да мне все равно, на что ты способен. Давай, бери штангу.
  -Я сделаю на бицепс.
  -Бери, делай.
  -Сначала надо выпить протеина.
  Он налил полную кружку разбавленного детского питания и, пыхтя, стал делать какие-то странные глотки. Не обращая на него никакого внимания, Клава собрал в кучу железные кругляки, что являлись деталями от трактора. На одну сторону он повесил четыре колесика от культиватора. На другую - одну большую деталь от плуга. Концы трубки обмотал тряпками, чтобы разновесы не разлетелись. Закричав от напряжения, он взял трубку на грудь и стал приседать. Штанга надрывно звенела, угрожая рассыпанием. Лицо у Клавы было красным, перетруженным. Он громко выдыхал, что было положено. Костя ж пил протеин не менее громко. Отпив, он взял гантель в два килограмма, о которой он говорил, что в ней - пять килограмм. Встав в гордую позу, он стал делать упражнение. После каждого раза он едва не кричал.
   -Ичххх! (1-й раз).
   -Ичххх! (2-й раз).
  -Ичххх! (3-й раз).
  -Ичххх! (4-й раз).
  -Ичххх! (5-й раз).
  -Ичххх! (6-й раз).
  -Ичххх! (7-й раз).
  -Ичххх! (8-й раз).
  
  
   8 и 6 - магические числа.
   Если поднять гантельку 7 или 9 раз, то эффекта не будет. Дело не в том, каков вес.
  -Ичххх!
   -Ичххх!
  -Ичххх!
  -Ичххх!
  -Ичххх!
   -Ичххх!
  -Ичххх!
  -Ичххх!
  -Ичххх!
  -Ичххх!
  
  -Энджжж! - кряхтел Клава.
   -Дзьььььь, - отвечали надменные железячки.
   В отличие от Кости, Клава не верил ни в какую магию цифр. Он даже не считал подходы. Он заканчивал подход только тогда, когда руки болели, и не было сил продолжать упражнение. Отдыхиваясь, Клава разминал мышцы рук.
   -Ичххх!
  Костя также полагал, что очень важно - кряхтеть, напрягаться, пучить глаза.
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   Они напоминали два цилиндра двигателя. Один был большой, с маленькой компрессией. Другой - маленький, но с еще меньшей компрессией. Работали они более, чем асинхронно.
   -Энджжж!
   -Ичххх!
   Летом приедет Ира Голюзина. И Костя ей покажет. Ведь он - мастер ощущений. Он - мастер секса. Он читал книги по Кама Сутре. Он знает, что можно показать девчонкам.
   -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Девчонки!
  -Девчонки!
  -Девчонки!
  -Девчонки!
  -Девчонки!
  -Девчонки!
  -Девчонки!
  -Девчонки!
   В тот момент ему даже не пришло в голову, что в его жизни есть Светка, и что уже намечена дата свадьбы. Впрочем, главным было не ее наличие, а победа над ней, и это было уже позади.
  -Летом приедет Ира Голюзина, - сказал ей Костя.
   -Костя, ты что, дурак?
  -Ты ччо!
  -Тебе что, меня мало?
  -Ну, нет, не мало, - Костя загадочно улыбнулся, - просто я на многое способен. Ты же знаешь.
  -Да на что это такое ты способен?
  -Ну.... Этого никто не знает.
  -Смотри, Костя. Я с тобой шутить не буду.
  -Ты ччо!
  -Да успокойся ты! Ты что, дурак? Да что ты мне пальцы крутишь?
  -Я много, что могу. Ты же знаешь.
  -Да нафиг мне все эти твои умения, Костя. Хватит дурью маяться.
  -Ты считаешь, что я маюсь дурью?
  -Слушай, да что ж с тобой такое?
  -Да это с тобой что-то не то!
  -Ты ччо!
  -Да Костя. Успокойся.
  -Да я и так спокоен. Не смей со мной так разговаривать.
  
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Энджжж!
  
  
  
  
  
  История о поедании тетрадок.
  
  
  
  
   История о поедании тетрадок имела место в СПТУ, где Костя как-то учился. Где, собственно, учился и товарищ его, Сява Дейкин.
   Прежде, чем съесть тетрадку, Костя, как, впрочем, и Сява, стояли во дворе учебного заведения и курили. Они вообще наслаждались тем, что можно было курить, ибо в года очень позднего СССР ученики еще не курили повсеместно в открытую в школах и средних специальных учебных заведениях. Теперь же, в первый год после того, как доктор СССР ушел работать в архивы, жить было куда веселее. Спокойное, равномерное курение, было наслаждением. Ясный, как небо, дым отвлекал от забот. Впитываясь в решетки легких, он производил процесс взросления. Одни тайны жизни отходили на второй план, другие возникали и улыбались. Они знали, что без них нельзя, и потому с легкостью садились на шею молодости.
   Рядом стоял Чернух. В руках у него был магнитофон "Романтик" с большими, очень квадратными, очень выразительными кнопками. Стрелочный индикатор креативно покачивался из стороны в сторону, подсвечиваемый маленькой девятивольтовой лампочкой. Возле динамика имелись наклейки от жвачек.
   - Это "Каркасс"? - спросил Костя.
   -Нет, это "Мандрид".
   -Не "Мандрид", а - "Мэндрид" - поправил Сява.
   -Какая разница? - спросил Чернух.
   -Точно, это "Мэндрид", - заявил Костя, - у меня есть такая кассета. Я просто сразу же не заметил.
   На самом деле на той кассете, что была у Кости, была еще одна надпись:
   "Монсква".
   Это написал один его товарищ, который усомнился в существовании "Мэндрида". Он просто решил, что есть Мадрид, а "н" появилась в нем наподобие именования альбома "Парка Горького" "Москоу Коллинзом". Пэтэушники всегда отличались знанием английского языка.
   Тут на тротуаре, что окаймлял заведение, появился Мосбрюкир.
   -Привет, Сыкун, - поздоровался Чернух.
   -А, это ты, рыжий питух, - отозвался Мосбрюкир.
   -Слышь, сам ты питух.
  -Ты. Да пошел ты.
   -Ты. Да иди ты сам.
   - Нифинты себе. Слышь.
   -Ты, да я слышу!
   -Да слы!
   -Слы! Э!
   -Э! - прокричал кто-то со стороны турников.
   -Э, пошел нах, - ответил ему Чернух, - тут свои разбираются.
   -Э, куда ты меня послал? - крикнули от турников.
   -Ты, да пошел ты, слышь! - разозлился Мосбрюкир.
   -Сыкуняро, - ответили ему.
   Тут оказалось, что это - известный клоун Тютюнников.
   Даже Костя развеселился и стал восклицать:
   -Хо хо хо, Тютюн!
   -Конь! Конь! - радовался Тютюнников в ответ.
   Тютюнников мог так обезьянничать хоть до упаду. Тогда, перестав обращать на него внимание, Мосбрюкир уверенным жестом влез в карман. Рука в кармане том пошевелилась, изобразив аморфное карманное существо. В карманных вселенных, очевидно, только такие и обитали. Затем стало видно, как он обнаружил в кармане дырку. Просунул туда палец. Повертел. Если б посмотреть тогда на этот палец снизу, со стороны выхода из штанины, то палец напоминал бы мозолистого червя.
   -Чо? - спросил Чернух.
   -Да слышишь, - проскрипел Мосбрюкир плаксиво, - обажжи.
   -Чо?
   -Да ща.
   -Да кого ты там ищешь?
   -Ты, да ща, не кипешуй.
  Он изогнулся, и тут обнаружение произошло. Он извлек из кармана потерянную косячину и показал присутствующим.
   Чернух было возрадовался, но тут его магнитофон зажевал злого Мандрида, и пришлось вынимать скрученные, болезненные кассетные кишки.
   -Дай я, - сказал Костя.
   -В натуре, - простонал Сыкун, - дай ему, петушаро, Конь шарит.
   -Сыкун - в рот бирун, - ответил Чернух, возмущаясь тем, что его назвали петушарой.
   -Нц, - нцыкнул Мосбрюкир, бледнея в ожидании накурки, - ты запарил, братан. Ты, давай ужо курнем и айда, а?
   -Чо?
   -Ты, да чисто посидим, запарил. Шляпа будет вести.
   -Кого?
   -Хрена моего! Трактор!
   -Ты, может домой пойдем.
   -Нагада?
   -Молочища сварим.
   -Ты, да пошел ты нах со своим молочищем.
   Косте удалось разобраться со внутренностями Мандрида. Чернух засунул его в карман, а сам вынул другую кассету, на который наблюдались следы заводской этикетки. Артефакты несли кусочек от надписи "МК-60". Кассета была черной, непластмассовой, и это не ценилось. Чернух ее не раз разбирал. Однажды ему посоветовали смазать прокладки постным маслом, и, сделав это, он на два дня избавился от ужасного скрипа. Но вскоре скрип вернулся - то истезалась внутри магнитофонной калитки подушечка кассеты. Вынув подушечку, Чернух помацал ее иголкой. С тех пор она еще не скрипела.
   Это был "Напалм Дэт".
   Мосбрюкир взорвал косяк, и тот разошелся на троих.
   Покончив с ним, все трое отправились на занятие по трактору, которое вел преподаватель по имени Шляпа.
   -Тише, - говорил Шляпа каждые пять минут.
   Никто не обращал на него внимания, и он говорил сам себе. Только накуренный Чернух слушал его сосредоточенно. Трава пробила его на умняк, и он никак не мог с этого умняка слезть. Вторя ему, слушал про трактор пэтэушник по прозвищу Жиденок-младший. Мосбрюкир слушать пытался, но уши его не слушались, и он то и дело хватался за них, опасаясь побега. Мосбрюкир по натуре был романтик. С девками не дружил. Ел белену. Знал силу солутана. Смеялся, когда по телевизору шла заставка новостей. Любил сидеть в толпе пацанов на присядках, плюя перед собой густой пузыристой слюной, подсмеиваясь при этом, когда в воздухе проносились междометия. Он даже и на дискотеку не особо ходил, а когда ходил, то, принимая форму сдавленного годами скелета, клеился у стены, и там курил и плевал на пол. Когда подходила толпа, лицо его становилось особенно мудрым.
   Костя же чувствовал себя неспокойно. В первые десять минут занятия он отвесил несколько оплеух Сяве, и Сява ответил ему тем же.
   -Конь! - восклицал Сява.
   -Сява! - отвечал Костя.
   -Конь!
   -Сява!
   -Конь!
   -Сява!
   -Ты, да Конь!
   -Хи хи хи, Сява!
   На самом деле никто не знал, курнул Сява или нет. Он, может, и сам не знал.
   Тут же вот еще, что было:
   Сява, а по-русски - Слава, жил в очень большой семье. Каждый год в этой семье происходил новый ребенок. В годы позднего СССР это было уже не так легко, как раньше. В первых приступах эсэсэра на детей денег уже не было, и тогда семья Дейкиных вступила в секту.
   Это были то ли Свидетели Иегова, то ли кто-то еще.
   Теперь, накурившись, Слава мог открыть религиозную литературу и подчитать. Найдя в ней какое-нибудь необыкновенное слово, он озарялся. В волнении, впрочем, сентенции быстро покидали его. Но то, что ему удавалось запоминать, он рассказывал Косте.
   -Ты, наверное, Сява, проповедником станешь, - усмехался Костя.
   -Ты дурак, Костян, ты не понимаешь.
   -Ты что, думаешь, я - совсем полный осел.
   -Масёл!
   -Ты, сам ты масёл!
   -Ты чо, а!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слы!
   -Да слы!
   -Ты, да слышишь!
   -Ты, да слы!
   Словом, не смотря на старую дружбу, в отношения Кости и Сявы вклинилось духовное недоверие. Костя считал, что, раз он уже несколько раз открывал библию, раз он слышал про библию из уст эфемерного Эдика, значит, он знал больше. Как-то по накурке Бегин рассказал ему про одну гадалку, которую он повстречал все по той же накурке. То бишь, не в ту самую накурку, а в одну из предыдущих накурок. Какие-то слова он слышал от матери. Кое о чем поведал телевизор. Впрочем, главным тут было мнение именно Эдика, существование которого мы условились брать под сомнение.
   Сява же был еще тот интерпретатор. Бывал он раза два на проповеди. Все остальное он досочинил, допридумывал, а потом забыл, что это он сам допридумывал, и верил себе, смеясь.
   Потому, при всяком удобном случае, друзья наезжали друг на друга.
   -Конь! - хохотал Сява.
   -Сява! - отвечал Костя.
   -Конь!
   -Сява!
  -Конь!
   -Сява!
  -Конь!
   -Сява!
  -Конь!
   -Сява!
  
   Дело это приметил Чернух. Повернувшись как бы случайно, он вдруг ощутил запах приключений.
   -Ты, - сказал он.
   Сказал он это слишком уверенно, и Костя понял, что Чернух хочет что-то предъявить. Он сосредоточился, но дурка бросила его в сторону. Не удержавшись, он покатился. Глаза его вертелись, и никто вокруг него того не понимал.
   -Конь! - прикрикнул Чернух.
   -Это кто там кричит? - осведомился Шляпа.
   -Конь, - прикрикнул Чернух, - вынь бананы из ушей.
   -Хе! - засмеялся Сява.
   -Конь, съешь тетрадку на спор, - сказал Чернух.
   -Ты, да легко, - ответил Костя, проносясь по склонам дурки на лыжах.
   -Конь! - обрадовался Чернух.
   Костю пробрало на "ха-ха", и, чтобы не ржать на весь класс, он схватил тетрадку и сунул ее край себе в рот.
   -Сява, давай, кто первый, - предложил Чернух.
   Тут немалую роль сыграл фактор толпы. Оставив Шляпу наедине со своим тракторным экспромтом, класс принялся скандировать, постоянно выясняя, а не слабо ли Сяве съесть тетрадку.
   У Сявы была простая, но очень плотная общая тетрадь в 96 листов.
   У Кости на обложке были изображены школьники, задушенные двойкой.
   На старт.
   Внимание.
   Марш!
   Костя уверенно жевал, глотал быстро, ощущая, как бумажная масса щекочет горло. Ему было проще. Единственную неприятность могла принести очень твердая обложка, к тому же, краска аскетического рисунка была ядовита. Сява же вырывал из тетради по одному листу, совал в рот и жевал со скрипом.
   -Сява, давай! - кричала одна половина. - Давай, Сява!
   -Конь! - кричали Костины болельщики. - Давай, Конь!
   -Сява, быстрей!
   -Э, делайте ставки!
   -Гэ!
   -Гы!
   -Га!
   -Сява, быстрей!
   -Конь! Давай, Конь!
   Вопреки ожиданиям, Косте выиграть не удалось. Более того, Сява, проигрывавший в течение всего поединка по причине толщины своей тетрадки, показал недюжинную волю. Когда Костя уже принимался на обложку, у Сявы впереди была еще половина, исписанная непонятно чем. Внезапно Сява ощутил страх поражения. Тогда он сумел мобилизовать себя. Глотая большими порциями, Сява догнал и перегнал Костю. Впрочем, к финишу они пришли с одинаковыми результатами.
   -Конь! - кричала группа.
   -Сява!
   -Гэ!
   -Гы!
   -Га!
   -Конь победил!
   -Хрен вам! Сява победил!
   Вскоре эта история обросла известностью, как судно - ракушками. Встреча Костю, знакомые говорили:
   -Ну, что, Костя, как там тетрадка.
   Впрочем, пэтэушная память - навек коротка. Спустя года спившиеся, вбитые в собственные проблемы выпускники, уже не помнили былого. Костя, кстати сказать, заведение так и не закончил. За неделю до экзаменов его, с Сявой на пару, выгнали из СПТУ за то, что они подрались друг с другом. Как и прежде, инициатором драки был Чернух. От нечего делать он решил стравить старых друзей, и это получилось у него с легкостью.
   Костя с Сявой инцидент вскоре забыли. Но СПТУ в их жизни уже больше не было.
  Очень скоро, а было это уже в самом конце обучения, их обоих выперли из училища за дурное поведение. Скорее всего, главной причиной стало то, что накурившись, Костя открыто оскорбил преподавателя Шляпу, а Сява, накурившись, его поддержал. Шляпа, вопреки ожиданию, не стерпел, и дело получило огласку. Так, два выпускника группы, Сява и Конь, окончили обучение раньше времени, так и не получив прав на трактор.
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
   Однажды качание железом достигло своего апогея. Энергия спорта испарялась и шла по улице уверенным паром. Ее ловили многие. Парни, вдыхая спортивный дым, вдруг ни с того, ни с чего, падали на землю и начинали отжиматься. Даже некоторые девушки пытались отжиматься, но это у них не особо выходило. Ощутив спортивный дух, в подвал к Косте пришел его старый товарищ, Кабан.
   Дух в подвале, правда, был иным, но это никого не смущало.
   Кабан был высок, худ, согбенен, культурен. Матерился он мало, и то - по случаю. И то - не без стиля. Кабан шепелявил, и от этого его всегда было весело слышать. Ментально кабан был очень светел, солнечен. Траву покуривал он, как и все, ибо грех ее было не курить - росла она повсюду, и тех, кто не курил, люди не особо понимали.
   Спорт не мог призвать Кабана надолго. То была краткая мультисессия.
   -Коштя, а сколько килограмм нада брать на грутть? - спросил Кабан, снимая футболку.
   - Начни с шестидесяти.
   -Ты что, Коштя, я же столько не подниму.
   -Ты что, это же мало.
   -Не, Костя. Давай мне десять килограмм.
   -Ты, Кабан!
  -Да што ты смиёщься, Костян! Давай десять килограмм.
   После никто уже не мог упрекнуть Кабана в том, что тот никогда не занимался спортом.
  Бян же, тот занимался спортом не долго. Ему быстро надоело.
   Но был момент, когда Костя еще не познакомился со Светкой. В его жизни была девчонка по имени Жанна, темная, неглаженная босячка, мечтавшая сделать карьеру в поселке. Она хотела устроиться в продуктовый ларек, зарабатывать деньги, навариваясь на том, что "можно крутиться". Впрочем, в то время продавцам было не на чем крутиться. Хозяева платили мизерную зарплату. Нужно было экономить, чтобы покупать дорогие машины, приглашать кумовьев на шашлык, башлять. Куда и зачем башлять, никто именно не знал. С ранних лет поселковая молодёжь знала это заветное слово. Оно несло настоящий, загадочный смысл, и с этим смыслом можно было жить, плывя по течению.
   -Слышь, ты где? - спрашивает один молодой человек у другого.
   -Да так, слышь.
  -Ты где, слышь?
  - В колхозе работаю.
  -Чего?
  -Раньше тетка работала в налоговой, я хотел туда шофером пойти.
  -А кем тетка работала?
  -Та. Уборщицей.
  -А как устроилась?
  -Ну, через знакомых.
  -Ну да. А так - башлять надо.
  -Слышь, а ты в город поедешь на рынок?
  -Нет, пока нет. Потом, дела перерешаем. Потом башлять будем.
  
   Жанна начала с того, что пошла по рукам. Ее приняли в одну толпу. Это были молодые люди, которых считали в поселке достаточно перспективными. Один в свои 22 работал в милиции следователем. Он разоблачал тех, кто воровал в колхозе зерно, кур у соседей, но чаще это были заявление жен на мужей, соседки на соседку, а также - что-то еще. Поселковые девочки считали молодого следователя популярной личностью. Другой был замечателен тем, что его мать работала в местном банке бухгалтером. Мать третьего работала бухгалтером в коммунальном хозяйстве, а это обозначало некоторый блат. Ибо просто так туда никто не попадал. Двое учились в институте в городе. Третий собирался поучиться заочно. Был еще один, который устраивался в ППС, ибо там, в ППС, работал сват его отца.
   Попав в сию толпу, Жанна тотчас узнала свое место. Однако, она не потерялась, попытавшись приклеиться к тому, у которого мать была бухгалтером банке.
   -Ты, давай я ее тебе отдам, Дим, - сказал он товарищу.
  -Да нафиг она мне нужна? - ответил тот.
  -А давай ее на толпу?
  -А нафиг?
  -А давай накуримся, тогда и не западло будет.
  -А, не люблю я курить. Давай пить.
  -Давай.
   Жанна была в той толпе, точно переходящее знамя. Она честно отрабатывала халявную дешевую водку. Наконец, поистершись, поизносившись, она была передана Косте Коню. Вышло это как будто произвольно. Костя шел накуренный и немного пьяный. Много он не пил, так как дозы средней величины сбивали его с ног. В тот момент он почти не качался. Это был промежуток. Ему казалось, что он - потенциальный бандит, романтик мужской жизни, и о спорте о попросту не помнил. Мечты поглаживали ее отеческой рукой. Выйдя из за угла своего дома, он встретил ту популярную толпу, среди которой и была Жанна.
   -Жанна, Жанна, все, пиляй, - тихо сказал ей самый популярный, следователь.
  -Давай, давай, - сказал ей другой, - отдаем тебя в хорошие руки.
   -Все, иди. Это Костя. Смотри, не говори ему ничего.
  -Молодой человек, - позвала Жанна.
  -Привет, - поздоровался Костя с толпой.
  Он не обратил внимания на Жанну, так как мечты были сильнее зрения.
  -Молодой человек.....
   Это был момент.
   Уже на следующий день, вспомнив про спорт, он привел Жанну в подвал.
   -О, закрутки, - обрадовалась она, увидев банки с соленьями, - Костя, а давай что-нибудь поедим.
  -А что есть будем?
  -А я посмотрю. Неси открывачку. А, Костя. Принеси хлеба. Нет, Костя. Я водки хочу.
  -Ты, Жанна, да у меня денег нет.
  -Да ладно. А что, у родителей нет?
  -Думаешь, мать мне денег оставляет?
  -А чо, у вас денег нет? Ты ж говорил, что есть.
  -Ну, есть. Ну сейчас, прямо здесь....
  -Нет, Костя, не катит. Любишь кататься, люби и саночки возить. Иди за водкой.
  Костя не знал, как ему отмазаться. Однако, делать нечего. Пришлось идти домой, шарить по карманам. Ничего не найдя, Костя выбежал на соседнюю улицу и там взял взаймы бутылку самогона.
   Вернувшись, обнаружил, что Жанна уже открыла банку с помидорами. Прошло не менее получаса. Жанна съела половину трехлитровой банки. Однако, ее лицо не выражало какого-либо удовлетворения.
   -Костян, а что ты так долго?
  -Да где долго? Я недолго.
  -Да ладно, не отмазывайся.
   Жанна была чистой, природной босячкой, со встроенными примесями уличной психологии. Она быстро нашла ключики к Косте, и он был бессилен ей противостоять Уже на следующий день он повел ее к себе домой. Представлять ее родителям он не решился. Жанна, осознавая свою немытость, также не горела желанием это делать. Она понимала, что Костя - неплохой выбор. У его родителей есть квартира. У двух бабушек есть дома, и они, рано или поздно, помрут. Однако, в поселку было много более популярных и состоятельных парней, и те действительно могли башлять. К Косте она присматривалась. К тому же, у него дома можно было поесть, а также развести Костю на выпивку.
   Она легко шантажировала его:
   -Костя, не пойдешь за бутылкой, я тебе не дам.
  -Да Жанна, где я тебе ее возьму.
   Это Светку он будет позже бить за то, что назвала его дебилом, когда он занимался плаваньем в реке, где было по колено, вместо того, чтобы помочь вскопать огород. Жанна же делала вид, что занимается спортом.
   Костя повесил в подвале мешок с опилками и бил его руками и ногами.
   -Костя, ты - Тайсон, - поддерживала Жанна.
  -Ча! Ча! - он бил с новой силой.
  -Красавец. А ну, давай, головой.
  -Ухч! - удар головой.
  -Давай.
  -Ичх!
  -Красавело!
  -Ажкх! Тчч!
  -Класс! Ну что, на танцы пойдем?
  -А у меня денег нет.
  -Ты ж сказал, что у бабули возьмешь.
  -Ну да. Но это ж туда еще идти.
  -Пошли, Костя!
  -Щас.
  -Когда, щас?
  -Да Жанна, мне еще надо упражнение сделать.
  -Мы не успеем. Нам надо еще вина взять.
  -Да Жанна! Где я деньги на вино возьму?
  -Возьми домашнего.
  -Да бабка мне не даст.
  -Возьми у друзей.
  -Да Жанна.
  -Костя, ты что, меня не любишь?
  -Да Жанна!
  
   Все было достаточно просто. В толпе друзей, куда Костя привел свою подругу на показ, Жанну прозвали грязножопой. Она была не против быть пущенной по кругу, но на нее никто не зарился. Костю же однажды родители забрали на дачу, в село, к одной из бабушек. Костя нигде не работал, а свою помощь на огороде считал едва ли не миссией. Он полагал, что, если будет много трудиться, то потеряет форму, и тогда ему придется прилагать невиданные усилия, чтобы накачаться. Жанна уже давно убедила Костю в том, что он очень здоров.
   -Костя, а что за грязножопая к тебе приходила? - спросила мать.
  -Какая еще грязножопая?
  -Ну ты чо, Костя, опять шуточки шутишь?
  -Ты чо!
  -Да чо ты чокаешь! Работать не хочешь, шатаешься черт знает с кем!
  -Что ты имеешь в виду?
  -Я тебе уже замучилась работу искать. Ничего тебя не заставишь делать!
  -Ответь!
  -Да ты что, дебил?
  -Ма, хватит меня дебилом называть. А то я правда дебилом сделаюсь.
  -Так ты скажи, она что, у тебя в комнате была?
  -Ну, и чо?
  -Да ты хоть бы смотрел, с кем общаешься. Какая-та дерёвня приехала, ищет, чем бы поживиться.
  -Да что ты имеешь против.
  -Слушай, да ну тебя в баню. Замучил ты меня.
  -Ты, да ответь!
  -Ты чо, дебил? Родную мать отвечать заставляешь. Смотри, пойдешь туда же, куда твой отец.
  -Ты чо, ма! Ты знаешь, что в некоторых кругах за такие слова....
  -Дебил! Дебил!
  
  
   Жанна же, воспользовавшись отсутствием Кости, пошла к своей подруге, Оле. Они были соседками по селам. Жанна жила в греческо-армянской семье. Ее родители плохо говорили по-русски. Они растили свиней и сдавали их на рынок в поселке. Оля была красивая и красно-белая. Она жила в населенном пункте, что располагался в километре от Жанниного. Познакомившись, они дважды ездили в поселок на дискотеку, и там познались с молодыми ментами. Было это просто.
   Остановился уазик. Открылась дверь.
   -Подойди! - услышала Жанна.
   В ту пору сотрудники милиции казались небожителями. Некоторые из них даже считали, что могут заходить в любой двор и спрашивать, что угодно и едва ли не деньги отбирать. А потому, такая простая вещь, как насильное знакомство, было совершенно обычным делом.
   -Короче, поехали, - сказал крайне молодой и крайне толстый, с обвислым лицом, милиционер.
   -Давай, давай, - сказал другой.
   Их в "бобике" было четверо. И так, на Жанну с Олей было по два парня.
   -Я тебя люблю, - попыталась сказать она тремя часами спустя, когда ее высаживали из уазика.
   -Пошла на, - ответили ей.
  Теперь же, уже будучи более крутой, ибо она уже жила в поселке, Жанна надеялась на большее. Накрасившись, одев дешевые китайские шмотки, они с Олей отправились на танцы.
   -А где твой Костя? - спросила Оля.
   -А хрен с ним.
  - А все же?
  -На огород уехал.
  -А чо он не приехал.
  -А и хрен с ним.
  -А чо?
  -Ты, да замучила!
  -Ты чо, хочешь, я тебе его на вечер дам.
  -А что, силен.
  -Да так. На безрыбье и рак - рыба.
  
  
   Как Жанна ни мечтала, прежнего сценария ей избежать не удалось. На этот раз, было два уазика и одна "шестерка", на которой выехал "на харя" пьяный, важный, майор. Майор этот чувствовал себя президентом земли. Проезжая на машине, в стельку пьяный, он открывал окно и угрожал проходящим по дороге пешеходам:
   -По тротуару ходи, козел!
   Ему боялись отвечать, так как знали, что он знает того, а тот - того, а этот, в свою очередь - того, да и прав в те годы у людей было еще меньше, чем теперь.
   Жанна потянулась, было, к майору, но тот тотчас определил:
   -Слышь, вали, грязножопая. Иди, пацанов развлекай.
   Началось буйное, беспробудное, пьянство. Олю вскоре заставили танцевать голой на капоте ментовского уазика. Жанне определили более низкую роль. Она, так сказать, сидела под столом и была одна на всех.
   Что бы там ни было, на следующий день она, как ни в чем не бывало, гуляла с Костей.
   -Эй! - крикнули ей из ментовского уазика.
   -Не понял, - не понял Костя.
  -Перепутали, - проговорила Жанна.
  -Козлы, - сказал Костя.
  -Эй, ты там что-то имел? - осведомились менты.
  -Нет, ничего, - ответил Костя.
  -Да я тебе говорю, они кого-то перепутали.
  -Да? - не понял Костя.
  Жанна же попыталась замять:
   -Ты обещал мне показать крутой удар.
  -Ну да. Обещал, - ответил Костя.
  -Пойдем в подвал.
  -Ну, пойдем. Только мне сначала надо детского питания выпить.
  -Ты чо, ребенок?
  -Да сама ты - ребенок. Это для спорта.
  -А.....
   Так, сначала они пошли домой к Косте. Там он развел в стеклянной банке детскую смесь "Малыш", припил, закусил творожком. Это был достаточно ключевой момент - перед этим Костя уже недели две, как всерьез не занимался. И он был благодарен Жанне за то, что та вернула его в спорт.
   Они спустились в подвал. Костя одел армейские сапоги, намотал на руки эластичные бинты и стал колотить мешок с опилками.
   -Ча! Ча! Ичхп!
  -Костя, ногой.
  -Аджх!
  -Костя, головой!
  -Убж!
  -Костя, а ты можешь медленно с разворота, как Ван Дамм?
  -Нет. Я только могу калечить.
  -Ладно.
  -Смотри. Ча! Вот так. Повторяй.
   Жанна встала рядом с Костей в боевой стойке.
  -Ча!
  -Ча! - крикнула Жанна.
  -Бей.
  Она ударила кулаком по конопляному мешку. Оказалось, что это - не самое трудное занятие.
   -Вот представь, Костя, пойду к девкам, как вставлю всем по рогам.
  -Ну.
  -Костя, а тебя есть что-нибудь?
  -Ча!
  -Слышь.
  Жанна говорила отрывисто, со знанием. Существует достаточно много коммуникативных приемов, которые действуют обезоруживающе. Даже сведущий и образованный человек может впасть в ступор, если девушка, пусть и "грязножопая", начнем трогать за причинные места. Что касается Кости, то он ничего не мог этому противопоставить.
   -Костян, ну сходи за водкой, а?
  -Жанна, ты чо? - Костя улыбался то ли загадочно, то ли - нет. - Мы же занимаемся.
  -Да. Но я уже всему научилась.
  Она крепче сжала свою темную, худую, нерусскую ладонь.
  -Да где ж я возьму?
  -Займи.
  -У кого, Жанна?
  -Не знаю. Ты ж всех знаешь. Это я приезжая. Почти ни с кем не знакомая. А, Костя.
  -У меня нет денег. У матери под подушкой лежит полтинник. И все.
  -Ну вот. Пойди и возьми.
  -Ага... Знаешь, что потом будет?
  -Слышишь, да не рассказывай! Я, как на работу нормальную устроюсь, все тебе отдам.
  -А что я матери скажу?
  -Придумай. Ты ж бандит.
  -Все вы такие, женщины. Вот Ирка тоже мне говорит - будь решительней, и все у тебя получится. А я все голову чешу, все думаю. Сомневаюсь. И Эдик - тоже.
  -А Ирка - это кто?
  -Ирка? - Костя загадочно улыбнулся. - У....Ирка, это-о-о-о.....
  -И чо, ты с ней был?
  -Это по быстрому не расскажешь.
  -А по медленному?
  -Ирка....
  -Ну давай, давай, Костя. Хватит рассусоливаться. Быстренько сбегаешь. А я пока помидорчики открою. Разложу. Давай.
   Косте ничего не оставалось делать, как сбегать за полтинником, купить за углом бутылку самогона и принести в подвал. Пока Жанна накрывала на стол, Костя отработал несколько ударов. Среди них были "ура-малаши", "хук", "кик", "удар пяткой сверху". Наконец, все было готово.
   -У тебя было много девушек? - спросила Жанна.
  -Ну, как сказать, - Костя загадочно улыбнулся, - это как посмотреть, Жанна.
  -Только не говори, что ты - девственник, Костя.
  -Да как тебе сказать, Жанна. Я вообще не обделен женским вниманием. Я даже не знаю, что мне с этим делать. Бывает, что некоторым девчонкам вздумывается приходить ко мне среди ночи. Но ты же знаешь, я живу с родителями. Ничего не могу сделать. Приходится выходить на лестничную клетку. Мы стоим, курим, беседуем о жизни.
   -О чем же вы беседуете?
  -Я даю совету по бодибилдингу.
  -А они что, качаются?
  -Не, ну не так, как я. Есть женский бодибилдинг. Есть женские боевые искусства. В конце концов, я могу давать советы по правильному питанию. Я много об этом читал. Пробовал на себе. Например, я знаю несколько типов диет, в действии которых я точно уверен. Потом, я много общался с серьезными людьми, которые хорошо разбираются в спорте, в питании.
   -А где ты с ними общался?
  -Да тебе скажи, и ты туда пойдешь.
  -А все же, Костя?
  -В армии были шарящие. Один пацанчик за последние пол года так накачался, что, в натуре, и Шварц бы позавидовал. У него была специальная система. А в армии сама же знаешь, как кормят. Поэтому, он покупал дополнительные продукты. Бутылку с детским питанием он постоянно носил с собой. Пил по графику.
   -А говорят, еще таблетки едят.
  -Это когда качаются серьезно. Тебе это не надо.
  -Да ладно. Может, я тоже хочу серьезно накачаться.
  -Ты?
  -Да. Ты знаешь, я раньше качалась.
  -Что-то не видно. Хотя, а ну-к, встань. У тебя хорошая кость. Тебе бы боксом, или каратэ заниматься. У тебя хорошие данные. Ты сразу втыкаешь в то, что я объясняю.
   -Ладно. Давай выпьем, Костя.
  -Ух, чертовка.
  -Ты чо думаешь, я тебя спаиваю?
  -Да ничего я не думаю. Я в людях хорошо разбираюсь.
  -Чо, психолог?
  -А чо?
  Костя выпил, и ему повеселело. Девчонки сами побежали по думам, будто животные - по саванне. Ему даже не нужно было себе помогать. Все происходило естественно, и, будто бы, вообще без его участия. Это был телевизор. Пока Жанна продышивалась после стопки, закусывала и запивала, он был уже готов пересказать новую историю. Он чувствовал, что Ира Голюзина где-то рядом. Она то ли приехала, то ли собиралась приехать. Но все это навевало на мысль о предстоящих приключениях. И Жанна просто обязана была об этом знать.
   -Давай по второй, - сказала Жанна.
   Костя не успел сообразить, как в его руках возникла маленькая граненая стопка.
  -Со следующей недели начнем занятия, - сказал Жанна, - как ты думаешь, что мне лучше пойдет - бокс или каратэ?
  -Ладно. Я еще у Эдика спрошу. Он лучше меня в этом шарит. И - намного. Мы в пятницу с родаками на отделение поедем картошку полоть, я с Эдиком встречусь, все у него узнаю. Может быть, он даже программу для тебя составит.
   - А ты можешь меня с Эдиком познакомить?
  -Это это меня не зависит, Жанн, - Костя загадочно улыбнулся, - Эдик - это Эдик. И этим все сказано. Как он решит, так и будет. Я еще не дорос до него. Таких людей, как он, очень мало. Он - штучный товар. К нему просто так не подступишься. Мне, можно сказать, повезло. Потом, Эдик не будет вечно в деревне жить. Он может куда-нибудь уехать. Он говорил, что собирается записаться во французский легион. И мне предлагал. Только, говорит, ты сначала немного подкачайся, а только потом иди. А то тебе будет туговато. Я говорю - да Эдик, я уже и армии много, чего повидал. Может, и ты такого не видел. Что мне эти французские легионы. А он смотрит и улыбается. Говорит - ну, я тебя еще погоняю. Я сделаю из тебя воина.
   -А сколько ему лет?
  -Лет, где-то, двадцать семь.
  -Молодой еще.
  -Ну да.
  -А машина у него есть?
  -Нет пока. Он сказал, что хочет купить "Форд Скорпио". Говорит, щас пока не до этого. Нужно пацанов в селе поднять. А то скуриваются и спиваются. Там у них клуб заброшенный. Он организовал там секцию. Все сделали из сподручных материалов. Макивары, мешки, полосу препятствий. Многие пацаны уже курить и пить перестали благодаря Эдику. Смотрела фильм про "Бешеного"?
  -Ну.
  -Вот, он говорит, ну, типа в шутку, что тоже сделает такой же лагерь. Будет бойцов готовить.
   -Нафига?
  -Чтоб в жизни легче жить было. Ну, ты сама подумай, какая у них там дорога? Только в тюрьму. Там же и заняться ни чем нельзя. А он хочет из них людей сделать. Говорит, когда он не будет за них бояться, тогда и можно будем уезжать. А пока - рано. Еще не все сделано.
   Тут, наконец, Костя нашелся:
   -Мы однажды с Эдику с Иркой поехали.
  -С какой Иркой?
  -У... - Костя загадочно улыбнулся, - я разве тебе не говорил про Ирку?
  -Ирка? Ты с ней был?
  -Ха? - Костя расцвел в улыбке.- Тут, Жанна, эх, эх.....
  Он наполнил бокалы.
  -Чо за деваха? Расскажи.
  -Это, Жанн, не просто деваха. Ирка - это Ирка. Мы с ней и Крым, и Рым прошли.
  -Она тоже с тобой спортом занималась?
  -Да как сказать? Одно время - занималась. Ирка - да. Ирка - да. Она.... Как тебе сказать. Тут так просто не расскажешь.
  -А у тебя фотка есть?
  -С собой - нет. Она мне обещала подарить. А потом говорит - ты ж начнешь всем показывать, хвастать. Тебе только дай фотку. Как приеду к вам в поселок, так народ меня обступит, проходу не будет давать. Все будут автографы просить. А сама так улыбается, и видно, что чего-то хочет. А я тоже думаю - сказать - не сказать? Если хочешь - спроси прямо. Чего таить? Щас жизнь такая, таи не таи. Меня один дед в армии учил. Хороший такой парнишка был. Спортивный такой. Говорит, щас время другое - молчать не имеет смысла. Нужно всегда говорить то, что думаешь. Если хочешь предъявить, то надо сразу об этом сказать. А в общении с девчонками вообще нельзя этого допускать. Иначе они сразу на голову садятся. Я по себе это хорошо знаю. Не, я не говорю, что я прям вообще специалист. Но и Ирка меня многому научила. Если бы не она, я бы сам не допер. Он ж знаешь, Жанн. Самому тоже хорошо учиться. Но всему сам не научишься. У женщин всегда можно поучиться.
   -А у тебя были женщины старше себя? - спросила Жанна.
  -Ну....-Костя загадочно улыбнулся.
  -Так были или не были?
  -Да как тебе сказать, Жанна. Разве обо всем расскажешь. Если тебе все рассказать, мало ли, как ты обо мне подумаешь.
  -Да ладно тебе. Рассказывай.
  -Да как тебе сказать. Если бы это было один раз - еще ничего. Просто, знаешь, я - обычный парень. Я ни к кому и не пристаю. Просто это случается само собой. Может, во мне что-то не так. Я не знаю. Все - люди как люди, а со мной постоянно всякие истории происходят.
   -На стакан.
  -Давай.
  -На помидор.
  -Помидорчик.
  -Давай. Выпьем. И ты мне только все расскажи. Ладно?
  -Ох, вам, девкам, только расскажи, да покажи. А как расскажешь, так и захочется. А ж один, а вас много. Всех удовлетворить я не могу.
  -А нафиг тебе все, Костя? У тебя ж я есть.
  -Ну...- Костя загадочно улыбнулся.
   Помимо всего прочего, Костя посещал различные места, которые на местном языке именовались "блатхатами", а иногда - и "блэкхатами". Одно из таких мест была летняя кухня, в которой собирались парни, которые казались Косте серьезными. Двое приехали из отдаленного, смутного хутора, где вообще не было работы. Еще один был местный. Он был хозяином блатхаты. Те другие, двое, снимали у него угол. Вечерами они сидели на земле возле двора. Когда на присядках, когда - так. Они обсуждали насущные вопросы, включающие такие, как - как бы заняться, "пацаны поехали в город, а там все лохи, давай поедем барсетки сбивать", где взять водки, "Вася должен три рубля, давай ты сходишь, долг заберешь", "Вась, ну найди деньги, а я потом схожу, там пацаны на кабаке каждый день сидят, у них возьму". Тема "заняться" была вообще более, чем актуальной. Ежедневно обсуждались такие вопросы, кто и где "короче пробил такую тему", чем можно заняться, чтобы один год поработать, а потом всю жизнь отдыхать, чем занялся такой-то и такой-то и сколько у него лавэ, "где взять воздух", "у армян много капусты", "Братья-Баркалы на возили продавать петрушку на багажнике мотоциклы "Минск", пару месяцев поработали, теперь у них дом, дорогие машины, и вообще, они неплохо сидят", "чем занимается смотрящий", "я знаю смотрящего", "смотрящий мне однажды сказал", "кто был смотрящим 10 лет назад", "я, короче, пойду до смотрящего, я скажу, что тему одну пробил", "слышь, ну замути пузырь".....
   Костя приходил вечерами. Садился на пыльную землю. Курил. Слушал таинственные, серьезные, разговоры. Выпивал некоторые количество стограммов. Ему постоянно многое обещали. То говорили, что они "пробили", и еще немного, и "мы будем заниматься", то - "короче, поедем в город. Сёма там на фирму грузчиком устроился, в день выносит больше, чем в месяц получает. Недавно Ване звонил, машину брал. Нужно было три тонны лампочек вывезти. А ты, Костян, не знаешь, кому партия лампочек нужна?"
   Представляя себе эту самую партию лампочек, Костя вдохновлялся какой-то неземной радостью. Он понимал, что знает людей, которые знают людей. Он то и дело спрашивал у них то про спортсменов, то про бодибилдинг, то - про специальное питание, и ребята убеждали его:
   -Слышь, братуха, все пучком будет.
  -Ты, я знаешь, кого знаю. У-у-у-у-у.
  -Короче, я знаю черта, он знает, где это питание почти задаром достать. Я раньше тоже хотел заняться.
  Потом начинались вопросы:
   -Слышь, Костя, а есть бабки?
  -Да откуда?
  -Хреново. У нас тоже нет.
  -Слышь, Костян, а давай водки взаймы возьмем.
  -Да мне не дадут.
  -Ты, да ладно.
  -Да не, Ванчик, я уже взаймы брал. Я двадцать рублей должен.
  -А не знаешь, у кого взять?
  -Нет. Откуда?
  -Слышь, а ты щас работаешь?
  -Нет. Я уже два месяца не работаю.
  -Ты ж говорил, что ты работаешь.
  -Это я временно работал. Щас я не работаю.
  -Слышь, ну, возьми у родителей.
  -Они мне не дадут.
  -О, я понял. Пойдем до терпилы.
  -Это до какого?
  -Он мне раз проотвечался, но я ему пока не напоминал. Но я сказал, что смотри, я не забуду.
   -Эх, бабу бы.
  -Ух, люблю двух.
   На другой блатхате было совсем другое настроение. Там постоянно лилось вино, и вопросом денег никто не озадачивался. Вино было домашним. Делалось оно, начиная с раннего лета. Сначала это была тютина, веселое и темное растение, плоды которого валялись повсюду, точно выпали с неба. Их собирали, мяли, ставили бродить в двадцатилитровые банки. Вино это было легким и быстрым. Оно сбраживалось до кондиции в течение какого-то месяца. А потому, к июлю, к старым запасам, уже добавлялась новая кровь.
   -Костян, будешь вино? - спрашивали у него.
   -Да нет. Вы ж знаете. Я спортсмен.
   Потом наступал черед вишни. Ранняя "майка" на вино не использовалась. Ее ели просто так, как люди, так и животные и птицы. Винный период для вишни наступал с созреванием шпанки Ее, шпанку, собирали ведрами. Очищали от косточек. Мяли. Ставили бродить на свет. У настоящих виноделов огород полон больших банок, из которых идут пузыри. Вокруг кружатся полосатые осы, жаждущие сахара. В воздухе витает кисловатый аромат.
   Черед винограда наступает достаточно поздно. Настоящие винные сорта идут в употребление в сентябре, и иногда - в начале октября. Вино мнут, и сок ставят сбраживаться в темное место. Из выжимок производится чача. Это - винный самогон, чрезвычайно крепкий и коварный. После переработки, баллоны с чачей устанавливаются в подвал, где они могут храниться до бесконечности долго. В темноте подвала чача проясняется. На дно баллона оседает муть. Она становится чистой и честной.
   -Костян, будешь в карты играть? - спрашивали у него.
  -Нет. Я в карты не играю.
  Он сидел и молча нюхал табачный дым, густота которого была такова, что впору было вешать пару топоров. Играли в покер. Тут были свои мастера.
   -Лёня, как тебя написать.
  -Пиши - Аладдин.
  -А я буду Orion S.
  -Костя, тебе нравится Филипп Киркоров.
  -Нет.
  -А Леонтьев.
  -Гу-гу-гу-гу! - начинал хохотать Костя. - Леонтьев! Хи-хи-хи-хи!
  -Костя, держи вино.
  -Только немного!
  -Чо то фиг поймешь, - морщился Слава Хадченс, - сидите тут, как голубые. Баб надо взять.
  -Я Жанну приведу, - сказал Костя, - у нее много подружек.
  -Чо, дает? - спросил Слава.
  -Кто?
  -Жанна.
  -Кому - как.
  -А мне даст?
  -Ты сам себе давай, Славян. Сам с собой.
  -Дурной ты какой-то, Костя.
  -Лёня, сдавай по одной.
  -О, пас.
  -А у тебя.
  -И у меня - пас.
  -Мне - одну.
  -Ого.
  -Тебе - кроме паса.
  -Ну, так я и знал. Только начал играть, и тут же поломали. Вы все это специально. Ну, одну. Будет минус десять.
   -Чо, Костя, за бабами пойдем? - спросил Слава Хадченс.
  -Не, ну не сейчас же.
  -Да. Знаю я тебя. Нет у тебя никого. Ты там что-то себе намечтал.
  -Ты, да Слава, давай забьем.
  -Да что с тобой спорить. Чо ты, Костян. Давай пить.
  -Слышь, а вы заметили, что Саша все время на халяву пьет.
  -Ну.
  На этой блатхате всегда было хорошо и бесшабашно. Именно здесь Костю то и дело предупреждали:
   -Костян, смотри, знаешься непонятно с кем.
   - Слышь, Дрон, ты хоть знаешь, о ком я говорю?
  -Да что там их знать, Костя. Все невооруженным взглядом видно.
  
  
  * * *
  
  
  
  
   Костя прожил со Светкой два года, и все это время сопровождалось катаклизмами.
   -Ну, и что ты? - спросил как-то Слава Хадченс, скривив лицо.
   Слава Хадченс, настоящая фамилия которого была Милосердян, работал водителем почтового уазик. Он с ранних лет познал свою цель, а потому все в его жизни было понятно и просто.
   Сначала нужно было купить крылья на "Москвич". Купить подобное в поселке в ту пору было не просто, и стремление Славы сопровождалось необычайным выбросом энергии.
   -Крылья! - то и дело говорил он.
   Он познакомился со Светкой, когда ему было 22, а Светке - 19.
   -Ну чо, Свет, может, в баньку? - спросил он просто.
   -Слышь, - сказал Костя Славе день спустя, - слышь, Слава, хочешь базара?
  -Ты о чем, Костян.
   Но то было еще до завоевания Светки. После ж все изменилось. Целью Славы было жениться на дочке завгара, чтобы тоже, рано или поздно, стать завгаром. Он понимал, что, в противном случае, нужно башлять, а башлять на тот момент было нечем. Так, он ходил попятам за дочкой завгара, и, однажды, все разрешилось в его пользу.
   -Вот и все, - сказал он себе.
   -Вот это да. Вот это я!
   -Жизнь состоялась.
  
   Теперь, можно было доживать остаток жизни, наслаждаясь победой.
   Тогда же было лето. Увидев Светку, Слава тотчас решил сказать что-нибудь непристойное. Он вовсе не собирался воплощать сказанное в жизнь. Но так было модно. Тем более, что в поселке бытовали такие столь важные концепты жизни, как "хорёк", "мой хорёк", "ехать на харя", "у меня есть паря хорьков".
   -А, Слава, - вяло улыбнулась Светка.
   -Ну, и что ты, и что ты? - еще более криво спросил Милосердян-Хадченс.
   -Чего тебе? - удивилась Светка.
  -Слушай, поехали в баньку, - предложил Слава.
  -Да ну тебя, - ответила Светка устало.
  -А ты Костю ищешь? - спросил Хадченс.
  -Ну.
  -А вон он, в речке лазит.
  
   С пригорка было хорошо видно фигуру, которая, раскачиваясь в разные стороны, медленно продвигалась против течения. Воды в тот момент было по пояс, и, присев, можно было действительно проплыть по течению. Возможно, попытайся Костя плыть против течения, он бы действительно чего-нибудь достиг. Однако, он шел. Это было упражнением, которое было призвано развить широкие мышцы спины.
   Накануне мать пригласила его поехать на дачу.
   -Нет, - Костя загадочно улыбнулся.
   -Чего? Светка не хочет?
   -У меня график.
   -Какой такой график?
   -График по плаванию.
  -Чего? Ты что, Костя, вольтонулся?
  -Ты чо!
  -Кшстя, - что-то пробурчал отчим.
  -Заткнись! - отозвался Костя грубо. - Тебе слова не давали.
  -Кк т стц развршь? - был вопрос.
  -А ты знаешь Богдана? - спросил Костя.
   Богдан был старым алконавтом, что убедил Костю в том, что он призван смотреть за смотрящим в поселке. Однажды Костя привел его к себе домой. Тот требовал водки, но его выгнала Светка. Костя был взбешен. На следующий день он побил Светку на улице, когда они шли с тренировки. Свидетелями избиения стали Костины товарищи, которые шли по темной улице. Улица была пуста, и удары слышались издалека. Сначала никто не подумал, что это бьют человека. Скорее, это походило на шлепки по некой твердой поверхности. При приближении товарищи увидели, как Костя бил свою жену, при чем не только руками, но и ногами. Он был поглощен работой. Казалось, он играл в Ван Дамма.
   -Придурок! - кричала она.
   -Ты ччо! - отвечал тот.
   -Осел! Осел!
  -Тджьь!
   -Педик!
  -Ты ччо! Ответь за базар!
  -Конь!
  -Ты ччо, овца!
  -Да пошел ты в жопу, Костя, иди, я не хочу с тобой идти. Иди, куда хочешь! Можешь тренироваться. Хоть затренируйся! Плавай, бегай. Головой об стенку бейся! Осел! Это ж надо. Какой осел! Ну ты и идиот. Дебил!
  -Ты ччо! На!
  -Уйди от меня, дебил!
  -На!
  -Деби-и-и-и-и-и-ил!
  
   Товарищи остановились, что называется, в ужасе.
   -Посмотрите на него! - закричала Светка. - Да, Костя, пусть они увидят, какой ты дебил! Дебил, дебил, дебил! Олигофрен!
   -Базар фильтруй, родная!
  
   Словом, разногласия были налицо. Расставшись со Славой, Светка пошла к реке, где происходил сеанс плавания. Закончив прохождение дистанции, Костя спустился вниз по течению. Он, было, вновь попытался произвести заход, для чего стал раскачивать свои плечи из стороны в сторону, но тут ему надоело. Он вылез на берег и стал ударять руками воздух.
   -Ичхх!
   -Учхх!
  -Пппп-шшшша-а-а-а-а-а!
  -Ипх-х-х-х-х-х-х!
  Светка приблизилась к нему, но Костя был, словно в ином мире. Они никого и ничего не замечал. Он дрался с воображаемым противником, а его зрителями были девчонки.
   -Ичхх!
   -Учхх!
  -Пппп-шшшша-а-а-а-а-а!
  -Ипх-х-х-х-х-х-х!
  -Хо! Хо!
  -Агкх!
  -А-а-а-а-а!
  -Ча!
   Удар по молодому деревцу ногой. Деревце покачнулось, однако не сломалось.
   -Костя! Костя! - позвала Светка.
   -Ичхх!
   -Учхх!
  -Пппп-шшшша-а-а-а-а-а!
  -Ипх-х-х-х-х-х-х!
  -Хо! Хо!
  -Агкх!
  -А-а-а-а-а!
  -Ча!
  -Костя! Да ты что, не слышишь! Давай, заканчивай тренировку! Я ужин приготовила!
  -Ичхх!
   -Учхх!
  -Пппп-шшшша-а-а-а-а-а!
  -Ипх-х-х-х-х-х-х!
  -Хо! Хо!
  -Агкх!
  -А-а-а-а-а!
  -Ча!
  -И-джя!
  -И-джя!
  -И-джя!
  -И-джя!
  -И-джя!
  -И-джя!
  -И-джя!
  -И-джя!
  -Костя!
  
   Когда самозабвение закончилось, Светки рядом не было. Набычившись, Костя отправился домой, чтобы вставить жене по первое число. Ему было 26 лет. Он знал, что все еще впереди, и вскоре он станет сильным и здоровым. Гораздо более здоровым, чем теперь. Мало ли, какая у него шея? Шея, конечно, хорошо. Шея - это прогресс. Но тело должно успевать следом за шеей.
   -Ты должен знать, - послышался голос Эдика, - что для того, чтобы стать сильным, нужно сидя ударять по земле.
   На самом деле эти слова принадлежали вовсе не Эдику. Да и был ли Эдик? Существовал ли он в природе. В поселке же жил парень лет тридцати пяти по имени Женя, у которого уже лет пятнадцать-шестнадцать, как не было ног, и он считался мастером боевых искусств. Он набирал секцию. Бойцы бежали к реке, а Женя шел следом и подгонял их костылями.
   -Встали в стойку! - восклицал Женя.
   -Сесть в круг.
   -На раз, два - бьем землю!
   Помимо Жени, в поселке было еще несколько сэнсеев, и каждый из них был и в Шаолине, и на острове, где происходили действия "Мортал Комбата", и еще много, где. Все они были гуру, экстрасенсами, учителями. Та молодежь, что не хотела спиваться и скуриваться, шли познавать тайны силы.
   Напомню, что до двадцать первого века было еще далековато. Дешевого пива было достаточно мало. Сотовый телефон был у каждого тысячного, да и то, не было ни полифонии, ни TFT-дисплея, ни прочих предметов культа. Молодежь после школы еще не ехала повально в город, чтобы получать профессии. Но те избранные, которых родители посылали в чужую землю, были готовы пополнить ряды юристов и экономистов.
   В тот вечер все было решено. Возвращаясь домой, Светка встретила одного товарища, который усиленно за ней приглядывал. Это был Петя, что работал на той же ферме, что и Светка. Светка была дояркой, Петя - трактористом.
   -Что с тобой? - спросил Петя, увидев грустное лицо коллеги.
   Он погладил Светку по руке. Этого оказалось достаточно.
   После этого Светка прожила с Костей еще несколько месяцев. Узнав о беременности, она не сразу сообщила об этом мужу, так как говорить было не особо о чем. Ребенок был не от него. Но правда могла послужить причиной трагедии. Светка хорошо знала, что Костя может избить ее, и тогда ребенок не выживет. Для развода она пыталась найти другой мотив. И, наконец, такой момент представился.
   В тот вечер домашние решили, что Костя накурился конопли. В этом не было ничего удивительного. Курил он нечасто, но глубоко, самозабвенно. Любил рассказывать о девчонках. Вспоминал Иру Голюзину. Тогда же виной всему были мечты, но, так как эта область мало поддавалась анализу, никто ничего не понял.
   Косте показалось, что он знал Караганду. Караганда - это был вор в законе, о котором в поселке ходили настоящие легенды. Бытие Караганды уходило в 70-е. Об этом времени уже мало, кто помнил. Теперь же никто в точности не знал, жив ли Караганда?
   Косте же показалось, что он знал дочь Караганды.
   -Девчонка!
   Ей было 16 лет, и Костя стал ее первым мужчиной. Придя домой, он решил полежать на диване, помечтать, послушать музыку. Внезапно ему стало нехорошо, и он потерялся. Он точно не знал, что было тому причиной. Возможно, что две накурки, что произошли в понедельник и среду, сказались в пятницу. Именно в тот день, в пятницу, он пошел устраиваться на работу.
   Как и прежде - сторожем.
   Костя редко, где задерживался. В четырех местах он был сторожем. Однажды ему казалось, что он работает строителем, но это было еще до того, как он уехал в город работать строителем, а, значит, это была неправда. Ему предлагали ходить, наклеивать обои. Однажды он и правда, вместе со Светкой, наклеивал обои у Иванова. Но Иванов мало ему заплатил. С тех пор Костя больше обои не наклеивал.
   -Да. Это была дочь Караганды.
   Косте думалось, что факт уникален. Никто уже лет пятнадцать ничего не знал о Караганде, а тут - такое. Дочь Караганды! Все блатные будут становиться в очередь, чтобы поздороваться с ним.
   Итак, Костя был упоен. Но не напоен. Ему налили грамм 50, 100. Это было днем. К вечеру алкоголь все еще играл в нем.
  -Ира Голюзина!
   -Дочь Караганды!
   Он привстал, чтобы всмотреться в потемневшее окно. В этот момент к нему и прицепилась Светка.
   -Костя, вставай. Идем.
  -Не. Не хочу, - ответил он вяло.
  -Почему это ты не хочешь?
  -Не хочу, и все. Слышишь?
  -Костя, я по десять раз повторять не буду.
  -В смысле, десять, Свет.
  -Костя, да я нормально спрашиваю.
  -Да что ты докопалась. Дай отдохну.
  -Да ты разве работал?
  -Я занимался, Свет.
  -Чем, Костя?
  -Я разговаривал с серьезными людьми. Меня возьмут в дело.
  -В какое еще дело, Костя?
  -Да это не твое женское дело, Свет.
  -Да какие еще дела, Костя?
  -Да не понять тебе, Свет. Как я могу тебе объяснить? Ты знаешь, кто такой Караганда?
  -Какой еще Караганда?
  -Вот и все. Если ты не знаешь, кто такой Караганда, о чем мы еще можем говорить?
  -И кто это?
  -Смотрящий.
  -Смотрящий же сейчас Куян.
  -Да Света. Я же тебе говорю, это не твое женское дело. Это сейчас смотрящий - Куян. А Богдан - он смотрящий над смотрящим. Его поставила братва в городе. А Караганда был еще до Куяна. Ты тогда еще под стол пешком ходила.
   -А ты, что же, такой старый?
   -Ну, и я ходил.
  -Так на кой черт тебе нужен этот Караганда?
  -Я же говорю тебе, дела.
  -Костя! Ты меня пугаешь! Лучше бы работать шел. Твоя мама нашла тебе работу. Пойдешь охранником работать. Полторы тысячи платят. А то уже и жить не на что. А ты все спортом занимаешься.
  -Да я ж тебе говорю, - разозлился Костя, - у меня уже есть работа!
  -Какая работа?
  -Слушай, ну я ж не могу по десять раз тебе повторять. Я буду работать на серьезных людей. Это - самые серьезные люди в поселке.
   -Да знаю я этих серьезных людей. Небось, наркота одна, да алконавты.
   -Свет, не надо выводить меня из себя. Я не могу тебе сказать, чем я буду заниматься.
  -Да какие еще серьезные люди, Костя? У нас денег нет нифига, я с утра до ночи работаю, чтобы у нас хоть что-то было. Сколько ж можно? Я не имею ничего против спорта, но должно же быть чувство меры! Давай, поговори с мамой. Завтра подойдешь в контору, там тебя оформят. Поработаешь, осмотришься. Главное, зацепиться. Где сейчас работу просто так найдешь? Нужно или башлять, или по блату.
   - Родная, разве ты не поняла? Какой может быть блат? Мне сам Караганда дал задание!
   -Костя, ну ты что, дурак?
  -Света, не выводи меня из себя! Ты же знаешь - в гневе я страшен!
  -Все! Я пошла. Делай тут, что хочешь.
  -Так ты не хочешь узнать, чем же я буду заниматься?
  -Ну, чем.
  -Я буду охранять девчонку!
  -Чего? Костя, ты чо, попутал? Какую еще девчонку?
  -Ты чо, родная!
  -Дебил! Дебил!
  Костя вскочил и ударил жену ногой. Он не мог бить профессионально, хотя ему казалось, что он многому научился у Эдика, десантника, гуру спецназа. Однако, для Светки и этого хватило. Она упала, больно ударившись локтем. На шум прибежала Костина мать.
  -Дебил! Дебил! - кричала она.
   Удар!
   Вслед за Светкой упала мать.
   -Дбл, бл, - произнес отчим.
  -Ичкх!
  Все удары были хороши. Упав, отчим зацепил свою жену локтем.
   Была вызвана милицию. Костю забрали в кутузку. Светка написала на него заявление. Именно по этому заявлению его прикрыли на три месяца. Он получил условный срок. Но дело было не только в избиении. Обыскав Костю, менты обнаружили у него кропаль.
   -Что это? - кричал сержант.
  -Я знаю Караганду! - отвечал Костя.
  Тут же подходило трое молодых сотрудников, и, приговаривая "сука, сука, сука", били его руками и ногами. Костя плевался кровью, однако состояние Караганды не проходило.
   После, Костина мать просила Светку забрать заявление. Однако, все было тщетно. Светка была беременна, и ей был необходим развод.
   Потом, по окончании трех месяцев, проведенных в тюрьме, Костя связался с самыми замшелыми низами поселка. Сначала это была компания, заводилой в которой был упоминаемый ранее Ига Падла.
   Иге было 40. За последний год он даже два месяца проработал в больнице, где был санитаром.
   Также, здесь были два Бебена, Юра Бебен и Слава Бебен, и оба тоже уже не были мальчиками. В промежутках между отсидками Бебены то работали, то просто пили, то воровали и пили, то просто ничего не делали, ожидая приноса бутылки. Пили они, как правило, где-нибудь в кустах. Туда же приходил Сергей Прокофьев по прозвищу Бог. Но в ту пору Бога уже мало знали. Молодежь была иной. Ее волновало появление телефонов, дискотека, а также все возрастающая роль понтов. Бог потемнел лицом. Хотя, его кожа все же не доходила до негритянского состояния. Как правило, негры-алконавты встречались в более отдаленных селах, где самогон варили из кормовой свеклы, патоки, жома.
   Мечты на какое-то время оставили Костю. Мать, попытавшись, было, спасти сына, отправила его на некоторое время к тете, в поселок на море. Но, по большому счету, на Костю ей было наплевать. Она уже давно смирилась, что он - дебил. Костя же, вернувшись с моря, привез оттуда легенду о двух мотоциклах.
   Но был вечер. Бог шел по пригорку, шаркая калошами.
   -Слышишь! - грозно, зычно прокричал ему Ига Падла.
   Но Бог, не услышав, встал к калитке, и, потянувшись, прокричал:
  -И-га! И-га!
  -Ты чо, сука! - послышался ответ Аллы Филипповны, матери Иги.
  -А Ига дома? - спросил Бог.
  -Да я откуда знаю, Сережа? Иди отсюдова.
  -Слышишь, ты чо, оглох! - напомнил о себе Падла.
   Тут на улице нашелся парень по имени Ванчик, он и направил Бога на нужный путь. Придя в сей достойный круг, Костя получил право потянуть косяка.
   -Давай, братан, - произнес Ига уверенно, - давай, мочи!
   Тут же появился самогон.
  -С молока вот-тка, - сказал один из Бебенов.
   -Х-х-х-х-х, - Костя выпустил дым.
  -Давай, мочи, - ему протянули стакан самогона и корочку хлеба.
  Закуски в тот вечер было, хоть отбавляй. Пол булки хлеба, три яблока, даже кусочек сала.
  -Бог, ты где? - вновь звонко, уверенно, осведомился Ига Падла.
   Звезды катались по небу жирные, масляные, будто зерна конопли. Отключившись, Костя бездумно смотрел в небо. Он видел два мотоцикла. Он видел девчонок, которые шли за ним строями. Он был их командир. У него был настоящий гарем.
   -Гля, братан валяса, - произнес Юра Бебен.
   Юра плохо выговаривал слова, но это не было дефектом речи - ему было западло шевелить языком. Он уже давно так разговаривал.
   -Девчонки, - шептал Костя.
  -Я здесь, - ответила ему дочь Караганды.
   Разве он мог что-то поделать с этим?
  
   Вторая компания была гораздо хуже. В ней кололись. При чем, все происходило по худшим законам жанра. По рукам, по вялым тканям, натянутым на слабые кости, ходил один единственный шприц. Костя находился в толпе, в которой действительно были девчонки. Но все они уже изрядно истрепались. Их возраст был неопределен.
   -Девчонки, - говорил Костя.
   Но это никого не волновало. Здесь, на электроплите бурлило какое-то жуткое варево. Его остужали, заливали в шприц и пускали по венами. Наркоту не покупали. Позволить себе покупные препараты могли лишь дети из зажиточных семей. Все вещества производились самостоятельно, не понятно из чего.
   -Костян, будешь еще? - спрашивало его тело, вставшее с пола.
  -Да, братан.
  -Братан, надо бабки, братан.
  -Где же я возьму?
  -Братан, пойдем на дело, братан?
  -Да, в натуре, надо идти на дело.
  -Поехали в город?
  -В натуре, поехали.
  -Слышишь, Толян ездил, говорит, да манать, в городе одни лохи, там бабки быстро можно заработать.
   -Ну.
   -Толян и Коляном поехали, чисто телефонами занялись, за неделю сотиков понасбивали, бабки подняли. В сауну, понял, поехали, тёлок взяли. Щас каждую неделю в сауну ездят. Все ништяк.
  -Ну.
  -Поедешь, Костян?
  -Ну.
  -Ты там живой?
  -Ну.
  -В сауну пойдем?
  -Ну.
  -Там, не то, что у нас. Денег нет, на улицу выходишь, ищешь оленя. Слышишь, олень, иди сюда.
  -Ги-ги-ги-ги.
  -Олени!
  -Ги-ги-ги!
  -Фанеру к осмотру!
  -Бивни!
  -Мамонты!
  -Слоны!
  -Тджь, сбил.
  -В сауну.
  -Телки!
  
  
   На самом деле, все выходцы из поселка почему-то думали, что в городе им все должны. А потому, заработав первые деньги, тут же спешили отдыхать. Им просто необходимо было сложить, вырисовать необходимый образ. Накопить некий налет, который позволить им круто сидеть. Жили все они, как правило, большой толпой в одной грязной ночлежке. Однако, с первыми деньгами никто не стремился улучшить свои жилищные условия. Все деньги тратились на кабак. На сауну. Обязательно нужно было взять девочек. Кутить, так кутить.
   После этого происходило возвращение в ночлежку, где селяне жили до пятницы. Вечером они ехали по домам, где рассказывали невероятные истории о своих жизнях в городе.
   У студентов из поселков и деревень все было несколько по-другому, однако и они, все, как один, стремились в сауну.
   У Кости все это было впереди. В тот же момент у него не было никакой возможности для того, чтобы пойти в сауну. Да и в сауне-то, он, по большому счету, никогда не был. В поселке было три общественные бани, и туда ходили, преимущественно, любители щедрого жара. Здесь были настоящие монстры, которые выдерживали адские температуры. Костя как-то был в одной бане с друзьями, но ему там не понравилось. Во-первых, не понял, какого черта нужно ходить голым вместе со всеми.
  Во-вторых, сам пар его не воодушевил. Они пили пиво, но пить Костя не умел, и его едва не отключило. Мужики, напарившись, начинали чесать лясы. Они обсуждали баб, жен, а также популярной темой были поездки на харя.
   -Еду я вчера на харя.....
  -Прихожу я к хорьку....
  -А хорек мне и говорит......
  -Ух, люблю двух.....
  -У меня как-то было два хорька.....
  -А жена мне говорит - ты где был, у хорька?
  -Хорьки!
  -Как-то имел я одного хорька.....
  
   Банные разговоры Костю не привлекли. Он лежал на полу. В окно были видны звезды. Они были более плотными, более близкими, чем когда-либо. Они говорили о радости, о двух мотоциклах, о девчонках. Они говорили ему о том, что он, Костя, наверняка знает понятия, и эти понятия позволяют ему возвышаться над суетой.
   -Ну чо, Костян, поедешь в город?
  -Да.
  -А прикинь, сколько можно в Москве сотиков понасбивать.
  -Ну.
  -Слышь, а говорят, в Москве вообще - одни лохи.
  -Ну.
  -Вообще, одни лохи!
  -Ну.
  -Мне еще в армии сказали, что, мол, москалей никто не любит. А я живых москалей тогда еще не видел, ну, думаю, по-ходу это так и есть. Ну и, по-ходу, привозят к нам, по-ходу, мамонтов. Кричу: бивни, ко мне! Фанеру к осмотру, бивни. Говорю, слышь, подойди, слышь. Слышишь, мамонт! Как сам? А он, по-ходу, начинает рамс путать. Я говорю, слышь, братуха, а ты, в смысле, не из Москвы. А ему, по-ходу, в падлу отвечать, он типа ложил на нас. Я говорю - е, бивень, ты чо? Припух? Ты чо, лобань? Покажи быстрого оленя! А он, понял, не знает, что такое быстрый олень. Я кричу, сука, ты у меня на очках жить будешь, понял? Ты у меня с очек вылазить не будешь, пока я не дембельнусь. Ты у меня хрен переведешься, гвоздь беременный! А он, понял, кричит, только меня тронешь, у тебя будут проблемы.
   -Ну.
  -А ты где служил?
  -Ну.
  -В Москве?
  -Ну.
  -Где, где? В Тюмени?
  -Ну.
  -в Уфе?
  -Ну.
  -А я - в Осетии. Там травы было, я манал. Я манал. Слышь. Я того рот! Выходишь из части, вокруг - поля, поля нафиг. Одна конопля. Семечки - во. С ноготь. Я домой посылки высылал. Пацаны кричали, что они мне сами будут высылать, а по-ходу вышло, что я им, в натуре, высылал. Я потом с собой семена взял, в огороде посеял, до сих пор растет. Культурка! Тут такой нет. Беспонта много, есть и культурка, а осетинской нет.
   -Ну.
   -А ты был в Сочи?
  -Ну.
  -А мы на стройку в Сочи приехали. Бригадир кричит, короче, мне пофиг, в каком вы состоянии, лишь бы работали. Я кричу ему, слышь, братан, не говори, что не предупреждал. Мы тут жах - плитку нагрели, вмазались, оба - за работу. Джах - у нас все - бенч! Я кричу прорабу, братан, когда башки будут? Он, короче, мужик офигительный, тут жах - чисто пресс достал, ша, отстегнул. Мы - оба - в сауну! Я звоню, слышь, надо девочек. Он кричит, щас, оба, привозят девочек. Все бенч!
   -Ну.
  -Может, на стройку поедем?
  -Ну.
  -В Сочи.
  -Ну.
  -Может, в Москву поедем?
  -Ну.
  -Но там проститутки дорогие.
  -Ну.
  -Чисто можно поймать, взять с собой, одну - на вагон, пусть отрабатывает.
  -Ну.
  
   Связавшись с наркоманами, Костя тотчас похудел, и, главное, лишился своей здоровой шеи. Теперь уже никто не мог сказать, что у него - здоровая шея. Однако, это был еще не конец, и вскоре Константин решил вернуться в большой спорт.
   На этот раз, воображение было сильнее, чем мир, в несколько раз. Его глаза, что росли рядом, и без того стремились к встрече. Им была необходима живительная искра, а для этого требовались струи образов.
   Костя встретил Вадика Теплого. Тот вырос. Он был здоровым, сильным, молодым.
   -Ты где? - спросил Костя.
  -Учусь. А ты?
  -Да так, - Костя загадочно улыбнулся.
   -А я скоро женюсь.
  -Классно. Я за тебя рад.
  -А ты живешь со Светкой?
  -Нет. Я с этой сукой давно не живу. Но я с ней и с ее хорьком еще разберусь. Жаль только, что мне не дают видеться с дочкой.
  -А говорят, что дочка не от тебя?
  -Кто тебе такое сказал?
  -Работаешь?
  -Да.
  -Где?
  -Тренером.
  -Да ладно.
  -Да. Тренирую секцию бокса.
  -Молодец. Растешь.
  -Еще бы. Скоро поеду на море, заберу свои мотоциклы.
  -Какие мотоциклы?
  -На море. У меня два мотоцикла. Их нужно забрать. Караганда говорит, что выделит мне машину.
  -А кто такой Караганда?
  -А ты не знаешь?
  -Нет.
  -Старый смотрящий.
  -В смысле? Что он смотрит?
  -Ладно, Вадик. Ты молодой, тебе многого не понять.
  
   Была зима. Стоял легкий, еле заметный, минус. Вдоль по улицам поселка поддувало. Машины ездили медленно, но важно. В центре, где было несколько многоэтажных зданий, открывались новые частные магазины, салоны сотовой связи, страховые фирма, компьютерный клуб. Владельцами контор и заведений были те, кто знал, как и кому правильно башлять. Теперь они жили и отдыхали. Их бытие уверенно соответствовало лозунгу недавнего прошлого: сначала нужно немного поработать, чтобы потом всю жизнь отдыхать. Это был самый цвет местного населения. Их дети учились в платных вузах города. Хотя некоторые предпочитали вузы соседнего, маленького, городка, где правил бал хозяин - бывший бандит. Сам он был директором, профессором, ректором. Его жена - секретарем. Дочь - бухгалтером. Сын - завхозом. Кум - водителем. Сват - кладовщиком. Кума - начальником столовой. Брат - деканом. Этот университет назывался "Московским", и за обучение в нем брали достаточно большие деньги. Хозяина звали Савин.
   -Знаешь Савина? - был популярен вопрос.
  -Конечно.
  -А сына Савина знаешь?
  -Конечно.
  -А кума Савина знаешь?
  -Конечно.
  -А свата Савина знаешь?
  -Конечно.
  -А недавно я прихожу в бар, а там сидит Савин.
  -А я недавно прихожу на хату, а там сидит сын Савина, Савин-младший.
   В том городе был мэр. Сначала он торговал шапками на рынке. Потом воровал. Даже дрался. Потом, собрав деньги, заплатил смотрящему и стал мэром. Но речь, конечно же, не об этом. При "Московском" университете был техникум, и Костина мать вдруг попыталась его туда определить. И Костя, к ее удивлению, как будто не сопротивлялся. Но истинной причиной его умиротворенного состояния было то, что он, съездив в соседний городишко, понасочинял себе историй о тамошних девчонках.
   -А пока пойдешь на работу, - проговорила мать.
   -Да. Хорошо.
  -Вот и хорошо.
   Она уже, было, обрадовалась, но тут Костя заявил:
   -А я уже работаю.
  -Да? И где?
  -Как где? Преподаю бокс.
   -Чего? Чего?
  -Ты чо, ма? Я серьезно. Я бокс преподаю.
  -Это с каких это пор ты стал бокс преподавать?
  -В смысле, с каких?
  -Ну, с каких?
  -Ты чо, ма. Я же тебе говорю. Я работаю. Я веду секцию бокса.
  -Хорошо. Если ты работаешь, то где же деньги?
  -Я их занял.
  -Вот те раз. И кому?
  -Девчонке.
  -Какой еще девчонке?
  -Да ты ее не знаешь.
  -О господи, Костя. Да ты посмотри на себя. Ты же дебил!
  -Слышишь! Ма, не выводи меня. Я за себя не ручаюсь. Не выводи меня. Если я начну по понятиям говорить....
  -Да что же ты за дебил! По понятиям хочешь с матерью разговаривать!
  -Ты чо! Ответь!
  -Отстань от меня. Дебил! Весь в отца пошел!
   Мороз в тот год стоял недели две. Лед на лужах погрязнел, выпятился вперед, будто кто-то пытался прогнул его с обратной стороны. Воробьи собирались рядками на карнизах, бросая вниз перья. Поселковые машины походили на железные существа, у которых была кастовая иерархия, и самым непривлекательным в ней был средний класс. Хотя любой обладатель машины по праву считал себя иным и избранным. Надо сказать, что на самых ржавых и дырявых колымагах ездило немало популярных личностей. О них говорили, переваривая сплетни.
   -Васька, тот хитрый. Зачем ему машина дорогая. Он на эту сядет, мешков закидает в багажник, что рессоры земли касаются и едет. А чо. У него - три коровы, свиньи, куры. И по бабам все время ездит. Чо не жить?
   Одев пуховик, Костя вышел в поселок. Он шел по его однообразным улицам и встречал знакомые лица. Он знал здесь всех. Он шел и мечтал, и вновь в его голове просветлилось. Наступил момент нового, непонятного, но такого близкого соприкосновения. Он увидел Эдика, большого и твердого, как скала. Лицо Эдика лоснилось. Оно напоминало поверхность леденца. Эдик сел в большую черную машину. Круглоголовый, лысенький, с перстнем, дорогим сотовым, барсеткой, всегда готовый к бою.
   -Ты правильно поступил, - произнес Эдик, - не всем удается пробиться в большой спорт. Но это и не главное. Ты занялся большим делом. Ты тренируешь молодежь. Теперь они не будут слоняться по подъездам, жечь объявления, бить бутылки, курить сигареты и траву. Ты должен быть учителем, Костя. А это дается не просто так.
   - Да, Эдик, - ответил Костя с уверенностью.
   Он зашел на одну блатхату, и там его встретило несколько парней.
   -Костян, пыхнешь? - спросили его.
   -Да не знаю, - засомневался он, - я, как-то.....
  -Чо пришел тогда?
  -Ну, ладно.
   Ему протянули папиросу. Дым был белым и терпким, и от одного его приближения на душе теплело. Костя затянулся. Казалось, еще недавно не было надежд. Разве что, Эдик. Но он был там, а он - здесь, и ему, Косте, оставалось лишь честно следовать наставлениям опытного мастера. В мозгах было также холодно и промозгло, как на улицах поселка. Но вот он, живительный дым.
   Жизнь продолжается.
  
  
  
  * * *
  
  
  
   Костя шел босиком по росе. Раскатываясь по упругим листам стеклянными шариками, роса холодила ноги. Косте было 14 лет. Он коллекционировал марки. У него был очень простой, очень обычный фотоаппарат "Смена 8М", на который он фотографировал панорамы оврагов.
   -Нагада? - спрашивали у него сверстники.
   Не то, чтобы они и вправду возмущались. Нет, их мало волновали чужие увлечения. Прочти ничего другого спросить они и не могли. Дело в том, что занятия фотографией были особенно модными с 1985 по 1988 год. По окончанию этого периода, многие мальчики клали свои фотики в запасники. Зато, замена этому занятию была хороша - торговля фотографиями Шварценеггера, Сталлоне, Саманты Фокс, Модерн Токинг, "Айрон Мэйден" и прочими героями. Снимки все были черно-белыми и размытыми. Покупая наиболее удачные образцы за рубль, рубль пятьдесят, два рубля, ученики оклеивали ими свои комнаты.
   Костя мечтал делать такие же снимки. Деньги его не интересовали. Важен был сам процесс. Несколько раз он пытался получить очень качественные оттиски, путем наложения двух листов фотобумаги друг на друга. Это происходило в подвале. В процессе участвовало несколько его товарищей.
   -Кофтя, - это туфта, - произнес Кабан.
   -Ты, да сам ты - туфта! - обиделся Костя.
   -Надо достать нормальную пленку.
   -Ты, да Кабан, ты, да где я ее возьму!
   -Кофтя, не предъявляй!
   -Ты чо! Ты еще не знаешь, как правильно предъявлять!
   В отличие от своих сверстников, Костя постоянно чем-то увлекался. На долго его не хватало, и одна страсть постоянно сменялась новой. Но с рыбалкой все было просто. Он то забывал про нее, то вновь вспоминал.
  Солнце плескало свой жар так далеко, что даже самые сильные лучи не могли пробиться к краю атмосферы. Она лишь краснела. В том месте, над темными очертаниями густых деревьев, над крышами поселка, горела одинокая звезда. Было хорошо. Можно было курить, так как никто не мог его заметить в столь ранее утро.
   Можно было курить в открытую.
   Это были сигареты "Лира".
   Звонко кричали петухи. По окраинам, в ожидании доения, мычали коровы.
   -Костя, нужно достать нормальную пленку, - сказал Косте Вадик Теплый.
   -Чо за пленку?
   -Нужно, чтобы нормальные кадры были. Посчитай - в упаковке фотобумаги - 50 листов. Покупаешь одну пачку, зарабатываешь полтинник.
  -Кофтя, так и мажок нормальный можно купить, - заметил Кабан.
  -Ты, да Кабан, да запарил ты меня со своими можками!
  -А что ты хочешь?
  -А я откуда знаю, Кабан.
  -Ну, вот, раз не знаешь, купим на всех мажок, тут в подвале поставим, будем слушать.
  -А где мы пленку возьмем? - спросил Костя.
  -Бегин продает, Кофтя, - ответил Кабан, - у него, знаешь, сколько пленок. И каратисты есть, и кунг-фу, и Брюс Ли, и Саманта Фокс, а групп у него - офигеть сколько.
  -Правильно не кунг-фу, а кон-фу, - ответил Костя.
  -Я спрашивал у Кота, он говорил, что правильно - куй-фу, - заметил Вадик Теплый.
   -Откуда он знает? - удивился Костя.
  -Дурак, он же занимается!
  -Чем он занимается?
  -Каратэ!
  -Ты, да сам ты каратэ!
   Восток краснел, разливаясь в реке. Костя вынул из старой, ржавой консервной банки веселого, крутящегося, похожего на гуттаперчевого мальчика, червя, поделил на несколько частей, нанизал на крючок. Встав, он раскрутил удочку и забросил леску в воду. Он мечтал о том, чтобы поймать большого, жирного жереха. Тогда б жерех был засолен, высушен, принесен в школу. Там бы Костя его б всем показывал, гордясь. Поплавок, попав в поток быстрого течения, лег на бок. Грузик притянул крючок ко дну, и там он зацепился за стебель липкого, желтоватого, камыша. Возможно, что плотва, крутившаяся в поисках экскрементов большой рыбы, медленно обглодала мотылявшуюся червиную половинку. Костя еще не знал. Он еще надеялся и мечтал. Но червя на крючке уже не было.
   Наступил день, и Бегин, конопатый, тощий юноша, принес в школу пленку со Шварценеггерами. Подойдя к окну, Костя пленку осмотрел. Черно-белые негативы местами пожелтели, но, в целом, впечатление создавалось хорошее. Арнольды светили с пленки белой улыбкой и структуристыми мышцами. Их было много.
   -Чисто Коннон, - сказал Бегин.
   -Какой Коннон? - не понял Костя.
   -Дурак, что ли?
   -Ты, Бегин, ты чо?
   -Ты чо, никогда на видик не ходил?
   -Слышишь? Ты это мне говоришь? Да я каждый день на видик хожу.
   -И чо, на Коннона не ходил.
   -А, точно, - соврал Костя.
   -Ну вот. А это - Рэмбо. Там это, как его, Сталлове. Смотрел?
   -Ну.
   -Ну чо, думай, берешь или нет?
   -Сколько?
  -Три рубля.
  -А чо так дорого.
   -Сейчас это ценится.
   -Давай за два.
  -На следующей неделе пленки уже будут по четыре рубля.
  -Ты, да ладно.
  -Не веришь, не надо. Не хочешь, я Тютюнникову продам.
  -А ему зачем?
  -Ты, да я чо, знаю?
  -У него же увеличителя нет.
  -Короче.
  -Ты, у кого короче, тот дома сидит.
  -Слышишь, что ты хочешь?
  -Ты, у меня только рубль пятьдесят.
  -Да. Брешешь.
  -Хочешь, карману выверну.
  -А ну.
   Костя вывернул карманы и показал свои рубль пятьдесят.
  -А, ну ладно.
   Вскоре занятие фотографией захватило Костю едва ли не за самое сердце. В их многоквартирной двухэтажке, в подвале, в лаборатории, он был готов пропадать день и ночь. Несколько раз он даже не пошел в школу, одухотворившись чрезмерно. Вместе с ним в школу не пошел и Кабан.
   -Кофтя, а у тебя фиксашш какой, кислый или нейтральный? - спросил он.
   -Кислый, - ответил Костя.
   -А говорят, что нейтральный лучше.
   -Нифига. Кислый - лучший.
   -Кофтя, а говорят, если нейтрального фиксажа выпить, то будет понос.
   -А ты пробовал?
   -А нагада?
   -Не, кислый лучше. Кислый - это тот же нейтральный. Просто в упаковку добавлена таблетка кислоты.
   -А. А у тебя есть гидрохинон?
   -Нет.
   -А у меня упаковка гидрохинона есть. Тебе надо?
   -А нагада он?
   -Проявитель делать.
   -У меня же есть проявитель.
   -Нет, это фигня.
   -У тебя же есть фотовесы.
   -Ну, есть.
   -Ну вот. Давай проявитель сами будем делать. Прикинь, да? Я с фотографом говорил, он сказал, что самодельный проявитель лучше. Он такой даже и не использует.
   Подвал был глубоким и сырым. Здесь у каждой семьи была своя территория, на которой хранились различные припасы. Разнообразные соленья имелись и в Костином подвале. Их с большим усердием готовила его мать. Отец же его сидел в тюрьме - его взяли, когда он стоял на стреме при ограблении. Но произошло это уже после развода. Костя тогда был маленьким, и потому совершенно не тосковал. К тому же, все его многочисленные увлечения не оставляли ему права на скуку.
   Средь густой тьмы колыхались тени. Горел красный глаз фонаря.
   -Считаем, - сказал Костя.
   У него не было фотореле, и он считал выдержку вручную.
   -Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Все. Вынимай.
   Белый лист фотобумаги опускался в ванночку. Из мути проявителя вдруг начинали показываться контуры. Это походило на Большой взрыв, когда вселенная в одно мгновение появилась из ниоткуда.
   -Промывай.
   На большом листе красовался Сталлоне, взятый из фильма про Рэмбо.
   -Ништяк! - восторженно восклицал Кабан.
   - Ну, - поддакивал Костя.
   -Офигеть!
   -Ну.
   -Класс!
   -Ну.
   Так, за один приход вдохновения, была изведена целая пачка большой и толстой фотобумаги "Самшит".
   -Ништяк, "Самшит", - радовался Кабан.
   Особенностью же этой фотобумаги было то, что ее не нужно было глянцевать. Готовая продукция была разложена на столе и просушена. На следующий день, после объяснения с классным руководителем, Костя принялся торговать.
   -Фуфло, - заценил Тютюнников.
   Из параллельного класса пришел Сыкун. За несколько дней до этого его всенародно осудили по местному радио за то, что тот шел по коридору и от нечего делать подбрасывал шапку. Шапка попала в плафон, и тот рассыпался.
   -Хе, - произнес Сыкун, - дайте заценить.
  -На, смотри, - ответил Костя.
   -Ты, а кто это такой здоровый? - удивился Сыкун.
   -Рэмбо, - ответил из-за спины Бегин.
  -А кто это? - не понял Сыкун.
   -Ты что, Москва.
   -Сам ты Москва.
   Помимо того, что Мосбрюкира прозвали Сыкуном, за то, что он пописал в школьном коридоре, и его при этом поймали за струю, у него имелись прозвища Москва и Москвашвея, которые он получил после выхода на экраны фильма "Собачье Сердце".
   -Да ты дурак! - крикнул Бык. - Это же Рэмбо!
   -Да я чо, знаю, - Сыкун отличался тем, что никогда не обижался, и никто этим и не пользовался.
   -Это фильм такой, - пояснил Кабан.
   -Нагада?
   -Покупай. Рубль.
   -Нагада?
   -На стенку повесишь.
   -Нагада?
   -Просто.
  -Нагада?
   -Ты чо, Сыкун!
   -Пошел в жопу!
  
  
   Торговля не состоялась. Зато теперь вся стена Костиной комнаты была заполнена персонажами американских фильмов, размытых в ходе многочисленных копирований.
   Следующим утром, забыв про фотографии, он шел на реку, чтобы проверить новый рецепт рыболова. В популярном журнале было вычитано оригинальное средство, и теперь Константин был уверен в том, что ему обязательно повезет.
   -Завтра посмотрим, - заявил он вечером Вадику Теплому.
   -А чо, много наловишь?
   -Увидишь, - улыбнулся Костя улыбкой героя.
   -Что, и жереха впоймаешь?
   -Впаймаю.
   Тут из-за гаражей вышли мелкие пацанята из соседнего подъезда и стали дразнить Костю. Держа руки перед собой, изображая рыбаков, они водили этими невидимыми удочками из стороны в сторону, приговаривая при этом:
   -Ассерт, ассерт, ассерт.
   Костя в ту пору всегда ходил с мелом в руках, и потому все окрестные стены были исписаны названиями групп. Дети, заметив эту Костину странность, не давали ему расслабиться.
   -Ты чо! Ты чо! - возмущенно закричал Костя в ответ.
  -Ты, да брось их, - сказал Вадик Теплый, - они же мелкие и тупые.
   -Ты чо?
   Рассвирепев, Костя поймал одного из пацанят и долго выяснял, ассерт он или не ассерт. Казалось, все уже было в порядке. Но, освободившись от Костиных объятий, мальчик вновь начал дразниться.
   Утро дышало ранней влагой. Забросив удочки, Константин ожидал жереха. Уставая ждать, он вынимал леску. Быстрое течение смывало наживку. Но Костя был уверен, что поимка уже почти состоялось. Оставалось лишь немного. Еще чуть-чуть. Один шаг. Один сантиметр. Ведь все уже решено, и никто не сумеет помешать.
   Жерех должен быть пойман.
   Но, как Костя ни старался, ничего не выходило. К концу рыбалки, когда солнце уже поднялось выше деревьев, и нужно было собираться, чтобы бежать в школу, на крючке оказалась скромная плотва.
   На следующий день, забыв про рыбалку, Костя вновь был в подвале. Он поражал сверстников своей многоплановостью. Сюда можно было включить все его многочисленные желания. Костя давно мечтал иметь мопед. Но для этого ему были необходимы, минимум, двадцать рублей. Шкуро предлагал "Ригу-11", тот самый аппарат, который многие признавали голимым из-за того, что бак располагался сзади, и не было багажника. К тому же, "седлушка" была кожаной, не мягкой. На тот же мопед, что продавал Шкуро, претендовало несколько человек, и Костя все еще надеялся успеть.
   Но днем позже мечты оставили его.
   К нему заехал товарищ, Сява Дейкин. Сев на велосипеды, они поехали воровать в типографии шрифты, чтобы потом, сплавив их, получить кастеты.
   -Как засадишь, - пояснял Сява.
   -А если убьешь? - спросил Костя.
   -Нет, не убьешь.
   -Да ладно.
   -Да ладно тебе, Костян. Съездим, и все.
   Кастеты были сделаны вскоре. Но, спустя три дня, он отдал их одному пацану из младшего класса за альбом марок. И вот, был вечер, на скамейке сидели он, Кабан, Вадик Теплый и Сява Дейкин. Шло рассматривание коллекции.
   -О, Сива! - воскликнул Дейкин.
   -Дурак, Куба, - ответил Костя.
   -Ты, да сам ты дурак.
   -Ты, ты чо?
   -Ты чо?
   -Ты чо?
   -Ты чо?
   -Ты чо?
   -Ты чо?
   -Да вы что, дураки? - возмутился Кабан. - Кофтя, хватит! Какая разница, Куба это или Сива?
   -Да какая нафиг Сива?
   - Я же прикалываюсь, - сказал Сява, - что я, по-твоему, совсем лопух?
   -Ты, да ладно, - попытался успокоиться Костя.
   Тут из-за гаражей вновь появились соседские малолетки и принялись изображать Костину рыбалку, приговаривая при этом:
   -Ассерт, ассерт, ассерт, ассерт!
   -Ты чо! - прокричал Костя возмущенно.
   После разборок разговор принял более нейтральный оттенок.
   -А ты слушал "Accept" 85-й год?
   -Ясен красен.
   -А 86-й.
   -У меня есть.
   -А 87-й есть?
   -А 87-го не было.
   -Да ладно.
   -Я тебе говорю.
  -Да я тебе говорю, есть.
   -А ты у Вачика спроси.
   -А он что, слушает?
   -У него вообще всего много.
   -Да ладно.
   -Да я тебе говорю.
   Тут бы разговору и продолжаться. Но, на беду, соседские мальчики, отойдя от трепки, вновь вышли из-за гаража.
   -Ты чо! - завопил Костя.
   -Ассерт, ассерт, ассерт, ассерт!
  -Мелкие, не злите меня! Я за себя не ручаюсь! Если я догоню, то не знаю, что будет. Лучше уйдите по-хорошему.
   -Ассерт, ассерт, ассерт, ассерт!
   -Ты чо!
   Костя погнался за мелкими, но вновь все было тщетно.
   Однажды он вдруг решил, что жерех уже пойман. Накануне он ставил закидушки. До того, еще раньше, он пришел в магазин, чтобы выбрать снасти. Там он встретил Иванова.
   -Бери заглотунчики, - сказал Иванов.
   -Нагад они мне?
  -Бери. Щас все на заглотунчики ловится.
  -А ты ловил?
  -Да. Единичку покупаешь. На хлеб.
  -А где ты ловил?
  -На запретке.
  -Там щас ничо не ловится?
  -Давай заспорим.
  -Давай.
   В процессе спора едва не произошла драка. После этого Костя купил снасти, набор блесен, несколько моток лесок. Он был готов к бою. Говорили, что в реке сейчас много сомов, и ловить их нужно осторожно. У сома - длинные усы. Если встать в воду, он может обвить усами вокруг ног, утащить в глубину и там обгладывать. Мол, недавно в соседнем поселке выловили из воды объеденного мужика. Глаза у него были высосаны. Сделать это мог только сом. Но Костю все эти рассказы не пугали. Безусловно, он хотел поймать сома. Но жерех был важнее. И потому, наделав снастей, он поставил их по берегу.
   Снимать снасти нужно было рано утром. Костя завел будильник и утром вскочил, как ужаленный. Оделся. Побежал по улице, навстречу солнцу. Пробегая мимо двора своего приятеля, Андрея, он решил посвистеть. К его удивлению, Андрей вышел достаточно быстро. Было же всего лишь пол седьмого утра.
   -Костя, ты чего? - испугался Андрей.
   -Андрюха, пойдешь со мной? - спросил Костя восторженно. - У меня там на крючке сидит жерех!
   -Чего? Какой еще жерех?
  -Пойдем! Я тебе покажу!
  -Костя, ты в своем уме? Я в школу собираюсь.
  -Да успеем!
  -Не, ты как хочешь, а я не пойду.
  -Ладно. Вот увидишь. Пожалеешь.
  -Ладно.
  -Ладно.
   Угол солнца прожег темноту между далеких деревьев. Загорелись крыши ферм. Над первыми лучами возникла область свечения. Костя бежал к жереху. Бежал мимо прекрасного рассвета. Росы блистали. Травы открывали глаза. Первые птицы, сопровождая Костю, подзадоривали его.
   -Жерех!
   -Жерех!
   Прибежав на реку, Костя с нетерпением рванул первую снасть. Пусто. Он потянул вторую, и та не поддавалась. Это был верный признак того, что на крючке кто-то сидел. Он осторожно ступил ближе к воде. Ил был мягким, завлекающим. В любой момент можно было провалиться, измазавшись в черной, будто бы нефтяной, жиже. Костя потянул еще раз. В одном месте леска крепко прицепилась к травинке. Пришлось наклониться и освободить ее. Еще одно усилие. Снасть поддалась, но лишь на немного.
   -А-а-а-а, - сказал Костя в предшествии триумфа.
   Он потянул еще сильнее. Это была хорошая леска. Четверка. То ли чешская, то ли - польская. Грузило - как и полагается - самодельный, из свинчатки. Крючки - третьи. Костя потянул, что было сил. Но снасть шла медленно. Очевидно, жерех сопротивлялся.
   -А-а-а-а. Щас я.....
   Из воды показалась грязь. Костя вынул деревяшку, прицепившуюся к крючку, отцепил ее и пошел проверять остальные снасти. Увы. Жереха нигде не было. Поняв суть своего поражения, Костя попытался порыбачить. Он сделал из найденного на берегу пера поплавок и забросил снасть, точно удочку. Так он просидел не менее часа, пока ему не стало ясно, что он опаздывает в школу.
   В школе он тотчас попал на рейтинговую драку. В параллельном классе бились два середняка - Ежов и Карапет. Оба на что-то претендовали и были достаточно популярными, но до продвижения в верха чего-то не хватало. Карапет достаточно жестко обращался с лузерами. Но представители элиты называли его Ёж, Ежа, тем самым указывая ему свое место. Без боя же наверх его никто не пропускал. Карапет был же ни то, ни сё. Никто ничего не мог о нем сказать. За десять минут до того Карапет и Ёж зацепились в коридоре плечами.
   -Ты, слышь? - спросил Ёж.
  -Чо? - демонстративно не понял Карапет.
  -Махачка! Махачка! - тут же послышалось вокруг.
   Набежала толпа, и тотчас Карапета и Ежова начали стравливать.
   -Слышь, помнишь, что он про тебя сказал?
  -Чо, слышь?
  -Слы!
  -Слы! Слы!
  Вокруг бегал мальчик по фамилии Лещов, человек из низов, но - центростремительный. Лещов был маленький и сутулый, и выбраться в верха у него не было шансов. Все, кому ни лень, развали ему подзатыльники. Даже два демона из старших классов, Маслаков и Кропко, повадились, было, вживлять Лещову вживчика. Они ловили его. Кропко держал жертву за голову. Маслаков стучал указательным пальцем в темя Лещову.
   -Дю-дю-дю-дю-дю-дю-дю, - говорил он.
   Тем не менее, постоянные трепки не сбивали Лещова с пути истинного. Он бегал за сильными, точно шакал Табаки.
   -Слышь, слышь, - нашептывал он на ухо Ежову, - помнишь, как он о тебе отозвался.
  -Когда? - не понял тот.
  -Ну тогда, слышь.
  -А. Слышь, уйди, это не твое дело.
  -Слышь, слышь.....
  -Да уйди. А то сейчас с тобой драться пойдем.
   Костя подошел к самому началу. Ежов встал в боевую стойку. Карапет также встал в боевую стойку. Так они находились друг напротив друга на расстоянии метров пяти. Карапет делал шаг вперед, Ежов делал шаг назад. И - наоборот. Это было совсем не то, что демонстрировал Ежов намедни. Он бегал по классу и показывал, как дрался Брюс Ли. При чем, "Брюс Ли" - это говорили уже потом. А сначала, когда в ДК открылся видик, говорили - Брус.
   -Ты видел фильм про Бруса.
   -Ну.
  -А какой?
  -Ну, этот, где он здорового мочканул.
   Большинство драк происходило именно так. Медленно, в ожидании. Это походило на матчи нынешней российской футбольной лиги. Мяч пинается туда-сюда, а специалисты находят в этом некий смысл. Нет, если говорить о школьной элите, то те дрались, как черти. Потому они и были элитой. Были такие, драться с которыми не решился бы никто. Но в средней лиге все были более или менее одинаковыми. Костя, он и сам в этой лиге был. И, надо сказать, о талантах многих ученики этого уровня никто не знал.
   -Ёж, ты чо, я щас драться выйду! - крикнули из толпы.
   -Карапет, давай.
  -Слышь, ну подошли ближе, э. Чо вас, в натуре, драться не учили.
   Подзадориваемые толпой, дуэлянты приблизились. Карапет нанес тяжелый удар в воздух, а Ёж попал тому по плечу.
   -Мочи, мочи! - толпа обрадовалась.
   Костя вынырнул головой на передний край. Здесь собрался весь цвет школы. Поодаль были видны старшеклассники. Они лениво курили, будучи мастерами. Там виднелись и Маслаков и Кропко, вживители вживчика.
   -Ну чо вы мучаетесь, - сказал Кропко, - по таблу - ча, ча - и разошлись. Чо мучиться?
   -Е, в натуре! - поддержал его Старый.
   -Ты, ты! - кричали и толпы.
  -Слышь, мочи.
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  Бойцы приблизились. Еще один обмен ударами. Никакого результата. Наконец, Карапет попадает Ежу в лоб. Не то, чтобы серьезно. Зато - первое серьезное очко. Кольцо школьников сузилось, ожидая развязки.
   -Карапет, в нос засади!
   В толпе болельщиков начали зарождаться стычки. Лещов бегал вокруг, стремясь попасть в центр. Ему то и дело отвешивали стычки.
   -Слышь, давай! - выкрикивал он.
   Карапет отступил. И тут случилось непредвиденное - он наткнулся спиной на маленькое деревце. Деревце отпружинило, и вместе с ним - Карапет. Он наткнулся на кулак Ежова.
   -А-а-а-а-а! - торжествовала толпа.
   Карапет закрыл лицо руками. Ежов хотел добавить, но его оттащили.
   -Все, все, - сказал босс класса, Копан, - Карапет получил. Хорош. Пойдет.
   -Ты, разве это драка, - заметил Кропко, - щас драться не умеют. Не то, что в наше время было.
   В тот день было еще две рейтинговые схватки, но Костя на них не успел. Он также забыл и про жереха. Если бы не Андрей. Встретив Костю в школе, он спросил:
   -Костя, что там за жерех был?
   -Какой? - не понял Костя.
  -Ты чо, Костя? Сам же говорил.
  -Когда?
  -Блин, ты чо?
  -А....
  -Чо там было?
  -А..., - Костя загадочно улыбнулся.
  -Чо?
  -Да нет, ничо.
   Как уже было сказано, в те годы было модным заниматься каратэ, кунг-фу (кон-фу, канфу), тайским боксом и прочим. Забавным же было то, что специалистов, которые бы могли обучить этим искусствам, не было. Однако, что может помешать, когда есть желание и уйма молодой, не переработанной, энергии, увитой мощным половым фактором. Когда Косте было 14 лет, в поселке уже была одна секция, и там властвовал тема и умами некий кунгфуист Юра, армянин (или по-местному - армян), черный пояс, посетитель Шао-Линя, экстрасенс и прочее. Однажды Костя тоже решил пойти на секцию. Он взял с собой уже упомянутого Андрея, и они отправились в Дом Культуры, бывшим в то время настоящим центром поселковых движений. Они вошли в прохладный холл. Напротив входа располагалась гардеробная - просторная, с рядами стоячих рогатых вешалок. Справа - большая белая чеканка, то ли железная, то ли алюминиевая - колхозники собирают виноград. Две кассы. В одной сидит вахтерша, в толстых, как и положено, очках, при ключах и разных кнопках. В другой вечером будут продавать билеты на видик. Здесь соберутся самые продвинутые знатоки.
   Вот они поднимаются по мраморным ступеням. Надо сказать, в советское время дома культуры делались, что надо. Каждый коридор и каждая дверь отображали социалистическую мощь, доступность, общность. Выставка черно-белых фотографий местного фотографа. И мастер позавидует. Местная киностудия - куча пленок, проводов, объективов, музей при киностудии - все как положено. Это потом всему этому придет конец. Те, кто в таких вот студиях работал, окажутся на обочине. Те, кто считал, что читать и ходить в кружки западло, вдруг станут молодыми и сильными, все растащат и будут друг по другу стрелять, пытаясь отобрать отобранное. Будет настоящий расцвет бывших двоечников.
   Товарищи открыли дверь в спортзал. Он был большим, высоким. В нем занимались кунгуфуисты.
   -Ич!
   -Ча!
  -Ни!
  -Уфхч!
  Производя удары по воздуху, они передвигались медленным рядком. Самый крайний посмотрел на них. Костя его знал. Это был Олех, парень, который мог любому дать по зубам.
   По центру был учитель. Он был невысок и волосат. На нем было белое кимоно, на голове - повязка с таинственными знаками. Он напоминал героя популярного видика.
   -Ич! - закричал учитель.
  -У! - ответили ученики и сделали удар в воздух.
   Увидев новеньких, учитель взял шест и, вертя им в воздухе, стал приближаться к Косте и Андрею. На расстоянии в три метра он остановился и встал в боевую позу.
   -Пришли учиться? - спросил он.
  -Ну да, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Ты кто? - он указал на Андрея.
  -Я - Андрей.
  -Неправильно, - ответил учитель, - ты - дракон. Просто у тебя нет хвоста.
  Андрей пожал плечами.
   -А ты? - он обратился к Косте.
  -Я - Костя.
  -Ты убит! - воскликнул учитель.
  Костя пожал плечами.
  -Я убил тебя взглядом!
  Тут он бросил шест и, приблизившись Косте, заглянул ему в лицо.
  -Вы оба убиты! Вы не сумеете.
  -Сумеем, - проговорил Костя, - мы ж и пришли, чтобы учиться.
  -Убитых не научить!
   С этими словами он развернулся и, оставив палку, отправился доучивать учеников. Костя и Андрей постояли еще минут тридцать, однако, никто не обратил на них никакого внимания. Тогда они развернулись и ушли.
   Костя не отчаялся и решил заниматься сам. В сподручные ему выступились два соседских мальчика - те самые, что кричали "ассерт-ассерт". По вечерам они стали выходить на пригорок и там вставать в самые невозможные позы. Костя ж, он был не дурак, он заранее подготовился - нашел самиздатовскую книжку по каратэ, и к ней отдельно прилагались черно-белые фотки. По ней, по книжке этой, в 78-80-х годах в поселке тренировались потайные каратисты. Те - иные были. Не то, что учитель Юра. Тогда каратэ было запрещено, а они втайне несли свет.
   -Встаньте в базовую стойку, - произнес Костя.
   Мальчики послушно изобразили бойцов.
   -Нет, не так, - он поправил одного из учеников, - вот так. Начинаем учить Тае-собакэ. Уч!
   -Уч! - воскликнули мальчики.
  -Ичх!
  -Ичх! - повторили мальчики.
  -А-иа!
  -А-а-а-а-иа!
  -Ки-я!
  -Ки-я!
  -Ки-я!
  -Ки-я!
  -Я!
  -Я!
  -ЧА!
  -ЧА!
  -Теперь разучиваем удар ногой.
   Костя нашел небольшое деревце, которое гнулось, когда по нему ударяли. Он поднял ногу и сбил два листа.
   -А! А!
  Развернувшись, он пяткой ударил в ствол.
  -Аб-гэ!
  -Костя, а что ты такое кричишь? - спросили мальчики.
  -Это боевые крики на японском.
  -А что означает "ЧА"?
  -Это типа - на, получи.
  -Ого.
  Мальчики встали по две стороны от дерева и принялись ногами и руками.
  -Вот так, - говорил Костя, - это - верно. А это - неправильно. Прямее ногу держи. Вот так. Ча! Ча! Не важно, насколько красиво ты исполняешь. Главное - это калечить. Ич! Ич! Ню!
   Тренировки продолжались три дня. После этого и Костя, и мальчики, обоюдно забыли о спорте. Мальчикам нужно было учить уроки, а потом они поехали к бабушке, и так все само собой забылось. Костя ж взял послушать у Тютюнникова несколько концертов Ласкового Мая. При чем, на первом альбоме Андрей Разин не присутствовал ни в качестве певца, ни в качестве продюсера. Его там вообще не было.
   У Кости также был "Мираж", первый и второй концерт, группа "Фея", "Ласковый Бык", группа, которую превозносили в селах и слушали на больших динамиках, Марина Журавлева, еще одна любимица сельских жителей, Сергей Минаев - сверхчеловек, песни которого слушали, ощущая скрытый космический смысл. Чего только стоила песня "ВДНХ ждет резидента". "Модерн Токинг" в те года уже не так слушали. Это когда 86-й год был, в школе спорили, как эта группа называется.
   -Моден Ток, - говорил один.
  -Просто модерн, - говорил другой.
  -Нет. Я знаю! Это - Модернис! - заявила одна девушка, которая уже в восьмом классе была подвержена дефлорации.
  -Нифига! Модерн Талькинг!
  В старших же классах был Юра, который был здоровый и добрый, хотя мог и по лицу дать любому. Уж он в музыке соображал.
   -Есть "Модерн Токинг", а есть "Модерн Фукс". "Модерн Фукс" поет те же песни, только голос немного отличается. Но - совсем немного. Просто так их можно спутать. Слушаешь, думаешь "Модерн Токинг", а это - "Модерн Фукс". Недавно они зажигали на фестивале в Москве. Туда еще "Одиссей" приезжал. Металл.
   Что касается металла, то у Кости его тоже было достаточно. Откуда брались кассеты с записями, никто не знал. В местной звукозаписи продавалось три кассеты. Импортная "SMC", зеленая, загадочная, крутая, на ней был с одной стороны - "Мираж", с другой - "Фея". Еще одна кассета, произведенная армянским кооперативом "Ап.Сны", на ней был Виктор и группа "Твой День, а с другой - сборник "Союз-1". Самой крутой была "TDK", с Мариной Журавлевой по обе стороны. Первая стоила заоблачные 25 рублей, вторая - 10, третья - вообще 30. Все остальное привозилось в поселок невесть откуда.
   Винилы никогда не ценились. Их называли "пласты", и те, у кого не было магнитофона, а был лишь электрофон с пластами, считались лохами. Их, как знатоков, никто всерьез не воспринимал. На счет бобин - их время не ушло. В 70-х вся музыка была на бобинах. На рубеже 80-90-х бобинные магнитофона стали "цениться". Их считали эталоном звука. Самой крутой машиной была "Олимп", магнитофон с дистанционным управлением и несколькими головками. Но были и не менее замечательные модели - "Ростов", "Вега", "Электроника".
   Костя, он, как и прежде, довольствовался моно-форматом. Но это его не пугало. В 1989-м году он обзавелся плеером. Произошло же это вообще замечательно. У него была тетка, которая жила в Ленинграде. Десять лет спустя, на фоне сексуальных мечт, Костя даже скажет друзьям, что у него с теткой была связь. Тогда ж тетка это поехала в Японию и привезла оттуда красный плеер с непонятным названием. Плеер этот играл столь громко, что Костя быстро сообразил, что делать, когда у него сломались наушники. Он срезал маленькие динамики, зачистил провода и подключил их к абонентскому громкоговорителю, попросту - радио. Так он слушал "Акцепт" и "Европу".
   У многих его товарищей магнитофонов не было, и Костя выглядел более, чем концептуальным.
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
   Была зима. Косте было тридцать лет, и он чувствовал себя не очень хорошо. У него была девчонка, которая существовала в реальности. Ей было 20 лет. Ее звали Ирой, и она, окончив какие-то курсы, работала продавцом в ларьке.
   -Больше не кури, - сказала она.
  -Да. Я больше не курю, - заявил он.
  -Ты больше не будешь пить.
  -Да. Я больше не буду пить.
  -У тебя нет мотоцикла на море.
  -Нет, есть.
  -Костя, пожалуйста.
  -Нет, но он же есть!
  -А что это за мотоцикл?
  -То есть нет. Два мотоцикла.
  -Костя, но почему бы не три?
  -Нет, два.
  -Костя, я тебя умоляю! Не надо мотоциклов! Слышишь!
  -Хорошо.
  -Значит, ты согласен, что у тебя нет двух мотоциклов на море?
  -Да. Хорошо.
  -Вот. Устроим тебя на работу. Сейчас соберем деньги. Сыграем свадьбу.
  -Да. Точно.
  -Ир, можно, я покурю?
  -Нет! Никакого курения. Костя! Слышишь! Ты больше не куришь эту дрянь. Кури сигареты. Как все нормальные люди.
  -Я не курю сигареты.
  -Но я же курю.
  -И ты не будешь курить.
  -Чего это я не буду курить.
  -Но я же брошу.
  -Я говорю про траву. Слышишь.
  -Хорошо. Но Ир. Давай - с завтрашнего дня.
  -Нет. С сегодняшнего. Слышишь.
  -Ладно. Не, ну раз.
  -Тебя что, так сильно ломает?
  -Но ты же куришь. Ты не можешь без сигарет.
  -Сигареты все курят.
  -Хорошо. Я больше не курю.
  -Вот.
  -Тогда давай заниматься спортом.
  -Зачем, Костя?
  -Я посвятил много времени спорту. Я в этом разбираюсь.
  -Хорошо. Только давай - без спорта. Лучше ты устроишься на работу. Официально поженимся. Будем делать ремонт в квартире. Потом подумаем о детях.
  -Ты думаешь, я не хочу детей.
  -Я знаю, Костя. Хочешь.
  -Вот, и Светка....
  -Костя! Хватит о Светке.
  -Но у нее ребенок от меня.
  -Костя. Ты же прекрасно знаешь, что - не от тебя.
  -Ира! Я же заставляю тебя вспоминать о твоем прошлом.
  -Все, Костя. Хватит. Давай, помоги картошки начистить.
  -Хорошо, дорогая. Мне еще Ирка говорила....
  -Какая Ирка....
  -Ирка? - Костя загадочно улыбнулся.
  -Все, Костя, - Ира поставила ультиматум, - никаких Светок. Никаких Ирок. Никаких девчонок. Никакой травы. Никакого спорта и никаких мотоциклов. Ты устраиваешься на работу, и все. Потом мы собираем деньги и сыграем свадьбу.
  
   Они еще не жили вместе, но Ира всячески следила за Костей. Так, они шли с Костей по улице. Был легкий морозец. Лужа, сто расположилась в загогулине, замерзла, и лягушки зябло посматривались подо льдом. Их глаза были полны настоящей грусти. Морозы в последние годы были редкостью. Изменения климата отчетливо отразилось на живой природе. Но Костя ныне редко ходил на рыбалку. Прошло уже более десяти лет, как он в последний раз мечтал поймать жереха. А ведь оказывалось, что они еще ни разу в жизни не ловил жереха. Он только хвастал. Как и пять дней назад, когда он во невменяемом состоянии валялся на кровати. Это была в одной хате. Хозяева уехали. Сторожить строение остался некий Коля, родственник. Тотчас туда потянусь строи ханыг. Ибо было холодно, и далеко не все соглашались сидеть кружком в подмерзших кустах, заедая одной корочкой хлеба на толпу, занюхивая волосами товарища. И вот, хата открыла дверь, точно рот, и стали вваливаться в нее люди. Тотчас появились наркотики.
   -Маж, маж, братан, - услышал Костя.
   Несколько раз он приходил в себя. Здесь, повсюду наблюдались какие-то тела. Какому-нибудь поселковому жителю был бы обязательно знать, кто это, откуда, кто кого знает. Но Костя в тот момент ощущал космические истины. Человек везде человек. Вуди Вудипиккер! Буратино! Он кричал и смеялся, и никто не обращал на него никакого внимания.
   -Братан, есть бабки? - спросил кто-то.
   -Давай рыбы наловим, продадим, - произнес Костя что-то независимое от него.
   -В натуре. Идем на рыбалку.
  -Костя, займись! - призвал вдруг невесть откуда взявшийся Ига Падла.
  -А, Егор, - проговорил Костя, отключаясь.
  -Слышишь, да займись делом! Займись! Займись!
   Ига недавно уже занялся. Вместе с братьями Бебенами он утянул у соседа свинью.
   -Пропье, - сказал Юра Бебен.
   -Да ты заманал, в натуре, займись, э! - выстрелил ему в ответ Ига.- Оставим себе чуть чуть, пожарим!
   Спустя два дня менты взяли Юру.
   -Ге, мусора, - обрадовался он.
   Он любил сидеть, потому, что в тюрьме кормили, и ничего не нужно было делать. В тюрьме его знали и считали серьезным человеком. На воле он был никому не нужен. На допросе Юра никого не сдал. Менты же были молодые, неопытные. Они не знали, что Юра не колется. Они возили его на реку, обещали привязать к ногам кирпичи и утопить, но Юре, казалось, было все равно:
   -Топи! Топи! - кричал он. - Мусора! Топи нахе. Нахе забе! Сюды вма!
  -Игорь с тобой был?
  -Чьа?
  -Сука! Сука! Сука! Сука!
  Они повалили его и стали бить ногами. Но Юра был сухой, как камыш - а какой смысл бить по камышу? Он лишь шевелится, на том и все.
  -Сука! Сука! Сука! Сука!
  -Бе! Бе, мент поганый!
  -Да тебе же конец, сука!
  -Сму кане, сму кане! Я детства по зонам шатался.....
  
   В тот день, когда Юре дали срок, менты нагрянули на хату. Кого-то повязали сразу же возле забора, с косяком. Троих - в летней кухне, где варился самогон. Костя вместе с Игой рванули огородами, и им удалось смотаться.
  
   -Все, - сказала после этого Ира, - я за тебя возьмусь. Больше никаких компаний. Никакой травы. Никакой водки.
   Костя же завязал легко. Будто и не начинал. Известен такой тип людей, у которых семь пятниц на неделе. И Костя относился именно к этой категории. Еще в те годы, когда он всерьез считал себя культуристом, он менял свои увлечения день ото дня. В понедельник он мог напиться с друзьями. Во вторник заявить, что вообще не пьет. В среду объявить, что он решил работать. В четверг - ехать в Москву. В пятницу - поступать в институт. В субботу - в толпе, где пьют вино, не взять в руки и пятидесяти грамм, не курить, кричать, чтобы все срочно бросили сигареты и не дымили. В воскресенье, забыв обо всем, он покупал пачку сигарет и курил сам на сам. И так происходило с самого детства. Известно, что такой тип людей - не редкость. Если взять для примера одного, который пьет всю жизнь, но может никогда и не спиться, и другого - который может не пить вообще даже под страхом смерти, а потом вдруг начать, то первый может быть здоровым вследствие служения Вакху, а второй - сгореть моментально из-за отсутствия воли. Во втором случае, самое главное - воображение. Если найдется человек, который бы вдруг завладел им, направив в нужное русло, то можно ожидать положительных результатов. Но тут спросить бы: кому ж это нужно? Что было в Косте такого уникального, чтобы кто-то спас его от самого себя? Мать рано начала называть его дебилом. Отец погиб в тюрьме. Его зарезали как-то за то, что тот "путал рамсы". Очевидно, Костя был похож именно на него, и об этом часто напоминала мать.
   -Смотрю я на тебя, Костик, ты точно так же кончишь.
   -А ты этого хочешь? - спрашивал сын.
   -Да и не знаю. Может, и мне легче станет?
   -Ну и спасибо, ма.
   -Я ж тебе только добра желаю. А ты не хочешь. Ни работать не хочешь, ни учиться, ни жениться. Чего со Светкой не жил?
   -Не говори мне об этой суке!
   -Ну вот. Что тебе я могу сказать? Ты даже говорить серьезно не способен?
   -А ты не думала, почему я такой?
  -Да весь в отца. В кого же еще?
  -Да это ты меня таким сделала.
  -А, я? А ты не подумал, что ты на моей шее живешь? Я тебя обстирываю. Я тебя кормлю. Работать ты не хочешь. Шатаешься вечно где-то. А, Костя? Жены у тебя нет! Ребенок, и тот - не от тебя!
   -Ма, следи за базаром!
   -Да что мне следить? Посмотри на себя. В тюрьме - сидел! Наркотики - принимал. Работать не хочешь. Денег зарабатывать не хочешь! Я что, тебя до гроба должна вести? А? А что будет, когда я состарюсь! Отца не уважаешь!
   -Он мне не отец! Мой отец погиб.
   -Ну да. Так из тюрьмы и не вышел. Слава тебе господи.
   -Ма, еще раз говорю, следи за базаром!
   -Да как ты смеешь так с матерью говорить!
  -А пошла ты!
  -Да пошел ты сам! Костя! У нас на работе девочка есть. Давай, я тебя познакомлю.
  -Ма, да хватит меня знакомить.
  -Да я тебя еще не знакомила.
  -Да где ж не знакомила? Все один, да один?
  -Я один? - Костя улыбнулся нервно и загадочно. - Ты считаешь, я один? Да ты бы знала.....
   -Да что там знать, Костя. Я что, не знаю. Лазишь там с ханыгами всякими.
  -Между прочим, знаю серьезных людей.
  -Да где ты их взял, серьезных людей?
  -Полегче, ма? Если б они услышали, они бы обиделись.
  -Да что ты говоришь? Ни одного серьезно человека не видела.
  -Вот видишь! Я пытаюсь тебе доказать, а ты отказываешься меня слушать.
  -Да ты закончишь оговариваться, или нет? Я хочу тебя с нормальной девочкой познакомить, а ты заладил одно и то же!
   -Да если бы ты знала, сколько у меня девчонок! - выпалил Костя наконец.
  -Да что ты такое говоришь? Насочинял там что-то себе!
   -Да это ты все сочиняешь!
  -Я тебя кормлю, Костя, а не сочиняю! Я тебе мать, или кто?
  -Ну да, ма. По понятиям.
  -Чего?
  -Я говорю, по понятиям, ты - мать.
  -Костя. Прекрати ты с этими понятиями. Как дебил какой-то. Какие понятия? Вон, кто с понятиями, все в тюрьме сидят. Давно поспивались. Вон, посмотри на Филиппов. Старший сын как пить бросил, так и все. И машина, и дом, и дети. И капли в рот не берет.
  -В рот не берет?
  -Да что ты ерничаешь? Я с тобой серьезно разговариваю! Ты же нормальный парень, Костя. А ведешь себя, как дебил.
  -Я - дебил! Ма - я дебил! Я осел!
  -Костя, хватит!
  -Ты всегда говорила, что я - дебил! Я - дебил, мама! Я - наркоман. Я колюсь. А я не знаю, чем мне заняться? А куда я работать пойду? У меня нет никакого образования. Меня с Бурсы выгнали, и я никакой корочки не получил. Прав у меня нет. Только аттестат о восьмилетнем образовании. Ну, пойду сторожем за тысячу семьсот работать!
   -Да иди хоть за тысячу семьсот. Что-то же нужно делать? Не по блатхатам же шататься?
  -Это мое дело, ма! А ты знаешь, как живут люди, которые живут по понятиям?
  -Все! Отстань! Не хочу с тобой разговаривать. Дебил!
  -Хо-хо-хо-хо-хо! Я дебил. Я дебил! Я дебил! Ма, я дебил. Я тупой.
  
   Изменилось же все моментально. Костя пришел в одну компанию вместе с Ирой. Это были его старые друзья, и их в этом доме было много. Они пили вино, много разговаривали, и у всех их была своя серьезная жизнь. Собирались они часто, но Костю не приглашали. Да и вообще, они его чуждались. Костя, часто что-то просил, после чего начисто забывал, будто ничего и не было. Из-за этого ему уже никто ничего не давал, и денег не занимал. Ему также старались особенно не наливать, так как грамм после 200 его могло вырубить. Все уже устали от "девчонок", от того, что Костя "бандит", от того, что он "рэппер", и что у него "на море осталось два мотоцикла". Его никто не ругал. Ни и визитам его никто не радовался. Все говорили с ним осторожно, будто с пациентом.
   Теперь же, все было неожиданно и странно.
   -Как дела, Костя? - спросил его Андрей.
   -Да так. Ничего особенного.
   -Давай, братан, по 50! - призвал его Алексей.
  -Нет, я не пью, - ответил Костя.
   -Пошли покурим, - предложил Сергей.
  -Я не курю.
  -А как девчонки? - ехидно спросила жена Сергея.
  -Нет никаких девчонок, - ответил Костя строго.
   Казалось, еще немного, и Костя начнет рассказывать, что никаких девчонок и не было, и что он их сам сочинил. Но, конечно же, в его истории все не было так однополярно. После двух школьных групповух, у Кости была девушка в СПТУ, правда, два дня. После этого она повстречала толпу, где много наливали, они расстались. После армии Костя познакомился с Трубой, девушкой-каратисткой, и, казалось, у них была настоящая любовь. Но однажды Оля устала. Костя проводил ее до дома.
   -Иди домой, - сказала Оля.
   -Буратино! - стал кричать Костя. - Вудипиккер!
   Он упал в кусты и залился тонким смехом.
   -Ебанько! - стала кричать Оля. - Ебанько!
  -Хо-хо-хо! - смеялся Костя в ответ. - Я - Ебанько!
   На том их роман и кончился.
  Оля Труба же отучилась в Ростове, выгодно вышла замуж. После этого она жила и радовалась. У нее была семья, дети, своя машина.
   После этого была Жанна. После Жанны - опять же, три дня - Наташа Толстая, которая приехала покорять поселок из далекого, сумеречного, хутора. Ира Голюзина.... Нет, Иры никогда не было. Ни в каком виде. Как Костя ни старался. Не было Иры, хоть убей. Потом сразу же была Светка. После Светки - какие смутные связи в наркотическом бреду, но, опять же, реальность была скромна, почти что - немая, будто мертвый рот. Не то, что "девчонки". Строи "девчонок". И, вот теперь, настоящая, хоть и не Ира Голюзина, Ира.
   Костя пытался, было, рассказать ей.
   -У меня была Ирка.
   -Тссс, - Ирка приложила палец к губам, - тише.
   Ирка собиралась поступить в техникум и получить какую-нибудь профессию. Она обещала, что и Костя получит какую-нибудь профессию. Она была полна решимости. Даже был назначен день свадьбы.
   -Костя, давай, по 50, - вновь призвал Алексей.
   -Нет, я вообще не пью, - ответил Костя.
   Раньше бы он заявил это с гордостью, с загадочным блеском в глазах, и объяснением было бы, что он, Костя, не пьет, чтобы сохранять потенцию, и вообще, он постоянно тренируется на этой почве. Но теперь, казалось, все было ясно.
   Ночью он даже не видел снов.
   Потом, снова был мороз. Лед на луже стал еще толще, и лягушки под ним уже не проглядывались. На ветвях деревьев нависал легкий, белесый, иней. В одном дворе громко работал двигатель. Узнавался по звуки автомобиль "Ваз 2109". В поселке машины покупали на всю жизнь. Те, кто менял, считались менялами. О них сплетничали.
   -А, Саша. Так он меняла.
   -Вот, кого не понимаю.
  -Ну, видать, знает, кому башлять.
  -А то мы не знаем, кому башлять.
  -Не, каждый башляет по мере своих возможностей.
  -Он машины меняет, чтобы на харя ездить.
  -У него, кажется, подруга есть на хуторе.
  -Точно. Я утром на работу иду, смотрю, а он уже куда-то намылился.
  -Вот, вот. А я думаю, чего это он одно в магазин шастает.
  -А чего?
  -К своей ездит в хутор, а сам хорьков на дом возит.
  -Так у него "шоха" была?
  -Да уже давно была. А до этого "копейка" была.
  -Ну да. С "Опеля" на "копейку"-то пересел.
  -А сейчас - "четверка".
  -У него ж "девятка" была.
  -А он ее куму продал.
  -А..... А то я думаю - гля, едет машина знакомая, а за рулем - другой.
  -Да це ж кум.
  -Ну да.
  -А кума чо, из ментовки выгнали?
  -Так уже давно выгнали.
  -Ой-ё-ёй. Ой-ё-ёй.
  -Да. Что делается!
  -А где он сейчас работает?
  -В "Агротехнике".
  -О-о-о-о. Туда просто так не влезет.
  -Ну, так знает, кому башлять.
  -А-а-а-а. А я думаю, откуда он мешки везет.
  -Да там сват работает.
  -Ги-де?
  -У "Агротехнике".
  -А.
  -Слы, а кем сват работает?
  -Да на складе кем-то.
  -О, так это серьезно.
  -А то.
  -Так у него жынка на мельнице бухгалтер.
  -Ну, я ж и говорю. Кто правильно башляет, тот и живет.
  -Слы, кум, а поехали и мы на харя.
  -А куда ж мы поедем?
  -А не знаю.
  -А у тебя е хорёк?
  -Е. На селе.
  -А поехали.
  -Слы, а давай лучше водки выпьем. А то жынка узнает, как мне даст.
  -А точно.
  
   Костя шел с Ирой под ручку. Но в нем не было прежней гордости. Он даже не хотел показывать людям, что у него есть девчонка. Казалось, что он устал, и теперь на волне этой усталости можно жить, не делая глупых и лишних движений. Даже друзья его вдруг поверили, что Костя Конь исправился, и теперь будет жить, как все нормальные люди. Во дворе, возле "девятки", важничал Саша Тищенко. Он был одноклассником Кости. Но с Костей он не здоровался. В поселке это было распространено - если у тебя есть машина, а у твоего знакомого - нет, значит, ты перестаешь с ним здороваться, и вообще, делаешь вид, что его не знаешь.
   -Сашь, привет, - сказал Костя.
   Саша повертел головой, но сделал вид, что не понял, откуда донесся звук.
   Когда-то Саша был рокер. У него была косая куртка. Он ходил на дискотеку, но там заявлял, что "такая музыка" его не прикалывает, и он любит рок. У Саши было много рокеровских кассет. Всем своим видом он доказывал свою непричастность к банальным вещам. Потом, когда Саша женился, жизнь закончилась.
   -Что слушаешь, Сашь? - спросил у него Костя пять лет назад.
   Тогда у Саши еще не было машины, но он уже был год, как женат.
   -Чо? - не понял Саша.
  -Есть что послушать?
  -Чо?
  -Ну, помнишь, у тебя "Дэт" был?
  -В смысле?
  -Ну, ты чо.
  -А.... Чо ты хотел, Костян?
  -У тебя кассеты были.
  -Сейчас уже никто кассеты не слушает.
  -А.....
  Саша зашел на кухню и включил там Михаила Круга.....
   Миновав двор Саши Тищенко, Костя и Ира увидели кружок людей. Это была собравшиеся на промерзшем газоне алконавты. Они сидели на полуприсядках. Кружок был плотным. Если бы внутри него кто-то прятался, то этого бы никто не заметил. Все это были ханыги, которых Костя хорошо знал.
   -О, Костян, здорово! - звонко закричал Ига Падла.
   -Привет, - скромно ответил Костя.
  -Костя, иди, вмажем! - крикнул Бог.
  -Не, Бог, я не пью, - ответил Костя.
  -Ты, слышь, да ты запарил! - очень добро и душевно заявил Бебен-старший.
  -Не, мужики, я завязал.
  -Ладно, мужики, - вдруг мудро заявил Падла, - пацан с девчонкой идет. За голову взялся. Нафиг ему мы, ханыги, нужны. Ну, давай, давай, братан. Когда дети будут?
  -Скоро,- ответил Костя не менее скромно.
   -Молодец, братуха! - обрадовался Бебен. - Давай, потянешь, за знакомство?
  -Да нет, мужики. Я завязал.
  -Ладно.
  -О, Костя, а ты займись! - нашелся Ига.
  -Да, - Костя скромно улыбнулся.
  
   Они пришли домой и вместе чистили картошку. Костя чувствовал невероятное умиротворение. Может быть, это и не было так естественно для него. Но никто не знает, из чего сделана душа, и насколько велик промежуток между ней и психикой. Было ли все то, чем жил Костя прежде, продиктовано неким глубинным мотивом, пришедшим извне? Все это должно было показать будущее. Пока же, все было хорошо.
   Играла легкая музыка.
   Родители подарили DVD-плеер.
   Костя достал из книжки фотографию Иры Голюзиной и демонстративно порвал перед Иркой.
   -Кто это? - спросила она.
   -Да так, - ответил он вяло.
   -Что у тебя с ней было?
  -Нет. Ничего не было, - сказал Костя решительно.
  -Почему же ты порвал ее фотографию?
  -Да так, Ир. Просто так.
  -Да?
  -Да просто. Честно.
  -Ты себя хорошо чувствуешь?
  -Нет, не очень.
  -Может, тебе нужно у врача провериться?
  -Да. Может.
   Картошка была пожарена. Костя включил диск с фильмом, и они смотрели его вдвоем, радуясь близости.
   Мороз на улице отошел. Дул легкий, теплый, ветерок. Была пятница. Новая молодёжь толпами шла на танцы. Повсюду слышались крики и лозунги, и, порой казалось, что дом, в котором жил Костя, расположен в диком лесу.
   -Э!
   -Ну, э!
  -Гы!
  -Га!
  -Ух!
  -Кум!
  -Кум!
  -Гы, кума!
  -Ты куда, мать!
  -Слышь!
  -Ты, да слышь!
  -Ух, люблю двух!
  
  
   Костя, казалось, ничего из этого не слышал. Но он ни чем не отличался от людей. Все в нем было исполнено по тем же принципам, что и в прочих представителях человечества. Один человек - один мир. Один мир - один человек. Много образов, миллион людей, и каждый из этого миллиона - это ты сам, потому что он - это образ внутри себя. Если ты любишь его, значит - любишь себя. Если ненавидишь - значит, ненавидишь себя. Но, говоря о миллионе человек, я поторопился. В поселке жило не более 20 тысяч мужчин и женщин, стариков и детей. Это была целая вселенная, и все, что находилась снаружи, было иным, чуждым. Так жило большинство людей. Но внутри своего мира им было комфортно. Все они знали Костю Коня в лицо, но мало, кто здоровался. Даже друзья почти не здоровались. Впрочем, я уже говорил об этом.
   Ночь Косте приснилась рыбалка. Он встал рано и пришел на реку, чтобы поставить снасть на жереха. Он был уверен, что именно в это утро ему удастся поймать самого большого жереха в мире.
   Солнце еще не встало, а там, за краем, оно было желтым, важным. Оно уже осветило Японию. Ту самую Японию, откуда родом был его плеер. Кстати, плеер был еще немного жив. Он валялся в шкафу, и при присоединении к нему трех вольт он крутился.
   Костя настроил снасть. Пока жерех был еще на подходе, можно было поудить. Он забросил удочку и стал вынимать одного пескаря за другим. Пескари были большенькие. Душевные. Их можно было посушить и трепать на досуге. Можно было и коту отдать. Можно было и пожарить.
   Лягушки сидели на тоненьких травинках и комментировали происходящее. Вдалеке на одной ноге стояла цапля. На другом берегу дети прыгали в воду с разгона. Там было мелко, но им хватало. Они весело кричали.
   Слева был мост. Машины проносились по нему, стукая железными пластинами водослива.
   Костя насадил червя. В этот момент леска снасти натянулась. Костя бросил удочку. Палочка, к которой была привязана леска, вздрогнула.
   -Жерех!
   Он подернул леску. Та отозвалась.
   Ну, точно, жерех!
  
  
  
  
  * * *
  
  
  Осенний вечер.
   Воздух полон телевизионных линий.
   Сквозь полосы электронных колебаний из умов в умы медленно просачиваются дешевые и дорогие образы. Но дешевых больше, хотя шуршание денег за их спиной порой усиленно, укреплено маской минимальных лиц.
   Мало думать - не значит мало думать. Это - сведение процесса к минимуму, чтобы не засорять собственный рационализм посторонними течениями.
   Потребление.
   Испражнение.
   Современный мир прост. Если ты имеешь, то имеешь. Если не имеешь, то и не будешь иметь.
   Фильмы пузырятся морской пеной. Слизав ее с тех камней, на которые она осела, минимизировать себя может совершенно любой разум.
   В домах, что стояли по окраинам оврага, глаза питались слепком движений, вытянутых из 50-ти герц кинескопа. Блок радиоканала гонял, перегонял частоты из одного диапазона в другую. В блоке же разверток было жарковато.
   Вокруг ТДКС шипел таинственный ветерок, уходящий могучей струей в стеклянную стихию электронно-лучевой трубки.
   В доме Сергеевых сериал смотрели семьей.
   В доме Петровых было два телевизора. Первый - SONY, второй - "Рубин". Наличие "Рубина" отделяло когда-то Петровых от всех других граждан, которым приходилось жить в двумерностях черно-белых ящиков. Они гордились. Здоровались только с себеподобными. Собираясь вечерами для перемывания костей, бабушка Настя Петрова охала, рассказывая о том, кто что ест, у кого на проволоке какое белье висит. Бабушки-соохальщицы сообщали вести с любовных полей. Кто где женился, кто где развелся, у кого теща - говно, а у кого - свекровь - чудовище. Дети четы Петровых были в ту пору малы, и у них были мопеды. У Лешки - "Рига-11", с баком сзади. Лешка не мог потому на нем в горку ехать - бензин переливался. У Сергея - "Рига-13", с огурцом вместо выхлопной трубы.
   Относительно прочих граждан дети Петровых были круты.
   Телевизор "SONY" в первые годы своего существования придавал Петровым ощущение новых русских. Но после такие телеки стали появляться у жителей поселка в большом количестве, и Петровы перевели свою гордыню в другое русло.
   -Привет, - поздоровался Костя с Лешей Петровым, когда шел мимо их двора к оврагу.
   Леша прохладно кивнул. Хорошо еще, что кивнул. Мог бы вообще не заметить. Все дело в том, что у Леши была "шестерка" с крутыми дисками, и с простыми смертными он старался не общаться.
   -Кум! - кричал ему через дорогу Ваня Прокопов, - куды?
   С кумом Леша здоровался более активно. У него был сорок первый "москвич".
   -Да на фазенду картошку садить, - отвечал Леша.
   С другой стороны оврага, в хате Лебединских, звенел ламповыми грезами телек "Рекорд". Возвышаясь над полем тараканов, на кровати лежал Толик Лебединский, мужчина, которому еще не было сорока, но он выглядел на пятьдесят. Толик пять раз сидел, и, так как не знал ничего не иного, вновь собирался на тюрьму. Там хотя бы кормили:
   -Малый, сходи за сигаретами, - сказал он сыну.
   -А деньги где? - спросил тот, отрываясь от игры.
   Со своими соседями, Димкой и Генкой они играли в алкоголиков. Брали пустую бутылку и изображали распитие спиртных напитков.
   -На. Донского купи. Если не будет, блатные не покупай. Возьми "Примы".
   Осень была ранней, суховато-зеленой. Первые ушедшие листья вяли, не желтея. Опадая под деревья, они собирались в сухой ковер. С первым дождем им предстояло смяться и гнить, питая поздних насекомых приятной атмосферой.
   Костя протянул руки и стал мацать.
   Трава шелестела между ладонями с интеллектуальным звуком. Кожа стремительно зеленела. Если кто не знает, мацанье создано умными людьми. Это - чтобы когда мусора остановят и начнут трусить. Карманы вывернут, в носки залезут, станут напоминать, мол, помним мы тебя, родной, все ж знают, что у тебя трава есть - колись. А не чем колоться. Вся трава - это простая грязь на ладонях, которую не особо-то и видно. Зато потом скатываешь эту грязь, сминаешь в упругий, радостный шарик, и кропаль готов.
   Солнце укатилось за край оврага.
   Мац.
  Мац.
  Мац.
  Мац.
   Лучи пооранжевели, утолщаясь к своему началу. Позднее солнце склонялось к экзистенциализму. Все ранее ушло. Оставалась только чистая, выверенная мысль, капля природы, и в ней - ничего лишнего.
   Мац.
  Мац.
  Мац.
  Мац.
   На окраине поселка заиграл магнитофон. Слушали Наговицына.
  -Слава Богу, все это в прошлом, - сказал себе Костя, - но, если б я не был в тюрьме, то - как бы повзрослел духом.
   То, что Костя говорил, еще не значило, что он и правда говорил. Собранное на электродах мозга электричество светилось. Сгустки энергии, протягивая друг другу мосты, создавали поле, внутри которых прорисовывался овраг.
   Мац.
  Мац.
  Мац.
  Мац.
  Внутри энергетических контуров проходили девчонки. Костя не выдержал, скатал кропаль, и, смешав его с табаком, закурил. Сладкий дым проник в легкие. Костя закашлял, выплюнул первую порцию слюны. Закашлял еще, более глубоко, и отделившаяся слюна была вспенена и напоминала жвачку. Встав на четвереньки, Костя вдруг засмеялся. Приход был скорым и неожиданным, что, вообще-то, не ожидалось от беспонтовой анаши. Вполне могло быть, что эта трава росла здесь не случайно. Ее могли специально посеять здесь школьники.
   -Привет, - произнесла воображаемая судьба.
   -Кто это? - не понял Костя.
   -Это я
   Она обвила его шею невидимой змеей и усилила хватку. У Кости сперло дыхание, и, не вставая с четверенек, он упал на бок.
   -Я всегда с тобой, - произнесла судьба, - я внутри и снаружи.
   -Света? - спросил Костя.
   -Холодно, - ответила она.
   - Слышь, - он то ли сказал, а то ли - нет.
   А она продолжала жать его, вдавливая в землю, и Костя Конь все не мог сообразить, происходит это, или же, отказавшись от последних зерен логики, его разум бросился в объятия грёз.
   Поначалу второй аргумент казался даже справедливым: поодаль проплыл Шварценеггер.
   Гантели.
   Решетка - честная, правдивая печать, после чего ты - навек, навек - пацан.
   Костя хотел, было, встать, но оказалось, что кто-то стоит у него на спине.
   Наконец, и штанга мимо прокатилось. Это была настоящая штанга, ту, которую Костя никогда не держал в руках, и ребра железных блинов были обсыпаны растертыми в порошок таблетками метана.
   Костя стал смеяться. Он был силен. Он многое умел, и это этого хотелось бежать. И, если бы тело его поддавалось, он бы побежал.
   Рэп.
   Музоны покачали басами. Девчонки, почти голые, едва прикрывавшие специальные места, обступили Костю.
   -Го го го го го го, - смех не останавливался.
   Число девчонок стремительно росло, и, в какой-то момент их стало так много, что в овраге стало темно дышать. Девчонки сыпались с неба, будто яблоки в саду. Костя смеялся, не переставая, а девчонки раздевались, становились в неприличные позы, обнажая все свои тайные изгибы.
   Он уже забыл, что нужно мацать.
   Правд на земле всегда много. Когда-то у Кости были друзья. Но потом они исчезли из его жизни. Они пытались его избегать, и он знал, что будет час, когда он все докажет.
  Докажет все, и восторжествует ЕГО реальность.
   И теперь уже никто не может отрицать, что Эдик существовал, что он не зря наставлял его на путь истинный.
   Он был гуру.
   Может быть, перейдя определенный рубеж, сам Костя стал теперь гуру?
   Глаза его, выпадая вперед, столкнулись друг с другом и удивились.
   -Кто ты, слышь? - спросил левый.
   -Ты, да слышишь, - ответил правый.
   -Слышишь! - громко закричал левый.
   -Слышь! - разозлился правый.
   И тут она вновь проявила себя, и Костя понял, что девчонки - это лишь обои, нарисованные на его зрачках, а реальная жизнь жмет его в землю. Приподнимаясь, он достает до ее колен. Приподнимаясь еще, упирается в пах, и она тянет его в промежность, чтобы этой промежностью задушить.
   -Человек поначалу - пластилин, - зашипела она, зажав его голову между ног, - а потом - опять пластилин. А в гранулах пластилина обитают соки. И нет никакой разницы, что ты сделал, а что - не сделал. Сок программирует сам себя. Тебе лишь кажется, что ты можешь выбирать. Ты мечтаешь о девчонках? Сейчас ты нырнешь в мой колодец и будешь барахтаться, нюхая масло жизни.
   Костя упал на спину и посмотрел на небо, где выступила первая звезда.
   -Буратино! - захохотал он.
  
  
  * * *
  
  
   Однажды Костя пришел на блатхату, и там были только Андрей и Алексей. Они пытались играть в карты вдвоем, но у них не очень получалось - они все больше любили покер раскидывать, а на двоих это дело не то, чтобы очень. Костя, он в карты не играл, потому как не видел смысла. Хотя он и не искал повсюду истину, как делают многие упертые личности.
   Ему был 20 лет, и он верил во многие утверждения, которые выросли в пустых головах на пустом месте.
   -Костя, давай в карты играть, - предложил Андрей.
   -Я не играю, - ответил тот.
  -Научись! - призвал его Алексей.
  -Да нет. Я смысла не вижу.
  -А в чем ты видишь смысл, Костя?
  -Ну, щас я пока буду заниматься спортом. Потом займусь делом. Мне уже предлагали. Потом найду себе девчонку по душе. Буду с ней жить.
  -А что за дело? - спросил Андрей, тасуя колоду.
  -Да там, - отозвался Костя туманно.
  -Ты ж раньше в дурака, вроде, умел играть, - заметил Алексей.
  -Ну.... То с девчонками.
  -А с мальчишками.....
  -В смысле?
  -А чо за дело?
  -Да это, - Костя улыбнулся крайне загадочно.
   -Чо, на работу хочешь устроиться? - спросил Андрей.
  -Нет, тут другое.
  -А чо?
  -Да я... ну....как сказать....
  -Так что именно?
  -Одна девчонка......
  -Ну.....
  -Короче, Сява Дейкин.....
  -Он что, девчонка?
  -Нет, у него есть сестра.
  -А. И что, она дала?
  -Да при чем здесь это, Лёха? Просто Сява предложил заняться делом.
  -А.
  -На него вышли серьезные люди. Они говорят, что все будет схвачено. Там есть, кому крышевать, есть, кому хвосты заметать. Короче, там - пучком.
   -А он вроде в секте был, - заметил Андрей, наполняя большой стакан вином.
  -Он и щас в секте.
  -Так ты тоже в секту вступишь?
  -Да делать там нечего. Там другое.
  -А чего?
  -Короче, Сява знает серьезных людей. Они предложили ему заняться делом. Нужно, короче, ну как, нужно угонять машины. Пригонять их чисто к одному месту. А там ими уже другие люди будут заниматься.
   -А где угонять? На поселке? - спросил Андрей.
  -Ну, .... да. Тут же тачек крутых много насобиралось. Уже есть заказы.
  -Да? А чо за тачка.
  -Да там, один типелло.
  -И чо, ты, в натуре, пойдешь машину угонять?
  -А чо? Немного поработаю. Там пацаны меня продвинут. Вступлю в общак. Меня обещали познакомить с девчонкой.
   -А что за девчонка?
  -А ты ее не знаешь.
  -Костя, будешь? - Андрей протянул Косте стакан.
  -Не, я качаюсь.
  -Чо, таблетки ешь?
  -Не. Ампулы.
  -Ты что, дурак, Костя?
  -Костя, а если тебя поймают?
  -За меня есть, кому подписаться.
  
   На самом деле, все было гораздо проще. У Сявы, товарища Костиного, в голове еще те сдвиги были. При чем, он был готов распространять свои сдвиги всем и каждому. Костя ж всегда был готов подписаться на все, где говорили о бандитах и о смотрящем.
   Сначала Сява придумал историю о том, что работает в городе в студии звукозаписи, и что ему столько платят в день, сколько в поселке - в месяц на крутом месте. При чем, с этой новостью он пришел на блатхату, и там ему многие поверили.
   Потом он вдруг рассказал Косте о том, что его сестра выиграла конкурс красоты. При чем, его не смущала, что внешне она, сестра, то бишь, достаточно сильно походила на цыганку, а зубы торчали строго вперед, будто у бензопилы.
   И, наконец, состоялась история с угоном.
   Спустя же несколько дней Сява о предложении начисто забыл. Как будто его и не было. На Костины вопросы он криво ухмылялся, не понимая, о чем речь идет. Костя ж никогда постоянством не отличался. Его всегда бросало из стороны в сторону. Об угонах он помнил ровно на два дня дольше, чем Сява.
  
  
  
  
  
  * * *
  
   Когда Костю провожали в армию, то провожали с шиком. Туда пришла куча молодежи. Праздновали в частном дворе, у бабки. Двор был длинный, и стол был длинный, накрытый клеенкой с цветочками. С одной стороны - дом, классический - с тремя окнами на передке. С другой - соседский забор. Сзади - длинный огород, идущий под склон, к оврагу, который, будто многорукий монстр, перерезал поселок на несколько частей.
   На стол поставили много солений - помидорчики, огурчики, капустка, фаршированные баклажаны, резанные дольками кабачки, перец болгарский в масле. Было сало. Вареная картошка. Селедка. Колбаска дольками. Куриные ножки обжаренные. Главным блюдом было рагу - горячее, чтоб водка не долбила. В качестве ж водки, как обычно, выступал самогон.
   Из молодежи было человек 25. Из старших - около пятнадцати. На самом деле, вся эта статистика была очень важна. Когда Костя пришел в армию, все стали делиться, у кого сколько людей на проводах было, кто с девкой был, а кто не был, кто сколько выжрал, а кто накурился и забылся.
   -У меня было человек 70, - сказал Костя важно.
   -А тёлки были?
  -Ну.
  -Трахал?
  -Ну, так.
  -В смысле?
  -Я не помню. Я сразу накурился, а потом выпил, а потом снова курнул - я потом уже ничего не помнил.
  -А.
  -А я тоже ничего не помню. Фиг его знает. Под утром проснулся - с двух сторон - по телке. Откуда они взялись.
   -А я свою - стоя. Думаю - нигада себе, что же получится....
   Но все это было впереди. Пока же празднество только начиналось. Вынесли магнитофон - по случаю такого дня взяли у кого-то на прокат "Маяк", самую популярную модель. Костя, было, пошел и включил тяжелый рок, но ему помешали:
   -Костя, потом будете слушать, - сказала ему мать.
  -Ма, ну я ж в последний раз слушаю.
  -Ладно тебе. Смотри, народу сколько.
   Многие его друзья уже были в армию. Писали разное. Кому-то было плохо, кому-то - не очень, но никто откровенно не жаловался.
   -Нчо, Кстштся, - прохрипел отчим, поднимая рюмку, - отлжш.
  Что означало: Костя, отслужишь.
  -Да, Костян, - стали поддерживать его пацаны.
  -В натуре, Костя. Придешь, сразу бей в лоб.
  -Сначала летать будет.
  -Ну, Костян. Будешь душарой.
  -Упор лежа принять!
  -Да чо вы его пугаете. А то щас убежит.
   После пары рюмок Костя подозвал товарища, Сяву Дейкина, они пошли в спускающийся огород. Они шли мимо рядом высокой, важной, капусты, мимо вьющегося гороха, молодой, взволнованной, фасоли, мимо рассады помидор и укропы, чьи антенны были готовы к прослушиванию звездного неба. Они пришли в самый конец огорода. Там росли раскидистые, светлые, яблони. Под яблоней Костя вынул спичечный коробок и показал Сяве.
   -Что там? - спросил Сява.
  -Кропаль.
  -Где взял?
  -Да, у Гонзика.
  -Чо, дорого?
  -Не, так дал.
  -Да? В натуре?
  -А чо, Сява. Завтра в армию. Надо покурить. Там точно не покуришь.
  -Пацаны писали - вон, служат, каждый день накуриваются.
  -Ладно.
   Костя растолок кропаль в руке, смешал с табаком.
  -Сделаю помягче. А то потом за столом сидеть.
  -Говорят, что если сначала выпить, а потом покурить, то снижает. А если наоборот - то повышает.
  -А я слабый сделаю.
   Костя забил папиросу, и они покурили. Потом они вернулись за стол, и там оказалось, что на празднование без приглашения пришел Мосбрюкир. Он был большой любитель выпить. Шел мимо. Не смог устоять.
   - Гляди, Сыкун приперся, - сообщили Косте.
  -Ладно. Хрен с ним. Мне все равно, - ответил Костя.
   Он выпил самогону.
   Небо потемнело, поважнело. Ушла синева. Над свежей июньской листвой выступили звезды. Они пели и звали. При чем, Костя чувствовал этот зов буквально. Кропаль был свежим, добрым, звездным. Костя даже и не знал - нравится ему это состояние или нет. Так было принято. Все нормальные пацаны жили таким ритмом. Окончив школу, они начинали гулять. Это был некий инстинкт, и отходить от него было делом почти, что противозаконным. Альтернативой этой жизни были мажоры - дети начальства, которые по-своему куражились. Их после школы отправляли по институтам. Субботами они приезжали. Многие - на своих машинах. Многие - с молодыми женами. Были еще и лохи, но их было мало, и Костя с ними не знался. Он общался с самым цветом, с самым чистым, генетически выжатым, соком местной молодежи.
   Звезды усиливались. Усиливались и фонари. С дискотеки потянулись раскаты музонов. Это Ди-Джей Сергей динамики прокачивал.
   -Чо играет? - спросил Бегин.
  -Не знаю.
  -Костя, ты чо, пыхнул?
  -Сам ты пыхнул, Бегин.
  -Костя. Давай накатим, - предложил Толик Стулов.
  -Давай.
  -Боишься, Костя?
  -Чего?
  -Летать будешь.
  -Все летают.
  -Я тоже летал, - сказал Саша Сахнов, который только что с армии пришел.
  -Ты ему щас расскажешь, - сказала Костина мать.
   -А чо. Я только приехал, еще до забора не ворот не довезли, нам с КПП кричат - слоны, вешайтесь. Слоны, вы погибли. А у нас - кто как. Кто очканул, кто - нет. А у старых, у них к концу службы рефлекс вырабатывается, как у волков. Они чувствуют, кто больше боится, того и уничтожать будут. Но у нас все по понятиям было. Сами летали, своих не трогали. Сразу приехали - меня подзывает старый, кричит - быстрый олень, беги! А я не понял. Он мне - оба - в грудак! И снова - быстрый олень, беги! А я стою, ничего понять не могу. Он мне еще раз в грудак. Говорит - быстро, сигарету нашел. Я побежал, нашел сигарету. Приношу - он мне снова - быстрый олень, беги! Я стою, как дурак. Он подпрыгивает, с ноги мне. Я упал. Он подзывает пацанчика, тоже молодого, кричит - быстрый олень, беги. Тот оба - из рук рога изобразил, тот ему упорол по рогам, и все. Кричит - понял, что такое быстрый олень. Я киваю. Он кричит - конкурс на лучший чай. Бегом марш. Я побежал к своим, а тех уже строить начали, чтоб фанеру проверять. Бьют в грудак, если сломался сразу - начинают еще пуще лошить. А свои если видят, что кого-то больше всех лошат, тоже лошить начинают. У нас пацанчик был, Внеструев, так старые сразу к фамилии прицепились. Вечером подзывают - мол, садись. На, 50 грамм вмажь. Тот вмазал - они его стали пинать. Говорят - мол, мало, ли что мы тебе предложили. Тебе не положено. Ты, мол, должен сказать, что не положено, а если мы разрешим, тогда можно. А у нас был один старый, он все время лаял, как собака. Он подскочил - на Внеструева в живот. Кричит - верни на место, что взял! Короче, они его в чувства привели, стали расспрашивать, кто он по жизни. А он и так лох был, ботаник, так еще и растерялся. Ну и наши видят, что тот лох, и тоже его лошить начали. Не знаю. Может, он и до дембеля летал. Его потом перевели. Может, он там и не летал. Хера - ума набрался быстро. Тут как с девственностью. Целку сразу срывают. Важно - как.
   - А правда, что в армии переводят? - спросил Костя.
  -Да. Ставят стул вверх ногами, а тебя - руками и ногами на эти ножки. И бляхой ремня - на по голой жопе. До крови. Если упал - заново. Пока не переведут. А если не переведут, то на всю армию будешь слоном.
   -А это хреново? - спросил Сява Дейкин.
  -Это - писец.
  -Ого.
  -Тебя будут все, кому ни лень, гонят. Будешь отжиматься ночами. На присядках ходить. Прыгать навстречу солнцу. Короче, будешь летать.
   -А когда переводят, то чо?
  -Ничо. Становишься слоном со стажем. Тоже летаешь. Но уже не так. Но это смотря куда потом попадешь. Бывает, отправляют в такие части, что там вообще ничего делать не приходится. У нас чертей отправили, они там коров пасли. Старых там не было. Никто никого не трахал. Хари себе наели - во. Я пришел - ну как. Как все. Сначала - летал, потом - отдыхал. А они, смотрю, нихера не летали. Расслабленные такие. У нас двух таких слонов раз к нам перевели - толстые, холеные. Так старые их тут же оприходовали. В первую ночь так отжимались, что стали кровью блевать. А потом их под утро за водкой послали через забор. А они уже ползают. Вся грудь - в синяках, отжались фиг знает сколько раз. Но ничего. Сбегали за водкой. Тут же - на зарядку. Короче, как жир с них согнали, так и перестали сильно гонять. Одного потом в Саратов отправили, а второй - нормальный пацанчик был. Полетал, выжил, ничо. Потом качался.
   -А в армии можно качаться? - спросил Костя.
   -Ну как. Кому положено, кому - нет. Не, ну если ты не лох, после года бери, качайся. Как год отслужишь, тебя в черпаки переведут. И все. Ты как - не дед, но уже не летаешь. Деду, тому вообще ничего делать не положено. А черпак, он должен слонов гонять. Ну, и как в черпаки переводят, все начинают на слонах отрываться. А сначала, когда молодые, все кричал, мол - мы такими не будем. Не будем над молодыми издеваться. Короче, вот так. А потом - как покатит. Мы первую ночь своим такую устроили. У нас один хотел в окно выпрыгнуть, а другой - нож проглотить. Их, этих придурков, потом свои же лошить начали. У них там вообще один демон. Он стал из своего же призыва одного лоха доставать - мол, не в падлу, постирай портянки. А пацаны это заметили - и стали поджучивать. Мол, слышь, ты постирай, ничо страшного не будет. Оба, позвали его в предбанник. И начали доставать - слышь, да не западло, возьми, постирай. Слышь. А он кипешует. Глаза добрые, коровьи. Стоит, меньжуется. А его начинают доставать со всех сторон:
   -Слышь, брателло, а у тебя баба была?
  Он плечами пожимает - мол, не знает, была - не была.
   Пацаны ж в кружок стали. А старые рядышком. Смотрят и не вмешиваются.
   -Чо, мол, не знаешь? Может ты того, а? Может голубой? Типа, не ссы, скажи, тут все люди свои, признаешься - тебе ничо не будет. А он совсем закипешевал. Тут один нашелся - мол, поцелуешь пол в сортире, и все от тебя отстанут. А тут оба - все стоят, ничего не могут сказать - он зашел и пол поцеловал.
   -Го-го-го-го-го, - заржал
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
  
  
   Однажды Костя решил, что он - боксер.
   Решение это созрело как-то неожиданно. Вообще, это был мгновенный мысленный плод. Косте было в ту пору 28 лет, и старые движения почти не освещали его память. Он уже не вспоминал года бодибилдинга, и ничего, что бы напоминало ему об этом, уже не оставалось. Впрочем, иногда он пытался качнуться. Придет, скажем, домой, то ли пьяный, а то ли накуренный, тут бы и спать лечь.... Да и собирается он лечь, как вдруг - посещение. А что именно посещает его, кто уж это знает.
   И падает Костя на пол и начинает отжиматься. Наотжимавшись, впрочем, не так уж много раз он отжимался, падает Костя в кровать и напоследок, перед тем, как утонуть в ночном ритме другой половины мозга, вспоминает Светку.
   -Сука!
   Сука и она.
   И мать ее.
   И сестра ее.
   И тот, кто с ней теперь.
   Вот только до сих пор не понятно, от кого же дочка. Светка упорно утверждает, что не от него. Костя настаивает. Всякий раз его посылает, и, как-то, он хорошенько ударил Светку ногой, когда пытался проведать дочь.
   -Да иди ж ты отсюда, Костя! - воскликнула Светка.
   -Ты чо, родная, попутала, - Костя вспыхнул, - я не к тебе, я дочке.
   -Да ты дебил или кто? - закричала Светка. - Да нахрена ж тебе не твоя дочка? А? Ну, каким же ты хреном ты в голову себе вбил, что она от тебя, если она - не от тебя. А? Может, ты у кого-нибудь еще попытаешься ребенка забрать? Просто втемяшится тебе в голову, что это - твой ребенок, и ты будешь приходить повидаться? Да ты, я смотрю, вообще дураком стал. Что, все так же и качаешься?
   -Не трогай спорт! - сказал Костя громко.
   -Да, помню, как ты решил плаваньем заниматься. Воды в реке по колено было, ходил туда, сюда....
   -Света, не зли меня, говорю! Ты же знаешь, что меня лучше не злить!
   -Ну, так и иди отсюда. Я с тобой говорить не хочу, а ребенок не твой, нечего тебе на него смотреть!
   -Ты чо, родная!
   -Костя, я милицию вызову!
   -Чо? Это ты со мной так? Я тебя на руках носил, я тебя, можно сказать, из грязи достал....
   -Ты? Да ты же дебил! Ты только и делал, что бил меня!
   -Значит, заслужила....
   -Костя, я иду милицию вызывать....
   -Ты, я тебя по-хорошему прошу....
   .... Однажды Костя работал. Проработал он месяц, устал. Мешал он бетон на стройке у частника. Происходило это в родном поселке, уже по возвращению из города, где ему вдруг взмечтнулось, что он - рэппер.
   О рэпе он уже не помнил, но стихи сочинять пытался. Иногда показывал друзьям, но тем было все равно.
   И вот, усталость давила его большим черным пластом. Он лежал на кровати, слушая кассету с записями популярных артистов эстрады. Эта была та же кассета, на которой 12 лет назад был записан "Дэт". Но Костя уже не помнил, что существовал "Дэт". И даже царапины на торце кассеты ни о чем ему не напоминали. А сделал он их на занятиях в СПТУ, когда был очень сильно накурен.
   Была теплая южная зима. Комары, выбиравшиеся из щелей вентиляции, были особенно злыми. Понимая, что жизнь коротка, они пытались выпить за один присест как можно больше крови. Если уж это был и последний глоток чужой жизни, то - зато какой! Едва Костя придремал, как армия свистящих бестий накусала пальцы его ног. Проснувшись, он принялся чесать укушенные места, как вдруг его осенило.
   -Ча!
   Костя вскочил и ударил шкаф. Шкаф затрещал, но не развалился. Лишь перекосилось внутреннее зеркало.
   -Ча!
   Костя сделал разворот вокруг своей оси и вновь ударил дверцу.
   На этот раз цель была достигнута: дверца отвалилось.
   На этом Костя вновь лег спать. А на следующий день произошло вот что: он вовсе не забыл, как намедни бил шкаф. Он стал представлять, что избил на улице какого-то придурка, который был офигенно не прав, и так вдруг сложилась целая логическая цепочка.
   -Слышь, - сказал ему придурок.
   -Чо? - не понял Костя.
   -Слышь! - громко повторил придурок.
   -Слы, - попытался уточнить Костя.
   -Ты, да слышишь, - сказал придурок крайне грубо, - давай поговорим.
   -Что ты хочешь? - спросил Костя.
   -Ты обидел Светку.
   -Я ее не обижал. Просто она была не права.
   -Она была права.
   -Я тебе по-хорошему говорю, она была не права.
   - Мне пофиг, слышишь.
  - Слышишь, это кому это тут пофиг? Что ты хочешь мне предъявить.
   -Ты, да что хочу, то и предъявлю.
   -Я еще раз говорю, в последний раз, что я был прав. Я пришел проведать своего ребенка. Я понимаю, что она - мать, но ребенок же не только ее.
   -Ты, да слышишь.
   Костя не хотел драться, но придурок полез первым. Костя был вынужден ударить ногой с разворота, а потом добавить серией боковых.
   Досочинив, он свернул на кривую улицу, и подошел ко двору, возле которого прямо на земле сидело трое парней. Все они были пьяны и разговаривали через "слышишь", "слышь" и "слы". Тут дело в том, что в каждом населенном пункте России существуют эти самые слова. В зависимости от сосредоточенности мысли на один квадратный сантиметр, эти, с позволения сказать, паразиты языка, имеют свой цвет и пафос. Чем меньше пункт, тем проще слова. Если убрать из обращения все матерные обороты, то останется не так уж много. Тут, конечно, можно вспомнить местных корифеев. Или корефанов. Ибо, слово корифей вряд ли можно использовать в местах примитивных обиталищ человеков. Если сказать, что ты читаешь, человеки сразу поймут, что вот оно. Вот оно. Западло. Заподлище.
   Гы!
  Но Костя считал, что он читал, хотя факт чтения зафиксирован не был. Листанье же присутствовало. Увидев вдохновенные изображения, он мгновенно включал механизм воображения.
   На полке у него лежал Достоевский.
   -Я читал Достоевского! - сказал он как-то с гордостью девчонкам.
   То были настоящие девчонки. Глупо думать, что в его жизни были светящиеся в ночи разума нереиды.
   -А, - ответили девчонки.
   -Слышь, мать, - гаркнула одна из девчонок, - Гы.
   -Да шо ты гакаешь!
   -Гы.
   -Слышишь, мать!
   Ближе к тридцати годам Костя уже обладал достаточным багажом мудрости, чтобы уверенно совмещать вымышленное и реальное. Общаясь с приезжими девчонками (теми девчонками, которые приехали на заработки в поселок из хуторов), они мог удовлетворять себя морально. Происходило соприкосновение разумом, мысли перетекали туда-сюда, и это была совершеннейшая диффузия. Секс здесь был так редок, что о нем не стоит и говорить. Как и прежде, половая жизнь Кости строила города в воображении. Деревенские же девчонки были еще и тем хороши, что ничего не оспаривали. Они и впрямь верили, что Костя - герой-любовник.
   Лишь одна девчонка усомнилась. Оставшись у Кости на ночь, она наблюдало явление Буратино: выпив две бутылки пива, Костя захохотал "Буратино!", упал и вдруг полностью отключился.
   -Не знаю, чем ты так хорош, - говорила она потом.
   -Ты всего не знаешь, - улыбался Костя, и правый глаз касался левого.
   Тогда ж была теплая, мокрая зима. Улицы поселка напоминали болото, по окраинам которого росла свежая, молоденькая травка. Собаки в эту зиму лаяли глухо, сонно. Кошки сидели на заборах, лижа у себя под хвостами. Было довольно тепло, а в том месте, где возле забора сидели парни, и сухо.
   Одного звали Васей. Был он родом с хутора Малинного, где было ровно тридцать домов. В поселке Вася работал на шабашке. Был Вася сух и громок. Матерился обычно, по-деревенски. Как и многие другие выходцы из маленьких мест, мечтал поехать в большой город, чтобы работать и разводить лохов:
   -Слышишь, да там чисто лохи!
   -Ты, да в натуре! - отвечал ему Виталик, парень из хутора Красного.
   -Ты, да там сотик забрать - херак - забрал.
   -Н-ну! - согласился Виталик радостно.
   -Ты, пацаны поехали, уже у всех по сотовому. Леха чисто в парке шел, смотрит, дитё с сотовым сидит. Сотовый навороченный, все херня
  
  
  
  * * *
  
  
  
  
   Однажды близилась Пасха.
  Косте не то, чтобы было не все равно. Возможно, если бы не централизованные указания его товарищей, он бы и не вспомнил.
   Тем более, в его мечтах светился целый ряд новых звезд.
   Девчонки.
   Мечты о спортивных достижениях.
   Вечна была средняя - ни теплая, ни холодная. Под Пасху медленно, почти, что сонно, цвели деревья. Ближе к темноту в их цветах засыпали усердные пчелы. Они подсасывали нектар прямо во время отдыха. Разнеженный от выходного, полупьяный народ неспешно шатался туда и сюда.
   Молодежь шла по улицам на дискотеку и кричала.
   -Эй!
   -Гэ!
   -Гы!
   -Э!
  -Слышь!
  -Ты, да слышь!
  -Слышишь!
   -Вась, смотри, какой хорёк!
   -Ух, люблю двух!
  
   Время от времени среди двигающих толп возникали стычки. Впрочем, в драку перерастала лишь каждая десятая. В остальных случаях, все ограничивалось выяснением факта, кто кого знает.
   -Ты, слышь!
   -Ты, да слышь!
   -Кого ты знаешь!
   -Ты, а этого ты знаешь?
   -Слышь, знаю!
   -Да слышишь, знаю!
  
   Косте было уже не менее 22-х лет, и он продолжал свой путь к чемпионству. На стене в его комнате висел распорядок питания.
  
   8 раз в день.
  
   Утро: творожок.
   Завтрак.
   Второй завтрак: разведенное в кипятке детское питание.
   Третий завтрак.
   Обед.
   Питание во время тренировки.
   Ужин.
   Второй ужин после вкалывания анаболика.
  
   Все препараты Костя покупал в городе, в клубе, где качки встречали его со странными мыслями и не менее странными словами:
  
   -Парень, тебе чего?
   -А чо? - отвечал Костя почти, что буром.
   -Чо, объяснить не можешь?
   -Нет, мне того-то.
   -Его сегодня нет. Что именно ты хотел?
   -Купить то-то и то-то.
   -А зачем тебе?
   -Как зачем? Для себя.
   -Чо, качаться решил?
   -Да я уже качаюсь.
   -А.
   -Чо, не видно?
   -А сколько? Давно качаешься?
   -Ну, год уже.
   -Гм.... Что-то незаметно.
   -Ничего. Скоро все обо мне узнают.
  
   Вернувшись, Костя продолжал пыхтеть в подвале. Клава к тому моменту уже порядком подкачался, у Кости же росла, главным образом, шея. Слушая едкие замечания товарищей, Константин лишь резко улыбался. Он тренировал эту улыбку у зеркала, мечтая быть похожим на Шварценеггера.
   Улыбка.
   Полуповорот.
   Проверка мышц.
   -Ча!
   Удар по воздуху.
   -Ча! - удар по шкафу.
   -Костя, ты что, дебил! - кричит из соседней комнаты мать.
   -Ма, не надо меня бесить! - возмущенно отвечает Костя. -Пока по-хорошему прошу. Смотри, а то потом поздно будет!
   -Дебил!
   -Ты ч-чо!
   И еще раз:
   -Ча!
  
  
   Нынче, в преддверии Пасхи, Костина голова была полна - у него хватало тем, чтобы покрутить их в мысленном колесе - поразмышлять, убивая скуку. Это качество было совершенно замечательным - оно мешало Константину скучать, и он никогда не скучал, находясь наедине с собой.
   Ему вспомнилась Ира Голюзина. Сила мысли спровоцировала столь мощный фонтан эмоций, что тут же появился новый, неожиданный сюжет, касающийся событий прошлого лета.
   Оказалось, что Сява Дейкин и Костя собирались заняться делами, а именно - угонять автомобили. На самом деле, в этой мечте имелась небольшая доля невымысла - об угоне Косте Сява как-то намекал. Мол, займемся. Бабок будет море. Костя ж, конечно же, всегда был только "за", чтобы поскорей приобщиться к настоящей, мужской жизни. Но только Сява сказал и забыл, а Костя - услышал и забыл. Как будто волной смыло. И, вот только теперь, эта история повлияла на ход его автосмысла. Итак, был угон. Были деньги. А то, что никто об этом не знал, Костю не заботило. Какая разница? Разве товарищи постоянно следят за ним? Откуда им знать, было это или нет?
   Они жили с Ирой.
   Это было не просто так.
   Каждый день они ездили на такси в соседний городок, чтобы позавтракать в ресторане. Потом - казино. Далее - путешествия по барам. По этой легенде, Костю знали теперь все барменши ( девчонки!) того соседнего городишки.
  
   Мечты.
   -Ча! - удар по шкафу.
   -Да, - добавила мечта, - родителей тогда не было дома. Они уезжали на неделю в село, как бабуле. Именно так. И, хоть никогда они не ездили туда на неделю, какая разница? Так все и было. Именно так. Мы лежали голыми целыми днями.
   -Когда? - спросил невидимый оппонент, - вы же целый день катались на такси.
   -Ну да. Мы завтракали. Потом возвращались. Лежали, изучая такие позы! Кама Сутра!
   При этой мысли быстро посаженные глаза Кости сблизились, чиркнули друг о друга, произведя мощную искру.
   -А какие машины ты с Сявой воровал? - еще раз спросил оппонент.
   -Ну....
  -А кто может это подтвердить?
   -Я.... Богдан! - нашелся Костя.
  
   На самом деле, Богдан и правда существовал. Это был староватый, довольно сморщенный и высохший тип лет пятидесяти, с которым Костя познакомился по-пьяни. Богдан убедил Костю в том, что он - блатной, и вообще - вор в законе, а смотрящий по сравнению с ним - сявка. Это знакомство на некоторое время перевернуло мир Кости ( пока он о нем не забыл). Костя был счастлив. Он не на шутку соприкасался с настоящим миром.
   Его вовсе не смущало то, что у Богдана не было денег на импортные сигареты, и что пил он преимущественно самогон, взятый взаймы у соседки, а уж о такой вещи, как машина и домашняя обстановка, не могло быть и речи.
   Косте представлялось, что блатной - это такое пожизненное звание, при получении которого у человека изменятся внутренняя структура. Тогда он уже никогда не будет прежним. Это просто невозможно. По этой причине, знакомство с блатным - это возможность опылиться, чтобы последствие - переопылиться и переродиться.
   Жизнь била ключом. У Кости появилась возможность достичь высот сразу в нескольком - спорт и достижение больших результатов, знание настоящих людей и понятий, любовь Иры Голюзиной, воровство автомобилей, и, наконец, девчонки.
   Девчонки, девчонки, девчонки.
   Девчонки, девчонки, девчонки.
   -Ча! - таким был еще один удар по шкафу.
   Костя упал и отжался.
   Встал. Сбегал на кухню, где съел котлетку, творожок. Затем, проглотив несколько таблеток метана, он принялся методично разводить в воде сухое молоко. Этого требовал рацион и распорядок.
   На самом деле, тараканы питались из той же тарелки, что и Костя. Пили из той же кружки, что и Костя. Просто он об этом не подозревал, хотя чаще - просто не замечал.
  Зато как-то раз попался Клава. Он попросил у Кости попить, и тот налил ему компота в свою кружку. Клава то и дело выплевывал в мусорное ведро кожуру от крыжовника. Среди этой кожуры попалось два таракана, и Клава их не заметил. Костя видел, но ничего не сказал. Теперь тараканы ему мстили. Все происходило так же незаметно - Костя и не знал, что в его рационе были тараканы.
   Темные улицы поселка были полны кричащей молодежью. Радость переполняла молодые сердца. Увидев собрата, возгоралось естество. Призывные крики, радостные вопли, приветствия и угрозы - здесь было все. Улица полнилась запахами пива, водки и конопли.
   Возле милицейских уазиков, что стояли на нескольких перекрестках, тусовались девушки - поклонницы ментов. Подоплека тут была проста - в системе "кого ты знаешь?" менты занимали в то время весьма существенное место. К тому же, у них всегда имелись деньги. Если ж денег не было, то находился пьяный прохожий, у которого тут же изымались дензнаки. В жизни ментов того периода длился постоянный, непрекращающийся праздник.
   Выкурив сигарету, Костя вышел из подъезда и тут же встретил своих товарищей:
   -Привет, Костян! - обрадовался Клава.
   Клава на самом деле был из тех людей, что не знают меры лишь временно, в пору. Такая человеческая система более естественна. Сначала она отрабатывает лишний бензин, но - надо сказать - и не впустую. Приобретается опыт. Изгоняется лишняя дурь. Уничтожается нездоровый огонь. Происходит лавинообразное познание. Далее - и совершенно неожиданно - начинается обыкновенная, лишенная острых углов, страда жизни. И так продолжается уже до конца, с усилением ослабления. График жизненных скоростей постепенно спадает, сходит на нет, зато опыта становится все больше и больше, и так, постепенно, приходит стать.
   Вторым товарищем был Кабан. Это был тонкий, но костистый, будто хек, рыжий парень, добрый, но бухающий. Тут ведь как: очень часто бухающие ребята, особенно - любители пива - могут выжрать поболе иного здоровяка. Можно задать кучу вопросов, один из которых будет звучать так: а куда ж в него лезет?
   Но факт есть факт. С Кабаном происходила фигня такого рода. Но тогда была середина 90-х, и в поселке не было пива. Взамен него продавали какой-то удивительный порошковый концентрат в бутылках по 0,33. Исчезнув с прилавков с появлением "Очакова", это чудо пиво уже никогда не вернулось, и теперь уже никто и не помнит, что оно было. Стоила эта мыльная вода дороговато, и ею чисто баловались.
   Зато всегда было много водки.
   -Ну чо, Костян, качаешься? - спросил Костя парень по кличек Бян, толстый и молодой.
   -Бян, - Костя похлопал его по плечу, - Бянище.
   -Ты, да я спросил, Костян.
   -Ты, да чо, будем драться?
   -Ты, да я спросил.
   -Ты, да слышь!
   -Ты, да слышь!
  -Ты, да слышь!
   -Ты, да слышь!
  -Ты, да слышь!
   -Ты, да слышь!
  -Ты, да слышь!
   -Ты, да слышь!
  -Ты, да слышь!
   -Ты, да слышь!
  -Ты, да слышь!
   -Ты, да слышь!
  -Ты, да слышь!
   -Ты, да слышь!
  -Ты, да слышь!
   -Ты, да слышь!
  -Ты, да слышь!
   -Ты, да слышь!
  -Ты, да слышь!
   -Ты, да слышь!
  -Ты, да слышь!
   -Ты, да слышь!
  
   Слышкали, они, конечно же, в шутку. Принесли водку. Это был Монстер, парень-десятиклассник, очень известный в школьных кругах за то, что грубил везде, где хотел, а также пил водку, а также - мог сказать "слышь" каким-нибудь неизвестным и более старшим ребятам.
   Костя водку, конечно же, не пил. Он находился на этапе спортивного подъема, и тут ему нельзя было мешать. Костя сам знал, что хорошо, а что - плохо.
   Правда, старый алкоголик Караганда рассказал ему одну истину: да, пить вредно, особенно, когда занимаешься спортом, однако курить можно. Но рекламировать курение Костя не хотел. Пусть даже, это и Караганда сказал. Пусть даже, он, Караганда, куда круче, чем смотрящий, чем все те бандюки, что крутятся вокруг смотрящего. Он им всем еще покажет, где раки зимуют.
   У него будет "шестисотый".
   У него будет печатка.
   У него будет подвал-качалка, и он будет тренером.
   Девчонки.
   Очень много девчонок.
   Девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки.
   Костя чувствовал каждым фибром своего подсознания, как изведутся в муках зависти все его друзья. Но - не стоит их жалеть. Разве они заслуживают пощады. Может быть, они теперь ему завидуют. Ему! Разве нет! Ведь он - красив, он - накачан, он - особенный. Он спортсмен. К тому же, он знает Караганду, а Караганду знает его. Тут не все так просто, как может показаться с первого взгляда. Нынче жизнь иная. Не так уж просто стать блатным. Для этого, быть может, нужно родиться свыше.
   -Костя, будешь пить? - спросил Монстер.
   -Нет. Я не пью, - отозвался Костя важно.
   Вечер полнился суетой. Так происходило в каждые выходные. Молодежь, переполненная духом, вывалив на улицы, вопила от лишней энергии, браталась и дралась. Дралась и браталась.
   Каждому парню чудилось, что он умеет говорить "слышь" по-особенному, и что он знает кого-то, кого не знают другие, и его знают как-то по особенному. А также - бытовала идея, что можно заняться.
   Идея о том, чтобы заняться, была особенно популярна в среде алкоголиков, так как они были вовсе не городские алкаши, у многих из которых к тому времени уже отобрали жилье нормальные, занявшиеся, пацаны. У каждого из них был свой дом, курочка в огороде, растимая бедной мамой, промышляющей гонением самогона, и т.д.
   -Займись! - говорили они.
   Собеседник, чувствуя, что дело переходит на серьезные тона, начинал волноваться.
   -Слышь, да займись делом.
   Многие представители молодежи стремились заняться. Казалось, что стоит только протянуть руки, и деньги потекут сами собой.
   На самом деле, это мнение было в ходу в течении 93-96 годов в городах среднего диаметра, а в некоторых захолустных местах оно бытует еще и теперь.
   Звучит это так: да нафиг работать! Нафиг на дядю горбатиться! Горбатятся только дураки! Нужно заняться! Нужно заняться! Главное - урвать! Можно год поработать, а потом - всю жизнь не работать.
   В маленьких городах молодежь до сих пор думает, что в стране еще осталась халява, и где-то еще можно что-то схватить. На самом деле, и в 93-м году ничего нельзя было схватить, если не было волосатой руки.
  
   Но баллада о волосатой руке - это иная песня, и мы споем ее потом.
  
   На центральной площади стояло уже три милицейских уазика. В одно время работа в ментовке являлась некой квинтэссенцией мечты о том, чтобы заняться. Ментов очень любили девочки. Многие из них выходили на дорогу (вечерами), чтобы предаться случайным оральным связям. Пацаны, что в ментовке не работали, а также - не стремились ( что было признаком плохого тона), ревновали всех этих девок к ментам.
   И еще бы.
   Костя, он тоже пытался устроиться в ментовку. Он несколько раз стоял в очереди на то, чтобы стать ментом, но все время не фортило. В тот же момент, когда, казалось бы, вот вот повезет, Костя попал в историю. Но было это многим позже.
   Появились пластиковые стаканчики.
   Откупорился пузырь.
   - Давайте, пацаны, - сказал Монстер.
   Все выпили. Костя лишь отвернулся.
   Молодежь шла по улицам на дискотеку и кричала.
   -Эй!
   -Гэ!
   -Гы!
   -Э!
  -Слышь!
  -Ты, да слышь!
  -Слышишь!
   -Вась, смотри, какой хорёк!
   -Ух, люблю двух!
  -Гэ! - крикнул им Кабан.
   -Га! Го! - прокричали в ответ.
  -Слышишь! - крикнул им Кабан.
   -Ты, да слышь! - ответил ему.
   -Кабан, ты?
   -Это ты, свинья? - спросил Кабан.
   -Я, кабаняро.
  -Водку будешь?
   -Не, нам хорьки купили!
  -А. Ну давай, давай, братан.
   -Давай, братан.
  -Ты, да слышь! - крикнули в той толпе.
   Костя же пустился в плавание по мечтам. Его вовсе не печалило, что он сейчас один, и у него нет девчонки. В мечтах-то девчонка была. Их там много было, девчонок. К тому же, в реальности он знал Караганду, а это было ее просто так. Знание Караганды подогревало Костины миры, и он готов был взорваться и забыковать. Казалось, что еще немного. Еще немного подготовиться, и уже можно вступить в жизнь, полную новых вещей.
   Еще немного.
   И он спешил, и, пытаясь приблизить это время, начинал мечтать. По большому счету, в этом мечтании не было ничего порочного. Так живут многие люди. Само бытие наше подвигает человека к тому, чтобы он жил исключительно мечтами.
   -Ух, люблю двух! - раздался из кустов очередной лозунг.
   -Давай, давай, братан, - ответил Костя.
   На самом деле, он не знал, кто там был. Ему лишь казалось. К тому же, глаза его сошлись и были готовы, чиркнув друг о друга, выбить искру. Конечно, далеко не каждый мог увидеть этот огонь.
   Но он существовал.
   Вскоре пьяный народ стал рассосредотачиваться. Половина шла на большую местную дискотеку. Там все действо происходило в большом зале Дома Культуры. Там горело и светилось. Музыка гремела не на шутку. Ведущий поздравлял местных жителей, подпевал, раззадоривал публику. Это был ведущий, который работал на этой должности уже пять лет, и это был единственный человек в поселке, у которого волосы были собраны в косичку, и его не считали лохом. Большинство молодежи приходило на танцы, чтобы друг на друга посмотреть, себя показать. В-основном, братались. Дрались редко, ибо сама идеология потасовок навсегда осталась в 70-х, 80-х. То был переходный период, когда еще не было сотовых телефонов, и понтоваться приходилось, главным образом, собственной удалью, наглостью, уверенными жестами, а также умением говорить "слышь". Те, кому удавалось брать у родителей машины, были несказанно круты. Они иногда даже и на танцы не ходили, а слышкали из-за приоткрытого стекла автомобиля. Вокруг тут же собиралась толпа девочек. На капот ставилась водка. Начиналось питие, братание.
   Другая большая половина пошла в церковь. В самом помещении было душно. К тому же, там было мало места, и его уже заняли казаки, бандиты, местные каратисты и бабушки. Те, кто не хотел ни париться, ни протискиваться, остались на улице, присели, стали распивать водку и закусывать. Отовсюду слышалось:
   -Кум!
   -Гы!
   -Кума!
   -Ой, кума!
   -Привет, мать!
  -Мать, привет!
  -Гы!
  -Ты, да слышишь, не богохульствуй, сегодня праздник.
  -Ты, да слышь!
  -Ух, люблю двух!
   Улица, что примыкала к церкви, была переполнена, и народ гулял не на шутку. В те годы возле церкви еще не дежурила милиция, а казаки не проверяли карманы на входе. Можно было делать все, что угодно. За порядком следили местные каратисты. Впрочем, это были не совсем каратисты, ибо их учитель (местный гуру) считал себя по-настоящему избранным, и боевые искусства, смешанные с самолюбованием и фильмами с участием Д.Чана, носили характерный личностный оттенок. Каратисты считали своим долгом присматривать.
   Их усилиями гуру построил себе дом. Учитель был культовой фигурой. Но выступать где-нибудь за пределами поселка он бы не решился: там бы ему тотчас навешали.
   Костя вместе с толпой двинулись к церкви. По дороге зашли к одной бабуле за самогоном. Там же и по пятьдесят накатили. Костя, впрочем, не пил. С утра у него была намечена восстанавливающая тренировка: в каждом подходе - шесть заходов. Не больше. Костя знал, что если сделать одно упражнение семь раз, а не шесть, никакого толку не будет. Уж не говоря про двадцать, про сорок раз. Печалило одно дело: не было творожка, а у матери до зарплаты была аж целая неделя.
   Пацаны достали косяк и распалили его. Костя ощутил добродушный аромат свежего, колхозного ганджя и затрепетал. Но в тот момент он был очень одухотворен. Другое дело, если б тут был Богдан. Возможно, он бы сдался.
   А так - ничего не оставалось, как войти в церковь.
   И тут же случилась характерная штука. Огромный детина, видимо, местный отъевшийся бандюк, случайно зацепил Костю локтем. Он на самом деле Костю и не видел, когда крутился. Костя, конечно, мог и отодвинуться, но он предпочел остаться на месте. Бандюк, обернувшись, потряс толстой ряхой. Он и сам не знал, что сказать. Возможно, он бы повернулся назад, продолжив свое показательное соприкосновение с господом, но....
   Костя знал Караганду.
   Караганда был круче, чем смотрящий.
   -Слышь, полегче, - заметил Костя.
   -Чо, слышь? - не понял крутой.
   -Полегче, слышь, - уточнил Костя.
   -Слышь? - удивился детина. - Ты это кому? Мне?
   -Слы-ы-шь! - ответил Костя.
   -Ты, да если бы мы не в церкви были, я бы тебе объяснил, - сказал детина.
   -Ты, да кого ты знаешь! - воскликнул Костя более, чем уверенно.
   Тут со всех сторон стал доноситься шорох. Точно ветер поднялся в лесу.
   -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  Было очевидно, что Костя явно не катил по весовой категории. И, если бы что-то случилось, он бы наверняка получил. К тому же, детина был не один. Завидев неладное, за него тут же начали писаться такие здоровые, толстые, лоснящиеся ребята, а также целая группа казаков, исполненные очей, мордатые, краснокожие от водки. Конечно, Костя был не один. Но подогревало его вовсе не это.
   Он знал Караганду.
   Товарищи принялись оттаскивать Костю с места происшествия.
   - Точняк, пацаны, - заметил детина, - уведите его. Если б не в храме, я б ему объяснил. И вам бы объяснил, гэ!
   -Ты, да разберемся!
   -Ведите, ведите его, пацаны.
   Костины выкрики были, что Слон и Моська. Ничего другого. Но он все продолжал стрелять словами, а глаза его щелкали друг о друга, высекая искры.
   Толпа колхозников шуршала. Она продолжала изображать веру.
   -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
   Но, как ни странно, Костя в тот вечер не получил. Выйдя в ночь, он уже был готов к продолжению, но тут ему встретился Богдан, старый алконавт:
   -Здорово, Костян! - воскликнул он. - Пойдем, вмажем!
  -Вмажемся? - не понял Костя.
  -Да как хочешь, братан.
  -Да как скажешь ты, братан.
   Богдану было уже лет 55. Он был худым, высохшим, полускелетом. Не смотря на свое зоновское прошлое, у него была семья, и в ней было не так уж плачевно. Причиной этому было то, что Богдан много рассказывал, но поступал по-другому. Несколько раз он развел Костю на деньги, и тот, заняв определенную сумму у родителей, передал ее Богдану. Был конфликт, но Костя стоял на своем. Он был уверен, что, раз Богдан - смотрящий над смотрящим, то требовать деньги назад не желательно. Помощь тому, кто выше смотрящего - это больше, чем просто жест.
   Это то, что может однажды сказаться, и тогда Костя выйдет в люди.
   Смотрящий же ездил на "Мерседесе". Знали ли он о существовании Костиного друга?
   Народ шел в церковь, чтобы отметиться. Местный батюшка входил в элиту. Вся эта элита иногда собиралась на закрытую вечеринку, чтобы попить водку, и, говорили, там была и трава, и девочки. Но доказать это никто не мог. Было лишь известно, что, помимо батюшки, на те сейшенах появлялись местные сэнсеи. Один - черный колдун, утверждавший, что может изменять погоду. Другой - тренер по боевым искусствам Шаолиня, ведущий секции в доме культуры. Через него прошло множество ребят. Руками этих же ребят сэнсей построил себе большой дом. Там был и безногий сэнсей Женя. Там было еще два каратиста, один местный программист, который хорошо знал названия языков программирования, а также хорошо обжимал сетевой кабель. Поговаривали, что и глава поселковой администрации там бывал.
   Но это вряд ли кто-то мог доказать.
   Костя тоже часто говорил, что много знает о Боге, и вера много, что значит для него. В тот конфликтный вечер ему было то ли 22, то ли 23 год, и вся жизнь была впереди. Он еще мечтал накачаться. Он еще многое, что не промечтал, а известно, что то, что не промечтано до костей, есть вещь непознанная.
   Вечер тот закончился с тем, что он написался вместе со своим другом, смотрящим над смотрящим. Когда Костя, отключившись, упал спиной на траву, смотрящий покинул его. Очнувшись, Костя пошел домой.
  
  
   * * *
  
  
  
  
  
   Спорт отнимал у Кости много времени.
   Это была особенная Костина вера.
   Иной раз можно было констатировать, что это, пожалуй, и бог. Хотя - временный бог. Впрочем, если б капнуть в глубину, то тотчас стало ясно, что стержень - один, а остальное - это одежды.
   Все начиналось с рыбалки, и тогда, предаваясь таинству ужения, Костя понимал, что вот он, жизненный кайф. Мама выписывала ему журнал "Рыболов". Надо сказать, что друзья уже тогда говорили:
   -Что-то ты, Костя, то одним занимаешься, то другим.
   -Хо, хо, - отвечал Костя.
   - Ты то фотографией занимаешься, то рыбалкой, то музыку коллекционируешь, то марки, то монеты.
   -Да ладно, да ладно, - отвечал Костя.
   Однажды, будучи в гостях у одного своего товарища, он разговорился с его бабушкой. Та в свое время работала в детской комнате милиции.
   - У тебя странное лицо, Костя, - заметила она озабоченно.
   -Хи, - улыбнулся Костя виновато.
   -Вот я смотрю на Сережу, на товарищей, знаешь, я замечаю, что у всех у них странный характер. Но у всех, у них, есть нечто общее, сближающее. Мне кажется, тебе стоит серьезно заняться собой. Иначе, иначе мне даже страшно.....
   -Да ладно, - только отмахивался Костя.
   -Мне кажется, если ты чем-то увлечешься, то потеряешь голову, и тогда тобой легко можно будет управлять. Может быть, может быть, тебе стоит чаще ходить в библиотеку, читать книги.....
   Вряд ли бабушка могла предложить Косте что-либо конкретное, кроме библиотеки. За всем остальным нужно было ехать куда-то еще.
   -Если ты всерьез за себя не возьмешься.....
   -Да ладно.
   -Я серьезно. Я много лет работала в детской комнате, и очень четко замечаю человека по лицу. Вот Сережино лицо не заставляет меня бить тревогу. Оно - такое же, как например, лицо Андрея, или лицо Саши.
   -Бабушка, да ладно, - занервничал Сергей, - Костя - нормальный пацан.
   -Молодость - это очень короткий период в жизни человека, - отметила бабуля в заключение, - какой фундамент вы заложите сейчас, так и будете жить потом. Если что-то нужно исправить, то делать это нужно именно теперь.
  
   -Ых, - зашипел Костя, поднимая кусок трубы.
   С одной стороны трубы висела гантель, примотанная проволокой. С другой - металлический ролик матового цвета, покрашенный матово.
   -Упшс!
   -Ухс!
   Это пыхтение, резонируя с пустотами подвального коридора, усиливалось, отчего его слышали на улице. Жители дома, правда, уже давно ничему не удивлялись. Прохожие же останавливались. Прислушиваясь на мгновение, они принимали Костины спортивные вздохи за звуки некоего генератора.
   Но что бы он там делал, генератор?
   Но с другой стороны, разве человек - не генератор? Далеко не все идеи, что вращаются в вареве мыслей, являются трансформацией. Даже и то, что уже давно придумано, и тот же старый, ржавый, велосипед, всегда осветляется в новых, надеющихся глазах. Все люди, должно быть, одинаковы. Просто у всех - разная судьба.
   -Пш-ш-ш-ш-ш-ш-ш, - прошипел Костя.
   Он испробовал уже множество средств, чтобы поздороветь поскорей. И, конечно же, он пропустил главное условие, которым был, как и во все времена, труд. Делай бы он вместо своих привычных шесть раз за подход шестьдесят или сто шестьдесят, возможно, он бы и правда стал расти, как на дрожжах. Но прошло уже целых полгода, как он усиленно переставлял шесть и восемь заходов в подходах, и ничего не менялось. Он ел таблетки пирамидкой. Об этом способе ему в армии рассказал один дед, который нехило накачался за последний период пребывания в рядах вооруженных сил:
  - Первый день ешь одну таблетку метана. Потом - две. Потом - три. Потом - четыре. Потом - пять. Потом - шесть. Потом - семь. Потом - восемь. И так доходишь до тридцати трех. Тридцать три ешь три дня, а потом идешь на сход. За это время тебя разносит до нереальных размеров. В итоге, когда заканчивается курс, тебе нужно поработать на удержание. Ты ровно месяц ничего не ешь, а качаешься в два раза больше. Главное, много есть, чтобы был белок.
   -А что есть? - полюбопытствовал Костя.
   -Ну, детское питание, сметану.
   -А.....
   -Есть специальные препараты. Они типа детского питания, только более сильные. Но стоят дорого.
   И так, поехав в город за курткой (якобы), Костя потратил все деньги, купив ведро специального порошка и кучу журналов с постерами, на которых мясистые спортсмены потрясали мышцами.
   -О боже! - всплеснула руками мать.
   Она бросилась к шкафчику.
   -Ты чего, ма? - удивился Костя.
   -Ой, ой, - ее бросило в дрожь.
   -Да что с тобой?
   -О господи, вырастила....
   Она схватила бутылек корвалола.
   -Полегче, - вдруг заявил Костя уверенно, - полегче на поворотах, ма!
   -Ой, отстань. Ой, отстань!
   К Костиному удивлению, скандала не было и после. Лишь дня через два он услышал:
   -Костик, там в сбербанке место есть охранником. Я уже обо все договорилась. Пора тебе на работу устраиваться.
   -В смысле, ма.
   -Да что там в смысле? Пора тебе на работу!
   -Как накачаюсь, тогда и пойду. Поеду в город, устроюсь телохранителем.
   -Да нахрена ж тебе это качание? А? Ну, после работы и будешь качаться, Костя. А? Завтра пойдем вместе.
   -Да сама ты иди!
   -Да что же ты, Костя! Пора уже. Год после армии погулял, надо и меру знать.
   -А я что, не работаю?
  -Где же это ты работаешь?
   -Как где? Я работаю над собой.
   -Ну, все, Костя. Хватит дурью маяться.
   На работу Костя так и не устроился. Ведро спецпитания подошло к концу. А ожидаемого результата все не было и не было. Лишь только продолжала увеличиваться шея.
   Вечерами Костя собирался вместе с друзьями на блатхате. Там текло вино, дымились сигареты, и все занимались, кто чем.
   Но, главным образом, мальчики занимались девочками, а девочки - мальчиками, и все было бы хорошо, если бы Костя вдруг не бросил курить.
   -Я не курю, все, - заявил он однажды.
   -Ты дурак, Кофтя? - спросил Кабан.
   -В натуре, - подтвердил Бян.
   -Хо хо хо, - засмеялся Леня по кличке Старый Папа ( это его так прозвали за то, что он всегда выглядел старым).
   -Ты чо, Леня! - разозлился Костя.
   В толпе, что собиралась на блатхате, были совершенно не волчьи законы, и потому, в ней не было откровенных аутсайдеров. Костя же по старой памяти отрывался на Лёне, ибо они когда-то вместе учились в чертятнике, и там, у Лёни не все было гладко.
   -Ты что, дурак? - возмутился Лёня.
   -Леня, может, вспомним прошлое? - нагло осведомился Костя.
   Костя очень четко чувствовал настроения толпы, и, если бы здесь имелся настоящий злой гений, способный сделать из Коня пушечное мясо, то так бы и случилось. А так - происходила некая рефлексия, ничего более. К тому же, Лёня был единственным, на ком можно было отрываться. Все остальные были либо намного умнее, либо намного сильнее, и, в случае чего, тотчас бы навешали Косте морально и физически.
   -Костя, а зачем ты качаешься? - спросил Макс, закуривая.
   -Как зачем? - удивился тот.
   -Ну, нафига? Жизнь коротка. Ведь все равно не накачаешься.
   -А почему ты, Макс, решил, что я никогда не накачаюсь?
   -Это же очевидно, Костя. Ну, зачем убеждать себя в том, чего нет. Если ты не так уж здоров от природы, то зачем усираться? Жить нужно в кайф, Костя. Это же просто: жить в кайф. Просто не делать того, для чего ты не предназначен. К примеру, Костя, ты хочешь стать бегуном, а у тебя - кривые ноги. Зато у тебя офигенные способности к языкам. И ты не пудришь сам себе мозги, и идешь, Костя, идешь, учишь языки, работаешь переводчиком, зарабатываешь бабки. И бабки, и круто, и интеллектуально, Костя. Почему бы не признать, что дела обстоит так, а не нетак?
   -А я что? - не понял Костя.
   -Ну, ты же видишь, все курят, а ты - не куришь. Нас много, а ты один. Почему это все мы должны подстраиваться под тебя? Нет, мы будем здесь курить. Мы же для этого здесь и собрались. Курить, бухать, общаться, слушать музыку.
   -На и фиг с вами, - тут же согласился Костя.
   -Вот, вот, - поддакнул Старый Папа.
   -Лёня, я же сказал! - воскликнул Костя.
  
   .... В чертятнике же было так: Леня только, что пришел с армии, и выглядел круто. Он шутил мудро и необычно, приводя толпу в восторг. Однако, очень скоро заводилы группы поняли, что Лёне что-то не так, что где-то кроется слабинка, за которую можно грамотно схватиться, чтобы Лёню залошить. Они всячески подкалывали Старого Папу, подмечая, на что он реагирует, а на что - нет. Это был своеобразный метод тыка. По окончанию же этого протыкивания стало ясно, что совсем необязательно идти в штыковую. Для начала, нужно провести разведку, настропалив кого-нибудь из учеников. Для этого и был избран Костя.
   -Конь, конь, - выкрикнул как-то Тютюн.
   -Чо, слышь? - возмутился Костя.
   -Леня сказал, что ты - лох.
   Косте бы просто взять и выяснить, отчего это сам Тютюн так считает, но он тут же набросился на Старого Папу.
   Логика же была проста. Костя не особенно "втыкал" в Ленины шуточки, а потому и был как бы обезопасен. Любой другой на его месте впал бы в сомнения, и на том бы вся история и закончилась. Лёня бы победил за счет "базара", а одной такой победы вполне было бы достаточно, чтобы навсегда закрепить свою репутацию, где надо. Костя же мог бросаться на танки с голыми руками, если бы его спровоцировали.
   И так - план удался. В очной встрече Костя разбил Лене нос, и толпа тут же опустился Старого Папу на самую низкую ступень в рейтинге. И потом Лёня как ни старался, так и не сумел подняться. Получив диплом чертятника, он устроился работать водителем и обо всем забыл. Но каково же было его удивление, когда на блатхате появился Костя.
   Впрочем, пацаны, что "держали" блатхату, не отличались особенной жаждой крови. И так, старым врагам пришлось смириться и даже начать общаться.
   Но вскоре, во время тренировки, Клава возьми, да и заяви:
   -Костя, я такую фигню узнал.
   -Чо за фигня? - удивился Костя.
   - Короче, я узнал, что нужно пить, чтобы в один момент накачаться.
   -Да?
   Костя отставил от стены кусок трубы, навешал на него разновесов и принялся делать упражнение на бицепс.
   -Нет, но ты послушай, - не унимался Клава.
   -Я слушаю, - пыхтя, отвечал Костя.
   -Только не обижайся.
   -Ты. Да в смысле!
   -Короче, Костя, это можно только на ферме достать.
   -Пш-ш-ш-ш-ш-ш!
   -Нужно ехать в Эймановку.
   -Пш-ш-ш-ш-ш-ш!
  -Там - бычья ферма!
   -Пш-ш-ш-ш-ш-ш!
  -Костя, там есть знакомый ветеринар.
   -Пш-ш-ш-ш-ш-ш!
  -Ты. Да отставь ты штангу, я тебе сейчас расскажу.
   -Ну, - Костя, пыхтя, отставил "штангу" и принялся выполнять дыхательные упражнения.
   -Только это по секрету, Костя. Я у пацанов узнал. Они в городе сейчас телохранителями работают. Так они, Костян, за год до 66 сантиметров сделали.
   -Да? И как?
   -Только никому не говори. Короче, на ферме нужно достать бычью сперму.
   -Сперму?
   -Ну да. Нет, Костян, я - кроме шуток.
   -Да?
   -Ты мне не веришь?
   -Нет, ну как-то странно.
   - Я серьезно, Костян. Просто об этом никто не знает, поэтому и не использует. Да и рассказывать об этом как бы не с руки. А в городе знаешь, сколько стакан бычьей спермы стоит?
   -Да.
   -В натуре, Костян.
   -А ты пробовал?
   -Ну, ты же видишь, какие у меня успехи?
   -Чо, в натуре?
   -В натуре.
   -Нифига себе.
   Клава, понятное дело, шутил. Но он, Клава, и понятия не имел, к чему это все приведет.
   Костя обмолвился лишь словечком. Он напрасно полагал, что парни пропустят это мимо ушей.
   -Привет, - произнес он, войдя в дым блатхаты.
   -О-о-о, - радостно приветствовала его толпа.
   -Ну, чо, как оно.
   -Костя, хапанёшь стаканчик? - подал из угла голос Лёня.
   -Чо? - не понял Костя.
   -Хапанёшь стаканчик?
  -Ты чо там, Лёня?
   -Тебе ж качаться надо. Я тут в стаканчик сделал.
  -Чо?
   Толпа захохотала.
  -Лёня, вспомни прошлое! - вновь стал напоминать Конь.
   Но это не помогало.
   -Может, с горла? - осведомился Лёня.
  -Слышишь! - возмущенно закричал Константин.
   Было очевидно, что напрасно он, будущий большой, накаченный, человек обмолвился об этой тайне. Теперь у него была явная слабость, и они с Леней были квиты. На следующей тренировке Костя бросился на Клаву едва ли не с кулаками. Но тот был невозмутим:
   -Да ты что, Костян?
  -А ты, а ты, что же?
  -Блин, ну ты дурак, или нет? Я же тебе сразу сказал, чтобы ты никому не рассказывал. Да любой тебе на смех подымет.
  -Да?
   -Ну?
   -А ты?
   -Ну и что? Я вчера на ферму ездил.
   -А сейчас у тебя есть?
   -Нет. Уже нет.
   -А ты для меня можешь привезти?
   -Не, Костян. Тут такое дело, тут самому ехать надо.
   Справедливости ради, надо сказать, что Костя в Эймановку ездил. На ферму. Он даже зашел в длинный, вонючий коровник, где скот стоял по колено в собственном дерьме. Пройдя туда и сюда, он в волнении закурил. Постоял, посмотрел на коров. Похлопал одну из них по морде. Встретившийся ему скотник не обратил на него никакого внимания.
   Помявшись, Константин покинул ферму.
   Вышел на шоссе.
   Поймал автобус.
   Был таков.
   -Ну что, ездил? - спросил Клава после.
   -Да, - уверенно ответил Костя.
   -Ну, достал?
   -Не, сказали, что сейчас нет.
   -А. А кто сказал?
   -А там был.... Ну как его.... Зоотехник.
   -Что, так и сказал?
   -Ну да.
   -А какой он из себя был?
   -Ты, да я, что, помню?
   -А. Ну, видно, не сезон. Слушай, а ты на той ферме был?
   -А на какой же еще?
   -А....
   На том история с бычьей спермой подошла к концу. Но подколы со стороны Лёни еще долго не прекращались, и Косте ничего не оставалось, как мириться, угрожая Старому Папе лишь формально.
   Надо сказать, что Клаве удалось таки накачаться. Но, лишь только осознав сей факт, Клава тут же бросил это неблагодарное занятие. Устроился на работу плотником. Там он перебирал доски для бани местного коммунального хозяйства. Никакого особенного профессионализма не требовалось. Вскоре, Клава и вовсе женился. Костя же еще некоторое время качался. Однако, энтузиазм шел на убыль. Да и результатов никаких не было. Продолжая делать либо шесть, либо восемь попыток, Костя, конечно же, был обречен на провал. Он продолжал мечтать о девчонках, и однажды его мечты как будто увенчались успехом. Он познакомился с Жанной, чернолицей карлицей, грязноватой и босоватой, приехавшей на заработки в поселок из маленького хуторка. Конечно, Жанна была не совсем вариант, зато с ее приходом у Кости началась регулярная половая жизнь.
  Жанна же решила притащить на блатхату всех своих босоватых подруг.
   Так, молодость, опороченная неудачами, пошла на новый круг.
   -Ча! - восклицал Костя, ударяя по шкафу.
   Было странно, что он до сих пор не разбил шкаф.
   -Ча!
   -Ча!
   -Ча!
   -Ча!
   Утро. Десять. Все - на работе. Одухотворенный новой жизнью, Костя вновь бросил курить. Впрочем, не совсем. В это утро он сказал себе:
   -Ладно. В последний раз. Еще раз....
   Выйдя на балкон, он подобрал магнитофон, потянул за провода, чтобы найти их конец, где не было розетки. Но, как уже было замечено, Костя был большим мастером подключать рваный конец проводов к 220в. После недолгого потыкивания, музыка, наконец, заиграла. Костя все еще продолжал слушать тяжелый рок. Однако, на его вкус уже повлияли знания Жанны и ее подруг.
   Жанна слушала Шуфутинского.
   Наташа Толстая, девушка, которая зарабатывала тем, что сидела на милицейских попойках под столом, обожала Диму Маликова.
   Света, молодая мама, снимавшая хату-сарай, была обладательницей двухкалиточного "Поуэрсоника". У нее было много образцов эстрады недавнего прошлого: "Ласковый май", "Ласковый бык", Марина Журавлева, лучший вокал-93 Т.Овсиенко, и все такое прочее. Тут Костя столкнулся с явной проблемой: не роком единым. Да и курить бросить было теперь не судьба.
   Но в то утро он все еще надеялся.
   В последний раз.
   Щелкнула зажигалка.
   -Ча! - это была поза боксера, вышедшего на балкон.
   -Ча!
   Он уже не раз слушал, что бокс лучше, чем бодибилдинг, ибо то - всего лишь красота тела и эстетизм, а второе - можно кому-нибудь и по морде дать.
   -Костя, а сколько, сколько же ты раз в день ешь? - спрашивали его ребята.
   -Восемь.
   -Слушай, это ж сколько ты гадишь?
   -Да ладно, слышь.
  
   Косяк полыхнул. Ганджь, пройдя по трубам дыхательных путей, тут же впитался в кровь, превратив Костин мир в море красок.
   Посмотрев вниз, где по центральной улице медленно тащились местные автомобили, он понял, насколько ему хорошо.
   Ведь он уже готов.
   Он собрал всю волю воедино, и уже нечего терять.
   Разве осталось что-то, к чему нужно готовиться, чтобы вступить в новую, настоящую жизнь?
   Девчонки!
   Девчонки!
   Море девчонок.
   Тогда в квартиру позвонили, и на пороге показалась Жанна.
   -Костя, есть пожрать? - осведомилась она.
   -Ну, есть, - ответил он.
   -А есть сигареты?
   -Ну, я вообще-то, собирался бросать.
   -Но ты же курил?
   -Ну, курил.
   -Ну, и что, нет сигарет?
   -Есть сигареты.
   -Ну, и давай.
   -Ладно. Только кури сама. Я не буду.
   -А есть водка?
   - Откуда?
   -А деньги?
   -Да откуда, Жанна?
   -Что, дома денег нет?
   -Не знаю. Надо посмотреть.
   -Может, посмотришь?
   -Что, так сразу?
  
   Это было началом конца спорта. Впрочем, впереди было еще так много, ибо - разве кто-нибудь видел судьбу в лицо? Косте еще предстояло побывать рокером, брейкером, репером, байкером, боксером и каратистом. У него еще будут два мотоцикла, девочка-дочь-смотрящего, работа-личным-телохранителем, и.....
   Будущий брак занимал в этой череде лишь небольшое, не самое значительное место.
   Но было ли все остальное?
   Много лет спустя, стоя на вокзале, он курил сигарету. В его понимание вклинивался ветер настоящей жизни. То был отрезок пути, когда он только, что вышел из тюрьмы, куда его на три месяца усадили жена и теща.
   -Сука. Ну, мы с ней еще поквитаемся, - говорил он мужикам в камере.
   -Да, Костя, разберись с ней, - советовали мужики.
   -Ведь по-любому, сейчас с кем-то зажигает.
   -А я свою за ноги подвешивал, - поделился опытом Федя, босяк по понятиям.
   -В смысле, - спросили у него.
   -А я сразу сказал. Как только рамс - будешь у меня висеть. Я ее научил. Но бабы, они ж и в Африке нахер бабы. Как ни крути, все равно ж взрамснёт. Баб нешумоголовых не бывает. Я ей как-то стал про ее кардан рассказывать, а она - оба, начала чего-то рамсить, прошлое мне напоминать. Ну, я ее за ноги, и с третьего этажа. Ну, держу, а она висит, осознает....
   Стоя на вокзале, Костя понимал, что он не боится ментов. Увидев жизнь, он стал другим. И это было не зря. С покорностью приняв все тяготы, он был теперь благодарен судьбе. Он был мужиком. Он - жил мужиком.
   Теперь любой мог у него спросить:
   -Костя, кто ты по жизни?
   -Да так, - ответил бы он скромно, - я, я живу просто. Я, живу мужиком.
   Мечты продолжали свое кипение, и тут уже было очевидно, что это - негасимое пламя, и ничто на свете не сумеет его потушить. Так, выкурив сигарету, он успел сочинить новую историю, из которой следовало:
   Костя стоял на перроне.
   Тут ему захотелось в туалет.
   До денег у него не было, и он пошел за дома.
   Выйдя оттуда, он стал прогуливаться по улице, и так дошел до небольшого парка. Нет, он вовсе ничего не хотел. Ведь у него не было денег, чтобы, купив себе пива, отметить свое возвращение.
   Да, ведь он - сидел.
   И ничего, что так мало. Сидел - это звучит гордо. И вы, дорогие читатели, не забывайте, что наш герой возвращался в те места, где это и до сих пор звучит гордо.
   Так вот, на скамейке, возле парка, он встретил Веру, девочку, которая он знал еще ребенком. Теперь же, будучи студенткой, Вера училась в городе и была хороша.
   -Видит бог, у меня и мысли не было, - рассказывал Константин невидимому собеседнику, - я просто шел. У меня даже и сигарет не было. Но я тогда уже думал. Вот вернусь домой, займусь спортом, не буду курить. Днем буду работать, вечером - заниматься. Найду себе красивую молодую девчонку. А Светка пусть идет куда подальше. Но нет, нет. Я с ней, с-сукой, еще разберусь. И с тещей разберусь. И с сестрой разберусь. Я, я теперь по понятиям. Если что, найду Караганду. Ну и вот, Вера меня увидела, улыбается. Но я ни о чем и не думал. Я просто думал, что мы поздороваемся, и все. А она говорит:
   -Костя, а ты бы мог мне помочь?
   -Да, - ответил я скромно, - почему бы и нет.
   -Только это не очень обычная просьба.
   -Ну, и ничего, - ответил я.
   -Хорошо. Тогда - пойдем со мной.
   Там, в парке, были очень густые кусты. Но все еще понимал, зачем же мы идем туда. Разве я мог об этом подумать? Веерка была такой скромницей. Но я на нее не в обиде. В общем, она встала на колени, расстегнула мне ширинку и сделала все, как надо.
   -Вера, - сказал я нерешительно.
   -Разве тебе плохо? - спросила она.
   -Нет, - ответил я.
   На том мы и расстались.
   Намечтавшись, Костя чувствовал себя легче. Там, в камере, он не мог позволить себе воображать вволю, так как сокамерники постоянно следили за чужим взглядом. Замечая что-то неподобное, они начинали цепляться, пытаясь удержаться за неожиданно открывшуюся слабость. Здесь Костя показал себя с лучшей стороны.
   Теперь же можно было расслабиться и ни о чем не думать.
   Он ехал домой....
   Он знал жизнь.....
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
   Вернемся же к тому моменту, когда Костя думал, что он - рэппер. Надо сказать, что этот факт не был высосан из пальца. У Кости были все основания так думать. Как-то раз Веталик взял его собой, в клуб. Там он немного знал одного пацана, который крутил диски, а на досуге делал вид, что читал рэп. Веталик, он, не сказать, чтобы вдоль, да около крутился. Он и сам не знал, что ему делать. Веталик представлял из себя типичного бесцельного молодого человека. Его мало, что интересовало. Он даже не был отягощен мыслями о счастье и богатстве. Впрочем, как и все прочие выходцы из небольших населенных пунктов, он постоянно грезил саунами и девочками в саунах. Казалось, что без этого и жить нельзя. К тому же, приезжая в на родную землю, он должен был отчитаться, как он, круто сидит в городе или нет. Ходит ли в сауну? Сбивает ли сотики на улицах. Возможно, что рэп существовал именно для этого.
   Косте же, как человеку с живым воображением, жить было не скучно. Он мог подолгу находиться в одиночестве, и, при этом, он вовсе не был одинок. Также, очень было важно, с кем Костя общался. Его можно было настроить на что угодно.
   Так, прогуливаясь вместе с Веталиком по центральной улице, он вдруг встретил земляков. Это были два парня - Сергей и Василий. Они сидели на парапете, ожидая еще одного товарища.
   -Ты где? - спросил Сергей.
   -Да так. Работаю.
  -Хочешь заняться?
  -Да я и так занимаюсь.
  -Да нет. Тут дело посерьезнее.
  -Ну.....
  -Щас Петя придет, пойдем барсетки сбивать.
  -Да ладно вам, пацаны, - произнес Веталик.
  
   Веталик не хотел ни в чем участвовать. И, к его счастью, погода внезапно переменилась. Пришедший Петя объявил, что его "запарили это городские олени", и что "пока можно пойти на хате посидеть, а потом можно поехать в сауну".
   Костю тут же стали уламывать поехать в сауну.
   -Да нет, пацаны, денег нет, - пытался отмазаться он.
   -Да не ломайся, - настаивал Сергей.
   -Я уже давно девочек не брал, - произнес Петя.
   -В натуре, - подтвердил Вася, - щас пока пива возьмем, а потом поедем.
   Вышло ж все гораздо проще. Чтобы не "казаться лохами", парни взяли самое дорогое пиво, самую дорогую рыбу, самую дорогую колбасу, пельмени, самый дорогой сок. В итоге, просчитав деньги, они выяснили, что денег уже и нет. Это не смотря на то, что утром "прораб выдал зарплату". Будь Костя помудрее, он бы ни за что не стал связываться с земляками, ибо, за компанию, он тоже просадил все деньги. Веталик же был не дурак и вовремя уехал.
   -Ты, да где ж денег взять? - волновался Петя.
   -Да щас возьмем, не ссы! - уверил его Сергей.
   -Надо позвонить, - решил Вася.
  -А откуда? - спросил Петя.
  -Пойду, на улице попрошу у кого-нибудь гудок кинуть.
   Вася вышел и тотчас получил. Дело было возле рынка, и там по улице шаталась компания селян. Они искали, у кого бы сбить барсетку или телефон. На них Вася и нарвался. По возвращению его все бросились вдогонку "оленей", но никого поймать не удалось.
   Так, потратив все деньги на самое дороге пиво, Костя вернулся на квартиру. Там работал телевизор. Веталик смотрел MTV, курил, подпевал.
   -Я тоже так хочу петь, - сказал он.
   -Ну, - согласился Костя.
   -Класс. Ком он, ё!
  -Ну.
  -Меня Гоша научит речитатив читать.
  -Ну.
  -Еще месяцок поработаю, потом пойду выступать.
  -Надо тоже пойти поучиться речитативом читать, - заявил Костя.
  -Точно. Пойди.
  
   На выходные Костя поехал в поселок. Но денег на электричку у него не было. Почти все деньги он потратил, попив в ожидании сауны самого дорогого пива, съев какой-то сверхдорогой пирожок, купив самый дорогой сок, и все такое прочее. Все, что у него оставалось, было потрачено на проезд. К тому же, один раз он ехал зайцем, и у него взяли штраф.
   Костя попытался, было, занять деньги и Веталика. Но тот сделал вид, будто не понимает, о чем речь. Тогда Костя решил пойти пешком на вокзал и там стрельнуть денег у знакомых земляков, если таковые попадутся. Земляки, надо сказать, ему и правда попались, однако, никто никаких денег ему не дал. Ничего не оставалось, как ехать зайцем.
   По возвращению, он встретил на улице Санька, парня, который жил по понятиям. Санёк утверждал, что также работает в городе, и что состоит в бригаде.
   -Как дела, Костян? - спросил он.
   -Да так, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Ты где?
  -Да так. А ты?
  -Да жизнь ничего. Жизнь движется. Потихоньку делаем карьеру.
  -Молодец. А где?
   -Да так. Я сейчас в бригаде.
  -Да? А где?
  -Да так. Работаю на серьезных людей.
  -Я тоже.
  -Нормально живем, - стал рассказывать Санёк, - по кайфу. По понятиям. Бригада - все, в основном, спортсмены. Все заняты делом. Ну, как сказать. Дураки и лохи к нами не приходят. Ну, раньше, кто чем занимался. Кто курил, кто кололся. Потом, каптело сказал, что нужно заняться делом, и, что, если мы делом не займемся, то ничего н будет. Каптело - мужик умный. У него много недвижимости. Успел урвать. Денег - море. Лопатой мешает. Я сам видел - конец месяца, привозят мешок денег. Прикинь, да? Целый мешок. Чисто парнишка идет, несет мешок. А мы все смотрим. Я сначала, ну как, работал, на дверях сидел. А потом он сказал мне присмотреть за его дочкой.
   Костя захихикал, но - не без доли зависти.
   -Я делал все, что она хотела. Понял? Ну, у нее пять сотовых, две машины, мотоцикл, всякие аудиоцентры, шмотья - несколько шкафов. Шестнадцать лет, понял. Короче, каптело посмотрел, посмотрел, и понял, что пора мне другую работу давать. А то потом нужно будет свадьбу играть, деньги тратить, а она еще маленькая. Он мне сказал - ну как, подрастет, там посмотрим. И привел меня в спортзал. Ну, вот, утром я беру пушку и сопровождаю груз. Съездил. Потом можно отдыхать.
   Тут произошло событие, которые понял бы любой, но не Костя, ибо Костя Санька уже не слушал, а мечтал, мечтал. Откуда ни возьмись, появился молодой алконавт, которого звали то Жендон, то Джентос. Он-то Саньку и предъявил:
   -Братуха, ну ты чо, э?
   Было видно, что Саньку неудобно.
   -Братуха, когда полтинник отдашь?
  -Жека, тебе что, прямо сейчас надо? - смутился Санёк.
   -Сан-нёк! Слышишь, Сан-нёк! Ты, ну в натуре, брат, похмелиться не на что, а тут еще ты душишь! Братуха! Дай хоть десятку, братан. Не дай умереть.
   -Ты да нету, братуха.
   -Слышишь! Ну, не ломайся. Я ж не говорю, чтобы ты мне все деньги отдал. Дай десятку, ломает, в натуре, брат. Вчера сидели. Толян молока взял, сварили водку, нажрались. Мне кум говорит, давай хорьков возьмем, а я кричу, слышь, да ну его нафиг, хорьки, устал я от хорьков, хочу нажраться и спать лечь. А ты чо? Чо, а? Ты где вообще? Все бетон месишь? Да что там ловить? А? Санёк! Там же одним москалям хорошо. Ты чо, в натуре, москаль? Слышишь, да не ломайся. Дай денег! Слышишь? А если найду?
   -Жендон, да ты замучил, - совсем уж смутился Санёк, - давай, я тебе занесу.
   -Да мне не надо потом! Мне сейчас надо! У братухи спроси. Братуха!
   Костя пожал плечами.
   -Братуха, слышь, я ж тебя знаю. Да?
  -Ну, - Костя вновь пожал плечами.
  -Ладно, пойду я, - проговорил Джентос, - не хочешь брата выручить. Смотри мне! Я приду!
   -Ладно, давай, - вздохнул Санёк с облегчением.
  -Слышишь! Я тебе что, баба, чтобы давать? Ты не радуйся! Я тебя еще не отпустил. Скажи спасибо, что у меня трубы горят! Ладно! Бывайте, пацаны. Слышишь, я тебя найду!
   Санёк тут попытался оправдаться, но Костя уже плавал в мечтах.
   Двадцать минут спустя, еще не дойдя до дома, он встретил Витька, парня, который работал на стройке в соседнем, маленьком городке, уезд в который не считался большим событием. Он-то Костю пивом и угостил.
   В тот год в поселке появилось несколько кабаков, в которых можно было посидеть и не подраться. Время менялось. Люди становились менее агрессивными. Зато первый бар, что возник здесь на постсоветской почве, остался в памяти местных жителей навсегда.
   То было странное время. Первый бар был и не баром вовсе. Строилось некое здание в форме обсерватории, и никто не знал, что это значит. В поселке же чего только не говорили. Хозяином же был толстый, нерусский человек, важный, эпохальный. Если кто знал его и имел право поздороваться, тотчас отобщался от простолюдинов, становился иным, приобретал тень на лице, ни с кем не здоровался. Здание стояло, точно мост в иной мир. То был 93-й год, когда двоечники, подавшись в бандиты и барыги, стали богатыми и респектабельными, отличники причесались судьбой и замолчали, а также появился целый пласт людей, которые занялись. В поселке это были люди, которые торговали на рынке. Их лица изображали несение креста. Те, кому удавалось открыть магазин, тотчас шли в легенду. Ни одна пьянка не обходилась без того, чтобы о них не говорили с восторгом.
   Тогда же и появилось это имя. То ли название, то ли термин.
   Булат Мазур.
   Именно так и звали таинственного нерусского человека.
   Бар так и не был построен. Зато имелось окно. Набор товаров был таков:
   Пять сортов сигарет.
   Лапша в стаканчике.
   Два вида лимонада.
   Катаная "Пепси-Кола".
   Два сорта пива "No-name".
   Марс.
   Сникерс.
   Больше ничего.
   Благодаря появлению этого окна, лапша в стаканчиках стала культовой едой. Возле заветного окошка стала собираться концептуальная молодежь. Купив одну, две бутылки неизвестного, но блатного, пива, молодёжь садилась на парапет. Курили. Плевали перед собой. Гигикали. Говорили "слышь". Готовились пойти на дискотеку. Избранные приезжали на автомобилях "Ваз-2106", которые брали у родителей.
   -Слышь, а ты Булата Мазура знаешь?
   -Да, слышь.
  -Да ладно, слышь.
  -Слышь, я тебе чо, фуфло?
  -Ответь, слышь.
  -Кто отвечает, тот во рту не замечает.
  -Ты чо, слышь.
  
   Именно в 93-м году жизнь была так странна, так таинственна. Но, на самом деле, людям уже более года были известны "Марс" и "Сникерс". До появления заветного окна, их привозили из соседнего города. В том городе половина людей "занялась", а половина осталась лохами. Там было очень много бандитов, при чем настоящих, не дутых. Здесь же, в поселке, люди продолжали измерять друг друга взгядом, а поход к "окну" был событием. Это было настоящим свиданием с мечтой. Потом, звезда нерусского предпринимателя закатилась. Он разбился на машине. Целый год об этом судачили на работах, дома, за столом, на пьянках, дети в кроватках, птички в саду, рыбки в пруду. Окно закрылось. Два года спустя часть странного здания было отстроено, и появился бар, первый бар в поселке, и те, кто ходили туда, считались крутыми людьми.
   Костя туда не ходил. Он всем своим видом показывал, что бара того и существовало вовсе.
   А тогда, много лет спустя, Костя и Витёк мирно пили пиво, и никто им ничего не предъявлял. Никто не лез, чтобы подраться, разобраться, кто здесь самый крутой. Кто круче всех сидит. Кто всех знает. Кто, в натуре, живет мужиком. Кто знает директора "московского" университета в соседнем городишке. Впрочем, тут я перемудрил. Того директора знали все. Он был народным достоянием.
   Все уже давно кануло в лету. Никто об этом времени как будто и не помнил. Именно тогда, попивая горьковатое, разбавленное, пиво, Костя впервые понял, что на море у него было два мотоцикла.
   -Работаю на стройке, - рассказывал Витек, - но мы еще покажем.
   -Ну, - Костя кивнул.
  -Мы недавно в сауну поехали.
  -С телками?
  -Не. Просто, в баню. Попариться, пива попить. С веником, в пивом.
  -А. Ништяк.
  -Да. Да я не понимаю, нафиг деньги тратить. Мы не так уж много зарабатываем, чтобы деньги на ветер тратить. Я, так, я не против пива попить, но чисто по мелочи, чисто дома сесть, припить, спать лечь. Я денег много не трачу. За хату плачу мало. Денег не трачу. Матушке привожу. Скоро женюсь. Тогда назад, в поселок, переберусь. В домик к бабуле.
   -Ну.
   -А так, все тратить, это не по мне. Я ж знаю, как пацаны на хатах живут. Деньги только получат, тут же идут и все спускают. А потом весь месяц палец сосут, "приму" курят. Потом - зарплата, опять то же самое. Я понял, что нужно или одному на хате жить, или с каким-нибудь нормальным пацаном, но, лучше всего, найти себе девочку.
   -А я себе нашел девчонку, - вдруг нашелся Костя.
   -Молодец, - ответил Витек без особого интереса.
  -Классная девчонка.
  -Ну.
  -Я шел как-то мимо парка. Тут ко мне подходит девчонка. А можно, говорит, молодой человек, с вами познакомиться. Я говорю, да так, я, в принципе, не планировал ни с кем встречаться. А она - а все же. Я говорю, ну, я не так, чтобы просто так знакомиться на улице. А она - если познакомитесь, ни о чем не пожалеете. Я говорю, ладно. Хорошо. Познакомились. Тут она заводит меня за елки в парке и сама расстегивает мотню.
  
   В 93-м году, если вспомнить, Косте приходилось не на шутку постараться, чтобы достать записи популярных тяжелых групп. Такие кассеты все были на руках. Откуда вообще эти записи брались, казалось загадкой. На самом деле, все было проще. Какой-нибудь парень с родителями ехал в город там покупал кассету. После этого кассету переписывал весь поселок, при чем при каждом таком переписывании название исполнителя искажалось до неузнаваемости. Так, в 93-м году, молодежь вовсю слушала "Дэп Пэрпл", "Мандрид", "Металлиса", новый альбом "Горку Парк" "Москоу Коллинз". Были в поселке и свои исполнители. Одна пара людей средних людей пела под синтезатор, выступала в барах городков. Уехав на проживание в Германию, они записали CD-R диск, прислали ящик этих дисков в поселок, и их раскупали в ларьках, чувствая гордость за родную землю.
  Другую группу образовала богатая молодежь. Это было пять молодых людей. У одного мать работала главбухом в колхозе. У другого, отец - водителем директора на мельнице. У третьего - отец работал в милиции, а мать - военкомате. Отец четвертого парня был популярный толстый казак. Мать пятого парня организовала две точки на рынке, и о ней любили говорить за обедом и ужином поселяне.
   Группа играла тяжелый рок. Они записали три песни. Выступили на фестивале народных инструментов в областном центре. После этого, двое из парней женилось, и началась жизнь после жизни.
   Спустя годы, в тот день, когда Костя пил пиво вместе с Витьком, об этой группе уже никто не помнил. Тем не менее, в поселке всегда были рокеры. Один из них был Муха. Так его прозвали. Обучаясь в университете, он играл на гитаре. Однажды их группа даже выступила на концерте, после чего Муха навсегда стал иным. Он тотчас стал избирательным, перестав знакомиться с теми, кто не круто сидели. Но все творчество Мухи было отчетом перед родной землей. Именно ей, сельской родине, и было все это посвящено. Он слушал Боба Марли, "My Dying Bride", но в городе это никого не интересовало.
   Он приезжал и был первым.
   О нем тоже шептались в темноте.
   Он возвращался и вновь не был первым.
   Он приезжал и был первым.
   Он возвращался в город и вновь не был первым.
   Закончив институт. Муха вернулся навсегда. Поселок тотчас причесал его. Забыв о своей альтернативности, он устроился работать столяром, и музыкой его жизни был Михаил Круг. Он женился, и началась жизнь после жизни.
   Вечером, в пятницу, Костя пошел на дискотеку, и там ему дали по голове малолетки.
   На следующий день он встретил Андрея и Алексея и рассказал им, что он - рэппер.
   -Я тоже - рэппер, - сказал Алексей.
   -И я, - согласился Андрей.
   Тут подошел Валёк, и сказал:
   -И я - по жизни рэппер.
   Все они знали Костю наизусть. Они были уверены, что Костя расскажет им про два мотоцикла, но, почувствовав это, он смутился. Тогда они решили вспомнить детство.
   -Выпьем водки, - сказал Валёк.
   -Да, давайте, - обрадовался Костя.
   Тут же, в близлежащем мотоцикле, было куплено три бутылки водки, бутылка минералки, батон хлеба.
   -Давайте пить на лавочке, - предложил Андрей.
   -Да, давайте, - согласился Костя.
   Было достаточно тепло. Стояла осень. По небу продувались туманы. На листьях желтеющих деревьев сидели и жужжали мухи. Они будто комментировали изменения в природе. Наверное, это были мухи-комментаторы. На окнах сидели большие, уставшие от жизни, пауки. Им уже нужно было ложиться на сезонный ночлег, но большое количество мух не давало им покоя.
   Рядом была центральная улица, и машины ездили по ней со скоростью 30 км/ч. Быстрее в поселке почти не ездили. Во-первых, любая, даже самая гнилая, машина, являлась предметом гордости. Так, знакомая Косте семейка Котельниковых, имея "Иж-Комби" и маленькую кирпичную хату о двух комнатах, относила себя к привилегированной элите. Во-вторых, проезжая на машине, каждый автовладелец говорил с миром с помощью маленькой скорости:
   -Я! Это я! Посмотрите! Это я!
   Водка была разлита в пластиковые стаканчики.
   -Давай, - сказал Валёк.
   Они выпили, вспомнил детство.
   -Помните, взрывпакеты взрывали, - вспомнил Валёк.
   -Ну, - радостно ответил Костя.
   -Я помню, сели мы перед новым годом магний точить. А напильник был мелкий, им толком и не наточишь. Тогда мы решили пилить кусок магния пилкой по металлу и собирать стружку. Этот кусок магния был колесом от самолета. Я его лично украл на аэродроме. При чем, я поехал на велосипеде один. Это была целая акция. Ведь обычно такие вещи делаются толпой. Но я приехал, спрятал велосипед в кустах и подкрался к близлежащему кукурузнику. Самолет стоял на ремонте. Колесо валялось рядом, как будто бесхозное. Я забрал это колесо. Меня заметили и хотели поймать, но я быстро тогда ездил на велосипеде. Половину колеса я тут же обменял в школе на двигатель от "Верховины". Мой старый стуканул. Ко мне приехал брат тогда. Он думал, что сможет отремонтировать мопед с легкостью. Он расколол двигатель, после чего стал загонять поршень в цилиндр с помощью молотка. Поршень заходил с неохотой. Но он его, все же, загнал. Потом, на следующий год, мы устроили серьезный фейверк.
   -Ну, - вспомнил Костя.
   -После первой и второй - промежуток небольшой, - сказал Андрей.
   -Да, давайте, давайте, - поддержал Алексей.
  -Смотрите, чтобы менты не посекли, - сказал Костя.
  -А и хрен с ними, - произнес Андрей.
  
   Слова Кости имели под собой весьма серьезную почву. Во всяком случае, для него самого. Сотрудники с поразительной регулярностью ловили его и поколачивали.
   -Смотрите, Конь!
   -Конь!
  -Давайте ему по почкам настучим.
  -Давай.
  -Э!
  -Э!
  -Чо? Слышь, ты как отвечаешь?
  -Подойди!
  
   Многим поселковым ментам не давали покоя герои Бельмондо, и они тренировались на сирых и убогих, чтобы хоть чем-то напоминать крутой персонаж. На самом деле, сотрудников в поселке было очень много. Был даже год, когда 70% процентов молодежи от 20 до 25 работало в милиции, и начальство ума не могло приложить, что же с ними делать. Тогда же, патрули ходили практически по всем улицам. Несколько патрулей сидело в оврагах, где люди появлялись 1-2 раза в год. Именно в эти разы их и ловили. Везли на дознавание. Если что, били. Потом либо выяснялось, что они того-то и того-то знают, и их отпускали.
   Но бывали и случаи, что пойманный никого не знал, и тогда ему открыто заявляли:
   -Все! Все-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е! Тебе звиздец!
   Бить пойманного собиралось все отделение. В итоге же, писался протокол, на чем все и завершалось. Но Костя, он умудрился быть в числе этих 1-2-х человек, при чем, у него в кармане нашли коробок травы.
   После того, как Костю промассажировали дубинками, его отпустили за деньгами. Деньги, разумеется, нашла мать. Это событие возвысило Константина в его собственных глазах, и к этому событию он много, чего досочинял.
   На центральных же улицах патрулей было столько, что приезжий человек вдруг начинал думать, что находится в какой-нибудь прифронтовой зоне. Иной раз, патрулей было раз в два, в три, больше, чем пешеходов.
   В народе же постоянно ходили слухи о пойманных террористах, о чеченских боевиках, о бомбе, найденной едва ли не в хлеву, и все такое прочее.
  -А ты где? - спросил Костя у Андрея.
  -А я - в Ставрополе, - ответил Андрей.
  -А ты где? - спросил он у Алексея.
  -А я - в Ростове.
  -А я - везде, - сказал Валёк, - я работаю на железной дороге, и я правда - везде. Можете ткнуть пальцем в карту, и вы найдете меня. Я - словно воздух. Я есть везде. Но, если честно, я устал от водки. Я уже просто не могу на нее смотреть. Нет, бывают, конечно, моменты, когда мы не пьем. У нас есть медкомиссия. Не дай бог узнают, что ты пил, тотчас выгонят с работы. Но вы сами понимаете, медкомиссия бывает только в каком-нибудь городе и поселке. Чаще же всего мы стоим где-нибудь на перегоне. И вот, стоим мы напротив милицейского патруля. Видим, как мусора останавливают водителей. Наш народ понакурился, понапился, стали кричать: мусора, мусора! А те смотрят, на сделать ничего не могут. А один раз было холодно, и печку топить было нечем. Тогда один корифан ушел в разведку и выяснил, что неподалеку есть кладбище. Я не пошел. Подумал - а ну его нафиг. А они поснимали кресты с могил, пришли, и мы ими топили печку.
   -Офигеть, - прокомментировал Костя.
   -Да. На железной дороге и не такой увидишь. Вот, где Россия. А я ездил в Москву на работу устраиваться. Три дня проработал и убежал. Я не выдержал. Сначала мне сказали, что у меня нет прописки, и мне нужно пойти, сделать регистрацию. Я возмутился, мол, мы же живем в одном государстве, я же не из-за границы приехал, но делать нечего. Я пошел делать штамп. Отдал деньги. Но тут оказалось, что это - залипон. Меня остановили менты, стали проверять, и выяснилось, что регистрация - фальшивая. Меня повезли в камеру, стали допрашивать, кто я, откуда, грозить каким-то сроком. В итоге, я отдал все деньги, какие у меня были, и меня выпустили. А так - мало ли, что могло быть. После этого я понял, что здешняя жизнь меня ни чем не привлекает. Я привык к простым, не обремененным сложностью, людям. А там - москали! Москали!
   -А я тоже был в Москве, - сказал Костя.
   Алексей налил водки, и они выпили.
   Костя хотел, было, рассказать, как он был в Москве, и что у него там была девчонка, но товарищи его остановили, так как знали Костю наизусть. Было предложено поговорить о детстве.
   -Костя, а помнишь, ты ходил жереха ловить? - спросил Валёк.
   -Ну, - вспомнил Костя.
  -А ловил?
  -Ну.
  -Большого?
  -Да.
  -А что, у нас водится жерех?
  -А то. А где б я его взял?
  -Ну.... Вдруг, залетный какой-нибудь. Бывает же случаи, что в реку заходят акулы.
  -Киты, - сказал Алексей.
  -Го го го го, - захохотал Костя, - Киты.
  -Киты! - засмеялся Валёк.
  -Вудипиккер! - вдруг залился смехом Костя.
   Появление Вудипиккера говорило о том, что Константину больше нельзя было наливать. Но выпили-то грамм по 150, и, поэтому, никто не обращал внимания на первые позывы к невменяемости.
   -Помню, мы с Клавой ходили ловить сома, - вспомнил Костя.
  -Раньше у нас водились гигантские сомы, - сказал Алексей.
  -Да, я точно знаю, - подтвердил Андрей, - ловили сомов размером с человека. А самого большого сома поймали в 1912-м году, он был длинной три метра, и в его желудке был обнаружен теленок.
   -Ну, - сказал Костя, - о, а о чем это я говорил?
   -Ты что, Костя? - удивился Валёк.
   -А, я рассказывал о девчонке, - нашелся Костя.
   И тут, произошла внезапная отключка. Упав на спину, Костя сначала залился тонким смехом, а потом вдруг выключился, будто умер. Товарищи хорошо знали, что с ним время от времени случаются такие штуки, а потому не испугались и стали стучать Костю по щекам, чтобы привести в себя.
  
   В понедельник, приехав в город, Костя имел с собой 100 рублей. На эти деньги он мог купить достаточно много одноразовых супов, хлеба, а также ездить на троллейбусе или трамвае. Однако, на работе было принято сбрасываться на еду, и, участвуя в этом сбрасывании, Костя тотчас потратил половину суммы. Его послали в магазин, и среди узких и грязных переулков ему вдруг повстречался Мосбрюкир, парень, с которым он учился в Чертятнике. Лицо у Мосбрюкира было столь красным, что водители автомобилей, путая его со светофором, останавливались. Все зубы у Мосбрюкира были желтыми, искусственными, победитовыми. Улыбался же он весело, открыто. Обычно, это - выражение уверенности в собственной опущенности, в собственной алкогольной сырости. Это когда ничего уже не надо. Ни доказывать, ни искать, ни лечиться, ни жить. Это раньше, когда у Мосбрюкира была кличка Сыкун, он был сложен, почти, что философичен. Но потом он решил пойти на дело. Взял молоток и решил снимать шапки. Хозяин первой же шапки дал Мосбрюкиру по голове. Его арестовали и осудили. Откинувшись, Мосбрюкир был еще сложнее. Мудрость не давала ему покоя, и вскоре его повязали за то, что он сеял на пустыре коноплю. Его прикрыли, но дали немного. За него заплатили родители, и он пошел по совсем другой статье. Но в третий раз его поймали с ведром. Он шел в каких-то кустах, где отродясь не ступала нога человека. А там, в этих непроходимых дебрях, уже год, как сидел патруль. Уже год они не знали, чем же им заняться. Конечно, можно было предположить, что однажды этим путем пройдут боевики, чтобы подложить бомбы под местный Дом Культуры, под общественную баню, или куда-нибудь еще. А тут - Сыкун! Да еще и с ведром! А в ведре - перемолотая, готовая к жарке, конопля.
   Сотрудников тут же наградили.
   Но Сыкуна не посадили. Родители продали дом. Сыкуна выкупили. После этого, всей семьей, Мосбрюкиры перебрались в город, где снимали скупое жилье. Сам виновник семейного краха взялся за голову. Устроился на стройку. Подженился. Перестал употреблять наркотики. Пил только самогон, который готовила хозяйка жилья. Вскоре дела вообще пошли в гору. Мосбрюкир снял отдельное жилье, а семейство перебралось в небольшой пригородный поселок, где развело кур, уток, гусей, и, разумеется, гнало самогон. Этот самогон Сыкун и употреблял. Его лицо светилось алкогольной краснотой, и он был счастлив, что родился и продолжал функционировать.
   -О, Костян, - обрадовался Мосбрюкир.
   -О, Сашок. А что ты тут делаешь?
   -Да, живу.
  -А.
  -А ты где?
  -Работаю на стройке. А ты где?
  -Тоже работаю на стройке. Будешь?
  -Чего?
   Мосбрюкир вынул из-за пазухи бутылку с мутной, белесой жидкостью.
  -Не, я работаю, - сказал Костя.
   -Ты, да ладно.
  -Да нет, я работаю.
  -Да слышишь, я тоже работаю.
  -А где?
  -Да, там.
  -А сейчас?
  -Да там все понажрались и лежат.
  -А.....
  -Давай, братан, мочи.
   Костя взял бутылку и засадил с горла. Самогон был густым, термоядерным. Не всякий мог потянуть такое. Да и Костя не был мастаком пить. А потому, сделав пару глотков, он отказался.
   Осень тогда была сухая, густеющая. Мосбрюкир пошел своей дорогой, а Костя - своей. Он пришел в магазин и там купил все необходимое. А по возвращению, у него произошел конфликт с прорабом, при чем, все произошло из-за ничего. Собственно, конфликта могло и не произойти. Но Косте вдруг показалось, что прораб делает замечания не по понятиям, встал в позу. В итоге, едва не произошла драка.
   - Все! Иди нафиг, придурок! - решил прораб. - Ты уволен!
   -Я тебя еще найду! - пообещал Костя.
  -Да иди отсюда, осел, пока тебе тут по голове не дали!
  -Ты чо!
  -Да иди, иди! - стали поддакивать работники.
  -Э, вы чо! - Костя хотел броситься на всех сразу.
  -Да что ж за осел! - возмутился плиточник Гриша.
  -Ты чо! Пойдем выйдем! - закричал Костя. Подпрыгивая.
  -Да выведите же отсюда этого придурка! - не выдержал прораб. - Откуда он на нашу голову взялся.
  -Ты чо! Ты за придурка ответишь!
  Прораб отвернулся и покачал головой.
  -Слышишь! Поговорим по понятиям! - вскричал Костя.
  -Да я тебя сейчас сдам в каталажку, там тебе и будут понятия!
  -Ты чо! Да кого ты знаешь!
  -Е, успокойте же кто-нибудь его! - закричал кто-то с верхнего этажа. - Идиот какой-то!
  -Ты чо! - ответил ему Костя. - Подойди! Подойди! Поговорим по понятиям!
  Тут появился Веталик. Он-то и увел Костю. Дал десятку и посадил на трамвай. Костя же был взбешен и кипел, будто чайник, который забыли на плите. Вернувшись на квартиру, он принялся отжиматься. Вскочив, он ударил шкаф ногой, забыв о том, что это был вовсе не его шкаф.
   -Ты что, дебил! - послышался голос хозяйки. - Да откуда ты на мою голову взялся, дебил! Я тебя впустила, а ты мне такое делаешь? Да ты знаешь, сколько этот шкаф стоит? Это ж тебе не то, что сейчас продают! Это шкаф из настоящего дерева! Понаедет вас, преступников, алкоголиков, наркоманов, отбоя от вас нет. Да сказали бы спасибо за то, что я вас впускаю. Ан-нет, начинаете тут мебель крушить, ломать все. Все вам дала. Все, что только можно. Ванна нужна - пожалуйста, вон вам ванну. Воду только много не лейте, и пользуйтесь. Свет нужен - вот вам свет. Телевизор, вон, поставила. Отопление есть. Бывает, что и отопления нет. Живут целыми семьями в хатах, холодные, голодные, воды даже на улице нет, так еще и спасибо говорят, что впустили. А тут - и вода тебе, и туалет есть на улице, и мебель, посмотри, какая, небитая, не старая. Я ж спустила.....
   -Да пошла ты в жопу, гнида! - закричал Костя, не выдержав.
   Собрав вещи в большую дорожную сумку, Костя ушел с хаты. На самом деле, у него было два варианта. Тем более, что у него все еще оставалось 30 рублей, и он мог в любой момент сесть на электричку и уехать домой. Но это был первый вариант, и о нем Константин не думал. Вторым же вариантом была квартира, на которой жили два знакомых пацана с их района. Они работали на какой-то частной стройке, рассказывая, что там им так хорошо, что они не знают, куда деньги девать. Каждые три дня они ходят в сауну, берут девочек, хорошо одеваются, регулярно сидят в баре под названием "Погребок", и вообще, жизнь состоялась.
   Конечно, можно было пожалеть о том, что с потерей этой хаты, исчезал и Веталик, а потому, рэп в Костиной жизни подходил к концу. Однако, Костино бешенство на тот момент было столь велико, что он едва не разбил голову квартирной хозяйке. Видя это, она вовремя замолкла, позволив Косте ретироваться.
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
   Но что же могло ждать Костю на новой квартире? И, во-первых, начнем с описания этой самой квартиры.
  
  
   * * *
  
  
  
   Школа, как известно, особенный мир. Костя никогда не был на первых ролях. Сюда, как известно, прибиваются те, кто раньше всех покрываются волосяным покровом. Уже в ранние годы телесные соки выносят их в лидеры. Некоторые становятся настоящими монстрами тела и духа. Но, как правило, эти люди гаснут раньше всех. Жизнь после жизни, которая наступала в поселке сразу же после свадьбы, для этих ребят была справедлива вдвойне.
   Скажем, учился двумя годами старше Юра Крупица, и это был настоящий богатырь. С первого класса он говорил по-фене, знал понятия, указывал новичкам места на параше, словом, был смотрящий. Жизнь Юры закончилась ровно в двадцать. Женившись, он вдруг стал походим на старика. Сгорбился. Оброс. Всю оставшуюся жизнь ему было суждено возить солому на багажнике "Москвича", ездить с кумом на рыбалку, учить детей уму-разуму. Но у Кости, надо сказать, жизнь после жизни вообще не намечалась, ибо он и не собирался сдаваться. Его развитие наступало поздно. Долгое время он жил тихо и мирно, и даже богатыри и смотрящие не знали, чем его зацепить. Это в старших классах вдруг стало ясно, что Костя очень полезен для зрелищ. Его можно натравить на кого угодно, после чего наслаждаться содеянным. Поначалу Костя много получал - у него не хватало боевого духа. Когда же он научился курить и выпивать, все встало на место. Схватки даже с очень серьезным соперником могли закончиться по очкам, или даже - вничью, а уж затерянным в своих тормозах лузерам Костя был реально опасен.
   -Ответь, ответь! - угрожал он.
   Сверстники же подзадоривали:
   -Слышь, ответь на рот!
   -Слышь, ты проотвечался!
   Тюремный жаргон вписывался в жизнь поселковой молодежи с ранних лет. Те, кто не слышал о подобном с детства, шли в школу, там-то их и ждала правда. Худшее всегда было сильнее. Если в школе находились умные и талантливые, то все зависело от класса, в котором они учились. Девочкам, тем кое-что прощалось. Хотя и их могли записать в белые вороны и начать повсеместные издевательства. Парням было сложнее. Впрочем, местный талант был связан, в основном, с происхождением, а родители склонны заботится о своих чадах. В Костином классе все были сплошь просты, из семей рабочих, алкоголиков, бывших зеков. У самого Кости отец сидел, хотя на его развитие это никоим образом не отразилось. Его рано посадили. Косте было лет двенадцать. Дали ему десять лет. Впоследствии - добавили. Потом же он и вовсе оттуда не вернулся.
   Но в костиной школе были и более или менее "продвинутые" классы. В одном из таких классов учился Сергей Кропко, тот самый, который любил передвигаться по коридорам, выкрикивая лозунги:
   -Индия!
   -DDR!
  -Чикаго!
  -Канада!
   Сергей был человеком странного пафоса. Вместе со своим товарищем, Маслаковым, он от нечего делать ловил Мосбрюкира.
   -И-и-и-и-и-и-и, Индия! - кричал он.
   -Манефа! - кричал Маслаков.
   Им было делать нечего. Маслаков в свободное время улавливал на AM-радиоприемник какую-то зарубежную музыку, утверждая, что она - антисоветская. Кропко утверждал, что у него есть дома баночка, в которую запаяна грязь с сапог американского солдата. Они ловили Мосбрюкира и вживляли в него вживчика.
   -Мосбручаро! И-и-и-и-и-и!
  -Пошел в жопу! Пошел в жопу! - отчаянно кричал тот.
  -И-и-и-и-и! Индия!
  -Ты, да пошел ты в жопу!
  -DDR!
  -Да отстань! Чего тебе надо!
  -Чикаго!
  -Да заколебал! Шип Шип!
   Что значило "Шип Шип", никто не знал. Но, пытаясь освободиться от домогательств старших, Мосбрюкир использовал эти слова, точно магическое заклинание.
   -Индия. Бу-бу-бу-бу-бу! Вживчик, вживляйся!
  -Свали в канаву! Шип Шип!
  -У-у-у-у-у-у-у-у-у-у! Мосбрюкир! У-у-у-у-у-у-у-у!
  -Шип Шип!
  Потом, устав издеваться над бедным Мосбрюкиром, Кропко и Маслаков ловили кого-нибудь еще. Одно время они охотились за Костей. Но все это было не так уж страшно. Другое дело, что однажды на школьной линейке из строя вывели Армянака Хачикяна и объявили, что он себя плохо вел. На самом же деле, Армянак прославился своими сексуальными домогательствами к ученикам младших классов. Но тут еще надо добавить, что многие ученики вообще боялись ходить в уборную.
   Помимо того, что одно время их поджидал там Армянак Хачикян, там постоянно кто-то курил
   -Гэ! - мог сказать, например, Вадя Латка.
   Хуже было, когда учили ссать при качке.
   -Учись ссать при качке!
   Зрители веселились, а младшеклассникам вообще приходилось терпеть и никуда не ходить. Однако, не смотря на все это, жизнь была подчинена одному простому принципу, который потом реализовывал либо в армии, любо в тюрьме, либо и там и там.
   "Сначала мы летаем, а потом заставляем летать других".
   На переменах весь класс выбегал на спортплощадку. Бежали так, будто им шило вставили в одно место.
   -Играем в латки! Играем в латки!
   Начиналась игра. Самый слабый постоянно был латкой, а потому, догонял. Все остальные выкрикивали в его стороны оскорбления, но сделать что-либо он был не в силах.
   -Латка, Латка!
   -Бык - латка!
  -Бычаро гоняет!
  -Бык - латка!
  -Мотня - латка!
  -О, Жид - латка!
  -Конь - латка!
  -Хо хо хо, Бегин - латка!
  -Сыкун - латка!
  -Чернух - латка!
  
   Немного позже, когда в латки играть стало уже западло, стали играть в Сифу. Суть была той же. Но в латки играли, в основном, на спортгородке, на полосе препятствий по НВП, и, вообще, в местах, где были всякого рода трудности для передвижения. С Сифой же было проще. Кто-нибудь, снимая вдруг с ноги носок, бросал его в соседа и кричал:
   -Сифа! Сифа!
   Игра тотчас начиналась.
   Сифа летала по кругу, и отмазаться тут не было никакой возможности. Если кто-то не успевал передать Сифу до конца перерыва, то над ним издевались в течение всего урока. Иной раз и авторитетам доставалось. Хотя те, конечно, могли позволить себя дать кому-нибудь по голове, не вызывая на махачку. Но класс, где учился Костя, был устроен так, что в нем не было таких уж очевидных лидером. Скорее, он был единой, цельной стаей, разве, что Бык был как бы сам по себе, и его лошили все, начиная "тупыми", заканчивая девочками-отличницами. Тем более, что некоторые отличницы в старших классах оказались легкими на дефлорацию.
   Костя рано увлекся прослушиванием музыки. Именно по этому принципу он сошелся со своими товарищами, Андреем и Алексеем, которые, правда, учились в классах постарше. Они обменивались кассетами, и тем все общение и ограничивалось. Тем не менее, Андрей частенько заявлял:
   -Знаешь, Костя дурак какой-то.
   -Не знаю, - отвечал Алексей.
  -Знаешь, мы однажды были в гостях у моего товарища, у него тетя - инспектор по делам молодежи. Так она в глаза Косте посмотрела и сказала, что он у него в глазах какой-то нездоровый блеск, и что им нужно серьезно заниматься. Она даже спросила, а не сидел ли тот на малолетеке?
  -Да ну? - удивился Алексей.
   Старшие товарищи пытались Костю опекать, но это мало, что давало. Его взгляд светился, будто фары автомобиля, и то и дело в эти лучи попадали заманчивые предметы. Тогда он еще и не думал о девчонках, хотя одноклассники уже вовсю судачили о своих победах.
   -Слышь, а я был с учительницей.
  -Гонишь.
  -Забьем.
  -Слышь, да я даже забивать не хочу. Ты гонишь, в натуре.
  -Ты, да слышь.
  -Слышь, а приведи ее на толпу.
  -Да ты гонишь.
  -Слышь, хватит меня парить. Пошли на видик.
  -Ты, да пошли!
  -Конь!
  -Чо ты!
  -Пошли на видик!
  -Ну, пошли!
  -Конь, а ты клей нюхал?
  -Что я, дурак?
  -Ты, да ты не шаришь. Это же ништяк!
  
   -Пойми, - говорил ему позже Андрей, - сейчас это кажется классным. Посмотри на ханыг, которые под забором валяются. Сначала кажется, что все это приятно, что ты крутой. А потом закончится именно этим. Хорошо, что этим. А то и хуже.
   -Да нет, - загадочно улыбался Костя.
   -Нет, Костян, тебе нужно задуматься о своем поведении.
  -Тебе легко судить, - отвечал Костя, - у вас класс не такой дебильный.
  -Он и у вас не такой дебильный, - проговорил Андрей, - просто ты себя так ведешь.
  -Да ладно, - говорил Костя.
  
   Поначалу и правда казалось, что нет повода для беспокойства. Однако, после первого знакомство с клеем, стало ясно, что Костя с легкостью принимает любые предложения.
  Потом была водка. Впрочем, водкой в ту пору называли, преимущественно, белый, мутный самогон, злой и ядовитый. Его-то Косте предложил прямо на уроке.
   -Костян, засади! - объявил Бегин, повернувшись.
   Он знал, что Костя не откажется.
   Но были в школе и несомненные герои. О героях этих знали с ранних лет. Информацию о героях впихивали куда ни попадя. Как правило, это были дети популярных людей. Очень часто - известных педагогов.
   Так, классами двумя младше Кости, учился Костя, сын директорши. Едва он родился, местная детская киностудия сняла его в местном немом кино. Ролик был представлен на фестивале и даже выиграл приз, а то, что это была номинация "немое кино сельских киностудий", никому не объявили, и, таким образом, многие поверили, что Костя - звезда всесоюзного масштаба.
   Эту звездность Костя нес сквозь все годы школьные.
   Медаль.
   Институт.
   Как и положено звезде, он должен был продолжать сиять, дойдя до вершин, до показа на TV, до какого-нибудь кресла. Но реальность быстро дала понять, что до звездности звездного Кости в городе нет никакого дела, и все зависит лишь от того, кто кому сколько дал.
   Здесь боролись два принципа:
  1) Здесь я всех знаю.
  2) Там я никого не знаю.
  
   К окончанию обучения Косте нашли невесту, местную красавицу, дочь небольшого начальника. Им даже купили квартиру в городе, и там звездная пара провела около года. Поняв, наконец, что город полон гадов, приезжих москалей, а также прочих сложностей, звезды возвратились на родину. Костя устроился работать в ППС. Он разъезжал на уазике в кожаной куртке, и всячески пытался копировать комиссара Стана. Так, при поимке пьяных, он отвешивал им театрально красивые оплеухи, а также говорил много красивых слов. Тут было совершенно неважно, почему на улице был пойман пьяный. Пьяный, значит - преступник. Так, несколько лет спустя, когда Костя уже был "комиссаром", ему встретился Костя Конь, то ли пьяный, то ли обкуренный.
   -Чего, чего, чего, чего? - не понял Костя-комиссар.
  Костя же, который Конь, даже и не понял, кому это чевоканье предназначалось, продолжал двигаться. Костя был парень мирный. Он шел и никого не трогал. Он просто немного покачивался. Мечты добавляли к этому качанию энергии, и он не видел сотрудников. Тем более, что те были не на дежурстве. У них просто кончились деньги, и они выехали, чтобы немного пополнить запасы.
   -Э, э, тело, ты куда? - не унимался комиссар.
  Костя повернулся, но ничего не понял.
  -Стоять! - воскликнул комиссар.
  -А, Костя, - поздоровался Костя Конь, - привет, привет.
  -Стоять! Фамилия! Документы! Оружие! Наркотики! Колющие, режущие предметы!- воскликнул Стан-Костя.
  -Ты дурак, что ли? - удивился Костя Конь. - Чо тебе надо? Я домой иду.
  -Вывернуть карманы! - скомандовал командир.
   Тут его соратники не выдержали и, с криком "сука, сука, сука", заломили Косте Коню руки, вывернули карманы, и, ничего не найдя, стали бить дубинками по почкам.
   Именно тогда Косте и отбили почки.
   Разобравшись с нарушителем, команда звездного Кости удалилась. Он ехал к жене, к ребенку, к ощущению тепла, уюта, счастья. Костя Конь, встав из канавы, пытался идти, хотя сделать это было не так уж просто.
  
   -Ты чего тут валяешься, душан? - спросили у него малолетки.
   Костя встал на четвереньки. Те прошарили у него по карманам, и, ничего не найдя, двинулись на танцы.
   -Я вас еще найду, - прохрипел Костя.
   Один из них вернулся и ударил Костю ногой по лицу. Это было не сложно. Костя все еще не встал с колен.
  
   Тогда же, в годы школьные, вся жизнь была впереди. Можно было продолжать излучать энергию, наслаждая себя, пытаясь подчинить себя слабых и не подчиниться сильным. Поняв этот стайный принцип, можно было успешно существовать. Ничего иного не требовалось. Костиной же проблемой было то, что он не понимал, что большинство движений - это стихийный выброс энергии, связанный с половым созреванием. Ведь 90-95% людей, пройдя этот период, заводили семью и, заявляя, что "уже все, уже все закончилось. Мало ли, что было раньше".
   Так заканчивалась жизнь. Начиналась жизнь после жизни. Здесь нужно было иметь кума, ладить с тещей, разводить нутрей, башлять. Новая молодежь жила, безусловно, немного насыщеннее. Жизнь после жизни начиналась у них уже после института, то есть не в 20 лет, как раньше, а года в 22-23. Если ж молодой человек доживал до 25-ти и не женился, на него отовсюду смотрели косо.
   У девушек, впрочем, все было так же. Раньше достаточно было дожить до 22-х лет, чтобы прослыть старой девой. С популяризацией обучения этот возраст отодвинулся на год, полтора. Но, все же, сама цифр 25 была страшна. Кто мог позариться на девушку, если ей - 25? Наверняка, какой-нибудь приезжий армянин, старик, алкоголик. (Надо сказать, что старик в данном контексте - это тоже от 25-ти и старше). Но Костя, впоследствии, решил не обращать внимания на правила жизни.
   Известно, что, придя из армии, он хотел обогнать Шварценеггера в вопросе мышечной массы.
  
   Здесь мы будем заканчивать разговор о местных звездах. Большинство из них, ощутив свою ненужность большому миру, вернулось назад. Пожалуй, всех их можно сравнить с актерами и певцами начала 90-х, которые вдруг подумали, что на западе их кто-то ждет. Те из них, что не вернулись, мыли посуду, работали таксистами, уборщицами, и лишь немногим удалось что-то совершить. Здесь они кого-то знали, и их кто-то знал.
   Кое-кто из школьных светил не вернулся. Так, среди них был Маслаков, который любил ловить Мосбрюкира и вживлять вживчика. Ощущая, что он - это он, Маслаков отправился, чтобы завоевать Москву. Судьба была милостива к нему, и он не вернулся. В какой-то из долгих годов жития на чужбине он добился того, что участвовал в массовках в театральных постановках. Но все это уже не имело никакого значения. Когда Маслаков приезжал на побывку, ему некому было рассказать о своих терзаниях, удачах и неудачах. У всех его сверстников уже давно шла жизнь после жизни, а он один был, словно неприкаянный вечный жид.
   Новые звезды были проще. Начальник-отец готовил себе смену. Бизнесмен - помощника. Фермер - опору. Популярный педагог - нового директора школы. В 21-м веке прогресс начинал брать свое. Появился целый пласт молодежи, который не считал знания и книги ругательными словами. Они были готовы работать, строить карьеру, не выясняя при этом, кому и как башлять. Но это поколение предпочитало приезжать в поселок на выходные, где было приятно расслабиться, попить пива, дешевого местного самогона, вдоволь поспать. Воскресным вечером все они шли на автовокзал с сумками, полными припасов.
   ....Когда наступало лето, Костя шел в магазин "Рыболов", где и затаривался всем необходимым.
   -А есть крючки на три?
   -А есть крючки на семь?
  -А есть заглотунчики?
  -А какая леска есть?
  -А есть двойка?
  
   Снарядившись, он шел к реке, где мог часами сидеть, развлекая себя мечтами. Рыба в реке уже и тогда почти не ловилась. Она дохла в больших количествах от ядохимикатов, которые смывались с дождями с полей. Та же, что выживала, упорно не хотела ловиться на крючок.
   Костя возвращался. Иногда он приносил плотву и кормил ею кошку. У него был моновский магнитофон, записи группы "Акцепт", а также спрятанные в потайном месте сигареты.
  -Костя, зачем ты куришь? - спрашивал его Андрей.
  -Да ладно, - отвечал Костя.
  -Костя, не кури.
  -Да ладно.
  -Ты сегодня курил?
  -Ну....
  -Нукаешь, значит - курил.
  -Ну и что?
  -Костя, не кури!
  
   Все это было в шутку, но уже тогда Андрею казалось, что с Костей что-то не в порядке.
   -Слушай, я рано утром встал, чтобы корову на луг погнать, - рассказывал он Алексею, - а рано было, я думаю, щас отгоню, а потом еще пол часа посплю. Прихожу на луг. Тут из кустов Костя и вылазит. Глаза круглые. Я спрашиваю:
   -Блин, Костя, а что ты тут делаешь?
   А он отвечает:
   -Тише! Жереха спугнёшь!
  А я говорю:
   -Костя, ты чо? Ты о чем?
  А он:
   -Тише. Там, на крючке - жерех.
  А я:
  -Костя, я биологию хорошо знаю. У нас жерех не водится.
  А он:
  -Нет, водится. Я в журнале читал.
   Так мы с ним и расстались.
  
   По прошествии лет жизнь становится быстрее. Мало того, что сама она летит, не различая преград и препятствий, так еще и ощущение появляется, будто ты сам ее подталкиваешь. Один раз ты отнесся к ней невнимательно, а она, словно обидевшись, нажала на газ, и вот ты уже старше. Ты все еще живешь надеждами. Ты все еще хочешь дойти до той поры, когда сумеешь закричать:
   -Смотрите - это я! Жизнь состоялась.
   Иные даже и кричат это, но оказывается, что все временно. Возможно, что право на такой крик имеют те, что, победив судьбу, построили себя сами. Но это, возможно, идеал. Мы же говорим о простых людях, не обремененных сверхталантом, сверхтрудом, какой-нибудь уникальной идеей. Именно среди них мы и нашли Костю, прозвище которого было Конь, и который был славен тем, что, учась в чертятнике, съел тетрадку.
   В школе, в один год, Костя даже был хорошистом. У него были некоторые способности к наукам. Но все портило чрезмерное уважение чужого мнения.
   Когда среди лидеров был пик оволосения, именно они навязали им новую культуру.
   Первый раз курнув, Костя бесцельно шатался по поселку.
   -Кофтя, привет, - поздоровался с ним Кабан.
   -А, Кабан. Кабан. Кабаняро!
  -Ты где, Костя?
  -Не знаю. Щас пойду, пацанов встречу. Может, на танцы пойду.
  -У тебя баблос есть?
  -Не. Я так пройду.
  -Ты чо, Кофтя. Ща мусора на танцах дежурят. Ты просто так не пройдешь.
  -Ты, да Кабан. Вечно ты со своими замечаниями!
  -Давай забьем, Кофтя.
  -Кабан! Кабаняро!
   Костя пошел на танцы, и там, в проходе, возле дискотечной кондукторши, ни о чем не думал. Он просто смотрел по сторонам, пытаясь всем своим видом показать, что его нет. Все в мире иллюзия. Трава - это круто. И еще - ему сказали, что, помимо группы "Модерн Фукс", есть группа "Модерн Фокс", они поют одни и те же песни, и только большой специалист может отличить их друг от друга.
   Так, будучи иллюзорным, Костя прошел в зал. Там он встретил Кабана, Сачика, Бруса, Брюса, Втача, Радика Круглого, Адольфа, двух жидов (все Володи, как уже было сказано, в поселке именовались Жидами), Люду Бояркину, Люду Корневу, Женю Корнееву.
   -Здравствуй, братан, - здоровались с ним.
  -Привет, братуха, - отзывался Костя.
  -Костя, ты где?
  -Да так. Меня Сосик накурил.
  -А есть чо?
  -Нет. Ничо.
  -Покажи руки.
  -Ты чо? Нет ничего.
  Послышался голос ди-джея. Это был ди-джей Сергей. Он был крайне популярен. Многие девочки считали за счастье дотронуться да Сергея. Ребята считали честью, если Сергей позволял прийти к нему в коморку для переписывание кассет. Его голос был голосом поселка. Он раздавался из динамиков поселка в среду, пятницу, субботу и воскресенье на протяжении 16 лет. По прошествии этих музыкальных лет, Сергей подался в город, и там его взяли грузчиком. Устроился он по знакомству - на плодоовощной базе работали два выходца из поселка - Димон и Орех. Они пообещали ди-джею Сергею, что все будет офигительно, "здесь можно воровать машинами. Вчера мы поддоны сдали, поехали в сауну". Однако, поработав на складе, Ди-Джей Сергей многого не добился. Оказалось, что хорошие времена только, что закончилось. Еще за день до его приезда было все классно, а вот теперь - "хрен проссышь, что происходит". После получения первой зарплаты, Ди-Джей Сергей собирался съездить на родину и устроить там пир горой, но не тут-то было.
   -Надо в саунку ехать, - заметил Димон.
  -Да, - согласился Орех, - девочек возьмем.
  -А сколько она стоит? - спросил Ди-Джей Сергей.
  -Ты чо, в сауне не был?
  -Был, - ответил Сергей.
  -Ты чо. Пятьсот рублей - час, девочки - по штуке за час. Часов на шесть возьмем. Пивас, водки. Оттянемся.
   -Так и денег не останется, - стал волноваться Ди-Джей.
  -Да чо ты тормозишь? - возмутился Орех.
  -Не тормози, - вторил ему Димон.
  -Слышь, не тормози, Серый.
  -Серый, тормозом не будь. Ты чо. Это ж сауна.
   Сергей и раньше слышал, что все поселяне в городе так поступают - месяц работают, потом идут после зарплаты в сауну и спускают все деньги. После этого едут домой, пытаясь занять у всех, кто под руку подвернется.
   И так, они поехали в "саунку", и там оставили почти все деньги.
   Проработав два месяца, Ди-Джей Сергей устроился на рынок продавать гвозди. Он нашел себе девочку - поселянку, которая уехала в город годом раньше него, и все у него было хорошо. Она также работала продавщицей на лотке, и к делу своему относилась с любовью.
  Дискотека же в поселке без Сергея стала скучной и серой, и на нее почти никто не ходил.
   ....Тогда ж все только начиналось. Костя с друзьями сели на лавочку. Танцевать не то, чтобы было западлом. Но тут были свои категории. Например, можно танцевать медляки. Или встать в круг - тогда не западло. Или подойди к чужом кругу и танцевать "по-армянски", то есть - выпятив зад далеко назад и еле-еле перебирая коленями, изображая важного начальника, которому живот танцевать не позволяет. Однако, так танцевали лишь особенно крутые. Танцевать по-простому им понятия не позволяли. Кстати, танец по накурке тоже не возбранялся. Остальное же время танцевали только девочки. Парни сидели на скамейках, зад - на спинке, ноги - на сидении. Курили. По многу плевали. Рядом с каждым собирались целые лужи слюны. Лица подростков были сложны до такой степени, что можно было подумать, что это - армия молодых ученых, приближенных к истине. Некоторые молча переговаривались:
   -Слышь, сколько время?
  -Чо, слышь?
  -Слышь, время сколько говорю, слышь?
  -А. Время "Ч".
  -Слы-ы-ышишшь!
  -Восемь.
  -Слышь, а Тютюнникова есть?
  -Есть.
  -Отвечаешь?
  -Кто отвечает, тот во рту не замечает.
  -Эй, слышишь!
  -Ты, да слышь!
  В позднесоветский период драки на танцах были регулярным явлением. Случалось, что кого-то убивали. В те годы районы еще конфликтовали друг с другом. Познакомиться с девчонкой из вражеского района было делом не самым простым. Одно дело - встретиться на танцах, другое - идти провожать. Там и поймать пилюлей можно было. Смягчающим фактором могло быть то, если бы ты там кого-нибудь знаешь.
   Идешь, к примеру. Одиннадцать вечера. Подружка щелкает "семочки", рассказывает последние сплетни. И - шаг за шагом, ты все ближе к вражеской территории. Пятьсот метров, четыреста, триста, двести, сто.
   Один шаг.
   И тут же с лавочки тебе кричат:
   -Слышь!
   Ты останавливаешься.
  -Подойди, слышь! - несется возглас.
  Но ты и сам из себя что-то представляешь.
  -Слышь, сам подойди.
  -Слы-ы! - возмущается самый главный.
  Он встает и приближается.
  -Чо ты, слышь?
  -А ты Казбека знаешь? - спрашиваешь ты.
  -Ну.
  -А Горбача?
  -Ну.
  -А Гуся?
  -Ну.
  -Слышь, ну и спросил, ты знаешь такого-то и такого-то?
  -А чо?
  -Да ничо.
  -Ладно, слышь, - кричат с лавочки, - он с девчонкой, пусть идет.
  -Слышь, братан, иди, вмажь, - слышится другой голос.
  -Только немножко, - замечаешь ты.
  Выпиваешь пятьдесят грамм. Это - самогон. На закуску - маленькое яблочко, сорванное с ближайшего дерева. Закусывать серьезно - это западло. Так старшие не велели.
   -Закусывай, закусывай, братуха.
  -Ух.
  -Хорошо пошла.
  -Да.
  -Ну ладно. Давай.
  -Давайте, пацаны.
  
   Костя, как и все, сидел, поставив ноги на лавочку, плюя возле себя. Он тоже не знал, чего хочет. В это время Ди-Джей Сергей объявил:
   -А теперь, для Сережи, Лены и Наташи, а также для их свата, Андрея, звучит группа "Данке Данке".
   Возможно, подразумевалось Dance Dance, но заиграла Сабрина.
   После же, включив Ванессу Паради, Сергей сообщил, что для Ивана, который только что пришел из армии, звучит Мадонна.
   -Ништяк, - обрадовался тот самый Иван, - Мадонна.
   Он танцевал с толпой. Рядом с ними на парапете стояла бутылка казенки и тарелка с двумя помидорами и одним огурцом. У одного из товарищей Ивана с собой был кулек с хлебом и салом. После танцев предполагалось пойти под елочки и там продолжить веселье.
   Просидев все танцы, Костя отправился домой. Накурки больше не было. Он лег спать, а утром пошел в школу, и там продолжалась все то же. Замечательные молодые дни. Много музыки. Первые мечты о девчонках. В ту пору в любой школе были ранняя школьная любовь. Так, в той школе, где был Костя, была некая Мухина, о которой говорили, что она всем дает. Доказать это на практике Костя не мог. Но историй было столь много, что не поверить было просто невозможно. Мухина была не по годам фигуристая и задатая, и ей приписывались всевозможные сексуальные ухищрения - от знания поз до групповухи.
   -Слышь, подойди к Мухиной, - предложили Косте как-то.
   -Сам подойди, - отозвался тот.
  -Да слышь, не ломайся.
  -Слышь, ты чо!
  В 10-м, выпускном классе, Мухина вышла замуж за парня, на два года старше ее. Все говорили, что она выходит за старика, но Мухина ни на кого внимания не обращала.
   В другом, также старшем, классе, училась Ёлкина, которой также приписывалось небывалое умение. Справедливости ради, надо сказать, что Ёлкина вела подобающе. Ее постоянно можно было наблюдать в злачных углах, за дискотекой, где собирались любители курнуть и выпить. Ёлкина много материлась и старалась одеваться, как дама из кварталов красных фонарей.
   За выпускной год она поменяла немало партнеров, а на выпускной экзамен шла не шестом месяце беременности.
   На фоне ранних, экзальтированных, подростков, Костя выглядел достаточно скромно. У него не было подруги, не было ни мотоцикла, ни мопеда, ни, тем более - родительской машины. Многие ж уже в его возрасте пытались кататься. В 16 же лет наметились и настоящие местные мажоры, жизнь которых развивалась по иным правилам. У мажоров был широко распространенный, смертельный, бич. Они любили быстро ездить, и потому часто бились. Правила дорожного движения были созданы не для них. Да и наличие прав в те годы было далеко не обязательным. Они ездили по правой, по левой полосе, посередине, в любом состоянии, вплоть до полуживого. Если они кого сбивали, то откупались. Если свивали их, то провинившемуся лучше бы было не рождаться. Но, чаще всего, на их пути вставало какое-нибудь одинокое, романтически мечтающее, дерево или столб. Так, один известный парень ехал с подружкой на мотоцикле в самом центре поселка, где и до 60-ти то не разогнаться - они ж летели все сто, радуясь недавнему сексу, шампанскому, конфетам. Путь им преградил столб, стоявший в стороне от дороги. Об этом случае после много судачили. Говорили, что они ехали, занимаясь сексом, а потому парень не мог нормально управлять. "Ведь он с семи лет за рулем!". На столбе еще месяц был виден отпечаток губ - будто кто-то столб поцеловал.
   Таких случаев было много. В бытность Костиного школьничества одна молодая пара мажоров разбилась на автомобиле ВАЗ 2106 "Шоха". Он любил ее, она любила его, прав ни у кого не было, да и возраст не позволял, но ездили они 140, хотя папа говорил - не ездите быстрее 80-ти. На пустынном повороте они увидели стоящий на обочине трактор. Трактор звал.....
   Их хоронила вся школа. Среди учеников ходил слух, что они разбились потому, что занимались оральным сексом, и он не смог держать управление. Их нашли в той же позе....
  
  
  * * *
  
  
   Одно время в поселке была своя рок-группа. О ней, правда, мало, кто знал, тем не менее, ребята неплохо шумели. Так, однажды, Костя пришел на блатхату с кассетой. Он был взволнован. Еще бы - в душе он сам был рокер. Не то, чтоб певец. Но и нее совсем слушатель. Скорее, он считал себя экспертом. Приезжая в город за ведерком специального питания или ампулой анаболика, которую он колол себе самостоятельно, Константин шел на рынок и покупал новые кассеты. По приезду эти кассеты тут же переписывались на его тонком двухкассетном магнитофоне польского производства и расходились по знакомым.
   То был 95-й год.
   -Привет, Костян, - поздоровались с ним товарищи, - будешь вино?
   -Нет, мне нельзя, - ответил Костя.
  -Чо, беременный? - осведомился Лёня.
  -Лёня, ты чо! - возмутился Костя. - Я ж не говорю, что ты не стрижешься годами.
  -Ты на себя посмотри! Шею вон только накачал!
  -Лёня, может, вспомним прошлое!
  -Костя, да садись, не мельтеши, - возмутился Слава Хадченс.
   Вино разливалось по кругу. Играл маленький, моновский, черный магнитофон с двумя ручками. Без индикаторов. С пятнами вина.
   -Давайте поставим кассету, - предложил Костя, - тут у меня такое.....
  -Вина выпей, - посоветовал Лёня.
   -Ладно, Лёня. Специально для тебя.
  Костя выпил. На блатхате это был уже десятый, двадцатый, тридцатый круг. Так жила вся молодежь. Это позже, в 2000-е, все будут повально учиться, сидеть по кабакам, играть в компьютеры, смотреть спутниковые каналы. Нет, нельзя сказать, что институт блатхат ушел во мглу. Однако, он уже не такой, как прежде. Для наглядности же можно вспомнить фрагмент из фильма "Война и Мир" про то, как куражился Анатоль Курагин. На блатхатах того времени именно куражились. Спиртное лилось реками. Девушки кружились по кругу. Очень часто возникло явление обмена - парням на одной блатхате надоели их подруги, происходил массовый обмен - обмен целыми блатхатами. Были босяцкие и крутые блатхаты, но, в-основном, преобладал средний класс. Костя Конь пришел именно в такое место.
   -Короче, тут такая кассета! - произнес Костя с восторгом. - Не слышали, группа "Антас".
   -Атас? - спросил Андрей.
  -Антас!
  -Чо за слово тупое? - спросил Алексей.
  -Это? - Костя загадочно улыбнулся. - Это наша группа играет.
  -Ясен красен, - согласился Хадченс, - кто ж еще такое придумает.
  -Валерика Кравцова не знаете?
  -Не.
  -Ну да. Он помладше будет.
  -И чо? Чо, Костя.
  В это время произошла перемена, и о Косте временно забыли - приехал один из редчайших посетителей блатхаты - Сява Волк, человек скромнейший, хотя и умеющий зажать, когда надо. В этом, так сказать, умении, и была его сила.
   -О, Сява! - стали восклицать товарищи.
   -Сявыч пришел.
  -Сява, Сява.
  -Как сам, Сява?
  -Да так. Х. победишь.
  -А где лёсик?
  -Так стоит.
  -Будешь вино.
  -Да х. победишь.
  -Все наливайте.
  -Мне еще одну, и я больше не буду, - сказал Костя.
  -Кто тебя спрашивал? - спросил Костя. - Будешь, как миленький!
  -Лёня, я на тебя посмотрю, когда ты будешь на диете сидеть.
  -Костя, а сколько раз в день ты ешь? - спросил Слава Хадченс.
  -От семи до девяти, - ответил Костя.
  -Ты уже должен как кабан быть.
  -А ты, Слава?
  -Я - три.
  -Так ты и так здоровый.
  -Да ты чо. Какой я здоровый?
  -Костя, давай я тебе орехов привезу, - предложил Сява Волк.
  -О, вези. В орехах много белка.
  -Накачаешься на орешках! - воскликнул Лёня.
  -Слышь, Костя, сколько ж ты гадишь? - не унимался Слава.
  -Да обычно, Слава. А ты сколько?
  -А я вообще не гажу.
  -И чо?
  -Да ничо.
  -Сява, сделал мотоцикл? - спросили у Сявы.
  -Да там, х. победишь, - ответил тот.
  -А ты там схему паял....
  -Да, х. победишь. То ли работает, то ли - нет.
  -Слышь, Сява, а чо у меня на телеке громкость не работает.
  -Ну, там смотреть надо, х. победишь.
  -А чо там? Конденсаторы?
  -Да нет. Резисторы.
  -Так это резисторы?
  -Ну да.
  -А то что крутишь?
  -Ну, вот это.
  -Так это резистор?
  -Да.
  -Офигеть. Прикиньте, пацаны. Ручка у телевизора - это резистор. Прикиньте.
  -Ну.
  -Сява, а у меня там в сарае транзисторы есть. Хочешь, принесу.
  -А чо за транзисторы?
  -О, да там много.
  -Ну...
  -Чо, принести?
  -Ну, х.победишь.....
   Вино разошлось по кругу. О Сяве забыли. Тем более, в карты он не играл, а вина мог выпить не более 50 грамм. Любая доза свыше этой могла повредить его здоровью. Сява на протяжении лет ремонтировал какой-то старый мотоцикл с коляской без дна, выпаивал из старых плат транзисторы, конденсаторы и резисторы и собирал домашние устройства. Так, у него была одна штука - лампочка 220 В с коробочкой, а в коробочке - резистор. Включаешь это дело в сеть, лампочка мигает. А когда крутишь - она чаще мигает. У Сявы было несколько паяльников, два ржавых бобинных магнитофона, один из которых работал. Сява воссоздал его из небытия. Он слушал С.Лазареву, Леонтьева, Кая Метова, В. Байкова. И еще - чем был особенен Сява - у него была видеодвойка "AIWA" с тусклым экраном. На ней, на протяжении лет, Сява смотрел фильма "Один дома", сборник видеоклипов, и еще - две-три кассеты.
   Товарищи, приходя к Сяве, восклицали:
   -О, Аива! Ништяк!
  -Сява, давай засмотрим клипы.
  Он включал одну и ту же видеокассету, и все ощущали Сявину крутизну.
   Костя же, наконец, смог добраться до магнитофона и включить группу "Антас".
   -Костя, что за говно? - возмутился Слава Хадченс. - выключи, слышь.
  -Дураки. Это у нас в поселке пацаны записывали.
  -Оно и слышно, - прокомментировал Андрей.
  -Нет. Звук - не очень. Но все равно. Это ж прикольно.
  Звук у местной группы и впрямь был не очень. Сквозь шум проносились отдаленные слова, разобрать которые было невозможно даже опытному слухачу. Это был тяжелый рок.
   -Тяжело. Ништяк, - говорил Костя.
  -Х. победишь, - засмеялся своим скромнейшим смехов Сява Волк.
  -Да ничо. Пойдет. Для села - и это нормально, - сказал Алексей.
  -Костя, а ты слышал "Злауэрр"? - спросил Лёня.
  -Нет. А что это?
  -У меня раньше кассета была.
  -А. Да ты дурак, Лёня. Не "Злауэрр", а "Слейер".
  -Сам ты дурак. "Злауэрр".
  -По ходу, ты поешь.
  -Сам ты поешь.
  -Сидим, как голубые, - заметил Слава Хадченс, - баб надо.
  -Надо, надо, - поддержали его.
  -Искать надо идти.
  -Да.
  -Но в падлу.
  -Да. Давайте пить. Может, сами придут.
   На том рассказ о рок-группе мы не заканчиваем. Днем позже Костя таки рассказал историю создания, а также - о первых медных трубах коллектива. В тот же вечер было суждено сбыться мечтам Славы Хадченса.
  
  
  
  
  * * *
  
   Близилась зима. Погода была сухая, немного терпкая. Не было ни дождя, ни мороза, хотя в воздухе чем-то пахло. Как будто надвигались изменения. Был вечер. Может быть, суббота. Может быть, воскресенье. Костя не знал точно, что это был за день, а также ему сложно было определиться с временем суток. Он валялся на кровати, а в голове у него болтались наркотические образы.
   События последнего месяца не то, чтобы выбили его из колеи. Он попросту перестал задумываться. То есть, нельзя сказать, чтобы он до этого задумывался. Костя всегда жил тем, что у него были мечты. Это были своего рода друзья, которые постоянно были с ним вместе. Общаясь с ними, он избавлялся от скуки.
   -Здравствуйте, мечты, - говорил он.
   -Привет, привет, Костик, - радовались они.
   Он расстался с Ирой, так как она уже не могла остановить его движение по наклонной плоскости. В первый раз, когда он ушел из дома, чтобы вколоть в себя дозу на блатхате, его молодая жена думала, что все исправимо. Вытащив его из злачного места, она надеялась вернуть его к жизни.
   Тогда, в первый раз....
   Очнувшись, Костя вдруг бросился отжиматься.
   -Костя, что с тобой? - испугалась Ира.
   -Не мешай, - ответил тот важно.
   Отжимался он уверенно, вкусно. Он напоминал кота, который деловито терся усами о гофрированный угол. Ира, ничего не понимая, смотрела на мужа офигевающим взглядом. Она, конечно, хорошо знала, что Костя способен на спонтанные отжимания. Тем не менее, все это не могло ее радовать.
   -Костя, ты кушать будешь?
   -Ир, не мешай.
  -Костя, что с тобой?
  -Не видишь, что ли? Я отжимаюсь.
   Зима в тот момент была светлой, полуденной. Легкий мороз разогнали медленные, ленивые автомобили. Каждый автовладелец в поселке был важной птицей, вне зависимости от марки автомобиля.
   Ездили медленно.
   Нужно было, чтобы все увидели, зафиксировали момент проезжания. В тот самый момент.... В ту секунду.... Вы смотрите на автовладельца. Он смотрит на вас.
   -Я! - говорит его взгляд.
   Но, возможно, он просто подумал, что на него смотрит человек, который знает его кума.
   -Кум!
  -Чо?
  -Кум?
  -Га!
  -Кум!
  -Ух, люблю двух!
   Ездили по поселку медленно, вальяжно. Молодежь же любила разогнаться по прямой, чтоб себя показать. Потом, приезжая в город, молодые люди начинали теряться. В итоге, машина ставилась на стоянке, и путь продолжался на общественном транспорте. Ездить в напряженном потоке было страшно. Но, по возвращению в поселок, начинались гонки.
   Педаль газа жмется до пола.
   По прямой - километр, полтора.
   По тормозам.
   Разворот.
   Назад.
   Костя однажды тоже решил, что у него есть машина. Было это в те дни, когда он только что вернулся из тюрьмы.
   -Чем занимаешься, Костя? - спросил у него Андрей, старый товарищ.
   -Да так, - Костя загадочно улыбнулся.
   -Работаешь?
  -Ну да, - ответил Костя, и было непонятно, работает он или нет.
   -А где?
  -Да так, - он отвечал еще более загадочно, потаенно.
  -Правильно, - согласился Андрей, понимая, что Костя явно что-то темнит.
  -Я езжу на машине, - проговорил Костя.
  -У тебя есть права?
  -Ну.... Да.
  -А когда ты успел получить?
  -Ну, мне сделали, - Костя хихикнул.
  -Да ладно, Костя.
  -Да. Мне дали задание.
  -Какое еще задание.
  -Ну, еще в тюрьме, я сошелся со смотрящим, и он поручил мне следить за девчонкой.
  -За какой девчонкой?
  -Ну, это его дочь.
  -Ты что, телохранитель?
  -Ну, и не только....
  
   Идея о том, что он выполняет задание, держалась в Костином разуме достаточно долго. Еще около месяца, встречая его, товарищи, а в их числе, бывшие товарищи, могли слышать от Константина одно и то же.
   -Костя, да ты ж вроде мало сидел, - пренебрежительно сказал Слава Хадченс, - и то, на предвариловке.
  -У каждого свой путь, - ответил Костя не менее уверенно.
   Правда, по окончанию этого месяца, все окончилось падением в наркотическую прорву.
  
   После отжиманий Костя выглядел не то, чтобы очень. Его лицо было нездоровым. Щеки горели странной краснотой. На лбу выступила испарина. Плотная, накаченная, шея, покрылась мурашками.
   -Костя, что с тобой? - не могла успокоиться Ира.
   -Нет, ничего. Я вспомнил, - проговорил он.
  -Что? Что ты вспомнил?
  -Да нет, ничего.
   Костя улыбнулся, и Иру осенила, что она, эта улыбка, выражает отлив воды в океане разума. На Костю явно что-то нашло. Он собирался что-то рассказать, и ей было понятно, что ни одно слово, которое будет теперь произнесено, не будет нести ни грамма здравого смысла. Но в том мире, куда сейчас уносило течение, все выглядело правильно и логично.
   -Костя, может тебе поспать?
   -Нет, Ир. Ир, слушай, мне нужно ширнуться.
  -Чего? Ты что, Костя! Костя! Я тебя убью, Костя! Слышишь? Что ты делаешь? Зачем оно тебе надо?
  -Я должен был передачку передать, - проговорил он вдруг.
   Ира заглянула в глаза мужа. Он был уверен в том, что говорил. И даже прежней, загадочной улыбки, коей сопровождались все приступы воображения, не было. Он был бледен и грустен.
   -И что, кому посылка? - спросила Ира испуганно.
   -Да, ладно, - он вздохнул и опустился на диван.
  -Костя, Костя.
  -Все, Ир. Я полежу.
  -Так что, кому посылка?
  -Какая посылка?
  -Ты что, Костя?
  -Ги-ги-ги, - вдруг засмеялся, - Вудипиккер!
   Он начинал отключаться, и Ира накрыла его одеялом, чтобы тот не замерз.
   На следующий день Костя клятвенно пообещал, что навсегда завязал с наркотой. Неделей позже это подкреплено одним неприятным событием. Устраиваясь на работу, Костя проходил медкомиссию, и у него обнаружили гепатит "С".
   Он не придал этому значения. Да и Ира поначалу не поняла, о чем речь. Он пошел к своему товарищу, Вовчику, который преподавал, а на Костю всегда смотрел, как на больного ребенка.
   -Вовчик, я недавно снова решил сочинить текст, - сказал он.
   -Ну-ну.
  -Но я еще не знаю, хороший ли он.
  -На работу устроился?
  -Да, я собираюсь. Тут только чего-то с анализами не то.
  -Чего?
  -Да так.
  -Не наркотики ли в крови нашли?
  -Нет, ты что. Гепатит.
  -Чего?
  -Гепатит.
  -А какой гепатит?
  -"С".
  -Ты ничего не путаешь?
  -Да нет. А что, это фигово?
  -Да как тебе сказать. Не очень хорошо.
  
   На работу Костя не устроился. Врачи ж предписали ему постоянное посещение кабинета, много различных препаратов и диету, и первое время все так и было. Ира, жена Костина, в какой-то мере даже и благодарна была этому гепатиту, пока однажды ей объяснили, что это такое, и что оно передается половым путем. Вышло все это как-то уж слишком моментально. Костя в тот день где-то бродил, при чем, сам не зная, где. На блатхате он не был. Вернее, он уже месяц там не был. Скоро должен был быть новый год. Поселок жил в ожидании. В магазине вовсю зеленели пластмассовые елки, мигали гирлянды, по всей длине улиц стояли дети и бросали друг другу под ноги маленькие, звонкие, петарды. Прохожие постоянно озирались, боясь, что дети промахнуться и попадут им по голове. Также, по всей длине улиц, в какую сторону ни посмотри, наблюдались милицейские патрули. С каждым годом количество сотрудников милиции в поселке росло. Вели они себя, справедливости ради сказать, с некоторого времени - почти, что совсем культурно. Ходили парочками. Чуть ли не под ручку. Заходили в магазины. Искали за углами желающих пописать. Останавливали людей с бутылками пива (иногда - с нераспечатанными), писали протоколы, ловили нарушителей правил уличного движения (иногда - не улицах без асфальтового покрытия). Но, в целом, их количество никого не напрягало. Это в 90-е, видя проезжающий уазик, народ восклицал:
   -Мусора!
   В 90-е вокруг уазиков крутились девушки легкого поведения. Товарищи из отдела приходили на рынок и там собирали дань. Недалеко от Вовчика, к которому ходил Костя, жил Сергей. Лицо у нее было такое, будто он умнее, чем президент. Работал он грузчиком. В 90-е он две недели проработал в ментовке. Одев форму, он пришел на рынок и стал ходить по латкам.
   -Так. Мне это, это и это, - говорил он, - иначе - пеняйте на себя.
   Но Сергей был слишком молод, чтоб на этом деле не погореть. Вылетев из ментовки, он ушел работать в колхоз.
   Так вот, по этим улицам и бродил Костя бесцельно. У него уже был сотовый телефон, который подарили ему на свадьбу. В поселке теперь было много магазинов - бытовая техника, компьютеры, несколько продуктовых супермаркетов и даже секс-шоп в укромном месте на рынке. Цены были ниже, чем в городе, а выбор товаров - вполне достойной. В поселке, к середине 2000-х годов, даже появились рабочие места. По улицам уже не такими табунами, как раньше, ходила нетрезвая молодежь, и никто нигде не дрался, хотя преступности, все же, хватало. Самой престижной профессией стала работа таксистом. На 30-40 тысяч населения было не менее 5 частных таксопарков. Автомобили с шашечками стояли чуть ли не в кустах.
   Костя зашел в магазин дисков. Там он встретил Кабана:
   -Прифет, Кофтя, - поздоровался Кабан.
   -Привет, Кабан, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Чо смотришь?
  -Не знаю. Посмотрю. Щас денег нет.
  -Кофтя, а правда, что у тебя нашли гепатит "С"?
  -Да. А откуда ты знаешь?
  -Так все знают.
  -А я чо, народный герой, Кабан?
  -Нет. У меня матушка в больнице работает.
   Тут ничего удивительного не было. Весь поселок жил сплетнями. Собираясь вечером за ужином, семьи обсуждали все последние местные новости. Начиналось с мелочей -"эта сегодня пришла в том то, а у нее муж приехал из командировки, а он еще тот, сам себе на уме - разумный. А сами родом были с хуторов - а теперь повырядились, пооперились.... - а те разошлись. Он любовницу себе нашел, а она - любовника.... А у Федора Хреновича, у него корова пошла в яр, а там поскользнулась и в яр упала, а на шее была веревка. Веревка за дерево закрутилась. И повесилась. - Насмерть? - Да. Такой убыток. Люди идут с работы - смотрят - корова вздернулась. Думали - от горя, а оно само собой вышло. А Лидкин сын девку домой привел. Восемнадцать лет - хочу жениться.... А Ирка, вот дура, коротко постриглась, сделала ногти длинные - все говорят - куда муж смотрит. А Васька Носков ехал с колхоза, вез мешки, а мимо кум ехал, в машину заглянул - а там на заднем сидении - девка, почти что голая.... А Петьку из ментовки погнали.... Алка, каже скотина, дерево рубала, сама себе на голову уронила, и хоть бы хрен ей - ходить, матом кроет, почем свет стоит...."
   И уж факт, что у кого обнаруживалось в больнице, ни за что не мог остаться в стороне. Ни о какой клятве Гиппократа не могло идти и речи. Гиппократу в поселке была бы уготована участь Диогена. Местные врачи всегда числились в рядах первых сплетников.
  (Впрочем, чаще всего это касалось женщин-врачей). Мужчин в рядах эскулапов было мало, и все они были люди серьезные и отвлеченные.
   -Так и чо, Кабан. Кабаняро, - спросил Костя, - как сам?
  -Да сам-то я нифё. А вот ты.
  -А чо я.
  -Так жалко же тебя. Умрешь скоро.
  -Да сам ты умрёшь, Кабан.
  -И я умру, верно. Все умрут. Только ты - раньше, Кофтя.
  -Почему, Кабан? Кабаняро.
  -Гепатит "С" не лечится. Это хуже, чем СПИД.
  -Да ладно.
  -Чо ты, Кофтя. Я в натуре говорю. От СПИДа ща никто не умирает. Есть много специальных лекарств. И живут со СПИДом, и нифига. А от гепатита разрушается печень. Даже если диету соблюдать, не пить и не курить, все равно помрешь.
   -А я и не пью, и не курю.
  -Не, я не говорю, что ты прямо сейчас помрешь. Если постоянно посещать врачей, вести правильный образ жизни, не простывать, не перетруждаться, то еще можно протянуть.
   -Да я не перетруждаюсь. Я просто собирался спортом заняться.
  -Да какой спорт, Кофтя. Тебе дома надо сидеть, пить молоко с медом и книжки читать. Понял?
   -Ты чо, Кабан. Кабаняро.
   После этого Костя пришел домой и обнаружил, что Ира от него ушла. На столе была записка:
  
   "Костя. Я знаю, чем ты болен, и от чего это. Все. Я ухожу и подаю на развод".
  
  
   Костя ж находился в предновогоднем настроении. Мечтания он сдерживал во многом ради Иры. Он считал, что уже давно завязал со всеми блатхатами, хотя и времени прошло немного. Он поел борща, включил DVD-диск, и в голове его почему-то не было никакого сожаления. Быть может, душа его рвалась на свободу, а ее все время кто-то удерживал. Конечно, бывает и позднее зажигание. Тут ничего нельзя сказать. Хочешь разозлиться - а не получается. Или наоборот - надо радоваться, а ты и не знаешь - надо ли. Так с Костей и получилось.
   Он вынул из заначки черный, будто ноготь беса, кропаль, помял его, смешал с табаком, забил в сигарету, вышел на балкон и закурил. Ему стало хорошо, душевно. Звуки мира усилились. Даже стало слышно, как внизу, на противоположной стороне, дети кричат в компьютерном клубе. Он сделал музыку погромче и стал смотреть вниз, ожидая прохода девчонки.
   Девчонки проходили, но это все были не те девчонки.
   Еще не было тех девчонок, но Костя уже все сочинил. Он был готов.
   -Куда пойдем сегодня? - спросила у него девчонка.
   - В фитнес клуб.
   -А у нас в поселке есть фитнес клубы?
   -Да.
   -А чего я не слышала?
  -Об этом знают не все.
  -Ох ты. Как загадочно.
  -Да. Я такой. Я еще многое могу показать.
  -А что ты можешь показать.
  -А что ты имеешь в виду.
  -Что имею, то и введу.
  -Ого! А где мы можем это обсудить?
  -Где угодно.
  -На чьей территории?
  -Можно на моей, можно на твоей.
  -Тогда - не моей.
  -А что у тебя есть?
  -Теплая, розовая, кровать.
  -А у тебя есть пеньюар.
  Тут Косте показалось, что рядом с ним стоит Ира Голюзина. Еще много лет назад она рассказывала, что у нее есть пеньюар, и что это - круто.
   -Я надену свой пеньюар и выйду на речку, - пообещала она Косте.
  -А я тогда ничего не одену, - ответил Костя.
  -А зачем?
  -В смысле?
  -У тебя же там ничего нет!
  -Ха. Хочешь посмотреть?
  -Упаси бог, Костя.
  -А чо так? - он загадочно улыбнулся.
  -Дольше жить будешь.
   Та история с пеньюаром давно ушла. Костя пытался, правда, вспомнить про нее при Ире (жене), но та дала ему по губам. Теперь же и Ира ушла. Покурив, Костя вышел на улицу и пошел, куда глаза глядят. Впрочем, по поселку нельзя было идти до бесконечности долго. Если идти по нему в ширь, то не пройдет и получаса, как ты будешь шагать по полю или, максимум, по какой-нибудь второстепенной дороге. В длину же нужен был целый час. Но Костю все это не касалось.
   -Я тебя где-то видел, - сказал он девчонке.
   -Да. Может быть - да, может быть - нет, - ответила она.
  -Разве у нас раньше ничего не было?
  -Тебе бы это понравилось?
  -Не знаю. Я знал многих девчонок.
  -Какое твое любимое слово?
  -Девчонки.
  -Все правильно. Но я не была среди них.
  -Может быть, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Ладно. Идем. Только будь осторожен со мной.
  -Почему?
  -Ты знаешь, как бывает у пауков. Одно неверное движение, и самка паука съедает самца.
  -Ты меня съешь?
  -Посмотрим.
  -С чем ты меня будешь есть?
  -Ты знаешь, кто мой отец?
  -Кто?
  -Смотрящий.
   Тут Костя обнаружил, что рядом с ним кто-то стоит.
   -Костян, ты чего сам себе под нос бормочешь? - это был Саша Кяж, посетитель блатхат, человек, который говорил, что то ли пропил, то ли проколол, почку.
   -Ги, - Костя загадочно улыбнулся, собираясь засмеяться.
   -Чего ты?
  -Да так, Сашь.
   Костя вдруг понял, что он не сочинял - ведь и правда рядом с ним была девчонка. Вот только куда она могла деться. Он осмотрелся. Рядом был супермаркет. Да, видимо, туда она ушла. Или, может, подъехал смотрящий и забрал ее, а он упустил шанс. Он прикинул, где бы он мог по быстрому уединиться. Мест таких нигде не было. Правда, метрах в трехстах краснел старый общественный сортир, и в него давно уже никто не ходил. Там могло быть достаточно чисто. Впрочем, ДК. Там много темных углов. Всегда есть какие-нибудь случайно открытые кабинеты. А, вот, в супермаркете - там тоже дверь на склад открыта. И никто за этим не следит.
   -Так чо ты?
  -Я был с девчонкой, - Костя загадочно улыбнулся.
  -С какой?
  -А-а-а-а-а, - Костя покачал пальцем.
  -С хорьком, что ли? - додумался Кяж.
   -Сам ты хорёк, - ответил Костя.
  -Слышь, фильтруй базар, - посоветовал Кяж.
  -Слышь, я ж твою жену хорьком не называю.
  -Так так бы и сказал, что жена.
  -Не жена. Но может быть женой.
  -В смысле, Костян.
  -Девчонка. Понимаешь?
  -Ну? Не Ирка.
  -Не.
  -А где Ирка.
  -Все, - Костя еще более загадочно улыбнулся.
  -Чо все? Чо ты темнишь?
  -Все, Кяж. Не парь. Ушла Ирка. Надоел я ей.
  -Да ладно.
  -Да.
  -Так а это.
   Тут издалека раздался крик:
   -Кя-я-я-я-яж, ты где?????
  Словно соловей-разбойник просвистел. Только, что крыши не посносило.
  Это по улице проходил горластый Ига Падла.
  Только Кяж собрался что-то в ответ крикнуть, как Иги уже и след простыл.
  -Слышь, - Кяж тогда обратился к Косте, - есть капуста?
  -Чо? Ты чо, Кяж?
  -Чо, чо. Есть лавандос?
  -Дурак, что ли. Я ж не работаю.
  -Слышь, давай замутим. Слышь.
  -Слышь!
  -Слышь, не тормози.
  -Ты чо, слышь?
  -Ты, да там на хате все есть. Нужно только взять.
  -А есть где взять?
  -Да.
  -А у меня ничего нет.
  -У тебя ж сотик есть.
  -Он мне нужен, Кяж.
  -О, пойдем. У Кота возьмем.
   Тот Кот оказался одним из многочисленных Котов, которыми именовались все мальчики, парни, мужчины, носившие имя Коля. Он был навсегда помят. Лицо было словно сдуваемо ветром. Нос же - в обратную сторону от ветра. То ли сопротивлялся, то ли пронюхивал. Руки - неровные и красные. Кот был не пьян, но спиртом от него несло, так как он пил годами. Он и курил осторожно, чтоб самого себя не поджечь - он бы тут же заполыхал, и никто бы его не потушил.
   -Слы, - обратился Кяж к нему по-отечески.
  -Тебе чо? - не понял Кот.
  -Кот, давай не будем ворошить прошлое, Кот, в натуре, кот, слы, слы, Кот.
  -Ладно, - вдруг согласился Кот.
   К Костиной неожиданности, у них вдруг появились деньги. И они тотчас отправились на блатхату. Это была натуральная хата с дырками в стенах, которые были забиты тряпьем. Пол местами отсутствовал. Отапливалась хата классически для таких хат - форсункой, вставленной в печь. Мебели почти не было. В первой комнате стоял стол. Две железные кровати с засаленными одеялами. Во второй - древний диван без ничего. Одинокий цветок - большой, но больной. В прихожке - двухкомфорочная плита с духовкой, года эдак 65-го, посудный шкаф с горой поломанной пластиковой посуды и пара-другая тарелок.
   Хозяин принес электроплитку, и на ней сварили какое-то варево, тоже - непонятно из чего.
   -Чо хихикаешь? - спросил Кяж.
  -Я о девчонке думаю, - проговорил Костя.
   -На толпу приведешь? - спросил кто-то у него.
  Оказалось - что на один шприц собралось уйму народу.
  -Я за такие слова и покалечить могу, - заметил Костя.
  -Костян, все, все, - успокоили его.
  ....На следующий день, придя в себя, Костя не обнаружил у себя в кармане сотового телефона. Но теперь он был не уверен, что не подарил его девчонке. Едва он встал, ему предложили выпить самогона и пойти, поискать поесть. Костя даже не сопротивлялся. Он шел, не мечтая. Поселок отсутствовал. Он пришел домой и застал там мать. Началась перепелка:
   -Дебил! Дебил! - вопила мать.
  -Да, я дебил! - отвечал Костя. - А ты - мать дебила.
  -И что теперь?
  -Я познакомился с девчонкой!
  -Ты чо? Ты дебил, Костя, слышишь? От тебя ушла жена. Какая еще девчонка?
  -Ма, ты не знаешь. Это - такая деваха.
  -Ты больной?
  -А ты не знала?
  -И что теперь? Ты ж работать не хотел, вот она и ушла.
  -А я теперь и не буду работать. Поняла.
  -Чего?
  -Да ты сама не понимаешь, что говоришь. А? Ты хоть поняла, с кем ты разговариваешь? Да ты, я вижу, совсем дебил!
   -Ты чо, ма. Поговорим по понятиям.
  -Кштя, свх гн нахг гвн, - подал голос отчим.
  -Ты чо! - Костя взорвался от негодования, будто его оскорбил червь, - ты мне - никто. Да ты знаешь, что я могу с тобой сделать?
  -Да ты уже все здоровье свое прогулял, - заметила мать, - дебил. Смотри, каким стал. Высох весь. Кожа да кости. Даже шея сошла. Жрешь там, небось, всякую бяку.
   Костя вышел в подвал, прихватил там баллон помидоров и отправился на блатхату. Там его встретили с восторгом.
   - Щас Торчик хлеба принесет, - сказали ему, - пожрем. Будешь жарёху.
  -Ну, так.
  -Давай. На голодный желудок оно лучше прет.
   И Костя вновь потерял счет дням. Он ходил за едой к друзьям и знакомым. Потом, понимая, что, не смотря на наличие каких-то помидорчиков, огурчиков и хлеба, все равно можно умереть с голоду, он стал ходить смотреть DVD к Вовчику, чтобы заодно там пообедать. Он, конечно, и домой ходил. Идти-то минут десять было. Пару раз ночевал. Обедал. Мылся. Брился. То вступал, но не вступал в конфликты. Он выходил на улицу, и там начинались соприкосновения с девчонками. И он уже сам точно не знал, что правда, а что - вымысел. Но, Когда он однажды пришел на блатхату, там точно были девчонки. Было их то ли две, то ли три.
   -Бери, пока дают, - сказал Косте Кяж.
   -Кого дают? - не понял Костя.
  -Чо, не видишь. Хори пришли.
  -Сам ты хорь. Это девушки.
  -Я говорю, бери, а ты разговариваешь.
   Костя и подумать не успел, как девушек разобрали. Он сел и закурил. За окном задождило. Было непонятно, что это за время года - осень, лето, весна или зима. Он не мог точно определить, как давно это продолжалось. Он исхудал. Сотового телефона у него давно не было. Правда, пару дней был другой - большой, как топор, но это был его не его. Его то ли поносить дали, то ли отнести кому-то, чтоб на вырученные деньги взять дурь. Мимо постоянно проносились какие-то люди, и многих он знал. Все люди казались временными, будто быстро исчезающие чернила. Да и он сам казался себе временным. Нужно было что-то предпринимать. Он попросил у одного своего знакомого журнал по спорту и листал его. И все на его страницах было хорошо - здоровые ребята, красивые девчонки. Костя думал, думал, и тут ему стало ясно, что я него много таких девчонок. Это - выход. Он - тренер по фитнесу.
   С этой мыслью он вышел на улицу и пошел домой. Дома никого не оказалось. Он помылся, побрился, поел и переоделся. Новая жизнь начиналась. Отыскав в сумке у матери 100 рублей, он решил выйти в магазин, чтобы купить новый DVD-диск.
   Возле поворота, что шел от дома к центральной улице, он встретил Славу Хадченса.
   -Ну что ты, Костя, все бродишь? - спросил Слава.
   -Сам ты бродишь, - отозвался Костя, -я - делом занят.
  -А - ну давай, давай.
   Слава запрыгнул в машину и уехал.
   Костя остановился в раздумьях. Он то ли знал, куда ему идти, то ли знал. Но реальность, казалось, улыбалась ему. С ней можно было разговаривать, как с друзьями, одушевлять ее, мять, точно пластилин, перемещать себя из пункта "А" в пункт "Б" без каких-либо видимых последствий. Так, отправившись в другую во времени точку, можно было начинать жить заново. Там Костю поджидало новое наслаждение - успехи в спорте, девчонки, секс. Он вновь и вновь перегонял мысли, точно молоко в сепараторе. Ира Голюзина. И вот - он снова идет с Ирой, а навстречу ему идут несколько знакомых девчонок, и нужно что-то делать, чтобы и девчонки не обиделись, и Ира все поняла, как надо. Ей-то ясно, что Костя не может быть с одной. Он ненасытен. Любит разнообразие. Он живет по тем принципам, которые так здорово выливались из телевизора и газет в 93-м году - рок, секс, мода, фитнес. Сюда можно было бы и Америку добавить, но Костя о ней ничего не думал. Впрочем, он как-то решил, что у него есть родственник в Америке, и что он играет в рок-группе. Он принес кассету на блатхату. Там, под вино, проиграл плохо записанный, рыпящий, далекий, будто на другой планете дело происходит, трэш. Друзья, впрочем, почти никак не прореагировали.
   -Это ты где нашел, Костя? - спросил Лёня.
   -Дурак, Лёня. Это мой родственник в Америке играет.
  -А откуда там у тебя родственник?
  -Дурак, ты, Лёня.
  -Вообще, круто, - сказал Алексей.
  -Ну, - согласился Костя.
  -Нормально. Трэш.
  -Ну.
  -Такое только на очке слушать, - заметил Слава Хадченс.
  -Х. победишь, Костя. Шумит, гремит. У меня матушка точно так же на кухне вилками гремит, - высказался Костя.
  -Ничо ты, Сявыч, не понимаешь, - сказал ему Костя.
   И вот, он стоял на углу, будто первый человек - на берегу мирового океана. И все ехало мимо. Оно то ли было, то ли не было, точно к нему квантор приставили. И можно было мечтать спокойно, не задумываясь.
   -Кофтя, ты где? - спросил Кабан, невесть откуда взявшийся.
  -А, Кабан, - Костя засмеялся.
  -Кофтя, ты фего?
  -Кабан. Кабаняро. Знаешь, как я сейчас живу.
  -Ну.
  -А, ты не поймешь, Кабан. Ты и раньше не понимал.
  -Фего ты, ты Кофтя.
  -Я... - он махнул рукой. - Что там тебе объяснять?
  -А как здоровье, Костя?
  -Ну, немного хромает. Но я уже взял себя в руки.
  -Да? А чо в больницу не ходишь.
  -Хожу.
  -Кофда ты там в последний раз был? У меня матушка в курсе.
  -Да она у тебя вообще в курсе. И чо?
  -Да чо то ты совсем исхудал. И шея спала.
  -Я уже взял себя в руки, Кабан. Ты не переживай. За мной есть, кому присматривать.
  -Ты что, с женой сошелся.
  -Со Светкой, что ли?
  -Нет, я про Ирку говорю.
  -Нет. Мне эта сучка не нужна. Кинула меня в самый неподходящий момент. У меня теперь есть ученицы.
   Кабан не знал, что ответить. Он только поперхнулся.
   -Я веду секцию фитнеса, - заявил он.
   -А где это, Костя?
  -На заводском поселке.
  -А где именно?
  -Там есть новое здание. В школе. Его недавно построили.
  -А. И чо там?
  -Ну, там. Тренажеры. В основном - чисто женские. Прикольные такие. Беговые дорожки. Маты. Душ есть.
   -И фё, Кофтя?
  -Ну, ничо. Мы тренируемся. Проводим время. Прикольно все.
  -А, - Кабан покачал головой, - ладно, Костян, я пойду. Мне идти надо.
  -Давай, Кабан. Кабаняро, - сказал ему Костя, чувствуя воодушевление.
   Костя сделал шаг, но тут ему стало ясно, что он забыл, о чем думал. Так с ним часто бывало. Особенно - после армии. В первый день, когда он был на родине, был мороз - легкий, градуса 2. Костя надел новый пуховик, а полы его заправил внутрь, чтоб круче казаться.
   -Костя, ты. На дебила похож, - заметила мать.
  -Я - дембель, ма, - ответил Костя, - я отдыхаю.
   Он вышел за ДК. Это была словно темная сторона Луны. Ни один фонарь не горел - все были разбиты. Весь асфальт был покрыт стеклянной крошкой - он стал таким за годы биться бутылок. Обоссанные стены. Надпись: "ТАРАКАНОВ". Самого Тараканова уже не было. Пятью годами раньше он ехали на мотоцикле "Минск" вместе со своим другом, Сашей Райтом. Саша Райт попивал самогон с горла. В зубах у Тараканова была сигарета. Им было по 16 лет, и их все знали - они были веселые и добрые лоботрясы. Обгоняя "Камаз", Тараканов куда-то засмотрелся, съехал с дороги, и они со строгостью в душах встретили свой столб.
   -Придурки, лоботрясы, сопляки! - кричал на школьной линейке физрук.
   Но это делу не помогало. Жизнь не возрождается из крика.
   Со всех сторон ДК были газоны, с елочками - местами для пития, накурки и быстрого секса, с кустами, с дырявыми заборами, горкой - пожарным водоемом, большим и вонючим общественным сортиром. Все годы, вплоть до запрета употребления пива в общественных местах, на газонах сидели дружные кружки алконавтов. Они были - что братство. В отличие ж от городских бездельников, они, в большинстве своем, не нищенствовали, хоть толком и не работали.
   -Здоров, Костян, - поздоровались с Костей.
   -Привет, пацаны, - ответил Костя.
   Это были Андрей и Алексей. Они были единственными людьми в этом двухградусной тьме.
   -Чо, как в армейке было? - спросил Андрей.
  -Да так, ничо.
  -Будешь водку? - спросил Алексей.
  -Ну.
   Он вынул из-за пазухи водку и поставил на бордюр.
  -Чо, с горла будем пить? - спросил Костя.
  -Не. Стаканы есть. И пиво.
  -О. Где пиво взял?
  -А тут чо то продают. Как моча, но запивать можно. Давай.
   Алексей налил половину стакана.
   -Щас тут выпьем, пойдем на вагон.
  -А там холодно?
  -У нас там козел. Я сегодня сам из асбестовой трубы сделал.
  -А у нас козел из лыж был, - заметил Костя, - сидим, греемся, в роте холодно, а вокруг козла - ништяк. И - шт-с, шт-с. У вас было шт-с?
   -Нет. А что это?
   -Это типа прикола. Когда слона зовешь, чтоб он чайку метнулся, сделал.
   -У нас просто говорили - слышь, подойди. Ты и ты. Конкурс на лучший чай. Пять минут времени. Если не успеете, фанеру к осмотру.
   -Ну. А знаете, я как увольнялся, - Костя загадочно улыбнулся, - меня жена ротного подзывает, говорит, слышь, Костя.....
   Костя стал рассказывать историю, в которой сам не был уверен - было или не было. Пересказав ее, выпив водки, Костя стал рассказывать про дембель, про то, как в последнюю ночь спал на голой сетке, как хотелось нахлобучить слонов, но было не положено, как....
   Тут и возникло совершенно пустое свечение. Он остановился, ничего не понимая. Это было словно синий экран смерти у компьютера. Только ты говорил - а вот уже и молчишь. И Костя замолчал, и друзья поняли, что с ним что-то не в порядке.
   -Костя, что с тобой? - спросил Андрей.
   -Ги-ги-ги-ги-ги, - засмеялся Костя.
  -Ты чего? - удивился Алексей. - Водку-то пойдем пить?
  -О чем я только, что говорил? - осведомился Костя.
  -О дембеле.
  -А.
   Глаза у Кости были мутно-мыльные.
   -Может его по голове сильно били? - спросил после Андрей.
  
   И вот, Костя стоял на улице. В голове у него не было мыслей. Он улыбался. С того вечера прошло больше десяти лет, и он его не помнил.
   -Смотрите, вон Конь стоит, - сказал на другой стороне улице один парень другому парню.
  -Где?
  -Вон. Видишь?
  -Это вон тот додик?
  -Ну.
  -А чо он Конь?
  -Не знаю. По Бурсе прозвали. Небось, стоит, обкуренный.
   Костя посмотрел в небо и улыбнулся. Облака были ясные, тонкие, как перо из подушки. Вот в детстве точно так же было. Достанешь перо из подушки и бросишь - оно летит - тоненькое, будто выщипанное из какой-то сказочной птицы. До школы далеко. Хорошо выйти на песок, и, делая фигурки, наблюдать за деталями. И даже каждая песчинка в песке видна. Не то, что потом. Посмотрел в одну сторону - день прошел, в другую - год, и думаешь - к концу жизни оно тоже будет казаться, что все только началось. Ты ничего и не делал, а лицо вдруг покрылось морщинами, и молодежь смотрим на тебя без особенной любви. Странно как-то. Из детства лучше не вылезать. И к этому, во всяком случае, есть шанс - время в нем идет поразительно медленно. Гораздо медленнее, чем вся последующая осмысленная жизнь.
   -Не стой, простынешь! - крикнул из проезжавшей машины Юра Хадченс, брат Славы Хадченса.
   Костя не понял, что это было и засмеялся себе под нос. Ему пришло в голову, что где-то на балконе припрятан кропаль. Вернувшись в квартиру, он перерыл балкон - и так и есть. Это был вообще какой-то древний кропаль - его когда-то Бян приносил - лет семь назад. Они тогда покурили - была трава, а о кропале забыли. С ними еще Макс был. Потом еще Алексей пришел - мимо проходил - и ему разок дунуть дали. Так они сидели, хохотали, слушали чистый "Дет", Макс изображал Энгуса Янга, Кабан вышел на лестничную клетку и стал там петь. На шум вышли соседи. Кабан вернулся и сообщил:
   -Ария из оперы "Евгений Онегин".
   Макс же поведал о том, что вокзале в соседнем городе его окружили цыгане и стали отрывать пуговицы. Он думал, что сошел с ума. Но ему, все уже, удалось вырваться из странных объятий.
   Костя размолол кропаль, смешал с табаком, сбегал в комнату, где хотел включить DVD, но тот чего-то не включился. Тогда, решив не мучиться, он вернулся на балкон и закурил. Мир тотчас облек формы.
   -Завтра - все, - сказал Костя сам себе, - сяду на диету. Еще все можно повернуть назад. Всего лишь 32 года. Можно еще найти столько девчонок. Надо только форму поддержать. Завтра пойду, куплю гантели, скакалку, специальное питание.
   -Пс-с-с-с-с!
   Он затянулся.
   -Пс-с-с-с-с-с!
  -Ащ-щ-щ-щ-щ!
  Он выдохнул.
   Хорошо! Он вбежал в комнату, открыл шкаф, где было зеркало и встал в боевую стойку.
   -Идж-ха! - закричал он и сделал удар в воздух.
   -Идж! Идж! Жя! Жя!
   Он отскочил назад, но не рассчитал. Сзади была тумбочка. Она упала, и из под днища понеслись тараканы.
   -Жя! Жя! - Костя принял боевую стойку по направлению тараканов.
   Насекомые скрылись под плинтусом. Лишь один, остановившись, стал шевелить антеннами, точно прослушивая эфир.
   -В космосе, очевидно, есть жизнь, - подумал он, - ведь иногда в эфире проносятся вполне очевидные мысли. Судьба согнала нас с места. Но ведь говорили древние - судьба - это не течение, а волнение, а волнение не бывает не спроста.
   -Ча! Ча! Ча! Ча! - Костя перешел в наступление.
   Он бил воздух и шел с помощью коротких, технических шагов. Наконец, он достиг стены, хотел ударит с ноги, но нога не поднялась. Тут же закололо в боку. Костя сел на пол, чтобы перевести дыхание. Ему вдруг почудились голоса древних воинов. Тени вышли вперед. Во главе их стоял Кристофер Ламберт.
   Не вставая, Костя поднял перед собой руки, готовясь ударить лучом.
   -Ты - боец, - сказал Ламберт.
  -Эдик уже говорил мне об этом, - ответил Костя.
  -Я сражался с Эдиком, - ответил Ламберт.
  -Ча! Ча! - Костя попытался встать, и это ему удалось. Но боль в печени не утихала. Он опустил руку, и это было ошибкой - Ламберт нанес удар.
   -Уджх, - произнес Костя, концентрируясь.
   Но тут в дверь позвонили, и это помешало бою. Он открыл дверь.
   Девчонка!
   Это была молодая красавица лет двадцати, свежая, полная теплого, ароматного, хотения.
   -А здесь Иванцовы живет? - спросила она.
   -Нет. А вам кого?
  -А где они живут?
  -Не знаю.
   Костя как-то спонтанно развернулся и пошел в квартиру, а спустя три минуты он уже не помнил, для чего это сделал. Девчонка, конечно же, ушла. Но она не ушла.
   То есть....
   Ушла.....
   Не ушла.....
   Ушла....
  Не ушла.....
   Костя ощутил жар между ног. Он закурил на кухне. Это был бычок, который оставил отчим - тухловатая, рабоче-крестьянская, "Прима". Девчонка была рядом. Она было голой. Костя обнял ее, и в этот момент в дверь снова позвонили. На этот раз, это была соседка:
   -Костя, привэд, - сказала она по-свойски, по-колхозному, - слухай, спычэк дома нэма. Кынулась борщ варыты, нема-я.
   -Щас, теть Свет.
   Костя сходил за спичками, и тут ему вспомнилось, что он стоял на улице, и вообще, он собирался идти за DVD-диском. А потом - вообще - он хотел навестить блатхату. Впрочем, нет, блатхату нужно было забыть. Ведь только что был призыв. Его вновь звали в спорт.
   Он накинул куртку. Погода на улице была вновь неопределенная - она то ли смеялась, то ли плакала. Дождь ушел. Мороз, наседавший откуда-то с краю, отошел. Намечалось тепло. По улицам поселка пустили большие корейские автобусы - в них было много свободного места, петли для рук, а снаружи - реклама. В тот год уже и в поселке было полным полно баннеров. В центре появилось множество торговых точек, несколько баров, пара новых супермаркетов, штук десять частных лавок с сотовыми телефонами, три-четыре банка, при чем - с банкоматами. Приезжая в город, поселяне больше не выглядели разморозившимися мамонтами. Единственную сложность для них представляли километровые супермаркеты, по которым принято было ходить с тележками. Но в них редко, кто заезжал.
   Костя шел гордо. Только мешало покалывание в боку. Метров через пятьсот это стало ему досаждать. Он остановился, чтобы купить семечки на автовокзале. Тут ему встретились сотрудники. Косте повезло - у него с собой были документы, а то, что он после накурки, они не выкупили. Это были совсем молодые сотрудники. Дежуря на автовокзале, они ежедневно проверяли документы у одних и тех же торгашей, заходили в автобусы и там кого-то искали, и это вообще был единственный случай во всей области - даже в области по автобусами менты не ходили. При чем, они регулярно снимали с рейсов студентов с пивом, лиц кавказской национальности, а также людей без документов.
   Костя стоял и щелкал семечки, и тогда ему встретился Кавчик, парень черный, но не армян.
   -Семочки щелкаешь, лодырь? - спросил Кавчик.
   -Ты чо, душаро, - усмехнулся Костя.
  -Пойдем, пива попьем, - предложил тот.
  -Пошли, - согласился Костя.
   Денег у него почти не было, но он всегда на халяву пил и ел. Но так - не из наглости. Рядышком был небольшой бар. Здесь разливали местное пиво, насыпали сухариков в тарелочки, продавали сухую рыбу, пойманную в степных речках.
   -Как сам, слышь? - обрадовался Кавчик.
  -Да ништяк, - ответил Костя.
   Он все пытался вспомнить, откуда он его знает, и, наконец, не выдержал и спросил:
   -Слышь, Кавчик, а откуда я тебя знаю?
   -Ого. Ты чо, погнал?
  -Нет. Я, правда, не помню.
  -Ты чо, в натуре. Мы ж с тобой на "девятке" были.
  -А, точно.
  -Блин. Ну, ты даешь.
  -А тебя куда потом забрали?
  -А Архангельск. А тебя?
  -В Нижний Тагил.
  -Чо, летал?
  -Как все.
   Принесли пива. Костя отпил, но ему лишь поплохело. Он посмотрел на официантку. Девчонка! Схема мечтаний была налажена, и он тотчас себе что-то насочинял.
   -Мы когда-то с ней зажигали, - произнес Костя.
   -С кем? - удивился Кавчик.
  -Вот. С этой кобылой.
  -Чо то не видно, чтобы она тебя знала, Костян.
  -Она делает вид.
  -А. А ты как? Я слышал, ты женился.
  -Ну.
  -Светлая еще такая жена была.
  -А, это давно уже было. Я с ней развелся.
  -И чо? Дети есть.
  -Ну.
  -А щас.
  -Я еще раз женился.
  -А я развелся. Нафиг. Достала, сучка. Только успевал хорьков вычислять. Точно блох давил. Да еще и ни рожи, ни кожи. Я уже говорю - сиди, дура, радуйся, что такого, как я, нашла. Чо я? Работаю. Бабки есть. Машина батина, но тоже, если что, беру. Чо там, "копейка" - тоже машина. На ог-город съездить, на базар. Меня сосед надоумил нутряков запустыть.
   -Ну, - Костя расплывчато, как-то размазано, улыбался.
   -Ты, ну я понимаю, красавица, чи шо, а то жопа - во, целый аэропорт откормила, стакан можно ставить, так еще и хорьков надо лавыть идти. Я, понял, разом. На. Иди нах. Нахер. Нашел себе молодую. А щас пофиг - где я, с кем я, не важно. Позвонил - Люда, г-гатовь пожрать. И ги-де был - подрастешь, патома поймешь. Давай повторим.
   -Ну.
  -Ты это, слышь.
  -Чо?
  -Ты не это?
  -Чо?
  -Курнул, что ли?
  -Да дэха.
  -А есть чо?
  -А ты чо, будешь?
  -Да хрен.
  -Блин, Кавчик, у меня было чисто кропаль.
  -А.... Слышь, а пойдем на Сёмы, у него есть. Они там водку пьют ща.
  -Да пошли.
   Они допили пива. Костя шел, держась за бок. Но он не обращал на это никакого внимания. Хотя и Кавчик заметил:
   -Слышь, Костян, а что ты за бок держишься?
  -Да так.
   -Слышь.
  -Чо?
  -Ничо.
   Они шли темными улицами. Дул легкий, одинокий, ветерок. Он был словно сам по себе. Для него в целом мире не было людей. Он шел из ниоткуда - в никуда, навсегда черный, колкий, с больным, едкий языком. Если бы к нему пристали с вопросами, то он бы ничего не ответил. Он так бы и шел, прокалывая холодом воздух. Вокруг светились бледные окна - сероватые, желтые, иногда - красные, иногда - со сполохами телевизора, и за каждым окном жило что-то свое, неповторимое.
   Потом они шли мимо школы, и школа та напоминала здание с множеством мертвых глаз. У ворот, верх который состоял будто из острых пик, стоял группка молодежи. У них была какая-та микроразборка. Они стояли кружком, и, подтягиваясь на носочках, заглядывали друг другу в лицо. Они напоминали какие-то ночные колосья, которые шатает колкий ветер.
   -Слышь!
   -Слышишь!
  -Слы-ышишь.
  -В натуре, слышишь!
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
   Казалось, это были существа, которые обладали языком с одним словом. Вот так же растения. Могут ли они говорить? Вроде - нет. Но когда ветер, они шумят, а, значит, язык у них, все же, есть.
   -П-ш-ш-ш-ш-ш!
   И в этом звуке заключено гораздо больше, нежели в каком-нибудь длинном спиче.
   -П-ш-ш-ш-ш-ш!
   Рождение, жизнь и смерть.
   Каждому предмету отмерено ровно столько, сколько нужно. Вот спичка - она мало живет, но она может довольно долго пролежать в коробке.
   Кавчик достал спички и коробок и закурил.
   -Слышь, Костян, а слышал, Зайчен машину разбил.
  -Ну.
  Костя не слышал, но он был в своих мыслях.
   -Ехал - в дерево возле завода.
  -Ну.
  -Когда эту машину увидели, думали, что там - труп.
  -Ну.
  -А зайчену - хоть бы что. Щас Славе отогнали рыхтовать. Он поглядэл - говорит, это восстановлению не подляжит.
   -Ну.
   -Он капот чисто срэзал, говорит, надо новый приварывать.
   -Ну.
   Они повернули в совершенно черный переулок. Окна домов здесь были словно нарисованы на черном холсте. Во дворах стучали на ветру беседки, собачьи цепи, ставни. Из форточек слышался телевизор. Он был повсеместен.
   -Пришли, - сказал Кавчик.
   Они вошли в классический двор - слева дом, справа - через-забор-соседи-и-пес-громко-чешется, спереди - гараж для автомобиля ВАЗ-2106 "Шоха", приоткрытый - чтоб фары "Шохи" на мир поглядывали. Спереди дома - три окна. С боку - два. Веранда. На веранде стоит худой и наглядно лысенький, чтоб обозначить крутизну, парень.
   -Игорь, слышь! - крикнул Кавчик.
   -Чо? Чо? - парень разговаривал по телефону. - Слышь! А? А?
   Он акал отчетливо и коротко - это были уколы с помощью аканья.
   -Чо? Слышь, слышь, а чо ты, в натуре. Чо ты, по натуре. Ты, а если я подъеду, ты подумал, что будет, а? Чо, слышь, припомнить прошлое? А? Чо, слышь? Слы-шишь. Слы! Слы! Слы, притормози, братуха. Братуха, слышь.
   Кавчик и Костя вошли. В комнате было несколько человек. Они смотрели телевизор, а водка стояла на полу. Тут же было ведро, и туда кидали окурки.
   -Ты, а кто это? - спросили у Кавчика, указывая на Костю.
   -Да свои, свои.
   Было ощущение, что если бы он этого не сказал, парень бы бросился кусаться.
   -А где бабки, слышь?
  -Слышишь, - ответил Кавчик.
  -Чо ты, слышь.
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Да слышь, тише! - крикнули из коридора.
  -Слышишь, - ответили ему.
  -На, мочи.
  Косте протянули стакан самогона. Ничего не спрашивая, он глубоко вдохнул воздух и стал пить. Самогон был плохой, слабый.
  -Ух, люблю двух, - произнесли на веранде.
   Там еще кто-то появился. Помимо того парня, что разговаривал с "братухой". Костя допил стакан и стал отключаться почти сразу же. У него это всегда было. Он мог ни с того, ни с чего, упасть на землю и лежать без движения, и - почти что без дыхания. При чем, ничто не могло привести его в чувства. Через некоторое же время он включался сам.
   -Что с тобой, Костян? - спросил Кавчик.
   -Здоровья не хватило, - прокомментировал кто-то, - пусть братуха полежит.
  -Слышь, а чо он тут будет лежать. Давай его не веранду вынесем. Хай проветрится.
  Тут появилась молодая женщина. Видимо - хозяйка. На ее лице была прописана некая босяцкая стать.
   -Вася, ты ж обещнулся мне белье выжать! - прокричала она.
   Когда Костя открыл глаза, все было так же. Он тотчас подумал о девчонке. Возможно, именно о ней и должна была идти речь. С того момента, когда он ощутил ее, стоя возле супермаркета, прошло достаточно много времени, но что значит время? Главное, что она существует, и что она - дочь смотрящего.
   То, что творилось в доме, не доходило до Костиного сознания.
   Он встал, одел куртку и побрел домой.
   Улицы были полны собачьего лая. Они, собаки, кричали друг другу через расстояние. Они хорошо знали друг друга по голосу и запаху кала.
   Была, должно быть, суббота - улицы казались не такими пустыми, как в обычный день. Возле автовокзала собрались в кучу автомобили. Это было круто - остановиться, включить фары, стоять рядом, чтоб все тебя видели. Кто-то свистнул. Костя подумал, что - ему и помахал рукой.
   -Привет, привет, - произнес он вяло.
  -Га! - послышалось из парка.
  -Гы, кум!
  -Чо, сват?
  -А ги-де кума?
  -Га, слышь!
  -Го!
  -Гэ!
  -А!
  -Ы-ы-ы-ы!
  -Ух, люблю двух!
   Костя миновал парк, прошел мимо светофора. Дальше был магазин, возле которого также толпились без причины. Молодежь ходила и "гыкала", девушки ликовали - им нравился тот, кто круче всех говорил "слышь", кто красиво плевался, у кого был самый полифонический телефон.
   -Братуха, есть курить? - услышал Костя.
   Он шел дальше.
  -Слышь, зяма.
  Костя остановился, не понимая. Обращались, видимо, и не к нему, но он не мог пропустить подобный возглас. Его глаза сфокусировались. Сосредоточились. Столкнулись друг с другом, высекая искру.
   -Чо зыришь? - крикнули ему.
  -А чо ты, слышь? - спросил Костя громко и отчетливо.
   Он увидел толпу малолеток - лет по 18, худых и согнутых, будто взращенных в одном питомнике. Они стояли и плевали подле себя. Слюну они тут же затирали носками обуви. С ними было две девочки - худых, полупрозрачных. Косте показалось, что он их знает.
   -Слышь!
   На него лбом вперед, будто бычок, пошел парень, у которого голова была шире плеч. В глазах горел важный огонек. Он словно был сыном министра.
   -Чо, душан, а? - спросил он, разводя руки.
  -Ушатаю! Ушатаю! - прокричал другой парень.
  -Чо! Где?
  -Да я ушатаю. Я любого ушатаю. Ушатаю.
  -Слышь, - сказал Костя.
   Тут кто-то прыгнул на него сзади.
  -Ты чо, душаро? - возмутился Костя.
   Он, было, сбросил нападавшего, но тут подскочил ушатывающий и ударил его головой в грудь.
  -Ушатаю! Ушатаю! - прокричал он вновь.
   Костю сбили с ног и стали бить ногами.
  -Вы чо, суки, - прохрипел он.
  -Сам виноват, - ответили ему.
  -А-а-а-а! Сука! Сука! Тварь! - кричала молодежь.
  Закончив, парни, захватив с собой подруг, пошли своей дорогой. Костя встал и отряхнулся. Ему было не больно и даже не обидно. В голове шумело, и этот шум выключал многие мысли и рефлексы. Он закурил и пошел к дому.
   Вдалеке горел глазами-окнами Дом Культуры. Новые поколения шли туда на дискотеку. Все они ожидали от жизни какого-то чуда, новых знакомств, новых знаний ("кого ты знаешь?), новых подарков судьбы. Но постепенно роль дискотеки в жизни поселковой молодежи снижалась. Многие из них после школы держали в путь в небольшой соседний городок, где находилась целая уйма филиалов университетов. В том городе только каждый десятый не кончал ВУЗ. Все остальные были людьми грамотными, учеными. В последнее время и в поселке все сплошь были с дипломами. Только Костя, он все как-то отставал.
   Он шел по центральной улице.
   Из переулка медленно, раскачиваясь, выходила отдыхающая толпа. Они то ли на дискотеку шли, то ли еще куда-то, были слышны возгласы и веселый смех:
   -Хи, кума!
  -Кум!
  -Эй, мать, куды?
  -Чаго?
  -Га, мать!
  -Гы, Гы!
  -Це не Грыша идёть?
  -Грыша, ты?
  -Грыша?
  -Нэ, нэ Грыша.
  -Куды водку пить пойдем?
  -Да хрэн его знает.
  -Ух, люблю двух.
  -Ты чо, кум?
  
   Костя завернул во двор. Оттуда - в подъезд. Он шел по ступенькам и видел надписи на стенках, и многие из них сделал он сам.
   На первом этаже - "Жанна".
   На втором - "Exodus - sport, Joe Veider".
   На третьем - "Punk not det", "Stare no way". Последняя была посвящена произвольному распознаванию текста песни "Парка Горького" "Stare".
   Он открыл квартиру. Включил свет. В голове начинало проясняться, и Костя был готов осознать случившееся. Его не то, чтобы избили. Но попинали. И он уже четко представлял себе, как будет отлавливать всех, по одному:
   -Слышь, ты знаешь, кто я?
  -Братуха, помнишь, у тебя должок?
  -Братуха, да я уже был, когда тебя еще в проекте не было.
  -А ты знаешь Эдика? Нет?
   Он зажег сигарету. Дома никого не было, и никто не мог ему помешать. Костя переоделся, умылся, постоял перед зеркалом, вставая в разные серьезные позы. Вошел на кухню, включил свет, налил компот. Тараканы бросились, кто куда, но Костя их не замечал. Он был занят осмыслением будущей мести, и это регулировало его энергию. Он был уверен в том, что главное - прочувствоваться. Если в душе вдруг зажигается некий огонь, дающий право на подтверждение, значит, так оно и есть.
   Он улыбнулся, понимая, что - прав.
   Его глаза приблизились. Правый глаз спрашивал, а левый - предупреждал, и оба они шли по направлению друг к другу, чтобы обозначить слияние энергий. Вот они сошлись и чиркнули. Вылетела искра.
   Осознания.
   Ясность.
   Костя увидел образ Эдика - это был воин в белых одеждах, в одной его руке было ведерко протеина, а в другой - боксерская перчатка. Они улыбнулись друг другу, и Костя сделал шаг вперед. Ему показалось, что он видит, как его тело кренится, но выглядело это как бы со стороны. Ведь он не падал. Он шел. Это был яркий, светлый мир, полный спорта и сильных людей. А позади мерцала жидкая, нервная, тьма.
   Упал стул. Глаза, еще недавно высекавшие искры жизни, закатились и выключили свет. Костя обернулся и увидел себя со стороны - он лежал посреди кухни, без движения, без дыхания. Это был сухой, изможденный, высушивший сам себя человек, и он не был достоин того, чтобы задерживать на нем свое внимание. Костя отвернулся. Он сделал шаг по направлению к свету, и дальше на его пути все было так же красиво и ярко.
  2005-2007.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"