Мне ужасно захотелось перевернуть его и постучать головой об пол. Только толку от этого было бы немного. Башка у оборотней крепче любой каски.
Я силой удержал себя в руках. Никогда я не был ещё в таком бешенстве.
- Гвардеец, я ведь не знал, - взвыл он, когда я мордой провозюкал его по каменному полу.
- Для тебя, мразь, - прошипел я, - господин поручик.
- Послушай, поручик, - начал он, но я не стал отказываться от своих слов.
- Господин поручик! - вновь тряхнул я его.
- Госп прчк, - пискнул он, когда я с размаху поставил его на ноги.
Я, конечно, всё понимаю. Если ночью в тёмном переулке подобная тварь нападёт на припозднившегося прохожего, я могу понять. Не одобрить, а именно понять. Мотивацию или хоть какой-то смысл.
Но когда средь бела дня, когда солнце шпарило так, что без солнечных очков не обойтись, во время влияния Света, этот урод решил утолить свою прихоть, выбрав своей целью мою любимую женщину. Если бы он решил обидеть меня, так, чисто если пофантазировать, я бы простил, оторвал бы всё и опять простил. Так - то я человек не злой. Но когда дело касается её...
- Я ведь не знал, - обосновавшись на ногах, смог наконец членораздельно выговорить он.
- А других значит можно? - спокойно спросил я, но от этого его пробрало ещё больше.
- Но ведь.., - начал он, но благоразумно заткнулся. Не надо было в этот момент ему вякать. Умеют они, создания эти, момент чувствовать.
- Ещё раз тронешь, - проговорил я, почесав нос, - не обрадуешься, и не только её, - поднёс я кулак к его роже. А по виду он был писанный красавец из кино. Умеют они, тварюги, личины на себя красивые цеплять.
Невесту до сих пор трясло. Слава Богу, вмешались обычные ребята, не имеющие вообще никаких зачатков к считке личин. Просто проходившие мимо студенты, хоть и не были из себя такими уж спортсменами, не смогли позволить пьяному уроду затащить девушку в машину.
Я их быстро отыскал, считав энерго - информацию о них на месте происшествия. Как мог отблагодарил их, подправив одному желудок с начавшей понемногу открываться язвой, - видно не пошли в прок всякие быстро-жратва и сигареты, одну из которых он как раз пытался раскурить. У второго, были проблемы с венами на ногах, тоже, похоже, от курения, с этим пришлось повозиться подольше. Попробуйте безконтактно такое сделать. По головке за это, ясное дело не погладят, любой из тех, кто способен, быстро вычислит кто это сделал. Да и фиг бы с ним. Они вписались за мою ненаглядную и спасли. Я смог лишь отблагодарить их тем, что продлил их жизни лет на десять. И поверьте, это самое малое, что я мог бы сделать для них. Но они шли впереди меня, не подозревая и моём существовании, обсуждая козла, который посреди белого дня практически в центре города пытается затащить в тачку упирающуюся со всей силы красотку.
Она была у родителей. Я съездил к ней, но она быстро выставила меня под тем предлогом, что якобы я не должен видеть какая она сопливая. Но даже такой она была самой лучшей. Убедившись, что с ней всё хорошо, я вернулся к насущным делам. А их у меня было немало. Спать хотелось дико. Вот уже четверо суток я не спал, мотаясь по всему городу в надежде отыскать одних гадов. Пока у меня это не получалось. Да и не только у меня. На это были брошены такие силы, что поверьте мне, произойди сейчас заморозки, невзирая на тридцати-градусную жару, это никого не заинтересовало бы.
Я вернулся домой и понимая, что, если не вздремну, хотя бы, пару часов, то всё может закончиться очень плачевно.
Провалившись в тяжёлую дремоту, я снова увидел этот сон. Даже не сон - явь.
Вампиры - обычно существа умные, понимают сказанное раза со второго. Тот разговор вампир запомнил надолго. И причём с первого раза. Не дурак оказался. Уже приятно.
А вот сон... Он преследовал меня уже третью неделю. Она уходила от меня. Без объянения, без каких-либо слов, оставив лишь записку. "Прости и пойми".
И я слышал плач наших нерождённых детей. Каждый раз я просыпался в холодном поту и с рвущимся криком из груди. Лишь кошка испуганно жалась ко мне, облизывая лицо.
И так продолжалось вот уже сколько ночей. Может быть поэтому я предпочитал не спать вовсе.
Теперь лет десять мне не светит повышения, если я не совершу вовсе уж какой геройский поступок. Я не жалел об этом. Пусть. Оно того стоило.
Я изменил судьбу своей любимой, возможно изменив всю будущность мира, но мне было начхать. Впервые за всё это время я применил свои возможности в свою пользу. И пусть это сразу стало известно тем, кому знать такое было необходимо по работе. Начальству и не только моему.
Вампиры! Как я ненавижу это племя! Всё зло, происходящее в моей жизни было от них и я готов был применить правило первого. Не нужно злить Гвардейца. Он и сам по себе не подарок, а уж если его завести, то ... Лучше всем попрятаться. Меня же не только завели. Меня достали. ДОСТАЛИ! До печёнок, до нутра, до всей моей души. Сколько раз я предупреждал! Не трогайте Гвардейца, если он спокоен душевно. Воспользуйтесь моментом, да пройдите мимо. Не надо тыкать в него палкой и смотреть что из этого получится. Ничего хорошего. Проверять на себе не советую. Я уже зол.
Я люблю свою женщину. Она хороша всегда. Даже в грязном свитере, потёртых старых джинсах, в резиновых сапогах, нелепой шляпе, в которых дефелировала, когда мы ездили с ней в лес за черникой. А уж если она без одежды...
Я смотрел на неё и любовался чуть приоткрытыми губами, великолепной грудью, лицезреть которую я мог благодаря сползшему с плеч одеялу. Не отрываясь я смотрел на открывшееся зрелище. Пронёссшийся над ухом комар заставил меня непроизвольно махнуть рукой, отгоняя кровососа от нас. И мой взгляд случайно сместился. Краем глаза, как оно часто и случается, я увидел то, что не мог бы рассмотреть, если бы смотрел прямо. Мой взгляд снова мазнул по выдающейся части тела моей красавицы, как я невольно вздрогнул. Кожа и нежный кругляш на груди, миг назад казавшиеся, хоть и прекрасными, но обычными, были покрыты сеткой тёмных капилляров, мерцавшими в такт серцебиению. Сжав глаза и тряхнув головой, я снова увидел то, что видел до этого, но я уже знал куда и как смотреть. Со стороны сердца, проникая в кровь и в кожу, шла чернота, от вида которой я покрылся гусиной кожей. Хоть я и видел такое лишь однажды, но запомнил на всю жизнь и никак не предполагал, что увижу такое снова, да к тому же эта дрянь проникнет в мою жизнь таким путём. "Кровавая память" или "Чёрная любовь" - вот что это было. Страшное заклятие, подвластное лишь немногим вампирам. Закладывается оно прямо в сердце жертвы, ибо только так можно определить сотворяемое. Какие-то женщины собирают вокруг себя хулиганов, отребье, всех тех, кого называют плохими мальчиками и которых так необъяснимо обожают многие представительницы прекрасного пола. Она же влекла к себе вампиров. Хотя ничего удивительного в этом не было. Стоило одному из них поставить на ней метку, как другие твари тут же возникали в её жизни с завидной регулярностью.
Я как наяву увидел его, широкоплечего, хорошо одетого, хитроглазового красавца, с которым в своё время умудрилась встречаться моя ненаглядная. И возненавидел его всем сердцем, гораздо сильнее того, с кем душевно пообщался недавно, предупреждая о возможности применения одного из правил. Ну вы помните. Не хочу повторяться.
Вновь возникший образ заставил меня нахмуриться. Я увидел тот момент, когда он вложил магию в сердце девушки, не позволяющую ей забыть его, заставлявшей думать о нём даже в объятиях другого. Вот тогда я взъярился. Это проклятущее заклинание заставляет того, на кого оно направлено, быть практически эмоциональным рабом, рабыней, наложившего наговор, вспоминать его постоянно, думать о нём. Вот тогда-то я наяву и услышал детский плач. Я не спал и это мне не снилось. Я потряс головой и плач становился всё громче.
- Спаси! Помоги! - внятно услышал я. Страшнее момента я не испытывал в жизни. Ни до, ни, надеюсь, после. Это плакали пока ещё мои нерождённые дети. И они могли не родиться, так как в любой момент она, не объясняя, ни оставив даже записки, могла бы уйти к нему, уехать за ним на край света.
И это было её судьбой. Она бы вскоре ушла и я бы ничего не смог поделать бы. Возможно она родила бы детей ему, но наших детей на свете не сушествовало бы.
Я не имею права, даже нахожусь под прямым запретом изменять мир в отношении себя лично. А каждое изменение человеческой отдельно взятой судьбы способно поменять всю человеческую историю.
Я не думал, мне на всё было плевать, я собрал всю свою силу в один кулак и вытянув пальцы руки в сторону её сердца я вздохнул и, выдохнув, сцепил зубы, чтобы не закричать от боли. Всё моё тело словно загорелось огнём, казалось, что кожа сходит, а мясо того гляди обугленными головешками обвалится вниз. Воочию этого было не видно, но вся моя сила, вся моя возможность что-либо сделать, были сейчас сосредоточены в моей руке, которая раскалилась так, словно находилась в доменной печи.
Она разметалась во сне, пот потёк по её прекрасному лицу, рот приоткрылся, но уже не в улыбке, как этого было сперва, а лишь затем, чтобы скривиться, отчего лицо стало напоминать маску.
Яркая вспышка осветила комнату, меня отбросило назад, впечатывая в стену, по которой я сполз на пол. Тело онемело и не слушалось, дыхание перехватило, а руки болели так, что дёргало от любого движения.
Я посмотрел на любимую, но ничего из того, что произошло не заставило её проснуться, а там, где пульсировала пожирающая наше будущее чернота, появляется всё больше белых точек.
Я вздохнул. Теперь никто не отберёт её у меня.
Через мгновение раздался звонок мобильного. Ротмистр.
- Ты что творишь, мать твою разыдак? - зарычала трубка. - Запорю!
Ого! А он ещё старше чем я думал. А пороть прекратили у нас в стране уже, ой, как давно.
Но мне на всё было уже начхать. Настроение было прекрасное. Я знал. Это случилось. Я перестал быть просто другом, хоть, возможно, и лучшим. Меня полюбила та, о существовании которой я недавно не подозревал и уже никогда не смог бы жить дальше. У судьбы не бывает случайностей. Значит ей или кому-то там, наверху, было угодно чтобы втретились и были вместе. Нас могло разбросать по стране, а может быть и миру, но мы были вместе. Я укрыл её одеялом и прижался к ней, стараясь не разбудить.