Когда бы ни прибило к берегу Санта-Перлы изголодавших по суше, девкам и разухабистому веселью моряков, когда бы не показались на горизонте паруса королевского флота, рассекающие ветер в поисках какого-нибудь душегуба и отщепенца под Веселым Роджером - путь у экипажей всегда один. Дорога и бродяги, и королевского офицера лежит в таверну под покосившейся, полустертой вывеской. Бог знает что и бог знает кем было на той вывеске нацарапано - единственную таверну на всю цветущую Санта-Перлу знают и так.
А в годы, когда волны похоронили у берегов Санта-Перлы "Жемчужную Корону", в таверне редко хватало места, чтобы грудастая девица прошла с кружками и никого не зацепила бедром или сиськами.
Таверну держала Мария Перейра, женщина лет тридцати девяти; ей принадлежали и две рыбацкие лодки, на которых выходили в море ее сыновья. Некогда таверна называлась "Распутная Анна", но старое название почти никто не помнил, и чаще называли заведение так же, как остров. Только не Санта-Перла, конечно же; Санта-Перла - название для вице-короля и карт, которым интересен этот клочок плантаций и прибоя; все остальные называли эти тридцать шесть миль вдоль и шестнадцать поперек по самому широкому месту просто - проклятая Перлада. Проклятая Жемчужная - если не понятно господину английскому офицеру, ведь каждый помнит, как затонула лет пятнадцать назад у берегов Санта-Перлы знаменитая "Жемчужная Корона" с грузом на триста тысяч пиастров и самой настоящей индейской принцессой на борту. "Корона" из названия куда-то делась, а проклятая Перлада осталась - чтобы навсегда заклеймить тихий, благословенный остров, на котором стояла таверна Марии Перейры.
- А скажи-ка, любезный, - в длинных пальцах человека сверкнула монета, - а дети у этой Марии Перейры, индеанки, есть?
- Детей у хозяйки много, - ответил Пройдоха Джим, запрокидывая бутылку. - Восемь или девять, я не считал. Среди них, быть может и мои бегают, - скабрезно ухмыльнулся он и поплелся вдоль берега, оставляя собеседника наедине с полученной информацией.
Человек, сошедший сегодня с "Черного Альбатроса", неторопливо направился к таверне. Полученная информация его устраивала. Значит, выбор богат. Не доходя до таверны, человек уселся под пальмой, из под широкой тульи наблюдая за движением во дворе бывшей "Распутной Анны". Таверна, судя по всему, пользовалась успехом. В таверне подавали ром, грог, французское вино для господ королевских офицеров и удивительные пироги с мидиями, которые пекла дочка Марии, бронзовокожая Дора. В таверне обитали одноногий слуга Пороховой Боб, две или три потаскушки и старая негритянка Сара. В таверне росли многочисленные отпрыски хозяйки Марии: Мануэль, Питер, Пауло и, как говорят в таких случаях, многие, многие другие.
Когда бы ни посещали гости проклятую Перладу, жизнь на ней всегда шла тихая и размеренная. С регулярностью дамских неприятностей налетали на порт команды под веселыми роджерами, оставляли свое золото девочкам Марии удачливые искатели кладов и неудачливые денди-авантюристы; иногда наведывались представители власти, чтобы вытащить из-под неструганной лавки Джека Рыжую Бороду или Кровавого Хуанито, или отловить беглого черномазого с тростниковой плантации.
Перлада была разноликая, как дети Марии Перейры: желтокожие, черношкурые, цвета кофе с молоком, бронзовые, белокурые, черноглазые, голубоокие... Проклятая Перлада не определилась со своей национальностью, и каждый новый ребенок в таверне "Распутная Анна" рождался своего особенного цвета.
- Эй, малец! Поди-ка сюда.
Нидо лениво потянулся на струганных досках, сваленных у рыбацкой хижины Беглого Джонатана, оглянулся и увидал человека в темной одежде, глядящего на него сквозь насмешливый прищур.
- Как насчет заработать пару медяшек?
- Насчет этого я хорошо, - важно заметил Нидо, надвигая на глаза шляпу, чтобы казаться солидней. Он полагал, что именно таким взглядом смотрят на мир прожженные морские волки.
- Ты ведь сын Марии Перейры, так ведь? - спросил человек, присаживаясь на край доски.
Нидо утвердительно сплюнул сквозь зубы, поглядывая на человека.
- Это хорошо. Собственно, я по делу к твоей мамаше, но, раз ты ее сын и уже взрослый, то могу и с тобой обсудить некоторые важные дела.
Нидо еще раз внимательно оглядел незнакомца: нет, на отца Нидо он никак не смахивал. У отца, по всему, кожа должна была быть иссиня-черной, как у ниггера. С некоторым разочарованием Нидо поднялся:
- И что делать надо?
- Ты-то ведь знаешь, где затонуло судно, которое потопила твоя мать? Надо найти лодку и отправиться на это место.
- Вы решили искать "Жемчужную Корону"?! - с благоговением выдохнул мальчишка.
Когда бы ни налетала буря на берега Санта-Перлы, она всегда кланялась женщине с лицом цвета бронзы и спрашивала позволения потанцевать в вечерних волнах. Женщина и сама вызывала бури, и шторма прилетали к ней по мановению пальца, и кто бы видел, с каким душераздирающим скрипом затонула "Королевская Жемчужина", на которой ехали с дорогими дарами послы к индейской принцессе! Потом говорили, что на борту "Жемчужины" ехала сама индейская принцесса, но это, конечно чушь; потому что принцесса приехала гораздо раньше.
Около таверны играла глазками тринадцатилетняя Мартина, поглаживая чуткими пальцами ободок кувшина. Статный офицер улыбался, целуя игривые пальцы невесты.
- А ну марш домой! - Мануэль тяжело взглянул без пяти минут зятя и подтолкнул сестру к дверям.
- Отпусти, мерзавец, - взвилась Мартина. - Головорез! Сам со всю ночь с портовыми шлюхами, кокос тебе на голову!
- Закрой рот, бессовестная! Я тебя отучу, сучка, с мужчинами заигрывать!
- Позвольте, Мануэль, но ведь я же официально посватался к вашей сестре...
- Заткнись, подлец...
- Мануэль, оставь их! - Пауло, зажав книгу под мышкой, добродушно глядел на очередной этап бесконечно ссоры Мартины и Мануэля. - Они же любят друг друга, разве не видишь.
- Иди отсюда, книгочей, - ответил Мануэль но уже не так агрессивно, взял сети и направился к порту. Там, кстати, как раз пришвартовалась "Сеньорита-лоханка", на которой сутками пропадал Питер, теперь уже помощник шкипера, Питер, которого с детства манили чужие страны и звала путеводная звезда, как когда-то звала его затерявшегося в волнах отца.
... В кухне хлопотала Дора, ножи и скалки летали в пухлых руках. Дожидаясь лепешек, играл четырехлетний Грег, возомнивший себя сегодня не меньше чем губернатором Ямайки, гулила Розита.
- Мартина, а какое платье ты сошьешь на свадьбу? - спросила маленькая Люси у вошедшей Мартины. Крошку Розу тоже интересовали наряд сестры:
- Дааааа!- завопила она.
- На, на... - вытянула Мартина цветок из смоляной копны.
- Где опять шляется этот проходимец Нидо? - спросила Дора, возясь у печи. Вынув пироги, она высказалась о любителях пожрать и направилась в зал. И, заходя, увидала такую сцену: из-за крайнего стола привстал человек, приветствуя ее мать.
- Здравствуй, высочество. Узнала?
- Убирайся, дьявол, - тихо и внятно сказала Мария.
Человек широко улыбнулся и перекрестился.
- Я человек, Мария, - улыбнулся он. - А ты - нет.
И, слегка поклонившись, вышел.
Когда бы захотел кто узнать, что таилось в душе странного гостя, ступившего на землю Санта-Перлы, то увидел бы он темные закоулки, по которым текли мутные ручейки воспоминаний. Воспоминаний о тех, что пришли в бассейн Ла-Платы за Гарсиа, Каботом, Айоласом и Иралой, и создали собственное государство с поселениями-редукциями.
Гарри, сын шкипера Томсона, с энтузиазмом воспринял предложение Нидо помочь таинственному незнакомцу. Ну, незнакомцем-то он теперь не был - как выяснилось, звали гостя Филиппо. Они подошли на лодке к отмели, где затонула "Жемчужная корона", и, ныряя, искали диск и жертвенный нож. Другие сокровища Филиппо не интересовали; да и сокровища, если честно, были вытянуты на берег и пропиты еще до рождения Нидо. Первым нашелся нож из вулканического стекла, с орнаментом на золотой рукоятке. Когда Гарри к полудню, нашел первый браслет, Филиппо велел Нидо вылезти из воды.
- Слушай, парень, - сказал Филиппо, - твоему другу не стоит знать то, что я тебе скажу. Только ты или твоя мать может воспользоваться индейскими браслетами. Вы могли бы стать королями, нет, богами далекой сказочной страны, которую я однажды тебе покажу...
- Ого! - задохнулся мальчишка. - И что, мне для этого надо будет только надеть браслет?!
- Оба браслета, - сказал Филиппо. - И как только оденешь, нож сам взлетит, признавая тебя королем, капля крови коснется морской соли, и все сокровища станут твоими.
Нидо задумался. Парнишка был практичен:
- И что буду за это должен?
- Ничего, - широко развел руками Филиппо.
Нидо недоверчиво хмыкнул. Он-то знал, что щедрые предложения раздают только дьявол и королевские вербовщики. Словно прочитав его мысли, Филиппо заметил:
- Я не дьявол, - и широко перекрестился. - Более того... я священник, иезуит. Наш орден несет имя Христово заблудшим народам, - Филиппо не стал распространяться на тему, как имя Христово уживается с представлениями об индейских богах. - Если бы я мог вызывать бурю, как твоя мамаша, меня бы здесь не было, дружок. Я просто хочу, чтобы такой замечательный мальчик, как ты, стал королем. Понимаешь?
Нидо глубоко задумался. Стать королем, конечно, неплохо. Но что скажет мама? Ведь никто не умеет так плести сети, как Нидо. Он - мужчина, он не последний человек в хозяйстве! Филиппо внимательно смотрел на мальчика.
По берегу, покачиваясь, шел Пройдоха Дмим, и орал, беседуя сам с собой или, точнее, с бутылкой:
- Гульнули, проснулся - ба! Все Джимми, теперь ты солдат, пути назад нет, и вот что я вам скажу... такой свинского зада, как капитан Стив Робинс, ни видывали ни я, ни Бог, ни преисподняя!
Филиппо поморщился.
- А смогу ли я передумать? - неожиданно спросил Нидо.
- Конечно, - ни глазом ни моргнув, ответил Филиппо. - В любой момент.
- Нидо! - раздалось с борта пришвартованной неподалеку "Сеньориты-лоханки". Сильные руки Питера бросили канат, и он внимательно глядел на брата. Рядом мрачной и грозной тучей застыл Мануэль.
- Нидо, сколько тебе говорить, чтоб не шлялся с незнакомцами? Тебя ищет мать!
- Но если б ты знал! - крикнул Нидо.
- Ничего не хочу знать!
Старшие братья подошли к самому борту и внимательно наблюдали, как мелькает в волнах темная спина Нидо.
Когда бы знал кто, как далеко, далеко от проклятой Перлады белокожие пришельцы сделали рабами наследных богов, когда бы знал, как использовались умения скованных бронзовыми браслетами, он бы понял, почему так испугалась Мария, и бросилась искать детей.
В небольшой, тускло освещенной комнате было тесно. Все отпрыски хозяйки таверны собрались в спальне, где они появились на свет.
- Я могу сделать так, что этот человек никогда не покинет Перладу.
Мария сидела в полутемной комнате, и непонятно было, как раньше никто не замечал, что ее лицо - это лицо бронзовокожей богини.
- Но Филиппо сказал, что у него хватит власти, чтобы сжечь тебя как ведьму, насылающую бури, - нахмурился Мануэль.
- Пусть попробует, - согласилась Мария. - Только пусть учтет, что здесь не испанские владения.
- И все равно мне это не нравится, - упорно гнул Мануэль.
Питер почесал семитский нос, но промолчал. Дора, обняв мать, уткнулась ей в плечо смуглым лицом.
- Я за себя не боюсь, - сказала Мария. - Я хочу, чтоб вы были счастливы. Как выберете, так и будет. Я же отпускаю тебя, Питер, в следующий рейс "Сеньориты-лоханки"? Путь ваш, воля ваша.
- Мы могли бы иметь золотые одежды и дворец, как из сказки, - мечтательно прошептала маленькая Люси. - И много слуг, и корону, как у короля.
- А еще мы могли бы похоронить Филиппо, - мрачно сообщил свое мнение Пауло.
- А мне он сказал, что я смогу побыть немножко королем, а потом вернуться, - встрял Нидо, все еще немного не веря, что его могли так обмануть.
- Нет, - мягко и грустно улыбнулась мать. - Вы заключаете договор, сынок, который нельзя расторгнуть. Это навсегда.
- Мам, а почему бы тебе нам просто не запретить надевать эти браслеты? - спросила Дора.
- Когда он начнет спрашивать, каждый из вас должен будет дать свой ответ - из самой глубины сердца. И тут уж я ничего не смогу поделать. Все, что я могла - рассказать вам о том, почему я оказалась не на троне, а в таверн...
- А если бы ты осталась богиней, мы бы могли играть с золотыми птицами в райских садах? - спросила Люси.
- Дурочка! - крикнула Дора. - Тогда бы нас вообще не было! Катись в этому чертовому Филиппо, только куклы свои можешь забыть - ни мужа, ни детей у тебя никогда не будет!
- И фаты у меня не будет? - изумилась Люси.
Питер неожиданно расхохотался.
- Вот черт... - пробормотал он.
- Так, - сказал Мануэль. - С этим надо что-то делать. Когда Филиппо начнет задавать вопросы, малыши могут не понять о чем речь. И захотят, чего доброго, в эту райскую сказку.
- Я не захочу! - возмутился Нидо. - Я хочу стать пиратом.
- Не о тебе речь, - сказал Питер. - Мама, Филиппо может забрать Розу или Грега?
- А я не хочу к Филиппо, - пискнул Грег.
- Грега так напугала мамина сказочка, что он шагу не ступит от маминой юбки, - съязвила Мартина. - А я еще, между прочим, не решила, оставаться ли с вами или стать богиней...
- Господи, вели Филиппо забрать Мартину! - демонстративно возвел очи горе Мануэль.
- Да сейчас хоть не ссорьтесь! - в сердцах воскликнула Дора.
Мария, перебирая тонкими длинными пальцами курчавые волосы Нидо, долго думала. Наконец она сказала:
- По закону, богом может стать только тот, кто сам протянет руки жрецу, чтоб тот сковал их золотыми браслетами. Но если бы я не сбежала, меня опоили бы настойкой травы дауло и я сказала бы все, что нужно... Я думаю, ничто не помешает Филиппо сжульничать. Для ритуала важны слова согласия и браслеты, а нож сам сделает свое дело, и если Филиппо, не дай Бог, выкрадет Розу, проденет ей ручки в браслеты, и Роза скажет что-то, похожее на утверждение...
- Дааа! - заорала проснувшаяся малышка, хватаясь за бусину на шее Мартины.
- Тогда нам надо убить его? - очень спокойно спросил Пауло.
- Я не хочу, чтобы мои дети оказались на виселице, - твердо сказала Мария. - Я сделаю все сама. Если, конечно, никто не хочет стать богом. Моя сестра очень хотела... и стала. В этом тоже есть, наверное, счастье...
В дрожащем неровном свете было сложно понять, о чем думает каждый из девяти детей, рожденных в полутемной спальне таверны проклятой Перлады.
Когда бы небо обрушилось на Санта-Перлу, требуя истину, когда бы волны могли говорить, они рассказали бы про богиню, променявшую райских птиц и сокровища на неуклюжее женское счастье, на неверных любовников и беспутных мужей, на разноцветных детей, на миски, горшки и грязные кружки; променявшую золотые блюда на жизнь-тарелку - разбитую и счастливую, ведь на осколки, говорят, на счастье.
Утро еще не наступило, когда на площади единственного городка проклятой Перлады зазвучал страстный призыв к покаянию. Проходя мимо, горожане с кувшинами, корзинами и просто с пустыми руками, останавливались, как зачарованные.
- Слушайте, христиане, - вещал Филиппо. - Я скажу вам, кто среди вас волк в овечьей шкуре...
К тому времени, когда солнце полностью взошло над островом, почти весь город собрался на площади.
- А по-моему, Мария достойная женщина, - неуверенно заметил Дик Деревяшка, которому оторвало ногу пушечным ядром в бытность на королевской службе - аккурат тогда, когда он гнался за своим закадычным дружком Вольным Гербертом.
- Достойна! Ну, где она? Покажись, ведьма!
- Вот я, - расталкивая локтями и грудями толпу, вышла к Филиппо Мария Перейра и, недобро прищурившись, встала напротив иезуита. - Что тебе надо от моих детей?
- Она продала душу дьяволу! - крикнул Филиппо. - Язычница! Индейская чертовка!
Толпа ахнула и отшатнулась. Мало надо толпе, чтобы вспыхнуть! Мануэль молча взвесил на руке мачете. Пауло и Питер стояли, уткнувшись взглядами в землю. Нидо обратился камень. Старый слуга Пороховой Боб неторопливо заряжал пистолет. Но Филиппо знал, что им с толпой не справиться. Лису не нужна была наседка над аппетитными цыплятами. Как шторм, налетел он на толпу с призывами и увещеваниями. Ни разу еще не бывало, чтобы ораторский дар и взгляд удава подвел Филиппо. Из далекой Индии, где проповедники толкли детей язычников в ступах, пока родители не принимали крещение, вынес он тайны убеждения, и играл толпой, как факир повелевает коброй.
- Стойте! - крикнула Мартина. - Когда вы приходили к маме за кружкой грога, что ж вы тогда молчали? Что ж вы молчали, когда пираты кружили вокруг Перлады? Что молчали, когда тонули ваши дети и рожали жены? Что ж вы теперь проснулись?
- И правда, - пронеслось по рядам. - С чего это мы братцы, а?
Словно прозрев, люди пялились на Марию, а потом взглянули на человека в темном, будто впервые увидев.
- Нет, все надо рассудить, - высказался старый Джон Кривая Лапа. - А то будем слушать первого встречного горлопана...
- Да нет, - презрительно отвечала Мария. - Несите веревку, вы ведь забыли, кто наслал бурю, когда пираты саранчой налетали на остров!
- Хоть она и стервоза, - сказала прачка Нэн, - а все ж она успокоила бурю, когда тонул мой сынишка. Оно бы, конечно, не мешало б ее повесить, но только у меня еще трое по лавкам, кто знает, вдруг и они когда решат потонуть?
- Дело ясное, - кивнул Дик Деревяшка. - Посадить подлеца на кол, чтобы не поносил тут пакостными словами наших женщин.
- Что такое? - на взмыленном коне влетел на площадь молодой плантатор. - Черная Сара прибежала, всех всполошила: говорят, кто-то осмелился поднять руку на госпожу Марию, что лечит всех окрестных ребятишек и принимает роды у леди и негритянки, да так, что за двадцать лет на острове не умерло ни одного младенца? Что это вам, королевский суд?!
- Да вот, честную женщину оклеветать хотят! - возмущенно загалдела переменчивая толпа. Пораженный Филиппо стоял, как в штаны наложил. Плантатор прищурился.
- Господин иезуит? Этот же, если мне не изменяет память владения Британской короны? Вот что я думаю: "Быстроногий храбрец" отшвартовывается завтра к вечеру, и очень хорошо будет, если ты, уважаемый, отправишься на нем куда-нибудь.
- Хорошо, - пробормотал Филиппо, и неясно было, что темнело в его глазах. Так, опустив голову, уходил с площади Филиппо, и толпа расступалась перед ним, как перед прокаженным.
- Один вопрос - к детям Марии Перейры! - Он резко развернулся. - Кто хочет уйти со мной? Я обещаю вам корону и все сокровища мира!
Пауло демонстративно сплюнул на землю, Мануэль пожал плечами:
- И отвечать тебе, дураку, не хочется.
Питер, улыбаясь, глядел в небо, словно выискивал невидимые глазом звезды чужих берегов. Дора с возмущением и осуждением смотрела на негодяя, задумавшего лишить ее очага, будущего мужа и стайки шаловливой ребятни. Мартина посмотрела на Джона, офицера королевского флота, улыбнулась и покрепче прижала к себе сопящую Розу, на всякий случай прикрыв девочке ротик ладонью. Люси оглянулась на Мартину и очень серьезно зажала рот Грегу. Тот обиделся, вырвался и скопировал позу старших братьев.
- Тьфу! Я стану губернатором Ямайки!
- Нидо?.. - спросил странный человек, доставая из кармана карту чужих берегов.
Когда бы песок не умел скрывать, мир не знал бы заметных веками тайн и засыпанных ветрами следов. Но песок впитывал кровь, и молчал о случившемся. Тело омывало волнами, рядом лежала бутылка с черным в лунном свете вином.
Филиппо нашли на берегу, и тут же валялся странный нож из редкого вулканического стекла. Обычное дело; грешили на метиса Гирри. Мария с сыновьями, Пауло и Мануэлем, высоко подбирая юбки, прошла мимо дремлющих силуэтов килей и мачт. Браслеты-путы завязли в песке, но вскоре их унесло волнами.
И волнами нахлестывала живая жизнь, пенящаяся, как прибой, горькая, как кофе; пьянящая, как ямайский ром, радостная, как мальчишечий крик; буйная, как штормовой порыв, светлая, как улыбка девушки; гулящая и пропащая, проклятая и благословенная! Та, что прожита так, что нельзя поменять - пьяная моряцким весельем и темная ночной страстью, яркая путеводной звездой и печальная песней старого ниггера на уснувшей плантации. И бронза скованных богов не могла сравниться с золотом пиратских пиастров.
Через три часа солнце рухнуло на Санта-Перлу лучами утреннего света, и до дна пронзило бирюзовое море, скрывшее тайну индейской принцессы.
- А ты хотел бы найти клад с сокровищами индейских богов? - спросил Гарри.
- Сдались мне эти клады. Я стану пиратом и сам буду их закапывать, - сказал Нидо и, заломив лихо шляпу, глянул, щурясь, в прозрачно-лазурное небо.