Аннотация: Поход по карельской реке Шуя (южная) в августе 1999 года. (Втроем, на двух лодках. Первая часть рассказа происходит на Сизовском, вторая на Кеняйкоски)
О Игорьке и Наталье
1. Санька и русалка
К порогу они выплыли поздно вечером - совсем скоро после того, как отплыли; режим дня раздражал; Санька смотрел на воду с опаской, ему ее не хотелось: днем при ярком солнце вода вызывала желание - окунуться в нее, сбить жару; сейчас, когда мировая лампа уже скрылась за деревьями, вода стала абсолютно черной, бледное небо и буйная растительность на берегах отражалась в ней недобро - она казалась страшной, она скрывала невидимое дно, касаться ее не хотелось, поэтому как только спереди раздался шум, Санька занервничал - как нервничал перед каждым порогом; чалка к правому берегу и осмотр с больших плоских плит; первое серьезное препятствие на речке.
Первых нескольких взглядов было достаточно для того, чтобы посеять ужас в душе и во всем; потом было немного трезвой логики и вывод: прежде чем бросаться сломя голову погибать в Это, хотя бы сделай несколько фотографий. Но между выходом к сливу и уходом от него к байдарке за фотоаппаратом - прошло много мучительных секунд, минут, диалогов. Река обычной шириной метров сорок-шестьдесят сужалась здесь до восьми-десяти, соответственно ускорялась, падала с плит изогнутым сливом, гладким и стремительным потоком, кажущимся неподвижным и твердым, падала в сплошное месиво желтой пены, тысячи пузырьков всплывали на поверхность и лопались, и более крупные водяные структуры приходили со дна и растекались по поверхности, и уносились вперед, сквозь выходную шиверу, куда-то к повороту, но только слив приковывал взгляд, слив и клокочущее буйство за ним. И отвлекаясь от эстетики - маршрут было сочинить тоже нелегко, за сливом - в нескольких метрах - читался обливник, за ним еще какие-то камни, и сердце падало до пяток и бухало там, потому что это было немыслимо страшно и тянуло к себе с такой же колоссальной силой, мнения Игорька заглушал голос самого порога...
Было еще светло, но вечер уже присутствовал, уже стоял в воздухе, отбрасывая тень; и вода была черной и недружелюбной, особенно в предпорожном омуте, какой-то странно гладкой, и темные деревья нависали над ней и какой-то древний белесый раздвоенный ствол свешивался с берега в эту бесконечную гладь, и при первом взгляде казался чудовищной пародией на шагающего человека. Санька подошел к своей байдарке; у берега много камней торчало из воды, и чтобы добраться до нее, нужно было сделать несколько прыжков; Санька сел на корточки на самом крайнем камне, пока Игорек с Натальей решали что-то, глядя на порог; вода была совсем рядом, в полуметре от Санькиных глаз, и от нее веяло холодом. Это место пугало Саньку, не нравилось ему, его манил порог, манил страшно и нездорово, так же, как бездна манит прыгнуть, а омут вообще казался молчаливым и скрывающим угрозу неизвестную и потому более пугающую, чем порог.
Санька как-то неудобно изогнулся и вытаскивал герму из грузового отсека, чтобы достать фотоаппарат, байдарка норовила отплыть от камня, Санька ее ругал, наконец с муками, запыхавшись, вытащил искомое из недр и собрался встать и попрыгать обратно к берегу, но услышал невозмутимый плеск где-то рядом и голос:
-Привет,- женский голос, звонкий и веселый, чей?!! Обернувшись, он увидел: высунувшись из воды по грудь, оперевшись локтями на камень, какая-то девушка с ярко-черными волосами и горящими зелеными глазами смотрела на него с легкой улыбкой; на ее лице отчетливо были видны все капельки воды, и по ее волосам что-то струилось, короче, это была самая красивая девушка из всех, кого Санька встречал в жизни, у нее было чистое лицо и от улыбки ямочки на щеках, а больше - Санька ничего не разглядел, потому что от резкого движения поскользнулся на мокром круглом камне и рухнул в воду; благо он сидел на корточках, падать пришлось недалеко и еще он как-то умудрился ухватиться за борт байдарки той рукой, в которой был фотоаппарат, и тем самым не замочить его; вода была холодная, когда Санька погрузился в нее - с головой - она как-то удивительно одухотворенно обняла его со всех сторон и стиснула, и небо задрожало над головой, а через две секунды Санька вылез на камень, ничего не понимая: никакой девушки, разумеется, рядом не было, круги по воде расходились от его собственного падения, и нельзя было уже убедить себя, что виденное и слышанное только что не было галлюцинацией. Нельзя было также убедить себя в обратном.
-Спокойно,- прошептал Санька, стараясь не стучать зубами,- я один в байдарке, один в палатке, мне чего-то не хватает и потому мерещится. Я смотрю на Игорька и это тоже... Однако, воздух довольно холодный.
-Что это было?- спросил появившийся Игорек и сразу же все понял - кроме девушки, конечно; а Санька уже не мог отделаться от застывшего в памяти образа. Он недоверчиво покосился на омут, на тот камень, у которого видел девушку, и честно объяснил случившееся:
-Поскользнулся - упал. Глюки какие-то... Теперь не страшно будет кильнуться.
-Пойдешь первым?
-Боже упаси.
Игорек снова скрылся, а Санька остался стоять на камне, позволяя воде стечь с себя: мокрая обувь на то и называется мокрой, не страшно; промокли штаны и футболка - все равно на ночь переодеваться... Тяжело покачав головой, он нагнулся к байдарке за фотоаппаратом, брошеным рефлекторно на сиденье - и тут же неизвестная Она появилась снова, уже в метре от Саньки, вынырнула, взявшись руками за противоположный борт байдарки, заглянула игриво Саньке прямо в глаза:
-Один, бедняжка! Мы тебя оставим на потом.- С этими словами она снова ушла под воду, оставив только легкий запах водрослей, сейчас-то это был не глюк, несомненно, она настолько же реальна, насколько и остальной мир - но с другой стороны, она совершенно алогична, существующая картина мира ее в таком виде принять не может. Глюк - не глюк? Или кто-то прикалывается? Запомнились только капельки воды на ее лице и плечах, улыбка на губах и в глубине зеленых глаз. Сразу же пришел ответ: это - русалка. Русалка никогда ничего хорошего не символизировала - какого черта она такая симпатичная?
-Игорек, в этом омуте водится русалка,- сказал Санька серьезно, выйдя к сливу (место, где были причалены байдарки, было скрыто за полукруглой скалой в рост человека),- кроме шуток, я только что с ней говорил.
-А на то и похоже,- так же серьезно ответил Игорек,- омут характерный.- Санька не мог понять, шутит ли тот; может, даже не шутит, но даже если ты абсолютно уверен в существовании русалок - первая встреча все равно будет шокировать. Санька не был абсолютно уверен.
-Нет, я серьезно...
-Я тоже.
Санька снова покачал головой, потому что ему происходящее не нравилось; последнюю фразу русалки он понять не мог, он ее не запомнил точно, но какое-то грозное предсказание в ней чувствовалось. Чтобы отвлечься, Санька заглянул в видоискатель и стал созерцать порог через прицел фотоаппарата; потом забрался на пологую плиту, с которой можно было снять и слив, и байдарки, и омут; темные деревья на дальнем берегу; белый мертвый ствол, запомнившийся Саньке, почему-то не был виден отсюда. Санька то и дело бросал взгляды на неподвижное черное зеркало - его не отпускало неприятное чувство, а в носу по-прежнему стоял плотный запах водорослей. Мокрая одежда облепляла тело и холодила.
В результате последовавших обсуждений был выработан единственный маршрут для прохождения; как всегда, первыми шли Игорек с Натальей - как более опытные и все такое. Саньку порог по-прежнему пугал, сложный порог, но кроме того, более того - его пугал омут над порогом и его обитательница. Даже для себя он не мог дать ответ на вопрос, действительно ли это было или привидилось, и поэтому ничего кроме одной застенчивой фразы он Игорьку не сказал; не предупредил - а о чем мог предупредить, о том, что в омуте русалка и это обычно не к добру? Но воспринять такую фразу серьезно невозможно; кроме того, первым номером в Игорьковской байдарке шло существо, опаснее всякой русалки, существо, способное с нежной улыбкой четвертовать котенка или за неосторожное слово ложкой вынуть собеседнику глаза,- глупо было думать, что русалка чем-то Игорьку угрожает.
Пока они упаковывались в байдарку, Санька смотрел на них с молчаливым недовольством и предчувствием скорой беды; омут был тих, как всякий омут, и в нем - несомненно - водились черти ли что похуже; белого ствола на другом берегу не было - это вдруг показалось Саньке страшнее всех русалок, так что даже голова закружилась и он чуть не упал - но что он мог сказать?
-Игорек, кроме шуток, мне здесь не нравится, в этом омуте наверняка чертей полно. Натурально.
-Спокойно...
Санька пошел к сливу, встал на камни в метре от ревущей, несущейся воды, ожидая байдарку; черная гладь резко ухала вниз и обрывалась в облаках желтой пены. Грохот воды заглушал звуки - как-то вдруг Санька заметил, что листья на деревьях беспокойно трепещут, видимо, с приходом сумерек поднимался ветер; несильный, но резкий порыв неожиданно пробрал его до костей. Санька поежился и крепче сжал фотоаппарат.
Игорьковская байдарка показалась из-за скалы метрах в десяти от входа в порог - Санька сразу поймал ее в видоискатель; Наталья улыбалась - или это туго стянутый ремешок каски вызывал непроизвольную гримасу? Игорек сосредоточенно греб, четко синхронизуясь со своим матросом; они шли прямо к чистому языку - самому удобному месту прохода через слив; резкий внезапный жест Натальи Санька не смог истолковать, байдарка дернулась - Санька отнял от глаз фотоаппарат и понял: длинный блестящий ствол поперек русла, зацепился за какие-то подводные камни, видимо, несильно притоплен, каким-то образом его не заметили, просматривая порог - разумеется, туда, в гладкую воду, никто и не вглядывался. Он был очень близко к входу в слив, там, где течение уже было сокрушительно сильно - Наталья уперлась веслом, но байдарка не слезла, за секунду или две ее развернуло поперек струи, Игорек успел только сделать неловкое движение веслом, пытаясь то ли упереться в бревно, то ли оттолкнуться...
И вдруг бревно оказалось вовсе не бревном; изогнувшись, вытянуло из воды голые ветви, похожие на узловатые пальцы обрубки зацепились за байдарку, что-то похожее на голову появилось рядом с Натальей и пронзительно посмотрело на нее; это было существо, какое-то живое, мерзкое, непристойное существо, нечистое, это было то белесое дерево, что Санька видел на другом берегу, похожее на гротескное подобие человека, словом, это было то самое Оно, встречи с котором боятся все, думавшие когда-то о передозировке или белой горячке - сейчас воплощенное в водяном или лешем или еще каком-то безымянном лесном ужасе. Много времени не было отведено на созерцание - байдарку сразу же завалило на бок, юбки сорвало и меньше чем за секунду она оказалась обращенной к небу заплатанным днищем; увлекаемая струей, она ушла куда-то под бревно-чудище, только темная тень угадывалась сквозь мчащуюся воду; бревно прокрутилось, взмахнув над водой клешневатыми руками, и тоже скрылось в глубине; Санька пытался не потерять едва заметный контур байдарки - ее нос (или хвост) попал в какую-то трещину между камней и застрял, и она не всплывала и не двигалась по течению, и ни Игорька, ни Натальи Санька всплывшими не заметил; вдруг тень меньшего размера промелькнула в сливе в паре метров от Саньки - что-то пестрое показалось над пеной и сразу же снова исчезло в бочке - он не понял даже, он это или она; он следил за струей глазами и еще раз видел, или ему померещилось, что-то блеснувшее над поверхностью воды за выходной шиверой.
Это было чп, самое настоящее чп, критическое, в самой изощренной форме, Санька не был к такому готов совершенно. Киль - ничего экстраординарного, в общем-то, но в очень неприятном месте, я не видел, чтобы они всплыли, во всяком случае оба, да и тот, кто вроде бы всплыл, несся по течению как-то подозрительно безвольно! И это бревно - это показалось или оно действительно взмахнуло руками и посмотрело?!! Посмотрев в воду над сливом, Санька уже не заметил тень, являющуюся байдаркой, и вообще ничего не заметил. Он бросил Игорьков фотоаппарат на камни и бросился бежать вниз, прыгая по камням, к повороту и прижиму, куда наверняка вынесло человека; поскользнулся на мокрых соплях и чудом не упал; несколько раз подворачивал себе ноги, но не чувствовал боли, бежал куда-то, но никого не видел и никого так и не увидел, когда прибежал; всматривался в волны до рези в глазах, но никого не было ни в пороге, ни после него, ни по берегам, и с каждой секундой сердце билось все глуше и глуше и душа опускалась в мрачную пропасть отчаяния и высасывающего страха. Вдруг байдарка всплыла совсем близко к Саньке - днищем кверху, ее вынесло на прибрежную канализацию и она застряла там, и было видно, что она пуста. Санька что-то кричал, надеясь услышать ответ, и придумывал тысячи причин, по которым спасшиеся не отвечают, и сумасшедшая надежда рвалась с цепи, и так мучительно хотелось услышать ответный голос и сбросить с себя то, что наваливалось, наваливалось медленно и сокрушительно... Но с каждой секундой правда забиралась глубже в мозг и ее нельзя было уже прогнать; Санька всегда старался подготовить себя к самому худшему - но к такому он не был готов и не мог быть готов. Хотелось только - сложить с себя ответственность, свернуться клубком и заплакать; был вечер, солнце садилось, середина августа, мокрая одежда, поднимающийся ветер, полная пустота в душе; плакать не моглось, потому что случившееся было страшнее всего того, по чему можно плакать.
Санька вернулся к омуту, ощущая вокруг только бледно-фиолетовый вечер; на уступе скалы сидела русалка (в зеленом лифчике) - задумчиво похлопывая хвостом по каменной стене, она была похожа больше на девушку в маскарадном хвосте, чем на настоящую русалку; но сомнений у Саньки не возникло. Та ждала, что он скажет.
-Они - утонули?
Русалка пожала плечами.
-Видимо, да. А ты бы чего хотел?
Санька бы хотел, чтобы все было не так...
-И что я теперь должен делать?
-А ты как думаешь?
Санька не ответил.
-Садись в байдарку, иди в порог.
Санька по-прежнему молчал.
-По-моему,- русалка отвернулась и задумчиво посмотрела на тускнеющее небо,- выбора у тебя нет. Ты вообще что собираешься делать - ждать следующую группу? Рассказать ей урезанную версию событий - без меня и без водяного, конечно, мол просто утонули ребята... Ты хоть представляешь, что будет дальше? Искать тела, каким-то образом выбираться с ними к жилью - конечно, кто-то поможет, но будет ли тебе легче? До города ты доедешь очень не скоро; а как ты собираешься информировать родственников - об этом Васька все уши прожужжал, да, но на самом-то деле - как? Тебе всего этого хочется?
-Их-то за что,- Санька кивнул головой туда, где должны были по его мнению всплыть тела.
-Не "за что", а "для чего",- поправила русалка,- для того, чтобы жить было интереснее, чтобы мир не был банален и не все можно было объяснить скучной логикой или физикой.
-Кому жить-то?
-Нам, участникам этого представления, тебе, мне, им, наконец...
-Ты думаешь, мне стало интереснее жить? А им - тем более. Да и меня ты только что звала в порог не для чего же?
-Ой, что ты вообще понимаешь! Им сейчас куда лучше, чем тебе. Не вдаваясь в подробности - они сейчас там, где вечный свет - в духовном плане, конечно - и вечная любовь, и они там вдвоем, а ты здесь, где холодно и предрассудки, и ты один, у тебя есть все основания завидовать им. А кто такая я, откуда я здесь, ты можешь себе представить?
"Ты только что говорила о нелогичности, как я могу предполагать?"- подумал Санька, но не сказал.
-Я отношусь к тем, кого ты называешь,- русалка подняла глаза, вспоминая,- "глупыми барышнями, забывшими застегнуть спасжилет". Утонула на этом же пороге, ясно? И тебе предлагаю то же, давай, садись в байдарку и вперед, я тебе могу гарантировать, что порог ты не пройдешь, я обеспечу.
Санька не отрывал взгляд от ее лица, от ее контура, потому что он был притягателен, но ему что-то в ней не нравилось, что-то пугало в ее словах, чувствовался обман, тянущий в страшную трясину.
-И ты теперь приговорена к этому омуту. Где же твой свет и любовь?
-А ты сам - веришь в свет и любовь?
-Ну - верю,- сказал Санька после некоторого задумчивого молчания.
-Вот поэтому-то ты мне и нужен. И это ответ на твой вопрос. Ты понимаешь? Не могу же я просить об этом открытым текстом.
-В смысле? О чем просить?.. А...- Санька снова замолчал на еще более долгое время,- я то есть, по типу, такой альтруист?
-А тебе хочется, действительно хочется ждать следующую группу - проводить здесь ночь и день, или даже два, а потом возиться с трупами и трагической информацией? Или ты предпочтешь этому действительно то, что я назвала, а там - может, найдешь и Игорька с Натальей, если они, кончено, еще будут тебе нужны... Я тебе предлагаю - уйти от всех проблем сразу, уйти в такие места, какие невозможно себе представить, и при этом оказать кому-то помощь. Так лучше, чем от водки и от простуд...
Санька посмотрел на байдарку - почти новую байдарку, а в ней: барахло - достаточно качественная палатка, разваливающийся, но собственными руками сшитый и через то милый рюкзак, еще какие-то симпатичные вещи; и через какое-то время это выплывет внизу такими же мокрыми мочалками, как вещи из Игорьковской байдарки, беспорядок, Саньке не нравилось оставлять вещи без присмотра, кто и когда их найдет? Он совершенно не подумал о людях, которых оставляет в этом мире, подумал почему-то только о своих вещах. Русалка глядела на него, ожидая; Санька еще не признался себе, что будет делать, но почему-то уже все знал, и приглохшая во время разговора гложущая печаль исчезла совсем, осталось лишь предчувствие, предчувствие Великого Перехода, от которого сердце переместилось куда-то в глотку и мешало дышать.
Он сел в байдарку и стал натягивать юбку, и натягивал ее долго, путаясь, у него очень сильно дрожали руки и все время перебивалось дыхание, силы совершенно оставили его и он даже не представлял, как возьмет весло; он снял спасик и каску и положил на камни; русалка смотрела на него с берега.
-Слушай,- сказал Санька сипло,- значит, ты обещаешь?..
Русалка кивнула.
Санька отплыл от берега к другому краю омута, подальше от порога, где струя еще не чувствовалась. Спрыгнув с камня, русалка плыла рядом с байдаркой. Санька сидел, держа на коленях весло, с безумно колотящимся сердцем, не в силах заставить себя выйти в струю и так же понимая, что на берег пути нет - даже мысли такой не было; но только едва заметное течение пододвигало байдарку к порогу, как Санька непроизвольно делал два-три гребка назад и продолжал смотреть на слив, который казался сверху границей, где вода исчезала совсем; он не мог себе представить, что с ним будет даже через минуту после входа в порог - и ему хотелось побыть еще здесь, он с необычной жадностью обводил глазами лес вокруг, воду, которая так пугала, но была родна и любима - а будет ли вода Там? Зеленые деревья, розовые стволы сосен, пики елок - будет ли все это Там? А какая вообще разница?.. Барышня плавала рядом с ним, ничего не говоря, видимо - понимая. Так бы Санька мотался над порогом еще долгое время - но в какой-то миг решимость вдруг пересилила страх и он несколькими гребками порвал связь с прошлым, вывел байдарку туда, где уже нельзя было выйти из струи; предстояла еще, видимо, тягостная процедура смерти - вода, удушье, все такое - но Санька об этом не задумывался и это его не сильно пугало; думалось только о том, что вот-вот полностью изменится набор его знаний... Как можно спокойно относится к собственной смерти?
Так - Санька вошел в порог, мало что замечая вокруг, думая только о себе и о предстоящей перемене. Это была его субъективная точка зрения.
2. Наталья приходит к Игорьку
Игорек вынырнул почти сразу же и обвел глазами окружающее пространство, состоящее только из развешенных в воздухе брызг; ничего не увидел; снова на какое-то время скрылся под водой, уши заполнило бурление, его ударило ногами о какой-то камень и голова сейчас же опять показалась над водой, он снова попытался оглянуться, ища глазами синюю каску Натальи, ничего не нашел, а течение снова затащило его в какую-то канализацию и застучало ногами о камни; еще несколько раз он ненадолго скрывался под водой, но когда его вынесло на прибрежное мелководье, он первым делом стал всматриваться в валы - и почти сразу же увидел сосредоточенную каску Натальи совсем недалеко от того места, где сейчас находился сам. Через несколько секунд и ее вынесло на камни, и Игорек поспешил к ней. Нежности прилагаются...
Примерно через минуту к тому же берегу прибило их перевернутую байдарку. Вдвоем они вытащили байдарку на камни, но переворачивать ее Игорек не стал, решив подождать Саньку, поставленного на берегу с фотоаппаратом. Казалось бы, сейчас он должен был уже подойти сюда - но нигде на берегу его не было видно, даже у самого слива, откуда он должен был снимать. Прождав бесполезно минут пять, Игорек сам отправился на поиски исчезнувшего спутника, первым делом - пошел к сливу и туда, где должна была стоять Санькина байдарка. Игорек издалека признал небольшой черный предмет, лежащий на камнях напротив слива - это был его фотоаппарат; подбежав к нему и подняв, Игорек его быстро осмотрел и остался недоволен увиденным - объектив был расколот, какая-то металлическая выступающая деталь погнута и заклинена, словом, фотоаппарат просто бросли на камни, да, мы кильнулись, но кидать-то зачем! Страшно помрачнев, Игорек истинно по-медвежьи заревел, оглашая омут, порог и окружающие заросли мощным рыком, заглушившим даже шум воды; дайте мне теперь Саньку, он живым не уйдет!!!
Тут Игорек заметил его, и по поведению его было видно, что Игорьковский крик остался неуслышанным: Санька сидел в байдарке над порогом, у дальнего берега омута, и не двигаясь смотрел в сторону слива, явно не замечая яростно размахивающего руками Игорька; когда течение увлекало его ближе к входу в порог, Санька отгребал назад и все продолжалось с начала. Что он там делает, бля? Приглядевшись, Игорек понял, что Санька к тому же без спасика и каски... Кильнулись Игорек с Натальей до входа в порог по-идиотски на какой-то коряге, в результате проходили самосплавом, ничего необычного не случилось, зачем же портить фотоаппарат - я ему припомню! - и тем более что он сейчас делает в байдарке, какого черта, почему он не встретил вымокших друзей под порогом? Наталья отвлеченно сидела сохла на камнях за концом порога, где Игорек ее оставил, Санька болтался как говно в проруби в омуте над порогом вне пределов досягаемости; это продолжалось долго - никакого терпенья не хватило - наконец - было видно издалека - решился и направился в сторону слива с отчаянными намерениями. Игорек машинально поднял фотоаппарат чтобы хоть заснять мерзавца при прохождении, но сразу вспомнил причину своей злобы и только громче заскрежетал зубами.
Санькина байдарка вошла в слив - не по языку, криво, носом в косую бочку, и еще в процессе ската перевернулась и на несколько долгих секунд исчезла в клокочущей желтой пене; первым вспыло весло и гордо продолжило движение по порогу, потом появилось белое днище байдарки и последовало за веслом; Игорек, как раньше каску Натальи, только с меньшим участием, искал теперь каску Саньки - такую же - но вспомнил, что тот почему-то был без каски и без спасика, вот это действительно риск, причем совершенно никчемный и дурацкий, даже не риск, а просто идиотизм! Очень скоро и весло, и байдарку вынесло на тот же берег, куда немногим ранее Игорька; Наталья встрепенулась, Игорек поспешил туда, но Саньки нигде не было. Он не появился и через минуту и через две, и все поняв Игорек перестал оглядываться.
-Мы будем его искать?- поинтересовалась Наталья.
-Смысл?
-Ну мало ли,- не настаивала Наталья. Поняв, что помощи от Саньки не будет, они вдвоем все-таки перевернули свою байдарку и вылили воду, потом - с большим трудом - сделали то же с Санькиной байдаркой; Игорек обещал тому, что в случае его смерти разрежет байдарку на заплаты - но сейчас он делать этого не собирался (это была шутка); а просто вытащил из носового отделения два листа Санькиной пены - у Игорька с Натальей не было вообще и спать было иногда жестко.
-Еще достань еду,- попросила Наталья,- у нас не очень много осталась. Ему она все равно больше не нужна...
-А что он ел?
-Какая разница. Достань только макароны.
-Где они у него?..- проворчал Игорек себе под нос, вытаскивая по-идиотски пристегнутые гермы. Вдруг до него дошел весь смысл случившегося и он на мгновенье замер: получалось, что никак вставить Саньке за поломаный фотоаппарат он уже не мог. Сволочь ушел от расплаты, ничего даже не сказав; ну, это его проблемы, в конце концов! Не хочет - как хочет, просто больше с ним в походы не пойду! Да в любом случае не пойду... Игорек начал злобно потрошить Санькины гермы в поисках жратвы; найдя Санькин фотоаппарат, вытащил его из футляра и разбил - смысла немного, но хоть душу отвел. Деньги брать не стал - в этом все-таки было что-то мерзкое; а вообще среди Санькиных вещей не нашлось почти ничего нужного - как в общем-то Игорек и ожидал.
-Может, пройдем еще раз?- спросил Игорек.
-Не стоит. Лень тащить...
-Как скажешь,- Игорек бросил реквизированные вещи в свою байдарку. Тут возникла еще одна проблема - у них было слишком мало место, обычно одна герма плыла у Саньки; но теперь пришлось как-то ее запихать к себе и оказалось - она прекрасно помещается. Они сели в байдарку и поплыли, оставив разграбленную Санькину на камнях. Поведение Саньки было Игорьку не понятно, зачем он вообще пошел в порог не подождав их, зачем снял спас и каску? Разбираться в этом Игорек не испытывал никакого желания - просто было жалко фотоаппарат.
Плаванье вдвоем не было ново, нельзя сказать, что Игорек почувствовал себя раскованнее - просто теперь не нужно было никогда принимать в расчет Санькино присутствие; очень быстро отмахнувшись от случившегося, они продолжили путь сквозь наваливающуюся темноту к следующему порогу и всему тому, что располагалось за ним...
Вечер опускался и опустился - шумящий поток, входная шивера, разделенные бочкой сливы главной ступени - стоянка напротив нее - змеи в траве - становится совсем темно - без горячего ужина, нырк в палатку и ночь; также - утро, пробуждение, Игорек и Наталья, Наталья и Игорек - теплый день на пустынной реке, наверху голубое небо; стало легче дышать, какие-то облака, спешить некуда - три часа дня, давай-ка пройдем порог.
-Порог, конечно, сложный... Но обносить здесь задолбишься!
Выкинуть совсем из головы то, что случилось на прошлом пороге, не удалось. Вечером постепенно опускаясь в сон, Игорек обнаружил там завернутые в виниплан клочья чьего-то мяса, причем в виниплан Игорьковской байдарки; еще в сне фигурировал кто-то похожий на Наталью, но явно не Наталья - холодный, мокрый, пахнущий сталью и водой; Игорек испуганно ощупал Наталью - та была по-прежнему теплой; ему захотелось держать ее подальше от воды, чтобы она не приобрела приснившихся качеств, но это свое желание он не понял, причислил ко всему остальному нездорово снящемуся и забыл.
Днем они обошли порог, Игорек сфотографировал памятные таблички на его берегах; как-то глядя на центральный слив и положив руки на плечи Наталье, вспомнил смутно, что снился кошмар, где кто-то кого-то топил; но он приехал сюда с девушкой, чтобы походить по порогам, и то, на что они смотрели сейчас, было самым привлекательным на этой реке. Сильно изогнутый слив перегораживал реку, и в нем был только один пригодный для прохода более-менее пологий язык, все остальное было слишком круто и заполнено камнями, хотя у дальнего берега вроде бы можно было пройти; за сливом располагалась бочка, своей сплошной желтизной слепившая глаза, даже из-за формы слива - скорее котел, а не бочка; а где-то в десяти метрах от слива это месиво кончалось, обрываясь вниз еще одним сливом чуть меньшей высоты. Игорек с самого начала был готов к тому, что этот порог придется обносить, потому что лоции его описывали как "теоретически проходимый по большой воде", а сейчас таковой не было; но, глядя на этот кошмар, Игорек хорошо понимал, что обнос тут излишен и вполне можно пройти. Самый безопасный путь, конечно - по языку, в него сложный заход, нужен дурацкий маневр, но ничего особенного, а если правильно зашел, то вообще все хорошо и даже не интересно; приятнее идти вдоль дальнего берега, плохо видно, как туда подходить, и внизу бочка помощнее, вот там будет здорово.
Они спустили байдарку и оттолкнулись от берега; перед порогом была еще незначительная входная шивера с валами, локальными сливами и большим количеством неудобных камней - приятно разогреться, ничего существенного - а потом сам главный слив! Они пошли в него вдоль правого берега - и сели не доходя до самого уступа нескольких метров. Долгое время Игорек отчаянно пытался, опираясь веслом и руками, столкнуть байдарку с камня, это удавалось, ее подхватывало течение, сдвигало на полметра и сажало на следующий. Таким образом, по самому краю потока, они прошли первый слив, потом за какое-то мгновенье пенную бочку и второй слив; оказавшись внизу, на мелководье, они развернулись и посмотрели на пройденное - ни о каком удовольствии речи не шло; повтор. Они вылезли на берег, даже начали обносить, но потом решили, что лучше это делать с другой стороны, переплыли речку и уже там обнеслись. Второе прохождение не сильно отличалось от первого и тоже не понравилось; в третий раз они прошли по пологому языку как по самому простому пути, не сидя, но тоже не получив столько адреналина, сколько хотели. Они сделали третий обнос и отчалили, решив идти там, где не удавалось пройти раньше.
Когда они отплыли - на каком-то расстоянии от порога - Наталья вдруг увидела на берегу постороннего человека - девушку, сидящую на камне и наблюдающую за их байдаркой. На девушке был небрежно расстегнутый неудобный спасжилет; заметив, что Наталья на нее смотрит, она довольно фамильярно помахала ей рукой.
-Это еще кто?- нахмурившись, спросила Наталья Игорька.
-Где?
-На берегу.
-Не вижу.
-На камне сидит.
-На каком камне?.. Потом. Сейчас порог.- Так никого и не увидев, Игорек сосредоточился на приближающемся сливе. Последний раз бросив взгляд на девушку, Наталья ее не увидела, хотя еще миг она там была - но не было времени задумываться; они подошли к сливу и в четвертый раз резко упали вниз; когда байдарка была сильно наклонена и первый номер не загораживал Игорьку обзора, тот краем глаза увидел внизу, под порогом, Саньку в его байдарке, спокойно сидящего, положив весло на колени, и глядящего на прохождение. Не возникло никакого сомнения в том, что это именно Санька - хотя Игорек видел его лишь секунду; но как-то удивительно ясно он рассмотрел промокшую черную Санькину футбоку (спаса не было, как впрочем и каски), выпуклые баллоны надутой байдарки, даже кусок ветки, с помощью которого Санька натягивал обвязку - странно четко все это увидилось, хотя до него было несколько десятков метров. Игорек успел подумать только, что чем бы увиденное не было, это не к добру, и через несколько секунд убедился, что - действительно, не к добру.
Они остановились в бочке и после отчаянных попыток устоять все-таки перевернулись, и неизвестно сколько на это ушло времени, потому что соответственно изменилось мироощущение. Уши снова заполнил невнятный говор, каска застучала по камням - здесь было мелко... Впереди еще оставался второй слив. Через время, наполненное неиспытанными ощущениями, они выплыли на мелководье, и Игорек вылез из байдарки, хватая ртом воздух; сразу же обратился к тому, кто сидел спереди, вытащил из байдарки.
Дальше последовал короткий диалог, через секунду оказавшийся монологом, быстрое извлечение Натальи на берег, животом на колено, вылить воду из легких, у нее что-то с руками но об этом потом, искуственное дыхание и непрямой массаж сердца. Непрямой массаж сердца, искуственное дыхание... Искуственное дыхание... А-а-а-а!!!
Игорек отошел в сторонку и сел на камень, он сам устал, у него из порванных рук сочилась кровь. Наталья лежала на камнях, веки у нее - к счастью - были опущены, губы очень быстро приобретали сине-фиолетовый оттенок; ненормально вывернутые руки были раскинуты в стороны, мокрые волосы тщетно пытались облепить лицо, рот оставался открытым после Игорьковских бесплодных попыток. После прошлого переворота, окончившегося почти нормально, она была похожа всего лишь на выжатую кошку и была прекрасна; теперь она была похожа на кошку, выжатую до сметри - что в общем-то и было - на кошку, которую выстирали и выжали в автоматической стиральной машине.
Так прошло много минут, часов, из Игорька вынули то, что он каким-то чудом нашел и чем заполнил себя; что-то бесполое лежало сейчас на камнях, а где было то, что вызывало чувства?
В этом и подобных вопросах (и таких же ответах) он провел еще много времени, и когда глядел по сторонам, виделось только странное и страшное. Вокруг были камни, режущие лезвия вдоль течения, под порогом почти спокойная вода в сплошных островках пены, вокруг лес, который в начале казался зеленым, но теперь стал совсем черным с багровыми прожилками, и там, где стояла палатка, трепетали теперь оборванные крылья мрака; на небе клубились тучи с такой скоростью, какая бывает только в клипах, и за их черными и серыми клочьями было видно что-то изжелта-красное, режущее взгляд; всполохи света то и дело пробегали по воде, и как-то среди этого ада уживались голубизна воды, зелень нескольких видимых отчетливо кустов и даже голоса птиц.
Игорек поднял глаза, когда яркая вспышка молнии прорезала воздух совсем недалеко от него; сразу же запахло грозовой свежестью, и этот запах напомнил ему тот, что снился недавно в каком-то нехорошем окружении, и посмотрев на Наталью, Игорек понял, что именно ее видел во сне, и она действительно не имела ничего общего с тем, чем являлась раньше; отчего-то, от изменений в ней или в мире, полностью изменилась цветовая гамма: волосы, брови, ресницы - совершенно черные, и последние особенно неприятно смотрелись на фоне побелевших и даже слабо светящихся век; таким же гладким, почти незаметным сиянием были полны ее щеки и шея и голые ноги; губы стали густо-фиолетовыми, тоже почти черными, и носки и обувь ее - почему-то тоже...
Не вызывало сомнения, что и запах у нее теперь такой же, какой приснился прошлым кошмаром - Игорек это даже не стал проверять. Он обратил внимание на то, что вокруг все изменилось и не на этом пороге утонула она, хотя ландшафт и не стал другим; на высоте метров двадцати-тридцати висели пузатые тучи, и долго не гаснущие молнии пробегали между ними и беспокойным лесом, заглушая все звуки; было очень темно, лес возвышался черной стеной, а река несла вдоль и вокруг Игорька свои багровые волны и на них - желтую пену; а далеко в том невидимом, куда река их несла - угадывался льющийся со свободного неба синий свет.
Пошел дождь, затянул немногие оставшиеся дали, сделал раскаты грома мягкими и упругими. Игорек сидел, наклонив голову, чувствуя, как его бьют теплые капли, и видя, как те же капли отскакивают от лежащего перед ним тела; текущая с неба жидкость была непрозрачной, была черной - хотя тяжело было разглядеть в такой-то темноте. Неизвестно сколько так продолжалось - то есть, Игорек не знал; на самом деле - всего несколько часов, утонула Наталья в районе пяти, а к одиннадцати часам вечера ее легкие смогли сделать что-то сами и она с хрипом, болью, слезами откашляла заполнявшую их воду.
Дождь как раз прекратился, Игорек сидел, умытый кровью, и глядел на Наталью, по которой скатывались в воду последние черные капли, и когда та пошевелилась, сразу на это адекватно отреагировал и потом пребывал в другой неподвижности, ощущая под пальцами ее холодную как лед и даже холоднее сплавную куртку; и Наталья сама была не теплее своей куртки, и пахло от нее водой и сталью или кровью. То и дело вспыхивали молнии - где-то далеко там, куда ушла граза - и освещали порог и замерших у него людей; у их ног болталась от легких волн байдарка, ставшая вновь такой нужной, просто - необходимой; в тучах снова стали появляться разрывы, они куда-то стремительно неслись, но за ними уже ничего не резало глаз, за ними была полная звезд ночь. Когда облака ушли настолько, что можно было увидеть небо целиком, Игорек поднял один вопрос - только для того, чтобы больше к нему не возвращаться.
-Что это такое?- он показал глазами на окружающее.
-Это плата.
-За что?
-За меня...
Черное небо светилось синим светом, и хотя в нем было очень много очень ярких звезд, не они были его источником; еще было невооруженным взглядом видно две или три галактики с красивыми спиральными рукавами и еще несколько менее оформленных и симпатичных, и с полдюжины лун разных размеров и оттенков, причем все были освещены справа, а одна почему-то слева. Там, куда ушла гроза, висело несколько высоких легких облаков, подсвеченных снизу красным; а на востоке так далеко, что глаз не мог определить расстояния, поднимался на пол-пути до зенита совершенно черный расширяющийся кверху утес, и на его слепой поверхности тоже были видны огоньки; это был совершенно сюрреалистичный пейзаж, и река совсем перестала напоминать ту, на которой Игорек с Натальей были утром.
-Что это за река?
-Это просто Река. Нам нужно по ней плыть.
-Куда?
-Какая разница? "Река бесконечна и на всем своем протяжении порожиста"...
Слова относительно бесконечности не очень кого-то испугали или поразили. По бесконечной Реке нужно плыть бесконечное время, а за столь долгий срок что-то наверняка изменится, и неважно в какую сторону, потому что измениться может только к лучшему - вовсе не потому, что сейчас плохо, сейчас вовсе не плохо. Вероятнее всего, необходимость в Реке отпадет довольно скоро - относительно, конечно - и можно будет заняться чем-то другим.
-Я никак не могу на тебя такую насмотреться,- улыбнувшись, сказал Игорек и провел взглядом по Натальиным трупно-бледным щекам и фиолетовым губам.
-На себя посмотри,- ответила та.
Игорек посмотрел на себя в воду, но та его почему-то не отразила.