Мой отец был воином, сержантом великого конунга Макара. Мой дед был воином, одним из стражей Вольной Дружины. Мой прадед был воином, одним из воевод великого конунга вольной дружины Калаша. Мой прапрадед был одним из военачальников завоевателя Кутузовсона, одним из тех, кто окончательно покорил Золотой Остров. Мой прапрадед был великим воином, со своей дружиной он покорял моря, принося еду и роскошь всему своему народу. Я сын своего отца, внук своего деда и правнук своего прадеда. И я ... повар. Да я всего лишь повар. Я готовлю пищу этим разжиревшим свиньям-стражникам. Их уже нельзя назвать воинами. Еще когда мой отец был жив, он говорил: " - даже, несмотря на то, что наш народ перестал быть воинственным, перестал быть теми, чье имя вселяет страх всем известным созданиям, народам, государствам и даже Империи, и перестал воевать, он не перестанет быть воинами. Он никогда не покориться, кому бы то ни было. Кузнец возьмет молот и станет воином. Крестьянин возьмет, вилы и станет воином. Рыбак возьмет нож и станет морским волком, воином. Лесоруб возьмет топор и станет воином. Охотник возьмет свой лук и тоже станет воином. Ничто не сможет покорить наш воинственный дух".
Я был еще мал, когда он умер - мне едва ли исполнилось десять. Люди тогда говорили, что у него в сердце ожил, так и не извлеченный наконечник арбалетного болта, полученный еще в сражении при Абсприе. Он так глубоко засел в ране, что даже заморские врачеватели не смогли его вытащить. Арбалетный болт прошил насквозь и щит, и тяжелые доспехи, тогда еще десятника-шомпола, еще в самом начале битвы. Именно эта битва принесла ему славу, богатство и раны, одна из которых осталась на всю жизнь и, в конечном счете, забрала ее. Нет, конечно, он участвовал не в одной битве и не только в этой получал раны, но битву при Асприе считают самой кровопролитной, ожесточенной и героической за всю историю не только Вольной Дружины, но и всю историю Золотого Острова. По крайней мере, так утверждают, последние из оставшихся резидентов.
Моя мать не выдержала горя и вскоре ушла вслед за отцом, а наследство его отошло взявшемуся из ниоткуда племяннику, который до моего совершеннолетия должен был управлять семя магазинами и двумя десятками таверн по всему Золотому Острову. Но не прошел год, как и он, умер и теперь за наследством и моим воспитанием должен был следить его старший сын. Он и следил - когда мне исполнилось двеннадцать, отправил в теперь увядающий портовый город, Сильвейн. Тут я вынужден был бегать мальчиком на побегушках, носить стражникам обеды и ужины. Вот я и бегал, до последнего приезда моего двоюродного брата, когда на охоте он попробовал мой суп из оленины и не назначил меня поваром военной кухни. Для стражников готовили отдельно, с тех пор, как начальник гарнизона отказался платить положенную пятидесятую с сотни от таможенных сборов. Силенок у моего братца было маловато, чтобы спорить фактически со вторым лицом города, а вот готовить его солдатам особую пищу - с головой. По давним обязанностям, принятым давным-давно еще моим отцом, таверна обязывалась предоставлять пищу стражникам, а стражники обязывались платить пятидесятую с сотни от таможенных сборов. Нарушить обязательства он тоже не мог, ведь стражники все же платили, вот только совсем не пятидесятую. Нет, конечно, поток путешественников, торговцев существенно снизился, но очень редко через ворота за день проходило меньше пятидесяти человек и в порт прибывало менее одного судна. И что вся прибыль отсюда таверне десять мер олова? Да средняя пятидесятая с пятидесятого вошедшего половина одной меры серебра! А тут в десять раз меньше! Братец сначала злился - в письме велел выпороть корчмаря, а потом приказал выделить одного повара, самого худшего, чтобы тот из самих плохих (увядающих, гниющих - одним словом пропадающих) продуктов готовил еду стражникам. Обычно сюда назначали начинающих поварих или поваров, первую менял второй, второго менял третий ну и вот я уже третий год меняю. Корчмарь за плети, конечно же, осерчал на моего братца, а так, как злость срывать больше не на ком, он полностью вываливал ее на меня. А мне уже шестнадцатый год идет. Мой отец в таком возрасте уже командовал десятком и стал шомполом. А я все вилки, ложки, поварешки. Нет, я постоянно думал бежать, вступить в прославленный имперский легион, на одном из торговых суден, что плывут в империю. Но все это оставалось мечтами. Целые дни я проводил в провонявшейся кухне, откуда вылазил лишь, когда муж доброй тети Дасьи не шел в караул на портовый пирс (тогда главная повариха корчмы сама бралась готовить для всех и для стражников тоже). Именно в такие дни боевые ящеры Сильвейна голодали (стражники уже который год наотрез отказывались питаться этой "бодягой" и скармливали ее бедным животным), а я мог спокойно сидеть под яблоней на утесе за вторыми городскими воротами. Ах, если бы вы видели, какой вид открывается с него! С одной стороны безбрежная синева воды, которая вдали сливается с небом. А со второй зеленое море травы на огромном луге вокруг города, которая резко переходит в золотой цвет пшеницы. Именно из-за пшеницы остров мои предки назвали Золотым, именно из-за нее завоевали его и осели здесь. А я, сидя под яблоней на утесе мечтал, как стою на носу боевой галеры вольной дружины, с обнаженным мечом в руке, в крепких стальных доспехах своего прадеда. Как веду в бой десятки воинов! Как стою на смерть в последнем бою, отстаивая честь своего народа! Но продолжал день за днем готовить "бодягу" для ящеров. И чуть ли не каждый день, выпоротый корчмарем или побитый сверстниками (или и то и другое) вспоминал слова своего отца. Крестьянин - вилы, кузнец - молот, дровосек - топор, охотник - лук! А я, что? - Ложку, вилку, поварешку? И мечтал, как возьму в руки отцовский меч, надену доспех своего прадеда и покажу всем, что во мне течет кровь воина! И чуть ли не каждую ночь, когда просто не хотелось спать, я сидел на крыше корчмы, наблюдая за звездами по которым находил путь домой мой прапрадед. Слушая, как бранятся пьяные или как воры грабят случайно забредшего ночью в портовые кварталы, как с утра по мостовой улицы Темных аллей течет кровь ограбленного и убиенного ночью. Как стражники пытаются разыскать подлого убийцу из-за угла. Мало кто знал, где прячутся воры и разбойники всего Сильвейна, а те, кто знал - помалкивал. Я - помалкивал, наблюдая, как они чуть ли не каждую ночь выходят из городских катакомб на охоту.
Следующее утро, как всегда встретил ругательствами корчмаря - он справедливо грозился меня выпороть, если я сейчас же спущусь в свою кухню. Само собой желания получать розги у меня не было, поэтому я незамедлительно натянул штаны да рубаху и живо помчался на кухню. Но моя спешка была не к чему - тетя Дасья уже на всю заправляла на обеих кухнях. Я обрадовался выходному, они у меня бывали очень редко и перебросившись парой слов с главной поварихой, прихватил парочку яблок и завтрак для стражников вторых ворот, побрел к этим же воротам. Сегодня я буду целый день валяться в тени яблони на утесе.
А возле вторых городских ворот было как никогда людно - так просто не выберешься надо толкаться и протискиваться через толпу. Эту картинку надо видеть человек сорок пытаются одновременно протиснуться в узенькую арку, по которой едва ли проезжает одна повозка, причем половина на выход, половина на вход. И почти все с лошадьми и теми же повозками, кричат, матерятся, а жирные стражники, потея на солнце в покрытых ржавчиной доспехах, невозмутимо смотрят в повозки, переворачивают поклажу приезжих и собирают налоги. Поздоровавшись с сивоусым дядькой Вирием - шомполом, сегодня старшим караула вторых ворот, указав на завтрак, я протиснулся в караулку, где ужасно воняло портянками и еще не понятно чем. Следом за мною в караулку вошел и шомпол.
- Чего там сегодня Даська приготовила?
- Не знаю дадь Вир, сам не смотрел, но пахнет вкусно! Явно не гороховый суп!
- Ты сам-то хоть ел чего сутра? Садись со мной перекуси! - дядько Вирий был добряком по натуре и дедом по возрасту. Ему уже было давно больше пятидесяти, ему уже раз десять городской консул предлагал пенсию и отставку, а тот отказывался. Говорил - а че мне еще делать. А делать ему было действительно больше нечего - к своей седине и лысине - он не успел ни обзавестись семьей, ни накопить какое-либо состояние. А сейчас говорил - "Куда мне старому? А, хотя, вдовушек и молодиц хватает!" Его любили и уважали все, но вот добра никто не делал - только я мог передать или принести ему на пост чего-нибудь вкусненького или бесплатно (втихую) накормить в таверне. За это он меня и жаловал. Рассказывал былины, несколько раз даже учил обращаться с мечом и копьем, рассказывал, как он воевал. Между прочим, он тоже, как и мой отец воевал в десятигодичную, и тоже участвовал в сражении при Абсприе. Тоже получил несколько ран, и лычки шомпола - так им до сих пор и ходил.
"- Ех, парень, видишь, что нам принес этот мир и та война! Приняли бы условия империи, сейчас бы в роскоши купались. А так торговли уж, какой год почти ни какой, одни голодранцы да перекупщики приезжают! Всего два века назад наши деды-прадеды высадились на Золотой Остров с твердой целью покорить его и не знать больше недостатков в пище. В надежде на мирную жизнь в городах мощеных камнем. Они завоевали остров, они взрастили семь громадных городов из камня, по одному на каждую дружину, они поставили на службу нам резидентов. Да конечно города выросли на месте древних руин. Да конечно резиденты начали умирать от болезней, как мухи, но все-таки у нас было богатство рудников, которые вот уже сорок шесть лет не разрабатываются - не кому. Но у нас остались золотые поля пшеницы. И если бы не империя со своими требованиями, если бы не те десять кровопролитных лет, и не двадцатый год блокады закона. " - Дядь Вир, но мы, же победили в той войне, да что нам были и есть законы и эти пышные и напыщенные империйцы мы тогда могли спустить на воду флот и снести все столицы империи со своих корней, вырезать всю их знать. Ведь до эры Золотого Острова нас все боялись и даже та империя, пресмыкалась перед нами, принося дар за даром, они даже не смели нам указывать, лишь просили! " - Ишь, каким умным стал! Пылкий ты сильно не по годам! Но ты хоть пылкий, да умен не по годам, но всего лишь малец, наслушавшийся моих сказок и старческих бредней. Империя это не семь наших жалких городишек и не семь с половиной десятков деревушек. Это девять огромных полисов-столиц, тысячи городов, сотни тысяч деревушек. Империя властвует на четырех континентах из шести, более двух третей известного мира под властью империйцев. Одно слово консула и все падают, ниц умоляя о пощаде, умоляет о том, чтоб железные легионы не покидали своих крепостей. Ты слишком мал, а весь твой ум в твоих грезах, ты кажешься отважным. Но вся твоя отвага сбежит в штаны, когда ты увидишь тысячи закаленных в боях, закованных в тяжелые железные латы, воинов. Когда твои коленки задрожат от страха, быть попросту растоптанным одной из сотен манипул и кровавым месивом, истекающим кровью чувствовать, как на тебе сражаются, умирают, как по тебе проходят новые и новые враги. И лишь на третьи сутки тебя, все это время находившегося в полу-сознании, залитым и своей и чужой кровью, под десятками тел, ели живого, находят. А потом, а потом они не отличают тебя от мертвого и бросают в яму с трупами, и тогда ты уже паникуешь. Песок укрывает тебя все больше и больше, а женщины, которые засыпают яму, даже не смотрят на твои метающиеся в панике глаза. Вот так вот малец!"
Я стоял и слушал страшную речь Вирия, воображение рисовало кровавые сцены, сердце бешено стучало. Но мне не было страшно, я хотел, во что бы, то не стало оказаться там, на поле брани. В гуще битвы, рядом со своим отцом, рядом с дядькой Вирием, рядом с сотнями других воинов моей родины. И даже умереть! Но тогда я еще не понимал почему.
" - меня все-таки нашли, нашли лишь потому, что когда закончился воздух и я начал глотать песок и задыхаться, я захрипел и смог поднять руку. Вот так вот! Это война! Это там, где умирают, где становятся калеками, где боль, где слезы, где всем плохо, а не там где становятся героями! А поле битвы не поле славы и побед, это - поле боли и смерти! Запомни это, запомни это навсегда. Наш народ захватывал остров не ради пшеницы и шахт, а целью навсегда покончить с войнами! Да горько и плохо хоронить своих отцов, но еще хуже, когда отцы хоронят своих детей!
...
Рассвет, вот и рассвет я ждал его, не сомкнув глаз, целую ночь, да что ночь - четыре последних года я провел в ожидании этого момента. Ярко желтый, можно сказать оранжево-красный он как будто предвещал нечто страшное, большее, чем просто битва.
Наконец появились, заскользив по золоченым куполам храмов, белым до блеска стенам и башням громадного полиса, первые лучи солнца. Пора. Взмах рукой и взметнулись вверх флаги дружин. Они первыми начнут бой, они взорвут стены, создав проломы в которые вслед за ними войдет конница, а за ней все, кто есть, что есть силы, бросятся вперед. Необходимо всего лишь три-четыре пролома. Дальше три-четыре группы пойдут на штурм дворца, его стены уже мои, они уже заминированы.
Один за другим громыхнули взрывы и посыпались стены, воины устремились вверх, на стены коля и рубя ничего непонимающих, еще толком не пробудившихся стражников, сразу же после взрывов конница бросилась в проломы и уже открытые врата. Загромыхали сотни ног, людей, воинов, со всей прытью, бежавших из леса в город.
Сегодня армия, едва ли насчитывающая полторы тысячи воинов захватит величайший в империи полис, перебьет всю знать империи, ежегодно собирающиеся на игрища. Никогда еще не было в истории таких побед. Никогда еще никто не захватывал город, не имея трехкратного количественного преимущества. Сегодня вольная дружина вернется, вернется, станет такой, какой была век назад. Как только разнесутся первые вести, один за вторым, начнутся бунт за бунтом на Золотом Острове, он освободиться и уничтожит иностранные легионы, держащие в страхе вот уже год весь остров. Империя вновь запаникует и ничего не сможет сделать, не в состоянии выбрать нового Императора и новую столицу. Это будет возможностью построить флот, возможностью подготовить войну. И к выжившим здесь присоединится еще десять тысяч воинов.
...
" - Черная тряпка! Черная тряпка!" " - Веселая шлюпка! К бою!" Забегали матросы, заматерились офицеры, на палубе появились мечи, луки и доспехи. Старый повар сунул мне в руку длинный нож, а сам убежал куда-то к матросам. Шхуна маневрировала и пыталась уйти от погони, но это ей было не по силам. У капитана оставалось лишь два выхода - драться или откупиться. Откупиться, скорей всего, не получиться - слишком маленький заработок у этих матросов и слишком дешевый груз. Очевидно, поэтому капитан и не пытался, а когда пираты настигли шхуну, приказал палить из луков. Залп, еще залп, раздались крики раненных, еще залп и опять крики. И тут ответили пираты. Сразу все ясно - выучка и опыт после двух залпов пиратских луков сложилось впечатление, что они перебьют всех матросов, не взбираясь на палубу. Но это было лишь впечатление. Выбив наших лучников морские волки ринулись на абордаж. Загремела сталь о сталь и крики опять крики, и кровь море крови, ее было столько, что дерущиеся в ней поскальзывались на палубе. Защищающихся становилось меньше и меньше, они падали раненными, убиенными. Неужели все битвы такие? Я бросился вперед на только, что зарубавшего матроса здоровенного пирата, он неудачно для себя самого развернулся ко мне спиной. Но, он успел развернуться и блокировать мой выпад. Да так, что у меня из рук вылетел нож, а он уже замахнулся для удара снизу-вверх. "Сейчас он разрубит меня пополам" - мелькнула, тогда мысль и я закрыл глаза. Что-то теплое потекло по ногам. "Все я умер!" и раздался непонятный хрип.
Вот так я и стоял до конца морской битвы, почти всех матросов перебили, а меня не трогали. Я открыл глаза лишь, когда меня кто-то окликнул: " - Эй, парень, если ты идешь ко дну вместе со своей "Веселой шлюпкой", то можешь так и стоять. Если нет, - то перебирайся на наш "Угрюмый парус". Я открыл глаза и обнаружил вокруг себя лишь кучу трупов, а среди них и того здоровяка, который должен был меня зарубать, со стрелою в горле. А то, что мне казалось кровью - ею совершенно не оказалось. Как мне стыдно было перебираться с мокрыми штанами на палубу к пиратам. А они все смотрели и смотрели. Наверное, прав был дядька Вирий.
Мне ярко запомнился тот день. Уже прошло четыре года, как я бежал с Золотого Острова. Я уплыл с него на торговом судне, устроившись на него помощником повара. Но до континентов империи судно не доплыло - через четыре дня после отплытия его захватили пираты. Судьба тогда пошла мне на встречу - почти все пираты были моими соплеменниками, по той или иной причине сбежавшими с Золотого Острова.
Вот и команда. Взметнулись ввысь флаги дружин. Все бросились вперед. Кажется, все сошли с ума. Нет, я ждал начала штурма. Я ждал его с тех пор, как начал куховарить на борту пиратского судна. С тех пор, когда после бегства от имперского флота команда двух пиратских суден вынуждена была зарабатывать грабежом на суше. Именно тогда, в один из вечеров, я и подбросил идею падения империи капитану. И он загорелся, и команда начала обрастать беглецами от имперского режима. А позже к нам присоединились горцы, которых вытеснили из гор из-за разработки рудников. И сейчас нас была целая армия, и мы шли на штурм. Стены уже взяты. Впереди дворец. Трупы защитников разбросаны в беспорядке, лужи крови. Сумасшедший темп, тяжелые доспехи, не дающие толком вдохнуть воздуха, гнилого воздуха пропитанного запахами крови, смерти и ужаса. Но, не смотря на все, я бежал, что есть силы, бежал вперед, не смотря, ни на что. Страх гнал меня вперед, именно страх, я уже ничего не хотел. Ни свободного Золотого Острова, ни процветания, ни возвращения былой славы - ничего. Мне хотелось забиться в свою хижину и спать, спать, спать и ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не знать. Бежал, пока не услышал чуть ли не дружный "ах" впереди - за стенами дворца атакующих ждала засада. Несколько сотен преторианцев и стрелков личной охраны высших вельмож империи всегда были начеку. Луками и арбалетами они смогли перебить едва ли не треть наступающих. Теперь я не знал, что делать. Куда бежать - вперед или назад. А все-таки, с истошными воплями побежал вперед. И меня поддержали. За мной в ворота рванулись все, кто был рядом.
"Вот так! Сегодня столица пала! Завтра империя начнет погружаться во мрак! А мы, Вольная Дружина, организуем здесь управление, милицейские силы, наберем армию из недовольных империей. Потом, может, когда наберемся сил, отхватим кусок империи и будем жить в злате и серебре, куда там Золотому Острову". - Раздумывал капитан, ныне провозглашенный конунгом, расхаживая то вперед, то назад по приемному залу в императорских покоях. " - Хм, а где же тот поваренок-мокрые штаны, неужели погиб? Жалко, слишком много народу сегодня погибло" - продолжал раздумывать конунг -
" - Атаман, вели найти поваренка! Жалко если погиб - толк, вроде, из него начал выходить!" доселе безмолвно сидящий на лавке за столом седобородый старик, произнес: " - Живой он, получил две стрелы и арбалетный болт - в кольчуге родился! Камрады говорят, чуть ли не сам, в одиночку бросился на лучников императора. В общем, сегодня мокрые штаны не сплоховал - уже можно сказать воин, но штаны все равно намочил! Сейчас он с остальными ранеными в квартале врачевателей, оттуда еще не все сбежали".
Город пал, но сил захватчиков хватило только на грабежи. И то, только верхней части города, где жили знать да богачи. А утром начались массовые бега жителей. Они, боясь, бежали, куда глаза глядят, боясь новых убийств и грабежей. Массовое бегство остановить захватчикам не удалось, от процветающего, шумного города остались лишь пустующие улицы, площади, бульвары и бродячие, бывшие домашними, животные. Нет, конечно, бежали не все, но оставшихся было настолько мало, что их бы даже не хватило, чтоб навести порядок в городе.
" - Мы захватили более пятидесяти суден! Среди них шесть боевых кораблей - эскадра императора! Мы должны плыть на Золотой Остров - наш народ ждет нас! Как освободителей, как тех, кто прогонит прочь имперских захватчиков! Мы должны помочь Золотому Острову обрести свободу!
- О чем вы говорите? Какой Золотой Остров? Да нас потопят еще за неделю пути до него! Я вам говорю - мы должны укрепиться здесь! Разослать весточки по всем преданным нашему делу селениям и собирать силы, пока империя разваливается!
- Да о чем вы все талдычите? Какие золотые острова? Какие укрепления? Какие весточки? - Сматываться отсюда надо, подобру-поздорову!
- Во, верно говорит! Сматываться и укрыться в лесах, от греха подальше!" - в приемном зале императорских покоев шел совет офицеров. Решали, что делать дальше. И перекрикивая, не слушали друг друга, и каждый доказывал свое.
" - Мокрые штаны, а ты, что молчишь?" - обратился конунг к поваренку и в зале все сразу затихли.
" - А что мне кричать-то, все-равно никто никого не слушает!" В совет офицеров он входил на правах главного повара. И это с тех пор, как пираты оказались на суше - не нашлось никого лучше его, кто мог рассчитывать продукты на толпу, да и растягивать те продукты на максимальное время, чтоб никто не голодал.
" - Так ты и не кричи, скажи, что думаешь!
" - А что тут думать-то? Часть уплывает на остров, часть, которая не хочет плыть, оставив надежный и верный нам магистрат в городе, уйдет в леса. Мы найдем себе занятие на острове. А, те, кто останется, в лесах построят укреп и будут собирать силы. Разошлют весточки и будут ждать. Первого князька, который набросится на город. А, дальше уже все зависит от них самих! - изрек поваренок и гробовую тишину никто не решался нарушить, пока конунг не сказал - А ведь, дело, мокрые штаны говорит! Кто за, кто против, я - за!" И поддакивая конунгу, все начали соглашаться, судьба новой Вольной Дружины была решена. Часть сил, с конунгом во главе, плыла на Золотой Остров. И вторая часть сил уходила в близлежащий лес, где строила укрепления и принимала беженцев.
...
Вскоре Золотой Остров был освобожден. Это не составило большой сложности, ведь империя погрузилась в хаос. Появилась куча удельных князьков и каждый тянул одеяло в свою сторону. Междоусобные войны усугубляли положение, проснулись горные народы, вечно недовольные властью над ними, проснулись степные племена, которым не всласть была плата покорителем, появились многочисленные ватаги разбойников. Проснулся и Золотой Остров. Поначалу выжидающий, пока семь консулов со своими легионерами не сожрут друг друга, потом бушующий, не угомонный, он никогда не остановиться на своей свободе. И сотни кораблей поплывут к берегам бывшей ненавистной империи. Падут десятки городов, погибнут тысячи.
...
" - Кто захватил? Когда захватил? Сколько у него воинов?
- Я не знаю! Я не видел! Люди весточку принесли...
- Значит, лохмотья нацепил, взял троих и бегом туда, бегом!" Так руководил атаман "мокрые штаны". Нет, он не хотел быть атаманом, да люди выбрали. Не было честнее и умнее офицеров среди оставшихся на берегу. Да и случилось это внезапно, когда ватага узнала про махинации предыдущего атамана. Тот требовал выкупы с деревень за то, что ватага не нападает на них и то, преимущественно, золотом, да исподтишка, используя только верных людей, так, чтоб никто из ватаги не узнал. А когда простой смертный узнал, атаман решил его зарубить и это на глазах у ватаги. Вот и спеленали его среди ночи, да привязали к конскому хвосту. А с тех пор, как начал командовать поваренок, для укрепа и ватаги наступили золотые времена. Несмотря на десятки нападений, на города, не смотря на постоянные стычки с разбойниками и нехватку продовольствия, ватага процветала.
" - Кормчего, Ведущего, Ратушного ко мне!" - отдал приказ поваренок, и курьеры бегом бросились за офицерами. Через час вся ватага, в то время насчитывающая более восьмиста луков и более двух тысяч мечей - так она разрослась через три месяца, после падения столицы, была готова выступать. Но атаман не спешил отправлять людей на штурм. У него были приготовлены подземные ходы, свои люди, которые откроют ворота, разные планы штурмов города и отдельных его укреплений, и свои ходы, в покои некогда бывшими императорскими. Предводитель Южной ватаги Вольной дружины, решил напасть ночью, и лишь в темноте перед своей армией произнес речь.
" - Воины! Сегодня не тот день, чтоб мочить штаны! Сегодня тот день, когда вы, каждый из вас, еще раз, сможет доказать свою преданность дружине и нашему общему делу! Когда каждый сможет прикрыть своим щитом товарища! Тогда мы еще раз прославим наши славные ряды, как непобедимые! Это еще один шаг к тому, чтобы враг только услышав три слова "ватага Вольной дружины" бежал в ужасе, в панике, боясь даже нашего имени! Ну что же камрады, хватит слов, остались лишь приказы - в путь!"
И молчаливо ликуя от услышанной речи "смешного атамана" воины один за вторым, десяток за десятком, сотня за сотней выдвинулись к бывшей столице. За три прошедших месяца столица возродилась. Горожане вернулись еще в первые недели - за стенами огромного полиса оказалось безопасней, чем в поселках и селах. А когда еще ватага взялась охранять полис и всю его область, полис вновь стал процветать, расти как на дрожжах. Захват города произошел бескровно и безнасильно, как то и требовалось от верной магистратуры полиса. Теперь в дело вступает вольная дружина, она вырежет или покорит узурпатора - им оказался какой-то самопровозглашенный наследник империи. Он командовал одним из легионов и сейчас половина его квартировала в дворце. А это не менее трех тысяч воинов, закаленных в боях. Это были не дружинники удельных князьков годами не вытягивающие мечи из ножен. Поэтому у поваренка был свой ход в бывшую опочивальню императора, где, конечно же, опочивал сегодня, его наследник.
Темнота укрывала от взглядов стоящих на стенах милицейских и легионерских постов десяток воинов, которые без труда ориентировались в закоулках полиса, пробирались к дворцу. Я безошибочно находил дорогу, нужные повороты и закоулки, я проходил этой дорогой десятки раз и, даже, ночью. Грохот тяжелых шагов впереди - мой бесшумный приказ и десяток, как летучие мыши растворился в подворотнях. Патрули встречались нам до самого дворца, во дворце не спали лишь часовые на стенах - неплохо легионеры отпраздновали победу. Вот и южная стена дворца. Возле нее встретили еще два десятка воинов, которые как и мы пробирались по улицам ночного города. Я подошел, нащупал нужный камень у стены и резко дернул его вниз - посреди ночи раздался грохот падения камней, закрывающий тайный ход. Я даже не стал смотреть всполошилась ли охрана. А бегом помчался к бывшим императорским покоям. Небольшая просторная спальня заполнилась людьми. Самозваный наследник спал и ничего не слышал. Воздух в спальне моментально стал спертым, наполнился запахом пота и шумом дыхания людей. Все таки тяжело убивать. Даже не своими руками. Даже за правое дело. Просто думаешь, иногда, и ты сам можешь оказаться на месте убиенного. И тебя так же само прирежут во сне за правое дело. Я сделал знак рукой, и Кормчий спокойно подойдя к спящему, ничего не подозревающему человеку и одним движение длинного ножа, перерезал ему горло
и пырнул в грудь. Хрип, стон и один из десятков наследников императорского престола затих, обильно заливая свое ложе своей же кровью. Теперь на очереди все офицеры узурпатора. Все пошло гладко и по плану. Почти все офицеры, ночующие во дворце, были перебиты. Были убиты и все, кто нес службу на внешней стене полиса - после захвата дворца с его башни сорвались ввысь две горящих стрелы и в уже открытые ворота, поземные ходы, с конспиративных квартир и катакомб - вырвалась ватага. Она перебила всех захватчиков, которые встречались ей на пути. Осталось ждать, когда проснуться остальные легионеры, обнаружат мертвых командиров и самих себя в окружении или лезвие ножа у себя возле горла.
...
Через два месяца еще два региона бывшей империи ушли под защиту ватаги Вольной Дружины. У нее под контролем уже были земли, которые за неделю на лошади не обскакать. Четыре огромных полиса, семнадцать городов, несколько сотен разнообразных поселков, пятнадцатитысячная армия. Сотни битв, постоянные тренировки и стычки с разбойниками закалили эту армию, а дисциплина, золото и правила вольницы сделали почти непобедимой. В каждом городе была своя, автономная власть, свои дружины, но в основном, возле крупных городов, стояли укрепы ватаги. Они посылали разъезды по всем территориям, вылавливали разбойников и преступников, отбивали нападения все новых и новых князей, баронов, консулов и центурионов. Но обеспечивали, почти всегда, полный порядок на своей территории. Ватага, стала, как сословие в государстве, как закрытый элитный орден, в который принимали лишь тех, кто проходил тяжелейшие испытания, те, кто выживал на поле боя и не предавал интересов дружины. А целых три, богатейших региона империи стали как-бы конгломератом, союзом городов-государств. Каждый жил по своим законам, имел свою дружину, свою казну. Но все вместе имели одну армию, один высший суд и один координационный орган - Южную ватагу Вольной Дружины. И этим всем управлял единственный человек - веселый атаман, Поваренок, прозванный камрадами мокрые штаны.
...
Была глухая ночь. Еще не успела выйти луна, лишь звезды слегка рассеивали ночной мрак. Звезды и свеча, горящая в небольшой лесной хижине. В ней тихо разговаривало три человека. Один - седобородый старик, второй - тоже закаленный в боях, властительный средних лет господин и, третий - молодой, но поседевший, парень лет двадцати.
" - Золотой Остров готов наступать, мокрые штаны, дай нашему народу волю на своих землях!
- Великий конунг, я заложник своих слов! Я присягнул оберегать эти земли и их жителей! Я стал хранителем этой земли! Берите золото, серебро - вот оно все! Народы исправно платят за порядок, за суд, за защиту! Но не эти земли и не эти города! Мы прославились как Южная ватага Вольной Дружины. Одного нашего боевого клича достаточно чтобы враг бежал в панике с поля битвы! Но отдать эти земли не проси, это вне моих сил и вне моих слов!
- Какая ватага, про что, ты говоришь у тебя в ней лишь пару калек нашей крови, а все остальные - мерзкие империйцы! Не глупи, ведь Золотой Остров идет войной на империю...
- Да на кукую империю вы идете войной? Ее нет уже давно! Разлетелась она, распалась и разодралась на куски, на клочки! И что Конгломерат, что Золотой Остров - это ее бывшие части! Лучше бы укрепляли свой дом, развивали экономику, торговлю, флот, военное дело, наконец! Куда и с кем вам воевать, а главное зачем...
- Нашему народу нужна кровь, впервые за века, ему необходимо ... ты же сам меня в этом когда-то убеждал...
- Я был мал и глуп, ... берите золото да серебро! Хоть каждый месяц...
- Ради Золотого острова, ради твоих соплеменников, да ради твоего родного Сильвейна...