САПФИРИ́Т

Сонет о чудесах бессмертных - живо.
Блаженство истины ввергает в чудеса.
И каждому захочется застенчиво... ретиво?
Влагать слова сии в разверсты небеса.


.

ГЛАГОЛ I

Как между пропастью и небом
Сияньем бездны охлажден
Идущий в миг со слова хлебом;
И тут же вечностью ращен.

Преображен обильным злаком
В полях бескрайних и поклон
Душе его всесилья знаком;
В очах бессмертия закон.

Безудержные опахала истин светлых
Хлад бездны повергают ниц
Пред ним - числом несметным мертвых лиц.

И жаром духа в лицах тех несчетных,
Печали кровельщик и радости маляр,
Идет вне времени; Он очень бездной стар.

***

Копилось слово; будто каплей вешней
Оно стекло и собралось на глади дум.
И потрясая изумруд огня слепой клешней,
Всестрастие хладное слышит неба шум.

Подъята голова зарею слепоты и гам
Напутствием чудесным будет кровлей
Душе, которая готова дать мирам
Хоть "сотни тыщ" изъязвленных любовей.

Нет счета принципам в которых он пророк.
И бог и разметальщик сразу сутей.
Но взгляд его нутра глазницами глубок.

Затменье - как шутиха смысла. Яркость.
Он движется, расставив руки злей
Костями мертвыми врастая в ярость.

***

Предвечное глубо́ко; как не-мысль.
И не найти его в потугах смысла.
Все рождено как вещее, как соль.
Как ждущие порыва страсти чресла.

Умам не хватит времени понять
Как горяча печать лепного суть не-тла,
А духа, что душе своей подстать
Всезнанием благим, что вера не мертва.

И возвеличены творенья муки навсегда.
Никто, ничто, не скажет, что напрасно.
И светит бездне солнце мира ясно.

И каждому идущему путями слова награда
Истина, что более чудес всех верных.
Поскольку суть души, увы, порока жмых и скверна.


ГЛАГОЛ II

Кичливой поступью в сени деньской
Свершается намеренье любви?
Нет, только Бог размеренной рукой
Утрет слезу, омоет прах в крови.

И вознесет на трон небес, где явь;
Облобызает сутью перемен.
И двинет ввысь натруженную бровь:
То уже ты, заложник злых измен.

Себя представить богом ли? Отнюдь.
Зачем вдыхать свой смрад, от страха злой.
И помышляя в небесах отъявленной рукой.

И видя в облаках застенчивый свой путь.
Глаза смутятся, объимая тлен как данность.
И вот уже душой: очередная странность.

***

То мысли о покое, сущем вздохе.
Наполнено стезею во груди сипенье.
То старость? Нет. Всего лишь часа охи.
То может быть вообще опять рожденье.

Но если только жил. Конечно. В благо.
Прекрасностью творя секунду, верой.
В уме блуждала непрестанно чувства сага.
Была любовь то? Право, и не первой.

Колдующий мотив себе на память,
Чтоб не забыть, ведь есть резон молчания,
Берется обрывать власа, моля страдания.

Его на сем совсем не удержать;
Он будет верою несомый плыть в предчувствия.
Вот жизнь: благая суть чрезмерного напутствия.

***

Но если только будешь "богом страсти".
А так... идут часы, свершаются лета.
Где бог, где срам, осведомлен отчасти.
Не спутав заодно где правда, где мечта.

Во снах шутя над миром, опадает осенью.
Влача заботу и секрет ночи - разверзнет очи.
Моргая в темноту, сверкая проседью
Во лунном отсвете, и жмурясь что есть мочи.

На человеке есть печать лепного тла.
Душа как панцирь грез, но суть нетленна?
Она измучено и странно откровенна.

Но та печать прозрением светла.
На ней пути Господни, да? Неимоверно.
Все спутано и отдано судьбе, наверно.


ГЛАГОЛ III

Копытом в грудь бессмертье бьет:
Вставай, пора. Ищи рассвет!
Глазам открыться тут черед,
Ведь дух уж бодр, сну привет!

Но копошится время тлёй,
Беззвучно стон любви полнит.
Привиделось: на век с семьей.
Или века... но гром зудит.

С небес который пыль встряхнет.
И молнии войдут во свет свой.
Дыша прохладою во зной.

И время ликом сущим ждет?
То облака как грудь дыханья!
На них глубоки начертанья.

***

Все посмотрел. Решил не спать уж.
В окно не суховей скребется.
А будет точно вышний душ.
Во клетке каждой отзовется.

Сырою негой. Капли - бомбы.
И каждая как сто морей.
И так падет, на память чтобы.
И помнишь всю ее - скорей.

Ведь ибо жить потребно часом,
Минутой, мигом, дабы быть.
Всечасно зов души вершить.

Или судьбы. Могильным гласом?
О, что за мысли. Встань, прозри!
Иль просто зенки в утро три.

***

'Любила я', - она пришла.
Бесчувственной тут быть стараясь.
Но как бы не была - мила.
Во сновидениях купаясь.

Моих? И не моих. Ее. 
Когда еще мы были вместе?
То просто образ, ё-мое.
В смешливом чувствований тесте.

Рука зашла, затылок теша.
По волосам взметнула всласть.
Ах ты, благая часа власть!

То с фото: в молодости теща,
Позирует легко и пылко.
(Валялась где еще бутылка).

***

Дух дачный сердце все полнит.
А может и не все, лишь краем.
Я сам собою узнаваем,
Встаю и вижу: дом штормит.

Стучат по стеклам хмуро ветки.
Природа вся взметнула прыть.
И чтоб меня не позабыть,
Как будто держит в дома клетке.

Мелькнувший образ тает уж.
Жена любила мать безмерно.
Но что тут знать? Лишь мыслей сушь.

Восстанет облаком печаль.
Предчувствие судьбы? Наверно...
Лишь только слов сокрытых жаль.

***

Покойный отдых, сон невесел.
Что снилось? Вроде... пропасть сна.
И жизнь - напутствия вина?
И вновь на ложе грузно сел.

Кого хоронишь? Самобытность?
Она живая, и с душой!
Но будто мямлишь сам с собой.
Про то, что в ней бывает скрытность.

Напутствие вина. За слово.
Что было сказано не в склад.
А будто даже невпопад.

И мягко обладонил голову.
Но жизнь - река. Течет влечением.
И бесконечным...