От чадящего на последнем издыхании факела толку было чуть. Хотя, положа руку на сердце, скажем прямо и не будем кокетничать, толку не было никакого. Он горел в углу большого зала, освещая лишь самый его угол. Между тем, посередине просторного помещения стоял большой каменный стол, за которым расположилась фигура, закутанная в широкий чёрный балахон. На лицо был надвинут просторный капюшон и оно было полностью скрыто. Вот где пригодилось бы освещение, но здесь его не было. И быть не могло. В принципе.
- Вот ведь, именно мне и так повезло, - не обращаясь ни к кому конкретно, просто делясь с самим собой неприложным фактом, проговорила эта тёмная, причём, в прямом смысле, личность. Голос выдавал, что облачённая в балахон фигура была мужчиной.- Самый бережливый домовой достался мне. И сам ведь прогнать не могу. Контракт истечёт только через триста лет. А если что, то неустойка будет - ой мама. Поэтому нужно набраться терпения и ждать. - Он любил временами побеседовать с умным собеседником. С собой любимым.
То, что факел был один и готов был погаснуть в любой момент без всякой надежды на дальнейшее горение уже почти не трогало хозяина. За эти годы его зрение стало острее звериного. А что делать, если во всём подземелье, так любимом его владельцем, всегда горел только один факел? Приходилось приспосабливаться. И никакое волшебство не могло заставить возгореться хотя бы ещё один. Тут уж домового не переплюнешь. Это его территория. И никто, включая хозяина не мог тягаться с ним.
Нужно было насторожиться тогда, когда пришедший к нему, только окончивший школу домоводства, молодой домовой обладал такими рекомендательными письмами. Заверенными аж проректором школы. Как такого было не взять? Да и хозяин тогда был намного моложе, мало понимающим толк в так быстро меняющейся жизни. Но и как можно жить без хранителя дома, оберегающего вверенное ему непростое хозяйство. Прежний домовой, служивший ещё деду верой и правдой запросился на покой. Пять веков тащить на себе подобный воз мало у кого хватило бы сил. Как было не уважить того, кто хранил мир и уют в доме столько лет? Скрепя сердце, пришлось отпустить. Знал бы, что так оно всё обернётся в ногах валялся бы у старичка, умоляя ещё потерпеть век-другой. Ватрушками бы осыпал, до которых тот был большим любителем. Новомодным напитком - кофеём потчевал бы. По дому помогал бы. Если бы знал. Если бы...
Подписывая договор с только нанятым домовёнком, а тот тогда по сути таким и был, он и не знал под чем он подписался.
Экономия на чём только возможно началась на следующий же день.
Вспомнив о том как всё это начиналось он содрогнулся.
- Нет, я, конечно, понимаю, что экономия должна быть экономной, но не до такой же степени! Стоп! Экономия должна быть экономной, - повторил он, вслушиваясь в произносимые слова. - Хорошая концепция! - От удовольствия он даже потёр руки, на которые были надеты перчатки такого же тёмного цвета. - Закрепимся. Экономия должна быть экономной и... - Он задумался. - И...., - повторил он, но ничего, как на зло, на ум не приходило. От мыслительного усердия он даже пощёлкал пальцами. Прислушался к себе. Но - увы! - Ничего! И так сойдёт! Можно будет где-нибудь и когда-нибудь подкинуть такую мысль.
Чтобы её не забыть, он схватил перо и обмакнул его в чернильницу и начал строчить по бумаге. Но она оставалась всё такой же белой.
- Что ж такое! - Чернильницу подняли, поднесли к глазам и потрясли. Из неё выпала лишь муха, то ли заснувшая на век, а то ли просто впавшая в зимнюю спячку. У кого угодно от вечного блуждания в потёмках съехала бы крыша. Тут не только времена года перепутаешь.
Да, не надо было так наезжать на домового вчера. Может где-то тот был и прав. Ну в самом деле, не стоило придираться к и так накрахмаленной простынке. Подумаешь, было плохое настроение. Перетоптался бы. Ничего не произошло бы, если бы прикусил язык и не ляпнул лишнее. Необходимо было на ком-то сорваться и он не подумал, что делать это по отношению к домовому - хранителю домашнего очага, почище любой хозяйке, крайне чревато непредсказуемыми последствиями, которые непременули наступить. А ведь не прав был с самого начала, но несло куда-то. Извиняться гордость не позволяла, а мир в отношениях с домовых необходимо возрождать. Никуда не годится, когда хозяин дома и домовой в разладе. Понятно, что ещё большой вопрос кто истинный хозяин в доме, тот кто живёт в нём или тот, кто не щадя своих сил, времени, здоровья, нервов и много чего ещё, делает чтобы жизнь обитателей этих по большому счёту, четырёх стен с крышей стала бы уютней, спокойней и безопасней.
Но ведь и тот был не прав! Только подумайте! Утром, проснувшись, он обнаружил, что горка чистых носовых платков, так необходимых для утреннего очистительного процесса, лежала не с правой а с левой стороны подушки. Все они были выстираны, выглажены, благоухали чем-то невероятно приятным. Но слева! Протянув руку, он не нашёл на своём месте платков. Чтобы обнаружить платки пришлось открыть глаза и покрутить головой и пошарить руками, чего очень с утра не хотелось делать. Это уже другой вопрос, что платки оказались на своём обычном месте, где и должны были лежать, а это он просто спал на другом боку. И домовой оказался не причём, но ведь он пока не сообразил, что проснулся на другом боку, думал, что платки лежат не там. И значит, лично он ни в чём не виноват. Значит, виноватых следовало найти. Короче, настроение не задалось с самого утра и сорваться на ком-то было просто необходимо.
Поэтому, разбор полётов оказался нелицеприятным и пришлось напомнить, что по его требованию платков должно быть двенадцать, а не как кладёт этот домовой, любящий экономить, всего одиннадцать. Какое-то несуразное число, то ли дело -- двенадцать! Но хранитель домашнего очага ни в какую не соглашался класть двенадцать штук платков, говоря, что у хозяина всего один нос, нормальный и редко когда бывающий сопливым. И, тем более, не напоминающий собой хобот слона, для которого требовалось бы такое ежедневное жертвенное приношение несчастной ткани. Однако, одиннадцать штук он клал ежеутренне на их законное место и это число вопросов у него не вызывало. Парадокс! Всего один платок, а какие страсти!
Человек в балахоне вновь вернулся мыслями к первому дню появления нового домового в доме. Проснувшись рано утром, в каких-то три часа дня, он спустился в обеденный зал, с предвкушением ожидая лёгкого завтрака из восьми блюд, не считая сыров, колбас, всяких маринадиков, всяческих солений, шашлычка и небольшого бочонка с пивом.
Спустившись, и усевшись на своё любимое кресло, обитое красным бархатом, он принялся ждать, постукивая от нетерпения пальцами руки по поверхности большого дубового стола, покрытого скатертью весёленькой расцветки. Раньше стол покрывался скатертью тёмной расцветки, а эта переливалась всеми цветами радуги.
Через несколько минут ожидания над столом раздалось несколько хлопков и на столе возникли небольшая ещё дымящаяся кастрюлька с крышкой, кокетливо сдвинутой немного на бок. Из образовавшейся щели как-раз и шёл пар. Удивлённо покрутив носом и не менее удивлённо похлопав глазами, хозяин дома, попытался открыть крышку полностью, но тут же, ругнувшись, прижал пальцы к мочке уха. Крышка была горячей. Недолго думая, обхватив крышку за ручку краем скатерти, он приподнял её.
- Бр-р-р! - потряс он головой, стараясь избавиться от неуместного видения, но у него это не получилось. Гречневая каша с большим куском масла -- вот и всё, что было в кастрюле.
Оглядев остальное, - он вновь постарался избавиться от неожиданного видения и галюцинаций, а что это ещё могло быть, если на столе вместо мясного, жирного, острого и солёного, всего того, чего он так любил, оказались каша с маслом, крынка молока, несколько тарелок со свежими овощами - огурцами, помидорами, редиской, луком и прочим укропом. большой стакан с чем-то пузырящимся, это уже потом он разобрался, что это был квас.
В надежде, что ещё спит он постарался проснуться, пребольно ущипнув себя при этом за руку. Но явь не желала превращаться в сон.
- Что это? - вопль бешенного быка раздался по всему дому. - Я не хочу этого!
- С сегодняшнего дня, - материлизовался перед ним домовой, - завтрак будет только таким. - Это полезно и питательно.
Он ошарашенно смотрел на своего домового:
- Чего? С чего это вдруг? - последующие за криком звуки на таковые не походили, а больше походили на жалобное блеяние. - Но я не хочу!
- У Вас нарушены жизненные энергии. Только здоровая и растительная пища будет подспорьем в защите Вашего здоровья. - Говоря он не добавлял "хозяин", как это делал его предшественник, что ему начинало не нравиться.
- Это моё здоровье, - отрезал он.
- Возможно, - пожал плечами домовой. - Не буду спорить. Но с сегодняшнего дня распорядок в доме у нас меняется. У моего коллеги для этого не хватало сил, но теперь всё будет иначе.
Сидящий за столом сполз по спинке кресла от такой наглости.
- Ну ни фига ж себе! - только и смог вымолвить он.
Так одно утро, наступившее в три часа дня, крутануло его существование.
Если он предполагал, что ничего более возмутительного в его жизни ещё никогда не присутствовало, то следующее утро подтвердило, что нет придела совершенству. В совершенствовании изменения его привычного мироуклада и мироощущения.
Разбудил его стук в дверь.
- Да, да! Войдите! - воскликнул он спросонья. Но никто не воспользовался его любезным приглашением и не вошёл.
Он перевернулся на другой бок, сладко причмокнул губами, намереваясь вновь погрузиться в объятия морфея, но события стали развиваться в несколько ином ключе.
Вновь раздался стук в дверь, да ещё такой громкий, что он поморщился.
- Кто там ломится? - рявкнул уже он недовольно. Входите, чёрт вас дери. - Но и на этот раз приглашение осталось безответным.
Завалившись в постель и накрывшись одеялом с головой он постарался отвлечься и заснуть.
Новый стук в дверь заставил уже затрястись весь косяк.
- Да вашу ж..., - начал он и переборов себя встал, на ходу накидывая халат. - Убью! - пробурчал он, одолевая расстояние в несколько десятков шагов до двери. - Оживлю и опять убью! - Пообещал он неизвестно кому, берясь за ручку двери, отпирая засов и распахивая дверь настежь быстым движением, чтобы тот, кто решил поиздеваться над его нервами не успел бы испариться. Коридор был пуст. Почесав в задумчивости макушку, он закрыл дверь, а затем, приоткрыв дверь, тихонько высунулся наружу, не забыв при этом покрутить головой в разные стороны. Никого не было. Подождав минуту, он повторил манёвр, но результат оказался тем же.
Сна не было уже ни в одном глазу. Посмотрев на часы, он обомлел. Половина девятого! Это же ночь! Кто посмел его разбудить в такое неурочное время? Кому следует сказать "спасибо" и оторвать уши за такое непотребное издевательство над собой? Всё! Спать, спать, спать!
Выпив стоявшие на столе капли в пол-литровой симпатичной бутылочке, крякнув от удовольствия и занюхав рукавчиком синенькой ночной рубашки, он подумал, что жизнь не такая уж и скверная штука. Главное - найти в ней свою дорогу. И по этой дороге он шёл по направлению к своей кровати, на которой вольготно могли бы, развалясь, спать, как минимум четверо человек.
Устроившись на подушке, немного почмокав губами, чему-то улыбнувшись, он закрыл глаза в надежде задремать. Волшебные капли начали действовать.
"Эх, хорошо, - подумал он. - Надо будет ещё разжиться такими капельками и булькать ими хотя бы по паре бокалов в обед. Уж больно хороши! Если правильно подбирать лекарство, то и болеть иногда будет приятным занятием. А сейчас - баиньки!".
Стоило лишь задремать как пришлось непроизвольно подскочить на такой любимой и уютной кроватке. Удар невероятной силы обрушился на дверь. Да так, что часть двери, выходящая в коридор, прогнулась в комнату.
Злость вскипела в крови, что придало немного магической силы и он решил воспользоваться этим. Выбросив в коридор часть силы, свернув её на манер лассо, он дёрнул на себя. Любое живое существо находящееся снаружи было просто обречено оказаться в коконе, состоящем из частички волшебной энергии. Потерев вспотевшие ладони -- ещё бы, смог сам сделать такое впервые! - он выскочил в коридор в надежде поймать гада и отучить его на веки вечные мешать ему спать.
Что за веники-моталки! Никого! Этого просто не может быть! Такое гадство смогло бы совершить только существо разумное. И обладающее магическим даром.
Стоп! Неожиданная мысль озарила его! Ну, конечно же! Как он сразу не понял?! Всё так просто объясняется!
В ту же секунду перед ним материлизовался невысокий домовёнок, одетый в домотканную рубаху, добротные дорогие штаны, явно европейского покроя, и лапти, плетённые им самолично. В руках он держал здоровую киянку и шмыгнул носом, постаравшись спрятать ей за спину и придать своему лицу самое невинное выражение.
- Зачем звал? - поинтересовался домовёнок, пытаясь пристроить своё стенобитное орудие сзади за кожаный ремешок, перепоясывающий рубашку. Это у него получалось плохо и приходилось этот деревянный молоток поддерживать сзади одной рукой.
- Мифодий Никанорович! - сладким голоском начал хозяин дома. - Хоть перед ним стоял по домоведческим годовым расчётам почти ещё подросток, но величать его требовалось уважительно по имени-отчеству. Таков был порядок. И не дай Бог проявить к нему неуважение. Себе же выйдет дороже. Поэтому -- Мифодий Никанорович и никак иначе. Хотя, язык чесался назвать его просто - Мифодькой. Но язычок, весьма вредный и острый, пришлось прикусить и вежливость сама так и лилась из него.
- Что же это вы, любезнейший, безобразничаете? Спать мешаете. Или это всё нечаянно?
Домовёнок вновь шмыгнул носом, опустил наигранно глаза к полу и почесал макушку. Светлые волосы, доходящие до плеч были перехвачены кожаным ремешком, ровный проборчик поровну делил причёску пополам.
- Я, просто, хорошо учился, - пояснил Мифодий с таким видом, словно это должно было сразу снять вопрос о том, что же всё-таки делает киянка неслабых размеров в его руке.
- А это-то здесь причём? - опешил хозяин дома. Он был готов к любым пояснениям, но это вогнало его в небольшой ступор.
- А притом, - рассматривая свои начищенные до блеска так, что, казалось, в них можно увидеть своё отражение, сапожки, проговорил домовой. - На самых первых наших занятиях нас учили, что нужно не только блюсти дом, но и хозяина. Ибо одно от другого неотделимо. Наш долг следить за хозяйством и за тем, чтобы хозяева тоже не запускались. - Слушавший всё это хозяин дома впал в ещё более большой ступор. Мало, что могло его удивить в этой жизни, но стоявшему перед ним домовёнку это сделать удалось.
- А..., - начал хозяин, но передумав замолчал, так как сам не знал, что хочет сказать, а ещё больше-услышать.
Человек выдохнул, словно собирался употребить во внутрь что-либо горячительного -- хорошая идея, после разговора с этим Мифодием, ммм, Никаноровичем неплохо будет и приголубить пару рюмочек наливочки с клюковкой, - и прочистил горло, срочно придумывая чтобы такое сказать, чтобы последнее слово осталось за ним. Но на ум, как назло, ничего не приходило. Ну не отвечать же на подобный выпад, на который его предшественник ни за что в жизни не решился бы, "сам дурак!". Это будет уже полным провалом в начале построения отношений между хозяином и новым домовым. А этот гусь оказался с зубами! Время летит вперёд. Молодёжь устанавливает свои порядки. Но как-то это странно! А в старые времена домовой не решал за хозяина как тому жить. Незаметно как-то поменялись порядки. Но менять что-либо в полностью устраивающей его жизни он категорически не собирается и не в дальнейшем не собирается позволять это делать кому-либо.
Нужно было срочно реабилитироваться. Иначе кто знает, что взбредёт этому продвинутому во всех смыслах юнцу.
- И чему же Вас конкретно учили? - спросил хозяин, стараясь получить больше информации. Ведь правильно заданный вопрос уже половина победы. Это он так думал. Мифодий же имел абсолютно имел противоположное мнение. И всем своим видом подчёркивал это. И это, прямо скажем, у него хорошо получалось. Не говоря ни слова, он смог создать такую атмосферу, что всё кругом утверждало его правоту. Домашнее волшебство. Самое сильное и подпитываемое, к тому же, стенами самого дома, принявшего истинного хозяина.
Мифодий был принят старым домом как родной. Прежний домовой был также любим самим домом, но и новичок пришёлся ему по сердцу. Поэтому, чувствуя за собой немалую силу, молодой домовой сказал:
- Моя судьба теперь заботится о Вас. И начнём мы с того, что вставать будем теперь вместе с солнцем. Неправильный образ жизни забрал у Вас много жизненной энергии. Хотя, это я уже говорил. И моя обязанность устранить это. Затем-правильная еда. - Не дослушав его, тот, кого разбудил грохот в дверь, понял, что это не шутки и даже ещё не цветочки и взвыл в голос. Ему даже показалось, что из леса пару волков ему ответили.
... Сидя под коптящим факелом, фигура в чёрном балахоне встряхнула головой, пытаясь выбросить из неё далёкие воспоминания, но это плохо получалось. Склонившись над бумагами, которыми был завален стол, человек достал из широкого кармана накидки огрызок карандаша и лизнув его, что-то стал сосредоточенно строчить.
Глава 5
За столом происходила оживлённая и радостная суета. Настя, устроившись по правую руку от Яги, косясь в сторону отца, который никак не мог решить бутерброд с какой икрой ему больше нравиться с чёрной или красной и поэтому поводу жевавшего уже седьмой или восьмой бутерброд с икрой о цвете которой уже успел позабыть, что - то шептала той на ухо, а старушка, невольно поглядывая, опять же на Ивана - не приведи Господь услышит, лишь временами вставляла, что-то вроде:
-Ишь ты!...... А ты!.... А он?...А отец?......А мать в курсе?.... Вот ведь!...
Царица, до которой долетали, некоторые из восклицаний гостьи, не смотря на то, что она сидела в некотором отдалении со своим державным супругом, вскоре нахмурилась и стала постукивать пальцами по столу. Дочь же, ничего не замечая, продолжала что-то тихо рассказывать бабушке, каковой и считала Ягу.
На другом конце стола, объединившись в свою небольшую компашку, сидели господа послы. Они о чём-то перешёптывались и искоса бросали взгляд на царскую дочку. Царь, решивший после девятого бутерброда, что ему никакая икра не нравится и ничего лучше, чем малосольный огурчик, человечество не придумало, перехватив один из этих взглядов, направленных на дочь, изобразил указательным и средним пальцами правой руки ножницы и сделал или несколько движений. Послы побледнели, икнули и, потупив взоры, стали ещё усиленее о чём-то шептаться. Правда, при этом не забывали подкладывать себе мясца, тушёного и жаренного, запечённого с овощами, иные вкусности и наполнять бокалы вкусным и ароматным вином, выставленным по особому поводу -- приезда, точнее, прилёта, нежданной, но долгожданной, гостьи.
Царица, увидев движения супруга лишь вздохнула, хотя и подумала о том, что где-то, очень возможно, хотя не факт, но где-то очень рядом, царь, может быть, в чём-то и прав. Ишь, ироды, как на Настьку пялятся. Хотя по сравнению с Ягой Иван вместе со своим мечом-кладенцом покажется нежным и ласковым. Пока старуха рядом с царевной можно ничего не опасаться. Никто даже и близко не подойдёт. Ещё в начале обеда, устроенного в её честь, Яга, заметив настороженные взгляды послов, пару раз, как бы невзначай, показала им клык, весть о котором расползлась по миру. Один из послов, уже не разберёшь какой державы, побледнев, решил в беспамятстве сползти под стол, но был во время остановлен некоторыми своими коллегами, решившими, что такое нарушение этикета будет являться недопустимым за царским столом и поэтому был попрыскан водой, квасом, шампанским и рассолом -- кому, что под руку подвернулось -- и водружён на свой стул обратно. Парик, правда, ему поправить как-то забыли и поэтому локоны, кои располагаться должны были на спине оказались почему-то на носу и закрывали ему весь обзор. Правда, его это не расстраивало. Видимо, ему казалось, что он так будет больше не заметен для виновницы торжества, слухи о которой ходили самые разные и успели просочиться далеко за пределы земли русской.
Ивану очень хотелось перебраться поближе к гостье, но треклятый этикет требовал того, чтобы царь сидел на специальном кресле, уменьшенной копии трона, расположенном во главе стола. Царице тоже хотелось перебазироваться поближе к тётке, но правила того же этикета требовали находиться рядом с мужем. Официальная часть обеда, устроенного в честь прибытия Яги должна была быть доведена до логического конца. Это уже по прошествии какого-то времени можно будет выставить послов под предлогом того, что тем хоть иногда необходимо появляться в своих посольствах, а не сидеть целыми днями во дворце, облизываясь на Настасью да опустошать и без того не бездонные кухонные кладовые. Уж очень послы привередливые пошли. Щи, картофельное пюре да каша, уплетаемые за милую душу всем царским семейством - сказались хоть и давние, но деревенские корни -- пришлись не по вкусу гостям заморским. Эти требовали себе готовить рябчиков да перепелов, благо леса богаты ими, изысканные салаты, дорогие вина -- царский повар уже стонал от запросов многочисленных посольств. А куда деваться? Можно сказать -- всю Русь представляешь. Вот и приходилось ублажать сих господ гастрономически.
Царь сидел, качая под столом ногой, борясь с желанием зевнуть. От нечего делать он глядел в сторону послов, сгрудившихся вместе. В центре этой компании находился обладатель штанов, уже выстиранных и выглаженных, может быть даже и в них, что-то тихо рассказывающий всей честной посольской братии. Иван самодовольно ухмыльнулся. Рассказчик, увидев, что привлёк внимание царя, побледнел. Углядев, что Яга также пристально стала его рассматривать, задумчиво кивая в такт словам внучки, совсем спал с лица.
- Вань, - подвинулась к мужу Василиса, - а ты не переборщил с послом? Как бы ноту нам не прислали.
- Нехай, - отмахнулся царь, - я им тогда такую гамму набарабаню, что всем поголовно придётся брючки простирнуть. Ишь чего удумали -- к дитю лапти подбивают. Я им охоту-то отобью! А ты ей ума - разума вложи. У тебя его хватает, вот и поделись. - Последнее прозвучало несколько грубовато и Иван испугался, что мог невольно обидеть жену.
- Не волнуйся, она девочка умная, - как ни в чём не бывало проговорила Василиса, сделав вид, что не расслышала предыдущего комментария супруга, - она всё прекрасно понимает, да и я за ней присматриваю. Но это между нами, - приложив пальчик губам прошептала Премудрая.
- Не первый год замужем, - кивнул Иван. - Но и я со своей стороны пригляжу за ними и непроизвольно рубанул рукой по воздоху, словно в руке у него был зажат невидимый меч.
- Эх, зря только штанишки стирали! - вздохнул царь, после того как его недавний визави, углядев этакое действие, выскочил из зала и понёсся куда-то. - Не-а, не добежит! - выдал заключение Иван, прищурив один глаз и что-то прикидывая в уме. - Я сказал - нет, - отрезал он, когда Василиса что-то попыталась ему сказать. Они настолько хорошо знали друг друга, что Иван и так понял, что собиралась ему сказать жена. Новая попытка Василисы образумить мужа в очередной раз провалилась. Иван был доволен собой и вывести его из этого состояния теперь будет крайне затруднительно. Но царица не оставила надежды. Пусть пока погордится собой. Мужику это порой полезно.
Вскоре за своим коллегой потянулись и остальные послы. Правда, царю пару раз пришлось намекнуть, что пора и честь знать и хватит пялится на царевну и пытаться греть уши, страраясь подслушать разговоры царской четы.
- Ну вот, теперь можно и расслабиться, - сбросив мантию и оставшись в удобном бархатном костюмчике, Иван ухватил со стола бутылку вина, тарелку, с расположившейся на ней горкой всякоразных и разнообразных бутербродов и умудрившись при этом подхватить под локоток царицу и увлечь её за собой.
Устроившись напротив гости и дочки, Иван усадил супругу, галантно отодвинув и подобвинув стул, уселся сам и устроил поудобнее принесённую бутылочку. Взяв с тарелки бутерброд с сыром, он, чуть, подумав, взял со стоявшей тут же маленькой тарелочки, несколько кружочков огурчика, положил сверху веточку укропа, оглядел со всех сторон этакое благолепие и не торопясь откусил, захрустев свежим огурцом. Соорудив ещё один такой бутерброд, царь не торопясь откупорил вино и налил себе в небольшой стакан.
- Чего Вы? - увидев, что жена, дочь и Яга смотрят на него, удивился он.
- Да, умеешь, ты, Царевич, заставить себе завидовать. Аж слюнки потекли, - пояснила Яга.
Поняв намёк, царь собственноручно повторил все манипуляции и вскоре такое же нехитрое угощение стояло перед всеми членами семьи. Яга, естественно, не была исключением.
- Голубчик, - поймав за локоток, пробегавшего мимо слугу, стараясь не мелькать лишний раз клыком, дабы не пугать ещё больше его, - принеси-ка наливочки рябиновой. Ту, что с того года осталась. Уж больно хороша!
- Ну-с, - потёр в предвкушении руки Иван. - Понеслась!
- Чуть погодя, - отодвинув бутылку, проговорила Яга. - Я и сама хочу промочить горлышко в тёплой компании, но разговор у меня к тебе есть надёжа-государь. И поглаголить нам нужно на трезвую голову. Ты так и не спросил чего это я, старая, к Вам, не долечив ноги, пришкандыбала?
- А разве не к нам? - влезла в разговор Настя.
- И это тоже, - ласково погладила по голове морщинистой рукой старушка внучку, - но и разговор у меня к нашему заступнику уж больно серьёзен.
- Тогда, тем более, надо, - царь не поленился и дотянулся до отобранной Ягой бутылочки. Налил полную рюмку, выпил, крякнул, захрустел малосольным огурчиком. - Вот теперь я готов.