Рок Сергей : другие произведения.

Сборник 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказы требуют определенной структуризации
  1. На Луне
  2. Наше издательство
  3. Великаны
  4. Невеста общего пользования
  5. Новороссийск
  6. Ожидание С
  7. Она - паук
  8. Охотники на детей
  9. Поэт Кутилов и Ксения Лебонд
  10. Пушкинский юбилей
  11. Ребята
  12. Рука времени
  13. Тени
  14. Синяя бездна
  15. Сакральные стаканы
  16. Я ничего не читаю
  17. Хранитель
  18. Рубильник
  19. Оркестры ада
  20. Человек
  21. Titanic Update
  22. Прорыв спиралью
  23. Ревность
  24. Приведение Пушкина. Гон-ёлочка
  25. Андрей
  26. Прошлая жизнь кошек
  27. Книга, человек, велосипед
  28. Теорема о бесконечных обезьянах
  29. Девочка
  30. U3
  31. Курц
  32. Ментовские мысли
  33.Электроман
  34. Ментальная ночь
  35. Храм смерти
  36. Любовь к соснам
  37. Белая точка
  38. Осеннее
  39. Съезд любителей творчества Сережи Довлатова
  40. Крышка
  42. Поедательница листов
  43. Чай
  44. Свет
  45. Щенок
  46. Ода Дьяволу
  47. Отцы листопадов
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  На Луне
  
  Вы были на Луне?
  Я был.
  Однажды мне позвонил Серж. Это было утро странное, какое-то техническое, искусственное - с разгоном тактовой частоты и без дополнительного вентилятора. Я ремонтировал свою "ноль первую". Пространство шумело и играло, и хотелось от него отделится, отпочковаться. Ретро автомобиль - это, во многом, именно то. Жест. Революция. Ноль Первая.
   Это вообще тачка.
   У машин тоже, возможно, есть душа - но откровенна и ясна лишь у отдельных концепт-картов - но дело не в цене и прокачке - душа, вещь особенная. Машина, живущая во времени, есть отправная точка для новых мыслях о машинах.
   В данном случае это - автомобиль.
   В начале 20-го века также были автомобили, и их контуры являли собой игру света, тени и символизма. Кто скажет, что это - не концепт?
   Если вы хотите что-то от души потрепанировать, то лучшего варианта, чем "копейка" нет. Ну, там же и знаете, их много, вариантов разных было. Это теперь мы говорим - вот, "ноль первая". А там и "ноль одиннадцатая" была, и "ноль тринадцатая", и было еще немало модификаций. Если ж говорить о "ноль второй", то это уже не то, хотя некоторые эстеты и вспоминают ее с вожделением.
   Хотя вторая - она тоже ничего, ибо перманента. Все ос тальное уже - это не есть хорошо. Но это, впрочем, кому - как.
   Так вот, из "копейки" я сделал gta. То есть, нет, gta - это вайс сити. GT, да. Я и когда покупал ее, она несла на себе немалые следы тюнига, и хозяина я так и назвал - Вайс Сити. Это был задумчивый, влипший в быт, толстый дядька. Он вообще не разговаривал. Должно быть думал - заподло. Настоящие мужики не разговаривают....
   Это известное понятие, которое, порой, звучит еще так : мы не из тех, кто болтает. Или - я настолько нормальный, что мне и разговаривать заподло.
   Так вот, что-то было с карбюратором. Нужно было что-то предпринять, и я занялся. И вот, звонит Серж и говорит:
   -Слетай на Луну, там у наших что-то не в порядке.
   И вот, я полетел. Не скажу, чтобы по дороге я курил и бросал окурки в форточку, но частично это было так.
   Нет, я скромничаю, а это - не обязательно.
   Я даже бутылку из под виски в форточку выбросил. В остальном - рассказывать нечего. Многие вещи в наше время банальны.
   В пути хорошо спать.
   Не отвечать на звонки.
   Все остальное не имеет значения.
   Многие отмечают, что в полёте не курят - но полёт именно для того и создан, чтобы в его ходе курить. Виски. Джин. Пьём с горла. Нет, это некоторого рода преувеличение - пить с горла невозможно. Используются напитки, зажатые в тюрьму узкого тюбика. Это не так интересно, не так чувственно, однако - где наша ни пропадала.
   И вот, мы прибыли. Я влез в скафандр, вышел в коридор. Со мной было еще три парня и одна девушка. Девушка - оно-то дело хорошее, и я даже попытался к ней поприставать. Пока мы летели, в нашем распоряжении была бортовая сеть, и вот, я засылал ей всяческие месседжи, а она делала вид, что не замечает. Теперь же мы стояли неподалеку друг от друга, но толку не было. Не было толку. Я даже вслух сказал:
   -Все, толку нет. Нету толку!
   Один из парней обернулся, но ничего не понял.
   Я же знал: база - это такой набор объектов на большом расстоянии друг от друга, и мы наверняка будем далеко друг от друга, уже не увидимся. Я направлюсь в центральный офис, а ребята разойдутся по цехам и будут давать указания роботам.
   Но скажу прямо - все это чепуха. Роботы - бездельники. Их надо материть, на чем свет стоит. Я бы показал, но нет, не здесь. В другом месте. И вот, на выходе. Чтобы девушка не слышала.
   Вот.
   Разошлись мы, кто куда, и там уж грусти моей не было предела. Хотя тут, собственно, бывает в масть, а бывает - в спицу, и к этому никогда нельзя быть готовым. Это всё потому, что ты на что-то надеешься, ты думаешь, ждешь, но всё это пустое, не нужное.
   Нужен аутотренинг. Лишние желания - не вред, нет. Нужно вовремя себя мобилизовать, выверить минутку-другую и написать чего в микроблог.
   Например:
   "15.57. Эх, увидел девушку потрясающей голубизны в глазах... Неодолимое желание поджимает меня, словно соперник в ринге..."
   - Располагайся, - сказал мне директор, Саша Петерсон, - у нас тут хорошо. Когда говорят "светлый мир", то подразумевают Луну. Ты, кстати, давно у нас был?
  -Давно.
  -На Луне хорошо мечтать.
  -Я повяз в делах.
  -Все так говорят. Как будто собираются жить вечно. А на Луне, кстати....
  -Да. Я слышал. Предполагается, что на Луне человек не стареет.
  -Да. Просто этого еще никто не доказал, так как не пробовал. Все нужно проверять. До какого-то момента это просто не приходило никому в голову. Но ладно. Будешь курить? Кури. Кури. Дело не в этом. Все дело в том, в общем..... Или тебе не сказали?
   -Не-а.
  В пятом ангаре работает Йоша Джонсон, человек опытный. У него там еще два робота, оба блестящие, как трансвеститы. Представь, у тебя что-то не клеится, а тут еще и эти ходят, блестят, подмигивают. В общем, он взял винтовку и пошел стрелять по холмам. Стрелял, стрелял. А потом, знаешь, что говорит. Говорит - там люди наступали. Очень много людей. И он пошел держать оборону. Ну, я отправил Йошу в гостиницу. Это здесь, под офисом. Там у нас есть парк, озерцо, несколько уток, зверьки разные.
  -Зверьки - это хорошо. Люблю.
  -Так вот, через два дня точно такой же случай произошел в пятом секторе. Иван Милошевич, помимо того, что стрелял в пустоту, после этого еще и застрелил робота, объявив его предателем.
   -Гм. Странно.
  -А после, милейший.....
  -Это ты от того, что я скептик?
  -У нас одна сеть с кораблем. Я же вижу, чем ты занят.
  -Ну и не злись.
  -Знаешь, давай, разберись, что там к чему и сходим в бар.
  -У вас бар есть?
  -У нас тут отличный высокий бар. Видел башню?
  -Не-а.
  -Бесподобно. Все нормальные люди при посадке смотрят в иллюминаторы, а ты занят черт-те чем.
  -Я смотрел. Ты ж спрашиваешь - смотрел или нет. Как я отвечу - что да.
  -Ладно. Так вот, у нас был и третий случай. Но хуже всего, что я поручил это дело доктору Волку, и он, Волк, заявил, что просмотрел видеозапись и обнаружил, что люди правда наступали, и что последний наш, так сказать, заболевший, попадал и убил очень много врагов. Доктор наш пошел на полном серьезе искать трупы. Ты знаешь, он сказал, что не нашел, но были следы.
   Я развел руками.
  -Мне тут нечего сказать, - сказал Саша Петерсон, - Луна - мир чистый, тут не от чего сходить с ума.
  -Что с пищей? - спросил я.
  -Я тоже об этом думал. Но я не хочу огласки. Ты же понимаешь, лично мне тут очень хорошо. А если что-то откроется, будут разные комиссии, публикации, и меня сто процентов отправят в карантин - потому что всех отправят. А у нас тут, Алекс, у нас тут все есть. И бар, и ресторан, и сауна.
   -А девочки?
  -Эх, все туда же. Будут, будут девочки. Я позвоню Рабиновичу, он привезет - у него в точке Лагранжа публичный дом.
  -О, да они там дорогие.
  -Не боись.
  
  И вот, первым делом, я приехал на электротележке в бокс "H", разложил вещи и тотчас отправился обедать. Я - человек достаточно чревоугодливый. Люблю пожрать. Но здесь все было несколько трансформировано условиями. Боксы находятся на большом удалении друг от друга. Мой был в 5 километрах от центрального блока, и ехать на обед туда не было смысла.
   Я открыл холодильник, и только тогда заметил, что кто-то возится в коридоре.
  -Эй, - позвал я.
   Существо скрылось.
  Я, было, подался за ним, но что-то меня удержало. Вообще, чувство, сродни такому, называется "хрен с ним". Я включил микрокухню, разогрел обед, достал виски, налил. Закурил. Обед аристократа. Откинулся в кресле. Дисплей висел у потолка, и там был круговой обзор.
   Луна - светлый предел.
   Светлый предел - так как тут очень светло. Бывает, впрочем, и ночь, но меня это не интересует. Надо будет пойти немного пофоткать.
  Нет, я не фанат вообще Луны. Если б шел финал Лиги Чемпионов, тут хоть целая армия наступай. Если бы....
   И - секс на Луне. Главное - пафос. Человек выше Земли. И этот человек - с бутылкой виски. Он революционер. Он небрит. Он высок.
   Он смотрит вниз - это сила.
   Я глубоко затянулся. Тут вошло оно - это был робот. Зеленый железный человек с каким-то грустным лицом рабочего.
   -Я тут возился, - сказал он виновато.
  -Присаживайся, поешь, - ответил я.
  -Я ж не ем.
  -Ну, дело твое.
  Я выпил.
  А зря, зря.... Зря я сказал себе, другим, что это - не для меня. Ведь мечты уже бегут. Я - на Луне! Это не в новом "Порше" в пробках стоять. Это не лекции о пользе рынка читать. Хотя - все прочь. Я, может быть, самый большой фрилансер Земли и Луны. Я чем хочу, тем и занимаюсь.
   Робот стал лазить по шкафам и чего-то перебирать.
   -Тебе тут не скучною одному? - спросил я.
   -Бывает.
  -А что? Ты тут один, да?
  -Нет. Есть еще Тонкий, но он заснул неделю назад. Я думаю, с ним что-то не в порядке. Я вчера в последний раз его потрусил, но он реагирует.
  -А ты пробовал по сети?
  -Нет. Я вообще сеть не люблю. Кстати, они там снова наступают.
  -Чего?
   Вилка застыла на полпути ко рту. Я поднял глаза к дисплеям, увиденное заставило меня вздрогнуть.
   Они наступали!
   Они шли цепью из-за гор. На них не было скафандров. Я сделал увеличение - это были в некоем камуфляже - несколько ненашем и странном. В руках у них были какие-то допотопные винтовку а-ля винчестер с дикого запада.
   -Черт, - сказал я.
  -Я ж об этом.
  -Пойдем, поможешь.
  -Я медленно хожу. У меня ноги болят.
   Я влез в скафандр, как на тренировке. Вынул из бокса винтовку, выскочил в шлюз. Скорее, скорее. Воздух шипит и уходит слишком медленно. Прибежище светлых мыслей.... Мечта поэтов....
   Кратеры...
   Артефакты....
   Что еще?
   -Я здесь, - сказал робот.
  Он сверкнул своими грустными глазами.
  -Меня зовут Витя, - сказал он, - я уже давно тут работаю.
  В руках у него была винтовка.
  -Постреляем? - спросил он.
  -ОК.
  Мы выскочили и залегли. Боевики тотчас нас заметили и открыли огонь. Я прицелился - и первый выстрел - точно в голову. Кровь разлетелась медленно, будто кто-то хотел меня заколдовать. Но она не была красной. В ней было что-то - что-то излучающее. Стоило лишь увидеть.
   Мысленный яд!
   В голове у меня пробежала догадка, но я не сумел ее поймать. Еще выстрел. И - пара в обратную. Стекло шлема загремело, но выдержало.
   -Витя, - позвал я.
  Витя выдал очередью и срезал сразу нескольких.
  -Витя, как ты думаешь, что это?
  -Я не знаю, Алекс.
  -Но ты же не думаешь, что это - люди?
  -Нет.
  Внезапная догадка меня поразила, когда я посмотрел на Витю. Нет, он не выглядел как человек. Скорее, он походил на железного дровосека. Тем не менее, он ходил по Луне без скафандра. Нет, но это абсурд - такое количество железных дровосеков, боевиков то есть, спрятать невозможно. Ведь все вокруг просканировано и исследовано с ненормальной тщательностью.
   -Справа заходят, - сказал Витя.
  Я повернулся и открыл огонь.
  Одиночными. Вот так.
  Нет, для роботов - они слишком уязвимы. Если это - некая технология, неважно - чья, и если они идут в бой - то они бы уже давно захватили базу. Нет, это ерунда.
  -Это ерунда, - сказал я, - я уже все проанализировал.
  Выстрел. В голову. Винтовка снабжена автоприцелом, так что мучиться не надо. Это универсальное средство для стрельбы по банкам от кока-колы.
   Здесь, на Луне.
   И вот - еще одни банки.
   -И какой вывод? - спросил Витя.
  -Хорошо стреляешь, - ответил я.
  -Это на автомате.
  -Я тоже на автомате. Вывод таков: у нас что-то с головой. У тебя и у меня. И у всех тут.
   Я внимательно смотрелся в лицо человека, который в меня стрелял. Что-то в этом было. Я даже не знаю, что сказать. Я чувствовал кусочек правды, но - что сознательного понимания - тут его не было и быть не могло.
   Модное такое слово - жесть.
   Жесть.
  Абсурд.
  -Абсурд, - сказал я.
  -Порою кажется, что это так, но это не так, - ответил Витя, - меня задели.
  -И меня, - ответил я.
  Пуля попала в плечо, застряла в аморфном корпусе, и теперь я видел воздушную струйку.
   Точно змейку.
   Белая, живая, с язычком - сссс - ее голос.
  Иди, иди, кислород. А ребята все прибывают и прибывают, и числа им нет.
  -Мы не справимся, - сказал я, - что делать, Вить?
  -Но ты же не вызовешь базу?
  -Верно. Согласен с тобой. Но почему ты так решил?
  -Потому что ты не уверен, что все это происходит на самом деле.
  -Черт. Ты умный, Витя.
  -Не переоценивай меня, Алекс. Я серьезно. Воспринимай меня таким, какой я есть. Все может быть. Я сам ничего не понимаю. В прошлый раз я отразил атаку самостоятельно. Шесть часов бились. А они все идут и идут. Идут и идут. Я кое в чем разобрался - нужно брать с собой очень много магазинов. Заранее их заряжаешь. И еще лучше вызвать тележку с магазинами. И еще совет - стреляй очередями, не скупись. Патронов все равно не хватит.
  -И что?
  -Я вызвал тележку.
  -Ага.
   И вот, наш бой продолжался уже час, и острый холм впереди от бокса "H" был завален телами, а они продолжали идти. Время от времени им удавалось приблизиться. Вся их проблема была в оружии. Имей они на руках не эти дурацкий винчестеры, а что-нибудь посерьезней, с нами бы давно все было конечно Тем не менее, и с таким вооружением странные люди делали успехи.
   -А что, если все-таки на базу? - спросил я. - Вызвать челнок, пусть прочешет район. Нужно начать бурение. Должно же этому быть какое-то объяснение. Меня как-то пугает тот факт, что есть вещи, с которыми я не могу разобраться. Вить, Вить, ты меня слышишь? Ведь они бы запросто могли нас обойти. Но они идут лоб в лоб. Это как-то особенно плохо.
   -Это псих атака.
   -Обрадовал.
   Ужасно хотелось курить. Хотелось виски. Обед остыл - но то, как говорят (по-мужски так, сильно, постучав мохнатой рукой по столу) - хрен на него. А вот покурить. А вот Витя бы мог покурить - он без скафандра. На нем - клетчатая рубашка, какая-та очень грязная жилетка и штаны. Но он робот, он не курит. Почему бы не придумать трубочку? Черт, хорошая мысля приходят опосля. В скафандре есть все, что надо. Встроенный модуль обеда, встроенный туалет, даже душ есть - это на тот случай, если вы куда-то очень долго бредете, бредете, бредете..... Модуль приема пищи можно было бы зарядить виски. Да, но кто ж думал. Я и не планировал никуда ходить.
   -Справа их много, - сказал Витя.
  -Я вижу. Черт, Вить, но должен же быть какой-то выход. Я с самой Земли не ел.
   Я лукавил. Но тут подоспела помощь. Рядом со мной что-то мелькнуло. Заискрились огоньки разрядов. Оружие было мощное, явно посильнее нашей винтовки. Человек, который залег рядом со мной и открыл огонь, был как Витя. То есть, не человек.
   -Тонкий, ты проснулся, - констатировал Витя.
  -Хай, дружище. Я смотрю, у вас проблемы.
  -Проблем нет, но помощь бы не помешала.
  -Вот и я о том же.
  -Тонкий, привет, - сказал я, - где ты такую дуру взял?
  -Я давно ее приметил. Когда мы только заселялись. Я подумал - все может быть, пригодится. Я - запасливый.
   ...Спустя двадцать минут все было кончено. Я, было, отправился осматривать трупы, но Витя предупредил:
  -Это бесполезно.
  -То есть.
  -Я не знаю, может, это и не в голове, но....
  -Но.....
  -Лучше не ходить.
  Я замялся, однако, послушал совет бывалого и вошел внутрь.
  Обед мой вскоре продолжился. Я налил бокал, предложил товарищам своим - еще бы, как же без них. Они ж сказали так: раз они не пьют, то могут просто чокаться бокалами. Пустыми нельзя - значит, нужно немного налить. И вот, так мы и поступили.
   Я - опытный наемник. Чем я занимаюсь - это трудно описать. Скорее всего, я - анатом души, специалист по будущему и прошлому. То, что не способен заметить глаз, делаю я. Мне не интересно работать в больших компаниях. Хотя - время от времени - я в них как раз работаю, и достаточно успешно. Меня знают. Таких, как я, называют профессиональными игроками.
   -Иногда я завидую людям. Но - иногда, - сказал Витя, - мне кажется, в меня вложено больше, чем в человека. Люди мечтали о чем-то большом, и потому .....
   -Если бы мы были в сети, я бы тебя зафрендил, - сказал я.
  -Нет. Сеть - плохо. Я одно время подключался, и особенно - к гипертекстовой информации. Нет. Говорят, что роботы будут счастливы до тех пор, пока не познают вещи. Чувство собственности. Я, правда, иногда играю в шахматы. Играю я не сам с собой, но я один. Для этого я как бы раздваиваюсь, и во мне играют две личности. Так очень удобно.
   -Неплохо мы их, да? - осведомился Тонкий.
  -На это лучше не обращать внимание.
  -А что, когда мы их не видим, они не наступают? - спросил я.
  -Я как-то не думал.
  -Стало быть, если отключить наружное слежение, они наступать перестанут? - догадался я. - Это все только тогда, когда мы можем их увидеть? Ведь так?
  -Так.
   Здесь что-то было, но я был уверен, что разобраться в этом нельзя. Можно лишь настроить все компьютеры так, чтобы они отфильтровывали полученную информацию таким образом, чтобы никто этого не видел. Не видит - значит и нет. Простой дуализм. Просто, парадоксально, с положительным откликов в подсознании...
   Они не будут наступать в том случае, если их не видят. Вопрос решен.
   Это, что называется, решение, скрученное проволокой и смотанное изолентой. Нет, более серьезные вещи - это лучше. Но главное - решение.
   Я связался с Землей и заказал программу на бирже фриланса. Индусы пообещали сделать мне ее за 700 $ за три дня. У них были кое-какие наработки.
   -И хорошо, - сказал я, - лягу спать. Отключу приборы. Все!
   Словом, я справился. Во всяком случае, я был уверен. И верно - единственное, что мне требовалось - это продержаться три дня, и я это сделал. Я попросту выключил все мониторы, строго настрого наказав Вите и Тонкому не смотреть, что делается вокруг.
   -А знаете, - сказал я, - смотреть-то и правда не на что. Ну что можно высмотреть на Луне? Белый мир? На Луне нужно мечтать, медитировать, думать о свободе души! Зачем смотреть на кратеры? Хватит и той поразительной пустоты, что разлита вокруг!
  -А артефакты? - спросил Витя.
  -А кто доказал? Одни утверждают, что они есть, а другие - что нет. А в руках никто не держал!
  -Но их же видели!
  -Ну и что! И я видел - что с того. Как-то все это неправильно, с Луной. Я видел, и - как будто не видел. Может быть, здесь, на Луне, живет нечто, что управляет нашими мыслями?
  -Бог?
  -Я не знаю.
  -А ты веришь? - спросил Тонкий.
  Я пожал плечами.
  -А я - верю. Знаешь, не понимаю тех, кто считает, что жизнь получилась случайно.
  -Нет, ну ты-то точно не получился случайно.
  -Я вообще, глобально, - сказал Тонкий.
  -Ладно. Я наливаю.
  -Наливай, наливай.
  -Может, все таки попробуешь?
  -Я нюхаю.
  
   Прошло три дня. Я перечислил 700$ электронными деньгами заказчику и получил программу. С одной стороны, это было очень дешево. Но с другой - индусы, они бы и за 100 $ взялись делать. Я бы выставил этот проект на биржу, и там бы они за него грызлись, пока какой-нибудь извращенец не предложил бы... скажем, те же 100 баксов. Или, к примеру, 50. Это - тот еще рынок. Все эти биржи, по сути, страшные вещи. Но что делать - все хотят жить и скрываться от налогов.
   Установив программу в общую сеть станции, я доложил об этом Саше Петерсону.
  -Чудесно, - ответил тот, - никогда не сомневался в твоих способностях. Давай, приезжай. Поедем, отдохнем.
   -А девочки будут?
  -Хм. А как ты хотел?
   Я засобирался, и неожиданно ко мне обратился Витя. Он был как-то особенно зелен. В глазах пылал холодный огонь грусти.
   -Знаешь, возьми меня на Землю. Я тут устал. Я хочу выйти однажды на зеленое поле, взять блестящую клюшку, размахнуться..... Но - по-своему. Я всегда все делаю по-своему. Мне так надо. Ну и потом, ты же со всем справился. Уже все, верно? Я всю жизнь играю в электронный гольф.... Знаешь, я ведь понимаю, что это - суррогат. Ты думаешь, я - просто железка? Вы же сами говорите, вот, например, человек в объятиях современного общества - лишь клеточное ядро, путь которого рассчитан заранее. Эритроцит. Но и у меня все так же. А?
   -Верно.
  -На Луну я летел по призванию, но, мне кажется, моя миссия выполнена. Главное, что я осознал. Я нашел что-то внутри себя.
  -В чем же твоя миссия? - спросил я.
  -Именно в этом. Прочувствовать. До тех пор, пока что-то не появилось в моем сердце, я не мог быть уверенным. Но теперь я чувствую. Я понял этот мир. Он мне больше не нужен.
  -А Тонкий?
  -Он сказал, что вновь залегает в спячку.
  -Ясно.
  -Пусть спит.
  -Пусть.
  
  
   ....День отлета был - как день. Впрочем, тут все дни одинаковые. И ночи - также. Если ж смотреть на вещи поэтически, то и среди монотонности можно уловить строки. Но это - вакуум-спирит. Говорят, на Луне много духов, и сны другие, но это верно лишь отчасти. Сны - да. Но все это от излишнего контраста. И, потом, далеко не все люди - романтики.
   Может - героизм?
  Но выйти без скафандра нельзя. А так - какие же это приключения. И - больше ничего. Наши проблемы - не в счет. Это - вещи другого порядка.
   Но, тем не менее, я победил, при чем - достаточно дешево, и это было как бы в зачет.
   -Прилетай еще, - сказал Саша Петерсон.
  -Пренеприменно, - отвечал я.
   В такие моменты вдруг начинаешь жить мечтами. Они проникают в тебя - это тихие захватчики, но дверца в разум у них с обратной стороны. Материальной составляющей на той частоте нет.
   Полёт разума...
   Может и Луна - мир в полёте...
   Покинув шлюз, я сел в кресло, пододвинул пепельницу и закурил.
   Что нового в мире? Нет, я ничего не знаю. Мне все равно. Я - сам по себе. Все катится, катится.... Нет, кому как. Это смотря чем смотреть - передом или задом. Пусть катится. Нужно уметь быть самим по себе. Всё.
   Корабль вздрогнул и пошел вверх.
  -Выпьем за взлет! - провозгласил я.
  Пилотесса, губастая негритянка, покосилась на меня со своего места.
  -Важен лишь дух! - воскликнул я.
  Она кивнула, будучи, видимо, солидарна.
  -Важно то, что мы победили нашей волей. И призы. А вы не играли в теннис?
  -Нет, - ответила она.
  -Вы похожи на одну американскую теннисистку.
  Она кивнула.
  -Так да, или нет?
  -Настольный хоккей, - ответила она, - а также выпечка печенья.
  -Спортивная?
  -Нет. У меня - пятеро детей.
  -Поздравляю! - воскликнул я.
  -Смотрите, они наступают! - объявил Витя.
  Я сжал кулаки. Это было почти отчаяние. Все верно! Ведь на корабле нет той программы, которую я заказал индусам. Черт! Ведь сколько раз твердил себя, убеждал: относись ко всему внимательно! Не упускай мелочи..... Понятно, что когда я был новичком.... Но теперь....
   -Справа по курсу, - добавил Витя.
  Я посмотрел на дисплей: ковбои наступали по всему фронту. Они стреляли вверх. Их целью был корабль.
   -Не достанут, - произнес я, - мы слишком быстро поднимаемся. У них винчестеры слабые. Таким оружием корпус не пробить.
  -И все же, - отвечал Витя, - неплохо бы садануть по ним чем-нибудь.
  -Ага....
  Я потянулся к пульту, набрал пароль и разблокировал систему антиметиоритного огня. На экране появился программный интерфейс. Я выключил автомат и навел пушку вручную.
   Интересно....
   Пилотесса посмотрела на меня, разводя руками.
  -Так надо, - сказал я.
  Она потерла глаза:
  -Вы это тоже видите? - спросила она. - Я имею в виду, этих.... Людей....
  -Конечно, - ответил я, - это откровение.
  Я сделал несколько выстрелов, и вся группа бойцов исчезла в облаке белой Лунной пыли.
  -Так им! - сказал Витя решительно.
  -Важно, - отметил я, - важно - сразу же получить деньги на счет. Сначала - аванс. Потом - все остальное. А там уж делай, что хочешь. В конце концов, мы ведь не обсуждали вопросы обзора с высоты. Мало ли, что тут видно. Как вы думаете?
   Пилотесса пожала плечами. Она была в растерянности.
   Мы были уже высоко. Луна округлялась, превращаясь в яркий щербатый леденец. Корабль переключал режим полета. Саша Петерсон продолжал вызывать нас, пытаясь выяснить, для чего мы стреляли по сухой лунной пустыне.
   -Надо бы сказать им, что это был сбой, - предложил Витя.
   -Верно, - ответил я.
  -Надо долететь, - продолжал он, - важно уметь промолчать, когда это важно. Как бы странно это ни звучало. Нужно прикинуться, например, глухими. Потому что я.... На Луне я научился мечтать. Но теперь - это слишком много. Это когда пищи так много, что еда утомляет.
   -Ты знаешь, что такое пища? - спросил я.
  -Духовная.
  -Ага. Ты крут.
   Корабль продолжал делать дугу по орбите, чтобы, набрав скорость, взять курс домой.
  
  Наше издательство
  
  
  Я и Арам, мы решили, что нам пора создать издательство и публиковать всяких разных авторов - как молодых, так и старых.
   Мы сидели в центре офиса - ибо он, офис, в таком деле, есть корень. Офис, он, если разобраться - он у нас давно, офис. Да и офис - уже установлено - он - человек. А люди в нем - это человеки в человеке. Но это сложно, это вообще категориально, ну его в баню.
   -Что мы имеем, ара, - сказал Арам, - у нас есть сайт, и мы можем приглашать авторов через него.
  -Великолепно, друг, - ответил я.
  И вот, у нас был коньяк - такой красноватый, что-то среднее между флагом СССР и паркетом. Ну, вы знаете, если вы не школьник. Хотя, сейчас и школьники такие, что побольше взрослых знают. Речь, впрочем, не о нем. Речь наша вообще проста - мы живем в постиндустриальное, замечательное, время. У нас нет ни рабочих, ни крестьян, а лишь - удачники и неудачники. Лузеры и нормальные, такие, как мы, ребята.
   Нормы морали просты, и ныне они все установлены женщинами.
  Как они размышляют: если муж - рабочий, значит, лох.
  Ежели ж вор, но денег много, значит - мужик, да еще и - европейский.
  Что еще тут добавить? Сейчас очень много писателей и поэтов. Так много, что, если начать их считать (прихватив к этому счету весь рунет), то окажется, что писателей больше, чем людей.
   Это - кладезь.
  Да, но ежели б все они были платежеспособными. Но увы - большинство из них - непризнанные гении, да еще и с учетом того - что они и не будут признаны нигде. Ни на земле, ни на луне. Что тут делать? Ждать, когда к нам придут авторы, которые способны дать денег?
   -Нет, ара, - сказала Арам.
  -Точно, - ответил я, - стало быть, нужно выбирать из всей этой массы невероятных гениев нужных, полезных, потенциальных.
  -Ара, да, ара.
  -Да, но как это делать?
  -Читать, ара. Читать все, что к нам приходит, и выбирать, да?
  -Так это ж офонареть можно. Ты знаешь такое понятие как "буков много"? Вот.
  -Нет, не слышал, да? А что такое "буков много"?
  -Так знай. Много буков! А если мы все это будем читать, то их будет много в кубе, много в четвертой, пятой степени, и все свое время - и день, и ночь мы потратим на чтение. Ты понимаешь? Так и на дурку недолго загреметь!
  -Наймем менеджера.
  -Ты же сказал, что тебе жаль тратить деньги на разных там недоученных дур и экс-студентов, прокаченных дипломами.
  -Сказал, да, да.
  -Так что же делать?
  -Давай сделаем так, чтобы к нам попадали только достойные!
  -Точно.
  
  И вот, мы приняли такое решение - нужно, чтобы автор, который пытается прислать к нам произведение через всемирную паутину, заполнил некую форму, согласно которой все бы и было видно - достоин он нашего внимания или нет. Если форма нас устраивала - результат выделялся синим цветом, если - ни рыба, ни мясо - то зеленым, а если вообще нет - то красным. Все просто. Остается объяснить это программисту, и дело сделано. Мы автоматически отгораживаем себя от разных непредвиденных случайностей.
   Ломать глаза?
   Нет, ни в коем случае.
   Новое время. Новые вещи. Новые гаджеты. Сейчас всё - гаджет. И искусство, и пища, и секс, и даже в сортир - идете - гаджеты из вас летят - целый рой.
   Может быть, и я гаджет.
   И кстати, наш президент - он тоже гаджет (я имею того президента, который совета компаний президент).
   Да впрочем, сейчас - вообще время президентов. Я вам поведаю страшную тайну - я начинал в компании, в которой работало два человека. Я - неофициально, и официально - президент (компании, разумеется).
   Ныне - мы были главред и второй главред.
  Еще у нас была уборщица - Таня Апрелева. Один раз такая история - офис наш как бы полуподвальный. Половина - окна под землей, а половина - как бы снаружи окна, словно некий человек-многоглазка наполовину высунулся и смотрит, выжидает. Вот на окно если кактусы поставить - то они не прямой свет получают, а - отраженный и пропущенный через призму действительности.
   Так вот, представьте себе, по улице шел Борис Беккер!
  -Это он! - вскричала Таня Апрелева и от волнения упала в ведро.
   Собственно, и вся история.
  Когда было ранее лето, мы открывали окна, и Арам поймал за ногу проходящего мимо Николая Носкова.
  -Ныколай, а дайтэ афтогроф, - сказал он с акцентом.
  -Давайте листочек, - ответил Носков.
  Арам подал вверх блокнот, и Николай расписался.
  Теперь, это роспись была на стене.
  Еще, у нас в компании был водитель-курьер и секретарша - молодая, высокая, ногастая. Это была уже пятая секретарша с момента ( а прошло уже пол года) организации издательства "Наше Издательства".
   Между прочим, лозунг наш был: "Издаем наших!"
  
  -Так вот, сказал я, первое поле должно быть, разумеется, "фамилия".
  -Фамилия! - воскликнул Арам.
  -Еще бы. Идите вы по улице, к примеру, видите человека, у которого хотите что-то спросить, но не знаете, как это сделать. Подходите и громко кричите: фамилия!
  -Ты прав, ара!
  Разумеется, к полю "фамилия" мы добавили "имя" и "отчество", после чего к нам присоединилась Таня Апрелева. Она как раз только что закончила мыть пол в коридоре.
   -Знаете, ребята, следующее поле должно быть - "домашний адрес", - сказала она, - город, улица, номер квартиры.
   -Может еще, фотографию ключа от квартиры прилагать нужно? - спросил я.
  -Это даже и можно, - произнесла Таня, -и, хотя это более, чем нагло, во многих случаях это прокатит. Я вас уверяю, найдутся дураки, которые приложат копию ключа!
  -Ладно, не надо, - сказал я, - это - экстрим. Но адрес нужен, без сомнения.
  Итак, мы решили - адрес.
  -Образование еще нужно, - сказала Таня Апрелева, - школа, институт, кафедра.
  -А это фигня, - ответил я, - сейчас у всех - высшее образование. Даже разные дауны и олигофрены - и у них оно есть.
  -А не скажите, - возразила Таня, - вот у меня высшее образование, я ведь и полы мою высше! Помните, такое было понятие, которое ныне утрачено. Высший! Вот покупают люди пиво. А товарищ подходит, спрашивает: как пиво? А ему отвечают - высшее? А? Знаете, сколько в наше время неотесанных самоучек, которые вдруг решили, что они достойны права войти в историю? Как бы не так! Избавимся от них сразу же - пусть наши писатели прилагают копии всех дипломов!
  -О! - воскликнул Арам, вскочил и поцеловал Таню. - Прекрасно! Прекрасно! Я счастлив!
  Итак, это был наш следующий пункт. Мы выпили коньяку. Чувство единения и братства лишь усиливало нашу уверенность.
   -Слушай, ара, - сказал тогда Арам, - а меня, например, волнуют такие параметры, как вес и рост!
  -Вес? - удивился я.
  -Да. Вес.
  -Вес, - произнесла Таня.
  -Рост!
  -Рост, да.
  -Да. Каков, каков, так сказать, ваш вэс! Если человек сильно худ, значит, либо у него - глисты, либо он много страдал. Страдалец не может написать шедевр. Наоборот, если наш графоман слишком толст, он также нам не подходит - ведь он зажрался! Нам нужен очень хороший, среднестатистический, экземпляр.
   -Итак, вес и рост, - сказал я, - все точно. Предположим, что человек длинный, точно шест. И, если он пишет роман, посвященный земле, значит, и мысли у него рождаются в земле. То есть, они идут от ног к голове. Но рост - он мешает. И мысли будут искажаться. Пока они дойдут до мозга, в них не будет ни грамма здравого смысла. Но возьмем обратную ситуацию - движение к тверди, к корке нашего земного шара! Да человек-шест просто не сможет спуститься с небес на землю. Поэтому, решение точно! Рост!
   -Хорошо, ара, - произнес Арам, - но мы наверняка, что-то упустили.
  -Так-так, - я задумался, - пол!
  -Нет, пол виден по фамилии, - возразила Таня.
  -Хорошо. Ориентация!
  -Ха! - воскликнул Арам.
  -Гетеро, би, лесби, гомо. Так?
  -Так, - сказала Таня.
  -А если - человек еще более нетрадиционен? - спросил Арам. - Что тогда делать? Например.... Например... Зоофил! Нэт, это слишком распространено. У меня дед был зоофил. И прадед. И его дед. И его прадед. И ничего. И живы! Например, неживые предметы....
  -Ох, - вздохнула Таня Апрелева.
  -Что я сказал не так?
  -Он не то имел в виду, - сказал я, - допустим, забор.
  -Нет, мальчики, это вы с лишком хватили, - произнесла Таня, - я думаю, это - излишне. А вот наличие автомобиля - это не помешает. Если у человека нет машины, значит он - лузер, а лузеры нам ни к чему.
  -О-па! - обрадовался Арам. - а давайте еще - отбирали ли права. Пункт такой. Ответ - да, нет. И, если да - то за что. А) за встречку. Б) за пьянку.
  -Тогда давайте добавим пункт - пьете или нет. И - если пьете, то что именно?
  -Наркотики! - воскликнул Арам.
  -Что?
  -Принимали ли наркотики.
  -Точно.
  -Курите?
  -Разумеется.
  -А, семейное положение забыли. Холост, за мужем, женаты.
  -Точно.
  -Владение компьютером.
  -Владение иностранными языками.
  -Сколько было жен!
  -Сколько было мужей!
  -Где работаете!
  -Должность.
  -Стаж!
  -Увольняли ли по статье!
  -Копию трудовой книжки!
  -Есть ли кредиты.
  -О, дети. Забыли про детей!
  -Паспорт.
  -Чего?
  -Номер паспорта!
  -Копия паспорта.
  -И последняя страница - с пропиской.
  -Точно. Нам нужны люди с хорошей, маститой, пропиской.
  -Ура!
  -Цвет кожи!
  -Цвет волос!
  -Цвет глаз!
  -Национальность!
  -Материтесь или нет. И - если материтесь - какие матерные слова знаете?
  -Какую последнюю книжку вы прочли!
  -Читаете ли вообще?
  -Слышите ли вы голоса?
  -Есть ли у вас стигматы?
  -Хотите ли вы кого-нибудь убить?
  -Вы довольны существующим социальным строем?
  -Состоите ли в партии?
  -Террорист?
  -Алькаида?
  -Звонит ли вам Бин Ладен?
  -Храпите ли по ночам?
  -А вообще - не лунатик ли?
  -Хотите выиграть миллион?
  -Сколько у вас пальцев на правой ноги?
  -А как на счет рудиментов?
  -В каком году была Октябрьская революция?
  -Модель сотового телефона?
  -Каким оператором пользуетесь?
  -Слушайте, по-моему, достаточно, - произнес я, - я думаю, мы учли практически все. Наша форма для заполнения - надежный фильтр. Человек, который сумеет пройти этот барьер, наверняка - достойный и умелый литератор. Но, после этого, разумеется, нам нужно будет еще прочесть текст. И, хотя это - дело, во многом, формальное, важно, насколько текст этот будет нам интересен.
  -Да, Ара, - ответил Арам.
  Я был счастлив. Мы сделали такое больше дело. Шутка ли - в какое время мы живем. Да и еще и этот кризис! Вот сами посудите - легко ли? Как выжить? Как двигаться дальше, когда корабль мировой экономики дал неожиданную течь. Но, как говориться - врешь, не возьмешь. Мы - не лыком шиты.
   Таню Апрелеву мы послали за еще одной бутылкой коньяка.
  -Знаешь, ара, - произнес Арам, - хорошо мне. Горжусь я. Умные мы с тобой.
  -И дело не только в этом, - отвечал я, - ведь сколько пользы людям мы принесем!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Великаны
  
  
  
  Мы великаны. Меня зовут Сапша, а жена моя - Юуля. Сейчас - самое лучше время для жизни - разоружение, много еды, двухсотовые телефоны, воздушные шары в кредит, мопеды, велосипеды, толерантность, концерты, многое другое.
   Приезжаем мы на деревню к дедушке.
   А на самом деле этот дедушка - это Юулин дед-90-лет, мне может и все равно - но я люблю вкусно поесть. Дедушка Федод выходит, встречает нас, мы садимся за стол, он вынимает огромную бутыль, говорит:
  -Ну, браццы, выпьем.
  Но тут он вспоминает:
  -Ой, забыл, староздь. Людей не покормил.
  Он же на деревне живет, и хозяйство свое. Держит людей. Сейчас время еще чем хорошее - корма недорогие. Привозят мясо стручковое, сою гранулированную, а также электронные витамины. Говорят, если их увеличить, витамина эти похожи на наши двухсотовые телефоны - в чем тут суть, я не знаю, но мы же не дярёвня какая-нибудь - оно нам и не надо.
   Дедушка Федод держит мелких людей. В магазине люди есть крупные, но они там замороженные, да и вот этот привкус химии - это не то.
   И вот, пока он там ходит, мы тут с Юулей наливаем по пятьдесят, выпили, и так на душе тепло. Вообще, в дярёвне живет тыщи две великанов - нормальное место, магазин только далеко. Зато всё свое.
   Смотрим Yaschic. У дедушки Федода ничего модель, у нас даже старее. Но это такая есть программа по развитию села, дярёвни - к ним всё самое новое везуд.
   Мы разговариваем:
   -А прикинь, - говорит Юуля, - вот скажу я тебе в один день, что я беременна, что ты будешь делать, Сапша?
  -А? - не расслышал я.
  -Глухопердя!
  -А, ты про это.
  -Ну скажи, Сапша, скажи, скажи, хочу услышать.
  -Давай еще выпьем, пока дедушка Федод людей кормит.
  -Да всё тебе одно.
  -Да чо ты, чо ты, - говорю я.
  -А ты чо.
  -А ты чо.
  -Ну скажи.
  -Чо скозать-то?
  -Как ты меня любишь?
  -А то.
  -Не а то, а скожи!
  -Что скозать-то?
  -Не коси. Скожи.
  И мы сидим и толкаем друг дружку плечами и чокаем. Приходит дедушка Федод, приносит нам овощи, фрукты, жареных людей. Садимся, едим, хрустим, говорим о жизни.
  -Как оно там городе, унучеки?
  -Да нечо, - отвечаю я.
  -А плотят хоросшо?
  -Хоросшо, - отвечаю, - но хотелось бы лучше.
  Yaschic в этот время транслирует популярный сериал про жителей села. Я не люблю сериалы. А Юуля тоже смотрит - занятие это бабское. Я на работе вымотаюсь, чо смареть-то? Мы начинаем спорить. Юуля говорит:
  -Смари, чо показывают-то!
  -Чо!
  -Через плечо!
  -Скожи, скожи!
  -Смари, Ивгений поёт.
  -О, хороший певец, Ивгений. Чо поёт-то?
  -Приди, послушай.
  -Не, давай чо-то другое смареть!
  -Смари!
  -Ты психуешь?
  -Сам ты психуешь.
  А тут, дярёвня, вот хорошо! Сидим тут, а еще местное пифко - не забывайте, ударение на первый слог. К нему - сушеные люди, узкие, черные. Белые на жарку идут. Жёлтые - в маринад. Сидим, хрустим, говорим о жизни, о судьбе. Да так, о всём.
   Yaschic тарахтит.
   А дедушка Федод, он же на пенсии давно. Он читает книжки разные. А кто сейчас читает? Нет, многие читают. Я ж не спорю. Но я на пенсию когда пойду, тоже буду много читать. Пока некогда, я даже боюсь считать, сколько я за год прочел. Юуля даже говорит:
  -Ты, Сапша, читаешь 0.4 книги в год.
  Так-то! Правда это.
  А дедушка Федод нам - да про новые романы, да про журналы, да всё про статьи, и мы выпиваем местный прекрасный напиток, хрустим жареными людьми, а пифко идёт с сушеными - да и вообще, еда - пол дела. Если себе во всём отказывать - что ж за жизнь. Мы вообще великаны все прогрессивные, не надо нам ни войны, ни борьбы - вот так бы всегда. Жизнь...
   А вечером мы снова сидим и чокаем.
  -Чо ты, - говорит Юуля.
  -Чо ты, - я ей отвечаю.
  -Чо ты!
  -Чо ты!
  Толкаемся плечами. Пошли мы спать, смотрим в окно - оно прямо перед кроватью. Там - двор, плетень, хоздвор - там слышна суета - люди и ночью не спят, чего-то делают. Дедушка правда их на ночь покормил, а то, говорит, бывает, спать не дают. Еще очень важно сетку ставить - чтобы коты молодняк не потаскали. Но это у него свое.
   Звезды в окне.
   Яркие такие, будто кто-то дырочки пробурил в светлый мир...
  
  
  
  
  Невеста общего пользования
  
  
   Офисы - боги наших дней. Я не беру для сравнения бога
   недавнего. С ним все понятно. Устав шевелить умы, не справляясь с новыми
   скоростями, он остался в сознаниях, исполненных желания созерцать. Боги, еще
   более отстающие в прошлом, тоже не подходят. Они все полны личностных качеств и
   космизма. Офисы же - боги-единицы. Почти что как в бинарной системе. Ноль -
   один. Все они одинаковы, не смотря на то, что таковыми им быть, с первого
   взгляда, вовсе ни к чему. Олимпы у офисов свои. Если не брать в расчет людей,
   находящихся внутри, то для определения этого феномена стоило бы придумать новый
   тип рода. Я напомню - есть мужской, женский и средний род. Четвертого в этом
   списке как бы нет, но род бога - он в любом случае должен быть особенным.
   Возможно, существует еще и пятый род. Все дело в том, что за право именоваться
   идолом человеческим идет постоянная вражда. Между кем (или чем) - спросите. Ну,
   офисы.... Это понятно.
   Существа четвертого рода, победившие Христа, некоторые - косящие под Христа, перетасовывая через себя людей и нелюдей, оргтехнику, прочее, непременно должны чувствовать себя на вершине. Но телевизор не дает им
   покоя. Есть легенда, что еще до существования людей во вселенной обитал
   первозданный телевизор. Жил он себе, а потом делся куда-то. Когда, согласно идее
   этой, некоторые умники принялись производить исследования, оказалось, что
   некоторые древние народы носили в себе знание о трехцветном существе с экраном.
   Это вовсе не говорит о том, что телевизор являлся им, или же им самим удавалось
   достучаться. В любом случае, мир есть система, и все в ней взаимосвязано.
   Мысли, неоформленные в слова, проносились в голове у редакторши Нопы. Куски философий, оставленные глупыми корреспондентами. Неостывшая кровь телефонных звонков.
   Информация об отсутствии информации. Визитки. Буклеты. Стикеры. Наружная
   реклама. Редакция газеты "Улица Мира"...
   "Ах, так хочется славы. И ведь на ранее, чем вчера, нагнеталось что-то в душе. В обычный день ведь как - живешь и не чувствуешь всю себя. Только нервы. Только автоматизм, великое приобретение лет.
   Красота. Стиль. Да и где он, стиль. Нет, стиль есть. Но вот сидит в какой-нибудь
   приемной секретарша, пыль кабинетная, пилит ноготочки и на меня смотрит.... Модно
   ли одеваться из секонд хендов? А не плебейские ли мотивы воспроизводятся в
   глазах обывателей, когда они идут на рынок, чтобы одеться в "Китай". Ах, так
   хочется славы. В душе уже что-то было. Да. Не могло же просто так колыхать ее, слабую, светлую, желанную для себя, сосуд ожидания и тщеславия. И ведь не просто интуиция... Интуиция - это когда, приезжая домой, видишь, что кран
   в ванной каким-то непонятным образом открылся сам собой. Соседи кричат. Все
   такое, да? И не зря, не зря болело что-то в груди, будто злая невидимая птица....
   В какой же момент она снова ускользнула от меня? Сколько бездарностей мельтешат
   по телевизору. И все же знают, каким путем они попадают туда..."
   Нопа переложила с места на место несколько номеров различных газет и журналов, которые выпускало издательство "Привет".
   Молодежный журнал "Привет"... Номер сто двадцатый. "Мумий Тролль - Это Лагутенко". Номер сто двадцать первый... "Би -2 - это Шура Би 2 и Лева Би 2". Номер... "Ария - это группа ..." Номер сто... "Гости из Будущего - это..." Номер сто... "Динамит -
   это..."
   "А разве плохо?
   А еще так задирался молодой человек, что-то строил из себя. Новое альтернативное
   поколение. Видали мы таких. Четыре книги. Нет пять. Пятая моя книга уже забрана из типографии. Двадцать больших упаковок..."
   Ей представились существа еще какого-то рода. Может быть, пятого. Может, шестого.
   Упаковки. Нет, к самим журналам "Привет" это не относится. Упаковки -
   пацаны сурьезные. Пыль на них особенно нейтральна. Это не звездная пыль. Не алмазная. Славы в ней нет. Чертова пыль. Что б она сдулась. Нейдет слава, хоть ты тресни. Первый роман.... Подумать только. "Мечты женщины сорока пяти лет". Художественные методы обошли стороной эти мечты, наклеенные, как рекламные стикеры, на бумагу, зато столько страсти.
   Ей вздохнулось.
   Молодость? Дешева молодость. Только в ней и есть, что ноги да запах желаний. А
   разве меньше их теперь, желаний. Второй роман звался "Молодой муж", и выпускался
   под псевдонимом Константин Фиджепольский. Популярность сего Константина на тот
   момент чисто подчеркивалась.
   Газета "Про это", еженедельно составляемая лично Нопой, печатала немало веселых историй. Гений местной поэзии.... Говорили, что Фиджепольский существует.
   Многие угадывали в нем Костика, мужа дизайнерши Ани по прозвищу Лещ. Костик ни
   отрицал, ни подтверждал. Так было задумано. Путь к славе шел по разным фронтам.
   Путь к молодому мужу не существовал без нее, без птицы этой, глупой и коварной,
   идущей в не те руки. Последний роман.... Да, столько терзаний. Столько страсти.
   Бунт соков. Игра полетов. Извилины мозгов, как киноленты, скручиваются и
   раскручиваются в крутом пике воображения. Молодой муж...
   Нопа совершенно ничего не знала о продаваемости "Молодого мужа". Магазин при редакции продал экземпляра три-четыре. Шкатула, писательница параллельная Нопе, унесла пачку "мужей", раздала их где-то. Томиков десять было у Леща. Еще неопределенное количество находилось в хождении у работников издательства. Нопа не сомневалась, что тома с отличной полиграфией и мягкой бумагой имеют спектр использования самый широкий. Рыбу режут? Конечно. Чтобы русский человек еще и не на полиграфии рыбу не резал?
   Как бы не так.
   Берешь сельдь. Бочковую. Слабосоленую. То есть, не ты сначала берешь, а тетка на
   рынке варежкой резиновой ее хвать за чешую - и из бочки вон. А она глазами
   немигающими смотрит - ешьте меня, сдаюсь. Приносишь домой. Картошечку варишь.
   Водочку на стол. И погнал. Бумага под селедкой пропитывается. Ну да ничего.
   Бумага - она и в Африке бумага. А уж насчет того, носят ли произведения о
   сбывшихся мечтах женщины за сорок пять в отхожее место, Нопа не сомневалась. Да и
   что в этом такого?
   День подавался к закату. Звонила Шкатула:
   -Здравствуй, милая.
   -Ах, это ты, - отвечала Нопа.
   - Как дела твои на литературном олимпе?
   - Ах, милая.
   Работа? Что работа? Не к лицу в наши годы трудиться день и ночь. Нужно и о
   вечном подумать. О любви. О жизни. О мальчиках, ха-ха-ха-ха-ха. Этот молодой
   человек. Я имею тот, который взялся у нас статьями подрабатывать...
   - А, ты об этом? Ну-ну. По моему, проходимец. Слишком много разговаривает. Слишком много своего мнения. Заносчив. Невыдержан. Любит старших перебивать. Слушай, а что, откуда он знает, что последний роман - это не Фиджепольский написал, а ты. То есть, откуда он знает...
   - Разве?
   - А ты не догадываешься?
   - Что я должна догадываться?
   - Это прозвище...
   - То есть.
   - Ты разве не
   знаешь?
   - Что?
   - Нопа. Ну, все так говорят...
   - Я что-то слышала, милая. Честно говоря, я не все тут понимаю. При чем здесь я, и при чем здесь я? Кому в голову такое могло прийти? Я на этого сопляка думаю. Он любит
   язвить. Но все как-то неумело. Верно считает себя умником. На деле же выглядит
   он крайне глупо. Шутки его никто не понимает. Может, это мода такая? Хотя
   ничего. Мальчик красивый. Есть на что посмотреть. Если б не эта глупость ...
   -А ты еще не догадалась?
   -Да о чем же я должна догадываться?
   - Как последний роман Фиджепольского называется?
   - Ну, милая. Ты же сама это знаешь.
   -Знаю. И ты знаешь. Ты же от меня не будешь скрывать, что
   Фиджепольский - это вовсе не Костик, муж Ани Лещ, а ты. Пусть этого никто и не
   знает. Но если это правда, кто-то обязательно об этом будет знать.
   -Ах, милая. Ну и что? Что ты мне предлагаешь? Сдаться в плен годам? Я уже немало прожила на свете. Хочется славы. Так хочется славы.
   - Метод дедукции, милая.
   -Что?
   - Я говорю, метод дедукции.
   - Ты о чем?
   - Да все о тебе.
   Как последний роман Фиджепольского называется?
   - Как как.
   "Невеста общего пользования".
   - Вот. А теперь сложи начальные буквы каждого слова. Что получается?
   - Ну...
   -Ну?
   -Слушай, не
   может быть.
   -Может, может.
   Все может. Даже в нашей глуши находятся совершенно оторванные люди, которым все
   пополам, у которых нет принципов никаких, нет никакого уважения к старшим.
   - Ну, он меня не знает. Я многое могу. Я много кого знаю. Если я захочу...
   - Да, милая. Да. Вот о чем надо писать. О людях. Хватит нам с тобой беситься. Пора бы и поостыть.
   - Нет, слушай.
   Я с тобой не согласна. Любовь может прийти к людям в любом возрасте.
   Почему я должна отказываться от принципов? А то, что какая-та
   бесталанная челядь пытается очернить настоящий талант... Так это во все времена
   было. Ты же знаешь. Пушкина тоже ведь не сразу признали.
   -Да, дорогая.
   День продолжал наклоняться к закату, где ждали его рыжие занавеси. И туда, в этот свет, собиралось спрятаться солнце, чтобы оставить однотонные стены офисов в
   распоряжение фонарей. Опустевшие боги на ночь должны были поменять ракурс. В тех зданиях, где у охранников не заведено стучать друг на друга, будет наливаться водка и говориться ночные тосты. В конторах более серьезных перед экранами дисплеев будут плыть неспокойные нервные сны. Если кто-то считает, что охрана ночью не спит, то он
   глубоко ошибается. Я сам не один год отработал на этом славном поприще.
   Главная редакторша Нопа покинет свое место и сдаст офис на пульт. По дороге домой ей будут видеться ранние тени, первые фары, в которых отсветом будет мчаться
   далекая слава. Где она? Когда она придет? Ближе к сорокопяти жизнь уже не та.
   Если в тебе все еще много энергии, если ты любишь людей, любишь их красоту и
   молодость, почему все должны обращать внимание только на сиюминутные
   перспективы. Тем более, что сорок пять. Тем более, что возраст молодого писателя
   сейчас - что-то около того. Раньше быть писателем даже как-то и несерьезно. Надо
   ведь и опыта жизненного набраться и жар души, сердца и тела сохранить.
   Боги наших дней не заснут. Зачем им спать? Сон - это перезагрузка. После него надо вновь собираться с мыслями. Искать их где-то. Вспоминать, а чем же являлись они?
   Существами какого рода? Седьмого, восьмого, девятого? Проще переключиться в
   спящий режим.
  
  
  
  Новороссийск
  
  
  
  Коля прилетел в Новороссийск на вертолете. Машина была старая, военная, с дыркой в корпусе - туда проникал светлейший сквозняк, стянутый холодом и туманом.
  -Это я сдал на металл, - указал летчик на дырку , когда они еще были в полете.
  -Как сдал? - спросил Коля.
  -Так а на что жить? А дырка - я хотел заделать картонкой, но что-то руки не доходят. Ты мне напомни, ладно? Хотя бы так, хотя бы так... Да заткнуть ее, да и всё, и пойдет. Никуда не денется.
  -А мы не разобьемся?
  -Не знаю. А.... Мне кажется, что мы уже много лет назад разбились. Ты за коммунистов? Нет? А я вот - за коммунистов. Больше ни в чем не вижу надежды. Ты голосовал? А-а-а-а. Ну, вот что ты хотел, паря, скажи? Кто за вас будет ходить на выборы? Бабушки - они скоро все поумирают. Дедушки уже поумирали. Мужики слабее баб. Это мы, летчики, еще как-то корячимся, корячимся. Пока есть, что оторвать от своей машины, будем отрывать и сдавать. Половины приборов нет, и что - техника советская, живём пока! Я думаю, отсюда можно все вынуть, и все равно полетим. А вот молодое поколение - ему все равно, что скоро у нас.....
   -Я не знаю, - ответил Коля скупо.
  Он курил и смотрел вниз. Море вдавалась в берег полудугой. Это была природная тарелка. Здесь издревле селились мореплаватели и купцы.
  -А я, знаешь, я - коммунист, - сказал пилот.
  Он не то, чтоб сказал - он прокричал, и бойцы, что то и дело высовывали головы из дверей, услышали - правда, не поняли. Они напоминали гусей, которых перевозят на большое расстояние.
  -Да, возможно, - сказал Коля, смахивая пепел.
  Он кивал, но, видимо, не слишком естественно, и пилот продолжал себе тараторить. Ему, не ему, чистому небу, синей полоске берега, воображаемым моральным принципам....
   Сойдя на землю, Коля взял такси. Сумку бросил в багажник. Ехал, курил, глядя на недовольного водилу.
  -Я на пол больше не буду стряхивать, - сказал Коля.
  В мире есть города, где люди постоянно бегут друг от друга. Это напоминает регби. Поймал мяч - неси сквозь все преграды. Донес - подними руки, празднуя победу. Пока несешь - пытайся пробиться. Так вот, не смотря на то, что здесь пахло морем, все люди были игроками, и все они бежали в разные стороны, чтобы донести свой собственный мяч, и оттуда, из-за белой полоски, прокричать лицом. Нет, словами не нужно. Настоящие мужики молчат. Им чужды чувство, творчество и пафос. Настоящие женщины - они находятся в поисках нужного самца. Пока самец не тот - приходится терпеть. Если же самца не будет никогда - нужно все равно важно бежать с регбийным мячом.
   -Был тут давно, - сказал Коля, - ветер.
  -Это не.... - ответил таксист.
  -Ага, - ответил Коля.
  Они постояли в пробке - вереница машин, стоящих на подъеме, готовая рвануться вперед. К краю поля. К единственной, но такой важной, цели. Водила на вопросы не отвечал. Он был брутальный, местный. Наконец, они приехали. Коля высадился в гостинице. Зарегистрировался по поддельному паспорту. Открыл сумку, вынул бутылку виски и вышел на балкон.
   Постоять, подышать. Разум молчит, словно черная дыра, окруженная магнитными полями. Для ученых, которые изучают космос, она не существует. Для многих прочих предметов - тоже.
   Коля вдышался. Любое вторичное место хорошо тем, когда ты там не задерживаешься. Море. Море. Очень много морей. Люди везде одинаковы. Желание, жажда, глупость, ощущение того, что жить будешь вечно, и жрать будешь вечно, а потому и искать особые методы сверхжратвы можно вечно, вечно, вечно.....
   Никакой тьмы.
   Только бег с мячом.
  Посмотри на того, кто стоит? Почему он стоит? Видно, глуп! Что осмысливать? Нужно бежать. Искать. Самец ищет самку, самка ищет самца, и здесь, в этом передвижении по направлению белой полоски - много больших таен и блестящих предметов.
   Ищешь любовь?
   Бери мяч, беги. Не смотри на тех, кто остановился и думает.
   Был звонок.
  Позвонил Герберт.
  -Что делаешь? - спросил он с акцентом.
  -Пью виски.
  -Как план?
  -План точен.
  -У нас мало времени.
  -Да.
  -Ты успеваешь?
  -Я всегда успеваю.
  -Хороший вискарь?
  -Да.
  -Много не пей.
  -Не учи.
  -Ладно.
  -Смотрю в окно. Хороший вид.
  -Хорошо.
  -Конечно.
  -Как приедешь - заходи.
  -Просто так?
  -Как хочешь.
   Коля продолжал пить с горла и курить, ожидая смс. Он не волновался. Он был - что часы. Мысль о часах заставила его задуматься. Он выглянул - да, вон там, вдалеке, на фронтоне магазинчика на рынке, что-то подмигивало. Электронный глаз.
   Вы смотрите на него и думаете, что есть еще минуты.
   Мяч.
   Бег.
  Полоска.
  -Есть еще я, - сказал Коля.
  Часы как будто услышали. Хотя, конечно же, ничего они не могли слышать.
  Он поставил недопитую бутылку на край балкона, вышел и поймал тачку.
  -Едем, - сказал он.
  -Куда?
  -Поехали. Я пальцем покажу.
  Он вновь закурил, и таксист вновь косился. Ехали молча. Есть города, где не все увлечены бегом за полоску отчуждения, и потому люди в них более разговорчивы. Есть - обратное. Есть - маленькие эпицентры суетливой пустоты.
   Столицам - простительно.
   Провинциальным парижикам - нет, никогда.
  -Чо, нельзя курить? - спросил Коля наконец.
  -Да так, - ответил водила.
  Они приехали очень скоро. Город был небольшой, хотя и с претензией на знание роскоши.
  Коля расплатился и даже поклонился. Он вежлив. Особенно вежлив. Он даже улыбнулся какому-то существу за стойкой - отстранненно-важному, директору квадратного метра.
   -Все мы, все мы. - сказал Коля.
  И у него вдруг родились стихи. И, когда он потрогал холодную рукоятку пистолета, стихи стали громче и ясней, хотя он и не сумел бы оформить их в что-то явное.
  
  Все мы думаем, что нет черты.....
  Нам почему-то кажется, что мы будем жить вечно......
  Я судья.....
  Но я тоже так думаю......
  Я хочу что-то сделать, чтобы так не думать......
  Но, если я перестану участвовать в этой гонке, которую устроило мироздания ради накопления перегноя, меня перестанут понимать люди..... Они будут думать, что я хренов Диоген, что я сошел с ума.....
  Только судья......
  Нет черты.....
  Нет черты.....
  Третий этаж гостиницы, много офисов, бизнес, который движется на передаче местной коробки скоростей. Об этом либо говорят, либо не говорят.
   Но здесь не говорят.
  Если вдруг поэт скажет? Нет, если он скажет, никто не поймет, что это был стих. Подумает - он злой, циничный, пафосный, хотя это был всего лишь литературный прием. Не более того. Просто провинциалы, не смотря на обилие дипломов, все равно ничего не знают.
   Стоп.
  Коля выключил мысль, открыл дверь.
  Офис в офисе. Как человек в человеке. Или многоличностность внутри одного разума.
  -Вы к кому? - спросила секретарша.
  Коля вынул пистолет и выстрелил в грудь.
  Хорошая, должно быть, была грудь. Ее бы трогать и ласкать..... Коля прошел дальше, открыл дверь и мгновенно очертил взглядом квадрат.
   Вот и Она.
  Метр до тумбочки - если оружие у нее там, то не успеет допрыгнуть.
  Валя!
  Но ей надо дать попытаться.
  У нее потрясающая реакция. Так, как она, мало кто владеет приемами ведения ближнего боя.
  Владеет, владели.... И еще - какая-нибудь более темная форма прошедшего времени.
  Нет, этого нельзя делать. Этого никто не делает. Этого никто и не узнает - ведь связь с адом еще не наладили. Возможно, что в прошлом она и была - у предков. Когда они вызывали наверх тени, чтобы спросить - как им там - хорошо или плохо? Разве бывает хорошо?
   В аду.
   А теперь ее нет. И не будет ее. Люди уперлись в электронику, полагая, что все эти фишки чего-то могут дать.
   Валя была не одна. Сама она, развалившись в кресле, раздвинула ноги, и там находилась голова девушки-любовницы. Им было хорошо. Они стонали.
   Как странно иногда - еще секунду назад было так хорошо, а вот теперь уже - все так плохо и бесповоротно.
   Может быть, у жизни нет никаких закономерностей?
  -Валя, - сказал Коля.
  Она замерла.
  -Я за тобой, Валя, - сказал он, - привет. Отче наш будешь читать?
   Как он и полагал, она прыгнула в сторону, к тумбочке. Девушка - ласковая, взволнованная, с мокрым лицом, квинтэссенция юности и греха, отлетела в сторону, и Коля в нее выстрелил.
   Жизнь напрасна. Все равно напрасна.
  Что много ты прожил, что мало - никакой разницы. Никакой разницы. Что сегодня ты умрешь, что через много лет позже.....
   Будет тьма. Будет ад.
  Реакция у Вали была потрясающей. Ей хватило менее двух секунд, чтобы вынуть оружие из тумбочки стола.
   Щелкнул глушитель.
  Еще раз.
  И еще раз - контрольный.
  -Почему бы людям просто не любить друг друга? - спросил Коля. -Ищете любви? Ведь все ищут. В своей дурной, распаренной от информации и соблазнов голове. Как будто может быть что-то особенное, что-то невероятно сверкающее, что избавит вас от грусти и старости. И не будет смерти. И будет вечная жизнь, и вечная любовь. Может быть, где-то совсем рядом она уже есть, и ее не нужно искать? Нет, близкое расстояние - всегда дальше звезд. Это сложнее, чем почесать себе затылок. Мы ищем далекое. Кто-то нашел? Поднимите руки. Может быть, судья?
   Он вышел из комнаты, и, наткнувшись на менеджера, пристрелил его.
   Было немного пасмурно. Дул ветер. Облака надвигались с гор - они точно собирались нападать, но пока не решались, вынюхивали. Море было себе как море. Чаша, сбирающае информацию. Должно быть, оно знало о людях, которые жили до людей.
   -Ну что, погнали? - сказал пилот.
  -Ага, поехали, - ответил Коля, вынимая виски.
  -Эх, на широкую ногу живешь.
  -Нет. Просто чтобы чувств добавить.
  -А-а-а. А мы - вот так. Вчера турбину разобрали и сдали на металл. Думаем - все равно вертолет стоит, все равно, если не мы, так кто-нибудь еще разберет. Жена ушла. Живем, как живем.
  -А чего ушла?
  -А сейчас много баб одиноких, заметил? Бегут искать любви, думают, что есть некие сказочные мужчины, и что они их непременно где-то ждут. У нас - так вообще. Вроде бы подумать - нет ничего, одна торговля, но не все так думают. Бабы, те уверены, что жизнь вообще прекрасна, если мужики их правильно обслуживают. И ищут они, понимаешь.
  -И что, не находят?
  -Не. А у вас?
  -У нас также. Везде сейчас одинаково.
  -Ну да.
   Вертолет обогнул дугой и покинул морскую дугу. Горы уходили. Внизу потянулись ровные квадраты полей. Коля курил и попивал виски мелкими глотками. Солнце терялось за облаком - помутнелое, сонное.
   -Быстро лететь не будем, - сказал пилот, - не все запчасти на месте. Гнать нельзя. Не то развалимся.
  -Как скажешь.
  
  
  
  
  
   Ожидание С
  
  
   Я уже много времени говорю об одном и том же. Человек пять сказало мне, что я бегаю средь бела дня с факелом.
   -С факером, - ответил я одному из них.
   -Чо чо?
   -Пошел в жопу.
  
   Это так.
   Сейчас же мы поговорим о моде. У меня, как-то раз, было два визита. Один - на фабрику косметики Оника Манукяна, что под Москвой, а о втором я потом скажу. Спешить никуда не надо. Жизнь - она штука временная. Сегодня есть, а завтра - нет. И, потом, я - мастер сленга. Мне очень близки 90-е годы. Тогда вообще - люди просто взяли и все разворовали. Все - до основания. Ничего не осталось. Я ведь - то же ть любитель поворовать. Тут все дело в глазах. Опытные люди меня быстро выкупят. Но их мало. И мы - не в бане, чтоб парится.
   Хорошо: быть волком в овечьей шкуре.
   Хорошо: выдавать дьявола за бога.
   Хорошо: (но это - ментальный максимум) - сам убиваешь, но говоришь, что это вы убиваете, а я - шелковый. (Тут нельзя все воспринимать напрямую).
   Поэтому, кто хорошо взял тогда, тот и сейчас живет. А каста "продвинутых", о которых речь пойдет позже.... Нет, я не против. Я тоже люблю модную музыку модное кино. Но здесь надо понимать - бывает только правда и ложь. Ты можешь купить килограмм мяса и съесть, радуясь, а можешь купить один турецкий огурец, майонез под названием "Париж", который сделали из переработанной нефти, и тоже съесть. Первое - еда, а второе - продвинутость. Это я сразу к делу. Чтоб вы поняли, о чем идет сей спич.
  
   Так вот, я ехал в поезде, показывая миру свою чудную, видную аморальность, заметную только опытному взгляду. Каждый час я звонил Онику. Разговоры у нас были витиеватые. И он, и я - поэты. Я - поэт проработанной, грустной, цифровой неправды. Я знаю, что все это обман, и я этим пользуюсь. И самое страшное, что мне - не страшно. Я не чувствую. Я - не финн. У меня вообще нет совести. А Оник - он правдив в том, что все должны работать. Если он работает 17 часов в сутки ( что есмь вещь невозможная для богатого человека), то и все должны работать столько же. Это - армянская правда.
   И вообще, люблю Россию я, но странною любовью. Я шел по узким коридорам вагонов. Что мне было надо? Нет, я - человек страшного потенциала. Пока я дойду до вагона-ресторана, я сниму себе какую-нибудь девочку.
   Я вышел из 90-х. Это было лоно нашей культурной матери. Это наша новая страна. Мы все - Иваны, не знающие родства. И я - такой же, как они. И даже те, что, крича и стреляя капельками слюны, кричат о любви к отечеству, кто они? Они - не те? Нет, не те. Те уже умерли. Многих замочили в процессе отбора квартир. Многие отдались в штаты на хранение. Ну и - короче. Ныне я - поэт. А с 93 по 99-й мы очень хорошо жили. Мои товарищи занялись.
   ЗАНЯЛИСЬ.
   Но лично я никого не мочил.
   .....
   -Оник. Здравствуй, дорогой.
   -Ара, что там у тебя?
   -Я иду.
   -Куда ты идешь?
   -По коридору.
   -Чо там делаешь?
   -Ничо.
   -Девку себе найди.
   -Щас найду.
   -А мы работаем.
   -Да.
   -Давай.
   -Давай.
   -Давай.
   -Давай.
   -Давай.
   -Давай.
   -Все, давай.
   -Все, давай.
   -Давай, братан.
   -Давай, братан.
  
  
   Это - тот же самый мир. Он и будет таким. Сейчас есть поезда. А потом, быть может, наступит новое средневековье, и наши правнуки будут завидовать нам со слезами на глазах, завидовать нашим девяностым, когда все было и хорошо и плохо. Наши президенты и директора вышли именно оттуда. Кто как умел, тот так и забирал. Кто не давал, того мочили. Тогда, кстати, вышло много хорошей музыки, и даже русский рок был жив. Как бы по инерции. Дело в том, что многие пацаны были молоды, им было не до музыки, они пытались выжить в сложной войне за бабло. Зато детям их уже не нужно воевать. Но и работать - зачем? Они подались в певцы, писатели, режиссеры, продюсеры и проч. Понятно, что наше кино - говно. Но это в Америке, если кино - говно, его никто не будет смотреть. У нас же есть люди, которые будут есть майонез "Париж", себестоимость которого - 2 рубля, а отпускная цена - 40 рублей, покупать джинсы, сшитые Ониками Манукянами, но - с лейблом "Мошино", "Версаче" и проч., читать нудную, вторичную, европейскую литературу, без кайфа, но с ощущением продвинутости, спать днем, жить ночью, не работать, ждать модной халявы, становится гомосексуалистами не потому, что зовет кишка, а лишь из желания быть.... нет, мне не нравится слово "продвинутый". Но это так. В мире мало вещей. Есть труд, и есть лень. Есть правда, и есть ложь.
   False - True.
   Ведь некоторые думают, что я - реальный hop-hop-hip-hop-html-false-true-on-off-writer.
  
   -Братан, ты так как?
   -Хорошо.
   -Нашел себе кого-нибудь?
   -Да.
   -Врешь.
   -Нет.
  
   Так вот, это просто. Все люди доверчивы. Самые недоверчивые - самые слабые. Они постоянно находятся в состоянии войны.
   Что важнее для женщины?
   Цветы-бабки-дорогие_сигареты-коньяк-в_вагоне ресторане..... Самое важное - платежеспособность. И, потом, все дают.
   Все дают.
   Нужно уметь просить.
   -Дашь?
   -Нет.
   -Ну дай, а?
  
   ......
   ......
   ......
  
  
   Я это уже давно установил.
   Тогда же, в годы нашего жизненного ученичества, мы сидели в плотных барах, готовые к бою. Вся молодежь была собрана в стаи. Самые сильные шли в бой, чтобы защитить правду животного мира, и немногие из них выжили.
   И вот.....
   -О, майонез "Париж"! - обрадовался я.
  
   Они ехали. В них играла свежесть. Я сразу же сказал самому себе, что буду побеждать. Потом я достану блокнот.....
  
  
   Помимо Оника, кстати, я встречаюсь с Асей Бурковой, которая издается под псевдонимом "Кораллы". То есть, даже и не человек. Но она, все ж, не продвинута, у нее просто посторонние предметы в голове.
   Наш разговор строится так:
   -Сколько лет, сколько зим.
   -Да.
   -Покажи блокнот.
   -Возьми.
   -Но ты же понимаешь.
   -Да.
   -Что есть тонкая грань между такой жизнью и сумасшествием.
   -Нет. Нет грани, - ответил я, - наоборот. Пойми, Ась. Существует мир моторов. Ты знаешь, в основе всего стоял аскетический одноцилиндровый двигатель Даймлера. Ты видела его в разрезе? Очень концептуально. Так вот, остальное ты должна знать. Два цилиндра, четыре, V6, V8, V12. Может быть, это звучит вызывающе, но V12 перегревается на малых оборотах.
   -Хочешь сказать, что для тебя - это самое, что ни есть, функционирование?
   -Да. Именно так. И никакой грани.
   -Хорошо.
   -Нет.
   -Нет, это - в романах. А в жизни? Что значит, менять личность?
   -V12.
   -Нет, это - опять роман.
   -Нет. Опять. Я тебя уверяю. V12.
   -Значит, ты - нормальный?
   -Нормальнее самых нормальных.
   -То есть, у меня больше шансов, чтобы сойти с ума?
   -Совершенно верно.
  
   Спим ли мы вместе, это никого не касается. Мне даже в рамках рассказа это не то. (Типа фраза, верно?). Но это и есть синтетика. Но это уже чес - эти лица ушли. Они в аду. Я имею в виду поэтов, которые победили, родив новое слово.
  
  
   -Ты куда теперь поедешь?
   -Я концептуализирую.
   -Будешь спать?
   -Да, я пять суток спал.
   -Один.
   -Два дня - один, три дня - нет.
   -С девушкой.
   -Нет. С животным.
   -Я ж не знаю. И такое может быть.
   -Я и есть монстр.
   -А я о сексе не думаю.
   -А я думаю только о сексе.
   -Почему же ты не занялся съемкой порнофильмов?
   -Почему же?
   -Хочешь сказать, ты снимал?
   -Да.
   -Зачем?
   -Ради ощущения собственной чрезмерности.
  
  
   Существует ожидание С.
   Это хорошо.
  
  
   Хорошо ждать смерти на самом деле. Не то, чтобы жизнь напрасна, хотя это и так. Но тьма более вечная. Ее-то мы и ждем.
   Это и есть ожидание С.
  
  
   И вот - два огурца. Майонез "Париж". Лист салата. Бутылка белого, дорого, вина. Я ж питаюсь не так продвинуто, но мне главное, чтобы девочки мне поверили. Я все понимаю из блеска их глаз.
   Это прожектора.
   Да и я - мастер коротких словесных передач. Как в футболе.
   Если честно, мне было впадлу читать "Берроуза", и я его не читал. Я не читал "Вирт". Паланика я считаю полным отстоем. Милан Кундера - это невероятное, скучное, чмо..... Но, эти три продвинутые девочки, живут для того, чтобы быть элементами системы, а я - словесный шулер. В принципе, и мной играет система. Я тоже - инфузория-туфелька. Но, все-таки, это - моя схема, не их.
   Нужно знать немного имен, нужно уметь льстить, говорить, к примеру, так:
   -Оля, я вижу самые красивые глаза этого мира.
   -Ой.
   -Ты - моя ласточка.
  
   Вообще, существуют абсолютные чемпионы притворства, которые делают это, не задумываясь, даже иногда - и сразу. У меня есть комплекс. Я часто даю гипертимам - людям с громким настроением - по голове.
   А, это главное: я люблю подраться.
  
   Знакомится нужно исключительно ради секса. В поезде можно уединиться только в ужасных, скользких, узенях. Но ведь это победа. Ведь они, эти иваны-да-марьи, едут в самых грязных и самых дорогих поездах планеты, и, сидя на полке рядом с перманентным, средневековым сортиром, читают Павича, говорят о свой продвинутой европейности, о бисексуальности, а мимо несутся нищие деревни, полные умирающих алкоголиков, люди, работающие на нуворишей, заработавших на банальном бандитизме, директора, президенты, и их дети - певцы, модные художники, фабриканты, писатели, завтракающие в Париже, обедающие в Мадриде, и - они тоже читают Павича, Грошека, Фаулза, а снимают Дозоры, 9-е роты, Жару. Но это смотрят. Потому, что в поезде под боком воняет сортир. Но его нет. Есть майонез "Париж" и модный томик, iPod с ништяковой музыкой.
  
   Ожидание С.
  
  
   -Ну и привет, братан.
   -Братуха, привет.
   -Ты кого-нибудь проколол в поезде?
   -Да.
   -Молодцом.
   -Ага.
   -Пойдем, у меня есть коньяк.
   -Пойдем.
  
  
   Оник - он большой трудоголик. Но и рабочие у него - рабы. Это - армянский вариант. Но иногда и он может расслабиться. И вот, мы сидим во дворе его огромного частного дома, жарится шашлык, и на столике стоит самый лучший коньяк.
   -Я не понимаю поэзию, братан, - говорит Оник, - но ты - поэт. Хотя, нет, я пытался читать то, что ты пишешь. Именно этого я и не понимаю.
   -Я знаю.
   -Нет, я не парюсь. Братан, мне важно, что ты здесь.
   -Да. Вот, представь, тоннель. И мы вместе идем по нему. Это сейчас это выглядит абсурдно. Но мы, когда мы будем идти по нему, должны держать друг друга за руку. Потом, когда наступит абсолютная тьма, уже ничего не будет, но ты потом вспомнишь всех тех, с кем уходил.
   -Помнишь, мы ездили на разборки?
   -А то.
   -Ты был страшно крут. Не то, что я.
   -Я и сейчас крут.
   -Знаешь, братан, главное, что ты здесь.
   -Да.
   -А мы отправили крупную партию косметики.
   -Слушай, а в нашей стране продают не подделошную косметику?
   -Процента два, три.
   -Да ладно.
   -Я тебе серьезно говорю. Мой цех делает 20 процентов всей поддельной косметики, которая продается в России. Мы платим классные бабки мусорам, спецслужбам. По сути дела, они получают у меня зарплату. Даже самые высокие чины зависят от того, как мы работаем.
   -Ага.
   -Так, что, если ты, приезжая в какой-нибудь Ростов, видишь целое поколение местных мочалок, помешанных на крутой косметике, знай - все это сделал я. Россия, братан. Мы - сильнее всех. Мы порвали всех в хоккее. Мы порвали всех в ценах на жилье. У нас лучшие ракеты. А "Зенит"? Ты смотрел?
   -Да, брат.
   -Мы многое можем.
   -Но.....
   -Ереван - это тоже Россия. Я тебе говорю. Этим мы и сильны.
   -Да. Точно. А ты не хочешь отправить своего сына на "Фабрику звезд"?
   -Братуха, ты чего? Там же одни пидары! Мой сын должен расти мужиком. Я научил его работать. Пусть познает все с азов.
  
  
   -Привет, - говорит Ася.
   -Привет, - отвечаю я.
   -Как дела-то.
   -Знаешь, я сейчас расскажу тебе о моей знакомой писательнице. Но, в двух словах.
   -У тебя есть ICQ?
   -У меня аллергия на ICQ.
   -Ладно. Именно тебе я верю.
   -Так вот, есть люди, которые сразу же рождаются с прочным налетом суицидальности. Это такой вид руды. Они необходимы в мире разума. Из него, иногда, впрочем, получается неплохие образцы. Но, чаще всего, это - ни о чем. Так вышло и у нее. Они оба писали. Я их знал. Юля и Сергей. Я все думал, кто же раньше из них повесится. Повесился Сергей.
   -Глупо.
   -Нет. Просто, над миром летит орел. Он просто хочет есть.
   -Иногда мне кажется, что начну тебя слушать и сойду с ума.
   -Поэтому.....
   -Я фильтрую. Но ты не обижайся.
   -Я и не обижаюсь.
   -Слушай, а как живет твоя семья?
   -Я отвечаю за их пропитание.
   -Хорошо отвечаешь?
   -Да. Я знаю, что мое слово может уничтожить кого угодно, и я не оставляю им выбора. Я просто живу сам в себе.
   -Это плохо.
   -Ты хочешь заставить V12 работать на холостых оборотах?
   -Хорошо. Что же такое максимум?
   -Это когда ты подпрыгнул и полетел.
   -Ты считаешь, что полетишь?
   -Нет. У меня там два подшипника полетели, а в этом мире и в это время это не ремонтируется. Нет, то ты же не отремонтируешь "Бугатти Вейрон" в 16-м веке?
   -Я всегда знала, что у тебя чрезмерное самомнение.
   -Ну и что. Жизнь прощает ворам и поэтам.
   -Нет. Поэтам не прощает. А ты?
   -Ты думаешь, я - поэт?
   -Ага. Понятно. Значит - первое.
   -Пусть ты не будешь знать об этом.
   -Мне - можно.
   -Ладно.
   -А что вы там делаете?
   -Говорим о продуктах.
   -Ого.
   -Я - эпикуреец, Ась.
   -Ага.
   -Ладно. Давай.
   -Да нет. Не хочу давать.
  
  
  
   Теперь мы возвращаемся к "продвинутым". Мой сосед, Йоша Суркофф, он очень богат. Но мы - очень даже классные соседи. Нам классно вместо побухать. Йоше, правда, всего 25 лет, но они понимает, что, иногда, идеи - вон, на стол - мяско, водку, коньяк, крабов (крабофф), а девочек - под стол, и под мышкой у каждой - по томику Павича. Этим самым они будут символизировать современную русскую идею - не важен процесс, важно сосать модно.
   Если буквально, то мы ездим то по кабакам, то не ездим по_по кабакам, нам очень весело поговорить. Вообще, я большой бытовой юморист. Многим в кайф быть рядом со мной.
   Так вот, у Йоши - пять заводов. Они, их семья, они заработали на "Буране". Его отец был инженер-отщепенец. Именно он и зажег заветную спичку, что подарила жар бумагам документации. Дядя Джон был рад. У них хватило и на заводы, и на поезда, хотя он, Мисша Иосифович, многое не позабыл. Его престарелая жена выпустила книгу "On-Line Rubliovka on-off", я не читал, но у меня свое отношение к литературе.
  
   -Серый, поедем на концерт, - предлагает Йоша.
   -Куда.
   -В Ницце выступает "Металлика".
   -Типа девок там возьмем.
   -Ну.
   Не, поехали на деревню. У меня там 30 литров водки, мясо, ну и все дела.
   -А девки?
   -Знаешь, я считаю, что настал час.
   -Ого.
   -Нет, просто я хочу пить, пить беспробудно, смотреть на звезды и не спать, и писать стихи. Пять стихов в час. 120 стихотворений в сутки. Новая, беспробудная, книга. Представь себе, мой друг!
   -Давай. Ты будешь писать, а я найду себе трех девок.
   -Трех. А у тебя как по пьяни?
   -Я ж не ты. Как до твоих лет дорасту, так и посмотрю, как там потенция с бухлом мешаться будет........
   -Ладно.
   -Ну чо. Я готов. Поехали.
   -Поехали.
   -Знаешь, я тебе завидую. Ну, как так можно. Когда мы вчера ехали, это когда я пьяный был, а ты меня вез, ты увидел за рулем чувака с трубкой в зубах, и кричишь - о, смотри, Холмс! Или идентификация девочек. Корпоративные пьянки. А помнишь, был парень один, менеджер....
   -Это с которым мы тогда трех девочек из двадцати выбирали?
   -Да.
   -Сергей Бархатный.
   -Мне кажется, ты болеешь оптимизмом.
   -Нет. Просто, это - ожидание С.
   -С?
   -Но ты думаешь, что вещи из мира дурацких пафосов никогда не выйдут наружу, чтобы, встав лицом к лицу, укусить тебя за нос? Нет. Бывают чрезмерные вещи. Если ты уже далеко за гранью, то наступает момент, когда тебе уже все равно, что жить, что не жить.
   -Это поэзия.
   -Нет. Он уже умер. Я просто пою о нем песни. Сам себе. Самодостаточная личность должна стремиться к монокосмичности.
  
  
  
   Ожидание С.
  
   Потом я снова могу дождаться поезда и поехать. Мне встретится много "продвинутых" мальчиков и девочек, и первые играют в on-off-rubliovka гомиков и дизайнеров, а вторые организуют лесбос-вечеринки. Потом все заканчивается. Заводится семьи. Рожаются дети. Это сейчас они говорят: ни за что. Ну и ладно. Сейчас то - халява. Иногда, за так, иногда - за концептульный html-остос, за многочисленные сайты с одноклассниками, созданные спецслужбами для лучшего отсмотра стад иванов. Потом - оно всегда потом. Истины в мире не меняются. Мода всегда вторична.
   Нет, не подумайте. Я не бегаю с факелом в поисках человека. Мне незачем его искать. У меня есть свое ожидание, и этого достаточно.
  
   -Привет.
   -Привет.
   -Ты опять куда-то едешь.
   -Это привычка. Я смирился. Я всегда еду.
   -И хорошо. А в какой части России ты находишься?
  
  
  
  
  
  
  
   Она - паук
  
  
  Я не скрываю, что сборники 2000-го года, а также 2001, это те самые, из-за которых большая группа людей вдруг села на воздушные шары и улетела неизвестно я, написали Hunter 812 и Логран, и теперь не секрет, что первый - это я.
  
  Так вот, о ней.
  О них.
  О пауках.
  Помните:
  
  Она - паук
  Она - сосёт.
  
  
  Так вот, ребята!
  Мой рассказ будет типа школьного треугольника.
  
  Пауки лишены, такого органа обоняния, как усики, которые имеют все насекомые, челюсть у них так же отсутствует. Тело их состоит из двух основных частей - брюшка и смежной части, так называемой, головогруди. В головогруди очень часто находятся встроенные металлические предметы.
   Раньше это называли камнем (вспомним Ганса Гольбейна Младшего).
   Теперь - уже редко - пуля.
   Все чаще - снаряд.
   Иногда - целая артиллеристская установка.
   "Град".
  
   -Милая, что важнее всего?
  -Ах, любовь?
  -Что же ты делаешь?
  -Ищу любовь?
  -Что что?
  -Ищу искать?
  -У тебя же есть муж?
  -У любви нет границ! Ах.
  -Но что же конкретно ты хочешь?
  -Любовь, любовь!
  -Разве тебе мало меня?
  -Уйди! Хочу любви, хочу любви!
  -Давай займемся любовью!
  -Не дам!
  -Чего?
  -Не дам никогда!
  
  В районе головы у паука, как и у любого иного живого существа, находятся глаза, их размер зависит от разновидности паука. Но есть и одна отличительная особенность, довольно часто у пауков встречается по четыре пары глаз. Кроме того, количество конечностей пауков не меньше впечатляет, их чаще всего целых шесть пар. Самое поразительное, что первая пара конечностей, выполняющая функции челюсти находится в районе головы, отличается от остальных она наличием очень острых когтей. Именно на них и расположены ядовитые железы паука, которые в случае необходимости или опасности открываются.
  
   Следующая пара конечностей называется педипальпы, они призваны выполнять хватательные движения, их паук использует вместо рук. Однако это лишь в "юном" возрасте, взрослые же самцы используют данные органы при спаривании. Что поразительно, так это место расположение рта у пауков, он находится между данными конечностями. Далее следуют целых четыре пары ног, предназначенных для ходьбы.
  
  -Дорогая, может, ляжем спать?
  -Хочу мороженного!
  -Что, что?
  -Хочу пироженного!
  -Уже час ночи.
  -Ну и что! Хочу, хочу, хочу!
  -Слушай! Ты высасываешь мне мозг!
  -Хочу, хочу, хочу!
  -Убери хобот!
  -Сволочь!
  -Да что с тобой!
  -Не мужик!
  -Черт!
  -Не мужик, не мужик, не мужик!
  -Сейчас ты получишь!
  -Не мужик, не мужик, не мужик, не мужик, не мужик!
  -Так....
  Не мужик, не мужик, не мужик, не мужик, не мужик!
  
   Многих обывателей интересует вопрос, откуда же берется паутина. Паутину паук вырабатывает с помощью специальных желез, которые находятся непосредственно на его брюшке. Внешне данные органы паука выглядят, как небольшие паутинные бородавки.
  Дышит паук с помощью специальных отверстий - стигм, которые располагаются здесь же, на самом брюшке, между "бородавками".
   Органы пищеварения пауков не приспособлены к перевариванию твердой пищи, собственно именно поэтому пауки не поглощают своих жертв полностью, они просто высасывают из них всю жидкость, оставляя лишь оболочку. Мозг паука до сих пор полностью не исследован, он довольно сложен, причем у каждой разновидности свое строение. Пауки кусаются, но не смертельно, они выпускают в свою добычу яд, тем самым парализуя ее, и потом убивают, высасывая жидкость.
  
  -Привет, милая. Что с тобой?
  -Я ухожу!
  -Куда же ты?
  -Я нашла любовь!
  -И что же это за любовь!
  -Любовь, любовь, любовь!
  -Кого же ты нашла!
  -Он - настоящий мужик.
  -У него машина лучше, чем у меня?
  -Нет. Ты же не согласился делить свою квартиру!
  -Но смысл? Разве в этом счастье?
  -Дурак! Осел! Придурок! Любовь! Любовь! Любовь!
  
  
  Ротовое отверстие паука находится между ног, и оно слишком мало для того, чтобы поглощать пищу. Поэтому паук выпускает внутрь свое жертвы секрет (пищеварительный сок), который разъедает все ее внутренности, затем высасывает образовавшуюся жидкость. По этой же причине у паука нет необходимости в кишечнике, ведь вся его пища переваривается, еще находясь внутри его добычи, а в его организм поступает уже в разжиженном виде.
  Подобную пищеварительную систему называют внекишечной.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Охотники на детей
  
  To enter out into that silence that was the city at eight o" clock of a misty evening.....
  Ray Bradbury, "The Pedestrian"
  
  
  
  
  После развода сотрудники ППС расходились сторонами. По двое - точно возлюбленные. Несколько нарядов уехало на уазиках. Они не спеша двигались по улицам райцентра Курново, смотря по сторонам. При обнаружении людей на улицах уазики останавливались. Проводился досмотр. Проверялось наличие алкоголя в крови. Пешеходов проверяли по водительской дозе. И вообще, всех, от кого пахло чем-то непонятным, тотчас везли "на больничку".
   Сергей и Иван ехали на синем уазике, вертя головами по сторонам. Близилось время 22:00 (Ваши дети дома?). Оставалось, впрочем, еще десять минут. Иван предложил подвести часы и начать ловить уже сейчас.
   -Наши, - сказал Сергей.
  Они проезжали мимо пивбара, и там, за углом, втихую стоял уазик сержанта Ручкина. Они забирали всех, кому вздумалось перемещаться из пивбара на своих двоих.
   -А правильно. Суки! - заметил Сергей. - Пусть такси берут и едут. Пьют. Суки.
   Сергей не пил. Он вообще был трезвенник. Ему было 30 лет. В свободное от смены время он разводил курочек.
   Бывали дни, когда и такси не помогало - вытаскивали прямо из салона и везли "на больничку", где сами же и проводили освидетельствования. Это была большая гордость - уметь все делать за врача. Но такие радикальные меры проводились лишь тогда, когда не хватало протоколов. Сейчас же, в данный момент, основным объектом для протокола были дети.
   -Скоро выпускной, - сказал Иван, - вон там и разгонимся. Они ж, твари, после 22:00 будут оставаться.
  -А если разрешат?
  -Не знаю. Не должны.
  -Всех тогда, тварей, переловим.
  -Да. Сколько протоколов будет!
   Они выехали на центральную улицу. Время от времени им попадались прохожие, но отличные милиционеры и не собирались их останавливать. Они искали детей. Проехав под торжественной вывеской:
  
   Дети - цветы жизни!
   губернатор
  
  Сергей и Иван заметили таинственные тени возле во дворе среди нескольких трехэтажек, возле футбольной площадки.
   -Та-а-а-а-ак, - обрадовался Сергей, - знакомый запах....
  Иван резко завернул, и вот - есть контакт!
  Дети!
  -Дети! - воскликнул Сергей.
  -Успеем! Не уйдут!
  И он был прав. Дети не ушли. Это было трое мальчиков лет тринадцати. Они заигрались на спортплощадке, от которой до дома было ровно 50 метров. Мальчики были беспечны. Они считали, что это фатальное расстояние можно преодолеть одним марш-броском.
   Увы.
  -олпрыалопрвалыорплцйв, - представился Сергей.
  Он говорил так быстро, что и лингвоанализатор бы не разобрал.
  -Мы в футбол играли, - сказал один из мальчиков.
  -Закон о детях знаете? - спросил Иван.
  -Не-а.
  -Ладно, - сказал Сергей и полез за протоколами.
   Счет открыт!
   Потом, выехав из дворов, они навестили компьютерный клуб. Было 21:55, и в клубе задержался один мальчик. Однако, администратор проявил смекалку. Он знал, что 21:55 - это время приезда наряда. Зазевавшегося мальчика спрятали за ширмой.
   -Чтобы больше такого не было, - сказал админ, - понял?
  -А чо? - стал пререкаться уверенный паренек.
  -Я говорю, мы из-за тебя штраф получим.
  -Сам виноват!
  -Э, поговори мне, - сказал системотехник (он задержался до вечера и что-то чинил), - давай, перебежками - домой.
  -Не ссы, прорвусь.
  -Далеко живешь? - спросил админ.
  -Нет. Недалеко.
  Надо сказать, что мальчик был не дурак и прорывался уверенно. Наряды его не поймали. Он шел теми улицами, где не было асфальта - по таким чаще всего милиционеры не ходили и не ездили, хотя, конечно же, были и исключения, и мальчик оглядывался. В случае чего он был готов спрятаться где-нибудь за деревом или в клумбе. В итоге, он и поиграл "контра страйк", и не дал родителям усомниться в своей зрелости.
   Сергей же и Иван продолжали свой путь.
   -Надо по школьным площадкам проскочить, - сказал Иван, - они там часто сидят.
  -Да, - ответил Сергей, - суки. Правильные дети все сейчас дома. А эти - суки. Растут наркоманы и проститутки. И родители такие же. Отбросы общества.
  -А ты вообще запах спиртного не переносишь? - спросил Иван.
  -Да.
  -А я так.
  -Кто пьет - тот сука.
  -Ты за сухой закон?
  -Да! Суки!
   Они проследовали мимо кафе "Услада" - буквы были на фронтоне, в человеческий рост. Поначалу место называлось "Ослада" - ибо держал один армянский авторитет, а он плохо знал русский язык. Спорить же с ним никто не решался. Но с тех пор прошло много времени. Авторитета того давно уж пристрелили, а кабаком уже давно владел кто-то еще.
   -Наши, - сказал Сергей.
   Это был наряд сержанта Малинина. Они также, как и Ручкин, ждали выпивших прямо возле порожек бара. Впрочем - брали они далеко не всех - в поселке кругом был кум-сват-брат.
  -Работают, - сказал Иван.
   -Молодцы.
  Работал, впрочем, Малинин, достаточно осторожно - чего только стоил пример старшины Дубинина, которому три недели назад проломили голову.
   А было так:
   Юра Дубинин был парень очень строгий. Он считал, что в райцентре слишком много пьяниц и бездельников, и со всеми ими нужно разбираться.
  -Суки, суки, - говорил Юра.
  В течение дежурства они регулярно дежурили возле магазина. Вечером они останавливали всех, кто выходил с пивом и заставляли дышать в трубочку. Если трубочка что-то показывала, везли "на больничку", проводили повторную экспертизу. Если норма была выше водительской, нарушителя везли в отделение и там писали протокол. После чего человека отпускали. Юра был лидером в общеотделовском чемпионате по протоколам.
   -Суки, суки, - недовольствовал он часто, - пьянь. Дегенератов растите.
  Юра пил только чай. Запах спиртного он чувствовал за километр.
   С товарищами они задерживали всех, кто выходил из кафе. Люди были недовольны, так как оказывалось, что сходить в кафе вообще невозможно. Но Юре было мало.
  -Суки, суки, - говорил он, - пьющие, отбросы общества.
  На "больничке" он проводил экспертизу самостоятельно. Документы оформлялись задним числом.
   Лейтенант Ляпин сказал ему как-то:
  -Юр, ты поаккуратней.
  -Надо бороться, - отвечал Дубинин, - суки, поразвелось....
  Наконец, Юре стало ясно, что его борьба недостаточна. Тогда с товарищами по службе они стали ездить узкими улицами и высматривать - вдруг кто-то пьет во дворах. И действительно: пили. Многие пили и жарили шашлык. Многие пили просто. Тогда делалось так: человека подзывали к калитке. Приглашали выйти. И тотчас вязали - как нарушителя общественного порядка в общественном месте.
   Потом - случилось то дежурство. Юра Дубинин был "на больничке" и оформлял гражданина Стукова, которого, кстати, также вынули со своего частного двора, где он бродил, будучи пьяным. К "больничке" подъехало несколько дорогих тачек. Из них вышли ребята. Они вошли в "больничку".
   -Ну что, мусорок, как дела? - спросили у Юры и ударили головой об стол.
  Вместе с Юрой в кабинете находилось две врачицы и рядовой Иванов. Иванова не тронули - только пендаля дали и велели ждать возле дверей. Врачицы с ужасом убежали. Юру же побили об стол, после чего его в тяжелом состоянии доставили в реанимацию. Впрочем, очнулся Дубинин быстро. Ему залатали череп и отправили домой, однако, к службе не приступал по состоянию здоровья.
   Случай со старшиной Дубинным заставил руководство задуматься.
   Начальник же ход этому делу не пустил, так как на следующее утро был звонок от блатных:
   -Привет. Ты там смари, не бурогозь. Знаешь, с кем дело имеешь?
  -По голосу слышу.
  Блатные эти сидели в администрации региона. Они очень долго пробивали себе места. Сначала они работали в районах - кто место мэра себе купил, кто - зама. Время от времени губернатор вызывал из к себя на ковер: это когда делились плохо. Теперь же вес у них другой был. Впрочем, рассказ не об этом.
  
  -Смотри, пьяный! - воскликнул Сергей.
  -Да хрен с ним, мы же детей ищем!
  -Нет. Надо брать.
   Уазик притормозил, но не тут-то было. Завидев наряд, таинственный гражданин остановился, словно принюхиваясь. И тотчас, разорвав на себе рубашку, он прокричал:
  -Нате! Мусора! Возьмите меня живым!
  Иван, было, двинулся из уазика, но Сергей его удержал:
  -Стой.
  -Что? Мусора! Мусорки! Чо, не можете?
  -Может, подкрепление вызвать? - спросил Сергей.
  -Нет. Поехали. Тут протоколом не отделаешься. А случись чего, кто отвечать будет?
  -Ну чо, менты! - прокричал пьяный.
  -Хрен с ним, поехали. Поехали детей искать.
   Иван воткнул передачу.
  Мужик же, чувствуя свою победу, перешел на пение. Это была песня "Снегопад, снегопад" и пел он ее так:
  -Мусора, мусора.....
  
  -Знаешь, - сказал Иван, - хреново у нас в ППС работать.
  -Чего? - спросил Сергей.
  -Вот в городе - не то, что у нас. Санек Укропов там же работает.
  -Да Санёк - жук.
  -Да жук-то жук. Вот он чая захотел - подходить к черножопой на рынке - так, чайку. Так, бутерброд. Они ж черножопые, им-то что.
  -Что, чаю хочешь?
  -А что? У нас чаю захочешь...
  -Так давай домой заедем.
   На самом деле не подумайте, что ребята так уж испугались пьяного. Просто было распоряжение: "ребята, аккуратней". И все это - из-за случая со старшиной Дубининым.
  -Ладно, я так.
   Иван включил третью передачу. Ехали они небыстро. Нужно было успеть высмотреть детей. И вот - о чудо.
  -Дети! - закричал Сергей.
  Двое девочек были обнаружены на скамейке возле своего частного дома. Они сидели и тихо разговаривали о своих девочковых проблемах.
   -Вот, - радостно сказал Сергей, доставая папку с чистыми протоколами, - не следят за ними родители. А потом из них проститутки вырастают.
  -Да, - ответил Иван, - наплодили.....
   Спустя двадцать минут уазик продолжал свой неспешный обход.
   Вновь - центральная улица.
   Ночь - как водоем. 11 вечера. На улицах - ни души. Ибо любой пешеход, появившийся на тротуаре, тотчас подвергнется проверке документов, досмотру, проверке на алкоголь. Деревья стоят и молчат. Трава на газонах - волосы ночи. Звезды - далекие друзья. До них хочется дотянуться, но где уж там. Это пока еще никому не удавалось. Может быть вам, кажется, что я сейчас пойду на второй виток?
  
  
   To enter out into that silence that was the city at eight o" clock of a misty evening.....
  Нет, мы живет в России, в 21-м веке.
   -Чаю бы, - сказал Сергей.
  -Да. Точно. Пора.
  -Может, кофе?
  -Эх, жаль мы не в городе, правда.... Там бы черномазые бы у нас метнулись....
  
   Он приехали под вывеской:
  
  Дети - цветы жизни!
   губернатор
  
  
  Справа, из-за домов, выходила Луна.
  -Мало детей сегодня, - сказал Сергей.
  -Да, - ответил Иван, - суки.
  
  
  
  
  
  Поэт Кутилов и Ксения Лебонд
  
  
  
  Однажды был 1984-й год, и туда каким-то хреном занесло Ксению Лебонд. Нелегкий был этот хрен - ни белый, ни красный.
   Ксения Лебонд - это было такое существо, даже пол которого никто не знал. Оно писало некие опусы, о которых тоже никто и ничто не знало - ни в прошлом, ни в будущем. Это ж мы знаем - время - линейка. Мы находимся в какой-то точке, и, если иметь совершенный разум, то можно прогуляться и вперед, и назад. Нет, существо Ксения Лебонд и понятия не имело, как это делать.
   Сказано же: хрен занёс.
   На счет же линейки - это я неспроста, неспроста. Просто время - штука такая, в ее разрезе многое более ясно и более прозрачно, и, если смотреть на него именно так, то можно увидеть - кто есть, а кого нет.
   Так вот, по улицам 84-го года шел поэт Кутилов, и он был. А навстречу ему чего-то (хрен же шь знает - для чего) шла Ксения Лебонд, и ее не было.
   Нет, она бы могла быть, по идее.
   Но вот - увы. Не было ее нихрена. Хотя и видели люди некий туманный образ. Да и туман, если разобраться, вещь, зачастую, поэтическая. А здесь - не было ничего.
   И вот, шли они навстречу друг другу, да и столкнулись.
  -Простите, - сказал Кутилов, - простите.
  -Аккуратнее, ёптать, - ответила Ксения Лебонд энергично.
  -Чего ?- удивился Кутилов. - Ёп кого?
  -Ёптать!
  -Что же это такое, миленькая? - спросил Кутилов. - Что за слово такое?
  -Кто ты такой?
  -Кутилов, - ответил поэт скромно, - поэт я большой, но не хотят меня в мое время знать. Придется мне во тьму в безвестности идти. Видно, так.
  -Имбодаун, имбодаун, имбодаун! - завопила в ответ Ксения Лебонд.
  -Даун? - удивился поэт Кутилов. - Болеете?
  -Ёпттттт! - завопила Ксения Лебонд.
  -Вот ведь, нехорошо-то как с вами, - сказал Кутилов, - хотите, стих вам прочитаю.
  
  Пришла беда.
  Одна пока.
  Тряхнула так себе,
  слегка...
  
  Но, вздохнув одиозно,
  мол, прощай, дорогой!... -
  мне невеста морозно
  помахала рукой.
  
  С женщин утренних пудра -
  чуть заденешь листом
  осыпалась все утро
  на прохладный бетон.
  
  Что же делать? Давиться?
  Отравиться ли супом?..
  Чтоб соседки-девицы
  восторгались над трупом...
  
  Или просто - в дурдоме
  схохотать и срыдать,
  снять веселенький номер
  и беду переждать?...
  
  Есть рецепты похлеще:
  пропить тещины вещи
  и беду-горожанку
  взять в тюремные клещи.
  
  Есть рецепты попроще:
  если в сердце зима,
  дуй, товарищ, на площадь, -
  а на площади - май!
  
  А на площади - лица, -
  что ни девка - звезда!..
  Постарайся влюбиться -
  и растает беда!
  
  ...Пришла беда...
  Пока одна...
  А в жизни бед -
  не видно дна.
  
  
  -Ёпттттт, - ответило Ксения Лебонд.
  Поэт Кутилов пожал плечами и пошел дальше. Он был, хоть и жить ему оставалось уж год. А в разрезе времени, это в том, о котором уже говорилось, и того сложнее все было. Ведь если жив человек в веках, то физически он - может - и тень.
   А вот что такое Ксения Лебонд, было никому не известно - ни в прошлом, и в будущем, вообще нигде.
   Оно продолжало бежать по проспекту и вопить:
  -Имбодаун, имбодаун, имбодаун!
  
  
  
  
  
  
  Пушкинский юбилей
  
  Ребята, здравствуйте.
   Наш мир сегодняшний - он не то, чтобы из другого теста. Просто наличие гаджетов, всяких разных сигналов, протоколов передачи данных, заставляет наш мозг усиленно приседать и отжиматься. Но суть.... Нет, сути нет. Есть маленькое окно, как в танке, и через эту узкую щель нужно различить, что есть свет, а что есть - тьма.
   Но - если они слились?
   Если гаджеты уже вшиты вам в мозги?
   Помните, был такой фильм - "Город тьмы", где люди и понятия и имели, что над всеми ими проводят эксперимент, и что они вообще - не на земле. Главный герой и полицейский офицер поехали отыскать одно местечко, и нашли его. Это был плакат на стене. И вот, плакат был сорван. Полицейский взял молоток, пробил стену и увидел - что за стеной - межзвездное пространство. Весь город - это какое-то сплошное надувательство, висящее непонятно где.
   Теперь, еще раз - о "Пушкинском юбилее".
   Так называется мой достаточно небольшой роман, который я написал в прошлом году.
   100 лет вперед. Россия. У каждого человека в голове - чип (разумеется). Это хорошо. Все люди делятся, впрочем, как и ноне, на общественные прослойки.
   Богатые и красивые. Это есть у вас чип дорогой, то можно его напичкать программами "талантов", "умений", прочим. Все люди новой расы - звезды, певцы, поэты. На то у них есть лицензия.
   Вторая прослойка - москвичи (жители Московии). Им тоже неплохо живется. Земля, небо, подземелья - все заполнено торгово-развлекательными центрами. Очень модно: покупать секс-машины. Посещать секс-аттракционы. Кататься на коньках. Развлекаться.
   Было сказано: он вернется.
   К 6 июня планируется оживить Пушкина.
  Третья прослойка - Иваны. Они живут в остальной России, за пределами Москвы. Для въезда в Московию им нужна виза. У них - третий тип чипов.
  
   Собственно, кто желает - может прочитать. Произведение это есть в библиотеке портала, и фантастики в нем не так уж много. Да и скажу вам, у меня не было никакой цели. Я просто размышлял, поставив перед собой монитор и клавиатуру.
   Пушкин присутствует повсюду: в обязательных блоках рекламы, которая через чипы транслируется прямо на роговую оболочку глаз, в рекламе на улицах, в названиях товаров, в гигантском плакате, который висит на орбите.
   Главный герой торгует Листом. Это - вещь крайне опасная.
   Сегодня, 6 июня, почему-то хочется сказать именно об этом. Ибо - то что мы чтим, это прекрасно. Но мы также не должны быть слепыми и к явлениям нынешним.
  
  
  
  * * *
  
  
  И тотчас, точно услышав мои мысли, в голове рванула рекламная бомба.
   -Он ждал 300 лет!
   -Вернуться, чтобы стать звездой!
  -Звезда - навсегда!
  -Прикольни, йок-ом-акшен, выиграй новые наклейки на программный код, заплати Пушкину, помоги, это чисто Пушкин начинает новый путь.
  -Воу, Воу!
   -Россия - по-э_______тическая стра-на! Добрая душа! Серхио Полуянович, лучший поэт 80-х. Серхио, что вы думаете?
  -Недавно, я выхожу на улицы Тель-Авива. Бьютефул! Вондерфул!
  -Скажите, Серхио, а что вы думаете о том, что вам скажет Великий.
  -Я думаю, что я ему расскажу.....
  -Что же....
  -Как мы живем. О революции.
  
  Интересно, подумал я. Это какая такая революция? Лет десять назад у них там передел имущества был, и дети этих передельщиков, они считают себя детьми революции, но вообще, это никого не коснулось, разве что, цены на 5% подскочили (то есть на 5 умножились), хотя и этого никто не заметил. Потом, вышло много книг, что-то типа "Моя революция", или - "Революция on-off", и еще - много всего. Но я как-то не читатель. Тем более, читать про Их жизнь Их глазами.
   Я и так на все это насмотрелся.
   Одна клиентка, Мерелин Монро Емелькина, она постоянно тащила меня в кровать. Но мне еще раньше предупредили, что этого лучше не делать. Никаких кроватей, никаких там интимных загибов у подоконника, в ванной - все это может очень плохо кончиться.
   -Смотри, - сказал мне Джоник, - два типа были, и они не вернулись именно после похода к ней. И я точно знаю, что их никто не повязал. У меня с подвязками все нормально. Что ты думаешь - мы уже месяц милицейский Лист продаем.
   -Да ладно.
  -А что ты хотел?
  -Да я чо?
  -Так вот, эта вот Мерелин Монро, ты поаккуратней. Я справки навел - раньше ее Карп снабжал, там вообще три невозвращенца.
   -Что же она с ними делает? Ест?
   -Откуда ж я знаю. Все может быть.
  -Или забирает в лоно.
  -Что скорее всего.
  -Представляю, каково им там.
  -Думаешь, они там живы?
  -100%.
  
   -Серхио, значит, вы будете разговаривать с Александром Сергеевичем о революции?
  -Не знаю. Я расскажу ему, что и теперь, в нашем мире, много зла, и главное из них - это мировой терроризм, а лучший город на Земле - это Нью Йоо-ё-ё-ё-ё-ёк! То есть, Мос-кАу, йе, и в мире все разграничено правильно. Например, есть премия "Грэмми", а мой друг Майкл Петренко, он - зе бест artist, yeah. Он - самый модный художник Москвы.
  -Серхио, а о чем еще вы поговорите с Александром Сергеевичем.
  -Не знаю. Я думаю, мы сразу же подружимся.
  -И выступите на MTV?
  -Да, я совсем забыл об MTV. Очевидно. Мы выступим. Это будет наше шоу. Наше кул-шоу.
   -Серхио, говорят, на последнем корпаративе в доме княгини Замоскворецкой вы заявили, что в следующий раз приедете сюда вместе с Александром Сергеевичем.
  -Кто это вам сказал?
  -Есть информация.
  -Нет. Не знаю. В первый раз слышу.
  -А на корпоративе в честь покупки дочерью князя Голицина-Акопяна статуса примы-балерины вы обещали спеть вместе с великим поэтом в дуэте.
  -В дуэте?
  -Вы и от этого отказываетесь, Серхио.
  -Да, ге-ге-ге. В отказ пошел.
  -Тогда скажите, будет ли вообще шоу?
  -Да. Наше стрип- шоу. Или страйп. Не помню, как правильно.
  -Хо-хо-хо, итак.
  -Итак.
  -Итак.
  -Итак.
  -Итак, наш гость забыл язык.
  -Ге-ге-ге, итак.
  -Воу!
  -Ю- у!
  -У! У!
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  Вот и все, ребята.
  Это все, что я хотел сегодня сказать. Ибо завтра будет 7-е, и мой спич будет уже немного не в тему.
   Пойду вотку пить.
  
  
  
  
  Ребята
  
  
  В 11 классе нас было 32 человека, и все мы занимались одним делом.
  Все - как один.
  Точно солдаты.
  Это в других классах все были разные, словно пуговицы с одежды разных фасонов. А мы - нет. Нас иногда еще в шутку называли китайцами, хотя и не было у нас в классе китайцев. Да, впрочем, и не надо людей понапрасну равнять. Если дело одно, то можно и так сказать - Вася - он колесики конвейера, а Петя - сам конвейер, а Юра - электрическая проводка, а все три Сережи - это выключатели и предохранители, девочек относим к элементам автоматики, а всех вундеркиндов - к самому, что ни есть, вычислительному устройству. Но, если все это не выдавать наружу - покажется, что мы некие новые люди - наподобие тех, за которыми Тойво Глумов гонялся, но все бесполезно - они точно маслом смазаны были. Ни поймать он их не мог, ни поговорить. Им с ним не интересно было.
   Впрочем, если и было тут что-то китайское, то пусть оно и было.
   Здесь бы еще употребить какой-нибудь сравнительный термин - ну, например, отряд сверхразумных насекомых. Все - как один. В наш узкий круг не каждый попадал....
   А то был четверг. Мы вышли из электрички. Прошли через лес. Шли полем. Но - наивно полагать - что мы все шли. Ибо - это что ж - если нас тут накроют - то ведь всех накроют. А потому, все задачи у нас были строго поделены. Я, Света Коробкина, Света Чуйкова, Надя Воронина, Саша Плетнев и Гена Мясов - это мы были курьерами.
   В рюкзаках наших - груз.
   Поле было холодным, осенним. По нему бродили тени хлебов и отражения вышедших из закромов времени комбайнеров.
   В руках у меня был GPS-навигатор.....
  Поле за лесом, точно поле жизни. За ним - пункт назначения.
   Мы - нет, мы не распространители. Мы - и распространители, и производители. Часть нашего класса работает на плантациях. Трава там - ох, ребята, голландцам бы такую траву. Мой дедушка, Степан Лаврович, зайдя в оранжерею, такую фразу произнес: "ох, ебуть того за ногу".
   Дима Низкий, наш технолог, отличник, полиглот, спросил (очень вежливо, точно самый вежливый человек солнечной системы):
  -Степан Лаврович, а какая травы была в ваши годы?
  -Чего?
  -Я хотел бы поинтерисоваться, а в период вашей молодости....
  -Ась??????
  Напрямую к нам никто не приходил. Единственно, за забором, там, уже почти под стенами университетского дендрария, жила бабушка, и мы ее звали Пифией. Ей регулярно насыпалось. Она вещала.
  -Баб Тань, а сколько голов "Барселона" "Рубину" насует?
  -Не выиграет, внучики, ваша барселонка.
  -Это почему же?
  -Да я по чем знаю.
  -Ничья?
  -Да хрен вам, милые мои.
  -Баб Тань, а как они дома сыграет.
  -А по бублику.
   В оранжерее все было автоматически. Камеры, что следили за всеми проходящими по улице людьми и проезжающими машинами, передавали информацию на компьютер, который анализировал и проверял - если бы появились какие-нибудь представители спецслужб или менты, оранжерея бы тотчас провалилась под землю, а поверх бы расстелился зеленый ковер. В один момент все бы было опрыскано специальной жидкостью, которая действовала на обоняние собак. Также, неподалеку включался низкочастотный генератор, звук которого пугал животных.
   Впрочем, до сего момента ничего такого не требовалось.
   Мы же шли.
   Лес ушел, да. Поле - оно тоже живое. Оно слушало наши юные речи. Судьбы - это не так уж сложно.
   Вы скажите - в падлу, да?
   Заподло клубок разматывать?
  Нет, помотайте. Это он с первого взгляда - толстый. А там может и три витка, а все остальное - муляж....
   -А они там как, со стволами будут? - спросила Света Коробкина.
  -По ходу, - ответил я.
  -Если что не так, сразу валить, - произнесла Света Чуйкова.
  -Без команды не стрелять, - ответил я.
  -Я не люблю только команды, - отозвался Гена Мясов, - 70 лет наш народ приучали к командной дисциплине, но в итоге, выбрав западный образ жизни, он сломался.
  -Рабы Запада, - произнес Саша Плетнев.
  -Это не продлится вечно, - заметила Надя Воронина, - у любой нации есть внутренняя глубина, и эта сила вынесет нас на поверхность. Помните, что было при Минине и Пожарском?
  -Не знаю, - сказал я, - я не верю в возрождение нации. Мне кажется, все уже позади. Навсегда позади. Ведь были татаро-монголы, но что теперь? История? Чингисхан? И все, ребята. Историческая справка. Так и мы. Мы тоже превратимся в элемент истории.
  -Народы уйдут, - произнесла Света Коробкина, - будет человечество.
  -Ничего не будет, - ответил я, -всех нас ждет небытие. Нас не касается то, что мы не увидим.
  -Чистый фихтианец, - отозвалась Надя, - мне такие не нравятся.
   Мы миновали поле. У нас на пути был небольшой поселок - одна центральная улица с трассой из черного асфальта и ларьками по всему пути, в каждой - по фейсу. Почти в каждом ларьке, в любой стране, есть фейс. Если два фейса - то это, возможно, в ларьке также есть и кот.
   -Смотрите, вон они, - сказал Гена Мясов, - в переулке. Три машины.
  -Многовато, - ответила Надя Воронина, - чую я что-то недоброе.
   Денег у нас много. Мы - очень богатый класс. Если бы кто знал - то, может, и целую бы армию ментов прислали, чтобы деньги наши отобрать. Вы думаете, просто так в прошлом году самолет с миллиардером упал? А помните еще - один губернатор полетел на оленей охотится, а олени вдруг начали рогами бросаться и сбили вертолет? Во! Это же касается и многих других вещей. Человек ведь простой что думает? Если о некоем событии сообщили - значит, это есмь вещь центровая, центральная. Ну вот и думайте. Сена много, сено цветное, запрятанное среди кабелей и осциллограмм - оно ваше. Что же касается недавней катастрофы поезда, в которой погиб один важный милицейский чиновник, то мы к этому никакого отношения не имеем.
   -Что-то мне не нравится, - сказала Надя Воронина.
  -Ага, - ответил я.
  Я снял пистолет с предохранителя.
  Поселок - что поселок. Он, точно шашлык, нанизан на трассу. Здесь никто ни на кого не обращает внимание. Две 99-е и одна синяя, грязная - небось год не мыли - "беха". Я знаю, что именно это - покупатели, однако, я давно научился верить в себя. В каждом человеке находится это - знание о каждом его шаге. Далеко не все знают об этом. Одни хотят, но у них не получается, другие сначала познают голос глупости - а потом они уже ничего не познают. У них есть любимая игрушка для мысленных мастурбаций. Третьих убивает мироздание - чтобы они не передали знание другим. Оно вовремя срабатывает. Слышали, как пробки вылетают при перегрузках в электросети.
   Щелк.
   Вот так и вылетает.
   У большинства же нет сил, они подаются пить водку и писать стихи, и у кого-то получается, но это все равно не имеет значения.
   -Я подойду, - сказал Саша Плетнев.
  Он идет навстречу вышедшему из темной "бехи" небритому нерусскому парню. И тут оно начинается. Я знал это - за секунду. И лицо - два глаза-луча, которые пришли в этот мир, чтобы проткнуть нас, точно Георгий Победоносец - змея - это ее лицо.
   Это Ирина Сергеевна.
   Это наша классная.
  -Ребята, шухер! - кричит Саша Плетнев.
   Многие люди прогорают из-за сомнений. А многие - просто так прогорают. Вот спичку возьмем - какой у нее шанс выжить?
   Собственно, а вдруг - ее короткий миг горения и есть жизнь?
   Я вижу ее глаза. Они - как будто заняли воздух. Все молекулы и есть глаза - правый кислород, а левый - водород.
   -Саша, лежи! - кричит Надя.
  У нее - короткий дробовой обрез. Вы представляете, как быстро нужно действовать, чтобы люди, которые находятся со всех сторон и цель которых - броситься вперед, повалить и отобрать оружие, не успели.
   Надя делает два выстрела.
   Звучит очередь. И с этого момента все уже смешано - наступает эффект ощущения собаки на собачьих боях. Кровь, инстинкт, и ни одной мысли. Я вытаскиваю свой ТТ - очень быстро - чтобы были еще секунды, и это лишь приветствие.
   Ирина Сергеевна стоит, как стояла. Я попал семь раз, а восьмой - в молоко. Он предназначался ей, но ей хоть бы что.
   Может быть, противоположный магнит?
   Пространство горит. Я не знаю, кто - где. У всех встречавших нас машин выбиты стекла. Саша Плетнев лежит лицом вниз, в луже крови. Несколько очередей прошили его рюкзачок - товар, сухой, хорошо переработанный, рассыпан новогодним конфетти. Труп Нади Ворониной - неподалеку. Я знаю, что она рядом. Она летает, точно птица, белым облаком - я слышу ее мысли. Недаром, мы были близки.
   Может быть, это было так неожиданно, так странно.
   Подсобка.
   Тусклый свет.
   Я привлек ее к себе, и мы слились в страстном поцелуе.
  Я знаю, что Ирина Сергеевна следила за нами. Она ревновала меня к ней. Она бы убила ее тогда, он Наде повезло - это был прекрасный бросок. Наша классная улетела в угол - там были сложены ведра и швабры, и ей крепко досталось. Я видел, как она вылезала - и - все тот же взгляд.
   Может быть, она меня пасла?
   Или - всего лишь - страсть к молодому телу?
   Нет, теперь уже не узнать. Я отполз за бампер 99-й. Жуткая боль в лодыжке. Смогу ли снова ходить?
   Или - не важно?
  Зачем теперь жить?
  Я поменял обойму. Вдалеке, в переулке, я увидел, как ведут Гену Мясова и Свету Коробкину. Они были в крови. Их подгоняли ударами прикладов. Я прицелился - я хорошо стреляю на дальнюю дистанцию - и завалил одно комуфлированного бойца. В ответ посыпался град. Мне прострелили и вторую ногу, но я ничего не чувствовал. Наверняка, я бы полег тут же - если бы не Света Чуйкова. Она работала коротко и точечно - даже не имея в наличии автомата, она могла валить соперников - точно лиса - кур в курятнике. Новая волна нападения была задушена.
   Мы переглянулись.
   Света напоминала демона. Она уже была готова уйти в небо. Я помахал ей рукой.
   У Светы всегда были проблемы по русскому языку и литературе, зато она была блестящим математиком. Я думаю, из нее бы вышел настоящий профессор. Но теперь уже не выйдет. Я знаю - она не отдастся живой. И ведь - какие шансы? Сейчас нас обойду сзади, и все будет кончено.
   Ведь они не знают, что мы - класс.
   Что мы - все вместе.
   32 минус 4 - это 28. Нас еще много. Нас не убить одним разом. Если бы мы были все вместе, мы бы положили всю эту мордатую и дубоголовую десантуру за пять минут.
   Но - безопасность прежде всего.
   Наше дерево должно жить. Несколько упавших плодов - что с того? Это урожай. Пусть они не знают.
   Пусть они думают, пусть они сообщат, что уничтожены террористы.
   Я подался назад, чтобы перезарядить обойму. Последние патроны. Так скоро развязка.
  Мы переглянулись.
   И снова - ее глаза.
  Это - жидкость из выделений, она меня хочет. Я знаю, она думает обо мне каждую ночь. Когда она занимается любовью с утомившим ее мужем, она ощущает меня на себе.
   Ирина Сергеевна.
   Мы смотрели друг другу в глаза. Ни одна черточка на ее лице не дрогнула. Она понимала, что я сейчас умру. Она чувствовала, что это - не просто смерть. Это - поглощение меня своим лоном. И это - тоже не смерть. Я там не умру. Она будет меня мучить, много, много лет, много веков.
   Я прицелился.
   У нее хватило ума спрятаться за подъехавший уазик, но патрон не был израсходован напрасно - я попал в лицо мощного и сильного бойца.
   Так-то. Думаете, бронежилет? Это смотря как стрелять.
  -Уходи! - крикнула Света Чуйкова.
  Я посмотрел на нее. Две гранаты. Что она собирается делать?
  -Уходи, - повторила она, - нельзя, чтобы взяли всех! Кто-то должен уйти.
   Я рванул сразу после взрыва - через частные дворы, расшвыривая собак. Выстрелы вслед не было. Был еще один взрыв - и острые лучи ее взгляда.
   Это было один раз - в кабинете химии. Мы остались наедине, и я не мог с собой совладать.
   Ирина Сергеевна!
  Нет, не я ее соблазнил, и не она меня взяла - это ее порочный дух, что витал вокруг, заставил меня быть с ней. Все происходило молча. Я не мог сопротивляться. Она, она была сильнее всех, и мы знали, что наступит день, этот день.
   -Делай со мной все, что хочешь, - сказала она тогда.
  Мы начинали стоя. Еще бы. Где бы нам было прилечь. Мы изучили все звериные позы, но страсть не иссякала. Что-то ворвалось в меня, владело мной.....
  
  .....Я проскочил три двора. Рынок. Где-то там, за крюком дороги, должны были выставить оцепление, но не факт. Не факт. Должно быть, рассчитывали взять нас одним разом, точно зайцев, замечтавшихся при заточке капусты. Не получилось. Слишком много крови и трупов. И я еще не пойман.
   Я выбежал к припаркованным к обочине "Камазам" - здесь обычно обедали дальнобойщики - усталые мужики, позитивные армяне, фильдеперсовые водилы больших траков, прочие. Я отобрал ключи у одного незадачливого водителя и завел мотор. Дизель захохотал. Быть может, он давно знал меня - этот мощный, злой двигатель. Он мечтал о встрече со мной, и вот - эта встреча состоялась.
   Вперед.
   Я прекрасно понимал, что шансов уйти не так уж много. Однако, теоретически - дорога за поселком была в два ряда, сплюснутая с двух сторон ранними покатыми горами, и здесь можно было что-то предпринять. Ведь я должен. Все мы- класс. Ребята. И пусть, в моей душе - частичка ее, пусть даже ее яд виноват в том, что случилось - я должен во что бы то ни стало уйти. Я должен хотя бы предупредить. Вот сейчас - третья. Давай, дизель. Хохочи, смейся над окружающим миром. 60-70, 80, 90. Пока они соображают. Аварийный номер.
   Тревога, ребята.
   Ребята......
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Рука времени
  
  
  
  
  
  
  Если вы думаете, что вы - бес, значит, для этого есть некие основание.
   Вы мерили свой хвост?
  Если нет, то надо срочно померить. Взять линейку, сантиметр, рулетку.
  Одно я время я работал мерщиком. Ко мне то и дело кто-то приходил. Я делал свое дело, выписывал справку о длине хвоста, мы пили вино и говорили о странностях пространств.
   Люблю постоянство.
   Люблю работать с расстояниями. Я постоянно куда-то попадаю - сам не знаю, куда. Почему? Отчего?
   Я не мячик, который уронила в речку Таня. Но все как раз и напоминает это. Я уже слышал об одном человеке, с ним было тоже самое с той разницей, что он считал себя не мячиком, а бубновой семеркой в некоей неизвестной колоде, и он упорно пытался эту колоду обнаружить.
   Ему говорили:
  -Да, ищи, ищи, она где-то лежит.
  -Наверняка, где-нибудь в кармане.
  -Да нет же, ей, скорее всего, играют.
  -А мне кажется, эта колода вообще лежит где-нибудь в магазине, и ее до сих пор не купили.
   Потом этот человек выбросил свою оболочку и отправился в Улей. Он, должно быть, и сейчас там.
   Я же, как-то, сидел без дела. Кругом сновали люди, летали какие-то птицы, и мне нравился эфир. Надо сказать, что эфир не всегда нравится - эфир - это не зефир. Здесь есть разница - чем старше время, тем он вкуснее. А в будущем вообще делать нечего - это я уже давно установил.
   -Здравствуйте, - сказал я прохожему на улице.
   -Здравствуйте, - ответил он.
   Мне очень хотелось говорить. Это бывает. Наверное, что-то пытается выпрыгнуть из груди - нужно его выпустить, чтобы оно не разорвало грудную клетку. Для таких ситуаций очень подходит бар.
   Бар бару рознь, конечно. Но в тот момент мне вдруг стало ясно, что я разговариваю по-немецки.
   Я осмотрелся. Обстановка была явно другой. Я замечтался. Такие эффекты иногда случаются на фоне необдуманной игры воображением. Сидишь и крутишь свои рога, свои дурацкие рожки, а пространством за окном кто-то играет, и ты сам не знаешь - что же это такое.
   В первый раз, впрочем, я удивился и даже испугался, но потом мне сказали, что это - вещь обыденная, и только ленивый не играет реальностями. При чем, все это спонтанно. Я как-то пошел на футбол. Я болею за "ФК Москва". Но я шел и думал о "Зените". И на трибуне.... Да, все верно. Я хотел встать и закричать: судью на мыло! И в этот момент оказалось, что я наблюдаю за матчем "Зенит"- "Торпедо" в Ленинграде.
   Не в Петербурге.
   После матча я украл газету в киоске - купить бы я ее не смог, так как денег у меня не было. Оказалось, что на дворе был 1967 год.
   Я почесал голову, повертел хвостом, который, впрочем, для простых людей невидим и подумал: что же мне делать в этом далеком году? Политикой я заниматься не люблю. Игровых автоматов нет, все кабаки - не кабаки, а так. Впрочем, можно пойти, покрутить роман с какой-нибудь студенткой, энтузиасткой.
   Но то было тогда. Теперь же все было как-то иначе, как-то еще. Я осведомился, какой сейчас год и оказалось, что 1918-й.
   Я встал у стены, рядом с продуктовой лавкой, закурил и посмотрел в дым. Это полезно смотреть в дым, ребята. В него можно просунуть руку и взять, например, книжку из своего шкафа.
   -Здравствуйте, - сказали мне на улице.
  -Здравствуйте, - ответил я.
   Я просунул руку и погладил кота.
  -Сволочь, - сказал я, - опять спишь на клавиатуре! Сколько можно говорить.
  Я дернул его за ухо и согнал на пол. Дело в том, что компьютер у меня всегда включен - я помногу качаю с трекер-торрентов. Поставлю на закачку фильмы, музыку, и так - на следующую неделю.
   Моя бабушка, кстати, постоянно напоминает мне, что чрезвычайное увлечение людским - дело плохое, затягивающее. Она сама качает с бесовского бит-торрента, который находится где извне, в извращенном космосе. Но это не мое.
   После сгона кота я взял со стола тетрадь и ручку, чтобы на досуге писать алгоритмические стихи. Я прыгнул на крышу ближайшего дома, влез на чердак и сочинял там.
   -Испишу тетрадку, прочту ее на консилиуме Северной Федерации Чертей, - сказал я сам себе, - пора уже становиться хорошим поэтом.
   Надо сказать, что бесы неплохо справляются со стихосложением. Более того, человеку такое не дано. Любой рядовой черт может писать лучше, чем Пушкин. Что же касается подлинных высот жанра, то тут много классиков.
   Их просто миллион, классиков этих. Просто мы не зацикливаемся. В мире всего много. Слава, богатство - это для humans being. Тут все верно - живут они мало, надо в течение века своего хоть что-то схватил. Но цапнуть-то ты цапнешь, человек, а? А потом - в ад.
   Но на счет ада - это у них свое. И черти там свои. Я их не знаю. Мы, все те, что живем среди людей, вышли из Улья.
   Мы - как осы.
   Или пчелы.
   Кому как больше нравится.
   На следующий день я устроился на работу к одному инвалиду - он ремонтировал обувь, а я был у него на подхвате. Впрочем, к концу дня я сумел разобраться, в чем суть этого мастерства и уже сам уверенно работал молотком.
   -Почему тебя не забрали на фронт? - спрашивал хозяин.
   Он спрашивал это много раз, и я отвечал, что и сам я инвалид, хоть этого и не видно. Дней через пять я вот так сидел и стучал молотком. Я был один. Начальник мой, не важно, как его звали, пошел обедать. Я же курил и смотрел в дым, и там было видно другое время. Слышался вой сирен. Тарахтели зенитки. Бомбардировщики шли высоко, и от них исходил страх - это летчикам было страшно. Мне даже понравилось, как они боятся, до того, что я едва не запустил в небо башмаком. А ведь знаете, мог бы и достать. Если его, башмак, хорошо разогнать, то можно запросто повредить двигатель самолета. Правда, моторов там четыре. А вот руль высоты - это в самый раз.
   Я подразогнал дым, и тут снова оказалось, что У спит на клавиатуре.
   -У! - крикнул я ему.
  У приподнял голову. Хоть бы хны.
  -Иди, иди, - услышал я голос бабушки, - ишь, улегся. Сейчас понажимаешь тут, а мне оправдывайся потом. Иди. Мышей пора ловить. Воробьев, вон, развелось, а ты бока отлеживаешь.
   Дым рассеялся. Вечером я вышел на площадь, прошел улицами, и оказалось, что неподалеку находится госпиталь, и там много хорошеньких медсестер. Между рог моих проскочила искра. Почувствовал запах плоти.
   Вечером мы лежали на кушетке в подсобном помещении. Как ее звали, не важно. Говорили ни о чем. Я не знаю, что она думала - может, то, что я тут лечусь, а может - еще что.
   Вообще, то, что думает женщина, не имеет никакого значения. Если брать в голову слишком много, то можно эту голову сломать. На свете очень много вещей, которые не поддаются анализу.
   -Раньше мы жили в Эншеде и делали колбасу, - сказал я.
  -А почему вы уехали из Голландии?
  -Да чего тут ехать? - отвечал я.
  -Ну не знаю.
  -А ты хорошая, - сказал я, - трогать тебя приятно.
  
   Потом, выяснилось, что в госпитале много опиума, и я очень быстро пристрастился. Я пролазил в выходные - через стенку. Для беса стенка лучше, чем двери. Это чтоб вы знали.
   Вечерами было особенно хорошо. Я смотрел на звезды, ощущая сладкий яд. Несколько раз я приглашал медсестер прямо на крышу, и здесь мы радовались друг другом. Я вообще считаю, что секс - это что-то вроде обеда или ужина. Но готовить надо хорошо, со вкусом. Иначе это уже общепит, а это, как вы понимаете, вещь спорная.
   -А ты хороший, - говорила она.
   -И ты хорошая.
  -А может....
  -Чего?
  -Может, мы поженимся?
  -Ну, может.
  -А ты правда этого хочешь?
  -Ну, ты просто нравишься мне, и все.
  -Да?
  -Да, знаешь, точно.
  -Точно, точно?
  -Да.
  
   На следующий день я как-то ушел. Как-то случайно. Говорят, это только специалисты перемещаются по своему желанию, но их обычно нет. Некого спросить. Едва ему-то приходит в голову, что он чем-то особенен, он тотчас возвращается в Улей и там залегает в длительную спячку. Это какая-та нехорошая традиция, если честно. Хотя не знаю - может, и сам я такой.
   В городе был праздник, и повсюду разливали пиво. И вот, пивко... Я как-то так промахнулся и понял, что бегу под бомбами, и кругом - этот ненужный дым.
   И вот.
   Это у него заходы бывают - я даже не знаю - это он от любви или чего еще? У выпрыгнул прямо из дыма и пролез когтями по моей спине.
   -У! - закричал я. - По спине, а-а-а, гад!
   Невдалеке разорвалась бомба, мы упали и покатились. Когда я пришел в себя, кота уже не было - он вернулся, паразит. Я лежал возле шоссе. Вдалеке за деревьями виднелись многоэтажки.
   -Москва! - сказал я торжественно.
   Я присел. Рядом был монумент.
  -Воины, - сказал я, - здравствуйте. Вы в камне. И я вижу, как вы там идете, в вечной тьме. День без света. Ночь без Луны.
   Воины услышали меня. Их было много. Когда-то тут была настоящая мясорубка.
   - Вас помнят, - сказал я.
  Один из них поднял голову. У него были смазанные черты лица. Тени мало знают о себе.
  Но речь не об этом.
   Я вышел на шоссе и поднял руку.
   -Куда едем? - спросил меня водитель новой "пятерки".
  -В Москву!
   Я хотел спросить у него, какой сейчас год, однако, радио оповестило меня раньше.
   -Гласность! - услышал я.
  Здорово! 85-й. Эх, прямо сейчас - и на пивняк. Жигулевского с пересушенной воблой! Прожектор перестройки - свети!
  Давай!
  Я курил. Я много курю. Чем крепче сигареты, тем лучше. Я даже сигары в затяжку курю.
  -Импортные? - спросил водитель.
  -Не, Виталь, наши.
  -Чо-то таких не видел.
  -А это новые.
  -А мне кум из Австрии привез блок "Мальборо". Ух, знаешь, как они там живут! Эх, а мы тут.
   -Я в ГДР был недавно, - сказал я.
  Я хотел добавить, в 77-м, но не решился.
  -Да и там хорошо живут. Немцы молодцы.
  -Ага.
  -Как ты думаешь, "спартачи" порвут сегодня.
  -Черт его знает.
  -Чо, не болеешь?
  -Да так.
   Я хотел сказать "ФК Москва".... Впрочем, и скажу. Не, не скажу. Пива не попил, теперь надо попить.
  -Слушай, по пути будет пивняк, ага? - спросил я.
  -Ага.
   И вот, я сдувал пену. Жигулевское, свежее. Кругом полно пропитых довольно мужиков. Чистится рыба. Водитель же тот, небось, до сих пор офигевает. Я и сам не подумал - время-то я по мобильнику смотрел. А мобила у меня - что надо. Бесы с дешевыми не ходят.
   -Будешь ерша? - спросили у меня.
  -Ага, давай.
  -Ваня.
  -Сергей.
  Откуда ни возьмись, в руках у Вани появилась бутылка водки.
  -На хлебушку, закуси.
  -Эх, хорошо, - сказал я, - какое время. Никаких тебе гипермаркетов, никакого тебе рынка и частной собственности. Никаких пробок! Счастье. Эх, к чему идете, друзья.
  -Частная собственность необходима, - ответили мне из толпы.
  -Ты это парторгу скажи.
  -Да по рогам ему надо.
  -А я на шириково-подшипниковом работаю, - сказал я, - душевно.
  -Чего ж там душевного?
  -Да бухают они там, нихрена делают, - сказал еще кто-то, - еще и зарплату платят.
  -Мне бы так.
  -А пиво, ребята, кажысь разбавленное.
  -Нет, хорошее, - сказал я, - ничо не разбавленное. Хорошее, натуральное. Не порошковое.
   Я пошел повторять, и меня выкинуло. Но все ж неплохо было то, что я-то повторил. Я шел назад сразу с тремя бокалами, и все они остались у меня в руках.
  -И где это ты так затарился? - спросила бабушка.
  -С мужиками тер о житье-бытье. Знаешь, народ сам не знает, когда живет.
  -Давай мне один бокал. Мне один, тебе - два. Хотя и этот не осилю.
  -А давай.
   Потом я сходил и купил еще. Я так не люблю, когда мало. Пиво - дело такое. Хотя и качество тут важно.
   -У! - позвал я.
  Он прибежал. С воробьем. Свершилось! Победив свою сизую лень, он наконец-то занялся охотой.
   -Он начал прыгать на спину, - сказал я бабушке, - это плохая привычка. Спина-то у меня не деревянная. А он этого не понимает.
   Я курил.
   Дым был хорошо прорисован. В нем было немало поэтичных моментов. Начнем с... О, дым. Нет. О рука, как кисть, налитая соком из виноградин, время прорвавшая.... Нет, не идет. Тетрадь, вот та самая, что обычно валялась на системном блоке, теперь исписана донельзя. Почерк мелкий. Здесь на пару томов, если разобраться.
   Бабушка курила "Приму".
  -Накатал?
  -Ага.
  Она взмахнула хвостом.
  -А ты издай это.
  -Не.
  -Чего. Придумай себе псевдоним. А то у них все Пушкин да Пушкин. Мне уж и самой надоело. Слушай, что-то ты мало пивка-то купил. И рыбки бы....
  -Сейчас.
  Жигулевского.
  Я сделал затяжку и выпустил из себя большое облако.
  Еще кружечку. Нет, две. У них там никто не считает. Будет не хватать, водой разбавят. Все равно они своего счастья не понимает.
   Я поставил кружки с пивом на стол.
  -Знаешь, - сказала бабушка, - когда я была молодой.....
  Дым рассеивался. У попытался сунуть туда свою усатую морду, но я его оттащил. Пусть знает свое место. Я понимаю, что он уже не просто кот - его посетила высокая пыльца, и он теперь другой, он ведь я за него волнуюсь.
   Он должен это понимать.
  
  
  
  Тени
  
  
  
   Когда я был молод, я считал, что, наряду со старением тела, может состариться и душа. Так происходит с любыми материалами. О металле говорить здесь как-то неуместно - он ординарен, да и, к тому же, изучен глазом веков. Пластик более нов. Некоторые виды современных пластмасс, такие, как ПЭСД (полиэтилен среднего давления, самый жесткий из полиэтиленов), способны сохранять внешний вид достаточно долго. Правда, про 100% растворяется в бензоле, и его больше нет. Пластик АВС более оптимистичен. По своему виду, по звуку, который он издает при деформации, он чем-то напоминает современную жизнь. Фторопласт-3. Применяется в виде суспензий для нанесения антикоррозийных покрытий. Не горюч, при сильном нагревании обугливается. При удалении из пламени сразу затухает. Плотность: 2,09-2,16 г/см.куб. Я подумал, может - именно он? Ведь жизнь, если ее не запихивать с помощью пестика в какой-нибудь аморальный сосуд, вполне подставляется под литературный метод. И, возможно, здесь можно обойтись без сложных авторских нововведений. В то время я занимался разработками концепций синтетической субкультуры, и все было хорошо. Я общался с такими людьми, как С.Го, Симон Перцев, Че Ган, В.Нерусский, писал статьи, где повсюду упоминал этих людей, и все у меня спрашивали:
   -Но кто же это? Мы ни разу не видели их по телевизору, мы не читали про них в газетах.
  -В вас слишком силен инстинкт авторитетов, - отвечал я, - человек должен уметь жить и без них. Иначе, он оказывается привязанным к командной строке общества, будто Эдип - пуповиной - к своей матери.
   -Вы просто словоблудите, - говорили мне многие.
   Потом, очень долго, я считал, что душа постареть не способна. Так, должно быть, и честней. Но потом я познакомился с людьми, которые, казалось, умели представить и доказать обратное.
  - Не буду говорить о том, как взрастить в себе отчуждение, - говорил С., - но для начала отмечу, что это - не слово и не чувство, а термин, описывающий некоторое владение. Оно необходимо для того, чтобы избавиться от слежки.
   -Слежки? - удивился я.
   -Да. Во-первых, ты сам за собой следишь. Ты есть главный шпион и главный надсмотрщик. Но, с самим собой, ты встретишься уже в конце. Тебе придет большое сияние, ты подумаешь, что это - Бог. Но ничего подобного. Бога нельзя увидеть. С ним нельзя поговорить. Обратное - абсурд с точки зрения выработанной веками техники медитации и познания. Поверишь ли ты, что можно ездить на велосипеде, имея в наличии лишь педали? Но, прежде, чем приступить к отчуждению от твоей собственной, назойливой, точно муха, оболочки, нужно пройти долгий путь тишины. Когда мир перестанет тебя слышать, ты будешь лишь на первой ступени. Хотя, быть может, будут потрачены годы, и ты будешь сильно отличаться от всех тех, кто не сделал ни шагу. Но все это - лишь предисловие. Я хочу тебе объяснить, как можно мгновенно постареть и, превратившись в труху, осыпаться и навсегда остаться среди песчинок мирового хаоса.
   -Невероятно, - ответил я, - никогда не приходило в голову, что такое возможно.
   -Ты не знаешь и одной десятитысячной из того, что поддается познанию, - ответил С.
  
   Но вот каков был рассказ:
  
   Г. был один из тех, кто не имел обыкновения задумываться о деталях. Они, детали, раскладывались и превращались в нужные интуитивные потоки сами собой. Возможно, что это сказано слишком сложно, однако ничего другого мне бы и не пришло в голову. Если вы катите камень в гору, не думайте о том, что вы - Сизиф. Рано или поздно, этот камень раствориться, представив вам массу совершенно алогичных вещей.
   -Я готов к тому, чтобы восстановить все свои прошлые жизни, - сказал Г. на одной конференции.
   Одни поверили ему, другие - нет. Конечно, его авторитет был непререкаем. Однако сказано, это еще не всегда - сделано. Так показывает практика.
   -И вы ясно представляете все эти километры магнитной ленты? - спросили у него.
  -Тысячи километров, - ответил Г.
   Ему было уже за пятьдесят. Его стать была золотой, совершенной. Может быть, и вы представляете себе такой же итог, но здесь было что-то другое.
   Хотя, конечно же - урожай, итог, полные знаний и мыслей закрома.
   Опыт, умение, все отточено и отработано до каждой грани. Таких мужчин любят молодые женщины. Им представляется - скорее всего подсознательно - некий абсолют мужской силы. Хотя никто в точности ничего не знал.
   Одни говорили, что у Г. много женщин.
   Другие, наоборот, утверждали, что женщин у него вообще нет, и что он - аскет.
  Возможно, что истина была где-то посередине. Впрочем, если хорошо подумать, то оно так и есть. Понимание или непонимание - это вопрос возраста разума. Но здесь все немного не так, как может показаться. Очень многие разумные существа до самой старости живут в своем перманентном, необученном, состоянии.
   Это - состояние руды.
   Г. как раз и не являлся рудой. Он был очень хорошо выверенной деталью. Помимо тонких частей, на которые бы отважился не всякий мастер, у него, должно быть, была и электроника, что вообще - вещь почти невозможная для разума.
   Кстати, именно накануне у него было подобие спора об этом. Г. особо и не спорил, так как не находил особых точек пересечения.
   - Знания нужны человеку, чтобы чувствовать себя человеком, - сказал У., профессор, философ, завсегдатай телеканалов и сайтов, - но само определение знание нужно отделить от категориального понимания, переосмыслив ее статус в потоке информации.
   -Знания человеку и не нужны, - ответил Г., - это заменитель пути, когда ничего не остается, как знать.
  -Вы сторонник декларативного знания? Но подобный подход требует наработанной системы, а кто будет строить систему? Люди с процедурными знаниями. И здесь будет равно присутствовать, как эмпирическая, так теоретическая часть. Вы же говорите паранаучным языком, и я не могу с этим не поспорить.
   -Вы не поняли, - отвечал Г., - я вообще говорю без понятий и без категорий.
  -А как же DIKW модель? Знаете, я иногда просто пребываю в шоке, когда некоторые, совершенно маститые люди, делают такие вот заявления. Хотя я уже встречал такое: знания не нужны, мы уже все знаем от природы.
  -Нет. Мы ничего не знаем. И знать не можем. Мы должны свои знания отобрать.
  -Гм.
  -Но вы не знаете, у кого и у чего их надо отбирать, а я знаю. А посему, мне ничего не остается, как подарить вам погремушку.
  У., профессор, эрудит, практик, даже и не взбесился - у него не хватило чувств. Это напоминало нехватку мощности двигателя. Одно дело, когда у вас есть шанс. Другое - когда вы едете, например, 160, и тут вас кто-то обогнал, точно пуля.
  
   Так вот, сказано - сделано.
  Г. впал в транс и отправился в мир теней. При чем, до того момента он и сам в точности не представлял, что же это пространство из себя представляет.
  
   Он и до этого предполагал, что иной мир - это самоорганизующаяся карта Кохонена. Он был уверен, что интерполированные правила доступны для детального анализа, важно лишь не испугаться и начать. Итак, перед ним было поле, и так, он двигался уверенно и четко. В конце поля он увидел начало толпы. Когда он приблизился, то стало ясно, что толпа эта крайне разношерстна, хотя, все же, преобладали старики.
   -Вы умерли? - спросил близлежащего.
  -Не знаю, - ответил тот, - стою в очереди. А зачем очередь, я и не знаю.
  -Но уж верно, не за молоком?
  -Откуда мне знать. Может, и за молоком.
  -Вы серьезно?
  -Да что тут несерьезного? Вот и авоська у меня имеется.
  Убедившись, что так и есть, авоська имеет место, Г. двинулся дальше. Толпа была, что бесконечность. Изрядно устав, он, наконец, стал находить края этой бесконечности. По логике вещей, уже должен был наступать конец дня. Однако, ничего подобного не происходило. Впрочем, и солнца не было. Его что-то закрывало. Поначалу Г. решил, что быстро доберется до края сооружения, но и здесь все было не просто.
   Наконец, он уже видел людей. Это был точно вход в гигантское метро прямо в центре рыжей пустыни, и люди упорно ждали своей очереди, чтобы попасть внутрь.
   Г.не выдержал и сел на песок. Надо сказать, что в очереди он не стоял, и то - силы его подходили к концу. Что же можно было сказать о других?
   -Дяденька, вы устали? - спросил у него ребенок.
  -Нет.
  Г. хотел внимательно посмотреть на ребенка и, может быть, даже расспросить его, но тут он понял, что сил у него совсем нет, и есть шанс не дойти. Потому, он поспешил.
   У входа в "метро" стояли странные существа - одни были одеты современно - футболки и джинсы, но головы были птичьими, и в руках имелись копья. Один из контролеров держал в руке толстую тетрадь, и там он помечал подоспевших.
   -А вы? - спросило у Г. существо с тетрадкой.
  -Я? - не понял Г.
  -Что вы тут делаете? Не видите, какая толпа.
  -Вижу.
  -У нас сегодня - не день экскурсий. Разве вы - не в курсе?
  -Нет.
  -Ладно, мне некогда, - вдруг решил птичий клюв, - проходите. Как надоест, возвращайтесь. Посмотрите все самое интересное. Но экскурсовода я предоставить вам не могу, тут уж извиняйте. Видите, какая у нас очередь. Нынче их особенно много, и всех нужно распределить, рассортировать. Поэтому, действуйте самостоятельно. До свидания. У нас много дел.
   Г. пропустили, и он двинулся вниз, по ступеням, и здесь уже никакой очереди не было. Он чувствовал невероятную легкость. Стены, облицованные фресками с гротескными лицами, были живыми. Каждое изображение что-то изображало. Однако, он не останавливался, чтобы рассмотреть их внимательнее.
   Г. держал концентрацию, и все дело в том, что его погружение было сеансом, инициированным разумом. Здесь не было никаких приборов. На самом деле, над приборами работали, было несколько проектов, включая сложные компьютерные модели, особенностью которых было описание в несколько тысяч страниц.
   Даже разработчик с легкостью в них терялся.
   -Я согласен, - говорил Г. в свое время, - что необходимо смысловое пространство, и что это поможет хоть какой-то популяризации предмета, ведь, на сегодняшний момент, им владеет лишь маленькая группа. Однако, хватит ли у нас воли и обстоятельств, чтобы прозаниматься этим сто, двести лет?
   -Вы собираетесь жить двести лет? - спросили у него.
  -Да, - ответил он в шутку.
  -Вы серьезно?
  -Нет. Я говорю о преемственности. Я говорю о том, что должен найтись смельчак, которого не испугает фантастическая история, случившаяся с Маляновым.
   -Но ведь это и есть фантастическая история.
  -Фильтруйте. Что у нас есть? Сознание, рефлексия и многоагентные системы?
  - Мне кажется, вы над нами насмехаетесь?
  -С чего вы взяли?
  
   На самом деле, никто ничего не понял. Зато, разговоры о том, много ли у Г. женщин, продолжились, равно как и на тему аскетизма, на тему темного прошлого или чисто темноты прошлого, и Г. им не мешал. Он жил в своей золотой осени, и все вокруг него было жатвой.
  
   В тот же момент случилось странное - как сказали бы ранние игроки - он попал в первый зал.
   Он так это и осознал.
   Первый зал.
   Только он был не первым, он был последним. Он тотчас все вспомнил, и было невероятно - как это он всего этого не знал.
   Еще секунду назад его мозг напоминал затуманенный шар и, в него было набито видимо-невидимо самой разной информации. И ведь казалось, что он забит под завязку. И вот, оказалось, что никакой "завязки" нет, а знания - это детство магнитной пленки.
   -Это моя прошлая жизнь, - удивился Г., - вот так вот.
  Он сидел в центре Токио на скамейке, и вокруг шумела знакомая ему жизнь. В душе что-то заколыхалось. Оков стало меньше.
   -Наверное, самым большим благом было бы остаться здесь, - произнес он, - это напоминает вечность.
   Его зрение не было сфокусированным - он видел все, и ничего. Теперь эта жизнь казалась настоящей, а нынешняя, золотая в своем совершенстве, лишь попыткой к бегству.
   -Надо найти свой дом, - подумал он.
  Внезапно перед ним возник демон с птичьей головой. Тот самый, с тетрадью.
  -Вам нравится? - спросил он.
  -Да, - ответил Г.
  -Некоторых мы сюда забираем, - произнес он, - кто этого заслужил, имеет право выбора. И так, он живет в том мире, который ему наиболее дорог.
  -М-м-м-м.
  -Это я так. Я мимо проходил. Я вообще за сигаретами спустился. Все. Не буду вам мешать.
  Г. двинулся вперед. Ему показалось, что он слышит музыку.
  -Все эти люди, все эти здания, машины, весь этот воздух - это тени, - подумал он, - тени. Мир теней прекрасней мира настоящего.
   Он вошел в подземный переход, и внезапно все изменилось - он понял это по запаху. Когда он поднялся наверх, никакого Токио не было. Он стоял на берегу моря. Шторм усиливался. Это была та музыка, с которой бы он слился.
   -Хочу кого-нибудь увидеть, - подумал он.
  Шторм был все сильнее и сильнее, и его почти сдувало, однако, Г. стоял, как завороженный. Пена напоминала ему великий и бесконечный хаос, из которого когда-то вышла вселенная. Море разбивалось о гигантские камни, напоминая жидкий язык. Г. поднялся выше, встал на край скалы и чего-то ждал. Наконец, вместе с холодом и брызгами, к нему пришла память, и он понял, что помнит эту жизнь от начала до конца. Он развернулся и пошел в поселок, и там, среди длинных связок сушеной рыбы, он понял, что в этой жизни он - женщина, и что у него есть муж.
   -Пора ужинать, - сказал муж.
   Г. засмеялась.
  -Что ты смеешься? - спросил муж.
  -Нет, ничего. Мне смешно.
  Она выбежала на улицу и на углу вновь показался давешний парень с птичьей головой.
  -Сторожишь меня? - воскликнула она.
  -Верь, не верь, я - снова за сигаретами, - отвечал тот.
  -Ты что, на побегушках?
  -Я ж не виноват, что я - самый младший.
  Г. бежала, и эмоции фонтанировали, и не было уже ничего, что связывало ее с реальностью. Это был тот самый момент, когда потерянное внимание могло привести потере концентрации, и сеанс мог перейти в обыкновенный сон, после которого сложно бы было подвести итоги. И потому, взяв свою страсть в руки, Г. остановилась, чтобы сделать краткое резюмирование.
   Пункт А.
  В этот момент из-за угла вышел рыбак, местный забулдыга и куда-то ее потащил.
  -Какое-то знакомое у тебя лицо, - произнесла Г., - как будто с аватарки с Интернета.
  -Не свисти, - ответил тот, - ты еще расскажи про свою верность.
  -Не нравиться мне эта жизнь, - произнесла Г., - что-то тут не так. Что-то тут явно не в порядке.
   Она вырвалась и побежала к берегу, где бушевал шторм.
   Г. был уверен, что на этом все завершиться. Однако, к его удивлению, вообще ничего не произошло. Он оказался в бушующем море, и его стало бросать из стороны в сторону, будто кусок картошки в кипящем бульоне. Испугавшись утонуть, Г. собрал все свои силы и выплыл. И вновь - все было так же.
   -Может быть - это мое истинно "я"? - спросил он.
   Он снял туфли, чтобы вылить из них воду, и тут выяснилось, что туфли - мужские.
  -Ага, все в порядке, - произнес он.
  Бушующее море было синим, будто синяя бутылка. Такой синевы не видел ни один живой человек, и это было неудивительно с учетом того, где находился Г. Он встал и, не обращая внимания на грохот стихии, подошел к самому краю берега.
   Вдалеке в море он увидел две гигантские башни, поднимавшиеся, казалось, из самой воды навстречу к звездам.
   -Это они, - сказал Г., - и это лучше, чем было до этого.
  -Тебе нравиться? - спросил у него демон.
  -Ты снова за сигаретами? - спросил Г.
  -Нет. У нас скоро конец смены, и я бы вообще предпочел сходить в бар, выпить кружечку пива. Идем, у тебя выходит время.
  -Нечестно, - сказал Г., - я только начал все вспоминать, и тут пора уходить.
  -Я не могу.
  -Встань на мое место.
  -Думаешь, я не знаю. Да и вообще, я не начальник. Я бы у него спросил разрешения тебе остаться на дольше время, но он сейчас в отпуске.
  -Что же делать? Ты понимаешь, насколько мне сложно там добиться такой концентрации. Когда будет второй такой случай? Видишь эти башни? Ты знаешь, что мы пришли сюда когда-то, чтобы рассыпать семена жизни, а эти сооружения были первыми домами на планете?
  -У тебя есть единственный способ прийти сюда, - сказал демон, вынимая пачку сигарет, - будешь?
  -Давай.
  -Только, насколько я знаю, самоубийство не приветствуется. Но я правила не учил. Ты ж знаешь, как они, экзамены, сдаются. Мы всей группой сбросились, сделали главному подарок. У меня есть книжка.
  -Как же ты мне скажешь?
  -То-то и оно. Но я тебе точно говорю - лучше не рискуй.
  -Ладно. Я что-нибудь придумаю.
   Они пошли обратно, и всю дорогу Г. видел бесконечные ряды теней, и каждая отдельная тень была точным отпечатком всего, что когда либо существовало на этой планете. Это было колоссальное хранилище, каждый байт которого был выстроен согласно некоей, неизвестной людям, математической модели. Двигаясь назад, к выходу из "метро", он уже не волновался относительно концентрации, и потому картинка медленно гасла. Его разум менял режимы.
   И вот, они были на выходе. Но теперь, вход находился на в пустыне, а центре высокого города.
  -И это все? - спросил он.
  -Нет же, - отвечал парень с птичьей головой, - ты что, мне не веришь?
  -Да верю. Почему - нет.
  -Ну давай тогда покурим на дорожку.
  
  
  
  
  
  -И что же он сделал? - спросил я у С.
  -Ты не хочешь додумать сам?
  -Ты меня разыгрывал?
  -Нет. Очень скоро Г. это удалось. Но подробностей я не знаю. Ведь я не был там. Я только учусь.
  -Удалось, ты имеешь в виду - удалось уйти?
  -Да, именно так, - ответил С., - мир теней притягивает человека сильнее, чем наркотики и секс. Первое слишком быстро разрушает организм, второе - гаснет с возрастом. Человеческий дух имеет множество надстроек, и каждая жизнь представляет из себя слой. Снимая слой за слоем, ты становишься моложе. Но что становится потом, я не знаю. Мне не дано идти в обратном направлении, к началу. Я, как и ты, иду вперед.
  -К разрушению?
  -Ну, откуда нам это знать.
  -И верно.
  -Чем больше слоев, тем мудрее, но, вместе с тем, и старее дух. Наверное, некоторые люди чувствуют это как-то особенно, и однажды наступает момент, когда пресс становится невыносимым.
   -Звучит хорошо.
  
   Я не стал расспрашивать об остальном. Некоторые вещи хороши в своих рамках, в кольцах своих кругов. В любом случае, чужая жизнь - вещь гораздо менее познаваемая, нежели своя. Каждый человек всегда находится в распоряжении сам у себя. Он - главный предмет в собственной лаборатории.
   Конечно, впереди могут быть километры, тысячи километров, но разве результат не стоит того?
  
  
  
  
  
   Синяя бездна
  
  
  Рассказы иногда надоедают. Любому автору сложно избежать самоповторения. О когнитивных повторениях вообще говорить не стоит - это раньше, чем начало, это восход до восхода, который может произойти без света. Будет вечная тьма. Конечно, вас могут обмануть и сказать, что вроде как светит что-то, но это ложь. Ничего не светит.
   Ночь разума - вещь очень большая, широкая. Больше не хочется говорить. Кажется, что я уже всё написал. Нужно завязывать. Возможно, что так будет честнее всего.
   Помимо этого есть абсолютная ночь, и я не знаю людей, которые бы, выбрав свой путь, сумели ее обойти. Возможно, и существует такие дороги, а также люди, которые о них знают. Но, может статься, в процентном отношении это будет пол человека в сто лет, а потому, ничего не останется, как всё выяснять самостоятельно.
   Теперь рассмотрим наборы тем, которые пробегают между людьми, точно тени больших въедливых насекомых.
  
   Секс.
   Постомодерн.
   Домохозяйковские резонансы.
   Жизнь.
   Смерть.
   Любовь к себе.
   Наши руки не для скуки.
   Фантастика с выкриками (первое слово обычно в таком рассказе - междометие).
   Самовыражение без темы.
   Фантастика без выкриков, с широким набором резиновых сегментов.
  
  
   Тем, в общем-то больше, но от этого не легче. Любой автор может исписаться. Это слово немного похоже на изношенность. Очень много писателей с одной единственной темой. По сути, они способны написать один единственный рассказ, а всё остальное - его повторение. С романами немного лучше - количество тем не увеличивается, однако есть объем. Потому, мы имеет множество авторов, физически многотомных, но ментально - однотемных. Что касается раскрутки, то это не так уж важно.
   Существует корабль, который идёт в вечность. Сколько на нём мест, никто не знает. Как вы думаете, вас на него возьмут?
   Даже если вы издаетесь тиражом в миллион экземпляров, это не гарантирует вам попадание.
   Говоря проще - давайте переместимся на сто лет вперед. Поищите себя в истории? Вы есть?
   Вы - песок!
   Пока живы родственники, вы - часть небольшой семейной символики. Сто лет - это многовато, хотя для корабля это не расстояние. Осмотритесь, где его паруса?
   Время быстро тает. Пока вы живы, вы вроде бы держите его в холодильнике, словно брусок масла, чтобы оно не растекалось. Когда вас нет первые пять лет, масло лежит где попало, но издатели и торгаши следят, чтобы на него не попадали прямые солнечные лучи.
   10 лет порой не переживают и гранды, коим нет числа, пока идёт накачка. 20 лет - расстояние. Возможно, и не нужен корабль. Сядьте в небольшую барку, которую ведет через ночь богиня смерти. Переплывите хотя бы 20 лет.
   Вы возразите - чем же мыслить, когда вас нет? Конечно же, ни чем. Это смерть. Пустота. Синяя бездна.
   Но, если небольшие лодки и достигают недалёких берегов, то навряд ли кто-то из сегодняшних литературных грандов поплывёт дальше.
   Возможно, среди переживших столетие лиц будет люди, о которых мы сейчас не догадываемся. Они сейчас вокруг нас. Но открывать глаза во всю ширь мешает субъективизм. Так хочется что-то успеть получить, обладать некими эфемерными вещами, которые бы подогревали мечты, самолюбие, ощущение значимости.
   Человек всегда стоит на краю. Но - кому-то падать, рассыпаясь, на ходу превращаясь в песок.
   Когда будет дно, то уже не будет и песка. Пыль разлетится в вакууме.
   Но слышишь, он где-то там, наверху. Этот корабль. Попытайся не испугаться. Быть может, у тебя есть шанс.
   -Мы и так поэты, - скажут поэты.
   Это так.
   Еще хуже, когда вас хвалят, а вы - никто. Но понимание смерти - вещь за гранью диалектики. Метафизический смысл ее тем сильнее, чем более вы прощаетесь с мирским. Но мало лишь хотеть. Еще хуже, когда вы просто заявляете - мол, я иной. Да, вы можете это сказать себе, другу, любимому человеку, лику Господа на стене, но это будут лишь слова.
   Мало говорить - я умею. Ведь одноногому не прыгнуть на два метра, слепому не увидеть рассвет, глухому - не услышать прекрасную музыку. Но это определение. Выкручивайтесь как хотите.
   Слышать надо, даже если нет ушей.
   Иначе - никуда.
   Нет, возможно, вам там делать нечего. Вам здесь хорошо. Оставайтесь. Ведь почти все останутся. Прах к праху. Миллиарды тонн перегноя. Биомасса цивилизации. Видите, корабль пришёл из тысячелетнего прошлого. Спросите себя - кто на нём? Ведь наверняка, здесь есть имена, многие из которых светятся ярче любых алмазов.
   Теперь еще немного о самоповторении. О том, что у вас в голове всего одна тема, людям будущего всё равно. Запомните это. Попробуйте сделать что-нибудь без вранья. И не обязательно сразу же стреляться. Если нужно, смерть вас найдёт сама. Скорее она предварительно не сообщит о своем визите. Но есть и те, кого она предупреждает. Это может быть неожиданный телефонный звонок:
   -Привет.
   -Привет, а кто это?
   -Ты меня знаешь, но ты меня еще не видел.
   -Зачем ты звонишь?
   -Я еду. Ты ждёшь?
   -Да. Я догадался. Что будем пить?
   -Сам смотри.
   -Может, в кабак?
   -Да. Давай. На секунду впереди по времени есть кабак. Сначала я заеду, а в кабаке можно сидеть сколько хочешь.
   -Там дорого?
   -Да, но ты оплачиваешь на много лет вперёд.
   Да, возможно ты не задержишься в кабаке.
   -Тебе пора, - скажет она.
   -А ты?
   -Нет, у меня дела.
   -Ты так хороша...
   -Я чувствую дрожь, когда ты так говоришь.
   -Может быть, это любовь с первого взгляда?
   -Да. Но меня наказали - я люблю всех. Даже самые потерянные люди - мои самые близкие любовники. Когда-нибудь меня освободят, и я тоже... Видишь корабль?
   -Да. Но тут много кораблей.
   -Нет, вон тот. Это твой. Так вот, когда меня освободят, я тоже сяду на корабль.
   -Мы встретимся?
   -Точно. Но сейчас мне пора. Поцелуемся.
   -Ага.
   -О, клёво.
   Тут она молодая и хорошая, вроде какой-нибудь клубной девочки в кедах. Корабль стоит в порту среди прочих судов, и нужно спешить.
   Впрочем, здесь уже нет никакой разницы. Успеешь ты в любом случае. Синяя бездна разворачивается, заставляя бесконечное море играть безвременьем. Горизонт широк и прекрасен. Капитан курит трубку.
  
  
  
  
  Сакральные стаканы
  
  
  
  
  
  Марафон разума. Интерсубъективность. Никаких пролегомен. Никакого введения в изучение. Схватите предмет, которого нет. Нет, ладно. Этот предмет можно и придумать. Никаких семиотических ошибок. Тут можно подумать, что есть - лучше, чем не есть. А эмоциональный человек меня поправит - а чего это вы, мол, тут же о еде. Так вот - мы живем, чтобы есть. И мы этого не видим. Хотя почти всех животных на этой планете мы уже съели. Но говорить об этом как бы зачем?
   Как бы вопросы.
   Как бы ответы.
  
  
   Все числа равны
  Возьмём два разных числа, такие что:
  a < b
  Тогда существует такое c > 0, что:
  a + c = b
  Умножим обе части на (a − b), имеем:
  (a + c)(a − b) = b(a − b)
  Раскрываем скобки, имеем:
  a2 + ca − ab − cb = ba − b2
  cb переносим вправо, имеем:
  a2 + ca − ab = ba − b2 + cb
  a(a + c − b) = b(a − b + c)
  a = b
  Неточность:
  По определению : a + c = b
  Значит,
  a + c − b = 0
  И выражение
  a(a + c − b) = b(a + c − b)
  тождественно
  a * 0 = b * 0.
  
  
  
  
  
   Теперь - общение через стакан. Я - очень серьезно, ибо все, кто читал мои рассказы, знают, что я всегда говорю серьезно. На земле всегда живет дежурное число ведьм, которые, говоря современным языком, являются промежуточными серверами на пути в общее земное поле. А все это делается потому, что общаться напрямую почти невозможно. Ежели каждый, кому ни попади, будет лезть в область системной памяти, то - мало ли, что может произойти. Впрочем, складывается порой ощущение, что кто-то все-таки влазит, но это не так. Это я - об экстрасенсах. Нет, это - общение через беса, голос солнца, духов и прочее - а здесь весь этот набор штучек выступает в роли буфера.
   Так вот, знайте: у всех дежурных ведьм есть граненый стакан. А потому, отправляясь ко сну, налейте стакан полней, пейте залпом, помните!
   Важно желать и помнить!
   Во сне они к вам придут и начнут предлагать свои услуги.
   Вы, например, можете спросить:
  -Вот я - в командировке. А я не знаю, а чем это там в мое отсутствие занимается моя жена. Как узнать?
   Здесь вы должны точно осознать - это не сон, а канал. В вашем распоряжении больше количество мысленных буферов. Все это - дежурные ведьмы, и вам никогда не узнать - что это за люди и где они живут. Порой, эти люди и сами не знают, что ментальный колпак планеты использует их таким образом. Это - чистый априоризм. Если же вы хотите апостериори - то обращайтесь к кому-нибудь еще - у меня опыта мало. Я что знаю, то и говорю. В конце концов, почитайте Лейбница.
   Так вот.
   Вот так.
   -Давайте сейчас попробуем, - говорит тогда дежурная ведьма, - смотрите внимательно мне в лицо. И мое лицо будет постепенно превращаться в изображение. В сюжет. Очень внимательно смотрите. Анализируйте. Если сюжет вдруг начнет дробиться на множество кадров, говорите. Это значит, что нужно искать кого-нибудь еще. В ходе сеанса можно перебирать множество ведьм до тех пор, пока вы не найдете нужную.
   -О, хорошо, - скажете вы, - давайте все-таки узнаем.
  
  И вот, телевизор. Нет, не телевизор. Хотя - и телевизор. А как еще сказать? Экран. Трансляция. Лицо реальности. Орган передачи визуальных образов, отличный от глаз. В-общем, вы вдруг оказываетесь у себя дома, и тут выясняется - что все хорошо. Все просто отлично. И вы даже видите мысли человека - о котором думаете.
  
  Теперь же, отвлечемся, ибо начинали мы не с этого.
  
  
  
  
  Полупустое и полуполное
  "Полупустое есть то же, что и полуполное. Если равны половины, значит равны и целые. Следовательно, пустое есть то же, что и полное".
  
  Чётное и нечётное
  "5 есть 2 + 3 ("два и три"). Два - число чётное, три - нечётное, выходит, что пять - число и чётное и нечётное. Пять не делится на два, также, как и 2 + 3, значит, оба числа не чётные!"
  
  
  Не знаешь то, что знаешь
  "Знаешь ли ты, о чём я хочу тебя спросить?" - "Нет". - "Знаешь ли ты, что добродетель есть добро?" - "Знаю". - "Об этом я и хотел тебя спросить. А ты, выходит, не знаешь то, что знаешь".
  
  
   Отец - собака
  "Эта собака имеет детей, значит, она - отец. Но это твоя собака. Значит, она твой отец. Ты её бьёшь, значит, ты бьёшь своего отца и ты - брат щенят".
  
  
   Возвращаемся к сакральным стаканам. Поговорим о том, как они важны, и что они могут. Если вы хотите всерьез заниматься просмотром информации через серверных существ, всегда держите дома ровный набор стаканов. Граненых. По 250 грамм. Ровный - это не значит, что - четный. Просто ощутите, что он - таков. Пить из них можно. И даже - желательно. И вообще, хорошо, если вы ощущаете, что ваш дом и полон, и добр, и, если это действительно так - это хорошо.
   Если вы связываетесь через сакральный стакан как бы спонтанно, как бы не ведая о том, что делаете, вы можете увидеть сюжеты из прошлой жизни. Тут нет ничего такого, ничего необычного. Это - практика. Всю жизнь, что была до этого, вы все равно не увидите. Это слишком сложно, хотя и возможно. Но отдельные образцы, сэмплы, доступны.
   Смотрите, радуйтесь, удивляйтесь.
   О напитках. Ежели не пьете спиртного, используйте дистиллированную воду, предварительно настоянную на звездном небе. Для этого наберите воду эту в стеклянный сосуд, закройте обязательно крышкой, чтобы никакая мошка или ночная бабочка не залетела, поставьте на всю ночь под звездное небо. И не забудьте подумать о том, что звезды - это существа, которые умеют звать.
   Вы помните о них, они знают о вас.
  
   На этом я не заканчиваю. Но это - не сеанс спонтанного учительства, тут все попроще. Познание может достаточно сильно отличаться от предшествующего познания, а также - от последующего познания. Об этом говорил еще Ибн Рушд. Вы должны быть готовыми к этому.
   Вещи могут быть, а могут - и не быть.
   То же самое касается и терминов. Если звучание каких-то слов особенно будоражат ваш ум, не перепутайте реальность и вымысел.
   Об остальном - потом.
  
  
  
  
  Я ничего не читаю
  
  
  
  
  Я ничего не читаю. Я просто ем глазами - это когда пища заканчивается. Это когда глаза могут самопроизвольно кого-нибудь укусить. Идешь на улице. Ждешь чуда.
   Я каждый день жду чуда. Все думаю, думаю - может, синее неба стекло лопнет, и из трещины вылезет таинственный инопланетянин? И я полечу, полечу....
   И вот, в этот момент, глаза уже ничего не знают про разум, и сейчас бы - немного лекарства разума.
   Буквы - они как семечки уходят.
   Если предложения слабы, то автор (коли он жив еще) на дальнем конце земли икает. Он напоминает коротышку, который проглотил утюг холодный. Но я не злорадствую. У меня вообще нет этого чувства.
   Голод утоляется не только поеданием текста. А- ---- стоп. А ведь так я не сказал еще раз: я ничего не читаю! Просто мои глаза едят буквы, вот и все. Они - сами по себе, я - сам по себе. У нас даже договора никакого нет, и никто посторонний об этом не знает.
  
   Глаза вот так кусаются: я стою на остановке, и тут слышится крик.
  -А-а-а-а! Меня укусили!
   Кто кричит - не важно. А кто укусил - неизвестно. Ну а я - что? Ведь я - не виноват. Я не пойду сдаваться? Да и кто мне поверит.
   А в последнее время многим людям стало казаться, что они - князья. И потому остановка - есть место не то, и вообще, может, и не место. То место - это когда за рулем. Это когда стоишь в пробке часа три, и конце и краю этому столпотворению нет, но готов стоять. И даже если под прицелом пулемета будут из машины выгонять, вы останетесь здесь.....
   Это - попытка быть и не быть.
   Человек меняет кожу. Но не так, как тогда - когда труд перековал массы. Нет, сейчас каждый элемент хочет бежать в иную жизнь.
   И как будто нет смерти.
   В маршрутном такси глаза тоже могут кусаться. Но чу - осторожней! Они могут укусить водителя, а это - по-всякому. Я не люблю аварии. Потому, я часто хожу в очках.
   На том и рассказ.
   Но он короток. Потому - расскажу о том, что хотел написать, но так и написал.
   Данное произведение доказывало бы, что не человек произошел от обезьяны, но наоборот. Обезьяна - от человека. И явление это называлось не обратная эволюция. Мой герой назвал его коротко: Обезьянец.
  
  
   У героя есть прототип - это Сергей Демьянец, человек пафосный, но - народный. В свое время это был большой лоботряс. Ныне он вроде как исправился, но я его жизненный путь не прослеживаю. Говорить же что-то еще о нем я не буду. В одном месте я уже говорил о нем, и, при чем, немало. Кто знает - тот знает. Кто не знает - придите, спросите. Я покажу.
   Так вот, это - о прототипе
   Теперь же - о герое. Героя звали Мища. Он торговал долларами у входа в банк. Рядом был рынок, и всех рыночных работников Мища знал очень хорошо, особенно тех, кто постоянно мелькал у него перед глазами. А это - цыгане, торговавшие украденными сотовыми телефонами, милиционеры в жестяной будке с синей полоской, девочки в желтых накидках, зарабатывающие себе на сигаретки на промо-акциях, продавщицы киосков с шаурмой и жаренными бразильскими ножками, и еще - много и много людей. Много людей - много путей. Невидимый станок, который штампует человеческие существа каждый день, выдает им технический паспорт. Только как-то странен этот паспорт - никто его не видит. Никто о нем не знает. А, если вдруг, находится человек, способный считывать его первую страницу, где написан срок жизни, то его, этого человека, тотчас записывают в ясновидящие.
   Чудеса, чудеса.....
   И вот, вернемся к Мище. На лестничной клетке был у него сосед - Иоганн Силантьевич, важный дядько, профессор. Вот он-то про эволюцию и знал. Он вообще был в топ-5 людей знающих, владеющих миром посредством изучения намеков. Ибо - были бы факты. А фактов - то и ведь и кот наплакал. И на самом деле составить эволюцию по ископаемым останкам может лишь либо сумасшедший, либо такой человек ума крайнего, лучшего, топового.
   И вот, добился Мища того, чтобы с соседом водки выпить, и говорит:
  -Я, Иоганн Силантьевич, я, знаете, я - профессор от сохи. Я вывел новую теорию.
  А сосед смотрит из под очков, думает: ну вот что ему, этому барыге, надо. Чего он ёрничает?
   Словом, рассказал Мища свою историю: значится, человек был всегда. Кто он, откуда - мы не знаем. А не узнаем мы никогда, так как не тем путем идем. Зато обезьяна - суть порождение лени. Раньше обезьян не было. Если хорошо покопаться в истории, то выяснится, что никаких упоминаний о них в истории и нет. Но это - до поры до времени. С развитием прогресса ленивый человек начинает убегать в лес. Появляется протообезьяна. Ну, в к первому веку до нашей эры обезьян было уже видимо-невидимо. Все они вскорости переправляются в Африку, так как там жарко и бананов много.
   В первый раз Иоганн Силантьевич чуть Мищу сковородкой не пришиб. Но капля, как вы знаете, долбит камень не силой удара, а частотою падения.
   Теперь же отвлечемся от ядра сюжета, ибо самого произведения нет, разве что - страниц 20 всяких разных набросков - и просмотрим один маленький фрагмент. Мища стоял на балконе и кушал яблоко. И он, будучи человеком глубокомысленным, хоть и барыганствующим, постоянно находился в процессе развития мысли. И вот, он увидел, что внизу по улице идет доктор Курпатов.
   -Вот это да! - обрадовался Мища. - Это - он!
   Мища запрыгал от счастья, но доктор Курпатов почему-то этого не заметил.
  -Это я! Это я! - прокричал Мища.
  Никакого ответа.
  Может - ошибка?
  -Доктор Курпатов?
  Нет, он явно должен был услышать.
  Тогда, Мища размахнулся и бросил в доктора яблоком. Не попал. Яблоко покатилось, обогнало доктора. Тогда тот нагнулся, подобрал яблоко, и ..... укусил.
  -Черт, не он, - произнес Мища, - нет, но как же. Как же - не он? Это - он. Доктор Курпатов, постойте!
  
  Я не знаю сейчас - буду ли я дописывать , а если буду - то каков будет объем. Тем не менее, идея такова, и появилась она еще очень давно, до "джинсов". Тем не менее, разработать новую концепцию не так уж легко - старые мысли - это как машины, доведенные до нужной стадии производства.
   Хорошо разработанный проект - это уже половина дела.
   Сейчас мне предлагают написать пьесу с возможностью ее дальнейшей постановки. Совместно. Никаких идей пока нет.
   Может быть, именно - "Обезьянец".
  
   Вот. Я думал, пробежаться по закромам, пообозревать самого себя, но уж ночь, черное существо.
   Глаза, кстати, питаются не только входящими буквами, но и исходящими. Это как в почте. А потому, каждый новый рассказ, пусть - и маленький - это еще немного пищи. Если же окажется, что и ваши глаза могут есть независимо от потребления ума - то я буду рад, если чем-нибудь вам помогу.
  
  
  
  Хранитель
  
  
  
   Я разговаривал с Буббой Харрисом, специалистом в области медитативных погружений и изолирующих бесконечности.
   Здесь можно сказать пару слов: есть обычное погружение. Воображение - отчасти его части, лишь с некоторой редакцией в сторону систематики. Ну например, девушки-школьницы мечтают с оптимальной отстраненностью, а вы - поэт, мастер строк. Значит, вы - систематичны.
   Погружение, изолирующее бесконечность - это метод.
   Как бы это ни выглядело, и как бы часто я ни говорил о методах - мы не передвинемся ни вправо, ни влево, если не будем чем-то вооружены. Знание - сила. Это известно. Люди, который считают, что я повторяюсь, пусть ищут другие точки, чтобы контактировать с миром метафизики.
  -Как ни странно, - говорил он, - но вопрос веры - он как будто несколько абстрактен. Представь, что ты летишь ты на самолете, и самолет вдруг начал падать. Отказали двигатели. Каков итог? Разумеется, твое бытие переходит в другую плоскость. Сначала ты будешь бродить вперед и назад. Как бы вдоль реки. Но реки сначала нет. Ты вообще можешь решить, что ты жив. И ты также будешь встречать множество людей, и ты, и они будут думать, что жизнь продолжается. Так вот, речь о том, что верь, не верь, а самолет упадет, и ты будешь там. Но, как ни странно, иногда вера спасает. С другой стороны, это достаточно необычно - спустя минуту все разобьются, а ты не боишься. Ты просто так решил, что ты останешься жив. Странно? Верно. Тем не менее, в те моменты, когда у тебя начинает получаться разделять свое сознание на половинки - словно, например, арбуз на дольки, сомнений быть не должно. Ты должен верить в то, что тебе все доступно. Ты способен свернуть горы. Режем арбуз. Кусочки раздаем.
  -Режем или режим?
  -Режим арбуза. Ага. Термин. Смотри, суется.
  -А?
  -На "Тойтоте", из правого ряда повернул.
  -Один птицам кинем, - сказал я.
  -Что?
  -Кусок арбуза.
  -Хорошо.
  -Если я буду верить, что поможет.
  -Когда как. Ты можешь сто раз бросить свой ум на съедение птицам, и ничего не будет. Это - формальная абстракция.
  -Я знаю. Нужно уметь терпеть. Как боксер на ринге. Тебя бьют, а ты не падаешь. Это если техника плохая, но удар хороший. Вдруг попадешь. Бац - полетел.
  -Еще как.
   Мы взяли водки - обычной, белой. Мне не нравится мода. Сейчас все стараются пить как-то по особому - текила, ром, виски. Все это как-то не по мне. Вообще, если пить, то пить. А горло полоскать - занятие скучное. Ну а понты - кому они нужны, пусть ими играют.
   Кстати, если вы верите, что тип, сорт напитка - он чем-то вам поможет - не верьте. Нет, водка чище, слезливее и более содержательней, чем текилы и ромы. Просто последние часто пьют в кино, в ящике, и обыватель думает, что - если он пьет что-то эдакое - он уже иной, он - человек с перекрашенной кожей. Ящик сближает его с ящичным миром. Но жизнь и это, как бы его обозвать, так же близки, как диалектная логика и уровни организации живого.
   Так, например, многие обыватели пытаются приобщиться к московности - это те, к в Москве не живет, но думает, что в идеале - обязан. Надо это делать или нет - спросите сами у себя.
   Если вам нужна Москва - ее вы можете найти только в своем сердце. То же касается цепочки Токио-Нью-Йорк-Париж.
   Ну и остальное - это две линии. На одной живет дух, а по другой человек движется в ад.
   К подножию веков.
   К перегною.
  От осени - где он внезапно стал желтым опавшим листом - к новой почве.
  -Когда человек учится, - сказал Бубба Харрис, - этот процесс нельзя смешивать с привычным пониманием. Сидение за партой, или сидение за ментальной партой - суть не то. Сначала нужно в себя поверить и сказать себе - буду идти вечно, может - не пройду и за жизнь, но, стало быть, приду в следующей. Но сначала нужно убить свое первичное Я. Прижечь его. Оно, в общем, и есть подсознание, но оно с рождения червиво. Оно мешает. Без него нельзя. С одной стороны, оно описывает транзитивность предметов, но с другой - это орган. Отрежь себе что-нибудь. Без чего-нибудь и нельзя жить.
   -Получается, что и вообще жить нельзя?
  -Ну как нельзя? Живут же люди.
  -Нет, ну если это - совсем не тот путь, то что же делать?
  -Убить себя и не убить. Ну представим, что тебе нужно придумать, как поменять кожу, но ты сам не знаешь - ничего не знаешь. Ни надо ли тебе это, ни тип кожи, ни - новый тип органов чувств. И подсказать некому. Это - самая лучшая ситуация. Ты как будто - монокосмос. Люди вокруг есть, но какая разница? Это просто фон. Симметричная модель.
  -Интересная позиция, - сказал я.
  -Твоя задача - принять ее. Иначе ты не сможешь двигаться. Ты всегда будешь зажат в узкие рамки своего восприятия. Как бы ни банально это звучало. Да, Система сама делает так, чтобы люди писали книги про параллельные миры, снимали фильмы - это лучшая самозащита. Это идеально. То, что становится ширпотребом, никогда не будет реальностью. Машина управляет умами. Умы мало того, что об этом не знают - они еще и снимают фильмы про машину, про матрицу. Это чистая кастрация. После такого общество навсегда будет привязано к жратве, сексу, гаджетам и блогам.
  -Блоги?
  -Быть блогером - самое позорное занятие.
  -Не спорю, мне тоже не нравится.
  -Блогерство - одно из самых суррогатных вещей. Даже онанизм лучше, если разобраться. Он хотя бы более динамичен.
  -Ага, тут, в конце концов, естественный позыв.
  -Да. Точно. Люди постоянно с чем-то борются - я имею в виду, отрицательные явления жизни, что-то еще. Да, такая борьба - часть развития как человечества, так и личности. А на счет блогов - никто еще не понял, насколько они вредны.
  -Возможно, что лишь по прошествии лет это удасться оценить.
   Мы часто беседовали, хотя это не так уж важно. Можно и молчать. Когда люди заняты одним и тем же делом, многое не так уж очевидно.
  
  
  
  День был туманным? Я не знаю. Возможно, туман был где-то не здесь, но не важно. Если ты вышел - точно выступил, сторонние вещи отписывают бэкграунду.
   Ты - точно боец. Хотя и не видно, с кем и где предстоит сражаться. Это всегда так, когда собираешься пробраться в библиотеку.
   Должно быть, все, кто когда бы то ни было шел этим путем, знают.
  -Там за поворотом всегда менты стоят, - сказал Бубба Харрис, - даже, когда они не стоят, они стоят. Когда их нет, нужно перелиться через край. Сам знаешь, терминологически это так и называется. А там уж......
   -Это как? - спросил я.
  -Нужно ехать больше ста. А патрульная машина стоит метров за пятьсот до стены. Нужно проскочить.
   -В прошлый раз одна "десятина" вошла в стену ровно, будто ракета - по траектории, - усмехнулся я, - и там два трупа было. Ты как? Хорошо их размазало. Я смотрел в хронике. Я не знаю - никому еще в голову не пришло, что это так? Что стена не просто так, что люди не просто так регулярно бьются?
   -И нас двое, - заметил Бубба.
  -Чо, весело?
  -Весело.
  -А как ты сказал - менты не стоят, когда они стоят.
  -Это могут быть и не менты. Но разницу только специалист увидит. А я думал, ты знаешь.
  -А ты поконкретнее что-нибудь знаешь?
  -Нет. Я только это и знаю. Ты же сам в курсе, ты ездил. А так спрашиваешь, будто в первый раз.
  -Это тебе трупы рассказали?
  -Гм... Там уж и не трупы были, а ошметки - ты представляешь себе такое лобовое столкновение, когда даже ни грамма - по касательной. Все напрямую. Чистый краш-тест. Но люди едут. Все хотят попасть туда, хотя мало, кому, это удается. Это - чрезвычайно закрытое место. Ну и, сам понимаешь, официально оно не может существовать. Точно так же, как......
  -Я тебе скажу, в прошлый раз ехал не я. Веришь?
  -А кто?
  -Я не знаю. Видишь - машина цела. С штрафстоянки я ее не забирал. На пятнадцать суток меня не сажали. Тем не менее, я добрался до того самого третьего этажа, и там на меня напала какая-та гадость. Я даже не понял. Честно.
   -И она растерзала нетебя?
  -Да. Точно.
  -Видишь. А ты говоришь, что - не специалист.
  -Поверь. Я знаю, что говорю.
  -То есть, это был.....
  -Никогда не называй это словами. Не используй терминов. Ты только на краю другой вселенной. Если ты попытаешься уже сейчас облечь предметы в форму, она отрыгнет тебя с характерным звуком и запахом.
   -Мне говорили, что у меня лопнет мозг.
  -О, это большая честь. Много мелких беленьких кусочков. Будто взяли и раскидали пару килограммов творога.
   Я никогда не любил коробку-автомат. Но в городском потоке это очень удобно, особенно, когда тебе звонят. Сейчас, впрочем, все повсеместно используют гарнитуру, но мне она не нравится. В остальном, у механики нет недостатков. На прокаченных же малолитражках это - главный козырь, с помощью которого можно подогревать монотонные улицы. У меня часто спрашивали - точил ли я движок, и даже - про азот. Это как-то неприлично, глядя на двухдверную "Дайхацу", но потом, когда садишься внутрь, это становится очевидным. Точно так же пользовались своими ускорителями пилоты истребителей, когда враг садился им на хвост. Открываешь кран, и сознание течет вместе с живительной прохладой. Мы начинаем думать вместе. Я и двигатель. Музыка в голове играет сама собой. И правильно. За бубненьем динамиков гул движка теряет чистоту и оптимизм. Именно единение с разумом придает машине силу.
   -Не страшно? - спросил Бубба.
   -Что?
  -Ты не думал, что тачка может перевернуться?
  -Нет.
  -Нет - не думал, или что-то еще?
  -Я уверен, что не перевернусь.
  Я курил. Наверное, скоро примут какой-нибудь закон, запрещающий курение за рулем.
  Не то, чтоб об этом говорили, но что-то приближалось - в море мыслей, куда объединены все отдельные живые (не те, что бродят тенями по берегам адских рек) индивидуумы, все надвигающиеся события - это пре-колебания. Их могут чувствовать и простые люди. Интуиция, шаткое свидетельство чувств - вещь, в принципе, даже и обязательная. Тем не менее, чем быстрее жизненный ритм, чем больше информации, чем гуще интернет и телеэфир, тем труднее человеку ощущать свое, личностное. Он все больше и больше становится маленьким эритроцитом, переносящим некие сигналы, суть которых до сих пор никто не понял.
  -Как бы ты объяснил свою смерть? - спросил Бубба Харрис.
  -Для этого после смерти нужно вернуться и объяснить.
  -Сможешь?
  -Понятия не имею.
  -Если вдруг поймешь, что прошло 100 лет, не объясняй. Стань поэтом, пиши стихи.
  -К тому времени уж не будет стихов.
  -А что же будет?
  -Не знаю.
  -Нет, стихи перманентны.
  -Хочешь сказать?
  -Да. Все стихи проистекают из Акада. Если хочешь знать, никто толком так и не определил - существует ли параллельный мир, или же все эти коридоры - это линии между схожими по массе и составу атмосферы планетами. Так вот Акад - это как раз то место, где вообще разговаривают стихами, и это считается нормальным явлением.
  -Ты сам видел?
  -Какая разница?
  -Наверное, туда просто так не попасть.
  -Верно. Там вообще серьезная блокировка на входе, и много фантомов, которые пытаются тебя убедить, что они - реальные люди. Они ведут тебя куда-то. Ты движешься по неким субпространствам, но все это - ложь. Они пытаются заманить тебя куда-нибудь на край. А что уж там за край - это как получится.
   Мы выехали на кольцо, догнав пробку. Со всех сторон сигналили, выруливали, пытаясь протиснуться в какие-то немыслимые промежутки. Даже рогатый троллейбус пытался высунуться, тем самым, перегораживая полторы полосы.
   -И этот лезет, - заметил Бубба Харрис.
  -Сволочь, - сказал я.
   Троллейбусу засигналили. Бубба закурил и приоткрыл форточку. Было достаточно прохладно. Дождь пролился и превратился в жидкую змею. Она гонялась за колесами и шипела - ш-ш-ш-ш-ш-ш. В такую погоду вся жизнь немного другая. Поэты сидят дома и накручивают на палец какую-нибудь интерпретацию. Это я хорошо знаю. Я тоже раньше был поэт. Потом я вдруг понял, что человек способен серьезно переопылиться. Но не так временно, как это бывает в периоды взросления, когда душа просто мечется, а куда более основательно. Потом уже и не выбраться. Ты как будто добрался до сути вещей и там взял лобзик, ключи, сварочный аппарат и все переделал. Мне кажется, что когда-то давно мы собирались за большим круглым столом и говорили о судьбе. И теперь все это - не про меня.
   Едва зажегся желтый, я дернулся с места, и мы перегородили путь тонированной "пятнашке". Я вырулил и перестроился в центральный ряд. Вот так. Вон там виднеется маленькая, аскетическая какая-та, милицейская будка, но не она нас интересует. Потянувшись к чейнджеру, я включил диск. Это был средний, зацикленный на трембле, эйсид-хаус, ровный, с раскачкой. Бубба стал подергивать головой. Похоже, он был во всем уверен. Посмотрев не него, я закурил. Я очень привередлив к еде и сигаретам. Это мой мир. С людьми гораздо проще. Хотя с не люблю сереньких невежд, которые, не развиваясь, ищут для себя какую-то уникальную роль. Иногда мы видим гуру, и это вообще ужасно. Ничего хуже я не видел.
   -О. Поехали, - обрадовался Бубба.
   -Да.
   Вся собранная в кучу машинная колбаса сдвинулась с места.
  -Колбаса, колбаса, - сказал Бубба.
  -Колбасу еще строят, когда играют в нарды, - ответил я.
  -Да.
  -Ты знаешь? Когда?
  -Когда все фишки на шестерке или пятерке. Или на 7 - выставляем колбасу, она длинная, как очередь в рай.
  -Точно.
  -Но это лучше, чем марса получить.
  -Хуже всего получить "домашний".
  -Эт точно.
   Когда мы вырвались из пробок, до места оставалось уже недалеко. Мысли начинали колебаться, и в центре их находилась натянутая струна - пункт назначения был близок. Я внутренне готовился. Могло произойти все, что угодно, учитывая, что иногда обстоятельства ведут себя хаотически - тебя может выбросить, как пробку, или растереть в желеобразную массу.
   -Ну? - спросил Бубба.
  -Ну да, - ответил я коротко.
  -А представь, на пол пути лопается колесо.
  -А ментов еще не видно?
  -А вот сейчас, повернем, будет видно.
  -Да?
  -Ага. Стоят.
  -Ну здорово.
  -Ну давай.
   Как я уже говорил, менты обычно стоят метров за пятьсот до стенки. Нужно очень быстро лететь. Если менты настоящие, то они попытаются погнаться, хотя они и знают о печальной участи таинственных самоубийц, которые регулярно несутся, чтоб убиться о стенку или вдруг неожиданно исчезнуть. По идее, уже пора бы поставить оцепление.
   Видимо, поставят.
   Немного попозже
  Потом - к этой стенке начнут ездить сталкеры. Это уже потом, после запрета. Ибо знающих, в чем тут дело, очень мало, и они не открывают свои лица.
   Будут истории.
   Будут ночные посиделки - снова на кухне, с дешевой водкой и очень крепким чаем....
  Стена возникла....
  Стена прилетела из космоса...
  Ее придумали....
  Она есть тайная вещь.....
  Эксперимент спецслужб......
  Нет, ничего такого не возникло, это обычная большая стенка, и проход здесь сделан чьим-то сильным, опытным, разумом.
   Кто он?
   Нет, все ж псевдосталкерство, которое наверняка тут будет, оно станет интересной вещью. Впрочем, и то будет ненадолго - пока не станет ясно, что ничего уже не действует.
   Сталкерство, если разобраться, это из области мурашечной литературы - это то, чем запружены сейчас книжные полки. Массы книжек, которые очень годятся, если вдруг нет туалетной бумаги, ну и бежать за ней некогда.
  И ладно.
  Потом об этом поговорим, о литературе.
  Мы уже едем, несемся, азот заставляет металл в двигателе едва ли не кипеть. Нас мерят. Нас точно малышей, что растут, мерят - это милиционер с радаром. Он - вариант а) в ужасе б) если это - как мы уже установили, что такое бывает - иные милиционеры - делает что-то еще.
   Мы этого не узнаем.
   Стена.
  Стенка.
  Закрыть глаза. Лететь через туман. Быть вором-медвежатником, подобравшимся к дверям в запретный мир....
   Так близко, и так рядом тьма - нужно проскочить через игольное ушко и не задеть краев. Иначе, изменив траекторию, ты полетишь к земле, источая фонтанирующий шлейф.
   -У тебя есть жена? - спросил я у Харриса.
  -Да. Есть.
  -Думаешь?
  -Обо всем думаю.
  Сзади вспыхнули мигалки. Нет, они не вспыхнули - их разбудили. В обычном своем состоянии они постоянно мигают, и, чтобы сделать перерыв, им дают снотворное.
   -Это ерунда, - сказал Бубба, - даже не думай.
  -Да, я знаю.
  -Смотри, сейчас....
  -Да.....
   Мы проскочили. Я, почему-то, был в этом уверен.
  Машина была оставлена на одной из парковых дорожек. На самом деле, ничего не происходит, кроме короткой фиксации в мозгах. Некоторые называют этот момент иглой - его можно запомнить и даже осознать, но сказать по человечески, что же это, невозможно.
   Я как-то думал - выбрал один день и думал. Вообще, это только в кино показывает - человек думает, думает, его осеняет - эврика. Нет, данный вопрос - он круглый, его не взять. Он верится. Ни одного выступа.
   Я брал ручку и бумагу, полагая, что мозг внезапно поставит брейк в нужной итерации, но ничего подобного. Момент иглы - то бишь тот образ, который впечатывается в тебя, когда тебе удается пробраться через стенку, невозможно осознавать.
   Были стихоплеты.... То есть, они есть. Один, правда, на рыбалке утонул - нажрался и из лодки выпал, а двое живы. Так вот, они пытались сказать об этом посредством рифмы, но не то, чтобы удачно.
   Бесконечная осень.
   Знаете, как оно?
  Весь этот парк. Никто не знает - ни куда он ведет, ни длину его, ни ширину, ни кто за ним ухаживает. И время года здесь всегда одно и то же, и день - всегда где-то за половиной, ближе к вечеру. Ждешь, ждешь, но ничего не меняется.
  Это не только время года, это еще и что-то большее. Может быть, планета-осень?
   Но навряд ли - чтобы мы одним махом проскочили расстояние в космосе - нет, я в это не поверю. Теоретически это возможно - но теоретически что хочешь возможно.
   Запах осени - это, если разобраться, и солнце, которое всегда находится в одном и том же положении.
   Вечный закат, вечный рассвет, что угодно.
   Шаркая листьями, мы прошли к зданию библиотеки. Перед нами было длинное пятиэтажное строение, одна часть которого - наверное, в прямом смысле - уходила в бесконечность, вторая - поворачивала, и там начинался ее бег к космосу. Из осени в осень. Если бы кто-то попытался дойти до края, то он, возможно, открыл бы какие-нибудь новые физические или геометрические величины.
   Впрочем, каждый человек знает что-то такое, о чем может не догадываться больше никто на свете.
  -Хорошо ехали, - сказал я.
  -Пойдем в разные стороны, - сказал Бубба, - ты знаешь.
  -Да.
  -Одного зайца вдвоем не ловят.
  -Да. Ты ищи свою книгу, а я - свою.
  -Может, все таки попробовать снять на цифру?
  -По-моему, это еще никому не удавалось.
  -Ладно. Я придумал новый способ. Он должен сработать.
  -А на пленку?
  -Ты думаешь, ты умнее всех?
  -Да я так.
  -Ну должно ж что-то быть. Мы же приезжаем на машине, на машине же и уезжаем. Стало быть, техника вполне ликвидна. Двигатель работает. Фотоаппарат, если разобраться, та же техника.
  -Ага.
  -Ну не специально же....
  -Да я не знаю....
  -Да и я не знаю....
   Говорят еще, что это - не первичная библиотеке, а лишь отражение, а потому из книг невозможно вынуть смысл - он скользкий, точно угорь. Имело место много попыток что-либо сфотографировать - все они закончились ни чем. Записывание так же не помогало - в момент соприкосновения с книгой человек был уверен, что делает точный конспект, однако, по возвращению оказывалось, что на бумагу записана какая-та абракадабра.
   Чаще всего это были смешанные фразы, весьма напоминающие бред шизофреника. Иногда было еще хуже.
   Были и так называемые запоминальщики.
   Что касается меня, я тут уже был, и у меня также ничего не вышло.
  -Надо рисовать, - сказал я после последнего визита в библиотеку.
  -Рисуй, - ответили мне.
  Что я, собственно, и собирался сделать.
  У Буббы Харриса всегда было много идей и каких-то методов, но практика хромала. На словах да, все мы - мастера.
   В этот раз ни он, ни я ни планировали проколов.
   Из осени без времени - в осень библиотечную. Повсюду нас сопровождал цвет опадающих листьев, опадающего солнца. Внутри, не смотря на отсутствие плафонов, желтовато-оранжевый воздух позволял хорошо ориентироваться. Бубба пошел на второй этаж, я - на третий.
  У него были какие-то свои планы, что, само по себе, не так уж важно. Скорее всего, он будет пытаться медитировать. Последние достижения в изучении библиотеки таковы - важно не то, чем ты пишешь, а то, как ты мыслишь. Некоторые вещи необходимо осознать прямо на месте, но, возможно, кое-что удасться и забрать с собой.
   Покинув лестничную клетку, я шел вдоль длинных книжных рядов.
   Никогда не забуду свой первый визит сюда - вот это было открытие без равных, ничего общего, пожалуй, с тем, как если бы меня запустили в космос вместо Гагарина. Я был в восторге, полагая, что здесь, в библиотеке, хранятся знания, способные пролить свет на то, о чем мы даже не догадываемся.
   Ведь если представить, что где-то живут существа, в корне отличающиеся от нас, но у них есть книги, то как же они должны мыслить? Что, если они дышат жидким гелием? Представьте категории мышления таких организмов.
   Впрочем, дело же и не в таких существах - тем более, что человек в этом мире еще не встречал никого, кроме себя, и все остальное ему приходится придумывать. Единиц знаний в библиотеке, очевидно, не меньше, чем звезд в галактике. Но что толку?
   Нет, теперь, этот визит - лишь тренировка, да и в чем-то - русская рулетка. Ведь промахнуться при разгоне на стену проще простого. Но с рулеткой мы уж разобрались.
   Сколько их, этих скрученных в гармошку искореженных машин.....
  -Может быть, в этот раз...., - сказал я себе, - да, может. Сдаваться нельзя. Это как просеивание песка в поисках нужной песчинки - а вдруг повезет. А не повезет - значит, работаем на опыт.
   Я вынул тетрадь и карандаш.
   Попробуем карандаш. А что, если.... Все, разумеется, используют шариковую ручку.....
  Гелевую ручку.....
  Фломастер.
  Почему бы и нет?
  Я повернул. Полки, полки, полки....
  Можно сказать - байты, биты, регистры.....
  Можно что угодно говорить.
  Тогда-то я туда и попал.
  Карандаш, перо. Что-нибудь натуральное. Поэкспериментировать с сортами бумаги. Может - выцарапать на глиняной дощечке. Должны же быть способы. Вот как люди годами строили вертолет и все не могли его построить - первый вертолет сумел оторваться от земли на 30 сантиметров, это было великое достижение. Потом, уже через много лет, с появлением мощных двигателей, проблема была решена. А ведь мучились много лет.
   Так вот и здесь.
   Полки, полки, галактики. И до сих пор - ни одного успешного прочтения.
   Это была комната с единственным окном, пускающим в себя осенний свет, и здесь не было книг. Я не успел ничего сообразить, так как увидел ее - это была сухая высокая женщина лет пятидесяти в вечернем платье. На фоне небольшого набора мебели - каких-то особо древних шкафов, тумбочки и выцветшего дивана, она также могла быть мебелью. Они находились в одном диапазоне.
   Я отшатнулся, натолкнувшись спиной на подсвечник - и ведь верно, это была встреча с приведением.
   Что можно сказать?
  Что еще описывать?
  Нет, проще предпринять попытку к бегству. Ведь если вы увидите признака, разве у вас появится желание детально его рассматривать?
   Взять себя в руки за доли секунд невозможно. Но и спустя минуту ничего не происходило - мы стояли и смотрели друг другу в глаза. Ее лицо было исполнено некоей грусти - впрочем, это мог быть и эффектом моего восприятия при участии внешних факторов. Я бы готов ко всему, чему угодно, но самой яркой мыслью было окно.
   Выпрыгнуть.
   На самом деле, если у человека нормальное, не врущее на каждом перекрестке, подсознание, оно чаще всего дает правильные советы. Именно так, должно быть, было и в моем случае - ибо я не прыгнул в окно. Я стоял на то же месте - в нерешительности.
   Она (оно) сделала пару шагов, а потом заговорила.
  -Я ждала вас.
  Голос был человеческим, достаточно теплым.
  -Меня? - удивился я.
  -Да. Именно вас.
  Я кивнул.
  Да, наверное, все женщины в таком возрасте одинаковы. Хотя, конечно же, есть примеры эстрадных звезд - которые блистают, молодятся, понтятся практически до двери гроба. Есть и обратное - раннее увядание. Здесь же все было как обычно. Но - дело еще в том - что мой мозг не работал так, как я бы хотел. Была некая сила.
  -Я - хранитель библиотеки, - сказала она, - в библиотеке всегда один хранитель. Двоим тут не место. Я знаю, вы пришли, чтобы сменить меня. Я давно жду этого момента.
  -Да? - спросил я ошарашено.
  -Я служу здесь уже шесть тысяч лет, и теперь мое время пришло.
  Она улыбнулась.
  Я сделал шаг к окну, однако, второе я мне не сигналило. Должно быть, либо опасности не было, либо в таких местах все человеческое приходит в ступор - точно поршень в двигателе, в котором нет охлаждающей жидкости.
   Возможно, в первые миллисекунды ядерного взрыва человек чувствует себя так же - время вдруг замедляется. Не то, чтобы вся жизнь вдруг пробегала мимо глаз - это не обязательно. Но жизнь еще продолжается - хотя для внешнего зрителя она уже давно смешалась с огнем, изменив форму материи.
   -Кто вы? - спросил я.
  -Я - хранитель библиотеку. Это должность. Я отработала свое время. Теперь вы будете хранителем.
  -Я? - я хотел удивиться, но не было чувств.
  -Да. Вы - хранитель. Но для этого вы должны исполнить обряд.
  Она сняла со стены саблю в инкрустированных ножнах и протянула мне.
  -Что это? - спросил я.
  -Вы должны убить меня.
  -Я?
  -Да.
  -Но зачем?
  -Новая жизнь.
  -Через смерть?
  -В библиотеке не может быть двух хранителей. И я не смогу уйти отсюда, если вы меня не убьете. Жизнь через смерть, и смерть через жизнь. Больше ничего. Вы видели время? Брали его в руки? Вы видели ту фазу, когда оно жидкое? Разве не так?
  Я пожал плечами.
  -Оно манит, как наркотик - когда оно сжижается, когда оно рядом, вы должны уйти в его испарения. Этот туман рождает жизнь. В самом центре есть океан, и все остальное по отношению к ним есть его выдумка. Это океан все придумал. Но, рано или поздно, вы должны идти туда. Нельзя зацикливаться на бытии.
  -Испарения времени? Никогда о таком не слышал.
  -Это вы думаете, что время - должно быть, измерение. А это всего лишь вещество. Вы мне поможете. Таков закон. Я уйду туда, где оно становится жидким и плещется озерами, а вы останетесь здесь. Ваше время, прошу прощения за тавтологию, начинается.
  Я отступил.
  -Напрасно, - сказала она, - теперь уже ничего не изменить. Вы исполните то, что вам положено сделать.
  -А если я откажусь?
  -Это невозможно. У вас нет ни выбора, ни возможности.
   Да, действительно. Я лишь говорил о том, что у меня есть альтернатива. Но мог ли я ее желать?
   Нет, я взял руки саблю - я знал, что время наступило, и перед глазами у меня стояли лесистые горы, залитые густым туманом. Это и было время - как бы я тут ни повторялся. Здесь оно клубилось легкими облаками, но, чем ниже спускалась дороге, тем гуще оно становилось.
   Что же там было, в самом низу. Некая первооснова. Должно быть, не сделай я того, что мне предназначено, я никогда не окажусь там.
  -Я не могу, - сказал я.
  -Но это просто слова, - ответила она.
  -Да.
  -Вы думаете, есть смысл сопротивляться? Я тоже так думала?
  -Как вы попали сюда?
  -Люди нашего племени открыли сюда путь. Библиотека была уже тогда. Наверное, она существует постоянно, вне зависимости от того, живут на земле люди или нет.
  -Кто же сменит хранителя, если нет людей?
  -Не знаю. Никто, наверное. На нижних этажах я видела скелет.
  -А как же новый хранитель понял, что он или она - хранитель?
  Она пожала плечами.
  -Вы должны отрубить мне голову, - она улыбнулась несколько застенчиво.
  -Как-то глупо, - произнес я.
  -Нет. Я знаю все, что содержится во всех книгах библиотеки. Теперь будете знать и вы. Вы пытаетесь бояться? Вы думаете, в вас проснется вдруг воля - чтобы сопротивляться? Я тоже думала. Но это не так.
  -Кем вы были в той жизни? - спросил я.
  -Это уже не имеет значения. Вы думаете, меня волнует та песчинка личности, что исчезла из мира людей много тысяч лет назад? Мощь библиотеки велика. Что простая жизнь рядом с этим? Вы не представляете еще, что вам предстоит - вы откроете для себя все, что когда-либо было во вселенной.
  -А будущее?
  -Если хотите - будет вам и будущее. А я пройду....
  -Значит, если я вас убью, вы не умрете?
  -Нет, вы меня освободите. Мое время вышло. Вы должны будете понять, что время - это субстанция, из которого все состоит, и в тех местах, где его можно потрогать руками, и проходит самая жизнь. Вы ее еще не видели - но скоро вы узнаете о ней.
  -Я уже вижу это, - ответил я.
  -Вам интересно?
  -Ничего не могу сделать. Вы правы.
  -Рубите мне голову!
  Я попытался задать себе несколько вопросов, типа: как я могу? Способен ли я сопротивляться чужой воле? Что будет потом?
   Нет, все это было бесполезно.
   Я вынул саблю из ножен и замахнулся.
   ....В мозгу вдруг точно взорвалась сверхновая. Уж не могу сказать про Большой взрыв, но уж точно - рождающаяся жизнь была океаном, а предыдущая - каким-нибудь чахлым кустиком на его берегу. Я отошел к окну. Пространство вечной осени продолжало свое странное стояние в самом себе. В моей руке была окровавленная сабля. Я только что появился на свет, а мое предыдущее существование - это был процесс химической реакции.
   Жил организм.
   Много организмов живет. Почему бы еще одному не жить? В океане целые рифы образованы из окаменевших организмов....
   -Надо идти, надо идти, - говорил я себе.
  Звезды рождались, сжимались и лопались, наполняя космос элементарными частицами.
  И я видел ее - она шла вниз по дороге. Кем она была тогда, и как тогда жили люди? Какой ничтожной кажется жизнь на фоне того, чего мы не знаем.
   Ее фигура скрылась в тумане, и где-то там, внизу, ее ждало.....
  
  -Выезжаем как обычно, - сказал Бубба Харрис, - думаешь, я ничего не вижу. Я даже спрашивать не хочу. Я понимаю, что - чем скорее мы отсюда свалим.... Нет, чем скорее я заведу двигатель. Ты слышишь? Нет, не слышишь? А? Я тебя пристегну. Давай меч. Слушай, ты кого-то рубанул? Это человек был? А? В библиотеке никого никогда еще не встречали. Ты убил человека? Кто это был? У нас все на пересчет. Китаец? Говорят, китайцы каким-то образом способны пересекаться. Я имею в виду, китайских путешественников в библиотеку. У них же и мозги китайские, и кровь китайская....
   Я покачал головой.
   Мы стартовали, и выезжать нужно было через центральную аллею - после нее поворот, и мы тотчас оказываемся где-то в частных кварталах на западе города. Правда, иногда выкидывает в другую страну, и тут надо быть готовым - чтобы документы были, загранпаспорт, а также - доллары. Но мы не новички. Да и не случалось с нами такого. Один раз выехали где-то в поле, но это недалеко было от промзоны, так что я быстро выяснил тогда, что и к чему.
  -Давай. Давай, - Харрис явно нервничал.
  -Угу, - произнес я вяло.
  Он полагал, что я убил простого человека.
  Считается, что это невозможно - нужно заходить сюда одновременно с кем-то, чтобы его видеть, иначе вы будут расположены как бы в разных пространственных плоскостях. Но ведь это только считается. А как оно на самом деле? Если ты чего-то не видел, это еще не значит, что этому никогда не быть.
   -Глотни.
  Он протянул мне фляжку.
  -Ты меня понимаешь?
  Я кивнул.
  Мы ехали километров 90 в час и потому, внезапно появившись на не асфальтированной улице, едва не въехали в забор частного строения.
   -Как-то раз мусора тут дежурили, - сказал Бубба Харрис, стараясь разрядить обстановку, - встали на тихой улочке, а праздник был. Народ объезжал. Тут они пьяных и ловили. Всех подряд тормозили. Знают, гады, где стоять.
  -Они что-то пронюхивают иногда, - ответил я, - ждут тех, кто возвращается. У них кто-то есть в ментовке, кто этим занимается.
  -Откуда ты знаешь?
  -А я все знаю, - ответил я.
  -А. Ну тогда да.
  -У тебя в правом кармане сигареты.
  -И в левом. И на панели.
  -Да. Хочешь скажу, в какой пачке сколько сигарет....
   День был яркий, жаркий. Лучи вечной осени скользили где-то по орбите, опадая в другие миры. Мы ехали достаточно быстро, пока, наконец, не уткнулись в пробку. За нами тотчас выстроилась колбаса из машин. Началась мелкая возня - кто-то пытался вылезти в другой ряд, хотя и в густой толчее это было непросто. Слышались сигналы.
   -Дороги узкие, - сказал Бубба Харрис, - делать никто не хочет. Деньги выделяют - деньги воруют. Интересно, что-нибудь когда-нибудь изменится? А? Как ты думаешь? Вот я в ГДР служил, так у них тогда - в ГДР-то - по сравнению с нами был коммунизм. Как чисто. Не сорят, не гадят, никто на дорогах не хамит. А? А мы говорим о том, что у нас прогресс и экономическое развитие.
  -Все еще будет, - ответил я.
  -Слушай, волнуюсь я за тебя, - проговорил он, - ты правда кого-то убил? А?
  -А.
  -Человека?
  -Не знаю, Буб. Сам себя, наверное.
  -Да?
  -Скорее всего.
  -Исчерпывающий ответ.
   Минут через пятнадцать пробка вдруг разъяснилась. Повезло. Мы повернули за ряд новых двадцатиэтажек, часть из которых были, что умершие кораллы - из-за кризиса строительство заморозили. Дальше были старые частные кварталы, и здесь мы проскочили....
  
  
  
  
  
  
  Рубильник
  
  
  Случилось так, что Егора Станиславовича Карпуна запустили на Луну. Ему было 65 лет, и это было наказание. Предполагалось: с Луны сбежать он никак не сможет. Быстро не умрет - запас воздуха и питания у него ровно на 30 лет, проблематично, чтобы он дожил до 95 лет. Ампулы с ядом у него не было. Веревки, ремня - также. Никаких острых предметов. И, единственным развлечением был рубильник. Вокруг его лунной тюрьмы были проставлены длинные ряды фонарей. Питание их электричеством производилось так: днем они работали от солнечных батарей, ночью - от аккумуляторов. Главной же особенностью было то, что в распоряжении Егора Станиславовича был рубильник.
   Он мог свет включить.
   Он мог свет выключить.
  А потом - еще раз включить.
  А потом еще раз - выключить.
  И так - много, много раз, хоть - каждую секунду, хоть тысячу раз в сутки. Тут, если разобраться, особенная власть - управление светом, держание ручки судьбоносной в руках своих, существование в виде судии электрического. Однако - как всякий уже догадался - всё это было эфемерно. Свет он гасил, но всё это было для никого. Если подумать, то и бросание гороха о стенку - занятие более полезное - в нем хотя бы наблюдается подвижность и польза для воздуха - он перемещается за счет создающийся вибрации.
   Был понедельник, и была ему экзекуция. Вся правая стенка его лунной капсулы расцвела телевизионным экраном, и он увидел старушку, пенсионерку Нину Петровну Сазанскую, с. Пятихатки, Ростовской области.
  -Как ты там, касатик? - осведомилась Нина Петровна.
  Егор Станиславович в тот момент чай пил. Он чуть не поперхнулся.
  -А помнишь, милок, как ты нам цену на елестричество в пять раз поднимал?
  -Угу, - ответил он без интереса.
  -А помнишь, как после этого нам пенсию урезали?
  -Угу.
  Егор Станиславович вжался в кресло. Ему хотелось исчезнуть, но сделать это не было никакой возможности. Он отвернулся, но экран был и там.
   -Ты, голубчик, что нам говорил, помнишь? Работать надо! А мы, дурные, и верили. И верили, милок ты наш, что живем мы плохо, потому что мало работаем. А нам, пенсионерам-то, по что? Мы-то свое отработали. А ты примеры приводил - дескать, и пенсионеры должны работать, чтоб на ужин не есть крупу ячневую без постного масла. Я, милок, выращивала на окошке квартиры лучок. Длинный тогда в тот год вышел, зеленый. Как обрадовалась. А кот мой, Тишка, повадился лук энтот покусывать. Ему исть-то хотелось! Иму ш еды не хватало. Вот он и стал луком лакомиться. Цыбулей. Так я пошла на базар лучок продавать. Ну, думаю, бабка - все, зажила ты. А тут ты раз, и снова цену на елестричество поднял. Сказал - ничего мол страшного, это - 5 процентов. И в пять раз. А мы ж дурные - думаем, пять раз - это и есть пять процентов. И отрезали мне елестричество. И не вырос мой лучок. А ты, гад, с экрана ухмылялся, словно кот. Довольный, хитрый. Мол, работайте, работайте. Ты, милок, Егор Станиславович, просчитался. С нашем ваней-то можно что угодно делать, он и не пикнет, це ш как раб у Древнем Риме, его бьют, а он радуется и брата бьет. И сколько б его не были, а он сам у господа стремиться. Да только, милок, вдруг курс поменялся. И как узнали люди, что у нас цена на елестричество у 10 раз выше, чем у Америке, так тебя за жабры-то, милок, твои и взяли. А?
   Егор Станиславович закрыл лицо руками. Он ни в чем не раскаивался, но не было никакого шанса вернуться. Он сжался. Душа желала кричать.
   Выйти и разорвать лунный вакуум воплем.
  -А, милок? - не унималась пенсионерка.
  -Все! Хватит!
   Егор Станиславович потянулся к рубильнику. Сдохни, Луна! Молчите, сады реголита! Ночь!
   Ночь!
  Ночь!
  Тот, кто управляет тишиной и пустотой, тоже царь, хотя и царь неопределенный, копеешный.
  Пространство погасло, однако, экран продолжал светиться, и упрямая бабушка продолжала его мучить.
   -А помнишь, родный, у тебя спросили - скажите, вот у нас высокие цены на елестричество, а что вы думаете о ценах на бензин? А ты, обожаемый наш, ответил - это все потому, что вы плохо работаете. А тебя спросили - а что же делать пенсионерам, а ты ответил - а зачем пенсионерам бензин? И вообще - работайте, пенсионеры!
   -Да. Да, - Егор Станиславович раздвинул пальцы, которыми закрывал лицо и посмотрел на экран точно из-за укрытия.
   -Что вам нужно? - вздохнул он.
  -А ничего, касатик! Ничего мне не надо. Хочу я на тебя посмотреть, на голову твою светлую.
  Карпун нервно засмеялся, потянулся к рубильнику.....
  Боль была невыносимая. Нужно было прорвать ее, точно чирей. Сжать волю и сделать это....
  Свет!
  Лунная ночь взорвалась. Засияли электрические оранжереи. Заговорили камни. Прочертились ровные, геометрические, ряды металлических аллей. Мертвый космос ожил, крича о торжестве прогресса.
   -Мучаешься, милок?
  -Что вам надо, старушка? - простонал Егор Станиславович.
  В ответ послышался ехидный смешок.
  -Думали, разобрали страну по кусочкам, радостный ты мой? Острова себе купили, леса, озера. Все, милок, купил. Из грязи да в князи. У заповедниках - дачные поселки. Живете, и нету на вас закона. А простой ваня работает. А вы ему кричите - ваня, работай, мало работаешь, потому и плохо живет. А ваня верит, думает, что и правда будет лучше жить, если больше работать будет. А и все, марципановый ты наш. И все. И теперь ты - там. На верхотуре! Смотришь на нас, словно господь! Хорошо там тебе, миленький! Тепло! Мухи не кусают. Радость ты наша, Егор, по батьке, Станиславович. А я, вот, тебе маслица принесла, постненького. С картошечкой поесть. Мне тута сказали, что передадут. Как к тебе спутник-то полетит, так и передадут. И ты кушай, да нас не забывай. Смотри на нас.....
  -Может, хватит? - взмолился Егор Станиславович.
  
   ....Потом, наступил яркий лунный день. Он был моментален. Утро на естественном спутнике Земли отсутствует. Его там просто не может быть. Наблюдатель, решивший узреть смену световых фаз, должен внимательно смотреть вдаль, чтобы насладиться терминатором - линией, которая разделяет день и ночь.
   Это происходило в очередной раз, и Егор Станиславович чувствовал страшную усталость. Порой ему казалось, что это - ад. Ад на Земле. Хотя, конечно же, если это и был ад, то - ад на Луне, разумеется.
   Земля же, такая родная и теплая, Земля, на которой осталось так много - заводы, фабрики, острова, речки, леса, заповедники, самолеты, вертолеты, автомобили - висела низко над щербатым лунным горизонтом в виде холодного серпа.
   -Эх, - вздохнул Егор Станиславович Карпун.
   Иногда его старый ум вдруг входил в пике. Он думал. Он практически мечтал, как юноша, на подбородке у которого появился первый пушок.
   Он видел массы.
   Руки!
   Руки? Где эти руки? Почему они не работают? Да было ведь время, когда за 100$ нужно было пахать 14 часов в сутки!
   Леса, озера, реки, самолеты.....
   Работать, работать, работать.....
   Он стоял на трибуне, и микрофоны вокруг него были, что борода.
  -Скажите, Егор Станиславович, какие меры вы будете предпринимать для поднятия нашей экономики?
  -Вы мало работаете, - отвечал он, - народ обленился! Вы поймите, иначе мы не станем европейцами! Посмотрите, какой у нас дешевый газ! Люди, не желающие работать, получают газ практически бесплатно! Что же касается электричества, то здесь - настоящее мракобесие! А вы еще говорите о том, почему у нас не развиты нано-технологии!
   -Скажите, Егор Станиславович, а что же делать пенсионерам?
  -Вы так рассуждаете, будто пенсионеры - это инвалиды. Но мы же не говорим об инвалидах. Мы говорим о взрослой особи, предназначенной для труда. Слишком дешевый свет! А бензин? А горячая вода? Да вы, простите за выражение, заелись.
   Работать! Работать! Не хотите работать, мы отключим вам свет! Военные? Да что они делают? Мне еще пять лет назад выдали аванс, чтобы я отправил подводные лодки в металлолом. А эти упрямые патриоты готовы содержать подводный флот за свой счет! Ведь все им отрезали! И свет, и газ, и воду! Сдайтесь! Сдайтесь, и идите работать! Работать! Труд сделал из обезьяны человека. Как мне отчитываться теперь в Вашингтоне? Что я им скажу? Как мы вступим в Европу?
   Егор Станиславович сжал кулаки и рванулся к рубильнику. Щелчок. Оранжереи света гаснут. Но на Луне уже давно день, и нет никакой разницы - включен свет или нет.
   -Работать! - в отчаянии кричал Карпун.
   Он дергал рубильник вверх и вниз, заставляя многокилометровые гирлянды мигать. Это был настоящий нервный срыв. Егор Станиславович потянулся к шкафу, за вином, но вина уже не было. Вино выдавалось раз в месяц, и это был плодово-ягодный суррогат, любимый напиток самых низших слоев населения.
   -Сволочи!
  Он упал на спину и задергался.
  -Я так больше не могу!
   Но ничего не происходило. Если бы у него была возможность умереть, он бы с радостью покончил собой.
   -Работать!
  Он встал на четвереньки и залаял.
  -Здравствуйте, - вдруг долетело с экрана, - это я.
  Егор Станиславович поднял голову и зарычал.
  -Что с вами, дорогой вы наш?
  -Р-р-р-р-р-р-р.
  -Не прикидывайтесь дураком, вам не идет.
  -Р-р-р-р-р-работать.....
  -Вы меня должны помнить. Я - директор оборонного предприятия. В тот день, когда вы сказали, что самолеты - это пережиток тоталитаризма, я оказался без работы, и мне пришлось заниматься продажей марсов и сникерсов.
  -Р-р-р-р-р-р.....
  -Напрасно вы это. Ведь вы в добром здравии. Я знаю, что вы хотите вернуться. Но никто теперь вас назад не пустит. У нас даже нет ракеты, чтобы забрать вас. Ведь помните, как вы сказали - "Космос мешает нам жить! Работать! Меняем космос на сковородки!" Вот мы и поменяли. Теперь единственное, что мы может - это засылать к вам транспортный корабль с продуктами. Вы поймите, это не дешево. Но нам так все равно лучше, нежели жить с вами на одной планете. Ведь мало ли, до чего вы нас могли довести? А?
  -Р-р-р-р-р-р-р.
  -Не рычите, не поверю.
  -Р-р-р-р-р-р-р-р.
   Егор Станиславович сжал кулаки, прыгнул вперед и ударился головой об экран. Экран погас, но тотчас на смену ему выехал новый.
   -Не пытайтесь! У вас ничего не получится. Мы загубили все наши программы, но уж здесь у нас все получилось. А же пойду. Мне работать надо. А к вам же сейчас для телемоста приедет команда из сирот и инвалидов.
   Егор Станиславович упал на спину, поднял кверху задние и передние лапы и заскулил. Он ничего не слышал. Луна звала его. Луна рождала в нем первородные чувства. Он ощущал себя волком, готовящимся к охоте. Его глаза ловили яркие искры звезд. Серп Земли - где-то с краю, и - в поле зрения, на фоне этого серпа - он.
   Рубильник!
   -Р-р-р-р-р-р-р......
  Егор Станиславович Карпун сжался, прыгнул, вытянув руки вперед, сжал ладонями прохладную рукоять и ухмыльнулся:
  -Г-г-г-г-г-г-г. Вот сейчас и поговорим!
  
  
  
  Оркестры Ада
  
  
  
  
  
  
   Я не люблю ложь. Я ее знаю.
   Правда очень редка, и ее почти не различишь.
   Ложь грустна, и потому я молчу - здесь ничего нельзя сделать. Тем более, отправляясь туда, вновь и вновь, я понимаю, что мир почти, что запаян. Если говорить о бытии, то это так и есть. Здесь нет никаких прочих вариантов. Правда, иногда хочется уважать людей, которые научились владеть словами лучше, чем велосипедисты - своим цепным конем.
   Я знаю ложь по лицам.
   Честны лишь демоны. Но им суждено служить в аду. На этой планете больше ничего нет. Этот кусок материи был создан по недоразумению.
   Я закурил сигарету. Я люблю сидеть в странных, неопознанных барах, не совсем модных - впрочем, здесь нет приоритетов. Энергетика баров неповторима. Среди всех кабаков земли нет ни одного одинакового. Я это хорошо знаю.
   Сергей заказал виски. Мы находились на разных полюсах. Я говорю так потому, что это справедливо для всех видов смысла.
   -Мне кажется, ее больше нет, - он пожал плечами, - но она есть, она постоянно рядом со мной. Я никогда не считал себя сумасшедшем. Честно, - он провел сигаретой перед своим лицом, - у хорошо развита интуиция. Но я, будучи абсолютно прагматичным человеком, всегда ставил собственные чувства под сомнения. Я знаю, что в человеке есть первичное зерно, и есть вторичные чувства. Им не всегда можно верить. Это точно так же, как слушать голоса, которые раздаются в голове. У одних это есть, у других - нет. Но это - лишь вторичная реакция на усталость. Спонтанный выброс лишней энергии. Перебор массы сосуда. Здесь нет ни волшебства, ни предсказания. Если этому верить, можно сойти с ума. Но это....
   -Я знаю, - ответил я.
   Я всегда курил коричневые, натуральные, сигареты в обвертке цвета вишни.
   -Но.....
  -Я знаю....
  -Но я не могу никому сказать об этом. Это так. Но мне никто не поверит. Она всегда рядом со мной. Но это не она. Однажды я вдруг понял, что она умерла. Я был уверен. Откровения приходят ко мне несколько раз в жизни. Я не из тех, кто способен вещать. Но это....
   Он развел руки, и я посмотрел на его ладони. Я видел реки судьбы.
   -Ты должен верить только мне, - ответил я, - больше никто не скажет тебе правды.
  -Наверное, так, - согласился Сергей.
  -Да. Так иногда случается - ад забирает души по своему усмотрения без видимых на то причин. На самом деле, я смог бы поведать тебе о причинно-следственных связях, но это весьма непросто. Человеческому мозгу ведомо лишь то, на что ему указали. Это не его вина.
   -Значит, ты мне веришь?
  -Нет. Я просто это знаю.
  -Значит......
  -Я не бросаюсь фразами.
  -......
  -Закажем текилы. Тебе нужно понять, что в мире нет ничего, кроме рационализма и обходных путей. Твой восторг могут вызывать жиры. Человек, вписавшийся в поворот, наверняка начнет думать, что это - он, это не случайность. Окинь взглядом хотя бы ушедшее столетие. Что бы ты выделил из этих перегнойных масс?
   -Значит, и я - перегной.
  -И я.
  -Но ты.....
  -Но в данный момент.... Хорошо. Девушка. Принесите нам бутылку текилы и лимоны с солью.....
  
   Честны только демоны. Хотя и эта честность ограничена рамками. Если ты жил в мире людей, то знаешь, как страшно звучат оркестры Ада.
   Живые не ведают об этом. Адский карнавал предстает им в первые дни после ухода. Я не говорю о сорока днях. Я понятия не имею, что это такое.
   Кто там возвращается?
   Нет, я не знаю.
   Есть вероятность отторженных отражений..... И ладно. Оставим их. Люди встречаются с воображением. Души, утянутые на дно ветром дьявола, уже не имеют шанса. Все, что слышат их близкие, это вторичные отбросы, звуки, ретранслируемые сущности....
   Открыв глаза, вы осознаете себя в очереди. Вокруг развешены флаги, и среди них превалируют красный и желтый.
   Слышатся оркестры....
   При всей своей гармоничности, это - самая страшная музыка во вселенной.
   ....Принесли текилу....
  -Ты....
  -Не надо, Сергей. Я буду смотреть. Однажды Они поймут, что я живу против всяких законов....
  -Я.....
  -Ты можешь и не увидеть этого.....
  -Когда я....
  -Да. Ты придешь туда. Я боюсь этого момента. Не ты, но я узнаю тебя.
  -Может быть, я попаду в рай.....
  -Может быть, - я вяло улыбнулся, - может быть, Сергей. Сейчас у нас есть имена. Они кратковренны, точно вспышки сигарет. Потом наступает вечная ночь. Я - большой рационалист, Сергей. Поверь мне, пройдет много тысяч лет, и, если я все еще буду существовать, я найду ключи. Но не теперь. Я буду собирать песчинки. Долго и упорно.
  -Но....
  -Я знаю. Разговор шел о ней. Я знаю, что то, что ты говоришь, правда. Когда я буду там, я посмотрю......
   Теперь уже не о чем говорить. Не нужно выдумывать точки соприкосновения. Нет ничего, о чем бы мне мог поведать простой смертный. Тем не менее, я знаю силу тишины.
   Тишина.
   Тишина.
   Природа живет параллельно тебе. Ты находишься в баре и пьешь, и вся эта адская смесь является моторным маслом. Завтра им будет что-то еще.
   -Тишина, - скажу я лживым.
   Грохот - ответ.
   Именно потому они ищут тепло во лжи. Именно потому они забивают свою голову несбыточными мечтами. Женщины утомлены мужьями. Они ищут новые горизонты в лицах тех, что не принадлежат им. Мужчины готовы броситься в объятья любой, способной глотнуть пот их глупости.
   Это очень громко.
   Широкой запах. Широкая душа. Бесконечность жизни. Мне страшно - все они будут стоять в очереди, и мне придется маскировать свои чувства, чтобы Он не узнал об этом.
   -Я наливаю молча, - сказал я.
   Сергей кивнул.
   Он понимает, что вопрос исчерпан. Никто, кроме меня, не способен разделить его мнение.
   Нет, бесспорно, мы можем прийти к подножию разума лживых. Жизнь дана для того, чтобы в период немощи и глупости найти силы, чтобы напрячь мышцы шеи и поднять лицо из жижи.
   Это самое большое испытание. Если ты проиграл по очкам, это еще ничего. Попадая на сковородку в аду, ты будешь знать, что больно не тебе одному. Исполненные сожаления, демоны будут плакать, желая разделить твою участь.
   Поэтому, сильные не думают о личинках. Это слишком ниже. Глупость великолепны сама по себе. Она бесконечна. Она вкусна. Она честнее честности. У нее много граней. Великие пророки - великие лжецы. Не знать об этом - есть торжество вечной, полужидкой, гелеподобной, слизи.
   Выйдя из бара, я шел вдоль стены.
   Любая стена - моя дверь. Отсюда начинается путь, короткий, будто разрез ножа.
   -Я помню, Сергей, - говорю я.
   И это меня ни к чему не обязывает. Я могу выйти назад спустя миллион лет. Я знаю, что когда-нибудь произойдет запайка. Это когда снаружи уже ничего не будет, и наша служба перестанет нести первичный смысл. Конечно, мы еще поработаем. Ведь сказано, что мучениям нет конца.
   Еще пара миллионов лет.....
   Еще одна пара....
   Гниение образуем перегной. Новая почва породит одноклеточные организмы очередной матрицы.
   Каждая стена - моя дверь.
   ....Я шел сквозь бесконечный дождь. Он прошивал все нижние миры, и каждый из этих миров был гораздо хуже предыдущего.
   Я шел, вдыхая пары свинца, копоти, гербицидов, атомных облаков, крови, ненависти, боли и злобы. Чем ближе был Ад, тем ужасней становились миры. На самой последней границе, тонкой, словно пленка, снятая с кожи ножом (путем самого невероятного мучения), в мире торжествовала королевская ложь. Я шел по улицам городов, где любая собака, ощущая присутствие иного, прятала голову. Жадные руки тянулись ко мне, чтобы взять меня в рабство. Здесь было много поэтов жира. Ни одна настоящая душа, проросшая в этом прескверном месте, не увидела света. Каждая из них была принижаема до конца жизни. Не помня своего прошлого, они были уверены, что страдают за некую правду. Они были уверены, что Бог.....
   Или нет, они были еретиками.....
   Но я не смел прийти им на помочь. Нет, если бы это было в моих силах, я бы сломах весь этот порядок. Но есть ли смысл пытаться, когда ты - рядовая...... сороконожка.....
   Наконец я и прибыл в то место, где являлся ей. Я распрямил все сорок ужасных, мохнатых, ног, наслаждаясь песчаными горами Преддверия Ада. Этот мир служил для парковки всех громоздких по своим габаритам существ. Здесь они отдыхали, охлаждая свои естественные генераторы.....
   Я вдохнул песок. Жара, первозданная пыль, горы ярости, и там, вдалеке, они - Оркестры Ада, вечный карнавал на фоне Страшного Суда.....
   Я непозволительно расслабился, и мохнатый паук едва не впился мне в горло. Это был Жердь, сильный, ужасный демон преисподней, игравший в забвения. Отскочив, и согнул свое тело в дугу и зашипел, источая дым и ярость. Жердь был ошпарен. Отступая, он наткнула на хвост двухголовой собаки, и та схватила его за ногу. В свою очередь, собака зацепила Адскую Птицу. Собравшись в круг, мы рычали, показывая друг другу зубы и клыки. Это было нашим обязательным ритуалом. Звери не любят слабых. Тем более, такие высокие твари, как мы.
   Когда перепалка была исчерпана, я отполз темную пещеру, где отдыхал, позабыв о своем человеческом бытии.
   В месте парковки можно находиться сколь угодно долго. Здесь свое летоисчисление. Конечно, существуют места, куда более парадоксальные. Не мне никогда туда не выбраться. Я уже и сам не знаю, что я здесь делаю. Я - сороконожка, источающая кислоту. И, вместе с тем, я помогаю людям, хотя это ни к чему. Их никто не спасет. Все они будут здесь, в адском жерле. Демоны же рано или поздно прочувствуют это, и меня накажут.
   Люди никогда не полетят в космос. Я это точно знаю. Они созданы для того, чтобы быть кормом....
   Проснувшись, я потянулся Туда. Вместе со всеми прочими тварями. Миновав пустынные, острые горы, мы прошли ворота, и вокруг воцарился карнавал. Оркестры Ада были торжественны. Они поедали мозги своих жертв. Я чувствовал, что души пришедших сюда готовы лопнуть от ужаса. Но это было далеко не самое страшное.
   Я шел вдоль праздничных колонн - все твари несли красные и желтые флаги, в руках, лапах, клешнях у них были воздушные шарики, слоганы, духовые инструменты и бенгальские огни. Отовсюду сыпались конфетти и серпантин. Я видел людей, которые стояли строями в ожидании очереди. Я знал некоторых из них. Но теперь я был тварью. Чувство сожаления было бы расценено, как предательство.
   Но что же мне нужно?
   Я повернулся на зов клюва. Да, кто-то из бесов почувствовал это. Мы не имеем права сочувствовать. Хотя, побыв в шкуре человека, рано или поздно, ты поймешь, что такое искры на фоне бесконечной тьмы.
   Я представил себе, что будет, если они поймут, что это я.....
   Вот и она. Сергей был прав. Она здесь. Ее очередь еще не подошла. И я не могу ничем помочь. Вернувшись назад, я, безусловно, попытаюсь убедить его в том, что любовь - это набор сигналов, и что в великом и чистом космосе есть только тепло и созиданье. Любовь - лишь набор правил, ведущий к размножению. Рука судьбы. Или, если хотите, нить. Но, в таком случае, как же он ощутил, что она - здесь, не там, а рядом с ним - нечто, живущее автоматически.
   Я знаю, что люди этого не знают. Разве им дано понять, что они - это корм. В космосе есть места, где рабы победили господ, где богу скрутили рога и посадили на цепь, но нас это не касается.......
   Она стоит в очереди. Я могу насладиться ее красотой, что мне теперь это даст? Мы смотрим друг на друга, и я понимаю, что бессилен.
  
   -Я никогда не смирюсь с этим, - говорил Сергей.
  Я кивнул.
  -Я тоже буду там?
  -Ад забирает не по принципам греха и праведности.
  -Что же?
  -Существо должно есть. Мы все ему служим.
  -Не могу поверить в то, что все бесполезно.
  -Любовь остается. До самой последней секунды. Потом - океан распада и мучений. Возможно, я бы помог тебе. Но, в свое время, я не справился. Не хочу казаться неудачником.
   -А как же все то, чем руководствуются люди на протяжении веков?
  -Не знаю. Когда-то....
  -Что....
  -Одна живая душа уже стояла на краю, за которой горело адское пламя. И я был уверен, что любовь способна на чудеса. Теперь я - всего лишь сороконожка. Я знаю гораздо больше, чем можно себе представить. Но это никого не спасает. Существует еще и механизм самоуничтожения, который способен вызвать цепную реакцию.
   -Хочешь сказать....
  -Нет, не сейчас.... Все империи рано или поздно лопаются. Я привык ждать, будучи никем. Я привык лежать в луже. Незнающим легче. Но это будет нескоро. Тебе нужно смириться....
  -Но я готов пожертвовать собой.
  -Это бесполезно. Чтобы принести себя в жертву во имя любви, до этого нужно дорасти. Ты готов выбрать этот путь. Тогда ты должен прожить много жизней, потерять память о всех своих личностях, храня в самом укромном уголке чувство самой страшной мести. Когда-нибудь твой час придет. Другого выхода нет.
   Он кивнул и замолчал.
   Мы разошлись.
   Я люблю, когда иногда бывают маленькие искры - они вдруг прорастают из ниоткуда. Их больно видеть на фоне маслянистой тьмы - океан поглощает их безвозвратно. Кажется, что ложь навсегда сильнее, но это не так. Когда-нибудь все закончится. Конечно, мне сложно представить себе этот момент. Я не люблю ложь. Я боюсь ее потому, что сам я уже давно утонул, и меня никто не поднимет на поверхность. Я лежу и ржавею, точно корабль. Это грустно осознавать. Я не представляю себе того, что на берегу вдруг появится ныряльщик, способный рискнуть ради того, чтобы одна заблудшая овца, давно превратившаяся в чудовище, могла увидеть свет. Скорее всего, то будет кнопка.
   Точно чека гранаты.
   Но впереди еще миллионы лет, и сейчас рано думать об этом.
   На следующий день я встретил их в парке. Сергей выглядел спокойным и смирившимся. Она улыбалась. Мы сошлись взглядами.
   -Мы могли видеться где-то еще? - спросил я.
   Она пожала плечами.
   -Ладно. Я пойду, - проговорил я.
   ....Может быть, сейчас.... Сейчас или никогда. Ведь больше никого не будет. Это все равно, что сидеть на вокзале в ожидании поезда, который проходит здесь один раз за жизнь.....
   Я остановился и посмотрел им вслед.
  
  
  
  
  
   Человек
  
  
  Толя думал, что он - писатель. Он так даже в двадцать лет думал. То было время, когда было объявлено:
  
  "Кто успел - тот и съел".
  
  Весь народ сунулся делать деньги, и тут многое, что выяснилось, и, в особенности, что человек человеку - волк, а волку - волку - это типа мир - труд - май и прочее. На счет же Первомая было очень странно, что он существовал, но то ладно. Рассказ-то - не о природе человека, и уж не о сути праздников и лозунгов.
  
  Толя тогда шел по улице жизни, шел на рынок. Он шел и мечтал. Сюжет в его голове так и крутился. Он пришел на рынок, и это был момент интересный в мире, ибо через 25-й кадр в тот год шло еще одно объявление:
  
  "Торговать!"
  
  И все торговали.
  
  Толя купил томик братьев Стругацких и тогда встретил своего брата двоюродного, Филиппа. Филиппу было лет 14, и он уже торговал, хотя денег и не зарабатывал.
   -А что это? - спросил Филипп.
  -Братья Стругацкие.
  -А зачем ты купил?
  -Читать.
  -А сколько стоит?
  -Пять тысяч.
  -Миллионов?
  -Нет, тысяч.
  -А про пишут?
  -Про многое.
  -А тут пишут, как торговать?
  -Нет.
  -А пишут, как зарабатывать?
  -Нет.
  -А богатые люди читают эту книгу?
  -Не знаю.
  -А почему оно Стругацкие?
  -Не знаю.
  -Они что, стругают?
  -Дурак, что ли?
  -А у них много денег?
  -Не знаю.
  
   Толя писал много, плотно, и буквы в его текстах постоянно толкались, хотя до конфликта и не доходило. У него было много планов, и в сердце постоянно что-то искрилось и звало. Он постоянно хотел объять необъятное.
   Спустя два года он взял свой текст и пришел в одно издательство.
   -Кто вы, что вы, - спросили у него.
  -Я - писатель.
  -Что и где вы издавали.
  -Еще ничего не издал.
  -Деньги есть?
  -Нет. Но я хорошо пишу.
  -Это не важно. Деньги есть?
  -Нет. Но, когда вы издадите мой роман, вы хорошо заработаете.
  -Нет. Нам не нужно зарабатывать. Нам надо здесь и сейчас.
  
  Потом, Толя пришел в другое издательство.
  -Здравствуйте, я хочу издать свой роман.
  -Покажите.
  -Вот.
  -Кого вы знаете?
  -Никого.
  -А зачем вы сюда пришли?
  -Но вы же издаете современный русский роман.
  -Суть писателя сейчас другая, молодой человек. Писатель - это не тот, кто пишет, а кто богат и нанимает. До свидания.
  
  
   Толя так зашел в несколько издательств. А в итоге он обошел все издательства, и везде ему отвечали одно и то же. Когда ходить уже было некуда, он решил, что его сила и молодость способны преодолеть все преграды. Он купил сто конвертов, чтобы разослать свой роман во все издательства и журналы.
   Он не знал, что двадцать пятый кадр в тот год объявлял:
  
  "Поклоняться богатым!"
  
  Вскоре к Толе стали приходить ответы:
  -Рукописи не рассматриваются и не возвращаются!
  -Ваш роман нам не подходит. Но вы можете попробовать платную публикацию!
  -Не интересуемся.....
  -Это не то.....
  
  Тогда Толе стало ясно, что его роман даже никто и не читал. Тогда, он пошел по улицам жизни и встретил Филиппа.
  -О, - сказал Филипп, - а у тебя туфли новые?
  -А, да, - ответил Филипп.
  -А сколько стоят?
  -Не помню.
  -А сколько ты зарабатываешь?
  -Какая разница?
  -А зачем ты пишешь?
  -Хочу.
  -А платят?
  -Нет.
  -А зачем тогда ты пишешь?
  -Тебе не понять.
  -А ты знаешь, что наш мэр издал книгу?
  -Нет.
  -Он очень много заработал.
  -Но ведь это не он писал?
  -Ну и что. Зато недавно я стоял в метре от мэра.
  -И что, опылился?
  -Нет еще. Но я попытаюсь.
  
  
  Потом, были дожди - как промежуток между листами времени. И потом - жизнь была уже более быстрая, мобильная, так как появился Интернет.
   Теперь, помимо двадцать пятого кадра, объявление шли и оттуда. И главным было:
  
  "Рабы должны сами с собой бороться".
  
  Толя стал регистрироваться на литературных сайтах, и оказалось, что на этих сайтах все почему-то друг с другом воюют.
   -Странно, - сказал Толя.
  
  В тот год Толя писал еще быстрее и еще больше, и ему казалось, что человеческий мозг не имеет границ. И вот если взять черное космическое тело, и, придерживая его за шкирку, трансформировать в мышление, то процесс пройдет легко и просто. Важно лишь мечтать и верить.
   Поначалу Интернет казался ему большой и мощной сетью, и он был уверен, что при наличии постоянного доступа, можно очень быстро пристроить свои произведения. На тот момент у Толи было уже четыре романа.
   Однако, выяснилось: на литературных сайтах сидят одни писатели, но нет читателей. А во-вторых, нет исключений.
   Ни одного исключения.
   Конечно, Толя потратил некоторое время, пытаясь доказать себе обратное, но это ни к чем не привело, и он лишь напрасно израсходовал килобиты и свободное время. Ко всему прочему, он ощущал странное головокружение. И он не знал, что это шло поступление нового лозунга:
  
  "Лучший раб, это тот - который считает себя господином, а ближнего - рабом. Заниматься! Работать! Смотреть Камеди Клаб!"
  
  
   Толя сел писать новый роман, и все у него шло хорошо, гладко. Он выкладывал каждую новую главу в сети Интернет, уже не волнуясь о том, что его никто не читает. Все писатели сети читали лишь произведения в одну страницу, и там среди них было много звезд, о которых никто не знал.
   Вскоре, повсюду стали строить много торгово-развлекательных центров, и объявления стали идти парами.
  
  
  "Человек не должен летать в космос, но должен торговоразвлекаться!"
  "Ты - блоггер".
  "Все - в торгово-развлекательные центры!"
  
  И тотчас тысячи, миллионы людей подались в блоггеры. В своих дневниках люди писали репортажи по мотивам только просмотренных телевизионных программ, по ощущениям от прочитанных статей, ощущая себя жж-журналистами.
   Мир был полон журналистов.
   Но никто не знал об этих журналистах.
   Сами же журналисты, видя перед собой квадратное окошко визуального редактора, думали, что, таким образом, они вещают на весь мир.
  
  Вторая пара объявлений была такой:
  
  "Мы нашли, чем заземлить ум!"
  "IMHO!"
  
   Толя включил компьютер и стал печатать новую главу. Он писал сам для себя, четко понимая, что живет во время смены фаз и сословий, и что времена, когда сжигали на кострах, не прошли, а просто немного задумались, чтобы почесать голову. Когда же эта пауза закончится, запах смолы и серы вновь будет стелиться по улицам, заполненным гордыми, уважающими себя и ненавидящими ближнего, господами. И тогда начнется резкое уменьшение поголовья. Но он, Толя, будет в этот момент в стороне, так как путь писателя - это постоянная тренировка сознания и внимания.
  
  Из электронных приборов шла новая пара объявлений, но Толя их не слышал. Он вновь вышел на улицы, где встретил своего двоюродного брата, Филиппа.
  
  -А чем ты занимаешься? - спросил Филипп.
  -Живу.
  -А чо платят?
  -А какая разница?
  -А я еду на каток. Я буду кататься.
  -А ты хоть один раз в жизни катался?
  -Нет. Но сейчас все катаются.
  -Я знаю. Это был сигнал: кататься!
  -Какой еще сигнал?
  -Ты не поймешь.
  -Странный ты какой-то.
  -Нет, не я.
  
  
  
   Улицы жизни были полны людьми и их тенями. Тени шли следом в надежде рассказать, но их никто не видел. Объявления сыпались из всех видов электронных приборов, но это не мешало человеку плодиться, размножаться, истреблять природу, перерабатывая ее в залежи мировых экскрементов. Тут до Толи долетело его персональное объявление и прокричало на ухо:
  
  "Выключить приборы! Остановить мысль! Смотреть Дом-2. Кататься!"
  
  Толя отмахнулся и пошел дальше, фильтруя воздух улиц жизни своим воображением. Он был писатель, хотя и писал теперь сам для себя. Он шел параллельно, и на его пути не было ни одного человека.
   Человеку просто не объявляли, что по Толиной дороге можно ходить, и что она вообще существует, эта дорога. И так, они шли разными курсами, не обращая внимания друг на друга.
  
  
   Titanic Update
  
  
  
   В тот день ко мне приехал Слава, на десятке своей, недомытой. Вообще, глядя на его машину, тотчас соглашаешься с высказываем, что "десятка" - это армянский автомобиль. Здесь нужно много пояснять, а я это делать не хочу. Например, все, кто живут на юге, хорошо с этим знакомы - приезжаешь ты на авторынок, и тебе еще советуют: смотри, не купи армянский вариант. Это означает, что, открыв капот, ты увидишь хорошо отполированные внутренности, однако, попытавшись капнуть дальше, наткнешься на проволочки, клей, сухую сварку, следи свежей краски. Впрочем, вариант такого рода может еще в том состоять, что машину тебе суют и без подкраски, объясняя, например, так:
   -Хорощий машин, да?
   Так вот, при виде славиного автомобиля, ассоциативный ряд был прямой, без загогулин, будто ломик строительный.
  
  -Серый, ты в курсе, где находится городок под названием Кусково?
  -Да, - ответил я, - будешь чай?
  -Да. Давай. Чай - основа жизни. Черный или белый? Прости, зеленый.
  -Белый, белый.
   Кусково я знаю - это город, где люди спят и днем и ночью - летаргическое такое место, с одним каким-нибудь событием раз в десять лет - например, по трассе проезжал Пьер Нарцисс (типа певца такой был, темнокожий, многие уже не помнят), да заблудился, свернул, думал - хана, пропал. Приехал в Кусково. Вышел из машины, вошел в магазин, тут его и увидели.
  -Нет, давай зеленый, - сказал Слава, - Так вот, и слушай. Ты знаешь, что за Кусково, в лесу, стоит "Титаник". Настоящий "Титаник". Могучий корабль из прошлого безмолвно стоит среди лесов. А? А, Серый?
  Не то, чтобы меня особо бесила манера Славы акать, но ведь и смысл вызывать резонанс из ничего. В прошлый раз он рассказывал о каких-то ребятах, которые гоняют тачки откуда-то из Поволжья, так как они там, тачки, очень дешевые, и точно так же акал. И ведь было такое ощущение - судя по рассказу славиному - что их там и делают, в подполье, машины эти.
  - Так и что ж за "Титаник"? - спросил я еще рез - Кабак, что ли такой? Помнишь, мы в прошлом году были в кафе "Еда" в Геленджике, настоящий я мужик.... Вывез бабу в Геленджик.... Сергей Шнуров еще пел?
  -Обычный "Титаник", Серый. Тот самый, кстати, что затонул в 1912-м году.
  -В смысле, Слав. Кусково, это ж километров сто. Ты что, предлагаешь туда ехать в кабак? Я, как бы, знаешь - мысль у меня была - взять, расслабиться, под водочку поговорить о чем-нибудь, музычка спокойная. Чего мы там забыли?
  -А что Слав. Чуть что, так Слав. Поехали, посмотришь. Напишешь материал. А где разместить - это мы посмотрим. Бабки с нас. Изложение - твое. Важно правильно изложить суть дела. Больше ничего не требуется. Фотки сделаешь, хотя нет, свои дадим. Так оно вернее будет. Ага?
  -Так что, кабак так и называется? - я чувствовал себя раздраженным. Вообще, не люблю, когда из ничего пытаются выдуть пузырь размером с солнце.
  -Нет, Серый. Я ж говорю. Корабль. Это не кабак. Это пассажирский лайнер "Титаник". Он стоит в лесах. И это далеко не все. Но ты сам пойми, как я смогу тебе это доказать, если ты сам не увидишь А увидишь, сделаешь материал, получишь денежку. Ну..... Ну вот люди не сразу же знали, что земля - круглая. Верно. Никто и не верил. Вот я перед тобой - как Джордано Бруно. Пытаюсь доказать, что оно есть - а ты артачишься. Еще чуть чуть, и на костер как еретика потащишь.
  -Ну.
  -Что, ну.
  -Да ты пафосный, ужас просто, - сказал я, - даже Жириновский менее пафосен.
  -Ладно. Да нет, это не важно. "Титаник" - тот самый, понял? Он стоит среди леса, и в нем ребята играют команда на команду. Как пейтбол. Только не понарошку. В общем, игра называется "Кто кого замочит". Оружие - ружья, ножи и все подручные предметы. Может накуриться перед боем, чтобы смерть слаще была. А то как на той неделе Витю Задорожного как свинью зарезали, так мучился, бедный. Его решили не добивать, а оставить на нижней палубе, и он оттуда полз, полз - кишки наружу. Больно, видать, бедному было. Я после этого случая всегда беру с собой косяк, колеса, фляжку с живительной влагой. Умирать, так с музыкой. Хотя, скажу по секрету, и не рядовой боец, но как же без адреналина?
  -А разве можно в таком состоянии воевать? - спросил я спокойно.
  -Можно. Думаешь, соперник трезв? Да и нельзя воевать просто так. Допустим, тебе умирать через час, а ты ясный, как блин стеклышко. Что тут хорошего? С музыкой не умрешь - если плеер оденешь, то ничего не услышишь. Хотя бывают чудики, которые воюют с плеерами.
  -Ужас. Вы с ума сошли, ребят.
  -Фигня. Поехали, покажу "Титаник", покажу ребят. Напишешь о нас статью. Покажу тебе фотоархивы боев, покажу судейскую кабинку. Она как раз на капитанском мостике. Там расположены дисплеи, к которым подключены камеры. А, у нас, кстати есть электронное кладбище, но к нему нет открытого доступа. Все ушедшие бойцы там. Все. Мы говорим, что они ушли вместе с "Титаником". Так-то, Серый. Целая вселенная.. Собирайся.
   -Так хорошо, Слав, - произнес я, - бойцы, бои, смерть, это я все понимаю. А "Титаник". Что ты имеешь в виду? Я вот тебя слушаю, я так сначала понял, что - кабак, теперь - не кабак. Но спрашивать уже не хочу.
  -Именно то и имею в виду. Слушай, я честно, понятия не имею, что он там делает и как туда попал.
  -То есть, корабль.
  -Да. Тот самый.
  -И он, стало быть, утонул?
  -Нет, он как бы утонул. Там вечерами приведения бродят. Останешься один на какой-нибудь из палуб, сигарета во рту, ружье наизготовку, дым стелется по потолку, будто газообразный организм, и тут - откроется какая-нибудь из дверей, и оно выходит. Я несколько раз стрелял, а потом привык. Перед появлением гостей прохладней становится. Это знак. Это значит, что кто-то появится. И ждешь, ждешь гостей. Только надо в руках себя держат. Те из ребят, что постоянно употребляют траву, имею шанс по-настоящему шизонуться. Ну, ты себе представляешь?
  -Знаешь, я такими вещами не увлекаюсь. Пару раз пробовал, но нашел, что пиво мне более близко.
  -Да я к слову, брат. Ты пойми. Люди! Приведения "Титаника". А тебе нужно ждать своего немилосердного соперника, у которого - ни грамма души, ни грамма - сердца, а одни выверенные животные рефлексы, помноженные на ту же траву и алкоголь. А?
  -То есть, Слав, ты хочешь сказать, что там появляются люди, которые утонули на "Титанике"?
  -Да, Серый. Еще как появляются. Ты думаешь, я приехал, чтобы тебя разыграть. Нет, я тебя прекрасно понимаю - мне бы самому только это бы и пришло в голову. Но ты же меня столько знаешь. Ты же, да? Да? Я же.... Я же.... Да ты такое увидишь. Ну, на сет призраков я не гарантирую. Но все остальное.... И фуршет за наш счет. А рулить тебе не надо, на мне поедем.
  -А как на счет того, что корабль переломился надвое, когда тонул? - я почесал голову, пытаясь отыскать в нашем разговоре хоть миллиграмм истины.
  -А ты спроси чего полегче. Я ж и хочу, чтобы ты приехал и взглянул на все своим профессиональным глазом. А так, что я перед тобой распинаюсь, а ты не веришь? Так же? Мне же что надо? Каждый человек занимается своим делом, а у тебя - глаз алмаз. Как у Терминатора.
  Я покосился.
  -Ладно. Давай. Поехали. Чай допиваем, руки в ноги, и погнали.
  -Ноги в руки, - уточнил я.
  
  
  
   ...Я стоял на корме и смотрел на распростершийся вокруг лес. Курил. Мне принесли стопарики на подносе - такие маленькие, с каким-то паром - он точно из параллельной вселенной исходил.
  Выпил.
  Новая сигарета - будто это поможет убежать от реальности. Что сказать? "Титаник". И все. Вообще, я понимаю, что бывают всякие трюки - например, один человек долго сидел в глыбе со льдом посреди улицы. Не у нас, в Америке. У нас бы он в отделении сидел. Так вот - это трюк. Впрочем....
   Я выкурил сигарет подряд. Нет, голова работать не хотела, все тумблера были в нижнем положении, и питание к процессору не поступало.
  Даже если и не тот (а как может быть тот?), то очень качественно выполненный аттракцион, очень дорогой, и в этом случае, не понятно, что он тут делает?
   Почему в Кусково?
   Почему не где-то еще?
   Черные трубы смотрят в небо величественно, немного дьявольски. Собственно, это мое восприятие. Все, во что я верю, и есть я сам. На Марсе же обнаружили лицо. Те, кто верит, должно быть, напрочь снесли себе крышу. Но нормальные люди не верят. Что там, на Марсе, в этом безлюдном мире, делать лицу?
   Ладно, что-то еще....
   Какие еще идеи?
   Мы находились очень высоко. Лес вокруг был что море - и уходил он к самому краю и там становился зубчатым - как у Блока. Синел. Что тут делать?
   И я не буду верить. И все. Больше никаких вариантов.
  -Лепота. - сказал Слава, обнимая даль распростёртой рукой.
  Сейчас очень быстро возводят здания.... Да, много технологий разных, вон, сколько новых микрорайонов появилось в последнее время.
  Но смысл....
   Нет, впрочем, определенный смысл в этом есть - лес вокруг - на много километров, а подъездная дорога одна. Проселочная, кривая. Вроде как все хорошо замаскировано. Единственно - с воздуха можно засечь. Но - я же не знаю, кому принадлежит эта земля. Сейчас полным полно частных владений, и там какие только дворцы не возводят. Если ты никогда не видел это по телевизору, это еще не говорит о том, что это не существует.
   -И что ты думаешь? - спросил Слава.
  -Я? Я думаю. Я вообще ничего не думаю, понял, Слав.
  -Мне кажется, ты в растерянности, Серый.
  -Нет, все в порядке. План прост - я приехал сюда с одним из участников этого, с позволения сказать, "мортал комбата", увидел аттракцион, впал в прострацию, и уже находясь в этой прострации, стал делать первые заметки. Верно? Обычно я начинаю с людей - они главные звенья любого общественного механизма. Но здесь - корабль. Это ж какие средства! Представляю. Это кто-то из наших олигархов развлекается? Я так понимаю, все это секретно? Где же мы будем публиковать материал?
  -Ты читаешь на диктофон?
  -Да.
  -Ага. На, выпей еще. Оно-то легче будет. Водка, знаешь, лучше, чем виски. Не люблю я всю эту моду. Текилы разные, извороты, завороты....
  -Ага. Спасибо. Так вот, корабль. Выполнен настолько идеально, насколько я это могу представить. Да, Слав? Я никогда не видел "Титаник", кроме как в кино. Но, если просчитать расходы.... Дворцы и дороже бывают. Но - он выполнен из металла. Это сколько же металла нужно..... Я... Ведь сделан из бетона, да, Слав? А сверху чем-то напылили.
  -Он не сделан, Серый, - Слава усмехнулся.
  -Что же он, с Луны упал?
  -Очень может быть. Помнишь, про "эскадрилью 19"?
  -Нет. Что за эскадрилья?
  -Да ну тебя.
  
   Я понимал, что где-то тут должен быть подвох. Допустим, часть корабля - это пустышка, внутри которой ничего нет. Но, если рассматривать все с этой позиции, то где будут прятаться наши бойцы? Если построить стены из гипсокартона, он ведь стрелять нельзя будет. Дерево? С учетом окружающего нас леса, это - наиболее подходящий материал. Однако, дерево не подойдет. Кирпич? Бетон? Нет, совершенно ясно, что олигарх средней руки способен построить и больший аттракцион, но смысл? Да и размеры - деревянная конструкция наверняка завалится, строить из металла - это сколько ж надо металла... Черт... Запутался....
   Почему "Титаник"?
  Почему именно он?
  Кому вообще все это в голову пришло?
   Мы спустились палубой ниже, в роскошную кают-компанию. Электрические люстры сияли, отбрасывая легкие тени на дорогую обшивку стен. Я не знаю, так ли все выглядело? Может быть, имен так. Нужно было сохранять спокойствие и быть объективным., да и вообще - свою голову нужно нести на себе гордо, дышать воздухом реальности, не допускать вторжения в сознание чужеродных наполнителей. Ведь сейчас весь мир такой - только и делают, что суют в твой мозг какие-то насильственно выращенные, извращенные, понятия.
   -Гм, - произнес я.
  -Здравствуйте, - обратился ко мне вышедший из коридора мужчина - в каком-то хеменгуеевском свитере, при бороде. Он напоминал доброго духа.
  -Здравствуйте, - ответил я.
  -Сегодня вечером будет матч, я - капитан. Я буду вести это сражение, следить за всем, - он говорил ровно, с некоторой скромностью - складывалось ощущение, что эти слова он эти по 50 раз на день произносит.
  -Судья, то бишь?
  -Да. Я - и судья, и капитан корабля.
  -Слушайте, если тут постоянно стреляют, то где же отверстия от пуль? - поинтересовался я . - Или на верхних этажах и палубе нельзя стрелять? По идее.... Я лично так думаю.
  -Можно, - ответил капитан, - все можно. У нас можно все. Корабль не тронут ни временем, ни катаклизмами. Он для того тут и стают. Ребята приезжают серьезные, занимаются, играют, работают.
  -Значит, вам приходится производить регулярный ремонт?
  -Да. То есть нет. Это не требуется. Понимаете...
  -Здесь все само ремонтируется, - ответил Слава, - потому что это, Серый, настоящий "Титаник". На счет этого ты можешь спрашивать что угодно, никто ничего не знает. Спрашивай хоть триста раз. Я тебя понимаю так, ну.... Ну как брат брата, да? Ну вот словно душа твоя передо мной вся разложена - ну конечно, это нереально. Типа.... Как бы.... Типа.... Как бы надо просто свыкнуться, и все - и все потом пойдет ровно, как по маслу.
  -Так.
  -Да.
  -Настоящий. Ладно. А можно пройти по нему, по палубам, вниз. Посмотреть, пощупать.
  -Без проблем. Пойдемте, - произнес капитан.
   Мы двигались по коридорам, по палубам, все ниже и ниже, и чувство потустороннего лишь усиливалось. Масла в огонь подливал достаточно бледный свет плафонов. Я много раз останавливался, чтобы обратить внимание на детали.
   Дверные ручки..... Да, один в один. Я, впрочем, никогда и не видел оригинал, но, скорее всего, все было сделано как надо. Светильники, да. Не современные. Но и не старые. Их как будто прямо сейчас привезли из того времени.
   Да с другой стороны.... Ведь они достигли того, чего хотели. Вот я уже, лично я, начал сомневаться в адекватности реальности, а это - чем не успех. То же самое чувство очевидно испытывают и так называемые "ребята", которым приходится заниматься здесь своими странными делами.
   -Почти все вещи растащили, - сказала Слава, - если ты хочешь чего-нибудь найти, то нужно очень постараться. Правда, этого делать у нас нельзя. Так же, как и фотографировать. А вот описывать - это твое, родное. Это ты умеешь.
   -Пишите? - спросил капитан.
  -На диктофон, - ответил я, - слушайте, исполнение, безусловно, ювелирное. Но....
  -Да, - ответил капитан.
  -Но для чего? Именно - "Титаник"?
  -Вы не поймете. Вы просто потом согласитесь, смиритесь, так сказать. Больше ничего вам не остается. Представьте, что вы никогда не видели Луну , но вам о ней рассказывали. Каково будет в первый раз встретится с ней?
  -Нет, это не верное сравнение, - ответил я, - если бы Луна погасла в какие-то века, и уже не было бы шанса ее увидеть, то вот тогда это было бы так.
  -Серый, форма не так уж важна, - произнес Слава, - суть. А суть такова. И никакой другой сути тут нет и не будет.
  -Ну да.
  Мы остановилась в небольшой зале. Я курил сигарету и прохаживался, Слава с капитаном удалились в одну из кают, чтобы поговорить о предстоящей игре - у них много общего было, хотя я и не верил, чтобы вот так запросто люди взяли и стали друг в друга стрелять. Нет, наверняка, пейнтбол. Просто он, Слава, пафосен, как радиоведущий - такой с небольшим подонковским налетом, а все остальное скрыто за внешним слоем.
   Это как бы стиль такой, верно.
   Я отыскал лестницу, пошел вниз. Диктофон был включен, и звук шагов был единственный, чем питался в тот момент его флеш-накопитель.
   -Я иду, - сказал я, - меня не покидает ощущение, что со мной что-то делают. Внешне ничего не происходит, и внутренне, я уверен, тоже ничего не происходит, и вообще.... Воображение и деньги. Чего только не придумывает человек, верно? Я думаю, это стоит дороже, чем солидная яхта. Вопрос "зачем" опускаем. Вот сейчас я спускаюсь, спускаюсь...Как это все воспринимать - я знаю. Только это. Только субъективное восприятие реальности. Вообще, все это - плод чьей-то крайне нездоровой фантазии. Даже не представляю, сколько сюда вбухано денег
   Я спустился еще ниже и к своему удивлению обнаружил там команду ребят. Была еще одна такая же, словно параллельная, зала, и там они и сидели на рюкзаках. Один бородатый, лет сорока, в футболке и комуфляжных штанах. Очень накаченный. На ногах - тяжелые армейские ботинки. Двое лысых. Третий - скажем так - полулысый, со свежей щетиной. Лицо круглое, лунное. Тяжелые, жирные даже, веки. Еще один - худой, высокий, змеистый. И все как один - с дробовиками, скорее всего - ижевскими. Я в оружии не особо разбираюсь, но кое-что видел. Помимо прочего, я тотчас заметил ножи. Кроме того - к стене была приставлена подключенная к сети болгарка, а поодаль - по ходу (как говорится) - электропила и насколько дисков к ней.
  - Привет, ребят, - поздоровался я.
  -Здорово, здоров, - очень быстро, отрывисто, ответил худой парень и отвернулся.
  Я вынул сигарету и закурил. Ребята как-то странно на это отреагировали - то есть, видимых жестов не было, но как будто что-то в воздухе всколыхнулось. Я это очень четко ощутил - будто в тот момент я получил, неведомо откуда, дар чтения мыслей.
   -А вы правда биться приехали? - спросил я.
  -Да, - ответил бородатый, - будешь сто грамм?
  -А что у вас?
  -А что бог послал. Эх, - он вздохнул, будто напиток этот и впрямь бог с неба послал, а сами они уже недели две по пустыне идет.
  В руке у него появилась прозрачная пластиковая стопочка.
  -Водка, - сказал он.
  -Давайте, - ответил я, - я не за рулем. Мне можно.
  В то мгновение мне показалось, что никакой опасности нет. Но что значит голос подсознания? Ведь мы его слышим, практически всегда, просто не слушаем, не хотим слушать, или же голова слишком заполнена повседневным хаосом. Да и потом, что же - если в голове вдруг родится намек на невесть что, нужно тут же бежать, очертя голову?
   Мы выпили. Я глубоко вдохнул - воздух - лучшая закуска. Бородатый же качок, вытерев губы, произнес следующее:
  -Ну и хорошо. А закусишь ты собственными кишками. Хе-хе.
  Я чуть не поперхнулся. Но тут же взял себя в руки:
  -Это, ребят, у вас шутки такие?
  -Конечно. И режем мы в шутку. И скальпы в шутку снимаем. Недавно одному товарищу, камраду таки, язык в шутку выдернули. Еще можно отрезать ухо. Тоже положительное занятие.
  Тут один из лысых - это который полулысый, рванулся ко мне и приставил к горлу охотничий нож.
   -Медленно резать будем, - сказал бородач, - у нас час еще. Пусть он 58 минут из этого часа живет, а там посмотрим.
  -С чего начать? - спросил полулысый.
  -Давай с гениталий. Только не спеша. Из бараньих яиц знаешь, как блюда готовить? Кикобидзе, Вахтанг который, в этом деле специалист. Он раз по телевизору яйца готовил. А кстати, еще не факт, что самого барана закололи. Могли и так отрезать. Живой был баран, понял. Потом железкой прижгли, чтобы не кричал, а яйца приготовили на глазах у голодающих россиян.
   Тут я дернулся. Я, возможно, выпил лишнего, да и намедни у нас некий сейшн был, с присутствием деятелей культуры и псевдокультуры, и мозг не особо реагировал на страх. Полулысый же товарищ, он, видимо, вообще никакого сопротивления не ожидал. Рука с ножом отлетела в сторону, я ее поймал, вывернул и направил прямо в солнечное сплетение.
   Вообще, я думаю, одни люди способны просыпаться, а другие - нет. Вот то, что могу взять и начать сопротивляться, я и сам не знал, а потому многие действия мне самому казались запредельными. Я взял в руки диск от электропилы и двумя руками направил его в лоб еще одному лысому парню. Тот заорал - ножи глубоко вонзились ему в череп. Бородатый рванулся ко мне наперерез, но - кто ж оставляет ружье без присмотра? Эх, ребята, ребята.... Тем более, неизвестно, что за овца к вам забрела. Ну и плюс - мне повезло. В ружье были патроны. Передернув помпу, я загнал патрон в ствол. Все было сделано как будто для меня. Выстрел - и командир бойцов летит в обратную сторону. Это его первая попытка в прыжках в длину задом наперед.
   -Чо надо то вам? - воскликнул я, отступая.
   Один из лысых парней вздернул руки, чтобы снять с плеча свое ружье, и я выстрелил. В живот. Нет, этого было недостаточно. Я сделал еще два выстрела, завалив второго лысого, и длинного, змеистого.
   Я думал, что к тому моменту мозг мой заработает, и я смогу логически разобрать ситуацию. Однако, этого не последовало. Раненный ножом соперник потянулся к рюкзаку, выдернул оттуда пистолет, и мне пришлось добить его. Ну и, наконец, перезарядив помповик, я добил еще одного раненого - строго в голову, со сносом половины черепа (как и пологается)
   -Черт, - произнес я.
  Мысли не возвращались. Напротив, опьянение усилилось. Я рассовал по карманам патроны, что были в бумажных коробках и отправился вперед, по коридору.
  -Бежать, - проносилось в голове, - милиция, арест, наручники, судебный процесс..... Бежать, валить подальше. Я тут никогда не был. "Титаник"! Что за фигня, что за издевательство над человеком. Извращенные умы....
   Нет, если бы боялся, я бы мчался очертя голову, не обращая внимания на то, что кто-нибудь может за мной наблюдать. Вычислять, к примеру. Но происходило.... Нет, может быть - вообще ничего не происходило... может быть.... Реальность и вымысел поменялись между собой местами, и я задержался где-то не там.
   Я выскочил в перпендикулярный коридор, и тут по мне открыли огонь. Дистанция была небольшой, и это чудо, что не попали. Стреляли девушки - молодые, очень модно одетые, в каких-то фильдеперсовых бронежилетах, с висячками и фенечками. Я заметил трех. Две были "нормальные", одна - на роликовой доске.
   Я всунулся назад.
  -Убейте суку! - был крик.
  Я особо не думал. Стрелять, так стрелять.
  -Давай! - кричали девушки.
  -Аккуратно, не подставляйся.
  -Не бойся, пучком.
  Я выставил руки с ружьем в коридор и выстрелил наугад. Послышался шлепок. Попал.
  -Таня! - завопила молодая девушка. - Он прикончил Таню! Тварь! Посмотри на Таню!
  -Не трожь, это конвульсии, - ответила ей другая девушка, - пусть умрёт с честью.
  -Мочить суку!
  -Стреляй в лоб.
   Я же проделал тот же маневр еще раз. Почему - нет? Новичкам всегда везет, тем более, что от меня не ожидают нестандартных действий. Итак....
   Выстрел, звук отлетающей к стенке роликовой доски, стон, и даже - шум кровяной струйки, попадающей на пол. Пшшшш. Словно вода жизни.
   Коридор оглушился истошным воплем. Я выстрелил еще раз, однако, не попал. Пистолетные выстрелы, что раздались в ответ, не возымели никакого действия.
  -Сдавайся, мочалка!- крикнул я.
  В ответ - лишь удаляющиеся шаги.
  Выйдя в коридор, я посмотрел на убитых мной девушек. Да, они были очень красивы. Смерть пришла, может быть, в момент их самого цветения. Но что я мог сделать? Ведь это был я, да. Я к ним пришел, никто другой.
   Да и вообще....
   Спрятавшись пол лестницу, я тихо курил, прислушиваясь к звукам. Ощущение реальности постепенно возвращалось ко мне. Нужно было что-то предпринимать. Если Вячеслав говорил правду.... Капитан.... Нет, в таких делах не может быть отсутствие дисциплины, иначе любая игра, пусть и самая смертельная, убьет и самих организаторов.
   Значит.....
   Меня просто бросили в пасть к волкам?
   Ай да Слава.
  Нет, разумеется, если бы все было так, как он говорил, меня бы предупредили и не оставили на растерзание...
   Можно, впрочем, допустить вариант, что они сами ничего не знают, но вероятность этого мала.
  Докурив, я хорошенько вслушался в окружающую обстановку, и собрался было двигаться наверх, как столкнулся лицом к лицу с женщиной в вечернем платье. Я отскочил, выставив перед собой дробовик.
   Она улыбнулась.
   Я вздрогнул, и чувство страха вконец отрезвило меня - женщина просвечивалась. Я отчетливо различил узор на облицовке. Следом..... Следом шли, должно быть, ее дети - такие же немного прозрачные, но, в целом, вполне материальные. Я бы даже сказал - они выглядели достаточно позитивно. Увидев меня, они улыбнулись. Одному было лет семь, другому, пожалуй, на пару лет больше. Я улыбнулся в ответ - не совсем естественно, но иначе и быть не могло. Они проследовали наверх. Я стоял в нерешительности, но тут из коридора появилась целая группа полупрозрачных людей. Часть из них проследовала наверх, не обращая никакого внимания. Некоторые поворачивались, кто-то кивал. Толпа была достаточно разномастна - здесь были и хорошо одетые люди и совершенные простолюдины. По стилю одежды все они были не иначе, как пассажиры океанского лайнера. Один господин - важный, при котелке, при виде меня вдруг остановился и стал что-то кричать. Звук был далекий, приглушенный - я думаю, он через что-то прорывался. Представьте себе - вы разговариваете через всемирную паутину с соседней галактикой. Сигнал где-то по пути буферизируется, и вам кажется, что человек на проводе еще жив, хотя это не так.
  -Чего? - спросил я.
  Увидев, что отвечаю, он стал показывать что-то жестами.
  -Блин, - сказал я.
  Тут мне стало ясно, что жесты незнакомца вполне осознаны. Он изображал человека с оружием, вернее, с дробовиком.
  -Где, где? - спросил я.
  Он указал рукой в коридор и показал количество человек по пальцам.
  -Черт, - произнес я, - так ты соображаешь? Я думал, ты.....
  Он показал мне рукой, чтобы я шел перед ним. И я пошел.
  Черт, и в этот момент, как назло - мобильник. Я не дал ему запиликать, он лишь дернулся своим металлическим телом под действием виброзвонка. Ведь всегда, когда это особенно не к месту, кто-то звонит.
  -Да, - сказал я негромко.
  Несколько человек из впереди идущих меня обернулись. Девушка - молодая, дышащая парным молоком, отчего-то пожала плечами. Она была очень хороша и напоминала горничную - так бы я определил. Да я ведь и не знаю, как одевались люди в начале века, и что все это значит, да и потом - это же приведения.
  -Ну и, - спросила Оля, и я почувствовал, что она нервна, раскалена, красна как помидор. Она, должно быть, сидела и кипятилась там в своих женских мыслишках, и, наконец, ее прорвало.
  -Чего ну и?
  -Что-нибудь хочешь мне сказать?
  -Не-а.
  -Нет?
  -Нет.
  -А кто вчера говорил, что у него фотографическая память?
  -Ну.
  -Да что ну, Сережа.
  -Так ты говори, что ты хочешь.
  -А ты сразу, да?
  -Чего?
  -Сразу в штыки. Будто ты один только у нас прав.
  -Я прав, да.
  -А ты знаешь, да, знаешь, что ты сделал?
   В этот момент мы вдруг оказались на одной из палуб, и у меня замерло дыхание - пространство ожило, людей здесь было полным полно, стоял шум, и все говорили по-английски (так казалось, во всяком случае). Зал был великолепен. Здесь обедали и развлекались господа.
  -Чего там? - прокричала Оля.
  -Вот ты.... - я хотел сказать, дура, но не сказал.
  Я побежал. Снова - спонтанно. Как будто кто-то тащил меня за шкварник. Знаете, котов так обычно таскают, если они вдруг замыслили неподобное.
  -Так и! - Оля почти уже вопила.
  -Да чего тебе надо, а? Ты можешь сказать по-человечески, а? Что за намеки? Оль, не раздражай меня, я и так раздражен.
  -Так опять, пойми.
  -Да что ты!
  В промежутках между палубами меня заметил местный полицейский. Моя внешность, в придачу с висящим на плече дробовиком, вряд ли мог обрадовать его. Однако, его реакция не была стандартной - он вдруг отдал честь - из чего я сделал вывод - "не верь глазам своим". Еще один лестничный пролет, и справа от меня, во всю ширь - роскошнейший зал, полный музыки и блеска.
  -Ну, что за музыка, - проговорила Оля.
  -Оль, что ты сразу наезжаешь? - спросил я.
  -Ты утюг забыл выключить. Он работал целый день!
  -Ох ты блин, а помнишь, ты воду не закрыла?
  -Да ты замучил меня этим попрекать.
  -Ты и что, что утюг?
  -Да как что?
  -Да он с тефлоновым покрытием.
  -Да какая разница.
   Тут я выскочил на верхнюю палубу и обомлел. Мы плыли. Вокруг не было леса. Мы были в океане. Был день. Водная плоскость простиралась во все стороны, и мы, очевидно, еще не вошли в северные широты, в которых.....
   Я стоял, открыв рот, и Оля - она продолжала изливать свою женскую глупость. Могучие трубы "Титаника" исходили мощным, суровым, дымом. В разных местах палубы наблюдался народ.
   Нет, я не могу описывать - это было слишком много для меня. Все - одним разом. Еще только я попал сюда, а мозг уже не справлялся с потоками новой информации, теперь же я был готов впасть в неконтролируемый транс.
   Нет, я сразу же выбросил из головы эту мысль. Проще было поверить в то, что я подвергся вмешательству в мозг. Наркотики, веселящий газ, что-то еще.
  -А что разница? - продолжала Оля. - А ты, между прочим, забыл про свое обещание.
  -Ага, - ответил я.
  -Так и....
  -Оль, ну что же ты. Ну ведь.... Давай немного позже созвонимся, ага?
  -Так ты занят, что ли?
  -Ну как бы так.
  -Ладно. Бывай. А знаешь, я тебе главного не сказала.
  -Чего еще главного?
  -А ты не знаешь?
  -Нет, не знаю, - ответил я вяло.
  -Ты мне обещал, что будешь крышку унитаза закрывать!
   Я б в другой момент и обиделся. Вообще, на женщин не стоит обижаться, но, вообще, это другая тема, и в пылу борьбы разговаривать об этом как-то не с руки.
   Так вот, я в тот момент вообще потерялся и не знал, что же предпринять. В этом состоянии я находился минут пятнадцать. Ко мне никто не подходил. Хотя - тот самый полицейский (охранник, я не знаю), или другой какой, стоял у дверей, ожидая меня.
   Я курил.
   Сигарет оставалось мало, ну а соображений - их вообще не было.
   "Титаник", я уж в тот момент и не сомневался, что это - "Титаник", продолжал поглощать морские просторы, он медленно, но уверенно шел на встречу со своей ледяной скалой. Где он в тот момент находился? Должно быть, где-нибудь на пол пути.
   Все это так. Но сеть в телефоне была. Это была некая зацепка, и я взял, да и набрал номер Славы - уж кому, как ни ему нужно было звонить:
   -Ага, да, - ответил Слава буднично, по-бытовому.
  -Слав, а ты в курсе, да? - спросил я.
  -А ты где, Серый?
  -Да так.
  -Где ты, где ты?
  -Да тут я. Смотрю, пытаюсь тебя найти.
  -Да. Слав, а ты один меня ищешь?
  -Я и капитан.
  -Да.
  -Слушай, ну поднимайся. Или ты заблудился, Серый? Хочешь, я тебя по селектору вызову?
  -А зачем, телефон же.
  -Да. Так ты где?
  -А ты знаешь, я почти вон под капитанским мостиком.
  -И где, дружище. Смотрю. И нет. Не вижу я тебя.
  -А возле флажка.
  -Какого флажка?
  -Ну как же. Вот посмотри, флажок. И еще два матроса неподалеку.
  -Чего? Серый, какие матросы. О чем ты говоришь?
  -Ладно, я скоро буду.
  
   Нет, на самом, я был уверен в своей адекватности. Не смотря на то, что я очень четко ощущал свое погружение куда-то не туда, я ясно понимал, что без участия моего товарища тут не обошлось, и навряд ли он не знал, что со мной может приключиться какая-нибудь неподобная история. Нет, вариант-то он любой может быть, но я уж не юноша, чтоб не понимать, что не бывает вещей, проистекающих только из самих себя.
   Но....
   Море. Мы плывем. Еще немного, и у меня будет завороток мозговых извилин - от пресыщения нового и невозможного.
   Я повернулся и пошел назад.
   Полицейский ждал меня. Наши взгляды встретились. Он попытался что-то сказать, но я вдруг понял: это - слова наоборот. Очевидно, английский. Очевидно, он и сам мучается, попав во временной карман.
   А что, если не тонул "Титаник"?
   Что, если....
   У меня в глазах расцвел букет из картинок. Я попытался ухватить хоть одну из них, но умения обращаться со своим вниманием, со своей мыслью, у меня никакого не было. Кто б учил. Я сморщился, и образы разлетелись.
  -Так что же делать? - спросил я у полицейского.
  Он пожал плечами и показал на мое ружье.
  -И что же? - спросил я.
  Он развел руками.
  -Я понял. Ты понимаешь, что я не понимаю, и я понимаю, что ты не понимаешь. Что же нам делать?
  Он кивнул.
  Я стал пытаться объяснить ему жестом - что мне надо вернуться, туда, в свое измерение, и, наконец, я нашел в кармане ручку и написал у себя на руке:
   "Слава"
  А потом:
  "Slava".
   Второй вариант его воодушевил. Казалось, полицейский знал, о ком идет речь. Мы вошли внутрь, спустились на первый уровень, и там двигались через роскошный зал, в котором происходило некое действо, что-то вроде бала. Играл оркестр. Танцевали пары. За столиками сидели богато одетые господа.
   В принципе, если говорить об обстановке, то у меня немного слов - я не знаю, как называются те или иные предметы, которые видел, какие применять эпитеты, что говорить о людях, об одежде их, лицах, звании. Я всеми силами души желал поскорее выбраться из всего этого.
  -О, о, - проговорили в мою сторону.
  Потом - еще слова. Но я ничего не разобрал.
   -Нет, - подумал я, - мой вид однозначно должен вызывать у них, по меньшей мере, недоумение. Тем не менее, при виде меня, они кивают и улыбаются. Как это объяснить? Да и пятна крови на моей рубашке, следы убиенной мной команды ребят, группы девушек, это ли не причина для беспокойства?
   Проходя мимо одного столика, я остановился и налил себя из графина.
   -Ваше здоровье, - произнес я.
  Мужчина и женщина - такие реальные и живые - улыбнулись мне.
  -Титаник, - сказал я.
  Да, девушка что-то промурлыкала, именно промурлыкала.... Да, вспомнил, где я это слышал. Какие-то сэмплы, где слова произносят наборот. Все верно. Лет десять назад я бросил этим заниматься, хотя и получалось. Возможно, если бы я отдавал больше времени своей диджейской деятельности, я бы не сидел сейчас на средней зарплате и не мечтал вечерами о чем-то несбыточном. Да и Оля, как же надоело-то все это, неужели все бабы сейчас такие. Только и считают бабки. Вообще, сейчас все такие, с кем ни поговорю, одно и то же у них на уме. Прямо заколдованный круг. Без бабы же не будешь жить? Кто будет еду готовить, носки стирать.
   Мы миновали залу и оказались у дверей лифта. Полицейский сделал мне знак рукой.
  -Ехать? - спросил я.
  Он пожал плечами.
  -Еду вниз? - спросил я.
  Он кивнул, а потом показал мне на ружье - мол, держи наготове.
  -О Кей, дружище, - произнес я, - поехал. Надеюсь, у вас тут все же весело. По идее, страшно же вот так - в нигде находиться.
   Я вошел в лифт.
   Поехали.
   Нет, разумеется, этому нет и не будет объяснения, и если я останусь в живых, ни одна живая душа мне не поверит. Если б Оля..... Это какие-то грабли, я всегда наталкиваюсь на одно и то же.... В какую сторону ни посмотри.... Может, и "Титаник" она утопила? Нет, хорошо, а что же тогда утонуло?
   Я закурил последнюю сигарету, отмечая сам про себя - еще недавно я искал подвох - стены из кирпича, стены из гипсокартона, из чего-то еще непонятного, а теперь я просто уверен в происходящем.
   Черт, ну поскорей бы.....
   Лифт открылся. Я держал ружье наготове и выстрелил, как только в поле зрения появился первый человек. Угрожал ли он мне? Конечно. В руках у него был охотничий карабин "Сайга". Покинув лифт, я сделал несколько шагов и обернулся на шум. Мне повезло, ему - нет. Я выстрелил первым. Это был большой, грузный мужчина в футболке с надписью "Eminem". Да, Эминем из него уж точно не получится. Мужик грохнулся, распыляя вокруг себя кровь.
   Я передернул помпу и дозарядил обойму. Нужно быть готовым. Мои мысли почти сразу же нашли свое подтверждение - из ближайшей каюты на меня бросилась вопящая красавица, вооруженная огромным ножом для разделки мяса.
   -Сука, ты! - воскликнула она. - Ты!
   Она будто меня знала.
   Если бы Оля.... Она бы тоже так кричала.....
  Вообще я не люблю, когда люди ведут себя так, будто тебя знают - хотя и не могут они тебя знать. Это - дань гребанной современностью субкультуре, надстройки над обществом, над мыслью, вообще над всем. Если вы придете устраиваться работать, например, в крупную торговую компанию, то с вами беседу будут вести в такой манере, что мол - все нам о вас известно, даже что и трусы в полоску, даже что и кот с утра у вас в углу на кухне нагадил, даже что и жена вчера манатки собрала, но уйти обломалась, села у дверей и выдавливала из себя мелкие, прозрачные, слёзки.
   А вы ей сказали:
  -Не тормози, куда ты пойдешь?
  Нет, это совсем не то, это просто - вырезка. Колбаса в упаковке. 30% мяса, 30% сои, много всяких эмульгаторов.
   -Сука! - она занесла руку.
  Я выстрелил в упор - в ее прекрасную, дышащую свежестью молодого лета, грудь. Сделав пару шагов вперед, я вошел в каюту и пристрелил еще одну красавицу - она в тот момент чистила пистолет Макарова. И ведь как глупо - быть застигнутым вот так, при чистке. Но там, в аду, они разберутся между собой, кто из них виноват в происшедшем.
   Я шел дальше по коридору, и в голове моей работал непонятно откуда взявшийся автомат.
   Я открыл еще одну каюту. Там была качалка. Один здоровый парень поднимал штангу - жим лежа - другой ему помогал.
  -Чо тебе надо, ботва? - воскликнул тот, что был на подхвате.
  Я рассмотрел пару пистолетов пулеметов, лежащих на столе с ободранным шпоном.
  -Ничего, - ответил я.
  -Чо надо, душан? - спросил второй, когда первый перехватил у него спортивный снаряд.
  Я помотал головой и уже собирался закрывать дверь, когда тот - лежащий под штангой - сказал. Резко так, будто он всю жизнь такую дикцию у себя вырабатывал:
  -Пойдешь работать, паря.
  -Куда? - не понял я.
  -Сейчас задание получишь, и вперед, тарахтеть.
  -Зачем?
  -Сейчас тебе спрашивать не положено.
  Я поднял дробовик и пошел вперед.
  -Ты чего, ботва? - голос у первого был глухой, словно он по жизни в танке был.
  Я выстрелил вместо ответа. Потом - во второго, в упор. Кровь брызнула. Я вспомнил, как рубил на деревне курицу. Нет, кровь там так не брызгала - едва я курицу эту зарубил, как она понеслась - без головы - вперед, прыжками. Голову же саму я решил разрубить не несколько частей, чтобы отдать ее кошкам. При первом же ударе все содержимое головы попало мне в лицо, а глаз куриный повис на носу.
   Тогда я почему-то подумал о человеке - и вот теперь, все это подтверждалось.
   Я пробежал через коридор, повернул, а дальше - лестница. Судя по всему, я - на самом нижнем ярусе, и дорогу наверх придется прокладывать с помощью ружья.
   Вот только.... Не могут же все они охотится на меня. Это не логично - в действиях бойцов нет слаженности, они просто стреляют по всему, что движется. С другой стороны, это странно, что нет никакой организации.
   Хаос.
   Неужели это может кому-то понравиться?
  На деле все так и было - этажом выше настоящее мочилово. Патроны у бойцов закончились, и они сражались на ножах. Слышались четкие чикающие звуки. При чем, бились не две группы, а три, и - каждый за себя. Не обращая на них внимания, я двинулся дальше, и там на меня прыгнул каратист.
   -Ча! - прокричал он, промахав перед лицом ногой.
  Каратист был худ и жилист, и на голове у него была повязка с какими-то иероглифами. Глаза светились - едва ли не в прямом смысле. Я почему-то не люблю каратистов. И спортсмены мне не нравится.
   Я выстрелил. Жизнь каратиста оборвалась.
   На следующем этаже меня ждали, но я это чувствовал. Началась перестрелка. И это ведь хорошо, что у меня были полные карманы патронов. Не то бы, я бы был, что тот каратист, лежавший теперь в луже собственной энергопереносящей жидкости. Однако, в первые минуты боя я ничего не мог противопоставить сопернику. Повсюду свистели пули, да и мои запасы постепенно подходили к концу.
   -Сдавайся, не убьем! - прокричали мне.
  -Какие гарантии?
  -Гарантий нет. Но ограничимся отрезанием правого уха.
  -Зачем вам мое ухо?
  -Это лучше, чем нос!
  -Это хрень.
  -Нет. В натуре, нет.
  -И все? - спросил я.
  -И все.
  -Чем докажешь?
  -Слово бойца.
  -Ладно.
  -Покажи руки.
  -Зачем тебе руки?
  -Не тупи.
  -Ладно, я выхожу.
  -Кинь ружье.
  -Хорошо.
  Я высунулся и тотчас выстрелил, попав точно в лицо наблюдающего за мной. Тотчас я вскочил и, добравшись до поворота лестницы, прыгнул и выстрелил в полете. Да, это был чистейший ва-банк, но мне вновь повезло. Еще одно перезаряжание, еще один выстрел, и так - три трупа.
   Я остановился лишь на пару секунд, чтобы насладиться видом конвульсирующих тел. Нет, мне не чужды принципы гуманизма и братства, и в компьютерные игры я не играю, за исключением каких-нибудь скромных, с затуплении на видеокарте, автогонок. Но здесь я был удовлетворен. Если бы за это выставляли баллы, я думаю, что получил бы хорошую оценку.
   Коридор следующего яруса был пуст. Сделав дозарядку ружья на ходу, я подбежал к лифту и нажал на кнопку вызова.
   -Буду считать, - произнес я себя, - десять - жизнь. Девять - две. И никого. Никого. Только я. Сказка началась, сказка закончилась. Долой, долой. Все странное и одновременно плохое должно уйти на дно воспоминаний.... Считаем и бежим. Точно играем в лото.
   В приехавшем лифте был раненый парень. Он стонал и корчился. Я не стал его жалеть.
  -Бах!
  Труп я выбросил в коридор - он шлепнулся с причмокивающим звуком, и кровь вокруг него распространялась обильной лужей.
   Наверх!
   Пусть, умытый кровью. "Титаник"! Может быть, и не жил я еще? Все только начинается. Кто знает, где находится черта? Быть может, и не знает средне-статистический человек, что бытие наше - это не замусоленные, словно рукав, будни, не один постоянны, монотонный, маршрут, один - определенный едва ли не на всю жизнь. Ночь, утро, день, вечер, ночь. Завтрак, обед, ужин. Дом- работа - телевизор - дежурный секс - бледные выходные, дежурный курорт в отпускное время....
   Все слишком однообразно. Современный человек давно потерял нить бытия.
   Что-то наше общество навсегда упустило, и что-то было найдено здесь, на "Титанике".
   Я вытер лоб. Руки мои были в крови, и я чувствовал какое-то необыкновенное возбуждение.
  
  Эх, а Оля, только ж и знает, что говорит: а вот те так-то живут. А те - так то. А Ивановы купили новую иномарку. И у Тищенко Юльки муж новую иномарку - даже не купил - ему за рекорды по продажам прокладок ее дали. О, как же Верочка на должности супервайзера по чупа-чупсам получает! Научила весь мир сосать! А ты - все в потенциале. Потенциально лучший, потенциально миллионер, потенциально интервью для "Эсквайр", потенциально, потенциально.... А где? А я ей - а что же, есть у нас нечего? И машина тебя наша не устраивает. А вот тебе и на. Вот теперь - мой новый путь.
   Красный путь.
   Лифт открылся. Я был наверху.
  И - тотчас меня встретили капитан и Слава, в руках у первого был поднос со стопками водки, а на тарелочке был выложен порезанный лимон. В тот момент я и ожидать не мог, что все закончится так неожиданно.
   -Так вот, - сказал я.
  -Серый, - удивился Слава, - это ты. А я, мы тут уж обыскались....
  -Да, молодой человек, - проговорил капитан, - а мы уже, было, начали волноваться. Куда вы запропастились? На корабле много помещений, коридоров, да и этажей немало - хотя особо и не заблудишься. Тем не менее....
  Он прервался на прикуривании трубки.
  -Я здесь, - ответил я важно, - а как же вы меня искали? Я был на палубе....
  -Да. Ты же звонил.
  -Да. Я звонил, Славик.
  -Да. Откуда же у тебя ружье, Серенький?
  Я рассмеялся. Спустя несколько секунд смех перешел в истерический, Слава и капитан тоже ржали, хотя и сами не знали, с чего.
   -Все отлично, ребят, - проговорил я, - все здорово.
  -Отлично, - смеялся Слава.
  -А вы не знаете, откуда ружье? - спрашивал я.
  -Ух, не могу, - проговорил Слава, - надо же. Ружье где-то подобрал.
   Но все не было здорово. Ибо - выпив еще, мы вновь пошли осматривать палубы, и там - там ничего не было. Никаких следов недавнего побоища. Я удивленно водил головой по сторонам, пытаясь сообразить. Но ведь и сам я - в крови. И ружье - у меня. А ни Слава, ни капитан, они ничего не говорят. И я спрашивать не хочу. Я понимаю, что - если оставить все так, как есть, то сейчас я просто схожу умоюсь, попытаюсь привести себя в порядок, и мы поедем домой.
   А это еще значит - что я ни в кого не стрелял, никого не убил, и мой новый путь - это нечто, что тоже имеет место, но так явно и визуально.
   Ведь они видят.
   Они знают.
  
   И Слава - что же он хотел от меня?
  -Ну и как? - спросил Слава.
  -Да. Я думаю, этого достаточно, - ответил я, - только вот не пойму, в каком стиле мне излагать материал, и вообще, Слав, как ты думаешь, где это опубликуют?
  -А, ты на счет этого? А давай запустим это в виде второго откровения Инсайдера. Помнишь историю. Я тебе покажу, где. Ты только материал отработай. А денежка с нам. Верно, капитан?
  -Инсайдер, значит, - сказал я.
  -Это очень неплохой маркетинговый ход.
  -Ему б рубашку сменить, - ответил капитан, - выпачкал, небось - пыли внизу полно.
  -Полно, полно, - ответил я, - пыль прямо липкая, сама цепляется....
  
   Когда мы сели в машину, я особо не разговаривал. Слава произносил какие-то фразы, из которых я понял, что игра откладывается, а капитан остается капитаном до следующего раза. Из этого исходило, кто он - не то, чтобы вообще капитан. Но - капитан по понятиям.
  -А я, - произнес я, - я и настоящего капитана видел. Я внизу стоял когда, там был видно. Плохо, правда. Но то он был. Я просто сначала не задумался, а теперь вот понял.
  -Это где ж, Серый? - удивился Слава.
  -Ладно, - я махнул рукой.
   Немытая, как и прежде, "десятка" товарища моего неспеша шла через лес. Черная громадина "Титаника" осталась далеко позади, и теперь уже ничего не связывало меня с недавними событиями. Капитан закурил трубку.
  -Вы же хотите, чтобы я что-либо спрашивал? - спросил я.
  -А что спрашивать? - ответил Слава. - Ты же понимаешь, игра сорвалась. А не то бы мы тебе представили ребяток. Сегодня борзовцы должны были с никитинцами драться.
  -Хрень редьки не слаще, - подтвердил с заднего сидения капитан.
  -Вот-вот. Вот это было бы интервью. Да у них там и ОБЭП нагрянул, так что придется потерпеть.
  -ОБЭП, да? - спросил я.
  -Они занимаются нелегальным производством майонеза. Разводят все в обыкновенных ваннах. Смешивают там крахмал, яичный порошок и какие-то китайские вещества, закатывают все это в банки и сдают на оптовую базу. Говорят, майонез был по качеству лучше, чем нормальный, заводской, с акцизом.
  -Кормят нас черт-те чем, - подтвердил капитан.
  -Ага, - проговорил телефон.
   Я щелкнул клавиатурой телефона. Это было чудо. Когда я стоял на палубе, разговаривая с Олей, случайно сделал снимок - в поле камеры телефона попала часть корабля, включая две огромные трубы, дышащие дымом. Я усмехнулся.
   -Что смеешься, Серый? - осведомился Слава.
  -Я о своем. Путь, Слав. Знаешь, каков он. Как и где он может начаться? Слышал ты что-нибудь об этом?
  -Нет, а что?
  
  
  
  
  
  
  
  Прорыв спиралью
  
  В этом доме всегда жило зло. Его было много. Оно было густое, как мед. Те, кто выжили, стали его
  рабами. Те, кто не выжили.... Нет, мы о них уже не говорим. Я знаю, как глубоки великие ямы. Не теперь, не здесь о них говорить.
   Вот - дерево индикатор. Оно великолепно. Оно говорит об осени своим телом.
  -Посмотри, какие окна, - сказал мне Марк.
  -Да, - ответил я, - окна, как окна, но даже человек, не имеющий третьего глаза, чувствует, как его воля скатывается вниз тяжелым шариком.
  -Да. Это так.
  -Я бы выпил водки.
  -Хорошая идея.
  
   Я представил себе, что чувствовал Он. Ведь у него не было оружия, и он родился без кожи. Все, кто были вокруг него, утверждали, что кожа - это плохо, и он жил, щеголяя жилами и венами, и все над ним смеялись. Но он думал, что весь мир - ложь, а правда - это дом. И дом не давал ему в этом усомниться.
  
  -Однажды случилось так, что он поставил под сомнение свое хождение без кожи, - произнес Лука.
   Зазвонил мобильник. Это был Петр.
  -Да, - произнес я.
  -Я сегодня не приеду, дружище, - произнес он.
  -Жаль, - ответил ему я, - я так надеялся тебя увидеть.
  -Разве вам там скучно?
  -Нет.
  -Найдите себе развлечение.
  -Нам и так - достаточно концептуально.
  -Хорошо. Возможно, что я приеду завтра.
  
   Потом, когда он понял, что так нельзя, он стал придумывать способы получения кожи. Взять ее было ровным счетом негде. Да и, потом, дом следил за ним. Ему приходилось скрывать свои мысли, и они были тайными и скользкими, точно змеи, и ни одно существо во вселенной не могло прочитать их. Он брал колбы и пробирки и там растил свою кожу. Несколько раз дом ловил его. Кожу уничтожали. Все препараты и бутыли - тоже. Однако, он был уверен.
  
  -Однажды, дому пришлось отпустить его, - сказал я.
  -Да. У него не было выбора. Дом был уверен, что ему нечему опасаться. Ведь были еще сторожа, и они бы не позволили ему Понять.
  -Да, - сказал Лука, - какая из этих бутылок - та.
  -Все - те.
  -Хорошо. Выпьем водки.
  -Да.
  -Однако, он их обманул, - сказал Лука поверх очков.
  -Да, - ответил я, - только из этого не вышло ничего хорошего. Когда он вернулся, то смеялся над домом, а дом смеялся над ним, и зло струилось полосками ткани.
   -Ты увидишь, ты увидишь, - говорил он, - все догмы - это их догмы. Сними свою кожу. Ходи вновь без кожи. Ведь не знаешь, что будет, если....
  
  -И он не поверил, - сказал Марк.
  -Да, - сказал я, - сейчас мы выпьем и кто-нибудь из нас пойдет туда и попытается вырваться напрямую.
  -Почему - один? - удивился Лука.
  -Я думаю, что один на один - это будет более честно.
  -Однако, ты идешь в его лоно.
  -Да. Это так. Тем не менее, все нужно делать именно так.
  -Что ж. Хорошо. Но в этом случае пойду я.
  -Нет. Я первый предложил.
   Я знаю не так уж много мест. Гораздо чаще таким словом именуются точки, и все. Добавить здесь нечего. Если сказать проще, мы же пытаемся выдать собаке два хвоста. Ведь нет же? Хотя, конечно же, все это - в рамках представляемого.
   Он создавал кожу, и кожа тотчас горела.
   Представьте себе это. Нет, он бы и не смог с кожей. Он так привык, что вены его висят, точно корешки на обрыве у реки, и каждый легкий ветерок приносит жуткую боль. Она, боль, конечно же, никогда не могла стать сладкой. Так бывает лишь в книгах. Однако, в какой-то момент он понял, закон сохранения энергии требует именного этого.
   Ему было хорошо один раз в год. Может быть, ветер не дул, или на его бескожую плоть не лили кислоту. Тогда он не сопротивлялся. Ему становилось скучно. Он думал, что - победил, но это было несерьезно - так думать. На следующий день Дом включал все свои механизмы, и все продолжалось.
   Он понимал, что привязан. Он - один из сосудов дома. Почка на дереве. И это - его место. И никому нет дела до того, что это так.
   Системы координат не вмещает Дом.
   Есть мир, и нет Дома. Множество миров, стоящим рядом друг с другом, смотрят в упор, смотрят в лицо, но не видят друг друга.
  
  -Я пойду, - сказал я, - если же идти по очереди, то нужно соблюдать большую дистанцию. Так, что все равно один другому не поможет.
  -Ладно, иди, - произнес Марк, - верно, Лука?
   Он закурил и хитро улыбнулся.
  -Да, - Лука кивнул, - на, выпей.
  -Хорошо.
   Мы чокнулись. Водка была хороша.
   Я пошел. У меня не было определенных мыслей, не было решений, вставленных в равноугольник. Я надеялся сам на себя.
   Но я никогда не был здесь раньше, и никогда не дышал кислотой, а потому, мне было проще разобраться, где добро, а где - зло.
   Я сделал первый шаг.
   Нужно было абстрагироваться, выбросить из головы мысли неправильной формы, излишне утяжеленные.
   Здесь когда-то был Он.
   Он и дом.
   И весь мир, находящийся наружи - близкий и далекий, будто Луна, которая всегда висит над головой, но ее невозможно потрогать руками.
   Я шел через коридор.
   Однажды это случилось, и он прорвался. Это был странный день. Может быть, был дождь, может быть - и не было дождя. Может быть, в тумане бродили духи, и они жили параллельно, и тот, кто не испытывал боли, не мог их видеть и слышать. Он пытался, быть, может, десять тысяч раз, и у него ничего не получалось. Сначала дом смеялся, но потом перестал. В какой-то момент он даже сам стал участвовать в этих попытках. Он помогал ему, наполняя душу какой-то странной радостью и чувством полета, и, время от времени, он куда-то вылетал. Ему даже чудилось, что это и есть свобода. Перед глазами проносились видения. Тогда, сообразив, дом стал усиливать его грезы, внушая ему мысли о некоем мастерстве.
   И он думал - что - мастер.
   Хотя он по-прежнему был без кожи, и внешний мир был и далеко, и близко, как Луна.
   ...Я уже шел по коридорам. Сеть пропала. Чувство реальности наполнилось теплым, липким, бульоном. Все мысли находились под колпаком.
   Я ощутил запах. Сначала это было чувство какой-то странной глухоты, но, вскоре, это переросло в невыносимую вонь.
   В эфире был хохот.
   Пыль содрогалась. Что-то рвалось прямо в мозги. В первые секунды оно напоминало смесь существа и вещества, главным свойством которого была скорость. Но я был прекрасно готов. Спустя минуты оно просто кружилось вокруг, не зная, что ему делать.
   Время здесь было другим. Пространство уводило в липкую даль.... Прорвался звонок:
  -Как ты там? - спросил Лука.
  -Даже если они меня и покусают, я выйду и приму душ, - ответил я, - не нравится мне это место. Оно постоянно пытается подменить твои эмоции и внушить что-то, чего не должно быть. Это очень плохо.
  -Да. Я иду следом.
  -Да.
  
  Я понимал, что мне-то ничто не мешает отсюда выйти, и это - всего лишь неплохой тренинг. На самом деле, я хотел прочувствоваться, собрать эмоции, пройти по местам, полным боли и отчаяния, но у меня ничего не получалось. Дом был повсюду, и он постоянно пытался что-то внушить мне, и мне приходилось постоянно закрывать свой разум. Ни о каких чувствах тут не могло идти и речи.
  
  -Что ты чувствуешь? -спросил Лука.
  -Ничего хорошего. По-моему, здесь вообще невозможно адаптироваться. А уж жить - тем более.
  -Но Он жил.
  -Да. Знаю. В этом-то и феномен.
  
  Наконец, я добрался до маленькой, совершенно квадратной, комнаты. Это было его последнее место. Отсюда Он и убежал. Уж не знаю, как он сумел обмануть эту абсолютную тюрьму, невесть когда и неизвестно кем созданную.
   Может быть, у него и сейчас нет ответа.
   Окно. Тусклый свет. За окном - тихий дворик. Хотя, конечно, на самом деле там может быть все, что угодно, вплоть до дверей в ад.
   Когда-то тут был след.
   Инверсия.
   Взрыв плоти зла, фонтан энергии, треск, и - вой дома.
  Да, представляю, как он вопил, и что Он о себе услышал. Тем не менее, в тот день, когда ничего не предвещало изменений, Он вырвался.
   Сзади послышались шаги. Я обернулся. Это был Лука. Марк шел где-то далеко позади него.
   -Это здесь, - сказал я.
  -Я думал, что здесь будет опаснее?
  -Дом уже давно не получал питания.
  -Он голоден?
  -Скорее, его желудок атрофировался.
  -Как ты собираешься выйти?
  -Знаешь, для нас это не составит никакого труда. Для нас дверь - это дверь. Окно. В конце концов, выйдем через окно. Другое дело - Он. Не было ни окон, ни дверей, ни вообще, каких бы то ни было шансов.
  -Да. И все же это случилось.
  -Предлагаю открыть окно.
  -Оно давно не открывалось.
  -Ничего. У меня отвертка есть. Поддену ей.
  -Хорошо. Только давай подождем Марка.
  
   Мы открывали окно. Эфир плавно колыхался. Он то зевал массой невидимых ртов, то вдруг бросался в атаку, брызгаясь кислотой, но у него не было мотивации. Более того, дом ничего о нас не знал. Нападение - это была его физиология. Ни на какой анализ он не был способен.
   Тем не менее, этого вполне хватало.
   По своей функциональности он был совершенен.
  Уловив мои мысли, Лука произнес:
  -Они, наверное, когда-то стояли на потоке.
  -Дома?
  -Да.
  -Представляю.
  Рама заскрипела. Я потянул ручку на себя и открыл окно.
  -Готово!
  -Ну что, - послышался голос Марка.
  -Это всего лишь демонстрация, - ответил я, - что касается реальности, то я не знаю, кто бы из нас.... Ладно.
   Мы вылезли через окно. День уходил. Солнечный диск спешил на запад, где ему предстояло разжечь новые будни.
  -Это надо отметить, - сказал Марк.
  -Да, - ответил я, - там еще что-то есть, в холодильнике. Я представляю, как он будет на нас смотреть, дом. Жертвы нет, и никакого смысла жить нет. И он стоит, потому что некуда деться. Он даже не знает о том, что когда-нибудь его сломают, и на его месте построят какую-нибудь многоэтажку, и кто-то из жильцов будет страдать ночными кошмарами. Ряд квартир посчитают неблагополучными, но это никого не оставить, так как современный человек слишком затерт в рамки банальности, потребления, невежества.
   Вещи!
   А дух так и останется витать - уже не живой, но еще не мертвый. Голодный дом. Звезды будут звать его, и он будет искать среди них одну, знакомую, великую в своей темной мощи.
   -Ладно, хватит, - Марк достал водку, - надо бы порезать чего-нибудь. Не так же ее пить.
  
  
  Ревность
  
  
  
   Сейчас время - бабское. Потому что рекламное. Потому что есть звезда, свет негасимый, путь в королевны.
   Не, я не один в таких думах.
   Нет, не о чем писать, только о силе вина и о глазах Вакха. Раньше сигарет не было, поэтому, видимо, сам по себе Вакх не курит - раньше точно не курил, это когда еще античность на земле была.
   Саша мне рассказал, что развелся так:
   -В общем, мне приснился сон, в нём - какая-та неизвестная дама. Я его записал в жж. Жена прочла, мы стали ругаться, ругались, ругались, потом по приходу с работы я обнаружил, что у нас больше нет посуды. Нет, мы еще два дня после этого жили, но это был афтершок.
  -Что такое афтершок? - спросил я.
  -Это после землетрясения - повторные толки.
  -Ты считаешь, что брак был землетрясением?
  -Да. А сейчас нормально.
  Мы посоветовали проделать подобную штуку Коле - мол, посмотрим, что будет. Нехорошо, но нефиг жаловаться.
  -Не, говорю, ничо не будет.
  Коля раньше играл клавиатурой - выльет мысль, потом пробует ее расставить по клавишам - мало ли, вдруг чего выйдет. Перестал он писать, понятное дело, когда был поставлен перед выбором - "либо я, либо рассказики твои дурные, выбирай..."
   Нет, ну это личное дело каждого. Собрались, на час. Время - это вам не элемент таблицы Менделеева, просто так его не будешь держать в одной точке. Все заняты. Сейчас, к тому же, наступил период рассвета пустынного перфекционизма - это когда тебе в голову вдолбили ряд сверхидей - и тут их целый список:
  
  -я самый успешный
  -я не лузер
  -я стану самым успешным
  -я не лузер
  -я - я самый умный
  -я не лузер
  -кто курит, тот лузер
  -я не лузер
  - кто пьет, тот лузер
  -нормальный человек уважает Прохорова (а, в прошлом, Миша просрал, просрал, черт... Тогда пусть не Прохоров, а, например... Как все обтекаемо - мысля есть, а образа нет....Но идея остается - рабочий день 14 часов, достижения, достижения, здоровье, спорт....)
  - пробки - это хорошо (штука спорная, но это вранье - люди любят стоять в пробках - типа так они более цивилизованны)
  - Твиттер!
  -Фейсбук!
  -В контакте!
  
  Я показал, как правильно гнать самогон. Коля же заметил, что уже теперь его путь подвержен сомнению - он не должен был сюда идти, к нам. Нет, он раньше сюда с женой приезжал, но потом она стала ревновать его к вниманию к другим людям. Только она!
   И верно - в эти дни по ящику шла реклама "Только я!"
   Он записал в Твиттер:
  
  - Не знаю, кто она. Женщины мне часто снятся. Часто - самые неизвестные. Странные лица! Я полагаю, это связано с прошлой жизнью. Может быть, у меня был гарем? Черт, почему нет. Но это никак не связано с моим образом жизни. Просто сон.
  
  Я сидел с сигаретой возле человекобога. Интернет высушивает мозги. Он - многорукий, многополый, многоликий... Пепел упал и поджёг карандаш, но я не обращал внимания. Кот чихал. Полагая, что Коле не стоит оставаться жертвой рекламы, я сочинил рассказец - такой же, в стиле "я встретил девушку".
   Отовсюду пошли болты.
   Знаете, что такое "болта"? Это такое выражение. Говоришь - привет, а тебе - "болта!".
  -Кто она? - кричали из одного сетевого пейджера.
  -Быстро, быстро признайся, что любишь! - кричали из другого.
  -Ответь! Только я или кто-то еще? - был запрос.
  -Я так не могу, - ответил я, - я - я просто так, я скромный клавиатурный маньяк, и всё. Не бывает, чтобы из суррогата вырастали деревья и леса. Во всяком случае, я видел - но все это было подделкой. Это просто рассказ.
  -Что ты имел в виду?
  -Мысль!
  -Кто она?
  
  Я думаю, что люди должны уметь правильно вешать полочки на стены. И правильно там расставлять предметы. И еще - никогда не ведитесь на свет рекламы, даже если женщина пьяна, даже если она практически потеряла над собой контроль.
   Король - он вообще один. А королева - это уже штука вторая, как ни крути - разве что в Англии не так.
  
  -Это ничего, - сказал Коля, - оно к этому и шло.
  -Не, мы - бесы, - признался Саша.
  -Вот, видишь, шрам, - ответил Коля, - это мы на ножах дрались.
  -А чего?
  -Ну, ее подраззадорили на работе. Рассказали о мифически зарабатывающих мужиках. Оказалось, что я хуже всех. Мы стали говорить об этом. Перешли на повышенные тона. Потом она потеряла контроль и прыгнула на меня с ножом.
  -Было больно? - спросил я.
  -Не. Когда глубоко - не больно.
  
  Рассказ спонтанный - это рассказ с понтами. Каждый по-разному на грабли наступает. Я у кого из друзей ни спрошу - у всех одна проблема - что-то творится с бабами. Что-то невообразимое. Я все думаю - я дурак, или жизнь такая?
   Фиг же. Фиг же его знает.
   Самогон - 91%.
   По 50, по 150, потом можно посмотреть, например, бой Лебедева с пенсионером "Тушите свет".
  И все ж - грабли.
  Современный человек торчит в сети, словно его присоединили к ней с помощью пуповины. Взять бы и запретить Интернет. Дней на 10. Предложить бы людям выйти, глотнуть свежего воздуха, посмотреть - на себя, на других, на луну, может. Оно б и упростилось всё. Нет, а на постоянку нельзя запрещать - а то это получается - тоталитаризм.
   Если запретить Интернет - то надо понизить цены, и вообще - установить социалистические нормы.
   Самогон - лучше водки. Делают его просто, и - советую всем научиться, кто собирается жизнь как в старину - с мерой, с идеей, без твиттера. Да и к сухому закону ж надо готовиться. Представьте себе - всё вокруг превратилось в Твиттер. Выходишь на улицу - оба, вместо Луны - Твиттер. И глаз следящий. Достаешь сигаретку, а он кровью наливается, и слышится - набирается некий номер, и о тебе докладывают - такой-то такой-то курит, не хочет быть винтиком, и жена потому от него еще в эпоху, когда вместо Твиттера была Луна, сбежала, ошпаренная жаждой товаров и поездок в Егирпты....
   Да нет, всё проще. Человеку нужно немного времени. Немного взаимоуважения. Цели попроще. Товаров поменьше.
   Ибо товарный голодняк способен развалить любую семью - это когда охота всего, что только есть на прилавках, да еще -в Египты, в Турции, на Красные моря...
  
  Я познакомился с девушкой, которая изучала чукотский язык.
  -Я всегда подозревал, что не может быть ничего лучше, как изучать чукотский, - проговорил я.
  -Точно, - ответила она.
  -А что привело тебя к такой идее?
  -Я думаю, что в прошлой жизни я жила на Чукотке.
  -А кем ты была?
  -Не знаю. Оленем, наверное. Или тюленем.
  
   Тогда мы организовали общество изучения чукотского. Коля познакомился с девушкой -тестировщицей снайперских прицелов. Это ж целая профессия. Саша сошелся с женой. Они купили новую посуду. Она запретила ему описывать в жж свои сны - так как жутко ревновала его ко всему. Саша стал одеваться во всё черное, чтобы бабы на него не смотрели. В комплект к этому, он вступил в сетевой марктинг - точно так же - как и во все прочие штуки вступают. У него была целая куча целей:
  
  -я самый успешный
  -я не лузер
  -я стану самым успешным
  -я не лузер
  -я - я самый умный
  -я не лузер
  -кто курит, тот лузер
  -я не лузер
  - кто пьет, тот лузер
  - Я работаю. Я не лузер.
  -Я стану миллионером.
  -Я стану миллионером...
  -Я стану миллионером....
  
  Наверное, его мысли были как эхо... Один раз сказал, а эхо всё бьется, словно рыба, выброшенная на берег... Пока не засохнет или протухнет.
   А мне нечего больше добавить. Счастье - штука простая. Не надо есть существ своего вида. Вот живут в природе другие - пожалуйста. Ничего не имею против. Да и потом, я не вегетарианец. Нафиг надо.
   Чукотский язык - скажу - штука непростая. Вроде учу, но что-то ни слова сказать не могу. Но это этимологически с точки зрения энергетики - сложно мне понять дух севера.
   Вот дух вина - пожалуйста.
   Если бы я был художник, то нарисовал бы - это был бы важный такой дядька, типа Японского бога, только малость повеселее... Но то дело наживное - может еще и нарисуется.
  
  
  
  
  
   Приведение Пушкина
  гон-ёлочка
  
  
   В библиотеке Љ 7 видели приведение Пушкина. Гриша, татуировщик, принёс курительную рыбу. Это был сом золотистый, пермский. Курили глазами, говорили о выборах, о том, что "как хорошо, что Фобос не полетел".
   Парень по имени Волга предложил создать сайт концептов.
   Я пошел за пивом. Пока ходил, понял, что мне уже месяц каждый день снится место, где есть кран с выходом природного пива на поверхность.
   Тогда я и озвучил данное.
   - Как может быть природное пиво? - возразил Волга.
   Пришла Сашечка, актриска, которая играла сама в себя в театре самой себя. Решили продолжить разговор о природном пиве.
   -Не, я знаю, не вы, - сказал Гриша.
  Он чистил курительную трубку ножичком.
  -Почему ты? - осведомился Волга.
  -Вот смотри. Всё дело в происхождении Земли, как планеты. Откуда мы знаем, что было в начале?
  -Протопланетное облако, - сказала Сашечка.
  -Нет, это тебе сказали. Ты же сама не видела? Нет. Ладно, допустим, протопланетное облако. Хорошо. Но ты видишь, Серому снится тайное место, а так как он практически определил правдивость данного видения, стало быть - среди всех пивзаводов мира надо искать тот, который пиво на самом деле не производит. Люди прохавали! Они просто подключились к естественному источнику!
  -Практически идеальная жизнь, - предположил я.
  О чем людям говорить?
  Зачем говорить?
  Давайте молчать. Надо найти точку и смотреть туда. На улице - холодно. Капельки во льду - это звезды деревьев. У них всё свое, а ворона - это их станция "Фобос-грунт", только более неуязвимая, с особенным чувством.
   Кстати, если вы любите пострелять по птицам, то стреляйте всегда в сорок. Ворон сбить сложно, они бронированные. Это вам любой охотник скажет.
   -Источник пива находится в Лхасе, - предположил Гриша.
  -Нет, - возразил Волга, - Лхаса - это где? Там что, пивной край? Много пиво пьют в Европе.
  -В Мюнхене.
  -Нефиг делать. Футболисты "Баварии" пьют пиво перед выходом.
  -Как же они играют?
  -Это же природной пиво. С ним можно.
  -О.
  Потом приходит Слава-Вовчик Деревянкин.
  -Я тоже слышал, - сказал Славик-Вовчик.
  -О чем?
  -В Сибири нашли таинственный кран. Говорят, нашел его Ленин.
  -Лично?
  -Да. Чисто лично. Чисто Ленин.
  -Разве Ленин ездил в Сибирь?
  -По ходу да. А чего ему не ездить. Он же в Шушенском был.
  -А, точно.
  -Нет, нет, послушайте, - сказал я, - всё это здорово, но мне кажется, там есть море.
  -Где море?
  -Там, где источник пива.
  -А вдруг - это обманный ход. Чтобы ты на нашел.
  -По любому, Ильич, - решила Сашечка, - я вам говорю. В ту пору ж все добро было народное. Решили этот кран просто закрыть. Поставили вентиль. А во времена капитализма продали его иностранцам. Они заливают пиво в бочки и везут к себе, там и продают.
  -Это не выгодно, - возразил Гриша, - правда, можно протянуть пивопровод через Берингов пролив.
  -У нас продают, - сказал Волга, - просто разбавляют. Какие заводы есть в Сибири? Там же пива много, а откуда ему там взяться? Пиво тепло любит. Я вам говорю, источник - там. А кто даст гарантию, что это - не техническое пиво? Например, в доисторическую эпоху в Сибири жили гиперборейцы. И были у них, например, роботы. А роботам наливали - в виде премии. Так им работалось лучше. Как раз - техническое пиво.
  -А что тогда пили сами гиперборейцы?
  -Вино. Как что?
  -Откуда ты знаешь, что у них было вино?
  -Это же самый древний напиток.
  -Нет, самый древний - это вода. Не будь воды, люди бы давно вымерли от сушняка.
  
  А на улице вроде бы мороз. Хотя у нас бывает, что по нескольку лет мороза нет. Но лучше бы был. Скоро будет ёлочка, кстати. Это серьезное событие. Надо определить, что дарить - если вам неохота ничего дарить друзьям, или, например - вы ощущаете внутренний стыд - надо взять листочек бумаги и нарисовать несуществующих друзей. Вот им и дарите.
   -Ладно, - сказал Гриша, - что у нас по плану?
  -По плану? - спросил Волга.
  Пришло приведение Пушкина. Село рядом.
  -В интернете нашло стихотворение о сигаретах, - произнесло оно, - хотите прочту?
  -Ага, - все согласились.
  -Автор - graphoman-tinin.
  Как ты богат, мир сигарет!
  Насколько ты многообразен!
  Ты так раскрашиваешь свет,
  Что без тебя он несуразен!
  
  Как много в мире сигарет
  Различных запахов и красок!
  Каких сокровищ только нет
  В его блистательных запасах!
  
  Различны вкус и аромат,
  Не говоря уже о цвете!
  Мир данный свойствами богат -
  Как интересны свойства эти!
  
  Какие яркие цвета
  Имеют место в мире этом,
  А потому и красота
  Присуща многим сигаретам!
  
  Легко в том мире разглядеть
  Такие разные оттенки,
  Что можно просто обалдеть
  И встать от удивленья к стенке!
  
  Как изумительный кристалл,
  Что дивным мастером исправлен
  И в свете Солнца заблистал,
  Мир сигарет так многогранен!
  
  Есть в чудном мире сигарет
  Такие знатные шедевры,
  Дивят которые весь свет
  Как детищ мастеров примеры!
  
  Стремясь познать мир сигарет,
  Его, как книгу, мы читаем!
  Конца познанию всё нет...
  Пожалуй, он неисчерпаем!..
  
  -Вы его прямо увековечили, - заметил Гриша.
  -Нет, я же приведение, - ответило приведение, - пойду я.
  -Куда это вы?
  -Пойду, про меж книг позалегаю. По кайфу это.
  
  Разговор же об источнике пива мы закончили - так как надо уже как-то на самом деле собраться - в экспедицию, с планом действия, с четкими мыслями, да и подготовиться же надо. Допустим, таинственное техническое пиво гиперборейцев - это "Сибирская Корона". Приезжаем в Омск, но что дальше?
   Ведь нам надо проникнуть на завод, а как это сделать?
   Вот тут - вопрос наиболее сложный. Но я уверен, структурный подход, алгоритмизация - это наши друзья. Мы ж должны как-то справиться.
   Кстати, мы забыли про курительную рыбу. Золотистый сом, пермский. Ну да черт с ней. В следующий раз поговорим.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Андрей
  
  
  Андрей посмотрел на часы. Они были круглые, точно нарисованное лицо. Черные стрелки размеренно стояли - их бег был незаметен, и они говорили. Говорили с ночью, с яркими огнями, которыми была залита полуночная площадь, говорили со звездами, которые скрывались за краснеющими кверху тенями, с чем-то еще, что трудно было вместить в обыкновенном созерцании......
   Четкие, в ровном пике, тени.
   Фонарь - к фонарю. Мир геометрии. Спящие улицы. Ровные, лишенные машин, ленты асфальта. Мерно мигающая вывеска "Детский мир" - красно-желто-зеленая, говорящая на своем собственном языке. Возможно, у этой вывески был соратник - какой-нибудь световой стенд, расположенный на другом конце улицы, через площадь. И так, они общались. Нужно было забраться на крышу, чтобы увидеть это.
   Но ночь не настаивала.
   Хорошо быть одному - точно существу единственного рода.
  Моно-разум, моно-мир, и никаких дополнительных каналов.
  И, соответственно, никаких сомнений и вопросов.
   Андрей остановился и закурил.
   Каждую ночь он шел через площадь, залитую электрическим светом, залитую громкой, кричащей тишиной и пустотой. Они ничего не боялся. Это был ночной день - так много фонарей, так много света - точно центр галактики, куда путешественник влетел на скоростном звездолете.
   Он сидел на одной скамейке. Потом - на другой. Потом ровно в.... Может, в час? Да, скорее всего. В час. Он не смотрел на часы. Так вот, ровно в час по алее шла ночная девушка.
   Он ее так называл.
   Молодая, в кедах, с рюкзачком.
  Она никогда не разговаривала. Бледное лицо, точно подсвеченное изнутри потусторонним светом, светлые волосы.... Наверное, какое-то капюшончик? Андрей задумался: ведь пять минут назад она прошла, и вот - он опять забыл рассмотреть - был ли капюшончик. Как можно так легко потерять концентрацию?
   Он закурил новую сигарету.
   Фонарь перед ним был - что цветок. Где-то там, внизу - его вибрирующие, зовущие в электрическую даль, корни. А вот и верхушка, оснащенная лампочкой.....
   Где-то вдали загрохотал двигатель. Он был ужасен. Он был точно из ада. Андрей знал, что это - Алексей. Он миновал площадь, вышел на дорогу, и тогда из-за поворота вынырнули режущие полумрак фары. Двигатель был грозен - он был точно рожден в аду. Машина остановилась. Алексей был весело возбужден. Он напоминал наездника дьявольского коня.
   -Новая машина, - сказал он.
  -Старая же, - ответил Андрей.
  -Это ретро.
  -Но она старая?
  -Ну и что? Ретро, расточенный двигатель и азот! Представляешь, как я поеду на ней на гонки?
  -Представляю.
  -Поехали, проедем, тут недалеко.
  -Куда же? - спросил Андрей.
   Еще тогда у него закрались смутные сомнения, которые он не сумел перевести в мысль. Его голова словно сопротивлялась. Это были два ветра, которые дули в разные стороны - будто две половины тянитолкая.
   Ему хотелось и туда, и туда. Везде его ждало странное, прохладное, спокойствие. Что может быть лучше чистой метагалактической прохлады, и при этом ты - обыкновенный человек, и все у тебя в голове, в воображении.
  
  
  
   Следующей ночью он попытался догнать "девушку 1 a.m." - так он ее прозвал. Собственно, поравнявшись с ней, он попытался заговорить.
   -Здравствуйте..... Доброй ночи...... Я ..... ведь..... Вы должны были меня видеть....
  Она остановилась и посмотрела сквозь него. Андрей был в этом уверен. Он не раз слышал, что в парках, на улицах, по ночам можно встретить достаточно много странных персонажей.
   Почему людям не спится?
   Почему ему не спится?
   Сквозь.....
  Она улыбнулась - светлая и бледная, будто притухшая луна, и двинулась дальше. Ни одного слова.
   -Черт, - сказал Андрей, - что еще может быть странней? Я думал, мои ночные прогулки - это некий вселенский обряд, медитативный уход в подсознание, это почти, что максимум. Но так нельзя. Не видеть никого.....
   Он закурил.
   Ему показалось, что он курит одну и ту же сигарету уже целую вечность.
  Сигарета - мысль.
  Сигарета - логарифмическая линейка.
  Сигарета - поезд вникуда.
  Он вышел на дорогу. Алексей должен был ехать как раз в это время. Сколько время? Часы..... И почему-то - он никак не мог понять, что он видит на часах. Очевидно, ночь, и эта странная сверхяркость живых фонарей сбивали с толку.
   Дьявольский автомобиль Алексея грохотал, готовый уничтожить своим звуком пространства.
  -Ты как обычно, - сказал Андрей.
  -Таксую.
  -Много людей?
  -Выезжал из ночного клуба. Было много.
  -М-м-м-м-м.
  -Сейчас уже поздно. Никого нет. И, по моему, за мной уцепились менты.
  -Да?
  Андрей посмотрел вдаль, где из-за поворота торчало несколько теней. Ничего другого. Ночь глуха, как угольный мешок в космосе. Некая скрытая масса, готовая поглотить все и вся.
   -Не слышно, - сказал Андрей.
  -Может, отстали, - предположил Алексей, - но сейчас улицы пустые. Стоит им сюда только выехать. Издалека видно.
  -Да.
  -Они меня не догонят. Но лучше не рисковать.
  -Ты прав.
  -Поехали.
  -Куда же?
  -Я знаю один бар.
  -Ладно.....
  
  
  Следующей ночью Андрей вдруг задумался: они вчера были в баре?
  Он сжал свою память в комок, однако, не сумел вспомнить ни одной детали. Фонарь-цветок распускался. Он был мощен, от него шло излучение тысяч неизвестных светил. Он добирался до глубины души и там поджигал живую материю, резонируя. Андрей вдруг понял, что может смотреть на этот фонарь целую вечность. И в тот момент, когда мимо него прошла "девушка 1 a.m.", он не обратил на нее никакого внимания.
   Бар, бар......
   Он встал. И в зубах его была все та же сигарета....
   Что же за бар?
   Он напряг свою память, однако ничего не вспомнил. Он попытался пробежаться мыслью вперед и назад, точно фигурист по катку. От борта к борту.
  Бар.....
  Двигатель дьявола.....
  Проникающий свет площади....
  Девушка 1 a.m.
  Сигареты.
  Часы
  Что же еще? Что же еще есть помимо этого?
  Он шлепнул себя по лбу, пытаясь заставить проснуться. Еще раз. Еще раз все перечислить, пытаясь выделить из этой монотонной и густой массы детали....
   Все то же. Набор ограничен. Если выйти на дорогу, то наверняка будет Алексей. Мотор.... Азот.... Такси.... Бары.... Но где эти такси?
   Почему за всю ночь по дороге проезжает один автомобиль?
   Эта мысль заставила его протрезветь. Свет электрических растений был так же ярок, однако, теперь у Андрея был шанс несколько оторваться от него, чтобы суметь понять?
   Была ли сегодня она?
  Он обернулся. Девушка была, но это была совсем другая девушка. Он сделал шаг вперед, и, понимая, что она его не замечает, пошел за ней следом.
   И так - площадь - словно лабиринт времени.
   Часы - круглое лицо, подвешенное за цепочку....
  Красные, желтые, зеленые буквы "Детского мира". Вот он. Как же можно забыть про этот яркий, самодостаточный, магазин.
   -Девушка, - позвал Андрей.
   Она точно споткнулась. Вернее - это была маленькая заминка в ее курсе. Она двигалась, точно радиоволна. Можно было представить себе осциллограмму, на которой изобразился бугорок.
   -Девушка!
  Он догнал ее, но и она, это непонятная странница, не обращала на него никакого внимания.
  -Черт.
  Андрей остановился и сел на скамейку.
  Сигареты....
  -Когда я покупал сигареты? - спросил он сам себя.
  Он сжал кулаки.
  Магазин....
  Нет.... Не было....
  Супермаркет....
  Киоск!
  Нет. Ничего.
  -Но нельзя же ничего не помнить? Что происходит?
  Андрей выбросил сигарету и растоптал ее на тротуаре. Достал новую и поджег.
  -Нет, все в порядке, - сказал он себе, - это какая-та временная мозговая анемия. Так бывает.
  Он закрыл глаза. Его зрение внезапно наполнилось движением. Он увидел заполненные автомобилями улицы. Глухие, задумчивые, электромоторы троллейбусов. Поздний звук - ход в депо. Пассажиры, зевающие, готовые к уходу к Морфею. Не спящая часть города - молодежь, шнырящая по клубам, дежурящие в поисках клиентов девочки, милиция - строгая, резкая.....
   Он открыл глаза.
   Все должно быть именно так.....
  Но где же все это? По какую сторону ночи он находится?
  Далекий, но постоянно нарастающий, рокот, вывел его из состояния оцепенения. Он выскочил на дорогу.
   Алексей, как всегда, был в приподнятом настроении. Автомобиль дьявола ревел, разрывая яркую, но мертвую, полночь.
  -Был в одном месте, - похвастался Алексей, - ух. Отрыв!
  -Супер, - ответил Андрей с нервным энтузиазмом.
  Ему хотелось поскорей разорвать этот нездоровый круг света. Нужно было поскорей покинуть площадь, чтобы доказать, что, помимо нее, в этом городе еще что-то есть.
   -А как называлось заведение? - спросил Андрей.
  -А-а-а-а-а.
   -Ты не помнишь?
  -Подожди, сейчас вспомню. Ну.... Ну как.... Так....
  -Ты не помнишь, - расстроено сказал Андрей.
  -Нет, ну как я могу не помнить? Ну ты даешь, дружище....
  -Хорошо. Тогда скажи, почему на улицах нету машин?
  -Ну....
  -Нет, ты точно скажи...
  -Ну, нету и нету....
  -Тогда скажи мне, Алексей, скажи - ты помнишь, что ты делал сегодня днем?
  -Конечно....
  -Так что же?
  -Ну....
   Алексей развел руками. Потом почесал голову. Затем - сел за руль, вынул из бардачка сигарету и закурил. Дым был яркий, точно люминесцентный. Свет площади проникал в него, точно в бульон.
   -Странно, - сказал Алексей.
  -Что?
  -Я действительно не помню, что было днем. Но как я могу этого не помнить. Нет.... Но.... Действительно так. Как же ты определил это?
  -Не знаю.
  -Давай, поедем куда-нибудь!
  -Давай.
  Алексей выжал сцепление, и автомобиль тронулся.
  Андрей закрыл глаза: да, все то же. Точно есть внутренний взгляд, который способен выныривать на поверхность.
   Открытые глаза этого не видят. Но разве это норма? Он посмотрел на Алексея, и его лицо поразило его. Оно было слишком светлым и каким-то полупрозрачным.
   -Люблю ночь, - сказала Алексей.
   -Странно, - ответил Андрей.
  -Что же тут странного?
  -Мне кажется, мы и едем и стоим на месте. Я говорю, но будто бы не я это говорю. Так не должно быть. И сигарета - это одна и та же сигарета. И ночь одна и та же. Ничего не меняется.
  -Надо просто выпить, - сказал Алексей.
  Андрей вдруг подумал - вот сейчас все кончится.
  Все.
  Они приедут в бар с красноватым светом, и там будет много людей, и облака веселого табачного дыма......
   Но вместо этого.....
   Андрей вдруг понял, что он вновь сидит на той же скамейке, и вокруг него - та же яркая, проникающая, ночь. Он вскочил, подбежал к фонарю и дернул его. Он, должно быть, попытался выдернуть световой цветок, но ничего не получилось. Он обернулся, надеясь увидеть скопление ночных огней. Но - он увидел огни. Все те же.
   -Как же это? - сказал он. - Мне не показалось? Разве мы никуда не ехали? И сейчас - почти уже час ночи, и Алексей снова будет ехать по дороге. Он таксует. Да. Но кого же он перевозит? Здесь же никого нет. Что же это.....
   Он остановился.
   Он понимал, что его имя становится для него самого чужим, и что единственное, что он знает - это яркий свет, выливаемый в этот безмолвный мир электрическими лампочками.
   Он побежал.
   "Детский мир" продолжал дышать своим собственным светом. Рекламный стенд с сигаретами изображал молодого человека, у которого не было лица. Андерй пробежал мимо, дальше, и вот - площадь заканчивалась, и на другой стороне улицы виднелись смутные очертания домов. Он остановился.
   Дорога была....
   Он понимал, чем была дорога, но не решался сказать себе.
   Река.
  Как же по ней ездит Алексей?
  Может, это только кажется, что его машина имеет мотор и фары? Может быть, это - вёсла.
   Он сделал шаг. Пространство вокруг него покачнулось, но больше ничего не происходило. Это могло быть банальным головокружением. Но, еще несколько шагов вперед, и он понял, что мир меняется. Улицы вдруг заполняются полупрозрачными тенями людей, машин, фар, душ... чего-то еще.
   Он потянулся - может, разумом, может - физически, но ничего не произошло. Они были по разные стороны....
   Он попытался посмотреть в глаза приближающейся девушке, но она прошла сквозь него. Это было просто изображение.
   Трансляция.
   Сзади же, вместо яркой, струящийся, площади было большое облако слегка подсвеченного тумана - аморфного, ждущего.....
   С другой стороны - очертания домов менялись, и Андрей видел то, что еще никогда не видел. И, быть может, никто из живых этого не видел.
   А те, кто видел это до того.....
   Впрочем, это не доказано. Да и любое доказательство - это человеческое. Чисто человеческое. А что может быть что-то еще - никто не знает.
   Андрей зашагал вперед.
   Тьма сгущалась, переворачиваясь в обратную сторону - в негатив. Появлялись другие дома, и другие люди, и другие машины. Новое рождение.....
  
  
  
  
  
  Прошлая жизнь кошек
  
  
   К договору прилагался файл с общим описанием предмета - то бишь, часть с некоторыми теоретическими отметками. Это чтобы простой человек понял, что он ничего не понимает. Лёшиного приятеля звали Ахиллес. Он был грек, и в Грецию стремился. А теперь за глаза говорили так:
  -Всё, Ахиллес отстремился.
  Нет, он всё равно порывался поехать на какой-то матч с участием "Панатинаикоса", но то всё слова. Говорить о чем хошь можно. Слова с делом попробуй вместе сцепи. Они вроде бы и невесомы, но вагоны в депо куда легче друг другу притарабанить.
   Да и потом - надо ли?
   -Вообще, это всё брехня, - сказал Лёша.
  -Да, - вздохнул Ахиллес, - но нет, не брехня. Сам ты брехня.
  Пришёл Колян с дочкой на руках. Жена у него никуда не ходила - типа не интересно, лучше дома есть глазами сериальчики. Дочка пошла мучить кошек - у Лёши их пять штук было, они все - воспитанные, словно в среде военных их растили. У каждой - своё место, свой ярус, едят по команде, не мяукают, только в глаза смотрят, ждут чего-то.
   Колян был за рулём, не пил ничего. Ахиллес раньше демонстративно приносил только "Метаксу", а теперь уж не те времена были - вся "Метакса" шла из Грозного, из подвалов, а из Греции ничего не присылали - кризис там, ошмётки еврозоны, всё такое. Просто взяли тогда 2 по 0.7. Но надо было еще кого-то взять в собутыльники. Думали - придёт Игорь Кульков, сосед, любитель футбола. Забежала еще на минутку Оля Зубова, аферистка, тоже соседка - была под следствием за воровство документов, но уж что-то дело затягивалось - видимо, никто ее сажать не собирался - она как-то по своему умела расплачиваться. Даром, что ли, в свои годы начинала на панели, потом - укрупнилась, а теперь и вовсе без стыда и совести держала два продуктовых магазина.
   -Коська! - послышался из кухни возглас Насти.
  Кошки как по команде снялись с якоря и убежали в дальний конец дома - табуном, словно лошади.
  -Она уже одну кошку заморила, - проговорил Колян, - и не знаю, как это расценивать. Жестокость? Не знаю. Посадила в холодильник - то ли специально забыла там, то ли нет. Нашли через неделю. Это старый холодильник, не рабочий, туда никто не заглядывает вообще. А мы как раз уезжали.
  -Ужасно, - заметила Оля Зубова.
  Тут же ей налили. Еще раз. Она рассказала историю о том, кто где сволочь, кто где ее хочет обмануть, про друзей-милиционеров, про то, что к Олимпиаде всё сильно изменится и надо скупать, что еще где не скуплено. Вообще, на эти темы люди любят мозг мучать - смешиваются в одной кастрюле все сплетни - и погнали. Мужики обычно попроще - это потому что мозг иначе устроен. Но то, правда, другая тема - не об этом рассказ.
   -Да ты пей, пей, - говорил ей Колян.
   -А ты чего не пьешь?
  -Я за рулем.
  -Твоя, что ли, машина стоит?
  -Да.
  -Коська! - послышалось издалека.
  Кошки всем табуном проскочили в обратную сторону.
  Тогда продолжили разговор про ООО "Шварценеггер", организацию, куда можно было прийти и получить данные о твоей прошлой жизни. Надо сказать, что до прихода Оли Зубовой об этом разговор и велся - тем более, что туда уже сходило пол города, да и Ахиллес там был.
  -Это афера, по любому, - сказал Колян, - ну ты сам посуди.
  Пришёл Вовчег. К водке добавили вина в греческом стиле - это когда сухое каберне разбавляют водой и запивают. Без воды будет голова болеть, а так - в самый раз.
  -Я, допустим, сам не знаю, верю я или нет, - сказал Колян, - да мне-то что? Понимаешь, тебе там могут что угодно сказать. Да и название - сразу же тебе дают понять, что ты - лох, если купился. Мне чо, мне все равно, но я не лох.
   Тут же тему поменяли - стали говорить о врезках. Это всё потому, что Колян работал на охране нефтяной трубы, а известно ж - где труба, там и врезки. Труба-то, она идёт далеко, и есть регионы, где от нее питается много народу - свои шланги подключат, перегоняют нефть и бензин продают легально, на бензоколонках.
   Оля тут тоже что-то знала, но потом ей позвонили, и ее как след простыл.
  -А скатертью дорожка, - проговорил Колян.
  -Бегут! - послышался крик Насти.
  И снова через гостиную проскочил табун кошек.
  -Помню, ее два армяна как засняло, - сказал Вовчег насчет Оли Зубовой, - а идти некуда. А у Юры, царство ему небесное, стоял "Камаз", и рядом - прицеп - только он сильно шатался. И вот, забрались они в прицеп ночью, да такой стоял грохот, что вся округа проснулась. Потом эту историю еще десять лет обсуждали.
   Что касается водки, то ее мало не бывает. Если пьют ребята крепкие, то, как правило, никто не падает. Да отметим еще - что опыт многолетний, скрепленный силой духа. Другое ж дело - последующие отходняки. Но о них мы речь и не ведет - то уже концепт из области философий бытовых, практически кухонных.
   Пришел же вскоре и Игорь Кульков. Ахиллес же рассказывал, как его какой-то товарищ, "Гена шерсть по жизни понял, не человек, а говно и дети такое же говно" пошел в ООО "Шварценеггер", и там с него взяли диаграмму. И уже через десять минут была готова картина.
   -Так поняли чо, - говорил Ахиллес, - ему рассказывают - жил ты в соседнем городе. Был рецидивистом. Звали так-то и так-то. Прожил пятьдесят пять лет.
  -А чо не сказали, что Наполеоном был? - осведомился Колян.
  -Да не, никому еще про Наполеона не сказали, - ответил Ахиллес, - ерунда это всё. Короче, он поехал, полазил на кладбищах, нашел могилу того чувака - это еще хорошо, что нашел, а то кладбище собирались сносить уже. Так что всё правда.
  -Брехня, - сказал Колян.
  -Лохотрон, - сказал Лёша.
  -Стой! Стой! - прокричала Настя.
  -Щас я ей петуха принесу, - сказал Вовчег.
  -Чо за петух? - осведомился Колян.
  -Обычный. Он в бане стоит. Примерз, я его в баню занёс.
  Насте принесли петуха - дабы отстала от кошек, а то начинали шипеть - при чем командно, дисциплинированно, со змеиным оттенком и показным презрением. Петух был красный, мирный, большой - Насте не сопротивлялся. Она носила его взял вперед, а он лишь моргал.
   -Короче чо, короче чо, поняли? - сказал вводную фразу Игорь Кульков. - Знаете, почему "Шварценеггера" открыли?
  -Почему? - спросил его Колян.
  -Слышь, ты налей, почемукаешь.
  -Да я не пью, ты уж сам, - посоветовал Колян.
  Тут же произошло разлитие. Выпило. Игорь просветлел и продолжил речь свою:
  -Короче, чо. Это президентская программа.
  -Да ладно, - ответили ему хором.
  -Да я кричу, пацаны.
  -Откуда знаешь? - спросил Лёша.
  -У Козлова кент работает в ФСБ, он сказал.
  -А Козлов еще не сдох? - осведомился Колян.
  -Тут всё верно, - отметил Игорь Кульков, - но он сейчас подзавязал, и под заборами больше не ночует.
  -Работает? - спросил Колян.
  -Да. Понемногу. Здоровья нет.
  -Вот и мы так скоро, - проговорил Ахиллес, - а всё почему? Надо выбирать напитки. А это что? Нет, водка неплохая, но надо что пить? Что цивилизованные пьют? Вискарь, текила.
  -Да ты загнул, братец, - отметил Игорь громко, - короче, моя сука мама ходила тоже в "Шварц".
  -Да ты чо, - ответили ему.
  -Сто пудов - тут точно был Наполеон.
  -Не, этот....
  -Сталин!
  -Фюрер.
  -Да вы сейчас такое расскажите, - сказал Игорь, - все ж грамотные. Скажите еще, что Валентина Терешкова. Хотя она кажись живая. Не, смари сюда.
  -Налью сейчас, - сказал Лёша.
  -Не.
  -Ты выпей, выпей, - посоветовал Колян, - а то волнуешься.
  Выпив, Игорь продолжил:
  -Короче, чо, пацаны. Пол города уже сходило, никто просто не признается. На Западе какая идея? Да хрен его знает. А у нас какая? Воровать. Решили вот поменять идею - мол, если человек узнает, кем он был в прошлой жизни, он воровать перестанет.
  -Да всё может быть, - отметил Лёша.
  Настя забралась на тахту вместе с петухом. Тот не сопротивлялся.
  -Ты вишь, тут всё по логике, - продолжал Игорь, - всё, что угодно, можно придумать, а воровать не запретишь. Нет средства.
  -Это бесполезно по ходу, - сказал Лёша.
  -Да я хрен его знает. Короче, чо. Пошла она, ей говорят - мол, были вы в прошлой жизни деревом. И рассказывают - там-то и там-то, на ростовской трассе короче - росло дерево, и его спилили в 45-м году. И чо, стали фотки старые просматривать и нашли то дерево. Теперь она повесила фотку дерева на стенку и смотрит на него день и ночь.
  -Грустит по прошлой жизни? - спросил Колян.
  -Нет, там сразу говорят - ешьте сахар, чтобы тоски по родине не было.
  -Как сахар?
  -Ну так.
  -А если диабет?
  -Да я откуда знаю? Короче чо, вишь, я ж чо говорю, если б это был фуфел, то ничего бы не совпало.
  -Как доказать? - спросил Ахиллес.
  -Их можно на дом вызывать, - ответил Игорь, - на дом дешевле, чем в офисе.
  -Гонишь, - проговорил Колян.
  -Да я чо. На дому, говорят, результат лучше и получить его короче проще, так как дома - твоя родная энергетика.
  
  Настя вскоре нашла общий язык с петухом. А вообще птица эта непростая. В некоторых странах всерьез считают, что петух и курица - это вообще разные живые существа. Но на это есть и веские визуальные причины. Правда, многие люди видели петуха только в кино. Вот и у Насти тот же удел. Раньше ж у нас во всех частных подворьях что-то держали. Сейчас народ модеризировался. Держат гаджеты. Кормят их. Поят. Спать укладывают.
   Еще можно сказать про Ахиллеса - он несколько лет нам песни пел, как хорошо вообще люди живут, собирая апельсины. Вот ничего делать не надо - только апельсины собирай и тащись. Греция ж.
   А вообще, он - парень особенной гордости. А штука тут еще такая - вот есть люди, которые гордятся чем-то конкретным. К примеру, ты знаешь 3 языка, при чем, не на уровне прочтения со словарем, вотще. Можно гордиться? Конечно. Или, к примеру, ты бабки зарабатываешь, не задумываясь. Талант у тебя такой. Допустим, ты например на это дело тоже талантлив-преталантлив, но путь, видите, трудный выбрал, практически альпинистский. Данная жизненная тема - Эверест. Но и тут, как видите, в продолжение темы выходит особенная гордость.
   А есть - просто так. Например, вся гордость у тебя - в волосах. Или нос у тебя большой, особый. Вот тут и у Ахиллеса так было. И еще с детства все его спрашивали:
  -Слышь, а что тебя так зовут?
  -Я - грек, - говорил он гордо.
  Словом, тема разговора шла кусковатая, непонятная. Пробовали про футбол. Да еще и про греческий. Игорь Кульков по пьяне вообще как комментатор кричал, Леша был за, остальные - против.
   Какие еще идеи?
   Про баб. Да. Какие бабы сейчас - хреновые. А еще про тех, что можно из сауны вызвать. Да еще про тех, что на эстраде.
   Вернулись, наконец, к истокам.
   -Я, слышь, я не пойду, - сказал Игорь, - мать сходила, узнала, что она была деревом? Ну а мне на кой ляд это? Я, думаешь, человек был? Да хрен там. Ну, буду я жить, осознавая, например, что вон раньше где-нибудь куча песка была, лежала, и это был я...
  -Хорошо еще если песка, - отметил Колян.
  -Да ты знаешь, что угодно, - ответил Игорь, - я, брат, я живу пацаном. По жизни, пойми. Я пацан.
  -А сколько тебе лет, слышь, - осведомился Колян.
  -Сорок пять.
  -Да. Пацан, - согласился Колян, - практически - мальчик.
  Тут же он засобирался домой - и верно, иначе б его жена заспрашивала бы, и вопросами бы этими обложила б, как охотники - волка в лесу. Но Коляну-то что? Он - парень по жизни старый. Это есть такой тип людей. Вроде лет мало, а уже - старик. Но тут никто не виноват. Это природное.
   Вот, к примеру, брат был у него - тот наоборот - по жизни молодой. Коляну - 23, а выглядет на 33. А брату его, Родику, 30, а выглядит на 20. Парадокс. Но в том и жизни соль, что вся она из разных-то из нюансов и состоит.
  
  
  
  * * *
  
   А на следующий день Лёша решил вызвать специалиста ООО "Шварценеггер" на дом. Оказалось, что выезд на дом дешевле, чем посещение офиса - так как дома вроде как энергетика сопутствующая. Более того, вот что еще было. Пошел он в магазин за анчоусами, думал - килограмма так три взять да поесть от души, а позвоночники кошкам отдать. Встретил по пути Максимовну, телеграфистку в отставке. Та ему говорит:
  -Та сынок швабра - человек!
  Леша вздрогнул. Оглянулся. Потом спрашивает:
  -Почему?
  -Та Борыс приглосил арнольдов. Те на него посмотрели, включили прибор, говорят - о, да вы уникальны. И выдали грамоту.
  -Почему? - не понял Лёша.
  -Сказали - вы живёте первую жизни, и вы - сразу же человек. Мы вам поздравляем. А потом просканировали хату. Говорят - а швабра у вас не простая. У нее была насыщенная, стало быть, прошлая жизнь. И тут уходить собрались. А я их останавливаю - мол, чо вы, братцы, на полуслове - и уходить. Говорите. А они показывают - мол, видите - на приборе - отчетливая красная линия. Включают тут компьютер, и показывают... Та певец такой был. Все под фонограмму пел. Никто его не слушал, а всё по телику крутили. Да еще помню кума, царство ей небесное, говорит - да кой черт козла этого показывают. А теперь, говорят, душа его - вот в этой швабре. Так что будьте поаккуратней.
   -Это наверное невозможно, - решил Лёша.
  -Да поди ж узнай.
  -А дорого взяли?
  -За неживые предметы вообще деньги не берут. А за животных - треть оплаты. Вон у тебя собачка бегает, как звать? Тузик?
  -Сергей.
  -Сережка. Вот за Сережку-то они много не возьмут. Он маленький. А представь, если он был, например, Виктором Цоем в прошлой жизни. А ты его вон ногой гонял.
  -Ночью лаял сам на себя. Замучил, - ответил Лёша.
  -Ну то да, я слыхала, как ты матерился на весь квартал.
  
  После чего Лёша долго и не раздумывал. Сходил он, купил анчоуса, кофе, жареный мате, пришел домой и позвонил в ООО "Шварценеггер".
  -Шварценеггер, - сообщил ему женский голос.
  -Я это... - сказал Лёша.
  -Вы хотите узнать свою прошлую жизнь?
  -Ну...
  -Как вас зовут?
  -Лёша
  -Лёша, - сладко, приторно сказал девушка - а голос был как у солистки ансамбля "Плед" - это когда она слова песни выговаривает - "Лёша я или не Лёша..."
  -Я хочу...
  -Вы уже у нас записывались? У нас очередь.
  -Большая?
  -Да. А кто вы по знаку гороскопа?
  -Я бы хотел... Вызвать на дом, чтобы узнать прошлую жизнь своих кошек.
  -Кошек? Оптом?
  -А можно?
  -Можно. Вы их сами привезете?
  -Нет, что вы, их много. Я слышал, что вы приезжаете на дом.
  -Да. Говорите адрес. Наш специалист по животным сейчас свободен. Он может подъехать к вам в ближайший час.
  -А что - только сейчас?
  -Он у нас работает по часам. А если заказов до двух часов нет, он едет домой - он еще на подработке рисует выступает в цирке.
  -Как в цирке? - не понял Лёша.
  -Он - импресарио.
  -Ладно. А что, приедет?
  - Приедет.
  
  
  
  * * *
  
  
   Про Игоря, про Кулькова, верно говорили - сразу не пошлешь - он и на голову сядет. Истины это всё народные. И будут они у нас продолжать жить и цвести - покуда что-нибудь не случиться. Например, введут в угоду демократии английский язык в американской версии. Вроде б это невозможно, а откуда мы знаем? Раньше ж дворяне на хранцузском говорили, не жужжали. Сотни лет говорили, и ничего. И при таких раскладах Россия стояла. А разночинцы там, взбудораженные личности, предрекали конец - ан фиг.
   А тут и неделя прошла.
   Погода стояла морозноватая. Днем капало, ночью вода замерзала и повсюду скрипело.
   Колян приехал с Настей.
   -Где питух? - спросила она у Вовчега.
   -Пожарили, - ответил тот.
  Настя не смутилась:
  -Вкусный?
  -Вкусный.
  -А мне дашь попробовать?
  -Не жалко?
  -Не-а!
  Была пятница. Народ весь был уставший, но с надеждой на скорую релаксацию. Леша ж решил объявить результаты тестирования, потому и народ собрался.
  Ахиллес купил разливное пиво. Кстати, на ле йбле завода того стояла дата основания - 1540 год. Никто не мог понять, правда это или опечатка. Пиво же было тяжелое, нефильтрованное, невоспитанное. На самом деле, лучше пить чего покрепче.
  Появился и брат Коляна, Родик. Оля Зубова прибежала, притащив с собой подружку - 38-летнюю Надю "Жабу", в надежде, что на ту кто-нибудь позарится. И тут был смысл - Надя не раз говорила?
  -Да ты знаешь, родная, мне бы уже хоть кого. Уже иной раз думаю - мужчины, они ж все одинаковые, что молодые, что старые.
  -А чего ты? - спрашивала Оля. - Чего ты такая неразборчивая? Выбирай.
  -А нельзя выбрать никого среди никого, - говорила Надя.
  -Да, ты права, - отмечала Оля, - мужиков сейчас нет. Одни тряпки.
  -Но всё же, - произнесла Надя "Жаба".
  -Так не в терпёж!
  -Да я ж еще молодая, мать!
  -Ну, пойдем, там мужиков много, ты сразу хватай и тащи, чтобы задуматься не успели.
  Но всё это был разговор-то предварительный. Надя "Жаба" была ростов метр сорок, и в ширину - столько же. В юности она была наглая и крикливая, так как генетически модифицировалась от нескольких горных народов, но теперь сробела. И что ж сделаешь?
   Надо отметить, что у неё был шанс понравится Игорю Кулькову, но тот мало того, знал, что она Надя, но был еще в курсе, что - "Жаба", и большие порции алкоголя тут могли и не помочь.
  А остальные пили, кричали. Настя стояла в центре гостинной и подпрыгивала на месте. Родик подыгрывал ей на одной струне гитары (на шести он играть не умел).
  Водку запивали сухим вином. Это такой способ, чтобы поскорее опьянеть, словить на следующий день недурственный сушняк и поскорее расправиться со своим здоровьем.
  - Не поеду я в Грецию, пацаны, - сказал Ахиллес, - а знаете, Костя Раков прислал письмо, живёт он в Шанхае, говорит - хорошо жить. Как король.
  Говорил он с душевной такой интонацией, будто бы только что секрет жизни ему открылся.
  -Чо делает? - спросил Колян.
  -Ничо. Живёт. А так как он там выше всех, его повсюду народ замечает и кланяется.
  -И ты езжай, - посоветовал Колян.
  -Езжай, - посоветовала Оля, - и Надьку с собой возьми.
  Лёша тут достал бумажки и стал читать результаты тестирование на наличие прошлой жизни у кошек:
  -Мурз, Кошка Снег, Полоска, Вася, Василиса - все в прошлой жизни были людьми, и все знали друг друга. Все были лично знакомы с Ильичем Рамиресом Санчесом. Если бы была возможность с тем поговорить, он бы подтвердил, что такие люди существовали.... Все они входили в одну террористическую группировку. И погибли все в один день, выйдя на задание... Эта операция, кстати, известна. И о ней можно прочитать в Википедии. Полоска была мужчиной, и ее звали Карлос. В тот день ей пришлось принять участие....
  
   Водка закончилась чего-то быстро. Игорь Кульков объявил, что "сейчас придёт", и него дома приханырено. Надя "Жаба" навязалась, было, идти следом, но что-то ей задержало.
  -А я думаю, - сказала Оля Зубова, - человека видно по базару. Вот, слышь, смотришь когда на человека - если свистит, то не скроешь это ничем. Вот я... Я поймите, я - я живу... Я никакая ни блатная, я в натуре не уличная, занимаюсь бизнесом, меня видно, я....
  -Тебя - да, - заметил Колян.
  -Тебя видно по базалу! - закричала из другой комнаты Настя.
  -Настя! - прикрикнул Колян.
  -Папа, кто такой Ильись Рамилес Сансес?
  -Да фиг, дочь, я не знаю.
  -Чувак, - ответил Родик.
  -Чувак! - обрадовалась Настя.
  Выловили нескольких кошек. Разобрали по рукам. Наливали водку, пили, вглядываясь в благородные кошачьи лица, думая о нелегких судьбах.
   А так, если подумать, что мы о жизни знаем?
   На работу - с работы. На работу - с работы. Все это напоминает часы. То и дело, что наматывается очередной круг. А смысл?
  Кругом может быть много тысяч, но число не имеет значения. Может быть, нет никаких цифр и математики. Кто это всё придумал, и зачем?
   Да нет, о смысле много говорилось, но никто его не нашел. И не найдет, наверное.
   Пришел Игорь Кульков, принес пятилитровую пластиковую бутыль.
  -Это авиационный, - сказал он.
  -Будем пить, если на Надьке женишься, - сказала Оля.
  -Не. Родная. На тебе - еще ладно, - ответил Игорь, - ты же видишь? Я - я по жизни пацан. Я живу пацанам. На черта мне баба? Была у меня, посмотри на неё. А я! А я еще молодой. Я живу пацаном.
  -Патсан! Патсан! - прокричала Настя.
  
  Книга, человек, велосипед
  
  
  
  
  
   Поговорим о чем-нибудь. Я не знаю, о чём. О дожде. О книгах с ногами. Знаете, как это? И я не знаю. Закономерность усвоения реальности обычно линейна, если вам удается понимать одну вещь, то и другому человеку это под силу. Но, что касается текстов, то тут - другой дождь, другая масса. Я думаю, мы мало знаем о свойстве материи накапливать материал, а потому полагаем, что всякий пишущий человек имеет смысл, обоснованный в социальном аспекте. На деле это не так. Есть тексты с руками, и тексты без рук. Есть тексты без ног. Никакая наука не поможет развести по точкам понимания особенный смысл.
   Есть тексты-футболисты.
   Они очень быстро бегают. Возможно даже, пробегают. Вы не успеваете их замечать и думаете, что это - тени реликтовых дровосеков. Медленные же, переминающиеся на одном месте, в жиже смыслового бульона, сваренного на каких-то вторичных костях, тексты завсегда на виду.
   Текст становится книгой, когда человек уходит.
   Если текст не становится книгой, то ему не помогут ни обложка, ни тираж.
   Но как накапливает мышечную массу гомеостазис, мы не знаем.
   Обращаемся к Симону Перцеву, человеку, который умел удить луну. Приезжая ночами на лиманы, он забрасывал удочку. Вынутые луны он клал в спортивную сумку. Садился на велосипед и ехал в никуда (понятное дело, куда ж ему еще ехать). В пути своём он имел долгие беседы со своим двухколёсным другом. Они говорили о времени, о сути вещей, о первичности катафотов над у-вещью, а также о целостности ощущений в системе без координат, то есть, вне системы жизни и смерти, в общем и целом мирового тела.
   "Мыслить и быть есть одно и то же", - говорил Парменид.
   "Можно не быть, но мыслить", - утверждает велосипед.
  И добавляет:
  -Цепь без велосипеда есть моно вещь. Бытие вещей легко отрицать. Нужно иметь матрицу для записи информации.
  А также, о книгах.
  
  Декарт утверждал: "чтение хороших книг есть как бы беседа с почтеннейшими людьми прошлых веков - их авторами, и причем ученая беседа, в которой они открывают нам только лучшие из своих мыслей".
  Георг Лихтенберг говорил следующее: "книга - это зеркало; и если в него смотрится обезьяна, то из него не может выглянуть лик апостола".
  Велосипед ни с кем, в принципе, не спорил, хотя его мнение весьма своеобразно:
  
   "Люди и велосипеды читают книги по разному, потому и ценность их вычисляется по двум разным шкалам, у человека есть такая, а у велосипеда она на руле, читаю же я, если есть фара и динамик, одним глазом, если нет - это глаза, то мысленно проникаю в суть текста. При этом, для меня не существует обложки, полиграфии и давления авторитетов..."
   Симон всё больше говорил стихами. Подружились они не случайно. До этого у поэта был другой велосипед. Он также ездил по дорогам ночи, чтобы на остановках у водоёмов удить луну. Но тот аппарат был нем, тощ и скуден, словно результаты поиска внеземного разума с помощью радиотелескопов.
   В тот день он шел по улицам блокнотом. Войдя в один из магазинов, он остановился. Произошло посещение. Написав два четверостишия, он вдруг ощутил на себе чей-то взгляд. Симон обернулся. Поодаль стояли велосипеды. Один из них смотрел на него.
   -Вы - поэт? - спросил велосипед скромно.
   -Да, - ответил Симон.
  -Меня зовут Зиф. Я - велосипед.
  -Вижу.
  -Вы прочтёте мне свои стихи?
  -Да. Но здесь неудобно.
  -Тогда поедемте.
  -Но вы же продаётесь, - сказал Симон.
  -Да, но я не могу позволить себе, чтобы вы меня покупали, так как получится, будто бы я вам раб, а это никак. Я рождён на заводе, понимаете?
  -Да. Понимаю.
  -Завод сам по себе нейтрален, а потому и я нейтрален. Выходите. Я поеду следом.
  
   И вот, они сидели на берегу реки. Был день, машины трясли мост, заставляя его покачиваться и извлекать себя низкочастотные стоны. В рюкзаке у Симона было много блокнотов. Он читал, чем вызывал невиданный восторг у своего нового друга. Стихи во многом были отвлеченными, хотя данное слово не показывает, какова вообще может быть настоящая импрессия.
   -Знаете, давайте ездить вместе, - сказал велосипед.
   -Давайте, - ответил Симон.
  Тогда они и стали ездить, и пути их были сопряжены со многими приключениями, такими странными, что обыкновенный человек ни за что бы в них не поверил.
   О текстах-футболистах Симон говорит следующее:
  
  -Вообще, люди думают, что спорт - это такая физическая толкотня, надетая на систему, с очередью из каких-то величин, которые вроде бы не нужны. Когда спортсмены стали много зарабатывать, то обнаружился смысл. Но это не так. Спорт - он сам по себе, можно сказать, что спорт - зерно, отдельный образ, механизм.
   Это так.
   Вроде бы все знают.
   С другой стороны, спорт обречен. И это факт.
  Велосипед может быть спортивным, например, от худобы, от недоедания, а вовсе не по призванию и марке. Так же и с текстами. Тексты-футболисты всё чаще стихотворны. Порою жаль, что стихотворчество чаще ниспадает к проистеканию одного из другого, и тогда нагнетаются массы подобий. В космосе же есть планеты, где на простом языке не разговаривают. Только стихи. Представить же себе простой человек не может, а надо. Иначе никак. Ведь текст должен стать книгой, в конце концов. У него появится ячейка в пространстве. Я не знаю, кто так устроил. Видимо, наш мир - это такая машина, и она вовсе не злая, не так, как в кино или фантастике. Тут вся штука во взаимопонимании.
   Один человек ищет бога. Понятное дело, ему нужно ставить первую буквы даже не заглавной, а на всю страницу. А другой, кто с ним разговаривает, так, как я с вами, услышит:
  -Ты меня чего с маленькой буквы написал?
  -А, просто.
  -Ну тогда и я тебя так же напишу.
   Бог есть и у велосипедов. А вот тексты-футболисты часто хороши соревновательностью. Они обязаны быть сильнее материи, а потому под них отводят специальные ячейки. Там они хранятся.
   Велосипед:
   -Когда мы, велосипеды, еще собираемся на заводе, мы уже тогда читаем. Я помню, и как я сами читал, и как моя цепь читала, и всё то были тексты-футболисты, и все они были поэтические.
   У текстов-футболистов нет рейтингов. Вот люди, они напрасно играют в игры с постоянным обманом, с попыткой вытянуть на поверхность вроде бы лучших, а на деле, самых пронырливых. Плохо то, что тексты поверхносто-вытолкнутых книгами все равно не становятся, а с уходом авторов в мир иной лишь заполняют массу гомеостазиса. Карма при этом приобретает фиолетовый ободок. В будущей жизни такие авторы получают ровно два типа судьбы:
  
  1) грузчика-интеллектуала
  2) самоманьяка (самомяньяк - это человек, который мечтает всех убить, но у него получается убить лишь самого себя)
  
   Потому, нарушение закономерностей - это грустно. И пусть всё больше и больше текстов становится книгами. И не только - тексты-футболисты. Вообще, любой текст. Напишите вы стих. Один единственный. А он есть калька с книги знаний, хотя вы и сами этого не поняли. Конечно же, и этот единственный стих есть книга. И пусть и никогда и не увидит он ни листа, ни восторженного читателя, надо понимать, что всё в этой системе закономерно.
   После смерти вас встретит... Наверное тот, или та, кого вы больше всего мечтаете увидеть.
   У велосипедов тоже есть прошлая жизнь, но она не однородна. Человек может познать прошлую жизнь велосипеда. Для этого он должен читать лишь правильные книги. Еще очень важно, запомните - нельзя быть атеистом. Никогда, не в коем случае. Это всё равно, что вы живёте без кожи.
   Вот у велосипеда всегда есть кожа. Даже если вы его разберете, то ничего не будет. Не страшно.
   Каждая часть живёт сама по себе.
  
  Всё это сказал велосипед Симона Перцева. Теперь - снова сам Симон, его мнение о книгах, о его создателях и пути текстов из переменчивого мира на полки библиотеки вечности.
  
   -Я ездил кстати к Богу, - говорит Симон, - я ездил, и я, и мой друг, велосипед. Бог живёт в океане. Он и есть океан. И вот, он мне говорит - Симон, ты не должен нести в мир злобу и агрессию. Если ты видишь, что недостойные стоят на троне, а ты как будто валяешься в пыли, то это проблема твоего восприятия. Но я не могу тебя оставить у себя прямо сейчас, твой путь не закончен еще. Но тебя я очень уважаю. Ты - Поэт. Это же я тебе говорю, Бог. Я, например, вообще не знаю имен твоих современников. Нет, я их не считаю ни пылью, ни плесенью. Просто я их не знаю. А вот тебя я знаю. Езжай. Да пребудет при тебе велосипед. Как пройдешь свой путь, возвращайся. Пиши очень много. Очень, очень много. Я прочитал всё, что ты написал. Но мне этого мало. Я хочу еще. Иди по своей дороге и созидай. И не важно, что все, что делаешь, власть и шелуха не хочет замечать. Ведь я замечаю. Я читаю. Зачем тебе какая другая аудитория? Кто же может быть выше меня.
   Ага, - ответил я, - я приехал в одно региональное издательство. Мне сказали, что вы не то, что не поэт, вы даже и не знаем кто.... А Бог мне отвечает - а не неси зла на людей. Они сами собой не руководят. Не ругай их. Они очень мало живут. Вот ты сейчас обозлишься, и стихи у тебя будут с оттенком серной кислоты. Но меня это даже не испугает, выпью я твою кислоту, и всё тут. Езжай, Симон. Закончи путь свой, жду я тебя. Никогда не бросай писать. У Поэта так не бывает, чтобы он все, что мог, сказал, и на том закончил. Нет, Поэту проще уйти, чем сознаться в этом. Пиши всегда, даже если вокруг тебя - деградированные толпы. Пиши для меня.
   -И это все о текстах, - говорит Симон Перцев, - конечно, это не всё. Я говорю в общем, а на самом деле, у нас впереди вечность, чтобы рассуждать о стихах, о поэзии в целом, так как мы не умираем. Нет, ну, если вы умираете, мне жаль вас. Я бы очень хотел вам помочь, а уж тем, которые вдруг пошли неверной дорогой и прельстились красотой временных обложек - да, им я хочу помочь. Просто всем.
   Всем людям.
  
  Разговор наш не завершен. Ведь и с самого начала мы не знали, о чем говорить. О дожде? Пожалуйста, сколько угодно. Вот он идёт, не переставая. И в его странном стуке есть дорога, и даже на самом краю тот, кто слышит дождь, может вдруг уцепиться за его серебряные нити, потянуться и начать обратное движение...
   От земли - к небу. По дождю, как по паутине воображения.
   Ну а вообще, речь шла о текстах и об их постепенном перетекании в книги. Впрочем, есть еще ключи от библиотеки, где все книги хранятся. Кто-нибудь слышал? Я слышал. Но, правда, я лишь краем уха слышал. Хочется большего, стараюсь много, результатов же пока - что кот наплакал.
  
  
  
  
  Теорема о бесконечных обезьянах
  
  Если писатель не думает о смерти, значит, он - обычный стягиватель строчек скобами. Таковы, например, блогеры. Я знал одного товарища, который напоминал мне киллера при задании. Да, и цель его - такое странное пятно, далекая звезда, луч. Это можно понимать в интенсиональном контексте - он искал человека по имени Славик, но его не существовало, и я даже не мог сказать о нём по-русски. Скорее всего, он был чистым conceited man, это когда человек ищет карусели вокруг себя любыми путями. Просто так.
   Призывают Славика всяко. Есть простые, неотходяоткассовые методы, дискредитация смысла в рамках поиска дешевых вещей.
  И слышен крик:
  -Славик!
  Есть очень маленькие славики. Они могут прийти уже через час после призыва. Надо сказать, что блогеры носят славиков в карманах, на голове, во рту, в ушах. Практически у каждого блогера есть своё учение о способах. Точно так же каждая обезьянка самостоятельно срывает банан. Но, если смотреть на это с отвлеченных вершин, все это - лишь один формообразующий элемент.
   Логическая структура деятельности состоит из субъекта, объекта, предмета, формы, средства, и методов. Даже самое примитивное действие есть выполнение этих принципов.
   Здесь я включаю реверсивное движение. Нужно выходить из круга закольцованных концептов.
  -Славик!
  Я просто открываю ленту, но славик у всех свой. Они прыгают и скачут, напоминая наших хвостатых прародителей.
   Ничего не остается, как поговорить о тереме о бесконечных обезьянах.
  
  Для начала берется абстрактная обезьяна. Тут уж возьмём всю ширь воображения. Можем даже эту обезьяну нарисовать.
   Ставим перед обезьяной клавиатуру. В исходном варианте это - печатающая машинка, но время идёт, бог с ней, с машинкой.
   Мы даем обезьяне бесконечность. Она стучит случайным образом до посинения, но потом - до позеленения, может быть позже это будет уже золотистая обезьяна.
   Если время неограниченно, рано или поздно мы увидим текст - при чем - любой - от "Капитала" Маркса до пьесы Шекспира.
   Деятельность обезьяны стремится к единице, и здесь применимо выражение "рано или поздно".
  Да, так оно и есть.
  Впереди процесса выходят факторы - сколько проживёт обезьяна, пока будет стучать по клавиатуре. Хватит ли ей жизни? Что она будет есть?
   Абстрактная обезьяна - с ней как бы проще. Мы даем ей бесконечность. Мы просто ждём, когда же появится "Гамлет". Никакого ограничения по времени.
   Теория о бесконечных обезьянах проистекает из трудов Аристотеля "О возникновении и уничтожении".
   Да, но нам то что до этого?
   У нас - пара фишек в сторону структуризации. Бог создал человека, но он не думал, что он выродится в блогера.
   В 2003 году в эксперименте участвовало шесть макак. Шесть страниц литературного наследия был результатом.
   Что касается Славика, то расшифровка его проста. Ищите, чтобы вас окружали люди пониже качеством. Чем проще они и примитивнее, тем больше шанс, что минимальный джентльменский набор блогера будет достаточен, чтобы славик воцарился.
   Что это славик - это уже дело второе.
  
  
  Девочка
  
  
  
  Девочка и река. И склон. А все для того, что есть упражнение под названием "Покажите мне Москву".
   На самом деле, набор их несколько шире:
  - Лошадь Прожевальского
  - Ласточка
  - Гуси, гуси
  -Рак
  - Конь
  И я ищу тепло, и ты ищешь, и еще очень много людей ищет - потому что в голове магнит. Я еще боюсь, например, когда я чего-то боюсь. А больше ничего я не боюсь. И даже если вдруг она останется. Да нет, ничего страшного. Сорокожка ползет, отталкиваясь ногами от песка, от земли , от пола - и я ползу, чтобы нюхать кожу, хотя я по натуре - царь, и вся моя жизнь связана именно с тем, что я - царь, и я даже могу рассказывать минутами, часами, годами - что я царь. Но любовь может быть - всего одна. Нет, наверное, 100. Двести. Просто надо, чтобы приплыл корабль. Вот он подходит, и включаются локаторы, и говорят - там, на дне, подводная лодка. Её нужно достать.
   -Я иду, - говорит мне девочка.
  -И иди, и не иди, - отвечаю я, - нет разницы. Меня оттуда никто не достанет.
  Ну вот есть ночь, а если ты ночью никогда не спишь - значит - и ночь-и неночь. Совсем рядом - облака жизней. Как огромен каждый человек! Это ж не только я, идущий , ну, или затонувший - но по царски - думаю - вон там - массы, а массы - они на меня смотрят и говорят - массы. А среди масс - есть травоядные, хищники, птицы, черви - и относительно их меня нет.
   Спускают трос. Я не поднимусь. Я уважу тебя, я сделаю вид, что это так. Пусть хоть немного будет надежды. И - нет ничего большего.... Нет, почему же. Есть ведь и сухие люди. Видели их? Человек-вобла, и его жена. Я думаю - да бедные же вы, как вы там вымучились? Ан нет, они считают, что они живут в доме страсти и дрожи, и - больше никто. И вот дилемма - если не гнуть свою линию, то я буду прав относительно мира.
   Человек-вобла пригласил меня в свой дом.
   Есть разговор, а есть - текстовый вал. Что мы хотим друг от друга? Ничего. Мы ищем зеркало. Ты говоришь, от меня отталкиваются твои слова, и ты думаешь, что говоришь. Это саморазговор. Человек - один, преодин, всё остальное - иллюзия. Его сделали для корма.
   Бог - о нем зачем говорят?
   А был Ленин. И не было Бога. Ха, а может тут не просто так. С чего вы взяли? Человек-вобла наговорился сам с собой, а думал - что со мной. А я его впитывал, словно губка, да толку-то. Вышел, выжался.
   Ему было нужно отражение.
   Так и якобы непростые духовные понятия есть отражения. Где-то, в далекой земле, наши кумиры являются реальными людьми. И мы можем, например, повстречать их в каком-нибудь запредельном кабаке.
   Нет, я уже говорил об этом.
   Я хочу, чтобы не только девочка меня ждала, но и я ее. А что сделать? Давайте бросать глубинные бомбы. Быть может, они повредят корпус, и включится какая-нибудь система. Заорёт сирена. Загудит реактор. Вообще - подводная лодка начнёт подавать признаки жизни. Я уже и сам этого хочу. Я уже сам себе давно сказал - да ведь что-то наступит, если гниение еще не поглотило тебя до конца, то начнется обратный процесс.
   Я видел всё это на примере собак - да черт - нет других примеров. Когда дегенерация довела их до состояния одномолекульности, они вдруг начали возраждаться.
   И ведь всё равно им было - что лето, что зима, что чистый воздух, что атмосфера, полная химоружия.
   Да, а что терять?
   Были собаки, стали - молекулами. А потом - словно бы спало заклятие, и блестят в ночи красные страстные языки , и увеличиваются в поколениях размеры зубастых. И снова возрождается жизнь....
   Мне тут уже больше нечего сказать. Я пишу метафоры-перфокарты. Если человек никого не любит, значит он - кусок, корыто ржавое, как бы чего из себя не вынимать. Клоуны - они ведь тоже что-то из себя вынимают, но не смешно.
   Так вот, пусть пока и будет так - река, ветер, конь, рак, лошадь прожевальского, пусть что-то еще... Ну и что, что всё лживо. Всё это мы можем и переиграть. Главное, сесть таки за шахматную доску. Показать - кто тут гроссмейстер, а кто - ученик.
   Ну а если не будет ни одной девочки, которая бы меня любила, то для чего всего эти шахматы и доски.
   Перейдет из категории в категории. Нет ни моря, ни подводной лодки. Всё - в один раз. Вообще царям - царское. Впрочем, и любой, кто себя осознает и не хочет быть просто потребителем света отражений - он ведь тоже царь.
   Стукни себя просто по голове. Скажи - я - царь. Стукни - и всё.
  
  
   U3
  
  
  
   Мой стиль иногда напоминает регулярные выражение. Он меня самого мучает. Вот в технике -есть вещи сложные, мучительные. Например, спейс шаттл. Чо думаете его отменили? Да замучил он всех. А ракета союз - трах, бах, полетели. Вот и рассказ такой и должен идти - союзовский, ракетный. И чтобы для людей. И чтобы про людей. Да еще если будучи всем понятным он сохранит свежесть - да вообще хорошо.
  U3 - это ансамбль, но я не знаю, был он или нет. Вроде да, вроде нет. Ну, если был U3, значит был и U4, а за ним и U5. Нет, разумеется, мы как-то сидели, пили вино и обсуждали.
  -Как ты думаешь, а есть U6?
  -О, ясный пень.
  -Тогда есть и U7.
  -Да. Это группа адских саксофонистов.
  -А U8?
  -Это, по ходу, панки.
  -А U9?
  -Там играет бывший барабанщик группы "Яйца".
  Тут же решено организовать группу, ну и - вперед. Что важно? Ничего. Ничего не важно. Если нет инструментов, мы их тотчас выберем. Как правило - вокруг человека очень много перкуссии. Вообще, человек живет именно в мире перкуссии, в кругах барабанов. Вот вам книжный шкаф. Выбираем неуступчивые тома. Тянем их, друзей наших, за книжную кожу - у кого тонкая, у кого толстая, у кого-то ее вообще нет - это книжки без обложки. Зато журналы - не то. Пенки. Такие - мелкие, временные. Живите, идите. Идите, живите. Без журналов обойдемся.
   Карандаш. Книжка. Бац - вот вам уже и звуки.
   Барабанов может быть сколько угодно. Хоть сто. Нет, ну нас тут четыре человека, сто барабанов быть не можем. Ищем гитару - нету гитары. Ни баса. Ничего. Можно дуть в бутылку. Еще - вокал. Вот и вам и U3. Так что если кто скажет, что не было такой группы, попробуйте, докажите. А еще, в 90-е годы - это только на словах все лихо было. А на деле было хорошо. Просто хорошо. Конечно, выступили мы сами перед собой. Так и надо. Бог тоже сам перед собой выступал. Поначалу, так и было - это потом он уже собрал космическую пыль, да и давай ее жать - она была такая, густая, колбаской, а предметы оттуда вылетали - вот это и были зрители.
   Спустя месяц было решено организовать еще один ансамбль, чтобы исполнять песню ай лайк ту мув ит мув ит. На сей раз это, возможно, была настоящая группа U3. Был тут и полный книжный шкаф перкуссии, и стеклянная перкуссия, и жидкий тонус.
   Тонус разливали по фарфоровым чашкам. Но дело было не как у японцев. А может и как у японцев. Никто ж не даст гарантию, что человек однажды не проснется японцем. Бац, и всё. И - ансамбль "Пиллоуз", и ты - пилот серебрящейся мысли, жнец радости, искатель приключений.
   В этот раз было три гитары. Одна - без струн, тоже для перкуссии, вторая - с двумя толстыми струнами - вместо баса. Третья - нормальная, но - крабовая палочка. Это - как бы имя гитары, хотя и с маленькой буквы - это потому что хозяина гитары звали Краб, а сам инструмент был неуправляем - его никто никогда не сумел настроить.
   Хоровое пение.
   Губошлепствование.
   Запись на магнитовон "Маяк".
   Использование электронных звуков при микшировании (два канала микшера через моновский магнитофон и напрямую, через микрофонный вход) - и - композиция готова. Ай лайк ту мув ит му в ит, U3.
   Нет, конечно, это была ранняя эпоха. Не было ни GsmB, ни группы "Камаз", ни проекта "Колесо", ни Сотчигрупп, но главное - двигатели самолёта гудели.
   Пилоты - они летят сами по себе.
   Пилот он и сам себе и самолёт. Как лететь? А вот ты выходишь на такой типа на такой вот на пригорок, на и всё, и стой тут. И типа - опа - и типа ветер слови - руки подними - представь, что ты и самолет себе, и пилот, и беги, и мечтай, и издавай звуки самолёты.
   Нет, ну разумеется тут есть зрители. Вниз ты сбежал, потом, что было сил - наверх. Жидкий тонус ждёт себя. Сигареты - адские, без фильтра. Еще - зеленый, палочный, дедушкин табак, превращающий человека в паровоз.
   -Как назовем новый альбом? - спрашиваю я.
  -Ай лайк ту мув ит мув ит паравозы, - говорит Егор.
  
  А "Позывные из подвала" были раньше, и были бы словно при Риме. Это когда раньше было хорошо, а потом пришел упадок. Эх, какие же годы были. Нет, потом пришёл новый ренессанс, а может - то была лишь подготовка, но пока - опустимся на лифте воображения до точки, где группа U3 дала концепт сама для себя, побудем здесь. Путешествие во времени. Путешествие в волнах мироздания. Заплыв в темные воды личности. Поверьте - такая она и есть, машина времени. Просто нужна особая свежесть восприятия - будто бы вы снова - в тех годах.
   И вот, мы начали рисовать комиксы.
   -А это что? - спрашиваю я.
  -А это - Капитан Хуй, - отвечает Александр.
   -А что он делает? - спрашивают все хором.
  -Он.. Ну, он очень серьезный, например, звукорежиссёр.
  -О, давайте укажем, что именно он микшировал песню.
  Тут уж мы мастера. Рисовать, так рисовать. Еще бы я выдвинул такой немаловажный концепт, как рисование на стенках студии. Так как - комната огромна, и стены - лысые. Но и теперь, в том месте - а ныне то помещение не жилое - остались все те же надписи. Можно пройти на экскурсию и посмотреть - а ведь много всякого написано, и что ни слово - то новое направление в искусстве. Я по памяти не помню. Надо как-нибудь взять листочек и блокнот и всё записать. Подобрать бортжурналы. Повынимать из ящиков кассеты с записями. Завести катушечный магнитофон с переделанной планкой.
   Штука эта - итоговая, мемуарная. Одни просто живут, другие - тащатся. Чо, ребята, хорошо вам - можно спросить. А оно когда как. Но можно жить так, словно вы лепите сами из себя статую. Что делать, если одна работа готова? Верно - ставим ее в сторонку. А потом, про прошествии лет, вы идете по такой вот галереи и показываете - видите, мол, сколько людей? Вот так вот.
   Ну и потом, разумеется, уже в 95-м году, появилась сходная с U3 группа "Столичные" - названа была она в честь, разумеется, сигарет, инструментов было немного больше, и сразу же делалась студийная запись - римейк песни "Роксет" - "Фингертипс". Часть слов - на английском, часть - на русском, местами - маты, местами - тематические крики.
   Да, тематические крики - это целое направление в музыке.
   Позже, при записи других композиций ансамбля "Столичные", использовались домашние животные. В частности - индюк. Понятное дело, что и записывался и пёсик по имени Таинственный Бладь, и кошка Москва, и сын её - Камо, и жидкий тонус был прекрасен и чист. Стоял он в ящике - ящик на ящик, ящик на ящик. Я, конечно, в те годы жил правильно - торговал водкой прямо на дому, а привозил ее Самвэл - человек, который бодяжил спирт на глаз, и машина у него была - "Москвич 412" - это ж, ребята, время то какое - да оно и лучше, ибо простота человека украшает, а сложнота поднимает шлагбаум на пути от человека в обезьяны - назад, на природу!
   Мы, конечно же, всё фиксировали всю жизнь в виде комиксов, и нынешнее месторасположени их сомнительно - живы ли они?
   Картинки тоже могут дышать.
   Вот надписи на стенах - это форево. И все кто ушли - форево. А еще бывает, что человек жив - но он мертв. И это тоже форево. Только не тяните его к богу - бога нет. Это пустые слова.
  "Столичные" же были записаны на кассету "Мк-45", это 45 минут на две стороны, типа, типа... Типа уже и люди старые в новой жизни, словно утопленники во времени в обратную сторону - а молодые того и не знают. Иногда они ходят по сайтам и смотрят артефакты, и я вместе с ними.
   Тут бы вроде и добавлять нечего, потому что нужно либо возвращаться назад, во времена радиостанции "Позывные из подвала", либо делать шаг вперед.
  Но, в целом, в общем, частности, в принципы, типа так по жизни - любой человек идёт по галерее лиц. Только надо брать с собой тазик с водой и тряпочку и всё протирать. Оно, знаете, можно иной раз раскопать то, чего и не было в жизни, а тогда, стало быть, это будет прогулка метафизическая, и уже не машина времени, а что-то еще.
  
  
   Курц
  
  
  - Вы и правда умеете выгонять привидения из библиотек, - спросили Курца.
  -Да, - ответил Курц, - умения тут никакого не нужно. Но необходим определенный сорт видения, который для простого человека есть сверхвидение. Правда, я бы не сказал, что мне всё это даётся так уж легко. Всякий раз надо сосредотачиваться. Приведения, как правило, обитают в библиотеках, так как между страницами очень удобно залегать. О наличии призраков говорит специфический запах. Он, в принципе, схож с запахом пыли, однако, имеет место небольшая техническая примесь. Также запах иногда исходит и от живых людей. Можно подумать, что они постоянно работают с техникой, но это не так - так пахнут потенциальные призраки. Здесь что-то энергетическое. Я всего не знаю. Но в библиотеке при виде человека призраки начинают высыпаться из межстраничных полостей. Начинается шорох. Днём, впрочем, страшно может быть лишь в отдалённых углах библиотек, куда не попадает солнечный свет. Но если вы придёте туда ночью, то я вам не завидую.
  -Вы работаете по ночам? - спросили у Курца.
  -Конечно. Я постоянно работаю по ночам.
   -Не страшно.
  -Нет. Жалко. Призраки считают, что они - живые люди. Свою структурную особенность они не понимают. К ним же применяют целый ряд концептов, и кое-что я уже упомянул. Ну вот смотрите.
  
  - Вес (измеряется отношение запыленности к числу Пи, умноженное на освещенность)
  -Степень ширины залегания между страницами (ширина)
  -Глубина залегания призрака между страницами
  -Процент зашитости текстом (когда призрак сидит (лежит) в книге, текст проникает в него, и часто приведение думает, что оно - герой книги)
  -Количество призраков на книгу
  -Количество призраков на страницу (в старых библиотеках и такое бывает)
  -Число половинчатости (один призрак может залегать сразу на нескольких страницах)
  -Интерфейс
  - Возраст внешней полости призрака
  -Самоидентификация
  - Цвет
  - Расползаемость (призрак может оставлять следы)
  - Психофизические факторы (полтергейст)
  -Агрессивность
  -Дружелюбность
  -Схожесть с человеком (бывают нечеловекообразные призраки)
  -Клейкость
  -Степень сторожения (призраки сторожат книги, в которых они залегают. Если степень высокая, то человек, взявший книгу на дом, притащит с собой и призрака)
  
  -Целое дело, - сказали Курцу.
  -Я перечислил лишь общие пункты, - ответил он, - на самом деле все еще сложнее.
  -Где же вы всему этому научились?
  -Меня научили инопланетяне.
  -Они в них разбираются?
  -Да. Дело в том, что все банальные вещи они познали. Нельзя же ни чем не заниматься. Тем более, что они давно отошли от жажды к постоянному потреблению. Они даже жалеют людей - говорят, вот, развезло вас. Только и делаете, что айфоны выпускаете. Но дело в том, что они часто ходят в походы, и там нужно много соратников. Целые ряды соратников. Потому они забирают людей.
  -Куда забирают?
  -Как куда, - ответил Курц, - на тарелки. Там они делают из людей соратников.
  -А вы как же?
  -И я тоже.
  -Соратник?
  -Конечно. Но сейчас я в походы не хожу, так как своё отходил. Когда ты соратник, тебе надо сходить раз пять, а потом ты своими делами занимаешься. Конечно, к тебе могут приходить с разными там предложениями, но у меня сейчас есть, чем заниматься. Но сначала вышло так, что меня забрали. Я и не понял сам, для чего это было. Я - человек обыкновенный, ни чем не замечательный. Слушаю шансон. Я и раньше слушал, и теперь слушаю, а лучший исполнитель, по моему мнению, Аркадий Северный.
  
  Гоп-со-смыком - это буду я,
  Братцы, посмотрите на меня:
  Ремеслом я выбрал кражу,
  Из тюрьмы я не вылажу,
  И тюрьма скучает без меня.
  
  Родился на Форштадте Гоп-со-смыком,
  Он славился своим басистым криком.
  А глотка у него здорова,
  И ревел он как корова,-
  Вот каков был парень Гоп-со-смыком!
  
   -Но сейчас все в шансон полезли, - продолжил Курц, - даже Богдан Титомир там. Александр Маршал. Что это за шансон? Ну да ладно. Рассказываю. Я сидел себе в Интернете. В этот момент в душе моей зародился волнительный луч. Мне захотелось выйти на улицу, чтобы ощущения усилились, и я будто бы ими насладился, хотя если посмотреть - странное желание. Но тут поймите - люди судят друг о друге по общему шаблону, а точечные измерения никто не проводил, разве что - классики. Вот психологов не берем - они почти все, на 90% - психи. Поэтому и слово сходное. Но, когда классики ушли, никто уже не пытался брать мазок с души. А у всех в голове по-разному, а потому и нет ничего дурного в том, что в тебе горит луч, и ты выходишь, чтобы его усилить. Тем более, речь идёт о странной тяге, а вовсе не об алкоголе. Когда я вышел, то увидел, что над домом висит тарелка. Она была красновата, огни шли кругом. Луч тотчас получил коннект с устройством внутри аппарата, и я понял, что там что-то происходит. Они мне тут же сказали - что пришли за мной. Что я мог тут поделать? Я попросил их разрешения вернуться домой и проверить, все ли электроприборы выключены. Они разрешили. После чего я оказался в корабле, и меня тут же перепрошили.
  -Как это перепрошили?
  -А вот так. Я ж не механик перепрошивки, и не профессор какой. А профессора у них все, кто ихний, все сплошь инопланетные, да и каждый таков. Там же еще много наёмников. Они и ходят в походы. А наёмники теории не знают.
  -Наёмникам платят деньги? - спросили у Курца.
  -Нет, зачем. Понятия денег у них нет.
  -А как же тогда?
  -Ну, у них и смерти нет. Бабки, что они? Ну ладно. Сейчас начнете спорить, я лучше тогда расскажу, чем спорить. И вот смотрите, смотрите сюда. Ты начинаешь лететь внутри световой полости, и летишь очень долго, и - расстояние с виду большое, но все это внутри одной тарелки. В этот момент тарелка взлетает и идет в атмосфере. Я вам сразу скажу - внутри они управляют временем. Но я их самих не видел. Пока мне перешили мозг, прошло много лет, но снаружи - всего час. Я вышел из световой полости и увидел кабину с приборами. Там был стол, и три чувака, они играли в карты, а на столе была бутылка водки.
  -Привет, - сказал я.
  -Присаживайся, - ответили они, - выпьешь?
  -Выпью, - ответил я.
  Мне налили. Тут я понял, что очень многое знаю, и что сейчас мы летим в неизвестную землю, и там начнется поход.
   - А сейчас - выпьем для профилактики, - сказали чуваки.
  А пили и правда для профилактики. С той поры я частенько употребляю, но мне во вред не идёт. Тем более, я знаю, как восстанавливать печень. Тогда ж я увидел, что на стене висит гитара. Висела она сама по себе, на каких-то магнитах. Я взял ее и спел песню на слова Раменского:
  
  Ямщик, не гони лошадей!
  Не буду я петь про любовь,-
  От горькой судьбины моей
  Застынет горячая кровь...
  
  Свобода, прощаясь с тобой,
  Пою этот грустный мотив.
  Я еду с пустою душой,-
  Постой же, ямщик, не спеши!
  
  Ямщик, не гони лошадей,-
  Я знаю, куда ты везешь!
  Теперь от судьбы не уйдешь,
  Не будет уж солнечных дней...
  
  Осталась вся жизнь позади,
  Конвой скоро встретит меня...
  Ну, стой же, ямщик, погоди,-
  Дожить дай остаток хоть дня!
  
  
   И вот, мы прилетели на место. Не знаю, что это была за планета. Нас вышла из корабля целая толпа. Мы шли. В голове у меня находилось оборудование. Я делал замеры, а также сканировал пространство лучами из глаз. Мы шли строем человек в сто, и все были наёмниками. От инопланетян с нами был лишь гигантский человек. Он был метров пятнадцать в высоту, и весь из металла. И вот, когда случилась опасность, одни анализировали, другие говорили слова из первоязыка вселенной, которые останавливали опасные полевые структуры, а гигантский человек помогал физически - он же большой. Его кстати именно для этого и взяли. Он то камни передвигал, то проем в скалах делал. Как даст кулаком - скала разлетается, и мы идём. Я же тогда обнаружил свою способность осознавать полевые структуры как с помощью структурного анализа, так и интуитивно. Шли мы долго. Те, кто уставал, залазили на плечи гигантского человека. Когда прибыли на место, то развели костры. Ко мне подошли те три чувака и попросили спеть под гитару. Гитары не было. Вызвали тарелку. Я взял гитару, сигарет. Мы ничем не закусывали, так как питание шло через виртуальный кабель прямо от НЛО, а выпивка, как я уже и говорил, была чисто для профилактики, да и ночь на неизвестной земле - она очень холодная. Но правда мы не мерзли. Даже если бы был жуткий мороз, пришлось бы не ощущать. Вокруг нас собрались тени - местные создания земли. Оказалось, что мы своим походом создаем нитевидные информационные ячейки, которые затем приводят к появлению органической жизни. Нет, кое какая жизнь там была. Ну, вот тени. Но есть жизнь до жизни. Она и у нас есть, но ушла в землю, и ее иногда называют силами зла, но это не так. А вот органики там не было. А тени, они были вокруг, мечтая нас пожрать. Но время от времени соратники выпускали лучи из глаз, разгоняя местных. Я же взял гитару и запел:
  
  На Молдаванке музыка играет,
  А Сонька-лярва пьяная лежит.
  Какой-то штырь ей водки наливает
  И на такой мотив ей говорит:
  
  "Я не могу тебя любимой называть,-
  Прочитаны страницы жуткой сказки,
  Как часто я смотрел в твои глаза,
  В которых море лжи и бездна ласки.
  
  Я не могу тебе простить и позабыть
  Твоих измен в чужих постелях с кем попало.
  Я поздно понял: ты другой не можешь быть,
  Что ты под старость мою душу обокрала.
  
  Тени слушали с упоением. До этого весь репертуар был шум ветра, да звон катящихся камней, ну, еще на заре пел Создатель, но когда это было? Кто ж теперь помнит?
   Утром поход наш продолжился. Мы обошли всю неизвестную землю вокруг, после чего сели в тарелку. За столом, помимо водки, появилось пиво. Гигантский человек был сложен. Он бы не поместился - в высоту наш аппарат - всего несколько метров. Но внутри есть такая система, которая позволяет увеличивать внутреннюю полость. А потому, в процессе погрузки, происходит молекулярное разложение. Но уже потом гиганта можно вернуть в прежнее состояние, если, конечно, надо. Чуваки как раз предложили это сделать. А с помощью бортового мозга они создали гигантский стакан. А, про мозг - он живой, горячий, и с ним обычно не разговаривают, но возле него приятно сидеть и молчать. А он всем видом показывает - мол, привет, давай вместе помолчим. И вот, дали гиганту стакан, и все для профилактики выпили, для чего был создан большой зал, а все соратники очень сильно уменьшены, вернее, растянуто внутреннее пространство. И мы немного разогрелись, но в данном состоянии, когда материя организма в достаточно сильной степени подчинена ментальной физике. По большому счету, боги тоже развлекались. Но нельзя сказать, что мы не боги, и мы - боги, но мы шли со своим походом не просто так, но созидая жизнь. Но совета ничьего мне надо, так как я больше знаю, чем любой профессор, хотя я и книжек не читал. А зачем мне они? Я получил знания прямиком, это самый чистый, самый настоящий способ. Но понятно, что все они, руководствуясь прежде всего не собственным влечением, но жидкостью гомеостатического нюха, будут спорить - и пусть! Мне-то какое дело. Они скажут мне - ну, во-первых, вы может и не врете, но бредите. Ну, и раз я сказал, что мы там выпили водки, то тут и пойдет, и поедет. Но это их дело. А истина - она совсем близко. Но далекие вещи - они ж вроде интереснее. Иногда лежит она перед вами, а вы ее пнете - и идете в картофельных очистках лазить.
   Гигантский человек выпил из очень большого стакана. Ему предложили проверить дыхание на спирт. Но с первого раза не получилось. Тогда повысили градус. Он дыхнул и поднёс спичку. Вследствие сильных испарений и смешения с воздухом возник огненный вихрь. Тогда мне снова дали гитару. Я пел.
  
  Вернулся-таки я в Одессу,
  Иду-таки подобно бесу
   И пяточки о камешки чешу.
  Подмёточки-таки сопрели,
  Колеса-таки еле-еле
   На пятках моих держатся, но я спешу.
  
  На пинджачке-таки подкладка -
  Сплошная-таки есть заплатка,
   А воротник наколот, ей-же-ей.
  При всех моих припадках -
  Я в лайковых перчатках
   И "кис-кис-кис" на шее есть моей.
  
   К тому же, скажем прямо,
   Моя Одесса-мама
   Всегда меня готова приютить.
   Всегда она поддержка,-
   Король ты или пешка,-
   Хоть королем приятней в жизни быть.
  
  По возвращению я занялся разблокировкой призраков. Впрочем, был я еще в пяти походах. Ни о чем не жалею. Так устроена вселенная.
  -Что вы можете рассказать об этих походах? - спросили Курца.
  -Суть проста. Но суть всегда проста, - ответил Курц, - бывают и люди - светлы и открыты. Но не путайте их с открытыми клоунами, которые напоказ вынимают сердце и всем показывают. Я хоть и спокойный человек, и мне это ужасно не нравится, потому что это хуже всего для самого человека, и если ты от рожденья жук-землеройка, то и надо делать вид, что ты - слон какой или волк. Так и скажи людям - жук я, и цените меня, как жука. Да хоть и червь. От червей тоже пользы много. Не надо стыдиться. Кто б ты ни был, если ты не лжец, от тебя всегда есть польза. А от лжецов - никакой. Быть может, поэтому меня и взяли, а других не берут. И, хотя я больше в походы и не хожу, я много знаю. А уж на счет библиотек - это моя собственная почти что разработка. Вот тут я профессор. Понятно, что ни обыватель, ни обыватель с регалиями (а среди них и разные якобы знатоки и академики, а также богатые воры) меня не приглашают, и я знаю, что чем скромнее человек, тем он умнее. Недавно я был на одном острове. Там была библиотека, в которой я насчитал до несколько сотен призраков. У меня не было цели разблокировки всего места. Библиотека без приведений теряет свою энергетику. Именно поэтому электронные библиотеки мертвы - как ты ни старайся, они - всего лишь хранилища символов без духа.
   -Вы их куда-то отправляете? - спросили у Курца.
  -Да. Ведь они мучаются, полагая, что они - живые, хотя это не так. Одним из призраков была очень красивая девушка. Она спешила на день рождения своего любимого, но и любимый ее уж лет 40, как умер в старческом возрасте. Что тут сделаешь? Время тут останавливается. Мы берем из него маленький участки, и на них - вся жизнь - книга, вся жизнь - непонятная песня. Она спросила у меня:
  -И я успею к 20:00?
  -Да, - ответил я с грустью.
  -Пока не закрылись магазины, да?
  -Да.
  И она пошла в туман, надеясь забежать в универмаг на проспекте имени Калинина. Я же вышел. Был вечер. Море штормило. В это время года в крымских кабаках людей мало, это всё местные, люди, такие же, как и призраки, застывшие в одном измерении. Увидев меня, часть отошло в сторону, но некоторые были в курсе, кто я и почему приехал. Мне дали водки и гитару. Я пел.
  
  Там, в семье прокурора, материнская стража,-
  Жила дочка-красотка с золотою косой,
  С голубыми глазами и по имени Нина,
  Как отец, горделива и красива собой.
  
  Было ей восемнадцать, никому не доступна,
  И напрасно мальчишки увлекалися ей:
  Не подарит улыбки, не посмотрит, как надо
  И с каким-то презреньем всё глядит на парней.
  
  Но однажды на танцах, не шумливый, но быстрый,
  К ней прилично одетый паренёк подошёл,-
  Суеверный красавец из преступного мира -
  Наклонился он к Нине и на танец увёл.
  
   Все остальное - как у всех. Меня удивляют энтузиасты, которые ныне превратились в предпринимателей. Я как раз о тех, кто ищут НЛО. Как-то решили им помочь. Думаю, ну что я могу сделать - приду, расскажу о себе. Если не поверят, возьму их ночью в библиотеку, произведу акт проявления призрака, а тогда уж, увидев все воочию, люди воодушевятся, начнут спрашивать. Я им поведаю часть правды.
   -И что же? - спросили у Курца.
   -Ну, я пришел. Мне дают анкету, говорят - заполните. Потом говорят - оплатите. Я оплатил. Потом говорят - время рассмотрения - три месяца. Я спрашиваю - я для чего. Отвечают - наша организация - коммерческая. Мы изучаем НЛО. Желающих много. Комиссия рассмотрит ваше предложение. Но, у нас есть, мол, и другой путь. Оплатите годовой абонемент на курсы доктора космопрогрессорства Иванова, и вступите в организацию заочно. А я спрашиваю - а что, знает доктор Иванов о походах? Ну, они пожимают плечами, мол, какие еще походы. В первый раз слышите. Вы, мол, сначала пройдите курсы, получите начальное образование в космопрогрессорстве, а уж потом рассуждаёте. Хотите, дадим вам квитанцию на оплату абонемента?
   -Вы вступили? - спросили у Курца.
   -Нет. Я, было, подумал, что дело хорошее. Научу людей, пусть узнают, что такое космические корабли, как зарождается жизнь на других планетах, а потом подумал - это ж сколько времени посещать все эти лекции, а времени мало. Нет, думаю, как-нибудь в следующий раз. А потом как-то и забылось. Так-то.
  
  Ментовские мысли
  
  
   Парень один, Саша Кравцов, был отличен тем, что слышал ментовские мысли. А так, в остальном, ничем он от людей простых не отличался. Никакой ни телепат, ни экстрасенс, ни шарлатан. Все ж вроде в порядке, ан-фиг - если рядом с ним сотрудник - слышится ж, и всё -фон, шум, словно бы из круглого окошка радиоприемника средь помех родился глас. Само собой. Будто вода льется.
  А еще слышал он и на расстоянии.
  А иногда - на просто огромном удалении. Один раз, кстати сказать, он вдруг понял - менты - на полюсе!
   Да, конечно, могут и большие расстояния. Но мерить надо по прямой. Например, Америка через земное ядро к нам ближе, нежели по кругу, а значит, если бы ментовские мысли шли оттуда, он бы это определил.
   Это, конечно, слова. Ну и потом, Саша он, Кравцов, никакой ни телепат - хоть и было уже об этом сказано - повторюсь. На передачках не выступал, на шоу разных - тоже. Работал на таможне. А так как работал он недавно, да еще и на небольшой должности, машины у него пока не было. Нет, он собирался, конечно. Но это ж - дело наживное.
   Едут они как то с женой, Юлей Кравцовой, в автобусе. А ехать далеко. Мимо все пространство бежит, только и видно - поля, даль, и мусор по ветру ковыляет, трепещет - много мусора, словно бы искусственные зайцы ушами шевелят. Юля читает журнал "Караван историй", пишут же о том, каково оно - людям особым, звездным - то хорошо, то не хорошо, то труднее, чем простым - ибо судьба у них особенная, исполненная, то наоборот - легче, и всё преисполнено особенным смыслом. А в ходе чтения вспоминает Юля и мнение девушек рабочих, офисных - все они там читали подобные журналы, вздыхая о странных судьбах всяких там певцов и талантливых богатеев.
   А Саша - он поначалу, было, тоже почитал. И еще - в голову ему вдруг пришло, что он уже и человек нормальный. Вынул тут он основной орудие современного человека - сотовый телефон - да и играет. Бегает там черт-те что, и весело, и в животе мурашки - словно позитивные иголочки - бац, бац.
   Игры-то они все одинаковые. Но можно, например, и прокачать. Рублей сто переведешь в безликую телефонную даль - в ответ насыпают тебе новых опций. И так и жизнь продолжается. И хорошо. И прочий смысл не нужен. И не факт, что он есть вообще.
   -Вот видишь, пишут про Бабкину, - говорит Юля.
  -Хорошая певица, - отвечает Саша.
  А сам - то в окно, то - в свой мирок персональный, в телефон то бишь, ныряет, будто морской котик - за рыбкой. И, надо сказать, у многих современных людей режим работы мозга именно такой. И не зря, не зря так чтут Стива Джобса. Потому что - и сказать нечего. Человек - телефон. Телефон - человек. А надо ли это - а кому ж это ведомо?
   Можно так скандировать:
  Человек-телефон, человек-телефон!
  А еще можно такую мантру придумать: человек-телефон, человек-телефон человек-телефон. И еще - 25-й кадр с надписью "человек-телефон".
   Тут можно мне возразить, что айфон - это не телефон, но фигушки вам - что еще это, как ни телефон. А у Саши, кстати, была пацанская модель, "Сони-Эрикссон". Такие обычно через газеты продавали, б.у, правда, то по той же цене, чем в магазине, то дороже, и спрос был. Саша раз тоже так звонил, когда предыдущую трубу покупал:
  -Есть, трубы, есть дешевая, нормальная, - сказали ему.
  -Сколько?
  -Пятера, брат. Только я на неё сел.
  -Как сел? - не понял Саша.
  -Вчера, понял, по запаре чисто не заметил. Чисто сел, сижу, чувствую - жесткач! Встаю - точно, на трубе, понял, сижу.
  -Почему так дорого?
  -Она нормальная, брат. Приезжай, узнаешь.
  Потом, в ходе следующего звонка, он услышал три источника ментовских мыслей. Один из людей, с которым он разговаривал, думал коротко, и мысли все такие были - словно бы сразу после парикмахерской. Только начнутся - тут же и заканчиваются, но на окончании - остро, неприятно.
  А второй источник напоминал волка - он вынюхивал. Но и первый, и второй - они были скупыми. Сам процесс мозга не облачался в форму. Были лишь общие волны и жажда, желание. Зато третий был полон логики, и он даже разговаривал про себя, из чего Саша сделал вывод, что лучше с этими ребятами дело не иметь.
   По идее - что тут такого? Решил человек продать трубу - мало ли, где он работает. Сейчас вообще время такое. А если ты "занимаешься" - то ты статусом выше, не лох. Правда, это всё пацанские понятия, ну так и жил Саша не в москвах, да и не в культурных столицах - а у них в городе вообще половина населения жила по блатным понятиям, или, по крайней мере - около того.
   -Сука, сука, - звучали мысли, оформленные в знак.
   -Я подумаю, - сказал Саша вслух.
  -Сука, приезжай, посмотрим, что ты за фрукт, завтра надо по делу отчитываться, надо срочно кого-то ловить, - говорил голос.
  А вслух:
  -Чо, братуха, соглашайся, чо, в натуре.
  Саша, будучи жителем своего замечательного города, тоже так же разговаривал:
  -Да слы, я ж говорю, буду думать.
  -Подъедем, чо, стрельнёмся?
  -Я ж говорю, я подумаю, - проговорил Саша.
  И мысль:
  -Сука, сука, если не этот, то кто, кого ловить? Срочно нужен лох. Лох нужен!
  
  Но вот теперь - едут они. Один населенный пункт сменяется другим. Время же - осень средняя. Листья все не убежали с деревьев, но уже и свежести нет. Горы похожи на ковёр, хотя природа ныне - для никого. Через каждый километр стоят гаишники, но все стараются ехать так, будто выжимание последнего - вопрос жизни и смерти. Расчет простой - тот, кто впереди, будет остановлен, а ты поедешь дальше. К тому же, до 30% лихачей ездят с поддельными ментовскими документами, а еще бывают - что и наряды подделошные стоят. Саша сам определил - мимо они проезжали, а мыслей - нет. Думает - как так. Или - их просто нет, либо же это не милиционеры. Но определить никак нельзя.
   Обелиски на дороге - каждые сто метров. Каждый день их число растёт. Главный мотив для того, чтобы нестись смерти в пасть - что я, лох, медленно ехать.
  -Тебе правда нравится, или ты прыкалываешься, - говорит Юля именно через "ы", так как мать родная так научила (вообще, это - кубанский диалект, и его носителей можно узнать в любом уголке России, так как даже хохлы так не разгиваривают).
  -Не.
  -Да что ты там?
  -Сейчас остановка будет, надо пивка взять, - говорит Саша, - еще ехать и ехать. А когда приедем, твой отец начнет спрашивать - мол, сколько у нас денег.
  -Та он всё врэмя спрашивает, - отвечает Юля, - и нычо!
  -Нычо, точно. Типа богатый он.
  -Бог-гатый! - гэкает Юля. - Только и делают, что нам помогают.
  И вот - едут дальше они. А автобус - это штука посерьезнее автомобиля, уже хотя бы потому, что повыше. Да хотя это - самое главное. Люди, которые привыкли ездить на автобусе, неохотно пересаживаются на автомобили. Но статус - важнее.
   Очень важно - что скажет сосед. А друг, бывший, который уже не друг, так как у него была работа чуть круче, и его понесло - перед ним нужно обязательно проехать на хорошей новой тачке. И тут, надо сказать, у Саши вообще был карт-бланш. Ведь он мог ездить и не нарушать - он заранее знал, где какой наряд. Даже если они хорошенько в кустах запрятались и выбегают только по свистку, мотая палочкой, словно фаллоимитатором - то и тут всё было без толку.
   Саша немало ж про себя думал - мол, эх, как мне хорошо ж. Ничего бояться не надо. Нет, конечно, могут быть в жизни разные проблемы. Но это если пешком ходить. Вот есть в городе места, где если ты идёшь пешком - то ты можешь вообще куда-нибудь деться. Так, например, был у Саши друг (ныне они тоже не общались, так как Петя пошел в сетевой маркетинг, а там сказали - кто не с нами, тот против нас). Жил Петя по квартирам. И сказали ему - ты, Петь, живи. Живи. Ты только смотри, район выбирай, где попало не живи.
   А снял Петя какой-то угол в местечке под названием Блядская горка. Ну и что же? С местными поначалу познакомился. Даже выпить пригласили. А потом в разговоре вот что вышло. Говорит ему один местный, Сепа (а там, на районе, 98% мужиков были Сепами):
  -Ты, слышь, тут ездил один дебил.
  А Петя кивает и не отвечает.
  -Короче, он кого-то набирал, на фирму, слышь.
  Петя снова кивает.
  -Он спрашивал, есть ли тут кто с высшим образованием.
  А Петя возьми, да проговорись. Местные его не взлюбили. Говорят - у нас тут все нормальные, на Блядской горке. Таких, как ты, отродясь не было. И стали все на него коситься.
   Рано или поздно Петя понял, что пора валить и переехал в район, что был рядом, и назывался - Нормальный. Правда, там особо нормального ничего не было, но спокойней, правда, квартплата была на уровне московской, о чем местные говорили:
  -Таких городов в мире - три. Еще - Сан-Франциско и Буэнос-Айрэс.
  Петя в ту пору жил с подружкой, но вскоре они разошлись - денег не хватало. Подружка подалась искать мифически богатых парней, о которых постоянно сплетничали по офисам:
  -Смотри, вон то - мифический мальчик!
  -О, и тот - тоже мифический мальчик.
  Все остальные, кроме мифических, делились на лузеров и претендентов на мифические - то бишь, люди на пути в миф. Говорили о бабках, о золоте, а также о директорах различных фирм - кто как начинал, у кого сколько машин, где у кого какой дом, у кого какая жена.
   Надо сказать, что Саша вот что еще определил - Петя раньше ментом был. У него имелся остаточный сигнал.
   Приезжают же они на автовокзал одной промежуточной станции.
  Саша покупает пивко, осматривается - тишина, воздух осенью пропитан, весь асфальт в выбоинах, будто война только что прошла, машины местных перебираются со знанием - правильно ямы эти объезжают. Порой даже и скорость никто не сбрасывает. И в эфире частенько проскакивают осколки мыслей.
   Одни - более сильные, другие - более слабые.
  Пиво же холодит. Люди - кто куда. Пирожки местные, бледные, из порошковой картошки. Напитки - продвинутые - пепси подвального розлива, разные сорта прочих шипучих чудес, мороженное, сигареты.
   Что ж может быть лучше хорошего холодненького пивка?
   Выбрал себе Саша и сосиску в тесте. Сосиска, правда, так себе. Не понятно из чего. Но всё ж лучше, чем ничего.
   Тут слышит он целый набор ментовских мыслей. Источников - штук пять.
   Первый набор - слов нет, но яркие образы, чувство долга.
   Второй набор - высокомерие, чувство долга, мысли о деньгах.
   Третий набор:
  -Протокол, протокол, протокол...
  Четвертый:
  -Суки. Алкоголики. Сажать!
  Пятый:
  -Хочу домой!
  Саша тут понял, что надо быть поаккуратней. Спрятал он бутылку пива под куртку. Пошел, вторую купил, да и еще одну сосиску, и поскорее - в автобус.
   Тут же и сотрудники появились. Давай по автобусами шнырять, искать - а вдруг кто пиво пьет. Несколько человек нашли, вывели, стали оформлять. У одного мужика была пустая бутылка из под пива - и его оформили. Саша ж не дурак - за Юлю спрятался, бутылки прикрыл газетой. Сидит и слушает, о чем сотрудник думает:
  -Сука, пересажать, сука, сука, сука...
  Дошли двое ребят бравых до конца салона, там начали оружие у студентов искать. Не нашли, зато сумку перекопали. И тоже слышно:
  -Суки, суки...
   После ж едут дальше. Юля читает себе журнал "Караван Историй". Саша - а ему-то что? Он в телефоне. Тут и добавить нечего. В телефоне - и всё. Он туда нырнул, выныривать оттуда и не собирается. Мимо идут поля, дороги, столбики. Словно волны морские проходят и мысли ментовские - Саша их слышит - то стоят на трассе ребята, машут палочкой - честные, не коррумпированные, борцы за светлую жизнь.
   А вечером рассказывает Саше тесть:
  
  - Представь себе, лет двадцать назад приехала в наш район предсказательница. Вещала она так - заходит к ней человек, а она встает, пальцем в него тычит и кричит - ты, такой-то и такой-то. Я тебе говорю, Ванга отдыхает. Человек просто отлетает. Кто сразу не убегает, тотчас слышит о себе всё. Ну, а тётка эта вообще ничего не скрывала. И, мало того, что всё о жизни говорила, но еще и о помыслах. А дело это часто происходило при свидетелях - так как люди боялись к ней в одиночку заходить. Еще бы. Мы тогда тоже собирались, да так и не собрались. Был парень знакомый, она ему сразу прокричала - ты скоро умрёшь! А кричит во все горло. Он с места сорвался и давать убегать. Прыгнул на мотоцикл, разогнался и убился. Вот так вот.
  -А может, врут, - предложила Юля.
  -Ну... Я ж там не был. Только слышал, - ответил тесть.
  -Наверное, правда, - сказал Саша.
  Говорил же он без задних мысли, так как своим даром озадачен не был. Ну, слышит он ментовские мысли - и что с того. Важнее ж было подраскрутить тестя на денежку - но так, не нагло, без лишнего осязательного заподла, но для общей пользы. Он бы Юлю с работы забирал, да и сам бы красовался. Много же своих денег Саша потратить еще не мог - надо было на работе подниматься и подниматься.
   Так и говорили - о деньгах, о том - как богатые живут, у кого какая машина, кто как раскрутился, и прочее.
   Потом снова вернулись к предыдущей теме.
   Тесть говорит:
   - И кстати, Коля Медведев, он там был - но врет наверное. Она на него посмотрела и говорит - а вы, молодой человек, относитесь к тем людям, кто знает что-то одно. И всё. Все люди могут много знать, а вы - вы знаете только одно. И приводит ему пример - например, вы, возможно, можете слышать голос крокодила Гены у себя в голове. Больше никого. Коля спрашивает - да как так я его услышу. Она отвечает - а как повстречаешь, так и услышишь.
  -И что, услышал? - осведомилась Юля.
  -А как-то на работе отмечали какой-то праздник, точно не помню какой, может -23-е февраля, может - 8-е марта - выпили. Я у него и спрашиваю - Коля, а помнишь, про крокодила Гену. Коля же отвечает - а хочешь верить, хочешь - нет, было один раз. Думал - с ума сошел. А было не у нас, в Москву мы поехали на курсы повышения квалификации. И пошли мы в ГУМ, и смотрю я - толпа иностранцев, радуются, и тут я отчетливо слышу в голове голос. Мысли. Я сначала не понял. Стал оглядываться. Но это точно были мысли. Я спрашиваю - о чем он говорил? Да, говорит, ерунду разную. Даже внимания не заслуживает.
  - Наверное, это - правда, - сказал Саша.
  -Почему ты так думаешь?
  -Да просто думаю, и всё.
  Потом пришла теща и стала рассказывать, какая у соседа, Славы Шебутного, машина. И всё это было с намёком на то, что вот какой Слава молодец, а Саша, мол, не такой молодец. Вот, мол, Ирка-то нашла себе мужа. Вот муж! Мол, Юля бы тоже могла себе такого найти. Конечно, она не озвучивала это откровенно, но Саша-то знал, что тёща немного гонит коней - тем более, она вообще часто сама с собой разговаривала.
  
  
  
  Электроман
  
  
   Я - электроман.
   А все остальные - а они все сами по себе. Дядя Саша - одинок, он - любитель винограда. Сейчас он уже старый, я так и слышал, как он сказал про то, что он старый, и из этого открытия вытекало, что - дверь открыта - и она давно открыта. При чем, он не одинок, но если человек увлечен виноградом - значит, он ему ближе, чем все остальное, в том числе и люди. Хотя, плантации все его узкие. Оно по жизни - ты и в ширь идешь, и в узь, или - например - Антарктида и Арктика - труд и халява. Два полюса, но и там, и там холодно. А что делать? Вот он идет по своей плантации - в ширину она - метров десять. А в длину - сто. Вот вам и узь. А вы о чем думали? Это среди дворов, которые, теснясь, скрывают мир от мира. Я думаю, что я так же одинок. Ему нравится виноград. Я - электричество.
   Скажу сразу - я трогаю провода.
   Дядь Саша проходит по вот этому полотну, где всего несколько рядов в ширину - но так замечательны они при походе вперед и назад, и я его вижу. И я знаю, что скоро его виноград закончится, так как дети высудили у него дом и его виноградную дорогу. Я думаю, он смирился - хотя еще есть время, чтобы пожить - возможно даже лет десять. И теперь я думаю - сколько жили мы, только о нем и говорили - сука он, дядя Саша. А в чем сука? Нет, наверное, так и есть. А теперь - какая разница. Была вот эта его плантация, годами стояла - и уж и не будет больше. Но, конечно, виноград его ни у кого не приживался. Всё дело в руках. Плохие руки - плохой виноград,
   Тем более, что это - иное растение. Может даже, не от нас.
   Я - Электроман. У меня был друг - циркулярофил. Любил он пилу. Год от года он становился все меньше, но страсть не умолкала. Он говорил себе - не отрезай от себя по многу. Поживи еще. Еще... Еще...
   Нет, он понимал, когда его будет совсем мало, жизнь раскроет жерло, и оттуда выйдут христы - и они его поставят на свое место. Скажут - вон, смотри, страдают по делу, а ты и не страдаешь, а кайфуешь - прожил ты мало, а вот тебе еще полжизни мы добавляем.
   А они ему не нужны, эти полжизни.
   Ну, разве он не может выбрать сам, много ему жить или мало. Или что же - выбор между тварью дрожащей и человеком лишь в пределах всяких там деяний? Нет, не надо. Это не грех, это единение - если ты сам себе установил срок.
   Потом, когда я снова остался один, я подумал - где ж мне взять друзей? Люди, с которыми мне хорошо, они, должно быть, все с отклонениями. Но тут я увидел провод. А шел я по улице Делегатов. И я еще подумал - вот сколько вас - и стоите тут, и лежите, и сколько умерло тех, кто жил на улице Делегатов. И всё. Мысль без продолжения. Просто так я и подумал.
   Подошел я к проводам и думаю - интересно, сколько вольт? На язык попробовать, на ухо, на глаз? Или просто руками взять? Стою в нерешительности. Готовлюсь. Штангисты перед тем, как взять вес, такие вот - руки у них сокращаются, так как это есть передача импульсов. И сердце - блынц, блынц. А еще озадачивает - что чинят Дом Культуры - как-то странно чинят, кругом понакапали, и там обязательно где-то будет торчать кабель. Правда, что там за кабель? 220? 360? 1000?
   Вот у старого дедушки Толяна был усилитель напряжения. Я спрашиваю:
   -Дедушка Толян, а сколько там вольт?
  -Тыща, - отвечает он сипло.
  А сиплый он от рассказов - стал на сочинять на старость лет и осип. Рассказы о фронте, а стихи еще - они о сексе. Правда, последний секс датирован 71-м годом, но ничего, он молодец - сочинитель, в газетке его печатали.
  -Как тыща? - не понял я.
  -А покрути, попробуй.
  -Ладно, - отвечаю я.
  А он пошел какашку за Тузиком подбирать. И слышу я:
  -Тузик! Тузик! Чо ты там сидишь? Стыдно? Так гадь там, в цветнике. А? Не понял тебя. Да не бойся! Бить не буду. Ух ты шерстяной.
  Ну, включаю я этот самый усилитель. Там есть табло-кружок. При чем, именно я дал имя этому измерительному прибору - ибо от рождения это вольтметр. Нисколько не амперметр, потому что есть разница. Обычно такие вещи фиг объяснишь женщинам - что вольтметр им, что, например, омметр. Да хоть электровеник. Но дело в том, что амперы - это типа напруги воды через шланг. А вольты - это, к примеру, горяча вода или холодная.
   И вот, беру я в руки электроды, и ток играет мной - я вообще не могу сопротивляться. И я, конечно, слышу, как дедушка Толян продолжает поносить Тузика. Но запомните - собаки всегда копируют человека. Это - страшная, во-первых, зависимость. А во-вторых, старых людей собаки больше копируют. Молодых - не так. Я знаю, но мне некогда говорить.
   Я - Электроман.
   Ток свят. Я тащусь. Мне не нужен наркотик. Мне и не нужна сверхидея, хотя известно, что именно сверхидея создает гениев. Просто так их не бывает. Ленивый - это фрукт. По молодости это прикольно, порой, но потом - заподло.
   -Тузик! Тузик! Ах ты злодей.
   Дедушка Толян не матерится - он ведь из другого времени, тогда просто так матом не гнули. Раньше была страна, а не территория с царьками, и люди были крупнее. И, конечно же, старость будет брать свои плоды. Возьмет - и они будут там мальчиками - и он, и что-то другое, быть может - вечная жизнь.
   -Ну что ты? - спрашивает он.
  А я выхожу из сарая и сажусь, переводя дыхание. Я похож на проститутку-энтузиастку. Больше нет никакого другого сравнения. Даже рука-идущая-к-стакану - она слабже. Я - электроман. Еще, помню, была женщину с отпечатком кровати. Я спросил ее:
  -Привет, почему на тебе отпечаток кровати?
   - Пойми.
  И она замолчала, смотря на отрадные тени деревьев, которые дарили свои листья новой луне.
  -Что же понять?
  -Я - Женщина-с-Отпечатком-Кровати!
  Мир большой, но человекомиров немножко. Ох, люблю. Меня словно целует вечная благодать. Я - электроман. Все провода в своем доме я уже перещупал. Они мои друзья, но уже ничего нового они и не несут.
   Но никогда не забывайте друзей. Пусть они и провода. Но голыми я их не держу. Я как-то новый год отмечал именно с ними - а мечтал лет десять. И всё мне кто-то мешал. Думаю - ну светлый час, светлый день, один я - и масса друзей. А наслаждаюсь - нет, это ж как бы "в теперь", а тогда я и предположить не мог, что однажды я буду на вершине - я - и друзья.
   Но это лишь полоска, которой подчеркивают слова.
   Нет, пора вернуться. День пасмурный. Кайф мой прохладен. А еще глупые люди слово "кайф" ассоциируют непременно с наркотиком, несмотря на то, что в основе был "кейф" - понятие, распространенное в период НэПа. Я могу поднять эти темы, но в более поздних беседах.
   Я смотрел на оголенные провода, слыша, как их двора Лены Листковой доносятся голоса:
  -А ты его выбрось в окно!
  -Нахер!
  -А?
  -На!
  Оказывается, это был разговор о друзьях домашних, с хвостом. Лена - мадам разширевшая, кардинистая. Мужа она выгнала за то, что не чтил ее в королевнах. Одно время видел я его, проезжего велосипедиста. Говорят, пьёт, хотя парень очень ручистый. А Лена - она с кем разговаривала? Да ни с кем, быть может - ведь я знаю, сейчас время разговоров баб с ничем. Даже не с зеркалом. Да вообще я не знаю. А мужики ведь так сильно не измельчали. Просто им места не дают - оно вот на месте стоят.
   И облака седеют. И дождик хочет. И из-за реки идёт прохладца. И в гору, в гору, ведь высоко мы живем - у нас тут край - а дальше - весь мир уже внизу, такой славный горизонт.
   Провода - словно руки матери.
   Шел же мимо Вахтанг. Я и думаю - да иди себе, Вахтанг. Нет, надо ж ему было подойти:
  -Ё, ё, - обрадовался он.
  Я ж молча делаю вид, что я - дерево. Ну одно дело - мой сладостный электронный напиток, а Вахтанг? Но видимо - позыв.
   Конечно, его сломало. Я думал, что - убило. Побежал я к телефону, а нету телефона. И тут как тут - двор Лены Листковой. Сам я звоню, смотрю на нее и думаю - а, не лишен я чувств. А, сколько можно сказать - да то не то - сколько ж можно подумать. Да мыслею я ее окружу и буду в мыслях играть, как кошкой с мышкой. Но в реале - да не, люди не поймут, да ведь и Вахтанг там лежит.
   Ну что же. Да ничего же. Я - электроман. Стою я над койкой Вахтанга, открывает он глаза, и я вижу там, в кружках, в черных точках его глаз - блеск. Он улыбается.
   Я ревную.
   Я ревную.
   Я и не могу тут ничего расшифровать, я знаю - он согрешил, и ему лучше с электричеством, чем мне - с ним.
   Я вышел на рынок и смотрел на яблоки. Я грустил. Черных семечек насыпи шушукались - я б им что, я всего лишь - слуга на службе, я даже не рабочий на нивах наслаждений и правд. И весь рынок - это сволочные места, и все магазины - это набор низкопрофильных человеческих элементов. Я зашел в кафе-дырку. Это значит - одна дверь у него - с рынка, а другое - с улицы. И там, видать, были какие-то свои люди - они употребляли клейкие слова - кума, брат, сват. Я взял салат из капусты, одну сосиску и полупиво. Тут вот оказался и дядя Саша, виноградник.
  - Вы еще там? - спросил я.
  -А ты разве не видел?
  -Нет, - ответил я грустно, - и там я, и не там.
  -Я тебя видел - у нас весь район просматривается на километры через сетчатые заборы - ты курил и матерился, хотя ты человек спокойный.
  -У меня отношения я электричеством, - ответил я.
  -И у всех оно так. У всех, - ответил он.
  Я своё пиво не допил, так как я не любитель алкоголя. Терпеть не могу, когда у людей изо рта пахнет. А как представлю, что и у меня так - так заразно так на душе.
   А потом снова зашел к Вахтангу. Он еще был в больнице, но что-то изменилось в его взгляде. Я выбежал в коридорчик и там попытался укусить себя за локоть - ан-фиг. Ревность поднималась по жилам от пяток до ушей. Я настоятельно сказать себе успокоиться и делать вид, что ничего не происходит.
   -Принесешь мне апельсинов? - спросил он.
  -Ладно, - ответил я.
  Я крепился.
  -Еще мне нравится газированный напиток, где смешаны сок и молоко.
  -Ладно.
  Я скрипел зубами, но делать было нечего.
  -Еще шоколадку.
  -Ты ешь шоколад? - возмутился я.
  -Не я, но она, - ответил я.
  При этих словах из-за ширмы вышла прекрасная медсестра, волосы которой пахли морем и духом синей марсианской бутылки.
  -Что же, - сказал я себе, - у меня есть шанс. И нет его, и есть он. Это наподобие того, как сильный уходит, оставляя дорогу для чемпионства другим. Пусть она. Прекрасная, острогрудая. Хотя - ложь. Я хочу быть первым по достоинству!
   Ах, что мне до Вахтанга. Мне есть что выбирать. Я люблю электроны. Я думал - я думал, я думал, я думал. А ведь на закате еще 80-х был, например, Почитатель Извести. Он дал мне наказы:
  
  1) Свет - это свет
   2) Тьма - это тьма
   3) Забирает - не сопротивляйся
   4) Щекотность отдается в низ живота
   5) Ты не умрешь
   6) Дари радость
   7) Не убий, но защищай
   8) Женщина - не человек
   9) Не пей
   10) Не кури
  
  С того времени я и не пью, и не курю, и мне 42 года, и я - электроман. Нет, мне хорошо. Электричество выбрало меня, а я - его. Не хочу так дешево ложиться под каток банальностей. Иду в магазин. Куплю Вахтангу всё, что он там хочет.
   А...
  А-а-а-а....
  Ведь лживо так сразу надеяться, что ты один. Кот так же надеется. Если у вас два кота, то каждый втихаря думает, что он - главный, что он - один в мире. И бог - он один. А больше нет. И правильно. Я б лелеял своих подопечных, но я не могу нести на себе столь тяжкий груз. Я - электроман, и этим все сказано.
   -Ну и, - говорю я, наконец, Вахтангу.
   -Я сделал свой выбор, - говорит он.
  -Кто?
  -Не ты.
  -Кто же?
  -Она!
  Я обзавидовался. И ночью - она пришла ко мне в сон, она теребила мою плоть, и я вскочил, мокрый от нахлынувших мыслительных дождей, я бежал на кухню, забыв о своем призвании. Тень медсестры преследовала меня, я укрылся подле бочка и там, слушая, как капля лялякает, прыгая на брусок мыла, осознал - здесь и сейчас.
   У меня есть розетка в ванной. Она - моя. Она - двойная. Она - ноздря. Я прослезился, чувствуя, как счастья тыкает меня пальцем в пупок.
   Только ты и я.
   Несколько дней мы не были вместе...
   -Пожалуйста, ответь мне, - сказал я, - ведь иногда так хочется слышать слова. Я, конечно, не девица красная, чтобы мои уши питали меня, будто бы они - мониторы счастья. Но - совсем немного....
   Я прильнул щекой к розетке. Я запел. Музыка, тихая, нежная, слабая лилась в ответ...
  
  
  
  Ментальная ночь
  
  
   Наступает ментальная ночь. Я вижу странную тень у обрывы, и мысль - она просто клейкая лента, скотч. Один раз приклеишь - и хорошо. На второй раз она отлетит. Потому и не надо трогать два раза.
   Я думаю, тени там и раньше ходили. Они напоминали штуки в масляной лампе - какие-то неясные сгустки, которые вроде клеток в организме. Больше не с чем сравнить. А, ну можно сделать подобные тени в домашних условиях на основе бензина. Можно потом всё поджечь, выбрав нужную марку спичек.
   Очень мутная ночь, звезды оскудели, осыпались, нет ни одной. Это не облака. Это просто звезд нет.
   Мне нечего больше делать, как играть в красную кнопку.
   Ментальная ночь.
   Удар - гол.
   Нет, я не увлекаюсь. Просто - настроение и ножик. Прихожу - нарываюсь - попадаю в бан - и начинаю дергать сайт и смотреть - ну, что ж ты, сколько ты проживёшь? Нет, ножик не в сердце. Давайте почикаем.
   Кожица.
   Волосок.
   Ментальная ночь, и господа огурцы выросли, наросли, собрались - это совместный сбор огуречного сока.
   -Мы все такие гении, - говорят огурцы.
  Иду курить.
  Про обрыв: там не было теней 25 лет. Потом они вернулись. Я думал в детстве, что это люди. Но было страшно на них смотреть. Я спрашивал у всех - оказывается, их никто не видел, и это было загадкой.
   Я как-то решился их рассмотреть - они бегали друг другу, хорошо различимые на фоне далеких огней. При приближении они рассеивались.
   -Я вас предупреждаю! - кричит мне модератор.
  -Ха-ха-ха, - отвечаю я.
  -Второе предупреждение.
  -Подними себя за волосы!
  -У нас собираются достойнейшие. У нас - первые места осени! Такие имена. Кто вы?
  -Я мечтаю сделать салат.
  -Какой еще салат.
  -Салат огуречный! А майонез - я куплю сам.
  -Не понял?
  -Гоните чмо! - кричат со стороны.
  -Ладно, дятлы, - отвечаю я, - приговор подписан.
  Начнем с мелкого. Wget обязательно находит какой-нибудь залежалый артефакт, хозяева которого полагают - пусть себе лежит, никому не мешает, 0777.
  
  Я подошел к обрыву. Одна из теней не ушла. Я понял, что это - моя тень.
  -Ты чего? - спросил я.
  -Смотри, я собираю на бухло, - ответила она.
  -Страшно ж.
  -Нет. Помогай.
  Оказывается, ментальная ночь - штука такая. Вот именно сейчас, внутри одной секунды, между палочек делений на секундомере, и собирают что-то, из чего потом и будет составлен напиток. Бутылка высокая. Очень зеленая.
  -А она была, бутылка?
  -Не знаю, - ответила тень.
  -А пытаюсь понять - я знаю о бутылке, или мне это кажется?
  -Всмотрись мне в лицо. Тень приходит только в ментальную ночь. Это не то, что редко, это если и бывает, то один раз. Нет, есть крупные, маститые отщепенцы, но они уже расстались со статусом человека. Внешне- то может быть они и люди, но ты этого не узнаешь, а на нет и суда нет.
  -Ну звезд же нет, - сказал я, - как можно собрать выпивку из ничего. Я понимаю, когда из лучей звезд стекает спирт, то рано или поздно наберется сколько нужно.
  -А мы будем воровать, - ответила тень, - где-то в неопределенной точке находится мифический склад. Мы к нему присоединим трубку и нальем.
  -А пить завтра будем?
  -Ты будешь. И пей, и думай обо мне - вдруг еще раз будет ментальная ночь. Второй раз тоже бывает, при чем, бывает - они по парам идут. Одна рядышком с другой. Пара ментальных ночей сейчас, потом - лет через 20.
  -А что, если я не доживу?
  -Потому и ценят ментальную ночь, так как никто не знает, что записано у него в техпаспорте. Что за модель. Двигатель. Кузов. Салон. Магнитофон. Всё заранее, на заводе ставят. А там, потом, и самомнение, и понты, и мечты, и еще что-то .
  -Ну да, - ответил я, - на гоночной машине - гоняют, на малолитражке - телепаются. Лишь бы не наоборот, роли не поменять.
  
  
   После ментальной ночи - большая бутылка. Спирт вроде. Но я вообще знаю спирт. И еще я синий спирт видел в первый раз после математического доказательства возможности его существования, при чем, математика внутри стиля "панк" - это практически идеально.
   Мне сообщают:
   -Слушай, там говорят про убитые сайты!
   -Какие?
  -Ты же обещал?
  -Да не, я только тестировал. Может, при тестировании свалил там чего-то. Да я забыл. Я не злопамятный. Я пьян был, вот! Сильно пьян! Больше ничего.
   И мне снится, что Женя воровал, а Женя и так ворует. И сели мы на "Волгу" Газ-31, и едем, и кругом - тысячи трамваев. Просто ужас - плоское, прилизанное пространство, и пути трамвайные вшиты, вбиты швейной машинкой, какая-та невозможная домохозяйка-бог ошиблась номером и сотворила это. Они наезжают. Нам некуда деться. Мы убегаем, и дома, в коробке, лежит хрустальный череп.
   -Там! - вдруг становится мне ясно.
   И я зову, зову, и Оно выходит, но я не знаю, что это.
   Ментальная ночь прошла. Но, как и сказала тень, тотчас может идти вторая, парная. И я выхожу к обрыву, но там уже ничего нет.
   Немного обидно. Еще, хочется поэтизировать странные, рубленые, опять же - концепты панк. Иногда говорят "пацанское", но это позднее слово, оно ничего не отражает, просто - выражение, спичка, вставленная в выключатель, когда тот западает.
   Тени нет, я сам прикидываюсь тенью.
   И звезды нет, но спирт с неба иногда прорывается сквозь облака. И так, наполняю бутылку.
  
  Про битые порталы мне напоминают, и это - ненужное в ментальную ночь занудство, мусор полузнания.
   -Ладно, - говорю я, - потом добью.
  -Зачем?
  -Просто так! Злодействуют всегда просто так. Без причины.
  
  Затем, в ходе ментальной ночи, достают сигареты из разноцветных пачек. Несколько сигарет раздают духам воображения. Личность в этот момент теряет свою целостность - оказывается, есть целая череда лиц. Откуда им взяться? Внутри у человека - они все висят, как на вешалке. Даже и нет тут особого цветозадающего фактора. И вот, в ментальную ночь - открытие...
  
  
   Храм Смерти
  
  У смерти есть храм - там она на работе. С передка, значит, заходить нельзя - туда, конечно, входят, но не живые. А еще есть дверь для тех, кто пришел на экскурсию - тут сложно представить себе такую штуку, чтобы человек сюда попал, да еще и не просто так, а приехал значит на автобусе, вышел, осмотрелся, фотоаппарат достал, пощелкал - не щелкает - не те широты. Конечно, вокруг должна быть некая даль, может - ширь, узь. Узь - она тоже ведь не пустое, даже если как в трубе. Одни едут, например, по сочам шастать - а кто не был там, думают - это один такой город - яркий, желтый, чай-кофе-сигареты, сэмочки, пара палочек чая и всё прочее - а сочей на самом деле много, вот так вот. Я видел как московский человек - средний который - отдыхает - да лучше на пустырь выйти, на корточках выпить и волосами товарищами занюхать, чем так отдыхать. Но это вообще. Еще едут кто по египетам, кто по красным морям. Это кажись одно и то же. Сэмочки там нет, зато в графе _______________ лох или нет, можно смело написать "нет" - ну еще бы, на красное море съездил, и всё, и умный в один заход, и некоторое время инерция этой победой над действительностью движет тобой. Нет, ну сейчас не 99 там годок, один раз съездил - не диско супер диджей, надо снова ехать. Фотоаппарат берем. Еще б форму физическую. Еще б свежачка фейсу, да хер из рыбьей чешуи - где взять?
   Но это предисловие. В храм смерти тоже люди ездят - и, при чем, не вперед ногами. Ну, я тоже там был, а раз пишу - значит, нормально, можно ездить. Но, на деле, оно не колбасу спиртом протирать в рабочее время - тут надо немного задержать воздух и не дышать. Ибо, вот, группа наша - они люди все нормальные. Один правда едва не умер, когда решил съесть много мёда. Оказывается, что есть вопрос-вопросов, такая игла. Торчит, воткнутая. А есть - много таких вопросов-вопросов. Это типа быть или не быть, только человечнее. И про мёд. Говорили товарищу - мёд на ночь не ешь большой ложкой. Но ел он, конечно, по зову. Спустилось к нему. Сел он, давай трескать. Аж на улице слышали, как он ел. А там улица, я вам скажу, не то что у нас - тут если собака лает, слышно за пять километров. А там, среди машин да заблудших троллейбусов - что ты услышишь? Но, как говорится, люби медок, люби и холодок. А потому и хорошо, что приехали мы сюда автобусом. А - если б мы были туристы, а он - жених в свадебном зале - ничего бы не изменилось. Но я честно скажу - вот почему нельзя, например, не в храм смерти попасть, а, например, умереть на луне.
  Откуда там такое?
  Нет там такого. Может и смерти там нет, не - ну я не проверю никак. Пустые слова всё это, череда воды без смысла - это наподобие как дети рисуют. Смотришь - смотришь - и никто не знает, что это. Они сказать не могут. А когда вырастают - забывают.
   И вот - обошел же я таки, и - через главный вход. Вижу - зал большой, вот если церковь и загс совместить, будет немножко вот так, за исключением, что у нас нет ни воздуха такого, ни полёта мысли, сюда же плюсуем дополнительные чувства.
   Сколько чувств? Штук пять, кажись. Добавьте еще пять. Десять. Понятное дело что это не победимо. Это даже отчасти некое ХЗ, но - там я понял, что понял. Ясность - тоже девочка. Любите девочек? Ну, хорошие, свежие - и вот сама просветленная материя - она вам являет особый принцип - и в вас все это прописывается и остается. После этого проще радиацию выгнать из места захоронения отходов, чем из вас - знания о смерти и о ее храме
   Шло венчание. Я видел мужчину и женщину. Было много белых цветов. Были какие-то люди и очень много ликов. Я таких нигде больше не видел, но и вспоминать не хочу - холодно, душа начинает превращаться в облако, из которого моросит такая сухая, такая белая и острая крупа.
  Я не знаю. Вот когда по тем залам, где можно ходить, мы идём - там всё в общем логичнее. Хотя, хотя да, без равных. Но я подумал - они же не умерли вместе? Значит, один человек - хотя бы в прошлом человек. А рядом - роль, символ. Но это предположение. Смерть же, она именно там такая, как ее и рисуют - и зубы стучат у нее громко, будто она писатель 30-х годов при машинке печатающей. Так - бац, бац, бац. Увидела она меня, вынимает шпагу и - вперед. Мне, конечно же, ничего не оставалось делать, как снять со стены какой-то венок и защищаться. Я отступаю, она - следом. Покинули мы зал, там она вдруг отступила и вернулась - надо ж было обряд свой проводить. Я же в коридоре стал смотреть портреты - оно, если подумать, всеми умершими стену не завесишь. Но, если, например, совместить ум, некую проекцию воображения и эту стенку, но будет и ничего - информация будет идти слоями. Это очень удобнее. Человек изобрел книги, но они слишком много места занимают. Оказывается, можно проще. И тут - вот все практически люди, которые когда-либо жили. Я разволновался, думаю - тут же и не один этаж! А если он один, то и не важно - принцип проекции замещает расстояние и объем.
   Вообще, оно и в жизни - чем человек уверенней в своей вечности, тем больше он напоминает какую-нибудь птицу. Впрочем ведь и кот не думает о смерти. И пёс. Значит, знание даётся для того, чтобы предпринять попытку смерть избежать. И, хотя никогда и никому этого не удавалось, само выступление, сама подготовка к походу, даёт недюжинные баллы.
   Потом я встретил экскурсионную группу. Шли мы всей толпой. После обряда своего и смерть к нам вышла. Она, правда, сделал вид, что ничего о том недавнем инциденте и не знает. И правильно - мелко ж это, по всякой мелочи эмоции транжирить. Ну, мало ли кто может, зазевавшись, увидеть, как проходит обряд венчания. Была она такая же - зубами стучала, говорила невнятно, одни слова были понятны, но и другие были понятны, хотя это всё был первоязык. Наверное, в том месте многое что понятнее.
   Кто хотел сфотографировать чего, конечно же, не смог этого сделать. Зато зарисовал. Это разрешается. А уж с полученными впечатлениями каждый волен делать, что он считает нужным. Ну и можно потом и по сочам. Правда, оно потом иначе загорешь - вроде и солнце светит, а смотришь ты на него и видишь - есть и белый свет, и черный свет, и вон тот - золотистый - он течет маленькими ручейками, напоминаю живую музыку - вот если бы кто-то играл на дудочке. Правда это другое всё. И услышать в жизни всё это нельзя. Ну и есть конечно варианты. Всегда ж есть варианты? Как я уже сказал - один этаж в храме смерти может вмещать фотографии всех когда-либо живших людей. С точки зрения физики и осязания - это более чем невозможно, но мышление позволяет искривлять пространство. Ну, есть и люди без воображения. Ну что сделаешь. Ну нет его, и всё. И взять негде. И не родишь. И не выкопаешь. Но тут уж кто угодно бессилен. Просто - выхода нет. У кота есть воображение? Теоретически. Практически - есть хвост. Так и тут. Так и тут. Человек с хвостом бывает, и без воображения бывает, а раз так - то не всем оно и надо. Кто поймет - мало ли, может он и дальше будет жить, просто никто о том знать не будет. Но это уже потом мы узнаем. Во всяком случае, после экскурсии все выглядит не так уж и страшно - ну, что же, ожидает тебя, стало быть, свадьба. Потом, наверное, первая брачная ночь. Потом еще что-то... Что там? Ну, в следующий раз бы надо уже и спросить. Но это если поедем.
  
  
  
  
  Любовь к соснам
  
  
  
   Сосны. Край-дуга. Душа волшебства. Особенный склон, который словно бы часть сцены - занавес открыт, и вы видите даль.
   Важно знать, что сосны, видя ваш напряженный взгляд, понимают вас. Они вместе с вами.
   Я часто тут стою.
  Например, могут спросить - где он? Видели его? И если вам скажут - да там он, стоит возле сосен - то это будет верно. Правда, многие полагают, что есть занятия более правильные, вернее сказать, важные.
   Если бы сосны могли говорить просто так, как человек - это было бы здорово.
   На душе у человека может быть сосново. Слово это сложное - сосново - это и хорошо, и плохо. Слово это - с особым космосом.
  Скажите сами себе:
  -Мне - сосново!
  Каково? Согласитесь, только сказали вы это, что-то изменилось!
  
   Ивановы, кстати, отпилили часть сосны, потому что это любовь. Воскресенье как наступает - человек выбирается из мхов своей жизни к телеэкрану и самонадеянно ржёт. Чем больше программочек, тем больше сахару в чае. А есть же такие любители сахара, что ложка колом стоит.
   Юноши сидят в сетях, надеясь на то, что ни на что не надеясь можно знать особеннейший торч. Это предложение надо прочесть несколько раз, чтобы понять - правда, вышедшая на свет, иногда сложна и для самого алхимика слова - а уж таковым я и являюсь.
   Ивановы уважают сосны.
   Кору она размельчили, очень мелко, такой соснопесочек. Бабушка Варя рассказывает:
  
  -Сосна, она разная. Надо подойти и послушать сосенку ухом. С детства это не дано. Батюшка наш, Григорий, наоборот утверждает, что в детстве дети чище. Но многие дети сразу же с голосом беса рождаются. Поэтому, их надо воспитывать. А уж как воспитаешь - и чист человек. Прослушав сосну, ты поймешь - близок ли ты к ней, любишь ли? Тогда посмотри - всё дерево рубят лишь в редком случае, и то - с обоюдного согласия. Сосна может человека не знать, даже если растёт рядом. Но и люди так. Два человека живут рядом. Один другого не понимает. Обычно такие разногласия случаются в личной жизни. Вот поэт был, Коля Рубцов, почему всё так вышло? Здесь есть общий принцип.
  
  А потом она рассказала про соснопесочек:
   - Надо сделать очень мелкий, высушить, и мы потом кладем на крышку для закатки банок на газ, огонь надо очень маленький сделать. Выберите маленькую конфорку. А у нас, в наших краях, говорят не конфорка, а камфорка.
  
   Я видел, как Александр Иванович Веревкин пришел на склон. Сосны там сами выросли. Стоят они по-людски. Бывает же густой сосняк. Если вы туда пойдете, то много чего услышите. Сосны в густых местах - они все там без доли воспитания. Нет, конечно, вы можете выбрать одну единственную, но это не то.
   А со склона видна синяя даль. Она закругляется, что подтверждает теорию о форме нашей планеты. Сам горизонт представляет из себя великолепный ободок. Его можно сравнить, кстати, с краем железной кружки - особенно, если край этот окрашен в светлые тона. Потому и горизонт - не однородный, и не просто полоса. Но многие люди вообще никогда не видели горизонта, так как жизнь каменного леса предлагает им массу заменителей - в том числе, и просмотр фотографий. В принципе, и правильно. Вот вам соцсеточка. Вышел, позырил, поел.
   И еще - иногда люди выезжают в разную египтотурцию, там вроде бы на море есть горизонт...
  
  А Александр Иванович Веревкин стоял и вкушал чистейший воздух. Сосны смотрели на него с некоторой задумчивостью. Это - начало диалога. Никуда не надо спешить. Надо просто дождаться того момента, когда к вам придет понимание - какая из сосен вас любит, а какую - вы.
   Он смотрел. Потом он курил крепкие сигареты. Наконец, в воздухе появился запах - это был зов. Александр Иванович вынул ножовку, смело отпилили одну из веток и пошел домой.
   Там он изготовил мелкие сосновые опилки, дышал и радовался.
  
  Кстати, у нас многие идут, чтобы возлюбить сосны, а еще потому, что у нас нет милиции, хотя сейчас полиция, но суть не поменялась. Но рассказ не про них. Ведь они тоже нужны. Господь же, например, и паразитов создал и дал им место в круговороте живых вещей.
   А какое место в этом мире у человека?
   Это ж мы чего-то себе возомнили. А что оно есть?
  
  И я тоже вышел сюда. Но у меня нет любви к соснам, я просто так посижу. Хорошая погода! Знаете, как выразить утро, когда вроде бы мороз? Принято вздохнуть и громко сказать: свежо!
  Самая великая свежесть - в вакууме. На орбите. Если откроют, что есть еще более холодные места, это будет означать, что там еще свежее.
   Но мне хватает и этой свежести.
   Я стою и вижу горизонт. Некоторые из сосен слегка покачиваются, надеясь на мою ответную реакцию. Но возможно ли это?
  
  
  
  
   В Ливии
  
  
   Никто не знает, что съемки борцов за свободу в Ливии делались в Майкопе, а началось с того, что Бадал лазил в Интернете и смотрел на голых девушек. Да и долго он там пробыл. Потом, по возвращении, говорит - конкурс проводят - кто лучше Ливию снимет. Условия - надо стоять на трассе возле некой автозаправки, махать автоматами, быть небритыми... Озвучка, кажись, потом. Мол, можете кричать что-нибудь своё.
   Я, мол, говорю ему - да мы по адыгейски, можно, будем кричать. Никто не узнает. Ни слова. А вы потом, если что отмажитесь, что это - сленг такой. Восток. Арабы. Пустыня. Революция.
   Всё верно.
   В 2002 году у нас, в Майкопе, прятался Бен Ладен. Он, кажись, и сейчас здесь. Недавно я вышел в магазин за Беломорканалом и видел его со спины. Это только дураки разные думают, что кто-то его убивал, и что он по телевидению выступал. Нет, наш он пацан, майкопский. Я, правда, всё ж не с того угла смотрел, а так не подошел - да я и спешил. Бабушке - двести грамм сервелата и кетчуп, а к чаю - коржик. А сам я такого не ем. Купили мы все тогда планшетные компьютеры, чтобы умнее казаться. Не брились. Автоматы спрашивали по соседям.
   -Зачем тебе? - спрашивает дядя Вова Блягоз.
  -Тендер.
  -Ты мне скажи, что за тендер, а врать не будешь, я тебе два дам.
  -Нам двадцать надо, - отвечаю я, - кено!
  -Это ты в Инернете так разговаривать научился?
  -Да. Сейчас так и говорят - кено. А режиссёр буду я. А оператор - Бадал. А командир - Костя Непшекуев. Хотите - пойдемте с нами.
   Тут я рассказал ему всё, и он сделал дельное предложение - говорит, надо деревянных набрать. И, говорит, давай, виноградной засадим, подумаем. Я ему отвечаю:
  -Дядь Вов, а там мусора стоят, на углу.
  -А ты разве не платишь?
  -Плачу.
  -Вот и снова заплати. И езжай с миром, и никого не бойся - ни сухого закона, ни комиссии по труду.
  Встали мы во дворике. По телику идет Кабырхыр, более или менее канал, а по всем остальным сочиняют, сочиняют.
  -Давай тогда Бен Ладену позвоним, спросим, может у него что есть, - решил дядя Вова.
  Выпили мы, 80 градусов. Говорит - сейчас принесу, попробуешь 85. Попробовали - огнём горло горит. Потом приносит 90. Я раз бутылочку взял с собой, ехал в Краснодар, да то еще было давно, я учился на юриста. Декану подарил, и он год пьяный был по принятию. Класс нужен. Вот.
   Дядя ж Вова и звонит:
   -Я пустой, - говорит ему Бен Ладен, - я сейчас огурцами занимаюсь.
  -Какими огурцами? - спрашивает дядя Вова.
  -Индийскими. Но канал не скажу. А то прохаваете, будете конкурентами. На рынке у меня точки.
  Ну то ведь и не беда.
   У дяди Вовы взяли два автомата калашникова. Потом зашли к тете Тане Мамхеговой. Я говорю - Васичка чо делает? Она говорит :
  - Васичка впал в летаргический сон. Поехал на завод.
  -А как же он спит, если ездит? - не понял я.
  Она ж идёт в кладовочку. Там у нее ружье и гранатомёт. Подойдет. Правда не известно, стреляют ли они, но нам и не надо стрелять.
  -Что сейчас на заводе собирают? - спросил я.
  -Девятки, десятки, приорору.
  А дело в том, что никто не знает, что вазовские модели у нас клепают. Это подпольное производство. Но делают много, до тысячи штук в день. Знающие люди говорят - о, майкопская машина.
   А замечают они это сразу же. И не надо капот открывать - то по щелям в кузове (особенно у десятки щели - во!), то по тому, что диски кривые, да и по звуку - наши тачки более борзо работают. Расчет там у них свой. Гонять их с завода запрещено. Ставят на автовоз и говорят, что едут с Тольятти. Конечно, если смотреть по трассе, то Тольятти, получается, где-то в горах, да то может и правда.
   А правда - она где хошь. Потому что вышли мы на трассу, да и давай снимать Ливию. Стоим, автоматами машем. Дядя Вова сидит в коцаном джипе (на том же заводе собирали, где и девятки с десятками и приорами) и крутит пулеметом. И все мы своим маханием подчеркиваем, что мы - борцы за свободу, и что мы - за свержение режима Каддафи.
   Приехали еще Рамазан, любитель соевого молока. Приехал принять участие в фильме Мурат, автослесарь, жена его и трое детей - их тоже переодели. Жене и детям бороды наклеили. А и ничего, что мелкие. Может, типа такие, мелкие борцы - тоже автоматами машут, мол, долой, скорей бы к нам Джоники пришли, макдональдсы бы нам понавтыкали, и мы б стали правильно ориентированными людьми, а культурным бы нашим символом стал Стив Джобз, который в ту пору был жив. Не, мы о нем не в курсе. Это потом, как помер, сказали - зырьте, это был главный человек.
   Да, оно может, и так. Но айфоны ведь тоже в Майкопе делают. Я и думаю - да, а нафига он нам, Джобз этот. Айфоны у нас свои. А аэйпеды - я знаю, Генрих Кошубаев на дому под заказ паяет, среди своих по три тыщи идут, а в Краснодар уже по чирику их отправляют, а там уже своя накрутка. Я сам видел. В один торговый центр зашел, смотрю - наши айпеды. И очередь стоит. И тёлочка в сапогах до пупка стоит с фотографией Стива Джобза и всхлипывает.
  -Дура, - говорю ей.
  Тут подбежал парень, худой, нервный, шерсть. Давай орать.
  Я ему начал перечислять, кого я знаю. Он мне - кого он знает. Наперечисляли, разошлись.
  А ролик мы как продали - переводят нам деньги по адыгейскому вебмани. AMZ, значит. Только у нас такое есть, а обналичить в любом банке Майкопа можно, но только по знакомству. Если чужой придёт, пошлют его куда подальше.
   И вот, решили мы, как все киноактеры, собраться на сейшн. И пришли во двор к дяде Вове. Он принес 80, 90 и 95, ну, кто крепче, кто слабей. И смотрим мы - по ящику крутят нам - мол, повстанцы в Ливии воюют. И показывают нас. Машем мы автоматами, и дядю Вову Блягоза видно по центру. Ох, и хорошо выглядит.
  -Голливуд, - говорю.
  -Голливуд - не то, - отвечает Бадал.
  Прибежали дети. Им пить нельзя, малые еще, только вино. Сандрик спрашивает:
  -Дядь Вов, а правда, что Джонни Депп на соседней улице жил?
  -Да, - вздыхает дядя Вова, - наш, майкопский пацан. Да я, помню, раз как дал ему подсрачник, да вот до колонки на переулку летел, а потом как побежит, побежит... Да его же и видно. На лице ж всё написано - весь такой, чернявый.
  
  А следующий фильм был такой же. Выехали на трассу. Но сказано нам было, что надо пострелять по стенке, чтобы ней были выбоины, и на фоне этой стенки встать и автоматами махать. Сказали, что будут показывать это в роли "массовых боёв в Триполи".
   Ну, стрелять то в стенку боязно. И патронов нет почти. Да к автомату то ладно, у нас у бабушек, торгующих семечками, их можно купить. А пулеметных нет.
   Тут приходит к нам сын Бен Ладена, Карапет. А Карапет - это не имя, это звание. Это значит, что ты в армию не ходил.
   Послали Карапета с молотком и зубилом выбоины делать на стене. А сами сидим по машинам, и руки так и тянутся автоматами махать.
   Дядя Вова говорит:
   -Давайте, может, согреемся.
  -А какая у тебя, - спрашиваю.
  -87.
  -Ну, 87, так 87.
  Погрелись. На душе повеселело. А оно ж настроение-то какое - мы же в Ливии. Война. Еще, правда, нам говорили про вертолёты. Бадал еще возмутился - как это, где мы их, мол, возьмём? Ему говорят - не переживай, вклеим. И скоро будем снимать, как вы, повстанцы, подорвали личный самолёт Каддафи. А то, что самолёта нет, вы не переживайте. Вы, мол, делайте вид, что он есть. А мы его тоже вклеим, у нас сидит тут в отделе паренек, от тоже, мол, из ваших мест. Без фотошопа работает, карандашами на экране нужные детали прорисовывает.
   Ну и ладно. Но то на будущее был заказ. Приезжает тут Мурат, на 99-й, нашего завода. Ругается - мол, говно машина.
   И тоже стали согреваться, говорили же о бензине и о врезках. Это когда идёт труба, ты врезку ставишь, шлангу протягиваешь, гонишь бензин разных марок. Поговорили, и думаем - а может, нам самим Каддафи снять? Как раз Мурат похож. Правда, потом раздумали. А потом - снова приходят к нам AMZ
   Закатили сейшн во дворе у дяди Вовы. Пригласили к нам выступать Гарика Бульдога Харламова и Ладу Дэнс, а в нагрузку к нам прислали Иракли. Я думал, раз название такие, их много, ираклей разных, оказалось - один. И поёт что-то.
   -Ты ладно, хватит, хватит, - говорит ему Рамазан, - ты выпей соевого молока.
  Напоили его. Побежал он искать здание по названием "0-0". А двор у дяди Вовы большой, а в огродике света нет, а отблески падают лишь от соседей, так он там и потерялся. Так и не нашли. Я вообще, я не знаю, где он теперь? И по ящику больше ж не показывали. Да и нам никто не звонил, мы б уже объяснили - мол, пошел человек, нету человека.
   -А чо по жизни делаешь? - спрашиваю у Лады Дэнс.
  -Фабрику держу.
  -Звёзд?
  -Нет. Носки производят.
  -А чо поёшь?
  -Отрабатываю.
  -А-а-а. А ты случаем не Майкопская?
  Гляжу, она уже не отвечает. Свалил ее напиток.
  Словом, погудели мы.
  Выдают же нам задание - надо снять, мол, мы на улицах Триполи. Мы, мол, повстанцы, уже победили. Сидим же мы дома у Бадала, кушаем Лилибж, припиваем, общаемся с заказчиками через скайп, тут же и Карапет, тут же и дедушка Рашид, тут и внучка его, Асят, которая мне очень нравится, но она каратистка, к ней не подойдешь просто так, чтобы не получить.
  -Скоро будем снимать празднования, - говорит заказчик, - сейчас вы изображаете эпизод сразу после боёв. Мол, народ восстал, снёс кровавый режим. Все они хотят быть свободными, говорить по-английски, и вот, первые часы после победы. А потом - нужно будет изобразить массовое скопление масс, простите за тавтологию.
  -А как? - вопрошает Бадал.
  -Просто выйдете, будете возле той же автозаправки автоматами махать.
  -А как же Триполи?
  -А вам надо будет еще снять кадры на какой-нибудь глухой улочке. Сначала скажем, что это - пригород. А потом - и сам город, постоите там, помашете автоматами, а мы скажем, что это - Триполи. Кто спорить будет? И так все верят, что вы - ливийские повстанцы. На весь мир показывают, ни одного косяка.
  -Слушай, признайся, - говорит дедушка Рашид, - мочат ведь вас там? Как сидоровых коз, небось, гоняют.
  -Ничо, за вредность доплачивают, - отвечает заказчик.
  
  Вот так мы и работаем. Платят нам хорошо. Касей Иванович, банкир, наши AMZ меняет надежно. Мы уже подумали открыть тоже какой-нибудь завод. Просто так деньги - это скучно. Вот что с ними делать? Пошел в магазин, всё купил. Нас же призывают покупать айфоны, но наши, майкопские, лучше. А на что еще деньги тратить?
   Мясо есть. Сыр есть. Молоко есть, своё. Я магазинное не люблю. А Рамазан, значит, он как птица. Птицы ж клюют семечки. А он эту свою сою как делают - купил он, значит, в Интернете какую-то машинку. Она ему дербанит эту сою, из нее потом он делает какое-то там молоко, и пьет ее и чмокает от счастья. И ему ничего не надо.
   Ну и мы, как звезды кино, сидим в ресторане.
   Рамазан заказал себе вегетарианскую кухню. Спиртное он отрицает, но раз так, взяли одно вино, которое везде есть - это шато марго, 63 год, делают же его во дворе у Малича, когда б ни сделали - всё 63-й год. Я в Сочах был - говорю, а какой у вас год Шато Марго? Отвечают - 63. Был и в Анапке, и там - 63. А раз гнал я нашу, майкопскую 99-ю, в Челябинск. И там, в местном кабаке, спрашиваю (по логике ж откуда тут Шато Марго)...
  -Есть у вас, официант, Шато Марго, непременно 63-й год.
  -Да, - отвечает, - именно 63 и присутствует.
  И вот, стал я с Рамазаном общаться. Он мне говорит:
  -Я, брат, изучаю русские веды. Там правда. И говорится, что когда были пирамиды, уже говорили по-русски. И язык ни чем не отличался от нашего. И тогда нашли тайный источник - там было сказано, что русские были еще раньше, и даже когда были динозавры, так как открыты артефакты. Есть следы времен динозавров, а рядом - отпечатки сапог, а на скале нашли надпись на русском языке.
  -Эх, - я похлопал его по плечу, - я знаю, что там было написано.
  -Что? Ты читал?
  -Конечно. В этом слове три буквы.
  Потом мы помечтали - что, может, мы попадём в Голливуд, на съемки боевика. Мы ведь так научились автоматами в Ливии махать. И в Триполи мы съемки вели, под пулями, да и наверное, и с Каддафи мы знакомы, нужно только хорошо вспомнить. Загадали желания.
  -Хочу в продолжении "Пиратов Карибского моря" сниматься, - говорю.
  -А я, я буду изучать веды, - говорит Рамазан растительно, ботанически, - хочу все тайны открыть. Земля наша русская много тайн хранит.
   На том мы и наши мечты и зафиксировали в памяти.
   В среду ж был, как бы нам сказал заказчик, вронг колл. На проводе был Обама, Барак, значит. Номером он ошибся. Дядя Вова сразу его по голосу узнал:
  -Ты, дружок, не коси, - сказал он, - по нашему говорить умеешь, не стесняйся. Помнишь, я говорил, что Сережа забуреет? Забурел. А Натай Грачев теперь директор ДК в Батайске, да всё как был дурак, так и остался. Ну а то, что наш сосед Султан, это на самом деле певец Стас Михайлов, это у нас все просекли. А ты там чего? Зачем косишь? Ты будь человеком. Приехали бы на денек. Посидели бы. Двор у меня во какой, всем места хватит.
  Никто же нам не ответил. Постеснялся он, видать, или стыдно стало.
  -Да наш он, майкопский, - пояснил дядя Вова.
  -А черный чего? - спросил я.
  -А, да на уроке химии перехимичил. Почернел.
   После ж этого мы стали готовиться к новым съемках. Заказали в Краснодаре реквизит - привезли нам целый камаз пластмассовых автоматов, пулеметов, реактивных ракетных установок, шмотку разную. Вышли мы на ту же заправку. Оно, вроде, не одни и те же ж места показывают - то сам Триполи, то родной город полковника, то еще чего - а приглядитесь - место - оно всё время одно, просто надо хорошенечко глаза протереть. Автозаправка, стена с дырками (это которые Карапет наделал), и одни и те же люди с автоматами. Ну, а как привезли нам новьё, то тут тебе и м-16, и всякие разные зенитные ручные ракеты, и гранатометы. А они ж пластиковые, легкие, слишком хорошо ими машется. Будто бы от мух отбиваешься. Тогда, понасыпали мы в них внутрь песку. Махать стало труднее. Кадры, по идее, должны быть реалистичнее. Вот только заказчик, он что-то стал ханыриться.
   В очередной раз выходит на связь и говорит:
  -Вы это... Вы меня если больше не услышите, то не переживайте.
  И тут такой звук чикающий. Словно бы - ножик.
   А по телику сообщают - мол, три человека попытались напасть на повстанцев. И оба - нас снова показывают, как мы стоит возле заправки, автоматами машем, в воздух стреляем.
  -А, надоело мне всё это, - сказал Бадал, - уже лучше бы кто-нибудь там победил.
  -Давайте откроем киностудию, - предложил Мурат.
  Так и порешили. Стали думать, гадать, кто у нас - кто. Решили и Бен Ладена взять. А то чего он без дела сидит. Пусть, хотя бы, звукооператором будет, да в массовке поучаствует. Дядю Вову ж приняли на одну из главных ролей. Хотя сценария пока нет, и где его взять, мы не знаем. А заказ пока больше не приходил. И мы всё думаю - а ничо там не случилось? Мало ли? Тревожные ж новости приходят.
  
  
  
   Белая Точка
  
  
   В осени есть каналы - они как каналы на Марсе. Вообще, напрасно люди туда стремятся. Это не интересно. Это - потеря очков в пользу натуралистического реализма. Сначала нам суют приборы, потом - сверхприборы, потом мы начинаем есть пластмассу, радуясь в карман.
   Еще не вечер.
   Нет, конечно, человек, у которого в крови течет жидкий айфон - это не ново. Но и ведь какая разница - что именно течет.
   Осень забирает, передает, потом - буфер обмена осени. Сама смерть - это момент, а вот пребывание человека в буфере осени и являет, хотя и на короткий момент, особенное состояние материи.
   После буфера этого уже ничего нет.
   Но пока он есть - осень продолжается. Она полна золота.
   Если хотите, это - сверхжизнь. У нее также есть три точки - рождение, жизнь, смерть - просто всё это коротко.
   В этот период сознание существа (отчасти не совсем материального) особенно четко, правда - это мир несколько иных категорий.
   Но всё это лишь вступление.
   Теперь же я перейду к тому, как изменились улицы. Как было хорошо, и как теперь - хорошо лишь внутри тех стен, которые ты себе насильно выставляешь.
   Это теперь тут проложена дорога. А помню, как я шел пьяный, и меня шатало - от одного края - до другого. Я напоминал шарик в стеклянном узене спортлото.
   Вправо - влево.
   Странно, но в прежние годы похмелье вызывало эйфорию. Потом - был переход от раннего цинизма к зрелым оценкам.
   Вы смотрите на женщин, как на коней?
   Рост, вес, порода, зубы, хвост? А в этом есть некоторая прелесть, хотя рассказ и не об этом. Он вообще - ни о чем. Просто - осень сходна короткому проживанию разума после смерти - перед совершенным распадом - когда слух души особенно утончен. Потому и рассказы рождаются в это время.
   Писатели после смерти тоже сочиняют рассказы. У них есть примерно две недели. Распад на первом этапе наполнен творческим усилением - это шок с переливом через край.
   Никто, разумеется, этих рассказов не читал. Это невозможно. Разве что - построят какой-нибудь необычный аппарат, который сможет вести дешифровку слоёв статического гомеостазиса.
  
  Про Белую Точку первым сказал Андрэй.
  Нет, я теперь редко вижу пьяных людей, и редко вижу себя пьяным - видимо, это уже закат, так как есть первородная ментальность, отброс теней, падение теней бога вина в сторону человеческого жилища.
   Что, если винный луч был вашим первым лучом?
   Ну а массы... Но мы массы не трогаем - мы и сами части масс. Я не хочу принимать мучительный путь к здоровой смерти, а например, Поль Брег был счастлив без еды. В конце концов, сухи духи пустыни пришли за ним, чтобы изготовить из праха сознания бамбук, камыш и сухостой.
  Ну и что же? Это тоже путь.
  -Привет, - он казался вроде бы нормальным.
  -Привет.
  -Посмотри на меня.
  -Смотрю.
   Он поставил стул в центре пустой комнаты, сидел, смотрел в пол и говорил:
  -Я вижу, пойми!
  -Что же?
  -Белая точка!
  Человек по пьяне - особенный акванавт. Он практически - ихтиандр. Практически - Одиссей.
  Вино же пьют, продвигаясь по разным дорогам - есть голос бога вина. Он его разворачивает, словно коврик. По нему и идут, и такое пьянство может продолжаться вечно.
   Есть пьянство без бога.
   Это грех.
   Это вообще грех страшный, земной, и за него расплачиваются тут же, не отходя от кассы. Пьяниц таких в ад могут и не взять - так как ежели они уже заплатили, то зачем снова платить? Это, получается, лохотрон. Впрочем, нам ведь то неведомо.
   Женщины по дороге бога вина ходить не умеют. Именно поэтому среди не бывает художников, писателей и музыкантов - есть лишь жалкие перетянутые струнки. Дёрнешь ее - слышится грохот. Будто бы сотни тракторов проснулись, затарахтели, ожили, кинулись вперед - чтобы месить все у себя на пути. Хотя лично я бы хотел, чтобы всё было лучше. Чтобы были исключения. Я даже воспитывал трёх девочек вином и любовью, надеясь, что у меня получится - нет, ничего не получилось. Вообще ничего. Они меня возненавидели, но потом, спустя много лет, вдруг стали возвращаться. Я понял, что попадаю - ведь они будут все вместе.
   Я не хочу выбирать какую-то одну. Я вообще - коллекционер. И всё. И не исправишь ничего.
  Закончим же мои воспоминания о Белой Точке:
  - Меня все ненавидят! - сказал Андрэй.
  -Ты просто нажрался, - ответил я.
  -Да, я как дурак.
  -Тебе надо лечь спать.
  Тут он выплакался. В те годы мы не ездили на такси, потому он отправился домой глухими закоулками - теми самыми, по которым и меня нередко шатало. Это словно улицы на краю земли - мне постоянно представляется именно такой расклад. Теперь уже нет их. Кругом - асфальт, автомобильный гул, и - жидкий айфон в крови у человеков.
  Белая Точка!
  Представляю себе, что я вообще никогда в жизни не напьюсь уже до белой точки. Никогда-никогда. Правда, конечно же, бог вина меня не оставит. Он мне давно выдал визитку:
  -Звони за час до смерти.
  -А чо будет?
  -Не промухай. А то в другую часть возьмут.
  Это как при заборе в армию - сидишь, ждёшь хрена какого-то, мифического, пафосного. А потому - лучше сразу знать, куда пойдешь.
   И, конечно же, надо уважать осень, надо говорить "спасибо", получая от нее подарки. Например, соберите листья, приклейте их к стенке, пусть висят. Это респект, уважуха. Ведь не только бог вина выдает визитку или пропуск. Осень тоже так может. Если вы ее любите, то и она - вас. Но а теперь я уже совсем закончу. Рассказ совсем не обязательно должен быть длинным, пусть всяким. Это рассказ для неё. Сейчас она самая хорошая, самая молодая.
  
  10 сент. 2011
  
  
  
  
  
  
   Осеннее
  
  
  Ветки, что потоньше - волосы. Дерево перед окном. Листья будут опадать еще долго - это бантики. Так и девочки ходят с бантиками, могут долго ходить - словно есть возможность подвиснуть во времени и в мечтах - и в гроб их забирают прямо так, с бантиками. Первое время, как и осени начало - словно бы на порожках ты стоишь - смерть свежа и хороша - нельзя, чтобы не было чувств.
   Потом - это что-то угрюмое, мрачно-инопланетное. Это тысячи лиц, съеденные веками. Цвет уже немного зеленоватый.
   Ветер играет бантиками дерева-девочки. Оно, может быть, еще воскреснет - но у меня есть план его срубить, и это помысел концептуального жанра.
   Услышав мои мысли, кошка пришла сидеть на зеленых буквах клавиатуры. Так как сказать мне больше нечего, остается лишь открыть очередную истину - язык кошачий - он избирателен, и у большинства из них нет языка.
   Звериные языки достаточно аскетичны. Например, в словаре петуха - семь слов. Так создано природой. У кошек же - всего восемь. Официальная версия такова, но и альтернативные методы не найдут нового, девятого слова - это потому, что кошка относится к вещам-проекциям, то есть к отражению вещей перманентных.
   На Земле же нет таковых - я имею в виду - вещей. В качестве исключения можно привести пример особенных людей. Да, они иногда появляются - и они редки, но и тут невозможно доказать - вещь ли это или репродукция.
   На счет себя можете не сомневаться - вы не относитесь к репродукциям, вы - продукт системы-репродукции. И я тоже. И еще кто-то. И вообще - всё, всё, всё. Мы можем думать о себе что-угодно, но суть не изменится.
   Обладание кошками языка аномальна, и, как правило, это - язык беса. Данная тема не имеет отношения непосредственно к кошкам.
   Данный язык доступен каждому при должном общении с кошкой - для этого нужно лечь спать, держа шерстяного друга на лице, голове - во сне вы услышите, как звучит этот непонятный пункт чужого мира.
   Окно открывает мне коридор для глаз - представьте, что и в судьбе есть такой же коридор, даль, и там - дерево с домом, и это событие, но вы можете никогда туда не дойти. Вы шли тропинками и не заметили, как наступили на деревянный ящик.
   Это такой капкан.
   Здесь ловят бы один раз, и всё, но о том, что это не совсем так, можно поговорить в другой раз. А дом с деревом - он так и продолжает маячить впереди, и как-то странно - ведь он был в пределах одной картины, а этот простор - ваша собственная судьба.
   Наверное, можно представить, что перед этим домом есть небольшое поле - и там однажды вырастет что-то новое - прекрасный цветок или колючка, и путь продолжится с того места.
   Ветер не утихнет.
   Надо собрать себя, словно бумаги, вылетевшие из папки. Сложим. Оденемся. Улица понесет меня в магазин белых напитков - прохладных, важных, иногда - смертельных - но так надо - кто не играет со смертью, тот улитка.
   Дерево с бантиками дрожит, словно девочка перед смертью. Всё правильно - в ноябре оно отправится на дрова. Некоторое время я буду помнить это место, потом время станет густым - по цвету старой винной бутылки, и мы эту, пусть уж бутылку, забудем... Она будет лежать в сарае. Потом его снесут. Сверху проедет грейдер. И всё.
  
  
  
   Съезд любителей творчества Сережи Довлатова
  
  
  
  Был вечер встречи любителей прозы Сережи Довлатова. Отовсюду разные люди съехались - и с мест ближних, и с мест дальних, да и еще откуда-то. Тут были и просто так человеческие элементы, и просто так в кубе, заряженные, были люди оснащенные и люди прокаченные, с девайсами (хотя что под данное понятие подвести - я не знаю). Важно, оказалось, что тут - много друзей Сережи, все они знали его при жизни, всеми ими был он доволен и прочее.
   Председатель вечера был Джон Питрэнко, поэт, бард, пловец, парашютист. Приехала делегация биробиджанских казаков. Слава Стулов возглавлял сообщество "Пишем как Довлатов". Туда входило 40 человек. Самому младшему было 15 лет, это был юный каратист-самбист Гагик, самому старому - 122 года, правда, никто точно не мог определить, приехал дедушка или нет - в шумной и радостной толпе не было никакого такого дедушки, но то и ладно - суть, в общем, и не в этом.
   Еще был экран с телемостом, и сам по себе экран тоже был товарищ.
   Сначала всё было хорошо. Говорили о любви к Сереже, а также вдруг выяснилось, что все знали Довлатова при жизни. Даже Гагик сказал, что он знал - потом пояснил - мол, он был в прошлой жизни с ним знаком, и всё такое прочее.
   Долго ли, коротко ли, стали ругаться - кто дурак, а кто не дурак.
   Потом начали драться.
   Юлия Федулова, поэтесса-бильярдистка, выбежала в прилегающее помещение и там обнаружила ящик ножей.
  -Ребзя, ножи! - закричала она.
  Толпа ринулась туда. Похватали ножи. Стали сражаться, вооружившись. Повсюду слышались чикающие звуки. Отлетали кусочки плоти, лилась кровь, падали трупы. Никто не остался в стороне. Гагик, парень хоть и юный, однако - подготовленный, решил драться по-честному. Он махал ногами, то и дело заряжая кому-то в лицо. Но силы были не беспредельны. Опытные бойцы знают, что в первых раундах лучше не выкладываться. Гагику ж где было опыт взять? Отступил он в уголок коридора, тут выходит на него бабушка божий одуванчик Елизавета Карамель, поэтесса, интернет-принцесса (в сети она представлялась еще парнем-гомосексуалистом 18 лет, знакомилась, устраивала виртуальные секс-сеансы).
   -Вот ты где! - радостно, свежо, с чувственной энергией прохохотала бабушка-карамель.
  Гагик встал в боевую стойку, но сил не было вообще. Интернет-принцесса, держа впереди себя кухонный нож, сделала выпад.
   -А! - вскрикнул Гагик.
  Падал он медленно. Перед глазами проносилась вся его короткая жизнь. Вот он увидел себя маленьким мальчиком, потом - начинающим бойцом, прыгающем возле кожаной груши. Потом стала подходить тьма. Он вышел из тела и двинулся вперед, заглянув на ходу в лицо Елизаветы Карамель. Нет, оно ничего не выражала. Он ничего не чувствовал.
   Лишь свобода...
   В это время Юлия Федулова поплатилась за свою находку. В голове ей кипел странный первородный источник, столбик ментального пара, гейзер. Это пьянило голову. Юлия писала романы про случайный секс без подготовки. Первая работа называлась "Возьми меня в метро", а вторая - "Я отдалась на пароходе", а теперь готовила к выпуску томик "Анатомия секса без подготовки". Критики называли оба текста эпатажными, яркими, зовущими. Несколько рецензий Юля купила, но недорого, за парочку пришлось заплатить натурой, но это ничего - это было приятно, хотя рецензент уже рассыпался на труху.
   -Любовь - она такая, - сказала Юля после.
   -Юля, а вы обращались к Задорнову? - спросили у нее.
  -Да. А что?
  -И какой он?
  -В смысле? О чем вы? Дорогой. Очень дорогой.
   Сережу Довлатова она очень любила. Читала один раз в неделю, заряжалась, а также переписывалась с донецким клубом поклонников Сережи.
   Да, всё это так. Всякую вещь можно разбросать, расписать схематически. Вот и смерть - такая штука. Есть совсем внезапный конец. Бывает и экстраординарный уход - это наподобие попадания метеорита в голову. Но тут всё было предсказуемо. Юлия не хотела сдаваться. Она была молода - всего лишь сорок пять. Как раз тут и поговорка была актуальна - сорок пять - баба ягодка опять.
   Она держала два ножа в руках, отмахиваясь. Вперед выбросились две дамы и один дедушка. Дедушке она засунула ножик в глаз, но он там остался. Дедушка ахнул, пролетел мимо нее и стал медленно стекать по стене.
   Всё это, как вы понимаете, было началом. Оно ж везде есть фазы. Вот у затмения есть. У сегментов дня, у ночи. У настроения. В приеме пищи - тоже фазы. В разговоре. Вообще, видимо, сама жизнь - это фаза.
  Одна фаза.
   Даже есть выражение - стоять на фазе - хотя это из другой оперы.
  И у электрического тока есть типа фазы - кто-нибудь знает, сколько фаз у нас в розетке - одна или ни одной? Это вопрос, который вполне может сжечь мозг блондинкам.
   Две другие тётечки воспользовавшись тем, что у Юлии в руках остался только один ножик, подступили к ней и начали чикать.
   Чик-чик-чик.
   Работали они столь яростно, что уже спустя пару минут от Юли осталась лишь груда полуфабрикатов.
   Бой только разгорался. Председатель биробиджанского казачества, Генрих Уткит, предложил вот што:
   -У нас, братцы, должен быть план. Крупные силы противника засели на втором этаже. Но тут есть два газовых баллона. Мы может подтащить эти баллоны поближе к дверям, выпустить газ, а потом один из добровольцев направится туда с зажигалкой.
  -Давайте откупимся, - предложил Кац.
  -Точно, давайте, - стали вторить ему.
  -Давайте голосовать!
  -Надо откупаться!
  -Ну што же вы так, - возмутился Генрих, - что же вы позорите атамана? Вам не безразлично, что будет со мной? Если никто из вас не согласится, мне придется действовать самостоятельно. Только потом, на похоронах, все будут говорить умные речи - мол, все мы помогали, все мы были за...
   -Не посыпайте голову пеплом, миленький, - проговорила литературовед Олеся Ивановна, - давайте проголосуем.
  В этот момент на группу казаков напали поклонники творчества Сережи, приехавшие из Татарстана. По идее, драться они должны были шашками, но таковых не оказалось. Вперед выступил Александр Медведь, художник-лесоруб. Он был вооружен стулом. Да и все его люди оснастились подобным образом.
   - Не посрамим отечество! - прокричал казак Кац, отчаянно отступая, в поисках выхода.
   Против стульев использовался разнообразный кухонный инвентарь.
  Что тут творилось - страшно описать. А в это время Джон Питрэнко, поэт, бард, пловец, парашютист, решил кровопролитие прекратить и позвонить в отдел внутренних дел. Телефон его был разбит - он отбивался им от поэтессы Юлии Макаровой, девушки, как говорят, спортсменки, комсомолки, активистки (52 года). Со всей силы ударив Юлию в висок, Джон сломал телефон. Юлия ахнула и упала. И теперь, внизу, под лестничной клеткой, было видно ее тело - одна нога подергивалась.
   -Странно, - подумал Джон, - конвульсии не могут продолжаться так долго.
  Повернув по коридору, он увидел стоящего к нему спиной Аристарха Комарова.
  -Аристарх Саввич, вы не одолжите мне сотовый телефон, - попросил он.
  Комаров развернулся и кинулся на него с топором. Питрэнко рванулся назад - благо, Аристарх Саввич споткнулся и нарвался на собственный топор. А то бы неизвестно, что бы было. А подробности таковы - человек - не бог. И, если он предметами управляет, то и предметы могут им управлять. Не просто же так существует техника безопасности, нет, не просто. Топор вошел Аристарху Саввичу в грудь с шаркающим звуком, край же зацепил какую-то крупную артерию, что и было фатальным.
   Питрэнко, наконец, отыскал телефонный аппарат, быстренько набрал номер милиции, однако, к своему удивлению, попал в Сыктывкарское отделение фан-клуба Сережи Довлатова.
   -О, это вы, Джон, - его узнали.
  -Да, - ответил он, - а откуда вы знаете? Да, и с кем я разговариваю?
  -Это Шепелев.
  -А, это вы написали десятитомник воспоминаний о Сереже, я помню, - сказал Джон, - правда, все десять томов всё больше рассказывали о себе, любимом.
  -И что? - спросил Шепелев ласково. - Разве мне от этого плохо?
  -Нет, ничего. В данный момент это не имеет значения.
  -Ладно. Вы же позвонили. Значит - говорите. Вы же явно что-то хотели.
  -Вообще, я милицию звонить собирался, но почему-то попал к вам, - сказал Питрэнко нервно.
  -Кто ж его знает, - вздохнул Шепелев, - вы же знаете, у всех вещей есть причины и следствия. Причина и следствия, мой друг. Ничто в этом мире не происходит просто так. Ты непременно должен все это осознать.
  -Что это значит? - не понял Питрэнко, возбуждаясь.
  -Нет случайных вещей.
  -Ты что-то знаешь?
  -Ты о чем? - было слышно, как Шепелев зевнул.
  -Не знаю...
  -Видишь, ты сам не знаешь, Джон, хороший ты человек. Звонишь в милицию, попадаешь в Сыктывкар. Что тут сказать? Бывает. Бывает, друг.
   Питрэнко положил трубку, потом - снова поднял, набрал номер милиции, однако, оказалось, что телефон не работает. В это время в коридоре (а сам он звонил из какого-то непонятного кабинета) развернулось сражение. Слышались четкие звуки, напоминающие чирканье ножниц. Высовываться Питрэнко побоялся, однако, посмотрел в дырочку - таковая имелась на месте дверной ручки, которую то ли сняли, то ли (что скорее всего) выломали.
   Оказалось, что действительно - идёт бой на ножницах. Бойцы сражались вроде бы отчаянно, правда, подробностей не было видно. Джон Питрэнко заерзал на месте, крутясь возле дырки в двери, и тут в эту дырку был послан острый предмет - одна из половиной ножниц глубоко вошла в его голову через глаз. Поэт, бард, пловец, парашютист вздрогнул и осел на пол.
   Слава Стулов, председатель сообщества "Пишем как Довлатов, вёл бой, отмахиваясь от нападавших с помощью швабры, и, надо сказать, это у него неплохо получалось. Он вывел способ простой - надо делать контрвыпады. Если просто шваброй махать, словно шашкой, мечом, то тут будет немало недостатков - для начала надо отметить, что это вовсе не оружие, и удар поперек грозит самому предмету. Во вторых, для того, что размахнуться, нужно пространство, да и потом, если один раз и получится хорошо ударить, ну, может, и во второй, или хотя бы уже и в третий, то это прекрасно - но тут был бой, бой суровый . Вот потому фехтовальные методы были тут как раз кстати.
   Если не верите - проверьте, ткните шваброй в лицо другу, родственнику, или попросите, чтобы с вами это сделали. Навряд ли это кому-то понравится.
   И вот, Слава продолжал. А был он не один - на его стороне были Зинаида Андреевна Клещева, биограф, Мария Бокалова, библиограф, Станислав Медведидзе, просто человек. Силы противника росли - народ всё прибывал. Казалось, что они где-то плодятся. В глазах наступавших все четче проступал необъяснимый блеск.
   Сначала из боя вышел Медведидзе - в него метнули кочергой, попали в ухо, тот упал и не двигался (был он жив или мёртв - неизвестно). Потом Зинаиду Клещеву схватили за волосы и уволокли в толпу. Там послышались яростные крики. Казалось, что женщину попросту рвут на части. В Марию Бокалову бросили чайник с кипятком, и этого хватило. Оставшись один, Слава Стулов бросился бежать по коридору, отыскал какой-то кабинет и заперся там. Дело было труба. Можно было, конечно, выпрыгнуть в окно, но Слава об этом как-то не подумал. Он вообще был готов сражаться до конца.
   В дверь стучались, потом стали ломиться с разгону. Было ясно, что рано или поздно толпа ворвется сюда, и все будет кончено.
   - Что же делать, что же делать? - размышлял Слава.
   Его взор привлёк портрет Сережи, висящий на стене. Взгляд Сережи был наполнен сакральным смыслом. Глаза ожили, освещая пространство неясным светом.
   -Сережа! - сказал Славик.
  -По-моему, тебе пиздец, - сказал тот.
  -Что же делать? Мне нечем обороняться.
  -Надо было брать с собой ножик, - ответил Сережа.
  -А у тебя есть ножик?
  -Спроси у Веллера.
  В этот же момент в кабинет ворвалась толпа и замесила Славу Стулова. Его рвали на части руками. Вынули глаза. Отсоединили уши. Выкрутили нос. Всё это было более, чем ужасно.
   В этот момент в подвале разыгралась нешуточная драма - литераторы и просто любители прекрасного, что приехали из Татарстана, забыв всё, делились деньги - дело в том, что биробиджанским казакам удалось откупиться. Получив деньги, друзья, соратники, прозаики, поэты решили, что необходимо срочно выйти из боя и решить вопросы полюбовно.
   Да, но так всё начиналось. Теперь же здесь можно было наблюдать следы невероятного побоища. Оружия не было. Сражение происходило на зубах. Все бегали, кусали друг друга. Расчет был простой - какую бы степень ни приобрела грызня, кто-нибудь, да выживет.
   Вообще, это же человек. Он всегда считает. На то и разум дан. Вот у животных нет этого - и они счастливы. И денег у них нет, и не может быть. А представьте - если мы сумеем вселить в умы братьев наших меньших какую-нибудь особенную философию? Что у нас получится? Да, много, много загадок.
   В общем, взор наш поворачивается словно по команде "кру-гом!" - это потому что там, в подвале, там уже делать нечего. Там никого не осталось. Деньги лежат бесхозно - никому они не нужны теперь. Нет, их кто-нибудь заберет потом, кто придёт позже.
   Постепенно битва умолкала. Те, кто был еще жив, пытались найти в себе силы на финальный рывок. Это словно в марафоне - вот пробежал ты, например, сорок километров. Кажется, что уже все - ан-нет - еще два километра, 195 метров. Надо ускориться и обойти на финише соперника.
   В это время группа биробиджанских казаков благополучно выбралась их окна полуподвального помещения и стала перемещаться перебежками - от ёлочки к ёлочке.
   -Слава богу, - сказала Олеся Ивановна, - еле ноги унесли. Слава Сереже!
   -Это всё я, это всё я, - проговорил Кац.
  -Так-то оно так, - не согласился Генрих Уткит, - а на чем мы домой поедем? Денег-то нет!
   Они продолжили движение по парку.
   В это время в одном из кабинетов, а именно в том, где был разобран на составляющие Слава Стулов, Сережа вышел из портрета. Он остановился, закурил и вышел в двери. Куда он пошел - никто не знал. Также, тут было столько вопросов, что не разобрался бы и научно-исследовательский институт. А уж куда нам-то. Наш взор - лишь попытка компилировать код букв в вообразительные образы. Этим умением мы и пользуемся.
  
  
  
  Крышка
  
  
  
  
  Под крышкой разума есть много вещей. Это так. Это - не крышка гроба. Но, ежели доберетесь до самых глубин, то, пожалуй, и такую крышку найдете. Вещи, да.... Целый список. Но вам незачем это читать, возьмите материальное, найдите своё место в извечных спорах.
   Гвоздодер.
   Молоток.
   Щипцы.
   Круглогубцы.
   Пассатижи, в конце концов. Ими тоже можно выдирать гвозди.
  
  Еще в те годы, когда люди не были совращены шмотками, Фалес Милетский полагал, что все вещи происходят из воды, при чем, как выходят они из нее, так и назад и заходят. Можно даже сказать - "входит - выходит", хотя это - неверное сравнение. Гераклит признавал природой вещей огонь.
   То, чем мы дышим, и есть огонь, только более густой. Сначала же вещество светлой плазмы легче, и идеи в нем - словно большие макроклетки. Земля тоже была огнём, но потом она остыла, но она всё равно огонь, только более тугой и прочный. Сейчас мы ходим по остывшему огню. Но мы об этом не знаем.
   Давайте возьмём лопату и накопаем себе огня.
   Нет, копать негде. Кругом асфальт, кругом - пластик мысли.
  Анаксимен не придумал ничего лучше, как определить первичной субстанцией воздух. Эпикурейцы были более продвинутыми. Их всё более интересовала личность.
  Но нам личность ни по чём. Мы движемся в обратную сторону.
   Нас интересует, что такое крышка.
   Гвозди.
  Тянем-тянем. Ужасный скрип. Пыль поднимается - красноватая, от истлевшего дерева. Точно инверсионный след времени. Только запах другой, и - немного страшно. Но не надо бояться. Строить мосты - не собачку на прогулку водить. Тут многое уметь надо. Я уж не говорю, что надо быть совершенно бесстрашным.
   Хотя и Бог с ним, с бесстрашием-то. Просто, если он выскочит, точно зверь или птица, набрасывайте на него сеть, и пусть он там барахтается.
   Зверь.
   Червь.
   Тень.
   Есть еще одна форма движения назад - ход от человека к обезьяне, но сейчас речь не об этом.
   Мы говорим о том, что есть нечто более константное, нежели наше бренное бытие.
   Неизвестная часть вашего "я", сверхчеловек, к которому вы привязаны нитями. Я уже определял его, как Гипер Эго - нечто, о чем человек может лишь догадываться.
   А пока же - немного в сторону. Встает скелет. Встает со скрипом, стуча зубами - зябко ему, бедному, без мяса, без кожи. Голый. Совсем голый. Голее только песок.
   Он там уже давно лежит. О нем, может, уже и забыли, но вы-то - не забыли. А потому - помните. И вот - он приподнялся и машет вам рукой.
   -Здравствуй.
   -Здравствуй.
   Это дорога, которая нитью соединяет два участка, разнесенные во времени на много веков.
  Это - встреча с самим с собой. Неизвестно, зачем так устроено. Ведь гораздо проще класть одних существ на склад, а новый мир заселять чистыми клетками.
   Но, видимо, мы чего-то не знаем. Не все нам дано. Хорошо рассуждать уверенно и громко, пока ты зелен и молод, и до смерти далеко. Но часы идут. Всяк понимает, что он ничего не знает. Зачем так устроен мир, что энергия вращается по колесу, возвращается на круги своя и снова пытается одухотвориться сознанием и искать.
   Если б взглянуть на это дело со стороны.
   Поэты много говорят о снах, о биениях квазаров в черных недрах душ, и я тут не буду нов. Впрочем, что касается управляемых видений, то я, пожалуй, кое-что и посоветую.
   Сначала - о частоте кадров. Именно этот компонент чаще всего мешает вам сосредоточиться. При чем - кадры здесь даже и не части, а вообще - отдельные картины.
   Что тут можно посоветовать?
  
   Очень полезно читать "GonevoGrupp", это поднимает тонус, очищает кровь, осветляет мысль. Это - своеобразный алхимический реактив, приближающий вас к первому слову.
   Современная мысль считает, что Вселенная возникла 13,7 + 0,2 миллиарда лет назад. До этого она находилась в начальном сингулярном состоянии. Температура точки была велика. Плотность - фиг измеришь. С некоего момента она постоянно расширяется. Это момент называется Большой взрыв, но мы можем сказать и - Первое слово. Почему нет? В принципе, наша цивилизация исчезнет раньше, чем мы узнаем, было это или нет.
   В физической космогонии принята Лямбда-CDM модель. Впрочем, еще Ицхак Луриа предполагал нечто подобное.
   "Gonevo Grupp" не имеет принципиальных различий с тем, к чему пришли ученые. В ней говорится:
   " В начале ничего не было, а потом возникло Первое Пальто...."
  
  Важен фактор проникновения в подкорку.
  Не секрет, что некоторое количество вливаний полезно.
  Так вот, читайте этот трактат не полностью, чтобы не быть в умате, а так - грамм 250-300. В самый раз. Опьянение уменьшает процентное соотношение посторонних мыслей. Поднимается настроение. Хочется покорять горы.
   Вот так, зарядившись, начинаем заново.
   Укладываемся, точно мумия. Упорядочиваем дыхание. Пуск.
   Пункт отправление - 0.
   Мы лежим под крышкой в своей перманентности и ждём, когда мировая цикличность поднимает нас на поверхность.
  Согласно белково-коацерватной теории Опарина, жизнь появлялась по такой схеме:
  
  1) Возникновение органических веществ
  2) Возникновение белков
  3) Возникновение белковых тел
  
  
   Вся темная вселенная - она у вас в голове, даже если и пуста голова, череп. Там, может, где-то есть и бог, но не надейтесь. Нет, вы его можете встретить. Но это будет встреча с самим собой. Даже если это будет невероятное откровение, свечение, ярче тысяч солнц.
   Нет, это - все вы.
   Может быть, и - череп коня. Может быть. Может быть.....
   Вы просто не знаете, насколько один человек может быть бесконечен.
  
  Читающий Библию найдет упоминание о Слове Божьем, сотворившем мир и поддерживающем его: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков" (Иоан. 1,1-4, см. также Кол. 1,15-20). Иисус Христос есть это Слово и тем самым и источник света и жизни. Он есть творящее Слово. Все сотворено Богом-Отцом (1 Кор. 8,6), в то время как дух Божий витал над водами. В первой главе Библии триединый Бог - Отец, Сын и Дух Святой - творит все сущее.
  
  
  Вы все ждете, все верите. Думаете, что у вас - две ноги и две руки, а многорукие монстры - это там, в иных вселенных, а все не так. Все они живут в вас, и вы своей жизнью и своими мыслями несете за них ответственность.
  
   Это сегодня утро было нервное.
   А завтра - туманное и седое.
   А послезавтра.....
   А динозавров уже нет. Это когда все коллеги по работе раздражали так, что хотелось их убить, где-то там, изнутри, с неба посыпались астероиды.
   Однако, о гвоздодере......
   Сеанс завершается. Скелету пора назад. Может, и был разговор, может - и не было. Если вы не медитируете, а просто спите, то вычленить информацию из сюжета будет не так уж просто.
   Стучит молоток.
   Сыплется земля.
   Назад.
   Завтра - все заново. Попытаемся понять, кто мы есть, и для чего мы есть, и кому это было нужно, чтобы на этой планете в ходе эволюции появились столь странные, столь противоречивые, существа.
   Ответ, может быть, и будет получен. Но нужен ли он вам в будущем, сквозь толщу времени, в пункте, до которого не дотянуться ни рукой, ни чем бы то ни было.
   Попытаемся понять это теперь.
   Здесь и сейчас.
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
   В тот день Сергей Петрович пришел домой. Он горел. Он очень хотел водки. Ему было 55 лет, настроение было - как сбитая с дерева груша - осеннее, мятое. Он несколько дней подряд думал, что неплохо б взять и перестать жить. В петлю лезть не хотелось - как-то уж слишком - дожить до такого возраста и покончить с собой просто от того, что нет настроения.
   Суицидильность - это степень.
   Вот возьмите плотность. Ну, не степень, не степень, что-то подобное. Есть еще твёрдость. Густота. Откровенная, словно женщина в борделе - вязкость. Вообще, много всего, разного.
   Смазка.
   Солидол.
   Если вы покупали женщину на улице, вы знали о ее вязкости?
   И вот, он просто вбежал на кухню - обычно так кот вбегает, если его долго держать вдали от стола и пищи - крича, изнемогая, лопаясь от желудочной жажды. Сергей Петрович налил стакан - выпил. Сел на стул и закурил.
   - И вот, - сказал он сам себе, - даже такого нормального человека можно довести до такого состояния, что он начнет говорить сам собой. А говорю. Который день говорю. В принципе, эта заплывшее телом тело - оно мне зачем? С ней даже хуже. Пусть сама себе жирует, пусть тщиться стать миллионершей. Если за всю жизнь не стала, то что, к старости вдруг звезды с неба посыплются? Да я согласен верить в чудо, я и сам верю. Я всю жизнь проверил, что я однажды кем-то стану, и вот и сейчас верю. 10, 20, 30 лет верю. Ну и еще десяточку.
   И он налил еще водки.
   А кот у него и правда был. И, надо сказать, один раз Сергей Петрович думал себе в рот из ружья выстрелить - тоже от нечего делать. Просто грустно было. Как подумал - наутро - опять воскресенье. Суббота его не пугала. А воскресенье - это день перед понедельником. Плохой день. Целый день проходит в томлении, и некому его занять. Дети - они уж своей жизнью живут, а если им чего и надо, то - что с того. Это с низов, с тех возрастных величин, когда все еще впереди, кажется, что людям ближе к старости ничего не надо. А оно, может, еще и больше надо. Ведь вроде как ума больше, а значит - и возможностей. А тут.... Ну кто виноват? Жизнь так устроена? Мир не тот? Да какая теперь разница.
   Так вот, Сергей Петрович был изрядно тогда пьян. В Интернете матерился, всех в гомосексуализме обвинял. Потом решил застрелиться - чтоб всю эту катавасию прекратить. Взял ружье - а тут кот. И ладно - был бы уверен Сергей Петрович, что о коте кто-то позаботится, он бы и не раздумывал. А тут представилось, что кот останется один и будет маяться, бродить по квартире. Сляжет от голода. Потом - будет жалобно подвывать, когда сил ползать уже не будет. И вот, из последних сил, дотянет он до его трупа, ляжет не живот и издохнет вместе с ним.
   Расплакался тогда Сергей Петрович, отставил ружье, взял кота, и так сидели они возле телевизора, как два старых друга. Он его гладил. Кот мурчал - заливался. Это был высший кайф у него. Хозяин пил, пил, потом так возле телевизора и заснул.
   В этот же жар Сергей Петрович стреляться не собирался - перегорело. Но водка радовала. После того, как полегчало, с души свалился типичный будничный камень, он налил еще, сделал несколько глотков. Стакан был большой, мужской, с ребрышками. Тогда он уделил внимание коту.
   -Что, Вась, - сказал он, - почему человеку не скучно? Вот что мне не скучно? Еще можно, говоришь, бабу завести? А может и нельзя. Надо захотеть. Это все Интернет, Вась. Давай водочки немножко, а? Чуток. Ух. Не хочешь ты пить на брудершафт, сволочь. Сволота! А так тебя жалко, скотину. Нет, если что, я тебе укол сделаю. Нельзя так. Так в Интернете - Вась - стыдно выходить туда. Стыдно, что такой солидный пожилой человек ведет себя как последний школьник. Я главный инженер, Василий. Меня уже много, много лет все уважают - ни одна скотина не сказала, что я в чем-то виноват, и что я что-то не умею. Эх. Валерьянки тебе. Я вот помню, было мне 40 лет, думал - это ж какой я взрослый - 40 лет! И у нас сосед повесился. Это ж сколько лет, как он повесился? Уже народ новый вырос после него, и уже народ такой - сексуально готовый. Сейчас вот ранние все. А как будто вчера. А чего он повесился - не было у него нихрена, жил он с матерью. Бухарик был. Нет, сначала все у него было, но у него все хуже, чем у меня сложилось. Я хоть бухарик, Вась, но кроме меня, тебя, да каких-то интернетовских сосок об этом никто не знает. А о нем все знали. Говорят - забулдыга. Он до пятидесяти лет дожил - но кому ты нахрен нужен. И мать ему сказала - да нахрен ты Петя кому нужен. И решили тогда родственники евоные квартиру как-то так поменять, чтобы каждому вдруг особо выгодно стало, ну а Петю - Петя он вроде и так по каким-то блатхатам ночевал, не всегда дома был. На водку заработает, приляжет где придется - и то хорошо. Думают - а что он, раз алкаш - то и все равно. А Петя - я еще хорошо помню - с утра в подъезде прокричал - ну если так - то пойду повешусь. А она ему кричит - да иди. Он прямиком до парка пошел, веревку натянул, и висит, колышется, как ишачий хвостик. Вот так. Так что, Вась, я одной своей половиной почти, что мэтр, а другой - тот же Петька. И жалко тебя. А себя не жалко - я думаю, квартиру поделят. Продадут, разменяют. Даже польза будет - Ирке сейчас в самый раз квартира. Они с родителями не дружат, им вот сейчас бы квартиру. А немного позже - у них отношения охладеют, и они начнут выяснять - надо или не надо было вместе жить. А вдруг муж - лузер? А она - она уже сейчас толстовата. Сейчас же как - если мужик работяга, то значит лузер. Если куда просунется - другое дело. А работяги - они не в цене. Смотрят друг на друга, равняются. Да, Вась? А я сам себя уже боюсь. Вот сейчас нажрусь до усрачки и снова буду в интернете - для кого-то просто ужасным, а для кого-то - великим и ужасным. А какая разница? Это, Вась, время такое - всем кажется, что они важнее, чем они есть. Ага?
   Он налил полный стакан и ходил с ним, с сигаретой, по кухне - взад и вперед. Огни за окном разрастались. Был средний вечер. Как раз - пятница. Можно было, уподобившись человеку, который напился и уснул в тарелке, упиться перед экраном монитора, наговорить всем гадостей и прямо там же и уснуть - это чтоб к дивану не идти. Или лечь- без простыни, так, накрывшись чем попало. Может даже - курткой какой-нибудь. Ведь все равно никто не видит.
   Он прошел в коридор и там застыл.
   В зале кто-то был.
   Будь Сергей Петрович помоложе, он бы выпустил стакан, и водка б пролилась на пол. Но безразличие к жизни уже достаточно прочно укоренилось в нем. Он не испугался и тогда, когда девушка, показавшаяся привлекательной со спины, повернулся, и он увидел адский оскал.
   А вот Васька испугался и зашипел. Кстати, именно эта кошачья реакция была для него впоследствии доказательством, что ему не почудилось, и он спрашивал у кота - Вась, помнишь ее. А кот мурчал, а потом на такой особо довольный мур переходил, и было ясно - он согласен, он знает, он всю дорогу только об этом и говорит.
   Так вот, девушка с лицом зверя проследовала мимо него, к двери. Остановилась, обернулась, оскалилась. Вышла. Дверь она открыла, даже не смотря на то, что та была заперта.
   В тот момент Сергей Петрович понял, что жизнь его закончилась.
   На следующий день он снова пил, что-то еще. Ничего не происходило. Он, разговаривая с котом, решил так - жизнь-то закончилась, но убивать его никто не собирается. И если он сам себя не убьет, то ничего и не будет. Но - это же легко сказать. А когда вся твоя душа, если есть конечно душа, говорит тебе - а в лом мне. Не хочу ни смотреть я ни на что, ни думать ни о чем, не интересоваться. Водка? Она вроде да - она не есть хорошо, но немного всю эту вялость сбивает.
   И вот - еще больше пил Сергей Петрович.
   На работе он даже как будто более активным стал - а все потому, что он перестал чего бы то ни было бояться. Он вроде и не радовался - но был радостнее. Это нервное. Это когда человеку ничего не надо, но он сдерживается, чтобы ни в кого стулом не запустить, начинается такая показная душевность. В таком деле и психолог беду не обнаружит. Так если он, психолог, и способен - он же и не поймет, что не так что-то.
   Наоборот - человек позитивен. Светел.
   Чист.
   Он как лист большого дерева.
   Приходит Сергей Петрович домой, сел на пол, и кот тут как тут:
  -Вот, Вась, год назад, когда ты еще на ладошке у меня рос, я считал, что как это все напрасно - жить с котом, сидеть и материться в Интернете и - перестать мечтать о женщинах. А мужик - он обязан, я понимаю - с течением времени ослабевает страсть, и все меньше и меньше мыслей. Но что-то другое должно быть, а что? Нет ничего, Вась. Ничего взамен, и вот я смотрю сейчас, и вижу я лампочку, так как смотрю я через преломленный водкой луч. Бутылка. И так будет продолжаться сколько угодно времени. Мне на работе сказали, что я - пример для молодежи, и что у меня еще все впереди, что молодые девушки только и делают, что засматриваются на меня, но я знаю - все это рабочие разговоры, полукомплементы, все это не имеет под собой никакой почвы, если человек ничего не хочет. У меня нет ненависти к жизни, просто та дама, она ясно показала все. И лицо мне ее не противно, хоть и зубы ееные торчат наружу.
   И так и шло время.
   Неделя, две недели, три, четыре, может - еще больше. Осень ушла, зима прибежала, в белой шубке, со звонким голосом - и в нем все было - и ветер, и обостренные звуки машин, и новая жизнь, и новая смерть, и дымы столбом - к самому подножию серых облаков. Люди двигались как по конвейеру. Но не они это придумали - а потом, ни осудить, ни похвалить. Все продолжало свой бег. Сергей Петрович жил так же. Он думал, что сумеет свыкнуться с отсутствием жизни в нем самом. Вроде как - ну нет судьбы, ну и пусть. Но легче не было, и даже начинало свербить. Пару раз он даже поговорил по телефону с женой.
   - А чего ты себе никого не найдешь? - спросила она.
  -А не искал.
  -А чего?
  -А в Интернете нашел.
  -Ага. А какая она?
  -Не знаю. Может, это вообще не девка - там люди играют не в сами себя.
  -А тогда это не считается.
  -Да. А ты чего себе никого не найдешь.
  -А где я найду?
  -Так вокруг мужиков много.
  -Много, да.
  -И что, ни с кем, ни разу.
  -Ну....
  -Что, было....
  -Нет, не было.
  -Что, за два года?
  -А куда мне, Сереж.
  -Ну и мне ж.....
  -Да ты вроде мужик такой....
  -Да вроде....
  
  Потом он еще раз поговорил - по телефону, и ему показалось, что он вроде как до конца жизни наговорился. И сначала камень с души немного спал. Дети к нему заезжали, ничего кстати аморального не было - трезв был Сергей Петрович (случайно так вышло), и убрано у него было. Потом - дочь его на свадьбу пригласила, и они даже сходили в какой-то китайский ресторанчик. Сергей Петрович рассказывал всякие веселые истории и был самым что ни есть живым, цветущим, человеком.
   Зима крепчала. Если сравнивать зиму со спиртными напитками, то тут нужно хорошенько призадуматься. Это на что такое она похожа? Когда водку изготавливают из спирта, то крепчание разматывается, это - путь по нисходящей, и тогда можно сказать, что зима была реверсом крепчания водки при изготовлении.
   Сергей Петрович налил себе стакан, сел у телевизора и представлял, что и не телевизор это, а окно в другое измерение. И ничего, что передачи все были сплошь жидкие, подобные разогретым медузам.
   -А я знаю, Вась, - сказал он коту, - я за тебя отвечаю.
  Кот замурчал, радовался. В мире немало людей, которые убивают кошек. С виду-то оно просто - раз, и смерть. Но разве человек не так умирает? Даже порой и прелюдии никакой.
   Телевизор, и тот может более пафосно погибнуть - с какой-нибудь струйкой дыма, с треском и последним словом.
   - Может быть, ты - всему виной, - сказал он, - может быть - ты - аватар?
  Кот накрылся кончиком хвоста.
   -Так и пусть, - сказал Сергей Петрович.
   Он вышел в магазин. Небо синело, теряя силу. Приходили звезды, смазанные дымом от трубы котельной. Машины шли и шуршали себе. Когда он переходил через дорогу, то увидел ее.
   Она оскалилась ему из машины.
   Он остановился и пошел навстречу. Если бы она не улыбалась, он бы никогда не решился сказать, что она - не человек.
   Сергей Петрович открыл дверь и сел в салон. Она улыбнулась, не открывая рта.
   -Это я, - сказал он.
  Она в ответ прошипела.
  -Ты меня подождешь? - спросил он. - Я один не поеду. Подожди, ладно? Я схожу за котом.
   Никакого волнения у Сергея Петровича не было. Он ощутил холод, который усиливался с каждой секундой. Это была настоящая душа льда, и он сливался с ней всё сильнее.
   Поднялся на этаж, открыл квартиру.
   -Идём, - сказал он спокойно, - едем, едем, Вась. Едем. Нас ждёт долгий путь.
  Он засунул Васю за пазуху. Кот не сопротивлялся. Они спустились вниз, прошли на исписанный тремя буквами подъезд и сели на переднее сидение.
   -Я готов, - сказал Сергей Петрович, - вот, Васька. Знакомься. Это она.
  Он не знал, как ее зовут. Васька же зашипел - точно так же Джонси шипел на Чужого. Только в том случае действия происходили более трагично. Здесь же девушка была ничего даже, вот только лицо ее было выточено в других широтах, а на пальцах имелись острые птичьи когти. Она включила первую передачу, и машина тронулась. Сергей Петрович пытался заговорить, но разговор получался то ли сам с собой, то ли с котом.
  -А вам коробка автомат не нравится? - спросил он.
  Она повернулась и громко промолчала в ответ.
  -Ага. А что за двигатель... А, ладно. Хотя я разбираюсь, знаете. Да же, Вася?
  Вася прошипел. Вся эта история ему явно не нравилась.
  -А мне даже и нормально, что вы молчите, - продолжал Сергей Петрович, - вы даже и ничего из себя...
   Она вновь повернулась и в ответ мигнула большими нечеловеческими глазами.
   Ехали они сквозь улицы. Снег с дороги сошел, но по краям чернел - кокаин зимы. Они поворачивали, и каждый такой поворот был словно изгиб судьбы. Сергей Петрович продолжал задавать вопросы, и всякий раз Она не отвечала.
   -А там страшно? - спросил он.
  Они ехали мимо театра. Театр был полон лиц и предсказаний. Всё это вертелось вокруг здания серпантином. Даже кот это заметил и притих. Видимо, реальность жизни уходила, заменяясь новой, доселе неизвестной.
   -Слушай, почему ты не разговариваешь? - спросил Сергей Петрович.
  Она повернулась и щелкнула зубами.
  -Я понимаю. Наверное, тебе зубы мешают.
  Она расширила глаза.
  -В целом, если не смотреть на твое лицо..., - проговорил он.
  Он произносил эту фразу уже раз десять. Теперь же это звучало как насмешка. Она отпустила газ, остановила машину, повернулась и оскалилась. У нее были длинные, немного желтоватые, клыки - большое количество клыков, настоящий частокол. Она прошипела и потянулась к бардачку. Открыла его и вынула большую медаль на ленточке.
   - Что-то не так? - спросил Сергей Петрович.
  Он не ждал ответа. Очевидно, с такими зубами она вряд ли была способна на слова. Тем не менее, ответ последовал - она протянула к лобовому стеклу свой коготь и написала на запотевшем крае:
  -Ты мне надоел.
   Кот снова зашипел. Сергей Петрович засунул его подальше под куртку. Она же вдруг вынула дамскую сумочку и принялась красить губы. Повернувшись к Сергею Петровичу, она оскалилась - это была улыбка. После чего покинула машину и зашагала по пустынному шоссе.
   Они стояли в пустынных полях. Машин на дороге не было. Возможно, их вообще не было в этом мире. Сергей Петрович повесил себе на шею медаль и тотчас ощутил, что он уже не такой, как прежде. Произошел обмен. Она сняла с себя должность, отдав ее ему.
   -Вот так-то, Вася, - сказал он, - вот только что нам теперь делать? Скажи мне, разве я такой надоедливый? Может быть. Может быть. Я ведь не вижу себя со стороны. А ты видишь, да молчишь. И сказать не может. Бедная. Ты знаешь, она мне что-то стала нравиться. Вот прямо сейчас.
   Он посмотрел в зеркало и оскалился, выясняя, не выросли ли у него клыки.
   -Ладно, - проговорил он, - куда ехать? Вперед или назад? Ты знаешь, я бы двинулся вперед. Но мне кажется, мы с тобой забыли включенным утюг. Я еще помню мне в детстве всегда указывали - делай что хошь, живи как хошь, главное - следи за утюгом! Я не уверен, что он включен, но сдаётся мне, что это так. Поехали.
   Он развернул машину, и они двинулись назад. Туман расходился, обнажая окраинные районы города.
  
  
  
  
  
  Поедательница листов
  
  
   Годами сложно управлять. Когда их нет - то ты вроде бы пустой. Стоишь, например, на трассе и видишь - едут упорные камазы, и у каждого камаза на стекле кабины написано - пустой.
  Но он кажется, что быть нагруженным так уж хорошо. Можно только подумать, что в молодости человек глупее.
   Нет, просто кузов пустой.
   Скорость выше.
   Ну, пустой камаз подпрыгивает на ухабах, рычит громче.
   А Поедательница Листов всё сидит, сидит - страница за страницей, мир за миров, а скорее всего - оболочка за оболочкой, так как до сути нам всем далеко.
   Я, я на самом деле, понял, что любая суть - это слишком страшно. Не нужна она. Надо играть, петь - что гимн, что похоронный марш, всё одно.
   Книжки идут словно пачки сигарет на табачной фабрике. Счет на тыщи. И годы уже прошли, и мужа уже нет - и всё так сильно, и даже волны смерти плещутся где-то рядом.
   Мы едем кидать шары в боулинге. Насте уже 30 лет, и она постоянно только об этом говорит, как будто нет никаких других вещей, кроме констатации, радости, грусти, офигевания - нет, ничего не сделаешь, никуда ты уже не вернешься, старого мужа ты уже не вернешь. Правда - плакала, кричала, жаловать - как же так, а уже никак, и теперь вроде бы и вернуть его, а оттуда уже не вернешь - остается - нет ничего не остается. И, прежде чем зайти в этот дурной клуб, который стоит в каких-то пыльных местах - с одной стороны - железная дорога, через дорогу - вонючий завод, повсюду - склады какие-то - я предлагаю постоять. Дорога тут - как всегда - кривая, с ямами, с жуткими кочками - территориально это может даже центр города, а визуально - что-то еще.
   У кого чуть больше денег, те тут же оперяются, замечая - как мы живём хорошо, какой город у нас. Тут же исчезают дороги-как-после-бомбежки, очереди из ментов на каждом углу, типичные русские сверхцены, кондуктора-рекитиры, и я уже не знаю, что. Вообще, обычно хорошо менеджерам, особенно раннего менеджерского возраста. Первая машина - от отца, правда теперь уже проще - вскладчину, в кредит. Заливка пепси. Сникерсы. Корпоративные разговоры. Ощущение полёта, чувство, что ты живёшь в лучшей в мире стране.
   Настя тоже когда-то ходила по менеджерам. Они её кормили. Нет, она и тогда была поедительницей листов.
   Страница за страницей, страница за страницей, страница за страницей.... Авторы, авторы, и - это непотное желание присоедениться к тем, кто кормит. Но кормит временно, а нет ничего глупее, чем некую случайную вещь считать постоянной. И особенно плохо это тогда, когда заканчивается.
   Поплясали, и хватит.
   -Помнишь, Дима ушел к Тане? - спрашиваю я.
   -Помню,
  -А где они теперь?
  -Не знаю. Таня, наверное, родила. Дима, может быть, так же - менеджер.
  -Ну да, куда ж еще деваться?
  Сами менеджеры, они проще понимают свой путь. На самом же деле, профессия простого продавца более благородна. Здесь хотя бы нет подмены ценностей. Да я вам скажу, и водитель - тоже человек. В корпоративной же культуре считается так. Есть - высокие. Словно бы мэтры. О них говорят, легенды передаются из уст в уста.
   -А представляете, как Козлович выгнал новенькую! Решил он показать, как правильно проводить собеседование. Ух, какой мужик, словно с неба сошедший. И - один из одним идут кандидаты, а мы показываем свое мастерство - начинаем людей мучить, да так, что вытерпеть нельзя. Думаем - кто удержится, кто выживет во всех этих издевательствах, того и оставим. Решили по полной. Например - так, так, Иванов. А почему фамилия такая? Человек улыбается, говорит - в России очень много Ивановых. Очень хороший ответ. Только слабенький, без энергетики. Ну, правда, хрен на это - ведь нам и не нужны гении - нам нужны хорошие люди, понимающие корпоративность. Так... Вы в анкете написали, что мечтаете сделать карьеру. Зачем вам это, объясните. О, вот смотрите, графа - вы приехали сюда оттуда-то. Зачем? Кто вас сюда звал? Объясните? Все сюда едут, вы приехали воровать? Человек опытный, если же он вообще уже был менеджером, он на это вообще не реагирует - ему все равно. Он уже всё в своей жизни услышал. Отвечает он сухо, не напрягаясь. Нет, говорит, не воровать я приехал. Достаточно? А что приехал? Все едут, и я приехал. Тут начинается - сколько хочешь денег? Столько то? Почему так мало? Или - например - почему так много. Наконец - есть ли у вас сверхидея? Есть. Вы хотите рано или поздно стать директором. Но зачем?
   ....Тут заходит тёлка. Да, представляешь, чуть ли не в трусах. Ногти - во. Губы - во. Слой лака. Нет, я видела это стороны! А потом тёлка вылетает. Как будто грим с нее слетел. Как побежит по лестнице!
   Менеджеры нередко объясняют неменеджерам, каковы они, и как слабы перед всем этим миром другие.
   Видимо, и с Настей было то же самое. Помню, как она вдруг переметнулась в мир заглатываемого пепси - обычно по 2 литра бутылки, вода с краской и газом, сникерсы, сникерсы, наклейки, футболки, значки, стикеры...
   -Как хочешь же, - сказал я, - просто мир не твой. Сначала проглотит, потом выплюнет.
   Возможно, люби я ее хоть на секунду, и было всё иначе. Но человек - не якорь. А хотя именно там, в том мире, и есть якоря, и есть якорения, и долдонский, красноголовый, НЛП - это сравнение я взял от наблюдения дятла за окном - так как он прилетает каждый день, садится на ветку и стучит. Хороший упорный.
   НЛП - это всё. Да, но не для поедательницы листов.
   Вечер тут совсем нехороший - без жизни, без энергии - над полосой железной дороги видно небо. Облака - размазаны. Допустим, если рисовать без кисточки, и даже без пальца - просто брать какую-нибудь лопатку, и тянуть, тянуть, без воды... Я не художник, я только представляю себе этот ужасный метод, с помощью которого создано небо этого вечера. Все машины - злые, бесчувственные. Надвигается острый дождик. Народ, что подъезжает к клубу, напоминает оживших мертвецов. Я понимаю, что только я могу найти кнопку в этом вечере - хотя бы включить подачу кислорода. Иначе ничего не поможет.
   Часть людей здесь - тоже менеджеры. Они любят приезжать в клубы, чтобы смывать с себя корпоративный пот. Другие - люди - острые, глупые, с клешнями.
   Вообще, какие люди?
   -Что читаешь сейчас? - спросил я.
  -Веллера.
  -Ты же десять лет назад читала Веллера.
  -Снова читаю.
  -Слушай, точно. Десять лет назад я спросил у тебя - что читаешь? А ты - ответила - Веллера. И знаешь, что я подумал. Я подумал, что спрошу тебя, и так и ответишь. И правда - ты отвечаешь.
  -Ты еще спросил про Диму, а он был восемь лет назад.
  -Увы, - я вздохнул, - а представь, когда людям по шестьдесят лет.
  -Представила.
  -Раньше бы ты сказала, что ты не доживешь, и слава богу.
  -Нет, я доживу. Придётся. Надо детей растить, не будут же они сами по себе. А раньше я была уверена, что проживу ровно 30 лет. Большего не хотелось. Только не говори ничего, надоело всё это.
   -Тебе не нравится.
  -Я просто хочу разгуляться.
  -Сейчас. Смотри.
  Мы не просто так стали на дороге. Вечер же - еще темнее. Я бы много рассказал, где какие вечера. Но, наверное, хуже вот такого - и быть не может. Правда, конечно, можно еще сидеть за решеткой и видеть вечер - тогда он еще хуже. Но то - сила обстоятельств. А здесь - просто худшее, потому что нельзя строить такие города, такие улицы, кривые дороги, ужасные клубы, сделанные из складов. И всё чему-то рады, и все говорят - что раньше не было жизни, а теперь - менеджеры, менеджеры, менеджеры, мотивации, нлп, план продаж, процент с выручки, тендер, конкурс....
   -Вон, смотри, - говорю я.
   Машина всё ближе. Глаза его желты, подфарники - это световые брови. Двигатель источает жар, он надеется лишь сам на себя, потому в нем так много уверенности. Стёкла поблескивают, там кто-то сидит. Мы не видим, уже темно.
   -Видишь, что написано? - спрашиваю я.
  -Где?
  -Вон.
  -Пустой.
  -Верно, - говорю я.
  И мы идём внутрь.
  -Ты для этого меня там держал?
  -Я тебя не держал.
  -Ладно. Мы там стояли, чтобы ты показал камаз с надписью "Пустой"?
  -Да.
  Нет ничего более дурацкого, чем катать шары. Даже пить водку, сидя на рельсах железной дороги, куда более умно. Поедать листы книг - тоже вроде бы дело. Хотя, может быть, и нет значения.
   Вот едет пустой. Пустой он, и всё. Можно полным ехать, а можно - пустым. А что ешь ты листы, что нет, хотя Настю немного жалко - потому что тон женщине задает нормальный мужик. Нет, пусть бы и ненормальный, не в этом дело. Должно же что-то оставаться, кроме того, что и так за нас делает природа. Хоть что-то.
   -Не умею шары бросать, - говорит она.
  -Помнишь, когда мы познакомились, ты вылила на себя чай.
  -Я и сейчас такая.
  -А правда, что читаешь?
  -Борхеса. Маркеса. Кортасара.
  -А для меня это - один автор, прикинь. Я его так зову - Борхесмаркескортасар. И читают все - просто потому что это типа положено, если ты... Типа... Типа не знаю кто. Зачем читать, если не интересно.
  -Нет, мне интересно.
  -Ну и ладно, читай.
  Это лишь верхушка айсберга. Настя прочитала книг не в два раза больше, чем я, но раз в пятнадцать. Она ими питается. Пища же. Есть повара - готовят ее. Есть рабочие, крестьяне - они производят полуфабрикаты. Правда, тут можно запутаться, если соотносить эти вещи с жизнью. Нет, обойдусь без сравнений. Просто кому-то дано поедать книги, а кому-то нет. И всё. Надо ж шары бросать. Я, кстати, тоже плохо их бросаю, потому что смысла не вижу. Нельзя же что-то уметь, если тебе это не нравится. Только спрашивается, чего мы сюда приехали?
   Вечер же совсем загустел и стал пластилиновым. И выходить уже не так страшно - потому что ничего не видно, и нет этого скверного вида - железная дорога плюс ржавый завод на той стороне. Можно даже стоять, курить и мечтать, как в былые времена.
   -А я знаешь, - говорю я, - я когда читаю, когда нет. Не знаю. Часто не лезет.
  -А мне всегда лезет, - отвечает Настя.
  Потом, конечно бы, поехать, выпить вина, как в былые времена, которых вроде бы и не было. Но и не поедем мы ни на какое вино. Я отвезу ее домой. Она уложит детей спать, и снова начнется привычный процесс - лист за листом. И даже не важно, что там написано. Хоть бы и ничего. Хоть бы и задом наперед. Это поедание. Я так не умею.
  
  
  Чай
  
  
  
   Чай, черный - дужки, стружка особенных полей - а черен он потому что он отчасти мех беса - и его и пьют, и курят, а кто никогда не чифирил - тот не всё в этой жизни знает. Может, или скорее всего - вы индифферентны. Вы - корм солнца. И чай вы не попробуете.
   Чай слабым не пьют. Сильным. Зеленый - густой, с водяной толщиной, с каплей лица чертовой бабушки, и кружка - широченная, такое вогнутое зеркало, телескоп. Так уж и представим себя, например, Гершелем, или нет - Ньютоном. Только вместо смотрящего в небо глаза - наша кружка с чаем.
   Когда чай давно остыл - он переходит в формацию "эй, налей". Это отдельная полка для понятий, вопросов и ответов. В категорию "эй, налей" входит очень много вещей. Футбол, например - это тоже "эй, налей". И рассказы бывают такие. Например, по рукам идут улитки. Может быть, одна, может быть - очень мало, или - толпы больших улиток, поглощающих личность. Пусть и съест. Лишь это была не Свинцовая Бабочка.
   Я могу отдельные страницы сделать как бы бумажными - но без как бы бумаги, без как бы компьютера, и еще дело в том, что есть вещи помимо воображения - есть такая палочка-мысль. Она - метод создания листа.
   Мы заворачиваем в лист, в страницу, чай.
   И вот теперь, начиная курить, думаем - что человеку надо?
   Да много.
   А что, если нужно, например, только в вечер покурить чаю и поожидать того, что скоро уже станет бесполезным. Я что - я не знаю. Допустим, приходит Машона Вашингтон. Мы берем ракетки и играем ни во что.
   Еще есть разные песенки. Песенка-мотоцикл, например. Бывает, например, что человеку надо поменять совсем немного, и он уже идеален, он уже просто птица. Но этого немного нет. И не будет. И вообще - вся жизнь - это дыхание Свинцовой Бабочки.
   Впрочем, этот набор текста и сентенций, этот с виду как бы абсурд, на самом деле - расказ-изгиб.
  У книжки есть изгиб. На одной стороне - одна половина лица, на другой - вторая. Привет. Пока. Едем. Плывем. Торчим. Сидим. Вам бывает так нехорошо, что кажется, что лучше не жить? Точно. Несколько раз я замечал у посторонних людей такое состояние. Я жутко переживаю. Я могу даже помочь - если только достучусь. Со стороны кажется, что выход есть. Просто - откройся ракушка, не сиди в глухоте. Всё равно это лучше, чем со Свинцовой Бабочкой играть в якобы жизнь, а самому тонуть, слушая чудесные признания в том, что есть свет и мир.
   У каждого человека есть главный минус. У меня главный минус - что я кого то слушаю. Я всё и так знаю. Сам по себе. Все чужие советы - они тоже могут полезными. Но, на самом деле, конечно, важно не слушать женщин, и не рубить топором, и вообще не спешить, и вообще и вообще... Чай ждет. Это только начало чая. Еще не было чая.
   Чай есть - особо подтянутый, палочно-папирусный, стихотворный. С него и начнём. И листок - с ребром поворотным - он тоже - инструмент в этой опере важный. Нельзя же писать всё время одно и то же. Пора бы уже и пластинку поменять. Нет, оно если разобраться - что было для никого, что и осталось для никого, но тогда играет с Машоной в Вашингтон в теннис, курим, пьём чай и ожидаем, как разверзнет рот телевизионный футбольное жерло. Даже если всё вокруг не имеет смысла - надо насыпать в трубку чаю. Прикурить. Стать примерным паровозом. Написать советы - как курить чай, как его сушить, как хранить, да и всё остальное. Человек на отдельном этапе - это лишь колышек. Сегодня он тута вбит, а завтра - тама. Завтра может не в том месте чо будет - привяжут к колышку козу. Бее-е-е-е. Или отвяжут. Не, правда, не надо. Не надо, пусть так, козы будут проходящие, белые. С молоком. Как раз в чай можно добавлять. Но чай с молоком - это другое вообще дело. Да и пластинка другая. Но я пока пластинку не переставлял. Пока еще шипит, трещит, винил.
  
  
  Свет
  
  
  
   Свет таков, что могут быть чемпионы по свету. Есть свет, который далеко, и который - еще дальше. При чем, тот свет, о котором говорят - что его видят при медитации - это вторичный свет. Чемпионы по свету должны сделать дыры, и свет оттуда бьет так - что и описывать не нужно, потому что нельзя описать.
   Допустим, вы пришли в большой дом, и там - полным полно людей. И - этажи. И - люди. И снова этажи. И - кактусы покачивают головами, хотя и нет никаких голов.
   Тут вы понимаете - что все вокруг - они давно умерли. Вам же надо доказать, что вы еще существуете. Вот тут - самый момент стать чемпионом по свету.
   Делаем дыры.
   Если это тот самый свет, то с ним надо поаккуратней. Если долго воздействовать им на живого человека, он испарится. Это ж дилетанты думают - свет, дух, бог (ну или Бог). А как гореть - так бумага так не горит. Пшик, и всё.
   А вот тени не сразу сгорают. А ежели вообще они сгорать не будут, то значит, свет не тот. Тут может оказаться - что и вы не живёте. И тени, и вы. А зачем тогда, спрашивается, становится чемпионом по свету? А незачем.
   Но, когда дыры сделаны, следите, чтобы вокруг ничего не загорелось. Свет, он хотя и дает жизнь, он ее еще и стирает. Предположим, найдется такой чемпион, который не совладает со своим упражнением - и все, апокалипсис. А потом уже некому будет вспоминать. Всё сотрется. Новая жизни начнется на пустом месте, и, опять же - от света.
   Что тут еще сказать?
   Вдоль рынка стоят кафе-шары. Каждое вмещает одного человека. Вы заходите в него и сидите. Но это раньше было модно сказать - посидеть. Сейчас как-то еще говорят. Я уже и сам не знаю.
   Почему человек там один?
   А потому что в кафе-шаре тоже неизвестно - жив он или нет. Быть может, там происходит некий обмен.
   Вы назавтра открываете глаза - и вы не знаете, что к чему. А просто был обмен. И вы поменялись сами с собой. Ничего другого.
   -Кто я? - будет вопрос.
  А может и не будет.
  Так вот, чтобы быть чемпионом по свету, нужно поставить себя в такие условия, когда не известно - живёте вы или нет.
   Ни грамма не ясно.
   Ведь вы пришли в здание, где этажи и тени. И вроде и живы они, но если они тени - то почему они живы? Кто может ответить на этот вопрос. Именно поэтому нужно взять нож.
   Нож - взгляд.
   Режут вообще... Ну, вообще... Вот что-то такое, о чем и сказать нечего - и вы это режете, и свет льется - он столь ярок, что нет более яркого света. Его много, он переливаются. Вместе с ним в мир проскакивают какие-нибудь шары. Но о говорящих шарах можно говорить позже.
   Тут могут быть такие варианты - спустится сетка, вы сядете в сетку, и всё. А что там дальше, я и сам не знаю. А может и не сядете - тогда вы чемпион по свету. Оно вроде бы вы и в первом случае чемпион, но вы ж уже не вернетесь, а к такой штуке нет никакой дефиниции. Значит, надо остаться, получить золотую медаль, после чего начинать мировой тур - показывать людям эту медаль, учить их искусству вынимать свет из ничего, чтобы побольше вокруг нас было чемпионов. Да пусть и не все будут чемпионы, но - хотя бы мастера. Ведь хорошо общаться не с тенями, но с людьми. То-то и оно, в этом и суть этого спорта.
  
  Щенок
  
  
  
  Проведем краткий урок созерцания абсолютной темноты в картинках и диалогах, и я начну с того, выскажу свое мнение:
   -Какой бы абсолютной не казалась тьма, есть что-то, что еще темнее. Мы еще это не трогали. Прежде всего, надо помнить - мы всё трогаем руками, но рук у нас нет. Всё это - лишь эмуляция. И, если бы не регулярные случаи со смертельным исходом, никто бы и не понял - правда это или вымысел. Любой, кто знает, о чем я говорю, знает, что человек, который трогает тьму, ощущает себя подвешенным. Это замедленная висилица.
   -Разве вы не знаете, что из тьмы может кто-нибудь прийти?
  -Кто-нибудь кроме дьявола?
  -А дьявол не приходит. Он занят. Я могу рассказать про Щенка.
  - Рассказывай.
  -Щенка я видел во время грозы, хотя - это были и часть грозы. Потом я даже сомневался - играла ли погода струнами (у нее обычно свой инструмент, и название его люди не знают), или же это была сухая гроза - такие вещи бывают, например, в некоторых приморских районах. Было, должно быть, и то, и другое, и третье. Но - молния, что разбила дерево надвое, распотрошив внутренности, вынув опилки - была не молнией. Поутру было не совсем ясно. Тут можно было всё это собрать и сделать одну плиту дсп. Однако, я быстро понял, что дело вовсе не в огненной стреле бородатого дедушки, который так иногда любит пошутить. Еще, я знаю, иногда он теряет вилки и ножи. Он же старый. Тогда вообще не понять, что было - то ли та самая сухая гроза, то ли падение огненного шара. А суть же - она как раз именно такая. Ножики и вилки иногда попадают в человека, но никакие зависимости тут не выявлены.
   Щенок же, спрыгнув откуда-то с верхотуры, разодрал дерева. Он прикидывался молнией, и это его веселило. Люди, конечно же, не видят щенка. Меня же он распознал, прикинувшись черным шаром. Я подошел к нему, потрогал. Он распрямился - голова больше туловища, зубы - это если зубы щуки увеличить во много раз, создав невероятный игольчатый рот, то будет примерно то же самое. У нас тут же завязался разговор. Я, как человек в статусе, тотчас опросил непрошенного гостя.
   - Зачем ты разодрал дерево? - спросил я.
  -Играюсь.
  -Ты придерживаешься каким-либо правилам?
  -Не знаю. Будет хозяин - он мне даст правила. А не будет - буду дальше веселиться.
  -Откуда ты родом?
  -У нас там нет имён. И не бывает. И не будет.
  -А здесь?
  -Пусть мне кто-нибудь даст имя, тогда я буду с именем, и буду отзываться. Пока же можешь крикнуть мне "Э!".
  -"Э! кричат обычно собакам породы боксёр, так это тайное имя этой породы, а известно - любое существо отзывается на тайное имя. Даже если вы окликнете дьявола. Даже если и его и не будет.
  -Я про дьявола слышал, - ответил он, - мы далеко от него. Мы там - масса. Это я сейчас стал таким, отделился. У вас в магазине видел пластилин. Сбегаю, украду пару пачек.
  -Лепить любишь? - спросил я.
  -Не. Я тогда тебе покажу суть. Берешь пачек сто пластилина и вместе смешиваешь, и потом еще его нагреваешь и заливаешь, например, в ямку в земле. Вот это - мы. И в земле мы живём, и под землей, в можем и в небе летать, и где-нибудь в ядре планеты, астероида - чего хочешь. Если человек встанет на этот пластилин, то его может засосать. А может статься - он нам понравится. Тогда... Я же тоже на кого-то позарился. Отделился, выскочил - смотрю, никого. Может, это ты и был?
  -А зачем это тебе?
  -Откуда ж я знаю. Дашь мне имя?
  -А ты себя кем чувствуешь?
  -Ну, я видел собак. И я на них похож. Но большие собаки бывают сильно усталые, и сильно добрые - нехорошо быть такими добрыми. А еще бывают собаки подранные - они злые. А чистого зла в них нет, а вот я - наверное - чистое. Зато щенята понимают. И щенята меня и видят. А взрослые - нет. И у людей так же - дети возрастом до 2 лет все меня видят, уже после трех - никто. И находятся отдельные друзья, которые, как я чувствую, и правда мне друзья, даже товарищи.
  -Значит, ты чувствуешь себя как раз щенком?
  -Наверное. Больше ж я ни на кого не похож. Ну может я на акулу какую похож, но плавать не хочу, хотя могу, и ныряю я быстро, так как когда я плыву, я прохожу как бы мимо воды - это ведь у воды есть свой временной слой. Если быть правее или левее - ты тоже в воде, но она тебе не мешает, и ты можешь дышать. Но лучше я буду собакой. Дашь мне имя?
  -Шарик?
  -Не знаю.
  -Тузик?
  -Тузик - имя чрезмерно актерское, а я ж не такой - я плоть от плоти путешественник, авантюрист.
  -Бельчик?
  -Бельчики все белые.
  -Давай будешь просто - Щенок.
  -Давай.
   Прошли мы по улице, двигаясь в том же стиле, что и путник, который обходит субстанцию правее или левее. Именно поэтому такие друзья - а мы тотчас стали друзьями, а также - товарищи, еще можно сказать - амиго, камрады - они делают всё, что им в голову придет, но чаще всего следы этой деятельности никто не замечает. И причина тут проста - две параллельные прямые не пересекаются. Но если идет, например, по одной прямой мужик с ведром краски, а краска капает - то она может попасть на голову другого мужика, который идёт без краски. Он голову поднимает - а никто нет. Это называется принципом одностороннего проникновения. Нет, если прямые находятся не выше или ниже, а как-то еще, то ничего такого и не будет.
   Но вот, допустим, идёт по одной нитке паровоз. Идёт себе и идёт. А дым, что распространяется вокруг него, по ходу движения трансформируется в некие потусторонние концепты.
   Человек класса 1 - он ест, спит. Человек класса 2 - бежит, хватает, Человек класса 3 - он не живет, но предполагает. Человек класса 4 дыма нюхнул - словно покурил. Его колбасит, он пишет стихи, хотя сам не знает - чего это с ним. И всё. Класс, который способен идентифицировать процесс и сказать, что виною всему не время и не тенденции в области поэтического воображения - он к людям не относится.
   Даже если встретите человека такого, ну, мало ли. Если встретите - значит, это ложь. Люди таких вещей не знают.
   Если кто-то знает - я ж и говорю - он к классам людей не относится, более того - он свои истины рассказывает именно представителям своего множества.
   -Знаешь, - проговорил Щенок, - хочу наиграться.,
  -Потом наиграешься, устанешь.
  -Тогда пойду назад. В массу. Сольюсь, буду вместе.
  -Будем вместе - правильнее.
  -Нет, буду вместе. А еще, может, надоест мне - притворюсь человеком. Попробую я понять - вот все эти занятия, все эти дела, знания - это интересно или нет? Ничего понять не могу. Давай бабахнем?
  -Кого бабахнем?
  -Да не знаю. Просто бабахнем. Чтобы громко было!
  И пошли мы.
  Но с того времени уже много утекло протонов и нейтронов, может - и прочего вещества. Щенок приходил раз в несколько лет. Потом перестал. Я пробовал его вызывать - в ответ что-то доносилось. Это, конечно же, занятие возможное. Это дело, предположительно, не остановленное, не замороженное, не твердь - он ведь, конечно, из массы, из тверди, но и сейчас, наверное, где-то идет или бежит, или спит. Я думаю, Щенок дорастет до человека. И тогда родится такой человек - сначала будет ребенком малым, потом достигнет расцвета, и будут все удивляться - откуда это в голове столько всего? Ну кто бы всё это дал ему? Родители - как родители. Детский сад, школа, Спту, Вуз, еще чего, хоть академия - это если знания в формате единичном, которые будто бы с неба упали...
   Но это я рассуждаю. Я ж не знаю - захочет ли Щенок быть человеком. Может, он на дне морском. Вот зубы у него - нет им равных. Он может запросто прогрызть корпус подводной лодки. Даже и не подумает - хорошо ли, плохо. Да и мотивация же у него своя - мол, смерть - да ну и что, смерть - потом жизнь. Реинкарнация. Раньше выйдешь - раньше снова сядешь.
   Я же еще раз попробую - а используют для связи как умственные способности, так и телефоны, что в кабинках, что на берегу, что на реке - а сама река эта на границе жизни и небытия, там неплохо - спокойно. Только затягивает. Туман сладенький. Мысли наркотическое. Таска. Звезды - яркие, и голос их слышен, и всё что есть вот здесь - игра головастиков, посаженных в зеленую эмалированную кастрюлю.
  
  Ода Дьяволу
  
  
  
  
  Человеку нужно немного новой крови. После определенных отмотанных тел ее уже нет. Тогда открываем книгу Человеков.
   Таблица.
   Типы человеков.
   Ищем там себя, пытаемся понять - на каком вы месте.
   Вы думаете, что человек - это звучит гордо? Нет, человек - это червь, появившийся в ходе вторичного опыления планеты.
   Вторяк.
   Что нового может появиться из вторсырья? Нет, конечно, внутри себя мы - точно пестики и тычинки в пределах одного цветка, нам вроде бы хорошо, хотя я не знаю. Но ведь это я не знаю. Вот ты - ты знаешь. Потому что ты так настроен. Пусть и одна струна в твоем инструменте, но тебе хорошо развлекаться ею одной, тебе хорошо быть маслом в сосуде, где ты - центр мироздания, не замечая еще 6 миллиардов центров мироздания.
   И, что тут сказать, мы начинаем разговор. Каждый новый собеседник выходит из тьмы. Я не знаю, кто они. Мне плевать на людей, но им - нет. И первый разговор таким и был:
   -Потому ад и есть, и его нет, - сказал он.
   -В чем же разница? - спросил я.
   -Существует сдвиг проекции. Для меня это легко. Ты себя спрашиваешь, как ты дышишь?
  -Да.
  -Ну ты сказал в стиле схоластической философии, - ответил он, - но вообще?
  -Я правда думаю, - ответил я.
  -Считаешь количество вдохов и выдохов?
  -Пытаюсь.
  -Тогда я тебя понимаю.
  -Это не эмпиризм, - ответил я, - ты же хорошо понимаешь, каким образом ад и есть, и его нет. А я лишь пытаюсь понять. Вот представь себе - собаку надо научить разговаривать. Нет, одно дело - массы слов и пузырьки отдельных концептов, другое - если собака правда научится разговаривать. Бедная собака. Сколько же ей нужно будет всего понять. Путь - полный взлётов и падений, попытка придвинуть друг к другу параллельные прямые.
   -Зачем же их придвигать?
  -А чтобы они щелкнули, и была искра. Без искры никуда.
  -Это завсегда.
  -Когда собака научится говорить, ей будет казаться, что она - на Эвересте. Ей открыты субъективная даль и объективная близь. Зачем человек живёт? У нас много разных смыслоподмен, одна лучше другой. Но зачем живёт собака? И мы не знаем, и она не знает. Верующий человек скажет, быть может, вещь слишком банальную и, казалось бы, немного устаревшую - на все есть сила Господа. Но что иное можно предложить.
  -Можно сказать, что на всё есть воля Дьявола.
  -Да, - ответил я, - ну... Дьявол существует для человека, для его мыслительной оболочки. Он там и живёт. Он - часть всех людей. Для собаки нет дьявола.
  -Да, но он есть в потенциале.
  -Это предрасположение к неразрывным ассоциациям.
  -Ну, не совсем, - ответил он.
  -Собака же достигнет всего апостериорным путем.
  -Ну, пусть так. Пусть так. Тогда мы выстраиваем общую линию. Есть Созидание. Понятное дело, что для человековещи, а именно ее представляет из себя современный индивид, ничего такого нет. Есть жажда.
  -И - сразу в ад?
  -Ну... Сложно проассоциировать тебе. Представь себе, что вообще ничего нет. Но мы не ищем смысл как бы в пустоте, так как визуально эта пустота может оказаться всего лишь единицей Его мысли.
  -Бога?
  -Дьявола. Зачем Бог? Верующие наивно ждут моментального избавления, забывая, что высшее благо - быть всегда.
  -Гм. Ну, кто ж такого попросит, - сказал я, - даже самый с виду верующий человек - всего лишь беглец. Вот ты ему скажи - мол, ты царь. Ты все можешь, тебе ничего за это не будет. Очень интересно посмотреть, как человек тогда изменится. С виду - добродетель. Добродетель при чем, выпученная, словно глаза дяди Славы, мясника в торговых рядах. Ты вот пошел за фаршем. Говорит тебе жена - что готовить? Салат? Устала. Давай мясо. Мясо - концепт, уклончиво-биологический, социальный. К сожалению, нет поэмы с названием "Мясо", а - надо бы. Но все эти много слов - лишь чтобы сказать о том, как таращится дядя Слава. А уж проекционно, идеалистически - всё это лишь субъект мировосприятия праведника. Но - опять же - настоящие праведники молчат. Большинство проповедующих учителей - всего лишь воры чужих мыслей, энергетические вампиры, в конце концов, тот же Полковник Курц, по месту, в маленькой запаянной колбе субкультуры. Потому и нет никакой разницы, Бог ли, или, например, столб, ибо праведник просто прячется сам в себе и в образах, прячется в ботанизме, в непоедании мяса, в листьях капусты. Но только скажи ему - ты - царь, тебя никто ни за что не накажет, впереди у тебя удача, делай, что хочешь - и что мы увидим?
   -Но разве кто-то осознавал, каков Дьявол? - спросил он.
   -Многие пытались.
  -Но для чего?
  -Но это вопрос смысла. Человек может истощиться, но так и ни к чему не прийти.
  -Это тот же вопрос о собаке. Мы умеем говорить по определению. Даже если ты вырос в стае волков, а потом тебя забрали под кров человеческий, ты чему-нибудь, да и научишься, хотя и останешся ущербен до конца дней. Но собака будет вымучена. Жизнь будет казаться ей сущим мучением. И этот мир, который она постигала, и не постигла - он всего лишь символика, химия, и - пустота. Разве не так? Хотя на самом деле, никакой говорящей собаки нет. И никакой пустоты нет. Это лишь один вздох его прекрасного бытия. Квант времени в его резонансах.
  -Речь о нем? - спросил я.
  -Да, о нём.
  -Всё-таки? О Дьяволе?
  -Да. Раздели смысл на части, сегментируй, судьба всех дилемм останется прежней. Ты постигал, но не постиг. Ты шел по пути, но нашел то же самое, что и человек, который не искал.
  -Значит, не стоит искать?
  
   Мне могут сказать, что не стоит разговаривать с собеседниками из тьмы. Я знаю немало ребят неплохих, но совершенно плоских в деле спайки субсознания или элементарных желаний.
   -Сколько денег? - и этот вопрос звучит не только по отношению ко мне.
  Общение так и строится.
  -Ну, я зарабатываю на искусстве, я издаю книги.
  -Нормально?
  -Нет.
  -Хватает.
  -Мне - да.
  -Какая тачка?
  -"Приора".
  -Не очень.
  -Мне нравится.
  -Нет, надо менять.
  
  Субсознание подразумевает элементарное понимание наличие метафизического. Современный человек, особенно - русский человек - достаточно сильно потерял это чувство. Тут всё дело в примерах - когда народ видит, что перманентный хватательный рефлекс оказывается сильнее, нежели вещи высокие, он меняет свои взгляды. Так бывает на территориях побежденных народов. Зачем рабочей массе ум? Пусть живут в первозданстве. Рук, необходимых для выкачивания сырья, достаточно. Остальные пусть учатся вырывать изо рта ближнего хлеб. Кто лучше выхватывает, тот и прав.
   Тут тоже все - онтология, хотя и приземленная.
  
  -Зачем ты познаешь? - спрашивают у меня.
  -Мне хорошо, - отвечаю я.
  -Сколько денег.
  -При чем тут деньги? - отвечаю я.
  -То, что ты изучаешь, приносит деньги?
  -Нет, конечно.
  -Тогда зачем это?
  -Боюсь, это слишком высоко для тебя.
  -Ладно. Получается, что ты высокий, а я низкий. Я надо собой вообще не работаю, я кручусь. С бабками у меня хорошо. А ты работаешь сутками, а денег у тебя меньше. В чем смысл?
  -Пропасть иногда почти бесконечна, - отвечаю я, - слова, которые дают определения тем или иным вещам, не особенно сильны, так как есть более ранний язык, которого человек не знает. Допустим, я слышу, о чем ты думаешь. А ты - нет.
  -И сколько это стоит?
  
   Потребительский смысл - штука уверенная, она не достойна полемики. В ней вы запутаетесь. Вам настучат по голове, и всё. Сюда нечего и соваться, тем более, что оппонент навряд ли сам знает, чего ему надо. Он лишь сгорает от жажды получить себе ту или иную вещь, съесть модную пищу, пусть даже она и не вкусная, посидеть в кинотеатре на 3D, пусть и фильм сам по себе - реальный отстой.
   Если взять собаку, то в ее системе координат многие вещи не столь очевидны, но, если она все же научится говорить, собратья не поймут ее.
   -Зачем ты сделала это, собака? - спросят у нее.
   -Я хотела дотянуться до неба.
  -Дали пожрать за это?
  -Да как обычно.
  -Как обычно - нет?
  -Нет.
  -Что ж ты?
  -Немного дают. По графику.
  -А в чем смысл?
  -Я видела колесницы богов.
  -Человек дал тебе мясо?
  -Нет.
  -Зачем ты потратила годы на попытку научиться говорить?
  -Человек - не вершина.
  -Открой шире рот.
  -Зачем?
  -Открой.
  Цап!
  -Вот видишь. Ты училась, а кусок у тебя из пасти мы выхватили. Стоило ли учиться?
  -Да.
  -Это не выгодно. Выгоднее лежать у стенки и быть начеку - когда начнут кормить.
  
   Из мира человека во тьму есть телефон. Можно снять трубку и набрать первый попавшийся номер. Я знал нескольких субъектов, живших в разных углах нашего времени, которые, пытаясь звонить по этому телефону, остались без головы. Пара человек еще жива, они в дурдоме, и я их не навещаю. Я их не знаю, и они меня не знают. Впрочем, они вообще никого не знают.
   Еще я знаю немало рукоблудствующих мыслителей, который играют сами с собой. Они тоже говорят:
  -Да, есть телефон во тьму.
   Они его никогда не видели. Это почти не лечится. Это называется беспонятийно, а скорее всего - это прогрессирующий, эволюционирующий, онанизм. Играю мозгом, подзадоривая его глупостью. Все они тоже кого-то видели.
   Здесь вы понимаете, насколько может быть одиноким путник во времени. Все встречаемые им люди - лишь фантомы.
  
   Как далеко в темноте? Есть ли там стенка? Есть ли выход куда-то еще? Где там Дьявол? Я его видел, но он не особо, чтобы черный, хотя мне было страшно. Там, возможно, есть планеты, среди тьмы. Но мы уже отметили, что и вся бесконечность может быть лишь квантом мысли, а потому - для нас темно, а для них - светло.
   У очередного посетителя было имя. Он назвал его, но я не запомнил.
   -То-то, - сказал он, - длинные имена полезны.
  -В чем же их польза?
  -В том, что их нельзя выговорить.
  -Но мо ё можно выговорить.
  -Потому, я тебя знаю, а ты меня - нет.
  -Тогда ответь мне на вопрос, - ответил я, - вот я вижу практически бесконечность, но это моя иллюзия. Я не могу точно определить, так как чувство, которое, порой, переходит в убежденность - это всего лишь подпитываемая энергией субстанция. Я себя могу накачать какими угодно мыслями, еще хуже - в чем-то убедить. Ну, и сенсорный опыт, вещь не обязательная.
  -Бесконечность точно не определена, - ответил он.
  -Но, раз у тебя такое имя, ты должен больше об этом знать.
  -А без разницы. Одно вложено в другое. Перед муравьями ты король, но это скучно. Пусть живут.
  -А мы перед тобой - муравьи?
  -Нет. Просто я тебя знаю, а ты меня - нет. И вся разница. Если же ты соберешься занять место Дьявола, отправляйся во тьму. Вон там, видишь, свечение...
  -Нет.
  -Ну ладно. Побольше медитируй, чтобы увидеть. Там есть планеты, и от одной к другой идет дорога. Когда выезжаешь на автомобиле, надо заранее подготовиться. Допустим, ты едешь на Марс, и посередине пути ломается мотор. Что делать?
  -А техпомощь?
  -Ну, она приедет. В одну сторону двадцать миллионов километров, а в другую - тридцать. Пока дождешься.
  -А ты ломался?
  -Я на более серьезном пути ломался.
  -Что делал?
  -Курил. Что же делать? Я ехал на пикапе. Я взял с собой полный кузов сигарет. Сигареты - это психометрический прибор. Без них нельзя. Они отвлекают.
  -А музыка?
  -Зачем? Открываешь окно, слушаешь, как поют кометы. Но речь не об этом. Когда соберешься - выезжай. Заранее узнай, также методом контроля в эксперименте о том, когда подаются заявки. На самом деле, Дьявола выбирают всего лишь на 50 лет. Но, если ты пропустил момент подачи заявки, у тебя есть плавающая точка доверительных границ - подай заявку в прошлое и участвуй в выборах.
  -Людей не выбирают, - сказал я.
  -Да, но пробуй. Ты же понимаешь, наш мир - это череда величин, а на одном уровне, то есть, на эмпирическом, все они - в одной плоскости. Пытайся открыть другие двери. Если одной жизни мало, пробуй в течение двух, трёх.
  -Вроде как просто.
  -А мне тоже сложно. У меня свои двери. А если выберут Дьяволом, думаешь, будет легче? Нет, количество дверей не уменьшится. Ты лишь ощутишь свой статус. Больше ничего.
  -Зачем же тогда это?
  -Еще, медаль дают, - сказал он, - на шею вешают. Ладно, давай по секрету. Я распишусь. Это мой ник. Краткое отображение имени. Когда его произносишь, я слышу. Но длинного имени не скажу, его знают только я, да Он. А матери у меня не было, я сам по себе появился, из пыли.
  -А Бога выбирают? - спросил я.
  -А, а вот этого я не знаю, - ответил он. - честное слово. Тут уж не знаю, у кого спросить. Я думаю, даже если у тебя получится, ты всё равно не узнаешь. Я же говорю, одно вложение в другую, я вижу немного парочку выше, для этого и существует медитация. А иначе ты будешь думать, что вся жизнь - это стол, да кровать, да тротуар, да товары в магазине, да пыль в глаза - мол, жить еще и жить. Ты не откладывай никогда. Хоть раз скажешь - я начну жить завтра - этой секунды может не хватить. Ну, я пошел.
  
   Тьма так и колышется.
   Я попробую написать заявку, хотя все это - лишь квазиэкспериментальные планы. Туда дальше уже не будет никаких слов, а Его величество всё будет маячить своим холодным, северным, лицом. Есть вещи, которые нависают над людьми. Можно прыгать, пытаясь достать. Раньше искали философский камень. Кто-то выращивал гомункулуса в синей бутылке. Смысл пытаются понять и сейчас.
   Висит груша - нельзя скушать.
   Возможно, еще никто ничего не достал, и люди с первичной стадии бытия не сошли. На счет того, что отпал хвост - это еще как сказать. Хвост может быть смысловым.
   Если не подпрыгивать, а поставить стул, то, возможно, что-нибудь получится. Только многие пробовали.
   Заявка подается в свободной форме, но потом ее надо еще и отвезти, а ехать нужно туда, где света не бывает. И, как уже было сказано, нужно запастись приличным количеством сигарет. Чем крепче табак, тем лучше.
  
  
  Отцы Листопадов
  
  
  
  
  осень - пора, когда слышен иной мир.знаешь, что помнит человек?
  в первые дни после смерти идёт прогресс
  у человека усиливается ощущение
  он видит жизни
  ярко, как сны
  потом все исчезает
  и вот некоторые сны - они подобны этому состоянию
  
   Если вы хотите ехать по своей собственной полосе, то начинать надо прямо сейчас. Допустим, трасса начинается прямо за окном. Нет, у меня там - Луна, она желтеет, у нее глаза любовницы-лисички. Я бы так шел (может и не бы - может и правда шел) длинными рядами, где одежда у торгашей вся - словно украденная с запрещенных складов. Это как в случае с джинсами, которые говорили.
   Это легко проверить, когда вы живете среди этажей, и болтающееся по разным веревкам белье вам о чем-то шепчет.
   Так вот, наши взгляды лишь чиркнули друг о друга, но и этого было достаточно. Это был половой акт взглядов.
   Всё это я подчеркиваю лишь для того, чтобы объявить о значимости лица Луны. Я подумал о ней, когда сказал - за окном у меня нет ни трассы, ни столбиков, ни каких-либо знаков, но если и появится вдруг шоссе - то именно здесь. И я не сломаю этот момент материализмом, и я не пойду заводить мотоцикл - потому что это бесполезно, выходить надо только тут, только через это окно. Значит, надо выходить именно через это окно.
   Там - ранняя прохлада и голос Отцов Листопадов. Всё застыло - и тем, кому дано чувствовать время, они видят, как много вокруг амфитеатров, циклопических зданий и цирков - они стоят, словно прилетевшие оттуда, из мира света, с Луны.
   Мы познакомились в театре. У актёров была какая-то типовая пьянка, которая к тому моменту уже стала покрываться инеем. Я, впрочем, не собирался разбрасывать весь этот снег. У меня не было планов. Я собирался выпить водки.
   Именно тогда меня заметили эти лисьи глазки.
   -Привет, - сказала она, - это ты.
  -Это я, - ответил я.
  -Давай выпьем.
  -Давай.
   Оля переживала период цветения, и тут мы знаем, что у каждой женщины всё определено по всякому - есть те, жизнь которых начинается в 17 лет, а заканчивается в 20, есть женщины, акцентированные в тридцатилетие, есть и такие, которые пытаются что-то обмануть. Я не совсем учёный. Я - просто так. И звания научного у меня нет. Познавать мир мне помогает наблюдательность. Если же вы ставите перед собой задачу познавать женщин не в период гормонального всплеска, а вообще, то тут стоит помнить простую вещь - век живи, веки учись. Или - учиться, учиться, и учиться (В.И.Ленин).
   -Вот, смотри, вот тут есть водка, - сказала Оля.
  -Да, давай.
  -За любовь.
  -За любовь.
  Вскоре мы стали центром всеобщего внимания. Актёры, изрядно напившись, напоминали подмороженных пауков. Ничего не оставалось, как следить. Впрочем, тут ничего нового не было. Потом мне сказали:
  -Вообще, это всегда с ней так. А вообще, она хорошая. Добрая. Много работает с детьми. Но ты не подумай, что он вешается на всех подряд.
   И верно. Она так и сказала:
   -Ты думаешь, я вешаюсь на всех подряд?
  -Нет, ничего я не думаю, - ответил я.
  Я и правда - я ничего не думал, у меня вообще нет такой цели. В былые годы я был жнецом. Теперь я сижу под арестом у мыслей и идей. Я думаю, они меня никогда не отпустят.
  -Пойдем, - сказала она.
  Идти, в общем, было и некуда - но темные коридоры звали. Ведь мы сидели в какой-то освещенной комнате, одной, в большом темном здании, полным теней. Сейчас мне кажется, что я рано или поздно разучусь писать.
   Немного сбить тактовую частоту, и - достаточно. Есть такие штуки - как факторы. Вот идешь ты по улице - и факторы идут. То по одному, то толпой. Оглянешься - они прячутся за уголками, шушукаются. Все они разношерстны. Одни напоминают крыс из мультфильмов, другие - мальчики в шапочках. Вы, конечно же, можете повернутся, пойти к ним, попробовать разобраться - чего им надо.
   Факторы...
   Был еще ансамбль, у него что-то там было в названии про "Фактор".
  
  Пустое здание, полное приведений. Поскрипывает пол на спрятанной во тьме сцене. Ни одного огонька, и лишь щелки зажигалки допрыгивают до стеклянных глаз фонарей. Пахнет деревом. Тени идут за нами следом. И, может быть - эти не лирические существа, факторы. Откуда я знаю, что они задумали. Точно такая же штука с текстами - я вроде бы устал сам себя повторять, нужно давно менять пластинку, но пока факторы не сделали мне неверную подсказку - такая схема позволяет мне на что-то надеяться.
  -Посмотри еще раз на часы, - говорю я еще раз.
  -Зачем?
  -Когда за тобой муж приедет?
  -Еще сорок минут.
  -А он раньше не приедет?
  -Нет, он всегда минута в минуту приезжает.
  
  Факторы, с одной стороны, уважают людей причесанных, расставленных. Если вам удастся выгнать из себя дух и стать человеком модернизированным, зомби, медведомэном - то вам будет везти.
   Осенью правят Отцы Листопадов. Они - ни быстрые, ни медленные, так как существует мир без времени, и о нём нельзя сказать - есть ли у него вообще скорость. Дома там - словно указательные пальцы. Они тычут в небо, они указывают. Амфитеатры осени рассыпают что-то похожее на листья.
   Может быть, то и не листья - а у нас тут - копия. Отцы Листопадов - они ведь не абсолют. Но это только они понимают. Мы - существа, в общем, и неплохое. Но - надо вовремя отгонять идущую следом толпу факторов. Сказать им:
  -Слышь, что вы там.
  Оборачиваешься, бежишь. А они бегут от тебя. Но погнать их один раз - мало. И думаете - два, три раза достаточно? А как бы не так. Нужно вообще только и делать, что избавляться от них.
   Факторы.
   Иначе Отца Листопадов не захотят с вами общаться, и только и останется - как пить то, чем поят.
   Нет, скоро ж уже совсем пить запретят. Будем пить новости и вино из факторов - безалкогольное.
   Я встретил её в супермаркете. Нет, сначала я увидел край лисичьих глазок. Она решила сделать вид, что не замечает и не знает меня. Я ничего не решил. Я покупал кефир и красную колбасу (красная колбаса - это тоже фактор, зомбопалочка).
   -Привет, - шепнула Оля, подобравшись сзади.
  -Привет, - ответил я.
  -Я тебя помню.
  -Мне передали, - ответил я.
  -У нас тайны не выдают. Не бойся. Если ты узнал, значит, так было надо.
  -Хочешь? - спросил я.
  -Хочу.
  -А негде. Ладно. Пойду я.
  -Приходи на спектакль, - сказала она.
  
  Отцы Листопадов сейчас только готовятся. Они начищают орудия. Пушки у них разных цветов и калибров. Есть зеленые, камуфлированные - они уже сейчас стреляют, это особенная подготовка погоды, когда воздух еще не получил всю необходимую порцию прозрачности. И я не знаю, каков их калибр - ну а уж скоро всё изменится. Армия их пойдет в наступление. Поначалу мы еще будем сопротивляться.
   И ведь это штука такая - отрицающая, хотя и опять - всё заезжено, все это - пластинка. Вы не помните пластинок? Сейчас очень много молодёжи, которая ничего не знает. Факторы (те самые) - они их победили. И потом появился человек-фактор.
   И, хотя из рассказа в рассказ ничего не меняется, и курю, глядя на луну, слушая, как приближается канонада. Это Армия. Первые части осени здесь. Сначала это были шпионы. Да, говорят, существует некий осенний лист-шпион, который тут может ошиваться и в июле. Представьте - это ж до чего дойти надо.
   Да, у нас - своя градация. Но это не то. Потому что Отцы часто открывают (в рифму будет сказано) - ларцы.
   Вам нужна ваша прошлая жизнь? Факторы скажут, что не нужна. Они посоветуют вам слушать рэп, есть в макдональдсе, базарит о новых тачках... Отцы Листопадов вам такого не посоветуют. Послушайте их. Жизнь скромнее многих прочих вещей, как бы они не назывались. Нельзя ограничиваться лишь одним кратким мигом бытия.
   Потом я иду в театр, потом мы встречаемся на порожках.
   -Я на секунду, - говорит она.
  -Увидят?
  -Да. Нет. Не в этом дело. Нет, у нас не выдают, ты что. У нас как одна семья. Всё, я пошла.
  -Иди, ладно, - говорю я.
  -Отпускаешь?
  Тут же набегает толпа. Мне суют сигарету. Начинают душить вопросами компьютерной безопасности. Тут и люди, тут и факторы. Факторы часто подстраиваются под людей. Директор несет мне свой ноутбук. Мне предлагают прочесть какую-нибудь лекцию - по чем-нибудь, не важно. Просто так. Собраться, выпить, рассказать. Например...
   Например, про осень, и про их хозяев. Вы же не знали? Наверное, в первый раз услышали, что существуют Отцы Листопадов. Так вот знайте теперь. Я думаю, что факторы тоже придут на лекцию. Все - в черных шапочках и кроссовках.
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"