Рок Сергей : другие произведения.

Костя Конь. Последняя редакция

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  
  
  Начало
  
  
  
   Костя Конь сидел и мечтал.
  Он взял провода, которые шли к магнитофону, потрогал их пластмассовую шкуру, покрутил, и тут - нервно вскочил, взмахнул этими проводами, точно ямщик - плеткой. Тут он ударил воздух, еще раз, а потом - еще и еще. Парень явно нервничал, хотя на то и не было видимых причин. Утомившись, он приблизился к дивану, но садиться не стал - розетка, вывалившись из стены и зависая на своих проводах, требовала внимания. Казалось, тут может иметь место короткое замыкание, однако обошлось. Щелкнула клавиша. Лента побежала, зашипела, в преддверии - а потом что-то неистово застучало. Но это мы хорошо знаем - треш-металл - штука крайне ритмичная, и, если слушать ее на хорошей аппаратуре, тут будет много басов и разрывающего драйва. Но магнитофон был моновский, и при увеличении громкости звуковой поток запирал динамик, и вся прелесть тут была в понимании вопроса - что за группа, что за альбом и так далее. Здесь же не всегда было понять - поет ли человек, или же кричит от боли, словно бы его чем-нибудь зажало, или же это вообще не человек.
  А годы на дворе стояли свежие, новые - словно бы с них только что сняли упаковку - самое начало нулевых, и сверстники Кости от трэш-рока уже отошли по ряду причин. Первая - прослушивание хэви-металла раньше было сопровождением чувств при накурке. Вторая - одни ребята повзрослели, а другие - сели, а были и те, кто, как говорят, кеды в угол поставил, хотя данному процессу есть и много других определений, таких как кони двинуть или окочуриться, или даже малость прижмуриться. Это ж представить себе, встречаются два товарища, и такой у них разговор:
  - Слышь, а ты где, хо-хо?
  - На ферме.
  - А ты слышал про Бака?
  - Да. Ништяк у пацана.
  - А про Бубна?
  - Да он заелся.
  - А где Жук?
  - Да он, слышь, прижмурился по мелочи.
  - Ты! Ты, да ты гонишь!
  - Да я тебе кричу!
  - Офигеть!
  Смерть до определенного возраста - штука призрачная, однако, со временем происходят всевозможные поступления, со временем, все чаще и чаще.
  - Здоров, чо. Ты гьде? (мягкий знак тут обязателен).
  - А ты гьде?
  - В столярке.
  - Чо там башляют?
  - Да ничо.
  - А это у армяна?
  - Не. Короче, это. Слы, это. Миша Синий, слышал, того.
  - Ты, да в смысле?
  - Загнулся, чо.
  - Офуеть. Ты, да брешешь?
  Косте ж скоро уже исполнялось тридцать, и все пришедшее в мир новьё шло как будто немного юзом, тем более, что жизнь обычно оценивают по вещам. Какие у тебя вещи - тот ты и есть, ибо кто ты перед вещью? На ранних стадиях жизни это не так очевидно. Но среда есть среда - а вы спросите, могла ли быть какая-та прочая среда? До поры же до времени многое было пофигу, хотя для мест для хорошего оттяга было не так уж и много. Вечер, обмылок луны над местным ДК, вопли двигающейся улицами молодежи, семечки, звон разбивающихся бутылок, хохот девочек, еле слышное позвякивание дидактического стакана.
  - Давай, чо.
  - Ну, давайте, пацаны.
  Хорошие были времена - и ночи были гуще и плотней, и водка суровей, и девки податливее, да и красивее, да и называли девок тогда халявами (прежде говорили - харь, хорёк, но язык постоянно развивался). А теперь молодежь так и говорила - слышь, был я у одной халявы. Но что-то в самом механизме природы вдруг заклинило, и лишь единственная мысль тлела, но - не была до конца оформлена, и Костя, находясь в своей комнате, наполненной шумом старого моновского магнитофона, вдруг встал в боевую стойку и нахмурился.
  - Ча! - вдруг воскликнул он и сделал разворот вокруг своей оси.
  Оно, конечно, вроде бы был тут импульс, но Костя сжался, разжался, и, достигнув предельной концентрации, ударил шкаф.
  - Ча!
  Дверца шкафа грохнула, но вынесла невзгоды. По телевизору недавно шел Ван Дамм, парень в плане ударов с ноги серьезный, и Костя его повторял - а потому тут был и удар с ноги прямо, и по типу сбоку, ну и главное, разворот, выкрик, правильное движение корпусом, и - точное попадание в середину дверцы.
  Костя открыл другую дверцу и посмотрел на себя в зеркало, оскалился, поднял руки и надулся, чтобы поиграть мышцами. Да, маловато уж было мускулов, давно поезд спорта стоял на запасном пути, но ведь и не иссохла сила воли - да вот и тараканы выползли из-под кровати и вроде бы наблюдали. Мир человека для таракана - штука гигантская, что тут можно понять? Гром, молнии, царство теней, да и, потом, все мысли о еде.
  Еще удар, и магнитофон, поймав отраженный гравитационный импульс, покачнулся, упал на пол и, теряя калитку, выпустил кассету - кассета при этом разобралась, и, кроме того, из нее выкатилось колесо с пленкой. Костя тут повернулся, ухмыльнулся - мол, ничего страшного - снова сжался, и, производя серию ударов руками по воздуху, выдохнул крайне громко. Инч! Ыжк! Иш! Шшш! Пша! Тша! Упф!
  Таракан, что сухо стоял посреди комнаты, замер - его усики работали словно локаторы. Но что он тут забыл? Шел бы себе на кухню - там уж точно была нажива, а спорт - штука скупая, невкусная, никаких тут нету дивидендов.
   Глаза у Кости росли очень близко, и можно было представить, например, что они есть некие семена, семена жизни, посаженные на лицо. В порыве страсти семена эти, превращаясь в прожектора, испускали лучи - по этим лучам и работала теперь вся сила удара, вся артиллерия физической страсти.
  - Ча!
  - Ча!
  - Костя, ты что, дебил? - донеслось откуда-то из глубин квартиры.
  Он, конечно, разозлился, и вопрос нельзя было оставлять без ответа - однако ж, он не ответил. Он находился в ван-даммовской позе, и судьба шкафа была незавидной - он, шкаф, должен был отхватить по полной. Тараканы, из числа прочих, высовывались на шум - однако, мир человека оставался для них не понятым. Шевеля усиками, они посылали друг другу сигналы, сигналы непонятные, ибо до сих пор ученые не догадались искать правду вблизи себя, под ногами и т.д.
  Меняя позы, угрожая зеркалу кулаком, делая странные развороты вокруг своей оси, Костя был в мире, где образы выстраивались в правильной последовательности. Были ребята, и ребята бурели, да, и была девчонка, которая, стоя поодаль, держа во рту леденец. Она не знала Костю, однако, мы хорошо знаем из фильмов, что многих героев поначалу также не знают. Раскрытие силы - штука внезапная.
  Разворот. Удар.
   - Да ты там дебил или как! - вновь послышался крик матери.
   Когда-то у Кости была жена, и он на ней тренировался, и все было хорошо.
   -Здравствуй, ролик от кассеты! - улыбнулся второй таракан.
   -Тр-р-р, - ответил ролик.
   -Что ты носил вокруг себя?
   -Ленту, тр-р-р.
   За окном шел маршрутный автобус номер 2. Все, без исключения, люди ехали на центральный рынок. Среди них было семь старух, девушка Нина, о которой говорили, что она вечерами танцует на капоте милицейского уазика. Также - два парня. Парни ехали за носками, имея и мечту дополнительную - дойти до ларька, купить по пиву и тут же употребляя, встретить корешей и начать задавать друг другу вопросы по типу:
  - Как сам, чо?
  - Гэ.
  - Ты гьде?
  - А чо по бабкам?
  - Был у хорька?
  Водитель курил. Он никогда не мечтал. Его звали Вячеславом. Он родился в 1959-м году. Был дважды женат. От первой жены детей не было. При половых актах она всегда думала о еде, и потому у нее не происходило зачатия. От второй жены у Вячеслава было двое детей. Старший сын учился в институте на юриста. Младший - на экономиста.
   Костя вновь поразил шкаф. Усталая дверца отвалилась, и, вновь развернувшись, Костя вбил ее в другой конец комнаты. В том краю когда-то висела фотография Шварценеггера, но Костя уже забыл, что она там была. Ментальная тень Шварценеггера колыхнулась. Дверца шкафа упала между ней и кроватью.
   -Ча, ча! - настоивал Костя.
  Удар этот был слышен далеко - через несколько квартир. Тараканы тем временем, получив чудесные биологические сигналы, объединились в поход, ибо было сказано - на кухне за газовой плитой лежит кусок жареной картошки, и кусок этот зрелый - ему три дня. Надо было спешить, чтобы избежать возможной конкуренции.
  -Костя, ты слышишь или нет? - вновь закричала мать. - Ты дебил или кто?
   -Ты чо!? - ответил Костя гневно, голос его напоминал растущую бурю.
  -Да что же ты там делаешь?
   - Тебе какое дело??
   Костя прошел к углу комнаты, подобрал дверцу, хотел, было, приделать ее назад, но передумал. Дело в том, что он ничего не умел. Он вряд ли сумел бы поставить ее на место. Единственное, что у него хорошо получалось - подключать к своему раздолбанному магнитофону провода, а другой конец этих проводов - к вываливающейся, точно кишки из разрезанного живота, розетке.
  На самом деле, его столь профессиональное умение управляться с магнитофоном было более, чем странным, ибо не было ни единого дела, ни единого дельца, в котором Костя был специалистом. Чем только в жизни Костя не занимался: рыбалкой, фотографией, спортом, мечтами о дорогой жизни, снова спортом, курением травы, пьянством, но на поле его умений мало, что происходило. Мечты же - это реалия почти материальная, и главное - чтобы единица мысли, уходя, возвращалась назад уже усиленная, уже теплая, даже, может быть, вибрирующая и в чем-то наркотическая. С мечты начинается деяние, и, может быть, и все предметы материального мира, созданные человеком, проистекли прежде всего от мечты, а уже потом вся эта идея усилилась до широких пределов.
   На крики с кухни Костя внимания не обратил - он все так же орудовал проводами, подцепляя их оголенные концы к сети 220В. И вот, музыка взорвалась. Костя слушал тяжелый рок, что в ту пору времени было делом знаковым - все его нормальные сверстники слушали то же самое, хотя, теперь уж многое поменялось. Ребята женились, предметы джентльменского набора в виде "тусовка, водка, мажок, хэви-метал, пакет анаши" сменялись на вещи более повседневные, и вот, например, спросил он намедни одноклассника с короткой фамилией Баков:
  - Как дела, Санюля?
  - Да кручусь, - ответил ему Санюля как-то нехорошо, без задора, как-то приземленно, как-то продуктово, даже, можно сказать, сально, - ты, да я иду, да под ноги смотрю. Тю, смотрю, кто это такой знакомый идет? Думал Дима. Тебя с Димой, понял, перепутал.
  Косте вспомнился почему-то старший прапорщик Советский Союз, главной идеей которого была забота. И не важно, о чем забота. Просто забота, без пояснений. Например, пришел он в наряде на столовой на чистку картошки, набрал себе мешок, отвез на КПП, а там передал мешок какому-то своему родственнику. А сюда же - и лук, и морковь. А больше никаких других овощей в армии и не было. Впрочем, свёкла конечно, ну и капуста - основные ингредиенты блюда под названием "Слонячая радость".
  - И ты гь-де? - осведомился Санюля - и я поясню - "гь-де" - это "где", а вопрос "ты гьде" вообще есть что-то вроде вопроса-столпа, который задают постоянно, и вмещает он в себя практически всё - и как дела, и где работаешь, и слышь-что-по-бабкам, и женат или нет, да и все остальное, и тут в основе же лежит произношение украинское - "ти де".
  - Да думаю, пора качалку сделать, - ответил Костя.
  - Качаешься?
  - Ну пока не качался. Ну в этом месяце начну. Думаю, еще не поздно растянуть позвоночник и увеличить мышцы шеи.
  - У тебя же и так шея здоровая.
  - Да, но не хватает бицухи. Недавно встретил девчонку.
  - А я уже все, Костян. У меня уже два спиногрыза. Тесть отдал "шоху", надо делать саленвал. Да так она нормальная. Раньше у Армяна была. Знаешь Армяна?
  - Да, конечно.
  Костя отвечал уверенно, хотя и понятия не имел, какой такой Армян тут имелся в виду, но значения это не имело, так как тут можно было многое услышать - Юра Армян, Миша Армян, Спартачок (Армян), Ара по телевизорам, Витя Полуармян, Серега Недоармян, Леха-который-армянистый, Витя-чи-армяч-чи-шо и так далее. Едва Костя вспомнил, что он собирался качаться, как мечты стали ярче и теплее, а потом заклокотали, и он бы вполне поведал их Санюле - но и тот был горазд, только на другую тему.
  - Вася мусор недавно подогрел поле. Поле ничейное. Ну хотя по типу и колхозное, чи совхозное. Не, колхозное, ну там все равно все едут, сколько ни тыбзят, помидоров не уменьшается. На томат пасту, понял, с грязью идёт - пособирали и сразу в контейнер грузят, а сколько там тонн? Они под своим весом давятся, а потом их уварють и на Москву. Но все равно чище, все равно помидор, а там понял, у тестя Кум на "Камазе" поехал и не приехал. Пропал.
  - Убили? - спросил Костя.
  - Та не. Вернувшись. Та не, ну малость пошманали. Штаны не забрали. Та нет, я про помидоры - народ ушлый, подвал стоит, завезли крахмал, уксуса туда, сахар, соль, кислоты, красной краски - и кетчуп гонят и тут же по магазинам. Бабок знаешь сколько. Та я запарился. Сорок вёдер привезли. Моя теперь крутить будет.
  Грустно было смотреть на планету под названием Санюля Баков. Не было там ни духа будущности, ни перспектив - одна лишь грустная плоская земля да пелёнки, ну и, конечно, "Шоха", самый популярный автомобиль в посёлке Молхоз.
   -Ча! - Костя нанес удар по шкафу.
  Он стал в стойку и произвел некие шаолиневские движения руками, при этом, удар должен был быть нанесён ребром ладони.
  -У-м-м-м-м.... Кия!
  Разворот. Попытка сделать вандамовский прием ногой - но нет квалификации и растяжки, а потому - лишь имитация, что не мешает, впрочем, довоображать всё остальное.
  Костя упал и отжимался отрывисто, симптоматично - музыка при этом работала агонизирующе. Это была треш-группа "Дэт", основной источник дополнительной энергии и какого-то своего отстраненного счастья.
  -Ы-ы-ы-ы-ы! - слышалось из динамиков.
   Впрочем, Косте казалось, что он знал английский. Но это все равно было "ы-ы-ы-ы-ы-ы", и оно подогревало его страсть к агрессии. Он встал, и снова упал, чтобы продолжить отжимания. Но отжался он мало раз. Он и не мог много. Ему лишь чудилось.
   Привстав, он отдышался и сделал несколько движений из арсенала четких героев. Примерно так же двигался Нико, герой, ныне довольно сильно забытый, ибо кто из нас помнит старые видиковские фильмы с гундосым переводом?
   -Костя, иди есть! - донесся из кухни голос матери.
   -Костя, ты что, не слышишь?
   -Костя, да выключи ты свою чертову музыку!
   -Костя!
   -Костя, да у тебя скоро глаза выпадут от такой музыки!
   -Костя, ты что, дебил?
   -Чо? - выпалил Костя.
   Впрочем, музыку он не убавил, и его нервный выкрик так и не был услышан.
  Он качался уже, без малого, десять лет, и каждый такой день мог быть лишь одним эпизодом из всей этой череды.
  
   Это могло быть утро, или день, или вечер - год назад, год вперед, пять, шесть, семь лет....
   Он стоял в боевой позе. Магнитофон тарахтел, и оттуда доносился рык.
   -Ча! Ык! Я! Я! Кья!
  Нет, в данный момент тематическое увлечение боевыми искусствами выглядело предпочтительнее.
  
  Одни из таких вечеров, возможно даже, уже довольно давно, он шел по улицам поселка, и ему мнилось, что он идет по улицам своей жизни, и что он знает жизнь. Вы сами-то знаете, что такое "знать жизнь"? А ведь вопрос этот понятийный, при чем, если перейти тут к более суровым критериям, то понятия - это нечто большее, чем просто слово. Да ну и что я вам говорю, ведь звучит это обычно так - слышь, кто ты по понятиям? Но, должно быть, был тот год, где Костя был проще, и время выглядело как некая весьма перспективная субстанция. Правило - не доказывай сильным, но доказывай слабым, Костя знал каждой клеткой, но это была штука очень контекстовая. Попросту говоря, лохом быть нельзя, а остальное - приветствуется.
  Улица за улицей, поворот, еще один - кусты, и вот - в кустах странное колебания, кто это? Неужто кто-то там успешно мацает? Однако, спортивная мысль уже проснулась, и, хотя Косте и хотелось взяться за старое, он удержался и пошел дальше. А вот и школьный двор, и там сосредоточенно бухают, и слышно:
  - Гы!
  - Га!
  - Ты чо!
  Учитывая, что в тексте своем я решил воздерживать от матерной лексики, я должен многое диалоги передавать так:
  - ...!
  -...!
  - ...! ..., ...!
  Из школы Костю окликнули и предложили водки, и, когда Костя отказался, последовали возгласы разочарования - в поселке на счет водки никогда не жались, всегда ее было очень много. Стояли ж на дворе бархатные 90-е годы, время, когда большая, разогретая надеждами, русская душа ширилась как никогда естественно - не то, что сейчас, когда процесс этот больше напоминает игры кукловодов. Если говорить о водке, то говорить надо очень много - в противовес же будут стоять спортсмены, при чем, Кости это не касалось, потому что он качался, а данный вид спорта всегда ценился, но и тут были прецеденты. Но это надо по порядку все рассказывать. Это сейчас в поселке Молхоз народ по кустам с бутылкой водки уже не сидит - люди даже и забывать это дело начали. Радостные времена брали свой исток еще со времен Советского Союза. Так как в 90-е было еще веселее, то и народ, понимая это, грустить не собирался. Бегут например, бегуны, а им кричать:
  - Быстрей! Спорт, спорт! Шнеля! Шнеля!
  А если вдруг девушка-спортсменка обнаружится (хотя дело это было совсем уж уникальным, но периодически бегуньи в поселке все же появлялись), то ее осыпали густыми комплиментами.
  Бежал себе Витя Капустин - сначала спортсмен, потом - сектант, потом - наркоман, потом - снова спортсмен, потом - скелет. Бежал, крикнули ему из кустов:
  - Братан, накатишь?
  - Не, пацаны.
  - Далеко бежишь, братан?
  - Далеко.
  - Ты, да накати, буде легше.
   - Да не, спасибо.
  Касаемо местных культуристов. Заходит в бар (а в ту пору в поселке Молхоз имел место один лишь бар под названием Арарат), и тут же слышны возгласы:
  - О, слышь, чо, подкачался?
  Или:
  - Э, братух, слы, закажи бицуху, дай заценить!
  Возможно, если бы были кафе, и там сидели девчонки, ах, если бы имелись солнечные калифорнийские тусовки, эх, Саманта Фокс на плакате так хороша, Джо Вейдер, апологет культуризма - великий человек. Костина мама хотела купить Косте брюки, но Костя решил, что хватит и одних брюк и купил журнал с Джо Вейдером. Теперь он шел и курил, хотя курить было вредно, но роение идей было столь велико, что остановить это было невозможно. Вот лавочки, и там, на лавочках, сидят ребята и наливают.
  - О, Костян, вмажешь?
  - Не, пацаны.
  - А чего?
  - Я ж спортом занимаюсь.
  - О, офигеть. А чем?
  - Качаюсь.
  - Чо, уже подкачался?
  - Да еще нет.
  - Ну ты это, давай. Спорт-спорт.
  Улицы поселка почти пусты, хотя и вечер. Вот проезжает машина, это - популярные номера, но как этого мужика зовут? А вот едет Ваз 2105 "Русский Мерседес", на нем перемещается Родионов Славик, и ни на кого он не обращает внимания. Родионов Славик работал в Сельхоз Конторе, вроде бы говорили, что платят (плотют) там много, но хорошо, что вообще платили. В середине 90-х занятость в Молхозе все еще была - работал и свинокомплекс, и окружные фермы, половина поселка стояла на рынке - но рынок в ту пору был только по выходным. Говорили, что процентов 80% мужчин до 35 работало в ментовке. И, хотя представить себе это было трудно, милиционеров и правда было неприлично много. Косте также говорили, что скоро будет место в отделе, и он сможет туда пойти.
  Прошел Костя дворами - тишина. Повернул к яру и увидел Бегина.
  - О, Бегин, - сказал он.
  - Вишь, мацаю, - отвечал Бегин.
  Куст рост посреди улицы, и Бегин был тут как тут.
  - Чо, будешь? - спросил он.
  - Я - нет. Я качаюсь, - отвечал он.
  Мысль - поле, ферма. Какие там, на ферме, зверьки? Тут мы можем рассуждать сколько угодно, потому что сами мы ничего не знаем, хотя такое явление, как вечное отсутствие скуки - вполне вещь не редкая, это значит, что человек способен занять себя самого. Это, получается, очень хорошая функция - допустим, у тебя и денег нет, а ты не грустишь, потому что видишь впереди себя широчайшую дорогу - остается только идти. Тут, если разобраться, и надежды не нужны - потому что тебя постоянно что-то радует. Миновал Костя Бегина, а вот - и желтая Ноль Первая популярного мужика Кургузова. Сам Кургузов стоит возле ворот и чего-то на Костю пялится, и хочется сказать - чо ты смотришь! - но Кургузов выглядит опасно. Это очень злой тракторист. Помимо всего, он ездит по полям, по мусоркам, собирает чего-то, двор его полон свиней и даже коров, и из него постоянно воняет.
  Прошел Костя вверх по улице. День не выходной, вечером дискотеки нет, потому и народу нет. Что делать? Проехал велосипедист, толстый дядя (как его, не вспомнить) и тоже на Костю пялился. Да что такое?
  Солнце уже скрылось за серой громадиной поликлиники. В промежутке между домами видна темнеющая даль, поля, неясные дымы, может быть даже - линия горизонта. Джо Вейдер говорил.... Но что он говорил? Да, нужно есть девять раз в день. Вопрос с питанием 9 раз в день был сложным, потому что еще по армии Костя знал, что, если ты взялся качаться, нужен метан (это таблетки такие) и детское питание. Ребята как качались. Подходят, таскают железо и тут же в процессе накачки припивают питание. Глоточек сделал: ых, ых! И снова качаться. Метан надо было есть методом так называемое пирамиды, но его еще где-то надо было достать, метан этот. Далее, питаться надо было правильно - творожок, сметана, яйца. То же детское питание - в перерывах. Но вся проблема была в том, что дома у Кости был борщ, да суп, да, может, иногда - макароны, жареная картошка.
  Поесть!
  Решил Костя зайти у бабушке - уж у нее наверняка будут яйца, и их можно будет употребить в сыром виде - допустим, восемь яиц за раз. Как подходил Костя ко двору бабушкиному, было слышно, как кукарекают у нее петухи. Это ж только в книжках пишут, что петухи кукарекают чисто утром - да ну, ребята, фиг вам, а не утро - петухи кукарекают круглые сутки, и, при чем, опытный натуралист обнаружил бы тут очень интересную тенденцию - кукареканье происходит не само по себе, а идет волной. Как начнет петушье на одной краю кукарекать, так его начинают прочие петухи подхватывать в порядке очереди, и идет волна кукареканья через весь Молхоз, к оврагам, а там, в оврагах, быть может, своя жизнь - сидят там ребята, пьют водку и говорят о жизни. В последнее ж время там все больше варили молоко и там же и угащались, избавляя себя самих от грусти.
  Пришел Костя к бабушке, попросил поесть, и та дала ему борща.
  - А есть яйца? - спросил Костя.
  - Да.
  - А мне сырые.
  - А зачем тебе сырые.
  - Да надо.
  - Ух ты дитятко.
  У соседа играл магнитофон - в ту пору слушать музыку так, чтобы слышали все в округе, было признаком хорошего тона. Но играла группа "Ласковый бык", а Костя такое не слушал. В сельской местности России "Ласковый бык" был крайне популярен, потому что казалось, что и группа сама - сельская, песни были такие, словно бы их где-то на ферме сочинили и там же и записали.
  
  
  Я смотрю на луну
  И никак не пойму
  Отчего, почему
  Мне так тяжко.
  
  Ты ушла навсегда,
  И на сердце беда
  Ты девченка моя,
  Бедняжка!
  
  Пацаны, пацаны -
  Вы держите штаны,
  Вы держите штанишки, мальчишки!
  
  Пацаны, пацаны -
  Вы держите штаны,
  От девченок держите, парнишки!
  
  Хэви-метал, а именно он был теперь был популярен у молодежи, также был попутным средством для накурки или припития молока. Конопли вокруг Молхоза было море, да и по огородам она росла как хотела, никто ее не вырубал. Если ж говорить был про мак, то такими серьезными делами мало кто увлекался. Так вот, как оно было: курнут ребята, включат, например, "Cannibal Corpse", сидят, тащатся - или же дергают головами, или же подпевают, рычат.
  - Братуха, как?
  - Не-штяк!
  И потом, сами смотрите: на водку деньги нужны, а где их взять? Даже и на самогон, хотя он и дешев, тоже хоть какие-то бабки нужны. Пиво - так его тогда вообще не продавали. А конопли пошел, намацал, покурил - и жизнь состоялась.
  
  Ласковый Бык продолжал петь:
  
  В сердце лишь суета -
  Не сойти бы с ума.
  Виновата сама,
  Дорогая
  
  Мне тебя не понять,
  Тебя не обнять,
  Не обнять, не понять,
  Родная
  
  На тусовке у нас
  Обогреют и вас
  Приходите сюда
  С друзьями,
  
  Но девченку мою
  Не кадрите, молю,
  Не кадрите, молю,
  С друзьями!
  
   Выпил Костя шесть яиц. Да, строго шесть - потому что подходов с железом - по шесть, а потом уж - что делать, поел борща. А дальше ж ничего не оставалось, как идти домой.
  Еще несколько лет назад изо всех открытых окон, да и из окон машин, лились песни Марины Журавлевой. Да ведь и не скажешь, что певица по своей музыкальной харизме не сельская - самое то - застолье, водочка, танцы, крики радости. Человек со стороны (хотя, такого и представить себе сложно), мог бы предположить, что песни те зародились на кабаке как раз в таком вот Молхозе, однако, тут он будет не прав - слушала московскую певицы вся страна. Да и про кабаки я погорячился. Если нужно было где-то выпить, а дома был не вариант, то пили, в-основном, на улице - на скамейке, во дворах школ, во дворе детского сада (вечером), просто стоя у стенки с пузырем, на дискотеке, ну и, чаще всего, в кустах - а уж с кустами тут не было проблем. А можно было еще и на пустырь выйти - а там места много, и ментов нет. Да туда и бабу можно привести, если что.
  Так и вспомнил Костя, пока шел улицами, вспомнил про Бычкову - всем было известно, что она не отказывает, и что ее водят в кусты (именно в кусты, потому что другого места для соития и не найти). Тут главное Бычковой налить, она и согласиться. Костя как-то взялся мечтать, как он привел Бычкову в кусты и намечтал уже так, что все состоялась, а потому, ему уже казалось, что так и было. Он об этом и ребятам рассказывали. Одни удивлялись, другие говорили "брешешь".
  Шел мимо старого двора Костя. До 17 лет прожил он в двухэтажке, недалеко от поликлиники, и все его друзья теперь оставались там - и Бян, и Кабан, и даже Вадик Теплый - хотя Вадик непосредственно не двухэтажке не жил, но двор его был по соседству. Во двор приходил и Ваня Васильченко, и Леша Дрокин, да и кто только не приходил. Там, романтическими вечерами, сидел он на скамейке с магнитофоном "Весна-311" и слушал ансамбль "Accept". Когда это было? Кажется, что никогда.
  Повернул он вниз, к улице, что шла мимо яра. Погода была теплая, люди возились в огородах, поливали из шланга. По поселку часто ходила комиссия и искала шланги, и обычно говорилось так: прячь шланх, не то оштрахуют. Многие ж поливали в наглую и на все ложили. Из одного из дворов слышалась музыка, крики: бухали. Костя вдруг сочинил такую историю (позже он рассказал ее Кабану и Лёне):
  - Ну как, я шел. Возле двора стояла девчонка. Ну как девчонка. Лет восемнадцать. Вся такая. И кардан, видно, что спортом занимается. И сиськи тоже спортивные. Я просто шел, я ей улыбнулся, а она говорит: молодой человек, можно попросить вас как мужчину. Я ж ничего не подумал. Ладно. Она зовет меня во двор. Двор такой неплохой, ухоженный, виноградик висит, видно, что родители - не бедные. Мы проходим двор, заходим в огород, и тут она снимает футболку и спрашивает: ну как, нравится? Я аж обладел. Я говорю: девушка, не будите во мне зверя. А она спрашивает: а что, а если разбужу? Ну ладно. Мы там же и занялись любовью.
  Так вот, Кабан на эту историю прореагировал вяло. Бян вообще не слушал - ему все было как о стенку горох. Лёня бы поверил, но встретил его Костя аж через неделю, а тогда история уже была замещена другой.
  До дома же было уже недалеко. И справа, и слева, стояли ряды типовых трехэтажек. На балконах болталось белье, в разбитых под ними микро-огородиках росли кое-какие овощи и цветы. В одном из таких огородиках девушка, возясь с тяпкой, нагнулась - Костя, увидев это, тут же сочинил: мол, засмотрелся он, а девушка обернулась, а он спросил - а чего это вы, девушка, стоите раком. А она спросила - а что, нельзя? А он сказал - да нет, можно. А она спросила: а может, вы чего-то хотите? А он спросил - а что вы имеете в виду? А она засмеялась - а что вы имеете в виду? А я ответил - что имею, то и введу. А она - о, а можно посмотреть то, что вы хотите ввести? А я говорю, а где мы посмотрим? А она такая улыбается - а что же вас заинтересовало? А я - поза у вас, девушка, такая, что нельзя мимо пройти, я же не виноват. И мы пошли в гараж, а она спрашивает - вы хотите проверить именно эту позу? Я говорю - да....
  Замечтался Костя, но тут из кустов его окликнули:
  - Костян!
  Голос был глухой, тяжкий, как у волка их "Ну погоди!".
  - Кто там? - спросил Костя.
  - Да я, Сашок.
  - Какой Сашок?
  - Моток.
  - А чего ты, Моток? - удивился Костя.
  - Ты, да личинку сел отложить?
  - А чо домой не донёс?
  - Слышь, Костян. А есть бумажка?
  - Да откуда.
  - Костян, не в падлу, а глянь, не валяется там ничо?
  - В смысле?
  - Ну бумажка.
  Пошел Костя искать бумажку, ищет, а нигде, как назло, ничего не валяется. Минут пять искал, Моток уже из кустов кричит:
  - Костян, ну скоро ты?
  - Да нету.
  - Да гонишь. Уже мухи кусать начали.
  - Да листик возьми!
  - Да ты офигел!
  - Да ты сам офигел!
  Разозлился Костя и ушел, оставил Мотка сидеть в кустах. А как пришел он домой, так полез в стенной шкаф, вынул упаковку молочной смеси "Малыш", да только пустая была коробка. Искал он, искал, нашел еще одну пустую коробку. Да, трудна судьба русского культуриста 90-х.
  
  
  
  
  
  
  Глава 1
  
  
  
  Помните, была популярная песня "А не спеть ли нам песню о любви?" На гитаре ее хорошо играл Юра Хач (был он русский, а кличка такая - это потому что фамилия - Хачатуров. Вроде бы не русская, и на вид Юра был не очень русский, но утверждал, что - русский). Костя тоже попытался выучиться играть на гитаре, но у него не получалось быстро перебирать аккорды - хотя два аккорда брались легко - Am и C, а с остальными была беда, а уж про баррэ и говорить было нечего. Гитаристов в поселке Молхоз было мало, и над ними часто смеялись - идет, к примеру, парень с гитарой, а на него пальцем тычут и смеются. Но уж если парень на гитаре играл, то это значило немало. Подпольный рокер, не иначе.
  Химия.
  Костя достал ампулы под названием феноболин и колол себя. Вместе с этим, была обнаружена песня - какой-то исполнитель жанра Eurocheese пел что-то типа
  
  Феноболин, феноболин
  
  Костя ходил и подпевал.
   -Костя, ты что, дурак? - говорили ему друзья. - Займись делом.
   -Ты чо! Через годик посмотрим, кто из нас дурак! Вот увидите! Как раскачаюсь, буду выступать, выиграю чемпионат региона, и все девчонки будут моими! Девчонки!
   -Кофтя, - заметил Кабан (он так говорил, потому что был столь худым, что звуки, исходившие из него, также моментально худели), - Кофтя, иди работать в колхос.
   -Кабан! Ты сейчас у меня получишь!
   -Да, да, Костя, займись делом, - посоветовал ему другой товарищ.
   -Костя, хватит дурью маяться...., - приправил этот совет третий.
   А он шел и мечтал, и улицы жизни казались конвейером бесконечной одухотворенности. Перед его глазами плыли строи девчонок, и все тут было не просто так.
  В колхоз! Как же. На деле, надо полагать, предложение пойти поработать в колхоз могло звучать чем-то наподобие "идите в сад", или "идите в лес", или еще хуже - "иди в овраг говно руками трогать". Впрочем, в те годы колхоз в поселке все еще назывался колхозом, хотя на бумаге он уже именовался высокомерным словом "ОАО", и молодежь туда шла неохотно. А давайте вспомним, например, год 94-й или 95-й - в ментовку набирали чуть ли не принудительно, да так, что в какой-то год в милиции работало чуть ли 1/3 всего поселкового населения. Да в народе так и говорили:
  - Куда ни кинь взгляд, мент.
  Или:
  - И арестовать никого нельзя. Если окажется не мент, то брат мента, или кум мента.
  Или еще:
  - 80% процентов молодежи - менты.
  А все же веселое было время, не то, что потом - Костя сколько ни мечтал о девчонках, но не мог перейти лигой выше. Это, например, приезжает синий милицейский "бобик", а девушки уж тут как тут - словно бы на некий медок слетелись. Частенько можно было слышать такие разговоры:
  - Знаешь Наташку?
  - Да. Она на капоте у ментов танцевала.
  - Да ты что. А где?
  - Менты вместе с Ленкой их забрали и поехали на Лесной.
  - А что они там делали?
  - А там тоже дискотека.
  - Ты, да там колхари одни.
  Или:
  - О, я вижу, ты встречаешься с Олей. А ты в курсе, что она с ментами ездит.
  - Да ты чо.
  - Да я тебя говорю.
  Пошел бы Костя в ментовку или нет - это уже вопрос другой, но на тот момент он вообще не думал, да и с работой и правда было не очень.
   В колхоз!
   Но это б не было западлом, если б он пошел работать в колхоз, но да куда еще идти? Чтобы стоять на рынке, нужно иметь какую-то внутреннюю потребность к торговле - для начала зарегистрироваться в налоговой инспекции, а потом брать большие баулы, ехать с утра пораньше на городской рынок, набирать там товара, ловить с этими огромными сумарями автобус и - вот он товар. Некоторые ребята занялись, хотя и нельзя сказать, что деньги текли рекой - в товар надо было вкладывать деньги, чем больше, тем лучше.
   Косте, впрочем, всерьез никто и не предлагал идти работать в колхоз. В его жизни еще продолжался тот сладостный период, когда он уже повзрослел, но еще продолжал зависеть от родителей. И, не признавая последнее фактом, он все же понимал это подсознательно. Материальные блага интересовали Костю лишь в небольшом, и то - весьма ограниченном ракурсе: он качался. То бишь, занимался спортом. Это дело происходило в сыроватом, пропитанном канализацией, подвале. Для занятий Косте были необходимы:
  
   * журналы с фотографиями Джо Вейдера.
   * интервью прочих звезд бодибилдинга.
   * сухое молоко.
   * творожки.
   * таблетки метана.
  * сметанка
  * молочная смесь Малыш
  
  
   Был вечер. Молодежь двигалась вдоль поселка, словно электричество - вдоль своих силовых линий. Кругом слышались крики. При виде товарищей, начиналось братание.
   -Братуха, гэ!
   -Гэ!
   -Вась, ты?
   -А?
   -Х. на!
   -Ты чо, слышь?
   -Кум, ты?
   -О, кум?
   -Кума!
   -Мать, иди сюда!
   -Ой, мать!
   -Гэ!
   -Братуха, идем на танцы!
   -Ух, люблю двух!
   Но Костя шел обособленно, монофонически. Вернее сказать, он именно тогда и шел независимо ни от кого, ибо, каждый период в его жизни - это был необычайный, если не сказать, полярный относительно прочего времени, этап.
   -Ух, люблю двух, - повторилось из темноты.
   Костя тоже хотел пойти на танцы. Но по дороге ему встретились мечты (походи на "менты", но нет, именно мечты), и вот, мечты повели, потянули его все дальше и дальше в страну желаемого, и так он пошел на взлет. И, проникаясь, пропитываясь, он уже не имел возможности вернуться. В каждый новый час он был уже другим. Возможно, с подобной необратимостью шла мировая эволюция, существование которой так никто еще толком не доказал.
   От кого же произошел человек? Нет, речь вовсе не об этом. Происхождение человека, этот двоякий, перетекающий из словоблудия в академизм, вопрос, мы оставим на потом, возможно, для какого-нибудь другого рассказа или романа. Сейчас же - слово о простой, настоящей жизни, деталей в которой гораздо меньше, чем принято думать, ведь любая жизнь имеет кучу ограничений.
   Если мы посмотрим на жизнь глазами наблюдателя, для которого мир человека - муравейник, много ли деталей мы насчитаем? Но, конечно же, нас нельзя сравнивать с муравьями. Мы - гораздо интереснее. Мы умеем думать. Нам кажется, что мы созидаем.
   Каждый из нас считает, что он - это он.
   Она - это она.
  Это что-то вроде некоего скрытого знания о массе личности, собственной исключительности, и это дело можно обрисовать так - вот стоит толпа, и все люди тут одинаковые, в одном измерении, но среди них выделается какой-то особенно высокий человек, и каждый, видя его, говорит - вот, это - Он. И правда, разница заметна.
   Мечты пели и играли, и Костя все же дошел до местной поселковой дискотеки. Было тепло, и танцы проводились на улице. У Кости не было денег. Найдя дырку в решетке, он пролез внутрь так и, сев на скамейку, стал курить и плевать возле себя. Так, вскоре, от этих плевков собралась целая лужа.
   Но это не печалило Константина. Разве кто-то ругал?
   Когда есть вечер, все куда-то идут. Была даже песня "Я иду", но ее в поселке не слушали, предпочитая более простые популярные песни. Возможно, самой модной группой была "Нэнси", где длинноволосых парня тоскливо и даже как-то скрипуче пели о любви. Очень важно было плыть вместе со всеми, в одной лодке. Точно так же на Амазонке идет волна - она смывает всех насекомых, и у них уже нет никакого выбора. Плыть - так плыть, тонуть - так тонуть. Быть массой - значит быть массой. К этой массе присоединяется рыба, мелкие животное и даже крокодилы, а потому, нет никакой разницы, кто ты сам. Разбушевавшаяся стихия преобразует мир в единое варево, в одно, совершенно сплоченное вещество. Потом оседает ил. Мертвая масса образует перегной. Живая - родит подобие. И это - закон, на который не стоит тратить лишние эмоциональные силы, потому что он восхитителен в своем естестве.
   -Конь! - гаркнули из темноты.
   Костя не обратил внимания. На самом деле, он не был похож не коня. Он не был физически здоров. Он также не обладал необыкновенным словесным задором, что (как говорили в народе, еще с времен СССР) "ценилось" - язык ведь - серьезное оружие, пожалуй, оружие более мощное, чем кулаки. Тем не менее, свой статус Костя имел, а именно - он вроде бы и был посередине, то есть, на одном полюсе - крутые, на другом - лохи. Он все же мечтал быть покруче, но некоторые отличительные черты выделяли его в какую-то особенную личность. Да хотя бы спросите про Джо Вейдера - кто-нибудь в курсе, кто это такой?
   -Кабан, ты? - удивился Костя.
   Это и правда был Кабан - худой, высушенный до состояния воблы, парень, большой любитель свежей конопли. Кабан был чрезвычайно добр. Он всегда делился своей радостью с окружающими.
   -Да, Кофтя, это я, - подтвердил Кабан.
   Он не выговаривал букву "С", но Кабан был свой пацан. Впрочем, 90% молодежи было своими пацанами. Это - естественное свойство человека. Большинство умеет выживать. Это - приспособленческие элементы. Начиная от самых элементарных существ живой природы, заканчивая человеком, все имеет оснащение. Доказывать тут нечего. Это факт.
   -А, Кабан!
  -Кофтя, на нахфик ты наплевал возле себя?
  -Кабан! Кабаняро!
  -Кофтя, а ты слушал "Каркас"?
  -Ты чо! Конечно!
  -А какой год?
  -86-й!
  -А слышал "Обитуру" 87-й?
  -Ты, Кабан, у "Обитуры" нет 87-го!
  -Да сам ты нету! Есть!
  -Ты чо, Кабан!
  -Кофтя, хочешь, пойдем, я тебе покажу!
  -Да мне пофиг, Кабан!
  -Кофтя, а хочешь, я тебе дам упаковку детского питания?
  -Да ладно.....
  Ди-джей дискотеки, популярный ведущий Сергей, один из единственных людей, кто носил косичку и при этом, это не считалось заподлом, и никто не обзывал его за это голубым, вышел к микрофону:
  - А сейчас - внимание. От всей души. Юра Пушкин поздравляет куму. Кума - с днем рождения.
  Куму поздравляли следующей песней:
  
  Тебе я делал знаки,
  Что у меня в пакетике раки,
  Что домой мой открыт,
  Там пиво стоит.
  Тебе я делал знаки,
  Но плавали в пакетике раки,
  А ты все не шла, меня подвела, -
  Такие дела...
  
  Но справедливости ради надо сказать, что рабоче-крестьянский хит "раки" имел большое хождение в 92-м году. Позже его мало кто слушал.
  
  Отец прислал Косте письмо из тюрьмы. Выдерка из него звучала так:
  
  Надо, сын, просто смотреть, кто ты по жизни. Людей вокруг тебя много, но уже и в твоем возрасте надо смотреть, кто ты по жизни. Но спросить с другого ты можешь в том случае, если ты круче сидишь или ты способен обосновать свой вопрос. Если ты не уверен, что обоснуешь, то попридержи язык. Но если с тебя что-то спрашивают, сам тоже попроси обоснования. Так и говори: слышь, братан, обоснуй. Спрашивай смело. В толпе люди всегда одинаковые, не думай, если кто-то сильно шумит, то он - основной. Но ты не спеши стать основным. Это еще надо заслужить. Ты, если умеешь быть посередине, в мужиках, в мужиках и будь. Чтобы перейти в блатные, надо еще смотреть, куда ты пристраиваешься. Потому что это может быть не блатной, а фуфлыжник, который выдает себя за блатного. Ты это помни только, если общаешься со старшаками. В своей толпе ты смотри - если толпа ни рыба, ни мясо, то ты можешь сильно и не стараться. Пришел с девчонкой, посидел, попил казёнки, и дальше девкой занимайся. Но смотри, что за толпа - в ней обязательно найдется какая-нибудь сука. А сука еще может быть в потенциале - то есть, он еще и не ссучился, и даже, может быть, в этом году не ссучился, но скоро начнет ссучиваться. Ты его или сразу осади, или начинай чморить. Никогда не думай о том, что тебе жалко кого-то чморить, чмори, не раздумывая. Главное, смотри, ты еще молодой, и жизнь может быть такая, что тебя самого начнут чморить - убивай это в зародыше. Но, если ты не можешь ответить, спроси сам себя, почему ты не можешь ответить? Если ты зассал, то ты точно себе скажи, что ты зассал. Но нельзя, чтобы тебя чморили - тогда выход из положения - это быть веселым. Веселый - это не то, чтобы "не бо-бо", но даже если немного и "ебобо", то все равно смотри. Это же гражданка, а там прокатывает особое отношение к синеве или зелени. Но я не советую ни тем, ни тем увлекаться. С зелени легко упасть на шириво, а дальше - лишь земля. По синеве сам смотри - у одних она легко выводится из организма, а у других - тяжело.
  
  Костин отец сидел уже давно, но и отчима Костя называл отцом, так, что у него было два отца. Обычно отец писал о чем-то отвлеченном, например - начнет он вспоминать, как с кентами ходил на рыбалку, или купаться на карьер, а уж какие-то нравоучительные письма появились совсем недавно. Мать отца вспоминала лишь дурными словами, но на Костю это совсем не оказывала действия, потому что она и его ругала: "такой же, как твой отец. Смотри, Костя, так же закончишь".
  
  
  Глава 2
  
  
  
  
  
   Как я уже сказал, Костя качался. В своих трудах он, главным образом, полагался на питание, а именно - на детское питание. Его он разводил в ковшике и брал с собой в подвал. После каждого подхода с металлической трубкой (по типу грифа у штанги), на которые были надеты детали от тракторов, он припивал - именно припивал, а не запивал, ибо так и говорили - "слышь, пора припить". Все было просчитано. Главным здесь были не усилия, не труд, а число припивов, а также магическое число "6", что значило, что в каждом упражнении должно было быть 6 подходов. Вместе с Костей в разное время качалось много народу. Никто из них не добился и видимых сдвигов, за исключением смешного парня по кличке Клава, который делал каждый подход по 40-50 раз. Костя был большим специалистом в области детских питательных порошков. А, так как в ту пору в магазинах их не было, приходилось спрашивать их в других местах. Например, у знакомых.
   -Слушай, а у тебя нет детского питания?
   -Ты что, Костя, дурак?
  А потом:
  - Славик, а у тебя не детское питание лежало на полке?
  - Гонишь?
  - Ты, а где ж его взять?
  - А спроси у Валика.
  - А точно у него есть?
  - Они торговали раньше. У него точно было. Да он тоже ел.
  - А он качался?
  - Да не.
  - А чо он тогда его ел?
  - Ну вкусно видимо. Или голодняк был. Знаешь, бывает, ночью проснешься, и - голодняк. Так он его и ел.
  - Чтобы есть ночью, нужен специальный график.
  - Ну я не знаю, Костя. Сходи к Валику, спроси у него.
  "Каркас" и "Обитура" уже не интересовали Костю, как прежде. Нет, он был не против послушать. Но в тот момент к нему подошли Бян и Кот. Это были местные парни. Кот был очень популярен. Он очень умело говорил слово "слышь", а также, если что, мог дать по голове (часто говорили, что Кот - каратист, что, возможно, было правдой - в поселке Молхоз завсегда было очень много каратистов, были даже чемпионы мира и Европы по некий альтернативным версиям).
  -Костян, пойдем, - сказал Кот, оглядываясь по сторонам.
   Его глаза ожидали встречи. Он знал, кого знать, а с отдельными лицами, с теми, которых вообще очень важно было знать, обнимался и братался.
   -А что у тебя? - спросил Костя.
   -Пошли, - подтвердил Бян, - курнем.
   Так, они зашли за Дом Культуры. Здесь, в тени (а это была ночная тень, вне пределов фонарей), шла совершенно другая жизнь, нежели среди ярких полутеней дискотеки. Здесь тусовались избранные, уверенные девушки, молодежь на автомобилях "Ваз-2101 Молодежный Вариант" и "Ваз-2106 "Шоха". Виднелся старый "Москвич" Вити Носова - там постоянно чиркали зажигалкой, и периодически кто-то гоготал из форточки. Стоял мотоцикл, а возле него - человек пятнадцать, видимо, в центре сидел виночерпий и начислял. Компания Володи (фиг его знает, как его фамилия) стояло туда подальше, возле огромного общественного туалета, вонь от которого в некоторые дни летела на сотни метров. Но главное, тут, в тени, часто шли разборки. С дальней стороны была видна толпа, и там слышалось:
   -Слышь!
  -Ты, да слышь!
  -Слышишь!
  -Э, слышь!
  -Слы-ы-ы-ы-ышь!
  -Ты, да слышишь!
  -Слышь!
  -Слышь!
   Костя тоже иногда участвовал в разборках. Но теперь не это являлось его целью. Бян мял косяк. В свете, что падал из-за угла ДК, его лицо было полонилось колдовским ожиданием момента. Они отошли к коцаному бордюру, так как, увидев милицейский уазик, Кот коротко и справедливо произнес: "мусора"!
   -Костян, слушал "Экзодус"? - спросил Кот.
   -Да, конечно.
  -Какой год?
  -92-й.
  -У меня тоже есть 92-й. А есть 93-й?
  -Не-а. Говорят, у Сявы есть.
  -А ты у Сявы спрашивал?
  -Нет. То есть, да. То есть, нет.
  -Слышь, Костян, ну спроси.
  -Ладно.
  -Только точно спроси. Не забудь.
  -Не, не забуду.
  В прохладной полутьме двигались лица. Все они были озабочены. Улыбались лишь те, что были постарше. Молодежь была сложна, будто мировая скорбь. Вся они жила в постоянной претензии.
   Кого ты знаешь?
   А знаешь ли того то и того то?
   Башлять! Башлять!
   Ух, люблю двух!
   Поехали на харя.
   Посмотри, какие хорьки!
   Ух, люблю двух!
   Слышь, давай поговорим по понятиям.
  А что там за хорёк был с тобой?
  Костя, Кот и Бян отошли в сторонку. Справа теперь был темный силуэт Дома Культуры, обоссанный, но такой важный и монолитный, а слева - бордюр, после которого - неухоженный, заросший бурьяном, газон, а далее - выход к улице, которая шла к оврагу. В свое время ДК строился руками армянских мастеров. Уходя, они засунули бутылки в водосточные трубы, и до сих пор, спустя года, в ветреную ночь, они выли, будто пикирующий бомбардировщик Ю-87.
  У-у-у-у-у-у.
   -Бян, ты забил? - спросил Кот.
   -Ща, - ответил Бян.
   Бяну было 17 лет, он был добрым и веселым гипертимным типом. В руках у него была папироса. Вся трава была собрана неподалеку, в пятистах метрах от ДК, на склоне. В ту пору на склонах в засаде еще не сидели сотрудники милиции. Это года спустя их стали посылать туда, ибо их больше некуда девать было. Численность отдела всегда была загадкой, однако, эта тема была незыблемой, и так, казалось, должно было оставаться до конца дней. Косте тоже предлагали работать в ментовке, но он заявил:
   -Да я вообще работать не собираюсь!
   Косяк забивался. На газоне сидел кружок местных алкоголиков - все это были старики, всем им было уже далеко за тридцать. Кто-то уже сидел и вышел, а кто не сидел - собирался, но кто-то и не собирался. Командиром в этой толпе был Игорь Мозгов.
   -Костя, ты, что ли? - выстрелил криком Мозг из темноты.
   -Да, а чо?
  - Чо ты там, слышь?
  - Да так, - испуганно ответил Костя.
   -Ты, да займись! - уверенно крикнул Мозг.
   Мозгову было 38. Он был черен, словно негр, и причиной этому был мутный самогон, который гнала из патоки его мать. Когда-то и Игорь был молодым и сильным. Придя из армии, он, как и теперь - Костя, ходил на танцы, пил водку, целовал девушек. Его и женили с размахом, словно звезду эстрады. По местным меркам, это была шикарная свадьба, на который приглашался местный ансамбль с йоникой, который пел, пока все не попадали от водки. Потом пригласили петь какого-то дядю с электроаккордеоном, и это было событием большим - все ходили и трогали сей редкий музыкальный инструмент. И было все это еще в середине 80-х годов.
  Ныне Игорь не работал. Его друзья, алкоголики, подходя к зеленым воротам его двора, кричали:
   -Игорь, Игорь.
   Они звали его выпить.
   Потом, по мере спивания, они кричали:
   -Игар, Игар!
   Потом, спившись окончательно, они уже не могли произносить слова разборчиво. Получалось это так:
   -И-га, И-га.
   -Не ори! - кричал Ига со двора.
   Голос у Иги был громкий, как у певца. Сам же он был худым, высоким, с черным водочным лицом. Мать, Алла Мозгова, называла его Падлой. А потому, с некоторого времени он был Ига Падла. И в тот момент, когда он предложил Косте заняться, он уже был Игой Падлой. В его толпе все уже давно было решено. Самогон был согнан из молока. Молоко украл из дома Саша Горохов, парень некогда популярный и модный, а ныне - тоже спившийся. Когда самогон был получен, его остудили в оцинкованном тазике. Принесли в бутылке. Взяли яблоко. В толпе было шесть человек, и это яблоко было единственной закуской. Прозвище одного из алкоголиков было Бог. Ему было 35 лет, и молодежь считала его культовой фигурой. Денно и нощно Бог слонялся по улицам в поисках, кто бы ему налил. Два раза он сидел. В первый раз он украл гусей у соседа, во второй - вместе с одним из товарищей Иги Падлы, они увели и продали свинью.
   -Костя, Костя! - громко позвал Ига.
   -Чо? - смущенно ответил Костя.
   -Подойди, слышь!
  Костя думал, что Кот и Бян за него заступятся, но первый был еще недостаточно крут, а второй только что закончил школу.
   Он подошел. Ему налили.
   -Давай, - сказал Ига Падла, - гаси!
   Костя выпил.
   -На!
   Ему дали единственное яблоко. Он понюхал его и передал Богу.
   -Костя, займись! - повторил Ига.
  -Я занимаюсь, - ответил Костя.
  -Молодец, - похвалили его из толпы.
   -Ладно, я пойду.
  -Ну, давай, давай, брателло! Запомни, слышь!
  - Ну да.
  - Не забудь. Займись. Бабки надо делать, слышь.
  - Да я качаюсь.
  - А дай бицуху заценить.
  - Да рано еще.
   Он вернулся в полутьму, и косяк разошелся по кругу. Полегчало. Судьба казалась прозрачным стеклом. Совсем недавно Костя вернулся их армии. Теперь его будни происходили достаточно просто. Он занимался спортом. У него был подвал, приспособленный под спортзал. Это было помещение под домом, и там, в углу, протекала канализационная труба. Но вонь никого не смущала. Костя был невозмутим в своем стремлении стать здоровым. В свободное время он мечтал, а затем выдавал желаемое за действительное. Но товарищи не относились к его историям всерьез. Приходилось сочинять вновь.
   -Я познакомился с девчонкой! - заявлял он то и дело.
   И никто не знал, что же было в действительности. Нашел ли он эту "девчонку" в журнале, или же высосал из пальца, или же ему и правда удалось с кем-то познакомиться - истину оставалась туманом, даже сам Костя не порой путался. Размечтавшись, он быстро забывал предыдущие набросы.
   -Костя, слышал "Каннибал Корпс"? - спросил Кот.
   -Конечно, - ответил Костя.
  -А слышал новый "Парк Горького"?
  -Да. Москоу Коллинз.
  -Сам ты Коллинз! - возмутился Бян.
  -Бян! Бянище! - крикнул Костя.
  -Ты, а давай, подеремся, - обрадовался Кот.
   Но это было напрасно. Впрочем, Костю и теперь можно было стравить с кем угодно. Хоть с родной матерью. Ведь он был мастером резонансов собственной головы. Мечтательный оргазм доводил его страсть до экзальтации, он начинал смеяться, и тут все зависело от того, кто был рядом с ним. Но если никого не было, то и это не являлось проблемой.
  - Подеритесь, - сказал Костя.
   -Да пошел ты, Кот, - ответил Бян, - я что, с вами драться буду?
   -Зассал? - спросил Кот.
   -Да, зассал.
   Бян, он тоже хорошо знал свое место. Школа уже была позади, и, в промежутке между ней и армией, можно было расслабиться и не жить по понятиям толпы, где любое поражение рассматривалось, как признак опущенности. Костя будто услышал его мысли:
   -А помните Барана?
  -Ну да?
  -Я его на улице встретил. Идет, такой, не замечает, будто крутым стал. Я подхожу, говорю, э, Баран, ну как ты сам. Баран. А он, понял, отвечает - сам ты баран. Понял? Я ему кричу - Баран, хочешь, сейчас вспомним прошлое! Вспомни прошлое, Баран! Вспомни, кто тебя лошил! Хочешь, пойдем до пацанов, вспомним прошлое!
   Костя был накурен, и в тот момент он ошибался. Ни до каких таких пацанов, чтобы вспомнить прошлое, пойти было нельзя. Приходя из армии, эти самые пацаны усложнялись лицами, становясь похожими на президентов. Нет, еще месяц, два, три, они ходили на танцы, пили и гуляли, играя в героев, шутов гороховых, юмористов, мастеров слова, кулака, секса, и весь поселок судачил об их приключениях. Но менее чем через год, их женили. О героизмах забывали, будто о горшке. Жизнь заканчивалась. Начинался долгий, продолжительный, до самой смерти, период после жизни, и все воспоминания были связаны именно с тем, что было "до". Так, почти мгновенно, наступала старость. Тех, кто играл в игры внутри этой старости, жизнь делала Игой Падлой, Богом и прочими.
   -Костя, когда ты накачаешься? - спросил Кот.
   -Накачаюсь, накачаюсь, - ответил Костя.
  Дискотека гремела, будто единственное окно в мире вечной ночи.
  -Кофтя, а ты слышал, Сос взял "шоху"? - спросил Кабан.
  -Да, - ответил Костя.
  -А откуда ты знаешь Соса? - спросил Кот.
  -Знаю, знаю, - отозвался Костя.
  -В смысле, Костян.
  -Кофтя, на бычок.
  -Кабан!
  -А ты видел "шестерку" Соса? - спросил Бян.
  -Да, видел. Мне Сос давал кататься.
  -Да ладно.
  -А ты знаешь Караганду?
  -Ты чо, Костян.
  -А чо?
  -Я знаю Караганду, - это отвечал Бян.
  -Да ты молод, Бянище.
  -Да, я молод.
  -Пацаны, занимайтесь! - послышался из темноты голос Иги Падлы.
   Музыкальное действо клокотало в перемешку с воплями. На сцену время от времени выходил ди-джей Сергей, человек, возможно, с одним из самых сложных лиц в посёлке Молхоз. Его элитность могла соперничать разве что с местными каратистами, которые, занимаясь у мастера Шао-Линя Акопяна, считали себя настоящими небожителями - приходя на дискотеку, они вставали в полукольцо и стояли, руки в боки. Ванндамовцы. Брюсыли (в восьмедесятых было принято говорить Брусли, с ударением на последний слог, но потом тема ушла). Ди-Джей Сергей был вечный ди-джей. Пять лет вперед, пять лет назад: Сергей. Звонким молхозовским голосом он объявлял новые номера.
   -Мы поздравляем Таню и Сашу с днем бракосочетания. А также их друзей - Лену Голутвину, Сашу Петрэнко, Г-галю Минских, также кума, куму. Также специальный привет передает сват. Для них играет песня "Ах какая женщина" группы "Фристайл".
  Скажу еще - я не случайно сказал именно об этой песне, ибо на этом отрезке во времени, будто на волшебной линейке, способной мерить иные расстоянья, всегда существовало местное телевидение, которое вела Нина Петровна, женщина с лицом морского краба. И каждый день, в час поздравлений, имела место эта композиция - "Ах какая женщина".
   Нина Петровна говорила неровно, без дикции, срываясь, забываясь, вертя глазами, но всех устраивала ее косноязычность. Это было родное телевидение. Родная песня. Десять лет назад, и десять лет вперед. Казалось, что группа "Фристайл" записывала этот суперхит где-то здесь, среди кривых улиц поселка Молхоз, специально для жителей Молхоза, и время после этого навсегда остановилось.
   -Мы..... в этот день, - звучал на линейке времени голос Нины Петровны, - мы..... поздравляем семью..........Двадцатилетие........ С двадцатилетием.......Совместной жизни Петра Львовича и Г-галину Яковлевну......от всей души желаем - сердцем не стареть - путь годы неровно тают - вы будете лишь молодеть - пусть солнце в окна заглянет - как ясным июньским днем - и счастья день настанет - и много денег при нем-...................
  Для вас................песня.....................сейчас прозвучит...............ах какая женщина......
  
   -Я вчера у Серого в коморке был, - сообщил Костя.
   Он говорил о ди-джее, при чем, он наверняка не знал, был он там или нет. Может и был, а если и не был - то кто докажет. Не пойдет же Кот проверять, был ли Костя там. Хотя оно, конечно, было бы и неплохо проверить - ведь знакомство с Сергеем ди-джеем - это не халям-балям, это, в какой-то степени, круто сидеть.
   -Слышь, а правда Сос - каратист? - спросил Бян.
  -Не знаю, - ответил Кот.
   Кот же, он считался каратистом. Он ходил на местную секцию и там много, чему научился. Популярность же ему принес один случай. Дело было на танцах, при чем - зимой, а потому, танцы проводились в зале ДК. С одной стороны было большой стекло. От второго этажа, до третьего, а от третьего - до крыши. Ибо это был типовой сельский Дом Культуры, разработанный в 70-е и построенный в 1979 году. Так вот, помимо зала здесь, внутри, был еще козырек - часть третьего этажа. На нем не танцевали. Там стояли динамики, а на перилах мигали огоньки. Во время дискотеки на козырьке было дозволено стоять лишь избранным. Там они важно курили, изображая из себя неких знаковых персонажей. Впрочем, об избранности я говорю без тени иронии. В этом же ДК и была секция каратэ. Местный Учитель, Сэнсей Акопян, убедил учеников в своей непонятной сопричастности с чем-то фигпобедимым, и оттого все ученики тоже были сплошь фигпобедимыми. Они приходили на танцы им стояли, будто монахи Шао-Линя (хотя мы об этом уже говорили, но тут надо тему раскрыть ширеп). Молчаливо они позировали реальности. Отстраненно, верховно. Иногда к ним подходили почитатели и наливали. Монахи пили мало. Курили еще меньше. Если ж нужно было поймать большой релакс, то в ход шла исключительно анаша, ибо травка, как считалось, на здоровье не влияет. Но Кот был не из тех, кто не пил и не курил. Он был нормальным парнем, и даже не таким избранным, как все. Так вот - про случай. У него была подруга, и Кот, придя ей на дискотеку, сказал:
   -Юля, не путай рамсы!
   -Ты знаешь, с кем говоришь?
  -Чего?
  -Я жду Виталика.
  -Чего?
  -Ничего.
  Юля была невысокой девушкой с ровным, вычерченным задом, и многие об этом заде говорили, и некоторые даже рассказывали, что у них на этот зад были некоторые претензии, и Кот, попивая самогон с товарищами (часто - после тренировки) - рассказывал про Юлю; так было положено; "я раком ее загибаю, а она..... Я лежу на ней, она..........а раз я машину у папиков взял............."
   -Ты зачем папикам все сказала? - вознегодовал Кот.
   -Заслужил! Заслужил! - ответила Юля гордо.
  - Ты чо!
  - Козёл!
   На том Кот, каратист, боксер, цвет поселковой молодежи, острослов, приколист, будущий мент, с Юлей разобрался. Сначала он ударил ее ногой по щеке с одной стороны. Потом - с другой. Юля была роста невысокого, и достать до лица не составило особого труда. Удар, впрочем, особого урона Юле и не нанес, хотя Кот и считал, что может срубить ногой дерево (в Шао-Лине - там многое, что умели. А их учитель - он как раз ездил стажироваться в Шао-Линь).
   Тем не менее, после этого, всем стало ясно, что Кот может дать ногой по лицу, и потому все его опасались.
  -Я попросил у Серого "Магадеш", - сказал Костя.
   "Магадешем" в поселке именовалась группа "Megadeath".
  -Какой год? - спросил Кот.
  -79.
  -А.
  -Кофтя, а у меня есть "Черный Обелиск" 68-й, - произнес Кабан.
  -Кабан, дай послушать, - попросил Костя.
  -Он щас не у меня.
  -А у кого?
  -Я Торчу дал.
  -Дурак, что ли. Торч тебе не отдаст.
  -Отдаст, Кофтя. Это он тебе не отдаст.
  -Пойдем, - сказал вдруг Кот.
  Пошли они по другую сторону Дома Культуры, где в окнах не горел свет, а сами окна напоминали мертвые глаза. Расположившись справа, газон с елочками являлся местом важным - большая часть ночной жизни поселка проходила именно здесь. Под одной елочкой сидели ребята и наливали, да и под другой елочкой было то же самое, а где-то в дальнем конце у забора кто-то на ком-то лежал. Нельзя сказать, что место это так уж и было газоном - деревья выросли, елки достигали достаточной высоты, но по привычке все говорили "газон". Главным тут был огромный сортир, созданный еще при СССР по единому проекту - такие стояли по всей стране. А что еще? К сортиру этому часто ходили драться школьники, когда не хотели светиться в пределах своей школы. Махач, махачка - дело великое, хотя и школьное, потому как вне школы молодежь дралась не так уж часто - впрочем, это уже как кому нравилось.
  Дальше, перед входом в ДК, располагалась площадь, где ребята и девушки сидели на спинках скамеек - сидеть по нормальному считалось заподлом. Курили. Плевали перед собой. Смеялись. Производили всяческие выкрики. Наливали. С пивом в ту пору было туговато, а потому основным напитком являлся самогон.
   И вот, в этот центр ночной жизни, и позвал Кот. Как оказалось, не зря. Здесь оказалось трое парней, у которых были все атрибуты прохладной жизни: косяк, водка и девушка.
   -Чо ты? - один из парней схватил девушку за волосы.
  -Виталик!
  -Хочешь с Костяном познакомиться?
  -Да. Ой, не дергай.
  -Ладно.
  Костя дунул. Звезды были прекрасны. Он тотчас ощутил всю невиданную силу космоса.
   Он был синим!
   Бесконечно синим!
   Прекрасный синий космос!
   Костя упал на спину, и вокруг него заплясали веселые огоньки.
   -Чего ты? - вопросила девушка Алла.
   Она была хорошей и безотказной. Ей сказали помочь Косте снять напряжение, и она не отказывала.
   -Хи-хи-хи-хи-хи-хи-хи, - захохотал Костя, - Бу-ра-ти-но!
  Читатель может спросить - при чем тут Буратино, но и все прочие люди не могли понять, почему, особенно в тех случаях, когда его накрывало, Костя использовал для выражения чувств именно это слово. И правда, за просто так суть тут и не найти. Когда-то он посмотрел фильм (а может, и не смотрел он, может и не было никакого фильма), где человек, вроде бы так же покурив, прокричал - Бу-ра-ти-но! Так вот и стал Костя с той поры про Бу-ра-ти-но вспоминать, при чем, и не обязательно по накурке.
  Ночь же двигалась, потому что все в мире движется, и самым главным тут является вращение планеты Земля. Но, если не вдаваться в подробности, может показаться, что окружающее пространство вращается вокруг земли. Из подъехавшей к боковому входу ДК автомобиля ВАЗ 2106 "Шоха" вышли какие-то люди. Были слышны смех и маты.
  - Слышь! Э.
  - Э.
  - Кум, га!
  - Кума!
  - Га!
  - Слышь!
  Да, такие вот, жаркие, страстные, пьяные ночи были в Молхозе. Горазд был народ погулять. Утром вокруг ДК слой битых бутылок был ощутимым. И, если со стороны центральной площади мусор убирался усилиями работников ЖКХ, то с обратной стороны никто этим не занимался. Стена была заполнена надписями, сделанными мелом. Например:
  
  ТАРАКАНОВ
  
  Долго эта надпись жила. Потом все было затерто новыми лоузангами.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  
  
   Тишина. Звезды. 20 часов 35 минут. Второе сентября. Белая звезда сидит на небе. Ей хорошо. Ей ничего не нужно. Она - звезда.
   Костя тоже сидит. Вокруг - пески оврага. Покинув поселок, он спустился сюда, чтобы помацать коноплю. В ходе мацанья Костя мечтает. Может быть, и не сам он мечтает. Может быть, это ему само мечтается.
   Автомысли.
   Автоголова.
   Автоглаза.
   Авторуки.
   Автоноги.
   Автонаправление для познания.
   Существует такой тип уверенности, внутри которой мысли не допускают существование иного. Все прочее - инопланетно, чуждо. Это - песчинка в глазе, которую нужно непременно выбросить. Тут нельзя говорить про раковину, так как жемчужина - это прекрасно. Поэзии в мире гораздо меньше, чем стихов. Ученый скажет, что здесь нет познания.
   Но нет.
   Познание бесконечно.
   Руки трут листья замечательной травы. Мозг авто-мечтает, глядя на звезды. Но он не думает о звездах. Он может лопнуть, если его научить думать о звездах. Одну половинку черепа найдут здесь, вторую - ниже, возле трассы. Там она будет лежать выемкой кверху, иногда покачиваясь на ветру. Куски мозга повиснут на деревьях. К утру они высохнут, и никто не поймет, что это за лоскутья. Но субъект спокойно возвратится домой, так как у него есть вторая голова.
   Днем раньше Костя смотрел фильм, где дрались большие пацаны.
   Он мацает. Вскакивая время от времени, он крутиться вокруг свой оси, чтобы совершить удар. Это ура маваши. Ему удается сломать два стебля травы. Тогда он подходит к дереву и начинает его бить. Кора дерева пориста. В этих порах - пыль и свет звезд. Но она не знает о вечности. Это - очень короткое дерево. Им питаются муравьи.
   -Ча!
   -Ха!
   -У!
   -А!
   Костя один, но ему не скучно. Разве ему может быть скучно с самим собой?
   Нет, ему никогда не было скучно с самим собой. Человек, умеющий мечтать, счастлив на век. Звезда сидит на небе. Костя продолжает мацать. На самом деле, любое занятие есть кайф. Если бы Иисус Христос вдруг жил в наши дни, он бы так и сказал - деяние есть лишь способ породить вещество душевной радости. Труд есть наслаждение. Лень, даже тупая, даже разъедающая, словно кислота - это тоже кайф. Желание быть кем-то - разве это не кайф, заставляющий организм вырабатывать дополнительные резервы. Придите к здоровому пониманию мечтаний, и все станет хорошо, по полочкам, внятно и т.д.
   Когда Костя вылез из оврага, вечер был полон дыма. Это жгли собранный в огородах сухой бурьян. В этом дыму жидко распластались тени. Люди судачили о делах, о том, кто где умер, кто где женился, развелся, кто купил машину, а кто продал машину, а у кого на машине "надо делать саленвал", а "кум менял слышь вкладыши", "сват залил" (залил - это значит, что он делал бетон и куда-то его заливал). Это был длинный-предлинный ряд новостей. Что касается отношений, то эта тема была еще более интересной. Все знали о всем, и это нужно было пересказать. Эфир был полон накала, и через него двигался Костя.
   Тут ему повстречался Бегин.
   Бегин в былые года был герой, ибо рано стал пить водку. Но, через год после прихода из армии, он вдруг потемнел и сморщился, и все перестали его замечать. Его умение пить водку уже никого не интересовало, и, понимая, что слава прошла, он собирался уехать в далекий колхоз, чтобы жениться и в конец успокоиться. Там бы и прошел его остаток дней.
   -О, Костя, - хохотнул Бегин уверенно.
   Ему как будто было можно так говорить.
   Костя ощущал серьезность. Он бы и ответил Бегину, что, мол, кто ты, Бегин, а кто - я, но ничего не вышло. Из Кости вышел лишь хлипкий шелест. Все ж дело было в том, что, намацав, он собрал кропаль. Сидя тогда на краю оврага, точно на краю мира, он забил этот кропаль в папиросу и пыхнул.
   -Есть чо, слышь? -спросил Бегин.
   -Ты, да гы, - ответил Костя первое, что сумел.
   -В натуре, - стал уламывать его Бегин, - Костя, давай покурим.
   -Ты чо, хо-хо-хо-хо, - Костю вдруг развеселило. Он сел под забор и стал тихо смеяться со всего, что видел.
   -Костя, Костя, - не унимался Бегин взволнованно.
   Бегин, он-то собирался одуматься и взяться за ум, но соблазн был велик.
   -Слышишь, - ответил ему Костя.
   -Чо, слышь? - спросил Бегин, как и положено, через "слышь".
   -Ты, да слышь! - крикнул Костя, смеясь.
   -Да чо ты, слышь?
   -Ты, да слышь!
   -Слышь!
   Читатель, верно, не понял, в чем тут соль. Все ж очень просто. Костя жил в месте, где молодежь общалась через магическое слово "слышь". К тому же, то было странное, хотя и очень интересное время, когда людям не платили зарплату, и все верили в легенды про то, что можно поработать месяц, а потом отдыхать всю жизнь. Нетрудно ж тут догадаться, как много тем нам предстоит раскрыть, хотя, о чем я - многие из вас сами были в 90-х, кто - проездом, а кто-то в те же 90-е и родился.
  "Слышь" - это слово-мандат. Лохи, например, произносили его вяло, тихо, словно извиняясь, а настоящие мужики выкрикивали - да еще с хрипотцой, с музыкальным оттенком. А еще, признаком хорошо тона сказать очень отчетливо, очень ясно, как диктор: СЛЫШИШЬ!
  Тогда же, сидя под забором, под бледным светом сентябрьских звезд, Костя произносил это заклинание рефлексивно. Ему было весело. В овраге попалась на редкость добрая анаша.
   -Костя, слышь, да не ломайся, слышь, давай, слышь, пыхнем! - настаивал Бегин.
   - Ги, ги, ги, ги, - смеялся Костя в ответ.
   -Ты, да слышь, Костя!
   -Слышь, ги, ги, ги, ги, ги!
  Бегину потратил немало усилий, пытаясь раскрутить Костю. Он ведь не знал, что намацанный план уже скатан в кропаль, а большая часть его уже перешла в состояние дыма.
   Разум Кости уже подошел к планке.
   -Костя, Костя.
   Еще шаг.
   -Ты, да слышь!
   Шаг за планку. Планка задета спиной. Высота была где-то метр двадцать, чтобы попытаться взять ее ножницами. Неудивительно, что сбить ее не составило никакого труда.
   Падая головой назад, Костя поймал своим взглядом большие, масляные звезды, наполненные любовью к происходящему. Спустя секунду он уже ничего не ощущал. И Бегин напрасно тряс его за шкварник.
   -Ги-ги-ги-ги-ги, - тонко, будто Вуди Вудпеккер смеялся Константин.
   -Слышь, слышь, - волновался Бегин.
   -Ги-ги-ги-ги-ги, - продолжал Костя.
   Бегин не на шутку переживал.
   Наконец, произошла кульминация. Костя отключился, упав головой в траву. Бегин его обшманал, и, ничего не найдя, пошел к себе домой.
   Перво-наперво, он открыл калитку и, подобрав с земли бычок, сел на корточки, отперевшись подмышками на коленки. Известно, что таким образом зеки на перегоне сидят часами. Бегин, будучи "живущим мужиком" (что значит - "я слышь живу мужиком"), стулья не признавал, предпочитая курить, сидя на корточках и плюя перед собой густой слюной, чтобы этой слюны образовывались целые лужи.
   Покурив, Бегин отправился в сарай, где был спрятан самогон. Да, трудно было признавать это фактом: ему не удалось курнуть. Пришлось довольствоваться мутным, вонючим зельем, изготовленным из сахарной свеклы. Хапанув, Бегин подобрел. Отлил самогона в кружку, и, прихватив яблоко, вышел на улицу, где в траве продолжал валяться Костя.
   -Костя, Костя, - позвал Бегин.
   Тут ему показалось, что вместо Кости ему ответила звезда. Бегин вздрогнул. Звезды в поселке были большие и белые, будто кусочки светящегося молока. Их рои виднелись отовсюду. Даже у края земли, где в больших городах все покрыто мутноватым маревом, висели линии созвездий.
   -Костя, Костя.
   -Да, а о чем я говорил? - вдруг ответил Костя.
   -Костя, на, вмажь, - предложил Бегин душевно.
   -А что это?
   -Вмажь, вмажь, полегчаеть.
   -Ты, да слышь.
   -Да слышь, не ломайся.
  -Ты, да я не ломаюсь, ты запарил, - ответил Костя.
   -Ты, слышь, да мы не в бане, я тебя не парил, - ответил Бегин.
   -Ты, слышь, да чо ты рамсы путаешь? - возмутился Костя.
   -Ты, да в натуре, ты чо, слышь?
   Но тут было ясно, что им ни за что не поругаться: рядом не было толпы, на фоне которой нужно было что-либо доказывать. Костя вмазал самогона, укусил яблоко, и они с Бегиным принялись говорить о том, кто кем был в армии. Только в самом начале рассказа Костя был честным. Но, на самом деле, он и не знал, что врет. Ведь мечтал он в данном случае не по ходу разговора. Намечтал он раньше, а теперь эти истории выливались на уши Бегина. О том, что этого не было, Костя уже не помнил. Бегин, впрочем, слушал в пол-уха. Он тоже рассказывал. Они перебивали друг друга, и каждый рассказывал о своем. Сначала разговор касался лохов, лобаней, оленей, слонов, тормозов.
   -Из Пензы - все были тормоза, - сказал Бегин.
   -Да, точно, - согласился Костя.
   -Пеннза! - закричал Бегин.
   -Ги-ги-ги-ги-ги!
   -Пеннза! Тормоза!
  -Вуди Вудпеккер! У-у-у-у-у-у-у!
   Вуди Вудпеккер для Кости тоже был связан с армией. Так кричали некоторые заводилы в роте, нанюхавшись клея. Костя, разумеется, нюхал вместе со всеми. Клей был самый разный. Действо происходило после ужина, на лестничной клетке. В ту пору, когда Костя увлекся нюханием, он был уже на втором году службы. На первом же году он "летал", и ему то и дело указывали:
   -Конь, упал, отжался!
   И так, толпа страждущих шла на верхний этаж, где все двери на лестничной клетке были заперты. Дневальному указывали:
   -Стой на фазе, слоняро!
   Или:
  -Эй, слышь, олень, не дай боже, не дай боже! Если что, твои дни закончатся. Стой надежно, слышь.
  Или:
   -Петров, на сейкеле, понял?
  Иногда был "момент". Иногда - "Бф-2". Чаще всего в качестве клея использовали нитроэмаль. Действие всех препаратов было примерно одинаковым. Немного по-другому действовал на организм бензин. В определенный момент можно было ощутить настоящий скрип мозгов. Новичков и лобаней это пугало. Иногда, по доброте душевной, черпаки брали с собой на акцию слонов (то бишь, зеленую молодежь). Самому отважному предлагали нюхнуть. Но и здесь слону следовало держать себя на стрёме. В случае чего, можно было и получить. Тем более, что в этой команде наличествовал Костя Конь.
   -Слышишь, Иванов, ты - слон?
  -?
  -Хочешь сказать, что не слон?
  -?
  -Тебя же еще не перевели!
  -?
  -Да что ты молчишь, лобань!
  -А чо?
  -Скажи, а Конь - тормоз?
  -?
  -Ты чо? - кричал Костя.
  -Костя, это не мы, - говорили тут заводили, - это Иванов сказал.
  -Чо?
  -Да, это Иванов!
  -Ты чо! - кричал на Иванова Костя.
   Костю часто стравливали как с молодыми, так и со старыми. Иногда он достаточно крепко получал. Последствия были очевидными. Придя из армии, он встретил дух своих старый друзей - Андрея и Алексея.
   -Что-то с тобой не то, - сказал Андрей.
   -Да, а о чем это я говорил? - удивился Костя.
   Он только что рассказывал о своей армейской жизни. Минуту спустя он обо всем забыл. Очевидно, сказывались последствия драк. Правда, это нельзя было назвать побоями. Он не то, чтобы получал. Он честно дрался. Дрались же, когда чем. Не всегда только кулаками. В ход шли сапоги, тапочки, тяжелые армейские табуретки, которые еще назвали "тубаретками".
   -Костя, может, тебе по голове били? - спросил тогда Алексей.
   -Ги-ги-ги-ги-ги, - засмеялся тот, - Вуди Вудпеккер.
   Да, именно Вуди Вудпеккера вспоминали нанюхавшиеся дембеля (да я уже говорил об этом, но как тему раскрыть без повторов), и Костя не желал от них отставать.
   -А у нас один олень собаку трахнул! - крикнул Бегин.
  -Офигеть, лобань! - согласился Костя.
  -Мы как-то одеколон пили. К пацану одному пацаны приехали, они обещнулись травы привести, а травы не было. Их мусора в вагоне трухнули, еле откупились. А водки в магазинах не было. У нас там вообще водки не было в магазинах. А местные, они чисто дихлофос покупали, в воде разводили, лобани! А пацаны нашли одеколон. Ча! Вмазали! Давай, Костян.
   -Давай.
   -О, водки нет. Ща, пойду, еще возьму.
   Бегин удалился за водкой. Костя закурил сигарету. Звезды смотрели и подмигивали. Костя упал на спину и молча смотрел в небо. Его разум радовался, но чему именно, Костя не понимал. Это был глупый беспричинный восторг.
   -Однажды я познакомился с девчонкой! - заявил Костя.
  -А я....
  -У нас был комбат....
  -А я.....
  -Однажды я остался с женой комбата.....
  -А я......
  -А я......
  -Нет, а я......
  -Нет, а я......
  Со дня прихода из армии уже прошло достаточно времени. Так, несколько месяцев Костя часто проводил время в различных компаниях, и повсюду молодые люди говорили на одном и том же языке.
   -А я....
  -А я....
  -Нет, а я....
  Это было почти, что идеальное взаимопонимание. Всем было хорошо. Впрочем, у Кости было несколько компаний. В одной из них его всячески оберегали и учили, хотя и здесь язык общения был тем же. В других местах ребята постоянно ходили на грани. У Кости был старый товарищ, Сява (то бишь Слава), и время от времени Костя забывал, что Сява существует. В эти моменты на него накатывались волны интеллекта. Он слушал тяжелый рок, рэп, зарубежную попсу, и ему казалось, что он знает английский язык. Каждая среда была для Кости изолированной. Он перевоплощался.
   -Слышь, Костян, а есть бабки? - спросил Бегин.
   -Ты чо, дурак? - ответил Костя невозмутимо, и это было правдой.
   -А все же, Костян.
   -Ты, да откуда у меня бабки?
  -Да ладно, Костян, не ломайся.
  -Бегин, ты чо!
  -Костян, заманал! Костян, я знаю, у тебя бабки есть!
  -Бегин, ты чо!
  -Костян, а что будет, если я по карманам поищу.
  -Бегин, ты, щас по понятиям поговорим!
  -Да ты дурак, Костян, я же шутю!
  -Да ты чо, Бегин, осёл, я же вижу!
  -Да ты чо, лобань!
  -Слон!
  -Сам ты слон!
  -Слон! Слоняро!
  -Дух!
  -Я знаю, ты в армии собакой был!
  -Да ты офигел, не был я собакой! Это ты был собакой, ефа, блин!
  -Дурак ты Бегин, кто меня в ефрейторы возьмет?
  -А, ну да, Костян. Давай вмажем.
  -Давай.
  Тут поясню: ефа - это ефрейтор. Армейский сленг.
   Костя выпил, и мир продолжал кружиться вокруг земли, а может быть, вокруг Кости. Вверху чернел космос. Костя заглянул в него, точно в комнату смеха и захохотал. Но дело было вовсе не в космосе. Он и сам не знал, отчего смеялся. Это было спонтанный, неожиданно нападавший, поток радости. Бегин же не понял, отчего Костя смеялся, и тоже заржал. Но Бегин, в отличие от своего товарища (а по правде - типа товарища) был на водку посильнее. Он впитал ее с пеленок вместе с материнским молоком, и оттого молодость Бегина была спокойной, и где-то даже статной. Он умел все, что требовала от него жизнь - ездить на тракторе, общаться с коллегами по работе, скирдовать солому, кормить порося, а также умело произносить "до дождя уберем". Придя из армии, Бегин работал в совхозе. После школы он закончил СПТУ на тракториста, теперь все в его жизни было определено. Впрочем, оставалось еще жениться, но Бегин не спешил. Впереди еще было год, полтора, чтобы погулять, "покутить", "покуражиться". Куражились, надо сказать, где попало, так как кабаков в поселке не было. Обычно садились в кустах, пили самогон, закусывая бубкой или занюхивая волосами товарища. Молодежь, та шла на дискотеку. Но Бегину было уже 20 лет, и он не особенно ходил по танцам, так как был староват для этого. Ему больше нравилось общаться со взрослыми, видавшими виды, товарищами. Несколько раз он был в компании Иги Падлы, но там ему не понравилось. Ига, припив, начинал посылать его то за водкой, то за закуской, и, не найдя лучшего решения, Бегин стал игнорировать Падлу и сотоварищей.
   -Хи-хи-хи, Вуди Вудпеккер! - смеялся Костя.
   Бегин вдруг решил, что у него есть надежда, и у Кости еще остались кусочки кропаля. Он вновь попытался дознаться до правды, но Константин уже был почти невменяем.
   -Буратино! - кричал он.
   -У-у-у-у, Вудипиккер!
   Тотчас его повело, и он отключился.
   -Костя, Костя! - испугался Бегин.
   Костя лежал недвижим, и глаза его были блаженно стеклянными.
   -Костя! Конь! Ты чо, Конь!
  -Конь!
   Бегин не на шутку испугался. Он не знал, что отключка - это естественная Костина реакция на спиртное, и что ему вообще было лучше не пить. Бегин побежал домой, чтобы принесли воды. Вернувшись, он обнаружил, что Конь очнулся.
   -О чем это я говорил? - спросил он удивленно.
   -Слышь, Костя, а ты слышал "Магадеш"? - спросил Бегин.
  -Ты чо, Бегин, - возмутился Костя, - конечно!
  -А какой год?
  -68!
  -Ты чо, олень? У "Магадеша" нет 68-го!
  -Да ты, Бегин.
  -Слышь, я щас.
   Бегин наверняка понял, что ожидать от Кости нечего. Кропаля у него не было. Конечно, можно было спуститься к обрыву и намацать, но было в падлу.
  В падлу. Что вы знаете об этом выражении? Прежде всего, это - отмастка, при чем, отмастка крайне серьезная, так же, как и просьба "не в падлу". Если сразу сказать, что, мол - "Братан, не в падлу, принеси воды" или "братуха, слышь, ну, не в падлу, ну давай покурим" или еще круче - "слышь, не в падлу, сбегай за водкой", то это многое меняет. Но Бегину было в падлу. Он бы сейчас ни за что не пошел бы мацать. Зато у него созрело другое решение. Он сбегал домой, подошел к забору, за которым виднелась соседская кухня, и свистнул.
   -Леха!
   -Леха!
   Леха - это был серьезный, важный сосед, который занимался нутриями, курами, а также по лету возил кукурузу на море. Он знал, где чего, как ростить овощи, где взять крылья на "шоху", как варить лонжероны, и как ремонтировать саленвал. Раньше Леху знала вся молодежь. Он умело гулял. Женился он на дочери главного инженера в колхозе. Теперь у него был даже свой трактор, хотя он на нем редко выезжал.
   -Чего тебе, Саша?
  -Леха, нальешь в долг?
  -Сколько?
  -Ну, не знаю. Сколько дашь.
  -Ща....
  Леха принес Бегину стеклянную банку, грамм в 500. Самогон был свежим, но не перваком. Не совсем хвост, ибо хвост совсем слабый, но все же - нечто поближе именно к хвосту. Обычно такой напиток мутноват и не особенно крепок, но, если очень хочется выпить, сойдет и такое.
   Бегин вернулся и предложил Косте.
   -Давай, Костян.
  -Слышь, а стаканчики есть?
  -Ты, да давай так. Упшс-с-с!
  Бегин выпил и укусил яблоко.
  -На, мочи.
  Костя сделал глоток и также закусил яблоком.
  -Бегин, а ты читал Библию? - спросил Костя.
  -Да, - ответил Бегин.
   На самом деле, тут дело вот, в чем было. Когда Костя служил в армии, у них там был один дед по кличке Густав, и он не то, чтобы всем подзатыльники раздавал, но, если за дело - мог и по голове дать. Густав вроде как был спортсменом. Но никто, в точности, особенной спортивности за ним и не наблюдал. Зато, Густав умело убеждал всех в том, что он шарит во всем, что только существует, а потому - шарит в Библии. Ну и самое главное - Густав был Основным.
   -Библия - это такое дело, - говорил он важно, - слышь, Конь подойди. Давай, давай, конкурс на лучшую сигарету. В Библии - там смысл и так, и между строк, и ученые еще установили, что, ну, блл, если читать библию наоборот, только без перевода, на иудейском языке, то это - зеркальное отражение, и это - Библия Дьявола. Ты в курсе, как бог звучит по-еврейски? Нет?
   Также, когда Костя был в армии, в последние полгода у них в роте было еще два парня, которые шарили в Библии. Один варил молоко, и лицо у него было грустным, и оттого его прозвали Печальным. Другой тоже знал толк в молоке ("в молочище"), но, наоборот, любил петь, кричать, копировать персонажи мультфильмов. И Густав, и последующие субъекты, очень многое дали Косте в плане понимании древних текстов.
   Надо же сказать, что у Бегина тоже было нечто подобное. Когда он служил, многим его товарищам по почте присылали папиросы с планом, и, накурившись, они говорили о Боге, о Дьяволе, о Новом и Ветхом Заветах, слушали металл. В последние месяцы службы Бегину уже было не положено ходить на зарядку, и он лежал на кровати, курил, пил чай, водку, пыхал шмаль. В отсеке было модно читать. Так, наиболее популярные "деды" уходили в сушильную комнату или в предбанник на целый день, захватив с собой томик "Э.Тополя", "Ф.Незнанского" или что-нибудь в этом духе. Бегин, он тоже прочитал одну книгу. Это была "Эммануэль". К нему как-то подошел один слон и спросил:
   -А интересная книга?
  -Ты чо, слоняро! - ответил Бегин надменно. - Тебе такие книги еще рано читать! Здрысни!
  Словом, и Костя, и Бегин, оба они были чрезвычайно сведущими в вопросах религии.
  -Костян, а ты слушал "Лед Зеппелин"? - спросил Бегин.
  -Конечно.
  -А ты слышал, что если прослушать "Лестницы в небо" наоборот, то будет слышен голос дьявола.
   -Да, конечно.
  -А те слышал "Зе Ху"?
  -Да, конечно.
  -Мы одного слона послали за балабасами в его село. Он шарящий был. Его отпускали. Он из дома приезжал - ну, он типа недалеко жил - балабасы привозил, водку, самогон, жарёху. Он сам не курил, но Палыч сказал, мол - не будет жарёхи, лучше в бега подайся. Ну, он пошел искать, оказалось, у них за селом ганджюбас растет, только дичка. Ну, он ее дома нажарил, привез дедам в баночке. Мы хапанули. Припили. А Палыч достает кассету, говорит, вот это - ни-и-иштяк, охренеть - вещь. Зе Ху. Ну, я послушал, нифига. А потом, по ночи оно долбануло, мы давай врываться. Зе Ху - орут, нафиг. Стучат. А-а-а-а-а-а. О-о-о-о-о-о-о. Шум такой. Короче, строим слонов. Отжиматься, нафиг! Быстрый олень, беги! Начали быстрого оленя делать, Санёк промахнулся и в челюсть одному заехал, не в рога, и челюсть сломал. Короче, началась разборка. Слоняро тот, понял, короче застучал на всех. И на меня, понял. Что мы Зе Ху слушали, жареху ели, кто жареху принес, короче, там разборки были. Но я не знаю, что там потом было. Я дембельнулся. Вышел за КПП. Вышел в город. Встречаю пацанчика. Пошли в магазин. Там столы стояли. Можно было накатить. Оба - накатили. Ништяк. До поезда еще далеко. Посидели. А потом я поезд сел, а там черпаки едут, у них тоже - и водка, и трава. Они, короче, из отпуска ехали. Тоже - все ништяк. Нашли в поезде телок. Ко мне пацанчик подходит, кричит - все, короче, уже развел, можно идти в сортир, клиент готов......
   -А я.....
  -И, короче.....
  -А мы.......
  -Короче, я ее завел. Ну все, оба, юбочку поднимаю......
  -Я, короче, когда дембельнулся.......
  -Жах, жах.......
  -Девчонка!
  -Короче, на перроне - оба, кобылы местные рулят, понял......
  -Девчонка.....
  -Мы за это..... семочки.... Семочки.....
  -Жена комбата меня подзывает. Костя, тебе ж все равно на дембель, хочешь, посидим, поговорим о службе. Я знаю, ты уже увольняешься, ну, типа, я хотела узнать, все такое.... А комбат, он меня невзлюбил. Он, короче, знал, что такая петрушка. Но в тот вечер он был на дежурстве. И, короче, приходим. Она выходит в халатике. Фигурка, всё. Винчик. Включили видик. Реально все смотрит. Шварц. Нормально все. "Морэ" достала с ментолом. Мне - "Салем". Ну, курим, о жизни разговариваем. Ну, я ничо, типа не при делах. А она говорит - Костя, а давай, ты мне сделаешь массаж. Ну, я понял, к чему она клонит, но стал типа ломаться. Думаю, типа, нафиг оно мне надо это, фигня эта, короче, если комбат нас застукает, короче, воще. Ну, делать нечего, я стал ей массаж спины делать. А она тут поворачивается и меня к себе тянет. Что я мог сделать? Ну, короче....
   -А я, короче.....
  -Короче, я....
  -А я, короче.....
  -Короче, я....
  -А я, короче.....
  -Короче, я....
  -А я, короче.....
  
  
  
  Глава 3
  
  
  
  
  Да, говоря о том, что кабаков не было вообще, нельзя не вспомнить про столовую, и тут уж кто как ее бы назвал - и столовая, и Столовая, и, может быть, СТОЛОВАЯ. А место это появилось, конечно, при СССР, и правда - можно было прийти туда, да поесть, но в силу того, что местные жители всегда питались дома или брали обеды с собой на работу, особую важность столовая приобрела из-за возможности проведения в ней свадеб. При СССР свадьбы играли строго на дому. Но 90-е годы - то было была эпоха свежая, эпоха обнадеживающая - есть деньги, играй свадьбу в Столовой. А раз сыграл свадьбу в Столовой, то все только о том и говорят.
  - Здоров.
  - Здоров.
  - Слышь, в курсе, Петренки играли свадьбу в Столовой.
  - Да, там, говорят, исполняли. И махач был. Дружка побили.
  Временами Столовая превращалась и в типовое кафе - но уж со стабильностью завсегда были проблемы. Да и массово молодежь в место это никогда не ходила - хотя были и ребята шарящие - запросто придут, сядут, водки закажут, сидят вечером, попивают. Потом, может, и инцидент какой случится - это, например, проходит мимо какой-нибудь тип, а ему говорят:
  - Слышь, братан, а что ты так прошел?
  А тот в ответ:
  - Чёёёёё?
  Нет, ну такое могло по-всякому закончится - кто-нибудь на шутку переведет, да и все на том. Но все же важна была всегда степень концентрации жидкости в организме. Зато если что и будет, то потом весь посёлок будет говорить - слышали, а на Столовой гасиловка была. А еще - предположим - ты местный блатной. Хочешь время провести хорошо, от души. Тут надо понимать, что блатота на посёлке всегда своя была - то есть, блатной не есть вор, а, например, начальник колхоза, главный бухгалтер совхоза, а может быть, завгар отделения связи, ну или на худой конец - популярный толстый казак. То вот тебе и Столовая - заказывают тогда блюда местные, водки, может быть - и самогону, и начинается действо под названием "гульки". Как наступила долгожданная свобода после СССР, так и загулял народ не на шутку. Идут, предположим, ребята мимо Столовой - Костя, Кабан, Бян, Стёпа Лях - двери открыты, и внутри виден синий свет какой-то, играет песня группы "Нэнси", или "Ах, какая женщина", или, может быть, Олег Газманов. "Золотого кольца" поначалу ж не было, а как появилась - так только этот ансамбль и слушали - музыка ж душевная, деревенская, словно бы на посёлке эти песни и записывались. Слышны ж внутри крики радости - ахи, охи, кум, кума, ух, люблю двух. Но в Столовую ребята не идут - как-то не статусно. Идут они в парк, там сидят на скамейке, курят, плюют перед собой. Зато, в самом парке, неподалеку от ржавеющего колеса-обозрения находился так называемый Компотник.
  Заведение это было большим - один обширнейший зал, а где-то в самом начале - скромная стойка. Предназначался Компотник вроде бы так же - для свадьб и юбилеев, однако, временами там было особенно весело. Молодежь часто делилась новостями:
  - А ты слышал, вчера на Компотнике на стульях дрались.
  - Ты, а кто?
  - Да я не знаю. Это Гнус сказал.
  - Ты, да надо сходить туда. Давно не ходили.
  - А бабки есть?
  - Тю! Да какие бабки! Да можем стрельнём?
  - Да где ты стрельнёшь.
  - Миша кричал, что у него бабки есть.
  - Так это когда было? Он наверное уже пропил!
  Посещение кабака было делом статусным - если тебя там видели, то сразу говорили - мол, парень серьезный, "неплохо сидит". Компотник периодически закрывался и открывался заново - но уж очень хорошее, искреннее в плане раскрытия чувств, это место было. А что касается прочих заведений, то была, конечно, и столовая колхоза - но там никто не дрался, потому что там только то свадьбы, то похороны отмечали. Да была, впрочем, и столовая совхоза - но тоже, место закрытое, элитное, не всякий мог туда войти.
  А что оставалось ребятам? После армии жизнь была как жизнь, но основным местом культурного свойства оставались танцы. Прежде молодежь любила сидеть на косогоре с водкой, самогоном и сигаретами - общались, смеялись, производили громкие выкрики, чтобы народ издалека их мог услышать. По существу же выразить это было так - "раньше был глушняк совсем, а сейчас есть где время провести". Говорили еще, что периодически то работает, то закрывается некое кафе под названием "Голубой Дунай". И правда, само здание существовало - как откроют его под бар, так только и говорят - то стулом кого-то стукнут по голове, то столом, то ногами запинают, а то и был случай, что зарезали одного паренька. Потом кафе закрыли. Потом снова открыли. Потом открыли. Потом закрыли. Мутная то была история.
  Ребята ж иногда просто сидели напротив Компотника, курить стреляли. А ведь могли быть и хорошие тут дела - сидят они как-то, а тут выходят из Компотника кенты, а тут и Лёша Дуров, и даже Дима, и даже Слава Орех, и, чем черт не шутит, Борисов Женя. Костя не сказать, чтобы так уж с кентами такими дружил, но друг друга знали. Тут ребята Костю видят, радуются, братаются:
   - Костян, гля, водки сколько вынесли. Будешь?
  - Да не откажусь.
  Пошли тогда на колесо-обозрение, перелезли через загородку, сели на нижние сидения, тут и наливали. Стали армию вспоминать. Правда, Слава Орех в армии не был, откупился, а Дуров Лёша в институт пошел - на юриста, как принято. Но добавить к этому можно лишь то, что после окончания института дела у Дурова Лёши не заладились - пошел он работать на ферму и там дерьмо лопатой грузил. А уж потом, как фермы стали закрываться в начале двухтысячных, открыл он магазин, но прогорел. Потом от кредиторов года три прятался. Развелся. Обложили его похуже, чем волка на охоте. А что потом? А дальше этого момента и произведение наше не идет.
  Борисов Женя как с армии пришел - жизнь была ясная, быстрая, с большим вольтажом. Со своим другом Родионовым ездили они на автомобили "Русский Мерседес Ваз-2105". Как утверждалось, то была самая мягкая машина в природе. Ездили по бабам, ездили даже играть в бильярд в соседний городок - словом, ребята были современные. Костя на их фоне как-то мерк - ни машины не было у него, ни поездки по бильярдам, а про траву и желания достичь высот в спорте он помалкивал. Слушал других. Вот такая вот была встреча у Компотника.
  Годом позже сидеть просто так у Компотника стало опасно - парк постоянно шерстили милиционеры, старясь задерживать всех, кто там сидел. Начальник отдела дал команду:
  - Так, после 11-ти чтобы никого в парке не было. Всех гоните к чертовой матери.
  Но живем же на Руси. Начальника того выгнали, а новый, пока к условиям притирался, особенно странных приказов не отдавал. Жизнь вновь вернулась в парк. Компотник же снова два раза открывали, два раза закрывали, у него вроде бы поменялся хозяин, а потом еще раз поменялся - но на постоянку заведение открыто не было. А как мероприятие - пожалуйста. Музыка играет, водка течет. Местные музыканты играли, как и положено, на йонике. Японская аппаратура позволяла обходиться одним единственным инструментом, с наличием микрофона и усилителя. Так, например, женился Костин сосед - Дубровский . Костя даже на свадьбе был. Говорят, без подарков ходить нельзя, да ну людям молодым-то по фигу - да и у кого бабки были? Столы стояли рядами, ди-джей сам играл и сам пел - репертуар то кавказский, то армянский, ну и народный местами. Стали люди танцевать и петь песню "Ой мороз, мороз", да подрались. Удался праздник.
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 4
  
  
  
  
  
   Однажды Косте было 28 лет, и он почему-то решил, что он - рэппер. Тут вы спросите - а что, в регионах так уж был популярен рэп, и я отвечу - нет, никогда он не был популярен, но уже ближе в 2000-м годам молодежь была образованней, и новые ее представители уже не слушали исключительно шансон, группу "Нэнси", Вадима Казаченко, не релаксировали по накурке под треш-металл. Тут были и не только поклонники Виктора Цоя, но и неожиданные алисоманы (кто-то скажет - ну и что, так вот и то - это вам не город, это - Молхоз, а тут все было иначе). Народ даже начинал слушать такие ансамбли, как "Король и Шут" и "Смысловые галлюцинации" - все ж это было связано еще и со студенчеством, так как добрая половина молхозян отправлялось учиться. Сначала почти все учились на юристов, но были и стандартные молхозяне, которые, поддерживая традиции, учились в сельхоз институте. Ну да ладно - был один паренек, лет 20, тот подсадил Костю на рэп. Пацанчик сам сочинял текста (правильно именно текста, а не тексты) и мурчал их сам себе под нос. Костя, быть может, тоже пытался сочинить какой-нибудь текст, и, возможно, тут имели место и законченные работы. В 28 лет он уже не качался, и тут надо признать: накачаться ему так и не удалось. Влияние анаши увеличилось. Новые идеи, новые мечты, еще одна история про девчонку, а еще - недавний развод, а еще. А, много всего. За раз и не расскажешь.
  Тогда он поехал в город и устроился работать на стройку. Каждый день он носил по стройке мешки с цементом. Брал ведро. Стучал им о крыльцо, высыпал приставший ко дну сухой раствор, набирал свежий бетон и тащил его на второй, третий, четвертый, пятый, шестой, седьмой, восьмой, девятый этаж.
   Вечером он ужинал вареной картошкой и одноразовым супом "Mivimex".
   С ним в комнате жил парень по имени Веталик. Веталик был родом из одного аула, где жило 128 человек, и все они пасли овец, получали овечье молоко, а после из него производился очень вкусный копченый сыр. Веталик тоже работал на стройке. Узнав, что Костя - рэппер, Веталик сочинил, что он тоже рэппер. Он рассказал об этом Косте.
   Они переоделись и пошли на дискотеку.
   На дискотеке играл "Саш". Мигали красные, синие, зеленые фонари. Костя смотрел на девочек и мечтал.
   Вообще, он всегда мечтал о девочках, и у него ничего никогда не получалось. В его жизни была одна единственная женщина - его жена, но он с ней развелся, так как он на ней отрабатывал удары руками и ногами, а она не понимала, что это - всего лишь тренировка.
   -Дебил, - говорила она.
   -Ты чо! - возмущался Костя, разворачивался и производил удар ногой.
   -Дебил!
   -Ты чо! Я же по-хорошему тебя прошу!
   Всех остальных женщин Костя сочинил. Их было очень много. Они были каждый день. Прошлым вечером, выйдя за хлебом, Костя сочинил прекрасную даму на черном "Мерседесе".
   -Это произошло неожиданно, - рассказывал он Веталику, - я даже ничего и не успел подумать. Я был нужен ей только на пять минут.
   На следующий день эта вспышка еще не была погашена, но впереди было еще двадцать четыре часа, чтобы забыть об этой даме на "Мерседесе". Но и в этих часах можно было еще жить и уверять себя и питаться силой сгенерированных мечт. У Кости Коня был поразительнейший дар - он точно верил в то, что сочинял. Тем более, когда это касалось девчонок. Мечтая, он погружался в свой новый мир, и это было лучше любого вина и даже хорошей травы. Перед его глазами можно было помахать рукой, и это бы ни к чему не привело.
   Костя был Мастером мечтаний.
   -Офигеть, - сказал тогда, в момент рассказа о даме на "Мерседесе", Веталик, - ты, слышишь, а я один раз девку в сортир завел, понял?
   Было неизвестно, врет ли Веталик. Но Костя - он точно не врал. Он завсегда был очень честным. Он всегда говорил то, что видел.
   На следующий день привезли плитку - гофрированную, красную. Сама гофрированность напоминала клинопись Древнего Вавилона, и потому в этих знаках чувствовалась глубина и особый смысл. Плитка, может даже, умела говорить. Она явно смеялась над грузчиками. Может быть, она кого-то и уважала, но уважение тут было свое - так, например, рыба в речке уважает хороший крючок и презирает тех, кто не умеет правильно насаживать червя.
   Глядя на них, на плиточников, Костя тоже думал, что он - плиточник. Но плитка хохотала над ним, и он не мог с этим ничего поделать. Плиточники же обладали этим твердым, надменным чутьем, что позволяло им поднимать бабки. Умело орудуя инструментами, они заставляли плитку склоняться. Приклеиваясь к полу, она теряла девственность и навсегда переходила в иное состояние бытия.
   -А ты в армии служил? - спросил у Кости плиточник Гриша.
   Спросил он просто так. Он ничего не хотел. Гриша был хороший, толстый парень. У него была машина "семерка" (с шестерочным двигателем, "оззуительная, так рвёт!") и маленький, удобный, сотовый телефон. Костя немного ему завидовал, так как часто мечтал о сотовом телефоне. Несколько раз он даже сочинил, что телефон у него был, но он его потерял.
   -Да, а чо? - Костя ответил вопросом на вопрос и немного даже дерзко.
   -Да нет, ничо, - сказал Гриша.
   В следующий раз, когда Костя нес плитку, Гриша вновь спросил:
   -А что делал после армии?
   -Да так, - ответил Костя очень многозначительно.
   Он уже явно ощущал, что Гриша явно "чего-то" хочет. Несколько следующих заносов красной гофрированной плитки Костя мечтал о том, как подерется с Гришей.
   Удар ногой.
   Ча!
   Удар с разворота.
   Оперкот.
   Ча!
   Пара небольших джебов объясняет зазнавшемуся плиточнику, ху есть ху.
   - А я на Украину после армии ездил, - сообщил Гриша вскоре.
   Он еще что-то рассказал, и Костя понял, что разбираться с Гришей теперь не нужно. Они охотно поговорили. Где-то подсознательно Костя понимал, что его, изучающая биоволны, злость подействовала на соперника правильным образом.
   - Мы сначала с братом помидоры собирали, - рассказывал Гриша, - но дело это оказалось невыгодным. В тот год мало помидоров уродилось. Мы, блин, дураки были. Думали, что каждый год урожай большой, нужно только руки протянуть. Ну, он мне говорит, мол, нафиг нужно, братан, всю жизнь на дядю горбатиться. Сейчас, мол, все по-другому, нужно только руки подставить, и все у тебя будет. Лето поработаем, потом всю жизнь отдыхать будем....
   Вечером Костя пошел за хлебом. Перейдя через трамвайные пути, он остановился, закурил и стал смотреть на машины. Ему понравился большой черный "Мерседес" с очень выразительным лицом. Решетка радиатора напоминала рот. "Мерседес" смеялся вперед себя. Важно, спокойно. Он был хозяином положения. Большинство остальных машин, проезжающих мимо, тоже смеялось, но то был простой, однозначный смех. Можно сказать, смех лысый, ни на чем не основанный. Ну, что такого могли сказать о себе вялые, вырубленные топором, "Жигули"?
   Косте тотчас представилось, что у него тоже есть "Мерседес". Черный, глазастый, удивленный собственной важностью. Двери его пластичны. Открываются, будто лебедь крыльями машет. Колеса толстые, директорские. Задних фонарей много. Слишком много, чтобы не понтоваться.
   На секунду он вспомнил про свою бывшую жену Свету, и, как будто, что-то даже потеплело в его голове. Но то был случайный всплеск. Он явственно увидел перед собой новый воображенный холст - он приезжает на "Мерсе" в поселок, и все, видя это, лопаются от зависти.
   -Привет, Костик, - здороваются с ним люди.
   Но он теперь сам выбирает, с кем ему здороваться, а с кем - нет. Имеет ли право непростой человек на равных общаться с простолюдинами?
   На радостях Костя еще закурил. Он стал перечислять всех тех девчонок, о которых он мечтал. Но, перечисляя их мысленно, он постоянно находил несовпадение. Половину из них он вроде бы уже и познал, хотя, с другой стороны, этого никогда не было.
   Костя понял, что встал перед настоящей дилеммой: как относиться к тем девчонкам, которые были уже побеждены в его мечтах? Быть уверенным, что это так, или все же оставлять в себе место для сомнений.
   Он уже не на шутку волновался. Курил третью сигарету подряд. В угасающем вечере она превращалась в бледный оранжевый огонек. Он вполне мог простоять так до утра, если бы не появился хозяин "Мерседеса".
   -Э! - прикрикнул он.
   Это был зажиревший спортсмен, лоснящийся от удачи.
   Костя вздрогнул, но мечты не сразу отпустили его.
   "Мерседес" продолжал ехать по поселку, и он, поглядывая по сторонам, искал себе очередное развлеченье.
   -Вера.
   -Оля.
   -Марина.
   -Света.
   -Ира.
   -Наташа.
   -Алла.
   -Юля.
   -Кристина.
   -Жанна.
  -Аня.
   -Э, ну ты чо там стоишь, э? - крикнул спортсмен, раскорячив свои пальцы.
   Только тут Костя его увидел. Вообще, он парень ершистый был, Костя Конь. Где-то в глубине души он мечтал о том, что он - спортсмен. Боксер. Каратист. Конфуист. Ушуист. Он посещал немало секций. И, хотя это не произвело должного результата, Костя был уверен в том, что он - явно не прост и способен, если что, настучать по голове очень многим.
   -Ты чо? - возмутился Костя.
   -Не понял? - разозлился спортсмен. - Что ты от меня хочешь?
   -Ты, да я ничего от тебя не хочу! - сказал Костя грубо.- Я просто стою и курю, это ты чего-то хочешь.
   -Я хочу? - нервно улыбнулся толстый. - Ты, слышишь, ты стоишь и смотришь мне прямо в лицо, и говоришь при этом, что это я от тебя что-то хочу. Сам рассуди?
   Он открыл дверцу, завел двигатель и, высунувшись из окна, сказал на прощанье:
   -Осел.
   -Ты, я тебя найду! - стал кричать Костя.
   Но машина тронулась, и ничего не оставалось, как пойти в магазин и купить хлеба. Но просто так хлеба Костя не купил. В магазине ему понравилась продавщица, и, попытавшись было с ней познакомиться, Костя попал на мужа.
   -Спокойно, парень, - сказал муж.
   -Ты, я и так спокоен, - ответил Костя очень круто, - это ты нервничаешь.
   -Я нервничаю?
   -Человек сам в праве решать, с кем ему общаться, а с кем - нет. Если она этого хочет, пусть общается.
   -Ты это о моей жене говоришь?
   -А ты сам подумай.
   Конфликт этот разрешился быстро - в магазин вошел Веталик и увел Костю от греха подальше. Всю дорогу Костя ерепенился.
   -Ты, да я бы его покалечил.
   -Купим водки, а, - предложил Веталик.
  На самом деле, этот случай не был единичным. Костя частенько конфликтовал. Для того, чтобы вспыхнуть, ему требовалось совсем немного. Спичка, и та дольше возгоралась. Тут уж о прочих горючих и взрывчатых веществах и речи не могло быть.
   Как правило, раз, два в неделю Костя участвовал в неожиданных, незапланированных стычках. Год от года число их множилось. Но предугадать заранее Костя ничего не мог. Но тут и понятно - в мире есть судьба. Ветры судьбы. Неожиданно, хотя - и не без стати, она приходит.... Нет, не так. Вот идешь ты, человек, по дорогам собственной жизни, идешь и не знаешь, что же ждет тебя впереди, и ум твой настроен так, что, как будто, и нечего тебе ожидать, и среди самих этих ожиданий - желания. Чистые, трансформированные, может - вообще переработанные и вывернутые наизнанку. Но суть их одинакова. Ты желаешь. А у нее за спиной....
   Вы сближаетесь. Ты улыбаешься. А она? Что значит ее улыбка? Возможно, она думает:
   -Что ты расплылся? Мне не нужна твоя коровья доброта.
   Или:
  -Зачем грустить? Разве смерть - это грустно?
   Или:
  -Вы выиграли приз!
   Иной раз и правда чудится, что жить и думать смысла нет. Нужно поддаться судьбоносному ветру. И правда - вот, если, скажем, два раза в неделю, или чаще, у вас есть шанс подраться....
   Костя, безусловно, судьбу чувствовал, но это было иное дело. Его ветер всегда дул в одном и том же направлении. Так он и приходил к своим проблемам. Неделю назад, на вокзале, его нечаянно зацепил локтем один молодой человек:
   -Эй, полегче, братан! - воскликнул Костя, блеснув глазами-семечками.
   Парень оглянулся, но промолчал.
  -Смотри, куда идешь, а то проблемы себе наживешь, - добавил Костя грозно.
   Тут, как назло, появился второй. Очевидно - товарищ. Правда, Костя и не думал отступать:
   -Ты, да кого ты знаешь! Слышь! Слышь!
   Привычка спрашивать "кого ты знаешь?" сохранилась у Кости от своей поселковой жизни. Впрочем, я тут, пожалуй, погорячился. Разве уехал Костя? Правда, позвольте еще немного пофилософствовать. Жизнь не так уж разнообразна. Если вы откуда-то уехали, то еще не значит, что вы уехали. Человек, словно пуповиной, привязан к собственной исходной точке. Так, блуждая в чуждой ему мгле, он будет всю жизнь стремиться назад.
   К началу пуповины. Из мглы жизни в дожизненную, спящую мглу.
   -Э, чо он хочет? - осведомился товарищ.
   -Ты, что ты рамс путаешь, - воскликнул Костя, - ты! Я не с тобой разговариваю.
   -Ты чо, больной? - закричали оба парня хором.
   -Ты ч-чо! - Костя взорвался. - Ч-чо, по понятиям будем говорить?
   -Надо морду ему набить, и весь разговор, - заключил первый парень.
   -Ты, да пошли, что, не видишь, даун какой-то,- проговорил второй.
  -Ты, ты по понятиям кто! - закричал Костя.
   Тут бы его и повязала милиция, если бы не неожиданный наплыв толпы. Костя и его случайные оппоненты были разделены этим потоком. Костя кричал. Шум усиливался, и Костя кричал еще громче. Когда же все закончилось, исчезла и вторая сторона конфликта. Такие вещи происходили с Константином частенько.
   Вечером они сидели в комнате. Черно-белый ламповый телевизор шкворчал, будто масло на сковородке. К голосу диктора добавлялись какие-то далекие, будто космические, радиопомехи. Иногда, в такт им, на экран выбегали гнутые, колышущиеся полосы. Тут было ясно, что они - близнецы и братья, эти волны.
   Курили в комнате. Водка была катанной, вонючей. Костя, он хоть и мастак был на разные препараты, но пить не умел. Уже довольно средние дозы могли легко свалить его с ног. При чем, падал Костя почти моментально. Иногда он сначала смеялся, а потом падал. И тут - даже тут все не просто так. Зачастую моменты отключки предвещались криками "Бу-ра-ти-но!" Ведь правда, взят этот момент был с какого-то вроде бы фильма, а что был за фильм - ни сам он ни помнил, ни другие. Было, может, это в армии, а может, и нет - кто теперь вспомнит?
  -Я скоро альбом буду записывать, - рассказывал Веталик.
   -А у меня в прошлом году был мотоцикл, - сказал Костя сам себе.
   -Ну, давай, - произнес Веталик, подняв бокал.
   -Давай, братишка, - ответил Костя.
   Они выпили, ощутив внутри себя первые секунды водочного зноя. Конечно, никакого мотоцикла у Кости никогда не было. Это было просто невозможно. У него и прав не было (хотя в Бурсе (т.е. СПТУ) он на водителя учился, но за день до экзаменов его оттуда вытурили, и тут была целая история).
   -Мне тексты V.J.Slonn написал, - сказал Веталик.
   -Нет, я забыл, у меня два мотоцикла было, - уточнил Костя.
   -А два текста будут чисто моими.
  -"Хонда" и "Ява".
  -Это в клубе "Данс Пати"....
  -А вчера я встретил девчонку....
   -Там еще говорилось про....
  -Я сегодня я видел двух девчонок....
  -В переводе с английского это значит....
  -Мы зашли за угол, и она меня поцеловала...
  -Чисто, комон ё!
  -А потом....
  -А потом....
  -А потом....
  -А потом....
   Костя умел совершенно отключаться. Так, точно так, работают большие рубильники где-нибудь на подстанции. Тут ведь дело не простое - нужно, щелкнув, обесточить, например, целый район. Но вот - одно движение, и - отрубило. Надо заметить, что таким же образом Костя отключался от внешнего мира.
   Щелчок.
   Если при этом применялась водка, то он мог упасть и не встать, но в первые секунды после падения он был как будто еще и не труп, а кто-то еще. Глаза у Кости закатывались. Он тонко, по-птичьи, хохотал и кричал "Бу-ра-ти-но!" или "У-у-у-у, Вудипиккер!" Впрочем, не факт, что он должен был свалиться. Хотя внешний мир, конечно же, не существовал, не было и Веталика. Костя зашел за угол. Рядом с ним была девчонка.
   -У меня было два мотоцикла, - проговорил он уверенно.
   -Когда? - удивился Веталик.
   -Один - "Ява", другой - "Хонда". Нет, "Ямаха".... Нет, ....
   -Да Костя, определись!
  -А потом она подошла ко мне ближе.....
  Очень скоро наступило время Ч. Косте не требовалось много водки. Да и глаза его - это были те ж семечки, что и семена растений на полях, ибо, что тут говорить - жизнь - это такое же поле, и растения на нем иногда отличаются друг от друга в невероятных диапазонах. Но согласитесь - растения - всегда растения. Разве можно спутать листья с чем-то еще?
   Семена сблизились. Казалось, еще немного, и они сойдутся, чтобы высечь искры. Разве не так пришел в мир людей огонь?
   -Ява....
   -Костя....
  -Ги ги ги ги ги!
   Прометей тоже мечтал. Иначе, в чем логика? Для чего было давать людям его? Но здесь, видимо, мы уже все выяснили. Это было схождение глаз. Как раз перед тем, как произошел крик:
   -У-у-у-у, Буратино!
   Искра.
   Ступор.
   И больше ничего.
   Но через час, когда клиническое веселье прекратилось, открыв глаза, Костя уже ничего не помнил. Он лежал на кровати и медленно помечтывал, перебирая в ленте воображения сюжеты.
   Девчонки.
   Спорт.
   Рэп.
   Спорт был лучше, чем рэп, но теперь он немного устарел. Хотя нет, зря. Спорт - это сцепление жизни с дорогой. Рэп - правда, лижущая языком действительность. А девчонки....
   Девчонки!
   И Костя плыл в потоках девчонок, сам уже не зная, где правда, а где - вымысел. Это была своеобразная книга, которая писалась и вскоре сжигалась. Целью ее было оставить в душе неизгладимый след о пережитом.
   Девчонки.
   -Костя, - сказала она.
   -Да, да, я такой, - ответил он обрадовано,- я такой, я такой.
   Девчонки плелись вокруг него паутиной, словно в каком-нибудь, там, видеоклипе, посвященном выгнутой и завитой в дугу страсти богеме. Ночь медленно раскрывала свое лоно, и, погружаясь в него, Костя понимал, как хорошо ему жить, как много он познал и узнал.
  Девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки. Проснувшись, Костя вспомнил детство. Но это было не под воздействием того лозунга, когда, однажды, перепив, Веталик воскликнул: "Костя, вспомни детство!". Нет, он вспомнил его просто так. И, хотя Костя был совершенно не подвержен сантиментам, что-то навалилось. Он, как когда-то, в светлые года, был на рыбалке. Ведь правда, он вроде бы и не являлся заядлым рыбаком, однако, все это происходило наплывами. В школьные годы ему выписывали журнал "Рыболов-Любитель", журнал хороший, советский, и Костя много знал о рыбе - хотя мало из того, о чем писалось, водилось в речке. Однако, уже тогда можно было досочинять - и так и произошло, когда он проснулся в пять часов утра и отправился ловить жереха. В основе же лежала статья о том, как правильно жереха ловить на снасть, и Костя тут вроде бы не сплоховал, единственным недостатком явилось отсутствие самого жереха. С другой стороны, тут все равно можно было разгуляться - в народе, например, ходили легенды о гигантских сомах, которые способны утащить человека. Так, еще с начала 80-х годов, ходила легенда о мужике, которого вытащили из реки "поеденным", что говорило в пользу теории о наличии этих жутких рыб. Однако, как Костя тогда ни старался, не ловился сом - ни большой, ни маленький. Жерех тоже не ловился, однако, в дело вмешалось воображение. Идя с рыбалки, уже в 7 утра, Костя встретил Андрея, парня, который, находясь на пустыре, весьма осмысленно пас корову.
  - О, Костя, откуда ты так рано идешь? - спросил Андрей.
  - Тс-с, - ответил Костя таинственно, - хочешь, я покажу тебе кое что.
  - А что там?
  - Там жерех!
  - Какой еще жерех?
  - Я поймал жереха.
  - Но где же он?
  - Я его привязал. Пойдем, покажу. Он в воде, на ниточке.
  Пошли они к речке, но так как никакого жереха в природе не было, Косте пришлось сказать, что жерех, видимо, отвязался и уплыл.
  В период между 12 и 15 годами Костя и правда периодически рыбачил и даже сушил плотву на балконе, которой кормил кошек. Пиво молодежь в ту пору не знала, так как и взрослые люди его почти не знали - пиво вообще в поселке было редкостью вплоть до года 96-го, когда появились такие массовые сорта, как "Балтика" и "Очаково". Теперешняя молодежь была продвинутее - их вниманию были представлены коктейли типа "Отвертки", которая не так страшна, как самогон. Начинать употреблять в молодом возрасте в те годы могли только самые отважные юноши, и Костя к ним и не относился. И потом, радость рождалась в нем сама по себе, и вещества тут и не требовались. Впрочем, был магнитофон. Был хэви-метал, группа "Акцепт" и Удо Диркшнейдер. Костя брал мел и писал на стенке:
  
  ACCEPT
  
  AC/DC
  
  MANOWAR
  
  UDO
  
  Дети из его дома, прознав про Костины проделки, дразнили его следующим образом - они вставали в позу рыбака, двигали туда-сюда воображаемой удочкой и кричали:
  - Ассерт, Ассерт!
  - Ты чо? - вопил Костя в ответ. - Ты чо показываешь? Ты, ответь! Ответь!
   Тогда, помимо рыбалки, он увлекался фотографией. Фотопечать напоминала некий обряд, в ходе которого в фотованночке рождалась вселенная.
   -Кофтя, смотри, появляется! - говорил Кабан.
   -Кабан! Кабаняро! - отвечал Костя.
   -Кофтя, это что, Шварц!
  -Не, это Рэмбо!
  -А разве это не Шварц?
  -Да сам ты Шварц, Кабан! Шварц, ги-ги-ги-ги-ги.
   -А, это Сталлоне!
  -Да, Сталлоне!
  -Я первый сказал!
  -Да я и без тебя знал, Кабан.
  -Да не знал ты!
  -Ты чо, Кабан!
   С утра они вновь шли на рыбалку. Но это было редко, когда Костя шел не один. Иногда его сопровождал соседский мальчик Вадик Теплый, иногда - Кабан, очень редко - Андрей Василенко, но Костя не любил делиться впечатлениями с посторонними. В рыбалке было что-то волшебное. Встав очень рано, за два часа до школы, он бежал к реке и там устанавливал снасть. Удача приходила к нему нечасто. Он все больше сочинял. Помимо мифического жереха, его добычей становились и прочие редкие сорта рыбы, такие, как например, язь - впрочем, свидетельств не было. Язь также сорвался и уплыл.
  - Эх, - сказал он тогда, - посушили бы, съели.
  Журнал "Рыболов-любитель" продолжал оставаться его настольной книгой до определенного времени. В школе же Костя не особо учился. Его жажда знаний была строго избирательной.
   Но вот - новый день. Костя вновь носит ведро с бетоном, а Гриша рассказывает про свою жизнь на Украине:
   -Мы раз гусей продали. Понял, едем с братаном на "ноль-первой", прав нет нихера. У меня прав и не было, а братан год назад как потерял, так и все. Где их, нахер, менять? Нужно ехать домой, права восстанавливать, а мы тута, на Украине. Короче, едем, короче, через, короче, поле, короче. Тут - оба - село! Ну, и едем. Тут понял, братан чего-то притормаживает. А я с бодуна был, спать охота, чисто прикумарил на заднем сидении. Слышу: го-го-го. Братан кричит - слышь, вставай, чо дрыхнешь! Я глаза продрал, смотрю, а братан гусей ловит. Мы чисто возле деревни были, и там гусаки паслись. Мы их, короче, наловили и в багажник поскладали. И тут смотрим - народ с деревни бежит. Мы - валить! Ты чо, нас бы там прикопали. А так подумать - а чо они со сранья не спали? А потом гусей сдали, пошли в кабак, два дня гуляли.
   -А я вчера познакомился с девчонкой, - сообщил Костя.
   -Где? - спросил Гриша.
  -Та, в парке, - ответил Костя, и глаза его зажглись, будто фары. Хотя, это был, пока что, ближний свет.
   -Студентка?
  -Не, их две было, - ответил Костя.
  -И что? - спросил Гриша.
  -Все, - ответил Костя, загадочно улыбнувшись.
   Эта загадочность касалось себя самого. Именно с этой улыбкой приходила новая реальность, и он уже верил сам себе. С другой стороны, философ Фихте говорил про уникальность личности и солипсизм, а потому, если ты веришь сам себе абсолютно, значит, так тому и быть. Ты - строитель собственной судьбы. Если что-то отпечаталось на пленки твоего мозга, значит это - снимок мира.
   -Девчонки! - гордо сказал Костя.
  -А как звали? - спросил Гриша.
  -Ира и Наташа.
  -А, я их знаю.
  -Да ладно.
  -Я тебе точно говорю, я их знаю.
  -А откуда ты их знаешь?
  -Мы с братом с ними зажигали.
  -Не, - улыбнулся Костя еще более загадочно, - не.
  -Чо, не?
  -Не, - засмеялся Костя, - эти еще девочками были.
  -Ты что, обоих? - удивился Гриша.
  -Х-х, - усмехнулся Костя с гордостью.
   -Костя, работай давай, потом будешь рассказывать! - прикрикнул вдруг появившийся прораб.
   Костя хотел крикнуть "ты чо", но тут ему показалось, что это не по понятиям, и он потащил бетон дальше.
   Вечером он хотел рассказать историю про девчонок Веталику, но тут он ощутил запах несоответствия. Весь вечер он был дома, и Веталик об этом знал. Тогда Костя попросту взял и забыл то, что сочинил. Он сначала попил чаю, а потом решил поспать, но Веталик громко включил телевизор и стал зть лапшу "Мивимекс".
   -Херовая лапша, правда? - спросил Веталик.
   -Ну, - согласился Костя.
   -Когда она только появилась, вот то лапша была.
  -Ну.
  -Мы в армии слонов за лапшой посылали. Когда как ее ели. На сухую ели, варили.
  -Ну.
  -Я как-то говорю, слышь, слоняро, сбегай за лапшой!
  -Ну.
  -А он, короче, начинает под дурака косить.
  -Ну.
  -Я кричу: фанеру к осмотру!
  -Ну.
  -А он, понял, кричит мне, что его перевели.
  -Ну.
  -А я кричу, слышь, слоняро, покажи, кто именно тебя перевел?
  -А у меня на море осталось два мотоцикла.
  -А он, короче, понял, указывает на одного душару.
  -"Ява" и "Ямаха". То есть, не этот, не "Ямаха", а "Судзуки".
  -Я кричу, слышишь, слоняро, позови мне того душару.
  -Я там познакомился с девчонкой, классная. Никогда больше не встречал таких девчонок.
  -А он, короче, кричит, слышишь, я - черпак!
  -Мы зашли в море по пояс, я ей говорю, Наташ, сними напряжение.
  -Я кричу, слышишь, какой ты черпак, кто тебя перевел?
  -Она подныривает и подплывает ко мне.
  -А он ссылается на одного слоняру, который на дембель ушел слоном. Он летал до самого дембеля.
   И тут, речь вновь зашла о рэпе. Костя тотчас забыл о девчонке и двух мотоциклах и стал называть имена ди-джеев.
   В отличие от Кости, Веталик говорил просто так. Его мало, что интересовало. Он медленно ел. "Мивимекс", как мы знаем, лапша пресная, даже слегка кисловатая, сделанная из какой-то необычайно паршивой соевой муки. Оно-то, может, и не соя, но, если не соя, то тогда что другое? На самом деле, Веталик являл собой настоящий пример современного молодого человека. Все прочие выходцы из провинции, приезжая в город, вдруг начинали думать, что им все дозволено, и начинали охотиться за чужими сотовыми, сумками, барсетками. Часть их ловили менты. Другая часть получала по голове от хозяев сотовых, сумок, барсеток. Третья часть, одумавшись, шла работать на стройку. Большая же часть из этих первых, вторых и третьих возвращалась назад, делая вывод, что в городе вообще делать нечего, "там живет одни козлы и гниды". Те же, кто отважился поехать покорить Москву, и вовсе возвращались, крича еще на пороге: "Москали! Сука, там одни москали! Да там жить нельзя, никого не знаешь, ни у кого не спросишь - слышь, кого ты знаешь. Не то, что у нас!"
   Потом, еще около года, продолжаются рассказы о том, что в Москве нечего делать, там живут одни суки и козлы, и все там дорого, и москали - гниды, козлы и все такое прочее.
   Веталик не забивал себе голову проблемами бытия. Он функционировал, и в этом выражался весь его жизненный рационализм. Если задуматься, то в жизни ничего и нет, кроме функционирования и самомнения.
   -Костян, а у тебя во сколько лет первая баба была? - спросил Веталик.
   -В пятнадцать.
  -Да ладно.
  -Нет, в четырнадцать.
  -А чо за телка была?
  -Их сразу две было, - тут же сочинил Костя, - им было по двадцать лет, они меня постоянно хотели. Но я их встретил случайно. Я пошел на речку купаться. Мне тетка привезла новые модные плавки, и девчонки тут же это заметили.
   -А мы с братом однажды взяли четырех девок на двоих, - не сплоховал Веталик.
   По словам Веталика трудно было судить, врет он или нет. Если ж он и не врал, то его вряд ли можно было осуждать. В отличие от Кости, Веталика не затрагивали вымышленные образы. Выпив сто грамм водки, он вперивал взор в черно-белый телевизор.
  А все ли знают, как живут ребята по квартирам? Дело это может обычное, но часто - весьма суровое даже в наши дни, уж не говоря про переходный период еще до начала 21-го века, когда цены еще не взлетели, но уже имели тенденцию к непомерному подъему. Лучшим, конечно, вариантом всегда была времянка, особенно - если имелся боковой вход откуда-то с улицы, то есть, не надо заходить во двор вместе с хозяевами. Это, правда, касается частного сектора - потому что снимать комнату в квартире - вещь, чаще всего, менее приятная, ибо хозяева чаще всего тут как тут, да и следят за всем. Но, так как с частными сектором проблем в городе не было, то выбирался именно такой вариант. Студенты сельхозинститута (а сельские жители изначально массово шли именно туда), селились в тот же районе - и времянок тут было пруд пруди, а уж жизнь в таких времянках - это вечная пьянка. Тем более, тут надо поговорить о водке тех лет, и лучше всего сделать это на одном примере. Один знакомый Кости, Коля, в свое время поступил именно в Сельхоз, а жил во времянке, в двухстах метрах от института. Во времянке этой жили еще три студента, то есть, всего их там было четверо. Времянка в народе еще называется летней кухней. Есть кухни обычные, есть специально отделанные для постояльцев, и в этом случае бабуля-квартиросдатчица может сказать соседкам:
  - Слышь, кума. Впустила.
  - А когда ты впустила? - спросят у него.
  - Да вчера.
  - А плату поднимала?
  - Поднимала.
  - А почему же ты сейчас берешь?
  - По двести пятьдесят.
  Поначалу же Коля платил сто пятьдесят, а уже потом - двести. Но начинал он жить в общежитии, и дело это было двояким. Пили там еще больше, но и ловили за это дело (хотя не очень-то и ловили, надо сказать, если не сильно уж не палиться). Водку в принципе продавали почти в каждом частном доме в радиусе километров трех, если не больше. Коля рассказывал:
  - Раз был в одном месте, где водку катали, но тут же катали и майонез, и томатный соус. Армяне. Я знал одного пацанчика, а звали его Армянак, я ему хотел продать монеты, он собирал. Ну монеты я даже не знаю, по натуре, хорошие или нет, они на халяву достались - у меня дядька раньше собирал, а потом говорит - сейчас время другое, собирают только лохи, а умные люди на рынке стоят, кто на рынке не стоит, тот ничего в жизни не понимает. Армянаку короче показал монеты, он кричит - ну фуфло, ничего особенного, могу взять, но за дешево. Ну я согласился за дешево, но там все равно хватало на кроссовки "Найк", а он кричит - да и кроссовки у меня есть, у меня мать торгует. Пойдем. Мы пошли до него, а у него отец как раз занимается. В летней кухне стоят две ванны. В одной водку делают. Наливают полванны водки, полванны спирта, там мерка есть на ванне, сделана краской. Смешали, тут же берут воронку, наливают в пузыри, катают. Тут же грузят на "Москвич" и везут вечером по всему району, развозят по бабушкам, вообще, по всем, кто торгует. В другой ванне делают майонез. Насыпают туда яичный порошок, крахмал, уксус, воду наливают, соль, потом берут дрель с насадкой и прокручивают. Как прокрутили, катают в баночки. Этикеток у них много, на заводе сфиздили. А соус томатный делают из томатной пасты - накидают туда из мешка по типу хмелей сунелей и тоже крутят, а потом катают в баночки, клеят этикетки и везут по магазинам. Ну не все сами возят, и оптовики приезжают, все берут. Если водку не с рук продают, то клеят этикетку чутка получше и всё. А там уже в магазине сами смотрят, как ее продавать. Если у них водку брать, она самая дешевая, а по качеству хорошая. Ни разу никто не травился.
  Таким образом, можно сказать, что жил Костя жизнью очень стандартной, с той лишь разницей, что не был он студентом. Работяги же по времянкам также жили в большом числе, при чем, в то время не некоторых улицах до сих пор не было газа, топили дровами и углем, отчего стены времянок были черными. Жили тут порой и негры, хотя их обычно очень быстро разбирали - русские девушки негров в покое не оставляли и повально выходили замуж, а некоторые уезжали в Африку. Костя же жил на другом районе, и здесь студентов почти не было, в основном - такие же, как и он, работяги.
  Костя, поужинав, выпив водки, стал разучивать рэп. Потом - отжиматься. После этого по телевизору шел фильм с участием Ван Дамма, и, разгорячившись, Константин предложил Веталику заниматься.
   -Да, давай, - не обломался Веталик.
   -По утрам нужно бегать, - говорил Костя, - а вечером - по три часа бить по мешку.
   -Да, да.
  -Да, завтра займемся.
  -Да, да.
  -Точно. Надо у прораба денег взять, купить в спортивном магазине грушу.
  -Ну.
  -Надо еще маленькие гантели купить, чтобы приемы отрабатывать.
  -Да.
  -Слушай, а у твоих знакомых есть боксерские лапы?
  -Не помню, Костян.
  -Надо еще лапы. О, может быть, я найду Эдика?
   Об Эдике - особенный разговор, ибо никто, даже самые близкие друзья Кости, не знали, существовал ли Эдик в действительности. Образ Эдика выплывал в Костиной голове время от времени, будто голос пророка. Он зажигался неожиданно, как странный электрический свет, и так же быстро погасал. Эдик был мифическим персонажем из Костиной головы.
   -А что за Эдик? - спросил Веталик.
  -А, тебе не понять, - произнес Костя многозначительно.
  -Да ладно.
  -Эдик, это ваще. Понял? Я думаю, он один из первых.
  -Боец, что ли?
  -Да, боец. Таких бойцов больше нет.
  -Слушай, а может, будем рэп про боксеров сочинять?
  -Точно.
  -Будем петь дуэтом.
  -Точно.
  -А поехали, Костян, в Москву. Организуем дуэт. Будем петь.
  -Ну.
  -Давай, чтобы не откладывать, бабки возьмем у прораба и поедем. Завтра, послезавтра.
  -Ну, точно.
  -А где остановимся?
  -У меня в Москве тетка живет.
  -Вот. Дашь телеграмму, мол, приезжаю. Скажешь, что мы чисто на месяц. Как петь начнем, у нас тут же бабки появятся, снимем хату, телок себе найдем. Будем жить и наслаждаться.
   -Ну.
   -А ты про что будешь петь?
   -Не знаю. Я, как бабки заработаю, поеду, Эдика найду, скажу, мол, посмотри, Эдик, не один ты много, что в жизни можешь. Вот, и я кое-чего добился.
   -Ты что, завидуешь Эдику?
  -Дурак, что ли? Я вообще не завидую.
   И - скажу - это была истина, Косте была чужда зависть. Если кто-то хвалился особенными достижениями, то и у Кости они тотчас появлялись. Он их придумывал. Когда это началось, он уже не знал. Главное, что это доставляло радость ему самому.
   -Эдик служил в спецназе, - сказал Костя.
  -У меня есть пацанчик, он тоже служил в спецназе.
  -Их как-то выбросили на остров.
  -Короче, они тренировались и били стенку. Чисто кирпичную стенку. Кто первый ее разрушит, тот и победил.
   - В Тихом океане....
  - Краповый берет....
  - Он сейчас охраняет девчонку......
  - Мы как-то поехали и сняли девчонок....
  - Приезжает ко мне как-то Эдик.....
  - Короче, он мне и говорит....
  - У меня на море было два мотоцикла.....
  - Они там в противогазах марафон бегали...
  - Девчонка....
  - ОЗК....
  - Девчонка....
  - КМ в песке....
  - Девчонка.....
  - А духи отжимаются....
  - Тут, короче, первая начинает раздеваться, а вторая лезет ко мне целоваться.
  Встретил как-то Костя того Колю, про которого речь раньше шла, а встретил в трамвае, и Коля принялся чесать, как он неплохо живет, торгует на рынке, "пучком, брат", и Коля тут же принялся блатовать Костю "поехали на саунку, а?" Саунка являлась словом из тайного словаря. Ребята, приехавшие в город, зачастую рассматривали саунку как некий обряд, и часто случалось так, что, получив зарплату, тут же шли в саунку и спускали все деньги. Саунка предполагала прежде всего девочек. По постоянным разговорам о саунке сразу же можно было определить, что парень откуда-то приехал и старается приложить все усилия, чтобы получить некие моральные ордена от жизни - саунка и являлась такой наградой.
  - В том месяце были, пучком, - рассказывал Коля, - кобылки правда так себе. А ты гьде?
  - Работаю, - отвечал Костя.
  - Давно был в поселке.
  - Ездил на море, - отвечал Костя, - у меня там два мотоцикла.
  - О, Костян, молодец, продвигаешься. А что за моцаки?
  - Судзуки и Ямаха.
  - Нифига себе. Ну ты даешь? Ты воще.
  - Ага.
  - А, ты ж качаешься. Ну, смотрю, ты пока не сильно накачался.
  - Я сейчас не качаюсь.
  - Но занимаешься же?
  - Да. Боевыми искусствами.
  -О, нифига себе. А мы тоже когда-то на секцию ходили. А ты, я смотрю, продолжил.
  - Да, я веду секцию.
  - Как тренер?
  - Ага.
  - Ну ты даешь. Так а слушай, чо с моцыками-то?
  - Да права забрали. Щас не могу перегнать.
  - А чо забрали? За пьянку?
  - Нет. То есть, почти да. Одна девчонка попросила меня ее отвезти, а мы уже взяли по пиву. Но так, совсем немного. Я не пью. Просто, символически. Я ей говорю - Марина, я немного выпил пива, я не могу сейчас тебя отвезти. И тут смотрю, она обиделась. Отвернулась. Не разговаривает. Я говорю - ладно, ладно, не обижайся, сейчас я тебя отвезу. Мы сели, и тут же нас хлопнули. Попросили подышать в трубочку. На том и все.
  - А у меня у кума забрали права, - стал рассказывать Коля, - точно так же. Да полбутылки только выпил, поехал улицей - стоять. Он кричит: слышь, да я до сватова брата еду, он знает начальника милиции, а те - ни в какую. Обули его на бабки еще как.
  
  
  
  
  
  Глава 5
  
  
  
  
   Когда Косте было шестнадцать лет, он получил кличку Конь. Вскоре это было уже не прозвище, а настоящее звание. Окончив школу, Костя подался в СПТУ, и там его встретили весело, душевно.
   -О, Конь, ты - тоже сюда?
   В чертятнике было завсегда хорошо. Никто не учился. Никто ничего не писал в тетрадках. Впрочем, иногда что-то и писали, но то происходило лишь на занятиях отдельных преподавателей.
   Изучали трактор.
   Изучали детали от комбайна.
   Травы было много, и курили ее повсеместно. Выбежав на перемене на грязный двор, раскуривали косячок там же, не отходя от кассы. Часто дрались. Одной из популярных тем чертятниковских заводил было стравливать между собой учеников и выяснять, кто из них кому даст.
  Звучало это так: слышь, а ты не дашь Васе.
  А ответ звучал так: да ты нафиг! Дам легко!
  Тогда обращались к Васе: слышь, Конь сказал, что ушатает тебя.
   В тот момент все бросали учебу, мчались что было дури во двор. Там толпа собиралась в круг где-нибудь за углом учебного корпуса. Свистели. Поджучивали.
   -Давай, слышь!
   -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
   Подготовка к драке всегда длилась дольше, чем сама драка. Чаще всего, после первого серьезного удара все заканчивалось. Если ж кто боялся, то ему кричали:
   -Сыкун!
   Помимо того, что это слово расшифровывалось как трус, учился в чертятнике согбенный парень по прозвищу Сыкун. Был он наркоманом разноплановым. Умел получать наркоту из солутана. Делал пластик. Мацал траву везде, где только ее видел, и потому руки у него всегда были зелеными. Лицом Сыкун был очень серьезен. Казалось, он знал тайны происхождения человеческой расы на земле. Разговаривал мало, главным образом, с кентами. Курил беломор. С каждым днем сгибался все сильнее.
   В сортире большими буквами было написано:
  
   "СЫКУН - В РОТ БЕРУН".
  
   Костя тоже несколько раз дрался, но эти драки как-то так, непонятно, все заканчивались вничью. Был у Кости большой друг. Слава Деникин. По-другому, Сява Деникин. Они сидели за одной партой и отвешивали друг другу подзатыльники. Вечером собирались вместе возле дома. Костя выносил из дома моновский магнитофон "Весна", заряженный батарейками. Батарейки эти в ту пору всегда были дефицитом, отчего их приходилось постоянно вынимать из батареечного отсека, брать плоскогубцы и выкручивать из каждой из них черный угольный стержень. В образовавшуюся дыру заливали солевой раствор. После того, как аппарат вновь оживал, друзья шли за гаражи, садились на большое бревно и там радовались общению. Покурив травы, послушав тяжелый рок, они отправлялись шляться по улицам в поисках приключений. Если в тот день была дискотека, то они шли на дискотеку и там сидели на скамейке у стены, поглядывая на танцующих. Они никогда не танцевали, так как это было западло.
   Встретившись как-то очередной раз, они набрали кассет, чтобы слушать. Среди них было две "МК-60", одна "МК-60-1", одна "МК-60-5", "SKC", "Maxell", Maxwell" и "Maxwelle". Особенно ценились прозрачные кассеты. Считалось, что у них - особенное качество. Костя не на шутку волновался, когда ему попадалась кассета с оранжевыми роликами. Он вставлял в этот ролик палец и начинал суетливо вращать кассету, наблюдая за тем, как перематывается пленка. Все прочие кассеты он перематывал ручкой. Тут вот в чем дело было: во-первых, "Весна" мотала только в одну сторону, да и то, под конец кассеты у нее уже не хватало силенок, и пленка останавливалась. Приходилось перематывать вручную. Во-вторых, у Кости был очень старый, просто доисторический, японский плеер красного цвета, у которого отсутствовали калитка и крышка от батареечного отсека. Сей плеер Костя Конь слушал на кухне. Штекер от гнезда наушников подключался к радиоточке. Звук был тихим, будто с того света доносился, и Костя этим особенно гордился.
   -А у тебя есть "Акцепт" 85-й год? - спросил Сява.
   -Нет. У меня был, я его Тютюну отдал, а тот его потерял.
   -Так пойдем, заберем у него что-нибудь.
   -А, я его кассету тоже потерял.
   -А что это было?
   - Пхил Коллинз.
   -А что это?
   -А ты что, не слышал?
   -Нет.
   -Да так, чисто легкий музон.
   -А "Сепультура" есть?
   -Нет.
   -У тебя ж была.
   -Не, не было.
   -А "Напалм дет"?
   -Нет, только "Дет".
   -Давай слушать.
   -Нет, у меня "Каннибал Корпс" есть.
   -А, я слышал.
   -И как?
   -Да ни чо. Нормаль стучит.
   -А "Обитура" есть?
   -У Бегина есть.
   -А ты новый "Парк Горького" слышал?
   -А.
   -Что а?
   -Слышал.
   -Да ладно.
   -Ты, да я тебе говорю, Чернух в чертятник приносил.
   -Классный?
   -Ваще. Не помню, как называется.
   -А я знаю, как называется.
   -Как?
   -"Москоу Коллинз".
   -Ты, да ладно.
   -Ты, да я тебе говорю.
  Они раскурили слабую, беспонтовую траву, от которой эффект был - что курил, что не курил.
  -Костя, а ты слышал про Библию? - спросил Сява.
  -Да.
  -А где?
  -По телевизору показывали.
  -А я общался с человеком, который знает про Библию. У него такая шала была, он сказал, что можно и без шалы, это если ты просветленный - тогда даже без шалы тебя канает не слабо. Но шала помогает лучше понимать, в обычном состоянии ты мало, что можешь понять.
  - Ты, кто это?
  -Ты его не знаешь.
  -Ты чо, Сява!
  -Да чо ты за горло щипаешь, дурак, что ли?
  -Сява!
  -Да пошел ты, дебил!
   Вечер был теплый, комариный. Луна висела у самого края поселка, глодая этот край своим леденцовым светом. Ветки, утыкаясь в светило, начинали золотиться и радоваться. Собаки, чувствуя отраду, выли. Местные жители сидели по лавочкам, сплетничая. Слышалось, как лузгаются семечки. Вообще, запах семечек был слышен отовсюду, так как шатающаяся молодежь вся была правильно оснащена - а семечки в ту пору продавали бабушки. Они выходили прямо к дискотеке, ставили там стульчики и детские коляски, в которых находились чашки с семечками. Ныне ведь и забыли люди, что семечки делились на большой и маленький стаканчик. В советские время это было по 10 и по 20 копеек, при чем, за 20 копеек семечек была такая гора, что щелкай, не перещелкаешь. А уж после стоили семечки по-разному. Встречая друг друга и здороваясь, молодежь тут же обменивалась вопросами:
  - Слышь, есть сэмочки?
  - Да, чутка.
  - Дай, а. Ты, чо ты так даешь. Чтоб у тебя столько зубов было.
  - Ты, да больше нет.
  - Слышь, а если найду?
  - Ты, да запарил.
  - Слышь, да мы не в бане!
  - Да пошли лучше купим, пока тетка Алка там сидит.
  - Ты, да в падлу идти!
  Мама Кости чистила на балконе большую рыбку.
   -Костя, ты куда? - кричала она нервно, и, наверное, без злобы.
   -Да мам, мы тут, по улице погуляем, - отвечал Костя.
   -Ты что, дебил! - заводилась она тогда, ты на часы-то смотрел?
   -Да мам, мы недолго.
   - Да где ж недолго! Я ж тебя знаю! А рыбу кто будет есть?
   -Да мам!
   Обуздать Костю было невозможно. Поставив магнитофон себе на плечо, обхватив его одной рукой, она увеличил громкость. Играл "Удо", 90-й год. Подпевая, то бишь, подвывая, Костя мотал головой в такт барабанам. Но трава, что была выкурена часом ранее, не пёрла. Требовалось еще, но в карманах у Сявы зияла космическая брешь.
   -А ты читал Библию? - вдруг напомнил тот.
   -Нет. Да, - Костя вздрогнул.
   -А?
   -А ты что, читал?
   -Читал, - ответил Сява многозначительно.
   -Ты, да ладно, - проговорил Костя.
  Костя ощущал новое, приходящее, чувство. Беспонт-то беспонт, а если его много выкурить, может, даже, и ничего. Костя, правда, слышал, что есть еще жарёха и молочище, но ни того, ни другого, не пробовал.
   Походя на всех своих сверстников, Костя знал, что в жизни нельзя выделяться. Даже привычное для всех косноязычие было для него лишь окраской. Но то, что он выделялся, было очевидным, и тут было нечто другое, нежели отличие. Вы же прекрасно понимаете, что быть белой вороной в большом обществе - смертельное занятие. И другой цвет - это некоторая обратная экзальтация, когда ты наоборот заглушил все свои особые черты и стараешься быть, словно бы тебя родили в инкубаторе. Ты и зимой, и летом - одним цветом, просто переставляете буквы в тех же словах.
   -Ты, да я читал. Ты, да чо ты докопался? Я говорю, что читал!
   -Ты, да ладно.
   Костя до той поры как-то смутно представлял себе Библию. Наряду с необычайной магией, он чувствовал, что об этом можно говорить, и это - не западло. Это даже как-то и по понятиям, и - хард-рок, и наркомания, и все такое.
   Надо сказать очень важные слова о западле. Русская деревня, или маленький городок - это не большой город, и уж вовсе не Московия. Западло - это дело большое, дело народное, и выразить его суть можно на одном простом примере:
  Приходит Костя в Бурсу. А Бурса же - это не просто училище, но нечто большее. А тут, на каком-то предмете, берет преподаватель и говорит перед классом:
  - Пушкин.
  В ответ - дружный хохот. Класс ржет, не может остановится. Потом все начинают друг на друга пальцами показывать и заявлять:
  - Пушкин!
  Одним все равно. Другие, кто поблатнее, отвечают:
  - Да тттты ахренел! Сам ты Пушкин.
  Позже, на этой почве случилось даже несколько махачей. Один другого называл Пушкиным, а его оппонент рассматривал это как оскорбление.
  Если же вернуться немного назад, то в школьные годы нечто подобное также имело место, потому как класс у Кости был еще тот - даже учителя говорили, что все классы вроде бы как классы, а этот - словно бы орангутангов из Африки завезли. Вот существует эпитет "в голове опилки", но разве может он выразить всю суть молодого человека того времени? Учителя порой так говорили - что мол, если вскрыть ученикам этого класса черепную коробку, то может оказаться, что не у всех и мозг внутри есть. Но чем-то же они думают?
   До падения коммунизма всяческая религиозность преследовалась. Можно вспомнить, как в 80-е годы Константин Кинчев в ответ журналиста на вопрос о Боге ответил "Я верю в Бога", и это выглядело так, будто он кинул всем вызов. И правда, так и было. В поселке не было церкви. Ее построили позже - в виде большого сельского дома, с жестяным куполом у одного края, и ходить туда народ стал по праздникам, при чем местные бандиты, все как один, показывали настоящие примеры религиозности и веры.
   Еще раньше роль церкви выполняла хата, и туда ходили на Пасху. В советские времена из каждой школы на Пасху к этой хате направляли дежурного учителя. Если тем удавалось поймать кого-нибудь из учеников, то тех выставляли потом на школьной линейке на показ и дружно хаяли. Вся школа смеялась и тычила пальцами.
  -Хо! В бога верят!
  -Фу. Прикинь!
  -Фуфлыжники.
  -А ты слышал, Кондауровы - чмаропутала - ходила в церковь, в платочке, со свечкой.....
  -Чамара, чамара!
  Большим нарушением в ту пору являлось ношения крестика. Одного мальчика так и выставили перед всей школой на линейке - каким-то образом было обнаружено, что тот носит крестик, и шухер по этому поводу был, что надо. Некоторые парни, прочухав фишку, также стали носить крестики - этим они показывали, что готовы ложить на всё и вся.
  Но вскоре, по смерти Союза, все вдруг перевернулось, и бывшие хулители вдруг в одночасье стали разбивать лбы, молясь богу. Впрочем, тут речь шла о Библии, а также о том, почему в СПТУ Библия, в отличие от прочих книг, не считалась западлом (хотя ни один из учеников за 70 лет существования заведения так ни разу и строчки не считал из этой книги).
   Как мы уже заметили, некая собственная вера в Бога была популярна у бандитов. Местные же бандиты образовались из тех умелых провинциалов, кто первыми сдали колхозную-совхозную технику на металлолом, первыми выдоили еще работавшие предприятия, первыми (и почти - на местном уровне - последними) - схватили местные ресурсы. Очень скоро им показалось, что они похожи на сицилийскую мафию. Наев лица и шеи, они принялись ездить в церковь и там вовсю серьезнеть. По той причине, что вся молодежь тоже стремилась стать такими же толстыми (живот и лицо считались признаками благосостояния), Библия была теперь уже неформально легализована, и про нее можно было сказать пару слов - хотя сам процесс чтения только выходил из подполья. Во-вторых, конечно же, в первые годы новой жизни было полным-полно всяких разных программ, книжечек, радиопередач, Аланов Чумаков, требующих халявных средств, что не поверить во все это было просто невозможно.
   Поселок круто изменился. До конца 80-х читающих людей вообще сторонились. Чтение чего бы то ни было наводило на личность нездоровую тень. С появлением "Бешеных" и "Меченых" вдруг выяснилось, что читать - вообще - возможно! И даже те, кто учился в школе на "1", и им стало доступно это странное и прежде недостойное занятие. Впрочем, за пределы уже упомянутых "бешеных" и "меченых" литературная жизнь вряд ли могла перешагнуть. Зато появились первые настоящие секты.
   Сява, он скрывал. Их большая семья уже месяц, как состояла в секте, и им выписывали маленькие, но чрезвычайно цветные брошюрки. Их-то Сява и выдавал за Библию.
   -Скоро будет конец света, - гордо заявил он.
   -Я знаю, - ответил Костя осведомленно.
   -Что ты знаешь?
   -Ты, да слышишь!
   -Ты, да я правда знаю, Костик. Нам Пастырь говорил.
   Костя, конечно же, мог тут же и спросить, какой такой пастырь, но, вследствие своей увлеченности собственными мечтами, он и не заметил. Он слушал всегда в пол уха. Половина его работающей половины мозга всегда работала в сторону генерации собственных образов. Иногда эти грезы превращались в столь яркие картины, что Костя терялся. Если бы в тот момент провести у него перед глазами рукой.... Ну да, мы уже об этом говорили.
   -Ты, а "Удо" тоже пел про конец света.
   -Ты, да ладно.
  -Ты чо, Сява, давай заспорим!
   -На что, Костян!
  -Ты, да на что хочешь!
   -А кто докажет!
  -Ты, да я докажу!
  -Ты чо, английский знаешь?
  -А чо, нет?
   -Ты что, ученик?
   -Ты ч-чо!
  -Ты, а ты чо?
   На этом деле их подловили сверстники, среди которых был Тютюн, большой и хитрый шутник. Он знал, что, не смотря на то, что Сява и Костя - большие друзья, их недолго настроить друг против друга. Тютюн вообще любил стравливать пацанов, а потом кричать:
   -Махачка, махачка!
   Эспэтэушники, чувствуя скорую кровь, не на шутку накалялись. Подергивали предполагаемых дуэлянтов. Заставляли вспомнить, что и кто про кого говорил. Как правило, все заканчивалось успешно. Никто не хотел, чтобы его именовали сыкуном.
   Впрочем, да, мы уже говорили, был еще парень по прозвищу Сыкун, знавший тайны химии. Знание тут было совершенно элитарное, особое. Хотя и не было на самом деле известно, чем именно Сыкун гордился - возможно, он просто не знал о другом выражении лица, а также - также существовал негласный принцип - настоящие пацаны много не говорят. Сыкуна как-то пытались стравить с его товарищем, Чернухом. И даже почти получилось.
   -Да ты чо, лох, Сыкун? - уже заключал Чернух.
   Тютюн подкрикивал:
   -Чернух, Чернух, ты чо, не пацан, что ли, Чернух? Смотри, Сыкун зассал!
   Самое интересное, что, ничего не поняв, сам Сыкун наехал именно на своего друга, а не на затеявшего все Тютюнникова:
   - Ты ч-чо, рыжый питтух! - сказал Сыкун кенту.
   -Чо? - возмутился Чернух.
   -Ты чо про меня говорил, петушаро?
   -Чо? Слышь, ты, сам ты - питух!
   -Чо!
  -Ты, слышь!
  -Ты, да слышь!
  -Слышь, слышь, - стали поддакивать ученики.
   Тут бы и разразилось. Но, на беду, ученик по кличке Бек заскочил в класс, крича:
   -Махачка, махачка!
  Тут же забыв о раздраконенных друзьях, все кинулись вон. Оказалось, за углом, возле выбеленного уличного сортира, и впрямь происходит махачка. Но видно ничего не было - огромная толпа, должно быть, все СПТУ, стояла образовав круг, вопя от счастья. Действие происходило в центре. И, пока суд да дело, Сыкун и Чернух решили, что не прав тут кто-то другой, а именно - Тютюн, о чем в следующий раз тому и сообщили. Тютюн не спорил. Сыкун был "по-ходу химиком". Так и говорили - "он по-ходу химик". У него всегда что-то было. Это был серьезный мотив.
  Что до лексики, то конечно, русский народ вообще разговаривает мат через мат, и если уж начинать описания, то уж и не закончишь их никогда, иначе же нужен некий фильтр. Но далеко не все матерились с первого класса. А вот еще в начальной школе с Костей учился ученик Юра, который умело ботал по-фени. Он и был законодателем моды, выражаясь очень красноречиво. Например:
  - Не брызгай фраерок, подумай о будущем, - говорил он сверстникам.
  Юра вел себя как настоящий смотрящий, хотя и большинство вещей не понимал, видимо, больше копируя их то ли у родителей, то ли у старшего брата.
  -Шелестишь не по сезону, фраерок, - любил он замечать, общаясь с одноклассниками.
  Популярным наездом у Юры было:
  - Я тебя расчленю в натуре конь педальный.
  Махаться с Юрой никто не решался, тут любой мог получить, зато на прочих махачках тот не на шутку следил за порядком - чтобы дрались нормально, чтобы не ссали, чтобы лежачего не били. Был еще и мальчик по прозвищу Задов, у которого, видимо, тоже половина семьи отсидела, потому как он также знал всяческие блатные выражения.
   - Фу ты, ну ты - пальцы гнуты! - любил говорить Задов.
  На переменах он ходил в уличный сортир покурить и там периодически кому-то предлагал:
  - Слышь, давай возьмешь пару раз. Ты, да никто узнает. Да пару раз, и всё.
  Одни ученики Задова сторонились, но прочие были на своей волне и значение ничему не придавали. Хорошо учиться было принято среди девочек. Что до мальчиков, то имелись и вполне человеческие классы, про которые никто не говорил, что мол, класс обезьян, что половина классов - австралопитеки. Про Костин же класс так учителя и выражались, и некоторые уже в ту пору применяли редкое фантастическое слово "биоробот". А вот взять, например, класс Костиного школьного товарища Андрея, который учился классом старше - так тут и вообще было все почти, что как у людей. Тут было двенадцать мальчиков, из них половина училась на 4 и 5, ботающих по-фени вообще ни одного не было, а уж девушки учились почти все хорошо. Можно сказать, что тут присутствовала некая загадка бытия.
   В четвертом классе школы Косте хорошо заполнилось массовое лошение мальчика, кличка которого была Жучаро (за то, что тот был худым и хлипким). Начиналось все невинно. Увидев, что Жучаро хорошо учиться, дети стали выяснить:
   -А ты не еврей?
  Журачо в ответ мотал головой. Он знать не знал, что такое евреи.
   -А нагада ты учишься? Правда не еврей? А это что у тебя?
   -Книжки.
   -Нагада?
  - Читаю.
  - А нагада ты читаешь?
   -А нагад тебе фотоаппарат?
  -А нагад ты марки собираешь?
  -А нагад твой отец работает в ДК?
   -А у вас есть мотоцикл?
  -А у вас дома параша на улице или нет?
   Очевидно, Жучаре просто нужно было грубо ответить, но, вследствие необычайной тишайшести, он сделать этого не мог, и тогда все сели ему на голову. Разгорячившись, из портфеля Жучары высыпали все учебники и отправились играть в футбол, а самого Жучару стали стравливать с хлюпиком из соседнего класса. Хлюпик тот, узнав, что у него есть шанс не быть самым последним в рейтинге, кричал и обзывался, и все его подбадривали. Наконец, драка состоялась, но, вопреки ожиданиям, она закончилась вничью. Жучару же в покое не оставили, пока его не перевели в другую школу, где ему стало на удивление спокойно. Там Жучаро преобразился. Впрочем, встречая его на улице (по прошествии лет), бывшие одноклассники говорили:
  -Ну, ч-чо, слышь, Жучаро, чо то ты уверенный. Может, напомнить о прошлом?
   Ну и, наконец, продолжим говорить о философии слова "слышь". Во-первых, это - главное слово. Умеющий говорить "слышь" с интонаций всегда имел преимущество над остальными. Встречаясь, молодые люди всегда начинали со "слышь". Более крутые очень медленно и спокойно, по-мужски, использовали другой атрибут:
   -Слышишь.
  Хорошо говорилось "слышишь" с некой змеиной приземленностью, однако, и без особого тюремного колорита.
   Или:
   -Ты, да слышишь.
   На молодежных стычках, в те моменты, когда не доходило до кулаков, выигрывал тот, кто громче всех кричал "слышь!"
   Жизненный ритм молодого человека строился довольно однообразно. В последних классах школы, когда начиналась пубертация, нужно было немало доказывать, и те, кто доказывал, оказывались в первых рядах, а прочие оставались в рядах неких - лишь бы уж не попасть в полные лузеры (в ту пору, правда, слово "лузер" не применялось).
  Главное "слышь" проникало в жизнь именно тогда.
  Приходила водка.
   Первые половые акты.
  Сигарета вся еще оставалась методом выделиться, а не чем-то другим. Трава - то был особый мир, и для поселка Молхоз он начался в середине 80-х - до этого ее никто не курил, хотя она и росла повсеместно, даже на центральной улице. Как-то по телевизору показали передачу про СПИД, и было это в году то ли 86-м, то ли 88-м. Диктор рассказал, что наркомания - это курить и колоться. Уже на следующей неделе на пустыре обнаружились первые экспериментаторы, которые повторяли то, о чем говорилось по телевизору. После этого вообще начался бум, и вся молодежь курила шмаль без боязни - в конце 80-х и начале 90-х все тут жили, как говорят, "своей жизнью", а наркомании словно бы и не существовало. Но все же надо отметить, что курить - это одно - пошел, насушил да и кури, а вот все, что посерьезнее - для этого требовалась квалификация. Мало, кто умел что-то варить. Как альтернативу, можно было рассматривать клей, бензин, соляру, дихлофос и краску из хозмага - но до такого мало, кто опускался - уж слишком много кругом травы росло. Выйдут молодые люди к оврагу - так это один только овраг, а он до краев полон конопли. Если это беспонт, то надо помацать и сделать кропаль. Если совсем слабая, то можно пожарить с сахаром и нажраться - примерно через час начинает пробивать на "ха-ха". Специалисты же сажали культурку.
  - Слышь, братан, ты куда?
  - Та садить.
  - А.... А где будешь садить?
  - Та тебе скажи, ты ж сорвёшь.
  - Ты, да я просто спросил.
  - Да я так. Не в облом.
  - Да не хочешь, не говори.
  - Да вон на пятачка посажу. Там вокруг дичка, никто не узнает.
  - А ты огороди.
  - Да ну тебя нахрен.
  Культурку, впрочем, сажали на приусадебных участках. Что до мака, то тут потруднее дела были - в виду, как я уже сказал, отсутствия должных профи. Да ну свято место пусто не бывает - не было профи, так появились они позже.
  Первая Костина "любовь" имела место в "качалке". "Качалка" - это было что-то вроде спортзала, только маленькое, в отдельной будке на школьном дворе. Вечерами взрослеющая молодежь приходила туда, чтобы подергать за рычаги тренажеры, в перерывах - покурить, бухнуть. В общем, сейчас это называется тусовкой, тусней, тусой, сюда же добавляется глагол - "тусить", но в посёлке того времени такого слова не знали - говорили - толпа, гюджьбан, маса, фестиваль, а может, и еще как-то. Приходили в качалку, дергали тренажер. Слушали моновский "мажок", если было домашнее вино, то тут же его и употребляли.
   Костя в ту пору еще и не помышлял о карьере качка. Да и роль его в мировом процессе была невелика, и в рейтинге последнего, одиннадцатого, класса, он был в середине. Как и все ребята, обделенные славой, он стремился наверх, к тому, чтобы сильные признали его оригинальность. И тут, в их классе, была довольно удобный топ-лист. Большая половина среднего звена находилась на одной, постоянной позиции. Каждая единица этой человеческой системы лишь немного перемещалась, потому что попасть в лидеры было трудновато - надо или быть поздоровей, или понаглей, или, может быть, пить и курить. Но и находясь в этой середине, Костя постоянно имел шанс, чтобы отличиться.
   И вот, был вечер. Костя курил одну за одной, ибо это было важно - курить, плюя на землю возле себя так, чтобы там целые лужи от слюны собирались. Сидеть на присядках, будто зек на перегоне. Кашлять по-стариковски. Давать кому-нибудь оплеуху.
   Чтобы не забывали о его существовании.
   Чтобы знали, что он - не лох.
   -Слышь, а ты Книжу будешь пороть? - осведомился Бегин.
   -Гы гы гы гы гы, - засмеялся Костя.
   -Ты, да в натуре, слышь, - уточнил Бегин, лениво растягивая слова.
   -Ги ги ги ги ги ги, - продолжал смеяться Костя.
   -Ты, да чо ты, по натуре, ржешь? - не понял Бегин. - Книжа обещнулась, что даст на толпу, понял? Ща ее Тютюн приведет, поглядим, чо будет, слышь.
   -Ты, да слышь, - отвечал Костя и дальше смеялся.
   Вскоре случилось так, как и говорил Тютюн - была приведена Книжа, желтоволосая, малость убогая подруга из школы Љ7. Там была история: у Книжи был роман с парнем на год старше, и, то был очень честный молодой человек. Рассказывая подробности своих отношений, он не врал, и честно говорил:
   -Да, блин, чо то не дает.
   Другой бы на его месте уже давно расплылся в россказнях, выдумав кучу самых разных подробностей, но то был Шалан, популярный в ту пору тип - очень честный молодой человек. Итак, пару месяцев вел Бегемот идеологическую обработку, и, наконец, добился своего. Лишив Книжу девственности, он честно рассказал об этом на следующий день всему классу. Мальчики, взволновавшись, потянулись к девушке, чтобы повторить. Долго ли, коротко ли, пошла Книжа по рукам.
  Так вот, вечер был так и ничего, и Костя был пятым на очереди. В качалку он поначалу пришел вроде как по приборам - сам он не знал, куда идти, двигался всякими переулками, надеясь увидеть ребят по лавочкам, наконец, зашел в школу - в школе часто собирались на скамейках на спортивной площадке, курили, плевали перед собой, гигикали. Но тут уж ему подфартило - в качалке намечались серьезные пироги. А он что, лох, ли? На словах-то он, конечно, уже давно познал близость с представительницей женского пола, хотя несколько раз пацаны пытались серьезного просканировать с помощью базара - правда ли у него была телка или он выдумал. Теперь же уж надо было показывать класс - на словах ведь был он, класс, и Костя не на шутку волновался, и не помогало вино. Успокаивало лишь то, что он был не первым в очереди.
   -Как тебя зовут? - спросила Книжа, когда Костя отчаянно двигался вверх и вниз.
   -Молчи, сука! - ответил он злобно.
   На самом деле, он не знал, о чем говорят в такие моменты. На дворе стоял 90-й год, и по телеку еще не показывали американские фильмы. На видике, куда в ту пору вечерами ходили толпами, крутили, в основном, боевики, брюсов ли, вандамовцев, нико, различных таиландских килеров-спортсменов, зловещих мертвецов. Умение общаться во время полового акта Костя подслушал, когда в качалку заходил Кот.
   -Сука, сука! - кричал Кот.
   -Ты, сука, глотай!
   -Га га га, - смеялись на улице, складываясь от смеха надвое.
  Костя не на шутку старался. Но быть последним в очереди - это, хоть в и первый раз, все же не самое лучшее занятие. Закончив дело, он понял, что главное - не процесс, а участие. Выйдя на улицу, он ощутил, что теперь и он - на волне, и это толпа - не просто так, а настоящий цвет Молхозовской молодежи. И тут, конечно, я не обойдусь без вставки: ведь то еще было время, когда повально на юристов и экономистов еще не учились. Впрочем, оставалось уже немного времени. Но Костино поколение не успело на этот поезд, и вся жизнь была в этом - успеть мигнуть звездой на местном небосводе, успеть, пока тебя не сменило новое море молодых.
  -Ты, слышь, иди мойся! - крикнул Тютюн Книже.
   -Рот пополоскай, - добавил Бегин.
   -Давайте бухать! - обрадовался Костя.
   -Ты, Конь, не спеши, давай по второму кругу.
  -Да ладно!
  -Ты офигел.
  -Э, иди мойся, Книжа, будем продолжать!
  - Ты, да по-любому!
   Костя думал ни о чем. Над головой у него чернело сентябрьское небо. Оно было большим, жирным от своей темноты и бесконечности, и Костя любил смотреть на звезды, мечтая. В-основном, это были типичные, озабоченные сексом, размышления, но уж слишком откровенен на взгляд был ночной космос, чтобы, имея воображение, не задуматься о величии мира. Он вспомнил, что один раз Кабан, накурившись, стал рассказывать, что читал какую-то книгу, и там были разнообразные звездолеты.
  - Нифига себе, - откровенно удивлялся Костя.
  - Да, Кофтя, - повторял Кабан, - скорость кораблей превышала скофть сфета.
  Так как секса до встречи с Книжей у него было, ничего не оставалось, как помогать себе самому. Это было классикой его молодости.
   -Костян, а глянь, чтоб она не убежала, - попросил Тютюн.
  -В смысле, - Костя начал косить под непонимание.
  -Ты, да глянь, Костян, Книжа до колонки подмыться пошла, щас смоется, и все.
  -Да не смоется.
  -Костян, ну, не в падлу, а?
  -Да там Бегин пошел.
  -Где?
  Про "в падлу" - "не в падлу" мы уже говорили. Сказать "братан, сделай это" - значит, сказать грубо. "Не в падлу" - уже совсем другое дело.
   -Тютюн, да не в падлу, а? Ну, не хочу я. Не пойду, слышь, не в падлу.
  -Вот ты Костян, - показательно обиделся Тютюнников.
   Когда Книжу привели назад, начался второй круг, и здесь Костя чувствовал себя увереннее. На следующей же день все соучастники соития собрались в круг, и Бегин стал рассказывать:
   -Говорят, ей зашивали.
   -Откуда ты знаешь?
  -Ты, да я слышал.
  -Слышь, слышь.
  -Слышь.
  -Да я точно знаю, - утвердительно сказал Бегин.
  -А что, если она заявит?
  -Да нет, не заявит.
  -Откуда ты знаешь?
  -Да ее мать по кругу ходит, к ней алконавты все ходят, по два, по три каждый день. Кто там заявит? Это у них, слышь, по семье.
  -Да ладно.
  -А ты что, тоже к ней ходил?
  -А чо?
  -Чо, в натуре, Бегин.
  -Ты, ответь.
  -Ответь, слышь.
  -Слышь!
  -Слышишь!
   После этого Костя уж совсем чувствовал себя на высоте. Ему казалось, что, едва начавшись, половая жизнь побежит вперед, ускоряясь. Однако, не тут-то было. Следующего раза пришлось ждать полгода, и это вновь была групповуха. Он пошел на дискотеку, и там Кабан предложил ему курнуть. Они вышли за угол ДК, курнули, и жизнь расцвела. Костя вернулся в зал дискотеки. К нему подошел Кот.
   -Костян, гля, кто там танцует.
   -Ги ги ги, - засмеялся Костя.
   Ему было весело. Трава раскачивала его мозги, и дискотечные огни растекались, радуя взор.
   -Да Костя, ты чо!
  - Да ги, ги, ги, Кот.
  -Конь!
  -Кот.
  -Конь!
  -Кот!
  -Конь!
  -Кот!
  -Конь!
  -Ты, да Котяро!
  -Ты запарил, Костян. Пошли. Вишь, Лохудра. Она на рот проотвечалась.
  -Э, где? - Костя едва не подпрыгнул. - Где?
  -Вона!
  -О!
  -Пошли! Щас она нас будет удовлетворять.
  -А кто там еще?
  -Бегин.
   Оказалось, что Кот не врал. Лохудра была популярной в молодежной среде шлюшкой, и ее раскрутка не требовала больших усилий. Тем не менее, до этого у Кости ничего не получалось. Однажды, подойдя к Лохудре смело, он спросил:
   -Ну чо, Тань, пошли?
   -Чо? - спросила та надменно. Ее голос был что сковорода, которой размахнулись и заехали по голове наглому вопрошавшему.
  -Ну, это...., - начал тормозить тогда Костя.
  -Чо, баран? - спросила она.
  -Слышь! - разозлился Костя.
  -Да пошел ты!
   После этого у Кости если и были виды на Лохудру, то все - тайные, с продолжением наедине с самим собой. В тот же вечер на улице был легкий мороз, но это никого не пугало. С правой стороны от Дома Культуры был большой газон с елками. Выбрав наиболее удобную елку, молодые люди влезли под ее колючие ветви.
   -Ну чо, Тань, давай, - сказал Кот.
  - Вы чо, офигели, холодно же, - ответила Лохудра.
   -Да нихера, - утвердительно заявил Бегин, - давай, рачком.
  -Вы чо, все сразу будете?
  -Костя будет первым, - сказал Кот.
  -Да? - удивилась Лохудра.
   Было и правда довольно холодно, и Костя даже немного волновался. Зато на следующий день его самооценка поднялась совсем уж основательно, тем более, что Кот и Бегин тотчас всем рассказали, что Костя был первым, и вообще, держался молодцом, работал, зажигал, исполнял.
  А вот дружок Костин, Сява Деникин, в молодые годы, конечно, был вполне в рейтингах, и никто бы никогда не сказал, что он лох, и вообще, было такое понятие, как популярность. Парень парня спрашивает:
  - Слышь, кого ты знаешь?
  - Вову знаю. Петю знаю. Знаю Вицина, Моргунова знаю. Уруру знаю. Джона знаю. Майкла, Сяву знаю.
  - Сява - это куцый?
  - И Куцого знаю. И Деникина знаю.
  - А Деникина откуда знаешь?
  - На танцах были вчера.
  - А ты знаешь, в какой он толпе?
  - Ты, да он перекати-поле.
  Здесь можно продолжить. Костю и Сяву удалось однажды стравить, там же, в Бурсе (Чертятнике), и дрались они, будто заклятые враги. Каждый из них пытался показать каратистский прием, но ни у того, ни у другого, ничего не получалось. Костя все время пытался заехать Сяве ногой с разворота - как Ван Дамм. Поднять ногу удавалось на уровень пояса. Сява отскакивал, потом приближался. Он был не охотник драться, хотя частенько заявлял - что тоже и каратист, и ушуист, и дядя его сейчас в Шао-Лине, овец пасет, руками древние стены бьет, учится у монахов со стажем в 1500 лет.
   -Костя, гаси! - кричали сверстники.
  -О, ништяк! С ноги!
   Этот "ништяк", правда, пришелся по воздуху, но тоже считалось.
   -Сява, закажи!
  -Закажи, Сявыч!
  -Костя, ура-маваши!
  -Не маваши, а малаши!
  -Ты чо!
  -Слышь, забьем!
  -Ты, слышь!
  -Слышишь!
  -Ля, у него зубы скрипят.
  -Костя, с ноги! - крикнул Сыкун.
  -Ты, Сыкун, ты чо! - возмутился Костя. - Давай щас выйдем!
  Тут все дело было в статусе Сыкуна, как химика. Все как бы негласно понимали, что он - из другого теста, и говорить о драках ему не к лицу, а потому по такому делу и не приставали. Ценился Сыкун.
   -Ты, да правда, закажи для Сыкуна!
  -Сява, зассал?
  -Не, - выдохнул Сява.
  Тут к зрителям подошел Жид (вернее - один из Жидов, ибо в поселке всех ребят по имени Вова называли Жидами) и произнес свою коронную фразу:
   -Ниструя себе, махачка!
  Битва ж закончилась тем, что Костя проделал таки свой прием и ударил Сяве в живот. Получилось не очень больно, но эффектно. Сява упал на спину, а Костя, поскользнувшись, упал и больно ударился рукой. В итоге вышло, что Костя победил, но ему же и досталось, так как после "нокаута", Сява встал и благополучно пошел на занятия, а Костя поехал домой, где сам себе перевязал руку.
   На следующий день произошло примирение. Сява предложил Косте пыхнуть травы, что они и сделали.
   -Слышь, а слышал "Мановар"? - спросил Сява.
  -Да.
  -А что ты слышал?
  -88-й.
  -А 87-?
  -Да, конечно.
  -А знаешь, какой самый лучший концерт у "Мановара"?
  -Какой?
  -84-й.
  -Ну. Я знаю.
  -Ништяк, да.
  -Ну.
  -Вообще ништяк.
  -Ну.
  -А слышал 79-й?
  -Да так. Слышал немного. Я просил у Козака, а он зажал.
  -Ты, да он жмот.
  -Ну.
  -А слышал Аэс-ДэЭс, 81-й год.
  -О! Аэс-Дээс. Вообще ништяк.
  -А знаешь, кто там поет?
  -Кто?
  -Энгус Янг!
  -Ну, я слышал.
  -А слышал "Нирвану".
  -Да.
  -И чо?
  -Да так себе.
  -И мне не очень понравилось.
  -Не, мы с Бубуином по накурке раз слушали "Нирвану", вообще, поперло. Сидим. Ништяк. Чисто понемногу еще выпили. Чисто классно, да, когда немного. Да и нафиг нажираться.
   -Ну.
  -Да мне давно говорили, что зеленка лучше, чем синька.
  Костя в ту пору не знал, чем ему заняться. И, не то, чтобы и потом у него были планы. Просто, повзрослев, он стал увлекаться еще более разносторонне. Помимо рыбалки и группы "Акцепт", в круг его интересов попали спорт, девчонки, мотоциклы (хотя у него ни разу в жизни не было мотоцикла, да и на чужих он не катался), угон автомобилей (это было чистым вымыслом, и Костя прожил с мыслью об этом около недели), боевые искусства и многое другое. В мире своей мысли он угнал уже несколько тачек, и можно было представить, как нескучно ему было с сам собой - хоть в процессе пешего передвижения по улицам жизни, хоть во время лежания на диване. Он ехал, и тачка была спортивной. Одинокая девчонка стояла на обочине, подняв большой палец.
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 6
  
  
   Годами позже Костя стоял на вокзале и ждал электричку, чтобы доехать до Молхоза. У него в кармане почти не было денег, и ему предстояло двигаться почти, что зайцем. Он только, что вышел из тюрьмы, где сидел три месяца за избиение своей бывшей жены. На душе у Кости было грустно и философично. Он спокойно реагировал на то, как мимо проходили сотрудники милиции. Он знал, что главным в поведении с ними было не смотреть строго в глаза.
  В суете народа, во всей этой спешке, было много природного и даже насекомого, и тут можно было представить каких-нибудь сверх-существ, которые глядят на людей со стороны и не находят никаких признаков разума. Картина же эта совсем не сложная, учитывая, что все мысленные ряды, все бытовые формулы и физилогические игры происходят, прежде всего, у человека в голове. Шум человеческой головы можно сравнить, например, с депо, где постоянно что-то гремит, но иногда происходят и очень сильные звуковые выбросы. Бах! Соединили состав? А может быть, это так громко происходит разъединение двух частей личностного бытия?
  На вокзале как-то уж странно было - не встречался покуда никто знакомый из Молхоза. Как будто уж очень много времени прошло, как будто целый век миновал, и уже нет никого не то, что в живых - они и не умирали, они высохли, отменили сами себя. Глядя на стройные ряды ларьков, он мечтал о пиве.
   Мечтая о пиве, он вспоминал умных людей, коих повстречал он в тюрьме. Да, в тюрьме было гораздо больше правды, чем здесь, во внешнем мире. Люди там все сплошь были серьезными мужиками, способными сделать дело, не раздумывая.
   Эх, только бы пивом душу сдобрить.
   Поезда надменно шумели, напоминая длинных металлических змей. Они несли судьбы людей через всю страну. Подумать только, какая-та случайная мысль, рожденная вот в этой духоте, сейчас только мнется, только пытается опериться, чтобы завладеть головой, а развиться, стать замыслом или идеей ей предстоит за сотни, а может, тысячи километров отсюда.
   У Кости не было сигарет.
   Тогда он пошел и стрельнул сигарету.
   -Братан, есть сигареты?
   Братан молча протянул сигарету.
   -Братан, а не будет спичек?
   Братан молча вынул из кармана зажигалку, и Костя прикурил.
   -Спасибо, братан, - поблагодарил Костя и с гордостью добавил, - а то я только, что из тюрьмы.
   До дома была всего два часа пути, но и еще два часа до подхода электрички. Костя курил и мечтал. Он явственно ощущал, что подсознание его не обманывает, и впереди его еще ждут свершения, полеты. Все еще наладится. Он сумеет жениться. Он отомстит тому, кто теперь со Светкой. У него будет много девчонок и дорогая машина.
   Костя сидел недолго. Говоря по понятиям, он и не сидел - его чисто прикрывали, что и звалось в народе - я был в прикрывалове, меня слышь по мелочи чисто прикырвали, что в корне отличается от "его закрыли" или еще хуже - "его плотно закрыли", "он по полной засел". И, несмотря на глобально ущемленные чувства, Костя понимал, что все не зря, и теперь он - настоящий мужик, который видел жизнь. Все те, кто никогда не видели тюрьмы, что они знали о жизни? Могли ли они теперь общаться на равных?
   Идеальным было бы, если б, начиная разговор, Костя мог спросит у всякого:
   -Слышь, Братан, а ты там был?
   Но жизненный стиль не позволял ему. Он медленно курил, не боясь мусоров. Да и что их бояться? Сколько раз мусора ловили его? Сколько раз, мацая на пустыре, он попадался, и ему грозил срок? Дело не в том, что его дедушка когда-то, в годы, когда мент был редок, как динозавр, служил в поселковом отделе, и, пользуясь этим, его всякий раз выручала мать. Дело не в том, что теперь он вышел, а сидел лишь за то, что, отказавшись тренироваться, Светка сама все усугубила, и ему пришлось применить силу. Дело не в том, что она была беременна, и не от него, а пока он сидел, она успела родить, и им предстоял развод. Дело не в том.
  Нет, Костя и впоследствии будет утверждать, что ребенок от него, на что бывшая жена будет постоянно замечать - "во дебил, а". Но Костя тут вспоминал про Эдика, могучего, огромного, спортивного спецназовца-мастера, в существовании которого так сомневались его друзья. И - еще бы:
   Костя как-то поехал к бабушке, на хутор, где было три кола - три двора. Приехав обратно, он заявил, что на хуторе есть тайная секция, которую открыл Эдик, необычайно здоровый и умелый мастер боевых искусств, боец, парень мощнейший.
   -А чо он там делает, мастер? - осведомились товарищи.
   -А я откуда знаю?
   -И кого он тренирует?
   -Ну, со школы детей набрал.
   -А там есть школа?
   -Ну да. Есть.
   Друзья, зная Костю, решили, что тому почудилось. Но то - они, те, кто никогда не видели жизни, а это - он. Костя теперь уже точно знал, что он живет мужиком. Это о многом говорило.
  -Эй, брат-туха, а кто ты по ж-жизни? - как-то донеслось с нар.
  -Я? - ответил Костя спокойно.- Живу мужиком.
   Этого было очень достойно.
   Теперь же жизнь вырастала впереди темной глыбой, и проще было упереться в нее и стоять, будучи заблокированным нехорошими посылами, флюидами нечистоты, импульсами дурной судьбы. Вон они, хозяева жизни, разъезжают на дорогих тачках, и все им можно. Какие "Мерсы"! Какие "Тойоты"! А какие девки разъезжают в этих тачках. Разве он не достоин всего этого? В голове промелькнула мысль о двух мотоциклах, которые остались на море, у тетки, но что-то в этой мысли было не так, она отказывалась ему отзываться, она отворачивалась и темнела. Он повторил: два мотоцикла, Судзуки и Ява, нет, забыл, не Ява, Хонда. Да, точно, Хонда.
   В тюрьме Костя увидел жизнь по-новому. Он понял, как много на свете настоящих людей, которые не привыкли юлить и вертеться, и как много их теперь сидит по тюрьмам. Да, жизнь несправедлива.
   Впрочем, смотрящий.....
   Тут Костя почесал затылок, ибо сначала не понял, было это или нет?
   Смотрящий поручил ему одно дело....
   Надо заметить, что воображение Константина имело очень четкую грань и редко выходило за те пределы, когда его бы уж точно сочли за сумасшедшего. Да, была одна такая ситуация, когда ему вдруг вздумалось, что он по вечерам тренирует боксеров в школьном спортзале, и ребята, решив посмотреть, как это выглядит, едва его не спалили, и Косте пришлось прятаться переулками, чтобы его не выкупили. В-остальном, Костя редко допускал проколы. Наслаждая себя самыми разными сюжетами из того, что могло бы быть, он не предпринимал действий, которые бы его дискредитировали. История со смотрящим была оставлена на потом, для рассказов товарищам.
   Теперь же был вокзал.
   Может быть, и жизнь была вокзалом. Но кто ж об этом знает? Можно ли признаться в том, что фаза "ты молод и глуп" вдруг сменяется "ты уже не так молод, но все так же глуп"? Конечно, нет. Годы обязаны увивать человека мудростью. И дело не в том, какова она, мудрость эта как способ или состояние. Главное - правильно выразить мысль. Разве миром правят самые образованные?
  Сложный разум - это игровая приставка. Вот она есть, и ты особенно умен. Но устав баловаться, ты щелкаешь тумблером "выкл", и вдруг - куда что делось? Как будто ничего и не было. А потому, я вам скажу, никогда не парьтесь и не пытайтесь понять высокие истины. Если это просто вас забавляет, то - в путь. Если же вы в серьез решили, что достигните высот в деле осязания иного, плюньте на это. Другое дело, если вы испытываете наслаждение от страдания.
   Жизнь, возможно, вокзал довольно провинциальный. Если избавить себя от иллюзий и напрасной любви к другим через себя, через собственную немощь, вы увидите, что на перроне стоят старые и довольно утлые паровозы, на которые понавешано много разной фигни, и вся она сплошь труха. Это вроде дешевого, но эффектного тюнинга.
   Когда вы смотрите на эти феньки свежим взглядом, вам очевидно, что это есть безобразие, от которого никуда не деться, ибо единственный шанс - это остановить землю и сойти. Но, привыкнув понемногу, вы понимаете, что и вам близок тюнинг на паровозах. Нужно научиться радоваться этому. И тогда, попав на вокзал в очередной раз, и, возможно, встретив там Костю Коня, вы обрадуетесь ему, как брату.
   -Братуха, а не в падлу, бабок нет? - спросит Костя.
   -В смысле, братуха, - спросите вы.
   -Да не, я так.
   -Да говори, говори, я слушаю.
   -Братуха, не в падлу, денег нет, давай пива попьем.
   -Базара нет! - ответите вы душевно. - Базара нет, братуха!
   И вы купите пива, и покурите, и поговорите, и Костя вдруг оживет, скинет с себя зачерствевшую корку и расскажет о том, что пятью минутами раньше он пошел в сортир, а там стояла девчонка, и именно там, у сортира, она ждала того, кто бы помог ей удовлетворить внезапный всплеск хотячки.
   Но так вышло, что вас Костя не встретил. И пива он не попил. Он сел в электричку, взяв билет до ближайшего пригородного поселка. Чтобы ехать дальше, у него не хватало денег. И потому - он решил нычковаться, когда будет контроль.
   То была пятница, день святой. Все учащиеся рвались на "электрон", чтобы проехать по студенческим. Толпы студиозусов рвались на родину, где в выходные можно было по полной оторваться, а далее уж - двинуться назад, затарившись домашними харчами. Жизнь студентов была налажена и отформатирована за долгие годы. Из-за этих самых студентов Костя с большим трудом протиснулся в вагон, и ему пришлось делить скамью с двумя старухами. Напротив него сели две девчонки, а также - его земляк, имени которого Костя не знал.
   -Привет, - поздоровался земляк.
   -Привет, - ответил Костя уверенно.
   -Ты гьде? - спросил земляк.
   -В смысле?
   -Ну гьде, вообще?
   -Только что откинулся.
   -В смысле?
   -Ну, и в смысле. А ты?
   -Домой еду.
   -А что в городе делаешь?
   -Работаю.
   -Учишься?
   -Нет, работаю.
   -А кем?
   -А так. В кафе.
   -Ну, и ничо.
   -Да, ничо.
   -А где хату снимаешь?
   -А?
   -Где хату, говорю, снимаешь?
   -Чо?
   -Чо, глухой, что ли?
   -Ты, да не слышно!
  -Где, говорю, хату снимаешь?
   -А. Возле моста.
   -Дорого?
   -А мы на семерых снимаем.
   -А что за пацаны?
   -Да так. С села.
   -А я кого-нибудь знаю?
   -А?
   -Я кого-нибудь знаю?
   -А?
   -Ты, да ты что, офигел?
   -Чо, слышь?
   -Ты чо, слышь? Я тебя как мужик спрашиваю.
   -Слышь, ты чо, больной?
   -Ч-чо? Ты чо, слышь? Слышь! Слышь! Ты, давай поговорим. Давай разберемся. Ты что, хочешь сказать, что я не прав?
   -Ты, да я тебя не трогал!
   -Ты уверен?
   -Да ты успокоишься или нет?
  -Слышь, давай поговорим как мужик с мужиком!
   Косте было просто необходимо восстановить в своих же глазах свое мужское достоинство, и потому он забыл о том, что едет почти, что без билета. Кондукторша же и не собиралась проверять билеты. Но неожиданный и довольно глупый конфликт привлек ее внимание.
   -Ваши билеты, ребята, - спросила она.
   Тут Косте пришлось разыгрывать комедию, что билет был, он где-то далеко в кармане, и все такое. Теперь он бежал из вагона в вагон, прятался в туалете, и, наконец, ему удалось скрыться от кондукторши. В конце концов, он нашел себе местечко возле окна, откуда можно было наблюдать за полями.
   Он вспомнил Эдика.
   Но был ли Эдик?
   Мечты тотчас увлекли его в свое лоно, и он уже не замечал ни людей, ни вагон, ни поля, что уходили вдаль медленно и мирно.
   -Я знаю, братуха, каково там, - сказал Эдик, - я знаю. Но кто не падает, тот не поднимается. Ты станешь настоящим бойцом. Мы будем заниматься словно боевые монахи в горах.
   -Да, братуха, - ответил Костя.
   -Все, что было, было лишь испытанием.
  -Да, братуха.
  -Я хочу взять тебя в ученики.
   И вот, Костя очутился в далеком, заброшенном хуторе, где Эдик тренировал избранных. Они вставали рано и бежали навстречу солнцу. Там, за кустами, находилась полоса препятствий, преодолеть которую могли только опытные бойцы. Новички останавливались на полпути, и Эдик заставлял их бежать заново.
  - Go, go! - кричал Эдик.
   Мечтая, Костя начинал что-то бормотать про себя. Люди обращали не него внимание. Но Костю это не волновало.
  - Go, go! - кричал Эдик.
  Они бежали навстречу солнцу, ударяя по макиварам. Костя был лучшим из учеников. Его ждали турниры на таинственных островах, где собирались лучшие бойцы человечества.
   Завтрак.
   Все - по специальной диете.
   После этого - поединки.
   Качание железа.
   -Костян!
   -Да, Эдик.
   -Костян!
   -Да.
   -Слышь, да ты чо, глухой?
   Это был Бян. Он тоже ехал в той же электричке. Бян возвращался на родную землю из университета, где он учился как и все, на одном из факультетов, посвященных сельскому хозяйству. Бян ехал на противоположном сидении, но долгое время не замечал старого приятеля. У Бяна был сотовый телефон, снабженный fm-радио. И, хотя это радио почти ничего не ловило, это не печалило Бяна. Мобильный телефон был культом. Бян повсюду носил его в руке, чтобы все видели.
   -Костян! - сказал он обрадовано, предъявляя трубу как бы невзначай.
   Но Костя, как назло, телефон не замечал. Мечты еще продолжали вертеться. Они были слишком сладкими, чтобы отключиться от них в одну минуту.
   -Бян, - произнес он на выдохе, будто просыпаясь.
   -Костян, ты гьде? - спросил Бян, что на поселковом языке обозначало "что ты делаешь, откуда едешь, где живешь, где работаешь".
   -Я, - улыбнулся Костя загадочно, - хи-хи-хи.
   -Костя, есть чо? - спросил, было, Бян.
   -В смысле, Бян.
  -А чо ты так смотришь?
   -Нет, ничо.
   Костя хотел поведать о том, как он откинулся, о том, что видел жизнь, но тут что-то задержало его рассказ. Может быть, это был сигнал? Бян, находившийся под магическими чарами сотового телефона, ничего не заметил. Костя же все решил. Тюрьма? Нет. Рассказ о тюрьме будет потом, и Бян еще долго будет недоумевать, где правда, а где - ложь.
   - Go, go! - продолжал кричать Эдик в Костиной голове.
  -Ты гьде? - переспросил Бян.
  -Да так, - ответил Костя, продолжая напускать загадочность, - спортом занимаюсь.
  -Спортом?
  -Ну да.
  -А где?
  -Да так.
  -Что-то я давно тебя не видел. Ты где вообще?
  -А я не в поселке занимаюсь.
  -А где?
  -А, есть одно место. Ты не знаешь, где это. Там специальное поселение, там мы учимся боевым искусствам.
   -Ты чо, Костян? - недоуменно спросил Бян.
   -Там нас тренирует Эдик. Помнишь, я тебе рассказывал про Эдика? Так вот, это именно там. У нас очень строгий режим дня, и поэтому в свободное время я обдумываю боевые приемы. У меня, кстати, на море осталось два мотоцикла.
  -А что за мотоциклы?
  -"Ява" и "Хонда".
  -Да? Ого. А где ты их взял?
  -Да там, - ответил Костя загадочно, - приезжаю до тетки, сажусь на мотоцикл, еду до девчонок.
  -А что за девчонки?
  -Приезжают с Питера. Классные девчонки. Одну зовут Мариной, другую - Викой. Работают в клубе. Моделями.
   -А что за клуб?
  -Ночной.
  -Танцуют, что ли?
  -Ага.
  -А ты что, с двумя тасуешься?
  -Это когда они приезжают. А если нет, там есть местные девчонки. Тоже классные. Летом они катаются на водных мотоциклах. Зимой ходят в фитнес-клуб. Держат себя в форме. Я иногда с ними тоже хожу позаниматься. Они говорят, пойдем, аэробикой позанимаемся. А я отвечаю, да Лен, какая аэробика, я же только калечить могу. Я же на это и учусь.
   -А где ты учишься?
  -Я же говорю, в поселке, на отделении. Там, короче, пацанчик... Ну, как пацанчик, лет на пять старше меня. Он служил в спецназе. А потом стал тренером. Тренировал в специальных войсках. Сейчас он специально приехал в один поселок, чтобы сформировать группу.
   -И ты чо, там занимаешься?
   -А ты как думал, Бян? Мы там отдыхаем? Конечно, иногда приходиться и поработать. Мы местный клуб восстанавливаем. Эдик собирает местных пацанов, говорит, пацаны, если вы не будете заниматься, вы же здесь сопьетесь и скуритесь. Что вам еще тут светит? А так, спорт всегда поможет. Здоровые пацаны всегда найдут себе применение. Можно телохранителями пойти работать, можно, да просто, так, физически поработать. Если ничего не получится, можно всегда устроиться работать тренером, тренировать девчонок. А если нет возможности, или ты живешь на хуторе, где нет секции, то ее можно открыть и приглашать всех желающих. Заниматься можно в любом возрасте. А ты как?
   -Да ничо. Учусь.
   -А где?
   -На гидрофаке.
  -А. Ништяк.
  -Да. Будешь пиво?
  -Да.
  -Чо, купим?
  -Знаешь, я бабки у пацана оставил. А он в первом вагоне едет. Неохота туда идти.
  -А что за пацан?
  -Та, вместе занимаемся.
  -А где?
  -Ты чо, Бян? Я ж сказал, в поселке. На отделении.
  -Это там, на море?
  -Ну да. И там. И не там.
  -Работаешь?
  -Да.
  -А кем?
  -Телохранителем.
  -Да? Офигеть, Костя. Ну ты даешь.
  -Да, ничего особенного. Я ж занимаюсь.
  -Чо то ты похудел.
  -Ну.... - Костя задумался. - Ну, это.... Ты же понимаешь.... Девчонки....
  -Чо?
  -Девчонки изматывают.
   Надо сказать, что Костя был более, чем исхудавшим, и только невероятная вера в собственный вымысел придавала ему уверенности.
  -Да, шея у тебя здоровая, - сказал Бян.
   Шея у Кости всегда была большой, будто бы накаченной. Она, шея, была такой от природы, однако те из друзей, кто этого не знал, думали, что Костя специально накачал ее.
   -О, Костян, - говорили ему, - шею накачал?
   -О, нифига у тебя шея!
  -О, Костян, а ты чисто только шею качаешь?
   Бян, конечно же, вспомнил, прежде всего, о шее. Ему даже показалось, что шея у Кости стала еще больше.
   -Да нет, не только шею, - поддакнул ему Костя, - все качаю. И даже там, где это нужно девчонкам - по специальной методологии.
   -А чем вы там занимаетесь?
  -Каратэ. Айкидо. Кик-боксинг.
  -О, да ты, по-ходу, профессионал.
  -Да так, - Костя загадочно улыбнулся, - стараемся.
  -Слышь, а ты, по-ходу, можешь на шпагат сесть?
  -Ну, - Костя улыбнулся еще более загадочно.
  -Слышь, Костян, по-ходу, вам там платят некисло.
  -Бывает.
  -Ты, давай пива попьем.
  -Да Бян, я был в казино, все деньги просадил.
  -Ты ж сказал, что все бабки у пацана.
  -Ну да. И у пацана - тоже. Но там мало. Так, немножко. Я взял с собой, матушке помочь, Светке. Не могу их сейчас тратить. Им деньги нужнее.
  -Ты ж с ней не живешь.
  -Да. Но, может, сойдемся. Я все время ей помогаю с деньгами.
  -Слушай, Костян, а говорили, что тебя прикрывали.
  -Ты, Бян, запарил, - Костя отечески похлопал Бяна по плечу, - Бян, вот, что я тебе скажу. Много будешь знать, скоро состаришься. Тебя бы к нам. Там бы Эдик с тебя быстро жир согнал.
   Так они и ехали. Костя, увлекшись новой нарисовавшейся картиной, рассказывал о спортивных единоборствах, о девчонках, с которыми он знакомился по много раз в день, о бесконечных сексуальных победах, о том, что в поселке у него есть гоночный автомобиль, но его сейчас нужно ремонтировать, потому, что "движок стуканул". Бян слушал и явно не догонял, что к чему. На гидрофаке он пристрастился к пиву, а все остальное его мало интересовало. Денег у него не было и быть не могло, так как все студенты соблюдали типовые правила - едешь в воскресенье из дома, везешь харчи. Приходит понедельник, приходит вторник - начинаются пьянки, гуджьбан, движения. Все ходят из комнаты в комнату, или - по хатам, а уж по хатам студенты часто обитают очень плотно, набиваясь, словно сельдь в бочку. "Впустит" бабуля одного, а следом - другого, а еще - и третьего, а потом - сверху горочкой - еще одного. Так, например, жил приятель Бяна - Ежов. Но собираться на хате бабуля не давала - выходили за двор, садились на скамейку и попивали в любую погоду. Нериторический вопрос "слышь, а может баб найдем" задавался всегда, но с решением часто были трудности. Про водку же рассказ был раньше - порой, чтобы купить ее, можно было постучать в первую попавшуюся калитку и спросить:
  - Здрасти. А водку продаете?
  Ответ мог быть таким:
  - Да. Сколько вам?
  Или:
  - Нет. Постучите в следующую калитку.
  А вот говорить об учебе тут как-то ругательно. Пришел как-то представитель какого-то хозяйства к декану факультета, на котором жил товарищ Ежова - Топоров, и спрашивает - можете порекомендовать мне молодых специалистов, кого бы можно было бы пригласить в наше хозяйство после выпуска. А декан тут отвечает:
  - А вы знаете, у нас нет специалистов.
  - Что, вообще ни одного?
  - Совершенно верно. Ни одного.
  - Что же, 100% студентов просто посещают занятия?
  - Да. 100%. Никого не могу вам порекомендовать. Сожалею.
  К среде ни у кого из студентов денег уж не было, и водку брали взаймы, если давали, но с едой проблем не было - уж сало и картошка-то были обязательно. Другое дело, что выпить-то хотелось пивка, а вовсе не всякой галиматьи - а потому, можно было податься на рынок, к какой-нибудь точке розлива и там, быть может, попытаться припасть на хвоста.
  Но вернемся в вагон. Бян, он хоть и носил в руке сотовый телефон, в пятницу всегда был без денег. Перед посадкой в электричку он подошел к своему товарищу по гидрофаку и спросил:
   -Слышь, ты пиво пьешь?
  -Да, конечно, - отозвался тот, - всегда пью.
  -Ну давай, наливай.
  -А бабки есть?
  -А я думал, у тебя есть.
  -Слышь, да ты офигел.
  -Ты, слышь, да ты сам офигел.
   С этим они и разошлись по разным вагонам. Забыв про свою жажду, Бян включил встроенное в телефон радио, и, хотя то почти ничего не ловило, слушал с наслаждением те редкие звуки, что прорывались сквозь шум. Встретив Костю, он и не надеялся на пиво. Он знал, что у Кости никогда не было денег, а когда были, тот тратил их на детское питание. Впрочем, это было очень давно. Бян в ту пору был школьником. Костя качался в подвале. Рядом со скамьей для жима лежа всегда стояла бутылка с разведенным детским питанием. После каждого подхода, сопровождаемого громким пыхтением, Костя припивал. Бян хорошо помнил, что, сколько бы Костя ни качался, он все никак не мог накачаться. Ему ничего не помогало. Лишь только шея как будто увеличивалась в размерах.
   Накачаться удалось лишь Клаве. Но было это уже давно. Клава уже давно, как женился, завел детей, и о спорте вообще не вспоминал.
   Забегая вперед, следует сказать, что историю о таинственном спортивном поселении услышал только Бян. Это было наитие. К тому же, по приезду в поселок произошло не совсем хорошее дело. Выйдя из электрички, Бян напомнил Косте про деньги, которые тот "оставил у пацана", Костя же сказал, что забыл эти деньги, и что он "позвонит завтра, и пацанчик сам их привезет. У него есть машина.
   -У тебя есть телефон? - осведомился Бян.
  -Да. Но он - у девчонки.
   Так, они шли по улицам поселка. Было уже темно, и Костя задел локтем какого-то парня.
   -Слышь, полегче! - крикнул парень.
  -Слышишь! - Костя тотчас вспылил.
  -Слышь! Слышь!
  Тут же вокруг собралась толпа с целью разобраться с Костей.
  -Слышь! - кричали они.
  -Ты, да слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  Самый главный в этой толпе был парень в кепочке. Подойдя к Косте, он произнес надменно и издевательски спокойно:
   -Слы.
  Тут же Костю начали толкать, вызывая на бой. У Бяна же спросили прямо:
  -Слышь, ты чо, слышь, в натуре, за него пишешься? Ответь, слышь, ты пишешься или нет.
  -Пацаны, я.....
  Все бы закончилось плачевно, если бы не милицейский уазик.
  -О, Конь, это ты? - спросил один из сотрудников, узнав Костю.
  -Да, - ответил тот.
  -Уже откинулся?
  -В смысле.
  -Слышь, нормально говори! - прикрикнули на него грозно. - Если тебя спрашивают, значит, надо отвечать на вопросы. Надо отвечать - да, нет, так точно.
  -Ты, да чо с ним разговаривать? Бери его в отделение.
  -Щас. Посмотрим, что у него есть. Где твои вещи?
  -У меня нет вещей, - ответил Костя.
  -Выверни карманы!
   Костю обстоятельно прошманали. Проверили карманы, заглянули в носки. Ничего не найдя, решили отпустить. Бяна проверять не стали, только спросили, что у него в сумках.
   -Братуха, еще встретимся, - пообещали Косте из толпы.
  -Да, слышь, - согласился Костя, - в следующий раз, по любому.
   Спустя два дня, встретив на улице своего давнего приятеля Андрея, Костя рассказал про то, как сидел, и как много он узнал, побывав в тюрьме. Но помимо бесспорного жизненного опыта была еще история, и касалась она "одной девчонки".
   -Что за девчонка? - спросил Андрей с великим сомнением.
   -Да так, - Костя загадочно улыбнулся.
  -А, - сказал Андрей, и сомнение его увеличилось.
  -Я сидел с одним человеком, - стал рассказывать Костя, - это - смотрящий. Вор в законе. Мы с ним схлестнулись. Он меня многому научил. Ему еще много сидеть. Это я уже откинулся. Он мне говорить, братуха, ты, я вижу, пацан серьезный. Я хочу, чтобы ты был нашим человеком на свободе. Он дал мне адрес. У него есть дочка. Хорошая девчонка.
   -Девчонка? - спросил Андрей с пафосом, плюясь жареными семечками.
   -Дай сэмочек, - попросил Костя.
  -На.
  -Спасибо. Короче, я должен передать письмо на волю. Встретиться с девчонкой. Он говорил, женись на ней, а я хочу увидеть Светку, дочку.
   -Светка ж говорит, что это не от тебя дочка.
  -Ничо. Я ей скажу. Узнает сразу, от кого она.
   -Так что, ты теперь будешь передачки возить?
  -Ну, - Костя загадочно улыбнулся, - не только. Ну, официально, как бы чай там, сигареты, на самом деле, будет товар. Я его представитель здесь, на воле, и мне надо встретиться с серьезными людьми, я должен сказать, какой у меня теперь статус. Но главное, мне надо встретиться с его дочкой и сказать, что отец не против, чтобы я на ней женился. Ведь я ее еще не видел, он лишь показывал мне ее фотографией. Но и со Светкой надо решать - ведь это моя дочурка, а она говорит, что не от меня, и я хочу разобраться с этим типом.
   -А...... - Андрей закивал головой.- Понятно. Смотри, Костя, пропадешь.
  -Уже не пропаду, - сказал Костя с уверенностью, - теперь я знаю, что я видел жизнь.
  -В тюрьме? - спросил Андрей, с щелчком раскрыв очень большую семечку.
  -Да. А чо?
  -Да нет. Ничо. Будешь пиво?
  -Ну, - Костя улыбнулся еще более загадочно, - давай. А то я деньги дома оставил. Мне смотрящий дал денег. Сказал, мол, женишься на девчонке, купишь себе машину, все, что нужно. Ни в чем себе не отказывай. Но я крупные суммы с собой не ношу.
   -Хорошо, - согласился Андрей.
   Он купил две стеклянные бутылки пива, и они пили их, стоя на порожках магазина.
   -Помнишь про Эдика? - спросил Костя.
  -Какого Эдика? - не понял Андрей.
  -Ну, Эдик.
  -Не-а. Не помню.
  -Ну, помнишь, я тебе рассказывал. Эдик, спортсмен.
  -А, точно. Помню. И чо? Где он сейчас?
  -Да нет, ничо.
   Костя остановился. Он точно и не понял, что же заставило его прерваться. Но история с Эдиком явно пахла чем-то не тем. Чтобы не признаваться себе самому во вранье, он тут же стер ее из памяти. Одно мгновение, и спортивного поселка не существовало. Эдик еще кричал "Go, go", но две вселенные были глубоко параллельны друг другу. Костя жил в одной запаянной с двух сторон трубке, а вселенная спорта и Эдика находилась в другом закупоренном сосуде. Они видели свет одного и того же солнца, и стекло, казалось, ничего не искажало, но было что-то еще, для чего был необходим постоянный приток свежего воздуха.
   -С травой завязал? - спросил Андрей.
  -Кто, я?
  -Ну, не я же.
  -Да. Конечно. Я решил взяться за голову. Устроюсь на работу. Не буду пить, курить. Не буду спортом заниматься. Нафиг он нужен? Буду просто нормально жить. Я понял, чЧто я в жизни много сделал неправильно. Теперь я буду жить по-другому.
   -Правильно, Костя, - поддержал его Андрей, - пора браться за ум.
  -Да. Женюсь на девчонке. Отыграем свадьбу. Мне конечно, неудобно, что я трачу деньги, которые мне дал вор в законе. Но что делать. Такова жизнь.
  -А что за вор? - спросил Андрей с большим показным сомнением.
  -Да так, - Костя загадочно улыбнулся, - смотрящий.
  -А. А ему чо, много дали?
  -Да, - Костя загадочно улыбнулся, - он не успел закончить на свободе много дел. И говорит, что ему нужен надежный человек здесь. Что он уже ни на кого не может положиться. Мы же с ним, ну как, ну, он короче, ну, понял, что я еще на что-то способен, ну, и стал объяснять мне, что в жизни правда, а что - неправда. Я многих вещей раньше и не знал. Не, если бы мне объясняли, я бы, может, и раньше многое понял. Если бы отец с нами жил.... Или - если б ему поменьше дали.... Сам же знаешь, улица. Еще Цой пел. Ну, улица меня воспитала, что я мог сделать.
  Андрей, конечно же, очень четко понимал, что про "воспитание улицы" Костя говорил для того, чтобы поднять свою самооценку. Даже искренне раскаиваясь, он продолжал врать. И тут, и там, попадались новые "девчонки", смотрящие, пацаны, серьезные люди.
   -Да, - говорил Андрей.
  -Я недавно видел Кабана. Такой стрючок.
  -Я тоже видел. Да. Стрючок.
  -А раньше все говорил - мол, пропадаешь, Костя.
  -Ну, кто как живет.
  -Ну да.
  
  
  
  Глава 7
  
  
  
   Когда Костя служил в армии, его часто стравливали с другими пацанами, и он то получал, то не получал - все зависело от обстоятельств. Служил вместе с ним очень большой молодой человек по имени Саша, главное занятие которого было накачивание своего белого тела. Все свободное время Саша проводил возле железячек. Он ел детское питание "Малыш", метан, что и не скрывал, чем и гордился. Он острый товарищ сочинил про Сашу Захарова двустишье:
  
  Ешь "Малыш",
  Жидко бздишь.
  
  Саша такой тип юмора воспринимал как комплимент.
   -Сначала начинаешь с одной таблетки, - рассказывал он, - а потом делаешь пирамиду. Две, три, четыре, пять, шесть, и так - доходишь до тридцати таблеток в день. Тогда тебя вообще распирает. С каждым днем мышечная масса растет, как на дрожжах. Потом начинаешь сбавлять пирамиду, иначе потом, когда ты перестанешь качаться, жир спадет, останется кожа, и все будет на тебе висеть, как на старухе.
   -А где взять метан? - поинтересовался Костя.
   -В аптеке. Но просто так ты его не купишь. Обычно, его только по блату продают.
   Спустя месяц после окончания срока службы Костя вспомнил, что еще недавно идея стать большим и сильным занимала его не на шутку. Он подошел к шкафу и попытался, было, ударить его с ноги, но шкаф показался ему твердым. Казалось, что шкаф имеет какой-то свой внутренний заряд и способен ответить. Тогда, бросив это неблагодарное занятие, Костя открыл дверцу шкафа, где было большое зеркало, снял футболку и стал изображать из себя качка. Он очень старался, и местами казалось, что он очень даже и здоров. Пусть и не очень подкачаны руки, зато шея стоит многого - ух, какая шея, жаль, что нет чемпионатов по спортивной шее. Ему вспомнилось, как в армии у него частенько спрашивали:
   -Костя, а ты не качался?
   -А что, видно?- отвечал он с гордостью.
   -Не, не видно. Просто шея у тебя большая. Как у качка.
   Стоя перед зеркалом, Костя с достоинством смотрел на свою шею.
   Мне только двадцать лет, думал он. Самый возраст начинать качаться. Кости заканчивают свое формирование лишь к двадцати пяти. Если я буду долго висеть на перекладине, я еще смогу подрасти. За год, за два, я сумею стать большим. А потом посмотрим, кто из нас больше - я или Шварценеггер?
   Костя сделал шаг назад и встал в боевую позу.
   -Ча! - имел место боевой крик.
   Костя посмотрел на свое отражение в зеркале, показал зубы и сделал несколько ударов по воздуху. Сосредоточившись на предстоящем бое, он присел и тут же закричал в стиле каратистов из таиландских фильмов 70-х годов.
   -Костя, ты что там делаешь? - крикнула из кухни мать.
   Костя не ответил. Концентрируя внутри себя ментальную струю, он развернулся и ударил шкаф ногой. Послышался треск, но шкаф выдержал.
   -Ча!
   -Ча!
   -Ча!
   - Кия! Я!
   -Ты там что, с ума сходишь? - вновь закричала мать. - Вернулся, дебил! Отец твой дебилом был, слава богу, отвязалась от него, тут еще один дебил. Сколько ни старался, а жизнь его догнала. А теперь там его самое и место. Не хотел как все люди быть, нашел себе пристань. Костя! Костя, да ты дебил или как? А? Хочешь быть в отца.
   У Кости был отчим - водитель мусоровозки, работник ЖКХ, мужик к тому времени лет пятидесяти, который не выговаривал ни одной буквы, а потому, понимали его лишь избранные. Впрочем, никому это и не мешало. Работал он усердно, пил вообще в меру и иногда, а что делал в остальное время, Костя даже и не знал - сторонние миры проходили мимо его восприятия. Обращаясь к Косте, говорил он примерно так:
   - Коммстя, т где эт эта сл кг....
  - Чо? - возмущался тот.
  - Космтмтя, вщтфрпфс....
  - Да запарил!
  Но вроде бы и ездили они на дачку сажать картошку, но помощник из Кости был нулевой. До армии, попадая на дачку, он тут же уходил бродить по окрестностям с плеером и ходил просто так, без цели, хотя иногда и находил кусты. Найдя, начинал энергично мацать. Намацав, двигался назад.
  - Костя, ну иди же, помоги, - говорила ему мать.
  Делал все Костя с неохотой. После армии же он вообще отказался от всяких домашних дел, так как нужно было экономить силы для будущих тренировок.
   Отец же его родной в ту пору уже сидел в тюрьме, и Костя точно не знал, за что именно. В лицо он его почти и не помнил - так уж сложилось, нехорошо вроде бы, ну да и не уникально - много ли людей без отцов живет? Родители развелись после первой посадки, когда Костя был совсем мал, а встречались ли они про меж посадок, он и не помнил, Да? Нет? Потом была вторая ходка, и сразу же - почти на максимальный срок, но Костя даже и понятия не имел, что же отец сделал. Он вообще не думал.
  - Посадят тебя как отца, - говорила мать, - на лице у тебя это написано.
  - А ты хочешь, да? Хочешь? - отвечал тот. - Связалась с дегенератом и мне тыкаешь?
  - Да ты сам дегенерат. Дебил.
  - А ты нет? Могла бы и получше мужика себе найти. А этот только мычит. Дебила нашла, а говоришь, что я дебил. А хочешь, и правда буду дебилом, а? Ты ж говоришь, что я дебил, а я и буду дебилом, а? А отчим значит умный, хотя и мычит.
  - Так мычит, зато мужик. А тот только знал, что лез куда-то. Да я ж что, Костя. Я же только добра хочу. Работу предлагали тебе, ты не захотел. Я ж что?
  - Накачаюсь, тогда буду работать.
  - Когда ж ты накачаешься?
  - Минимум - полгода, ма.
  - Ох ты боже мой. Здоровый младенец.
  - Я из армии, между прочим, пришел, ма. И там я был без родителей. Я через многое прошел. А ты меня теперь попрекаешь.
  - А что твой отец пишет?
  - А он достойный человек. Не то, что этот. Пишет, что главное - знать понятия. В тюрьме тоже жизнь. Там, если хочешь знать, больше правды, чем на воле, хотя и по-своему хреново. Он много знает.
  - Да он всегда был мастак в уши срать.
  - Да у тебя все дебилы, ма.
  - Да ну тебя к черту. В магазин пойдешь?
  - Дай деньги на творожок.
  - Зачем тебе творожок?
  - Это спортивное питание.
  - До зарплаты хотя бы дожить, какой творожок?
  У Кости имелась и младшая сестра, которую мать родила уже от отчима, и было ей в ту пору лет пять. Сестренка также жила в параллельном мире, как, впрочем, и все остальное.
   Спустя неделю, наблюдая за Костей, можно было проследить несколько картин, характерных для того периода.
  
  Первая
  
   Вечер. Пыль. Подвал. Повсеместность пыли так велика, что даже дышать темно. Она проникает во все места, будто космический паразит. Если не дышать, то она станет попадать в органы дыхания через уши. Если заткнуть уши, то она проникнет в мозг через поры и там пропоет.
   Звон металла. Будто бубенцы. Будто корова идет через луг, и на шее у нее - колокольчик. Это чтоб не скучно корове было.
   Пыхтенье.
  - Ычх! Ычх!
   Это не то характерное "ча", которое раздавалось в комнате Кости, когда он хотел победить шкаф.
   Металлическая труба. Две металлические трубы. Три металлические трубы небольшого диаметра. Проволока. Детали от тракторов, надетые, нет, прикрепленные к трубкам. Старая тахта. Одна гантель весом 1 кг. Одна гантель весом 2 кг.
   Молодые люди. Кол-во: от 2 до 5.
   Когда Костя вместе с товарищем по прозвищу Клава спускались вниз и начинали качать железо, пыль поднималась в воздух и висела в таком состоянии до следующего утра. Подвал этот был общим. Спускаясь вниз, жильцы дома шли мимо этого стилизованного спортивного зала, наблюдая пыхтящих качков. Железки, привязанные проволокой к трубке, звенели. Из чугунной трубы канализации просачивалось дерьмо. Оно капало тут же. Лужи, впрочем, не было. Канализационная масса впитывалась в толстую пылевую подушку. Возвращаясь из своих подвалов, жильцы несли с собой банки с закрутками. Они смотрели на Костю и сотоварищей и качали головами. Некоторые спрашивали:
  - Костя как дела?
  - Отлично, ыпчч!
  - Качаешься.
   -Главное, шесть подходов, - сказал Костя.
   -Восемь, - возразил Клава.
   -Все зависит от веса.
   -Нет, от веса ничего не зависит.
   -Я знаю.
   -Главное, это число подходов и число раз, сколько ты поднимешь вес.
   -Да.
   -Если поднимать неправильное число раз, то мышцы могут перестать расти. Один культурист испортил свои мышцы, когда делал пять подходов по двадцать один раз. Число играет главную роль.
   -Да, я знаю. Подашь жим лежа?
   -Давай. Как ты думаешь, сколько здесь килограмм?
   -Не знаю. Сто, наверное.
   -Да нет, нет тут ста.
   -А сколько?
   -Килограмм тридцать.
   -Да ты чо! Какие тридцать?
   -Ладно, давай.
   Костя хорошо знал, что нужно соблюдать правильную диету. Есть сметану и творог. Пить много воды. Костя ел семь раз в день, и друзья постоянно его подкалывали:
   -Костя, а Костя, а сколько ж ты гадишь?
   -Ты чо! - возмущался Костя.
   -Нет, Костя, ну скажи, а, сколько раз в день ты в туалет ходишь?
   -Ты, я щас тебе объясню! Хочешь? Хочешь поговорить? Ты знаешь понятия? Давай поговорим!
  
  
  
   Вторая
  
   Сюда, собственно, можно включить взаимоотношения со шкафом. Они были постоянными, и, всякий раз, осматривая себя на предмет появления новых мышц, Костя становился в стойку и говорил "ча!"
   -На работу тебе надо, - сказал как-то ему отчим, сумев хорошо выговорить эту фразу.
   -Ты чо! Да ты знаешь, что я могу тебя одной левой!
   Костя кинулся было драться, но мать его остановила и обозвала дебилом. Тогда он вернулся в свою комнату и стал нервными движениями разводить в банке детское питание. С некоторого времени Костя употреблял его двенадцать раз в день. Банку с разведенным сухим молоком он брал с собой в подвал. Делая несколько глотков после каждого подхода, он ускорял рост мышечной массы.
   Съев дозу детского питания, Костя проглотил несколько таблеток метана. Запил минеральной водой. Сходил к холодильнику, открыл дверцу и подъел сметаны. Чисто пару раз.
   -Костя, сел бы да и поел нормально, - сделала замечание мать.
   - Ма, я лучше знаю, - ответил Костя возмущенно.
   Вернувшись в свою комнату, Костя включил магнитофон. Это был "Акцепт". Слушая "Акцепт", Костя рассматривал фотографии качков, коими была оклеена вся квартира. С каждым днем в ней становилось все меньше свободного места, куда бы можно было наклеить новых качков. Костя покупал все новые и новые журналы, и матери постоянно приходилось пересматривать свой бюджет. Голс Акцепта бы крайне скрипуч:
  
  Screaming just for mercy
  I am no monster man
  Knowing makes you guilty
  Not free of any faults
  
  I see a hot, hot fighting
  On controversial sides
  To call my mercy killer cause
  I did it right
  
  For love I gave you fading life
  For love I had to give you up
  
  I am no monster man - mercy or crime
  
  
  
   Костя мечтал. Взгляд его мутнел, и внешний мир исчезал. Он видел себя победителем большого качковского фестиваля. Его изображение печатали лучшие издания. Его приглашали в кино. За ним бегали девчонки.
   Тут, вспомнив про девчонок, Костя и вовсе забылся. Он перечислял в уме всех своих знакомых. Он мечтал глубоко и проникновенно. За окном тогда шумел дождь, и он помогал костиному невозвращению из мира грез.
   Тот вечер был рекордным по количеству намечтанных подруг. И Костю вовсе не пугало, что он был один. Нет, он был не один.
   Девчонки!
   Так, находясь наедине с собой, Костя не скучал. Однажды, он даже поделился своей радостью друзьям. То были Алексей и Андрей.
   -Скучно, блин, - сказал Алексей.
   -Точно, - согласился Андрей, - заняться нечем, да и неохота что-либо делать.
  -А мне с самим собой не скучно, - сказал Костя.
  -Да? - удивился Андрей. - Вот это да.
  -Да, - признался Костя, - мне собственные мысли скучать не дают.
   На самом деле так было, а потому, личная жизнь Кости Коня была необыкновенно насыщенна. Он постоянно знакомился с девчонками. Его все любили. Его все хотели.
  -Девчонки! - говорил он.
  -Костя, когда ты накачаешься? - спрашивали у него друзья.
  -Ги, ги, ги, накачаюсь. Вот увидите.
  -Костя, ты ночью не качаешься?
  -Нет. Если надо, буду качаться. Ночью я встречаюсь с девчонками.
  -А вчера ты встречался?
  -Вчера. Ну.... да.
  -Ты же вчера был на блатхате.
  -Ну....Когда я шел домой, я встретил Оксану и Ларису.
  -Костян, а кто это?
  -Это девчонки.
  -Понятное дело, что не мальчишки.
  -Слышь, а может это мальчишки? Всякое может быть, Костян.
  -Слышишь! Слышь!
  
  
  
  
  
  Третья
  
  
  
  Утро. Открывается левый глаз. Потом - правый. Поселок за окном гудит, и все это - утренние мысли, утренние дела, до которых нет дела лишь детям, пенсионерам и больным. Но Костя не относится ни к одной категории. В ту пору он был человеком с четко поставленными целями. Он был один из многочисленного пласта молодых людей, которые считали, что мысль материальна. В принципе, космос устроен именно так. Земля, вращаясь в черном мраке, на самом деле, не одинока. Именно мысль является той частицей, что переносит частички созидания. Она - пыльца.
   Я мыслю - значит я существую.
   Я хочу, значит я - могу.
   Все это - чистые, жизненные лозунги, которые можно написать на флагах. Они перманентны.
   Могу!
   Хочу!
  Сделаю!
  Если очень сильно хотеть, значит ты уже что-то сдвинул.
  Главное - уметь хотеть. Тогда твое желание исполнится само собой.
  Итак, Костя снял со стены листок и посмотрел на него с вожделением. Человек, у которого есть план, вооружен.
   План?
   Но план был через час. Пока же, это был всего лишь распорядок. Костя взял двухкилограммовую гантельку и принялся подкачиваться. Это подкачивание было необходимым, чтобы раскрепостить определенную группу мышц. После этого Костя шел на кухню, где ему по графику необходимо было съесть творожок. На этот раз, творожок был. В прошлый раз, когда его не было, Костя закатил скандал.
   -Дебил! - ответила ему мать. - Иди, работай, а потом творожки требуй!
  -Ты чо! - возмущался Костя.
  -Да отстань! Мне на работу пора. Пожарь сам себе картошки.
  -Ма, ну купи творожок! От картошки я никогда не раскачаюсь. И вообще, картошка содержит крахмал, который делает мышцы деревянными, и они не могут расти. Ну купи, а?
  -Ладно, куплю.
  Костя съел творожок. Тут же, к его радости, была сметана. Костя съел целый стакан. Все! Дело сделано. Теперь нужно подождать полчаса, чтобы съесть тарелку борща. После этого, через час, следует отжаться три по восемь раз, ибо восемь - число особенное, а дальше - это уже по ходу. Можно включить музыку на балконе. Вдруг, проходящая мимо девчонка услышит, поднимет голову, захочет подняться наверх, чтобы тотчас заняться сексом.
   Закрыв холодильник, Костя собрался выпить компоту. Компот был красноватым, густым, с душевными плавающими бубками. Держа стакан в руке, Костя смотрел в окно, озаряясь мечтами. Главное, было поймать тот момент, когда мечты давали в голову словно стакан водки. В пике мысленного оргазма было так хорошо, что хотелось кричать:
   -Вот это да! Вот это я!
  -Жизнь состоялась!
  -Вот это да! Вот это я живу!
   Костя засмеялся. В этот момент в его стакан упал таракан и отчаянно забарахтался. Таракан думал, что ему было суждено выжить, но фиг там. Если б Костя не был на вершине ощущений, он бы, безусловно, увидел таракана и вылил компот в раковину. И в этом был бы шанс, а также его миссия, как творца. Но он ничего не увидел и выпил компот. Таракан сварился заживо в желудочной кислоте.
   Ну, а через час был план. К Косте зашли Кабан и Макс Смолкин и принесли план.
   -Кофтя, будешь план? - спросил Кабан.
  -Кабан, Кабаняро! - ответил Костя.
  -Кофтя, мы план принесли, - сказал Кабан
  -Кабан, я же спортом занимаюсь.
  -Мой отец говорил, - сказал Макс Смолкин философски, - что спортсменам иногда нужно расслабляться. Особенно - психологически. Иначе может наступить стресс, и это хуже, чем не расслабиться. Давай дунем, Костян.
   -Да? - Костя загадочно улыбнулся.
   -Да ладно, Кофтя, не ломайся, - сказал Кабан, - не хочешь, мы сейчас сами выкурим.
  -А что за план? - спросил Костя.
  -У Васильевой взяли.
  -А, у нее хороший план. Пластик?
  -Не. Чисто дрянь.
  -Ну....
  -Ладно, ладно - проговорил Макс Смолкин снисходительно, - мы ж тебя не заставили. Это ж не наркомания. Один раз можно. Ты, вон, сколько трудишься, работаешь над собой. Вон, шею как накачал!
   -О, Кофтя, точно, - спохватился Кабан, - вот это у тебя шея!
   -Ладно, пойдем, - сказал Костя.
   Они вышли на балкон. Макс Смолкин достал папиросу, и действо состоялось. План был густым, ароматным. Костя вынес магнитофон. Включили тяжелый рок. Музыка была, что волшебный продукт. Ее можно было пить, есть. Это было хорошо. Можно было подпевать, мотать головой. Костя так и делал. Кабан и Макс Смолкин тоже дергали головами в такт тяжелому року.
   -Рок! - закричал Костя. - Вудипиккер! У-у-у-у! Вудипиккер!
   Сосед, чей балкон был рядом, преподаватель по тракторам в СПТУ, только покачал головой. Он хорошо знал запах конопли.
   Костя по-прежнему продолжал ходить на рыбалку. Он, как и прежде, уединялся вместе с удочкой. Но журнал "Рыболов-любитель" был давно заброшен, и он уже не мечтал поймать самого большого в мире жереха. Он просто смотрел на воду, на поплавок, мечтая. Курил сигарету. Молчал.
  Однажды, за таким занятием его застал старый друг, Сява Деникин.
   -Костя, что делаешь? - спросил Сява.
   -Чо, Сява, не видишь?
  -Вижу. Чо поймал?
  -Ничо. Ничо не поймал.
  -А. Хочешь, помогу.
  -Слышишь, иди, Сява.
  -Костя, а ты читал Библию?
  -Конечно.
  -А читал Клезиаст?
  -Конечно.
  -А про что, Костян?
  -Да тебе не понять, Сява!
  -Костя, будешь траву?
  -Не, Сява, я спортом занимаюсь. Никакой травы. Она сушит мышцы.
  -Да ладно тебе, Костян. Всегда курил, и тут - не курю, не курю. А ты знаешь, что Библию не поймешь, пока не покуришь.
  -Знаю.
  -Библию по накурке сочинили.
  -Да ты офигел, Сява. Я сейчас тебя покалечу!
  -Чо, пишешься?
  -Да ты дурак, Сява.
  -Ладно, Костян. Не хочешь, как хочешь.
   Сява достал папиросу и начал ее раскуривать. Он затянулся, и взгляд его был полон радости.
   -Сява, дай попробую! - воскликнул Костя.
   -Ты ж не хотел.
  -Сява!
  Сява еще раз потянул, шипя, свистя, и дал папиросу Косте. Анаша была мягкой, людской. Мир стал ярче, веселее, а сердце - вместительней и шире.
  Костя ловил рыбу на берегу мутной, засоренной, реки. Вода была густой, глинистой - своеобразный компот земли. В ней водилась, в основном, мелкая рыба. Крупная давно выдохла. Ходили слухи, что иногда, особенно, в начале лета, в период разлива, можно поймать большого сома. Костя тоже пытался поймать сома, но у него ничего не вышло. Также говорили о гигантских сомах, которые могли засосать пловца на дно, там прикопать в ил и медленно поедать труп в течение месяца, двух. Именно из-за этого трупы, что иногда вылавливали на берегах, были как будто поеденными - так и говорили - нашли мужика, а он - поеденный.
   Когда вода сходила, всю реку можно было перейти по колено. На песчаных косах купалась детвора. Костя ходил заниматься плаванием. Он вычитал в журнале, что плавание очень хорошо развивает мышцы и дыхание. Он входил в реку по пояс и шел, шел, в поисках глубоких мест. При этом, Костя раскачивался из стороны в сторону, изображая профессионального пловца. Так он шел сто, двести метров. Не находя глубокого места, он сплавлялся назад, вниз по течению, и вновь шел по реке, раскачиваясь.
   Его товарищи, сидя на пригорке, пили водку. У них было много закуски: колбаса, помидорчики, болгарский перец, минеральная вода.
   -Смотри, кто-то ходит по реке, - сказал Валёк.
  -Это Костя, - ответил Андрей, - он занимается плаванием.
  -Он что, дурак? - спросил Женя.
  -Не, он просто парень своеобразный.
   Тогда же Костя плавать и не собирался. Однако, произошел внезапный приход. Вытащив леску удочки из воды, Костя закричал:
   -У-у-у-у, Вудипиккер!
   Он бросился в воду. Но, выяснив, что река довольно глубока, Костя тотчас вылез назад. День спустя, он поставил галочку в своем спортивном журнале. В графе "плавание".
   -Костя, а я тоже качаюсь, - сказал тогда Сява.
  -Да ладно, - не поверил Костя.
  -Да. Я езжу каждый день в город. Туда и обратно.
  -Ты чо, Сява?
  -Я сейчас работаю на студии. Знаешь, сколько мне бабок платят?
  -Да?
  -Я ни в чем не нуждаюсь. Приезжаю утром и тут же еду на студию, захожу, и мне сразу же предлагают бокал мартини. Студия новая, пишут, в-основном, техно-данс и рейв. Но я чаще всего от мартини отказываюсь, потому что в двенадцать часов дня тренировка вы качалке, и там есть тренер. Вот такой парень. Я сижу за пультом, в городе сейчас пошло поветрие - все девки в городе идут петь или танцевать данс-парти. А у нас есть всё на студии. Все группы. Заходишь в специальную комнату, а там стоят шкафы с катушками, а потом чисто катушку любую берешь, пишешь себе на кассету - любая группа, любой год. Любой год назови, всё есть.
   -Да? - спросил Костя.
  Это был в некотором роде момент когнитивного диссонанса, но здесь стоило подумать - ведь два назад Костя видел Сяву, как тот с тяпкой лазил в огороде, при чем, в середине дня, а значит, ни в каком городе не работал. Однако, свои собственные мысли обладали клейкими свойствами и не отпускали - и Костя как-то не мог всерьез задуматься над словами Сявы.
  -Знаешь, что у меня есть?
  -Что, Сява?
  -Да ваще, любой альбом. Любой спрашивай, я на память помню, что есть на студии.
  -А "Васп" есть?
  -Да, все концерты.
  -А "Напалм Дет"?
  -Конечно.
  -А чистый "Дет"?
  -Да.
  -А "Экстрим"?
  -Да, Костя.
  -А "Содом"?
  -Да. Все концерты.
  -А "Обитура"?
  -Конечно, Костян.
  -А "Креатор"?
  -Да. Мы его чисто под пиво пьем. Под водку считается заподлом "Креатор" слушать.
  -А "Кремэтори"?
  -Да. Обязательно.
  -А "Слейер"?
  -Да.
  -А "Металлика", 79?
  -И 78-й.
  -А 77-й?
  -Да. Все концерты. Даже 71-й есть.
  -А "Черный Обелиск" есть?
  -Да.
  -А какой год?
  -Все года.
  -А какой год последний?
  -94-й.
  -А 90-й есть?
  -Да.
  -А 88-й?
  -Да.
  -А 85-й?
  -Да.
  -А 82-й?
  -Да, Костян.
  -А 79-й?
  -Да, Костян.
   Тут надо сказать, что молодежь в поселке вообще очень активно слушала тяжелый рок, что было связано с местной плановой культурой. В основном, это был так называемый "дет", наиболее тяжелая разновидность треша, которая была очень хороша по накурке. Металл вообще слушали только по накурке. Если ж кто-то слушал его просто так, то никто этому не верил. Ну не могло быть, чтобы человек от нечего делать взял и начал торчать, вставляя в калитку кассетника хэви-метал.
   Однажды Костя шел по улице, и ему встретился Жид. У Жида было очень черное лицо. Он как будто регулярно ходил в горы и там его серьезно припалило солнце. На самом деле, Жид учился вместе с Костей до 8 класса, после чего перешел в другую школу, а уж потом - в Бурсу, то бишь в Чертятник, где и началась его взрослая жизнь. Он многое знал и многое умел.
   -Костя, а у тебя есть чижолый рок? - спросил Жид.
  "Чижолый" в этом понимании есть простонародной произношение слова "тяжелый" на суржике.
  -Да, Жид, конечно, - ответил Костя.
  -Есть "Напалм Дет"?
  -Нет. У Сявы есть.
  -А Сява сказал, что у тебя есть.
  -Нет. Он брешет.
  -А чистый "Дет" есть?
  -Нет. Я дал Кабану послушал.
  -Ты, да я бы переписал. У меня двухкассетный мажок есть.
  -А что за мажок.
  -Классный. "Осака". Еще новый. Мы сэмочку в том году сдавали, от сэмочки остались бабки, решили взять "Осаку" и видак.
  -А, я знаю. "Осака" - прикольный мажок.
  -А то. Две калитки. Пишет чистяк.
  -Чо, дашь что-нибудь переписать. Костя, пойдем, покажешь, что у тебя есть.
  -Да нет, Вован, я так не могу дать. Я уже много кассет раздал, а потом собрать их не могу.
  -Ты, да не ломайся.
  -Слышишь, Вован. Ты сам приходи, если что.
  -Ты, да тебя ж дома не найдешь.
  -Я в спортзале постоянно.
  -Чо ты там делаешь?
  -Как что. Спортом занимаюсь.
  -Нагада?
  -На год в армию не берут.
  -Да ладно, фиг с тобой. А слышал "Тестамент"?
  -Да, конечно.
  -Чижало, да?
  -Да.
  -Слышь, Костя, давай покурим.
  -Да запарил, я не курю.
  -Слышь, да мы не в бане!
  -Да ты запарил, Вован.
  -Да давай покурим, Костян.
  -А у тебя есть чо?
  -Кропаль.
  -Ну, доставай.
  
   Это несколько лет спустя, когда вся молхозовская молодежь потянулась в город, чтобы поголовно стать юристами и экономистами, в жизнь вошла иная музыка. Тогда же на троне царствовал "чижолый" рок. Одно время по накурке было модно произносить слова "Бог", "Дьявол", "Библия", но это ничего не значило и звучало как междометия. Их произносили просто так. Сява же жил в мечтах не меньше Костиного. Другое дело, что он не занимался спортом. С появлением в поселке первых представителей сект, вся семья Сявы приняла какую-то религию и принялась молиться, расшибая лбы. Они ничего не понимали, но это помогало им жить.
   Искупавшись, покурив, Костя продолжил рыбалить. Сява же плотно сидел у него на ушах. Он рассказывал о своих успешных свершениях в городе, ни одно слово не было правдой. Все это он сочинил накануне. Наконец, весь разговор свелся к подобной схеме:
   -Я....
  -Нет, а я.....
  -А я.....
  -Нет, а я.....
  -А я.....
  -Я......
  -Нет, а я......
  -Я......
  -Я....
  -Нет, а я.....
  -А я.....
  -Нет, а я.....
  -А я.....
  -Я......
  -Нет, а я......
  -Я......
   После этого был шанс сходить на танцы, чем они и воспользовались. Из больших динамиков выпрыгивали здоровенные басы. Мигали яркие лампы. Танцевали начинающие и старики - то есть, люди старше двадцати. Основная, важная, средняя молодежь сидела на стульях. Все курили и плевали. Рядом с каждым была лужа слюней.
   Костя встретил Жида. Но это был не тот самый Жид, а один из многочисленных прочих Жидов, то есть, парень по имени Вова. Он, как и все, слушал тяжелый рок, курил собственноручно собранный план, гулял вечерами и ни о чем серьезном не думал:
   -Слышь, Костя, а есть "Прэтти Мэйдз"? - спросил Жид.
   -Нет.
  -А ты слышал?
  -Ну.
  -Ништяк.
  -Ну.
  -А есть "Май даинг брайдж"?
  -Нет.
  -А ты слышал?
  -Ну.
  -И как тебе?
  -Да так себе. Заунывно.
  -И чо?
  -На грусть пробивает. Вспоминается одна девчонка, которая умерла.
  -А ты знаешь, как переводится?
  -Ну.
  -И как?
  -Я не помню. Домой приду, вспомню. Не могу вспомнить при громкой музыке. Бьет по ушным перепонкам.
  -Я пришел.
  -В смысле, так и переводится?
  -Да. Я пришел.
  -Офигеть. Ну у них и названия.
  -А слышал "Виктору"?
  -Ну.
  -А у тебя есть?
  -Было раньше. Сейчас нет.
  -А я у Гонзика взял.
  -Да оно так. Не очень тяжело.
  -Ну не скажи.
  -Да я знаю.
  -А есть "Напалм Дет"?
  -Конечно.
  -А какие года?
  -Есть 84-й, 85-й, 87-й.
  -А 90-й есть.
  -Был. Я Кабану дал, он куда-то дел. Я у него спрашиваю, а он темнит. Наверное, просрал где-то кассету.
  -А 91-й есть?
  -Да. Он куда-то за диван упал.
  -А у тебя есть "Каннибал Корпс"?
  -Ну.
  -А ты слышал новый концерт "Горку Парк".
  -Спрашиваешь. Конечно.
  -А "Старэ"? слышал?
  -Не "Старэ", а "Стэре".
  -И чо, про что поют?
  -Да про многое. Stare no way, no way.
  -А клип видел?
  -Да. Я с девчонкой смотрел.
  -А что за девчонка?
  -Да ты не знаешь. Классная девчонка.
  -Да ладно. Я всех знаю. Скажи.
  -Таких ты точно не знаешь. По нАтуре.
  А вечер пасмурный был, густые облака, накапливая влагу, готовили, должно быть, дождевое вторжение. Вечный DJ Сергей, громкий парень с косичкой, появился на сцене и объявил:
  - А сейчас - наши поздравления. Вику Коноплю поздравляю с днем рождения! И для нее, и для всех вас, играет самая лучшая группа сезона - "Руки Вверх". Ручки выше! Ручки выше!
  Хороший же звук был на танцах. Колонки - советские, концертные, мощный усилитель, тоже концертный. Такие выдавали во все сельские Дома Культуры еще в советское время, а уж служили они долго - двадцать лет для такой аппаратуры ничего не значило. Светомузыка тут также была еще того времени - большие количество квадратных установок по три лампы - красный, синий, желтый. Поставь несколько таких штук, вот тебе уже и оформление. Обычно, если дома кто-то и ставил светомузыку, то это были более простые и экономичные аппараты, а уж такую полную светотехнику никто и не мог позволить себе на дому.
  - Слышь, - сказал Жид на ухо Кости, - знаю я эту Вику Коноплю.
  - Ну, - ответил Костя.
  "Ну" в ту пору означало "да", говорить надо было уверенно, делая первое "н" двойным, а то и тройным, а "у" говорить как бы в нос, чтобы было глуше и круче. Мода пошла в самом начале 80х и очень быстро захватило всех и вся, при чем, так и надо было говорить "Нну!", а не "ну да", хотя ближе к 2000-м мода на "Нну!" сошла на нет и об этом забыли. Все уж говорили "ну да", да и сейчас полстраны так говорит.
  - Зажигали мы с Коноплей, - добавил Жид.
  - Я тоже, - ответил Костя.
  - Ты, да ладно.
  - Ты, да я тебе говорю. Хочешь, пойдем спросим.
  - Ты, да она с хорём. Ты знаешь, чей она сейчас хорёк?
  - Знаю. Пинков.
  - Да. Пинка баба. Да она по ментам сколько ходила, сколько по капотам танцевала, а Пинок ничего не видит. Он лишь самого себя слышит.
  - Ну.
  
  
  
  
   Глава 8
  
  
  
  
   Вечер был темным и липким, в его влаге ходили комары. Если б у людей имелись особые приборы, то бишь, специальные линзы, с помощью которых можно было бы видеть комаров в более крупном ракурсе, они бы поразились лицам комариным. Глаза горели. Свистели вовсе не крылья. Свистели сами комары. Лица комариные. Хоботки. Острые, голодные, заточенные. Днем, прячась в листве, представители паразитической фауны точили эти свои хобота на оселках. Находясь в процессе отвлеченной заточки, молчали они самозабвенно. У них не было никаких идей, и они даже и о крови не помнили.
   Пока не пришел вечер.
   Темный и липкий, по которому можно было ходить.
   Приближаясь к коже, комары входили в пике. Ячейки кожи отражались в инфракрасных объективах глаз.
   Укол.
   Вхожденье.
   Включенье насоса.
   Выпивая сладкий нектар, комары впитывали в себя мысли. Некоторые из них после того несколько часов говорили. Смысл слов не мог добраться до их микроскопических, почти молекулярных, мозгов, но они все повторяли и повторяли.
   -Жерех, - сказал один комар.
   -Коробок, - ответил другой.
   -Красноперка, - произнес третий.
   Они пили кровь Кости Коня, и когда тот проснулся, то убил двоих. Вскочив, он включил свет и погнался за третьим. Гонялся, гонялся, пока не упустил. Комар перевел дыхание. Икнул. Пообтер заточку свою об обои. Снова икнул. Произнес:
   -Жерех.
   Это был тот самый раб божий, который пил кровь при мечте о жерехе. Но все дело было на самом деле в том, что утром Костя собирался на рыбалку. Он уже приготовил снасти. У него было несколько мотков лески, которые молчаливо полеживали в кульке. Коробка крючков, включая заглотунчики. Дополнительные снасти - а именно - набор удочки без удилища, намотанный на мотовильце. Был тут очень большой, злой просто таки, крючище. Костя мечтал поймать сома. Всякий раз, когда вместо сома он ловил какую-нибудь задумчивую корягу, Костя разочарованно бил рукой воздух.
   Ему было в ту пору шестнадцать лет.
   Он слушал "Accept".
   Сява Деникин тоже слушал Акцепт, но на рыбалку с Костей ходить он не решался. Впрочем, раза два-три он ходил - дело было вечером, и это его не напрягало. А утром, в шесть часов, перед школой, Сява ни за что бы не пошел, хотя Костя и предлагал.
   Под кроватью мерно шумел магнитофон "Весна". Там была кассета. Пленка уже давно перемоталась до конца, и Костя не обращал на этот факт никого внимания. Динамик в 1,5 ватт поскрипывал. Откуда-то из глубины, издалека, доносилось радио "Маяк".
   -Сегодня.....- сообщал диктор.
   Большего было не разобрать.
   Потом играла народная музыка. Пел хор бабушек. Костя спал, и во сне к нему приходили электрические колебания. Он не мог разобрать конкретные образы, да и к чему, собственно говоря, символы? На хлеб их не намажешь. И на их самих ничего толком и не намажешь. Мечтать они не помогают. Для их эксплуатации нужно профессорское мышление, а это - западло.
   Правда, когда сверстники иногда заявляли, что многие явления человеческой жизни - западло, он в глубине души не соглашался. Разве можно быть совершенным бревном? Разве могут полюбить такого девчонки? Нужно быть и где-то нормальным, и немного цивильным, и даже обладать какими-то знаниями, и, в конце концов, хотя и могут пальцем тыкать, если книжки читать, но все же есть и такие книги, за которые не будут пальцем тыкать.
   -Девчонки, - пробормотал он во сне.
   -Только лохи читают!- прокричал как-то на уроке Тютюнников.
   -Го го го, - засмеялся Костя тонком голосом.
   -Костян, а слабо с Петрухом подраться? - спросил Тютюнников.
   -Ты чо! - ответил Костя уверенно. - Ты, да слышь!
   -Ништяк, махачка будет! - прокричал Бык.
   Костя спал, а радио, бормоча, почесывало его кожу. На волнах медленно шли комары. Они напоминали марсиан, которые, вспоминая про синюю бутылку, насылали в новый, великанский мир, свои души.
   Укус!
   Но Костя спит. Симптоматические сны окунают его в себя, точно перо в чернильницу.
   Но вот уж было утро, и Костя вновь сидел на берегу.
   До солнца было далеко. Оно катилось за круглым краем, в другом мире. Совсем далеко была Япония. Четыре года назад в школе еще учился Виталик Рачко, который очень любил Японию. Вообще, он часто восклицал от нечего делать: "Япония!" Это, например, идет он по коридору школы, а взгляд его озарен мыслью свой собственной, идет он, посматривает ученикам в лицо, а потом вдруг как поймает озарение и закричит:
   -Япония!
  Все на него смотрят, а он добавляет:
  - Япония, пацаны!
   Но начинал Виталик с Индии.
   -Индия! - кричал он от нечего делать.
   На его портфеле было написано DDR.
   -DDR! - кричал Виталик.
  То был интересный класс, вместе с Виталиком учился, например, Паперный, парень, у которого было постоянно перекошено лицо, при этом, он был нормальным и даже хорошо учился, а все дел было в идеях. Идет Паперный по школе во время уроков, открывает первую попавшуюся дверь, сует свою голову в класс и говорит:
  -Ы-ы-ы-ы-ы!
  А потом сам себя хватает за волосы и затаскивает назад. Да, Паперный, говорили, стал потом артистом и даже где-то играл, где-то в Москве, но играл поз-мелкому - никто о нем в реале и не слышал. А уж когда позже, когда появился массовый Интернет, да стали народ сидеть по "Одноклассникам", пытались люди Паперного найти, да чего-то и не нашли - были всякие прочие Паперные, а Лёши не было. Хотя были вроде бы и другие Лёши, но нет, не он. Хотя и такой рассказ был: поехал в начале нулевых в Москву парень по фамилии Дураков (он в той же школе учился, учился неплохо и прославился тем, что утверждал, что фамилия Дураков происходит от выражения "Умный человек"), шел Дураков по улице и увидел Лёшу Паперного.
  - Лёша! Га! - воскликнул он.
  -Га! - вдруг ответил Паперный.
  По словам Дуракова, посидели они в кафе, выпили водки, поговорили о жизни, и Паперный тут рассказал, что он - реальный актер, играет вроде бы и в театре, но также и на каких-то перфомансах, но даже и в кино его звали.
  А в те прекрасные годы шатались Леша Паперный и Виталик Рачко по школе.
  - Ин-нннн-дия! - кричит Рачко.
  - Немцы! - отвечает Паперный.
  - DDR!
  - Зиг Хайль!
  С этими словами Паперный ловил кого-нибудь из младшеклассников, стучал в голове указательным пальцем и приговаривал:
  - Ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду! Дятел!
  - Отстань! Заподло! - кричал пацан.
  - Дятел живи! Ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду!
  А класс тот был вообще веселый, и в нем даже были отличники-ребята - вот у Кости в классе такого и быть не могло, но и не зря говорили про него, про класс: одни обезьяны в классе.
   Если Костя вдруг и вспомнил все это, то произошло это слишком случайно. Выстрел мысли, блеск глаз, и вновь в отражении их - мутная, загрязненная река, по которой то и дело проплывают коряги. В бледном, розоватом полумраке, планируют комары. Им всем есть дело до Кости, и тому приходиться постоянно двигаться, чтобы согнать их.
   Рыбы все нет и нет.
   На одной снасти, согласно первой короткой мечте, должен был сидеть жерех. Нету жереха. И плотвы нет. Крючок пуст, гол, лыс, черен. Самый край его, там, где от острия отделяется злая заусеница, подржавел. Рыбе-то все равно, ржав он или нет, потому как на пути от крючка до сковородки не так уж много минут.
   Но нету рыбы.
   И на второй снасти нет ничего.
   Костя забрасывает самодельные, сделанные из бузины, удочки, вынимает сигареты "Столичные" и курит. В том кармане, где лежат столичные, в уголку расположился пузыречек с ароматной эссенцией. Это чтобы заедать, чтобы мама не засекла. Эссенция есть штука мощная, мало кто прознал про нее - большинство парней придумывали что-то другое, например - натирали руки бурьяном, что убивало запах.
   Дым - это альтернатива. Если бы Косте разрешали курить официально, он бы, может, и не курил. Или, если б курил, то - чай. Или лавровый лист.
   А солнце уже дальше, чем Япония. Его края краснеют. Им, краям, стыдно за Костю, что у него до сих пор нет жереха, и вообще ничего нет, кроме сконцентрированной мечты.
   Костя думает о девчонке из его подъезда. Ему рисуется случайный половой акт, который ему так необходим, ибо сверстники в школе давно уже хвастали своими победами.
   - Прикинь, Костян, что было, - сказал Батут.
   -Что было? - спросил Костя.
   -А ты что, не знаешь?
   -Ты, да откуда я знаю.
   -Ты, да слышишь, - возмутился Батут, - ты чо, спишь?
   -Ты, да сам ты спишь! - стал быковать Костя.
   -Слышишь!
   -Слышишь!
   -Слышишь!
   -Слышишь!
  -Слышь!
  -Ты, да слышишь!
  -Ты, да ты чо! Слышь!
   -Слышь!
   -Слы!
   -Слы!
  -Ты, да слы!
  -Слы!
   Но конфликт уладился легко. Батут был слишком одухотворен в те минуты, чтобы драться. Он бы, конечно, подрался, но радость была светлая, неземная. Он не мог не поделиться. Тем более, что с Конем был намедни спор. Ситуацию спасало то, что рядом никого не было. То бишь, не было свидетелей, при участии которых неминуемо была бы организована махачка. Весь класс отправился бы тогда за школу смотреть, кто кому даст.
   -Не ссы, Костян! - кричала бы одна половина класса.
   -Ты, давай, Батут! - кричала бы другая половина.
   Драки такого рода были, как правило, рейтинговыми. Проигравший опускался в классификации местом ниже. Выигравший либо поднимался, либо оставался на своем месте.
   Костя в тот момент находился строго посередине. Он уважал лидеров, но вспыльчивый характер мешал ему, и он никогда не пропускал нанесенных ему обид. Лиц, занимавших в классной иерархии низшие места, он понемногу полашивал. Бывало, что и пинка отвешивал. Все зависело от настроения.
   -Слышь, Костян, - проговорил Батут, немного подумав, - ты, помнишь, говорил, что мы Сипуху на толпу не раскрутим.
   -Ну, - удивился Костя.
   -Слышь, мы ее раскрутили.
   -Ты, да ладно.
   -Ты, да я тебе говорю.
   -Ответь.
   -Кто отвечает, тот во рту не замечает.
   -Ты, да слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
  
   Солнце уже торчало у края неровной земли. Там, между листьями, просвечивались крыши села. Про это село говорили, что жить в нем западло. Было оно за рекой, и ничего в виде его особенного не было. Там кричал петух. Листья спокойно покачивались, отвыкая от недавней темноты. Немногим поодаль села уже трещал трактор. Второй трактор неспешно выбирался из гаража механизированной бригады. Раскочегариваясь, он распространял вокруг себя облака синеватого духа. Внутри сидел тракторист. Небритый, недомытый, с бодуна. Он курил сигареты "Прима" и слушал цокотящий моновский мажок.
   Костя дернул удочку и извлек из своей среды обитания пескаря.
   -А, - сказал он жадно.
   Сняв трепещущую рыбку, он кинул ее в кулек. На радостях он осмотрел все снасти, но ничего там не было. Ни жереха, ни сома, ни сазана, ни карпа, плотвы, ни пескаря.
   Была пятница. В школу идти не хотелось. В преддверии выходных Костя хотел достать перекись водорода, чтобы обесцветить себе волосы и в таком виде пойти хиповать на дискотеку. Перекись имелась у Шмидта, потому что у того мать работала в больнице, но сам Шмидт не красился. Выходя в свободное время на пустырь, он напрягал свой страстный взгляд в поисках белены. Найдя оную, он припадал к земле и откусывал головку. Вскоре его начинала ломать дурка, и так его колбасило несколько дней. Кличка у Шмидта была Сыкун. Однажды, не дойдя до туалета, он решил пописать в местечке под лестничной клеткой, и там его поймала уборщица. Поговаривали, что поймала чисто за струю, и привела она его именно за струю прямо к директору.
   Костя ж в тот день подрался с Бегиным из-за Пушкина. Урок вела учительница, которая, в угоду жестам, говорила мало, но страстно. Поднимая руку, она сжимала большой и указательный пальцы, изображая щепотку.
   -Пушкин! - восклицала она.
   Ее восторг разделяли лишь две отличницы и три хорошистки. Всем остальным было наплевать.
   -Пушкин!
   Щепотка приподнялась вниз, расслабила хватку вдохновения и высыпала восторг на пол.
   Его никто не подобрал.
   -Гы-Гы-Гы-Гы-Гы, - заржал Бегин, - Пушкин.
   -Бегин! - ахнула учительница, пытаясь не отпустить невиданный литературный экстаз.
   -Слышь, ты - Пушкин, - хохотнул в сторону Бегина Тютюнников.
   -Ты чо, офонарел? - возмутился Бегин.
   -Ты - тоже Пушкин, го-го, - хохотнул Тютюнников в сторону Быка.
   -Бык! - захохотал класс.- Бык - Пушкин!
   У Быка был низковатый рейтинг, и его можно было подлошить.
   -Бычаро! - загоготала Света Е, хорошистка. - Гы!
   Учительница еще пыталась привести настроение класса в нормальное русло, но - тщетно. Тогда была весна. Природа просыпалась. Солнце усиливалось. Мухи шли на вылет. Высовывались из теплеющей земли цветы. Половое созревание молодежи получало новый допинг. Рейтинговая борьба в школе разгоралась с новой силой.
   Тогда-то и вспомнили про Костю.
   -Костя, а спорим, что ты - Пушкин, - стал настаивать Батут.
   -Ты чо! - возмутился Костя.
   -А спорим, ты не дашь Сому.
   -Чо? Дам!
   -Махачка! - обрадовался Тютюнников. - Сом говорит, что он даст Коню. Да же, Сом?
   -Ну, - согласился Сом.
   Теперь же Костя ожидал другого сома. Река была мелкой, с прорехами их каменных и песчаных кос, на которых суетились утренние птицы. Спать не хотелось. Весь сон разогнала несуществующая рыба. Он верил, что однажды ему удастся поймать сома его мечты. Самого большого сома.
   -Костя, давай! - кричала толпа.
   С одной стороны школы была спортплощадка, где производились различные школьные мероприятия. С другой - то ли газон, то ли пустырь, на который выходили лишь окна технических помещений, да спортзала. Это позволяло производить махачки без того, чтобы это заметили учителя.
   По школе раздавался клич, который повсюду разлетался эхом:
   -Махачка, махачка!
   Это походило на первые потоки запаха, которые вдруг доносились до обоняния зверя.
   -Где? Где?
   Зверь вертит головой. Мясо! Кровь!
   И вот, ожидание оправдывается. Запах оказывается добычей. Бежать! И вот, собирается толпа. Собирается чуть ли не половина школы. Играют юные соки. Все хотят посмотреть, чем окончится махачка.
   -Конь, давай! - кричат из толпы.
  -Сом!
   О Соме на тот момент ничего нельзя было сказать. Наверное, это даже была и не рейтинговая схватка, а так - без причины, без следствия. Народ попросту прибежал посмотреть. Костю же и без этого считали малость вольтанутым, и этот факт подзадоривал публику.
   -Конь, Конь!
   -Сом, дай Коню!
  В толпе нарисовались школьные авторитеты. Некоторые были по-настоящему суровы и страшны. Эти существа были действительны опасны в момент пика половой энергии. Но позже, в возрасте 20 лет, все заканчивалось - начиналась жизнь после жизни, ранние дети, ранние внуки, скоростное старение и моментальный уход в ноль.
   -Конь, покажи каратэ!
  -Конь, а знаешь, что про тебя говорил Сом?
  -Сом, Сом, заряди, Сом.
   Теперь все было в прошлом. Драка с Сомом так ни к чему и не привела. Да, впрочем, Кости Коня не было особенных причин для беспокойства. Он жил в собственном мире, и там ему было хорошо и комфортно.
   Жерех!
   Сом!
   Однажды, обесцветив волосы перекисью водорода, Костя пришел в школу. О чем он мечтал в тот момент? Он думал, что похож на Юру Шатунова. На обороте одной из фотографий тех лет, подаренной Костей друзьям, написано: "Это я. Говорят, что здесь я похож на Юру Шатунова. Не знаю. Может быть, это так. Не важно". В ту пору ему было 15 лет, и ни будущее, ни прошлое его не волновало.
   -Костян, а нагада ты волосы обесцветил? - спросил Жид.
   -Ты чо, Жид! - ответил Костя грозно.
   Жид был парнем добрым. С малых лет он научился курить. Немного позже - пить. Он много знал о мотоциклах, так как у его отца всегда были мотоциклы и мотороллеры. Сначала, в раннем детстве, Жид ездил на велосипеде под рамкой. Так же, как и его друг, Шмидт. Они вместе ездили под рамкой, падая и вопя от боли через каждый десять метров. Став старше, Жид пересел на мопед. Это был "Рига-7" с маленьким, трехлитровым баком, помятым при падении. Мопед громко орал, и Жид испытывал невообразимый восторг. Он пил этот звук своим юным разумом. В то время его младший брат, которого погоняли кликухой Волос, научился говорить и то и дело произносил:
   -Сукабляски, сукабляски.
  Прочих слов он будто бы не знал.
  В тот момент, когда Костя перекрасил волосы, Жид пересел на мотороллер "Вятка-Электрон", у которого не хватало деталей, а также работала только первая скорость. Наличие агрегата делало Жида популярным. Благодаря этим качествам, а также знанием спиртных напитков, курева, клея, Жид мог существовать без всякой агрессии. Ему не нужно было доказывать, что он - не лох. Иногда он садился на очень серьезный "Восход 3М" и приезжал на нем на школьный двор. Это происходило вечером. Молодёжь, что помладше, играла в футбол. Корифеи же, переросшие это недостойное дело, сидели на лавочках, куря и плюя возле себя. Возле каждого из корифеев наблюдалась лужа из слюней.
   -Слышь, - говорил один из корифеев.
  -Ги, - отвечал второй.
  -Гэ Гэ Гэ, - хохотал третий.
  -Гэ, слышь, - смеялся другой.
  Говорить много было делом недостойным, зато междометия ценились. Главным образом, корифеи гыкали, гакали, плевались. Слова употреблялись при стрелянии сигарет, лошении слабых, а также комментировании какого-нибудь иного западла.
   -Смотри, "восьмерка".
  -"Восьмерка" - говно.
  -Сам ты говно.
  -Слышь, у моего подарка - "тройка". "Тройка" - ништяк.
  -А заспорим, "Тройка" лучше "Восьмерки"?
  -Слышь!
  -Э, слышишь!
  -Ты, да слышь!
  -Гля, Конь идет.
  -Конь!
  -Конь!
  -Ты, да слышь, Конь!
  -Ты, давай Коня манать!
  -Конь!
  Когда Паперный и Рачко учились в выпускном классе (Костя учился младше), им вдруг пришло в голове, что ловить и вживлять дятла в голову нужно именно Косте Коню. Эх, какие ж тогда экземпляры были. Говорят, что таких сейчас нет и уже не будет - вся жизненная энергия современной молодежи уходить в землю через громоотвод, а название тому громоотводу - мобильный телефон. Нет, забегать вперед нам ни к чему - в то время были совершенно другие ценности, и не стоит думать, что водкой и куревом был жив молодой человек. Ну так и вот: шел Костя по коридору, и тут слышится:
  - Ду-ду-ду-ду, дятел лети, Конь - стоять.
  - Да заподло! - кричал Костя в ответ (это было что-то вроде - слышь, отстань. Сказать напрямую "отстань" было нельзя, ибо получалось, что ты - лох, зассал).
  - Лови Коня!
  - Конь, стой.
  Рачко скручивал Костю, Паперный начинал стучать ему в голову. Лицо у Паперного было как у Доктора Менгеле. Вообще, школьники очень любили тему Гитлера, и Гитлеров было довольно много в различных классов - это были игроки ранней пубертации. Коля Старых, известный балабол, прославился тем, что на комсомольском собрании умудрился закричат на весь зал - Нихуя себе! - в ходе выступления секретаря, что касалось проблем молодежи. При этом, Колю никто не спалил.
  - Гитлеровцы травили советских солдат с помощью носков, - рассказывал Коля, - бойцов закрывали в душегубки и кидали внутрь носки. Солдаты погибали от угара.
  Позже эту историю кто только не пересказывал. Часто складывалось впечатление, что советским школьникам тема фашизма близка с той точки зрения, что насилие - это хорошо, впрочем, все эти действия все же носили характер инстинктивный. Наверное, лишь Лёша Паперный носил в себе какую-то сформулированную идею. А уж ушел Паперный из школы - Косте полегчало. Больше его никто не лошил.
  Видя Костину прическу, сверстники восклицали:
   -О, Костя, дай заценить!
  -Ты, в натуре, дай пощупать.
  -Да ты офигел! - отвечал Костя.
  - Ты, да разок пощупаю, ничо не будет.
   Девушки же никак не реагировали, потому, что Костя мог в момент вспылить, как-нибудь не так выразиться или даже треснуть учебником по голове.
   Вечером Костя пошел обкатывать свою новую прическу на танцы. Танцы ж в поселке были культовым местом, и далеко не все туда ходили. Кто не ходил, понятное дело, был лох. Парни сидели на скамейках. Девушки танцевали. Парни плевались, и всюду были лужи слюны. Вставали. Обнимались, братались. Вновь садились. Особо ценилось умение танцевать, копируя толстых, уверенных дядек, которые, в силу своего веса, могли шевелить лишь ногами и отклячивали зад. Разборки наступали неожиданно - один цеплял другого плечом.
   -Э, слышь! - отвечал потерпевший.
  -Чо, слышь? - спрашивал обидчик.
   Тотчас с двух сторон собиралась толпа. По этой причине ходить на танцы в одиночку могли лишь признанные авторитеты, а также "взрослые, которых детские проблемы не интересовали.
   Костя же, будучи в некотором роде отщепенцем, мог пойти на танцы и один. Но тут нет было ничего странного. У него был свой собственный мир, внутри которого он чувствовал себя почти, что идеально. И пусть этот мир почти не отличался от внешнего. Главным здесь была способность отстраненно, самозабвенно, мечтать. Даром, что ли, что он по утрам ходил на рыбалку?
   Здесь, на танцах, ему дали по голове за прическу. Подошли два старшеклассника, из СШЉ6, и один из них, толстый и прыщавый, махнул ладонью, прочесав Костю по волосам:
   -Е-е-е-е-е-е, е-е-е-е-е-е-е! - закричал он. - Ёрш, манать!
   -Ты чо! - вспылил Костя.
  -Ты, дай поносить, душан, - попросил второй, худой и длинный.
   -Ты чо, ответь! - закричал Костя.
  -Э-э-э-э-э! - откуда-то из толпы взялся шпендик Костиного возраста. - Ушатаю! В натуре, в натуре ушатаю.
  Тут появился еще один парень, в руках у которого был перочинный ножичек. Надо тут сказать, что поножовщина в среде подростков в поселке не практиковалась. Ножички носили лишь избранные, да и то - просто так. Видно, кто-то из старших, кто сидел, про ножички нарассказывал, и шло некоторое копирование, хотя и не осознанное.
   Костя потерялся, а тот, что обещал ушатать, тотчас налетел на него, размахивая хилыми прокуренными кулаками. Костя бы, возможно, отбился, но кто-то толкнул его сзади. Он упал, и "ушатывающий" стал пинать его ногами.
  -Слышь, слышь! - кричала толпа.
   -Давай, мочи!
  -Ты, пусть сами разберутся!
  -Ты, да лежачего не бьют!
  -Пусть встанет!
  -Сука, сука! - кричал "ушатывающий".
   Когда Костя поднялся, его противники объявили, что он - зассал, что было самым последним делом. Толпа разошлась. Но никого из них Костя не знал, а, значит, и они не могли сообщить знакомым, что он - зассал, а потому эта история ничем ему не навредила.
   После этого он еще пару раз красил волосы. В пору полового созревания он еще только начинал говорить о девчонках, а потому он еще и сам не понимал, что заставляло его выделяться из толпы. Иногда в поселок из города приезжала девочка по имени Ира Глызина. Собиралась разношерстная толпа. Все сидели на лавочке и болтали ни о чем.
   -Не могу понять, Костя, какой-то ты странный, - все время говорила ему Ира Глызина.
   Костю волновали ее слова.
   Когда прошли годы, Ира все еще продолжала приезжать, и Костя крутил Иру в своих физиологических грезах, будто стиральная машина - белье. Он то и дело рассказывал друзьям подробности сексуальной близости. Но мало, кто ему верил. Тем более, со временем понятие дружбы меняло свой вкус. Ира же, как тогда не воспринимала Костю всерьез, так и потом:
   -Костя, сколько тебя знаю, фиг тебя пойму, - говорила она, - то ли ты нормальный, то ли ты еще какой-то. Смотрю и не пойму, что ты хочешь? На ребят посмотришь, понятно, чего они хотят. А по тебе не понять, чего же ты хочешь?
   -Хочешь узнать меня ближе?
  -Куда ж еще ближе, Костя?
  -Можно еще ближе?
  -А у тебя есть то, что мне надо?
  -У меня есть много, что тебе надо, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Ой, ну ты и дурак, - вздохнула Ира.
  -Ну что, пойдем?
  -Куда?
  -Куда, куда. Я покажу тебе, что у меня есть.
  -Да я таких, как ты, знаешь, как отшиваю. Не, ну, может, потренируешься, посмотрю. Погляжу, как ты корчишься.
  -А как ты хочешь, чтобы я потренировался?
  -Ну, возьми, сам на сам. А? Самому с собой разве не приятно?
  -Ну, скажешь еще.
   В пору средней юности Костя не пользовался успехом у девушек, зато уже тогда много сочинял.
  Но хорошо же в начале жизни! Я и сам думаю - каким бы ты ни был, кем бы ни становился, а попробуй, верни назад тот ясный воздух юности, когда мир бесконечен, и все острова не открыты, и ни одна вершина не покорена, и уж главное - всякая женщина есть тайна, есть дверь. Так хочется найти ключ. Так хочется мечтать. В юности и нет ничего зазорного в том, что, не найдя ключа этого, ты взял его и придумал - и нельзя тут сказать, хорошо это или плохо. Ошибки накапливаются, но это еще не снежный ком, не лавина. Мы, впрочем, и не говорим о тех ребятах, которые жить начинали рано, копируя особый субъективизм старших. Кто-то уберегает себя от тюрьмы, а кто-то наоборот туда стремится - но чаще всего всей массы снежного кома еще не хватает, чтобы загреметь куда-то раньше времени. Исключений из правил, конечно пруд пруди, но и теории тут больше чем практики - Костя, например, не знал никого, кто бы из школы загремел на малолетку, хотя в поселке такие случаи все же были.
  Девчонки! Чем выше была передача в коробке скоростей жизни, тем все больше было девчонок.
  Была тут как-то раз девушка, прозвище у которой была Труба, и Костя утверждал, что лишил ее девственности, но этого никто не мог доказать. Второй девушкой была Жанна, девушка из смежного села, для которой поселок был настоящим городом. Здесь она мечтала многого достичь, но мешало ей то, что мылась она раз в две недели - попросту не было никаких условий, а баня в тот период была закрыта. Костя водил ее в свой подвальный спортзал, мечтая приучить Жанну к спорту, та же требовала водки, секса, денег. Третьей была Светка, и на ней, в конце концов, Костя и женился.
   Но все это было много позже.
   Тогда же дни тянулись медленные, безмятежные. У Кости была пачка сигарет, и курил он втихаря, чтобы мать не заметила. Отчиму было все равно. Отец Кости, как мы знаем, сидел в тюрьме, откуда он, правда, так никогда и не вышел.
   -Кофтя, а что ты куришь? - спросил Кабан.
  -"АС".
  -Да ладно. Откуда у тебя "АС"?
  -Да, раньше были.
  -Закажи пачку.
  Костя порылся по карманам и ничего не нашел.
  -Брешешь ты все, Кофтя.
  -Забьем!
  -Да в падлу, Кофтя, спорить. Поспорь пойди с Лебединским.
  -Кабан!
  -А "Космос" куришь?
  -О, конечно!
  -А "Лиру"?
  -Да.
  -А "Столичные" тебе нравятся?
  -Да ты запарил, Кабан!
  -А у меня "Уруп" есть.
  -Да ладно.
  -На что спорим?
  -А ну, закажи.
  -Вот.
  -Покурим, Кабан.
  Они сидели и курили, радуясь поглощению запретного плода. Играл моновский магнитофон. Это был "Весна-311", без калитки, с маленьким волосяным индикатором. Играл "Ласковый май". Костя и Кабан разговаривали о рыбалке, рыбе, Юре Шатунове, группе "Мираж", "Модерн Токинг", и вся жизнь была большим горизонтом будущего.
   Много лет спустя, в тот самый вечер, жизнь тоже, казалась, была впереди. Но на то, чтобы нагнетать мечты, требовалось теперь гораздо больше усилий. Поселок был все тем же, но люди стали другими, и Костя не уставал это повторять.
   -Лишь те, кто знает понятия....
  -Мало тех, кто знает понятия....
  -Вчера я встретил девчонок....
   Оптимизм все еще грел закрытый, изолированный мир, но все портила физиология и испорченные органы. Возможно, что Костя слишком много получал по голове.
   Может, на ринге?
   Ему представлялся ринг, сонм зрителей, ожидающих расправы над слабаком, и он, популярный, сильный боксер, вышедший на бой. Может быть, это и правда было? Ведь одно время Костя думал, что он тренирует боксерскую секцию. Это была настоящее нападение выдуманной реальности. Лишь несколько недель спустя, забыв про свое тренерство, он вдруг взялся за голову и устроился на работу, хотя некоторым товарищам он и продолжал рассказывать, что некоторое время работал настоящим тренером.
   Но почему жизнь кажется такой надежной и продолжительной штукой? Кто так придумал? Разве не проще смотреть на нее рациональным взором?
   -Костя, ты что. Дебил? - спросила его мать. - Это ж когда ты боксом-то занимался? Что-то не припомню?
  -Ты чо! Ты чо! Поговорим по понятиям!
  -Ну ты вообще дебил! Родной матери говоришь про понятия!
  -Ты чо!
  -Кстя зткнснах! - прошумел отчим, ни одного слова которого нельзя было понять.
  -ТТТТТТы ччччо! - Костя встал на дыбы. - Ты знаешь, кто я? Хочешь, я приведу тебя к людям? Хочешь, они тебе объяснят, кто я?
  Эти люди и правда были. Один спившийся алкаш убедил Костю, что он - круче смотрящего по поселку Молхоз, и что он может поднять смотрящего на дыбу, и вообще, он - вор в законе. Другой спившийся алкаш, рассказав Косте о жизни, убедил его, что все настоящие люди сидят в тюрьме, а потому и он, Костя, тоже должен сидеть в тюрьме, ибо нет ничего на свете, кроме того, как сидеть в тюрьме.
   -Ты чо на отца кричишь? - мать стала впадать в истерику.
   -Он мне не отец!
  -Тебе уже тридцать лет! Уже и работать пора. А ты все шатаешься!
   -Между прочим, я скоро женюсь, и эта девушка - дочь вора в законе!
  -Да что ты такое говоришь? Хватит сочинять, Костя! Я уже устала от этих сказок Пушкина.
   -Ты! Да ты сама - Пушкин!
  -Не тыкай матери!
  
   Удалившись в свою комнату, он включил CD-проигрыватель. Это был не тот, древний, однокалиточный, моновский магнитофон. Но теперь это не было столь концептуально, и, возможно, спортивно. Костя уже не слушал тяжелый рок. Из маленьких, пищащих динамиков "би-би-кея", или - на местном языке - "вэ-вэ-ка", вылетали слова одного из певцов "Фабрики Звезд".
   -Ком-он, ком-он, - сказал Костя устало, и это была большая, очень большая усталость от всей жизни.
   Он повалился на диван, пролежал пять минут, и тут некий импульс вздыбил его нервы. Вскочив, он отжался пятнадцать раз. На большее его не хватило. В тридцать лет Костя уже достаточно высох, и даже его шея уже никого не восторгала.
   -Ну и гьде ты, и чего ты? - спрашивали его сверстники, и в их словах чувствовалась надменность.
   И даже мечты не могли ответить за него. Безусловно, он еще отвечал, что идет к девчонке, и что эта девчонка - дочь смотрящего, но уже не верил себе самому.
   Образы мелькали.
   Они напоминали карты.
   Но колода, казалось, уже шла по сотому кругу, и, как он себя ни заставлял, чувство обмана не покидало его.
   Бокс.
   Ча!
   Удар по шкафу. Уже много лет он бил этот шкаф, но шкаф казался бесконечно крепким.
   Ча!
   Тараканы в ужасе разбежались. Один, большой, усатый, красный, сидел в носке. Носок это был не стиран уже год. Он забился в щель, и там его никто не мог обнаружить.
   Ча!
   Поток воздуха спугнул самого красного. Он выскочил. Это был его час "Ч". В следующую секунду Костя размазал его полу.
   Ча!
   Он прыгнул на пол, чтобы отжаться, но сил уже не было.
  
  
  
  
  
  Глава 9
  
  
  
  
  
   День отошел. Полный скоростей, наполненных тягой людей к обогащению, он мерно угас, упав в руки темных часов. В это время правил телевизор. Он, существо общественное, основательное, умел находиться в различных совмещенных состояниях, что было как полезно, так и бесполезно. О вреде говорить тут было как раз бесполезно, так как синий экран завсегда приносил пользу и рабам, и господам, а также и тем слоям, которые находились в постоянной миграции между двумя состояниями.
   Телевизор семейный был тёпл и пластмассов.
   Телевизор одиночек пах алкоголем.
   Телевизор полубездомных работяг часто продолжал содержать лампы. В нем был огромный переключатель каналов. Сугубо для плоскогубцев (ими как раз переключали эти каналы). Еще говорили - круглогубцы. Иногда же каналы переключали пальцами, если была сила.
   Возле телевизора стояла рыба, и свет большой, очень желтой и горячей лампы, отражался в ее чешуе. Это был словно бы свет далекой Кассиопеи, наполненный трудным романтизмом. По другую сторону от рыбы стояло пиво. 1,5 литра. Пластик средней твердости. Суховатая пена. Исправленная вода. Отнюдь не аскетическая, уверенная, говорящая сама за себя, этикетка. Один стакан валялся на полу и хрустел с частотой один хруст/мин. Он был тонок на пластмассу, одноразов и безразличен. В его жизни не было шансов, и он не думал, чтобы не терять свой короткий пыл в промежутке между магазином и вонючим мусорным пакетом.
   Кружка стояла на столе. Из нее пил Веталик.
   -Я буду сочинять рэп, - сказал Костя.
   Он сосредоточился, взял карандаш и попытался начертать в блокноте слово, но карандаш не писал. Костя попытался было его наточить, но точить было не чем. Нож был туп. Одноразовая бритва не помогала. Энтузиазм - не заточка, им воспользоваться было нельзя.
   -Возьми стекло, - посоветовал Веталик.
   -Какое стекло? - не понял Костя.
   -В коридоре есть стекло.
   -Дурак, что ли?
   -Не хочешь, как хочешь. Я не прикалываюсь. Я в армии точил карандаш стеклом.
   -Да ладно.
   -Да я тебе говорю. Я как-то решил написать письмо маме, а ручки не было. Стал спрашивать у пацанов, ни у кого не было ручки. Я говорю, да вы чо, бараны, что ли, почему у вас нет ручки, ну и пришлось идти к прапору, а у того тоже не было ручки. Был только карандаш, только не наточенный. Ну, он мне его дал, а я говорю, вы что ж, товарищ прапорщик, дали мне не наточенный карандаш. А он протягивает мне кусок стекла. Я попробовал и наточил.
   -Нифига себе.
   -Ладно, давай пить пиво. А то остынет.
   -Щас.
   -А про что ты хочешь рэп сочинить.
   -Я еще не знаю. Мне кажется, нужно про жизнь. Про мотоциклы. Про девчонок. Чтобы всем было понятно.
   -А. А я вот пел рэп, - Веталик почесал голову, - вообще ни о чем. Типа, эй, ребята, вот и я, чисто я...
   Веталик сам не знал, для чего он сочинял. Ему даже и не скучно жить было. Он говорил, лишь бы говорить. На Костю же это действовало весьма странно - он, переставая слушать, садился на корабль самозабвенной слепоты. Рассказывая, он находился вдалеке, и, если бы Веталик поводили рукой перед его лицом, эффекта бы не последовало. Костя бы все равно ничего не заметил.
   - А я пел рэп с одной девчонкой, - сказал Костя вдруг.
   -Когда? - удивился Веталик просто так.
   -В клубе. Ты помнишь тогда не пошел?
   -Нет.
   -Ты еще на хате остался.
   -Нет.
   -Ну, как тебе сказать. Мы тогда еще ездили вагон выгружать.
   -А, так тогда я ездил до Ирки. Она сказала, что даст, а сама не дала. А ты ж говорил, что чисто на вокзал расписание поездов поедешь смотреть.
   -Ну, я тогда и попал в клуб.
   -Да ладно.
   -Да ты что, не веришь мне?
  -Верю. Это я так. Просто. И что вы там пели?
   -Я встретил девчонку.
   -Ага.
   -Я шел по улице, а она сидела на скамейке и сказала: молодой человек, а не могли бы мне помочь. Я удивился. Ну, хорошо, говорю, могу помочь. Я даже ни о чем не думал. Ее звали Людой. Я почему-то так сразу и подумал, что ее зовут Людой. Мне кажется, я ее где-то раньше видел. Может быть, во сне. Честно. Я не вру. Ты не думай, что мне просто так может что-то присниться. Я спрашиваю, чем вам помочь, девушка. А она говорит, давайте зайдем в парк за кусты. Ну, я ничего не подумал. Мало ли, чем можно помочь. Может, при всех некультурно. Ну, я ничего и не думал. Мы зашли, а она смотри мне в глаза и говорит: поцелуй меня. Я так офигел, что и сказать ничего не мог. Что, спрашиваю. Делаю вид, что не понял. А она снова говорит: так ты поцелуешь меня или нет? И, при чем, так уверенно говорит, я даже заменжевался. Стою, как дурак, не знаю, что сказать. А она смотрит на меня, и, не отводя взгляда, встает на колени.
   -Да? - спросил Веталик на половину безразлично.
   -Ну, я стою, а она мне мотню расстегивает....
   -Офигеть, - ответил Веталик, - вот это тебе подфартило.
   -А со мной часто такое бывает, - поделился Костя, - даже и не знаю, почему такое происходит.
   Кружка медленно говорила со стаканом. Стакан все спорил и спорил, и было ясно, что, не смотря на одинаковое предназначение, у них разный язык. Все дело было во времени. Железная кружка могла и впрямь прожить целую вечность. Если б ее поставить в такой долгий шкаф, где бы ее вообще никто не трогал, где бы она не участвовала в войнах желудка и разума, она бы, пожалуй, могла пережить одно целое человечество. Исследователи следующего человечества, найдя ее, построили бы музей кружки.
   -Если честно, я не очень люблю оральный секс, - поделился Костя, - это бывает у меня слишком часто.
   -У меня это тоже часто бывает, - ответил Веталик, - когда у меня была Оля, она только и делала, что сосала.
   -Ты не понимаешь! - воскликнул Костя разгорячено, - я не говорю о постоянных отношениях. Это случается со мной спонтанно.
   Кружка опустела и вновь наполнилась. Стакан хрустнул.
   Один стаканохруст за одну пивоминуту.
   -Вечность и близко и далеко, - сказала кружка, - если бросить меня на землю, я сгнию очень быстро. В тех местах, где отбилась от меня эмаль, дыры появятся скоро. Но мой остов будет существовать гораздо дольше, чем можно подумать. Скелеты динозавров находят до сих пор.
   -Хр, - ответил стакан.
   -Я - проводник, - продолжала кружка, - через меня протекают промежуточные человеческие состояния. Слюна человека и человек слюны, умирающие в слабом алкоголе насекомые, подноготная грязь, песчинки цемента с безалаберных рабочих руки. Я знаю покой и бездомность.
   -Хр, - ответил стакан и умер.
   Веталик смял стакан и выбросил в урну.
   -Слышь, - сказал он Косте.
   Но тот не слышал, и дело тут было вот в чем: совсем небольшая доза спиртного требовалось Косте, чтобы, вдруг отключившись, упасть и не двигаться. При чем, упасть он мог где угодно. Ни место, ни конфигурация этого места, не играла никакой роли. Иногда, (было дело) Костя кричал: "Буратино!", и только потом падал. Сам Буратино был не при чем. Как-то по накурке ему случилось видеть фильм, в котором герой, накурившись, вроде бы кричал "Буратино!".
   Но на сей раз Буратины не было. Костя пал молча, замолчав на полуслове. На следующий день уже не помнил про "вчерашних" девчонок.
   Когда был день, солнце больно ударило Косте по затылку. Китайские мастера говорят, что человек, ищущий мировой восторг, завсегда открыт. Он полон дыр, в которые проникает злой ветер. Заползая как можно дальше под кожу разума, он начинает раздражать психику, точно песчинка - глаз, и, сам того не понимая, человек начинает беспорядочно хотеть. Конкретизировать это хотенье не обязательно. Во всех своих проявлениях, оно одинаково по сути. Езда на эмоциях - это же самое, что использовать компьютер в качестве стула, сознательно отказываясь его включать.
   Зачем? В стульном своем состоянии он более эмоционален, - скажут хотящие, - какая скука видеть в нем систему. Это сложно.
   Более глубокие философы легко угадали бы в этом простое отвращение к познанию. Но Костя Конь как будто и не отказывался познавать. Он упорно заявлял, что знает английский язык очень даже хорошо, также - что он байкер, также - боксер, также - еще кто-то. Он, конечно, забывался быстро, переключаясь на мечтания о девчонках, и от того солнце било его больно. Цепляясь за вывернутые, словно кишки, мечтания, солнце вызывало в голове Кости сильные головокружения, и работать было невмоготу. Он бубнил себе под нос рэп, и трудно было установить авторство текста.
   -Костя, ты что? - спросил его Федор, плиточник пятидесяти лет, красный, пропитый, но - успешный.
   -Чо? - удивился Костя.
   -Ты что, поешь?
   -А, - отозвался Костя.
   Ему было все равно. Он и сам не знал, кто он теперь - строитель, спортсмен, рэппер или кто-то еще. Мечты его уже давно обособились, превратившись в отдельный аппендицит. Мечты его болели. Ему был необходим прорыв, но до конца дня было еще далеко.
   Зайдя за уголок, Костя вынул косяк и курнул. Трава была темно-серой, беспонтовой, сорванной на хозяйском огороде. Но все же, Косте хватило. Среди луж душевного помутнения вдруг расступились тучи. Выглянула звезда.
   Девчонки! - подумал Костя.
   У него было совершенно чистое желание. Но пришлось работать дальше, и он таскал бетон, пока его вдруг не накрыло. Очнулся он, когда его хорошенько постучали по щекам.
   -Может, ему работать нельзя? - спросил один голос.
   -В натуре, - ответил другой.
  -Эй, Костян.
  -Слышь, а, может, он окочурился?
  -Ты чо! На нас же повесят!
  -Эй, Костя вставай!
  -Гля, не дышит!
  -Ты дурак, нафиг! Дышит он!
  -Э, слышь!
  -Может, пусть полежит?
  -Не, воды давай.
  -Костя!
  -Костя!
  Костя открыл глаза и улыбнулся.
  -О, все нормально. Слышь, Костян, тебе полежать надо.
  -Ги ги ги, - рассмеялся Костя.
   Он вновь шел по дороге своих мечтаний, и ему было хорошо. Это невероятное состояние доступно немногим. Возможно, что где-нибудь в Индии, на пороге храма, сидят йоги, и в их молчаливых головах так же светло и уютно. Им не нужен обман. Не нужны деньги. Им нет необходимости строить карьеру. Они и так уже всего достигли.
   У Кости было много девчонок.
   Много денег.
   Два, нет, три мотоцикла.
   Смотрящий подарил машину.
   Эдик признал его великим мастером боевых искусств.
  
  
   Вечером Костя и Веталик поехали на рынок, на так называемую "точку". Это было место, где собирались и студенты, и работяги, и там наверняка можно было встретить знакомые лица. У Кости было 50 рублей, у Веталика - 60. Они решили выпить по пиву и купить одну на двоих рыбку.
   Так они и поступили. Нашли себе столик. Столики - они тут же, на точке были. Два окна, из которых кружки эти выдают. На торговых рядах - рыба, раки. Столики ж одноногие все, накрененные, но это не пугает. Только Костя сдул пену с кружки, как ему повстречался Вадик Теплый.
   -О, Костя, - удивился тот, - а чо ты тут делаешь?
   -А, Вадик, - ответил Костя как бы свысока, - да так.
  -Ты гьде? - спросил Вадик.
  -Работаю.
  -А.
   Он привстал к столику и поставил свою кружку. Тут же появился Крол, парень, известный в поселке. Оказалось, что Вадик учился, а Крол (имя это - сокращение от "кролик") приехал искать приключений. Приключений он не нашел, но где-то подрабатывал, и на пиво хватало. В поселке Крол был поначалу мальчиком-мажором, но потом не заладилось. Пошел в ментовку. Там с товарищами они кого-то не того изнасиловали, и его чуть не прикрыли. Теперь Крол жил в состоянии "после", будто офицер в отставке. Было ему лет 25. Он носил кожаную куртку, кося под комиссара. Как и все выходцы из села, он носил в своей голове две постоянных сверхзадачи:
   - устроиться на фирму, чтобы оттуда можно было что-то по-крупняку вынести.
   - сходить на саунку.
  Сауна, она вообще была большой проблемой, ибо, приезжая на родную землю, нельзя было, чтобы там, в городе, ты не сходил на саунку. Ладно Костя - он мог и сочинить, что в сауну ходил. А потом - чем докажешь, что не ходил. Был же жь философ Августин Аврелий, который утверждал что-то вроде того, что существование чего-то или кого-то, помимо него, сомнительно. А если так, какая разница - физически ты в сауну ходил или ментально. Главное - как это записано в восприятии.
   Так вот, практически все приезжие студенты и работяги в каждом своем разговоре упоминали сауну.
   -Ты был в сауне?
  -А мы с Васей недавно в сауне сидели.
  -А ты ги-де?
  -Да, там есть пацанчик, мы в сауну поехали, телок взяли.
   -Алло. Сауна? А можно девочек взять?
  Саунка для поселковых парней была, что Иисус Христос для верующих. Не сходил в сауну - жизнь не состоялась, а потому, получая свои зарплаты, они тут же просаживали их, идя в сауну. И не важно, что потом не оставалось денег.
   Сауна - жертвоприношение.
   Сауна - поход к мечте.
   -Мы в саунку ходили, - сообщил Крол.
  -Мы тоже, - ответил Костя.
  -А какую?
  -Да, там, на районе.
  -А мы в "333".
  -А. Точно. Я там еще раньше был.
  -Да. Ништяк, да?
  -Да. А почем там?
  -Триста рублей - час.
  -А. Ну да.
  -А ты гьде?
  -Да так. Приехал к девчонке.
  Веталик глотнул пива и покосился на Костю.
  -А чо за девчонка?
  -Да так, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Местная.
  -Ну.
  -А мы, короче, ученички, - вступил в разговор Вадик Теплый.
  -Опять ты про свой бутор, - сказал ему Крол.
  -Ты, да сам ты бутор.
  -Ты, да слышь!
  -Слышь!
  Тут подошли еще двое парней.
  -Веталик, - поздоровался один с Веталиков.
  -Веталик, - ответил Веталик.
  -Саша, - поздоровался второй.
   Тут же стол был заставлен пивом, и Косте налили на халяву.
  -Слы! - сказал Саша звонко, будто пионер.
   Все повернулись к нему.
  -Давайте! За сессию!
  -Ну, - улыбнулся Вадик Теплый, - от сессии до сессии живут студенты весело.
   Все выпили. Тут и впрямь повеселело. Начался спонтанный, переменчивый, разговор.
  -Слышь, а ты Педроса видел? - спросил Крол у Кости.
  -Да, - ответил Костя, хотя не видел.
  -И чо он говорит?
  -Думаешь я помню? Я тогда девчонке звонил.
  -О, а у тебя сотик есть?
  -Был. Я его девчонке подарил.
  -А что за девчонка?
  -А это другая девчонка. Я другой подарил.
  -Ты чо, с двумя встречаешься?
  -Ну...., - Костя загадочно улыбнулся.
  Характерной чертой диалогов меду двумя поселянами в городе попытка выспросить все до самых костей. Начиналось все по классическому алгоритму:
   -Чо ты тут делаешь? (1).
  -Ты гьде? (2).
  -Где работаешь? (3).
  -Сколько получаешь? (4).
  -Хату снимаешь? (5).
  -Кого из наших видел? (6).
  По возвращению на родную землю начинались пересуды. Каждый в поселке Молхоз знал, кто и чем живет. Молодежь повально ехала в город, но повально же и возвращалась. Жизнь там была дорогой. Одно дело - когда ты снимаешь комнату у бабульки, и за все платят родители, другое - попытка жить самостоятельно. 80% зарплаты - квартплата с коммуналкой, 10% - кредит, 10% - проезд. Что ж остается? Ничего не остается.
   Были, конечно, избранные поселковые выходцы - квартиры им покупали родители. О них тоже судачили. Вроде как - гьде они, кем Там работают, сколько получают, когда приезжают, что тут их родители делают, что по бабкам, "ты, да волосато в принципе живут", Таких тоже немало было. Увы, никто из толпы, что в эту минуту пила пиво на точке, к таким не относился.
   -Короче, Педрос сейчас работает на фирме, - сказал Крол, - грузчиком. Там у него есть пацанчик. Кладовщик. Я недавно был в поселке. Ко мне Тос приходит и говорит - мол, звонил Педрос, говорил - есть вариант вывезти "Газель" материалов. Все уже договорено, нужно только сбыт найти. Ну, я подумал - ну, говорю, хер его знает, потом поймают, на тебя все спишут, и сиди за них. Не, я бы, может, и подписался. У меня есть кент, у него магазин в поселке, Арутюн....
   -Ну, знаю, - сказал Костя.
   -Он сказал, что может взять материал без документов. У него кум в ментовке работает.
  -Ну, я слышал.
  -Но мне уезжать нужно было, я уже сказал Педросу. А потом меня Тютюнников встречает. Говорит - слышь, мне Педрос звонил, говорил - надо "Газель" организовать, чтобы товар вывести. Потом встречаю Сачика, а Сачик говорит - мол, в воскресенье поедешь на шашлык? Мы, мол, товар сдадим, поедем. Короче, весь поселок знает, что Педрос в городе собрался вывести "Газель" товара.
   -Ну.
  -Ты тоже слышал?
  -Ну.
   Костя на самом деле думал о другом. Он шел по улице. Был праздник. Это была центральная улица города. Люди шли в двух направлениях и лузгали семечки. Пили пиво. Все было хорошо. Возле сквера Костя встретил девчонку. Он когда-то ее знал, но теперь они давно уже не виделись. Она была много младше ее, а потому, когда-то Костя носил ее на руках.
   Ее звали Таней.
   -О, привет, - сказала она.
   -Привет, - поздоровался Костя.
   -Ты где?
  -Да так.
  -А чо ты тут делаешь?
  -Работаю.
  -Слушай, можешь меня выручить?
  -Конечно.
  Таня повела Костю за елки.
  -Отвернись, - попросила Таня.
  Костя отвернулся.
  -Теперь повернись.
  И - Таня стояла перед ним абсолютно голой, испаряя флюиды своего прекрасного молодого тела в нагретый воздух.
   Это был самый центр города. Но оказалось так, что с двух сторон были елки, с третьей - высокий цветущий куст, а тот проход, что был открыт для обозрения, выходил на глухую стену библиотеки.
   -.... короче, я подумал - ну их в жопу, эту плиточку, да что там еще, - продолжал свой рассказ Крол, - не, если б у меня время было.... А потом, я Педроса знаю, потом все это делить, решать, лучше и не пробовать. Я там сказал, что, если что, ты свисти, приглашай на шашлыки. Посидим.
   -...а она меня подзывает, - оказалось, что Костя уже рассказывал свою историю. Просто он сам только что заметил это, - я помню, на руках ее носил. Такая малютка была. Хорошенькая. Я и не думал, что она обо мне помнила. Ну, в школе, как-то так, здоровались. Она спрашивала, там, чо, Костян, как дела - я говорил, ну, уже потом, ну, когда спортом занимался, мол, качаюсь.....
   -Пацаны, кто будет водку? - спросил новый Веталик.
  -Наливай, - ответил Крол.
  Тут к ним повернулся Вадик Теплый.
  -А знаете, что Сос в Грецию уехал?
  -Ну, - ответил Костя.
  -Не, - ответил Крол.
  -Не, не слышал, - уточнил Костя.
  -Короче, он написал оттуда письмо. Чисто Русику. Я Русика встречаю, он говорит, мол, Сос - в Греции. Они уже машину купили. Работают на апельсинах. Ну как. Целый день работаешь. Ну как. Апельсины эти уже надоели. Это.... Это..... Значит, это..... Зато бабок платят - на все хватает. Все нормально. Это..... Сос говорил, можно лет пять поработать, потом всю жизнь отдыхать. Не то, что у нас. Ну как. Это, значит.... Пашешь, пашешь, а нифига. Я тут тоже хотел устроиться в кампанию. Прихожу, меня садят напротив какого-то валенка и начинают задавать вопросы. Чисто такие. Подковыристые. Прикинь, да?
   -Ну, - сказал Костя.
   -Ну, - сказал Крол.
  -Менеджер такой, какой-то пидарковатый такой, в белой рубашечке, с галстучком, в туфельках. Такой длинный. Я б ему один раз упорол, он бы надвое сломался.
  -Ну, - согласился Крол.
  -Ну, - сказал Веталик.
  -Ну, - сказал Костя.
  -Короче, он мне кричит, а как же ты будешь и учиться, и работать. Нам такое не нужно. У нас рабочий день - с восьми до восьми, и на сессию мы отпустить не можем. Платим много. Курить нельзя. Пить нельзя. Материться нельзя. По утрам они там речевку читают. Платят, правда, дофига. Но и света белого не видишь. Я пошел сначала - мне знакомые посоветовали. Мол, там их родственник работает.
   -Из поселка? - спросил Крол.
  -Нет. Знакомые - это так, один пацанчик. Мы с ним бухали. Ну, его маман, она сказала, мол, идите, там такой-то типелло работает, он свой, он все пробьет. Ну, мы ж пошли, я думал, там уже все чики, там уже все чисто пробито, ну и типчик со мной пошел, говорит - братан, там, все такое, здорово. А тот морду воротит, типа, они не знакомы. Короче, такая фигня. Я с типом с тем потрещал. Который менеджер. Ну, потом уже звонканул - мне говорят, мол, нет, вы не подходите. Ну и все, короче. Фраера по-ходу москали или под москалей косят, понял? Ну и это.... Это....
   -А я грузчиком работал, - сказал новый Веталик, - нормально так. Фура придет, погрузим, идем потом в сауну.
   -Я тоже в сауне был недавно, - произнес Вадик Теплый с гордостью.
   -И я был, - сообщил Костя.
   На самом деле, он ни разу не был в сауне. То есть, в бане то он был, в поселке. И там тоже было очень даже ничего. Шел он как-то по улице, тут смотрит, идут Валёк и Алексей.
   -Пойдем, Костя, кости полечишь, - предложил Валек.
  -Гы, - ответил Костя.
   Так они и пошли. У них был с собой веник, чай, травы какие-то. В парной Костя чуть не спёкся.
   -Залазь выше! - кричал Алексей.
  -Ты чо. Жарко.
  -Холодно!
  -Ты, да ты чо!
  -Валёк, поддай, я замерз!
  Потом, Костя еще раз был в бане, с пацанами, с пивом, и там его уже никто не заставлял париться. Он помылся, попил пива, послушал рассказы о блатной жизни, на том и все и закончилось.
   -А мы, короче, поехали в "Гранд", - рассказывал Вадик, - оба - телок надо взять. И г-г-и-де? Г-где их взять? Пацанчик кричит, короче, типа, не парьтесь, найдем, короче, где тёлок взять, у меня три подруги есть. Мы к ним. Взяли тачку, приезжаем, ну, там, потрещали, короче, в натуре, все, поехали. Я, короче, одну на себя взял. Она мне кричит - я девочка....
   -....потом я ее проводил, - Костя понял, что он рассказывает свою историю, хотя секунду назад он думал, что слушает, - она говорит, ну, Костя, спасибо, просто мне срочно требовалось тепло, и я его получила. Я спрашиваю - ну, я так типа не могу просто так, я человек чувственный, постоянный, я хочу, чтобы был не просто секс, она ж так, ну, короче, улыбается, но ничего не говорит.....
   -Водка! - крикнул новый Веталик.
   В его руках блеснул веселый пузырь.
  Всем выдали по стакану, налили грамм по 120.
   -Давайте. Чтоб стоял и деньги были.
  -Во! Во! - поддержал Вадик.
   Тут же на наклоненном столике появилась сушеная рыба, банка "пепси", семечки.
   -Я, короче, тоже тут так, шишку попарил, - признался Крол, - познакомился с одним чмороходом. Ну так, внешне - ничо, девочка, но видно, что направо и налево, и типа, короче, понял. Я оба - решил к ней подрулить. Ну, вызвал из квартиры. Она с папиками живет. Папик главным инженером на какой-то фигне, мамик - я не знаю короче, ну и короче, короче так, потрещали, ну, я смотрю, она так, не против, только меньжуется......
   -А я......
  -Ну, решили в другой день встретиться, посидеть......
  -....я ей говорю, а она говорит мне о другой девчонке......
  -...Вася кричит, поехали в сауну.....
  
   Потом, вечером, Веталик купил бутылку грустного спортивного пива, дешевого, с мелким, подозрительным, будто бы шпионским, газком, и они с Костей пили медленно, лениво. Никакие напитки уже не лезли. Веталик был полупьян, а Костя - очень сильно пьян. Каждый говорил о чем-то своем. Костя даже достал блокнот и пытался сочинять рэп, и у него даже вышло несколько строчек.
   -Я скоро буду выступать, слышь, Виталь, - заявил он.
  -Да, - согласился Веталик, - и я.
  -На первые деньги возьму билет и съезжу к тетке. Нужно забрать мотоциклы.
  -А что ты с двумя мотоциклами делать будешь?
  -С тремя.
  -Ты ж говорил, что у тебя - два.
  -Три.
  -А.....
  -Тетка звонила, сказала, что купила мне еще один мотоцикл. Она бы просто так не купила. Просто он по дешевке достался.
  -А чо за модель?
  -Этот.... Я забыл.... Ну, ты знаешь.... Спортивный такой.....
  -"Хонда"?
  -Нет.
  -"Ямаха"?
  -Да. Нет, не "Ямаха". Да известная модель.
  -"Каджива"?
  -Нет.
  -"Ява"?
  -Нет, ты что. "Ява" у меня есть, но это - не "Ява".
  -Ну, тогда я не знаю.
  -А вспомнил. "Кавасаки".
  -А, круто. А сколько кубиков?
  -500.
  -А у меня раньше был автопарк, - сообщал Веталик.
  -Ну, - ответил Костя, - классно.
  -Я тогда ж директором работал. Прикинь, да? Мне было двадцать лет, и я уже был директор. Я все сам делал. Ходил в белом костюмчике. С барсеткой. Тачка у меня была. Личный водитель. Мы продавали соки. Вот так утром выхожу, в белом костюмчике, а водитель уже ждет. Я - так, Семеныч, давай, быстренько, прошвырнемся. Давай поглядим что по чем. Давай на опте глянем, что там у людей.
   -Ну.
  -Склад соков у нас был. 53-й. Два 52-х, еще со старым движком. Там перегазовывать надо. А потом папик пригнал 66-го. Вот тачка. Правда, там только с маленьким ростом можно садиться. V8. Раньше тачки делали. Движок такой тугой - гу-у-у-у-у-у-у. Газу дашь, слышно, как шевелится. Про совке умели делать.
   -Я иду - я воспитан на улице - я читаю свой рэп - я читаю свой рэп.....
  -Потом у нас еще был автобус, "Кубань". Старый, он сначала ездил, а потом мы из него склад сделали. Был еще "козёл", но он тоже не на ходу был. Папик его чисто на базу поставил, говорит - хочешь - делай, не хочешь - не делай. Ну, я решил не заморачиваться. И "Волга" еще была, "24-я". Классный такой вариант. С такси пришла. Там, правда, двигло убитое было, но я все равно, погонял. А потом, мы двигло сделали, но уже нужно было продавать. Я два дня на новом двигле поездил, мы потом эту "Волгу" толкнули знакомому. Он до сих пор на ней ездит.
   -Эй, подруга, я читаю свой рэп, эй, девчонки, я читаю свой рэп.....
  -А потом мы все продали и вложили деньги в недвижимость, но там, короче, и сейчас много, чего делать надо, она стоит и денег не приносит. Я уже папику говорил, давай продадим, дело откроем, но он говорит, что нужно ждать. Я тогда решил не париться и пойти поработать.
   -У меня тоже "Волга" была, - вдруг сообщил Костя загадочно, - но она не моя была. У нас там один пацанчик был, он у смотрящего работал. Ну, девчонку там одну возил. И я тоже попросил тачку, ну, он уехал, на пару дней.
  -У тебя ж прав нет.
  -Раньше были.
  -Чо, забрали?
  -Не. Девчонка порвала.
  -Как порвала?
  -Ну это тогда и было. Я ж не знал, что она такая стерва. Глаза - ух, горят... Стервозные. Как угольки. Ногти длинные. Я на нее посмотрел, говорю, Юль, а ты никого не царапаешь? А она так улыбается, но ничего не говорит. Говорит, мол, чо, ты вместо Санька теперь будешь? Я лыбюсь, но ничего не говорю. Пусть думает, что хочет.....
   -А я у меня один раз три подруги было, - сообщил Веталик.
  -И вот, я еду, а она мне говорит.....
  -Мы на рыбалку поехали. Один пацан, три девки.....
  -.... мы приезжаем, она выходит.....
  -Забухали. Я заснул.
  -.... там - сауна. Она улыбается, подзывает меня к себе.....
   Потом Веталик сходил и купил еще пива. Он еще пил и смотрел телевизор, а Косте же этого хватило, чтобы отключиться.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 10
  
  
  
   Еще до того, как Светка стала Костиной женой, еще задолго до того, как он с ней разошелся, и - просто за миллиард лет до того, как он получил срок за избиение Светки, Костя качался в спортзале, пыхтя и плюясь мечтами. Время было совсем романтическое - самая серединка 90-х годов. Молхозовская жизнь того времени была ух, какая интересная, хотя, быть может, я тут чего-то и докручиваю - но все же, то, что было, уже никогда не вернуть. Друзья Кости пытались торговать на рынке - именно пытались, потому что особенного профита тут не было, но все же - некая торговля имела место. Продавали низкокачествунную одежду. Продавали всяческую чепуху, самую дешевую, какую только можно было купить на оптовом рынке. Торговали модными махровыми рубашками - вот только их уже везде, эти рубашки, продавали, и не особо их и покупали. В продаже ж были и резиновые кроссовки Ababas, и даже часы - на опте их продавали вьетнацы, мешками.
  - Что это у вас?
  - Цясики.
  - Хорошие цяскики?
  - Халосие.
  - А Монтана по чем?
  - Двасать!
  - А эти?
  - Пять.
  Да, времена монтановских часов прошли, почти никто их не покупал. Женька Розенфельд (Костя с ним учился в Чертятнике) был самым упорным - не смотря на то, что его товар совсем никак не котировался, он упирался не на шутку. Привозил он фонарики, батарейки (позже, когда он раскрутился, ему дали прозвище Батарейщик, а второе прозвище было Слоник - это он раз напился водки и стал рассказывать про неких слоников). Покуда еще не был Женька Батарейщиком, все еще было впереди - продавал он также черные синтетические рубашки, очень гладкие, словно бы резиновые. Далее шли бейсболки, надписи на которых (USA, Montana, Chicago Bulls и т.д.) часто шли наоборот или даже вверх ногами, и поэтому товар надо было тщательно проверять еще на опте. Были у него теннисные мячи (для большого тенниса). Так как теннисистов в Молхозе отродясь не видали, ребята разобрали эти шары, чтобы подурковать - то об стену кидать, то в собак и кошек. Китайские фломастеры и воздушные шары также покупали мало. Зато были носки - очень дешевые, тоже отчасти резиновые, накрутить цену тут можно было в два раза.
  Костя спросил у Женьки Слоника, может ли он привести детские питание? Женька отвечал, что, мол, в каждом магазине в городе продают, а в Молхозе его почему-то днем с огнем не сыщешь. В итоге, Косте удалось выпросить денег у мамы на детские питание, и Женька привез два пачки.
  Не смотря на то, что стилизованный спортивный зал был уже описан автором ранее, стоит вернуться, ибо сие ест картина не простая, а, быть может, и эпохальная. Совсем не обязательно брать в расчет уровень громкости поступков, чтобы говорить о личности. Многие девиации эпохи напрямую зависят лишь от судьбы. Потому, если бы Костя родился в какой-нибудь правительственной семье, он наверняка стал бы известным. Судьба поступает с такими людьми, как вода - с поплавком. Даже самые неимоверные усилия не могут утащить сына эпохи, сына класса, на дно. Я говорю это лишь для того, чтобы доказать, что почти всякая личность достойна описания. Многих людей считают примитивными лишь потому, что у них нет денег. Богатых же одноклеточных зачастую обожествляют вне зависимости от качества этой единственной клетки.
   Потому, относительно личности Кости, внутри этой особенной, ни на что не похожей системы, спортивный подвал занимал особенное место.
   Спустя год после начала качания Костя уже порядком утомился. Он уже не был столь решительным в своем рвении. Мечта так и оставалось мечтой. Шварценеггер был больше.
  Было также немало ребят, которых часто показывали по телевизору. Они демонстрировали свои могучие бицепсы, по лошадиному улыбаясь, вставая во всяческие позы, чтобы показать тело свое с различных сторон - сильные, с поджарыми задами, уверенные и красивые.
  В Косте же, напротив, ничего не менялось.
   Увеличивалась лишь шея.
   И больше ничего.
   Клава, товарищ Костин, за год сумел порядком подкачаться. Мышечная масса Клавы увеличилась не сильно, зато Клава был жилист, словно спортивный скелет. Качаясь, то бишь, поднимая веса, Клава так же скелетоподобно улыбался, пыхтел так громко, что люди на первых этажах слышали.
  - Упшщ-ха! Упшщ-ха!
  При каждом подходе железки позвякивали, ибо была это устройство самодельная - бралась трубка, а по обе стороны навешивались какие-то тугие колесики, взятые то ли от сеялки, то ли от веялки, при это, было никаких замков. Поднимая данную "штангу", необходимо было соблюдать ориентацию, чтобы грузы не потянуло в одну сторону, и они не соскочили. То же касалось и жима лежа. Один парень, которого звали Витя, в свое время сделал самодельную скамейку с помощью досок и молотка. Узнав, что Костя качается, он ему эту скамейку подарил - но со временем устройства расшаталось и могло развалиться при выполнении упражнения. Надо сказать, что под Клавой как раз и сломалась одна ножка - был грохот, облако пыли, производственный мат. Ножку тут же приделали обратно - ведь крепилась она на гвоздях. Из канализационной трубы продолжало сочиться дерьмо.
   -Фу, - говорили товарищи, которые приходили посмотреть, как Костя качается.
   -Что вы понимаете? - отвечал Костя. - Что вам не нравится?
   -Костя, ты хоть бы здесь убрал.
   -А я и так убираю.
  Процесс есть процесс - да и ведь и чем еще было заниматься в поселке? Или пить, или качаться, или еще лучше - и то, и другое - впрочем, в те годы трава была общедоступна, и не было никакого облома в курении ее. Приходили тут и прочие ребята, как-то даже приходил Кабан - ложился он на замечательно тревожную скамейку для жима лежа, ему подавали штангу, и Кабан начинал качаться. Железки на штанге звенели, мечтая соскочить то ли в одну, то ли в другую сторону. Наконец, в этом локальном мире произошла революция - штангу перекосило, грузы полетели на пол, были грохот и эха. На шум прибежали с первого этажа.
  -А-а-а-а-а-а! - с таким криком прибежала как-то соседка.
   Со Светкой Костю познакомились друзья, и, поначалу, у него не было никаких шансов. Не то, чтоб в Светке было что-то особенное. Просто Костины глаза были посажены слишком близко, и, глядя на мир, они постоянно цеплялись друг за друга. От того им постоянно приходилось смотреть на самих себя. Так, разговаривая с человеками, Костя никогда никого не замечал. Светка же была простой и блондинистой. Ей жилось весело, так как она любила улыбаться.
   -Что вы здесь делаете? - спросила она, однажды попав в подвал.
   -Занимаемся спортом, - ответил Костя, докуривая сигарету.
   -А разве можно совмещать сигареты и спорт? - спросила Светка.
   -Я сам так раньше думал, - ответил Костя, - а потом я познакомился с Эдиком. Он сказал, что курить в меру можно. Даже когда ты тренируешься, ничего страшного, если однажды ты покуришь.
   Тут надо заметить, что в жизни Кости всегда присутствовали странные магические персонажи, которых никогда не видел. Сочинил ли их Костя сам, было загадкой. Эдик был одним из таких Костиных магов.
   Гранд борьбы, боевых единоборств, бокса, качания железа, жил на захолустном хуторе. Там, по Костиным словам, он скрывался, приехав в Россию из Ташкента. После общения с таинственным гуру Костя поклялся качаться до конца дней, а также понемногу переквалифицироваться на занятия боксом.
   -Ты бы лучше работать пошел, - сострил один из Костиных товарищей.
   -Ты чо! - закипел Костя.- Тебе объяснить, кто я такой? Ты знаешь понятия?
   -Костя, хватит дурью маяться, - произнесла мать, - я тебе работу нашла. Будешь в банке охранником работать.
   -И чо! - воскликнул Костя.
   -Чо, чо, - возмутилась мать, - совсем с ума сходишь. Смотрю, и отец твой не особенно был к работе расположен, и ты туда же. Вроде и не воспитывал он тебя, а все равно ты на него похож.
   - И чо, ма? Чо дальше?
   -Костя, когда ты делом займешься?
   -А я и так делом занят!
   -Каким?
   -Я спортом занимаюсь!
   -Ну, так в секцию иди, там хоть преподают-то нормально. Вы хоть бы дырку в трубе заделали, а то все говно-то течет. Люди уже смеются.
   -Слышишь, не выводи меня! Я ведь и покалечить могу! Я за себя не отвечаю!
   -А ты меня не выводишь? Только и слышишь - купи мне специальное питание, то детское питание, то творожок. Когда сам деньги зарабатывать будешь?
   -Как накачаюсь, так и буду зарабатывать. Будет очень много денег. Уже скоро. Я тебе говорю.
   Конфликты подобного рода происходили постоянно, и Костя никогда не проигрывал. Если он кому-то и проигрывал, то уж близким - никогда. Словом, с тех пор, как Костя в первый и последний раз повстречал русского мастера Эдика, в его подвале висел крапивной мешок, в котором находился песок. После удара рукой в воздух вздымалась едкая пыль, которая, захватив все затхлое воздушное пространство, владела им, и больше ничего. Если ж Костя мутузил мешок долго, в спортзале было не продохнуть. Но это ничего не меняло. Клава продолжал пыхтеть, звеня трубой-штангой. Костя продолжал издавать страшные вопли, поднимая восемь раз довольно легкие веса. Слышалось:
  - Упшщ-ха! Ушщ-ха!
  - Ушх! Ушх!
  Костя был уверен, что накачаться можно даже очень маленькими весами. Главное - поднимать их по восемь раз.
   -А зачем тебе спорт? - спросила Светка.
   -Чтобы быть сильным.
   -А разве ты слабый?
   -Нет. Но я хочу быть еще сильнее. Видела когда-нибудь выступления по бодибилдингу?
   -Нет.
   -По телевизору иногда показывают.
   -Культуристы - по-другому, - подсказал Клава.
   -А.... А зачем тебе быть таким?
   -А он таким и не будет, - усмехнулся Клава.
   -Ты чо, Клава, - разозлился Костя.
  Светка приехала в поселок из села глухого, о несколько домов, и здесь ей приходилось снимать хату - и это в действительности была именно хата - очень старая, хотя и большая. Пол в хате этой ходил ходуном, и отдельные его места при ходьбе наклонялись то вправо, то влево. Классическая хата в старом, еще олдскульном понимании, это глиняное строение, в котором всегда находится все комнаты. В первой комнате расположена печь, которая стеной выходит на вторую комнату, благодаря чему в комнате той греется именно стена. С появлениям газового снабжения система эта менялась, и хаты становились вполне себе цивилизованным жильем. Газовая форсунка в таких хатах вставляется в дровяную печь - и вот, там, внутри, расцветает синий цветок. Ко входу к таким хатам обычно добавлена пристройка, чаще всего, со всеми удобствами, а именно - газовой плитой, кухней, ванной, туалетом. Но все это рассказывается лишь для того, чтобы рассказать об условиях проживания Светки. Хата та была сделана по принципу дома, но газа там никакого не было - в холодное время приходилось топить дровами. За все отвечала старшая сестра, девушка с возрастом ближе к тридцати с особенным, очень объемным, практически рекордным, задом. Была Светка юная, свежая, неопытная и необустроенная невеста. Откуда же она взялась в жизни Кости? Познакомили друзья. В виду того, что у всех друзей были свои девушки, Светку было попросту некуда деть, она и перешла к Косте - хотя тут история и не столь простая, как кажется. Ну и вот - с тех пор Костя понемногу встречался со Светкой. Они сидели на различных лавочках, на разных улицах поселка - если по ту сторону забора не было собаки. Костя курил сигарету, Светка попивала лимонад. Костя частенько брал с собой творожок.
   -Мне нужно часто есть, - пояснял он.
   -А сколько раз в день ты ешь? - спрашивала Светка.
   -Шесть, семь раз.
   -А что ешь?
   -Стараюсь есть много молочного. В нем много протеина. Еще я ем детское питание.
   -А зачем детское питание?
   -В нем также много протеина. Еще я иногда покупаю специальное питание для культуристов.
   -А когда ты накачаешься?
   -Скоро, Свет.
   -А когда ты женишься, то тоже будешь качаться?
   - Посмотрим. Смотря на ком я женюсь.
   -У тебя много предложений?
   -Гм, - Костя усмехнулся, - у меня всегда много предложений. Я никогда не был обделен в этом отношении.
   Звезды улыбались Косте, и будущее рисовалось ему в самых лучших цветах.
   Костя - качок.
   Костя - боксер.
   Костя - большой.
   Шварценеггер упал и отжался.
   День N. Город. Улицы, полные черного мерседесья. Мерседесьё скалится узкими ртами, круглыми глазами, и внутри - очень большие пацаны. И вот, Костя вновь встречает Эдика. Эдик огромен. Он знает тайны. Костя теперь не менее огромен. Большие встречаются. Большие обнимаются.
   -Здравствуй, друг, - говорит Эдик, - я вижу, мои уроки не прошли напрасно.
   Мечты разлетаются серпантином. Большая, широкая, полная девчонок жизнь. Глаза, покидая орбиты, касаются друг друга.
   -Чем это меня? - спрашивает себя правый глаз.
   -Что это было? - спрашивает левый глаз.
   Глаза были рядом, однако, находясь в режиме постоянного наслаждения от самих себя, они так и не заметили соседа. Каждый из глаз думал, что он - единственный. Улыбаясь собственной значимости, он видел девчонок.
   -Девчонки!
   -Девчонки!
   -Девчонки!
   -Девчонки!
   Девчонок много, они повсюду. Их одежда сексуальна. У них большая грудь, с проступающими через тоненькую блузку сосками. Розовые губы мечтают о всех видах половых отношений. Ножки длинны и спортивны. Костя ж стоит на пьедестале. Он большой. Он больше, чем Шварц.
   -Я долго искал встречи с тобой, - говорит Костя Эдику, - ты - мой учитель.
   -Я горжусь, - отвечает Эдик.
   Вереницы спортсменов идут по улицами города, чтобы отдать дань уважения Косте.
   -Костя, ты что, спишь? - спросила Светка.
   -А? - удивился Костя.
   -Ха ха ха ха ха ха.
   -Знаешь, а мне никогда не бывает скучно наедине с собой, - поделился Костя, - я даже и представить себе не могу, что такое скука. Поговоришь с друзьями, а они еще и жаловаться начинают. Мол, жизнь такая, сякая, хочешь одного, а все не так. А мне не скучно. Мне кажется, я могу разговаривать с самим собой сколько угодно. Я - как будто не один.
   -Может быть, тебе никто не нужен? - засмеялась Светка.
   -Нет. Мне нужна ты.
   Но на тот момент Светка так еще не думала. Будучи человеком воздушным, она никогда не размышляла о предстоящем. Жизнь для нее была светла и сиюминутна. Она работала в универсальном ларьке, стоящим на тихой тенистой улице поселка, и там, в этом ларьке, продавалось все - как и положено для того времени. Справа висели отдельные единицы одежды, включая носки, трусы и джинсы, слева - сухая закуска, сушеная рыба, консервы, марсы и сникерсы. В глубине - пиво, а также водка - водку в тот период российской жизни по ларькам было не запрещено продавать. Тут же - и сигареты, и презервативы, и электронные часы "Монтана", на тот момент уже устаревшие и не пользовавшиеся спросом, а на лотке - еще и свежий хлеб. Хороший то был ларек - все в нем умещалось. Лето было жарким, но в тени жара эта не ощущалась.
   На центральной витрине, под стеклом, стоял пластиковый электрический чайник "Govd Star". Мука, сахар, соль, крупа. Полка, предназначенная для цветка, несла на своей спине магнитофон "Сунну". Так как FM-радио в ту пору в до поселка не добивало, Светка слушала кассеты. У нее было много записей русский исполнителей:
   "Божья Коровка", "Ласковый Бык", Светлана Лазарева, Кай Метов, Вадим Казаченко, группа "Комиссар", "Нэнси".
   Иногда Светка читала книги новых популярных авторов: Доценко, Пронина, Сухова. Ее радовало, что она живет в хорошее время, когда существуют книжки, которые возможно читать и не напрягаться. Костя же, услышав от кого-то таинственное слово "Ницше", время от времени произносил его. Оно странно переплеталось с его тайными мечтами о силе и девчонках.
   В тот вечер, вернувшись домой, он влез на чердак своей многоквартирной трехэтажки, посмотрел на звезды и вынул косяк. Ему тотчас стало хорошо. Мечты стали сильнее. Допинг окрылил их, и он совершил несколько ментальных путешествий. Героинями его романов становились соседки по подъезду, молодые и не очень, бывшие одноклассницы, подруги друзей. Забывшись, он не думал вовсе. Когда же отпустило, Костя спустился с чердака, вошел в квартиру, лег на кровать и чуть было не заснул. Но, опомнившись, он перегнулся через край и включил магнитофон.
   Это был "Дэт".
   По накурке он заставлял нервную систему испытывать парашютные ощущения.
   Можно было подумать, что жизнь после того момента у Кости нисколько не изменится. Тот же ритм руководил его разумом. Он ел семь раз в день, и столько же раз заходил в сортир, ибо глупо было думать, чтобы подобные эксперименты с пищей могли пройти тихо и безнаказанно. По утрам он выедал банку детского питания "Малыш". Спустя час, покурив, ел то, что находил в холодильнике: красный деревенский борщ, котлетки, плов, что-нибудь еще. Далее, после бесцельного путешествия по мечтам в духоте своей комнаты, в углу которой тусовались тонкие, словно балерины, сенокосцы, он съедал творожок. Таких творожков в течение дня было четыре. Второй творожок сочетался со сметаной и стаканом молока. Третий он запивал чаем, так как кто-то из друзей заявил, что в чае содержится много белка. Последний творожок шел вечером. Иногда - во время свидания.
   Не смотря на это, здоровее Костя не становился. У него росла лишь шея.
   -Костя, говорят, нужно есть много мяса, - сказал Клава, снаряжая трубу-штангу колесиками от культиватора.
   -В мясе много волокон, - ответил Костя.
   -Не в любом мясе, - возразил Клава.
   -В свинине.
   -В свинине мало. В говядине больше.
   -Наоборот.
   -Хочешь сказать, что волокон много и в курице?
   -Нет. Но в курице мало калорий. От нее нет никакой пользы, - ответил Костя важно.
   -А я, Костя, ем уток и гусей. Посмотри. Разве не видно. А ты, вот, все творожки свои ешь.
   -Да что ты понимаешь. Вот, накачаюсь, тогда посмотрим, кто из нас прав.
   -Посмотрим.
   -Что, не веришь?
   -Верю, верю, Костя, - отвечал Клава, щелкая рандолевыми зубами, - а давай я тебе утку принесу. Померим объем бицепсов до утки и после.
   -Ты, да ты меня замучил. Если хочешь знать, я уже столько книг по культуризму прочитал, что тебе и не снилось. Думаешь, я только и умею, что железо качать? Я читаю советы мастеров. Эдик говорил, что главное - не объем пищи, а количество подходов.
   -А книгу о вкусной и здоровой пище читал?
   -Ты что, прикалываешься? Ну, время покажет. Еще увидишь, я буду больше, чем Шварценеггер.
   Костя взял трубку, надел на нее колесики от культиватора и стал качать бицепс. Вес "штанги" был килограмм 15, но, так как измерить его было нечем, Костя считал, что поднимает килограмм 60, не меньше. Совершив с великим шипением шесть подходов, он опустил орудие и сделал дыхательное упражнение. Пыль в подвале продолжала виться облаком. В те моменты, когда канализационная труба оживала, выдавая шипение, из щели в мир спорта просачивалась очередная порция дерьма.
   -Хоть бы заделать ее чем-нибудь, - проговорил Клава.
  
   Встречаясь со Светкой, Костя всячески пытался намекнуть ей, как он хочет ею завладеть. Но попытки эти были неудачны. Все его рассказы сводились к девчонкам - девчонкам другим, вроде бы многочисленным. Светка относилась к ним спокойно и весело. И вот настал момент, когда Костя уже не мог терпеть. Все дело в том, что его половая жизнь в мечтах утомляла разум, и, чтобы облегчить вымышленное наслаждение, ему постоянно приходилось прибегать к онанизму. Абстрагируясь, он не ставил новых девчонок под сомнение. Но Светка была реальной, а была ли в его жизни реальная девушка, была ли хоть раз, он и не знал. Судя по мечтам, была целая масса. Если ж взять воспоминания, то - то ли да, то ли - нет. Но кто ж сам себе признается в подобном казусе? Желание же живого тела нагнеталось. Подсознание доводило Костю до исступления. Культуризм не помогал.
   Впрочем, если бы Костя использовал по-настоящему большие веса, ему бы, должно быть, было бы легче. Но колесики тяжелее не становились. К траве он прикурилися, и она лишь немного его успокаивала.
   Подходящий момент выдался однажды. То была большая пьянка на реке, где собралась толпа. Здесь были и друзья Костины, и товарищи, и даже несколько девчонок, с которыми он согрешил мысленно. Была и Светка. Сам факт того, что пришла она не с ним, а с подружкой по прозвищу Миролда, Костю просто уничтожал. Он не мог поверить. Какая жуткая неблагодарность! Какая бесконечная бездна женского цинизма! Женька Слоник пришел, как всегда, в черной рубашке - у него была огромная партия тех рубашек, и их почти никто не покупал, приходилось носить самому. Был еще один Женька - парень, который в свободное время ходил по магазинам и пытался познакомиться с продавщицами. Был один Сашка - он встречался с девушкой по фамилии Хренова, чем и был знаменит. Был Лёня - у него был "Запорожец". Популярная тема. Да вообще, толпа собралась человек в двадцать. Разложили скатерть, напитки. Вино было какого-то регионального розлива, в пластиковой посуде. Водка - знаменитый в ту пору сорокоградусный напиток "Померанцевый".
   Пошевелив пласты воспоминаний, он как будто нашел моменты половой близости со Светкой. Но, в те же моменты, перед глазами явно проплыли очертания кафеля туалета. Он отогнал эти невзрачные видения, вновь настроился на сладкие мечты, и вновь - тщетно. Судьба прощала ему других девчонок. Он и вправду был с ними. Разве кто-то мог теперь это отрицать? Но Светку она хранила. Чего хотела эта астральная злодейка?
   Костя загрустил и вынул косяк.
   -Это косяк? - спросил его один товарищ, которого звали Валёк.
   -Да, а чо? - улыбнулся Костя медленно.
   -Ты что, дурак?
   -А что?
   -Ничего. Я считаю, что курить косяк - это западло.
   -Да я так, - вздохнул Костя, - я - не в серьез. Думаешь, Валёк, я много курю? Я так - иногда. Для снятия напряжения.
   -Лучше спортом заниматься, Костя.
   -Сказанул. Я и так занимаюсь.
  -А чем, если не секрет?
  -Бодибилдингом.
   -Получается?
   -А что, не видно?
   -Да нет, шея у тебя большая. Видно, что качаешься.
   -А так, вообще?
   -Давай лучше выпьем, Костян.
   -Да я ж не пью.
   -Да ладно тебе. Вечер-то смотри какой!
   Валентин налил водки, и они выпили.
   Вечер и впрямь был светлым. Золотистый свет, опадая в реку, заставлял ее дышать чисто и вдохновенно. Жарившийся на углях шашлык был поэтичен. Корочка его звала к парусам. Вино, что поливали сверху, напоминала алмазную росу.
   Водка была холодна. Ее загодя заморозили в высоком белом холодильнике. По воле разогнанного фреона, она, победив летнюю жару, окунулась в антарктическую узь. Слой льда покрыл стекло. Загустев, сорокоградусная дева ждала скорых сношений с разумом.
   На покрывале девушки раскладывали продукты. Резались красные помидорчики. Огурчики чикались вдоль. Оливки в жестяной банке напоминали маринованные планеты Солнечной системы. Гусиный паштет мазался на хлеб тонким слоем. Частички его, уходя в воздух, мечтали о встрече с лесом, но дух шашлыка был сильней. Даже дневные птицы кричали от зависти.
   Костя, безусловно, пытался отвлечься. Выйдя к самому берегу, он поговорил с собой о культуризме, и некоторое время ему и впрямь было легче. Но вскоре все началось заново. Смотря на белые Светкины ножки, он ощущал энергетическую дрожь и силу несостоявшегося. Светка хихикала, общалась со всеми, кроме Кости. Светка даже пыталась обниматься с Валентином, и Костя бы непременно попытался показать свою силу. Но он был слабее. Все его мышцы казались теперь блефом. Валёк в случае чего в раз бы навешал Косте, и Костя это понимал.
   Светка.
   ... Нет, девчонки.
   Девчонки.
  Девчонки.
  Девчонки.
  Девчонки.
  Костя тут вспомнил про давнюю звезду Иру Глызину. Небосвод вдруг вспыхнул от неожиданной кометы. Нырнув в мысль, Костя обнял Иру. Упав на колени, он поцеловал Иркины ноги.
   -Ты - моя, - проговорил он.
   Когда-то Костя пытался делить Ирку с конкурентами, но конкуренции тут никакой не было. Все было гораздо проще.
   -Костя, а ты чисто куришь? - спросила она грубовато.
   Она приезжала лишь иногда. Она жила в другом городе, который казался Косте большим. Она любила дергать Костю за уши. И больше ничего.
   Но слишком много было всего, очень много, целый вал.
   Слишком уж много было пройдено.
   Слишком о многих сексах с Иркой он уже всем рассказал.
   Никто не верил, так как знали. Просто было не до приколов.
   -А почему у тебя такая большая шея? - спросила она как-то зимой.
   -Девчонкам нравится, - ответил Костя.
   -Что сидишь, скучаешь? - спросил Валентин.
   -Да так, - ответил Костя.
   Шашлык уже подошел. Всем было весело. Начиналось таинство пьянки, которые в поселке познавалось в раннем возрасте. Массовые посиделки продолжались у местных жителей от школы до свадьбы. Потом же правили жены.
  Половина холодного льда от бутылок с водкой уже отпало, но от этого не было хуже. Водка была хороша, словно настоящая любовь. Оседая на светлое дно пластиковых стаканов, она зарождала первые тосты.
   Всем было весело. Костя грустил.
   После первых двух Светка не повернулась к нему.
   Тогда он решил утопиться.
   Нет, Костя бы никогда не утопился. Он слишком сильно любил себя, чтобы просто так, из-за какой-то недающей бабы, загубить в себе целый необъятный космос. Но то, что это был шантаж, но тут он и сам не понял ничего. Автомат подсознания самостоятельно высчитал правильное решение. На пульте горело несколько красных лампочек. Одна зеленая. Колыхались стрелки. Шел желтоватый дым.
   -Все! - закричал Костя, вскочив на ноги.
   Многим тот крик был до одного места. Многие и тогда, и после понимали, что ничего бы не было. Несколько человек бежало ловить Костю, а тот несся к реке, которая в тот сезон была так мелка, что от одного берега до другого была по колено. Но, мечтая сгоряча, он хотел прыгнуть "головка", зарыться в ил по самую свою большую шею и умереть от удушья.
   Перепрыгивая через канаву, по которой в реку спускали фекальные массы, Костя прокричал о своей любви.
   Лучше не быть, чем без нее!
   Лучше умереть, чем без нее!
   Черный ил войдет в рот липкой колбасой. Вдавливая воздух внутрь, он пропоет о вечной погибели. Ивы над могилой буду печально петь по весне.
   Она осталась одна.
   Его больше нет.
   Если внимательно смотреть на крест, то, вычисляя пропорции координат относительно звездный морей, можно увидеть ту единственную галактику, которая смотрит прямо на могилу.
   Да, там его душа. Ушедшая. Любящая.
   Светка не сразу поняла, что же происходит, а когда поняла, то слабый разум ее не выдержал. Она немало посмотрела фильмов, чтобы понять, что это - не случайно.
   -Я тебе сейчас по лбу дам, - сказал Валёк, поймав Костю у реки, - ты что, всем нам праздник хочешь испортить? Я ж тебе говорил, завязывай ты с этой травой. И пить тебе нельзя. И вообще, Костян, завтра пойдешь на работу устраиваться. Я проконтролирую.
   -Завтра суббота, - ответил Костя.
  -Значит, займемся бегом!
   - Не важно. Я все равно утоплюсь. Я не могу без нее.
   -Надо его поколотить хорошо, - заметил товарищ по имени Леха, - у него тогда мозги на место встанут. Условные рефлексы выработаются. Он больше не будет так делать.
   -Бейте, хоть убейте! - прокричал Костя. - Я не могу без нее!
   -Костя, ты что, дурак? - спросила подошедшая Светка. - Ты нормальный или нет? А? Ответь мне, ты нормальный или нет?
   - Я все равно утоплюсь!
   -Зачем, Костя?
   -Если ты не будешь моей, я утоплюсь! Я клянусь, я утоплюсь!
   -Костя, баран, - заявил кто-то из друзей.
   -Мне все равно! Мне все равно! Или она будет со мной, или - ни с кем! Слышишь меня, Света.
   Костя плакал. Все, кроме Светки, считали, что это - не искренне, так как неплохо разбирались в Косте. Тем не менее, завоевание Светки состоялось - с тех пор они плотно встречались, а поженились через полтора года. Спустя полгода - разошлись.
   Многие последующие перипетии происходили при отсутствии многих его товарищей. Это на пьянке все было хорошо. Начал выделываться - на, в лоб получи. В воспитательных целях. Только Светка одна этого не поняла. Позже ж, когда многие его товарищи поразъехались, Кости уже некому было сделать профилактику. Так, он начал приучать Светку к спорту.
   Светка работала на ферме. Вставала в пять утра. Приходила в середине дня. Готовила обед. Потом ложилась отдохнуть. После работы дояркой у нее не было никаких физических сил. Костя поначалу тоже пытался работать, но как-то не заладилось. Он и раньше пробовал сторожевать. Один раз даже полгода продержался - в школе работал сторожем. Сидел ночами в коморке, и там у него было две пенсионерки-напарницы, которые в другие смены дежурили. У одной была фамилия Боль, а у другой - Щель. Тогда вообще время позитивное, хорошее было. У Кости был мажок двухкассетный, польский. Он ловил радио FM, и Костя с него рок записывал. У него также был альбом "Crimson Idol", но он новый WASP не сильно воспринимал. Тогда к Косте много товарищей захаживало. Траву несли. Болтали о том, о сем.
   После ж, когда Светка работала, а Костя - нет, время как-то стремительно менялось. Хотелось девчонок - и были девчонки. Много девчонок. Пусть они и обитали в мире мечт и фантазий, ну так это ж никто и не запрещает. О философах мы тут уже говорили - больше не будем. Каждый тут волен поступать так, как ему нравится. Никаких установленных стандартов не существует.
   Тут только можно предположить, что человек еще мало о себе знает. Мы все стремимся познать какие-то непонятные истины, не понимая, что все гораздо проще. Нужно позволить себе мечтать. Грезить. Больше ничего. Зачем нам кинотеатры и DVD-проигрыватели, когда наш кинотеатр всегда при нас.
   Голова есть шар с образами.
   Однажды, когда Светка была на работе, Костя вновь решил заняться плаванием. Он пошел на реку, но оказалось, что река страшно обмелела, и всю ее можно перейти вброд. В самом глубоком месте было по пояс. Тогда Костя нырнул и стал грести против течения. По сути, это была спортивная ходьба в воде на согнутых ногах.
   -Дяденька, дяденька, - стали кричать ему дети, - греби сильнее.
   Костя не обращал внимания.
  -Дяденька, ты что - спортсмен?
  -Отстаньте, мелочь! - ответил Костя.
   Он вновь занырнул.
  -Дяденька - конь! - послышалось с берега.
  Костя остановился, оглядываясь.
  -Конь! Конь!
  -Щас кому-то будет плохо! - разозлился Костя.
   Он побежал к берегу, но детворы и след простыл. Тогда Костя вновь вышел на середину реки и принялся ходить против течения, поворачивая свой торс вправо и влево. Он тотчас ощутил приятное жжение в мышцах. Правда, по большей части, это были мышцы ног. На следующий раз Костя решил взять с собой Светку. Та сопротивлялась.
   -Да Костя, какое плаванье! Где там плавать? Давай, мусор в огороде пожжем! Вон, гора какая собралась!
  -Пожжем, родная. Я тебе обещаю. Но я уже наметил. И я не хочу отступать. Нельзя пропускать тренировки.
  -Ладно, - согласилась Светка, - ты будешь плавать, а я на берегу посижу.
  -Тебе тоже нужно заняться плаванием, - сказал Костя.
  -А мне зачем?
  -А посмотри на свои ляжки....
  -Да ты чо, Костя?
  -Ладно, пошли.
  Светка сидела на берегу, а Костя, наклонившись, ходил по воде. Так он позанимался минут пятнадцать. После чего он поднялся, обтер ноги, так как те были в иле, стал заниматься каратэ. Костя не был каратистом. Да и уже подошли те годы, когда новое поколение молодых не знало ни Брюсов (Брусов) Ли, ни Чаков Норрисов, интересуясь сотовыми телефонами, аксессуарами, и иногда - чем-нибудь еще. Но Костя отлично помнил то золотое время.
   -Ча! - он ударил по кустам.
   Светка не обращала внимания и читала книжку. Это был модный в селах России автор Бушков.
   -Ча!
  -У-у-у-ф-ч-ха! - это было с разворота.
   Тут же, после поворота, Костя увидел маленькое деревце. Он подошел к нему и принялся наносить удары по ветвям.
   -Ча!
   -Ча!
  -И-и-и-и-чха!
  Светка не обращала внимания.
   Наконец, тренировка закончилась. Костя оделся, и они пошли домой. После этого Костя прозанимался неделю, пока на этой почве у него не возник конфликт. Светка говорила, что нужно чистить огород, а также - идти работать, что Костю и взбесило. Он поставил стол на попа (тот стол в огороде стоял и на нем арбузы резали).
   -Ча!
   Это был удачный удар. Правда, и стол был старым.
   Надвое.
   -Видишь, родная, что может быть с головой, если я буду зол.
  -Ты болеешь, Костя?
  -Ты чо? Ты хоть поняла, что ты сказала?
  -Я говорю, ты чо, дебил?
  -Ччо?
  Костя подошел и хотел ударить Светку ребром ладони, но та отскочила.
  -Твое счастье, - произнес тот.
  -Да Костя. Ты что, с ума сошел?
  -Пойми! Я разговаривал с серьезными людьми! Вчера я разговаривал с человеком, который круче, чем смотрящий?
   -Да где ты такого взял?
  В тот раз Костя Светку не побил. Но бывало и хуже. Как-то раз в сквере, в двенадцать ночи, сидели Алексей, Андрей, Валёк и Юра Хач, брат Славы Хача. У них было пять бутылок водки, вода, помидорчики и сало. Закончив питие, они решили идти одной из центральных улиц поселка. Все вокруг было пусто. Светила полная луна. Листья деревьев говорили с молчаливым эфиром. Повсюду был лай собак. Он, казалось, летел до самых звезд. В этой, слегка разбавленной, тишине, вдруг послышались удары.
   -Ого, - проговорил Валёк, - кто-то ночью гвозди забивает.
   -Надо еще водки, - сказал Алексей.
  -Где ж ее взять? - поинтересовался Юра Хач.
  -У меня есть.
  -И у меня, - сказал Андрей.
  -Надо брать, - сказал Валек.
  -К кому пойдем? - спросил Хаченс.
  -Сука! - послышался крик.
  -А-а-а-а-а! Помогите!
  -Сука!
  Удары были слышны громче. Приблизившись, товарищи обнаружили, что это Костя бьет свою жену. При чем, большую часть ударов он наносит ногами и с разворота
   -О, Костя, - проговорил Андрей с порицанием
  -Кость, ты чо? - удивился Хач-младший.
  -Не мешайте, - ответил Костя злобно, и всем стало ясно, что он невменяем.
   Воспользовавшись замешательством, Светка рванулась в темноту и скрылась из глаз.
  -Твое счастье, - произнес Костя.
  -Чо, Костя, семейные проблемы? - спросил Валёк.
  -Да. Да, Валёк. Вот женишься, тогда узнаешь, каково это.
  -Да ладно тебе, Костя.
  -Да....
  -Козел! - прокричала с расстояния Светка.
  -Сука! - закричал Костя и бросился вдогонку.
   А что тут еще сказать? Как мы уже сказали, Юра по национальности был русский, во-всякому случае, он так утверждал. Ребята ж не только водку пили, они также и спортзалы посещали - модное это было дело в то время. Правда, никто из них никаких сверхцелей перед собой не ставил. Работали - кто - где. Молхоз - место такое, что тут даже дворником через блат устраивались, уж не говоря про какую-нибудь работу охранником в местном банке. Парень по имени Лёха согласился и дежурил, а вот Костя, когда было место, понял, что работа могла помешать его спортивной карьере. Клава работал столяром. Платили лишь иногда, но что делать - пусть хоть иногда.
  На рынке же, с разной временной периодичностью, переторговали все - даже Костя там был - хотя он не торговал, но стоял рядом с умным лицом. Раньше считалось, что, если ты стоишь на рынке, ты приобщаешься к высокому, хотя, конечно, зависело все от типа товара и прокаченности твоей точки. Ребята одно время торговали кассетами - вообще хорошее это дело был. Стоит парень возле лотка, слушает музон, и все знакомые, проходя мимо, что-нибудь говорят:
  - О, торгуешь?
  - Ага.
  - Нифига себе, кассетами торгуешь.
  - Ага.
  - А где берешь?
  - А есть место.
  - Нифига себе. Ну ты даешь.
  - Да я так.
  - Круто ты устроился. А есть чо новое?
  - Да много нового.
  - О, а есть "Божья коровка"?
  - Одна кассета есть.
  - А есть, этот, как его. Владимирский централ - ветер северный.
  - А есть и Северный.
  - А что за Северный?
  - Чистый Северный?
  - Ты, а чо он поет.
  - Таганка.
  - А чо за песня?
  - Та про тюрьму.
  - О, нифига себе. А давай заслушаем.
  - А давай.
  Или, например:
  - А есть Овсиенко?
  - Не.
  - Чо.
  - Та не ее.
  - А есть Апина.
  - Ага.
  - О, смотрю, Кай Метов у тебя есть. Класс. Позишен намба ван. А есть Петлюра?
  - Нет.
  Ходил слух, что в Молхоз приезжал Киркоров. Никто точно не знает, приезжал или нет, то же говорили и про "Сектор Газа" - вроде бы да, вроде бы нет, а все почему - некогда местный ДК был настоящим культурным центром, в 90-е же годы все сменился акцент. На видик уже никто не ходил, не стало видика. Приезжало много экстрасенсов, всяческий сценических вещателей - народ сначала ходил, потом перестал, и даже на концерт приходил. Впрочем, популярная на сёлах певица Светлана Лазарева собрала очень много народу.
  А вот Костя шел и слушал песню "Торч".
  
  Ты лежишь на своем диване
  Рядом с девушкой своей мечты
  Ты занят важными, большими делами
  Под покровом ночной темноты
  Вдруг - звонок, как ножом по сердцу
  Или крик в окно
  Ты еле-еле успеваешь одеться
  Как начинается цветное кино с названием
  Торч, Торч, Торч, Торч !
  Само слово "торч" нравилось многим. Также у этого ансамбля была хорошая песня, где были слова "Ветер дует над Чуйской долиной". Вообще, хотя далеко и не всем приходило в голову занятья курением дури, не говоря уж о чем потруднее, тема была популярной - это считалось чем-то вроде прикола.
  
  
  
  
  Глава 11
  
  
   Южная ночь. Южный ветер. Мечты - это наполнение сосуда души. Сам сосуд этот первоначально прозрачен, и кажется, суждено ему быть прозрачным до конца дней, но как бы не так - горлышко той колбы открыто, нету пробки, но нету и какой-нибудь сеточки для фильтрации пыли и песка, и вот, попадает туда, в сосуд этот, все, что попало, и чем дальше, тем больше. На дне образуется толстый слой, и тут так же - чем дольше в миру проживает данный сосуд, тем и гуще ил, а тут еще и накипь на стенках подбирается, и тут задать бы вопрос: почему такой несовершенный механизм жизни?
  А вот и сигарета. Огонь ее колышется на фоне бесконечного ночного простора, и, двигая рукой, можно перекрывать огоньком целые сегменты неба, и тут человек - сам себе бог. Но что же еще может быть внутри запаянной посудины? Мы бы могли бы сказать, что мало кто об этом знает, но это не совсем так - опытный глаз способен понять другого человека без труда, хотя для этого и требуется некоторая квалификация. Некогда, Косте было, может быть, лет пятнадцать, бродил он по посёлку с ребятами, были тут Андрея, Саша Гуров - парни, что учились на год старше, а также паренек по имени Саша. Вообще, 70% мужских имен в поселке составляло имя Саша. Остальной процент приходил на Вов, Лёш, и Андреев. Все прочие имена являлись уникальными - так, например, в школе, в которой учился Костя, на все классы был один единственный Вася, который, впрочем, к тому моменту уже выпустился и даже сходил в армию. Разве можно сравнить нынешние времена с древним однообразием? Впрочем, ведь и имелись имена - так, в переулке возле популярного магазина радиотехники, единственного в поселке в ту пору, жил мужик по имени Карп, и все его знали - да и как человека с таким именем было не знать? Внешне Карп был вроде бы грек, но говорили, что не грек, да и кому то надо.
  Так вот, ходили ребята улицами, говорили о музыке, и диалог мог выглядеть примерно так:
  - А знаешь, кто поёт в группе "Мираж"?
  - Ну.
  - Татьяна Овсиенко.
  - Откуда ты знаешь?
  - Джон сказал. У Джона брат в городе живет, к ним "Мираж" в школу приезжал.
  - Не бреши.
  - Так это он сказал.
  - Значит, он брешет.
  - Может и брешет.
  Пришли же они на чай к бабушке Саше Гурову - всегда тут было душевно, и главное, имелась выпечка. Бабушка же Сашина работала прежде в детской комнате милиции и имела опыт большой, и, посмотрев на Костю, вдруг произнесла:
  - Послушай. Я за тебя волнуюсь.
  Костя застенчиво улыбался. Хотелось побыть самим, посмеяться, а потом, может быть, выйти на улицу и там втайне покурить, заев после чего кондитерской эссенцией. Но бабушка продолжила:
  - Костик, у тебя такое лицо, на нем все выражено - понимаешь? Я много видела разных трудных детей, и все ведь на лице - и что кем он станет, и даже - может ли он быть другим, и даже если он в потенциале должен попасть на малолетку - все это написано, понимаешь. Я за тебя волнуюсь.
  - Ба, да ладно тебе, - сказал Саша Гуров.
  - Может быть, тебе как-то обратить внимание на учебу? Я не знаю, конечно, этим должны заниматься родители, но у тебя удивительное лицо - оно выражает все. Но мне даже страшно - ты много не проживешь, Костя.
  Саша Гуров на бабушку разозлился, и та сдалась и на некоторое время удалилась, а уж после ребята отправились гулять. Лучшим занятием было набрать семечек, пару стаканов по 20 копеек, при чем, в то время кульки делались либо из газет, либо из страниц книг (очень часто это была работы Ленина и прочая агитационная литература). Большой стакан - большой кулек. После чего семечки эти рассовываются по карманам - а семечки же пахучие и горячие. И вот, отыскали ребята скамейку, сидели, хихикали, Костя покурил. Никто кроме него не курил. Но вскоре во дворе стала разрываться собака, пришлось идти по улице, искать другую скамейку. По пути были встречены другие ребята.
  - Костя, дай семечек, - попросил Бек.
  - Посери на веничек, - ответил Костя.
  - Ты, да не ломайся.
  - Держи.
  - Чтоб у тебя столько детей было!
  Говорили так, когда семечек дали недостаточно много.
  Ночь продолжала лежать большим покрывалом, и Костя лежал теперь на крыше, и события прошлого иногда просыпались, и он рассматривал их всецело положительно. Жизнь шла по нарастающей, и впереди все должно было быть все интереснее и интереснее.
  Огней в ночи посёлка было немного. На центральной улице горело несколько фонарей, на главном перекрестке мигал покинутый суетой светофор - поставили его недавно, и это было большим событием. Правда, потом в течение года было установлено еще несколько светофоров и народ к ним привык. Первый же поначалу даже испытывал на себе воздействие вандалов - не сразу мозг человека мог привыкнуть к тому, что на улице могло что-то мигать. Фонари в ту пору по возможности бились, и традиция эта уходила годами в начало 80-х годов, когда начинали подрастать активные новые люди - именно на их пост-пубертационную молодость пришлись 90е, именно с них брали пример следующие новые люди. Шмидт, тот самый, с которым Костя потом учился в СПТУ, в школьные годы был специалистом по рогатке. Все лампочки на столбах вокруг местного дома культуры перебил именно он. Потом лампочки вкрутили. Потом их снова разбил Сыкун. Потом лампочки перестали вкручивать, но разве кого-то это расстраивало? Ведь хорошо известен лозунг: Темнота - друг молодежи. Да и кому он нужен был, этот свет - соберется молодежь за елочками, и идет разлитие, и только и слышится:
  - Ну, давай.
  - Давай.
  - Слышь, не путай рамс!
  - Ты сам не рамси!
  - Слышь, ты хочешь предъявить?
  - Я не предъявляю. Это ты предъявляешь.
  Костя был ужасно зол, если узнавал, что ему кто-то предъявляет.
   -Ты что, хочешь мне предъявить? - мог быть вопрос.
   Предъявы в поселке сравнивались с посягательствами на честь.
   -Ма, у тебя что, есть предъява?
   -Да что же ты за дебил! Я просто хочу, чтобы ты устроился на работу!
   -Ты, ты еще будешь решать, как мне жить!
   -Да что ты матери-то тыкаешь? Тебе уже скоро тридцать лет, а ты еще нигде толком не работал.
   -Ты, я тебя еще раз спрашиваю, ты мне хочешь предъявить?
   Костя был уверен, что умеет разговаривать по понятиям. Он бы и со звездами поговорил по понятиям, если бы они услышали. Но, в любом случае, они предъявляли.
   Косяк пыхнул. Дым зазмеился, высверлив окно в ментал.
   Внизу по поселку шли толпы. Была суббота. Молодежь двигалась на танцы. Уже более десяти лет на танцах работал ди-джей Сергей. Это был единственный человек в районе, у которого была косичка, и, при чем, никто не говорил ему, что он - лох и непацан. Сергей был настоящим ди-джеем. Он крутил на танцах старые и новые песни. Уже более восьми лет неизменным хитом дискотеки был медляк "Ах, какая женщина". Наряду с этим, ах какую женщину продолжали крутить по местному телевидению, поздравляя местных жителей.
   Костя ощущал настоящее абстрагирование.
   Быть может, именно он был в прошлой жизни Кантом?
   Впрочем, Брюс Ли.... Нет, он умер, когда Костя уже родился...
   Повинуясь неожиданной вспышке, Костя вскочил и стал отжиматься. Отжавшись двенадцать раз, он устал. Да, годы уже не те. Прислонившись к бордюру, Костя Конь смотрел на смутные очертания крыш домов.
   -Гэ! - кричали на улице.
   -Гы!
   -Э!
   -Нэ!
   -Ух, люблю двух!
   Последняя сентенция относилась к популярным колхозным афоризмам, и произносивших сей девиз уважали необыкновенно. На деле, это ничего не значило. Еще одной из популярных тем была разговор про хорьков:
   -Слышь, ты что, с женой пойдешь?
   -Нет, с хорьком.
   -Братан, пойдем на харя.
   -Слышь, а девки будут?
   -Да, Вася за хорьками поехал.
   -О, смотри, какой хорек пошел.
   -У моего хорька такие сиськи!
   На крыше было хорошо. Хорошесть была выражена еще и тем, что на душе у Кости было тихо и мирно, как будто и не было ничего в пришлом, и нынешнее время было наполнено хорошим прохладным свежаком. И тут дело не в плохом. На самом деле, нервы - это те же провода, которые могут плавиться при увеличении тока. Когда тока нет, наступает типологический сон. Переизбыток электронов может дать старт особым состояниям. Трава тут не всегда помощник. Если б Костя продолжал качаться, ему бы помогал спорт. Но он уже и не помнил, что качался. Мимо бликов его воображения двигались девчонки, и он не спешил выбрасывать руку, чтобы ухватить одну из них.
   -Гэ! - крикнули внизу.
   -Га! - был ответ.
   -Слышишь, - крикнул еще кто-то.
   -А-а-а-а-а! - раздался веселый крик.
   Толпы, двигавшиеся на танцы, вопили, напоминая пещерных человеков. Собственно, та ночь и правда напоминала пещеру. В ней было темно, узковато.
   -З-з-з-з-з-зь, - сообщил Косте комар.
   Костя хохотнул, так как не боялся комара. Он думал о том, что у него когда-то был мотоцикл. Нырнув в передний пласт мысли, тот, что шатался прозрачным сгустком в самом начале лица, он быстро пролистал все то, что могло прийти ему в голову.
   "Харлей"?
   Но "Харлей" представлялся плохо. Смутно, холодно, без резонанса. Даже мысли об Эдике не помогли. Нет, Эдик не видел, как он ездил на "Харлее".
   И дело было вовсе не в том, что Эдика и правда могло не существовать, и, что однажды ночью, такой же узкой пещерной ночью, Костя мог признаться себе в этом. "Харлей" почему-то не обрадовал его.
   Девчонки.
   Но как бы смотрелись девчонки, если бы они сидели впереди на баке. Десять девчонок с огромными грудями, и Костя, не могуч, но - на мотоцикле.
   "Минск".
   -Ты, да это западло, - сказал вдруг невесть откуда появившийся Тютюнников.
   -Тютюн! - ответил Костя уверенно.
   -Ха, Конь! - засмеялся Тютюнников и пропал.
   Костя вдруг загрустил - идея о мотоцикле помутнела, перевернулась, будто тарелка с супом и пролилась. Он припал к земле, чтобы собрать ее, но тщетно - мысли впитались так быстро, что не осталось даже мокрого места.
   -Девчонки, - произнес Костя и улыбнулся.
   -Ух, люблю двух! - закричали на улице.
  
  
  
  
  
  Глава 12
  
  
  Когда Косте, наконец, исполнилось тридцать лет, неопределенность, казалось бы, была частью того воздуха, которым он дышал. Изменить состав этой атмосферы не представлялось возможным. Если он и предпринимал какие-то попытки, то это были образы, которые ныне рисовались в голове уже не так четко. Ну, например, сравним начало жизни: представит человек чего-нибудь себе, и картина четкая, живая. Хотя Косте уже давно было с сами собой не скучно по причине некой обособленности такого типа образования, все же, что-то начинало стираться.
  -Костя, ходил на футбол? - спросил у него Бян.
   -Ну.
  -В смысле.
   -Ну.
  -Нет, я в городе на футбол ходил.
  -А, я тоже ходил.
  -Ездил, что ли?
  -Нет, я здесь ходил.
  -Да? А что, здесь есть клубы?
  -Да.
  -А как названия?
  -Я не помню.
  -А как же ты ходил?
  -Меня пригласили девчонки.
   Многое на самом деле было позади, и это было не вернуть. Костя видел странные, какие-то немного потные сны, выплывать из которых не хотелось. Вне сна было лучше. Но странная, липкая, субстанция, не хотела возвращать его назад. Она заставляла его плавать. Он дышал ей, будто рыба - жабрами. Все уже давно изменилось, и Косте оставалось говорить:
   -Все уже не те. Все уже не те.
   Когда он был в компании Иги Падлы, то он, Ига Падла, заявил:
  -Да ты замучил! Займись! Костя, слышь! Люди делом занимаются, а ты что делаешь? Займись, я тебе говорю!
   -Да я и так занимаюсь.
  -Да ты замучил. Тебе надо держаться с нами. Мы дело знаем, с нами никогда не пропадешь. Будешь рядом, всегда дело найдем.
  -Ну.
  -Что ты нукаешь.
  -Да я.....
  -Да ты заманал. Что тебе нужно? У нас есть все, что тебе нужно. Бабки? Будут бабки. Слышь, скажи, что бабки нужны - щас клич кину, будут бабки. Нет бабок, надо крикнуть, у кого бабки есть, а если их нет, их надо организовать.
  -Ды, - промычал Юра Коровин.
  -Бабки? Найдем бабки! Бухло? Есть бухло. Щас организуем. Трава? Щас найдем.
   Они сидели в кустах возле забора. У Иги Падлы было очень крепкое здоровье. Он пил каждый день уже много лет, и у него ничего не болело. Он редко, где работал.
   -Падла! Падла! - говорила о нем его мать, Алла Мозгова.
   Жена у Иги когда-то была очень давно, словно бы в предыдущей инкарнации, были и дети, но все это давно поросло быльем.
   Юра Коровин же давал мастер-класс:
   -Ты, Кстя, пдем, корву спи!
  -Ну, - ответил Костя.
  -Б-п-баппки.
  -Скк хшш.
  -Ну.
  - Не ну, а гну.
  - Сам ты гну.
  Собирались на хате у Горохова - была это именно хата, ее классическом представлении - глиняное жилище о двух комнатах, немного модифицированное. Печка заменена, как и положено, на газовую форсунку, кухня вынесена в отдельную летнюю кухню. Из неудобств - сортир на улице, но что тут страшного? Чувакин принес самогон и два огурца. Поехали.
  - Во, - комментировал Ига Падла, - видишь, живем. Я же говорю, что не срастается. Давай! Гаси!
  Самогон оживлял души, и Ига много говорил о жизни, о ее тонкостях, о входах и выходах, о том, где можно украсть корма, а где и попытаться увести свинью, и где ее после этого сдать. Он был мастером шастать по дворам ночами.
   Потом, шатаясь по улицам, Костя встретил Светку. Прошло уже несколько лет, как они не жили вместе. Время уже сделало несколько витков. Светка жила с парнем. Она продолжала работать на ферме дояркой. Парень был трактористом. Впрочем, это был вовсе не отец ее ребенка, но Светку это не печалило.
   -Светка, привет, - проговорил Костя.
   То был момент, когда Костя думал, что он - бандит. У него была кожаная куртка из секонд хэнда. На голове - повязка. Такую он увидел по телевизору у героя одного сериала. В кармане был пистолет. Это пистолет он взял у одного босяка, который считал, что занят делом.
   -Короче, будешь с нами, - произнес босяк, - скоро выйдем на дело. Скоро, короче, выдвинемся и возьмем много бабла. Пучком, Костян! Пучком!
   В реальности же, в этом не было никакого дела. Бандитизм уже давно, как отмер, и на дворе стояли дни начала сильной власти и сильных связей. Хотя в поселке все это означало одно и то же - кум, кума, сват, сваха, башлять, хорошо сидеть, кого ты знаешь, ухватить, урвать, вовремя выхватить, через кого-то пролезть. Но жизнь Кости была уже сильно запущена. Чтобы хорошо сидеть, ему нужно было полностью изменить собственную личность.
   -А, Костя, - произнесла Светка вяло, - как дела?
   -Хорошо, - ответил Костя.
   -Чем занимаешься?
  -Да так, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Работаешь?
  -Да.
  -Молодец. За голову взялся.
  -Да. Я взялся за голову, - подтвердил Костя, - Теперь я другой.
  -Слушай, тебя просто не узнать. И правда.
  -Как дочь?
  -Да ничего. В садик отдали.
  -Может, в гости к вам зайти?
  -Надо ли, Костя?
  -Не знаю.
  -А ты кого-нибудь себе нашел?
  -Да.
  -Да?
  -Да. У меня есть девчонка.
  -Молодец.
  -А как зовут?
  -Ира, - проговорил Костя с запинкой.
  -А где работаешь?
  -Да так. У меня сейчас серьезные дела.
  -Да? Молодец.
  -Не могу сказать вслух. Не знаю, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Да ладно. Что, по знакомству устроился?
  -Ну, как сказать.
  -Да?
  -Ну, Свет, я не могу просто так тебе это сказать. Дела серьезные, и мне доверяют очень важные люди.
  -Что, так серьезно?
  -Да, Свет.
  -Ну ладно.
  -Да, как сказать, Свет. Теперь - другая жизнь. Я втянут в большую игру.
  -В смысле. Что, в автоматах играешь?
  -Нет. Скорее - держу.
  -Кого держишь?
  -Да так.
  -Слушай, что-то ты такое говоришь....
  -Да, Свет. Все меняется. Раньше я жил другим. Теперь же я пересмотрел свои взгляды на вещи. Я работаю в бригаде.
  -Где, где?
  -В бригаде.
  -В смысле, Костя? На ферме?
  -Да нет, Свет, - Костя загадочно и снисходительно улыбнулся, - это - другая бригада. Да. Это люди. Понимаешь, что такое люди?
  -Что это за бригада?
  -Ну Свет. Ты же понимаешь.... Я вступил в организацию.
  -В какую еще организацию? - испуганно спросила Света.
  -Понимаешь, я теперь занимаюсь бандитизмом.
  -Чего?
  -Ну, - улыбка Кости была полна эффекта, - я понял, что настало время заняться чем-то серьезным, а раньше я просто к этому не был готов. Но теперь я полностью уже к этому готов, и скоро у меня будет много денег.
  -Ты что, Костя? - пробормотала Светка. - Да какой бандитизм? Костя? Может, тебе на работу нужно?
   -Светка, как ты не понимаешь? Я и так работаю.
  
   После этого, валяясь на грязном полу какой-то хаты, наколотый и накуренный, Костя видел картины крутой, непростой, жизни.
   -Костя, я дам тебе задание, - сказал ему тот босяк, что дал ему пистолет.
   На самом деле, у босяка того не было никакой цели. Он, как и Костя, жил среди давно замасленных мечт. Ему казалось, что еще немного, и он соберется с духом. Еще немного, и он изменит свою жизнь. Еще немного, и все сауны будут открыты перед ним. Еще немного, и в этих саунах будет полным-полно проституток. А потом - еще. Еще и еще. Появится бабло. Смотрящий будет низвержен, и он, босяк, захватит власть в поселке. Где он взял тот пистолет, он и сам не знал. Мало ли? Одно время, оружие из Чечни везли в таких количествах, что он было едва ли не в каждом доме.
   Костя открыл глаза и захохотал. Он попытался встать, но это ему не удалось. Прямо в глаза ему смотрела мышь, скромно собирающая крошки с пола.
   -Вуди Вудипиккер! - крикнул ей Костя.
   Ему вдруг показалось, что он помнит свои первые шаги. Он еще не умел говорить, и эти осознанные шаги были, что первые лучи на рассвете.
   -Подрастет, узнает понятия, - сказал отец.
   -Ты что, дебил? - спросила мать.
  -Ты что, родная? - разозлился тот. - Тебя научить понятиям? Я могу. И смотря как учить, пойми. Учить понятиям можно по-разному.
  -Сколько тебя знаю, не вижу ничего нового.
  -Ты, в натуре, сучка, что ты хочешь?
  -Ты кого сучкой назвал?
  -Дебил! Дебил!
   Первый луч. Первый шаг. Мир огромен и светел, потому что никто не заставлял это свет быть иным. Ни одной примеси. Ни одного признака дыма в этом новом, неповторимом воздухе. Можно протянуть руки навстречу.....
   -Ты посмотри, куда он идет....
  -Ну ты, в натуре, смотри.....
  -Уа!
  - Гы! Смотри, забавный.
  - Да ты осторожнее.
  - Да ты чо, в натуре. Я осторожно.
   Костя приподнялся, спугнув мышь. Он рыскал внутри воображения. Это был тот же мир, и он ничем не отличался от внешнего. Но, когда второе пространство гасло, первое продолжало работать. Оно генерировало мысль, строило фигуры, и в ней было очень много девчонок. Казалось, что оборви связь, и жизнь продолжится на более высоком, более духовном уровне.
   И вот, он сидел на крыше.
   Он смотрел на звезды и курил. Кажется, так говорила одна девчонка. Можно смотреть на звезды, курить, думать ни о чем. Может быть, о ногтях. И, разумеется, о сексе.
   Ира Глызина?
   Да, это была она.
   Костя стал вспоминать все сексуальные приключения, коими снабдила его Ира. Когда внутренний голос мешал ему мечтать, он отодвигал его силой воли. Образы росли. Но в них уже не было прежнего цвета, прежней четкости, и, как Константин ни старался, он не мог уже ничего вернуть. Где был теперь Тютюнников? Одно время, он работал в ментовке. Он ездил на уазике. Завидев пьяного, он останавливался вместе с друзьями. Пьяного били. Если были деньги, то деньги отбирали. Но так было не часто - у пьяных в поселке редко были деньги. Тогда пьяного били просто так. Устав, выбрасывали на пустырь. Если же казалось, что беднягу можно на что-либо развести, его везли домой, чтобы он вынес откуп.
   Когда Тютюнникова уволили, то и жизнь его закончилась. Началась жизнь после жизни. Он женился. Перестал много пить. Обзавелся кумой, кумом, сватом, свахой, развел нутрий, и стал частенько приговаривать: "до дождя уберем".
   Жид уехал в Германию. Там он жил на пособие, иногда подрабатывая вскапыванием земли у соседей и уборкой туалетов. У него было все, и он ни о чем не думал. Его жена была родом из хутора, что располагался в двух километрах от поселка Молхоз. Именно женитьба на ней и позволила Жиду уехать - у девушки той была счастливая немецкая фамилия Шульц. Жид понемногу пил пиво. По выходным он встречался с близкими. В Германии у него были кум и кума.
   Сява Деникин всерьез верил в Бога. В голове у него уже довольно давно шелестело. Он не пил, не курил, не кололся, читал сектантские брошюрки, и взгляд его горел, искрился, будто бенгальский огонь.
   Иногда Костя видел Клаву. Клава ничем не выделялся. Он работал в коммунальном хозяйстве столяром. Он планировал проработать там до пенсии.
   Иногда ему казалось, что в поселок приехала девушка-мечта Ира Глызина. Тогда он достаточно серьезно всматривался в лица проходящих девчонок. Когда Иры не было, ее можно было придумать. Но Костя никому ничего не говорил. Он приходил домой и мечтал, и душа наполнялась теплом радости и страсти. Ему вспоминались все самые яркие моменты из их встреч, но те, что имели место в реальности, были покрыты налетом сомнений. Он вспомнил 94-й год, река, песчаный пляж, домашнее вино. Вин, собственно говоря, в то время в поселке не продавали по причине отсутствия спроса - можно было обойти все магазины, а также - ларьки, ибо ларек тогда был важнее магазина и поспрашивать вина - но основным единицей спиртного товара была водка под маркой "Напиток померанцевый", 40 градусов. Померанцевый ценился, так как сделан был на совесть, что нельзя было сказать о других сортах водки. Единственным сортом пива была турецкая "Оболонь", в банках, которая в народе именовалась "Оболоном".
  - Слышь, возьми Оболона.
  - А там нет.
  - В бутылках был.
  Особенностью "Оболона" было обилие мелкой, суетной, пенки, которая, выходя из бутылки или баночки, могла утащить за собой и все пиво. Наконец, появился и второй сорт пива - "Эфес" - все это привозилось вместе с челноками, и ни о каких акцизах тогда никто и знать не знал. Так вот, соберется молодежь, а денег нет ни у кого. Возьмут банки 2-3 такого пива, для понта - чтобы видели, что ребята не промах. Пивко пьют для красоты, а основной напиток - самогон.
  Когда же Костя с друзьями и сестрами Глызиными пошел на реку, то какие тут деньги могли быть? Тут бы на сигареты настрелять. А тут, еще и ребята из Самары - а у тех и деньги были, и даже вино. Получалось, что Костя среди них был вроде как лопух, хотя, и никто не говорил ничего такого. Но рассказы о качалке, о боевых искусствах все исправлял. Девушки лежали на пляже, зарываясь в песок. На реке обычно никто не купался, но в селе на другой стороне жил люд попроще и купаться было не в облом. Дети, увидев девушек в необыкновенных для местного ландшафта купальниках, тычили пальцами.
  - Костя, ты знаешь, что такое пеньюар? - спросила Ира Глызина.
  Костя в ответ загадочно улыбнулся.
  Ире, наверное, было девятнадцать лет, она кичилась своей городской взрослостью и даже говорила о противозачаточных таблетках, на которых якобы сидела. Лена Глызина была старше на два года, но вела себя намного проще и Костю ничем не привлекала. Ира была девчонкой. Той самой девчонкой из списка. Теперь, когда все памяти все переплелось, сексуальные сцены в голове напоминали паутину, но тот день на реке он вспоминал постоянно. Пришли Саша Юдин, Андрей и Алексей. Со стороны расширений кося пришел и худой костистый армян лет двадцати двух, который тут же начал рассказывать девушкам о том, кого знает.
  - Соса знаю. Ваню знаю.
  - А как у тебя с девочками? - спросила Ира Глызина нагловато. - Голяк?
  - Это ты о чем?
  - А, наверное тебе их нечем удивить.
  - У меня все есть. Спроси у кого хочешь.
  - А у кого спросить? У Соса?
  - Спроси у Соса.
  - А у тебя был с был контакт?
  - У меня всегда контакт.
  Паренек юмора не понимал, но продолжал рассказывать про то, что всех знает.
  - Артура знаю. Знает кто Артура? Кто не знает Артура, тот еще не начал жить. А Дудка, слышь, недавно такую шоху взял. Видели шоху Дудки? Да кто вы такие? Никто никого не знает!
  Костя потерялся и молчал, а армян тот рассказал еще, что и каратист он, и еще и других людей знает, и знает, где устроиться на складе - "ничего не делаешь, денег куры не клюют". Страшный, видимо, был тип. Годы прошли, а Костя все вспоминал того блатующего субъекта даже с некоторым страхом. А как-то встретил он его лет семь спустя - был то уж совсем другой человек, армянчик скромный и вежливый, ни грамма блатоты и понтов не осталось. Костя даже поразился - тот ли самый парень или нет?
  - Здравствуйте, - поздоровался он, почему-то разговаривая на "вы", - как у вас дела?
  - Нормально, - ответил Костя.
  Так они на улице и разошлись. Костя обернулся - черт знает что! Это тот самый армянчик. И тут же по этому поводу он встретил Иру Глызину. Шел он дальше, и встретился ему Слава Хач.
  - Как дела? - спросил Слава.
  - Ирка приезжала, - ответил Костя.
  - Она сейчас здесь?
  - Да.
  - О, давай вечером соберемся.
  - То есть нет. Они сейчас поехали в Григорьевку. Только вечером приедут.
  - А кто там еще?
  - Ну там.... Девчонки....
  - А поздно приедут?
  - Не знаю. Она мне позвонит.
  - У тебя телефон установили?
  - Нет. Я попросил соседу, чтобы она ему позвонили.
  - А....
  - Ну я спрошу, если она захочет. У нас личный контакт, Слав.
  - А.....
   Когда Косте было уже тридцать, все мечты его приобрели странный, суховатый, оттенок. Они проглядывали над тканью жизни, точно голая кость. Он все чаще оставался наедине с собой. Товарищи, встречая его один раз в полгода, отчетливо видели это отчуждение. Так, один раз он пришел в гости к старым товарищам, и те сразу поняли, что мечты - мечтами, но это уже слишком.
   -Я, короче, занят теперь другими вещами, - сказал он с важностью.
  -Да, Костя, да, - ответил Алексей.
  -Я, ну как сказать.....
  -Да, Костян..... Да.
  Соглашались с ним дежурно, понимая, что оспаривать тут что-то бесполезно, и лучше согласиться, сказать "да", и, если будут наливать вино, проследить, чтобы больше нормы не наливали, иначе может произойти приступ, крики "Бу-ра-ти-но" или "Вудипиккер", а далее - отключка.
  -Короче, я теперь в деле, - сказал Костя и загадочно улыбнулся.
  -Да, Костя....
  -Я работаю с серьезными людьми.....
  -Да, Костя.....
  -Мы работаем независимо от смотрящего.
  -Да, Костя.
  -У меня есть сейчас и ствол, и тачка.
  -Да, Костя.
  -Вот.
  Костя вынул из-за пазухи пистолет Макарова и всем показал.
  -Ствол. Нафига он тебе, Костя?
  -Для дела, - он улыбнулся еще загадочнее.
  -Ты чо, Костя, какие могут быть дела?
  -Ну.... Тут все серьезно. Может, раньше было не так серьезно, но когда я говорил, что знаю Ташкентика лично, многие мне не верили. А Ташкентик мне дал дорогу в жизнь. Если бы не он, где бы я сейчас был. Ташкентик научил меня понятиям.
  - А где сейчас Ташкентик?
  - Умер. Царство ему небесное.
  - Он же вроде забулдыгой был.
  - Он создавал прикрытие. На деле, он был смотрящим над поселком. Я получил его протекцию, а теперь я совсем другой человек.
  -Смотри сам, Костя. Влезешь, а потом и не вылезешь.
  -Да нет, я связан с серьезными людьми.
  -Да, Костя, да. Это понятно. Это без сомнения.
  -Да, Костян.
   Все вокруг качали головами, но Косте казалось, что все ему завидуют и потому пытаются отговорить.
   Несколькими днями позже он сидел на блатхате. Там было много серьезных людей, и среди них - Ига Падла, Бог, Коровин, Рубль. Был также и Витя Умный. Умным его прозвали за то, что в ходе длительных запоев он не все деньги пропивал, но кое-что сохранял, и выманить их у него было невозможно.
   -Надо заняться! - прокричал Ига громко, звонко, будто лошадь проржала.
   -Змнс, - промычал Коровин.
  -Костян, работаешь? - спросил тут Витя Умный.
  -Ну, - ответил Костя.
  -Есть бабки?
  -Откуда?
  -Ты ж работаешь.
  -В натуре! - еще раз проржал Ига. - Костян, замути!
  -Да нету, Игорь, - попытался отвертеться Костя.
  -Ты, да ты заколебал!
  -В нтр, зклбл, - подтвердил Коровин.
  -Да чо я, рожу? - возмутился Костя.
  -Ты ж работаешь, - возразил Витя Умный.
  -В натуре, а где ты работаешь? - прокричал Ига Падла.
  -Телохранителем, - произнес Костя.
  -Оба! Офигеть! Ты, дай мне по голове! - предложил Ига. - Давай, Костян, разберись со мной.
  -Слышишь, - по уму отмазался Костя.
  -Чо пить будем? - решил Витя Умный.
  -Есть бабки? - спросил Падла.
  -Откуда.
  -У мня дст рблй, - сказал Коровин.
  -О! Надо еще десять. Фуфырь возьмем.
   Блатхата представляла из себя именно хату, наподобие той, в которой собирались до этого - только та была продана, и собираться там, как говориться, "стало не судьба". Когда-то тут жили старики, и все в ней было чисто и по уму. Потом, после смерти стариков, туда переселился Коля Красный, родственник ихний. И началось то, что именовалось не иначе, как гуй-гай. Все имущество тут же пропили. Даже вилы и лопаты пропили. Пропили и все заготовки на зиму - огурчики, помидорчики, аджику. Оно бы, конечно, могло и на закуску пойти, но водка - она важнее была, а закусить можно было и одним яблоком на толпу, или ж занюхать волосами соседа. Ныне в двух комнатах хаты стояло один обшарпанный стол, два стула и ящики, в углу - железная кровать, застеленная старым, засаленным, одеялом. Не было ни телевизора, ни радио. Если когда-то и был телик, то уж давно он ушел за пузырь.
   -А чо ты, Костя, ты ж должен гасить, - заметил Ига.
  -В смысле, - не понял Костя.
  -Ча! Загасил! Ты, да давай, Корову мочкани!
  -Пшнхй, Га! - ответил Коровин.
  -Ты, да не суетись, никто тебя не тронет, Корова.
  -Ща смтбя мычкану! - выговорил тот в ответ.
   Тут, нежданно, негаданно, появился Саша Козлов, в прошлом - герой неровных поселковых улиц, острослов, любитель мотоциклов, мастер дискотек. Ныне - спившийся темнолицый мужик, день ото дня не просыхающий.
   -Короче, с вас закусь! - объявил он очень грозно.
  -Ты чо, Сантёр, ты чо? - не понял Ига.
  -Я баллон намутил.
  И Саша Козлов поставил на стол трехлитровую банку мутного, как молоко, вторача. Это был самогон третьего созыва - практически хвост - это когда литров пять уже скапало из змеевика. Тут я вам скажу: то, что выдают в московских сериалах за самогон - и есть хвост. Хотя, я думаю, режиссеры пытаются объяснить неосведомленным гражданам, дескать, самогон должен быть мутным, словно молоко. Нормальный же самогон - это первак, и он чистый, как слеза младенца. Когда выварку с брагой ставят на огонь, и она начинает конденсироваться в змеевике, первые три - пять литров - настоящий восьмидесятиградусный продукт. Его и нужно употреблять. Многие умелые самогонщики чистят это зелье марганцовкой и активированным углем, но он и сам по себе неплох, даже если и брага фиг знает из чего делалась. Последующие партии того, что капает из змеевика, уже не столь качественный напиток. Если выварка - двадцатилитровая, то можно получить литров до шести неплохого бухла, а все остальное будет так называемой бурдой. Бурда - она как раз мутная, как молоко. Градусов в ней мало, и пить невозможно, а если делали ее из свекольной патоки, так это вообще смерть. Но бывалым пьяницам - все ни по чем.
   - Это чо ты принес? - поинтересовался Ига.
  -На молоке варил, - ответил Козлов.
  -Сам, что ли?
  -А то.
  -А чо такой мутный?
  -Матушка продала. Все, что осталось.
   Началась пьянка. Так как закуски никакой не было, после пары заходов Костя был готов. Тут-то он и показал пистолет.
   -Закажи ствол, - с видом знатока попросил Козлов.
   Костя протянул ему пистолет.
  -Чистый?
  -Ну.
  -Я в армейке с "ТТ" стрелял. Та еще фигня. Как зарядишь. Ча! У нас кэптэн со "Стечкина" мочил. А там пули оболочные. Я стою, с тэхи мочу, а он - со "Стечкина". И-ты-джь! И-ты-джь! Та-да-да-да-да-да! "Стечкин" очередями мочит, но с него стрелять неудобно. Хер в руках удержишь. У кэптэна "Стечкин" вверх поднимается, он - оба - по козырьку засадил. Пуля отрекошитила, оболочку сорвало, и ему - в лоб! По кокарде попала, лоб разбила, но нифига. Живой. Немного крови было. Я стою - тджа-тджа-тджа! Где взял?
   -Ты чо, Козёл! - проржал Ига. - Не трожь Костяна, он крутой. Он вооружен!
  -Да я ничо, - ответил Саша Козлов, - я вижу.
   Костя ухмыльнулся.
  -Зсди му с ноги, - предложил Коровин.
  -Чо вы докопались, - сказал Козлов, - давайте! По второй. А то трубы горят.
  -А ты вчера бухал? - удивился Ига.
  -Да.
  -Где взял?
  -Мать дала.
   Гудёж только начинался. У Кости ж перед глазами плыли отчетливые концентрические окружности. Он видел два мира - реальный, и тот - что звал. Он ступил один шаг вправо. Здесь жили его мечты и надежды.
   -Асерт, асерт, асерт! - кричат малолетки, показывая на Костю пальцем.
   Ему было шестнадцать лет, и они застукали его за тем, что он писал мелом на стене "Accept".
  -Асерт, асерт, асерт!
   Дети изображают рыбака, который водит удочкой из стороны в сторону.
   -Ты чо! - Костя гонится за мальчиком, который ходит в первый класс с серьезным намерением разобраться. - Поговорим! Поговорим! Стой! Давай поговорим!
   Дети прячутся за гаражи и кричат оттуда:
   -Асерт, асерт, асерт!
   Костя идет домой, берет мажок "Весна 311". Все хорошо. Можно идти на лавочку, где собрались его товарищи.
   -Костя, что за фигню слушаешь? - спросил Андрей.
  -Акцепт.
  -А чо он так орет?
  -Что ты понимаешь? Это - Удо Диркшнейдер.
  -Ты слышал, что сказал про него Петр Мамонов?
  -А кто это?
  -А ты смотрел "Такси-блюз"?
  -Я буду курить.
  Костя достает бычок, спрятанный в спичечном коробке и прикуривает. В другом кармане у него - мятная эссенция, чтобы заедать.
   Костя делает небольшой движение разумом, и к этой картину добавляются девчонки.
   -Бабу бы, - сказала Ига.
  -Костян, где баб взять? - спросил Витя Умный.
  -А я откуда знаю.
  -А у тебя есть труба? - поинтересовался Саша Козлов.
  -Есть, но....
  -Закажи!
  -Она у девчонки.
  -А что за бабец?
  -Да ты ее не знаешь.
  -А где живет? В поселке?
  -Да. На Ленина.
  -Я помню. Мы, раз, с ленинцами бились, нас водометами разнимали.
  -Ты, меня тогда чуть не прикрыли, - заметил Падла, - кричал, Мозг, это ты все затеял. Я кричу - вы чо, волки позорные, да меня там вообще не было. Я в это время подругу жарил. Если чо, поехали, спросим. Она в курсах. А они начинают тут мне что-то шить. Но потом смотрят - меня через неделю в армию забирают, что с меня взять. Говорят - иди. Из армии придешь - тогда и поговорим. А ты, Костян, где служил?
   -В Тюмени.
  -О, Тюмень, ништяк, - сказал Саша Козлов, - а где в Тюмени?
  -РВСН.
  -О! Так это ты это?
  -Ну да.
  -Ча!
  -А чо Америку не забабахал? - на редкость отчетливо спросил Козлов.
  -Ги!
  -Ги!
  -Так чо, Костян, намутишь тёлку? - осведомился Витя Умный. - Хотя бы одну.
  -А чо ты, Умный? - спросил Козлов. - Ты же умный. Хочешь, я пойду, трубу у соседа попрошу. Намути, в натуре.
   -По молодости, по ходу, воще летал? - спросил Ига.
  -Да когда как, - ответил Костя.
  -А я в стройбате служил. По началу жестко было. Мы еще только заехали, еще в гражданке, нам издалека кричат - слоны, вешайтесь! Все, короче, оглядываются. Кто кричал. А там старики идут - такие бурые чисто, как будто на десять лет старше. Сапоги - в гармошку, подковы, шары в каблуках, пилотка на бок, чубы чисто до подбородка. Я на них посмотрел - думаю, вот и все, Игорёк. Приехали. В первый раз мы парашу есть не стали. Отбой наступает - короче, строят нас. Упор лежа принять! На раз-два. Начинают трахать. Если кто-то упал, ногой в живот. Там у нас духаны были, на ужин напоролись каши - все, нахер, из них повыбивали. Потом спорт-тренаж нашелся, приходит сержант. Рота - строиться! Короче, начинают ставить танк. Пять человек ставят раком. Сверху сажают черта. Дают ему подушку. Он типа пушка. А других слонов заставляют с подушками залегать. Короче, пускают танк. И нужно его загасить. Короче, после танка деды начали нас подзывать и расспрашивать. Типа, кто сам. Расскажи о себе. Они там бухали, чай пили. Короче, до утра. Первые полгода мы каждую ночь так летали. Один чертило не выдержал, иголок наглотался, его в госпиталь увезли. Еще один в бега подался. А потом уже, после полгода, уже не все летали. Так, иногда было на раз-два. Но если смотрят, что ты так, ничо пацанчик, то сильно не трогают. А если чамара, то до дембеля будешь летать. У нас был бычаро один. Я уже полторга года отслужил. Толпа собирается.
   -Бык, к ногтю!
   Оба, бежит. Он, короче, уже почти дембель был, и его торцевали. Оба, бык, покажи класс. По взлетке - прыжками. Оба, пошел. Навстречу солнцу, душаро! Погнал. Там были черти у нас, уже думают, может трахнуть его в очо? По ходу, он там ботаник какой-то был. Ему даже книжки там в армию присылали. Короче, раз его заставили эти книжки есть. Съел, короче. Короче, черту траву передали, идем, короче, в сортир пыхнуть, а там чертило его уламывает. Мол, чо ты, не ломайся, пару раз соснешь, и ничо не будет, никто не увидит. Мы его, по ходу, спугнули. По ходу, на том и все. Я кричу - слышь, родной, ты завязывай. Он щас с ума сойдет, нас же засудят. Тормози. Ну, короче, он чо то, в натуре, тормознул.
   -Ну, - согласился Костя, - у нас тоже в роте один лох был, чо хочешь с ним делай. Его Терпилой прозвали. Над ним как только не измывались. А потом в караул пошли. Я иду - думаю - черт его знает, что может быть. Щас его переклинит. Положит всех. А потом кто-то ротному намекнул, и его перестали брать.
   -Куда?
   -В караул.
  -А.
  -Хера, траву привезут. Там жежь все свои пацаны. Траву курнули, можно дежурить. Нормалек. А если левый пассажир, мало ли, что будет. Сами знаете.
   -А бензин нюхали? - спросил Саша Козлов.
   -Да.
  -А ты, Костян?
  -Не, ну пробовал, - ответил Костя, - как в автопарк пойдем. Чо там делать? Слоны летают. Подметают там. Машины красят. Мы в кунг залезем - хера делать? Поспишь там. Водки особо не было. Это в карауле еще можно было замутить. Там один слон шарил, который отходы на 66-м возил. Мы ему заранее закажем. Приезжаем - он нам выдает. А там - чисто у водилы бензина сольем. Ну, там, в баночку, нюхнем.
   -А щас будешь нюхать? - спросил Витя Умный.
  -Чо? - Костя загадочно улыбнулся.
  -Ты сам нюхать будешь, Умный? - осведомился Ига.
   Ига был Основным. Когда он был помоложе, он был еще основнее. То было хорошее, стабильное время. Когда он учился в школе, у него с братом Олегом были хорошие клюшки и хоккейные ворота. В свободное время они ставили эти ворота в проулке. Игорь одевал вязаную, полосатую, шапку, Олег - хоккейный шлем и маску. Когда был снег, они играли шайбой. Когда снега не было, то - яблоком. В те годы в магазине "Культтовары" продавали много разного. В числе этого многого было и хоккейное снаряжение, и коньки, и многое другое. Продавались и лыжи самых разных сортов. Ракетки. Мячи. Удочки. Двухполозные ролики. И, хотя снег в ту пору выпадал чаще, чем теперь, он все же был редкостью. Большую часть зимы стояла теплая, устойчивая, погода. Молодежь же не смущалась погодным фактором. Клюшки перевязывались изолентой. Ставились кирпичи. На них, то бишь, на воротах, стоял вратарь-водило. Играли всем, что попадало под руку.
   И Игорь, и Олег уходили в армию торжественно, при большом стечении народа. Приглашался ансамбль, дедушка при электроаккордеоне, закупался самогон, резалась свинья. Весь мир был на ладони.
   -Игорь, а ты нюхал? - спросил Витя Умный.
  -Ты, да слышь! - отмазался Ига.
  -А чо, взяли бы по децалу.
  -Ты лучше закуси бы принес!
  -Пусть лучше Костян баб возьмет, - предложил Умный.
  -В натуре, Костян, - согласился Саша Козлов.
   -Да где я их возьму, пацаны? - спросил Костя.
  -Надо из молока сварить, - перевел тему Саша, - я недавно варил. Двадцать литров взял, дрожжей туда, сахара. Оно быстро всходит. Раз, и готово. Пока еще не согнал, с бодунца встал, бражки хряпнул. Хреново сначала, а потом легчает. Оно ж воняет, шо можно проблеваться.
   -С молока - чистый, - возразил Ига.
   -Да. Это потом, Егор. А когда стоить, лучше и не пробовать. Я спецаком дырки у сарае закрыл, чтоб вонь не шла. А она все равно идеть. Матушка не унюхала, у нее уже нос атрофировался, а сосед сразу засек, в чем дело, короче. Говорит, чо, Санёк, з молока? Я говорю - з молока. А он сам такой. Он з говна гнал.
   -Да ладно, слышь, - произнес Ига.
   -Да чо ты. Я тебе говорю.
  -А ты пил?
  -А чо ты? Оно и не воняет. Он говны привез огород удобрять, посыпал, смотрит - остались. Замешал их, патоки налил, дрожжей, согнал - алкашам потом давал, чтоб на плану убирались. А они пьють - ни чо. Нормально.
   -Раньше с ремней гнали, - заметил Витя Умный.
   -Я тоже слышал, - ответил Саша Козлов.
  -Мы в армии гнали. Сахара взяли на халяву в столовой, кускового, дрожжей не было - взяли хлеб. И ремней туда порезали, поставили бродить. Нормально сбродило. Даже бражка ничего была. Там у нас один тип был, он чуть всю бражку не попил. Мы ему рот даже заклеивали. Он из Сибири был. Там с рождения пил. Только родился, и за стаканом потянулся. Понял? А потом, когда уже согнали, стали бухать, он говорит - слабая. Мол, у них со всего гонят. С деревьев гонят. С шишек. С сена. С соломы.
   -Они там, по-ходу, демоны, - сказал Ига.
  -По-ходу, да.
  -Ну.
  -Ну.
  -По-ходу, нам этого не хватит.
  -Слышь!
   Все разговоры сопровождались уверениями и обещаниями. Мол, раньше другое время было, а сейчас все уже иные - все готовые к новым победам и свершениям, к тому, чтобы "заняться" и быть при бабках. Каждый день в этой уличной мудрости прорастало что-то новое. И Костя всерьез верил, что это так.
  
  
  
  
  
  
  Глава 13
  
  
  Сразу после развала СССР в Молхозе взросли новые понятийные ряды. Так, ранее, такое занятие как чтение считалось отчетливым западлом, хотя и это и не касалось 100% мужского населения. Но все же, понимание это шло от земли, от необходимости крепко стоять на ногах и.... Сейчас бы сказали - работать, крутиться, делать бизнес - а тогда - уметь вовремя урвать, украсть. Тут же жь надо и понять, что и где воровали. Первое - это были корма для домашнего хозяйства, а воровали их в колхозе и совхозе, а также на фермах. Если человек работал как раз на ферме, то тащил домой столько, сколько можно. Были, конечно, лентяи, но тут далеко и не всегда все зависело от лености. Костя, например, жил не в частном доме, а в квартире - а какое тут хозяйство? Воровали также по полям - овощи, фрукты. Воровали сахарную свеклу, чтобы гнать самогон, воровали патоку на сахзаводе. Ментов тогда почти не было, шарящие люди привозили украденную продукцию ночью. Тут подумать: какое еще чтение, какие библиотеки? А вот в 90-е появились серьезные книги, которые продавались на рынке, на лотке. "Бешеный", "Меченый", "За базар отвечу", "Россия ментовская", "Рэмбо", "Разборка", и - главный шедевр эпохи - "Собор без крестов". Число читателей в Молхозе резко возросло. Даже Шмидт, так называемый Сыкун, неожиданно стал очень проницательным читателем. Сам он на рынке не торговал --на точке стояла его мать с сожителем. Сам же Сыкун выращивал в своем дворике траву и мечтал о криминальной карьере.
  Когда говорят, что в 90-е царил полный раздрай, тут все же конкретизировать. Это уже в 2000-е в Молхозе закрылись крупные предприятия, в 90-е же молочные фермы функционировали, правда, мало кто на них хотел работать. Работал также и крупный свинокомплекс, и там работало много товарищей Кости. Работал еще и цех по производству водки и соков, даже и бормотуха (плодово-ягодное вино) там делалось. С работой было все же негусто, а в местную стояла длинная очередь. То, что сотрудника можно было встретить на каждом шагу, говорилось выше. Временами они патрулировали даже овраги, но все это зависело от полученных директив.
  Повальное увлечение тяжелым роком привело к тому, что в Молхозе даже появилась какая-та рок-группа, но играли строго на дому, звук при прослушивании на кассете был такой, словно бы свиней на ферме резали.
  Общественная жизнь завсегда была представлена широко - обсуждали тут много вещей, например, местных проституток - при том, что таковых в обычном понимании вопроса в Молхозе не было - то есть, нельзя было взять и подойти, например, к Чибе или Морозовой, которые ходили парой, предложить деньги и получить услуги. Морозова, впрочем, все же вышла в итоге на широкую дорогу и была настоящей пионеркой - она стала первой полноценной девушкой с ограниченной социальной ответственностью. Чиба же, дочка физкультурника Шибы, все же требовала внимания, а также вела себя как задающий вопросы сфинкс. Не ответил, не проходишь.
  - Кого ты знаешь?
  - А Соса знаешь?
  - А знаешь Белякова? Он следователь.
  - А знаешь Арутюняна. Это сын следователя Арутюняна.
  - А есть бабки?
  Вопрос было и больше - применимо к Косте, тут завсегда был полный глушняк, ибо к Чибе никто пешком не подкатывал, тут была нужна машина. Собюственно, машина и была первым условием. Шиба же был известным учителем - в своей школе он был чемпионом по крику, и любимыми его выражениями были "овцебык" и "козерог", хотя иногда, по отношению к ученикам, он применял и слово "дятел". А тут пойди, разберись - прав он был или нет?
  Конечно, у людей постарше были свои потоки информации. Говорили о Гуке. (Слышь, ты знаешь ГГгука?) Обсуждали, если кто где повесился - а вешались, в общем, и не часто, но картинно. Был такой краснолицый дядь Коля, Костя с ним здоровался, потому что тот жил неподалеку, так вот, повесился тот в овраге и висел на дереве, ноги болтались низко у земли, и, когда люди проезжали мимо, то думали, что он просто стоит, а потом кто-то догадался, спустился вниз - ага, висит дядька, аж язык высунул.
  Говорили о Пенькове. Говорили о Хренове. Говорили о Грыщенко. Иногда приходили новости из соседнего городка Плеханова, а новости все сплошь были с перцем - Молхоз-то поселок вроде бы большой, но до полноценного города не дотягивает, и откровенных, показных блатных тут вроде бы и не было. Они, конечно, были, но тут с Плехановым никаких сравнений не было - там уж и дворцы вовсю строили, и много блатных тачек было, а уж слухов и историй было невероятно много. Про местных крутых чуть ли не песни сочиняли.
  Время всегда богато магазинами - был один, был другой, один открылся, третий закрылся. Рынок постепенно окультуривался, превращаясь из рынка выходного дня в набор постоянных торговых точек. Из соседних сел люди ехали в Молхоз будто бы в большой мегаполис. Задача девчат была побыстрее устроиться - найти работу и, по возможности, найти парня с жильем, хотя некоторых увлекали местные приключения - все зависело от компании, куда они попадали. Так как кабаков в Молхозе почти не было (то есть они только открывались, тут же закрывались), то народ сидел по хатам, а также и по рабочим местам. Например, местный гуляка Вова Карпов принимал толпу на рабочем месте - в банке, ночью. В комнате охраны лилась водка, слышался женский смех, дымились сигареты. На школьных дворах и в детских садах все еще можно было сидеть ночью с бутылочкой, а с пивом на улице не ловили, и ребята часто собирались по лавочкам. Да, если в пустынном парке Молхоза в кустах постоянно дежурили сотрудники и ловили любого, кто после восьми появлялся на дорожке, то никто не мешал присесть где-нибудь за столиком во дворе трехэтажки, где-нибудь на бордюре, или же на первой попавшейся скамье. Тут и начинались разговоры:
  - А слышал, Синий шоху купил.
  - Да,
  - Озуительная!
  - Да, она тонированная.
  - Ты, а где он тонировку делал?
  - В Плеханове.
  - Слышь, манать, армян много в Плеханове.
  - Не. В Покровке их много!
  - Офигеть, да. Там даже русских нет.
  - А слышь, разборка была.
  - Да, Заяц, говорят, ездил.
  - Да он брешеть.
  - Да он кричит.
  - Да брешеть. Он в Городе.
  - А чо он там делаеть?
  -Ты, да учится.
  - Ты, да он же не учился.
  - Да гонишь.
  Нетрудно догадаться, что и прочие темы во всех этих разговорах имели свой предсказуемый диапазон. Мы же стараемся говорить лишь о ребятах помоложе - потому что после тридцати что за жизнь? Все разговоры - о запчастях к автомобилям советского автопрома. Иномарки, правда, уже появлялись - выходец из Молхоза, Петя Окруженный, очень некисло развернулся в Германии, и по началу уровень чудес тут зашкаливал до предела - в начале же и растаможки никакой не было, и Петя, находя автомобили по сто марок, продавал их по тысяче и чувствовал себя очень хорошо, а, приезжая в Молхоз, признавался чуть ли не царем земли.
  Говорили об утопленнике (снова - он был поеденный (сом поел)), обсуждали гибель хозяина ларька "Русь" Магомеда (быстро гнал с Плеханова, лопнуло колесо, но могли и прострелить) - а ведь одно время популярный был ларёк. Были также и всякие неправдоподобные вещи - например, на реке есть остров, возле фермы, там лежит "Мессершмидт", если его забрать и продать в Германию, можно поднять кучу денег. Говорили о том много лет, но так никто и не удосужился сходить, проверить - это ж надо было на этот остров еще и проникнуть.
  
  
  
  Воспоминания об Ире Глызиной гасли. Костя не видел ее уже восемь лет, впрочем, совсем недавно, встретив друга детства Сергея, он сообщил:
   -А ты знаешь, что было?
   Глаза Костины странно сверкнули. К ним как будто был приклеен улей с настоящим, лукавым, чистым и умным пороком. Таким, какой любят носить в заднем кармане души режиссеры и мультипликаторы.
   -Знаю, - ответил Сергей.
   Он не знал, но - также и знал. Приехав в поселок, придя домой, он как-то случайно первым делом вспомнил про Костю:
   -Ну, как там Костя, ма?
   -Ох, лучше не спрашивай. Совсем парень пропадает.
   -Знаешь, кого я видел? - спросил Костя все так же ехидно.
   -Кого? - спросил Сергей.
   -Ирку Глызину.
   -Она что, приезжала?
   -Да.
   -Надо же. Я думал, она давно замужем, и сюда не ездит.
   -Да нет, - хихикнул Костя таинственно.
   -А, - понял Сергей, ощутив вялую скуку.
   Он знал, что Косте вновь померещились армии девчонок.
   -Мы неплохо провели время, - заметил Костя.
   Сергей поддержал Костю без энтузиазма, хотя и добавил, что, мол, молодец, времени зря не терял, так и надо.
   Все остальное сгладили мечты.
   Спустя два дня пена волн поглотили приезд Иры Глызиной, и пустота вновь стала пустотой. Девчонки же все в поселке были на одно лицо. У них был, понятное дело, характерный местный акцент. Где-нибудь в другом месте их сразу же узнавали.
   В Молхозе они были все - королевны, а в городе их называли колхозницами, и они очень даже хорошо знали свое место. Далеко не лезли, дружили лишь с выходцами из колхозов, каждые выходные ездили поклониться земле родной.
   Когда-то Ира казалась Косте доступной, и он, в надежде на чудо, разговаривал с ней о всяких разных девчонках, о спорте, пробовал подергивать ее за волосы, щипал на руки, выкручивал пальчики. Как он полагал, выкручивание пальчиков обязательно должно привести к должным результатам. Старшая сестра Иры, Лена, читала книжки, разбиралась в хоббитах, а также во всяческой книжной магии. Образованная была девушка. Училась в университете.
   -Тут, я смотрю, все пацаны - чисто лохи, - говорила Ира, покуривая сигарету.
   Косте в тот год было 20 лет, и букеты его мечт только начинали плодиться. Спорт был юн, бандитом себя он не считал, коллекции девчонок были еще пусты. Он тогда еще и понятия не имел, что такой концепт, как коллекция, может иметь место в мире человеческих мыслей. Мама регулярно покупала ему творожки и пыталась устроить на работу.
   - Лохи? - усмехнулся Костя. - Кто тебе такое сказал?
   -Никто. Сама вижу.
   -Я смотрю, ты много, что видишь.
   -Да. Приходишь на дискотеку, и потанцевать нормально нельзя. Все пацаны - чисто бабуины. Узнают, что ты - неместная, начинают сбегаться, начинают кричать, делить тебя. Думают, что все неместные - это инопланетяне, и что неместная девка тут же пойдет трахаться.
   -Тут очень много серьезных людей, - заметил Костя.
   -Ты тоже серьезный?
   -Я? Как тебе сказать? Ну, скажем так, я - не на последних ролях.
   -А что ты делаешь?
   -Сейчас я занимаюсь спортом.
   -Да что-то не видно.
   -Ты что, смеешься? Ни одна девчонка не может просто так пройти мимо меня.
   -А....
   - Не спорю, я еще не дошел до той кондиции, чтобы выступать. Но не сомневаюсь в том, что мне это удастся. Когда я буду очень здоровым, посмотрю, как ты поговоришь.
   -А когда ты будешь самым здоровым?
   -Скоро, скоро, Ира, дай срок.
   -Да, шея у тебя, в принципе, ничего. А над остальным нужно еще поработать. А чем ты занимаешься?
   -Бодибилдингом. Плаваньем.
   -А где ты плаваешь?
   -В реке.
   -Блин, там же по колено!
   -Ну и что. Я нахожу глубокие места и плаваю.
   -А. А я думала, у вас тут бассейн есть. А спортзал?
   -У нас - собственный спортзал.
   -Молодцы.
   -К нам и девчонки ходят.
   -Качаются?
   -Не только, - ответил Костя с намеком.
   -А что они еще там делают?
   -Тебе скажи, - проговорил Костя гордо и многозначительно, - ты тоже захочешь.
   -Я смотрю, ты гордый какой-то. Да ты и настоящих спортсменов то и не видел.
   -Да что ты говоришь! Приходи, посмотришь. Может, чем-нибудь позанимаемся?
   -Чем это ты собрался заниматься?
   -Увидишь.
   -Ты что, дебил?
   -Мне мама тоже говорит, что я - дебил. Вы прямо сговорились.
   -Ты, да отстань, придурок! Что ты мне пальцы крутишь?
   -Приятно?
   -Идиот!
   -Я знаю. Все женщины уважают силу!
   -Костя! Дебил!
   -Приятно!
   -Осел!
   Ира отскочила и толкнула Костю в спину. Тот был польщен. Кручение пальцев раззадоривало его, и он чувствовал, как энергетические клапаны начинают раскрываться. Если можно было сравнить те клапаны с мидиями, то это были мидии с большой долей ожидания. Большинство песчинок были им не по размеру, и они лишь присматривались. Но подходящий материал все-таки существовал. Его можно было засосать, и там иметь ему мозги.
   То был момент, когда в течение двух недель подвал-спортзал посещала целая толпа Костиных товарищей: Кабан, Бян, Вадик Теплый, даже Сява Деникин пару раз хаживал. Опустившись в нижние пределы спорта, глотнув смесь пыли и стекающего из трубы дерьма, Ира вздохнула. Она привыкла к цивильным городским понтам, но и приколы не были чужды ей.
   -Ага, чисто спорт, - произнесла она, наблюдая, как в облаке пыли двигаются фигуры.
   -Пш-шпшпшп! - прошипел Клава, поднимая связанные проволокой детали от трактора.
   -И! - грозно выкрикнул Костя и толкнул трубку, по обеим сторонам которой раскачивались железки, тоже - от трактора.
   -Ых, ых, ых, ых, - говорил Бян, поднимая гантель в 2, 5 кг.
   Облака тоже ыхали и шипели.
   По узкому подвальному коридору шел Костин сосед Степан Самуилович. В правой руке его была трехлитровая банка с овальными помидорчиками, раскраснелыми, шатающимися в солевой идиллии на фоне большого листа хрена. В другой его руке тоже была банка. В ней белела очень хорошая, очень позитивная капуста. Степан Самуилович очень сильно фигел, если не сказать - хуже, ибо такой раскачки он не видел со времен царя гороха. Впрочем, на Костю было не принято обижаться. Большей частью его смущали неизвестные ребята.
   -Здрасти, - сказала ему Ира.
   Она была уверена, будто первый канал ЦТ.
   -Здрасти, - ответил Степан Самуилович подозрительно.
   Он продолжил свой путь наверх, пока не скрылся за дверью, что вела из подвала в мир.
   - У нас немного неубрано, - сказал Костя, - но мы же не просто так здесь собрались.
   -А чем воняет? - осведомилась Ира.
   - Вот наши штанги, - продолжил Костя, - это - Кабан. А это - Бян. А это - Вадик.
   -А я увлекаюсь сатанизмом, - заявил Сява Деникин.
   Однажды зимой, месяца за два до свадьбы со Светкой, Костя был в гостях у упомянутого раньше Сергея, фамилия которого была Сутулов - выдающая, надо сказать, по звучанию и смыслу фамилия. На улице уверенно мело, что, собственно, было вещью крайне необычной для юга. Ветер посвистывал. Водка, что стояла на столе, поминутно выглядывала в окно и спрашивала:
   -Кто свистит.
   На столе было много рыбы, но рыбы простой, народной - сельдь, жареный карась, хек.
  Костя втихаря курнул, и все его выпасли, кроме, разумеется, Светки, будущей жены, а на тот момент - официальной подруги. Продолжая наивно похихикивать, она общалась с гостями. Играла музыка. Костя порывался включить "Дет" или "Напалм Дэт", или, на крайний случай, "Акцепт", но его остановили со словами: "Костя, ну ты что, один здесь?"
   -Ты, да нормально, - ответил он, но это не подействовало.
   Тогда, к сожалению, к радости ли, к чему-то еще, вдруг появилась Ира Глызина. Оказалось, что она приехала к бабушке на пару дней, чтобы вдохнуть здешнего тепла, однако нарвалась на снег. Снег тогда шел, как говориться, по всей земле, и выбирать было не из нечего. Только наливать и пить. Фонари на улицах не горели, а огни в окнах словно бы повисали в густом снежном мареве. Снег собирался на заборах, и оттого заборы казались выше. Ветер тут же сгонял и целые сугробы, которые достигали рекордных отметок. Собаки во дворах не лаяли, запрятавшись кто куда.
   -Классно, - сказала Ира, - давайте бухать.
   В толпе все были знакомы с детства. Большинству было по 22- 23 года, и потому все считали себя умудренными опытом. Говорили о былом. О годах, что унеслись в черную пучину времени. Пили уверенно, хотя еще и не до конца профессионально.
   Светка, безусловно, надеялась на лучшее. Но Костя был Конем. Оставив невесту, он переключился на Иру Глызину, и вскоре приставал к ней в открытую. Светку успокаивали в другой комнате друзья.
   -Хочешь посмотреть, что у меня есть? - спрашивал Костя, делая роковую улыбку.
  Глаза его расширялись от возможного счастья. В любом случае, оно было. Его не могло не быть, как любили повторять молодые люди. Реальность всегда представляла из себя плод воображения, одетого в пальто судьбы. Но фильм про матрицу тогда еще не вышел, до него было несколько лет, и потому Костю еще не умели жалеть. Один из парней хотел Костю даже побить. Просто так поколотить, для профилактики. Однако, передумал. И другие передумали.
   -Ты дебил? - спросила Ира Глызина.
   -Между нами уже многое, что было, - улыбнулся он.
   -А, - ответила Ира пространно, - а ты как, спортом еще занимаешься?
   -Я встретил одного человека, - ответил Костин хохоток, усыпанный большой зимой, - на хуторе. Туда приезжала одна моя родственница из Москвы. Но мы - чисто формальные родственники. Там у меня бабка живет. Я с ней очень неплохо провел время. Я, наверное уже рассказывал тебе. Если хочешь, мы можем съездить туда вместе.
   -Зачем, Костя?
   -Мало ли.
   -А что ты до сих пор не накачался?
   -Эдик сказал, что масса тела - это не важно.
   -Я поняла. Ты теперь - боксер.
   -Откуда ты знаешь?
   -По лицу видно.
   -Надо же? Ты это чувствуешь?
   -А где твоя Света?
   -Сама виновата.
   -В чем?
   -Ир, это - наши дела. Мы сами разберемся.
   Зима заносила мгновения. Ей не суждено было долго прожить. Температура воздуха не опускалась ниже двух градусов мороза. К утру она резко пошла вверх и уничтожила зиму. Водка, что еще оставалась в одной из бутылок, нервно усмехнулась в след зиме:
   -Видишь, я тебя пережила.
   -Ну и что, - ответила зима, - надолго ли?
   И то была правда. Проснувшийся через час Сергей Сутулов умылся, почистил зубы, и, осознав, что ни одна из этих процедур ему не помогла, взял толстостенный стакан и модернизировал свой организм стограммами. Он уверенно выдохнул. Жизнь стала на миллиметр сильнее. Работал Сергей на рынке - торговал антеннами.
   Костя же в ту ночь увидел необычайнейший сон. Он, вообще-то, редко видел сны, но никогда не высказывался по поводу снов с осуждением. Не в пример своей матери, которая любила говорить, "что я, дура, чтобы цветные сны смотреть"? Костя местами был метафизиком. Они даже как-то с Сявой устроили спиритический сеанс. Курнув, они прочитали заклинание, и тут же их свалил дикий дурняк.
   Косте снилось, что он достает из себя предметы. Поначалу он вынимал их изо рта, и там чего только не было. Но, по большей части, все это были вещи спортивные. Штанги, гантели, гири, лежаки для жима лежа. Был квадратистый футбольный мяч, у которого из клапана для накачки текло молоко. Внимательно осмотрев это молоко, Костя принялся пить. Он знал, что молоко очень полезно, и, чем больше он выпьет, тем здоровее станет. И, чем больше он пил молоко мяча, тем сильнее становился напор. Уходя по изогнутой дуге пищевода, молоко добавлялось в колышущийся желудочный резервуар. Там сияла кислота. Расщепляя всякое вещество, они искало в нем нужное. Находя протеин, кислота сияла.
   -Ура! - говорила она. - Протеин!
   Костя глотал метан, и кислота торжествовала.
   Но, когда Костя колол сам в себе в задницу раствор анаболика, жительница желудка оставалась не у дел. Она ревновала.
   Мяч продолжал доиться, и Костя вскоре понял, что его нужно немедленно выбросить, иначе он захлебнется. Подбросив мяч, он пнул его, и тот улетел вон из поля зрения.
   Тут из ушей у него вылезла Светка. Туловище - из левого уха, а голова - из правого.
   -О, ты что, родная? - удивился он.
   -Идем на свадьбу, - ответила она.
  - На какую свадьбу? - не понял Костя.
   - Как на какую? На нашу.
   -А. Да, - ответил Костя.
   И тут у него из носа высверлился Сява Деникин.
   -Я - сатанист, - крикнул он.
   -Пошел нах, Сява! - ответил Костя.
   -А ты слышал "Каркасс"?
  -Чо, дурак, что ли?
   -А ты знаешь, что "Парк Горького" правильно читается Горку Парк?
   -Ты, Сява, слышишь?
   -А новый альбом называется "Москоу Коллинз".
   Но тут движение предметов закончилось, и Костю поволокло. Он явственно ощутил, что течет по реке, и река эта зловонна. Он был к чему-то привязан. Веревка колыхалась и нагревалась. Опуская руки в жижу, он искал магнитофон, но не было магнитофона. То был старый плеер, который в 90-м году тетка привезла из Японии. У него не было калитки и не работала перемотка, и Костя всегда носил с собой ручку.
   -Нагада тебе ручка? - спрашивали у него в школе. - Что, ученый, что ли?
   -Ты, да чо ты хочешь?
   -Конь!
   -Ты что, хочешь мне предъявить?
   Река ускорилась, выбрасывая Костю наружу. На секунду он ощутил удушье. А потом - свет. И - мать, кричащая, осуждающая.
   Он вышел из нее. Он вновь родился. Вместо пуповины были провода от магнитофона. Костя был в одежде.
   -Дебил! - кричала мать. - Да на что же ты мне такой дебил нужен?
   -Ты, ответь за свои слова! - закричал Костя в ответ.
   Проснувшись, Костя вышел на кухню. Дома никого не было. Мать работала бухгалтером в банке. Отчим трудился на осенизаторной машине водителем.
   Открыв в холодильник, Костя вынул творожок. Не спеша разворачивать бумажку, он сходил в свою комнату, принес магнитофон, скрутил конца проводов (там не было вилки), и сунул их в розетку. Включил записи любимого своего исполнителя Удо Диркшнейдера и стал есть творожок. В процессе поедания он несколько раз вскакивал и ударял холодильник ногой. Делая разворот, он говорил:
   -Ча!
   Разгорячившись, он решил тотчас спуститься в подвал и качнуться. Так и сделав, он встретил в подвале Клаву:
   -Ха, Костя, - обрадовался Клава.
   -Клава! - крикнул Костя.
  -Чо, Костян, здоровым стал?
  -Да, а ччо?
  -Да нет, ничо.
  -Летом Ирка Глызина приедет, я ей покажу.
  -А это кто?
  -Дурак, что ли, Клава? Ирку, что ли, забыл?
  -Да фиг его знает. Не помню никакой Ирки.
  -Фиг могу тебя понять. Как можно забыть Ирку?
  -Да никогда я не видел никакую Ирку.
  -Да ты просто забыл, Клав.
  -Да ничего я не забыл. Хватит сочинять, Костя.
  -Ладно, Клава. Она приедет, я тебе покажу.
  -У тебя же Светка есть.
  -Ну да, - Костя загадочно улыбнулся, - и чо? Я способен на гораздо большее, чем тебе кажется.
   -Ты, Костян, да мне все равно, на что ты способен. Давай, бери штангу.
  -Я сделаю на бицепс.
  -Бери, делай.
  -Сначала надо выпить протеина.
  Он налил полную кружку разбавленного детского питания и, пыхтя, стал делать какие-то странные глотки. Не обращая на него никакого внимания, Клава собрал в кучу железные кругляки, что являлись деталями от трактора. На одну сторону он повесил четыре колесика от культиватора. На другую - одну большую деталь от плуга. Концы трубки обмотал тряпками, чтобы разновесы не разлетелись. Закричав от напряжения, он взял трубку на грудь и стал приседать. Штанга надрывно звенела, угрожая рассыпанием. Лицо у Клавы было красным, перетруждённым. Он громко выдыхал, что и было положено делать. Костя ж пил протеин не менее громко. Отпив, он взял гантель в два килограмма, о которой он говорил, что в ней - пять килограмм. Встав в гордую позу, он стал делать упражнение. После каждого раза он едва не кричал.
   -Ичххх! (1-й раз).
   -Ичххх! (2-й раз).
  -Ичххх! (3-й раз).
  -Ичххх! (4-й раз).
  -Ичххх! (5-й раз).
  -Ичххх! (6-й раз).
  -Ичххх! (7-й раз).
  -Ичххх! (8-й раз).
   8 и 6 - магические числа.
   Если поднять гантельку 7 или 9 раз, то эффекта не будет. Дело не в том, каков вес.
  -Ичххх!
   -Ичххх!
  -Ичххх!
  -Ичххх!
  -Ичххх!
  -Энджжж! - кряхтел Клава.
   -Дзьььььь, - отвечали надменные железячки.
   В отличие от Кости, Клава не верил ни в какую магию цифр. Он даже не считал подходы. Он заканчивал подход только тогда, когда руки болели, и не было сил продолжать упражнение. Отдыхиваясь, Клава разминал мышцы рук.
   -Ичххх!
  Костя также полагал, что очень важно - кряхтеть, напрягаться, пучить глаза.
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   Они напоминали два цилиндра двигателя. Один был большой, с маленькой компрессией. Другой - маленький, но с еще меньшей компрессией. Работали они более, чем асинхронно.
   -Энджжж!
   -Ичххх!
   Летом приедет Ира Глызина, и Костя ей покажет, ведь он - мастер ощущений. Он - мастер секса. Он читал книги по Кама Сутре. Он знает, что можно показать девчонкам.
   -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Девчонки!
  -Девчонки!
  -Девчонки!
  В тот момент ему даже не пришло в голову, что в его жизни есть Светка, и что уже намечена дата свадьбы. Впрочем, главным было не ее наличие, а победа над ней, и это было уже позади.
  -Летом приедет Ира Глызина, - сказал ей Костя.
   -Костя, ты что, дурак?
  -Ты ччо!
  -Тебе что, меня мало?
  -Ну, нет, не мало, - Костя загадочно улыбнулся, - просто я на многое способен. Ты же знаешь. Я очень многое умею.
  -Да на что это такое ты способен?
  -Ну.... Этого никто не знает.
  -Смотри, Костя. Я с тобой шутить не буду.
  -Ты ччо!
  -Да успокойся ты! Ты что, дурак? Да что ты мне пальцы крутишь?
  -Я много, что могу. Ты же знаешь.
  -Да нафиг мне все эти твои умения, Костя. Хватит дурью маяться.
  -Ты считаешь, что я маюсь дурью?
  -Слушай, да что ж с тобой такое?
  -Да это с тобой что-то не то!
  -Ты ччо!
  -Да Костя. Успокойся.
  -Да я и так спокоен. Не смей со мной так разговаривать.
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Энджжж!
   -Ичххх!
  -Энджжж!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 13. История о поедании тетрадок
  
  
  
  
   История о поедании тетрадок имела место в СПТУ, где Костя как-то учился, где, собственно, учился и товарищ его, Сява Деникин. Прежде, чем съесть тетрадку, Костя, как, впрочем, и Сява, стояли во дворе учебного заведения и курили. Они вообще наслаждались тем, что можно было курить, ибо в года очень позднего СССР ученики еще не курили повсеместно в открытую в школах и средних специальных учебных заведениях. Теперь же, в первый год после того, как доктор СССР ушел работать в архивы, жить было куда веселее. Спокойное, равномерное, курение было наслаждением. Ясный, как небо, дым отвлекал от забот. Впитываясь в решетки легких, он производил процесс взросления. Одни тайны жизни отходили на второй план, другие возникали и улыбались. Они знали, что без них нельзя, и потому с легкостью садились на шею молодости.
   Рядом стоял Чернух. В руках у него был магнитофон "Романтик" с большими, очень квадратными, очень выразительными кнопками. Стрелочный индикатор креативно покачивался из стороны в сторону, подсвечиваемый маленькой девятивольтовой лампочкой. Возле динамика имелись наклейки от жвачек.
   - Это "Каркасс"? - спросил Костя.
   -Нет, это "Мандрид".
   -Не "Мандрид", а - "Мэндрид" - поправил Сява.
   -Какая разница? - спросил Чернух.
   -Точно, это "Мэндрид", - заявил Костя, - у меня есть такая кассета. Я просто сразу же не заметил.
   На самом деле на той кассете, что была у Кости, была еще одна надпись:
   "Монсква".
   Это написал один его товарищ, который усомнился в существовании "Мэндрида". Он просто решил, что есть Мадрид, а "н" появилась в нем наподобие именования альбома "Парка Горького" "Москоу Коллинзом". Пэтэушники всегда отличались знанием английского языка.
   Тут на тротуаре, что окаймлял заведение, появился Шмидт.
   -Привет, Сыкун, - поздоровался Чернух.
   -А, это ты, рыжий питух, - отозвался Шмидт.
   -Слышь, сам ты питух.
  -Ты. Да пошел ты.
   -Ты. Да иди ты сам.
   - Нифинты себе. Слышь.
   -Ты, да я слышу!
   -Да слы!
   -Слы! Э!
   -Э! - прокричал кто-то со стороны турников.
   -Э, пошел нах, - ответил ему Чернух, - тут свои разбираются.
   -Э, куда ты меня послал? - крикнули от турников.
   -Ты, да пошел ты на, слышь! - разозлился Шмидт.
   -Сыкуняро, - ответили ему.
   Тут оказалось, что это - известный клоун Тютюнников. Даже Костя развеселился и стал восклицать:
   -Хо хо хо, Тютюн!
   -Конь! Конь! - радовался Тютюнников в ответ.
   Тютюнников мог так обезьянничать хоть до упаду. Тогда, перестав обращать на него внимание, Шмидт уверенным жестом влез в карман. Рука в кармане том пошевелилась, изобразив аморфное карманное существо. В карманных вселенных, очевидно, только такие и обитали. Затем стало видно, как он обнаружил в кармане дырку. Просунул туда палец. Повертел. Если б посмотреть тогда на этот палец снизу, со стороны выхода из штанины, то палец напоминал бы мозолистого червя.
   -Чо? - спросил Чернух.
   -Да слышишь, - проскрипел Шмидт плаксиво, - обажжи.
   -Чо?
   -Да ща. Не парь раньше времени.
   -Да кого ты там ищешь?
   -Ты, да ща, не кипешуй.
  Он изогнулся, и тут обнаружение произошло. Он извлек из кармана потерянную косячину и показал присутствующим. Чернух было возрадовался, но тут его магнитофон зажевал злого Мандрида, и пришлось вынимать скрученные, болезненные кассетные кишки.
   -Дай я, - сказал Костя.
   -В натуре, - простонал Сыкун, - дай ему, петушаро, Конь шарит.
   -Сыкун - в рот бирун, - ответил Чернух, возмущаясь тем, что его назвали петушарой.
   -Нц, - нцыкнул Шмидт, бледнея в ожидании накурки, - ты запарил, братан. Ты, давай ужо курнем и айда, а?
   -Чо?
   -Ты, да чисто посидим, запарил. Шляпа будет вести.
   -Кого?
   -Хрена моего! Трактор!
   -Ты, может домой пойдем.
   -Нагада?
   -Молочища сварим.
   -Ты, да пошел ты нах со своим молочищем.
   Косте удалось разобраться со внутренностями Мандрида. Чернух засунул его в карман, а сам вынул другую кассету, на который наблюдались следы заводской этикетки. Артефакты несли кусочек от надписи "МК-60". Кассета была черной, пластмассовой, не прозрачной, и это не ценилось. Чернух ее не раз разбирал. Однажды ему посоветовали смазать прокладки постным маслом, и, сделав это, он на два дня избавился от ужасного скрипа. Но вскоре скрип вернулся - то истязалась внутри магнитофонной калитки подушечка кассеты. Вынув подушечку, Чернух помацал ее иголкой. С тех пор она еще не скрипела.
   Это был "Напалм Дэт".
   Шмидт взорвал косяк, и тот разошелся на троих.
   Покончив с ним, все трое отправились на занятие по трактору, которое вел преподаватель по имени Шляпа.
   -Тише, - говорил Шляпа каждые пять минут.
   Никто не обращал на него внимания, и он говорил сам себе. Только накуренный Чернух слушал его сосредоточенно. Трава пробила его на умняк, и он никак не мог с этого умняка слезть. Вторя ему, слушал про трактор пэтэушник по прозвищу Жиденок-младший. Шмидт слушать пытался, но уши его не слушались, и он то и дело хватался за них, опасаясь побега. Шмидт по натуре был романтик. С девками не дружил. Ел белену. Знал силу солутана. Смеялся, когда по телевизору шла заставка новостей. Любил сидеть в толпе пацанов на присядках, плюя перед собой густой пузыристой слюной, подсмеиваясь при этом, когда в воздухе проносились междометия. Он даже и на дискотеку не особо ходил, а когда ходил, то, принимая форму сдавленного годами скелета, клеился у стены, и там курил и плевал на пол. Когда подходила толпа, лицо его становилось особенно мудрым.
   Костя же чувствовал себя неспокойно. В первые десять минут занятия он отвесил несколько оплеух Сяве, и Сява ответил ему тем же.
   -Конь! - восклицал Сява.
   -Сява! - отвечал Костя.
   -Конь!
   -Сява!
   -Конь!
   -Сява!
   -Ты, да Конь!
   -Хи хи хи, Сява!
   На самом деле никто не знал, курнул Сява или нет. Он, может, и сам не знал.
   Тут же вот еще, что было:
   Сява, а по-русски - Слава, жил в очень большой семье. Каждый год в этой семье происходил новый ребенок. В годы позднего СССР это было уже не так легко, как раньше. В первых приступах эсэсэра на детей денег уже не было, и тогда семья Деникин вступила в секту. Это были то ли Свидетели Иегова, то ли кто-то еще.
   Теперь, накурившись, Слава мог открыть религиозную литературу и подчитать. Найдя в ней какое-нибудь необыкновенное слово, он озарялся. В волнении, впрочем, сентенции быстро покидали его. Но то, что ему удавалось запоминать, он рассказывал Косте.
   -Ты, наверное, Сява, проповедником станешь, - усмехался Костя.
   -Ты дурак, Костян, ты не понимаешь.
   -Ты что, думаешь, я - совсем полный осел.
   -Масёл!
   -Ты, сам ты масёл!
   -Ты чо, а!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слышь!
   -Слы!
   -Да слы!
   -Ты, да слышишь!
   -Ты, да слы!
  Словом, не смотря на старую дружбу, в отношения Кости и Сявы вклинилось духовное недоверие. Костя считал, что, раз он уже несколько раз открывал библию, раз он слышал про библию из уст эфемерного Эдика, значит, он знал больше. Как-то по накурке Бегин рассказал ему про одну гадалку, которую он повстречал все по той же накурке. То бишь, не в ту самую накурку, а в одну из предыдущих накурок. Какие-то слова он слышал от матери. Кое о чем поведал телевизор. Впрочем, главным тут было мнение именно Эдика, существование которого мы условились брать под сомнение. Сява же был еще тот интерпретатор. Бывал он раза два на проповеди. Все остальное он досочинил, допридумывал, а потом забыл, что это он сам допридумывал, и верил себе, смеясь.
   Потому, при всяком удобном случае, друзья наезжали друг на друга.
   -Конь! - хохотал Сява.
   -Сява! - отвечал Костя.
   -Конь!
   -Сява!
  -Конь!
   -Сява!
  -Конь!
   -Сява!
  -Конь!
   -Сява!
   Дело это приметил Чернух. Повернувшись как бы случайно, он вдруг ощутил запах приключений.
   -Ты, - сказал он и хихикнул.
   Сказал он это слишком уверенно, и Костя понял, что Чернух хочет что-то предъявить. Он сосредоточился, но дурка бросила его в сторону. Не удержавшись, он покатился. Глаза его вертелись, и никто вокруг него того не понимал.
   -Конь! - прикрикнул Чернух.
   -Это кто там кричит? - осведомился Шляпа.
   -Конь, - прикрикнул Чернух, - вынь бананы из ушей.
   -Хе! - засмеялся Сява.
   -Конь, съешь тетрадку на спор, - сказал Чернух.
   -Ты, да легко, - ответил Костя, проносясь по склонам дурки на лыжах.
   -Конь! - обрадовался Чернух.
   Костю пробрало на "ха-ха", и, чтобы не ржать на весь класс, он схватил тетрадку и сунул ее край себе в рот.
   -Сява, давай, кто первый, - предложил Чернух.
   Тут немалую роль сыграл фактор толпы. Оставив Шляпу наедине со своим тракторным экспромтом, класс принялся скандировать, постоянно выясняя, а не слабо ли Сяве съесть тетрадку.
   У Сявы была простая, но очень плотная общая тетрадь в 96 листов.
   У Кости на обложке были изображены школьники, задушенные двойкой.
   На старт.
   Внимание.
   Марш!
   Костя уверенно жевал, глотал быстро, ощущая, как бумажная масса щекочет горло. Ему было проще. Единственную неприятность могла принести очень твердая обложка, к тому же, краска аскетического рисунка была ядовита. Сява же вырывал из тетради по одному листу, совал в рот и жевал со скрипом.
   -Сява, давай! - кричала одна половина. - Давай, Сява!
   -Конь! - кричали Костины болельщики. - Давай, Конь!
   -Сява, быстрей!
   -Э, делайте ставки!
   -Гэ!
   -Гы!
   -Га!
   -Сява, быстрей!
   -Конь! Давай, Конь!
   Вопреки ожиданиям, Косте выиграть не удалось. Более того, Сява, проигрывавший в течение всего поединка по причине толщины своей тетрадки, показал недюжинную волю. Когда Костя уже принимался на обложку, у Сявы впереди была еще половина, исписанная непонятно чем. Внезапно Сява ощутил страх поражения. Тогда он сумел мобилизовать себя. Глотая большими порциями, Сява догнал и перегнал Костю. Впрочем, к финишу они пришли с одинаковыми результатами.
   -Конь! - кричала группа.
   -Сява!
   -Гэ!
   -Гы!
   -Га!
   -Конь победил!
   -Хрен вам! Сява победил!
   Вскоре эта история обросла известностью, как судно - ракушками. Встреча Костю, знакомые говорили:
   -Ну, что, Костя, как там тетрадка?
   Впрочем, пэтэушная память навек коротка. Спустя года спившиеся, вбитые в собственные проблемы выпускники, уже не помнили былого. Костя, кстати сказать, заведение так и не закончил. За неделю до экзаменов его, с Сявой на пару, выгнали из СПТУ за то, что они подрались друг с другом. Как и прежде, инициатором драки был Чернух. От нечего делать он решил стравить старых друзей, и это получилось у него с легкостью. Костя с Сявой инцидент вскоре забыли. Но СПТУ в их жизни уже больше не было.
  Очень скоро, а было это уже в самом конце обучения, их обоих выперли из училища за дурное поведение. Скорее всего, главной причиной стало то, что, накурившись, Костя открыто оскорбил преподавателя Шляпу, а Сява, накурившись также, его поддержал. Шляпа, вопреки ожиданию, не стерпел, и дело получило огласку. Так, два выпускника группы, Сява и Конь, окончили обучение раньше времени, так и не получив прав на трактор.
  
  
  
  
  Глава 14
  
  
  Надо тут вспомнить одну такую важную вещь, а именно - что такое друг, а что такое кент? Слово это, если задуматься, взялось из 70-х, когда появились редкие сигареты Кент, что привозились из-за границы, и мало, кто их видел. Дети же начинали коллекционировать пустые пачки сигарет с детства, и, если в коллекции появлялась пачка Кента, то это было событием. Так или иначе, что такое кент? Друг? Нет, понимание того, что такое друг, у всех одинаковое. Друган - это тоже друг, но попроще. Слово же "кореш" вообще в поселке в ходу не было, а общей фразой было братан, да и то, пришло оно поздновато. Выражение "слышь, брат" - это дань 90-м. Братуха - что-то попроще. А вот кент был раньше, да так оставался и позже главным термином, обозначающим другана - но кент, конечно, это немного выше уровнем. Да ведь и звучит так - кент. Кенты. Услышишь "кенты" - значит, речь тут же или о пьянке, или о рыбалке пойдет, сюда же можно присовокупить процесс (призыв) под названием "пойти на харя", "поехали слышь до хорьков". Позже появилось и слово "брателло", но это было слово не местное. Встретил как-то Костя Валька, человека редкого - тот вообще жил в соседнем городе, а приезжал сюда до родственников.
  - Привет, Валёк. Как сам?
  - Нормально.
  - В Ростове?
  - Да.
  - Учишься?
  - Да.
  - А мы тут по децалам.
  - Недавно в карты сумму проиграл, - сказал Валек, - ну ладно. Чуть не пописали.
  Так вот, пошли тут же на танцы - тут было много товарищей, которые по рангу как раз находились в промежутке между друзьями и кентами. Приходят они, заходят на площадку, окруженную решеткой, садятся на скамейку и сидят - никто не танцуют, все ждут чуда. Валек пошел потанцевать и стал подходить к девушкам.
  - Девушка, можно с вами потанцевать?
  Девушка тут же издала вопль, мол - кого ты знаешь? И верно, она Валька не знала, а значит, надо было позвать сопровождающую группу, чтобы те учинили разборки. Не успел Валёк опомниться, как я его уже окружили местные ребята.
  - Слышь, братуха, а ты кто?
  - Кого ты знаешь?
  - Брателло, - очень четко ответил Валёк, - в натуре, используй русский язык правильно, я из Ростова.
  Народ закипешевал и стал перемешиваться. Чужой базар их испугал. Но тут подошли местные приятели Валька, ребята уже за 20 - уж разогнать школоту не было для них никаких проблем. Но школота вслед лишь шепталась - смотрите, ростовские. Блатные. А как выходили с танцев - толпа огромная была, водой все улицы заполняла.
  - Кеннннту-хха! Привет! - услышал Костя.
  Ничего он не понял. Кто его звал? Костя помахал рукой, а дальше ничего не было. Отсюда можно понимать так - существительное Кентуха - это то же, что и братуха. Это вовсе не обозначение живого существа женского пола. А чувак, чува и не говорили вовсе, либо - в среде каких-нибудь избранных студентов, которые понабрались разного в общежитии.
  Как-то приехал в посёлок Лёша Паперный, тот самый, что вживлял в голову Косте дятла, а грудь - вживчика. Прошло уж несколько лет, как развалился Союз, Лёша жил в Москве, а тут, в Молхозе, жили его родители, и мать его недавно открыла ларёк и поставила его в аккурат напротив дискотеки, и это было очень хорошим решением. Теперь за пивом (а тогда в продаже уже появилось много пива - Балтика, Очаково, Афанасий) с дискотеки не нужно было далеко ходить. Выйдут ребята из клетки:
  - Слышь, а будем пиво брать?
  - А есть лавэ?
  - Да откуда?
  - Да ты чо, нищий.
  - Ты, да бабки есть, но дома забыл.
  - Ты, да спроси у Выталика.
  Идут они, покупают таки сигареты, но тут еще, возможно, и водка какая паленая будет - оно, по сути, выгоднее, чем пиво брать, хотя еще проще пойти куда до самогонщицы - но все же, хочется цивильняка. Да, но о чем тут речь? О лирике? А лирика такова, что вышел Лёша Паперный из поезда, а поезд тот в аккурат через Молхоз проходил, взял сумки, надел плеер и идет - весь модный, в бандане, в рваных джинсах. Идет он и осматривается - да, давно он не был в Молхозе, а как тут все изменилось! Впрочем, изменения все в духе времени, да и не сказать, чтобы так уж они были заметны на фоне Москвы - по обочинам как кусты росли, так они и дальше растут. Магазины старые как стояли, так и дальше стоят, но появились ларьки. На улицах народу все так же мало, зато появилось очень много старых иномарок - да, все Молхозяне считали за честь купить пригнанную из Германии машину, либо даже заплатить за вызов (если деньги есть) Пете Окруженному - хотя, если подумать, таковых все же было меньшинство. Ну, а все остальное было так же, как и раньше - просто раньше, когда Лёша Паперный в Молхозе жил, он и не замечал, как же тут глухо. Но теперь у него не было никакого намерения офигевать - идет он себе, тут сзади останавливается уазик, включается сирена.
  - Так, стоять!
  Лёша тяжело вздыхает. Эх.
  - Так, так. Кто, откуда?
  - А что вам надо? - осведомляется Лёша.
  - Документы.
  - Ладно. Смотрите.
  - Что в сумках?
  - Есть орден на обыск?
  - Не понял.
  - Для обыска надо представиться, показать удостоверение, назвать причину досмотра, пригласить понятых, господа милиционеры.
  - Из Москвы?
  - Как видите?
  - Почему идете по проезжей части?
  - Так тут дороги нет.
  - Вы должны идти по тротуару.
  - Это где? А, вон то, это тротуар? Ага, занятно.
  - Мы должны составть протокол.
  - А вы же ППС, не ДПС. ДПС этим занимается.
  - Мы тоже занимаемя.
  - Ну составляйте.
  - А что делаете в Молхозе?
  - К родителям приехал.
  - Сами отсюда?
  - Нет. Родился в Нижнем Новгороде. Тут жил несколько лет.
  - Понятно. Чем занимаетесь?
  - Актер.
  - В кино, что ли?
  - В эпизодах.
  - Ого.
  Так вот и написали на Лёшу протокол, но по пути был и еще один инцидент. Зашел он в магазин, который, хотя ныне и назывался иначе, по привычке у всех именовался "Колхозный" и думает - куплю сигарет. А начал же он спрашивать такие сигареты, которые в Молхозе никто и в упор не видели, да еще и вид у Лёши был слишком уж альтернативный - две продавщицы таращились на него с нескрываемым удивлением.
  - А где тут можно купить сигареты? - спросил Лёша.
  - У Кулачка, на углу, если есть такие, спроси.
  - А мы вроде не на ты, - поправил Лёша продавщиц, - ну ладно. Давайте.
  Вышел он и идет с большой сумкой, пыхтит, оглядывается - обе продавщицы выскочили из магазина и смотрят ему вслед, а одна чего-то пальцем тычит, а еще - рядом с ними стоит мужик какой-то. Лёша подумал - может, догонять его станут, мало ли. Но так до дома и дошел. Отдыхал же он довольно скромно - для дискотеки он был уже стар, ему было 26 лет, да и будь он моложе, он бы никуда не пошел, а куда еще было идти? По телевизору было уже 4 канала, плюс местное телевидение, и тут Лёша понял, что - нашел! Действительно, ничего более уморительного, чем местное телевидение, наверное, и в природе не было. Одна лишь мимика пожилой телеведущей заслуживала того, чтобы любую передачу записать на видео кассету, а потом показывать друзьям - а уж что было говорить о поистине запредельной косноязычности. Лёша сидел, держась руками за голову.
  - А что тут такого? - спросила его мама.
  - Да это же воще, ма.
  - А что тут такого?
  - Да ничего. Посмотри, как она глазами вертит. А какие речи! О!
  - На дискотеку не пойдешь?
  - Нет. Что я там забыл? Да дома посижу.
  В Молхозе, еще при СССР, был большой типовой кинотеатр, но на самом исходе эпохи он вдруг лопнул - появились трещина, которая начала стремительно расти. Ныне же, вокруг всего кинотеатре протянули огромный прут и скрепили стены болтами. Вечером в фойе шла дискотека - Лёша пошел прогуляться по улице, остановился и стал смотреть через стекло - внутри мигали огни светомузыки и были видны контуры танцующей молодежи. Как ни странно, играла Prodigy, и это был большой прогресс.
  
  
  
  * * *
  
  
  Однажды качание железом достигло своего апогея. Энергия спорта испарялась и шла по улице уверенным паром. Ее ловили многие. Парни, вдыхая спортивный дым, вдруг ни с того, ни с чего, падали на землю и начинали отжиматься. Даже некоторые девушки пытались отжиматься, но это у них не особо выходило. Ощутив спортивный дух, в подвал к Косте пришел его старый товарищ, Кабан. Дух в подвале, правда, был иным, но это никого не смущало.
   Кабан был высок, худ, согбенен, культурен. Матерился он мало, и то - по случаю. И то - не без стиля. Кабан шепелявил, и от этого его всегда было весело слышать. Ментально кабан был очень светел, солнечен. Траву покуривал он, как и все, ибо грех ее было не курить - росла она повсюду, и тех, кто не курил, люди не особо понимали. Спорт не мог призвать Кабана надолго. То была краткая мультисессия.
   -Коштя, а сколько килограмм нада брать на грутть? - спросил Кабан, снимая футболку.
   - Начни с шестидесяти.
   -Ты что, Коштя, я же столько не подниму. Я сломаюсь.
   -Ты что, это же мало.
   -Не, Костя. Давай мне десять килограмм.
   -Ты, Кабан!
  -Да што ты смиёщься, Костян! Давай десять килограмм.
   После никто уже не мог упрекнуть Кабана в том, что тот никогда не занимался спортом. Бян же, тот занимался спортом не долго. Ему быстро надоело.
   Но был момент, когда Костя еще не познакомился со Светкой. В его жизни была девчонка по имени Жанна, темная, не очень ухоженная, босячка, мечтавшая сделать карьеру в поселке. Она хотела устроиться в продуктовый ларек, зарабатывать деньги, навариваясь на том, что "можно крутиться". Впрочем, в то время продавцам было не на чем крутиться. Хозяева платили мизерную зарплату. Нужно было экономить, чтобы покупать отечественные машины, приглашать кумовьев на шашлык, башлять. Куда и зачем башлять, никто именно не знал. С ранних лет поселковая молодёжь знала это заветное слово. Оно несло настоящий, загадочный смысл, и с этим смыслом можно было жить, плывя по течению.
   -Слышь, ты гьде? - спрашивает один молодой человек у другого.
   -Да так, слышь. Везде понемногу.
  -Ты гьде, слышь?
  - В колхозе работаю.
  -Чего?
  -Раньше тетка работала в налоговой, я хотел туда шофером пойти, но там уже так не пролезешь.
  -А кем тетка работала?
  -Та. Уборщицей.
  -А как устроилась?
  -Ну, через знакомых.
  -Ну да. А так - башлять надо.
  -Слышь, а ты в город поедешь на рынок?
  -Нет, пока нет. Потом, дела перерешаем. Потом башлять будем.
   Жанна начала с того, что пошла по рукам. Ее приняли в одну толпу. Это были молодые люди, которых считали в поселке достаточно перспективными. Один в свои 22 работал в милиции следователем. Он разоблачал тех, кто воровал в колхозе зерно, кур у соседей, но чаще это были заявления жен на мужей, соседки на соседку, а также - что-то еще, включая, впрочем, и поимку на улице в пьяном виде. Поселковые девочки считали молодого следователя популярной личностью. Другой был замечателен тем, что его мать работала в местном банке бухгалтером. Мать третьего работала бухгалтером в коммунальном хозяйстве, а это обозначало некоторый блат. Ибо просто так туда никто не попадал. Двое учились в институте в городе. Третий собирался поучиться заочно. Был еще один, который устраивался в ППС, ибо там, в ППС, работал сват его отца.
   Попав в сию толпу, Жанна тотчас узнала свое место. Однако, она не потерялась, попытавшись приклеиться к тому, у которого мать была бухгалтером банке.
   -Ты, давай я ее тебе отдам, Дим, - сказал он товарищу.
  -Да нафиг она мне нужна? - ответил тот.
  -А давай ее на толпу?
  -А нафиг?
  -А давай накуримся, тогда и не западло будет.
  -А, не люблю я курить. Давай пить.
  -Давай.
   Жанна была в той толпе, точно переходящее знамя. Она честно отрабатывала халявную дешевую водку. Наконец, поистершись, поизносившись, она была передана Косте Коню. Вышло это как будто произвольно. Костя шел накуренный и немного пьяный. Много он не пил, так как дозы средней величины сбивали его с ног. В тот момент он почти не качался. Это был промежуток. Ему казалось, что он - потенциальный бандит, романтик мужской жизни, и о спорте о попросту не помнил. Мечты поглаживали ее отеческой рукой. Выйдя из-за угла своего дома, он встретил ту популярную толпу, среди которой и была Жанна.
   -Жанна, Жанна, все, пиляй, - тихо сказал ей самый звездный, властный, практически эстрадный, молодой следователь.
  -Давай, давай, - сказал ей другой, - отдаем тебя в хорошие руки.
   -Все, иди. Это Костя. Смотри, не говори ему ничего.
  -Молодой человек, - позвала Жанна.
  -Привет, - поздоровался Костя с толпой.
  - Да, Костян, здорово, - ответили ему.
  Он не обратил внимания на Жанну, так как мечты были сильнее зрения.
  -Молодой человек.....
   Это был момент.
   Уже на следующий день, вспомнив про спорт, он привел Жанну в подвал.
   -О, закрутки, - обрадовалась она, увидев банки с соленьями, - Костя, а давай что-нибудь поедим.
  -А что есть будем?
  -А я посмотрю. Неси открывачку. А, Костя. Принеси хлеба. Нет, Костя. Я водки хочу. Давай, принеси мне водки.
  -Ты, Жанна, да у меня денег нет.
  -Да ладно. А что, у родителей нет?
  -Думаешь, мать мне денег оставляет?
  -А чо, у вас денег нет? Ты ж говорил, что есть.
  -Ну, есть. Ну сейчас, прямо здесь....
  -Нет, Костя, не катит. Любишь кататься, люби и саночки возить. Иди за водкой.
  Костя не знал, как ему отмазаться. Однако, делать было нечего. Пришлось идти домой, шарить по карманам. Ничего не найдя, Костя выбежал на соседнюю улицу и там, в переулке, взял взаймы бутылку самогона у самогонщицы тети Лены.
   Вернувшись, обнаружил, что Жанна уже открыла банку с помидорами. Прошло не менее получаса. Жанна съела половину трехлитровой банки. Однако, ее лицо не выражало какого-либо удовлетворения.
   -Костян, а что ты так долго?
  -Да где долго? Я недолго.
  -Да ладно, не отмазывайся.
   Жанна была натуральной, природной босячкой, со встроенными примесями уличной психологии, кроме того, в ее жилах была вроде бы примесь греческой крови. Она быстро нашла ключики к Косте, и он был бессилен ей противостоять. Уже на следующий день он повел ее к себе домой. Представлять ее родителям он не решился. Жанна, осознавая свою немытость, также не горела желанием это делать. Она понимала, что Костя - неплохой выбор. У его родителей есть квартира. У двух бабушек есть дома, и они, рано или поздно, помрут. Однако, в поселке было много более популярных и состоятельных парней, и те действительно могли башлять. К Косте она присматривалась. К тому же, у него дома можно было поесть, а также развести Костю на выпивку.
   Она легко шантажировала его:
   -Костя, не пойдешь за бутылкой, я тебе не дам.
  -Да Жанна, где я тебе ее возьму?
   Это Светку он будет позже бить за то, что назвала его дебилом, когда он занимался плаваньем в реке, где было по колено, вместо того, чтобы помочь вскопать огород. Жанна же делала вид, что занимается спортом. Костя повесил в подвале мешок с опилками и бил его руками и ногами.
   -Костя, ты - Тайсон, - поддерживала умная Жанна.
  -Ча! Ча! - он бил с новой силой.
  -Красавец. А ну, давай, головой.
  -Ухч! - удар головой.
  -Давай.
  -Ичх!
  -Красавело!
  -Ажкх! Тчч!
  -Класс! Ну что, на танцы пойдем?
  -А у меня денег нет.
  -Ты ж сказал, что у бабули возьмешь.
  -Ну да. Но это ж туда еще идти.
  -Пошли, Костя! Давай, быстренько, собирайся. Пойдем до бабули.
  -Щас.
  -Когда, щас?
  -Да Жанна, мне еще надо упражнение сделать.
  -Мы не успеем. Нам надо еще вина взять.
  -Да Жанна! Где я деньги на вино возьму?
  -Возьми домашнего.
  -Да бабка мне не даст.
  - Что ж за бабка такая, что родному внуку вино зажимает. Возьми у друзей.
  -Да Жанна.
  -Костя, ты что, меня не любишь?
  -Да Жанна!
   Все было достаточно просто. В толпе друзей, куда Костя привел свою подругу на показ, Жанну прозвали грязножопой. Она была не против быть пущенной по кругу, но на нее никто не зарился. Костю же однажды родители забрали на дачу, в село, к одной из бабушек. Костя нигде не работал, а свою помощь на огороде считал едва ли не миссией. Он полагал, что, если будет много трудиться, то потеряет форму, и тогда ему придется прилагать невиданные усилия, чтобы накачаться и исправить неверно отформатированную мышцу. Жанна уже давно убедила Костю в том, что он очень здоров.
   -Костя, а что за грязножопая к тебе приходила? - спросила мать.
  -Какая еще грязножопая?
  -Ну ты чо, Костя, опять шуточки шутишь?
  -Ты чо!
  -Да чо ты чокаешь! Работать не хочешь, шатаешься черт знает с кем!
  -Что ты имеешь в виду?
  -Я тебе уже замучилась работу искать. Ничего тебя не заставишь делать!
  -Ответь!
  -Да ты что, дебил?
  -Ма, хватит меня дебилом называть. А то я правда дебилом сделаюсь.
  -Так ты скажи, она что, у тебя в комнате была?
  -Ну, и чо?
  -Да ты хоть бы смотрел, с кем общаешься. Какая-та дерёвня приехала, ищет, чем бы поживиться.
  -Да что ты имеешь против?
  -Слушай, да ну тебя в баню. Замучил ты меня.
  -Ты, да ответь!
  -Ты чо, дебил? Родную мать отвечать заставляешь. Смотри, пойдешь туда же, куда твой отец.
  -Ты чо, ма! Ты знаешь, что в некоторых кругах за такие слова....
  -Дебил! Дебил!
   Жанна же, воспользовавшись отсутствием Кости, пошла к своей подруге, Оле. Они были соседками по селам. Жанна жила, как говорили, в греческо-армянской семье, и ее родители плохо говорили по-русски, хотя это и не было доказано. Они растили свиней и сдавали их на рынок в поселке. Оля была красивая и красно-белая. Она жила в населенном пункте, что располагался в километре от Жанниного. Познакомившись, они дважды ездили в поселок на дискотеку, и там познались с молодыми ментами. Было это просто.
   Остановился уазик. Открылась дверь.
   -Подойди! - услышала Жанна.
   В ту пору сотрудники милиции казались небожителями. Некоторые из них даже считали, что могут заходить в любой двор и спрашивать, что угодно и едва ли не деньги отбирать. А потому, такая простая вещь, как насильное знакомство, было совершенно обычным делом.
   -Короче, поехали, - сказал крайне молодой и крайне толстый, с обвислым лицом, милиционер.
   -Давай, давай, - сказал другой.
   Их в "бобике" было четверо. И так, на Жанну с Олей было по два парня.
   -Я тебя люблю, - попыталась сказать она тремя часами спустя, когда ее высаживали из уазика.
   -Пшла, - ответили ей.
  Теперь же, уже будучи более крутой, ибо она уже жила в поселке, Жанна надеялась на большее. Накрасившись, надев дешевые китайские шмотки, они с Олей отправились на танцы.
   -А где твой Костя? - спросила Оля.
   -А хрен с ним.
  - А все же?
  -На огород уехал.
  -А чо он не приехал?
  -А и хрен с ним.
  -А чо?
  -Ты, да замучила!
  -Ты чо, хочешь, я тебе его на вечер дам.
  -А что, силен.
  -Да так. На безрыбье и рак - рыба.
   Как Жанна ни мечтала, прежнего сценария ей избежать не удалось. На этот раз, было два уазика и одна "шестерка", на которой выехал "на харя" пьяный, важный, майор. Майор этот чувствовал себя президентом земли. Проезжая на машине, в стельку пьяный, он открывал окно и угрожал проходящим по дороге пешеходам:
   -По тротуару ходи, козел!
   Ему боялись отвечать, так как знали, что он знает того, а тот - того, а этот, в свою очередь - того, да и прав в те годы у простых смертных было еще меньше, чем теперь.
   Жанна потянулась, было, к майору, но тот тотчас определил:
   -Слышь, вали, грязножопая. Иди, пацанов развлекай.
   Началось буйное, беспробудное, пьянство. Олю вскоре заставили танцевать голой на капоте ментовского уазика. Жанне определили более низкую роль. Она, так сказать, сидела под столом и была одна на всех. Что бы там ни было, на следующий день она, как ни в чем не бывало, гуляла с Костей.
   -Эй! - крикнули ей из ментовского уазика.
   -Не понял, - не понял Костя.
  -Перепутали, - проговорила Жанна.
  -Козлы, - сказал Костя.
  -Эй, ты там что-то имел? - осведомились менты.
  -Нет, ничего, - ответил Костя.
  -Да я тебе говорю, они кого-то перепутали.
  -Да? - не понял Костя.
  Жанна же попыталась замять:
   -Ты обещал мне показать крутой удар.
  -Ну да. Обещал, - ответил Костя.
  -Пойдем в подвал.
  -Ну, пойдем. Только мне сначала надо детского питания выпить.
  -Ты чо, ребенок?
  -Да сама ты - ребенок. Это для спорта.
  -А.....
   Так, сначала они пошли домой к Косте. Там он развел в стеклянной банке детскую смесь "Малыш", припил, закусил творожком. Это был достаточно ключевой момент - перед этим Костя уже недели две, как всерьез не занимался. И он был благодарен Жанне за то, что та вернула его в спорт. Они спустились в подвал. Костя обул армейские сапоги, намотал на руки эластичные бинты и стал колотить мешок с опилками.
   -Ча! Ча! Ичхп!
  -Костя, ногой.
  -Аджх!
  -Костя, головой!
  -Убж!
  -Костя, а ты можешь медленно с разворота, как Ван Дамм?
  -Нет. Я только могу калечить.
  -Ладно.
  -Смотри. Ча! Вот так. Повторяй.
   Жанна встала рядом с Костей в боевой стойке.
  -Ча!
  -Ча! - крикнула Жанна.
  -Бей.
  Она ударила кулаком по конопляному мешку. Оказалось, что это - не самое трудное занятие.
   -Вот представь, Костя, пойду к девкам, как вставлю всем по рогам.
  -Ну.
  -Костя, а тебя есть что-нибудь?
  -Ча!
  -Слышь.
  Жанна говорила отрывисто, со знанием. Существует достаточно много коммуникативных приемов, которые действуют обезоруживающе. Даже сведущий и образованный человек может впасть в ступор, если девушка, пусть и "грязножопая", начнем трогать за причинные места. Что касается Кости, то он ничего не мог этому противопоставить.
   -Костян, ну сходи за водкой, а?
  -Жанна, ты чо? - Костя улыбался то ли загадочно, то ли - нет. - Мы же занимаемся.
  -Да. Но я уже всему научилась.
  Она крепче сжала свою темную, худую, нерусскую ладонь.
  -Да где ж я возьму?
  -Займи.
  -У кого, Жанна?
  -Не знаю. Ты ж всех знаешь. Это я приезжая. Почти ни с кем не знакомая. А, Костя.
  -У меня нет денег. У матери под подушкой лежит полтинник. И все.
  -Ну вот. Пойди и возьми.
  -Ага... Знаешь, что потом будет?
  -Слышишь, да не рассказывай! Я, как на работу нормальную устроюсь, все тебе отдам.
  -А что я матери скажу?
  -Придумай. Ты ж бандит.
  -Все вы такие, женщины. Вот Ирка тоже мне говорит - будь решительней, и все у тебя получится. А я все голову чешу, все думаю. Сомневаюсь. И Эдик - тоже.
  -А Ирка - это кто?
  -Ирка? - Костя загадочно улыбнулся. - У....Ирка, это-о-о-о..... Ирку Глызину ты не знаешь.
  -И чо, ты с ней был?
  -Это по-быстрому не расскажешь.
  -А по медленному?
  -Ирка....
  -Ну давай, давай, Костя. Хватит рассусоливаться. Быстренько сбегаешь. А я пока помидорчики открою. Разложу. Давай.
   Косте ничего не оставалось делать, как сбегать за полтинником, купить за углом бутылку самогона и принести в подвал. Пока Жанна накрывала на стол, Костя отработал несколько ударов. Среди них были "ура-малаши", "хук", "кик", "удар пяткой сверху". Наконец, все было готово.
   -У тебя было много девушек? - спросила Жанна.
  -Ну, как сказать, - Костя загадочно улыбнулся, - это как посмотреть, Жанна.
  -Только не говори, что ты - девственник, Костя.
  -Да как тебе сказать, Жанна. Я вообще не обделен женским вниманием. Я даже не знаю, что мне с этим делать. Бывает, что некоторым девчонкам вздумывается приходить ко мне среди ночи. Но ты же знаешь, я живу с родителями. Ничего не могу сделать. Приходится выходить на лестничную клетку. Мы стоим, курим, беседуем о жизни.
   -О чем же вы беседуете?
  -Я даю совету по бодибилдингу.
  -А они что, качаются?
  -Не, ну не так, как я. Есть женский бодибилдинг. Есть женские боевые искусства. В конце концов, я могу давать советы по правильному питанию. Я много об этом читал. Пробовал на себе. Например, я знаю несколько типов диет, в действии которых я точно уверен. Потом, я много общался с серьезными людьми, которые хорошо разбираются в спорте, в питании.
   -А где ты с ними общался?
  -Да тебе скажи, и ты туда пойдешь.
  -А все же, Костя?
  -В армии были шарящие. Один пацанчик за последние полгода так накачался, что, в натуре, и Шварц бы позавидовал. У него была специальная система. А в армии сама же знаешь, как кормят. Поэтому, он покупал дополнительные продукты. Бутылку с детским питанием он постоянно носил с собой. Пил по графику.
   -А говорят, еще таблетки едят.
  -Это когда качаются серьезно. Тебе это не надо.
  -Да ладно. Может, я тоже хочу серьезно накачаться.
  -Ты?
  -Да. Ты знаешь, я раньше качалась.
  -Что-то не видно. Хотя, а ну-к, встань. У тебя хорошая кость. Тебе бы боксом, или каратэ заниматься. У тебя хорошие данные. Ты сразу втыкаешь в то, что я объясняю.
   -Ладно. Давай выпьем, Костя.
  -Ух, чертовка.
  -Ты чо думаешь, я тебя спаиваю?
  -Да ничего я не думаю. Я в людях хорошо разбираюсь.
  -Чо, психолог?
  -А чо? Может, и психолог. Мне часто говорят, что у меня есть в этом деле талант.
  Костя выпил, и ему повеселело. Девчонки сами побежали по думам, будто животные - по саванне. Ему даже не нужно было себе помогать. Все происходило естественно, и, будто бы, вообще без его участия. Это был телевизор. Пока Жанна пыталась продышаться после стопки, закусывала и запивала, он был уже готов пересказать новую историю. Он чувствовал, что Ира Глызина где-то рядом. Она то ли приехала, то ли собиралась приехать. Но все это навевало на мысль о предстоящих приключениях. И Жанна просто обязана была об этом знать.
   -Давай по второй, - сказала Жанна.
   Костя не успел сообразить, как в его руках возникла маленькая граненая стопка.
  -Со следующей недели начнем занятия, - сказал Жанна, - как ты думаешь, что мне лучше пойдет - бокс или каратэ?
  -Ладно. Я еще у Эдика спрошу. Он лучше меня в этом шарит. И - намного. Мы в пятницу с родаками на отделение поедем картошку полоть, я с Эдиком встречусь, все у него узнаю. Может быть, он даже программу для тебя составит.
   - А ты можешь меня с Эдиком познакомить?
  -Это меня не зависит, Жанн, - Костя загадочно улыбнулся, - Эдик - это Эдик. И этим все сказано. Как он решит, так и будет. Я еще не дорос до него. Таких людей, как он, очень мало. Он - штучный товар. К нему просто так не подступишься. Мне, можно сказать, повезло. Потом, Эдик не будет вечно в деревне жить. Он может куда-нибудь уехать. Он говорил, что собирается записаться во французский легион. И мне предлагал. Только, говорит, ты сначала немного подкачайся, а только потом иди. А то тебе будет туговато. Я говорю - да Эдик, я уже и армии много, чего повидал. Может, и ты такого не видел. Что мне эти французские легионы. А он смотрит и улыбается. Говорит - ну, я тебя еще погоняю. Я сделаю из тебя воина.
   -А сколько ему лет?
  -Лет, где-то, двадцать семь.
  -Молодой еще.
  -Ну да.
  -А машина у него есть?
  -Нет пока. Он сказал, что хочет купить "Форд Скорпио". Говорит, щас пока не до этого. Нужно пацанов в селе поднять. А то скуриваются и спиваются. Там у них клуб заброшенный. Он организовал там секцию. Все сделали из сподручных материалов. Макивары, мешки, полосу препятствий. Многие пацаны уже курить и пить перестали благодаря Эдику. Смотрела фильм про "Бешеного"?
  -Ну.
  -Вот, он говорит, ну, типа в шутку, что тоже сделает такой же лагерь. Будет бойцов готовить.
   -Нафига?
  -Чтоб в жизни легче жить было. Ну, ты сама подумай, какая у них там дорога? Только в тюрьму. Там же и заняться ничем нельзя. А он хочет из них людей сделать. Говорит, когда он не будет за них бояться, тогда и можно будем уезжать. А пока - рано. Еще не все сделано.
   Тут, наконец, Костя нашелся:
   -Мы однажды с Эдику с Иркой поехали.
  -С какой Иркой?
  -У... - Костя загадочно улыбнулся, - я разве тебе не говорил про Ирку?
  -Ирка? Ты с ней был?
  -Ха? - Костя расцвел в улыбке.- Тут, Жанна, эх, эх..... Много ты знаешь. Бывают такие девушки, даже ты с ними рядом не стоишь. Ты уж извини, но жизнь есть жизнь.
  Он наполнил бокалы.
  -Чо за деваха? Расскажи.
  -Это, Жанн, не просто деваха. Ирка - это Ирка. Мы с ней и Крым, и Рым прошли.
  -Она тоже с тобой спортом занималась?
  -Да как сказать? Одно время - занималась. Ирка - да. Ирка - да. Она.... Как тебе сказать. Тут так просто не расскажешь.
  -А у тебя фотка есть?
  -С собой - нет. Она мне обещала подарить. А потом говорит - ты ж начнешь всем показывать, хвастать. Тебе только дай фотку. Как приеду к вам в поселок, так народ меня обступит, проходу не будет давать. Все будут автографы просить. А сама так улыбается, и видно, что чего-то хочет. А я тоже думаю - сказать - не сказать? Если хочешь - спроси прямо. Чего таить? Щас жизнь такая, таи не таи. Меня один дед в армии учил. Хороший такой парнишка был. Спортивный такой. Говорит, щас время другое - молчать не имеет смысла. Нужно всегда говорить то, что думаешь. Если хочешь предъявить, то надо сразу об этом сказать. А в общении с девчонками вообще нельзя этого допускать. Иначе они сразу на голову садятся. Я по себе это хорошо знаю. Не, я не говорю, что я прям вообще специалист. Но и Ирка меня многому научила. Если бы не она, я бы сам не допер. Он ж знаешь, Жанн. Самому тоже хорошо учиться. Но всему сам не научишься. У женщин всегда можно поучиться.
   -А у тебя были женщины старше себя? - спросила Жанна.
  -Ну, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Так были или не были?
  -Да как тебе сказать, Жанна. Разве обо всем расскажешь. Если тебе все рассказать, мало ли, как ты обо мне подумаешь.
  -Да ладно тебе. Рассказывай.
  -Да как тебе сказать. Если бы это было один раз - еще ничего. Просто, знаешь, я - обычный парень. Я ни к кому и не пристаю. Просто это случается само собой. Может, во мне что-то не так. Я не знаю. Все - люди как люди, а со мной постоянно всякие истории происходят.
   -На стакан.
  -Давай.
  -На помидор.
  -Помидорчик.
  -Давай. Выпьем. И ты мне только все расскажи. Ладно?
  -Ох, вам, девкам, только расскажи, да покажи. А как расскажешь, так и захочется. А ж один, а вас много. Всех удовлетворить я не могу.
  -А нафиг тебе все, Костя? У тебя ж я есть.
  -Ну, - Костя загадочно улыбнулся.
   Помимо всего прочего, Костя посещал различные места, которые на местном языке именовались "блатхатами", а иногда - и "блэкхатами". Одно из таких мест была летняя кухня, в которой собирались парни, которые казались Косте серьезными. Двое приехали из отдаленного, смутного хутора, где вообще не было работы, и не известно, жили люди или тени. Еще один был местный. Он был хозяином блатхаты. Те другие, двое, снимали у него угол. Вечерами они сидели прямо на земле возле двора. Когда на присядках, когда - так, вытянув ноги. Они обсуждали насущные вопросы, включающие такие, как - как бы заняться, "пацаны поехали в город, а там все лохи, давай поедем барсетки сбивать", где взять водки, "Вася должен три рубля, давай ты сходишь, долг заберешь", "Вась, ну найди деньги, а я потом схожу, там пацаны на кабаке каждый день сидят, у них возьму". Тема "заняться" была вообще более чем актуальной. Ежедневно обсуждались такие вопросы, кто и где "короче пробил такую тему", чем можно заняться, чтобы один год поработать, а потом всю жизнь отдыхать, чем занялся такой-то и такой-то и сколько у него лавэ, "где взять воздух", "у армян много капусты", "Братья-Баркалы торговали чем попало, собирали фрукты по посадакам, везли на рынок, пару месяцев поработали, теперь у них дом, дорогие машины, и вообще, они неплохо сидят", "чем занимается смотрящий", "я знаю смотрящего", "смотрящий мне однажды сказал", "кто был смотрящим 10 лет назад", "я, короче, пойду до смотрящего, я скажу, что тему одну пробил", "слышь, ну замути пузырь".....
   Костя приходил вечерами. Садился на пыльную землю. Курил. Слушал таинственные, серьезные, разговоры. Выпивал некоторые количество стограммов. Ему постоянно многое обещали. То говорили, что они "пробили", и еще немного, и "мы будем заниматься", то - "короче, поедем в город. Сёма там на фирму грузчиком устроился, в день выносит больше, чем в месяц получает. Недавно Ване звонил, машину брал. Нужно было три тонны лампочек вывезти. А ты, Костян, не знаешь, кому партия лампочек нужна?"
   Представляя себе эту самую партию лампочек, Костя вдохновлялся какой-то неземной радостью. Он понимал, что знает людей, которые знают людей. Он то и дело спрашивал у них то про спортсменов, то про бодибилдинг, то - про специальное питание, и ребята убеждали его:
   -Слышь, братуха, все пучком будет. Там все будет. И спортсмены, и бабосы, и подружане.
  -Ты, я знаешь, кого знаю. У-у-у-у-у.
  -Короче, я знаю черта, он знает, где это питание почти задаром достать. Я раньше тоже хотел заняться.
  Потом начинались вопросы:
   -Слышь, Костя, а есть бабки?
  -Да откуда?
  -Хреново. У нас тоже нет. Да были, слышь, и немало. Да и сейчас у меня есть пресс. Но это ехать надо.
  -Слышь, Костян, а давай водки взаймы возьмем.
  -Да мне не дадут.
  -Ты, да ладно.
  -Да не, Ванчик, я уже взаймы брал. Я двадцать рублей должен. Да сходи, только не говори, что нас знаешь.
  -А не знаешь, у кого взять?
  -Нет. Откуда?
  -Слышь, а ты щас работаешь?
  -Нет. Я уже два месяца не работаю.
  -Ты ж говорил, что ты работаешь.
  -Это я временно работал. Щас я не работаю.
  -Слышь, ну, возьми у родителей.
  -Они мне не дадут.
  -О, я понял. Пойдем до терпилы.
  -Это до какого?
  -Он мне раз проотвечался, но я ему пока не напоминал. Но я сказал, что смотри, я не забуду. Пора ответить ему. Ты, да если не будет бабок, пусть метнется.
   -Эх, бабу бы.
  -Ух, люблю двух.
   На другой блатхате было совсем другое настроение. Там постоянно лилось вино, и вопросом денег никто не озадачивался. Вино было домашним. Делалось оно, начиная с раннего лета. Сначала это была тютина, веселое и темное растение, плоды которого валялись повсюду, точно выпали с неба. Их собирали, мяли, ставили бродить в двадцатилитровые банки. Вино это было легким и быстрым. Оно сбраживалось до кондиции в течение всего лишь какого-то месяца. А потому, к июлю, к старым запасам, уже добавлялась новая кровь. Вторым продуктом для виноделия была вишня, а уж вишни по округе было завались, вырастала она сама собой и была едва ли не диким растением. Самая ранняя вишня - так называемая майка, была кисловата, и для изготовления вина надо было добавлять побольше сахара. Сахар в те годы покупали с рук, и тут была схема практически классическая - некий кум, сват, некий друг, кум кума, занялся. Он работал на сахарном заводе. Прочее тут можно опустить, ибо, кто не работал на заводе и не вывозил сахар, жизни не знал. Самогонщики всегда много сахару брали. Обычным людям, правда, сахар был нужен также - ведь всю многочисленную фрукту нужно было как-то переработать. За вишней-майкой поспевала шпанка - вишня темная, густая, и вино из нее было терпким, серьезным. Опять же, шел хозяин к дереву и брал стул, а еще чаще, посылал он туда своих детей - нарвите пару ведер. Так, многие молодые люди с самого детства познавали профессию обрывателя вишни. Два ведра тут - это компот закрутить, а по банкам это - банок двадцать. Хочешь больше - еще иди рви. А тут, например, подвязывается бабушка или дедушка - пусть унучики придут и вишню оборвут, девать ее некуда. И снова рвать, а потом - варка варенья. А когда уж некуда варенье ставить в подвале, начинается виноделие, и вина этого может быть сколько угодно, потому что и вишни в ту пору было, что грязи, и единицей измерения сахара был мешок. Надо сказать, что какие-нибудь учителя или работники культуры сахар мешками не покупали, причислив себя к классу интеллигенции. Было же всего тут, в поселке Молхоз, понемногу, включая и газету под названием "Наши Новости", которая в народе именовалась "Брехаловкой".
  И вот, зашел Костя на блатхату, и спросили у него:
   -Костян, будешь вино?
   -Да нет. Вы ж знаете. Я спортсмен. Мне нельзя.
  Вино из шпанки ставили бродить в огородах в различных баллонах, закрытых крышечками с дырочками, но лучшим решением были большие бутыли старого образца - литров на двадцать. Шпанку очищали от косточек. Мяли. Ставили бродить на свет. У настоящих виноделов огород полон больших банок, из которых идут пузыри. Вокруг кружатся полосатые осы, жаждущие сахара. В воздухе витает кисловатый аромат. Тут же и облака противной мошки, вернее, мухи дрозофилы, именуемой в народе дроздом. Так и говорили - вот черт, смотри, дрозды налетели.
   Черед винограда наступает достаточно поздно. Настоящие винные сорта идут в употребление в сентябре, и иногда - в начале октября. Вино мнут, и сок ставят сбраживаться в темное место. Из выжимок производится чача. Это - винный самогон, чрезвычайно крепкий и коварный. После переработки, баллоны с чачей устанавливаются в подвал, где они могут храниться до бесконечности долго. В темноте подвала чача проясняется. На дно баллона оседает муть. Она становится чистой и честной.
   -Костян, будешь в карты играть? - спрашивали у него.
  -Нет. Я в карты не играю.
  Он сидел и молча нюхал табачный дым, густота которого была такова, что впору было вешать пару топоров. Играли в покер. Тут были свои мастера - партия в покер расписывалась в тетрадке, а каждому игроку выдавался псевдоним.
   -Лёня, как тебя написать?
  -Пиши - Аладдин.
  -А я буду Майкл Джексон.
  -Костя, тебе нравится Филипп Киркоров?
  -Нет.
  -А Леонтьев?
  -Гу-гу-гу-гу! - начинал хохотать Костя. - Леонтьев! Хи-хи-хи-хи!
  -Костя, держи вино.
  -Только немного! Много нельзя, я использую анаболики!
  -Чо то фиг поймешь, - морщился Слава Хач, - сидите тут, как голубые. Баб надо взять.
  -Я Жанну приведу, - сказал Костя, - у нее много подружек.
  -Чо, дает? - спросил Слава.
  -Кто?
  -Жанна.
  -Кому - как.
  -А мне даст?
  -Ты сам себе давай, Славян. Сам с собой.
  -Дурной ты какой-то, Костя.
  -Лёня, сдавай по одной.
  -О, пас.
  -А у тебя.
  -И у меня - пас.
  -Мне - одну.
  -Ого.
  -Тебе - кроме паса.
  -Ну, так я и знал. Только начал играть, и тут же поломали. Вы все это специально. Ну, одну. Будет минус десять.
   -Чо, Костя, за бабами пойдем? - спросил Слава Хач.
  -Не, ну не сейчас же.
  -Да. Знаю я тебя. Нет у тебя никого. Ты там что-то себе намечтал.
  -Ты, да Слава, давай забьем.
  -Да что с тобой спорить. Чо ты, Костян. Давай пить.
  -Слышь, а вы заметили, что Саша все время на халяву пьет?
  -Ну.
  На этой блатхате всегда было хорошо и бесшабашно. Именно здесь Костю то и дело предупреждали:
   -Костян, смотри, знаешься непонятно с кем. Не ходи туда, и туда не ходи. Ходи только к нам, у нас всегда нормально.
   - Слышь, Дрон, ты хоть знаешь, о ком я говорю?
  -Да что там их знать, Костя. Все невооруженным взглядом видно.
  Говорили о девочках
  - Видел Женю?
  - Какую?
  - Симонову.
  - Да она Сиповка.
  Сиповка - популярное старое слово, и оно, в принципе, ничего не обозначает, и главное тут - звучание.
  -Ги-ги-ги, - засмеялся Костя, - Сиповка.
  - Сиповка! - стали все смеяться.
  Да, хорошее было слово. Наверное, оно происходило от слова сипуха, то есть, сова-сипуха, но тут требовалось воображения - многие ребята вообще говорили по шаблону - пять-шесть матерных слов, ну и потом - популярные выражение. Ну кто теперь помнит такое выражение как "скирда", а ведь раньше это было выражение популярное, топовое - при чем, обзываловка касалась обоих полов. Звучало это так:
  - Э! Скирда!
  И так:
  - Слышь, ты чо, скирда?
  Слово это потом пережило одну модификацию, и имела хождение скирда мужского пола - "скирдос". По этому поводу часто махачки были в школе. Идут два мальчика, один спокоен, а у другого вдруг гормоны в голову ударили, хочется самовыражения - он тому ладонью руки по волосам бац, и проехал - вроде бы ничего такого. А тот в ответ:
  - Ты чо! Скирдос!
  Очень это жесткий посыл. В ответ паренек кричит:
  - Чо? Кто скирдос?
  - Ты - скирдос!
  Тут же набегают вокруг ученики и начинают поджучивать, ожидая махачки - ибо махачка всегда была большим событием. Начинают два ученика ругаться.
  - Слышь, я не скирдос, а сам ты - скирда!
  - Слышь, это ты - скирда!
  - Пойдем выйдем!
  И вокруг слышно: махачка, махачка! По всей школе летит клич, и все готовы бежать, чтобы стать свидетелями настоящего рейтингого противостояния.
  - Пошли, слышь.
  Но может и так быть:
  - Не хочу я сегодня выходить.
  - Зассал?
  - Нет, я не зассал, но.....
  И слышно вокруг: зассал, зассал! И шум идет по всей школе - такой-то и такой-то зассал. Серьезное это дело.
  Все это было давно, и никто уж и не помнил школу - словно была она, да испарилась. Будто бы ты был одним человеком, но потом тебя поменяли почти до основания, а потому и нечего тут вспоминать - вот вино стоит, вот это дело. Дым стоит густой, мужской - и нельзя без дыма, надо чтобы все понимали - хорошая, правильная это блатхата. И карты, и музон, ну а девок нет, ладно, будут позже. Карты - уже половина дела. Играешь в покер - повышаешь статус, набираешь баллы для души, вернее, для веса души - словно бы это кто-то может оценить со стороны. Но такая она, жизнь. А как посмеялись ребята по поводу Сиповки, Костя говорит:
  - А я, прикиньте, видел Сову.
  - О, Сова, - ништяк, - ответил ему.
  Совой звали пожилую учительницу начальных классов - многие у нее учились.
  - Поздоровалась? - спросил Андрей.
  - Да. Говорит, о, Костя, как дела? А я говорю, да хорошо, Анна Ивановна. А она, Сова, как пристала - и все спрашивает, спрашивает, не отстает от меня. Что, говорит, делаешь? Живу. Работаешь? Да, говорю, работаю.
  - А сказал, что качаешься? - спросил Лёня.
  - Не. Да ну ее.
  Ну и потом еще некоторое время ребята обменивались новостями. Например - Компотник снова открыли, но водки там нет, а потому разрешили приносить свою. А в Столовой стало хорошо, можно просто прийти и провести время, как на дискотеке - правда, могут и морду набить. А на районе завода есть кафе "Счастье", и там - сходки. Видимо, народ важный. Да, впрочем, новости все те были скучными - другое дело, кто-то из кентов шел по улице и нашел кассету. На одной стороне - East 17, а на другой - Пинк Флойд. Вот это событие, так событие.
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 15
  
  
  
  
   Костя прожил со Светкой два года, и все это время сопровождалось катаклизмами.
   -Ну, и что ты? - спросил как-то Слава Хач, скривив лицо. - Чо ты, как? Гьде ты, Костя?
   Слава Хач, это тот, у которого был брат Юра Хач, да еще и куча приятелей, включая и Женю Батарейщика, работал водителем почтового уазика. Он с ранних лет познал свою цель, а потому все в его жизни было понятно и просто. Сначала нужно было купить крылья на "Москвич-2140". Приобрести подобное в поселке в ту пору было не просто, и стремление Славы сопровождалось необычайным выбросом энергии.
   -Крылья! - то и дело говорил он.
   Он познакомился со Светкой, когда ему было 22, а Светке - 19.
   -Ну чо, Свет, может, в баньку? - спросил он просто.
   -Слышь, - сказал Костя Славе день спустя, - слышь, Слава, хочешь базара?
  -Ты о чем, Костян?
   Но то было еще до завоевания Светки, и, по логике вещей, в предложении Славы не было ничего особенного. После ж все изменилось. Целью Славы было жениться на дочке завгара, чтобы тоже, рано или поздно, самому стать завгаром. Он понимал, что, в противном случае, нужно башлять, а башлять на тот момент было нечем. Так, он ходил попятам за дочкой завгара, и, однажды, все разрешилось в его пользу.
   -Вот и все, - сказал он себе.
   -Вот это да. Вот это я!
   -Жизнь состоялась.
   Теперь, можно было доживать остаток жизни, наслаждаясь победой и своей серьезной должностью. Тогда же было лето. Увидев Светку, Слава тотчас решил сказать что-нибудь непристойное. Он вовсе не собирался воплощать сказанное в жизнь, но это просто мода была такая, тем более, что в поселке бытовали такие столь важные концепты жизни, как "хорёк", "мой хорёк", "ехать на харя", "у меня есть пара хорьков", "я кричу хорьку, а она ни в какую" и прочие вещи.
   -А, Слава, - вяло улыбнулась Светка, - опять ты. Да ну тебя.
  Светка все воспринимало в шутку - такая уж она была добрая, позитивная, любительница посмеяться.
   -Ну, и что ты, и что ты? - еще более криво спросил Слава Хачатуров
   -Чего тебе? - удивилась Светка.
  -Слушай, поехали в баньку, - предложил Слава, - да так, по дружбе.
  -Да ну тебя, - ответила Светка устало.
  -А ты Костю ищешь? - спросил Хаченс.
  -Ну.
  -А вон он, в речке лазит. В-о-о-н он.
   С пригорка было хорошо видно фигуру, которая, раскачиваясь в разные стороны, медленно продвигалась против течения. Воды в тот момент было по пояс, и, присев, можно было действительно проплыть по течению. Возможно, попытайся Костя плыть против течения, он бы действительно чего-нибудь достиг. Однако, он шел. Это было упражнением, которое было призвано развить широкие мышцы спины.
   Накануне мать пригласила его поехать на дачу.
   -Нет, - Костя загадочно улыбнулся.
   -Чего? Светка не хочет?
   -У меня график.
   -Какой такой график?
   -График по плаванию.
  -Чего? Ты что, Костя, вольтонулся?
  -Ты чо!
  -Кшстя, - что-то пробурчал отчим.
  -Заткнись! - отозвался Костя грубо. - Тебе слова не давали.
  -Кк т стц развршь? - был вопрос.
  -А ты знаешь Богдана? - спросил Костя.
   Богдан был старым алконавтом, что убедил Костю в том, что он призван смотреть за смотрящим в поселке. Однажды Костя привел его к себе домой. Тот требовал водки, но его выгнала Светка. Костя был взбешен. На следующий день он побил Светку на улице, когда они шли с тренировки. Свидетелями избиения стали Костины товарищи, которые шли по темной улице. Улица была пуста, и удары слышались издалека. Сначала никто не подумал, что это бьют человека. Скорее, это походило на шлепки по некой твердой поверхности. При приближении товарищи увидели, как Костя бил свою жену, при чем не только руками, но и ногами. Он был поглощен работой. Казалось, он играл в Ван Дамма.
   -Придурок! - кричала она.
   -Ты ччо! - отвечал тот.
   -Осел! Осел!
  -Тджьь!
   -Педик!
  -Ты ччо! Ответь за базар!
  -Конь!
  -Ты ччо, овца!
  -Да пошел ты в жопу, Костя, иди, я не хочу с тобой идти. Иди, куда хочешь! Можешь тренироваться. Хоть затренируйся! Плавай, бегай. Головой об стенку бейся! Осел! Это ж надо. Какой осел! Ну ты и идиот. Дебил!
  -Ты ччо! На!
  -Уйди от меня, дебил!
  -На!
  -Деби-и-и-и-и-и-ил!
   Товарищи остановились, что называется, в ужасе.
   -Посмотрите на него! - закричала Светка. - Да, Костя, пусть они увидят, какой ты дебил! Дебил, дебил, дебил! Олигофрен!
   -Базар фильтруй, родная!
   Словом, разногласия были налицо, но до всего этого надо было еще додить, а тогда, расставшись со Славой, Светка пошла к реке, где происходил сеанс плавания. Закончив прохождение дистанции, Костя спустился вниз по течению. Он, было, вновь попытался произвести заход, для чего стал раскачивать свои плечи из стороны в сторону, но тут ему надоело. Он вылез на берег и стал ударять руками воздух.
   -Ичхх!
   -Учхх!
  -Пппп-шшшша-а-а-а-а-а!
  -Ипх-х-х-х-х-х-х!
  Светка приблизилась к нему, но Костя был, словно в ином мире. Они никого и ничего не замечал. Он дрался с воображаемым противником, а его зрителями были девчонки.
   -Ичхх!
   -Учхх!
  -Пппп-шшшша-а-а-а-а-а!
  -Ипх-х-х-х-х-х-х!
  -Хо! Хо!
  -Агкх!
  -А-а-а-а-а!
  -Ча!
   Удар по молодому деревцу ногой. Деревце покачнулось, однако не сломалось.
   -Костя! Костя! - позвала Светка.
   -Ичхх!
   -Учхх!
  -Пппп-шшшша-а-а-а-а-а!
  -Ипх-х-х-х-х-х-х!
  -Хо! Хо!
  -Агкх!
  -А-а-а-а-а!
  -Ча!
  -Костя! Да ты что, не слышишь! Давай, заканчивай тренировку! Я ужин приготовила!
  -Ичхх!
   -Учхх!
  -Пппп-шшшша-а-а-а-а-а!
  -Ипх-х-х-х-х-х-х!
  -Хо! Хо!
  -Агкх!
  -А-а-а-а-а!
  -Ча!
  -И-джя!
  -И-джя!
  -И-джя!
  -И-джя!
  -И-джя!
  -И-джя!
  -И-джя!
  -И-джя!
  -Костя!
   Когда самозабвение закончилось, Светки рядом не было. Набычившись, Костя отправился домой, чтобы вставить жене по первое число. Ему было уже 25 лет. Он знал, что все еще впереди, и вскоре он станет сильным и здоровым. Гораздо более здоровым, чем теперь. Мало ли, какая у него шея? Шея, конечно, хорошо. Шея - это прогресс. Но тело должно успевать следом за шеей.
   -Ты должен знать, - послышался голос Эдика, - что для того, чтобы стать сильным, нужно сидя ударять по земле.
   На самом деле эти слова принадлежали вовсе не Эдику. Да и был ли Эдик? Существовал ли он в природе? В поселке Молхоз же жил парень лет тридцати пяти по имени Женя, у которого уже лет пятнадцать-шестнадцать, как не было ног, и он считался мастером боевых искусств. Он набирал секцию. Бойцы бежали к реке, а Женя шел следом и подгонял их костылями.
   -Встали в стойку! - восклицал Женя.
   -Сесть в круг.
   -На раз, два - бьем землю!
   Помимо Жени, в поселке было еще несколько сэнсеев, и каждый из них был и в Шаолине, и на острове, где происходили действия "Мортал Комбата", и еще много, где. Все они были гуру, экстрасенсами, учителями. Та молодежь, что не хотела спиваться и скуриваться, шли познавать тайны силы.
   Напомню, что до двадцать первого века было еще далековато. Дешевого пива было достаточно мало. Сотовый телефон был у каждого тысячного, да и то, еще не было ни камеры, ни полифонии, ни TFT-дисплея, ни прочих предметов культа. Молодежь после школы еще не ехала повально в город, чтобы получать профессии. Но те избранные, которых родители посылали в чужую землю, были готовы пополнить ряды юристов и экономистов.
   В тот вечер все было решено. Возвращаясь домой, Светка встретила одного товарища, который усиленно за ней приглядывал. Это был Петя, что работал на той же ферме, что и Светка. Светка была дояркой, Петя - трактористом.
   -Что с тобой? - спросил Петя, увидев грустное лицо коллеги.
   Он погладил Светку по руке. Этого оказалось достаточно.
   После этого Светка прожила с Костей еще несколько месяцев. Узнав о беременности, она не сразу сообщила об этом мужу, так как говорить было не особо о чем. Ребенок был не от него. Но правда могла послужить причиной трагедии. Светка хорошо знала, что Костя может избить ее, и тогда ребенок не выживет. Для развода она пыталась найти другой мотив. И, наконец, такой момент представился.
   В тот вечер домашние решили, что Костя накурился конопли. В этом не было ничего удивительного. Курил он нечасто, но глубоко, самозабвенно. Любил рассказывать о девчонках. Вспоминал Иру Глызину. Тогда же виной всему были мечты, но, так как эта область мало поддавалась анализу, никто ничего не понял.
  Косте показалось, что он знал Караганду. Караганда - это был вор в законе, о котором в поселке ходили настоящие легенды. Бытие Караганды уходило в 70-е. Об этом времени уже мало, кто помнил. Теперь же никто в точности не знал, жив ли Караганда? Косте же показалось, что он знал дочь Караганды.
   -Девчонка!
   Ей было 16 лет, и Костя стал ее первым мужчиной. Придя домой, он решил полежать на диване, помечтать, послушать музыку. Внезапно ему стало нехорошо, и он потерялся. Он точно не знал, что было тому причиной. Возможно, что две накурки, что произошли в понедельник и среду, сказались в пятницу. Именно в тот день, в пятницу, он пошел устраиваться на работу. Как и прежде - сторожем.
   Костя редко, где задерживался. В четырех местах он был сторожем. Однажды ему казалось, что он работает строителем, но это было еще до того, как он уехал в город работать строителем, а, значит, это была неправда. Ему предлагали ходить, наклеивать обои. Однажды он и правда, вместе со Светкой, наклеивал обои у Иванова. Но Иванов мало ему заплатил. С тех пор Костя больше обои не наклеивал.
   -Да. Это была дочь Караганды.
   Косте думалось, что факт уникален. Никто уже лет пятнадцать ничего не знал о Караганде, а тут - такое. Дочь Караганды! Все блатные будут становиться в очередь, чтобы поздороваться с ним. Итак, Костя был упоен. Но не напоен. Ему налили грамм 50, 100. Это было днем. К вечеру алкоголь все еще играл в нем.
  -Ира Глызина!
   -Дочь Караганды!
   Он привстал, чтобы всмотреться в потемневшее окно. В этот момент к нему и прицепилась Светка.
   -Костя, вставай. Идем.
  -Не. Не хочу, - ответил он вяло.
  -Почему это ты не хочешь?
  -Не хочу, и все. Слышишь?
  -Костя, я по десять раз повторять не буду.
  -В смысле, десять, Свет.
  -Костя, да я нормально спрашиваю.
  -Да что ты докопалась. Дай отдохну.
  -Да ты разве работал?
  -Я занимался, Свет.
  -Чем, Костя?
  -Я разговаривал с серьезными людьми. Меня возьмут в дело.
  -В какое еще дело, Костя?
  -Да это не твое женское дело, Свет.
  -Да какие еще дела, Костя?
  -Да не понять тебе, Свет. Как я могу тебе объяснить? Ты знаешь, кто такой Караганда?
  -Какой еще Караганда?
  -Вот и все. Если ты не знаешь, кто такой Караганда, о чем мы еще можем говорить?
  -И кто это?
  -Смотрящий.
  -Смотрящий же сейчас Куян.
  -Да Света. Я же тебе говорю, это не твое женское дело. Это сейчас смотрящий - Куян. А Богдан - он смотрящий над смотрящим. Его поставила братва в городе. А Караганда был еще до Куяна. Ты тогда еще под стол пешком ходила.
   -А ты, что же, такой старый?
   -Ну, и я ходил.
  -Так на кой черт тебе нужен этот Караганда?
  -Я же говорю тебе, дела.
  -Костя! Ты меня пугаешь! Лучше бы работать шел. Твоя мама нашла тебе работу. Пойдешь охранником работать. Полторы тысячи платят. А то уже и жить не на что. А ты все спортом занимаешься.
  -Да я ж тебе говорю, - разозлился Костя, - у меня уже есть работа!
  -Какая работа?
  -Слушай, ну я ж не могу по десять раз тебе повторять. Я буду работать на серьезных людей. Это - самые серьезные люди в поселке.
   -Да знаю я этих серьезных людей. Небось, наркота одна, да алконавты.
   -Свет, не надо выводить меня из себя. Я не могу тебе сказать, чем я буду заниматься.
  -Да какие еще серьезные люди, Костя? У нас денег нет нифига, я с утра до ночи работаю, чтобы у нас хоть что-то было. Сколько ж можно? Я не имею ничего против спорта, но должно же быть чувство меры! Давай, поговори с мамой. Завтра подойдешь в контору, там тебя оформят. Поработаешь, осмотришься. Главное, зацепиться. Где сейчас работу просто так найдешь? Нужно или башлять, или по блату.
   - Родная, разве ты не поняла? Какой может быть блат? Мне сам Караганда дал задание!
   -Костя, ну ты что, дурак?
  -Света, не выводи меня из себя! Ты же знаешь - в гневе я страшен!
  -Все! Я пошла. Делай тут, что хочешь.
  -Так ты не хочешь узнать, чем же я буду заниматься?
  -Ну, чем.
  -Я буду охранять девчонку!
  -Чего? Костя, ты чо, попутал? Какую еще девчонку? Ты нормальный?
  -Ты чо, родная! Я тебе покажу сейчас, какой я нормальный.
  -Дебил! Дебил!
  Костя вскочил и ударил жену ногой. Он не мог бить профессионально, хотя ему казалось, что он многому научился у Эдика, десантника, гуру спецназа, однако, для Светки и этого хватило. Она упала, больно ударившись локтем. На шум прибежала Костина мать.
  -Дебил! Дебил! - кричала она.
   Удар!
   Вслед за Светкой упала мать.
   -Дбл, бл, - произнес отчим.
  -Ичкх!
  Все удары были хороши. Упав, отчим зацепил свою жену локтем.
   Была вызвана милицию. Костю забрали в кутузку. Светка написала на него заявление. Именно по этому заявлению его прикрыли на три месяца. Он получил условный срок. Но дело было не только в избиении. Обыскав Костю, менты обнаружили у него кропаль.
   -Что это? - кричал сержант.
  -Я знаю Караганду! - отвечал Костя, улыбаясь загадочно и злобно.
  Тут же подходило трое молодых сотрудников, и, приговаривая "сука, сука, сука", били его руками и ногами. Костя плевался кровью, однако состояние Караганды не проходило. После, Костина мать просила Светку забрать заявление, однако, все было тщетно. Светка была беременна, и ей был необходим развод.
   Потом, по окончании трех месяцев, проведенных в тюрьме, Костя связался с самыми замшелыми низами поселка. Сначала это была компания, заводилой в которой был упоминаемый ранее Ига Падла.
   Иге уже было 40. За последний год он даже два месяца проработал в больнице, где был санитаром. Также, здесь были две Коровы, Юра Корова и Слава Корова, и оба тоже уже не были юношами. В промежутках между отсидками Коровы то работали, то просто пили, то воровали и пили, то просто ничего не делали, ожидая приноса бутылки. Пили они, как правило, где-нибудь в кустах. Туда же приходил Сергей Прокофьев по прозвищу Бог. Но в ту пору Бога уже мало знали. Молодежь была иной. Ее волновало появление телефонов, дискотека, а также все возрастающая роль понтовых вещей - ибо мир гаджетов уже вплотную надвигался на нового человека. Бог потемнел лицом. Хотя, его кожа все же не доходила до негритянского состояния. Как правило, негры-алконавты встречались в более отдаленных селах, где самогон варили из кормовой свеклы, патоки, жома, яблоки-падалицы.
   Мечты на какое-то время оставили Костю. Мать, попытавшись, было, спасти сына, отправила его на некоторое время к тете, в поселок на море. Но, по большому счету, на Костю ей было наплевать. Она уже давно смирилась, что сын - дебил. Костя же, вернувшись с моря, привез оттуда легенду о двух мотоциклах.
   Но был вечер. Бог шел по пригорку, шаркая калошами.
   -Слышишь! - грозно, зычно прокричал ему Ига Падла.
   Но Бог, не услышав, встал к калитке, и, потянувшись, прокричал:
  -И-га! И-га!
  -Ты чо, сука падшая! - послышался ответ Аллы Мозговой, матери Иги.
  -А Ига дома? - спросил Бог.
  -Да я откуда знаю, Сережа? Иди отсюдова, гнида ты кривая.
  -Слышишь, ты чо, оглох! - напомнил о себе Падла.
  У Иги был огромный талант - что бы он ни делал, его никогда не закрывали, и некоторые, узнав про это, даже и поверить не могли и удивленно спрашивали - что, правда, Мозгов ни разу в тюрьме не сидел? Так и было - прежде всего, Ига Падла хорошо знал, когда линять, но тут был еще один аргумент: он потихоньку стучал. Через него сотрудники могли узнать, что и где происходят. Например, спрашивают у него - а в курсе ты, Мозгов, кто мешки вывез из семенного цеха, а Ига честно признается - не знаю, начальник - а делает он это потому, что сам он эти мешки с кентами и вывез. Но потом еще вопросы - а слышал, кто гусей у Серебрянских спёр? Не знаю. А не хочешь, Мозгов, поехать в отделении повспоминать, чьих это рук дело? А, - Ига чешет голову, - да я слышал, что Фицко вроде чо-то о гусях говорил, но может и не он, просто он чо-то кричал, что гусей мол будет он сдавать. Да мол и мне предлагал.
  Так Ига и жил. Придя в сей достойный круг, Костя получил право потянуть косяка.
   -Давай, братан, - произнес Ига уверенно, - давай, мочи!
   Тут же появился самогон.
  -С молока вот-тка, - сказал один из Коровиных.
   -Х-х-х-х-х, - Костя выпустил дым.
  -Давай, мочи, - ему протянули стакан самогона и корочку хлеба.
  Закуски в тот вечер было, хоть отбавляй. Полбулки хлеба, три яблока, даже кусочек сала.
  -Бог, ты где? - вновь звонко, уверенно, осведомился Ига Падла.
   Звезды катались по небу жирные, масляные, будто зерна конопли. Отключившись, Костя бездумно смотрел в небо. Он видел два мотоцикла. Он видел девчонок, которые шли за ним строями. Он был их командир. У него был настоящий гарем.
   -Гля, братан валяса, - произнес Юра Коровин.
   Юра плохо выговаривал слова, но это не было дефектом речи - ему было западло шевелить языком. Он уже давно так разговаривал.
   -Девчонки, - шептал Костя.
  -Я здесь, - ответила ему дочь Караганды.
   Разве он мог что-то поделать с этим?
   Вторая компания была гораздо хуже. В ней кололись. При чем, все происходило по законам жанра. По рукам, по вялым тканям, натянутым на слабые кости, ходил один единственный шприц. Костя находился в толпе, в которой действительно были девчонки. Но все они уже изрядно истрепались. Их возраст был не определён.
   -Девчонки, - говорил Костя.
   Но это никого не волновало. Здесь, на электроплите бурлило какое-то жуткое варево. Его остужали, заливали в шприц и пускали по венам. Наркоту не покупали. Позволить себе покупные препараты могли лишь дети из зажиточных семей. Все вещества производились самостоятельно, не понятно из чего.
   -Костян, будешь еще? - спрашивало его тело, вставшее с пола.
  -Да, братан.
  -Братан, надо бабки, братан.
  -Где же я возьму?
  -Братан, пойдем на дело, братан?
  -Да, в натуре, надо идти на дело.
  -Поехали в город?
  -В натуре, поехали.
  -Слышишь, Толян ездил, говорит, да манать, в городе одни лохи, там бабки быстро можно заработать. Вышел, олень, ко мне, деньги взял - и всё, и пучком. Пучком, братан. А Рубанок был в Москве, говорит, самая лафа. Аккуратно подкатываешь, главное на пару. А он сам ходит, всегда при бабках. Но мусора смотрят.
   -Ну.
   -Толян и Коляном поехали, чисто телефонами занялись, за неделю сотиков понасбивали, бабки подняли. В сауну, понял, поехали, тёлок взяли. Щас каждую неделю в сауну ездят. Все ништяк.
  -Ну.
  -Поедешь, Костян?
  -Ну.
  -Ты там живой?
  -Ну.
  -В сауну пойдем?
  -Ну.
  -Там, не то, что у нас. Денег нет, на улицу выходишь, ищешь оленя. Слышишь, олень, иди сюда.
  -Ги-ги-ги-ги.
  -Олени!
  -Ги-ги-ги!
  -Фанеру к осмотру!
  -Бивни!
  -Мамонты!
  -Слоны!
  -Тджь, сбил.
  -В сауну.
  -Телки!
   На самом деле, все выходцы из поселка почему-то думали, что в городе им все должны, а потому, заработав первые деньги, тут же спешили отдыхать. Им просто необходимо было сложить, вырисовать необходимый образ, накопить некий налет, который позволить им круто сидеть. Жили все они, как правило, большой толпой в одной грязной ночлежке. Однако, с первыми деньгами никто не стремился улучшить свои жилищные условия. Все деньги тратились на кабак. На саунку. Обязательно нужно было взять девочек. Кутить, так кутить.
   После этого происходило возвращение в ночлежку, где селяне жили до пятницы. Вечером они ехали по домам, где рассказывали невероятные истории о своих жизнях в городе.
  У студентов из поселков и деревень все было несколько по-другому, однако и они, все, как один, стремились в сауну. У Кости все это было впереди. В тот же момент у него не было никакой возможности для того, чтобы пойти в сауну. Да и в сауне-то, он, по большому счету, никогда не был. В поселке было две общественные бани, и туда ходили, преимущественно, любители щедрого жара. Здесь были настоящие монстры, которые выдерживали адские температуры. Костя как-то был в одной бане с друзьями, но ему там не понравилось. Во-первых, не понял, какого черта нужно ходить голым вместе со всеми. Во-вторых, сам пар его не воодушевил. Они пили пиво, но пить Костя не умел, и его едва не отключило. Мужики, напарившись, начинали чесать лясы. Они обсуждали баб, жен, а также популярной темой были поездки на харя.
  -Еду я вчера на харя.....
  -Прихожу я к хорьку....
  -А хорек мне и говорит......
  -Ух, люблю двух.....
  -У меня как-то было два хорька.....
  -А жена мне говорит - ты где был, у хорька?
  -Хорьки!
  -Как-то имел я одного хорька.....
  Впрочем, надо признать, что в местной бане царила атмосфера возвышенная, и мужики тут много чего рассказывали - тут был и свой космонавт, и несколько подводников, включая тех, что опускаются на батискафах, был человек, который рассказывал, как встречался с Ельциным, и тот ему лично налил. Рассказы текли, и сведения каждый раз менялись - события прошлого множились задним числом. Так, космонавт Саша поначалу был просто летчиком, но через несколько лет постоянной говорильни вдруг понял, что состоял в отряде. Имелись тут всяческие бойцы невидимого фронта, фронта совершенно разного.
   Банные разговоры Костю не привлекли. Теперь же он лежал на полу, и в окно были видны звезды. Они были более плотными, более близкими, чем когда-либо. Они говорили о радости, о двух мотоциклах, о девчонках. Они говорили ему о том, что он, Костя, наверняка знает понятия, и эти понятия позволяют ему возвышаться над суетой.
   -Ну чо, Костян, поедешь в город?
  -Да.
  -А прикинь, сколько можно в Москве сотиков понасбивать.
  -Ну.
  -Слышь, а говорят, в Москве вообще - одни лохи.
  -Ну.
  -Вообще, одни лохи!
  -Ну.
  -Мне еще в армии сказали, что, мол, москалей никто не любит. А я живых москалей тогда еще не видел, ну, думаю, по-ходу это так и есть. Ну и, по-ходу, привозят к нам, по-ходу, мамонтов. Кричу: бивни, ко мне! Фанеру к осмотру, бивни. Говорю, слышь, подойди, слышь. Слышишь, мамонт! Как сам? А он, по-ходу, начинает рамс путать. Я говорю, слышь, братуха, а ты, в смысле, не из Москвы. А ему, по-ходу, в падлу отвечать, он типа ложил на нас. Я говорю - е, бивень, ты чо? Припух? Ты чо, лобань? Покажи быстрого оленя! А он, понял, не знает, что такое быстрый олень. Я кричу, сука, ты у меня на очках жить будешь, понял? Ты у меня с очек вылазить не будешь, пока я не дембельнусь. Ты у меня хрен переведешься, гвоздь беременный! А он, понял, кричит, только меня тронешь, у тебя будут проблемы.
   -Ну.
  -А ты где служил?
  -Ну.
  -В Москве?
  -Ну.
  -Где, где? В Тюмени?
  -Ну.
  -в Уфе?
  -Ну.
  -А я - в Осетии. Там травы было, я манал. Я манал. Слышь. Я того рот! Выходишь из части, вокруг - поля, поля нафиг. Одна конопля. Семечки - во. С ноготь. Я домой посылки высылал. Пацаны кричали, что они мне сами будут высылать, а по ходу вышло, что я им, в натуре, высылал. Я потом с собой семена взял, в огороде посеял, до сих пор растет. Культурка! Тут такой нет. Беспонта много, есть и культурка, а осетинской нет.
   -Ну.
   -А ты был в Сочи?
  -Ну.
  -А мы на стройку в Сочи приехали. Бригадир кричит, короче, мне пофиг, в каком вы состоянии, лишь бы работали. Я кричу ему, слышь, братан, не говори, что не предупреждал. Мы тут жах - плитку нагрели, вмазались, оба - за работу. Джах - у нас все - бенч! Я кричу прорабу, братан, когда башки будут? Он, короче, мужик офигительный, тут жах - чисто пресс достал, ша, отстегнул. Мы - оба - в сауну! Я звоню, слышь, надо девочек. Он кричит, щас, оба, привозят девочек. Все бенч!
   -Ну.
  -Может, на стройку поедем?
  -Ну.
  -В Сочи.
  -Ну.
  -Может, в Москву поедем?
  -Ну.
  -Но там проститутки дорогие.
  -Ну.
  -Чисто можно поймать, взять с собой, одну - на вагон, пусть отрабатывает.
  -Ну.
   Связавшись с наркоманами, Костя тотчас похудел, и, главное, лишился своей здоровой шеи. Теперь уже никто не мог сказать, что у него - здоровая шея. Однако, это был еще не конец, и вскоре Константин решил вернуться в большой спорт.
   На этот раз, воображение было сильнее, чем мир, в несколько раз. Его глаза, что росли рядом, и без того стремились к встрече. Им была необходима живительная искра, а для этого требовались струи образов.
   Костя встретил Вадика Теплого. Тот вырос. Он был здоровым, сильным, молодым.
   -Ты где? - спросил Костя.
  -Учусь. А ты?
  -Да так, - Костя загадочно улыбнулся.
   -А я скоро женюсь.
  -Классно. Я за тебя рад.
  -А ты живешь со Светкой?
  -Нет. Я с этой сукой давно не живу. Но я с ней и с ее хорьком еще разберусь. Жаль только, что мне не дают видеться с дочкой.
  -А говорят, что дочка не от тебя?
  -Кто тебе такое сказал?
  -Работаешь?
  -Да.
  -Где?
  -Тренером.
  -Да ладно.
  -Да. Тренирую секцию бокса.
  -Молодец. Растешь.
  -Еще бы. Скоро поеду на море, заберу свои мотоциклы.
  -Какие мотоциклы?
  -На море. У меня два мотоцикла. Их нужно забрать. Караганда говорит, что выделит мне машину.
  -А кто такой Караганда?
  -А ты не знаешь?
  -Нет.
  -Старый смотрящий.
  -В смысле? Что он смотрит?
  -Ладно, Вадик. Ты молодой, тебе многого не понять.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 16
  
  
  Долго ли, коротко ли, в Молхозе появился даже и университет. Позитивные были времена - раньше надо было ехать куда-то далеко, потом, в городке по соседству открылось множество филиалов, и, наконец, некий филиал появился и в Молхозе. До того ж кроме чертятника тут ничего и не было, да и шли туда вовсе не учиться, а просто чтобы в школе последние два года не мучиться. Был, впрочем, еще и ДОСААФ, и там учились на права. Но тут, нежданно-негаданно, в бывшем здании типографии, где ныне были бильярд и какой-то бар, при проходе в даль по коридору, обнаруживался большой кабинет.
  Так, Юра Хач пошел учиться на банкира. В группе его людей было немного, но была еще группа юристов, экономистов и туристического бизнеса.
  - О, офигеть, - говорили Юре друзья.
  - Да, - скрипел тот в ответ.
  - А что там за заведение? Учат хоть?
  - Да башляешь, и всё.
  - А что потом будешь делать?
  - А посмотрим.
  Юра же Хач в ту пору работал на макаронах. Открыли в Молхозе цех, много о том цехе слухов было, а главный звучал так "Казак держит, бабок сука много у него". Работал Юра то днем, то ночью, а денег почти и не платили, но в ту пору вообще считалось, что не работодатель должен работнику, а наоборот, и, потом, попасть к Казаку можно было также по блату. Юра же вообще никуда не спешил, он рассчитывал так:
  А) побашляю, выучусь
  Б) побашляю, устроюсь на работу
  С) поднимусь, будут мне башлять
  Ездил он сначала на мотоцикле "Минск", но потом купил "Яву" и гонял на ней. Брат его, Слава Хач, тоже был целеустремленным - как поставил он себе задачу жениться на дочери завгара, так шел к ней уверенно. Работал он сначала на самой старой машине в гараже, но крепился, понимая, что час его близок. Но мы тут не будем особенно мучить читателя и сразу забежим наперед: Слава Хач, женившись таки на Свете Болдаковой, через время стал завгаром и получил прозвище Дрыщ. Юра был еще круче - как только он отучился, филиал закрыли - так это еще и задолго до того, как повсеместно стали закрывать все эти многочисленные московские университеты. Юра женился на дочери экономиста, который пошел работать в новый, открывшийся в начале 2000-х годов, банк и через пару лет стал заместетелем. О нем много судачили:
  - Гля, Юра Хач.
  - Сука, гребет.
  - Да, я слышал, он много поимел.
  - Рука у него не дура.
  Женька Батарейщик в годы учебы Юры звезд с неба не хватал - стоял на рынке упорно, зарабатывал мало, жил в очень старой хате с таракаными, но позже удача улыбнулась и ему - он купил пару надувных батутов, познакомился с человеком из администрации и стал надувать те батуты за деньги, в сквере, неподалеку от гигантского старого туалета времен СССР. О том сортире некогда всякие слухи ходили касаемые интимного характера. А современный человек скажет - это же сортир, какие еще интимные дела - так вы, видимо, не жили при Союзе. Тут надо и песню Ю. Хоя "Сельский туалет"
  
  Она сидела на очке и кругозор свой повышала
  И, читая, не заметила, что балка затрещала под ней
  Но тётка увлеклась романом, она, дёргаясь, читала
  От вибрации такой доска держаться перестала
  И настал момент ужасный, что доска, блядь, вся прогнулась
  Затрещала, проломилась, баба с шумом пизданулась
  Прям в дерьмо, башкою вниз - вот такой судьбы каприз
  Лишь ноги из дерьма торчали, бабу круто обломали
  
  Туалет - и лучше кайфа нет, чем новый туалет:
  Стоит в саду сверкает, отражая солнца свет
  Сельский туалет - и лучше кайфа нет
  Стоит в саду сверкает, отражая солнца свет
  
  Трудно давалась жизнь Женьке Слонику, но был он парнем упорным, и однажды купил надувного слоника, чтобы дети прыгали на нем за деньги - но то уже другая история.
   Была зима. Стоял легкий, еле заметный, минус. Вдоль по улицам поселка поддувало. Машины ездили медленно, но важно. В центре, где было несколько многоэтажных зданий, открывались новые частные магазины, салоны сотовой связи, страховые фирма, компьютерный клуб. Владельцами контор и заведений были те, кто знал, как и кому правильно башлять. В народе постоянно обсуждались и новшества магазинные, и новшества административные, и моложедь следовала примеру взрослых. В соседнем городке директором Московского Вуза был Савушкин - говорили много и о нем, и о его жене, и о его детях. Только и слышалось: Савушкин, Савушкин.
   -Знаешь Савушкина? - был популярен вопрос.
  -Конечно.
  -А сына Савушкина знаешь?
  -Конечно.
  -А кума Савушкина знаешь?
  -Конечно.
  -А свата Савушкина знаешь?
  -Конечно.
  -А недавно я прихожу в бар, а там сидит Савушкин.
  -А я недавно прихожу на хату, а там сидит сын Савушкина, Савушкин-младший.
   В том городе был мэр. Сначала он торговал шапками на рынке, потом воровал, даже дрался. Потом, собрав деньги, заплатил смотрящему и стал мэром. Но речь, конечно же, не об этом. При "Московском" университете был техникум, и Костина мать вдруг попыталась его туда определить, и Костя, к ее удивлению, как будто не сопротивлялся. Но истинной причиной его умиротворенного состояния было то, что он, съездив в соседний городишко, понасочинял себе историй о тамошних девчонках.
   -А пока пойдешь на работу, - проговорила мать, - немного поработаешь, а потом пойдешь учиться. Три года заочно, и ты - с профессией.
   -Да. Хорошо.
  -Вот и хорошо.
   Она уже, было, обрадовалась, но тут Костя заявил:
   -А я уже работаю.
  -Да? И где?
  -Как где? Преподаю бокс.
   -Чего? Чего?
  -Ты чо, ма? Я серьезно. Я бокс преподаю.
  -Это с каких это пор ты стал бокс преподавать?
  -В смысле, с каких?
  -Ну, с каких?
  -Ты чо, ма. Я же тебе говорю. Я работаю. Я веду секцию бокса.
  -Хорошо. Если ты работаешь, то где же деньги?
  -Я их занял.
  -Вот те раз. И кому?
  -Девчонке.
  -Какой еще девчонке?
  -Да ты ее не знаешь.
  -О господи, Костя. Да ты посмотри на себя. Ты же дебил!
  -Слышишь! Ма, не выводи меня. Я за себя не ручаюсь. Не выводи меня. Если я начну по понятиям говорить....
  -Да что же ты за дебил! По понятиям хочешь с матерью разговаривать!
  -Ты чо! Ответь!
  -Отстань от меня. Дебил! Весь в отца пошел!
   Мороз в тот год стоял недели две. Лед на лужах погрязнел, выпятился вперед, будто кто-то пытался прогнул его с обратной стороны. Воробьи собирались рядками на карнизах, бросая вниз перья. Поселковые машины походили на железные существа, у которых была кастовая иерархия, и самым непривлекательным в ней был средний класс. Хотя любой обладатель машины по праву считал себя иным и избранным. Надо сказать, что на самых ржавых и дырявых колымагах ездило немало популярных личностей. О них говорили, переваривая сплетни.
   -Васька, тот хитрый. Зачем ему машина дорогая. Он на эту сядет, мешков закидает в багажник, что рессоры земли касаются и едет. А чо. У него - три коровы, свиньи, куры. И по бабам все время ездит. Чо не жить?
   Надев пуховик, Костя вышел в поселок. Он шел по его однообразным улицам и встречал знакомые лица. Он знал здесь всех. Он шел и мечтал, и вновь в его голове просветлилось. Наступил момент нового, непонятного, но такого близкого соприкосновения. Он увидел Эдика, большого и твердого, как скала. Лицо Эдика лоснилось. Оно напоминало поверхность леденца. Эдик сел в большую черную машину. Круглоголовый, лысенький, с перстнем, дорогим сотовым, барсеткой, всегда готовый к бою.
   -Ты правильно поступил, - произнес Эдик, - не всем удается пробиться в большой спорт. Но это и не главное. Ты занялся большим делом. Ты тренируешь молодежь. Теперь они не будут слоняться по подъездам, жечь объявления, бить бутылки, курить сигареты и траву. Ты должен быть учителем, Костя. А это дается не просто так.
   - Да, Эдик, - ответил Костя с уверенностью.
   Он зашел на одну блатхату, и там его встретило несколько парней.
   -Костян, пыхнешь? - спросили его.
   -Да не знаю, - засомневался он, - я, как-то.....
  -Чо пришел тогда?
  -Ну, ладно.
   Ему протянули папиросу. Дым был белым и терпким, и от одного его приближения на душе теплело. Костя затянулся. Казалось, еще недавно не было надежд. Разве что, Эдик. Но он был там, а он - здесь, и ему, Косте, оставалось лишь честно следовать наставлениям опытного мастера. В мозгах было также холодно и промозгло, как на улицах поселка. Но вот он, живительный дым.
   Жизнь продолжалась.
  
  
  
  
  Глава 17
  
  
   Костя шел босиком по росе. Раскатываясь по упругим листам стеклянными шариками, роса холодила ноги. Косте было 14 лет. Он коллекционировал марки. У него был очень простой, очень обычный фотоаппарат "Смена 8М", на который он фотографировал панорамы оврагов.
   -Нагада? - спрашивали у него сверстники.
   Не то, чтобы они и вправду возмущались. Нет, их мало волновали чужие увлечения. Прочти ничего другого спросить они и не могли. Дело в том, что занятия фотографией были особенно модными с 1985 по 1988 год. По окончанию этого периода, многие мальчики клали свои фотики в запасники. Зато, замена этому занятию была хороша - торговля фотографиями Шварценеггера, Сталлоне, Саманты Фокс, Модерн Токинг, "Айрон Мэйден" и прочими героями. Снимки все были черно-белыми и размытыми. Покупая наиболее удачные образцы за рубль, рубль пятьдесят, два рубля, ученики оклеивали ими свои комнаты.
   Костя мечтал делать такие же снимки. Деньги его не интересовали. Важен был сам процесс. Несколько раз он пытался получить очень качественные оттиски, путем наложения двух листов фотобумаги друг на друга. Это происходило в подвале. В процессе участвовало несколько его товарищей.
   -Кофтя, - это туфта, - произнес Кабан.
   -Ты, да сам ты - туфта! - обиделся Костя.
   -Надо достать нормальную пленку.
   -Ты, да Кабан, ты, да где я ее возьму!
   -Кофтя, не предъявляй!
   -Ты чо! Ты еще не знаешь, как правильно предъявлять!
   В отличие от своих сверстников, Костя постоянно чем-то увлекался. На долго его не хватало, и одна страсть постоянно сменялась новой, но с рыбалкой все было просто. Он то забывал про нее, то вновь вспоминал.
  - Кофтя, смотри, вот это чистяк.
  - Вижу.
  - Знаешь, что это? Это Коннон.
  - Вижу, что Коннон.
  Видиков еще не было, видеосалон только-только открылся, а потому, далеко еще не все знали, что такое Коннон - фильм это, или просто слово такое, или же, может, бытовое междометие. Просто была фотка с названием "Коннон", и это был словно артефакт инородной цивилизации. Но что касается, например, "Металлики", тот ребята были в курсе всего, хотя и не было у них кассеты с "Металликой". Эх, хорошее же время было - куда ни глянь, одни загадки. Ни один остров в мире не открыт, ни одна планета не известна. Как интересно жить!
  Солнце плескало свой жар так далеко, что даже самые сильные лучи не могли пробиться к краю атмосферы. Она лишь краснела. В том месте, над темными очертаниями густых деревьев, над крышами поселка, горела одинокая звезда. Было хорошо. Можно было курить, так как никто не мог его заметить в столь ранее утро.
   Можно было курить в открытую.
   Это были сигареты "Лира".
   Звонко кричали петухи. По окраинам, в ожидании доения, мычали коровы.
   -Костя, нужно достать нормальную пленку, - сказал Косте Вадик Теплый.
   -Чо за пленку?
   -Нужно, чтобы нормальные кадры были. Посчитай - в упаковке фотобумаги - 50 листов. Покупаешь одну пачку, зарабатываешь полтинник.
  -Кофтя, так и мажок нормальный можно купить, - заметил Кабан.
  -Ты, да Кабан, да запарил ты меня со своими можками!
  -А что ты хочешь?
  -А я откуда знаю, Кабан?
  -Ну, вот, раз не знаешь, купим на всех мажок, тут в подвале поставим, будем слушать.
  -А где мы пленку возьмем? - спросил Костя.
  -Бегин продает, Кофтя, - ответил Кабан, - у него, знаешь, сколько пленок. И каратисты есть, и кунг-фу, и Брюс Ли, и Саманта Фокс, а групп у него - офигеть сколько.
  -Правильно не кунг-фу, а кон-фу, - ответил Костя.
  -Я спрашивал у Кота, он говорил, что правильно - куй-фу, - заметил Вадик Теплый.
   -Откуда он знает? - удивился Костя.
  -Дурак, он же занимается!
  -Чем он занимается?
  -Каратэ!
  -Ты, да сам ты каратэ!
   Восток краснел, разливаясь в реке. Костя вынул из старой, ржавой консервной банки веселого, крутящегося, похожего на гуттаперчевого мальчика, червя, поделил на несколько частей, нанизал на крючок. Встав, он раскрутил удочку и забросил леску в воду. Он мечтал о том, чтобы поймать большого, жирного жереха. Тогда б жерех был засолен, высушен, принесен в школу. Там бы Костя его б всем показывал, гордясь. Поплавок, попав в поток быстрого течения, лег на бок. Грузик притянул крючок ко дну, и там он зацепился за стебель липкого, желтоватого, камыша. Возможно, что плотва, крутившаяся в поисках экскрементов большой рыбы, медленно обглодала мотылявшуюся червиную половинку. Костя еще не знал. Он еще надеялся и мечтал. Но червя на крючке уже не было.
   Наступил день, и Бегин, конопатый, тощий юноша, принес в школу пленку со Шварценеггерами. Подойдя к окну, Костя пленку осмотрел. Черно-белые негативы местами пожелтели, но, в целом, впечатление создавалось хорошее. Арнольды светили с пленки белой улыбкой и структуристыми мышцами. Их было много.
   -Чисто Коннон, - сказал Бегин.
   -Какой Коннон? - не понял Костя.
   -Дурак, что ли?
   -Ты, Бегин, ты чо?
   -Ты чо, никогда на видик не ходил?
   -Слышишь? Ты это мне говоришь? Да я каждый день на видик хожу.
   -И чо, на Коннона не ходил?
   -А, точно, - соврал Костя.
   -Ну вот. А это - Рэмбо. Там это, как его, Сталлове. Смотрел?
   -Ну.
   -Ну чо, думай, берешь или нет?
   -Сколько?
  -Три рубля.
  -А чо так дорого.
   -Сейчас это ценится.
   -Давай за два.
  -На следующей неделе пленки уже будут по четыре рубля.
  -Ты, да ладно.
  -Не веришь, не надо. Не хочешь, я Тютюнникову продам.
  -А ему зачем?
  -Ты, да я чо, знаю?
  -У него же увеличителя нет.
  -Короче.
  -Ты, у кого короче, тот дома сидит.
  -Слышишь, что ты хочешь?
  -Ты, у меня только рубль пятьдесят.
  -Да. Брешешь.
  -Хочешь, карману выверну.
  -А ну.
   Костя вывернул карманы и показал свои рубль пятьдесят.
  -А, ну ладно.
   Вскоре занятие фотографией схватило Костю едва ли не за самое сердце. В их многоквартирной двухэтажке, в подвале, в лаборатории, он был готов пропадать день и ночь. Надо сразу сказать, что в двухэтажке той жили они года до девяносто второго, пока не переехали в другой, новый кирпичный трехэтажный дом. Но то было намного позже.
  Несколько раз Костя даже не пошел в школу, одухотворившись чрезмерно. Вместе с ним в школу не пошел и Кабан.
   -Кофтя, а у тебя фиксашш какой, кислый или нейтральный? - спросил он.
   -Кислый, - ответил Костя.
   -А говорят, что нейтральный лучше.
   -Нифига. Кислый - лучший.
   -Кофтя, а говорят, если нейтрального фиксажа выпить, то будет понос.
   -А ты пробовал?
   -А нагада?
   -Не, кислый лучше. Кислый - это тот же нейтральный. Просто в упаковку добавлена таблетка кислоты.
   -А. А у тебя есть гидрохинон?
   -Нет.
   -А у меня упаковка гидрохинона есть. Тебе надо?
   -А нагада он?
   -Проявитель делать.
   -У меня же есть проявитель.
   -Нет, это фигня.
   -У тебя же есть фотовесы.
   -Ну, есть.
   -Ну вот. Давай проявитель сами будем делать. Прикинь, да? Я с фотографом говорил, он сказал, что самодельный проявитель лучше. Он такой даже и не использует. На весах все взвесим и будет свой. А я видел в магазине осветлитель. Пленку в него кладешь, и она осветляется.
  - Нагада?
  - У тебя ж есть темная пленка.
  - А сколько он стоит?
  - Пятьдесят копеек.
  - У меня денег нет сейчас.
   Подвал был глубоким и сырым. Здесь у каждой семьи была своя территория, на которой хранились различные припасы. Разнообразные соленья имелись и в Костином подвале. Их с большим усердием готовила его мать. Отец же его сидел в тюрьме - его взяли, когда он стоял на стреме при ограблении. Но произошло это уже после развода. Костя тогда был маленьким, и потому совершенно не тосковал. К тому же, все его многочисленные увлечения не оставляли ему права на скуку.
   Средь густой тьмы колыхались тени. Горел красный глаз фонаря.
   -Считаем, - сказал Костя.
   У него не было фотореле, и он считал выдержку вручную.
   -Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Все. Вынимай.
   Белый лист фотобумаги опускался в ванночку. Из мути проявителя вдруг начинали показываться контуры. Это походило на Большой взрыв, когда вселенная в одно мгновение появилась из ниоткуда.
   -Промывай.
   На большом листе красовался Сталлоне, взятый из фильма про Рэмбо.
   -Ништяк! - восторженно восклицал Кабан. - Сталлове!
  - Бек говорил, что правильная фамилия - Салове.
  - Сам ты Салове, Кофтя.
   - Ты, да это же не я говорил. Я английской знаю хорошо. Написано же. О, проявилось. Вот это да! Ништяк! Ништяк!
   -Офигеть!
   -Ну.
   -Класс!
   -Ну.
   Так, за один приход вдохновения, была изведена целая пачка большой и толстой фотобумаги "Самшит".
   -Ништяк, "Самшит", - радовался Кабан.
   Особенностью же этой фотобумаги было то, что ее не нужно было глянцевать. Готовая продукция была разложена на столе и просушена. На следующий день, после объяснения с классным руководителем по поводу неявки в школу (болела голова), Костя принялся торговать.
   -Фуфло, - заценил Тютюнников.
   Из параллельного класса пришел Сыкун. За несколько дней до этого его всенародно осудили по местному радио за то, что тот шел по коридору и от нечего делать подбрасывал шапку. Шапка попала в плафон, и тот рассыпался.
   -Хе, - произнес Сыкун, - дайте заценить.
  -На, смотри, - ответил Костя.
   -Ты, а кто это такой здоровый? - удивился Сыкун.
   -Рэмбо, - ответил из-за спины Бегин.
  -А кто это? - не понял Сыкун.
   -Ты что, Москва.
   -Сам ты Москва.
   Помимо того, что Шмидта прозвали Сыкуном, за то, что он пописал в школьном коридоре, и его при этом поймали за струю, у него имелись прозвища Москва и Москвашвея, которые он получил после выхода на экраны фильма "Собачье Сердце".
   -Да ты дурак! - крикнул Бык. - Это же Рэмбо!
   -Да я чо, знаю, - Сыкун отличался тем, что никогда не обижался, и никто этим и не пользовался.
   -Это фильм такой, - пояснил Кабан.
   -Нагада?
   -Покупай. Рубль.
   -Нагада?
   -На стенку повесишь.
   -Нагада?
   -Просто.
  -Нагада?
   -Ты чо, Сыкун!
   -Пошел в жопу!
   Торговля не состоялась. Зато теперь вся стена Костиной комнаты была заполнена персонажами американских фильмов, размытых в ходе многочисленных копирований.
   Следующим утром, забыв про фотографии, он шел на реку, чтобы проверить новый рецепт рыболова. В популярном журнале было вычитано оригинальное средство, и теперь Константин был уверен в том, что ему обязательно повезет.
   -Завтра посмотрим, - заявил он вечером Вадику Теплому.
   -А чо, много наловишь?
   -Увидишь, - улыбнулся Костя улыбкой героя.
   -Что, и жереха впоймаешь?
   -Впаймаю.
   Тут из-за гаражей вышли мелкие пацанята из соседнего подъезда и стали дразнить Костю. Держа руки перед собой, изображая рыбаков, они водили этими невидимыми удочками из стороны в сторону, приговаривая при этом:
   -Асерт, асерт, асерт!
   Костя в ту пору всегда ходил с мелом в руках, и потому все окрестные стены были исписаны названиями групп. Дети, заметив эту Костину странность, не давали ему расслабиться.
   -Ты чо! Ты чо! - возмущенно закричал Костя в ответ. - Ответь! Ответь на рот!
  -Ты, да брось их, - сказал Вадик Теплый, - они же мелкие и тупые.
   -Ты чо?
   Рассвирепев, Костя поймал одного из пацанят и долго выяснял, асерт он или не асерт. Казалось, все уже было в порядке. Но, освободившись от Костиных объятий, мальчик вновь начал дразниться.
   Утро дышало ранней влагой. Забросив удочки, Константин ожидал жереха. Уставая ждать, он вынимал леску. Быстрое течение смывало наживку. Но Костя был уверен, что поимка уже почти состоялось. Оставалось лишь немного. Еще чуть-чуть. Один шаг. Один сантиметр. Ведь все уже решено, и никто не сумеет помешать. Жерех должен быть пойман.
   Но, как Костя ни старался, ничего не выходило. К концу рыбалки, когда солнце уже поднялось выше деревьев, и нужно было собираться, чтобы бежать в школу, на крючке оказалась скромная плотва.
   На следующий день, забыв про рыбалку, Костя вновь был в подвале. Он поражал сверстников своей многоплановостью. Сюда можно было включить все его многочисленные желания. Костя давно мечтал иметь мопед. Но для этого ему были необходимы, минимум, двадцать рублей. Шкуро предлагал "Ригу-11", тот самый аппарат, который многие признавали голимым из-за того, что бак располагался сзади, и не было багажника. К тому же, "седлушка" была кожаной, не мягкой. На тот же мопед, что продавал Шкуро, претендовало несколько человек, и Костя все еще надеялся успеть.
   Но днем позже мечты оставили его.
   К нему заехал товарищ, Сява Деникин. Сев на велосипеды, они поехали воровать в типографии шрифты, чтобы потом, сплавив их, получить кастеты.
   -Как засадишь, - пояснял Сява.
   -А если убьешь? - спросил Костя.
   -Нет, не убьешь.
   -Да ладно.
   -Да ладно тебе, Костян. Съездим, и все.
   Кастеты были сделаны вскоре. Но, спустя три дня, он отдал их одному пацану из младшего класса за альбом марок. И вот, был вечер, на скамейке сидели он, Кабан, Вадик Теплый и Сява Деникин. Шло рассматривание коллекции.
   -О, Сива! - воскликнул Деникин.
   -Дурак, Куба, - ответил Костя.
   -Ты, да сам ты дурак.
   -Ты, ты чо?
   -Ты чо?
   -Ты чо?
   -Ты чо?
   -Ты чо?
   -Ты чо?
   -Да вы что, дураки? - возмутился Кабан. - Кофтя, хватит! Какая разница, Куба это или Сива?
   -Да какая нафиг Сива?
   - Я же прикалываюсь, - сказал Сява, - что я, по-твоему, совсем лопух?
   -Ты, да ладно, - попытался успокоиться Костя.
   Тут из-за гаражей вновь появились соседские малолетки и принялись изображать Костину рыбалку, приговаривая при этом:
   -Асерт, асерт, асерт, асерт!
   -Ты чо! - прокричал Костя возмущенно.
   После разборок разговор принял более нейтральный оттенок.
   -А ты слушал "Accept" 85-й год?
   -Ясен красен.
   -А 86-й.
   -У меня есть.
   -А 87-й есть?
   -А 87-го не было.
   -Да ладно.
   -Я тебе говорю.
  -Да я тебе говорю, есть.
   -А ты у Вачика спроси.
   -А он что, слушает?
   -У него вообще всего много.
   -Да ладно.
   -Да я тебе говорю.
   Тут бы разговору и продолжаться. Но, на беду, соседские мальчики, отойдя от трепки, вновь вышли из-за гаража - асерт, асерт, асерт!
   -Ты чо! - завопил Костя.
   -Асерт, асерт, асерт, асерт!
  -Мелкие, не злите меня! Я за себя не ручаюсь! Если я догоню, то не знаю, что будет. Лучше уйдите по-хорошему.
   -Асерт, асерт, асерт, асерт!
   -Ты чо! Слышь, давай поговорим! Давай порешаем!
   Костя погнался за мелкими, но вновь все было тщетно.
   Однажды он вдруг решил, что жерех уже пойман. Накануне он ставил закидушки. До того, еще раньше, он пришел в магазин, чтобы выбрать снасти. Там он встретил Иванова.
   -Бери заглотунчики, - сказал Иванов.
   -Нагад они мне?
  -Бери. Щас все на заглотунчики ловится. Раньше не ловилось, сейчас ловится. Рыба сейчас изменилась. Без заглотунчика уже ничего не впоймаешь.
  -А ты ловил?
  -Да. Единичку покупаешь. На хлеб.
  -А где ты ловил?
  -На запретке.
  -Там щас ничо не ловится?
  -Давай заспорим.
  -Давай.
   В процессе спора едва не произошла драка. После этого Костя купил снасти, набор блесен, несколько моток лесок. Он был готов к бою. Говорили, что в реке сейчас много сомов, и ловить их нужно осторожно. У сома - длинные усы. Если встать в воду, он может обвить усами вокруг ног, утащить в глубину и там обгладывать. Историю о том, что из реки вытащили мужика, то бабу какую, были не то, чтобы совсем уж многочисленными, но все же, парк их постепенно пополнялся, хотя на практике, утопленников в реке находили реже даже, чем раз в три года. То, как сом обвил усами мужика на мелководье, потащил вглубь и там высосал глаза, рассказывали, наверное, еще в начале 80х. Но на то они и рассказы.
   Снимать снасти нужно было рано утром. Костя завел будильник и утром вскочил, как ужаленный. Оделся. Побежал по улице, навстречу солнцу. Пробегая мимо двора своего приятеля, Андрея, он решил посвистеть. К его удивлению, Андрей вышел достаточно быстро. Было же всего лишь полседьмого утра.
   -Костя, ты чего? - испугался Андрей. - Гонишь?
   -Андрюха, пойдешь со мной? - спросил Костя восторженно. - У меня там на крючке сидит жерех!
   -Чего? Какой еще жерех?
  -Пойдем! Я тебе покажу!
  -Костя, ты в своем уме? Я в школу собираюсь.
  -Да успеем!
  -Не, ты как хочешь, а я не пойду.
  -Ладно. Вот увидишь. Пожалеешь.
  -Ладно.
  -Ладно.
   Угол солнца прожег темноту между далеких деревьев. Загорелись крыши ферм. Над первыми лучами возникла область свечения. Костя бежал к жереху. Бежал мимо прекрасного рассвета. Росы блистали. Травы открывали глаза. Первые птицы, сопровождая Костю, подзадоривали его.
   -Жерех! -Жерех!
   Прибежав на реку, Костя с нетерпением рванул первую снасть. Пусто. Он потянул вторую, и та не поддавалась. Это был верный признак того, что на крючке кто-то сидел. Он осторожно ступил ближе к воде. Ил был мягким, завлекающим. В любой момент можно было провалиться, измазавшись в черной, будто бы нефтяной, жиже. Костя потянул еще раз. В одном месте леска крепко прицепилась к травинке. Пришлось наклониться и освободить ее. Еще одно усилие. Снасть поддалась, но лишь на немного.
   -А-а-а-а, - сказал Костя в предшествии триумфа.
   Он потянул еще сильнее. Это была хорошая леска. Четверка. То ли чешская, то ли - польская. Грузило - как и полагается - самодельный, из свинчатки. Крючки - третьи. Костя потянул, что было сил. Но снасть шла медленно. Очевидно, жерех сопротивлялся.
   -А-а-а-а. Щас я.....
   Из воды показалась грязь. Костя вынул деревяшку, прицепившуюся к крючку, отцепил ее и пошел проверять остальные снасти. Увы. Жереха нигде не было. Поняв суть своего поражения, Костя попытался порыбачить. Он сделал из найденного на берегу пера поплавок и забросил снасть, точно удочку. Так он просидел не менее часа, пока ему не стало ясно, что он опаздывает в школу.
   В школе он тотчас попал на рейтинговую драку. В параллельном классе бились два середняка - Ежов и Карапет. Оба на что-то претендовали и были достаточно популярными, но до продвижения в верха чего-то не хватало. Карапет достаточно жестко обращался с лузерами. Что касается Ежова, то представители элиты называли его Ёж, Ежа, тем самым указывая ему свое место. Без боя же наверх его никто не пропускал. Карапет был же был ни то, ни сё, никто ничего не мог о нем сказать. За десять минут до того Карапет и Ёж зацепились в коридоре плечами.
   -Ты, слышь? - спросил Ёж.
  -Чо? - демонстративно не понял Карапет.
  -Махачка! Махачка! - тут же послышалось вокруг.
   Набежала толпа, и тотчас Карапета и Ежова начали стравливать.
   -Слышь, помнишь, что он про тебя сказал?
  -Чо, слышь?
  -Слы!
  -Слы! Слы!
  Вокруг бегал мальчик по фамилии Лещов, человек из низов, но - центростремительный. Лещов был маленький и сутулый, и выбраться в верха у него не было шансов. Все, кому ни лень, развали ему подзатыльники. Даже два демона из старших классов, небезызвестный Леша Паперный и Виталик Рачко,
  повадились, было, вживлять Лещову вживчика. Они ловили его. Рачко держал жертву за голову. Данилов стучал указательным пальцем в темя Лещову.
   -Ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду, - говорил он.
   Тем не менее, постоянные трепки не сбивали Лещова с пути истинного. Он бегал за сильными, точно шакал Табаки.
   -Слышь, слышь, - нашептывал он на ухо Ежову, - помнишь, как он о тебе отозвался.
  -Когда? - не понял тот.
  -Ну тогда, слышь.
  -А. Слышь, уйди, это не твое дело.
  -Слышь, слышь.....
  -Да уйди. А то сейчас с тобой драться пойдем.
   Костя подошел к самому началу. Ежов встал в боевую стойку. Карапет также встал в боевую стойку. Так они находились друг напротив друга на расстоянии метров пяти. Карапет делал шаг вперед, Ежов делал шаг назад. И - наоборот. Это было совсем не то, что демонстрировал Ежов намедни. Он бегал по классу и показывал, как дрался Брюс Ли. При чем, "Брюс Ли" - это говорили уже потом. А сначала, когда в ДК открылся видик, говорили - Брус.
   -Ты видел фильм про Бруса.
   -Ну.
  -А какой?
  -Ну, этот, где он здорового мочканул.
   Большинство драк происходило именно так. Медленно, в ожидании. Это походило на матчи нынешней российской футбольной лиги. Мяч пинается туда-сюда, а специалисты находят в этом некий смысл. Нет, если говорить о школьной элите, то те дрались, как черти, потому они и были элитой. Были такие, драться с которыми не решился бы никто. Но в средней лиге все были более или менее одинаковыми. Костя, он и сам в этой лиге был, и, надо сказать, о талантах многих ученики этого уровня никто не знал.
   -Ёж, ты чо, я щас драться выйду! - крикнули из толпы.
   -Карапет, давай.
  -Слышь, ну подошли ближе, э. Чо вас, в натуре, драться не учили. Ты, вам обоим надо засадить.
   Подзадориваемые толпой, дуэлянты приблизились. Карапет нанес тяжелый удар в воздух, а Ёж попал тому по плечу.
   -Мочи, мочи! - толпа обрадовалась.
   Костя вынырнул головой на передний край. Здесь собрался весь цвет школы. Поодаль были видны старшеклассники. Они лениво курили, будучи мастерами. Там виднелись и Виталик Рачко и Паперный, профессиональные вживители вживчика.
   -Ну чо вы мучаетесь, - сказал Рачко, - по таблу - ча, ча - и разошлись. Чо мучиться? Индия! DDR!
   -Е, в натуре! - поддержал его Старый, одноклассник, кличка которого соответствовала внешнему виду. Старый-то выглядел старо, но то полбеды. Говорят, что чем дальше он жил, тем старее выглядел, а потом, как ему было лет тридцать, так его и за пенсионера принимали.
   -Ты, ты! - кричали и толпы.
  -Слышь, мочи.
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Слышь!
  Бойцы приблизились. Еще один обмен ударами. Никакого результата. Наконец, Карапет попадает Ежу в лоб. Не то, чтобы серьезно. Зато - первое серьезное очко. Кольцо школьников сузилось, ожидая развязки.
   -Карапет, в нос засади! Карапет, не ссы! Ёж, не ссы!
   В толпе болельщиков начали зарождаться стычки. Лещов бегал вокруг, стремясь попасть в центр. Ему то и дело отвешивали подзатыльники.
   -Слышь, давай! - выкрикивал он.
   Карапет отступил. И тут случилось непредвиденное - он наткнулся спиной на маленькое деревце. Деревце отпружинило, и вместе с ним - Карапет. Он наткнулся на кулак Ежова.
   -А-а-а-а-а! - торжествовала толпа.
   Карапет закрыл лицо руками. Ежов хотел добавить, но его оттащили.
   -Все, все, - сказал босс класса, Лопата, - Карапет получил. Хорош. Пойдет.
   -Ты, разве это драка, - заметил Виталик Рачко, - щас драться не умеют. Не то, что в наше время было. Ты, давайте я с кем-нибудь маханусь, а? Ты, да не ссыте, я по децалу. Слышь, Лопата. Ты ж блатной. Давай с тобой.
  - Заподло, - ответил Лопата.
  - Заподло в трусах, гы! - ответил ему вечно веселый Рачко.
   В тот день было еще две рейтинговые схватки, но Костя на них не успел. Он также забыл и про жереха. Если бы не Андрей. Встретив Костю в школе, он спросил:
   -Костя, что там за жерех был?
   -Какой? - не понял Костя.
  -Ты чо, Костя? Сам же говорил.
  -Когда?
  -Блин, ты чо?
  -А....
  -Чо там было?
  -А..., - Костя загадочно улыбнулся.
  -Чо?
  -Да нет, ничо.
  Про Рачко надо лишь сказать, что спустя много лет, лет, наверное, двадцать, работая где-то в Азии на Газпром, он отравился местной водкой, не помер, но малость вольтонулся, и люди с тех пор его жалели. Хотя, вроде бы и не выглядел он уж таким ненормальным, зато - высох, был худым, плоским, как тетрадный лист, а работал, как говорили, "у Липатчика", что означало изготовление тротуарной плитки. Цех этот, впрочем, долго не проработал, но то не так уж важно. Рачко был навсегда известен историей про головку, и люди, перечисляя, кто кого знает, и кто как живет, постоянно спрашивали:
  - Рачко, это какой? Откати головку?
  - Да.
  - Эх. Откати головку.
  История была вроде бы такая: класс Виталика вызвали в военкомат на медкомиссию, а там, как известно, всех юношей подвергали процедуре "откати головку". Ребята рассказывали так: слышь, у Рачка встал, и ему лёд прикладывали, но не помогало. А еще он переспрашивал - какую именно головку откатить.
   Как уже было сказано, в те годы было модным заниматься каратэ, кунг-фу (кон-фу, канфу), тайским боксом и прочим. Забавным же было то, что специалистов, которые бы могли обучить этим искусствам, не было. Однако, что может помешать, когда есть желание и уйма молодой, не переработанной, энергии, увитой мощным половым фактором? Когда Косте было 14 лет, в поселке уже была одна секция, и там властвовал телами и умами некий кунгфуист Юра, армянин (или по-местному - армян), черный пояс, посетитель Шао-Линя, экстрасенс, гуру, сэнсей, мегачеловек и прочее. Однажды Костя тоже решил пойти на секцию. Он взял с собой уже упомянутого Андрея, и они отправились в Дом Культуры, бывшим в то время настоящим центром молхозовских движений. Они вошли в прохладный холл. Напротив входа располагалась гардеробная - просторная, с рядами стоячих рогатых вешалок. Справа - большая белая чеканка, то ли железная, то ли алюминиевая - колхозники собирают виноград. Две кассы. В одной сидит вахтерша, в толстых, как и положено, очках, при ключах и разных кнопках. В другой вечером будут продавать билеты на видик. Здесь соберутся самые продвинутые знатоки.
   Вот они поднимаются по мраморным ступеням. Надо сказать, в советское время дома культуры делались, что надо. Каждый коридор и каждая дверь отображали социалистическую мощь, доступность, общность. Выставка черно-белых фотографий местного фотографа. И мастер позавидует. Местная киностудия - куча пленок, проводов, объективов, музей при киностудии - все как положено. Это потом всему этому придет конец. Те, кто в таких вот студиях работал, окажутся на обочине. Те, кто считал, что читать и ходить в кружки западло, вдруг станут молодыми и сильными, все растащат и будут друг по другу стрелять, пытаясь отобрать отобранное. Будет настоящий расцвет бывших двоечников.
   Товарищи открыли дверь в спортзал. Он был большим, высоким. В нем занимались кунгфуисты.
   -Ич!
   -Ча!
  -Ни!
  -Уфхч!
  Производя удары по воздуху, они передвигались медленным рядком. Самый крайний посмотрел на них. Костя его знал. Это был Олех, парень, который мог любому дать по зубам. По центру стоял учитель. Он был невысок и волосат. На нем было белое кимоно, на голове - повязка с таинственными знаками. Он напоминал героя популярного видика.
   -Ич! - закричал учитель.
  -У! - ответили ученики и сделали удар в воздух.
   Увидев новеньких, учитель взял шест и, вертя им в воздухе, стал приближаться к Косте и Андрею. На расстоянии в три метра он остановился и встал в боевую позу.
   -Пришли учиться? - спросил он.
  -Ну да, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Ты кто? - он указал на Андрея.
  -Я - Андрей.
  -Неправильно, - ответил учитель, - ты - дракон. Просто у тебя нет хвоста.
  Андрей пожал плечами.
   -А ты? - он обратился к Косте.
  -Я - Костя.
  -Ты убит! - воскликнул учитель.
  Костя пожал плечами.
  -Я убил тебя взглядом!
  Тут он бросил шест и, приблизившись Косте, заглянул ему в лицо.
  -Вы оба убиты! Вы не сумеете.
  -Сумеем, - проговорил Костя, - мы ж и пришли, чтобы учиться.
  -Убитых не научить!
   С этими словами он развернулся и, оставив палку, отправился доучивать учеников. Костя и Андрей постояли еще минут тридцать, однако, никто не обратил на них никакого внимания. Тогда они развернулись и ушли.
   Костя не отчаялся и решил заниматься сам. В сподручные ему выступили два соседских мальчика - те самые, что кричали "асерт-асерт". По вечерам они стали выходить на пригорок и там вставать в самые невозможные позы. Костя ж, он был не дурак, он заранее подготовился - нашел самиздатовскую книжку по каратэ, и к ней отдельно прилагались черно-белые фотки. По ней, по книжке этой, в 78-80-х годах в поселке тренировались потайные каратисты. Те - иные были, не то, что учитель Юра. Тогда каратэ было запрещено, а они втайне несли свет.
   -Встаньте в базовую стойку, - произнес Костя.
   Мальчики послушно изобразили бойцов.
   -Нет, не так, - он поправил одного из учеников, - вот так. Начинаем учить Тае-собакэ. Уч!
   -Уч! - воскликнули мальчики.
  -Ичх!
  -Ичх! - повторили мальчики.
  -А-иа!
  -А-а-а-а-иа!
  -Ки-я!
  -Ки-я!
  -Ки-я!
  -Ки-я!
  -Я!
  -Я!
  -ЧА!
  -ЧА!
  -Теперь разучиваем удар ногой.
   Костя нашел небольшое деревце, которое гнулось, когда по нему ударяли. Он поднял ногу и сбил два листа.
   -А! А!
  Развернувшись, он пяткой ударил в ствол.
  -Аб-гэ!
  -Костя, а что ты такое кричишь? - спросили мальчики.
  -Это боевые крики на японском.
  -А что означает "ЧА"?
  -Это типа - на, получи.
  -Ого.
  Мальчики встали по две стороны от дерева и принялись ногами и руками.
  -Вот так, - говорил Костя, - это - верно. А это - неправильно. Прямее ногу держи. Вот так. Ча! Ча! Не важно, насколько красиво ты исполняешь. Главное - это калечить. Ич! Ич! Ню!
   Тренировки продолжались три дня. После этого и Костя, и мальчики, обоюдно забыли о спорте. Мальчикам нужно было учить уроки, а потом они поехали к бабушке, и так все само собой и завершилось. Костя ж взял послушать у Тютюнникова несколько концертов Ласкового Мая. При чем, на первом альбоме Андрей Разин не присутствовал ни в качестве певца, ни в качестве продюсера. Его там вообще не было.
   У Кости также был "Мираж", первый и второй концерт, группа "Фея", "Ласковый Бык", группа, которую превозносили в селах и слушали на больших динамиках, Марина Журавлева, еще одна любимица сельских жителей, Сергей Минаев - сверхчеловек, песни которого слушали, ощущая скрытый космический смысл. Чего только стоила песня "ВДНХ ждет резидента". "Модерн Токинг" в те года уже не так слушали. Это когда 86-й год был, в школе спорили, как эта группа называется.
   -Моден Ток, - говорил один.
  -Просто Модерн, - говорил другой.
  -Нет. Я знаю! Это - Модернис! - заявила одна девушка, которая уже в восьмом классе была подвержена дефлорации.
  -Нифига! Модерн Талькинг!
  В старших же классах был Юра, который был здоровый и добрый, хотя мог и по лицу дать любому. Уж он в музыке соображал.
   -Есть "Модерн Токинг", а есть "Модерн Фукс". "Модерн Фукс" поет те же песни, только голос немного отличается. Но - совсем немного. Просто так их можно спутать. Слушаешь, думаешь "Модерн Токинг", а это - "Модерн Фукс". Недавно они зажигали на фестивале в Москве. Туда еще "Одиссей" приезжал. Металл.
   Что касается металла, то у Кости его тоже было достаточно. Откуда брались кассеты с записями, никто не знал. В местной звукозаписи продавалось три кассеты. Импортная "SMC", зеленая, загадочная, крутая, на ней был с одной стороны - "Мираж", с другой - "Фея". Еще одна кассета, произведенная армянским кооперативом "Ап.Сны", на ней был Виктор и группа "Твой День, а с другой - сборник "Союз-1". Самой крутой была "TDK", с Мариной Журавлевой по обе стороны. Первая стоила заоблачные 25 рублей, вторая - 10, третья - вообще 30. Все остальное привозилось в поселок невесть откуда.
   Винилы никогда не ценились. Их называли "пласты", и те, у кого не было магнитофона, а был лишь электрофон с пластами, считались лохами. Их, как знатоков, никто всерьез не воспринимал. На счет бобин - их время не ушло. В 70-х вся музыка была на бобинах. На рубеже 80-90-х бобинные магнитофона стали "цениться". Их считали эталоном звука. Самой крутой машиной была "Олимп", магнитофон с дистанционным управлением и несколькими головками. Но были и не менее замечательные модели - "Ростов", "Вега", "Электроника".
   Костя, он, как и прежде, довольствовался моно-форматом, но это его не пугало. В 1989-м году он обзавелся плеером. Произошло же это вообще замечательно. У него была тетка, которая жила в Ленинграде. Десять лет спустя, на фоне сексуальных мечт, Костя даже скажет друзьям, что у него с теткой была связь. Тогда ж тетка это поехала в Японию и привезла оттуда красный плеер с непонятным названием. Плеер этот играл столь громко, что Костя быстро сообразил, что делать, когда у него сломались наушники. Он срезал маленькие динамики, зачистил провода и подключил их к абонентскому громкоговорителю, попросту - радио. Так он слушал "Акцепт" и "Европу".
   У многих его товарищей магнитофонов не было, и Костя выглядел более, чем круто.
  В каком году в первый раз посадили отца? Так как мать с ним в ту пору уже не жила, то Костя этого не знал точно, но он и не интересовался - но письма из зоны читал с большим вниманием, понимая, что отец в этой жизни знает многое.
  
  
  
  
  Глава 18
  
  
  
   Была зима. Косте было тридцать лет, и он чувствовал себя не очень хорошо. У него была девчонка, которая существовала в реальности. Ей было 20 лет. Ее звали Ирой, и она, окончив какие-то курсы, работала продавцом в ларьке. Работы в Молхозе было мало - не то, что при СССР, но то совсем другая история. Можно было вспомнить, что в 80-е годы здесь производили довольно популярное пойло - плодово-ягодное вино, которое продавалось по всему Союзу и стоило рубль семьдесят. Делали тут и какие-то леденцы, и лимонад "Лимон" - по тридцать копеек с бутылкой, легендарные молхозовские кукурузные палочки, но основная работа концентрировалась в колхозе и совхозе. Давно ушло невозвратное, и место в ларьке считалось теперь очень неплохим вариантом, тем более, что опытные продавщицы всегда знали, как обсчитать клиента. Очень хорошие выручки шли вечерами, в часы проведения дискотеки. Галдящая толпа шла по улицам, и, казалось, была готова что-нибудь где-нибудь разгромить - не то, чтобы такие разгромы были, просто уж очень громко вопила молодежь. Шли переклички, братания, иногда кого-то месили в уголке, повсеместно бились бутылки.
  Внешне Ира была типовой девушкой из окрестностей, но внешность часто обманчива - на деле, она обладала рядом практических навыков - умение обсчитывать все же чего-то стоило. Главное же - она совершенно не увлекалась алкоголем, и ее не тянуло ни на какие приключения, хотя шумные компании и были ей приятны.
   -Больше не кури, - сказала она.
  -Да. Я больше не курю, - заявил Костя.
  -Ты больше не будешь пить.
  -Да. Я больше не буду пить.
  -У тебя нет мотоцикла на море.
  -Нет, есть.
  -Костя, пожалуйста.
  -Нет, но он же есть!
  -А что это за мотоцикл?
  -То есть нет. Два мотоцикла.
  -Костя, но почему бы не три?
  -Нет, два.
  -Костя, я тебя умоляю! Не надо мотоциклов! Слышишь!
  -Хорошо.
  -Значит, ты согласен, что у тебя нет двух мотоциклов на море?
  -Да. Хорошо.
  -Вот. Устроим тебя на работу. Сейчас соберем деньги. Сыграем свадьбу.
  -Да. Точно.
  -Ир, можно, я покурю?
  -Нет! Никакого курения. Костя! Слышишь! Ты больше не куришь эту дрянь. Кури сигареты. Как все нормальные люди.
  -Я не курю сигареты.
  -Но я же курю.
  -И ты не будешь курить.
  -Чего это я не буду курить?
  -Но я же брошу.
  -Я говорю про траву. Слышишь.
  -Хорошо. Но Ир. Давай - с завтрашнего дня.
  -Нет. С сегодняшнего. Слышишь.
  -Ладно. Не, ну раз.
  -Тебя что, так сильно ломает?
  -Но ты же куришь. Ты не можешь без сигарет.
  -Сигареты все курят.
  -Хорошо. Я больше не курю.
  -Вот.
  -Тогда давай заниматься спортом.
  -Зачем, Костя?
  -Я посвятил много времени спорту. Я в этом разбираюсь. Ты знаешь, по спорту я, если можно так выразиться, ветеран.
  -Хорошо. Только давай - без спорта. Лучше ты устроишься на работу. Официально поженимся. Будем делать ремонт в квартире. Потом подумаем о детях.
  -Ты думаешь, я не хочу детей?
  -Я знаю, Костя. Хочешь.
  -Вот, и Светка....
  -Костя! Хватит о Светке.
  -Но у нее ребенок от меня.
  -Костя. Ты же прекрасно знаешь, что - не от тебя.
  -Ира! Я же не заставляю тебя вспоминать о твоем прошлом.
  -Все, Костя. Хватит. Давай, помоги картошки начистить.
  -Хорошо, дорогая. Мне еще Ирка говорила....
  -Какая Ирка....
  -Ирка? - Костя загадочно улыбнулся.
  -Все, Костя, - Ира поставила ультиматум, - никаких Светок. Никаких Ирок. Никаких девчонок. Никакой травы. Никакого спорта и никаких мотоциклов. Ты устраиваешься на работу, и все. Потом мы собираем деньги и сыграем свадьбу.
   Они еще и не жили вместе, но Ира всячески следила за Костей. Так, они шли с Костей по улице. Был легкий морозец. Лужа, что расположилась в загогулине, замерзла, и лягушки зябло просматривались подо льдом. Их глаза были полны настоящей грусти. Морозы в последние годы были редкостью. Изменения климата отчетливо отразилось на живой природе. Но Костя ныне редко ходил на рыбалку. Прошло уже более десяти лет, как он в последний раз мечтал поймать жереха. А ведь оказывалось, что он еще ни разу в жизни не ловил жереха. Он только хвастал. Как и пять дней назад, когда он во невменяемом состоянии валялся на кровати. Это была в одной хате. Хозяева уехали. Сторожить строение остался некий Коля, родственник. Тотчас туда потянусь строи ханыг, ибо было холодно, и далеко не все соглашались сидеть кружком в подмерзших кустах, заедая одной корочкой хлеба на толпу, занюхивая волосами товарища. И вот, хата открыла дверь, точно светящийся рот, и стали вваливаться в нее люди. Тотчас появились наркотики.
   -Маж, маж, братан, - услышал Костя.
   Несколько раз он приходил в себя. Здесь, повсюду наблюдались какие-то тела. Какому-нибудь поселковому жителю был бы обязательно знать, кто это, откуда, кто кого знает. Но Костя в тот момент ощущал космические истины. Человек везде человек. Вуди Вудипиккер! Буратино! Он кричал и смеялся, и никто не обращал на него никакого внимания.
   -Братан, есть бабки? - спросил кто-то.
   -Давай рыбы наловим, продадим, - произнес Костя что-то независимое от него.
   -В натуре. Идем на рыбалку.
  -Костя, займись! - призвал вдруг невесть откуда взявшийся Ига Падла.
  -А, Егор, - проговорил Костя, отключаясь.
  -Слышишь, да займись делом! Займись! Займись!
   Ига недавно уже занялся. Вместе с братьями Коровами он утянул у соседа свинью.
   -Пропье, - сказал Юра Коровин.
   -Да ты заманал, в натуре, займись, э! - выстрелил ему в ответ Ига.- Оставим себе чуть-чуть, пожарим!
   Спустя два дня менты взяли Юру.
   -Ге, мусора, - обрадовался он.
  Он любил сидеть, потому, что в тюрьме кормили, и ничего не нужно было делать. В тюрьме его знали и считали серьезным человеком. На воле он был никому не нужен. На допросе Юра никого не сдал. Менты же были молодые, неопытные. Они не знали, что Юра не колется. Они возили его на реку, обещали привязать к ногам кирпичи и утопить, но Юре, казалось, было все равно:
   -Топи! Топи! - кричал он. - Мусора! Топи нахе. Нахе забе! Сюды вма!
  -Игорь с тобой был?
  -Чьа?
  -Сука! Сука! Сука! Сука!
  Они повалили его и стали бить ногами. Но Юра был сухой, как камыш - а какой смысл бить по камышу? Он лишь шевелится, на том и все.
  -Сука! Сука! Сука! Сука!
  -Бе! Бе, мент поганый!
  -Да тебе же конец, сука!
  -Сму кане, сму кане! Я детства по зонам шатался.....
   В тот день, когда Юре дали срок, менты нагрянули на хату. Кого-то повязали сразу же возле забора, с косяком. Троих - в летней кухне, где варился самогон. Костя вместе с Игой рванули огородами, и им удалось смотаться.
   -Все, - сказала после этого Ира, - я за тебя возьмусь. Больше никаких компаний. Никакой травы. Никакой водки.
   Костя же завязал легко, будто и не начинал. Известен такой тип людей, у которых семь пятниц на неделе, и Костя относился именно к этой категории. Еще в те годы, когда он всерьез считал себя культуристом, он менял свои увлечения день ото дня. В понедельник он мог напиться с друзьями. Во вторник заявить, что вообще не пьет. В среду объявить, что он решил работать. В четверг - ехать в Москву. В пятницу - поступать в институт. В субботу - в толпе, где пьют вино, не взять в руки и пятидесяти грамм, не курить, кричать, чтобы все срочно бросили сигареты и не дымили. В воскресенье, забыв обо всем, он покупал пачку сигарет и курил сам на сам. И так происходило с самого детства. Известно, что такой тип людей - не редкость. Если взять для примера одного, который пьет всю жизнь, но может никогда и не спиться, и другого - который может не пить вообще даже под страхом смерти, а потом вдруг начать, то первый может быть здоровым вследствие служения Вакху, а второй - сгореть моментально из-за отсутствия воли. Во втором случае, самое главное - воображение. Если найдется человек, который бы вдруг завладел им, направив в нужное русло, то можно ожидать положительных результатов. Но тут спросить бы: кому ж это нужно? Что было в Косте такого уникального, чтобы кто-то спас его от самого себя? Мать рано начала называть его дебилом. Отец впоследствии погиб в тюрьме. Его зарезали как-то за то, что тот "путал рамсы". Очевидно, Костя был похож именно на него, и об этом часто напоминала мать.
   -Смотрю я на тебя, Костик, ты точно так же кончишь.
   -А ты этого хочешь? - спрашивал сын.
   -Да и не знаю. Может, и мне легче станет?
   -Ну и спасибо, ма.
   -Я ж тебе только добра желаю. А ты не хочешь. Ни работать не хочешь, ни учиться, ни жениться. Чего со Светкой не жил?
   -Не говори мне об этой суке!
   -Ну вот. Что тебе я могу сказать? Ты даже говорить серьезно не способен?
   -А ты не думала, почему я такой?
  -Да весь в отца. В кого же еще?
  -Да это ты меня таким сделала.
  -А, я? А ты не подумал, что ты на моей шее живешь? Я тебя обстирываю. Я тебя кормлю. Работать ты не хочешь. Шатаешься вечно где-то. А, Костя? Жены у тебя нет! Ребенок, и тот - не от тебя!
   -Ма, следи за базаром!
   -Да что мне следить? Посмотри на себя. В тюрьме - сидел! Наркотики - принимал. Работать не хочешь. Денег зарабатывать не хочешь! Я что, тебя до гроба должна вести? А? А что будет, когда я состарюсь! Отца не уважаешь!
   -Он мне не отец! Мой отец погиб.
   -Ну да. Так из тюрьмы и не вышел. Слава тебе господи.
   -Ма, еще раз говорю, следи за базаром!
   -Да как ты смеешь так с матерью говорить!
  -А пошла ты!
  -Да пошел ты сам! Костя! У нас на работе девочка есть. Давай, я тебя познакомлю.
  -Ма, да хватит меня знакомить.
  -Да я тебя еще не знакомила.
  -Да где ж не знакомила? Все один, да один?
  -Я один? - Костя улыбнулся нервно и загадочно. - Ты считаешь, я один? Да ты бы знала.....
   -Да что там знать, Костя. Я что, не знаю. Лазишь там с ханыгами всякими.
  -Между прочим, знаю серьезных людей.
  -Да где ты их взял, серьезных людей?
  -Полегче, ма? Если б они услышали, они бы обиделись.
  -Да что ты говоришь? Ни одного серьезно человека не видела.
  -Вот видишь! Я пытаюсь тебе доказать, а ты отказываешься меня слушать.
  -Да ты закончишь оговариваться, или нет? Я хочу тебя с нормальной девочкой познакомить, а ты заладил одно и то же!
   -Да если бы ты знала, сколько у меня девчонок! - выпалил Костя наконец.
  -Да что ты такое говоришь? Насочинял там что-то себе!
   -Да это ты все сочиняешь!
  -Я тебя кормлю, Костя, а не сочиняю! Я тебе мать, или кто?
  -Ну да, ма. По понятиям.
  -Чего?
  -Я говорю, по понятиям, ты - мать.
  -Костя. Прекрати ты с этими понятиями. Как дебил какой-то. Какие понятия? Вон, кто с понятиями, все в тюрьме сидят. Давно поспивались. Вон, посмотри на Мозговых. Старший сын как пить бросил, так и все. И машина, и дом, и дети. И капли в рот не берет.
  -В рот не берет?
  -Да что ты ерничаешь? Я с тобой серьезно разговариваю! Ты же нормальный парень, Костя. А ведешь себя, как дебил.
  -Я - дебил! Ма - я дебил! Я осел!
  -Костя, хватит!
  -Ты всегда говорила, что я - дебил! Я - дебил, мама! Я - наркоман. Я колюсь. А я не знаю, чем мне заняться? А куда я работать пойду? У меня нет никакого образования. Меня с Бурсы выгнали, и я никакой корочки не получил. Прав у меня нет. Только аттестат о восьмилетнем образовании. Ну, пойду сторожем за тысячу семьсот работать!
   -Да иди хоть за тысячу семьсот. Что-то же нужно делать? Не по блатхатам же шататься?
  -Это мое дело, ма! А ты знаешь, как живут люди, которые живут по понятиям?
  -Все! Отстань! Не хочу с тобой разговаривать. Дебил!
  -Хо-хо-хо-хо-хо! Я дебил. Я дебил! Я дебил! Ма, я дебил. Я тупой.
   Изменилось же все моментально. Костя пришел в одну компанию вместе с Ирой. Это были его старые друзья, и их в этом доме было много. Они пили вино, много разговаривали, и у всех их была своя серьезная жизнь. Собирались они часто, но Костю не приглашали. Да и вообще, они его чуждались. Костя, часто что-то просил, после чего начисто забывал, будто ничего и не было. Из-за этого ему уже никто ничего не давал, и денег не занимал. Ему также старались особенно не наливать, так как грамм после 200 его могло вырубить. Все уже устали от "девчонок", от того, что Костя "бандит", от того, что он "рэппер", и что у него "на море осталось два мотоцикла". Его никто не ругал. Ни и визитам его никто не радовался. Все говорили с ним осторожно, будто с пациентом.
   Теперь же, все было неожиданно и странно.
   -Как дела, Костя? - спросил его Андрей.
   -Да так. Ничего особенного.
   -Давай, братан, по 50! - призвал его Алексей.
  -Нет, я не пью, - ответил Костя.
   -Пошли покурим, - предложил Сергей.
  -Я не курю.
  -А как девчонки? - ехидно спросила жена Сергея.
  -Нет никаких девчонок, - ответил Костя строго.
   Казалось, еще немного, и Костя начнет рассказывать, что никаких девчонок и не было, и что он их сам сочинил. Но, конечно же, в его истории все не было так однополярно. После двух школьных групповух, у Кости была девушка в СПТУ, правда, два дня. После этого она повстречала толпу, где много наливали, и они расстались. После армии Костя познакомился с Трубой, девушкой-каратисткой, и, казалось, у них была настоящая любовь. Но однажды Оля устала. Костя проводил ее до дома.
   -Иди домой, - сказала Оля.
   -Буратино! - стал кричать Костя. - Вудипиккер!
   Он упал в кусты и залился тонким смехом.
   -Ебанько! - стала истерично вопить Оля. - Ебанько!
  -Хо-хо-хо! - смеялся Костя в ответ. - Я - Ебанько!
   На том их роман и кончился.
  Оля Труба же отучилась в Ростове, выгодно вышла замуж. После этого она жила и радовалась. У нее была семья, дети, своя машина.
   После этого была Жанна. После Жанны - опять же, три дня - Наташа Толстая, которая приехала покорять поселок из далекого, сумеречного, хутора. Ира Глызина.... Нет, Иры никогда не было. Ни в каком виде. Как Костя ни старался. Не было Иры, хоть убей. Потом сразу же была Светка. После Светки - какие смутные связи в наркотическом бреду, но, опять же, реальность была скромна, почти что - немая, будто мертвый рот. Не то, что "девчонки". Строи "девчонок". И, вот теперь, настоящая, хоть и не Ира Глызина, Ира.
   Костя пытался, было, рассказать ей.
   -У меня была Ирка.
   -Тссс, - Ирка приложила палец к губам, - тише. Все. Всё.
   Ирка собиралась поступить в техникум и получить какую-нибудь профессию. Она обещала, что и Костя получит какую-нибудь профессию. Она была полна решимости. Даже был назначен день свадьбы.
   -Костя, давай, по 50, - вновь призвал Алексей.
   -Нет, я вообще не пью, - ответил Костя.
   Раньше бы он заявил это с гордостью, с загадочным блеском в глазах, и объяснением было бы, что он, Костя, не пьет, чтобы сохранять потенцию, и вообще, он постоянно тренируется на этой почве. Но теперь, казалось, все было ясно.
   Ночью он даже не видел снов.
   Потом, снова был мороз. Лед на луже стал еще толще, и лягушки под ним уже не проглядывались. На ветвях деревьев нависал легкий, белесый, иней. В одном дворе громко работал двигатель. Узнавался по звуки автомобиль "Ваз 2109". В поселке машины покупали на всю жизнь. Те, кто менял, считались менялами. О них сплетничали.
   -А, Саша. Так он меняла.
   -Вот, кого не понимаю.
  -Ну, видать, знает, кому башлять.
  -А то мы не знаем, кому башлять.
  -Не, каждый башляет по мере своих возможностей.
  -Он машины меняет, чтобы на харя ездить.
  -У него, кажется, подруга есть на хуторе.
  -Точно. Я утром на работу иду, смотрю, а он уже куда-то намылился.
  -Вот, вот. А я думаю, чего это он одно в магазин шастает.
  -А чего?
  -К своей ездит в хутор, а сам хорьков на дом возит.
  -Так у него "шоха" была?
  -Да уже давно была. А до этого "копейка" была.
  -Ну да. С "Опеля" на "копейку"-то пересел.
  -А сейчас - "четверка".
  -У него ж "девятка" была.
  -А он ее куму продал.
  -А..... А то я думаю - гля, едет машина знакомая, а за рулем - другой.
  -Да це ж кум.
  -Ну да.
  -А кума чо, из ментовки выгнали?
  -Так уже давно выгнали.
  -Ой-ё-ёй. Ой-ё-ёй.
  -Да. Что делается!
  -А где он сейчас работает?
  -В "Агротехнике".
  -О-о-о-о. Туда просто так не влезет.
  -Ну, так знает, кому башлять.
  -А-а-а-а. А я думаю, откуда он мешки везет.
  -Да там сват работает.
  -Гьде?
  -У "Агротехнике".
  -А.
  -Слы, а кем сват работает?
  -Да на складе кем-то.
  -О, так это серьезно.
  -А то.
  -Так у него жынка на мельнице бухгалтер.
  -Ну, я ж и говорю. Кто правильно башляет, тот и живет.
  -Слы, кум, а поехали и мы на харя.
  -А куда ж мы поедем?
  -А не знаю.
  -А у тебя е хорёк?
  -Е. Та на селе.
  -А поехали.
  -Слы, а давай лучше водки выпьем. А то жынка узнает, как мне даст.
  -А точно.
   Костя шел с Ирой под ручку, но в нем не было прежней гордости. Он даже не хотел показывать людям, что у него есть девчонка. Казалось, что он устал, и теперь на волне этой усталости можно жить, не делая глупых и лишних движений. Даже друзья его вдруг поверили, что Костя Конь исправился, и теперь будет жить, как все нормальные люди. Во дворе, возле "девятки", важничал Саша Мищенко. Он был одноклассником Кости, но с Костей он не здоровался, и в поселке это было распространено - если у тебя есть машина, а у твоего знакомого - нет, значит, ты перестаешь с ним здороваться, и вообще, делаешь вид, что его не знаешь.
   - Сашь, привет, - сказал Костя.
   Саша повертел головой, но сделал вид, что не понял, откуда донесся звук.
   Когда-то Саша был рокер. У него была косая куртка. Он ходил на дискотеку, но там заявлял, что "такая музыка" его не прикалывает, и он любит рок. У Саши было много рокеровских кассет. Всем своим видом он доказывал свою непричастность к банальным вещам. Потом, когда Саша женился, жизнь закончилась, и теперь он доживал.
   -Что слушаешь, Сашь? - спросил у него Костя пять лет назад.
   Тогда у Саши еще не было машины, но он уже был год, как женат.
   -Чо? - не понял Саша.
  -Есть что послушать?
  -Чо?
  -Ну, помнишь, у тебя "Дэт" был?
  -В смысле?
  -Ну, ты чо. Не помнишь, что ли? Кассета у тебя была - "Дэт".
  -А.... Чо ты хотел, Костян? Какой еще "Дэт"?
  -У тебя кассеты были.
  -Сейчас уже никто кассеты не слушает. Я что, лох, по-твоему. Я давно еще кассеты в яр выкинул. Там кулёк был, если хочешь, пойди поищи, может, там что-то сохранилось. Не зная, что сказать, Костя лишь открыл рот. Саша зашел на кухню и включил там Михаила Круга.
   Миновав двор Саши Мищенко, Костя и Ира увидели кружок людей. Это была собравшиеся на промерзшем газоне алконавты. Они сидели на полуприсядках. Кружок был плотным. Если бы внутри него кто-то прятался, то этого бы никто не заметил. Все это были ханыги, которых Костя хорошо знал.
   -О, Костян, здорово! - звонко закричал Ига Падла.
   -Привет, - скромно ответил Костя.
  -Костя, иди, вмажем! - крикнул Бог.
  -Не, Бог, я не пью, - ответил Костя.
  -Ты, слышь, да ты запарил! - очень добро и душевно заявил Корова-старший.
  -Не, мужики, я завязал.
  -Ладно, мужики, - вдруг мудро заявил Падла, - пацан с девчонкой идет. За голову взялся. Нафиг ему мы, ханыги, нужны. Ну, давай, давай, братан. Когда дети будут?
  -Скоро,- ответил Костя не менее скромно.
   -Молодец, братуха! - обрадовался Корова. - Давай, потянешь, за знакомство?
  -Да нет, мужики. Я завязал.
  -Ладно.
  -О, Костя, а ты займись! - нашелся Ига.
  -Да, - Костя скромно улыбнулся.
   Они пришли домой и вместе чистили картошку. Костя чувствовал невероятное умиротворение. Может быть, это и не было так естественно для него. Но никто не знает, из чего сделана душа, и насколько велик промежуток между ней и уровнем биохимии и психики. Было ли все то, чем жил Костя прежде, продиктовано неким глубинным мотивом, пришедшим извне? Все это должно было показать будущее. Пока же, все было хорошо.
   Играла легкая музыка.
   Родители подарили DVD-плеер.
   Костя достал из книжки фотографию Иры Глызиной и демонстративно порвал перед Иркой.
   -Кто это? - спросила она.
   -Да так, - ответил он вяло.
   -Что у тебя с ней было?
  -Нет. Ничего не было, - сказал Костя решительно.
  -Почему же ты порвал ее фотографию?
  -Да так, Ир. Просто так.
  -Да?
  -Да просто. Честно.
  -Ты себя хорошо чувствуешь?
  -Нет, не очень.
  -Может, тебе нужно у врача провериться?
  -Да. Может.
   Картошка была пожарена. Костя включил диск с фильмом, и они смотрели его вдвоем, радуясь близости.
   Мороз на улице отошел. Дул легкий, теплый, ветерок. Была пятница. Новая молодёжь толпами шла на танцы. Повсюду слышались крики и лозунги, и, порой казалось, что дом, в котором жил Костя, расположен в диком лесу. Здесь надо вспомнить, а когда же все это началось? Молодежь и в поздние советские годы была словно подкачиваема неким потусторонним электричеством, но стандартная дискотека не давала полного выхода эмоциям, и, потом, алкоголя тогда в продаже почти не было, а для поиска самогона нужно было в немалой степени заморачиваться. В новой, российский, действительности, агрессивной радости стало еще больше, хотя с бухлом поначалу были и напряги. Молхоз - поселок большой, но все же - не город, и принято считать, что тут все друг друга знают, а потому, весь уличный криминал сводился к тому, что кто-то просто кому-то что-то не то сказал. Но вот, наконец-то, появилось много ларькового пива, появилось даже и пара мест, где можно было посидеть за столиками. Жизнь осовременилась. Но вечером, двигаясь по улицам, испытывая вожделение от бытия, народ кричал, и слышалось:
   -Э!
   -Ну, э!
  -Гы!
  -Га!
  -Ух!
  -Кум!
  -Кум!
  -Гы, кума!
  -Ты куда, мать!
  -Слышь!
  -Ты, да слышь!
  -Ух, люблю двух!
   Костя, казалось, ничего из этого не слышал, хотя он ничем не отличался от людей. Все в нем было построено по тем же принципам, что и в прочих представителях человечества. Один человек - один мир. Один мир - один человек. Много образов, миллион людей, и каждый из этого миллиона - это ты сам, потому что он - это вроде бы типовая систем, закольцованное на собственном мироощущении. Если ты любишь его, значит - любишь себя. Если ненавидишь - значит, ненавидишь себя. Но, говоря о миллионе человек, я поторопился. В поселке жило не более 20 тысяч мужчин и женщин, стариков и детей. Это была целая вселенная, и все, что находилась снаружи, было иным, чуждым, и так жило большинство людей, хотя внутри своего мира им было комфортно. Все они знали Костю Коня в лицо, но мало, кто здоровался. Даже друзья почти не здоровались.
   Ночью Косте приснилась рыбалка, но рыба не была осязаемой - скорее, она состояла из тени и света, и сама река словно бы была вовсе не водоемом, а чем-то более абстрактным. Костя поставил снасть пораньше, пока еще солнце не встало, надеясь поймать большого жирного карася - уж это была рыба, как рыба, и среди людей она ценилась, хотя и многие отмечали ее чрезмерную костистость. Как сядешь есть такого карася, так обязательно какая-нибудь подлая кость в горле и застрянет, и нужно будет избавляться от нее с помощью кашля. Карасей таких жарят на масле подсолнечном. Масло - тоже разное дело. Это сейчас в магазине масла полным-полно, но все оно бледное, словно бы мертвецкое, а настоящее масло - это когда в трехлитровой банке привезли его с маслозавода, а маслозавод маслозаводу рознь - всякая хозяйка знала это. Одно масло - слишком густое, не жаренное, бледное - с ним что ни делай, все равно запах будет. Но для жарки карася оно подойдет, если хорошо прокалить, а вот в салат использовать его нельзя. А если масло местное, поселковое, то это как раз масло жареное, красноватое, пахучее. Тут и карась, и картошка, и котлета себя хорошо себя чувствуют. В городе такие виды не переработанных масел всегда продают на рынке в пластиковых бутылках, там и пробовать можно. В посёлках все шло объемисто - например, должен человек человеку деньги, а нет денег, а на дворе - 95-й или, может, 2000-й год. И вот, поступает предложение - а давай я тебе маслом отдам. А давай. Привозят тут 40 литров, вот это - нормально, по-людски, не то, что по бутылочкам 0.5, 0.6 литра покупать бледную субстанцию, о которой говорят, что это полезно, когда масло так осветлили и удалили из него все растительные жиры. Но все это было сказано лишь для того, чтобы поговорить о главной рыбе - карасе. Но рыбалки тут никакой, среди сна, и не было, и сидел Костя, на что-то надеясь. Наконец, он выловил из воды Лёшу Поляурова, популярного душевного парня, который учился на год старше Кости. Лёша умер еще в 90-м году при невыясненных обстоятельствах, говорили, что его выбросили из окна.
  - Поймал ты меня, Костя, - сказал Лёша Полуяров.
  - Привет, Лёша, - поздоровался Костя, - как дела?
  - Ништяк.
  - Ништяк, - согласился Костя.
  - А как у тебя? - спросил Лёша.
  - Ништяк.
  - А хочешь, поменяемся. Теперь я тебя поймаю. На губу.
  - Нет, не хочу, - ответил Костя.
  - А то могу.
  - Да в падлу, - ответил Костя.
  - Ну а меня отпусти, ладно?
  Много уж лет прошло, и почти не вспоминали Лёшу Полуярова, а ведь раньше чуть ли ни в каждом разговоре его вспоминали: как там Лёша? А что ж с ним случилось. Эх, какой парень был! Да, Лёша самый классный был. Вот жалко пацана. Да, жаль. Лучшие уходят.
  Проснувшись, Костя услышал телевизор, который работал где-то далеко - то ли за стенкой, то ли через коридор в зале. Совсем недавно отчим отвез старый черно-белый Рекорд на свалку и привез бэушный, зато - цветной и с пультом, к которому теперь уже прилагался и CD-проигрыватель "Бэ-бэ-ка", который вообще непонятно откуда взялся. "Мелкая" (сестра) подросла, но ничем хорошего это не сулило, Костя сам слышал, как однажды она громко сказала на кухне:
  - Костя - дебил.
  Костя не разозлился. Он даже подумал, что былой жар души спал, и все теперь было иначе, и, возможно, это было к лучшему. Тут он вспомнил сон. Действительно, это же был Лёша Полуяров! Какой же душевный, приятный был пацанчик - все его уважали, а как умер, вспоминали постоянно. Как он футбол гонял на спортплощадке! А если в квадраты, так стоит и играет, и фиг ты его оттуда выбьешь. Да и снился он периодически многим, ребята то и говорили - о, мне снова Лёша Полуяров снился, стоит как живой.
   Костя засунул руку в шкаф с бельем и вынул из угла косяк, вышел на балкон и пыхнул. Зима стояла теплая, хотя с востока уже начинало задувать, что говорило о скором пришествии дежурных морозов. Машины внизу ехали неторопливо, показательно, демонстрационно - всяк хотел, чтобы его видели - мол, не пешком он идет, пусть все видят. Костя поджег косяк и затянулся. Душа стала лучше. Воздух мозга получил порцию прозрачности. Появилась радость, и он вспомнил про Иру Глызину. Где ты, Ирка? Замужем или нет?
  Внизу, на тротуаре, встретились школьники. И было слышно:
  - Здоров.
  - Здоров.
  - Как сам?
  - А ты?
  - О, дай семечек.
  - Ты, да посери на веничек!
  - Ты да запарил!
  - Да мы не в бане, слышь!
  - Ты, да слышь!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 19
  
  
  Осенний вечер. Воздух полон телевизионных линий. Сквозь полосы электронных колебаний из умов в умы медленно просачиваются образы жизни, скормленные суете. Видимой простоты тут больше, нежели сложных для понимания вещей, хотя шуршание денег за их спиной порой усиленно, хотя и не показано явно. Современный мир прост. Если ты имеешь, то имеешь. Если не имеешь, то и не будешь иметь.
   Фильмы пузырятся морской пеной. Слизав ее с тех камней, на которые она осела, всякий разум старается вписать себя в общий контекст самым удобным образом.
   В домах, что стояли по окраинам оврага, глаза питались слепком движений, вытянутых из 50-ти герц кинескопа. Блок радиоканала гонял, перегонял частоты из одного диапазона в другую. В блоке же разверток было жарковато, словно в аду, и лампы горели, напоминая души чертей. Вокруг ТДКС шипел таинственный ветерок, уходящий могучей струей в стеклянную стихию электронно-лучевой трубки.
   В доме Сергеевых сериал смотрели семьей. В доме Петровых было два телевизора. Первый - SONY, второй - "Рубин". Наличие "Рубина" отделяло когда-то Петровых от всех других граждан, которым приходилось жить в двумерностях черно-белых ящиков. Они гордились. Здоровались только с себеподобными. Собираясь вечерами для перемывания костей, бабушка Настя Петрова охала, рассказывая о том, кто что ест, у кого на проволоке какое белье висит. Бабушки-соохальщицы сообщали вести с любовных полей. Кто где женился, кто где развелся, у кого теща - говно, а у кого - свекровь - чудовище. Дети четы Петровых были в ту пору малы, и у них были мопеды. У Лешки - "Рига-11", с баком сзади. Лешка не мог потому на нем в горку ехать - бензин переливался. У Сергея - "Рига-13", с огурцом вместо выхлопной трубы. И он врал:
  - Огурец ценится!
  А ему возражали:
  - Дурак, выхлопная труба ценится!
   Относительно прочих граждан дети Петровых были круты. Телевизор "SONY" в первые годы своего существования придавал Петровым ощущение новых русских. Но после такие телеки стали появляться у жителей поселка в большом количестве, и Петровы перевели свою гордыню в другое русло.
   -Привет, - поздоровался Костя с Лешей Петровым, когда шел мимо их двора к оврагу.
   Леша прохладно кивнул. Хорошо еще, что кивнул. Мог бы вообще не заметить. Все дело в том, что у Леши была "шестерка" с крутыми дисками, и с простыми смертными он старался не общаться.
   -Кум! - кричал ему через дорогу Ваня Прокопов, - куды?
   С кумом Леша здоровался более активно. У него был сорок первый "москвич".
   -Да на фазенду картошку садить, - отвечал Леша по-крестьянски.
   С другой стороны оврага, в хате Лебедевых, звенел ламповыми грезами телек "Рекорд". Возвышаясь над полем тараканов, на кровати лежал Толик Лебедев, мужчина, которому еще не было сорока, но он выглядел на пятьдесят, а то и на шестьдесят. Толик пять раз сидел, и, так как не знал ничего не иного, вновь собирался на тюрьму. Там хотя бы кормили:
   -Малый, сходи за сигаретами, - сказал он сыну.
   -А деньги где? - спросил тот, отрываясь от игры.
   Со своими соседями, Димкой и Генкой они играли в алкоголиков. Брали пустую бутылку и изображали распитие спиртных напитков.
   -На. Донского купи. Если не будет, блатные не покупай. Возьми "Примы".
   Осень была ранней, суховато-зеленой. Первые ушедшие листья вяли, не желтея. Опадая под деревья, они собирались в сухой ковер. С первым дождем им предстояло смяться и гнить, питая поздних насекомых приятной атмосферой.
   Костя протянул руки и стал мацать.
   Трава шелестела между ладонями с интеллектуальным звуком. Кожа стремительно зеленела. Если кто не знает, мацанье создано умными людьми. Это - чтобы, когда мусора остановят и начнут трусить. Карманы вывернут, в носки залезут, станут напоминать, мол, помним мы тебя, родной, все ж знают, что у тебя трава есть - колись. А не на что колоться! Вся трава - это простая грязь на ладонях, которую не особо-то и видно. Зато потом скатываешь эту грязь, сминаешь в упругий, радостный шарик, и кропаль готов.
   Солнце укатилось за край оврага.
   Мац. Мац. Мац. Мац.
   Лучи пооранжевели, утолщаясь к своему началу. Позднее солнце склонялось к экзистенциализму. Все ранее ушло. Оставалась только чистая, выверенная мысль, капля природы, и в ней - ничего лишнего.
   Мац. Мац. Мац. Мац.
   На окраине поселка заиграл магнитофон. Слушали Наговицына.
  -Слава Богу, все это в прошлом, - сказал себе Костя, - но, если б я не был в тюрьме, то - как бы повзрослел духом.
   То, что Костя говорил, еще не значило, что он и правда говорил. Собранное на электродах мозга электричество светилось. Сгустки энергии, протягивая друг другу мосты, создавали поле, внутри которых прорисовывался овраг.
   Мац. Мац. Мац. Мац.
  Внутри энергетических контуров проходили девчонки. Костя не выдержал, скатал кропаль, и, смешав его с табаком, закурил. Сладкий дым проник в легкие. Костя закашлял, выплюнул первую порцию слюны. Закашлял еще, более глубоко, и отделившаяся слюна была вспенена и напоминала жвачку. Встав на четвереньки, Костя вдруг засмеялся. Приход был скорым и неожиданным, что, вообще-то, не ожидалось от беспонтовой анаши. Вполне могло быть, что эта трава росла здесь не случайно. Ее могли специально посеять здесь школьники.
   -Привет, - произнесла воображаемая судьба.
   -Кто это? - не понял Костя.
   -Это я
   Она обвила его шею невидимой змеей и усилила хватку. У Кости сперло дыхание, и, не вставая с четверенек, он упал на бок.
   -Я всегда с тобой, - произнесла судьба, - я внутри и снаружи.
   -Света? - спросил Костя.
   -Холодно, - ответила она.
   - Слышь, - он то ли сказал, а то ли - нет.
   А она продолжала жать его, вдавливая в землю, и Костя Конь все не мог сообразить, происходит это, или же, отказавшись от последних зерен логики, его разум бросился в объятия грёз.
   Поначалу второй аргумент казался даже справедливым: поодаль проплыл Шварценеггер.
   Гантели.
   Решетка - честная, правдивая печать, после чего ты - навек, навек - пацан.
   Костя хотел, было, встать, но оказалось, что кто-то стоит у него на спине.
   Наконец, и штанга мимо прокатилось. Это была настоящая штанга, ту, которую Костя никогда не держал в руках, и ребра железных блинов были обсыпаны растертыми в порошок таблетками метана.
   Костя стал смеяться. Он был силен. Он многое умел, и это этого хотелось бежать. И, если бы тело его поддавалось, он бы побежал.
   Рэп.
   Музоны покачали басами. Девчонки, почти голые, едва прикрывавшие специальные места, обступили Костю.
   -Го го го го го го, - смех не останавливался.
   Число девчонок стремительно росло, и, в какой-то момент их стало так много, что в овраге стало темно дышать. Девчонки сыпались с неба, будто яблоки в саду. Костя смеялся, не переставая, а девчонки раздевались, становились в неприличные позы, обнажая все свои тайные изгибы.
   Он уже забыл, что нужно мацать.
   Правд на земле всегда много. Когда-то у Кости были друзья. Но потом они исчезли из его жизни. Они пытались его избегать, и он знал, что будет час, когда он все докажет. Докажет все, и восторжествует ЕГО реальность. И теперь уже никто не может отрицать, что Эдик существовал, что он не зря наставлял его на путь истинный.
   Он был гуру.
   Может быть, перейдя определенный рубеж, сам Костя стал теперь гуру?
   Глаза его, выпадая вперед, столкнулись друг с другом и удивились.
   -Кто ты, слышь? - спросил левый.
   -Ты, да слышишь, - ответил правый.
   -Слышишь! - громко закричал левый.
   -Слышь! - разозлился правый.
   И тут она вновь проявила себя, и Костя понял, что девчонки - это лишь обои, нарисованные на его зрачках, а реальная жизнь жмет его в землю. Приподнимаясь, он достает до ее колен. Приподнимаясь еще, упирается в пах, и она тянет его в промежность, чтобы этой промежностью задушить.
   -Человек поначалу - пластилин, - зашипела она, зажав его голову между ног, - а потом - опять пластилин. А в гранулах пластилина обитают соки. И нет никакой разницы, что ты сделал, а что - не сделал. Сок программирует сам себя. Тебе лишь кажется, что ты можешь выбирать. Ты мечтаешь о девчонках? Сейчас ты нырнешь в мой колодец и будешь барахтаться, нюхая масло жизни.
   Костя упал на спину и посмотрел на небо, где выступила первая звезда.
   -Буратино! - захохотал он.
  
  
  
  
  
  
  Глава 20
  
   Как-то раз Костя шел на блатхату, и шел он кривыми улицами поселка, которые то поднимались, то опускались, и местами спуски эти вели к ярам, заросшим бузиной и прочей растительности, и, самое важное, по ярам этим и росла конопля. Шел одной улицей, остановился на спуске и посмотрел на водоем под названием Вонючка - эта речка располагалась прямо в оврагах, которые находились в центре посёлке. Стоят тут Костя и вспоминал, как по речке этой на плоте плавал Бегин, и то было великое событие - все только и говорили о том, что Бегин сплавился на плоту. Вонючка появилась вследствие прорыва канализации еще в 70-е годы. Вырвавшиеся на свободу массы отбросов заполнили собой яры, да так и остались там плескаться. Вода никуда не уходила, так как выход был закрыт высокой дамбой-дорогой, а глина не давала воде уходить в почву. С годами в Вонючке развелись лягушки, которые периодами пели особенно одухотворенно. Говорили, что в Вонючке и рыба есть, но никто не проверял. Зачем Бегин плавал на плоту? Что привело его к столь радикальному решению? Было понятно одно - он был накурен. Возможно, управляя плотом, он нашел секретный берег, на котором произвел посев, и там уж этот посев никто б и никогда не нашел.
  Костя остановился на краю дороги и смотрел на Вонючку. По поверхности зеленой воды плавали гуси. На краю оврага появилась бабуля и позвала гусей:
  - Тега-тега-тега-тега. Тега-тега-тега-тега.
  Тегой звали гусей. Один гусь - один тега. Много гусей - теги. Для прочей же птицы имелись и другие лозунг, для кур - типа-типа-типа-типа-типа-типа. Раньше, когда и двора нельзя было найти, в котором бы не держали кур, только и слышались голоса хозяек:
  - Типа-типа-типа-типа! Типа-типа-типа-типа!
  Уток звали так:
  - Утя-утя-утя-утя.
  Птица, услышав ключевое слово, бежало к месту выдачи еды. Все было хорошо, дешево, почти бесплатно
   Костя пришел на блатхату, и там были только Андрей и Алексей. Они пытались играть в карты вдвоем, но у них не очень получалось - они все больше любили покер раскидывать, а на двоих это дело не то, чтобы очень. Костя, он в карты не играл, потому как не видел смысла. Хотя он и не искал повсюду истину, как делают многие упертые личности.
   Ему был 20 лет, и он верил во многие утверждения, которые выросли в пустых головах на пустом месте.
   -Костя, давай в карты играть, - предложил Андрей.
   -Я не играю, - ответил тот.
  -Научись! - призвал его Алексей.
  -Да нет. Я смысла не вижу.
  -А в чем ты видишь смысл, Костя?
  -Ну, щас я пока буду заниматься спортом. Потом займусь делом. Мне уже предлагали. Потом найду себе девчонку по душе. Буду с ней жить.
  -А что за дело? - спросил Андрей, тасуя колоду.
  -Да там, - отозвался Костя туманно.
  -Ты ж раньше в дурака, вроде, умел играть, - заметил Алексей.
  -Ну.... То с девчонками.
  -А с мальчишками.....
  -В смысле?
  -А чо за дело?
  -Да это, - Костя улыбнулся крайне загадочно.
   -Чо, на работу хочешь устроиться? - спросил Андрей.
  -Нет, тут другое.
  -А чо?
  -Да я... ну....как сказать....
  -Так что именно?
  -Одна девчонка......
  -Ну.....
  -Короче, Сява Деникин.....
  -Он что, девчонка?
  -Нет, у него есть сестра.
  -А. И что, она дала?
  -Да при чем здесь это, Лёха? Просто Сява предложил заняться делом.
  -А.
  -На него вышли серьезные люди. Они говорят, что все будет схвачено. Там есть, кому крышевать, есть, кому хвосты заметать. Короче, там - пучком.
   -А он вроде в секте был, - заметил Андрей, наполняя большой стакан вином.
  -Он и щас в секте.
  -Так ты тоже в секту вступишь?
  -Да делать там нечего. Там другое.
  -А чего?
  -Короче, Сява знает серьезных людей. Они предложили ему заняться делом. Нужно, короче, ну как, нужно угонять машины. Пригонять их чисто к одному месту. А там ими уже другие люди будут заниматься.
   -А где угонять? На поселке? - спросил Андрей.
  -Ну, .... да. Тут же тачек крутых много насобиралось. Уже есть заказы.
  -Да? А чо за тачка?
  -Да там, один типелло.
  -И чо, ты, в натуре, пойдешь машину угонять?
  -А чо? Немного поработаю. Там пацаны меня продвинут. Вступлю в общак. Меня обещали познакомить с девчонкой.
   -А что за девчонка?
  -А ты ее не знаешь.
  -Костя, будешь? - Андрей протянул Косте стакан.
  -Не, я качаюсь.
  -Чо, таблетки ешь?
  -Не. Ампулы.
  -Ты что, дурак, Костя?
  -Костя, а если тебя поймают?
  -За меня есть, кому подписаться.
   На самом деле, все было гораздо проще. У Сявы, товарища Костиного, в голове еще те сдвиги были. При чем, он был готов распространять свои сдвиги всем и каждому. Костя ж всегда был готов подписаться на все, где говорили о бандитах и о смотрящем. Сначала Сява придумал историю о том, что работает в городе в студии звукозаписи, и что ему столько платят в день, сколько в поселке - в месяц на крутом месте. При чем, с этой новостью он пришел на блатхату, и там ему многие поверили. Потом он вдруг рассказал Косте о том, что его сестра выиграла конкурс красоты. При чем, его не смущало, что внешне она, сестра, то бишь, достаточно сильно походила на цыганку, а зубы торчали строго вперед, будто у Фредди Меркури.
   Ну и вот, состоялась история с предложением по угону. Сява не то, чтобы самым уж крупным сочинителем был, тут нужен был некий момент, который не обязательно был связан с накуркой или алкоголем, тут надо вообще понять суть местного человека. Сейчас же время изменилось, и народ мал по малу подсаживается на сетевые движения, то же время обладало всеми качествами перманентности, и считалось, что если ты врешь как дышишь, то ты - человек продвинутый, правильный. Но, если у одних это качество сопутствовало неким деловым мотивам, то у других это могло проявляться просто так. А ведь у Сявы, как говорили, и правда в голове моросило. Когда ж это моросенье переходило в ливень, он тёр очень даже и ничего.
   Спустя же несколько дней Сява о предложении начисто забыл. Как будто его и не было. На Костины вопросы он криво ухмылялся, не понимая, о чем речь идет. Костя ж никогда постоянством не отличался. Его всегда бросало из стороны в сторону. Об угонах он помнил ровно на два дня дольше, чем Сява.
  Тогда ж решили сыграть в дурака, и Костя нехотя согласился. Вишневое вино разливалось в стаканы, но Костя не пил. Рядом, на луже, название которого было Лебединое Озеро, плавали в большом числе утки и гуси. Куры, вышедшие из разных дворов и собравшиеся в общую стаю, ходили вокруг. Одна из соседних бабуль вышла на край Лебединого Озера и принялась звать уточку:
  - Гутя! Гутя! Гутя-гутя-гутя!
  - Гутя! - стал ржать Костя.
  - Костя, ты точно не курил? - спросил Андрей.
  - Я вколол фенол, - ответил Костя, - нельзя ни пить, ни курить. Курить немного можно. Но лучше не курить.
  - А кто тебе колол?
  - Сам себе.
  - Как накачаешься, эх, - сказал Алексей, - небось, будут тебя по телевизору показывать. По-местному. Скажут, это Костя, самый большой человек посёлка.
  - Да. Буду большим, - подтвердил Костя, - сейчас мне надо накачать широчайшие мышцы спины.
  - А шею ты специально качал? - спросил Андрей.
  - Не знаю. Не заметил, как накачалась.
  Снова раздались карты. Дым стоял столбом, и Костя возмущался, что товарищи курят.
  - Костя, ну не хочешь, не дыши, - посоветовал ему Алексей.
  Костя открыл дверь блатхаты, ибо сама по себе блатхата представляла из себя домик на колесиках - здесь была платформа на колесиках для транспортировки ульев и небольшой домик. Дым вывалился наружу крупными хлопьями.
  - Гутя! - продолжала кричать бабушка. - Гутя-гутя-гутя!
  
  
  
  
  
  Глава 21
  
  
  
   Когда Костю провожали в армию, то провожали с шиком. На проводы пришла куча местной куча молодежи. Праздновали в частном дворе, у бабки. Двор был длинный, и стол был длинный, накрытый клеенкой с цветочками. С одной стороны - дом, классический - с тремя окнами на передке. С другой - соседский забор. Сзади - длинный огород, идущий под склон, к оврагу, который, будто многорукий монстр, перерезал поселок на несколько частей.
   На стол поставили много солений - помидорчики, огурчики, капустка, фаршированные баклажаны, резанные дольками кабачки, перец болгарский в масле. Было сало. Вареная картошка. Селедка. Колбаска дольками. Куриные ножки обжаренные. Главным блюдом было рагу - горячее, чтоб водка не долбила. В качестве ж водки, как обычно, выступал самогон.
   Из молодежи было человек 25. Из старших - около пятнадцати. На самом деле, вся эта статистика была очень важна. Когда Костя пришел в армию, все стали делиться, у кого сколько людей на проводах было, кто с девкой был, а кто не был, кто сколько выжрал, а кто накурился и забылся.
   -У меня было человек 70, - сказал Костя важно.
   -А тёлки были?
  -Ну.
  -Трахал?
  -Ну, так.
  -В смысле?
  -Я не помню. Я сразу накурился, а потом выпил, а потом снова курнул - я потом уже ничего не помнил. Но что-то было.
  -А.
  -А я тоже ничего не помню. Фиг его знает. Под утром проснулся - с двух сторон - по телке. Откуда они взялись?
   -А я свою - стоя. Думаю - нигада себе, что же получится....
   Но все это было впереди. Пока же празднество только начиналось. Вынесли магнитофон - по случаю такого дня взяли у кого-то на прокат "Маяк", самую популярную модель. Костя, было, пошел и включил тяжелый рок, но ему помешали:
   -Костя, потом будете слушать, - сказала ему мать.
  -Ма, ну я ж в последний раз слушаю.
  -Ладно тебе. Смотри, народу сколько.
   Многие его друзья уже были в армии. Писали разное. Кому-то было плохо, кому-то - не очень, но никто откровенно не жаловался.
   -Нчо, Кстштся, - прохрипел отчим, поднимая рюмку, - отлжш.
  Что означало: Костя, отслужишь.
  -Да, Костян, - стали поддерживать его пацаны.
  -В натуре, Костя. Придешь, сразу бей в лоб.
  -Сначала летать будет.
  -Ну, Костян. Будешь душарой.
  -Упор лежа принять!
  -Да чо вы его пугаете. А то щас убежит.
   После пары рюмок Костя подозвал товарища, Сяву Деникина, они пошли в спускающийся огород. Они шли мимо рядом высокой, важной, капусты, мимо вьющегося гороха, молодой, взволнованной, фасоли, мимо рассады помидор и укропа, чьи антенны были готовы к прослушиванию звездного неба. Они пришли в самый конец огорода. Там росли раскидистые, светлые, яблони. Под яблоней Костя вынул спичечный коробок и показал Сяве.
   -Что там? - спросил Сява.
  -Кропаль.
  -Где взял?
  -Да, у Гонзика.
  -Чо, дорого?
  -Не, так дал.
  -Да? В натуре?
  -А чо, Сява. Завтра в армию. Надо покурить. Там точно не покуришь.
  -Пацаны писали - вон, служат, каждый день накуриваются.
  -Ладно.
   Костя растолок кропаль в руке, смешал с табаком.
  -Сделаю помягче. А то потом за столом сидеть.
  -Говорят, что если сначала выпить, а потом покурить, то снижает. А если наоборот - то повышает.
  -А я слабый сделаю.
   Костя забил папиросу, и они покурили. Потом они вернулись за стол, и там оказалось, что на празднование без приглашения пришел Шмидт. Он был большой любитель выпить. Шел мимо. Не смог устоять.
   - Гляди, Сыкун приперся, - сообщили Косте.
  -Ладно. Хрен с ним. Мне все равно, - ответил Костя.
   Он выпил самогону.
   Небо потемнело, поважнело. Ушла синева. Над свежей июньской листвой выступили звезды. Они пели и звали. При чем, Костя чувствовал этот зов буквально. Кропаль был свежим, добрым, звездным. Костя даже и не знал - нравится ему это состояние или нет. Так было принято. Все нормальные пацаны жили таким ритмом. Окончив школу, они начинали гулять, и это был некий инстинкт, и отходить от него было делом почти, что противозаконным. Альтернативой этой жизни были мажоры - дети начальства, которые по-своему куражились. Их после школы отправляли по институтам. Субботами они приезжали. Многие - на своих машинах. Многие - с молодыми женами. Были еще и лохи, но их было мало, и Костя с ними не знался. Он общался с самым цветом, с самым чистым, генетически выжатым, соком местной молодежи.
   Звезды усиливались. Усиливались и фонари. С дискотеки потянулись раскаты музонов. Это Ди-Джей Сергей динамики прокачивал.
   -Чо играет? - спросил Бегин.
  -Не знаю.
  -Костя, ты чо, пыхнул?
  -Сам ты пыхнул, Бегин.
  -Костя. Давай накатим, - предложил Толик Стулов.
  -Давай.
  -Боишься, Костя?
  -Чего?
  -Летать будешь.
  -Все летают.
  -Я тоже летал, - сказал Саша Сахнов, который только что с армии пришел.
  -Ты ему щас расскажешь, - сказала Костина мать.
   -А чо. Я только приехал, еще до забора не ворот не довезли, нам с КПП кричат - слоны, вешайтесь. Слоны, вы погибли. А у нас - кто как. Кто очканул, кто - нет. А у старых, у них к концу службы рефлекс вырабатывается, как у волков. Они чувствуют, кто больше боится, того и уничтожать будут. Но у нас все по понятиям было. Сами летали, своих не трогали. Сразу приехали - меня подзывает старый, кричит - быстрый олень, беги! А я не понял. Он мне - оба - в грудак! И снова - быстрый олень, беги! А я стою, ничего понять не могу. Он мне еще раз в грудак. Говорит - быстро, сигарету нашел. Я побежал, нашел сигарету. Приношу - он мне снова - быстрый олень, беги! Я стою, как дурак. Он подпрыгивает, с ноги мне. Я упал. Он подзывает пацанчика, тоже молодого, кричит - быстрый олень, беги. Тот оба - из рук рога изобразил, тот ему упорол по рогам, и все. Кричит - понял, что такое быстрый олень? Я киваю. Он кричит - конкурс на лучший чай! Бегом марш. Я побежал к своим, а тех уже строить начали, чтоб фанеру проверять. Бьют в грудак, если сломался сразу - начинают еще пуще лошить. А свои если видят, что кого-то больше всех лошат, тоже лошить начинают. У нас пацанчик был, Внеструев, так старые сразу к фамилии прицепились. Вечером подзывают - мол, садись. На, 50 грамм вмажь. Тот вмазал - они его стали пинать. Говорят - мол, мало, ли что мы тебе предложили. Тебе не положено. Ты, мол, должен сказать, что не положено, а если мы разрешим, тогда можно. А у нас был один старый, он все время лаял, как собака. Он подскочил - на Внеструева в живот. Кричит - верни на место, что взял! Короче, они его в чувства привели, стали расспрашивать, кто он по жизни. А он и так лох был, ботаник, так еще и растерялся. Ну и наши видят, что тот лох, и тоже его лошить начали. Не знаю. Может, он и до дембеля летал. Его потом перевели. Может, он там и не летал. Хера - ума набрался быстро. Тут как с девственностью. Целку сразу срывают. Важно - как.
   - А правда, что в армии переводят? - спросил Костя.
  -Да. Ставят стул вверх ногами, а тебя - руками и ногами на эти ножки. И бляхой ремня - на по голой жопе. До крови. Если упал - заново. Пока не переведут. А если не переведут, то на всю армию будешь слоном.
   -А это хреново? - спросил Сява Деникин.
  -Это - писец.
  -Ого.
  -Тебя будут все, кому ни лень, гонять. Будешь отжиматься ночами. На присядках ходить. Прыгать навстречу солнцу. Короче, будешь летать.
   -А когда переводят, то чо?
  -Ничо. Становишься слоном со стажем. Тоже летаешь. Но уже не так. Но это смотря куда потом попадешь. Бывает, отправляют в такие части, что там вообще ничего делать не приходится. У нас чертей отправили, они там коров пасли. Старых там не было. Никто никого не трахал. Хари себе наели - во. Я пришел - ну как. Как все. Сначала - летал, потом - отдыхал. А они, смотрю, нихера не летали. Расслабленные такие. У нас двух таких слонов раз к нам перевели - толстые, холеные. Так старые их тут же оприходовали. В первую ночь так отжимались, что стали кровью блевать. А потом их под утро за водкой послали через забор. А они уже ползают. Вся грудь - в синяках, отжались фиг знает сколько раз. Но ничего. Сбегали за водкой. Тут же - на зарядку. Короче, как жир с них согнали, так и перестали сильно гонять. Ноги им отбивали каждый день, чуть что - по ноге сапогом. Одного потом в Саратов отправили, а второй - нормальный пацанчик был. Полетал, выжил, ничо. Потом качался.
   -А в армии можно качаться? - спросил Костя.
   -Ну как. Кому положено, кому - нет. Не, ну если ты не лох, после года бери, качайся. Как год отслужишь, тебя в черпаки переведут. И все. Ты как - не дед, но уже не летаешь. Деду, тому вообще ничего делать не положено. А черпак, он должен слонов гонять. Ну, и как в черпаки переводят, все начинают на слонах отрываться. А сначала, когда молодые, все кричал, мол - мы такими не будем. Не будем над молодыми издеваться. Короче, вот так. А потом - как покатит. Мы первую ночь своим такую устроили. У нас один хотел в окно выпрыгнуть, а другой - нож проглотить. Их, этих придурков, потом свои же лошить начали. У них там вообще один демон. Он стал из своего же призыва одного лоха доставать - мол, не в падлу, постирай портянки. А пацаны это заметили - и стали поджучивать. Мол, слышь, ты постирай, ничо страшного не будет. Оба, позвали его в предбанник. И начали доставать - слышь, да не западло, возьми, постирай. Слышь. А он кипешует. Глаза добрые, коровьи. Стоит, меньжуется. А его начинают доставать со всех сторон:
   -Слышь, брателло, а у тебя баба была?
  Он плечами пожимает - мол, не знает, была - не была.
   Пацаны ж в кружок стали. А старые рядышком. Смотрят и не вмешиваются.
   -Чо, мол, не знаешь? Может ты того, а? Может голубой? Типа, не ссы, скажи, тут все люди свои, признаешься - тебе ничо не будет. А он совсем закипешевал. Тут один нашелся - мол, поцелуешь пол в сортире, и все от тебя отстанут. А тут оба - все стоят, ничего не могут сказать - он зашел и пол поцеловал.
   -Го-го-го-го-го, - заржал Костя.
  - Слышь, ну ему конец тогда был. Видят же, что пол поцеловал, это все, конец тебе. Один старый сидит на подоконнике, курит и харкает. Говорит - слышь, тебе не жить. И все думают, что теперь с ним делать. У нас был один озабоченный, хотел тому в рот дать, но в армии это не положено. Такое не канает. Но летал слоняро, пока его не перевели - переформировали роты, его потом тоже куда-то отправили. Может, он там уже не так летал. А так, и чай варил, и сигареты искал. А раз смотрю, не чем чай варить, нет бурбулятора. Я говорю Казбеку - слышь, Казбек, на чем чай варить? А тот отвечает - да слонам поручи. Я кричу - да слышь, нет в роте ничего, надо искать. Ну пусть ищут где хотят. Тут Казбек вскакивает - слоны, ко мне! Слышь, или ищите бурбулятор, или ночью вам конец. И подозвал Карася. Слышь, Карась, а чо тебя свои лошат? А Карась что может ответить? Его надо посылать на дело. Карась, давай, конкурс на водку. Находишь водку, тебя неделю трогать никто не будет. Он пошел по своим бабки занимать, а никто не дает. Пошел по ротам, никто не дает. Приходит - говорит - нет нигде по ротам денег. Казбек кричит - ты сейчас так будешь вешаться, как еще никто не вешался. Слышь, Карась, крутанись, а? Я слышал, Дудин и Горан вообще сидели базарили - мол, а давай Карася петушить? Я им кричу - слышь, духи, палку не перегибайте. Не дай боже. Давай, Карась, крутанись, а то ведь могу и не заступиться. Карась, в общем, пошел во вторую роту, спер там магнитофон, пошел в клуб и продал его там Сорокину - тот по-блатному там жил. Солдат при клубе служит, нихрена не делает. Лафа. Ну туда по блату, конечно, брали - он был какого-то полкана сын, поэтому его в клуб и определили. Он там актовый зал готовил - ну нихрена, в общем, не делал. Короче, Карась крутанулся - деньги взял, перелез через забор, купил в ларьке водку и закуску и принес. Праздник, короче. Подзываем Карася. Слышь, Карась, а чо с Дудиным сделаем. Тот не знает.
  Подзываю Дудина.
   -Ду-ду-ду, нахер! Две секунды, построение с вещами!
  Тот подбегает, строится. Казбек с разворота с ноги ему в грудак. Тот согнулся:
  - За что?
  - Слышь, да было бы за что, вообще бы убил! Это профилактика, Дудин.
  Налили водки Карасю. А потом подошел Колесниченко, стали расспрашивать Карася за жизнь. Ну и снова давай за то же самое - голубой он или нет. Ну кто ж скажет. А хотя, помню, стою в предбаннике. Предбаннике - это помещение перед сортиром. С одной стороны - очки, с другой - умывальник. Ну и стоишь, куришь там, а чикса прислала письмо, рассказывает - ждет, любит. И фотку прислала. Ну и все, понял. Понял? Ну говорит, закаж. Заказываю. Говорит, о, чикса неплохая, рот хороший. Хорошо берёт? Хорошо, отвечаю. А слышал, в седьмой роте есть сержант-вафлер. Как кому что надо, кричишь - эй, сержант, ко мне, сними напряжение. И короче.....
  Музыка играла, водка лилась, приходили и уходили ребята, а с девушками был вообще напряг. Зашла бывшая соседка, еще по старому дому, где они жили раньше, Вика. Посидела полчаса, выпила вина, станцевала с Костей медленный танец и ушла. Костя вроде бы пробовал на нее повеситься, но - без вариантов. Приходило еще две девушки, тоже бывшие соседки, так те вообще на десять минут. Но и то хорошо. При девушке, при своей, был лишь Гриша Сазонов - Костя вообще его не очень знал, но парень был серьезный, и его должны были тоже в армию забрать на следующей неделе.
  Вышел Костя из бабушкиного двора, закурил сигарету и стоял, присматриваясь к густой летной тьме. Раскаты музыки с дискотеки колыхались вдоль улиц. Да, кому-то суждено было гулять, а кому-то, как говорили среди ребят, молодость топтать в сапогах. Да, тоскливо у него было на душе - казалось, вот она, жизнь, едва только началась, как все, все ломает эта армия.
  
  
  
  
  Глава 22
  
  
  
  
  
   Однажды Костя решил, что он - боксер.
   Решение это созрело как-то неожиданно. Вообще, это был мгновенный мысленный плод. Косте было в ту пору 28 лет, и старые движения почти не освещали его память. Он уже не вспоминал года бодибилдинга, и ничего, что бы напоминало ему об этом, уже не оставалось. Впрочем, иногда он пытался качнуться. Придет, скажем, домой, то ли пьяный, а то ли накуренный, тут бы и спать лечь.... Да и собирается он лечь, как вдруг - посещение. А что именно посещает его, кто уж это знает. И падает Костя на пол и начинает отжиматься. Наотжимавшись, впрочем, не так уж много раз он отжимался, падает Костя в кровать и напоследок, перед тем, как утонуть в ночном ритме другой половины мозга, вспоминает Светку.
   -Сука!
   Сука и она. И мать ее. И сестра ее. И тот, кто с ней теперь.
   Вот только до сих пор не понятно, от кого же дочка? Светка упорно утверждает, что не от него. Костя настаивает. Всякий раз его посылает, и, как-то, он хорошенько ударил Светку ногой, когда пытался проведать дочь.
   -Да иди ж ты отсюда, Костя! - воскликнула Светка.
   -Ты чо, родная, попутала, - Костя вспыхнул, - я не к тебе, я дочке.
   -Да ты дебил или кто? - закричала Светка. - Да нахрена ж тебе не твоя дочка? А? Ну, каким же ты хреном ты в голову себе вбил, что она от тебя, если она - не от тебя. А? Может, ты у кого-нибудь еще попытаешься ребенка забрать? Просто втемяшится тебе в голову, что это - твой ребенок, и ты будешь приходить повидаться? Да ты, я смотрю, вообще дураком стал. Что, все так же и качаешься?
   -Не трогай спорт! - сказал Костя громко.
   -Да, помню, как ты решил плаваньем заниматься. Воды в реке по колено было, ходил туда, сюда....
   -Света, не зли меня, говорю! Ты же знаешь, что меня лучше не злить!
   -Ну, так и иди отсюда. Я с тобой говорить не хочу, а ребенок не твой, нечего тебе на него смотреть!
   -Ты чо, родная!
   -Костя, я милицию вызову!
   -Чо? Это ты со мной так? Я тебя на руках носил, я тебя, можно сказать, из грязи достал....
   -Ты? Да ты же дебил! Ты только и делал, что бил меня!
   -Значит, заслужила....
   -Костя, я иду милицию вызывать....
   -Ты, я тебя по-хорошему прошу....
   Однажды Костя работал. Проработал он месяц, устал. Мешал он бетон на стройке у частника. Происходило это в родном поселке, уже по возвращению из города, где ему вдруг помечталось, что он - рэппер. О рэпе он уже не помнил, но стихи сочинять пытался. Иногда показывал друзьям, но тем было все равно.
   И вот, усталость давила его большим черным пластом. Он лежал на кровати, слушая кассету с записями популярных артистов эстрады. Эта была та же кассета, на которой 12 лет назад был записан "Дэт", но Костя уже не помнил, что существовал "Дэт". И даже царапины на торце кассеты ни о чем ему не напоминали. А сделал он их на занятиях в СПТУ, когда был очень сильно накурен.
   Была теплая южная зима. Комары, выбиравшиеся из щелей вентиляции, были особенно злыми. Понимая, что жизнь коротка, они пытались выпить за один присест как можно больше крови. Если уж это был и последний глоток чужой жизни, то - зато какой! Едва Костя придремал, как армия свистящих бестий накусала пальцы его ног. Проснувшись, он принялся чесать укушенные места, как вдруг его осенило.
   -Ча!
   Костя вскочил и ударил шкаф. Шкаф затрещал, но не развалился. Лишь перекосилось внутреннее зеркало.
   -Ча!
   Костя сделал разворот вокруг своей оси и вновь ударил дверцу. На этот раз цель была достигнута: дверца отвалилось. На этом Костя вновь лег спать. А на следующий день произошло вот что: он вовсе не забыл, как намедни бил шкаф. Он стал представлять, что избил на улице какого-то придурка, который был офигенно не прав, и так вдруг сложилась целая логическая цепочка.
   -Слышь, - сказал ему придурок.
   -Чо? - не понял Костя.
   -Слышь! - громко повторил придурок.
   -Слы, - попытался уточнить Костя.
   -Ты, да слышишь, - сказал придурок крайне грубо, - давай поговорим.
   -Что ты хочешь? - спросил Костя.
   -Ты обидел Светку.
   -Я ее не обижал. Просто она была не права.
   -Она была права.
   -Я тебе по-хорошему говорю, она была не права.
   - Мне пофиг, слышишь.
  - Слышишь, это кому это тут пофиг? Что ты хочешь мне предъявить.
   -Ты, да что хочу, то и предъявлю.
   -Я еще раз говорю, в последний раз, что я был прав. Я пришел проведать своего ребенка. Я понимаю, что она - мать, но ребенок же не только ее.
   -Ты, да слышишь.
   Костя не хотел драться, но придурок полез первым. Костя был вынужден ударить ногой с разворота, а потом добавить серией боковых.
   Досочинив, он свернул на кривую улицу, и подошел ко двору, возле которого прямо на земле сидело трое парней. Все они были пьяны и разговаривали через "слышишь", "слышь" и "слы". Тут дело в том, что в каждом населенном пункте России существуют эти самые слова. В зависимости от сосредоточенности мысли на один квадратный сантиметр, эти, с позволения сказать, паразиты языка, имеют свой цвет и пафос. Чем меньше пункт, тем проще слова. Если убрать из обращения все матерные обороты, то останется не так уж много полезных выражений. Тут, конечно, можно вспомнить местных корифеев. Или корефанов. Ибо, слово корифей вряд ли можно использовать в местах примитивных обиталищ человеков. Если сказать, что ты читаешь (речь идет о книгах), человеки сразу поймут, что вот оно. Вот оно. Западло. Гы! А ведь нам говорят, что при СССР люди были как-то невероятно образованы, что СССР был миром научным, правильным. А как же все дальнейшие годы развития?
  Но Костя считал, что он читал, хотя факт чтения зафиксирован не был. Листанье же присутствовало. Надо сказать, что среди его товарищей были и вполне грамотные ребята - например, те же картежники и почитатели Вакха, а именно, посетители блатхаты на берегу Лебединого Озера, хорошо разбирались во многих вещах, а из магнитофона на той блатхате нельзя было услышать "Нэнси" или "Ласковый бык". Костя, конечно, там многого наслушался и пытался быть в тренде. На полке у него лежал Достоевский. (Хотя в ту пору у многих дома был типовой набор книжек).
   -Я читал Достоевского! - сказал он как-то с гордостью девчонкам.
   То были настоящие девчонки. Глупо думать, что в его жизни были светящиеся в ночи разума нереиды.
   -А, - ответили девчонки.
   -Слышь, мать, - гаркнула одна из девчонок, - Гы.
   -Да шо ты гакаешь!
   -Гы.
   -Слышишь, мать!
   Ближе к тридцати годам Костя уже обладал достаточным багажом мудрости, чтобы уверенно совмещать вымышленное и реальное. Общаясь с приезжими девчонками (теми девчонками, которые приехали на заработки в поселок из хуторов), они мог удовлетворять себя морально. Происходило соприкосновение разумом, мысли перетекали туда-сюда, и это была совершеннейшая диффузия. Секс здесь был так редок, что о нем не стоит и говорить. Как и прежде, половая жизнь Кости строила города в воображении. Деревенские же девчонки были еще и тем хороши, что ничего не оспаривали. Они и впрямь верили, что Костя - герой-любовник.
   Лишь одна девчонка усомнилась. Оставшись у Кости на ночь, она наблюдало явление Буратино: выпив две бутылки пива, Костя захохотал "Буратино!", упал и вдруг полностью отключился.
   -Не знаю, чем ты так хорош, - говорила она потом.
   -Ты всего не знаешь, - улыбался Костя загадочно, и правый глаз касался левого.
   Тогда ж была теплая, мокрая зима. Улицы поселка напоминали болото, по окраинам которого росла свежая, молоденькая травка. Собаки в эту зиму лаяли глухо, сонно. Кошки сидели на заборах, полизывая у себя под хвостами. Было довольно тепло, а в том месте, где возле забора сидели парни, и сухо.
   Одного звали Васей. Был он родом с хутора Малинного, где было ровно тридцать домов. В поселке Вася работал на шабашке. Был Вася сух и громок. Матерился обычно, по-деревенски. Сидели на присядках и курили.
  - Костя, гаси, - сказали ему.
  - Пацаны, не хочу, - ответил Костя.
  - Слышь, да уважь. Разок.
  - Ну давай.
  Ребятам, конечно, было скучно и где-то даже муторно, они говорили о том, где и чего можно достать, чего продать, словом - где взять денег. Денег не было, а самогон был взят в долг, дам и вообще, самогонщица жила совсем недалеко, но продавала далеко не всем. Тема о том, где и как крутануться, сменялась тем, кто где какую тачку взял, потом - о том, кто кому торчит. Как обычно, в таких компаниях кто-то кому-то торчал практически всегда, и очень важно было сказать об этом в ходе разговора. Например: Кусок, сука, бабло мне должен.
  Да, времена ж были практически дотелефонные. Конечно, у особо продвинутых ребят сотики стали появляться еще в 2000-м году, но многие наверняка помнят, сколько это стоило. У ребят же и денег на таксофон не было - оставалось все заключить в слова. Водка закончилась. Один их парней сказал:
  - Слышь, Куска бы найти.
  - Так давай найдем, - сказал Вася.
  - Ты, да где его искать?
  - Так бабок на водку возьмем.
  - Да ты думаешь, он щас дома?
  - Костя, слышь, есть бабки?
  - Да откуда?
  Так вот, допили ребята водку, а дальше и никакой темы сидеть дальше не было. Так они и разошлись.
  
  
  
  
  
  Глава 23
  
  
   Однажды близилась Пасха, и Костя чувствовал, что ожидание растет - всегда это был хороший, душевный праздник, Пасха. Давайте же отвлечемся и сделаем небольшой исторический экскурс. Что такое была Пасха раньше? А никто не знал ничего, окроме окраски яиц. Про это знали. Спроси любого школьника в годы СССР, что такое Пасха, вам любой и ответит - это когда яйца красят. Да, еще - на Пасху делали пасхи, еще говорили - паски. Бабушка пасок наделала, мама пасок напекла. Праздник! Слово кулич никто и в помине не знал, ну и про Христа никто не знал, так как слово это было не то, чтобы и запрещенное, но в целом, инородное. Придет школьник после Пасхи в школу, а у него на руках следы краски. Учительница тут же ему говорит строго:
  - А ну иди сюда, Иванов. Это что?
  А он:
  - Не знаю.
  - Яйца красил?
  И весь класс:
  -Га-га-га, Иванов яйца красил.
  Начинают все прикалываться - мол, а там ты яйца себе не красил? А Иванову-то чего? Он же и понятия не имеет, что такое хорошо, что такое плохо. Яйца ж цветные, а покрашены с помощью анилиновых красителей, которые бабушки на рынках продавали в бумажках. Краски яркие, сильные - пробиваются сквозь скорлупу, что и белок становится цветным.
  В воскресенье продвинутые школьники ходили на кладбище собирать еду и водку. Приходят в понедельник и делятся впечатлениями:
  - Слышь, полбутылки водки нашли.
  - Яиц взяли и колбасы.
  - А где вы взяли?
  - Да на столике поклали, поминали. Мы ж сидим зырим, когда уйдут. Только ушли, я подошел и за пазуху. А Сепа смотрит, целая лежит. В умате были.
  Вы можете поспорить - ведь есть же Радоница, и вроде бы в этот день нужно ходить на кладбище, ну да какая Радоница могла быть в Советское время?
  Ночью к церкви посылали дежурных учителей, с блокнотиком. Церкви как таковой не было, имелась большая хата, где и проходила служба. Если замечали учеников, тут же записывали в блокнотик. Но записывали и учителей. Учеников позже стыдили на общешкольной линейке, а учителя получали серьезный выговор. А что, если учитель еще и член партии? Все это не носило массовый характер, но пару-тройку незадачливых учеников все же выцепляли, и после обнародования факта, их стыдили сами ученики.
  - Слышь, Сима, что, боговерующая.
  - Сима, закажи бога!
  - Сима, аминь.
  И ученики, пока охота выгорать не отпала, ходят и кривляют ученицу:
  - Аминь! Аминь!
  А что ж раньше было? А вот дед Вася рассказывал: ну конечно, в церковь ходили уже не очень при колхозах, и нельзя сказать, что боялись, и нельзя сказать, что не боялись. Да просто и мысли тут никакой не было. Жизнь какая была? В колхозе отработал - вне работы надо скотину свою кормить и прочее. Воровать тогда сложно было. Воровать массово стали уже при Брежневе. Может и при Хруще. Щас и не вспомнишь. А при Брежневе да, свиней кормили хорошо, хлеб был по 14 копеек, да и с колхоза мешки возили вовсю. Брежнев давал жить. Аккуратно воруешь, ничего тебе не будет, потому все и любили его, Лёню.
  Про дореволюционную церковь, а именно - храм, помнило лишь несколько человек в виду того, что из камней ее фундамента в округе было построено несколько сараев. Да и то, вопрос спорный был - вроде бы из церкви, а вроде бы и нет. Кто ее видел? Прабабка Саши Лысого вроде бы говорила, что камни те с церкви. А церковь взорвали комсомольцы. После этого храма в поселке сначала не было, а потом была хата глиняная, даже без купола, чтобы не привлекать внимания. Верующим было быть стыдно, и над ними смеялись начиная со школы - обзывались, пальцем тыкали - бог, бог, аминь.
  Учились в школе немцы, а были они из семьи, где было десять детей - все дети были тихие, малословные, зачуханные, и было известно, что все они состояли в баптистах. Настоящая это была беда для школы - наличия баптистов, но ничего с ними нельзя было сделать. Ученики ж разбирались с этим по-своему - на стене уличного сортира, заполненного лужами мочи, было написано:
  
  Клямм - в рот дамм.
  
  Время это ушло. Кляммы давно уехали в Германию, и никто о них не помнил. Рядом с хатой был построен новый храм, при чем, еще в году позднего СССР, прямо перед самым развалом. Храм этот больше напоминал длинный дом, зато у него был купол, а внутри все было как и положено, включая роспись. С началом 90-х, в новое время, ходить в церковь стало модно, особенно, среди братков. Ребята же, еще накануне встречаясь, задавали друг другу вопросы:
  - Чо будем на Пасху делать?
  - Соберемся, в карты поиграем.
  - А в Церковь пойдем?
  - О, давай чисто сходим.
  - О, точно.
  - О, ништяк.
  - Чо, молиться будешь, чо?
  - Да, чо. Чисто помолюсь.
  Косте не то, чтобы было не все равно. Возможно, если бы не централизованные указания его товарищей, он бы и не вспомнил, тем более, в его мечтах светился целый ряд новых звезд.
   Девчонки.
   Мечты о спортивных достижениях.
   Весна была средняя - ни теплая, ни холодная. Под Пасху медленно, почти, что сонно, цвели деревья. Ближе к темноте в их цветах засыпали усердные пчелы. Они подсасывали нектар прямо во время отдыха. Разнеженный от выходного, полупьяный народ неспешно шатался туда и сюда. Молодежь шла по улицам на дискотеку и кричала.
   -Эй!
   -Гэ!
   -Гы!
   -Э!
  -Слышь!
  -Ты, да слышь!
  -Слышишь!
   -Вась, смотри, какой хорёк!
   -Ух, люблю двух!
   Время от времени среди двигающих толп возникали стычки. Впрочем, в драку перерастала лишь каждая десятая. В остальных случаях, все ограничивалось выяснением факта, кто кого знает.
   -Ты, слышь!
   -Ты, да слышь!
   Косте было уже не менее 22-х лет, и он продолжал свой путь к чемпионству. На стене в его комнате висел распорядок питания.
  
   8 раз в день.
  
   Утро: творожок.
   Завтрак.
   Второй завтрак: разведенное в кипятке детское питание.
   Третий завтрак.
   Обед.
   Питание во время тренировки.
   Ужин.
   Второй ужин после вкалывания анаболика.
  
   Все препараты Костя покупал в городе, в клубе, где качки встречали его со странными мыслями и не менее странными словами:
   -Парень, тебе чего?
   -А чо? - отвечал Костя почти, что буром.
   -Чо, объяснить не можешь?
   -Нет, мне Яшу.
   -Его сегодня нет. Что именно ты хотел?
   -Купить то-то и то-то.
   -А зачем тебе?
   -Как зачем? Для себя.
   -Чо, качаться решил?
   -Да я уже качаюсь.
   -А.
   -Чо, не видно?
   -А сколько? Давно качаешься?
   -Ну, год уже.
   -Гм.... Что-то незаметно.
   -Ничего. Скоро все обо мне узнают.
   Вернувшись, Костя продолжал пыхтеть в подвале. Клава к тому моменту уже порядком подкачался, у Кости же росла, главным образом, шея. Слушая едкие замечания товарищей, Константин лишь резко улыбался. Он тренировал эту улыбку у зеркала, мечтая быть похожим на Шварценеггера.
   Улыбка.
   Полуповорот.
   Проверка мышц.
   -Ча!
   Удар по воздуху.
   -Ча! - удар по шкафу.
   -Костя, ты что, дебил! - кричит из соседней комнаты мать.
   -Ма, не надо меня бесить! - возмущенно отвечает Костя. - Пока по-хорошему прошу. Смотри, а то потом поздно будет!
   -Дебил!
   -Ты ч-чо!
   И еще раз:
   -Ча!
   Нынче, в преддверии Пасхи, Костина голова была полна - у него хватало тем и идей, чтобы покрутить их в мысленном колесе - поразмышлять, убивая скуку. Это качество было совершенно замечательным - оно мешало Константину скучать, и он никогда и не скучал, находясь наедине с собой.
   Ему вспомнилась Ира Глызина. Сила мысли спровоцировала столь мощный фонтан эмоций, что тут же появился новый, неожиданный сюжет, касающийся событий прошлого лета. Вроде Сява Деникин и Костя собирались заняться делами, а именно - угонять автомобили. На самом деле, в этой мечте имелась небольшая доля не-вымысла - об угоне Косте Сява как-то намекал. Мол, займемся. Бабок будет море. Костя ж, конечно же, всегда был только "за", чтобы поскорей приобщиться к настоящей, мужской жизни. Но только Сява сказал и забыл, а Костя - услышал и забыл. Как будто волной смыло. И, вот только теперь, эта история повлияла на ход его мыслей. Итак, был угон. Были деньги. А то, что никто об этом не знал, Костю не заботило. Какая разница? Разве товарищи постоянно следят за ним? Откуда им знать, было это или нет?
   Они жили с Ирой.
   Это было не просто так.
   Каждый день они ездили на такси в соседний городок, чтобы позавтракать в ресторане. Потом - казино. Далее - путешествия по барам. По этой легенде, Костю знали теперь все барменши (девчонки!) того соседнего городишки.
  
   Мечты.
   -Ча! - удар по шкафу.
   -Да, - добавила мечта, - родителей тогда не было дома. Они уезжали на неделю в село, как бабуле. Именно так. И, хоть никогда они не ездили туда на неделю, какая разница? Так все и было. Именно так. Мы лежали голыми целыми днями.
   -Когда? - спросил невидимый оппонент, - вы же целый день катались на такси.
   -Ну да. Мы завтракали. Потом возвращались. Лежали, изучая такие позы! Кама Сутра!
   При этой мысли быстро посаженные глаза Кости сблизились, чиркнули друг о друга, произведя мощную искру.
   -А какие машины ты с Сявой воровал? - еще раз спросил оппонент.
   -Ну....
  -А кто может это подтвердить?
   -Я.... Богдан! - нашелся Костя.
   На самом деле, Богдан и правда существовал. Это был староватый, довольно сморщенный и высохший тип лет пятидесяти, с которым Костя познакомился по-пьяне. Богдан убедил Костю в том, что он - блатной, и вообще - вор в законе, а смотрящий по сравнению с ним - сявка. Это знакомство на некоторое время перевернуло мир Кости (пока он о нем не забыл). Костя был счастлив. Он не на шутку соприкасался с настоящим миром.
   Его вовсе не смущало то, что у Богдана не было денег на импортные сигареты, и что пил он преимущественно самогон, взятый взаймы у соседки, а уж о такой вещи, как машина и домашняя обстановка, не могло быть и речи.
   Косте представлялось, что блатной - это такое пожизненное звание, при получении которого у человека изменятся внутренняя структура. Тогда он уже никогда не будет прежним. Это просто невозможно. По этой причине, знакомство с блатным - это возможность опылиться, чтобы последствие - переопылиться и переродиться.
  Жизнь била ключом. У Кости появилась возможность достичь высот сразу в нескольких дисциплинах - спорт и жизнь, знание настоящих людей и понятий, любовь Иры Глызиной, воровство автомобилей, и, наконец, вся широта познание существ женского пола во всех отношениях.
   Девчонки, девчонки, девчонки.
   Девчонки, девчонки, девчонки.
   -Ча! - таким был еще один удар по шкафу.
   Костя упал и отжался.
   Встал. Сбегал на кухню, где съел котлетку, творожок. Затем, проглотив несколько таблеток метана, он принялся методично разводить в воде сухое молоко. Этого требовал рацион и распорядок.
   На самом деле, тараканы питались из той же тарелки, что и Костя. Пили из той же кружки, что и Костя. Просто он об этом не подозревал, хотя чаще - просто не замечал, так как ему никогда не было скучно наедине с собой - голова всегда была полна идей.
  Зато как-то раз попался Клава. Он попросил у Кости попить, и тот налил ему компота в свою кружку. Клава то и дело выплевывал в мусорное ведро кожуру от крыжовника. Среди этой кожуры попалось два таракана, и Клава их не заметил. Костя видел, но ничего не сказал. Теперь тараканы ему мстили. Все происходило так же незаметно - Костя и не знал, что в его рационе были тараканы.
   Темные улицы поселка Молхоз были полны кричащей молодежью. Радость переполняла молодые сердца. Увидев собрата, возгоралось естество, дымились хромосомы, сжижались и разжижались белки. Призывные крики, радостные вопли, приветствия и угрозы - здесь было все. Улица полнилась запахами пива, водки и конопли.
   Возле милицейских уазиков, что стояли на нескольких перекрестках, тусовались девушки - поклонницы ментов. Подоплека тут была проста - в системе "кого ты знаешь?" менты занимали в то время весьма существенное место, к тому же, у них всегда имелись деньги. Если ж денег не было, то находился пьяный прохожий, у которого тут же изымались дензнаки. В жизни ментов того периода длился постоянный, непрекращающийся праздник.
   Выкурив сигарету, Костя вышел из подъезда и тут же встретил своих товарищей:
   -Привет, Костян! - обрадовался Клава.
   Клава на самом деле был из тех людей, что не знают меры лишь временно, в пору. Такая человеческая система более естественна. Сначала она отрабатывает лишний бензин, но - надо сказать - и не впустую. Приобретается опыт. Изгоняется лишняя дурь. Уничтожается нездоровый огонь. Происходит лавинообразное познание. Далее - и совершенно неожиданно - начинается обыкновенная, лишенная острых углов, страда жизни, что потом и продолжается уже до конца, с усилением ослабления. График жизненных скоростей постепенно спадает, сходит на нет, зато опыта становится все больше и больше, и так, постепенно, приходит стать возраста.
   Вторым товарищем был Кабан. Это был тонкий, но костистый, будто рыба хек, рыжий парень, добрый, но бухающий. Тут ведь как: очень часто бухающие ребята, особенно - любители пива - могут выжрать побольше иного здоровяка. Можно задать кучу вопросов, один из которых будет звучать так: а куда ж в него лезет? Но факт есть факт. С Кабаном происходила фигня такого рода. Но тогда была середина 90-х, и в поселке не было пива. Взамен него продавали какой-то удивительный порошковый концентрат в бутылках по 0,33. Исчезнув с прилавков с появлением "Очакова", это чудо пиво уже никогда не вернулось, и теперь уже никто и не помнит, чем оно было. Стоила эта мыльная вода дороговато, и ею чисто баловались. Зато всегда было много водки.
   -Ну чо, Костян, качаешься? - спросил Костя парень по кличек Бян, толстый и молодой.
   -Бян, - Костя похлопал его по плечу, - Бянище.
   -Ты, да я спросил, Костян.
   -Ты, да чо, будем драться?
   -Ты, да я спросил.
   -Ты, да слышь!
   -Ты, да слышь!
  -Ты, да слышь!
   Слышкали, они, конечно же, в шутку. Принесли водку. Это был Монстер, парень-десятиклассник, очень известный в школьных кругах за то, что грубил везде, где хотел, а также пил водку, а также - мог сказать "слышь" каким-нибудь неизвестным и более старшим ребятам.
   Костя водку, конечно же, не пил. Он находился на этапе спортивного подъема, и тут ему нельзя было мешать. Костя сам знал, что хорошо, а что - плохо.
   Правда, старый алкоголик Богдан рассказал ему одну истину: да, пить вредно, особенно, когда занимаешься спортом, однако курить можно, и эти слова мог подтвердить древний вор в законе Караганда, о котором уже много лет ничего не было слышно. Но рекламировать курение Костя не хотел. Пусть даже, это и Караганда говорил. Пусть даже, он, Богдан, куда круче, чем нынешний смотрящий, чем все те бандюки, что крутились вокруг смотрящего. Он им всем еще покажет, где раки зимуют.
   У него будет "шестисотый".
   У него будет печатка.
   У него будет подвал-качалка, и он будет тренером.
   Девчонки.
  
   Очень много девчонок.
   Девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки, девчонки.
  
  
  Что такое сознание? А вам любой скажет, что он вопрос понимает, а уж народец сейчас более образованный чем раньше - движение лет напоминает вращение какого-то непонятного колеса. Раньше крутилось это колесо, и ничего не происходило, и так шли века - а теперь же неумолимость прогресса сильнее, чем когда бы то ни было. В те же времена, в канун возникновения информационного общества, мало, кто понимал, что же ждало людей дальше. В Городе молодежь шаталась по местным клубам, хотя некоторые сетовали на невероятную провинциальность. Другое дело - Москва. Вот, пара товарищей Кости ездили в Москву - потусовались там, рассказывали - мол, жизнь в Молхозе - ниже плинтуса. А ведь сознание - это всего лишь механизм, ключи к которому не то, что недоступны - единственным методом работы (возможно, так и было задумано изначально) является некое перетирание - это можно сравнить и со стиркой белья, и со строительством дома, и с выращиванием урожая. А времени тут требуется немало. А живем же мы все ради того, чтобы ловить отдельные насладительные моменты, а если же наслаждаться получается на постоянку, то вроде бы и двигаться никуда не надо - но опять же, дела эти природные. Одни люди всю жизнь крутятся, вертятся, другие склонны на печи лежать, третьи тянутся к напитками, ну и, на современный манер - еще и к веществам. В чем же тут суть?
   -Костя, будешь пить? - спросил Монстер.
   -Нет. Я не пью, - отозвался Костя важно.
   Вечер полнился суетой. Так происходило в каждые выходные. Молодежь, переполненная духом, вывалив на улицы, вопила от лишней энергии, браталась и дралась. Дралась и браталась.
   Каждому парню чудилось, что он умеет говорить "слышь" по-особенному, и что он знает кого-то, кого не знают другие, и его знают с какой-то специальной стороны. А также - бытовала идея, что можно заняться.
   Идея о том, чтобы заняться, была особенно популярна в среде алкоголиков, так как они были вовсе не городские алкаши, у многих из которых к тому времени уже отобрали жилье нормальные, занявшиеся, пацаны. А здесь у каждого из них был свой дом, курочка в огороде, растимая бедной мамой, промышляющей гонением самогона, и т.д.
   -Займись! - говорили они.
   Собеседник, чувствуя, что дело переходит на серьезные тона, начинал волноваться.
   -Слышь, да займись делом. Ты! Да не тормози! Займись!
   Многие представители молодежи стремились заняться. Казалось, что стоит только протянуть руки, и деньги потекут сами собой. На самом деле, это мнение было в ходу в течении 93-96 годов в городах среднего диаметра, а в некоторых захолустных местах оно бытует еще и теперь. Звучит это так: да нафиг работать! Нафиг на дядю горбатиться! Горбатятся только дураки! Нужно заняться! Нужно заняться! Главное - урвать! Надо понять, где и что выкружить. Можно год поработать, а потом - всю жизнь не работать. Раз крутанулся, потом отдыхаешь. Можно год поработать, а потом всю жизнь отдыхать.
   В маленьких городах молодежь до недавних пор думала, что в стране еще осталась халява, и где-то еще можно что-то схватить. На самом деле, и в 93-м году ничего нельзя было схватить, если не было волосатой руки.
  
   Но баллада о волосатой руке - это иная песня, и мы споем ее потом.
  
   На центральной площади стояло уже три милицейских уазика. В одно время работа в ментовке являлась некой квинтэссенцией мечты о том, чтобы заняться. Ментов очень любили девочки. Многие из них выходили на дорогу (вечерами), чтобы предаться случайным оральным связям прямо в машине. Пацаны, что в ментовке не работали, а также - не стремились ( то было признаком плохого тона), ревновали всех этих девок к ментам, и много о том было разговоров. О том, что Костя вроде бы собирался пойти в ментовку, мы уже говорили - особых усилий прилагать не нужно было, в ментовку однажды едва не устроился Сыкун. Зато его сосед, Сергей Жирков, был парень сложный - лицо его было столь сложным, что, глядя на него, физиономисты вполне бы могли изучать мировую скорбь. Жирков поработал в ментовке три дня. Будучи стажером (да, три дня - не забывайте, целых три дня) он пришел на рынок и попытался взять дань с одной торговки. На следующий день его выгнали. Надо ж добавить тут, что, хотя рэкетиры в 90-е были люди уважаемые, в Молхозе никто ни с кого дань не собирал - были лишь слухи.
   Появились пластиковые стаканчики.
   Откупорился пузырь.
   - Давайте, пацаны, - сказал Монстер.
   Все выпили. Костя лишь отвернулся.
   Молодежь шла по улицам на дискотеку и кричала.
   -Эй!
   -Гэ!
   -Гы!
   -Э!
  -Гэ! - крикнул им Кабан.
   -Га! Го! - прокричали в ответ.
  -Слышишь! - крикнул им Кабан.
   -Ты, да слышь! - ответил ему.
   -Кабан, ты?
   -Это ты, свинья? - спросил Кабан.
   -Я, кабаняро.
  -Водку будешь?
   -Не, нам хорьки купили!
  -А. Ну давай, давай, братан.
   -Давай, братан.
  -Ты, да слышь! - крикнули в той толпе.
   Костя же пустился в плавание по мечтам. Его вовсе не печалило, что он сейчас один, и у него нет девчонки. В мечтах-то девчонка была. Их там много было, девчонок. К тому же, в реальности он знал Богдана, а это было ее просто так. Знание Богдана подогревало Костины миры, и он готов был взорваться и забыковать. Казалось, что еще немного. Еще немного подготовиться, и уже можно вступить в жизнь, полную новых вещей.
   Еще немного.
   И он спешил, и, пытаясь приблизить это время, продолжая подогревать мечтания. По большому счету, в этом мечтании не было ничего порочного. Так живут многие люди. Само бытие наше подвигает человека к тому, чтобы он жил исключительно мечтами.
   -Ух, люблю двух! - раздался из кустов очередной лозунг.
   -Давай, давай, братан, - ответил Костя.
   На самом деле, он не знал, кто там был. Ему лишь казалось. К тому же, глаза его сошлись и были готовы, чиркнув друг о друга, выбить искру. Конечно, далеко не каждый мог увидеть этот огонь.
   Но он существовал.
   Вскоре пьяный народ стал менять дислокацию. Половина шла на большую местную дискотеку. Там все действо происходило в большом зале Дома Культуры. Там горело и светилось. Музыка гремела не на шутку. Ведущий поздравлял местных жителей, подпевал, раззадоривал публику. Это был все тот же Ди-Джей Сергей, человек, который носил косичку, и никто не считал его лохом.
  Толпы двигались, собирались, расходились, это было ночное броуновское движение. Чем была занята молодежь? В-основном, братались, обнимались, наливали друг другу. Дрались редко, ибо сама идеология потасовок навсегда осталась в 70-х, 80-х. То был переходный период, когда еще не было сотовых телефонов, и понтоваться приходилось, главным образом, собственной удалью, наглостью, уверенными жестами, а также умением говорить "слышь". Те, кому удавалось брать у родителей машины, были несказанно круты. Они иногда даже и на танцы не ходили, а слышкали из-за приоткрытого стекла автомобиля. Вокруг тут же собиралась толпа девочек. На капот ставилась водка. Начиналось питие, братание.
   Другая большая половина пошла в церковь, ибо Пасха в ту пору "ценилась". Когда железный занавес пал, на Пасху стали собираться, массово пить, брататься. А вот и церковь. В самом помещении было душно. К тому же, там было мало места, и его уже заняли казаки, бандиты, местные каратисты и бабушки. Те, кто не хотел ни париться, ни протискиваться, остались на улице, присели, стали распивать водку и закусывать. Отовсюду слышалось:
   -Кум!
   -Гы!
   -Кума!
   -Ой, кума!
   -Привет, мать!
  -Мать, привет!
  -Гы!
  -Ты, да слышишь, не богохульствуй, сегодня праздник.
  -Ты, да слышь!
  -Ух, люблю двух!
   Улица, что примыкала к церкви, была переполнена, и народ гулял не на шутку. В те годы возле церкви еще не дежурила милиция, а казаки не проверяли карманы на входе. Можно было делать все, что угодно. За порядком следили местные каратисты. Впрочем, это были не совсем каратисты, ибо их учитель (местный гуру) считал себя по-настоящему избранным, и боевые искусства, смешанные с самолюбованием и фильмами с участием Д.Чана, носили характерный личностный оттенок. Каратисты считали своим долгом присматривать за всем, полагая, что они отвечают за безопасность реальности. Их усилиями гуру построил себе дом. Учитель был культовой фигурой. Но выступать где-нибудь за пределами поселка он бы не решился: там бы ему тотчас навешали.
   Костя вместе с толпой двинулись к церкви. По дороге зашли к одной бабуле за самогоном. Там же и по пятьдесят накатили. Костя, впрочем, не пил. С утра у него была намечена восстанавливающая тренировка: в каждом подходе - шесть заходов. Не больше. Костя знал, что, если сделать одно упражнение семь раз, а не шесть, никакого толку не будет. Уж не говоря про двадцать, про сорок раз. Печалило одно дело: не было творожка, а у матери до зарплаты была аж целая неделя.
   Пацаны достали косяк и распалили его. Костя ощутил добродушный аромат свежего, колхозного ганджя и затрепетал. Но в тот момент он был очень одухотворен. Другое дело, если б тут был Богдан. Возможно, он бы сдался и принял на грудь, а так - ничего не оставалось, как войти в церковь.
   И тут же случилась характерная штука. Огромный детина, видимо, местный отъевшийся бандюк, случайно зацепил Костю локтем. Он на самом деле Костю и не видел, когда вращался. Костя, конечно, мог и отодвинуться, но он предпочел остаться на месте. Бандюк, обернувшись, потряс толстой ряхой. Он и сам не знал, что сказать. Возможно, он бы повернулся назад, продолжив свое показательное соприкосновение с господом, но....
   Костя знал Богдана.
   Богдан был круче, чем смотрящий.
   -Слышь, полегче, - заметил Костя.
   -Чо, слышь? - не понял крутой.
   -Полегче, слышь, - уточнил Костя.
   -Слышь? - удивился детина. - Ты это кому? Мне?
   -Слы-ы-шь! - ответил Костя.
   -Ты, да если бы мы не в церкви были, я бы тебе объяснил, - сказал детина.
   -Ты, да кого ты знаешь! - воскликнул Костя более, чем уверенно.
   Тут со всех сторон стал доноситься шорох. Точно ветер поднялся в лесу. Во-первых, маленькое помещение храма было забито до отказа в силу новой моды на религию, во-вторых, при бандюке тут же были и его приятели, братки. Было очевидно, что Костя явно не катил по весовой категории. И, если бы что-то случилось, он бы наверняка получил. К тому же, детина был не один. Завидев неладное, за него тут же начали писаться такие здоровые, толстые, лоснящиеся ребята, а также целая группа казаков, исполненные очей, тоже - мордатые, краснокожие от водки. Конечно, Костя был не один. Но подогревало его вовсе не это.
   Он знал Богдана.
   Товарищи принялись оттаскивать Костю с места происшествия.
   - Точняк, пацаны, - заметил детина, - уведите его. Если б не в храме, я б ему объяснил. И вам бы объяснил, гэ!
   -Ты, да разберемся! - выступил Костя.
   -Ведите, ведите его, пацаны.
   Костины выкрики были, что Слон и Моська. Ничего другого. Но он все продолжал стрелять словами, а глаза его щелкали друг о друга, высекая искры. Толпа колхозников шуршала. Она продолжала изображать веру. Но, как ни странно, Костя в тот вечер не получил. Выйдя в ночь, он уже был готов к продолжению, но тут ему встретился Богдан, тот самый старый алконавт:
   -Здорово, Костян! - воскликнул он. - Пойдем, вмажем!
  -Вмажемся? - не понял Костя.
  -Да как хочешь, братан.
  -Да как скажешь ты, братан.
  Богдан худым, высохшим, полускелетом. Не смотря на свое зоновское прошлое, у него была семья, и в ней было не так уж плачевно. Причиной этому было то, что Богдан много рассказывал, но поступал по-другому. Несколько раз он развел Костю на деньги, и тот, заняв определенную сумму у родителей, передал ее Богдану. Был конфликт, но Костя стоял на своем. Он был уверен, что, раз Богдан - смотрящий над смотрящим, то требовать деньги назад не желательно. Помощь тому, кто выше смотрящего - это больше, чем просто жест.
   Это то, что может однажды сказаться, и тогда Костя выйдет в люди.
   Смотрящий же ездил на "Мерседесе". Знали ли он о существовании Костиного друга?
   Народ шел в церковь, чтобы отметиться. Местный батюшка входил в элиту. Вся эта элита иногда собиралась на закрытую вечеринку, чтобы попить водку, и, говорили, там была и трава, и девочки. Но доказать это никто не мог. Было лишь известно, что, помимо батюшки, на те сейшенах появлялись местные сэнсеи. Один - черный колдун, утверждавший, что может изменять погоду. Другой - тренер по боевым искусствам. Там был и безногий сэнсей Женя. Там было еще два каратиста, один местный программист, который хорошо знал названия языков программирования, а также хорошо обжимал сетевой кабель. Поговаривали, что и глава поселковой администрации там бывал. Но это вряд ли кто-то мог доказать.
   Костя тоже часто говорил, что знает о Боге, и вера много, что значит для него. В тот конфликтный вечер ему было то ли 22, то ли 23 год, и вся жизнь была впереди. Он еще мечтал накачаться. Он еще многое, что не промечтал, а известно, что то, что не промечтано до костей, есть вещь непознанная.
   Вечер тот закончился с тем, что он напился вместе со своим другом, смотрящим над смотрящим. Когда Костя, отключившись, упал спиной на траву, смотрящий покинул его. Очнувшись, Костя пошел домой.
  
  
  
  
  
  Глава 24
  
  
  Двухкассетника у Кости сначала не было, и было сказано, что у Коли Геца полным-полно новых кассет, и что тот не против, чтобы ребята пришли и кассеты переписывали - у Геца был новый Exodus, Testament, Anthrax и Slayer, а также была неплохая новая попса. Костя запасся двумя прозрачными кассетами, которые делали в Ростове, на заводе на улице Доваторов - кассеты были дешевые, безымянные, но довольно хорошие. Конечно, не Sony или SNC, но те часто подделывали. На рынке их вообще нельзя было брать. Стоит, например, Коля Гузэнко, популярный толстый человек и продает мигающие магнитофоны - и все магнитофоны включены и как раз мигают - и большие, и малые, а средние - и те мигают. И люди к нему идут и эти аппараты покупают, и тут начинается массовое помешательство - нет бы, купить что-нибудь достойное, так берут именно мигающие - потому что все остальные берут. А марки тут все популярные - Powasonic, Powasound, Gold Starr, Samsuy, и, конечно же, культовая мигающая марка - Osaka. Тут же и кассеты - вроде бы многообразие, а все как на подбор подделошные, хотя и название вроде бы популярные. Костя раз купил кассету Sony, так и писать не нее было нельзя.
  Костя и Леша пошли к Гецу, парню лет двадцати двух. Жили они, как говорили, на горе - потому что дальше был спуск, начинались косогоры. Гец был выдумщик и давал имена курам. Красного петуха звали Ксерксом. Были и прочие имена, одно лучше другого. Если говорить о куроводстве, то, конечно, многие люди давно поняли, что домашняя курятина - это хорошо, а магазинная - синее мясо и т.д. Кто помнит, в каком году пошли ножки Буша? Попробуй тут, вспомни. А Геца это не касалось - хотя сам он не то, чтобы куровод был - все это делалось вместе с родителями.
  Прежде, чем заняться переписыванием, Гец предложил "пожрать".
  - Кость, пойдем, яиц возьмем.
  - А у тебя сырыми можно пить?
  - Конечно.
  - Да лучше пожарим.
  - В яйцах много холестерина. Нельзя больше одного в день есть.
  - Сколько ели, никто не умер, - сказал Гец.
  Пошли они в огород, а птица там прямо в огороде и бегала большим стадом. Завидев человека, куры рванулись отовсюду - настоящий тут спринтерский бег был. Куры - бегать большие мастаки. Тут же они собрались вокруг Коли Геца, видимо, полагая, что будет какая-та выдача. Петухов было много, тут же был и Ксеркс - петух красный, большой, наглый.
  - Раньше на людей кИдался, - сказал Коля.
  - А утки не кИдаются? - осведомился Костя.
  - Нет. Эти только ноги любят есть. Если стоишь, что-то делаешь, они сзади подходят и ноги щекочут. А если летом, то в тапках выйдешь во двор, то они пытаются грязь между пальцев ног пособирать. А потом собираются и богу молятся.
  - У нас тоже молятся, - сказал Лёша.
  Такая особенность была у индоуток - периодически они собирались в кружок. Утак стоял посередине, подняв раскрытый клюв к небу. Он словно бы читал молитву, чего-то тараторя, а все утки вокруг него двигали шеями и также поднимали голову с молитвами. Что б сказали про это ученые?
  - Тегу в этом году не брали, - сказал Коля, - да мы цыплят в инкубаторе вырастили, семьдесят штук себе, и еще пятьсот штук на продажу. Они, когда свои, то не дохнут вообще. Часть нормальные выросли, а часть как орлы. Какая-та порода. Жаль, Славик задрал Кондора.
  - Что за Кондор? - спросил Леша.
  - Было два друга-цыпленка, Кондор и Пи-пи-пи. Пи-пи-пи свое имя знал - крикнешь ему Пи-пи-пи, он подбегает. А Кондор был наглый, кругом лез. Щели закроешь, а он все равно во двор с огорода проникает. Как его но гони, смотришь, короче, а Кондор тут уже. А потом его Славик сцапал.
  - А Славик - это кто?
  - Ну пёс.
  - А.
  Яиц набрали, пошли на кухню, Коля Гец тут же притащил двухкассетник, и начали переписывать. Косте тоже очень хотелось себе двухкассетник, но денег не было. Коля ж принес тут бутылку самогона к яйцам, а также баночный болгарский перец. Родители были дома, но никому не мешали. Хорошо было.
  - Наверное, надо свиней заводить, - проговорил Коля, - штук пять завести, всегда бабки будут.
  С этим Коля Гец был абсолютно прав - свиней тогда держать было и правда выгодно - и корма дешевые, и получать их можно было - если что - за бутылку, и никто свиноводов не гонял. Это спустя годы частное свиноводство будет почти полностью уничтожено, а частные заводчики будут чувствовать словно бы колонисты на Марсе - нужно и набеги инородных форм жизни (контроля) отбить, и, если что - хозяйство спрятать, и еще и как-то продать (в условиях, когда запрещено), и при этом, как-то ж и существовать и детей кормить. Закон "один с сошкой - семеро с ложкой" так никто и не отменил, но в те годы ничего такого тут не было.
  - Еще я себе хочу взять бобинник, - сказал Коля Гец, - за сотню есть "Ростов", классный.
  - Ништяк, - согласился Костя.
  Водку разлили. Было хорошо. Кассеты в магнитофоне крутились плавно - колесики зубастенькие, приятные для глаз.
  - А мы раз в детстве нашли кассеты, - стал рассказывать Лёша, - у меня был друг большой - Миша Бобан. Тогда вообще не разлей вода были. Понял, короче, ну заняться не чем, пошли на мусорку смотреть, что там валяется. Ну или мы не просто пошли, кажется, Бобан еще раньше увидел, что армяне выбросили кассеты. А Русские завели квартирантов, а у тех был мажок. Ну мы пошли и кучу кассет нашли, выбросили они. Были МК-60 и TDK. Мы обрадовались, что теперь у нас кассеты есть. А Миша пошел и у папика взял магнитофон, Электроника-311. Сейчас их за магнитофоны не считают, а тогда это всё было. Это ты бог, даже если магнитофон не твой, а ты его уже в руках держишь. Короче чо. Ну, короче, ну мы сели в доме. А дом новый тогда еще строился, крыша была, но окнах не было стекол. Сели в комнате, смотрим на кассеты, а там подписано - "Одесситы", "Бока", "Северный". А мы и не знали, что это такое. Стали слушать, а там кассеты затертые, ни одной нормальной кассеты не было. А потом мне телемастер показал, что можно их размагничивать. Если бы мы знали, то размагнитили были. Такая штука, в розетку вставляешь, водишь вокруг кассеты, и она потом как новая - но нужно переписать.
  - Ништяк, - сказал Костя.
  - А еще сейчас снова винилы стали цениться, - сказал Гец.
  - Да, я себе хочу вертушку, - сказал Леша.
  Снова налили водки и выпили. Вкусно всё было.
  
  Но вот уж и снова был спортзал.
  -Ых, - зашипел Костя, поднимая кусок трубы.
   С одной стороны трубы висела гантель, примотанная проволокой. С другой - металлический ролик матового цвета, покрашенный светло-серебристой краской.
   -Упшс!
   -Ухс!
   Это пыхтение, резонируя с пустотами подвального коридора, усиливалось, отчего его слышали на улице. Жители дома, правда, уже давно ничему не удивлялись. Прохожие же останавливались. Прислушиваясь на мгновение, они принимали Костины спортивные вздохи за звуки некоего генератора.
   Но что бы он там делал, генератор?
   Но с другой стороны, разве человек - не генератор? Далеко не все идеи, что вращаются в вареве мыслей, являются трансформацией. Даже и то, что уже давно придумано, и тот же старый, ржавый, велосипед, всегда осветляется в новых, надеющихся глазах. Все люди, должно быть, одинаковы. Просто у всех - разная судьба.
   -Пш-ш-ш-ш-ш-ш-ш, - прошипел Костя.
   Он испробовал уже множество средств, чтобы поздороветь поскорей. И, конечно же, он пропустил главное условие, которым был, как и во все времена, труд. Делай бы он вместо своих привычных шесть раз за подход шестьдесят или сто шестьдесят, возможно, он бы и правда стал расти, как на дрожжах. Но прошло уже целых полгода, как он усиленно переставлял шесть и восемь заходов в подходах, и ничего не менялось. Он ел таблетки пирамидкой. Об этом способе ему в армии рассказал один дед, который нехило накачался за последний период пребывания в рядах вооруженных сил:
  - Первый день ешь одну таблетку метана. Потом - две. Потом - три. Потом - четыре. Потом - пять. Потом - шесть. Потом - семь. Потом - восемь. И так доходишь до тридцати трех. Тридцать три ешь три дня, а потом идешь на сход. За это время тебя разносит до нереальных размеров. В итоге, когда заканчивается курс, тебе нужно поработать на удержание. Ты ровно месяц ничего не ешь, а качаешься в два раза больше. Главное, много есть, чтобы был белок.
   -А что есть? - полюбопытствовал Костя.
   -Ну, детское питание, сметану.
   -А.....
   -Есть специальные препараты. Они типа детского питания, только более сильные. Но стоят дорого.
   И так, поехав в город за курткой (якобы), Костя потратил все деньги, купив ведро специального порошка и кучу журналов с постерами, на которых мясистые спортсмены потрясали мышцами.
   -О боже! - всплеснула руками мать.- А где же куртка?
   Она бросилась к шкафчику.
   -Ты чего, ма? - удивился Костя.
   -Ой, ой, - ее бросило в дрожь.
   -Да что с тобой?
   -О господи, вырастила....
   Она схватила бутылек корвалола.
   -Полегче, - вдруг заявил Костя уверенно, - полегче на поворотах, ма!
   -Ой, отстань. Ой, отстань! Ой, всё, всё. Все, Костя, иди, иди, не могу. Иди.
   К Костиному удивлению, скандала не было и после. Лишь дня через два он услышал:
   -Костик, там в сбербанке место есть охранником. Я уже обо все договорилась. Пора тебе на работу устраиваться.
   -В смысле, ма.
   -Да что там в смысле? Пора тебе на работу!
   -Как накачаюсь, тогда и пойду. Поеду в город, устроюсь телохранителем.
   -Да нахрена ж тебе это качание? А? Ну, после работы и будешь качаться, Костя. А? Завтра пойдем вместе.
   -Да сама ты иди!
   -Да что же ты, Костя! Пора уже. Год после армии погулял, надо и меру знать.
   -А я что, не работаю?
  -Где же это ты работаешь?
   -Как где? Я работаю над собой.
   -Ну, все, Костя. Хватит дурью маяться.
   На работу Костя так и не устроился. Ведро спецпитания подошло к концу. А ожидаемого результата все не было и не было. Лишь только продолжала увеличиваться шея.
   Вечерами Костя собирался вместе с друзьями на блатхате. Там текло вино, дымились сигареты, и все занимались, кто чем. Но, главным образом, мальчики занимались девочками, а девочки - мальчиками, и все было бы хорошо, если бы Костя вдруг не бросил курить.
   -Я не курю, все, - заявил он однажды.
   -Ты дурак, Кофтя? - спросил Кабан.
   -В натуре, - подтвердил Бян.
   -Хо хо хо, - засмеялся Леня по кличке Старый Папа ( это его так прозвали за то, что он всегда выглядел старым).
   -Ты чо, Леня! - разозлился Костя.
   В толпе, что собиралась на блатхате, были совершенно не волчьи законы, и потому, в ней не было откровенных аутсайдеров. Костя же по старой памяти отрывался на Лёне, ибо они когда-то вместе учились в чертятнике, и там, у Лёни не все было гладко.
   -Ты что, дурак? - возмутился Лёня.
   -Леня, может, вспомним прошлое? - нагло осведомился Костя.
   Костя очень четко чувствовал настроения толпы, и, если бы здесь имелся настоящий злой гений, способный сделать из Коня пушечное мясо, то так бы и случилось. А так - происходила некая рефлексия, ничего более. К тому же, Лёня был единственным, на ком можно было отрываться. Все остальные были либо намного умнее, либо намного сильнее, и, в случае чего, тотчас бы навешали Косте морально и физически.
   -Костя, а зачем ты качаешься? - спросил Макс, закуривая.
   -Как зачем? - удивился тот.
   -Ну, нафига? Жизнь коротка. Ведь все равно не накачаешься. Надо жить и тащиться. А потом старый будешь, и чо? А вдруг рано помрешь?
   -А почему ты, Макс, решил, что я никогда не накачаюсь?
   -Это же очевидно, Костя. Ну, зачем убеждать себя в том, чего нет. Если ты не так уж здоров от природы, то зачем усираться? Жить нужно в кайф, Костя. Это же просто: жить в кайф. Просто не делать того, для чего ты не предназначен. К примеру, Костя, ты хочешь стать бегуном, а у тебя - кривые ноги. Зато у тебя офигенные способности к языкам. И ты не пудришь сам себе мозги, и идешь, Костя, идешь, учишь языки, работаешь переводчиком, зарабатываешь бабки. И бабки, и круто, и интеллектуально, Костя. Почему бы не признать, что дела обстоит так, а не не-так?
   -А я что? - не понял Костя.
   -Ну, ты же видишь, все курят, а ты - не куришь. Нас много, а ты один. Почему это все мы должны подстраиваться под тебя? Нет, мы будем здесь курить. Мы же для этого здесь и собрались. Курить, бухать, общаться, слушать музыку.
   -На и фиг с вами, - тут же согласился Костя.
   -Вот, вот, - поддакнул Старый Папа.
   -Лёня, я же сказал! - воскликнул Костя.
   .... В чертятнике же было так: Леня только, что пришел с армии, выглядел круто, потому что много говорил и говорил вроде бы по-взрослому, но подводил его малый рост. В СПТУ он пошел, чтобы выучиться на водителя всех категорий - хорошее это дело, можно работать и на грузовике, и с прицепом, и на автобусе. Большинство местных учеников были младше Лёни. Он шутил мудро и необычно, приводя толпу в восторг. Однако, очень скоро заводилы группы поняли, что Лёне что-то не так, что где-то кроется слабинка, за которую можно грамотно схватиться, чтобы Лёню залошить. Они всячески подкалывали Старого Папу, подмечая, на что он реагирует, а на что - нет. Это был своеобразный метод психологического тыка, который в любой быдло-толпе присутствует по умолчанию в виде базовой функции. Ничего особенного тут нет - например, можно было сходить на птичий двор к Коле Гецу и посмотреть на кур - они ведут себя точно так же. Человек в этом плане ничем не лучше курицы. Природа, да и только. По окончанию этого протыкивания стало ясно, что совсем необязательно идти в штыковую. Для начала, нужно провести разведку, настропалив кого-нибудь из учеников. Для этого и был избран Костя.
   -Конь, конь, - выкрикнул как-то Тютюн.
   -Чо, слышь? - возмутился Костя.
   -Леня сказал, что ты - лох. Слышь, узнай у Лёни, может он хочет предъявить?
   Косте бы просто взять и выяснить, отчего это сам Тютюн так считает, но он тут же набросился на Старого Папу. Да, малый рост - опасная штука, когда ты находишься на лоне человеческой природы.
   Логика же была проста. Костя не особенно "втыкал" в Ленины шуточки, а потому и был как бы обезопасен. Любой другой на его месте впал бы в сомнения, и на том бы вся история и закончилась. Лёня бы победил за счет "базара", а одной такой победы вполне было бы достаточно, чтобы навсегда закрепить свою репутацию, где надо. Костя же мог бросаться на танки с голыми руками, если бы его спровоцировали. И так - план удался. В очной встрече Костя разбил Лене нос, и толпа тут же опустился Старого Папу на самую низкую ступень в рейтинге. И потом Лёня как ни старался, так и не сумел подняться. Получив диплом чертятника, он устроился работать водителем и обо всем забыл. Но каково же было его удивление, когда на блатхате появился Костя.
   Впрочем, пацаны, что "держали" блатхату, не отличались особенной жаждой крови. И так, старым врагам пришлось смириться и даже начать общаться, а иначе у Кости был большой шанс получить, как говорят, в дыню. Но вскоре, во время тренировки, Клава возьми, да и заяви:
   -Костя, я такую фигню узнал.
   -Чо за фигня? - удивился Костя.
   - Короче, я узнал, что нужно пить, чтобы в один момент накачаться.
   -Да?
   Костя отставил от стены кусок трубы, навешал на него разновесов и принялся делать упражнение на бицепс.
   -Нет, но ты послушай, - не унимался Клава.
   -Я слушаю, - пыхтя, отвечал Костя.
   -Только не обижайся.
   -Ты. Да в смысле!
   -Короче, Костя, это можно только на ферме достать.
   -Пш-ш-ш-ш-ш-ш!
   -Нужно ехать в Эймановку.
   -Пш-ш-ш-ш-ш-ш!
  -Там - бычья ферма!
   -Пш-ш-ш-ш-ш-ш!
  -Костя, там есть знакомый ветеринар.
   -Пш-ш-ш-ш-ш-ш!
  -Ты. Да отставь ты штангу, я тебе сейчас расскажу.
   -Ну, - Костя, пыхтя, отставил "штангу" и принялся выполнять дыхательные упражнения.
   -Только это по секрету, Костя. Я у пацанов узнал. Они в городе сейчас телохранителями работают. Так они, Костян, за год до 66 сантиметров сделали.
   -Да? И как?
   -Только никому не говори. Короче, на ферме нужно достать бычью сперму.
   -Сперму?
   -Ну да. Нет, Костян, я - кроме шуток.
   -Да?
   -Ты мне не веришь?
   -Нет, ну как-то странно.
   - Я серьезно, Костян. Просто об этом никто не знает, поэтому и не использует. Да и рассказывать об этом как бы не с руки. А в городе знаешь, сколько стакан бычьей спермы стоит?
   -Да.
   -В натуре, Костян.
   -А ты пробовал?
   -Ну, ты же видишь, какие у меня успехи?
   -Чо, в натуре?
   -В натуре.
   -Нифига себе.
   Клава, понятное дело, шутил. Но он, Клава, и понятия не имел, к чему это все приведет. Костя обмолвился лишь словечком. Он напрасно полагал, что парни пропустят это мимо ушей.
   -Привет, - произнес он, войдя в дым блатхаты.
   -О-о-о, - радостно приветствовала его толпа.
   -Ну, чо, как оно.
   -Костя, хапанёшь стаканчик? - подал из угла голос Лёня.
   -Чо? - не понял Костя.
   -Хапанёшь стаканчик?
  -Ты чо там, Лёня?
   -Тебе ж качаться надо. Я тут в стаканчик сделал.
  -Чо?
   Толпа захохотала.
  -Лёня, вспомни прошлое! - вновь стал напоминать Конь.
   Но это не помогало.
   -Может, с горла? - осведомился Лёня.
  -Слышишь! - возмущенно закричал Константин.
   Было очевидно, что напрасно он, будущий большой, накаченный, человек обмолвился об этой тайне. Теперь у него была явная слабость, и они с Леней были квиты. На следующей тренировке Костя бросился на Клаву едва ли не с кулаками. Но тот был невозмутим:
   -Да ты что, Костян?
  -А ты, а ты, что же?
  - Тю! Ну ты дурак, или нет? Я же тебе сразу сказал, чтобы ты никому не рассказывал. Да любой тебе на смех подымет. Нахрена ты сам рассказал? Я чо, виноват, что ли? Я лично никому не говорю. Меня б тоже засмеяли. Сам же виноват.
  -Да?
   -Ну?
   -А ты?
   -Ну и что? Я вчера на ферму ездил.
   -А сейчас у тебя есть?
   -Нет. Уже нет. Я последнее забрал.
   -А ты для меня можешь привезти?
   -Не, Костян. Тут такое дело, тут самому ехать надо. Там больше не было, там же ветеринары тут же приезжают и забирают. И качки при мне ведро забрали. Из города приехали, тачка смотрю блатная - вот такая бицуха! Лысенькие, понял? По ходу или тельниками работают, или где-то в бригаде. Это хорошо, что я уже брал, а то б не взял нифига. Смотрю, на меня такие косятся. Блатота. По ходу, они тоже ж тайну не разглашают. Прикинь, если все узнают, всю малафью разберут, и кругом такие вот качки будут ходить. Это ж блин коммерческая тайна. А ты сказал дуракам, а им лишь бы посмеяться - чо они там, курят да бухают.
   Справедливости ради, надо сказать, что Костя в Эймановку ездил. На ферму. Он даже зашел в длинный, вонючий коровник, где скот стоял по колено в собственном дерьме. Пройдя туда и сюда, он в волнении закурил. Постоял, посмотрел на коров. Похлопал одну из них по морде. Встретившийся ему скотник не обратил на него никакого внимания.
   Помявшись, Константин покинул ферму.
   Вышел на шоссе.
   Поймал автобус.
   Был таков.
   -Ну что, ездил? - спросил Клава после.
   -Да, - уверенно ответил Костя.
   -Ну, достал?
   -Не, сказали, что сейчас нет.
   -А. А кто сказал?
   -А там был.... Ну как его.... Зоотехник.
   -Что, так и сказал?
   -Ну да.
   -А какой он из себя был?
   -Ты, да я, что, помню?
   -А. Ну, видно, не сезон. Слушай, а ты на той ферме был?
   -А на какой же еще?
   -А. Ну ладно.
   На том история с бычьей спермой подошла к концу, но подколы со стороны Лёни еще долго не прекращались, и Косте ничего не оставалось, как мириться, угрожая Старому Папе лишь формально.
   Надо сказать, что Клаве удалось-таки накачаться. Но, лишь только осознав сей факт, Клава тут же бросил это неблагодарное занятие и устроился на работу плотником в коммунальное хозяйство, в точности название которого было "Коммунхоз". Впрочем, это было слово еще советское - на деле предприятие это звалось "МПЖКХ", а люди говорили - эмпежекеху. Так как работать с деревом Клава поначалу не умел, то ему приходилось перебирать доски для бани, а тут никакого профессионализма не требовалось. Вскоре, Клава и вовсе женился, а там уж - какая качалка? Но люди ж по привычке спрашивали у него при встрече:
  - Чо, качаешься?
  Прошло потом лет десять, а люди все продолжали спрашивать:
  - О, ты здоровый. Чо, качаешься?
  Велика сила привычки.
  Костя же еще некоторое время качался, однако, энтузиазм шел на убыль, да и результатов никаких не было. Продолжая делать либо шесть, либо восемь попыток, Костя, конечно же, был обречен на провал. Он продолжал мечтать о девчонках, и однажды его мечты как будто увенчались успехом. Он познакомился с Жанной, чернолицей карлицей, грязноватой и босоватой, приехавшей на заработки в поселок из маленького хуторка. Конечно, Жанна была не совсем вариант, зато с ее приходом у Кости началась регулярная половая жизнь.
  Жанна же решила притащить на блатхату всех своих босоватых подруг. Так, молодость, опороченная неудачами, пошла на новый круг.
   -Ча! - восклицал Костя, ударяя по шкафу.
   Было странно, что он до сих пор не разбил шкаф.
   -Ча!
   -Ча!
   -Ча!
   -Ча!
   Утро. Десять. Все - на работе. Одухотворенный новой жизнью, Костя вновь бросил курить. Впрочем, не совсем. В это утро он сказал себе:
   -Ладно. В последний раз. Еще раз....
   Выйдя на балкон, он подобрал магнитофон, потянул за провода, чтобы найти их конец, где не было розетки. Но, как уже было замечено, Костя был большим мастером подключать рваный конец проводов к 220в. После недолгого потыкивания, музыка, наконец, заиграла. Костя все еще продолжал слушать тяжелый рок, однако, на его вкус уже повлияли знания Жанны и ее подруг.
   Жанна слушала Шуфутинского. Наташа Толстая, девушка, которая зарабатывала тем, что сидела на милицейских попойках под столом, обожала Диму Маликова. Света, молодая мама, снимавшая хату-сарай, была обладательницей двухкалиточного "Поуэрсоника". У нее было много образцов эстрады недавнего прошлого: "Ласковый май", "Ласковый бык", Марина Журавлева, лучший вокал-93 Т.Овсиенко, Светлана Лазарева (в доме напротив Кости жила некая Оля, которая утверждала, что С. Лазарева в детстве носила ее на руках) и все такое прочее. Тут Костя столкнулся с явной проблемой: не роком единым. Да и курить бросить было теперь не судьба.
   Но в то утро он все еще надеялся.
   В последний раз.
   Щелкнула зажигалка.
   -Ча! - это была поза боксера, вышедшего на балкон. Это был Рой Джонс. Нет, Тайсон. А что по весовой категории? Костя Дзю?
   -Ча!
   Он уже не раз слушал, что бокс лучше, чем бодибилдинг, ибо то - всего лишь красота тела и эстетизм, а второе - можно кому-нибудь и по морде дать.
   -Костя, а сколько, сколько же ты раз в день ешь? - спрашивали его ребята.
   -Восемь.
   -Слушай, это ж сколько ты гадишь?
   -Да ладно, слышь.
   Косяк полыхнул. Ганджь, пройдя по трубам дыхательных путей, тут же впитался в кровь, превратив Костин мир в море красок. Посмотрев вниз, где по центральной улице медленно тащились местные автомобили, он понял, насколько ему хорошо.
   Ведь он уже готов.
   Он собрал всю волю воедино, и уже нечего терять.
   Разве осталось что-то, к чему нужно готовиться, чтобы вступить в новую, настоящую жизнь?
   Девчонки!
   Девчонки!
   Море девчонок.
   Тогда в квартиру позвонили, и на пороге показалась Жанна.
   -Костя, есть пожрать? - осведомилась она.
   -Ну, есть, - ответил он.
   -А есть сигареты?
   -Ну, я вообще-то, собирался бросать.
   -Но ты же курил?
   -Ну, курил.
   -Ну, и что, нет сигарет?
   -Есть сигареты.
   -Ну, и давай.
   -Ладно. Только кури сама. Я не буду.
   -А есть водка?
   - Откуда?
   -А деньги?
   -Да откуда, Жанна?
   -Что, дома денег нет?
   -Не знаю. Надо посмотреть.
   -Может, посмотришь?
   -Что, так сразу?
  - Давай. Поищи хорошо. Купи мне водки.
   Это было началом конца спорта. Впрочем, впереди было еще так много, ибо - разве кто-нибудь видел судьбу в лицо? Косте еще предстояло побывать рокером, брейкером, репером, байкером, боксером и каратистом. У него еще будут два мотоцикла, девочка-дочь-смотрящего, работа-личным-телохранителем, и.....
   Будущий брак занимал в этой череде лишь небольшое, не самое значительное место.
   Но было ли все остальное?
   Много лет спустя, стоя на вокзале, он курил сигарету. В его понимание вклинивался ветер настоящей жизни. То был отрезок пути, когда он только, что вышел из тюрьмы, куда его на три месяца усадили жена и теща.
   -Сука. Ну, мы с ней еще поквитаемся, - говорил он мужикам в камере.
   -Да, Костя, разберись с ней, - советовали мужики, - и слышь, ты слушай, что тебе мужики говорят. Мы жизнь прожили, я вот почти в два раза старше себя. Баба, ее надо просто в черном теле держать, но надо и ласкать. Не ласкать нельзя, потому что нахрена тогда она нужна, если ее не ласкать. Не будешь же ты ее как кот таскать за шкирку? Да хотя многие бабцы только этого и заслуживают. Но бабец хороший - попробуй его найти. Она сначала хорошая, но чуть что, начинает носом водить - а где лучше кормят? Ну она не сразу начнет - поначалу она даже сама не понимает, что носом водит. Даже будет жопа-аэропорт, и ты думаешь - да куда она с такой жопой пойдет? Да хрен там, главное, чтобы было на что соблазниться. Мы пока жили три кола, три двора, и не на что было смотреть. Если бы в большой город переехали, она бы пригасилась от шума, пожмякалась бы, а пока освоилась - тут и старость. А самое - это как у тебя городов. Нос по ветру, ага - там лучше кормят, но там ее не ждут. Ее и нигде не ждут, конечно, но она смотрит - а сосед соседку, жену свою, кормит лучше, потому что он в мусорах. Она тут же наматывает - и там лучше кормят, и там лучше кормят, а я ей говорю - та абажжи, как дело будет - будет и гас и квас, и разговеемся, а пока надо немного абажжять. Так и ты смотри. Она тебя посадила, потому что ты ж сам говоришь, что наклевывалось дело, но надо было абажжять, а она ждать не стала и поступил рамс. Но с дочуркой ты не затягивай. Как выйдешь, сразу порешай. Надо всегда решать. Решалово никогда нельзя откладывать.
   -Ведь по-любому, сейчас с кем-то зажигает.
   -А я свою за ноги подвешивал, - поделился опытом Федя, босяк по понятиям.
   -В смысле, - спросили у него.
   -А я сразу сказал. Как только рамс - будешь у меня висеть. Я ее научил. Но бабы, они ж и в Африке нахер бабы. Как ни крути, все равно ж взрамснёт. Баб нешумоголовых не бывает. Я ей как-то стал про ее кардан рассказывать, а она - оба, начала чего-то рамсить, прошлое мне напоминать. Ну, я ее за ноги, и с третьего этажа. Ну, держу, а она висит, осознает....
   Стоя на вокзале, Костя понимал, что он не боится ментов. Увидев жизнь, он стал другим. И это было не зря. С покорностью приняв все тяготы, он был теперь благодарен судьбе. Он был мужиком.
  
  Он жил мужиком
  
   Теперь любой мог у него спросить:
   -Костя, кто ты по жизни?
   -Да так, - ответил бы он скромно, - я, я живу просто. Я, живу мужиком.
   Мечты продолжали свое кипение, и тут уже было очевидно, что это - негасимое пламя, и ничто на свете не сумеет его потушить. Так, выкурив сигарету, он успел сочинить новую историю, из которой следовало:
   Костя стоял на перроне.
   Тут ему захотелось в туалет.
   До денег у него не было, и он пошел за дома.
   Выйдя оттуда, он стал прогуливаться по улице, и так дошел до небольшого парка. Нет, он вовсе ничего не хотел. Ведь у него не было денег, чтобы, купив себе пива, отметить свое возвращение.
   Да, ведь он - сидел.
   И ничего, что так мало. Сидел - это звучит гордо. И вы, дорогие читатели, не забывайте, что наш герой возвращался в те места, где это и до сих пор звучит гордо. Так вот, на скамейке, возле парка, он встретил Веру, девочку, которая он знал еще ребенком. Теперь же, будучи студенткой, Вера училась в городе и была хороша.
   -Видит бог, у меня и мысли не было, - рассказывал Константин невидимому собеседнику, - я просто шел. У меня даже и сигарет не было. Но я тогда уже думал. Вот вернусь домой, займусь спортом, не буду курить. Днем буду работать, вечером - заниматься. Найду себе красивую молодую девчонку. А Светка пусть идет куда подальше. Но нет, нет. Я с ней, с-сукой, еще разберусь. И с тещей разберусь. И с сестрой разберусь. Я, я теперь по понятиям. Если что, найду Караганду. Ну и вот, Вера меня увидела, улыбается. Но я ни о чем и не думал. Я просто думал, что мы поздороваемся, и все. А она говорит:
   -Костя, а ты бы мог мне помочь?
   -Да, - ответил я скромно, - почему бы и нет.
   -Только это не очень обычная просьба.
   -Ну, и ничего, - ответил я.
   -Хорошо. Тогда - пойдем со мной.
   Там, в парке, были очень густые кусты. Но все еще понимал, зачем же мы идем туда. Разве я мог об этом подумать? Верка была такой скромницей. Но я на нее не в обиде. В общем, она встала на колени, расстегнула мне ширинку и сделала все, как надо.
   -Вера, - сказал я нерешительно.
   -Разве тебе плохо? - спросила она.
   -Нет, - ответил я.
   На том мы и расстались.
   Намечтавшись, Костя чувствовал себя легче. Там, в камере, он не мог позволить себе воображать вволю, так как сокамерники постоянно следили за чужим взглядом. Замечая что-то неподобное, они начинали цепляться, пытаясь удержаться за неожиданно открывшуюся слабость. Здесь Костя показал себя с лучшей стороны.
   Теперь же можно было расслабиться и ни о чем не думать.
   Он ехал домой....
   Он знал жизнь.....
  
  
  
  Глава 25
  
  
  
   Вернемся же к тому моменту, когда Костя думал, что он - рэппер. Надо сказать, что этот факт не был высосан из пальца. У Кости были все основания так думать. Как-то раз Веталик взял его собой, в клуб. Там он немного знал одного пацана, который крутил диски, а на досуге делал вид, что читал рэп. Веталик, он, не сказать, чтобы вдоль, да около крутился. Он и сам не знал, что ему делать. Веталик представлял из себя типичного бесцельного молодого человека. Его мало, что интересовало. Он даже не был отягощен мыслями о счастье и богатстве. Впрочем, как и все прочие выходцы из небольших населенных пунктов, он постоянно грезил саунами и девочками в саунах. Казалось, что без этого и жить нельзя. К тому же, приезжая на родную землю, он должен был отчитаться, как он, круто сидит в городе или нет. Ходит ли в сауну? Сбивает ли сотики на улицах. Отбирал ли барсетки? Возможно, что рэп существовал именно для этого.
   Косте же, как человеку с живым воображением, жить было не скучно - он мог подолгу находиться в одиночестве, и, при этом, чувствовать себя так, будто бы вокруг него собралась толпа. Также, очень было важно, с кем Костя общался. Его можно было настроить на что угодно.
   Так, прогуливаясь вместе с Веталиком по центральной улице, он вдруг встретил земляков. Это были два парня - Сергей и Василий. Они сидели на парапете, ожидая еще одного товарища.
   -Ты гьде? - спросил Сергей.
   -Да так. Работаю.
  -Хочешь заняться?
  -Да я и так занимаюсь.
  -Да нет. Тут дело посерьезнее.
  -Ну.....
  -Щас Петя придет, пойдем барсетки сбивать.
  -Да ладно вам, пацаны, - произнес Веталик.
   Веталик не хотел ни в чем участвовать., и, к его счастью, погода внезапно переменилась. Пришедший Петя объявил, что его "запарили это городские олени", и что "пока можно пойти на хате посидеть, а потом можно поехать на саунку". Костю тут же стали уламывать поехать на саунку.
   -Да нет, пацаны, денег нет, - пытался отмазаться он.
   -Да не ломайся, - настаивал Сергей.
   -Я уже давно девочек не брал, - произнес Петя.
   -В натуре, - подтвердил Вася, - щас пока пива возьмем, а потом поедем.
   Вышло ж все гораздо проще. Чтобы не "казаться лохами", парни взяли самое дорогое пиво, самую дорогую рыбу, самую дорогую колбасу, пельмени, самый дорогой сок. В итоге, просчитав деньги, они выяснили, что денег уже и нет. Это не смотря на то, что утром "прораб выдал зарплату". Будь Костя помудрее, он бы ни за что не стал связываться с земляками, ибо, за компанию, он тоже просадил все деньги. Веталик же был не дурак и вовремя уехал.
   -Ты, да где ж денег взять? - волновался Петя.
   -Да щас возьмем, не ссы! - уверил его Сергей.
   -Надо позвонить, - решил Вася.
  -А откуда? - спросил Петя.
  -Пойду, на улице попрошу у кого-нибудь гудок кинуть, слышь.
   Вася вышел и тотчас получил по морде. Дело было возле рынка, и там по улице шаталась компания селян. Они искали, у кого бы сбить барсетку или телефон. На них Вася и нарвался. По возвращению его все бросились вдогонку "оленей", но никого поймать не удалось. Так, потратив все деньги на самое дороге пиво, Костя вернулся на квартиру. Там работал телевизор. Веталик смотрел MTV, курил, подпевал.
   -Я тоже так хочу петь, - сказал он.
   -Ну, - согласился Костя.
   -Класс. Ком он, ё! Смотри, и голос сильный не нужен. Главное втыкать.
  -Ну.
  -Меня Гоша научит речитатив читать.
  -Ну.
  -Еще месяцок поработаю, потом пойду выступать.
  -Надо тоже пойти поучиться речитативом читать, - заявил Костя.
  -Точно. Пойди.
   На выходные Костя поехал в поселок Молхоз, но денег на электричку у него не было. Почти все деньги он потратил, попив в ожидании сауны самого дорогого пива, съев какой-то сверхдорогой пирожок, купив самый дорогой сок, и все такое прочее. Все, что у него оставалось, было потрачено на проезд. К тому же, один раз он ехал зайцем, и у него взяли штраф.
   Костя попытался, было, занять деньги у Веталика, но тот сделал вид, будто не понимает, о чем речь. Тогда Костя решил пойти пешком на вокзал и там стрельнуть денег у знакомых земляков, если таковые попадутся. Земляки, надо сказать, ему и правда попались, однако, никто никаких денег ему не дал. Ничего не оставалось, как ехать зайцем.
   По возвращению, он встретил на улице Санька, парня, который жил по понятиям. Санёк утверждал, что также работает в городе, и что состоит в бригаде.
   -Как дела, Костян? - спросил он.
   -Да так, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Ты гьде?
  -Да так. А ты?
  -Да жизнь ничего. Жизнь движется. Потихоньку делаем карьеру.
  -Молодец. А где?
   -Да так. Я сейчас в бригаде.
  -Да? А где?
  -Да так. Работаю на серьезных людей.
  -Я тоже.
  -Нормально живем, - стал рассказывать Санёк, - по кайфу. По понятиям. Бригада - все, в основном, спортсмены. Все заняты делом. Ну, как сказать. Дураки и лохи к нам не приходят. Ну, раньше, кто чем занимался. Кто курил, кто кололся. Потом, каптело сказал, что нужно заняться делом, и, что, если мы делом не займемся, то ничего не будет. Каптело - мужик умный. У него много недвижимости. Успел урвать. Денег - море. Лопатой мешает. Я сам видел - конец месяца, привозят мешок денег. Прикинь, да? Целый мешок. Чисто парнишка идет, несет мешок. А мы все смотрим. Я сначала, ну как, работал, на дверях сидел. А потом он сказал мне присмотреть за его дочкой.
   Костя захихикал, но - не без доли зависти.
   -Я делал все, что она хотела. Понял? Ну, у нее пять сотовых, две машины, мотоцикл, всякие аудиоцентры, шмотья - несколько шкафов. Шестнадцать лет, понял. Короче, каптело посмотрел, посмотрел, и понял, что пора мне другую работу давать. А то потом нужно будет свадьбу играть, деньги тратить, а она еще маленькая. Он мне сказал - ну как, подрастет, там посмотрим. И привел меня в спортзал. Ну, вот, утром я беру пушку и сопровождаю груз. Съездил. Потом можно отдыхать.
   Тут произошло событие, которые понял бы любой, но не Костя, ибо Костя Санька уже не слушал, а мечтал, мечтал. Откуда ни возьмись, появился молодой алконавт, которого звали не то Жендон, то Джентос. Он-то Саньку и предъявил:
   -Братуха, ну ты чо, э?
   Было видно, что Саньку неудобно.
   -Братуха, когда полтинник отдашь?
  -Жека, тебе что, прямо сейчас надо? - смутился Санёк.
   -Сан-нёк! Слышишь, Сан-нёк! Ты, ну в натуре, брат, похмелиться не на что, а тут еще ты душишь! Братуха! Дай хоть десятку, братан. Не дай умереть.
   -Ты да нету, братуха.
   -Слышишь! Ну, не ломайся. Я ж не говорю, чтобы ты мне все деньги отдал. Дай десятку, ломает, в натуре, брат. Вчера сидели. Толян молока взял, сварили водку, нажрались. Мне кум говорит, давай хорьков возьмем, а я кричу, слышь, да ну его нафиг, хорьки, устал я от хорьков, хочу нажраться и спать лечь. А ты чо? Чо, а? Ты где вообще? Все бетон месишь? Да что там ловить? А? Санёк! Там же одним москалям хорошо. Ты чо, в натуре, москаль? Слышишь, да не ломайся. Дай денег! Слышишь? А если найду?
   -Жендон, да ты замучил, - совсем уж смутился Санёк, - давай, я тебе занесу.
   -Да мне не надо потом! Мне сейчас надо! У братухи спроси. Братуха!
   Костя пожал плечами.
   -Братуха, слышь, я ж тебя знаю. Да? - вопя, спросил Жендон.
  -Ну, - Костя вновь пожал плечами.
  -Ладно, пойду я, - проговорил Жендон-Джентос, - не хочешь брата выручить. Смотри мне! Я приду!
   -Ладно, давай, - вздохнул Санёк с облегчением.
  -Слышишь! Я тебе что, баба, чтобы давать? Ты не радуйся! Я тебя еще не отпустил. Скажи спасибо, что у меня трубы горят! Ладно! Бывайте, пацаны. Слышишь, я тебя найду!
   Санёк тут попытался оправдаться, но Костя уже плавал в мечтах. Двадцать минут спустя, еще не дойдя до дома, он встретил Витька, парня, который работал на стройке в соседнем, маленьком городке, уезд в который не считался большим событием. Он-то Костю пивом и угостил.
   В тот год в поселке появилось несколько кабаков, в которых можно было посидеть и не подраться. Время менялось. Люди становились менее агрессивными. Зато первый бар, что возник здесь на постсоветской почве, остался в памяти местных жителей навсегда. То было странное время. Первый бар был и не баром вовсе. Строилось некое здание в форме обсерватории, и никто не знал, что это значит. В поселке же чего только не говорили. Хозяином же был толстый, нерусский человек, важный, эпохальный. Если кто знал его и имел право поздороваться, тотчас отрывался от простолюдинов, становился иным, приобретал тень на лице, ни с кем не здоровался. Здание стояло, точно мост в иной мир. То был 93-й год, когда двоечники, подавшись в бандиты и барыги, стали богатыми и респектабельными, отличники причесались судьбой и замолчали, а также появился целый пласт людей, которые занялись. В поселке это были люди, которые торговали на рынке. Их лица изображали несение креста. Те, кому удавалось открыть магазин, тотчас шли в легенду. Ни одна пьянка не обходилась без того, чтобы о них не говорили с восторгом.
   Тогда же и появилось это имя. То ли название, то ли термин. Бар так и не был построен. Зато имелось окно. Набор товаров был таков:
   Пять сортов сигарет.
   Лапша в стаканчике.
   Два вида лимонада.
   Катаная "Пепси-Кола".
   Два сорта пива "No-name".
   Марс.
   Сникерс.
   Больше ничего.
   Возле окна собирались, сидели на присядках с пивом на асфальте, курили, плевали на асфальт рядом с собой, гигикали, обсуждали сплетни, блатовали. Если кто мимо проходил, и хотелось докапаться, говорили:
  - Братан, постой. Подойди!
  На почве "подойди" тут часто случались драки. Окно магазина было настоящим центром мира того времени. Благодаря появлению этого окна, лапша в стаканчиках стала культовой едой. Была сначала просто лапша, китайская - зато оригинальная и вкусная, не то, что потом. Стаканчик, в который надо было налить воды, ценился больше. Появилась и минералка в полторашках, армянская (ребята наливали воду в бутылки из-под крана, добавляли соли, соды и газу). Но ведь и не в этом деле, а в свежести, в новизне, в надежде - вот сел ты на парапете возле
  Азамата Турка, и вроде статусом ты выше. Или кто-нибудь спросит тебя:
  - Ты куда?
  - На Азамат Турка пошел.
  - О, нифига себе. Круто сидишь.
   Избранные приезжали на автомобилях Ваз-2106 "Шоха", которые брали у родителей. Ваз 2101 считался молодежной машиной. "Восьмерка" - гоночной. "Девятка" - бандитской. Иномарок было еще мало.
   -Слышь, а ты Азамата Турка знаешь?
   -Да, слышь.
  -Да ладно, слышь.
  -Слышь, я тебе чо, фуфло?
  -Ответь, слышь.
  -Кто отвечает, тот во рту не замечает.
  -Ты чо, слышь?
   Именно в 93-м году жизнь была так странна, так таинственна, а также полна перспектив и неоткрытых земель, и люди много мечтали, и, казалось, скоро все изменится до неузнаваемости. Но, на самом деле, людям уже более года были известны "Марс" и "Сникерс". До появления заветного окна, их привозили из соседнего города. В том городе половина людей "занялась", а половина осталась лохами. Там было очень много бандитов, при чем настоящих, не дутых. Здесь же, в поселке, люди продолжали измерять друг друга взглядом, а поход к "окну" был событием. Это было настоящим свиданием с мечтой. Потом, звезда нерусского предпринимателя закатилась. Он разбился на машине, когда на скорости у нее отвалилось колесо. Целый год об этом судачили на работах, дома, за столом, на пьянках, дети в кроватках, птички в саду, рыбки в пруду. Окно закрылось. Два года спустя часть странного здания было отстроено, и появился бар, первый бар в поселке, и те, кто ходили туда, считались крутыми людьми.
   Костя туда не ходил. Он всем своим видом показывал, что бара того и существовало вовсе.
   А тогда, много лет спустя, Костя и Витёк мирно пили пиво, и никто им ничего не предъявлял. Никто не лез, чтобы подраться, разобраться, кто здесь самый крутой. Кто круче всех сидит. Кто всех знает. Кто, в натуре, живет мужиком. Кто знает директора "московского" университета в соседнем городишке, Савушкина и его сына. Впрочем, тут я перемудрил. Того директора знали все. Он был народным достоянием.
   Все уже давно кануло в лету. Никто об этом времени как будто и не помнил. Именно тогда, попивая горьковатое, разбавленное, пиво, Костя впервые понял, что на море у него было два мотоцикла.
   -Работаю на стройке, - рассказывал Витек, - но мы еще покажем.
   -Ну, - Костя кивнул.
  -Мы недавно в сауну поехали.
  -С телками?
  -Не. Просто, в баню. Попариться, пива попить. С веником, с пивом. Ну просто попарились как пацаны. Без всякого.
  -А. Ништяк.
  -Да. Да я не понимаю, нафиг деньги тратить. Мы не так уж много зарабатываем, чтобы деньги на ветер тратить. Я, так, я не против пива попить, но чисто по мелочи, чисто дома сесть, припить, спать лечь. Я денег много не трачу. За хату плачу мало. Денег не трачу. Матушке привожу. Скоро женюсь. Тогда назад, в поселок, переберусь. В домик к бабуле.
   -Ну.
   -А так, все тратить, это не по мне. Я ж знаю, как пацаны на хатах живут. Деньги только получат, тут же идут и все спускают. А потом весь месяц палец сосут, "приму" курят. Потом - зарплата, опять то же самое. Я понял, что нужно или одному на хате жить, или с каким-нибудь нормальным пацаном, но, лучше всего, найти себе девочку.
   -А я себе нашел девчонку, - вдруг нашелся Костя.
   -Молодец, - ответил Витек без особого интереса.
  -Классная девчонка.
  -Ну.
  -Я шел как-то мимо парка. Тут ко мне подходит девчонка. А можно, говорит, молодой человек, с вами познакомиться. Я говорю, да так, я, в принципе, не планировал ни с кем встречаться. А она - а все же. Я говорю, ну, я не так, чтобы просто так знакомиться на улице. А она - если познакомитесь, ни о чем не пожалеете. Я говорю, ладно. Хорошо. Познакомились. Тут она заводит меня за елки в парке и сама расстегивает мотню...
  В 93-м году, если вспомнить, Косте приходилось не на шутку постараться, чтобы достать записи популярных тяжелых групп. Такие кассеты все были на руках. Откуда вообще эти записи брались, казалось загадкой. На самом деле, все было проще. Какой-нибудь парень с родителями ехал в город, там покупал кассету. После этого кассету переписывал весь поселок, при чем при, каждом таком переписывании название исполнителя искажалось до неузнаваемости. Так, в 93-м году, молодежь вовсю слушала "Дэп Пэрпл", "Мандрид", "Металлик", новый альбом "Горку Парк" "Москоу Коллинз". Были в поселке и свои исполнители. Одна пара людей средних людей пела под синтезатор, выступала в барах городков. Уехав на проживание в Германию, они записали CD-R диск, прислали ящик этих дисков в поселок, и их раскупали в ларьках, чувствуя гордость за родную землю.
  Другую группу образовала богатая молодежь. Это было пять молодых людей. У одного мать работала главбухом в колхозе. У другого, отец - водителем директора на мельнице. У третьего - отец работал в милиции, а мать - военкомате. Отец четвертого парня был популярный толстый казак. Мать пятого парня организовала две точки на рынке, и о ней любили говорить за обедом и ужином поселяне.
   Группа играла тяжелый рок. Они записали три песни. Выступили на фестивале народных инструментов в областном центре. После этого, двое из парней женилось, и началась жизнь после жизни.
   Спустя годы, в тот день, когда Костя пил пиво вместе с Витьком, об этой группе уже никто не помнил. Тем не менее, в поселке всегда были рокеры. Один из них был Мошка, так его прозвали друзья. Обучаясь в университете, он играл на гитаре. Однажды их группа даже выступила на концерте, после чего Мошка навсегда стал словно бы немного избранным, перестав знакомиться с теми, кто не круто сидели. Но все творчество Мошком было отчетом перед родной землей. Именно ей, сельской родине, и было все это посвящено. Он слушал Боба Марли, "My Dying Bride", но в городе это никого не интересовало.
   Он приезжал и был первым, и о нем тоже шептались в темноте. Он уезжал и вновь не был первым. Он приезжал и был первым. Он возвращался в город и вновь не был первым. Закончив институт. Мошка вернулся навсегда. Поселок тотчас причесал его. Забыв о своей альтернативности, он устроился работать столяром, и музыкой его жизни был Михаил Круг. Он женился, и началась жизнь после жизни.
   Вечером, в пятницу, Костя пошел на дискотеку, и там ему дали по голове малолетки, но Костя даже не заметил, кто это был. На следующий день он встретил Андрея и Алексея и рассказал им, что он - рэппер.
   -Я тоже - рэппер, - сказал Алексей.
   -И я, - согласился Андрей.
   Тут подошел Валёк, и сказал:
   -И я - по жизни рэппер.
   Все они знали Костю наизусть. Они были уверены, что Костя расскажет им про два мотоцикла, но, почувствовав это, он смутился. Тогда они решили вспомнить детство.
   -Выпьем водки, - сказал Валёк.
   -Да, давайте, - обрадовался Костя.
   Тут же, в близлежащем ларьке, было куплено три бутылки водки, бутылка минералки, батон хлеба.
   -Давайте пить на лавочке, - предложил Андрей.
   -Да, давайте, - согласился Костя.
   Было достаточно тепло. Стояла осень. По небу продувались туманы. На листьях желтеющих деревьев сидели и жужжали мухи. Они будто комментировали изменения в природе. Наверное, это были мухи-комментаторы. На окнах сидели большие, уставшие от жизни, пауки. Им уже нужно было ложиться на сезонный ночлег, но большое количество мух не давало им покоя, и они все висели и болтались - большие, налитые шары с ногами.
   Рядом была центральная улица, и машины ездили по ней со скоростью 30 км/ч. Быстрее в поселке почти не ездили. Во-первых, любая, даже самая гнилая, машина, являлась предметом гордости. Проезжая, человек заявлял:
  -Я! Это я! Посмотрите! Это я!
   Водка была разлита в пластиковые стаканчики.
   -Давай, - сказал Валёк.
   Они выпили, вспомнил детство.
   -Помните, взрывпакеты взрывали, - вспомнил Валёк.
   -Ну, - радостно ответил Костя.
   -Я помню, сели мы перед новым годом магний точить. А напильник был мелкий, им толком и не наточишь. Тогда мы решили пилить кусок магния пилкой по металлу и собирать стружку. Этот кусок магния был колесом от самолета. Я его лично украл на аэродроме. При чем, я поехал на велосипеде один. Это была целая акция. Ведь обычно такие вещи делаются толпой. Но я приехал, спрятал велосипед в кустах и подкрался к близлежащему кукурузнику. Самолет стоял на ремонте. Колесо валялось рядом, как будто бесхозное. Я забрал это колесо. Меня заметили и хотели поймать, но я быстро тогда ездил на велосипеде. Половину колеса я тут же обменял в школе на двигатель от "Верховины". Мой старый стуканул. Ко мне приехал брат тогда. Он думал, что сможет отремонтировать мопед с легкостью. Он расколол двигатель, после чего стал загонять поршень в цилиндр с помощью молотка. Поршень заходил с неохотой. Но он его, все же, загнал. Потом, на следующий год, мы устроили серьезный фейерверк.
   -Ну, - вспомнил Костя.
   -После первой и второй - промежуток небольшой, - сказал Андрей.
   -Да, давайте, давайте, - поддержал Алексей.
  -Смотрите, чтобы менты не посекли, - сказал Костя.
  -А и хрен с ними, - произнес Андрей.
   Слова Кости имели под собой весьма серьезную почву. Во всяком случае, для него самого. Сотрудники с поразительной регулярностью ловили его и поколачивали.
   -Смотрите, Конь! - говорил мент менту внутри уазика
   -Конь!
  -Давайте ему по почкам настучим.
  -Давай.
  - Конь, ко мне! Подойди!
   Многим поселковым ментам не давали покоя герои Бельмондо, и они тренировались на сирых и убогих, чтобы хоть чем-то напоминать крутой персонаж. На самом деле, сотрудников в поселке было очень много. Был даже год, когда 70% процентов молодежи от 20 до 25 работало в милиции, и начальство ума не могло приложить, что же с ними делать. Тогда же, патрули ходили практически по всем улицам. Несколько патрулей сидело в оврагах, где люди появлялись 1-2 раза в год. Именно в эти разы их и ловили. Везли на дознавание. Если что, били. Потом либо выяснялось, что они либо знают кума, либо свата, либо кум знает кума, а тот работает в милиции, либо тут была в наличии еще какая-та связь. Но бывали и случаи, что пойманный никого не знал, и тогда ему открыто заявляли:
   -Все! Все-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е! Тебе звиздец!
   Бить пойманного собиралось все отделение. В итоге же, писался протокол, на чем все и завершалось. Но Костя, он умудрился быть в числе этих 1-2-х человек, которых выловили в глухом овраге, при чем, у него в кармане нашли коробок травы.
   После того, как Костю промассажировали дубинками, его отпустили за деньгами. Деньги, разумеется, нашла мать. Это событие возвысило Константина в его собственных глазах, и к этому событию он много, чего досочинял.
   На центральных же улицах патрулей было столько, что приезжий человек вдруг начинал думать, что находится в какой-нибудь прифронтовой зоне. Иной раз, патрулей было раз в два, в три, больше, чем пешеходов. В народе же постоянно ходили слухи о пойманных террористах, о чеченских боевиках, о бомбе, найденной едва ли не в хлеву, и все такое прочее.
  -А ты гьде? - спросил Костя у Андрея.
  -А я - в Ставрополе, - ответил Андрей.
  -А ты где? - спросил он у Алексея.
  -А я - в Ростове.
  -А я - везде, - сказал Валёк, - я работаю на железной дороге, и я правда - везде. Можете ткнуть пальцем в карту, и вы найдете меня. Я - словно воздух. Я есть везде. Но, если честно, я устал от водки. Я уже просто не могу на нее смотреть. Нет, бывают, конечно, моменты, когда мы не пьем. У нас есть медкомиссия. Не дай бог узнают, что ты пил, тотчас выгонят с работы. Но вы сами понимаете, медкомиссия бывает только в каком-нибудь городе и поселке. Чаще же всего мы стоим где-нибудь на перегоне. И вот, стоим мы напротив милицейского патруля. Видим, как мусора останавливают водителей. Наш народ понакурился, понапился, стали кричать: мусора, мусора! А те смотрят, на сделать ничего не могут. А один раз было холодно, и печку топить было нечем. Тогда один корефан ушел в разведку и выяснил, что неподалеку есть кладбище. Я не пошел. Подумал - а ну его нафиг. А они поснимали кресты с могил, пришли, и мы ими топили печку.
   -Офигеть, - прокомментировал Костя.
   -Да. На железной дороге и не такой увидишь. Вот, где Россия. А я ездил в Москву, поработать, но на долго меня не хватило. Сначала мне сказали, что у меня нет прописки, и мне нужно пойти, сделать регистрацию. Я возмутился, мол, мы же живем в одном государстве, я же не из-за границы приехал, но делать нечего. Я пошел делать штамп. Отдал деньги. Но тут оказалось, что это - залипон. Меня остановили менты, стали проверять, и выяснилось, что регистрация - фальшивая. Меня повезли в камеру, стали допрашивать, кто я, откуда, грозить каким-то сроком. В итоге, я отдал все деньги, какие у меня были, и меня выпустили. А так - мало ли, что могло быть. После этого я понял, что здешняя жизнь меня ни чем не привлекает. Я привык к простым, не обремененным сложностью, людям. А там - москали!
   -А я тоже был в Москве, - сказал Костя.
   Алексей налил водки, и они выпили. Костя хотел, было, рассказать, как он был в Москве, и что у него там была девчонка, но товарищи его остановили, так как знали Костю наизусть. Было предложено поговорить о детстве.
   -Костя, а помнишь, ты ходил жереха ловить? - спросил Валёк.
   -Ну, - вспомнил Костя.
  -А ловил?
  -Ну.
  -Большого?
  -Да.
  -А что, у нас водится жерех?
  -А то. А где б я его взял?
  -Ну.... Вдруг, залетный какой-нибудь. Бывает же случаи, что в реку заходят акулы.
  -Киты, - сказал Алексей.
  -Го-го-го-го, - захохотал Костя, - Киты.
  -Киты! - засмеялся Валёк.
  -Вудипиккер! - вдруг залился смехом Костя.
   Появление Вудипиккера говорило о том, что Константину больше нельзя наливать. Но выпили-то грамм по 150, и, поэтому, никто не обращал внимания на первые позывы к невменяемости.
   -Помню, мы с Клавой ходили ловить сома, - вспомнил Костя.
  -Раньше у нас водились гигантские сомы, - сказал Алексей.
  -Да, я точно знаю, - подтвердил Андрей, - ловили сомов размером с человека. А самого большого сома поймали в 1912-м году, он был длинной три метра, и в его желудке был обнаружен теленок.
   -Ну, - сказал Костя, - о, а о чем это я говорил?
   -Ты что, Костя? - удивился Валёк.
   -А, я рассказывал о девчонке, - нашелся Костя.
   И тут, произошла внезапная отключка. Упав на спину, Костя сначала залился тонким смехом, а потом вдруг выключился, будто умер. Товарищи хорошо знали, что с ним время от времени случаются такие штуки, а потому не испугались и стали стучать Костю по щекам, чтобы привести в себя.
  
   В понедельник, приехав в город, Костя имел с собой 100 рублей. На эти деньги он мог купить достаточно много одноразовых супов, хлеба, а также ездить на троллейбусе или трамвае. Однако, на работе было принято сбрасываться на еду, и, участвуя в этом сбрасывании, Костя тотчас потратил половину суммы. Его послали в магазин, и среди узких и грязных переулков ему вдруг повстречался Шмидт, парень, с которым он учился в Чертятнике. Лицо у Шмидта было столь красным, что водители автомобилей, путая его со светофором, останавливались. Все зубы у Шмидта были желтыми, искусственными, победитовыми. Улыбался же он весело, открыто. Обычно, это - выражение уверенности в собственном невысоком статусе, в собственной алкогольной сырости. Это когда ничего уже не надо. Ни доказывать, ни искать, ни лечиться, ни жить. Это раньше, когда у Шмидта была кличка Сыкун, он был сложен, почти, что философичен. Но потом он решил пойти на дело. Взял молоток и решил снимать шапки. Хозяин первой же шапки дал Шмидту по голове. Его арестовали и осудили. Откинувшись, Шмидт был еще сложнее. Мудрость не давала ему покоя, и вскоре его повязали за то, что он сеял на пустыре коноплю. Его прикрыли, но дали немного. За него заплатили родители, и он пошел по совсем другой статье. Но в третий раз его поймали с ведром. Он шел в каких-то кустах, где отродясь не ступала нога человека. А там, в этих непроходимых дебрях, уже год, как сидел патруль. Уже год они не знали, чем же им заняться. Конечно, можно было предположить, что однажды этим путем пройдут боевики, чтобы подложить бомбы под местный Дом Культуры, под общественную баню, или куда-нибудь еще. А тут - Сыкун! Да еще и с ведром! А в ведре - перемолотая, готовая к жарке, конопля. Сотрудников тут же наградили.
   Но Сыкуна не посадили. Родители продали дом. Сыкуна выкупили. После этого, всей семьей, Шмидты перебрались в город, где снимали скупое жилье. Сам виновник семейного краха взялся за голову. Устроился на стройку. Подженился. Перестал употреблять наркотики. Пил только самогон, который готовила хозяйка жилья. Вскоре дела вообще пошли в гору. Шмидт снял отдельное жилье, а семейство перебралось в небольшой пригородный поселок, где развело кур, уток, гусей, и, разумеется, гнало самогон. Этот самогон Сыкун и употреблял. Его лицо светилось алкогольной краснотой, и он был счастлив, что родился и продолжал функционировать.
   -О, Костян, - обрадовался Шмидт.
   -О, Сашок. А что ты тут делаешь?
   -Да, живу.
  -А.
  -А ты гьде?
  -Работаю на стройке. А ты гьде?
  -Тоже работаю на стройке. Будешь?
  -Чего?
   Шмидт вынул из-за пазухи бутылку с мутной, белесой жидкостью.
  -Не, я работаю, - сказал Костя.
   -Ты, да ладно.
  -Да нет, я работаю.
  -Да слышишь, я тоже работаю.
  -А где?
  -Да, там.
  -А сейчас?
  -Да там все понажрались и лежат.
  -А.....
  -Давай, братан, мочи.
   Костя взял бутылку и засадил с горла. Самогон был густым, термоядерным. Не всякий мог потянуть такое. Да и Костя не был мастаком пить. А потому, сделав пару глотков, он отказался.
   Осень тогда была сухая, густеющая. Шмидт пошел своей дорогой, а Костя - своей. Он пришел в магазин и там купил все необходимое. А по возвращению, у него произошел конфликт с прорабом, при чем, все произошло из-за ничего. Собственно, конфликта могло и не произойти, но Косте вдруг показалось, что прораб делает замечания не по понятиям, встал в позу. В итоге, едва не произошла драка.
   - Все! Иди нафиг, придурок! - решил прораб. - Ты уволен!
   -Я тебя еще найду! - пообещал Костя.
  -Да иди отсюда, осел, пока тебе тут по голове не дали!
  -Ты чо!
  -Да иди, иди! - стали поддакивать работники.
  -Э, вы чо! - Костя хотел броситься на всех сразу.
  -Да что ж за осел! - возмутился плиточник Гриша.
  -Ты чо! Пойдем выйдем! - закричал Костя, подпрыгивая.
  -Да выведите же отсюда этого придурка! - не выдержал прораб. - Откуда он на нашу голову взялся.
  -Ты чо! Ты за придурка ответишь!
  Прораб отвернулся и покачал головой.
  -Слышишь! Поговорим по понятиям! - вскричал Костя.
  -Да я тебя сейчас сдам в каталажку, там тебе и будут понятия!
  -Ты чо! Да кого ты знаешь! Давай поговорим. Кого ты знаешь из блатных?
  -Е, успокойте же кто-нибудь его! - закричал кто-то с верхнего этажа. - Идиот какой-то!
  -Ты чо! - ответил ему Костя. - Подойди! Подойди! Порешаем!
  Тут появился Веталик. Он-то и увел Костю. Дал десятку и посадил на трамвай. Костя же был взбешен и кипел, будто чайник, который забыли на плите. Вернувшись на квартиру, он принялся отжиматься. Вскочив, он ударил шкаф ногой, забыв о том, что это был вовсе не его шкаф.
   -Ты что, дебил! - послышался голос хозяйки. - Да откуда ты на мою голову взялся, дебил! Я тебя впустила, а ты мне такое делаешь? Да ты знаешь, сколько этот шкаф стоит? Это ж тебе не то, что сейчас продают! Это шкаф из настоящего дерева! Понаедет вас, преступников, алкоголиков, наркоманов, отбоя от вас нет. Да сказали бы спасибо за то, что я вас впускаю. Ан-нет, начинаете тут мебель крушить, ломать все. Все вам дала. Все, что только можно. Ванна нужна - пожалуйста, вон вам ванну. Воду только много не лейте, и пользуйтесь. Свет нужен - вот вам свет. Телевизор, вон, поставила. Отопление есть. Бывает, что и отопления нет. Живут целыми семьями в хатах, холодные, голодные, воды даже на улице нет, так еще и спасибо говорят, что впустили. А тут - и вода тебе, и туалет есть на улице, и мебель, посмотри, какая, небитая, не старая. Впустила, а могла бы не впустить. Кто сейчас впускает? Мало кто сейчас впускает!
   -Да пошла ты в жопу, гнида! - закричал Костя, не выдержав.
   Собрав вещи в большую дорожную сумку, Костя ушел с хаты. На самом деле, у него было два варианта, тем более, что у него все еще оставалось 30 рублей, и он мог в любой момент сесть на электричку и уехать домой. Но это был первый вариант, и о нем Константин не думал. Вторым же вариантом была квартира, на которой жили два знакомых пацана с их района. Они работали на какой-то частной стройке, рассказывая, что там им так хорошо, что они не знают, куда деньги девать. Каждые три дня они ходят в сауну, берут девочек, хорошо одеваются, регулярно сидят в баре на рынке под названием "Погребок", и вообще, жизнь состоялась.
   Конечно, можно было пожалеть о том, что с потерей этой хаты, исчезал и Веталик, а потому, рэп в Костиной жизни подходил к концу. Однако, Костино бешенство на тот момент было столь велико, что он едва не разбил голову квартирной хозяйке. Видя это, она вовремя замолкла, позволив Косте ретироваться.
  
  
  
  Глава 26
  
  
   Школа, как известно, особенный мир. Костя никогда не был на первых ролях. Сюда, как известно, прибиваются те, кто раньше всех покрываются волосяным покровом. Уже в ранние годы телесные соки выносят их в лидеры. Некоторые становятся настоящими монстрами тела и духа. Но, как правило, эти люди гаснут раньше всех. Жизнь после жизни, которая наступала в поселке Молхоз сразу же после свадьбы, для этих ребят была справедлива вдвойне.
   Скажем, учился двумя годами старше Саша Капица, и это был настоящий богатырь. С первого класса он говорил по-фене, знал понятия, указывал новичкам места на параше, словом, был смотрящий. Жизнь Саши закончилась ровно в двадцать. Женившись, он вдруг стал похожим на старика. Сгорбился. Оброс. Всю оставшуюся жизнь ему было суждено возить солому на багажнике "Москвича", ездить с кумом на рыбалку, учить детей уму-разуму. Но у Кости, надо сказать, жизнь после жизни вообще не намечалась, ибо он и не собирался сдаваться. Его развитие наступало поздно. Долгое время он жил тихо и мирно, и даже богатыри и смотрящие не знали, чем его зацепить. Это в старших классах вдруг стало ясно, что Костя очень полезен для зрелищ. Его можно натравить на кого угодно, и порой - чуть ли и не на лидеров, после чего наслаждаться содеянным. Поначалу Костя много получал - у него не хватало боевого духа. Когда же он научился курить и выпивать, все встало на место. Схватки даже с очень серьезным соперником могли закончиться по очкам, или даже - вничью, а уж затерянным в своих тормозах лузерам Костя был реально опасен.
   -Ответь, ответь! - угрожал он.
   Сверстники же подзадоривали:
   -Слышь, ответь на рот!
   -Слышь, ты проотвечался!
   Тюремный жаргон вписывался в жизнь поселковой молодежи с ранних лет. Те, кто не слышал о подобном с детства, шли в школу, там-то их и ждала правда. Худшее всегда сильнее. Если в школе находились умные и талантливые, то все зависело от класса, в котором они учились. Девочкам, тем кое-что прощалось, хотя и их могли записать в белые вороны и начать повсеместные издевательства. Парням было сложнее. Впрочем, местный талант был связан, в основном, с происхождением, а родители склонны заботится о своих чадах. В Костином классе все были сплошь просты, из семей рабочих, алкоголиков, бывших зеков. У самого Кости отец сидел, хотя на его развитие это никоим образом не отразилось. Его рано посадили. Косте было лет двенадцать. Дали ему десять лет. Впоследствии - добавили. Потом же он и вовсе оттуда не вернулся.
  Но в Костиной школе были и более или менее "продвинутые" классы. В одном из таких классов учился Виталик Рачко, тот самый, который любил передвигаться по коридорам, выкрикивая лозунги:
   -Индия!
   -DDR!
  -Чикаго!
  -Канада!
   Сергей был человеком странного пафоса. Вместе со своим товарищем, Паперным, он от нечего делать ловил Шмидта.
   -И-и-и-и-и-и-и, Индия! - кричал он ему прямо в ухо.
  Виталик был парнем душевным и понемногу что-то придумывал - например, он хвастал, что дома у него есть фотография американского солдата. Позже он рассказал, что у него есть отпечаток ноги американского солдата на бумаге. Приятель его, Леша, парень крайне артистичный, в свободное время улавливал на AM-радиоприемник какую-то зарубежную музыку, утверждая, что она - антисоветская. Паперный ходил по школе, заглядывал в классы, в которых шли уроки, корчил жуткую рожу и тут же вытаскивал сам себя за волосы, при этом, с ним ничего нельзя было поделать. Если ему читали нотации учителя, то с ними он спорил, и ничего ему нельзя было доказать. На политинформации Паперный мог взять и спокойно заявить:
  - Америка - хорошая страна.
  Думал ли он так на самом деле, либо его мыслями двигали соки молодости, кто теперь может сказать? После школы Паперный уехал в Москву и стал мелким актеришкой, и спустя годы уже никто не знал - где он, жив ли и все такое прочее. А в светлые 80-е ходили они, Паперный и Рачко и делали выкрики:
  - Индия!
  И дальше идут. Выглянет тут учитель по рисованию и давай вопить, словно рупор, а голос хриплый и жуткий, и слышно не то, что обоих этажах, но даже и в закрытых классах.
  - DDR! - замечает на это Рачко.
  И вот видят они Шмидта, бегут за ним, ловят и вживляют вживчика.
  - Отто Шмидт! И-и-и-и-и-и! Шмидт! Лейтенант Шмидт!
  -Пошел в жопу! Пошел в жопу! - отчаянно кричал тот.
  -И-и-и-и-и! Индия!
  -Ты, да пошел ты в жопу!
  -DDR!
  -Да отстань! Чего тебе надо!
  - Америка! Канада!
  -Да заколебал!
  - Чикаго Буллс! Вашингтон Кэпиталз! Бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу!
  -Индия. Бу-бу-бу-бу-бу! Вживчик, вживляйся!
  -Свали в канаву!
  -У-у-у-у-у-у-у-у-у-у! Отто Юльевич Шмидт! У-у-у-у-у-у-у-у!
  - Та, заколебал!
  Потом, устав издеваться над бедным Шмидтом, Рачко и Данилов ловили кого-нибудь еще. Одно время они охотились за Костей, но все это было не так уж страшно. Другое дело, что однажды на школьной линейке из строя вывели Галуста Хачикяна и объявили, что он себя плохо вел. На самом же деле, Галуст прославился своими сексуальными домогательствами к ученикам младших классов. Но тут еще надо добавить, что многие ученики вообще боялись ходить в уборную. Помимо того, что одно время их поджидал там Галуст Хачикян, там постоянно кто-то курил
   -Гэ! - мог сказать, например, Вадя Латка.
   Хуже было, когда учили ссать при качке.
   -Учись ссать при качке! - писающего ученика хватали сзади и начинали шатать. Зрители веселились, а младшеклассникам вообще приходилось терпеть и никуда не ходить. Однако, не смотря на все это, жизнь была подчинена одному простому принципу, который потом реализовывал либо в армии, любо в тюрьме, либо и там, и там: "Сначала мы летаем, а потом заставляем летать других".
   На переменах весь класс выбегал на спортплощадку. Бежали так, будто им шило вставили в одно место. Пошла сначала мода на квадраты, а суть этой игры объяснять долго, но, если вкратце - чертится большой квадрат с помощью мела, внутри - четыре ячейки, и в каждой - игрок. По линии наискосок делается подача мячом, при этом, мяч не должен коснуться асфальта более одного раза. Мячом можно жонглировать (набивать), после чего перевести соседу. Тут ты можешь сделать либо простую подачу, либо "затушить". Так вот и слышалось:
  - Пас давай.
  - Не тормози.
  - Чего ты коры мочишь, сюда передай.
  - На.
  - Тю, разве это подача?
  - Затуши!
  Про игру в навесного можно ж много и не рассказывать, так как игра та популярна везде, в любом уголке СССР, и все знают, что играли на жопу - так и говорили:
  - Давайте играть на жопу.
  Это значит, что проигравшая команда поворачивалась задом, и начинался расстрел мячиком. Что касается простых игр, то, начиная с первого класса, школьники играли, в-основном, в латки, и тут не было ничего проще. Отдал латку и убегаешь, а кто латка - бегает и догоняет других, чтобы латку отдать, и слышится - латка, латка. Своеобразная это эстафета, игра древняя. Осовремененный ее вариант - Сифа - те же латки, но тут надо было бросать друг в друга тряпкой или шапкой, и игра эта имеет хождение по странам СНГ и в наше время. Я даже зашел в Интернет и вот, что обнаружил:
  
  
  Особенно хороши в качестве сифы какие-либо резиновые вещи: ластик, маленький резиновый мячик, кистевой экспандер. Хороши они тем, что отпрыгивают от твердых поверхностей, что добавляет азарта в игру в случае промаха.
  
  Игра не предъявляет требований к возрасту, но из-за ее специфики, в нее играют, в основном, дети школьного возраста.
  Ну, а до эпохи сетевого мира было еще много лет, и главным гаджетом, конечно, был магнитофон - и все это были сплошь моновские магнитофоны марок "Весна" и "Электроника". Послали как-то школьников в трудовой лагерь, а лагерь тот так и назывался - "Труд", и назывался в лесополосе. Тут имелось два жилых помещения, одно - для мальчиков, другое - для девочек, столовая и плац. На плацу вечером проводились дискотеки и построения - уж ничего тогда без построений не происходило. Утром - завтрак, строится. Линейка. Все это брало за основу армейский принцип, где солдаты также постоянно строятся, без построения не происходит ни одного действия. После чего детей грузили на автобусы "Кавз", везли по полям, где они прорывали сахарную свеклу. Возили детей и на черешню, что всем нравилось - наедались тут все до отвала. Зато вечером, в одном большой помещении, сидят все по кроватям, а самый блатной, Саша по фамилии Колль, достает магнитофон "Электроника" - вокруг него собираются избранные и начинается прослушивание. Слушали Новикова, песню "Вези меня извозчик по гулкой мостовой" пели хором. Популярными были песни "В шумном балагане", где строчку "пососать полезно сладость перед сном" хором пел весь барак, да так громко, что прибегали учителя. Имела хождение и песня, о которой судачили - мол, а слышал такую или нет - "по небу летели два заштопанных гондона, они сели и болтались на трубе".
  Хард-рок тогда слушать только начинали. Костя же в тот лагерь попал лишь на три дня, и ничего особенного там не было. Два дня ездили пропалывать какие-то культуры, а на черешню так и не выехали. В бараке же были ученики разных классов. Старшие располагались вдалеке, у стенки - все они курили и слушали всякую музыку, которую сами признавали наполовину подпольной. В углу была розетка, что позволяла обходиться без батареек, так как батарейки, элементы 373, далеко не всегда продавалась в магазинах.
  Продвинутые ребята говорили о девчонках, о том, что ночью "пойдем по бабам", а младшие классы о том не помышляли, хотя дети, порой, играли в секс. Ляжет один ученик на другого и прыгает - вроде бы без понимания сути, однако ж - вроде бы игра.
  Конечно, тут и махачки случались, но Костя ни одной не застал. В столовой кормили неплохо - еду привозили из колхоза, так как трудовой лагерь относился к колхозу. Самые ж приблатненные ученики нашли себе занятие - петь в автобусе на пути к полю или с поля - пели хором популярный в ту пору русский рок, и особую популярность имела песня "Ален Делон не пьет одеколон".
  - Уроды! Скоты! - вопил физрук. - Скоты! Подрастете, в тюрьме окажетесь!
   Костя рано увлекся прослушиванием музыки. Именно по этому принципу он сошелся со своими товарищами, Андреем и Алексеем, которые, правда, учились в классах постарше. Они обменивались кассетами, и тем все общение и ограничивалось. Тем не менее, Андрей частенько заявлял:
   -Знаешь, Костя дурак какой-то.
  Говорил он это без умысла, да и какой мог быть тут умысел. Вместе же ходили они на рыбалку, особенно летом - да еще и приедут товарищи к бабушкам из городов, соберутся ребята, возьмут велосипеды и ведут рядом с собой. К раме привязана удочка, на багажнике - сумка с какой-нибудь едой, например - хлеб и помидоры. Хорошо ловилась разная мелочь - ее можно было насушить и есть потом с хлебом при прослушивании магнитофона. Казалось, что десять школьных лет никогда не закончатся. Идут ребята с велосипедами, приходят на площадку возле двухэтажек, а там показывают вечером бесплатное кино. Велосипеды брали, чтобы сидеть на багажниках, выставив ноги вперед - вроде бы и скамейка тебе не нужна, и выглядишь ты крутовато - еще бы, так нетрадиционно сидеть не велосипеде. Привозили много французских фильмов с Бельмондо и Депардье. На площадку в ту пору часто приходил Шмидт - он уже тогда был известен как Сыкун, Москва, Москвашвея.
  Последние осциллографические колебания детства проходили на фоне уходящего лета.
  - Привет, Москва.
  - Да сам ты Москва.
  - Да я ж так.
  - Ну я ж тебя Конём не называю.
  - Ну ладно.
  - Ладно. Кость, а есть курить?
  - Нет. У меня только бычок занычкованный есть.
  - Ты, давай покурим.
   Старшие товарищи пытались Костю опекать, но это мало, что давало. Его взгляд светился, будто фары автомобиля, и то и дело в эти лучи попадали заманчивые предметы. Тогда он еще и не думал о девчонках, хотя одноклассники уже вовсю судачили о своих победах.
   -Слышь, а я был с учительницей.
  -Гонишь.
  -Забьем.
  -Слышь, да я даже забивать не хочу. Ты гонишь, в натуре.
  -Ты, да слышь.
  -Слышь, а приведи ее на толпу.
  -Да ты гонишь.
  -Слышь, хватит меня парить. Пошли на видик.
  -Ты, да пошли!
  -Конь!
  -Чо ты!
  -Пошли на видик!
  -Ну, пошли!
  -Конь, а ты клей нюхал?
  -Что я, дурак?
  -Ты, да ты не шаришь. Это же ништяк!
  
   -Пойми, - говорил ему позже Андрей, - сейчас это кажется классным, что ты себя так ведешь и на всех кладешь. Посмотри на ханыг, которые под забором валяются. Сначала кажется, что все это приятно, что ты крутой. А потом закончится именно этим. Хорошо, что этим. А то и хуже.
   -Да нет, - загадочно улыбался Костя, - я не такой.
   -Нет, Костян, тебе нужно задуматься о своем поведении.
  -Тебе легко судить, - отвечал Костя, - у вас класс не такой дебильный.
  -Он и у вас не такой дебильный, - проговорил Андрей, - просто ты себя так ведешь.
  -Да ладно, - говорил Костя.
   Поначалу и правда казалось, что нет повода для беспокойства. Однако, после первого знакомство с клеем, стало ясно, что Костя с легкостью принимает любые предложения. Потом была водка. Впрочем, водкой в ту пору называли, преимущественно, белый, мутный самогон, злой и ядовитый. Его-то Косте предложили прямо на уроке.
   -Костян, засади! - объявил Бегин, повернувшись.
   Он знал, что Костя не откажется.
   Но были в школе и несомненные герои. О героях этих знали с ранних лет. Информацию о героях впихивали куда ни попадя. Как правило, это были дети популярных людей. Очень часто - известных педагогов. Так, классами двумя младше Кости, учился Костя, сын директорши. Едва он родился, местная детская киностудия сняла его в местном немом кино. Ролик был представлен на фестивале и даже выиграл приз, а то, что это была номинация "немое кино сельских киностудий", никому не объявили, и, таким образом, многие поверили, что Костя - звезда всесоюзного масштаба. Эту звездность Костя нес сквозь все годы школьные. Медаль. Институт. Как и положено звезде, он должен был продолжать сиять, дойдя до вершин, до показа на TV, до какого-нибудь кресла. Но реальность быстро дала понять, что до звездности звездного Кости в городе нет никакого дела, и все зависит лишь от того, кто кому сколько дал.
   Здесь боролись два принципа:
  
  1) Здесь я всех знаю.
  
  2) Там я никого не знаю.
  
   К окончанию обучения Косте нашли невесту, местную красавицу, дочь небольшого начальника. Им даже купили квартиру в городе, и там звездная пара провела около года. Поняв, наконец, что город полон гадов, приезжих москалей, а также прочих сложностей, звезды возвратились на родину. Костя устроился работать в ППС. Он разъезжал на уазике в кожаной куртке, и всячески пытался копировать комиссара Стана. Так, при поимке пьяных, он отвешивал им театрально красивые оплеухи, а также говорил много красивых слов. Тут было совершенно неважно, почему на улице был пойман пьяный. Пьяный, значит - преступник. Так, несколько лет спустя, когда Костя уже был "комиссаром", ему встретился Костя Конь, то ли пьяный, то ли обкуренный.
   -Чего, чего, чего, чего? - не понял Костя-комиссар. - Чего это ты, слышь?
  Костя же, который Конь, даже и не понял, кому это чевоканье предназначалось, продолжал двигаться. Костя был парень мирный. Он шел и никого не трогал. Он просто немного покачивался. Мечты добавляли к этому качанию энергии, и он не видел сотрудников. Тем более, что те были не на дежурстве. У них просто кончились деньги, и они выехали, чтобы немного пополнить запасы.
   -Э, э, тело, ты куда? - не унимался комиссар.
  Костя повернулся, но ничего не понял.
  -Стоять! - воскликнул комиссар.
  -А, Костя, - поздоровался Костя Конь, - привет, привет.
  -Стоять! Фамилия! Документы! Оружие! Наркотики! Колющие, режущие предметы!- воскликнул Стан-Костя.
  -Ты дурак, что ли? - удивился Костя Конь. - Чо тебе надо? Я домой иду. Ты ж меня знаешь, и я тебя знаю.
  -Вывернуть карманы! - скомандовал командир.
   Тут его соратники не выдержали и, с криком "сука, сука, сука", заломили Косте Коню руки, вывернули карманы, и, ничего не найдя, стали бить дубинками по почкам. Именно тогда Косте и отбили почки.
   Разобравшись с нарушителем, команда звездного Кости удалилась. Он ехал к жене, к ребенку, к ощущению тепла, уюта, счастья. Костя Конь, встав из канавы, пытался идти, хотя сделать это было не так уж просто.
   -Ты чего тут валяешься, душан? - спросили у него малолетки.
   Костя встал на четвереньки. Те прошарили у него по карманам, и, ничего не найдя, двинулись на танцы.
   -Я вас еще найду, - прохрипел Костя.
   Один из них вернулся и ударил Костю ногой по лицу. Это было не сложно. Костя все еще не встал с колен.
   Тогда же, в годы школьные, вся жизнь была впереди. Можно было продолжать излучать энергию, наслаждая себя, пытаясь подчинить себя слабых и не подчиниться сильным. Поняв этот стайный принцип, можно было успешно существовать. Ничего иного не требовалось. Костиной же проблемой было то, что он не понимал, что большинство движений - это стихийный выброс энергии, связанный с половым созреванием. Ведь 90-95% людей, пройдя этот период, заводили семьи и, заявляя, что "уже все, уже все закончилось. Мало ли, что было раньше".
   Так заканчивалась жизнь. Начиналась жизнь после жизни. Здесь нужно было иметь кума, ладить с тещей, разводить нутрей, башлять. Новая молодежь жила, безусловно, немного насыщеннее. Жизнь после жизни начиналась у них уже после института, то есть не в 20 лет, как раньше, а года в 22-23. Если ж молодой человек доживал до 25-ти и не женился, на него отовсюду смотрели косо.
   У девушек, впрочем, все было так же. Раньше достаточно было дожить до 22-х лет, чтобы прослыть старой девой. С популяризацией обучения в ВУЗах, уже в 90-е, когда все стали учиться на юристов и экономистов, этот возраст отодвинулся на год, полтора. Но, все же, сама цифра 25 была страшна, как атомная война. Кто мог позариться на девушку, если ей - 25? Наверняка, какой-нибудь приезжий армянин, старик, алкоголик. (Надо сказать, что старик в данном контексте - это тоже от 25-ти и старше). Но Костя, впоследствии, решил не обращать внимания на правила жизни.
   Известно, что, придя из армии, он хотел обогнать Шварценеггера в вопросе мышечной массы. Старые звезды были большими и пафосными, словно штучные люди.
  По прошествии лет жизнь становится быстрее. Мало того, что сама она летит, не различая преград и препятствий, так еще и ощущение появляется, будто ты сам ее подталкиваешь. Один раз ты отнесся к ней невнимательно, а она, словно обидевшись, нажала на газ, и вот ты уже старше. Ты все еще живешь надеждами. Ты все еще хочешь дойти до той поры, когда сумеешь закричать:
   -Смотрите - это я! Жизнь состоялась.
   Иные даже и кричат это, но оказывается, что все временно. Возможно, что право на такой крик имеют те, что, победив судьбу, построили себя сами. Но это, возможно, идеал дутый, надуманный. Мы же говорим о простых людях, не обремененных творческим талантом, сверх трудом, какой-нибудь уникальной идеей. Именно среди них мы и нашли Костю, прозвище которого было Конь, и который был славен тем, что, учась в чертятнике, съел тетрадку. В школе, в один год, Костя даже был хорошистом. У него были некоторые способности к наукам. Но все портило чрезмерное уважение чужого мнения.
   Когда среди лидеров был пик оволосения, именно они навязали им новую культуру.
   Первый раз курнув, Костя бесцельно шатался по поселку.
   -Кофтя, привет, - поздоровался с ним Кабан.
   -А, Кабан. Кабан. Кабаняро!
  -Ты где, Костя?
  -Не знаю. Щас пойду, пацанов встречу. Может, на танцы пойду.
  -У тебя баблос есть?
  -Не. Я так пройду.
  -Ты чо, Кофтя. Ща мусора на танцах дежурят. Ты просто так не пройдешь.
  -Ты, да Кабан. Вечно ты со своими замечаниями! Я чо, не знаю, что пройду. Я всегда прохожу.
  -Давай забьем, Кофтя.
  -Кабан! Кабаняро!
   Костя пошел на танцы, и там, в проходе, возле дискотечной кондукторши, ни о чем не думал. Он просто смотрел по сторонам, пытаясь всем своим видом показать, что его нет. Все в мире иллюзия. Трава - это круто. И еще - ему сказали, что, помимо группы "Модерн Фукс", что является двойником группы "Модерн Токинг", есть группа "Модерн Фокс", они поют одни и те же песни, и только большой специалист может отличить их друг от друга.
   Так, будучи иллюзорным, Костя прошел в зал. Там он встретил Кабана, Сачика, Бруса, Брюса, Втача, Радика Круглого, Адольфа, двух жидов (все Володи, как уже было сказано, в поселке именовались Жидами), Люду Бояркину, Люду Корневу, Женю Корнееву.
   -Здравствуй, братан, - здоровались с ним.
  -Привет, братуха, - отзывался Костя.
  -Костя, ты где?
  -Да так. Меня Сосик накурил.
  -А есть чо?
  -Нет. Ничо.
  -Покажи руки.
  -Ты чо? Нет ничего.
  Послышался голос ди-джея. Это был ди-джей Сергей. Его голос был голосом поселка. Он раздавался из динамиков поселка в среду, пятницу, субботу и воскресенье на протяжении 16 лет. По прошествии этих музыкальных лет, Сергей подался в город, и там его взяли грузчиком. Устроился он по знакомству - на плодоовощной базе работали два выходца из поселка - Димон и Орех. Они пообещали ди-джею Сергею, что все будет офигительно, "здесь можно воровать машинами. Вчера мы поддоны сдали, поехали в сауну". Однако, поработав на складе, Ди-Джей Сергей многого не добился. Оказалось, что хорошие времена только, что закончилось. Еще за день до его приезда было все классно, а вот теперь - "хрен проссышь, что происходит". После получения первой зарплаты, Ди-Джей Сергей собирался съездить на родину и устроить там пир горой, но не тут-то было.
   -Надо на саунку ехать, - заметил Димон.
  -Да, - согласился Орех, - девочек возьмем.
  -А сколько она стоит? - спросил Ди-Джей Сергей.
  -Ты чо, на сауне не был?
  -Был, - ответил Сергей.
  -Ты чо. Пятьсот рублей - час, девочки - по штуке за час. Часов на шесть возьмем. Пивас, водки. Оттянемся.
   -Так и денег не останется, - стал волноваться Ди-Джей, - мне ж еще домой ехать. Я хотел немного денег привезти.
  -Да чо ты тормозишь? - возмутился Орех.
  -Не тормози, - вторил ему Димон.
  -Слышь, не тормози, Серый.
  -Серый, тормозом не будь. Ты чо. Это ж сауна.
   Сергей и раньше слышал, что все поселяне в городе так поступают - месяц работают, потом идут после зарплаты в сауну и спускают все деньги. После этого едут домой, пытаясь занять у всех, кто под руку подвернется.
   И так, они поехали в "саунку", и там оставили почти все деньги.
   Проработав два месяца, Ди-Джей Сергей устроился на рынок продавать гвозди. Он нашел себе девочку - поселянку, которая уехала в город годом раньше него, и все у него было хорошо. Она также работала продавщицей на лотке, и к делу своему относилась с любовью.
  Дискотека же в поселке без Сергея стала скучной и серой, и на нее почти никто не ходил.
   Тогда ж все только начиналось. Костя с друзьями сели на лавочку. Танцевать не то, чтобы было западлом, но тут были свои категории. Например, можно танцевать медляки. Или встать в круг - тогда не западло. Или подойди к чужом кругу и танцевать "по-армянски", то есть - выпятив зад далеко назад и еле-еле перебирая коленями, изображая важного начальника, которому живот танцевать не позволяет. Однако, так танцевали лишь особенно крутые. Танцевать по-простому им понятия не позволяли. Кстати, танец по накурке тоже не возбранялся. Остальное же время танцевали только девочки. Парни сидели на скамейках, зад - на спинке, ноги - на сидении. Курили. По многу плевали. Рядом с каждым собирались целые лужи слюны. Лица подростков были сложны до такой степени, что можно было подумать, что это - армия молодых ученых, приближенных к истине. Некоторые молча переговаривались:
   -Слышь, сколько время?
  -Чо, слышь?
  -Слышь, время сколько говорю, слышь?
  -А. Время "Ч".
  -Слы-ы-ышишшь!
  -Восемь.
  -Слышь, а Тютюнникова есть?
  -Есть.
  -Отвечаешь?
  -Кто отвечает, тот во рту не замечает.
  -Эй, слышишь!
  -Ты, да слышь!
  В позднесоветский период драки на танцах были регулярным явлением. Случалось, что кого-то убивали. В те годы районы еще конфликтовали друг с другом. Познакомиться с девчонкой из вражеского района было делом не самым простым. Одно дело - встретиться на танцах, другое - идти провожать. Там и поймать пилюлей можно было. Смягчающим фактором могло быть то, если бы ты там кого-нибудь знаешь.
   Идешь, к примеру. Одиннадцать вечера. Подружка щелкает "сэмочки", рассказывает последние сплетни. И - шаг за шагом, ты все ближе к вражеской территории. Пятьсот метров, четыреста, триста, двести, сто.
   Один шаг.
   И тут же с лавочки тебе кричат:
   -Слышь!
   Ты останавливаешься.
  -Подойди, слышь! - несется возглас.
  Но ты и сам из себя что-то представляешь.
  -Слышь, сам подойди.
  -Слы-ы! - возмущается самый главный.
  Он встает и приближается.
  -Чо ты, слышь?
  -А ты Казбека знаешь? - спрашиваешь ты.
  -Ну.
  -А Горбача?
  -Ну.
  -А Гуся?
  -Ну.
  -Слышь, ну и спросил, ты знаешь Шушика?
  -А чо?
  -Да ничо.
  -Ладно, слышь, - кричат с лавочки, - он с девчонкой, пусть идет.
  -Слышь, братан, иди, вмажь, - слышится другой голос.
  -Только немножко, - замечаешь ты.
  Выпиваешь пятьдесят грамм. Это - самогон. На закуску - маленькое яблочко, сорванное с ближайшего дерева. Закусывать серьезно - это западло. Так старшие не велели.
   -Закусывай, закусывай, братуха.
  -Ух.
  -Хорошо пошла.
  -Да.
  -Ну ладно. Давай.
  -Давайте, пацаны.
  
   Костя, как и все, сидел, поставив ноги на лавочку, плюя возле себя. Он тоже не знал, чего хочет. В это время Ди-Джей Сергей объявил:
   -А теперь, для Сережи, Лены и Наташи, а также для их свата, Андрея, звучит группа "Данке Данке".
   Возможно, подразумевалось, что это нечто под названием Dance-Dance, но заиграла Сабрина. После же, включив Ванессу Паради, Сергей сообщил, что для Ивана, который только что пришел из армии, звучит Мадонна.
   -Ништяк, - обрадовался тот самый Иван, - Мадонна. Охренеть же. Мадонна!
   Он танцевал с толпой. Рядом с ними на парапете стояла бутылка казенки и тарелка с двумя помидорами и одним огурцом. У одного из товарищей Ивана с собой был кулек с хлебом и салом. После танцев предполагалось пойти под елочки и там продолжить веселье.
   Просидев все танцы, Костя отправился домой. Накурки больше не было. Он лег спать, а утром пошел в школу, и там продолжалась все то же. Замечательные молодые дни. Много музыки. Первые мечты о девчонках. В ту пору в любой школе были ранняя школьная любовь. Так, в той школе, где был Костя, была некая Мухина, о которой говорили, что она всем дает. Доказать это на практике Костя не мог. Но историй было столь много, что не поверить было просто невозможно. Мухина была не по годам фигуристая и задатая, и ей приписывались всевозможные сексуальные ухищрения - от знания поз до групповухи.
   -Слышь, подойди к Мухиной, - предложили Косте как-то, - она без облома. Просто скажи, что ты хочешь, и все будет бэнч.
   -Сам подойди, - отозвался тот.
  -Да слышь, не ломайся.
  -Слышь, ты чо!
  В 10-м, выпускном классе, Мухина вышла замуж за парня, на два года старше ее. Все говорили, что она выходит за старика, но Мухина ни на кого внимания не обращала.
   В другом, также старшем, классе, училась Ёлкина, которой также приписывалось небывалое умение. Справедливости ради, надо сказать, что Ёлкина вела себя подобающе. Ее постоянно можно было наблюдать в злачных углах, за дискотекой, где собирались любители курнуть и выпить. Ёлкина много материлась и старалась одеваться, как дама из кварталов красных фонарей. За выпускной год она поменяла немало партнеров, а на выпускной экзамен шла на шестом месяце беременности.
   На фоне ранних, экзальтированных, подростков, Костя выглядел достаточно скромно. У него не было подруги, не было ни мотоцикла, ни мопеда, ни, тем более - родительской машины. Многие ж уже в его возрасте пытались кататься. В 16 же лет наметились и настоящие местные мажоры, жизнь которых развивалась по иным правилам. У мажоров был широко распространенный, смертельный, бич - они любили быстро ездить, и потому часто бились, а уж самый популярный автомобиль ВАЗ-2106 "Шоха" безопасностью не отличался - при ударе двигатель заезжал в салон и приканчивал всех, находящихся внутри. Но мажоры об этом не думали. Правила дорожного движения были созданы не для них. Да и наличие прав в те годы было далеко не обязательным. Они ездили по правой, по левой полосе, посередине, в любом состоянии, вплоть до полуживого. Если они кого сбивали, то откупались. Если сбивали их, то провинившемуся лучше бы было не рождаться. Но, чаще всего, на их пути вставало какое-нибудь одинокое, романтически мечтающее, дерево или столб. Так, один известный, популярный, парень, звезда, актёр молодой жизни, ехал с подружкой на мотоцикле в самом центре поселка, где и до 60-ти то не разогнаться - они ж летели все сто, радуясь недавнему сексу, шампанскому, конфетам. Путь им преградил столб, стоявший в стороне от дороги. Об этом случае после много судачили. Говорили, что они ехали, занимаясь сексом, а потому парень не мог нормально управлять. "Ведь он с семи лет за рулем!". На столбе еще месяц был виден отпечаток губ - будто кто-то столб поцеловал.
   Таких случаев было много. В бытность Костиного школьничества одна молодая пара мажоров разбилась на автомобиле (как и положено, это был ВАЗ 2106 "Шоха"). Он любил ее, она любила его, прав ни у кого не было, да и возраст не позволял, но ездили они 140, хотя папа говорил - не ездите быстрее 80-ти. На пустынном повороте они увидели стоящий на обочине трактор. Трактор звал.....
   Их хоронила вся школа. Среди учеников ходил слух, что они разбились потому, что занимались оральным сексом, и он не смог держать управление. Их нашли в той же позе....
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 27
  
  Как уже было сказано, в ранние годы рок-н-ролла в поселке имелась своя рок-группа, которая вроде бы пыталась играть популярный треш. Так, однажды, Костя пришел на блатхату с кассетой. Он был взволнован - ведь это было событие - принести такую кассету к ребятам и выступить рок-адвокатом, экспертом. Так, приезжая в город за ведерком специального питания или ампулой анаболика, которую он колол себе самостоятельно, Константин шел на рынок и покупал новые кассеты. По приезду эти кассеты тут же переписывались на его новом тонком двухкассетном магнитофоне польского производства и расходились по знакомым.
   То был 9*-й год.
   -Привет, Костян, - поздоровались с ним товарищи, - будешь вино?
   -Нет, мне нельзя, - ответил Костя.
  -Чо, беременный? - осведомился Лёня.
  -Лёня, ты чо! - возмутился Костя. - Я ж не говорю, что ты не стрижешься годами.
  -Ты на себя посмотри! Шею вон только накачал!
  -Лёня, может, вспомним прошлое!
  -Костя, да садись, не мельтеши, - возмутился Слава Хач, - кто не пьет, тот помрет трезвым. Кто пьет, помрет пьяным. Если мешает дым, не дыши, но мы курим не в затяжку, не волнуйся.
   Вино разливалось по кругу. Играл маленький, моновский, черный магнитофон с двумя ручками. Без индикаторов. С пятнами вина.
   -Давайте поставим кассету, - предложил Костя, - тут у меня такое.....
  -Вина выпей, одинокий путник, - посоветовал Лёня, - тогда послушаем.
   -Ладно, Лёня. Специально для тебя.
  Костя выпил. На блатхате это был уже десятый, двадцатый, тридцатый круг. Так жила вся молодежь. Это позже, в 2000-е, все будут повально учиться, сидеть по кабакам, играть в компьютеры, смотреть спутниковые каналы. Нет, нельзя сказать, что институт блатхат ушел во мглу. Однако, потом он уже был не такой, как прежде. Для наглядности же можно вспомнить фрагмент из фильма "Война и Мир" про то, как куражился Анатоль Курагин. На блатхатах того времени именно куражились. Спиртное лилось реками. Девушки кружились по кругу. Очень часто возникло явление обмена - парням на одной блатхате надоели их подруги, происходила акция - обмен целыми блатхатами. Были босяцкие и крутые блатхаты, но, в-основном, преобладал средний класс. Костя Конь пришел именно в такое место.
   -Короче, тут такая кассета! - произнес Костя с восторгом. - Не слышали, группа "Антас".
   -Атас? - спросил Андрей.
  -Антас!
  -Чо за слово тупое? - спросил Алексей.
  -Ничего не тупое - Костя загадочно улыбнулся. - Это наша группа играет.
  -Ясен красен, - согласился Хач, - кто ж еще такое придумает.
  -Валерика Кравцова не знаете?
  -Не.
  -Ну да. Он помладше будет.
  -И чо? Чо, Костя?
  В это время произошла перемена, и о Косте временно забыли - приехал один из редчайших посетителей блатхаты - Геша Заяц, человек скромнейший, хотя и умеющий зажать, когда надо. В этом, так сказать, умении, и была его сила. Но, кроме всего прочего, Геша Заяц был самостоятельным телемастером - то есть, не то, чтобы он телемастером работал, но вообще в радиотехнике шарил, всю свою технику делал сам, а также люди несли ему технику на ремонт, и он делал ее в свободное время.
   -О, Геша! - стали восклицать товарищи.
   -Гешич пришел.
  - Геша, Гешуня.
  -Как сам, Геша?
  -Да так. Х. победишь.
  -А где лёсик?
  -Так стоит.
  -Будешь вино.
  -Да х. победишь.
  -Все наливайте.
  -Мне еще одну, и я больше не буду, - сказал Костя.
  -Кто тебя спрашивал? - спросил Костя. - Будешь, как миленький!
  -Лёня, я на тебя посмотрю, когда ты будешь на диете сидеть.
  -Костя, а сколько раз в день ты ешь? - спросил Слава Хач.
  -От семи до девяти, - ответил Костя.
  -Ты уже должен как кабан быть.
  -А ты, Слава?
  -Я - три.
  -Так ты и так здоровый.
  -Да ты чо. Какой я здоровый?
  -Костя, давай я тебе орехов привезу, - предложил Геша Заяц.
  -О, вези. В орехах много белка.
  -Накачаешься на орешках! - воскликнул Лёня.
  -Слышь, Костя, сколько ж ты гадишь? - не унимался Слава.
  -Да обычно, Слава. А ты сколько?
  -А я вообще не гажу.
  -И чо?
  -Да ничо.
  -Геша, сделал мотоцикл? - спросили у Геши.
  -Да там, х. победишь, - ответил тот.
  -А ты там схему паял....
  -Да, х. победишь. То ли работает, то ли - нет.
  -Слышь, Геша, а чо у меня на телеке громкость не работает.
  -Ну, там смотреть надо, х. победишь.
  -А чо там? Конденсаторы?
  -Да нет. Резисторы.
  -Так это резисторы?
  -Ну да.
  -А то что крутишь?
  -Ну, вот это.
  -Так это резистор?
  -Да.
  -Офигеть. Прикиньте, пацаны. Ручка у телевизора - это резистор. Прикиньте.
  -Ну.
  -Сява, а у меня там в сарае транзисторы есть. Хочешь, принесу.
  -А чо за транзисторы?
  -О, да там много.
  -Ну...
  -Чо, принести?
  -Ну, х.победишь.....
   Вино разошлось по кругу. О Геше забыли. Тем более, в карты он не играл, а вина мог выпить не более 50 грамм. Любая доза свыше этой могла повредить его здоровью. Геша на протяжении лет ремонтировал какой-то старый мотоцикл с коляской без дна, выпаивал из старых плат транзисторы, конденсаторы и резисторы и собирал домашние устройства. Так, у него была одна штука - лампочка 220 В с коробочкой, а в коробочке - резистор. Включаешь это дело в сеть, лампочка мигает. А когда крутишь - она чаще мигает. У Гешы было несколько паяльников, два ржавых бобинных магнитофона, один из которых работал. Геша воссоздал его из небытия. Он слушал С.Лазареву, Леонтьева, Кая Метова, В. Байкова. И еще - чем был особенен Геша - у него была видеодвойка "AIWA" с тусклым экраном. На ней, на протяжении лет, Сява смотрел фильма "Один дома", сборник видеоклипов, и еще - две-три кассеты.
   Товарищи, приходя к Геше, восклицали:
   -О, Аива! Ништяк!
  -Геша, давай засмотрим клипы.
  Он включал одну и ту же видеокассету, и все ощущали Гешину крутизну.
   Костя же, наконец, смог добраться до магнитофона и включить группу "Антас".
   -Костя, что за говно? - возмутился Слава Хач. - выключи, слышь, быстренько, не гадь в мозг.
  -Дураки. Это у нас в поселке пацаны записывали.
  -Оно и слышно, - прокомментировал Андрей.
  -Нет. Звук - не очень. Но все равно. Это ж прикольно.
  Звук у местной группы и впрямь был не очень. Сквозь шум проносились отдаленные слова, разобрать которые было невозможно даже опытному слухачу. Это был тяжелый рок.
   -Тяжело. Ништяк, - говорил Костя.
  -Х. победишь, - засмеялся своим скромнейшим смехов Геша Заяц.
  -Да ничо. Пойдет. Для села - и это нормально, - сказал Алексей.
  -Костя, а ты слышал "Злауэрр"? - спросил Лёня.
  -Нет. А что это?
  -У меня раньше кассета была.
  -А. Да ты дурак, Лёня. Не "Злауэрр", а "Слейер".
  -Сам ты дурак. "Злауэрр".
  -По ходу, это ты поёшь.
  -Сам ты поёшь.
  -Сидим, как голубые, - заметил Слава Хач, - баб надо.
  -Надо, надо, - поддержали его.
  -Искать надо идти.
  -Да.
  -Но в падлу.
  -Да. Давайте пить. Может, сами придут.
  - А слышали, - сказал Костя, - было стихотворение Есенина - я смотрю в унитаз хохоча - у меня голубая моча.
  - Дурак, это Маяковский, а не Есенин.
  - Да нифига. Есенин.
   На том рассказ о рок-группе мы не заканчиваем. Днем позже Костя таки рассказал историю создания, а также - о первых медных трубах коллектива, а именно - игру на фестивале народных инструментов. В тот же вечер было суждено сбыться мечтам Славы Хача - девушки были встречены прямо возле блатхаты.
  
  
  
  
  
  
  Глава 28
  
  
  
  
  Близилась зима. Погода была сухая, немного терпкая. Когда Костя шел по улице имени Чапаева, а потом свернул на Комсомольскую и проходил мимо двора Крамарова, паренька, который учился на год младше его. Крамаров ныне стал серьезным моно-трактористом - работал он на себя, один трактор стоял во дворе, и это был "Беларусь", второй - более старый и красный, с широкой решеткой и выразительными фарами-глазами - возле двора. Тут же была и тележка - на ней Крамаров возил навоз. Утки во дворе молились богу - так уж выглядел их животный ритуал, когда центральный утак (селезень) поднимает клюв кверху и щиплет небо, а остальные собираются вокруг и словно бы тоже молятся. Белые утки кричали, и тут можно было вспомнить Лёшу Румянцева, у которого голос был точь-в-точь как эти утки. Хотя все это еще по школе вспоминалось, однако, Леша ныне был известен всем, что куда ни приходил работать, везде ловили, то за воровство, то за курение анаши - долго он нигде не задерживался. А вообще, птица эта очень жирная и полезная. Чтобы вырастить взрослую особь, нужно чуть больше двух месяцев. Хозяева заводят утят весной, чем раньше, тем лучше - у некоторых уже с августа начинается рубка.
  Крамаров был во дворе. Увидев Костю, он кивнул. Костя тоже кивнул. Он шел дальше, и вот, возле своего двора возился Саша Петраков
  - О, Костян, ты гьде? - спросил Саша.
  - Да работаю. А ты.
  - Да видишь, делаю. Шахиню вожу.
  - А где?
  - На элеваторе. А ты гьде?
  - В городе работаю.
  - Ну молодец.
  Ни в каком городе Костя уже давно не работал, но сказать тут было нечего - пришлось сочинить. Не было ни дождя, ни мороза, хотя в воздухе чем-то пахло. Как будто надвигались изменения. А потом был вечер. Может быть, суббота. Может быть, воскресенье. Костя не знал точно, что это был за день, а также ему сложно было определиться с временем суток. Он валялся на кровати, а в голове у него болтались наркотические образы.
   События последнего месяца не то, чтобы выбили его из колеи. Он попросту перестал задумываться. То есть, нельзя сказать, чтобы он до этого задумывался. Костя всегда жил тем, что у него были мечты. Это были своего рода друзья, которые постоянно были с ним вместе. Общаясь с ними, он избавлялся от скуки. Очень уж верные, хорошие это были друзья, никогда они его не подводили.
   -Здравствуйте, мечты, - говорил он.
   -Привет, привет, Костик, - радовались они.
   Он расстался с Ирой, так как она уже не могла остановить его движение по наклонной плоскости. В первый раз, когда он ушел из дома, чтобы вколоть в себя дозу на блатхате, его новая молодая жена думала, что все исправимо. Вытащив его из злачного места, она надеялась вернуть его к жизни.
   Тогда, в первый раз....
   Очнувшись, Костя вдруг бросился отжиматься.
   -Костя, что с тобой? - испугалась Ира.
   -Не мешай, - ответил тот важно.
   Отжимался он уверенно, вкусно. Он напоминал кота, который деловито терся усами о гофрированный угол. Ира, ничего не понимая, смотрела на мужа офигевающим взглядом. Она, конечно, хорошо знала, что Костя способен на спонтанные отжимания. Тем не менее, все это не могло ее радовать.
   -Костя, ты кушать будешь?
   -Ир, не мешай.
  -Костя, что с тобой?
  -Не видишь, что ли? Я отжимаюсь.
   Зима в тот момент была светлой, полуденной. Легкий мороз разогнали медленные, ленивые автомобили. Каждый автовладелец в поселке был важной птицей, вне зависимости от марки автомобиля.
   Ездили медленно.
   Нужно было, чтобы все увидели, зафиксировали момент проезжания. В тот самый момент.... В ту секунду.... Вы смотрите на автовладельца. Он смотрит на вас.
   -Я! - говорит его взгляд.
   Но, возможно, он просто подумал, что на него смотрит человек, который знает его кума.
   -Кум!
  -Чо?
  -Кум?
  -Га!
  -Кум!
  -Ух, люблю двух!
   Да, ездили по поселку медленно, вальяжно. Молодежь же любила разогнаться по прямой, чтоб себя показать. Потом, приезжая в город, молодые люди начинали теряться в насыщенном автомобильном потоке. В итоге, машина ставилась на стоянке, и путь продолжался на общественном транспорте. Ездить в городе было страшно. Но, по возвращению в поселок, начинались гонки.
   Педаль газа жмется до пола.
   По прямой - пятьсот метров.
   По тормозам.
   Разворот.
   Назад.
   Костя однажды тоже решил, что у него есть машина. Было это в те дни, когда он только что вернулся из тюрьмы.
   -Чем занимаешься, Костя? - спросил у него Андрей, старый товарищ.
   -Да так, - Костя загадочно улыбнулся.
   -Работаешь?
  -Ну да, - ответил Костя, и было непонятно, работает он или нет.
   -А где?
  -Да так, - он отвечал еще более загадочно, потаенно.
  -Правильно, - согласился Андрей, понимая, что Костя явно что-то темнит.
  -Я езжу на машине, - проговорил Костя.
  -У тебя есть права?
  -Ну.... Да.
  -А когда ты успел получить?
  -Ну, мне сделали, - Костя хихикнул, - у меня есть пацанчик, у него есть связи.
  -Да ладно, Костя.
  -Да. Мне дали задание.
  -Какое еще задание.
  -Ну, еще в тюрьме, я сошелся со смотрящим, и он поручил мне следить за девчонкой.
  -За какой девчонкой?
  -Ну, это его дочь.
  -Ты что, телохранитель?
  -Ну, и не только....
  
   Идея о том, что он выполняет задание, держалась в Костином разуме достаточно долго. Еще около месяца, встречая его, товарищи, а в их числе, бывшие товарищи, могли слышать от Константина одно и то же.
   -Костя, да ты ж вроде мало сидел, - пренебрежительно сказал Слава Хач, - и то, на предвариловке. А рассказываешь так, будто оттарахтел десяточку. Ну что ты, Костя?
  -У каждого свой путь, - ответил Костя не менее уверенно.
   Правда, по окончанию этого месяца, все окончилось падением в наркотическую прорву.
   После отжиманий Костя выглядел не то, чтобы очень. Его лицо было нездоровым. Щеки горели странной краснотой. На лбу выступила испарина. Плотная, накаченная, шея, покрылась мурашками.
   -Костя, что с тобой? - не могла успокоиться Ира.
   -Нет, ничего. Я вспомнил, - проговорил он.
  -Что? Что ты вспомнил?
  -Да нет, ничего.
   Костя улыбнулся, и Иру осенила, что она, эта улыбка, выражает отлив воды в океане разума. На Костю явно что-то нашло. Он собирался что-то рассказать, и ей было понятно, что ни одно слово, которое будет теперь произнесено, не будет нести ни грамма здравого смысла. Но в том мире, куда сейчас уносило течение, все выглядело правильно и логично.
   -Костя, может тебе поспать?
   -Нет, Ир. Ир, слушай, мне нужно ширнуться.
  -Чего? Ты что, Костя! Костя! Я тебя убью, Костя! Слышишь? Что ты делаешь? Зачем оно тебе надо?
  -Я должен был передачку передать, - проговорил он вдруг.
   Ира заглянула в глаза мужа. Он был уверен в том, что говорил. И даже прежней, загадочной улыбки, коей сопровождались все приступы воображения, не было. Он был бледен и грустен.
   -И что, кому посылка? - спросила Ира испуганно.
   -Да, ладно, - он вздохнул и опустился на диван.
  -Костя, Костя.
  -Все, Ир. Я полежу.
  -Так что, кому посылка?
  -Какая посылка?
  -Ты что, Костя?
  -Ги-ги-ги, - вдруг засмеялся, - Вудипиккер!
   Он начинал отключаться, и Ира накрыла его одеялом, чтобы тот не замерз.
   На следующий день Костя клятвенно пообещал, что навсегда завязал с наркотой. Неделей позже это подкреплено одним неприятным событием. Устраиваясь на работу, Костя проходил медкомиссию, и у него обнаружили гепатит "С".
   Он не придал этому значения. Да и Ира поначалу не поняла, о чем речь. Он пошел к своему товарищу, Вовчику, который преподавал, а на Костю всегда смотрел, как на больного ребенка.
   -Вовчик, я недавно снова решил сочинить текст, - сказал он.
   -Ну-ну.
  -Но я еще не знаю, хороший ли он.
  -На работу устроился?
  -Да, я собираюсь. Тут только чего-то с анализами не то.
  -Чего?
  -Да так.
  -Не наркотики ли в крови нашли?
  -Нет, ты что. Гепатит.
  -Чего?
  -Гепатит.
  -А какой гепатит?
  -"С".
  -Ты ничего не путаешь?
  -Да нет. А что, это фигово?
  -Да как тебе сказать. Не очень хорошо.
   На работу Костя не устроился. Врачи ж предписали ему постоянное посещение кабинета, много различных препаратов и диету, и первое время все так и было. Ира, новая жена Костина, в какой-то мере даже и благодарна была этому гепатиту, пока однажды ей объяснили, что это такое, и что оно передается половым путем. Вышло все это как-то уж слишком моментально. Костя в тот день где-то бродил, при чем, сам не зная, где. На блатхате он не был. Вернее, он уже месяц там не был. Скоро должен был быть новый год. Поселок жил в ожидании. В магазине вовсю зеленели пластмассовые елки, мигали гирлянды, по всей длине улиц стояли дети и бросали друг другу под ноги маленькие, звонкие, петарды и громко ржали. Прохожие постоянно озирались, боясь, что дети промахнуться и попадут им по голове. Также, по всей длине улиц, в какую сторону ни посмотри, наблюдались милицейские патрули. С каждым годом количество сотрудников милиции в поселке росло. Вели они себя, справедливости ради сказать, с некоторого времени - почти, что совсем культурно. Ходили парочками. Чуть ли не под ручку. Заходили в магазины. Искали за углами желающих пописать. Останавливали людей с бутылками пива (иногда - с нераспечатанными), писали протоколы, ловили нарушителей правил уличного движения (иногда - не улицах без асфальтового покрытия, при чем, все еще бытовала практика, когда сотрудники ППС действовали даже и как гаишники). Но, в целом, их количество никого не напрягало. Это в 90-е, видя проезжающий уазик, народ восклицал:
   -Мусора!
   В 90-е вокруг уазиков крутились девушки легкого поведения. Товарищи из отдела приходили на рынок и там собирали дань. Недалеко от Вовчика, к которому ходил Костя, жил тот самый Сергей, о котором уже был рассказ - лицо у нее было такое, будто он умнее, чем президент. Работал он грузчиком. В 90-е он три дня проработал в ментовке. Надев форму, он пришел на рынок и стал ходить по латкам.
   -Так. Мне это, это и это, - говорил он, - иначе - пеняйте на себя.
   Но Сергей был слишком молод, чтоб на этом деле не погореть. Вылетев из ментовки, он ушел работать в колхоз.
   Так вот, по всем этим улицам и бродил Костя бесцельно. У него уже был сотовый телефон, который подарили ему на свадьбу. В поселке теперь было много магазинов - бытовая техника, компьютеры, несколько продуктовых супермаркетов и даже секс-шоп в укромном месте на рынке. Цены были ниже, чем в городе, а выбор товаров - вполне достойной. В поселке, к середине 2000-х годов, даже появились рабочие места. По улицам уже не такими табунами, как раньше, ходила нетрезвая молодежь, и никто нигде не дрался, хотя преступности, все же, хватало. Самой престижной профессией стала работа таксистом. На 20 тысяч населения было не менее 5 частных таксопарков. Автомобили с шашечками стояли чуть ли не в кустах.
   Костя зашел в магазин дисков. Там он встретил Кабана:
   -Прифет, Кофтя, - поздоровался Кабан.
   -Привет, Кабан, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Чо смотришь?
  -Не знаю. Посмотрю. Щас денег нет.
  -Кофтя, а правда, что у тебя нашли гепатит "С"?
  -Да. А откуда ты знаешь?
  -Так все знают.
  -А я чо, народный герой, Кабан?
  -Нет. У меня матушка в больнице работает. Кто-то сказал, а потом передали. Теперь все знают.
   Тут ничего удивительного не было. Весь поселок жил сплетнями. Собираясь вечером за ужином, семьи обсуждали все последние местные новости. Начиналось с мелочей -"эта сегодня пришла в том то, а у нее муж приехал из командировки, а он еще тот, сам себе на уме - разумный. А сами родом были с хуторов - а теперь повырядились, пооперились.... - а те разошлись. Он любовницу себе нашел, а она - любовника.... А у Федора Хреновича, у него корова пошла в яр, а там поскользнулась и в яр упала, а на шее была веревка. Веревка за дерево закрутилась. И повесилась. - Насмерть? - Да. Такой убыток. Люди идут с работы - смотрят - корова вздернулась. Думали - от горя, а оно само собой вышло. А Лидкин сын девку домой привел. Восемнадцать лет - хочу жениться.... А Ирка, вот дура, коротко постриглась, сделала ногти длинные - все говорят - куда муж смотрит. А Васька Носков ехал с колхоза, вез мешки, а мимо кум ехал, в машину заглянул - а там на заднем сидении - девка, почти что голая.... А Петьку из ментовки погнали.... Алка, каже скотина, дерево рубала, сама себе на голову уронила, и хоть бы хрен ей - ходить, матом кроет, почем свет стоит...."
   И уж факт, что у кого обнаруживалось в больнице, ни за что не мог остаться в стороне. Ни о какой клятве Гиппократа не могло идти и речи. Гиппократу в поселке была бы уготована участь Диогена. Местные врачи всегда числились в рядах первых сплетников. (Впрочем, чаще всего это касалось женщин-врачей). Мужчин в рядах эскулапов было мало, и все они были люди серьезные и отвлеченные.
   -Так и чо, Кабан. Кабаняро, - спросил Костя, - как сам?
  -Да сам-то я нифё. А вот ты.
  -А чо я.
  -Так жалко же тебя. Умрешь скоро.
  -Да сам ты умрёшь, Кабан.
  -И я умру, верно. Все умрут. Только ты - раньше, Кофтя.
  -Почему, Кабан? Кабаняро.
  -Гепатит "С" не лечится. Это хуже, чем СПИД.
  -Да ладно.
  -Чо ты, Кофтя. Я в натуре говорю. От СПИДа ща никто не умирает. Есть много специальных лекарств. И живут со СПИДом, и нифига. А от гепатита разрушается пефень. Даже если диету соблюдать, не пить и не курить, все рафно помрешь.
   -А я и не пью, и не курю.
  -Не, я не говорю, что ты прямо сейчас помрешь. Если постоянно посещать врачей, вести правильный образ жизни, не простывать, не перетруждаться, то еще можно протянуть.
   -Да я не перетруждаюсь. Я просто собирался спортом заняться.
  -Да какой спорт, Кофтя. Тебе дома надо сидеть, пить молоко с медом и книжки читать. Понял?
   -Ты чо, Кабан. Кабаняро.
   После этого Костя пришел домой и обнаружил, что Ира от него ушла. На столе была записка:
  
   "Костя. Я знаю, чем ты болен, и от чего это. Все. Я ухожу и подаю на развод".
  
  
   Костя ж находился в предновогоднем настроении. Мечтания он сдерживал во многом ради Иры. Он считал, что уже давно завязал со всеми блатхатами, хотя и времени прошло немного. Он поел борща, включил DVD-диск, и в голове его почему-то не было никакого сожаления. Быть может, душа его рвалась на свободу, а ее все время кто-то удерживал. Конечно, бывает и позднее зажигание. Тут ничего нельзя сказать. Хочешь разозлиться - а не получается. Или наоборот - надо радоваться, а ты и не знаешь - надо ли. Так с Костей и получилось.
   Он вынул из заначки черный, будто ноготь беса, кропаль, помял его, смешал с табаком, забил в сигарету, вышел на балкон и закурил. Ему стало хорошо, душевно. Звуки мира усилились. Даже стало слышно, как внизу, на противоположной стороне, дети кричат в компьютерном клубе. Он сделал музыку погромче и стал смотреть вниз, ожидая прохода девчонки.
   Девчонки проходили, но это все были не те девчонки.
   Еще не было тех девчонок, но Костя уже все сочинил. Он был готов.
   -Куда пойдем сегодня? - спросила у него девчонка.
   - В фитнес клуб.
   -А у нас в поселке есть фитнес клубы?
   -Да.
   -А чего я не слышала?
  -Об этом знают не все.
  -Ох ты. Как загадочно.
  -Да. Я такой. Я еще многое могу показать.
  -А что ты можешь показать?
  -А что ты имеешь в виду.
  -Что имею, то и введу.
  -Ого! А где мы можем это обсудить?
  -Где угодно.
  -На чьей территории?
  -Можно на моей, можно на твоей.
  -Тогда - не моей.
  -А что у тебя есть?
  -Теплая, розовая, кровать.
  -А у тебя есть пеньюар.
  Тут Косте показалось, что рядом с ним стоит Ира Глызина. Еще много лет назад она рассказывала, что у нее есть пеньюар, и что это - круто.
   -Я надену свой пеньюар и выйду на речку, - пообещала она Косте.
  -А я тогда ничего не одену, - ответил Костя.
  Кто-то поправит меня, что надо говорить "надену", однако, в народе все же говорят именно так - одену.
  -А зачем?
  -В смысле?
  -У тебя же там ничего нет!
  -Ха. Хочешь посмотреть?
  -Упаси бог, Костя.
  -А чо так? - он загадочно улыбнулся.
  -Дольше жить будешь.
   Та история с пеньюаром давно ушла. Костя пытался, правда, вспомнить про нее при Ире (жене), но та дала ему по губам. Теперь же и Ира ушла. Покурив, Костя вышел на улицу и пошел, куда глаза глядят. Впрочем, по поселку нельзя было идти до бесконечности долго. Если идти по нему в ширь, то не пройдет и получаса, как ты будешь шагать по полю или, максимум, по какой-нибудь второстепенной дороге. В длину же пройти Молхоз быстро не получалось - в этом плане большим он был, Молхоз, вытянутым. Но Костю все это не касалось.
   -Я тебя где-то видел, - сказал он девчонке.
   -Да. Может быть - да, может быть - нет, - ответила она.
  -Разве у нас раньше ничего не было?
  -Тебе бы это понравилось?
  -Не знаю. Я знал многих девчонок.
  -Какое твое любимое слово?
  -Девчонки.
  -Все правильно. Но я не была среди них.
  -Может быть, - Костя загадочно улыбнулся.
  -Ладно. Идем. Только будь осторожен со мной.
  -Почему?
  -Ты знаешь, как бывает у пауков. Одно неверное движение, и самка паука съедает самца.
  -Ты меня съешь?
  -Посмотрим.
  -С чем ты меня будешь есть?
  -Ты знаешь, кто мой отец?
  -Кто?
  -Смотрящий.
   Тут Костя обнаружил, что рядом с ним кто-то стоит.
   -Костян, ты чего сам себе под нос бормочешь? - это был Саша Мешок, посетитель блатхат, человек, который говорил, что - то ли пропил, то ли проколол, почку.
   -Ги, - Костя загадочно улыбнулся, собираясь засмеяться.
   -Чего ты?
  -Да так, Саш.
   Костя вдруг понял, что он не сочинял - ведь и правда рядом с ним была девчонка. Вот только куда она могла деться? Он осмотрелся. Рядом был супермаркет. Да, видимо, туда она ушла. Или, может, подъехал смотрящий и забрал ее, а он упустил шанс. Он прикинул, где бы он мог по-быстрому уединиться. Мест таких нигде не было. Правда, метрах в трехстах краснел старый общественный сортир, и в него давно уже никто не ходил. Там могло быть достаточно чисто. Впрочем, вот ДК. Там много темных углов. Всегда есть какие-нибудь случайно открытые кабинеты. А, вот, в супермаркете - там тоже дверь на склад открыта. И никто за этим не следит.
   -Так чо ты?
  -Я был с девчонкой, - Костя загадочно улыбнулся.
  -С какой?
  -А-а-а-а-а, - Костя покачал пальцем.
  -С хорьком, что ли? - додумался Мешок.
   -Сам ты хорёк, - ответил Костя.
  -Слышь, фильтруй базар, - посоветовал Мешок.
  -Слышь, я ж твою жену хорьком не называю.
  -Так, так бы и сказал, что жена.
  -Не жена. Но может стать женой.
  -В смысле, Костян.
  -Девчонка. Понимаешь?
  -Ну? Не Ирка?
  -Не.
  -А где Ирка?
  -Все, - Костя еще более загадочно улыбнулся.
  -Чо все? Чо ты темнишь?
  -Все, Мешок. Не парь. Ушла Ирка. Надоел я ей.
  -Да ладно.
  -Да.
  -Так а это.
   Тут издалека раздался крик:
   -Мешок, ты где?????
  Словно соловей-разбойник просвистел. Только, что крыши не посносило. Это по улице проходил горластый Ига Падла. Только Мешок собрался что-то в ответ крикнуть, как Иги уже и след простыл.
  -Слышь, - Мешок тогда обратился к Косте, - есть капуста?
  -Чо? Ты чо, Мешок?
  -Чо, чо. Есть лавандос?
  -Дурак, что ли. Я ж не работаю.
  -Слышь, давай замутим. Слышь.
  -Слышь!
  -Слышь, не тормози.
  -Ты чо, слышь?
  -Ты, да там на хате все есть. Нужно только взять.
  -А есть где взять?
  -Да.
  -А у меня ничего нет.
  -У тебя ж сотик есть.
  -Он мне нужен, Мешок.
  -О, пойдем. У Кота возьмем.
   Тот Кот оказался одним из многочисленных Котов, которыми именовались все мальчики, парни, мужчины, носившие имя Коля. Он был навсегда помят. Лицо было словно сдуваемо ветром. Нос же - в обратную сторону от ветра. То ли сопротивлялся, то ли пронюхивал. Руки - неровные и красные. Кот был не пьян, но спиртом от него несло, так как он пил годами. Он и курил осторожно, чтоб самого себя не поджечь - он бы тут же заполыхал, и никто бы его не потушил.
   -Слы, - обратился Мешок к нему по-отечески.
  -Тебе чо? - не понял Кот.
  -Кот, давай не будем ворошить прошлое, Кот, в натуре, кот, слы, слы, Кот.
  -Ладно, - вдруг согласился Кот.
   К Костиной неожиданности, у них вдруг появились деньги. И они тотчас отправились на блатхату. Это была натуральная хата с дырками в стенах, которые были забиты тряпьем. Пол местами отсутствовал. Отапливалась хата классически для таких хат - форсункой, вставленной в старую печь для. Мебели почти не было - видимо, все пропили. В первой комнате стоял стол. Две железные кровати с засаленными одеялами. Во второй - древний диван без ничего. Одинокий цветок - большой, но больной. В прихожке - двухкомфорочная плита с духовкой, года эдак 65-го, посудный шкаф с горой поломанной пластиковой посуды и пара-другая тарелок. Хозяин принес электроплитку, и на ней сварили какое-то варево, тоже - непонятно из чего.
   -Чо хихикаешь? - спросил Мешок.
  -Я о девчонке думаю, - проговорил Костя.
   -На толпу приведешь? - спросил кто-то у него.
  Оказалось - что на один шприц собралось уйму народу.
  -Я за такие слова и покалечить могу, - заметил Костя.
  -Костян, все, все, - успокоили его, - давай не будем.
  На следующий день, придя в себя, Костя не обнаружил у себя в кармане сотового телефона. Но теперь он был не уверен, что не подарил его девчонке. Едва он встал, ему предложили выпить самогона и пойти, поискать поесть. Костя даже не сопротивлялся. Он шел, не мечтая. Поселок отсутствовал. Он пришел домой и застал там мать. Началась перепелка:
   -Дебил! Дебил! - вопила мать.
  -Да, я дебил! - отвечал Костя. - А ты - мать дебила.
  -И что теперь?
  -Я познакомился с девчонкой!
  -Ты чо? Ты дебил, Костя, слышишь? От тебя ушла жена. Какая еще девчонка?
  -Ма, ты не знаешь. Это - такая деваха.
  -Ты больной?
  -А ты не знала?
  -И что теперь? Ты ж работать не хотел, вот она и ушла.
  -А я теперь и не буду работать. Поняла.
  -Чего?
  -Да ты сама не понимаешь, что говоришь. А? Ты хоть поняла, с кем ты разговариваешь? Да ты, я вижу, совсем дебил!
   -Ты чо, ма. Поговорим по понятиям.
  -Кштя, свх гн нахг гвн, - подал голос отчим.
  -Ты чо! - Костя взорвался от негодования, будто его оскорбил червь, - ты мне - никто. Да ты знаешь, что я могу с тобой сделать?
  -Да ты уже все здоровье свое прогулял, - заметила мать, - дебил. Смотри, каким стал. Высох весь. Кожа да кости. Даже шея сошла. Жрешь там, небось, всякую бяку.
   Костя вышел в подвал, прихватил там баллон помидоров и отправился на блатхату. Там его встретили с восторгом.
   - Щас Торчик хлеба принесет, - сказали ему, - пожрем. Будешь жарёху?
  -Ну, так.
  -Давай. На голодный желудок оно лучше прет.
   И Костя вновь потерял счет дням. Он ходил за едой к друзьям и знакомым. Потом, понимая, что, не смотря на наличие каких-то помидорчиков, огурчиков и хлеба, все равно можно умереть с голоду, он стал ходить смотреть DVD к Вовчику, чтобы заодно там пообедать. Он, конечно, и домой ходил. Идти-то минут десять было. Пару раз ночевал. Обедал. Мылся. Брился. То вступал, но не вступал в конфликты. Он выходил на улицу, и там начинались соприкосновения с девчонками. И он уже сам точно не знал, что правда, а что - вымысел. Но, когда он однажды пришел на блатхату, там точно были девчонки. Было их то ли две, то ли три.
   -Бери, пока дают, - сказал Косте Мешок.
   -Кого дают? - не понял Костя.
  -Чо, не видишь. Хори пришли.
  -Сам ты хорь. Это девушки.
  -Я говорю, бери, а ты разговариваешь.
   Костя и подумать не успел, как девушек разобрали. Он сел и закурил. За окном задождило. Было непонятно, что это за время года - осень, лето, весна или зима. Он не мог точно определить, как давно это продолжалось. Он исхудал. Сотового телефона у него давно не было. Правда, пару дней был другой - большой, как топор, но это был его не его. Его то ли поносить дали, то ли отнести кому-то, чтоб на вырученные деньги взять дурь. Мимо постоянно проносились какие-то люди, и многих он знал. Все люди казались временными, будто быстро исчезающие чернила. Да и он сам казался себе временным. Нужно было что-то предпринимать. Он попросил у одного своего знакомого журнал по спорту и листал его. И все на его страницах было хорошо - здоровые ребята, красивые девчонки. Костя думал, думал, и тут ему стало ясно, что у него много таких девчонок. Это - выход. Он - тренер по фитнесу.
   С этой мыслью он вышел на улицу и пошел домой. Дома никого не оказалось. Он помылся, побрился, поел и переоделся. Новая жизнь начиналась. Отыскав в сумке у матери 100 рублей, он решил выйти в магазин, чтобы купить новый DVD-диск. Возле поворота, что шел от дома к центральной улице, он встретил Славу Хача.
   -Ну что ты, Костя, все бродишь? - спросил Слава.
   -Сам ты бродишь, - отозвался Костя, -я - делом занят.
  -А - ну давай, давай.
   Слава запрыгнул в машину и уехал. Костя остановился в раздумьях. Он то ли знал, куда ему идти, то ли не знал. Но реальность, казалось, улыбалась ему. С ней можно было разговаривать, как с друзьями, одушевлять ее, мять, точно пластилин, перемещать себя из пункта "А" в пункт "Б" без каких-либо видимых последствий. Так, отправившись в другую во времени точку, можно было начинать жить заново. Там Костю поджидало новое наслаждение - успехи в спорте, девчонки, секс. Он вновь и вновь перегонял мысли, точно молоко в сепараторе. Ира Глызина. И вот - он снова идет с Ирой, а навстречу ему идут несколько знакомых девчонок, и нужно что-то делать, чтобы и девчонки не обиделись, и Ира все поняла, как надо. Ей-то ясно, что Костя не может быть с одной. Он ненасытен. Любит разнообразие. Он живет по тем принципам, которые так здорово выливались из телевизора и газет в 93-м году - рок, секс, мода, фитнес. Сюда можно было бы и Америку добавить, но Костя о ней ничего не думал. Впрочем, он как-то решил, что у него есть родственник в Америке, и что он играет в рок-группе. Он принес кассету на блатхату. Там, под вино, проиграл плохо записанный, рычащий, далекий, будто на другой планете дело происходит, трэш. Друзья, впрочем, почти никак не прореагировали.
   -Это ты где нашел, Костя? - спросил Лёня.
   -Дурак, Лёня. Это мой родственник в Америке играет.
  -А откуда там у тебя родственник?
  -Дурак, ты, Лёня.
  -Вообще, круто, - сказал Алексей.
  -Ну, - согласился Костя.
  -Нормально. Трэш.
  -Ну.
  -Такое только сидя на очке слушать, - заметил Слава Хач.
  -Х. победишь, Костя. Шумит, гремит. У меня матушка точно так же на кухне вилками гремит, - высказался Геша Заяц.
  -Ничо ты, Геша, не понимаешь, - сказал ему Костя.
   И вот, он стоял на углу, будто первый человек - на берегу мирового океана. И все ехало мимо - и сама реальность, и части ее, и даже части частей. И можно было мечтать спокойно, не задумываясь.
   -Кофтя, ты где? - спросил Кабан, невесть откуда взявшийся.
  -А, Кабан, - Костя засмеялся.
  -Кофтя, ты фего?
  -Кабан. Кабаняро. Знаешь, как я сейчас живу?
  -Ну.
  -А, ты не поймешь, Кабан. Ты и раньше не понимал.
  -Фего ты, ты Кофтя.
  -Я... - он махнул рукой. - Что там тебе объяснять?
  -А как здоровье, Костя?
  -Ну, немного хромает. Но я уже взял себя в руки.
  -Да? А чо в больницу не ховишь?
  -Хожу.
  -Кофда ты там в последний раз был? У меня матушка в курсе.
  -Да она у тебя вообще в курсе. И чо?
  -Да чо то ты совсем исхудал. И шея спала.
  -Я уже взял себя в руки, Кабан. Ты не переживай. За мной есть, кому присматривать.
  -Ты что, с женой сошелся?
  -Со Светкой, что ли?
  -Нет, я про Ирку говорю.
  -Нет. Мне эта сучка не нужна. Кинула меня в самый неподходящий момент. У меня теперь есть ученицы.
   Кабан не знал, что ответить. Он только поперхнулся.
   -Я веду секцию фитнеса, - заявил он.
   -А где это, Костя?
  -На заводском районе.
  -А где именно?
  -Там есть новое здание. В школе. Его недавно построили.
  -А. И чо там?
  -Ну, там. Тренажеры. В основном - чисто женские. Прикольные такие. Беговые дорожки. Маты. Душ есть.
   -И фё, Кофтя?
  -Ну, ничо. Мы тренируемся. Проводим время. Прикольно все.
  -А, - Кабан покачал головой, - ладно, Костян, я пойду. Мне идти надо.
  -Давай, Кабан. Кабаняро, - сказал ему Костя, чувствуя воодушевление.
   Костя сделал шаг, но тут ему стало ясно, что он забыл, о чем думал. Так с ним часто бывало. Особенно - после армии. В первый день, когда он был на родине, был мороз - легкий, градуса 2. Костя надел новый пуховик, а полы его заправил внутрь, чтоб круче казаться.
   -Костя, ты на дебила похож, - заметила мать.
  -Я - дембель, ма, - ответил Костя, - я отдыхаю.
   Он вышел за ДК. Это была словно темная сторона Луны. Ни один фонарь не горел - все были разбиты. Весь асфальт был покрыт стеклянной крошкой - он стал таким за годы биться бутылок. Обоссанные стены, и в центре большой глухой стены надпись: "ТАРАКАНОВ". Самого Тараканова уже не было. Пятью годами раньше он ехали на мотоцикле "Минск" вместе со своим другом, Сашей Райтом. Саша Райт попивал самогон с горла. В зубах у Тараканова была сигарета. Им было по 16 лет, и их все знали - они были веселые и добрые лоботрясы. Обгоняя "Камаз", Тараканов куда-то засмотрелся, съехал с дороги, и они со строгостью в душах встретили свой столб.
   -Придурки, лоботрясы, сопляки! - кричал на школьной линейке физрук.
   Но это делу не помогало. Жизнь не возрождается из крика.
   Со всех сторон ДК были газоны, с елочками - местами для пития, накурки и быстрого секса, с кустами, с дырявыми заборами, горкой - пожарным водоемом, большим и вонючим общественным сортиром. Все годы, вплоть до запрета употребления пива в общественных местах, на газонах сидели дружные кружки алконавтов. Они были - что братство. В отличие ж от городских бездельников, они, в большинстве своем, не нищенствовали, хоть толком и не работали - дома была то курица, то утка, а то, может, и свинья.
   -Здоров, Костян, - поздоровались с Костей.
   -Привет, пацаны, - ответил Костя.
   Это были Андрей и Алексей. Они были единственными людьми в этом двухградусной тьме.
   -Чо, как в армейке было? - спросил Андрей.
  -Да так, ничо.
  -Будешь водку? - спросил Алексей.
  -Ну.
   Он вынул из-за пазухи водку и поставил на бордюр.
  -Чо, с горла будем пить? - спросил Костя.
  -Не. Стаканы есть. И пиво.
  -О. Где пиво взял?
  -А тут чо то продают. Как моча, но запивать можно. Давай.
   Алексей налил половину стакана.
   -Щас тут выпьем, пойдем на блатхату.
  -А там холодно?
  -У нас там козел. Я сегодня сам из асбестовой трубы сделал. Было два старых утюга, я оттуда вынул спираль, соединил, теперь там два киловатта. Пойдет.
  -А у нас козел из лыж был, - заметил Костя, - сидим, греемся, в роте холодно, а вокруг козла - ништяк. И - шт-с, шт-с. У вас было шт-с?
   -Нет. А что это?
   -Это типа прикола. Когда слона зовешь, чтоб он чайку метнулся, сделал. И говоришь громко шт-с! А он если совсем лось, еще не знаешь, что такое шт-с, то огладывается, типа пытается понять, о чем это речь. А ты ему - шт-с! И тут со всех сторон старые начинают тоже - шт-с! Шт-с! Да и просто, когда идешь, можно кому-нибудь сказать - шт-с!
   -У нас просто говорили - слышь, подойди. Ты и ты. Конкурс на лучший чай. Пять минут времени. Если не успеете, фанеру к осмотру.
   -Ну. А знаете, я как увольнялся, - Костя загадочно улыбнулся, - меня жена ротного подзывает, говорит, слышь, Костя.....
   Костя стал рассказывать историю, в которой сам не был уверен - было или не было. Пересказав ее, выпив водки, Костя продолжил рассказывать про дембель, про то, как в последнюю ночь спал на голой сетке, как хотелось нахлобучить слонов, но было не положено, как....
   Тут и возникло совершенно пустое свечение. Он остановился, ничего не понимая. Это было словно синий экран смерти у компьютера. Только ты говорил - а вот уже и молчишь. И Костя замолчал, и друзья поняли, что с ним что-то не в порядке.
   -Костя, что с тобой? - спросил Андрей.
   -Ги-ги-ги-ги-ги, - засмеялся Костя.
  -Ты чего? - удивился Алексей. - Водку-то пойдем пить?
  -О чем я только, что говорил? - осведомился Костя.
  -О дембеле.
  -А.
   Глаза у Кости были мутно-мыльные.
   -Может его по голове сильно били? - спросил после Андрей.
  
   И вот, Костя стоял на улице, и в голове у него не было мыслей. Он улыбался. С того вечера прошло больше десяти лет, и он его не помнил, хотя, если бы кто-то напомнил, он бы вполне мог и вспомнить.
   -Смотрите, вон Конь стоит, - сказал на другой стороне улице один парень другому парню.
  -Где?
  -Вон. Видишь?
  -Это вон тот додик?
  -Ну.
  -А чо он Конь?
  -Не знаю. По Бурсе прозвали. Небось, стоит, обкуренный.
   Костя посмотрел в небо и улыбнулся. Облака были ясные, тонкие, как перо из подушки. Вот в детстве точно так же было. Достанешь перо из подушки и бросишь - оно летит - тоненькое, будто выщипанное из какой-то сказочной птицы. До школы далеко. Хорошо выйти на песок, и, делая фигурки, наблюдать за деталями. И даже каждая песчинка в песке видна. Не то, что потом. Посмотрел в одну сторону - день прошел, в другую - год, и думаешь - к концу жизни оно тоже будет казаться, что все только началось. Ты ничего и не делал, а лицо вдруг покрылось морщинами, и молодежь смотрит на тебя без особенной любви. Странно как-то. Из детства лучше не вылезать. И к этому, во всяком случае, есть шанс - время в нем идет поразительно медленно. Гораздо медленнее, чем вся последующая осмысленная жизнь.
   -Не стой, простынешь! - крикнул из проезжавшей машины Юра Хач, брат Славы Хача.
   Костя не понял, что это было и засмеялся себе под нос. Ему пришло в голову, что где-то на балконе припрятан кропаль. Вернувшись в квартиру, он перерыл балкон - и так и есть. Это был вообще какой-то древний кропаль - его когда-то Бян приносил - лет семь назад. Они тогда покурили - была трава, а о кропале забыли. С ними еще Макс был. Потом еще Алексей пришел - мимо проходил - и ему разок дунуть дали. Так они сидели, хохотали, слушали чистый "Дет", Макс изображал Энгуса Янга с гитарой, Кабан вышел на лестничную клетку и стал там петь. На шум вышли соседи. Кабан вернулся и сообщил:
   -Ария из оперы "Евгений Онегин".
   Макс же поведал о том, что вокзале в соседнем городе его окружили цыгане и стали отрывать пуговицы. Он думал, что сошел с ума. Но ему, все уже, удалось вырваться из странных объятий.
   Костя размолол кропаль, смешал с табаком, сбегал в комнату, где хотел включить DVD, но тот чего-то не включился. Тогда, решив не мучиться, он вернулся на балкон и закурил. Мир тотчас облек формы.
   -Завтра - все, - сказал Костя сам себе, - сяду на диету. Еще все можно повернуть назад. Всего лишь 32 года. Можно еще найти столько девчонок! Надо только форму поддержать. Завтра пойду, куплю гантели, скакалку, специальное питание.
   -Пс-с-с-с-с!
   Он затянулся.
   -Пс-с-с-с-с-с!
  -Ащ-щ-щ-щ-щ!
  Он выдохнул.
   Хорошо! Он вбежал в комнату, открыл шкаф, где было зеркало и встал в боевую стойку.
   -Идж-ха! - закричал он и сделал удар в воздух.
   -Идж! Идж! Жя! Жя!
   Он отскочил назад, но не рассчитал. Сзади была тумбочка. Она упала, и из- под днища понеслись тараканы.
   -Жя! Жя! - Костя принял боевую стойку по направлению тараканов.
   Насекомые скрылись под плинтусом. Лишь один, остановившись, стал шевелить антеннами, точно прослушивая эфир.
   -В космосе, очевидно, есть жизнь, - подумал он, - ведь иногда в эфире проносятся вполне очевидные мысли. Судьба согнала нас с места. Но ведь говорили древние - судьба - это не течение, а волнение, а волнение не бывает неспроста.
   -Ча! Ча! Ча! Ча! - Костя перешел в наступление.
   Он бил воздух и шел с помощью коротких, технических шагов. Наконец, он достиг стены, хотел ударить с ноги, но нога не поднялась. Тут же закололо в боку. Костя сел на пол, чтобы перевести дыхание. Ему вдруг почудились голоса древних воинов. Тени вышли вперед. Во главе их стоял Кристофер Ламберт.
   Не вставая, Костя поднял перед собой руки, готовясь ударить лучом.
   -Ты - боец, - сказал Ламберт.
  -Эдик уже говорил мне об этом, - ответил Костя.
  -Я сражался с Эдиком, - ответил Ламберт.
  -Ча! Ча! - Костя попытался встать, и это ему удалось. Но боль в печени не утихала. Он опустил руку, и это было ошибкой - Ламберт нанес удар.
   -Уджх, - произнес Костя, концентрируясь.
   Но тут в дверь позвонили, и это помешало бою. Он открыл дверь.
   Девчонка!
   Это была молодая красавица лет двадцати, свежая, полная теплого, ароматного, хотения.
   -А здесь Иванцовы живет? - спросила она.
   -Нет. А вам кого?
  -А где они живут?
  -Не знаю.
   Костя как-то спонтанно развернулся и пошел в квартиру, а спустя три минуты он уже не помнил, для чего это сделал. Девчонка, конечно же, ушла. Но она не ушла.
   То есть....
   Ушла.....
   Не ушла.....
   Ушла....
  Не ушла.....
   Костя ощутил жар между ног. Он закурил на кухне. Это был бычок, который оставил отчим - тухловатая, рабоче-крестьянская, "Прима". Девчонка была рядом. Она уже была голой. Костя обнял ее, и в этот момент в дверь снова позвонили. На этот раз, это была соседка:
   -Костя, привэд, - сказала она по-свойски, по-колхозному, - слухай, спычэк дома нэма. Кынулась борщ варыты, нема-я.
   -Щас, теть Свет.
   Костя сходил за спичками, и тут ему вспомнилось, что он стоял на улице, и вообще, он собирался идти за DVD-диском. А потом - вообще - он хотел навестить блатхату. Впрочем, нет, блатхату нужно было забыть. Ведь только что был призыв. Его вновь звали в спорт.
   Он накинул куртку. Погода на улице была вновь неопределенная - она то ли смеялась, то ли плакала. Дождь ушел. Мороз, наседавший откуда-то с краю, отошел. Намечалось тепло. По улицам поселка пустили большие корейские автобусы - в них было много свободного места, петли для рук, а снаружи - реклама. В тот год уже и в поселке Молхоз было полным-полно баннеров. В центре появилось множество торговых точек, несколько баров, пара новых супермаркетов, штук десять частных лавок с сотовыми телефонами, три-четыре банка, при чем - с банкоматами. Приезжая в город, поселяне больше не выглядели разморозившимися мамонтами. Единственную сложность для них представляли километровые супермаркеты, по которым принято было ходить с тележками. Но в них редко, кто заезжал.
   Костя шел гордо, лишь мешало покалывание в боку. Метров через пятьсот это стало ему досаждать. Он остановился, чтобы купить семечки на автовокзале. Тут ему встретились сотрудники. Косте повезло - у него с собой были документы, а то, что он был после накурки, они не выкупили. Это были совсем молодые сотрудники. Дежуря на автовокзале, они ежедневно проверяли документы у одних и тех же торгашей, заходили в автобусы и там кого-то искали, и это вообще был единственный случай во всем регионе - в остальных по автобусам менты не ходили. При чем, они регулярно снимали с рейсов студентов с пивом, лиц кавказской национальности, а также людей без документов.
   Костя стоял и щелкал семечки, и тогда ему встретился Кавчик, парень черный, но не армян - так о нем в народе и судачили - вот Кавчик, он же чернявый, но не армян, в кого он?
   -Семочки щелкаешь, лодырь? - спросил Кавчик.
   -Ты чо, душаро, - усмехнулся Костя.
  -Пойдем, пива попьем, - предложил тот.
  -Пошли, - согласился Костя.
   Денег у него почти не было, но он всегда на халяву пил и ел. Но так - не из наглости, а просто. Рядышком был небольшой бар. Здесь разливали местное пиво, насыпали сухариков в тарелочки, продавали сухую рыбу, пойманную в степных речках.
   -Как сам, слышь? - обрадовался Кавчик.
  -Да ништяк, - ответил Костя.
   Он все пытался вспомнить, откуда он его знает, и, наконец, не выдержал и спросил:
   -Слышь, Кавчик, а откуда я тебя знаю?
   -Ого. Ты чо, погнал?
  -Нет. Я, правда, не помню.
  -Ты чо, в натуре. Мы ж с тобой на "девятке" были.
  -А, точно.
  -Блин. Ну, ты даешь.
  -А тебя куда потом забрали?
  -А Архангельск. А тебя?
  -В Нижний Тагил.
  -Чо, летал?
  -Как все.
   Принесли пива. Костя отпил, но ему лишь поплохело. Он посмотрел на официантку. Девчонка! Схема мечтаний была налажена, и он тотчас себе что-то насочинял.
   -Мы когда-то с ней зажигали, - произнес Костя.
   -С кем? - удивился Кавчик.
  -Вот. С этой кобылой.
  -Чо то не видно, чтобы она тебя знала, Костян.
  -Она делает вид.
  -А. А ты как? Я слышал, ты женился.
  -Ну.
  -Светлая еще такая жена была.
  -А, это давно уже было. Я с ней развелся.
  -И чо? Дети есть?
  -Ну. Дочурка.
  -А щас.
  -Я еще раз женился.
  -А я развелся. Нафиг. Достала, сучка. Только успевал хорьков вычислять. Точно блох давил. Да еще и ни рожи, ни кожи. Я уже говорю - сиди, дура, радуйся, что такого, как я, нашла. Чо я? Работаю. Бабки есть. Машина батина, но тоже, если что, беру. Чо там, "копейка" - тоже машина. На огород съездить, на базар. Меня сосед надоумил нутряков запустыть.
   -Ну, - Костя расплывчато, как-то размазано, улыбался.
   -Ты, ну я понимаю, чи красавица, чи шо, а то жопа - во, целый аэропорт откормила, стакан можно ставить, так еще и хорьков надо лавыть идти. Я, понял, разом. На. Иди нах. Нахер. Нашел себе молодую. А щас пофиг - где я, с кем я, не важно. Позвонил - Люда, г-гатовь пожрать. И ги-де был - подрастешь, патома поймешь. Давай повторим.
   -Ну.
  -Ты это, слышь.
  -Чо?
  -Ты не это?
  -Чо?
  -Курнул, что ли?
  -Да дэха.
  -А есть чо?
  -А ты чо, будешь?
  -Да хрен.
  -Блин, Кавчик, у меня было чисто кропаль.
  -А.... Слышь, а пойдем на Сёмы, у него есть. Они там водку пьют ща.
  -Да пошли.
   Они допили пива. Костя шел, держась за бок. Но он не обращал на это никакого внимания. Хотя и Кавчик заметил:
   -Слышь, Костян, а что ты за бок держишься?
  -Да так.
   -Слышь.
  -Чо?
  -Ничо.
   Они шли темными улицами. Дул легкий, одинокий, ветерок. Он был словно сам по себе - для него в целом мире не было людей. Он шел из ниоткуда - в никуда, навсегда черный, колкий, с больным, с едким острым язычком. Если бы к нему пристали с вопросами, то он бы ничего не ответил. Он так бы и шел, прокалывая холодом воздух. Вокруг светились бледные окна - сероватые, желтые, иногда - красные, иногда - со сполохами телевизора, и за каждым окном жило что-то свое, неповторимое.
   Потом они шли мимо школы, и школа та напоминала здание с множеством мертвых глаз. У ворот, верх которой состоял будто из острых пик, стоял группка молодежи. У них была какая-та микроразборка. Они стояли кружком, и, подтягиваясь на носочках, заглядывали друг другу в лицо. Они напоминали какие-то ночные колосья, которые шатает колкий ветер.
   -Слышь!
   -Слышишь!
  -Слы-ышишь.
  -В натуре, слышишь!
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
  -Слышь.
   Казалось, это были существа, которые обладали языком, в котором было одно слово. Вот так же растения. Могут ли они говорить? Вроде - нет. Но когда ветер, они шумят, а, значит, язык у них, все же, есть.
   -П-ш-ш-ш-ш-ш!
   И в этом звуке заключено гораздо больше, нежели в каком-нибудь длинном спиче.
   -П-ш-ш-ш-ш-ш!
   Рождение, жизнь и смерть.
   Каждому предмету отмерено ровно столько, сколько нужно. Вот спичка - она мало живет, но она может довольно долго пролежать в коробке.
   Кавчик достал спички и коробок и закурил.
   -Слышь, Костян, а слышал, Зайчан машину разбил.
  -Ну.
  Костя не слышал, но он был в своих мыслях.
   -Ехал - в дерево возле завода.
  -Ну.
  -Когда эту машину увидели, думали, что там - труп.
  -Ну.
  - Зайчану - хоть бы что. Щас Славе отогнали рыхтовать. Он поглядэл - говорит, это восстановлению не подляжить.
   -Ну.
   -Он капот чисто срэзал, говорит, надо новый приварывать.
   -Ну.
   Они повернули в совершенно черный переулок. Окна домов здесь были словно нарисованы на черном холсте. Во дворах стучали на ветру беседки, собачьи цепи, ставни. Из форточек слышался телевизор. Он был повсеместен.
   -Пришли, - сказал Кавчик.
   Они вошли в классический двор - слева дом, справа - через-забор-соседи-и-пес-громко-чешется, спереди - гараж для автомобиля ВАЗ-2106 "Шоха", приоткрытый - чтоб фары "Шохи" на мир поглядывали. Спереди дома - три окна. С боку - два. Веранда. На веранде стоит худой и наглядно лысенький, чтоб обозначить крутизну, парень.
   -Игорь, слышь! - крикнул Кавчик.
   -Чо? Чо? - парень разговаривал по телефону. - Слышь! А? А?
   Он акал отчетливо и коротко - это были уколы с помощью аканья.
   -Чо? Слышь, слышь, а чо ты, в натуре. Чо ты, по нАтуре. Ты, а если я подъеду, ты подумал, что будет, а? Чо, слышь, припомнить прошлое? А? Чо, слышь? Слы-шишь. Слы! Слы! Слы, притормози, братуха. Братуха, слышь.
   Кавчик и Костя вошли. В комнате было несколько человек. Они смотрели телевизор, а водка стояла на полу. Тут же было ведро, и туда кидали окурки.
   -Ты, а кто это? - спросили у Кавчика, указывая на Костю.
   -Да свои, свои.
   Было ощущение, что, если бы он этого не сказал, парень бы бросился кусаться.
   -А где бабки, слышь?
  -Слышишь, - ответил Кавчик.
  -Чо ты, слышь.
  -Слышь!
  -Слышь!
  -Да слышь, тише! - крикнули из коридора.
  -Слышишь, - ответили ему.
  -На, мочи.
  Косте протянули стакан самогона. Ничего не спрашивая, он глубоко вдохнул воздух и стал пить. Самогон был плохой, слабый.
  -Ух, люблю двух, - произнесли на веранде.
   Там еще кто-то появился - помимо того парня, что разговаривал с "братухой". Костя допил стакан и стал отключаться почти сразу же. У него это всегда было. Он мог ни с того, ни с чего, упасть на землю и лежать без движения, и - почти что без дыхания. При чем, ничто не могло привести его в чувства. Через некоторое же время он включался сам.
   -Что с тобой, Костян? - спросил Кавчик.
   -Здоровья не хватило, - прокомментировал кто-то, - пусть братуха полежит.
  -Слышь, а чо он тут будет лежать? Давай его не веранду вынесем. Хай проветрытся.
  Тут появилась молодая женщина, видимо - хозяйка. На ее лице была прописана некая босяцкая стать.
   -Вася, ты ж обещнулся мне белье выжать! - прокричала она.
   Когда Костя открыл глаза, все было так же. Он тотчас подумал о девчонке. Возможно, именно о ней и должна была идти речь. С того момента, когда он ощутил ее, стоя возле супермаркета, прошло достаточно много времени, но что значит время? Главное, что она существует, и что она - дочь смотрящего.
   То, что творилось в доме, не доходило до Костиного сознания. Он встал, надел куртку и побрел домой.
   Улицы были полны собачьего лая. Они, собаки, кричали друг другу через расстояние. Они хорошо знали друг друга по голосу и запаху кала.
   Была, должно быть, суббота - улицы казались не такими пустыми, как в обычный день. Возле автовокзала собрались в кучу автомобили. Это было круто - остановиться, включить фары, стоять рядом, чтоб все тебя видели. Кто-то свистнул. Костя подумал, что - ему и помахал рукой.
   -Привет, привет, - произнес он вяло.
  -Га! - послышалось из парка.
  Костя миновал парк, прошел мимо светофора. Дальше был магазин, возле которого также толпились без причины. Молодежь ходила и "гыкала", девушки ликовали - им нравился тот, кто круче всех говорил "слышь", кто красиво плевался, у кого был самый полифонический телефон.
   -Братуха, есть курить? - услышал Костя.
   Он шел дальше.
  -Слышь, зяма.
  Костя остановился, не понимая. Обращались, видимо, и не к нему, но он не мог пропустить подобный возглас. Его глаза сфокусировались. Сосредоточились. Столкнулись друг с другом, высекая искру.
   -Чо зыришь? - крикнули ему.
  -А чо ты, слышь? - спросил Костя громко и отчетливо.
   Он увидел толпу малолеток - лет по 18, худых и согнутых, будто взращенных в одном питомнике. Они стояли и плевали подле себя. Слюну они тут же затирали носками обуви. С ними было две девочки - худых, полупрозрачных. Косте показалось, что он их знает.
   -Слышь!
   На него лбом вперед, будто бычок, пошел парень, у которого голова была шире плеч. В глазах горел важный огонек. Он словно бы был сыном министра.
   -Чо, зимородок, а? - спросил он, разводя руки.
  -Ушатаю! Ушатаю! - прокричал другой парень.
  -Чо! Где?
  -Да я ушатаю. Я любого ушатаю. Ушатаю.
  -Слышь, - сказал Костя.
   Тут кто-то прыгнул на него сзади.
  -Ты чо, душаро? - возмутился Костя.
   Он, было, сбросил нападавшего, но тут подскочил ушатывающий и ударил его головой в грудь.
  -Ушатаю! Ушатаю! - прокричал он вновь.
   Костю уронили на землю и стали бить ногами.
  -Вы чо, суки, - прохрипел он.
  -Сам виноват, - ответили ему.
  -А-а-а-а! Сука! Сука! Тварь! - кричала молодежь.
  Закончив, парни, захватив с собой подруг, пошли своей дорогой. Костя встал и отряхнулся. Ему было не больно и даже не обидно. В голове шумело, и этот шум выключал многие мысли и рефлексы. Он закурил и пошел к дому.
   Вдалеке горел глазами-окнами Дом Культуры. Новые поколения шли туда на дискотеку. Все они ожидали от жизни какого-то чуда, новых знакомств, новых знаний ("кого ты знаешь?), новых подарков судьбы. Но постепенно роль дискотеки в жизни поселковой молодежи снижалась. Многие из них после школы держали в путь в небольшой соседний городок, где находилась целая уйма филиалов университетов. В том городе только каждый десятый не кончал ВУЗ. Все остальные были людьми грамотными, учеными. В последнее время и в поселке все сплошь были с дипломами. Только Костя, он все как-то отставал.
   Он шел по центральной улице.
   Из переулка медленно, раскачиваясь, выходила отдыхающая толпа. Они то ли на дискотеку шли, то ли еще куда-то, были слышны возгласы и веселый смех:
   -Хи, кума!
  -Кум!
  -Эй, мать, куды?
  -Чаго?
  -Га, мать!
  -Гы, Гы!
  -Це не Грыша идёть?
  -Грыша, ты?
  -Грыша?
  -Нэ, нэ Грыша. Вадя.
  -Куды водку пить пойдем?
  -Да хрэн его знает.
  -Ух, люблю двух.
  -Ты чо, кум?
   Костя завернул во двор. Оттуда - в подъезд. Он шел по ступенькам и видел надписи на стенках, и многие из них сделал он сам.
   На первом этаже - "Жанна".
   На втором - "Exodus - sport, Joe Veider".
   На третьем - "Punk not det", "Stare no way". Последняя была посвящена произвольному распознаванию текста песни "Парка Горького" "Stare".
   Он открыл квартиру. Включил свет. В голове начинало проясняться, и Костя был готов осознать случившееся. Его не то, чтобы избили, но попинали, и он уже четко представлял себе, как будет отлавливать всех, по одному:
   -Слышь, ты знаешь, кто я?
  -Братуха, помнишь, у тебя должок?
  -Братуха, да я уже был, когда тебя еще в проекте не было.
  -А ты знаешь Эдика? Нет?
   Он зажег сигарету. Дома никого не было, и никто не мог ему помешать. Костя переоделся, умылся, постоял перед зеркалом, вставая в разные серьезные позы. Вошел на кухню, включил свет, налил компот. Тараканы бросились, кто куда, но Костя их не замечал. Он был занят осмыслением будущей мести, и это регулировало его энергию. Он был уверен в том, что главное - прочувствоваться. Если в душе вдруг зажигается некий огонь, дающий право на подтверждение, значит, так оно и есть.
   Он улыбнулся, понимая, что - прав.
   Его глаза приблизились. Правый глаз спрашивал, а левый - предупреждал, и оба они шли по направлению друг к другу, чтобы обозначить слияние энергий. Вот они сошлись и чиркнули. Вылетела искра.
   Осознания.
   Ясность.
   Костя увидел образ Эдика - это был воин в белых одеждах, в одной его руке было ведерко протеина, а в другой - боксерская перчатка. Они улыбнулись друг другу, и Костя сделал шаг вперед. Ему показалось, что он видит, как его тело кренится, но выглядело это как бы со стороны. Ведь он не падал. Он шел. Это был яркий, светлый мир, полный спорта и сильных людей. А позади мерцала жидкая, нервная, тьма.
   Упал стул. Глаза, еще недавно высекавшие искры жизни, закатились и выключили свет. Костя обернулся и увидел себя со стороны - он лежал посреди кухни, без движения, без дыхания. Это был сухой, изможденный, высушивший сам себя человек, и он не был достоин того, чтобы задерживать на нем свое внимание. Костя отвернулся. Он сделал шаг по направлению к свету, и дальше на его пути все было так же красиво и ярко.
  
  2005-2007
  
  (последняя редакция - 19 сент. 21 года)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"