Севастьянов Максим Александрович : другие произведения.

Ханаанские хроники

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    С НАЧАЛА. Я начал писать это около года назад, когда мой пациент, столетний старик, подавился завтраком, которым я кормил его с ложечки, стал задыхаться, потерял сознание, и его забрала скорая. Когда я позвонил его родным, мне сказали, что он в коме. Через неделю он помер. Я оказался без работы. У меня было время, чтобы писать. Это была моя детская мечта. Я читал книги, запоем, и не представлял себе, что я буду делать, если не писать. Когда я кончил школу, я не знал, в какой институт пойти учиться, и мой друг выбрал мой институт за меня. Я проучился там год, и вылетел. Через месяц меня забрали в армию, и мой писательский опыт обогатился. Но писать я пытался только один раз, в шестом или седьмом классе. Я написал две или три страницы ( как я это называл, научной фантастики, что-то о путешествии на Марс), причём писал на пару с одним приятелем из класса. Но что-то у нас не пошло, и я лишь продолжал читать, и не делал попыток писать. Я писал и писал, писал по-английски, писал по-русски, и почему-то я всё время писал о книгах, которые я прочитал. В школе наш классный руководитель заставляла нас писать о книгах, которые мы прочитали за лето. Я не помню, чтобы я на самом деле задумался о том, что я прочитал, я читал запоем, проглатывал книги, мне в голову не приходило писать критические статьи о них. Но такое впечатление, что что-то всё-таки осело в моей голове, и когда я пытаюсь писать о себе, вылезают какие-то книги. Иногда я думаю о своём генеалогическом древе. Я вспоминаю почему-то фильм "Крамер против Крамера", Максима Каммерера из Стругацких, космонавта Севастьянова. У меня был страх в детстве: я боялся, что Солнце упадёт на Землю. Это был тайный страх, я никому об этом не говорил. Занимаясь своими детскими делами, я смотрел иногда на Солнце украдкой, и поскольку я смотрел пристально и долго, оно как будто крутилось с бешеной скоростью, становилось всё ярче и мне казалось, увеличивалось в размерах. Я думал, что учёные, конечно, знают об этом, но держат это в секрете, чтобы никого не расстраивать раньше времени. Не помню, как я избавился от этого страха. Одно из моих первых воспоминаний - я лежу на кровати в комнате в коммунальной квартире в Автово, в которой жил Борис, нынешний муж моей мамы. В комнате темно, горит только лампа на столе, который весь завален радиотехническими деталями. Включено радио, Борис крутит настройку, музыка, иностранные голоса, радиопомехи. Борис что-то чинит, то ли радио, то ли ещё какой-нибудь прибор. Двадцать лет назад я жил в Ленинграде, учился в медицинском институте и читал книги об искусственном интеллекте. Я сидел на семинарах по фармакологии или биохимии, на задней парте, и читал толстую философскую книгу про искусственный интеллект, могут ли машины думать, за и против. Мой коллега, студент из Цейлона, читал, тоже по-английски, про Джеймса Бонда. У него был учебник по анатомии не такой, как у нас всех, профессора Привеса, а английский, под названием "Анатомия Грея"( позже я узнал, что есть такой сериал). Как-то раз он пригласил меня к себе в общежитие и угостил чаем. Он хотел сделать мне приятное и положил туда восемь ложек сахару. Я, хоть и "сахарный" (временами), не нуждаюсь в таком услащении моей жизни. Сейчас я вообще пью чай и кофе без сахара, а тогда пил стакан чая с двумя ложками. Кстати, об "Анатомии Привеса". Не всегда новое лучше, чем старое. Моя мама, которая тоже училась по "Анатомии Привеса", вспоминает, что раньше, наряду с атласом Синельникова, существовал и учебник анатомии Синельникова, как она говорит, очень хороший. Но Привес победил, а вместе с ним и его учебник. Наша семья знакома с дочерью профессора Привеса, она замужем тоже за одним профессором, профессором биохимии. Я помню, приходил к ним домой за чем-то и видел у него на столе французский журнал "Biochemie", что звучало гораздо завлекательнее, с французским шармом, чем просто "биохимия". Не знаю, каков учебник "Grey's Anatomy", я никогда его не читал(хотя не так давно скачал его как е-бук, из чувства ностальгии). Я любил анатомию, любил латинские названия костей и мышц, и воспоминания об анатомии - одни из самых запомнившихся из мединститута. Я даже написал реферат про гипофиз, и получил третье место в соревновании по латинскому языку, хотя какой латинский язык, мы учили его ради анатомии и фармакологии, и в этом соревновании был, например, такой вопрос : любимые ленинские латинские изречения. В этом вопросе я был слаб, я не настолько знал Ленина. Я помнил только qui bono? Cum grano salis, и, может быть, что-то ещё, я сейчас не помню. Сам я любил humanum erratum est, что и поставил в виде эпиграфа к своему реферату. Я помню, как-то я случайно встретился с победителем этого соревнования, в милицейском "газике", мы, студенты 1-го Медицинского института, должны были принимать участие как добровольцы в анти-алкогольных рейдах милиции и дежурить в вытрезвителе, который располагался тут же, рядом с институтом, на Скороходова. Я дежурил всего один раз, и это оставило у меня неизгладимое впечатление. Так вот, победитель оказался, конечно, евреем, и надменно выслушивал мои вопросы, где он так хорошо выучился
  
  
  С НАЧАЛА.
  
  
  
  Я начал писать это около года назад, когда мой пациент, столетний старик, подавился завтраком, которым я кормил его с ложечки, стал задыхаться, потерял сознание, и его забрала скорая. Когда я позвонил его родным, мне сказали, что он в коме. Через неделю он помер. Я оказался без работы.
  У меня было время, чтобы писать. Это была моя детская мечта. Я читал книги, запоем, и не представлял себе, что я буду делать, если не писать. Когда я кончил школу, я не знал, в какой институт пойти учиться, и мой друг выбрал мой институт за меня. Я проучился там год, и вылетел. Через месяц меня забрали в армию, и мой писательский опыт обогатился. Но писать я пытался только один раз, в шестом или седьмом классе. Я написал две или три страницы ( как я это называл, научной фантастики, что-то о путешествии на Марс), причём писал на пару с одним приятелем из класса. Но что-то у нас не пошло, и я лишь продолжал читать, и не делал попыток писать.
  Я писал и писал, писал по-английски, писал по-русски, и почему-то я всё время писал о книгах, которые я прочитал. В школе наш классный руководитель заставляла нас писать о книгах, которые мы прочитали за лето. Я не помню, чтобы я на самом деле задумался о том, что я прочитал, я читал запоем, проглатывал книги, мне в голову не приходило писать критические статьи о них. Но такое впечатление, что что-то всё-таки осело в моей голове, и когда я пытаюсь писать о себе, вылезают какие-то книги.
  Иногда я думаю о своём генеалогическом древе. Я вспоминаю почему-то фильм "Крамер против Крамера", Максима Каммерера из Стругацких, космонавта Севастьянова.
  У меня был страх в детстве: я боялся, что Солнце упадёт на Землю. Это был тайный страх, я никому об этом не говорил. Занимаясь своими детскими делами, я смотрел иногда на Солнце украдкой, и поскольку я смотрел пристально и долго, оно как будто крутилось с бешеной скоростью, становилось всё ярче и мне казалось, увеличивалось в размерах. Я думал, что учёные, конечно, знают об этом, но держат это в секрете, чтобы никого не расстраивать раньше времени. Не помню, как я избавился от этого страха.
  Одно из моих первых воспоминаний - я лежу на кровати в комнате в коммунальной квартире в Автово, в которой жил Борис, нынешний муж моей мамы. В комнате темно, горит только лампа на столе, который весь завален радиотехническими деталями. Включено радио, Борис крутит настройку, музыка, иностранные голоса, радиопомехи. Борис что-то чинит, то ли радио, то ли ещё какой-нибудь прибор.
  Двадцать лет назад я жил в Ленинграде, учился в медицинском институте и читал книги об искусственном интеллекте.
  Я сидел на семинарах по фармакологии или биохимии, на задней парте, и читал толстую философскую книгу про искусственный интеллект, могут ли машины думать, за и против. Мой коллега, студент из Цейлона, читал, тоже по-английски, про Джеймса Бонда. У него был учебник по анатомии не такой, как у нас всех, профессора Привеса, а английский, под названием "Анатомия Грея"( позже я узнал, что есть такой сериал). Как-то раз он пригласил меня к себе в общежитие и угостил чаем. Он хотел сделать мне приятное и положил туда восемь ложек сахару. Я, хоть и "сахарный" (временами), не нуждаюсь в таком услащении моей жизни. Сейчас я вообще пью чай и кофе без сахара, а тогда пил стакан чая с двумя ложками.
  Кстати, об "Анатомии Привеса". Не всегда новое лучше, чем старое. Моя мама, которая тоже училась по "Анатомии Привеса", вспоминает, что раньше, наряду с атласом Синельникова, существовал и учебник анатомии Синельникова, как она говорит, очень хороший. Но Привес победил, а вместе с ним и его учебник. Наша семья знакома с дочерью профессора Привеса, она замужем тоже за одним профессором, профессором биохимии. Я помню, приходил к ним домой за чем-то и видел у него на столе французский журнал "Biochemie", что звучало гораздо завлекательнее, с французским шармом, чем просто "биохимия". Не знаю, каков учебник "Grey's Anatomy", я никогда его не читал(хотя не так давно скачал его как е-бук, из чувства ностальгии). Я любил анатомию, любил латинские названия костей и мышц, и воспоминания об анатомии - одни из самых запомнившихся из мединститута. Я даже написал реферат про гипофиз, и получил третье место в соревновании по латинскому языку, хотя какой латинский язык, мы учили его ради анатомии и фармакологии, и в этом соревновании был, например, такой вопрос : любимые ленинские латинские изречения. В этом вопросе я был слаб, я не настолько знал Ленина. Я помнил только qui bono? Cum grano salis, и, может быть, что-то ещё, я сейчас не помню. Сам я любил humanum erratum est, что и поставил в виде эпиграфа к своему реферату.
  Я помню, как-то я случайно встретился с победителем этого соревнования, в милицейском "газике", мы, студенты 1-го Медицинского института, должны были принимать участие как добровольцы в анти-алкогольных рейдах милиции и дежурить в вытрезвителе, который располагался тут же, рядом с институтом, на Скороходова. Я дежурил всего один раз, и это оставило у меня неизгладимое впечатление. Так вот, победитель оказался, конечно, евреем, и надменно выслушивал мои вопросы, где он так хорошо выучился латинскому языку. Больше я его никогда не встречал.
  Кстати, Эдуард Лимонов утверждает, со слов какого-то русского учёного, что возраст Колизея вовсе не две с лишним тысячи лет, а всего около восьмисот. Он говорит, что сам работал на цементном заводе и знает, что кирпич столько не простоит. Он говорит, они там, в тюрьме, читали сообщения о разрушении Колизея и всё ждали, когда он развалится.
  Но, по-моему, он не прав. История Рима действительно берёт начало где-то с восьмого века до нашей эры, хотя, возможно, и не с взятия Трои, как пишет Вергилий. Наверно, тогда умели строить более основательно, чем сейчас.
  Во время великой депрессии, в 30е годы, были написаны "Три поросёнка". Умный поросёнок, Наф-Наф, строил свой дом из камней. Но я не строю свой дом из камней, из кирпичей Колизея или анатомических латинских костей. Я пока что вообще его не строю, а живу в съёмном. "Живи в деревне, которой нет нигде, и гуляй под бесполезным деревом, наслаждаясь его тенью".
  Я написал по-английски какой-то кусок своей истории, с 1988 до 1990 года, с момента, когда я встретил Катю, свою первую любовь, и до того момента, когда я разорвал с Наташей, своей третьей любовью, и оказался полностью на мели (как выяснилось, не совсем, потому что были ещё приключения, но следующую свою любовь, Лену, я встретил только через годы спустя, после поездки в Германию и Израиль, сейчас я даже не помню, в каком году это было, помню только, как я возил на пустыре возле леса коляску, в которой лежал её младенец(которого она успела родить без меня)). Эти годы - с 1988 по 1990, моё самое лучшее время, до и после мне не нравится. Одно время я хотел "заморозить" себя в этих годах, но после того, как я о них написал, они больше не властны надо мной, я могу продолжать свою жизнь.
  Судя по всему, я типичный студент колледжа. Я начал писать автобиографию, но с первых страниц оказался "в поисках жанра". Меня привлекала и свифтовская сатира, и раблезианский смех, и мало ли что ещё. Но типичные студенты колледжа пишут так называемую expository prose, которая разделяется на technical writing, news reporting, imaginative description, autobiography, informed opinion, argument, persuasion, even satire, scholarship и literary criticism. Всем этим коллежским видам прозы я отдал свою дань. Мне казалось, что я пишу роман, а на самом деле я занимался technical writing. Но, поскольку я shifted from English to Russian, мне уже не придётся иметь дело с paragraphs, sentence grammar, case, verbs, agreement, adjectives and adverbs, sentence paragraphs, comma splices, pronoun reference, shifts, misplaced and dangling modifiers и ещё миллионом dangling issues, которыми мучат, например, русских (или китайских) студентов, попавших в лапы американской системы высшего образования. Хотя как знать, возможно, я снова сменю ориентацию и буду писать на English.
  Описывая историю своих злоключений, стучания в стены колледжей и университетов, lecturing on how to become a perfect loser, я приобрёл, неожиданно для себя, учеников. Например, Саша, или Алекс, сын моей подруги Лили( Алекс - это фирменное имя "русского" израильтянина, выходца из СССР, я встретил однажды даже пикап, на котором было написано original Alex, я сам иногда думаю, а не Алекс ли я ? Что-то вроде Фриц или Иван, в устах русского или немца, соответственно, тут имеется в виду в устах "коренного" израильтянина), так вот Алекс поступил в какую-то "михлалу", в которой он изучает то ли журналистику, то ли менеджмент, то ли банковское дело. И вот, в один из моих визитов в Иерусалим, я обнаружил, что он с видом Иудушки Головлёва что-то пишет в тетрадку, по-видимому, свой урок, в другом смысле, мои афоризмы, а что у него в голове на самом деле, Бог его знает.
  Когда он только начинал своё учение, я пытался подарить ему свой Collegiate Webster-Merriem, который я сам приобрёл, когда учился в Еврейском университете, и которым немало пользовался(не в Еврейском университете, а когда писал свою историю по-английски). Но он отверг мой подарок, сказав, что купил электронный словарь, который гораздо лучше. Он также с недоверием относится к психометрии. Я думаю, он мыслит так: я отличился в психометрии, я пользуюсь бумажными словарями, значит, нужно отвергнуть психометрию и пользоваться электронными. Я думаю, и всё поколение next так поступает, все обзавелись iPhone'ами, все посылают смс-ки, все фотографируют дигитальными фотоаппаратами и так далее (читают книги, если читают, то на планшетках, а авторы - Дарья Донцова, Дина Рубина или какие-нибудь порнографические женские романы).
  Возможно, я противоречу сам себе. Но мир соткан из противоречий, мир не подчиняется формальной логике. Во всяком случае, я вывел это из Чжуан Цзы и буддизма. Есть также случай турбулентности, которая не описывается классическими физическими законами. Математики пытаются тем не менее описать турбулентность, и какие-то успехи в этом, я слышал, достигнуты. Но, как и с теорией относительности, всегда найдётся какая-то новая теория, более точно описывающая реальность. Или, например, "Божья частица". По ТВ я слышал, как ведущий с торжеством заявил, что "главный секрет Вселенной" наконец-то "раскрыт" с открытием этой самой частицы. Но, по-моему, не тут-то было! Наука отнюдь не находится в "почти полном приближении" к Истине, как некоторые думают. Наука только делает первые шаги. Хотя 96% эта наука по барабану. Они могут спокойно считать, что Земля - плоская, Солнце вращается вокруг этой плоской Земли, и законы Ньютона справедливы. Это никак не повлияет на их жизнь.
  Мир не управляется формальной логикой(хотя пытаются это делать - we all are rational beings, after all), но он и не управляется парадоксальной логикой только, где-то я даже читал, что они дополняют друг друга, хотя как именно, я себе пока что слабо представляю. Психометрия действительно важна, хотя успех в жизни, как, например, американцы (по стереотипу) себе его представляют, легко достижим и без высоких баллов (кто-то, я слышал, имел чуть ли не 248 баллов IQ и был полным неудачником, несчастливым, социалистом и не дожил до 40). Но психометрию нельзя заполучить просто так, с кондачка или за деньги. Я сам в 20 или в 22 года никогда не получил бы балла, который я получил в 26 лет. Я долго учился, занимался искусственным интеллектом, имел необычный опыт. Но одна психометрия недостаточна. Я на неё не возлагаю никаких надежд. Но и протестовать против неё не собираюсь.
   Ну вот, вроде исправилось. Можно продолжать переводить, хотя по-русски я пишу почему-то совсем другое, чем по-английски. Я уже запутался в своих писаниях и в своей биографии, что я написал по-английски, что по-русски, разумеется, ничего из этого не напечатано и ждёт своей обработки, но я всё время пишу что-то новое, мне лень перечитать, что я там накорякал.
  После того, как я восемь лет проработал, ухаживая за пожилыми, больными людьми, мне странно вспомнить, что и в Ленинграде, ещё в 1990 году, у меня было два пациента. Я только что ушёл в академический отпуск на год(чтобы никогда не вернуться), работы не было, и вот работа подвернулась. Первый пациент был после инсульта, не мог говорить, ходить, я не помню, кажется, у него была парализована половина тела. Он лежал в больнице, не помню, какой, и я пробыл с ним три недели. Вторая работа была всего на ночь. Женщина в районе возле Смольного умирала от рака. Я пробыл с нею, там была также её взрослая дочь, утром она умерла.
  Потом, в марте, я пошёл в Институт Кардиологии, и познакомился с одной библиотекаршей, которая поступила в какой-то московский киноинститут на специализацию киноведа. Мы познакомились у Яника, он был тогда со своей Анечкой, и пришла эта Алиса. Я решил, что мне нужно потрахаться с ней, на следующий день пришёл в библиотеку Финляндского вокзала, где она сидела, и договорился с ней пойти в Петропавловскую крепость посидеть. Мы пошли, посидели там с крепостными в комнате с аквариумом, выпили коньяку, и стали собираться домой. Я взял такси, мы стали целоваться и обниматься на заднем сидении, и когда доехали до моего дома, вышли вместе, я сказал, что давай выпьем чаю. Мы зашли, и очень скоро оказались в постели. После бурной ночи Алиса в шесть утра стала собираться домой. Я проводил её, опять на такси.
  Наш роман длился около двух месяцев, мы обнимались и целовались в исторических местах Ленинграда, в парадных, я ездил к ней в Москву, в её институт(но не нашёл её там), и в конце концов, в мае, когда я уже познакомился с Наташей, а Наташа познакомилась с какими-то англичанами, и мы дружной компанией поехали загород, купаться в озере, а у меня было назначено с Алисой свидание у метро "Пионерская", я приехал на свидание, но Алиса дала мне от ворот поворот.
  В Институте Кардиологии я имел дело с научным сотрудником, однокурсником моей матушки, который задумал создать программу-экспертную систему(по идее, заменяющую его самого, то есть врача-кардиолога, в постановке диагноза и в лечении). Я стал читать книги по кардиологии, сумел достать даже пропуск в Библиотеку Салтыкова-Щедрина(самая большая библиотека в городе, одна из крупнейших в мире), и там читал про искусственный интеллект. Этот врач до меня нанял какого-то программиста, и тот написал ему что-то на Прологе, одном из языков искусственного интеллекта(который выбрали японцы для своей программы "пятого поколения" или не знаю, как там это у них называлось). Я пытался разобраться в том, что он создал. Ходил в Крепость с длинными распечатками кода. Параллельно я пытался добиться у него ставки лаборанта. Но он не хотел мне её давать. Летом я неожиданно для себя самого, поехал в Крым. Я был в районе Коктебеля, волошинские места, но местные жители мне не понравились. Я снял комнату у какой-то старушки-хохлушки, но в тот же день собрал свои монатки и отправился по берегу моря, куда глаза глядят. Я дошёл до конца Крыма, там, где паром отвозит на другой берег, к Кавказу. Я пересёк на этом пароме (Тамань, Керчь, Азовское море, не помню, какие там места) кусочек моря и оказался в каком-то городе, наступала ночь. Я пытался найти место, где переночевать. Бродил возле автобусного вокзала, по городу. Наконец, я нашёл какой-то скверик и лёг там, на траву. Но появился милиционер, и я должен был слинять от него. В конце концов ночь прошла, я сел на автобус, и отправился дальше, на юг.
  По-моему, я доехал до Грузии, деньги у меня кончились (я помню, в автобусе какой-то грузин угощал меня пивом), осталось только двенадцать рублей. Я взял билет до Ленинграда. Но, доехав до Харькова, я захотел повидать свою бабушку. Она проводила лето в Мерефе, городке под Харьковом, где у неё был дом и сад. Там же в то время жил мой отец.
   Я явился к ним, как блудный сын, и бабушка была поражена. Тем не менее меня накормили, и дали денег на дальнейший путь.
  
  Вчера я читал главу Монтеня "О самонадеянности". У меня есть Монтень на французском, но по-английски мне было легче читать
  (французский 16 века для меня пока сложен). Потом я прочитал две главы из Чжуан-цзы.Погода облачная, ещё не наступила жара. Борис уезжает в Россию, я остаюсь с мамой и Чикой.
  
  Наш предыдущий кот, Зуи, жил с нами в Иерусалиме. Он был чёрно-белый, его мать была сиамской кошкой, отец -уличный бродяга. Одна американка, наша соседка, подарила нам его. Ему тогда уже было 12, и он дожил до 20 лет. Он выходил погулять через окно на заднюю часть двора, где под нашим балконом рос абрикос(мы собирали обильный урожай), и куда соседи бросали "зевель", мусор. Там мы его и похоронии. Мы с Борисом вырыли яму в земле, положили его туда, а сверху - большой камень. Мы поставили там палку, чтобы отметить его могилу, но она скоро упала.
  У нас был славный вид с балкона. Мы жили на склоне большого холма, который пересекали несколько улиц на разных уровнях.Когда мы только приехали на Святую Землю, мы оказались на нижней улице: у нас была двухкомнатная крохотная квартирка на последнем этаже с огромным балконом, выходившим прямо на минарет арабской деревни напротив, в пятистах метрах, и пять раз в день мы слышали завывания муэдзина и политические речи по громкоговорителю. За первые три года мы переехали три раза, и поднялись на один уровень улицы. В нашей третьей квартире на "минус третьем этаже", заходя в парадную, нужно было не подниматься, а спускаться на три этажа, как бы в подвал, мы продержались пять лет. Потом хозяйка продала квартиру , и мы переехали в Ашдод, на Средиземное море.
  Но пока мы жили на нашей третьей иерусалимской квартире,
  
  Было приятно сидеть на балконе утром или вечером, когда не слишком жарко. Говорили, что с верхнего этажа дома на вершине холма можно увидеть Мёртвое море. Один наш знакомый делал йогу на крыше этого дома, и встречал рассвет, глядя туда.
  На самой нижней улице, которая уже была не на холме, а "на земле", под нами, ходил автобус, а дальше был пустырь между холмами. По этому пустырю любили скакать арабские юноши на своих арабских жеребцах. Старики из деревни ездили в повозках, запряжённых ослами. Иногда арабы ранили ножом кого-то из евреев. Но тем не менее, до начала интифады, мы иногда ходили к арабам в деревню за хлебом и всякой мелочью, там цены были ниже, чем у евреев(хотя я не мог купить в арабском минимаркете пива, пиво там не продавалось - религиозный запрет).
  В прошлую зиму я работал уборщиком в тель-авивском кинотеатре.
  Один мой коллега, когда я рассказал ему про свою поездку в Чехию, сказал, что он тоже был там. Ему не понравилось. То же
  самое, что в Советском Союзе, обслуживание хамское , качество вещей никуда не годится. Он сказал, что за качество надо платить.
  Дешёвые цены в Чехии отражали второсортность этой страны. Но
  Я с ним был не согласен. Гораздо дешевле, чем в Израиле, продукты в супермаркетах были лучше, чем в Земле Обетованной,
  Жители которой ездят отдохнуть за границу потому, что это дешевле, чем отдыхать дома.
  Мы с Лилей жили в трёхзвёздочной гостинице в центре города,
  которая нас устраивала, гуляли по Праге до Карлова моста через Влтаву(по-моему, это Влтава, Висла - это в Польше), посетили готический собор Святого Витта, обедали в китайском, американском и чешском ресторанах, сделали сотни снимков
  старой Праги, я купил маме красивую стеклянную пепельницу с видом Праги, которую она тут же разбила.
  
  Я бросил институт в ноябре. В одно тоскливое утро я пришёл на семинар с опозданием, как ещё два моих одногруппника. Меня не пустили в класс. Я стоял в коридоре, возле дверей класса, смотрел в окно на безнадёжный ноябрьский дождь. Я смертельно хотел спать; я не хотел учиться. Я был на четвёртом курсе. Самое страшное(как говорили) было позади; мы начали изучать клинические дисциплины: дерматологию, хирургию, кардиологию и так далее.
  Но мне не было дела до дерматологии и прочего. Меня интересовали искусственный интеллект, рок-музыка, Америка.
  
  Я почти не пишу об Израиле. Я живу как будто в своей Йокнапатофе, встречаясь с Лилей, купаясь в море, Би-Би-Си по интернету, выполняя задачи, поставленные матушкой. И хотя я живу в Израиле, я его не вижу, живя в прошлом, бродя по интернету.
  Вспоминая об Америке, где я хотел изучать ИИ(искуственный интеллект), я вспомнил об экзамене GRE, который сдают выпускники колледжей, чтобы продолжить своё высшее образование, и который я сдавал в Москве в 1991 году, и решил найти в интернете этот экзамен снова и проверять себя, проверить свой интеллект, хуже он стал за эти годы или лучше.
  Жванецкий вчера выступал по телевизору. Он ругал интернет, говоря, что это сплошной мусор. Конечно, интернет конкурирует с телевизором, а Жванецкий привык к телевизору, ему уже 80, куда ему компьютер. Я и сам не выношу смартфоны, у меня простейшая, самая дешёвая модель пелефона, я говорю по нему с мамой и с Лилей, а больше мне и не нужно. Но я чувствую себя как дома в интернете, хотя я забираюсь в такие места, куда подавляющее большинство никогда не попадает, а там, где все, я не бываю(хотя на мой компьютер тоже залетает порнография и сенсационные новости, но я на них не обращаю внимания).
  
  Война - прогудела сирена(она воют удивительно противно здесь),
  Мы вышли в коридор на пару минут, и всё затихло. Но ближайшие три недели я не смогу поехать к Лиле в Иерусалим.
  Чуваки из Learning Strategies предлагают купить у них программы обучения по электронной почте. Я однажды купил у них видеоуроки и пять обучающих кассет за 150 долларов, но не в силах заставить себя смотреть и слушать их.
  Но мне нужен какой-то доход, кроме социала.
  Как-то я работал с одной американской еврейской поэтессой
  учителем компьютера. Её звали Лиллиан, и она болела раком.
  Как женщина, к тому же болеющая раком, к тому же, поэтесса, она не в состоянии была воспринять хоть какие-то мои уроки, хотя она уверяла, что многому от меня научилась. Я печатал её стихотворения, помогал её в приготовлении особого японского овощного несъедобного, но, как она говорила, целебного, супа, но она также любила поговорить. Она хотела повысить моё еврейское самосознание, вела меня по еврейским религиозным сайтам, кроме того, она постоянно ходила на какие-то курсы усовершенствования, что в ретроспективе выглядит довольно странно, учитывая, что она умерла через два года.
  Я лежу, думая о Востоке и Западе. Полная Луна, Луна целиком -слова из песни, которую привезла мне Кэйт. "You see the crescent,
  I saw the whole of the Moon." Она приехала в Россию, чтобы увидеть
  всю Луну.
  Отношение Восток-Запад очень противоречиво. Киплинг писал :
  Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе они не пойдут.
  Некоторые говорят, что западная наука и восточная философия несовместимы, дискурсия и нелогичность. Но "Тао физики" и
  Фоточтение подразумевают сочетание восточного и западного подходов. Мишель Фуко сказал, что китайцы неспособны к математике ввиду особенностей своего мышления. Но он был неправ.
  Литературный словарь говорит, что медитативная лирика умирает в 20 веке. Страсти и борьба не оставляют места спокойному монологу. Блейк: "В стоячей воде - отрава." Чжуан Цзы:"Покойная вода отражает вечный свет."
  Я бы хотел сидеть внутри машины во время дождя. Машина, как пузырь, окружённый водой. Никто не видит тебя, никто не достаёт тебя.
  Когда у нас была физиология, некоторые студенты избегали опытов с лягушками. Нужно было разрезать лягушку, разрушить её мозг
  И наблюдать её рефлексы после этого. Я тупо сделал то, что было темой урока. Но потом это стало мучить меня. Я бы никогда не смог заниматься экспериментальными биологическими науками.
  Вначале я стал писать это по-английски потому, что мне нравится,
  как пишут американские писатели андеграунда, в перерывах между другими низкооплачиваемыми работами, не так, как "профессиональные", "уважаемые", высокооплачиваемые советские писатели, непременные члены Союза Писателей.
  Лиллиан, говоря об одной своей знаменитой подруге, сказала, что в обычной жизни она была совершенно такой же , как все. Она думала, что величие существует только в книгах.
  Однажды я слышал, как один знаменитый пианист(или композитор, я не помню) объяснял, как следует учить материал. Он открывал учебник на первой странице, тщательно, досконально его изучал, потом переходил ко второй странице, и так далее, до последней страницы, по порядку. Я никогда так не делал. Если мне что-то было интересно, я погружался в это целиком, потом останавливался, и делал что-то другое. Не знаю, может это потому, что у меня неправильное мышление.
  Утром, я вспомнил свою первую любовь. Я написал о ней в своей тетрадке. Я не мог заставить себя написать эту историю логично, по порядку, от начала до конца. Я начал писать, нахлынули воспоминания, и я занялся чем-то другим.
  
  В следующий раз я вспомнил что-то другое. В этот раз я вспомнил,
  Как "у нас началось". Я никогда до этого не занимался любовью с девушками, хотя в начальной и средней школе у меня были "пассии". Я заканчивал второй курс, и написал рефераты по анатомии, физиологии и биологии. Я получил пятёрку за заключительный экзамен по анатомии(я помню, с каким интересом я изучал трупы женщин, их гениталии). Мой друг, который также был девственником, заканчивал Политех(в своё время он уговорил меня туда поступить, как и ранее, пойти в математическую школу. Его отец был физиком, и он с детства имел склонность к точным наукам). Однажды он позвонил мне и спросил, могу ли я познакомить его с девушкой из нашего института. Он рассуждал, что в мединституте учатся много девушек, в отличие от его группы ядерной физики - там была популярна шутка о физике, которого не спасли от радиации свинцовые трусы -и я легко могу познакомить его с одной из них. Я сказал, что я не знаю много девушек, но мы могли вместе пойти на КВН, где он, возможно, встретит девушку своей мечты. Мы пошли на одну игру, но он никого не встретил. Тем временем я с компанией поехал в Москву на выставку Сальватора Дали - это была его первая выставка в Советском Союзе. Когда я вернулся, он позвонил мне снова, оказывается, он встречался с одной девушкой, у него возникли какие-то проблемы, и он деликатно предложил мне встретиться с ней, а он будет ухаживать за другой девушкой, её подругой. Я согласился, и мы договорились встретиться все четверо на Финляндском вокзале, чтобы поехать на пляж в Солнечное.
  Мы встретились у кассовых автоматов, и сели в поезд.По пути а пляж мы разбились на пары, и я немного поговорил с Катей. Мы говорили о нашей учёбе(она тоже заканчивала Политех, факультет кибернетики), о выставке Дали(она тоже ездила на неё в Москву). Она была очень красива, голубоглазая, нос с небольшой горбинкой,
  длинные стройные ноги, светло-каштановые волосы, заметные груди, и даже страшное зелёное платье(она потом призналась мне, что ненавидела его и чувствовала в нём себя уродиной) не портило её. Я не разглядел тогда её внутреннюю красоту, я влюбился в неё
  сразу. Вы скажете, влюбился в первую попавшуюся юбку, на первый же день. Но она действительно была хороша, и я даже не заметил её платье(я обычно не замечаю, как люди, и девушки в том числе, одеты), я вспомнил о нём потому, что она рассказала мне про него. Всё шло как по маслу, хотя я не помню подробности
  нашего пляжного дня. Когда мы вернулись в Ленинград, я пошёл её проводить, взобрался вместе с ней на четвёртый или пятый этаж старой, обшарпанной лестницы(в старом доме не было лифта,
  а этажи были высокие) в её маленькую двухкомнатную квартирку, где она жила с родителями. Её дом бы недалеко от дома , где моя мама прожила много лет в коммунальной квартире, и где я родился и прожил первые три года своей жизни, недалеко от метро "Чернышевская", в центре города. Кстати, с рядом с "моим" домом
  был дом поэта Бродского.
  Мы попили чаю, посмотрели на книгу репродукций Дали( целая стена их гостиной была заставлена книгами)- я помню одну картину, которая называлась "Призывание Ленина" с пианино и каким-то карликом, стучащим по клавишам. Мы поцеловались за порогом квартиры и расстались, договорившись встретиться снова.
  
  В четверг я еду к Лиле в Иерусалим. Мы пойдём в бассейн, потом в лес недалеко от её дома и не будем смотреть телевизор, так как она отключила кабель для экономии. Я должен собрать исправные части её двух компьютеров и выкинуть остальное. В это время Лиля жила без компьютера. Я пытался установить старый компьютер, собранный Борисом в нашей квартире(из частей, найденных на той же помойке), но что-то всё время не работало, и я привёз компьютер обратно, Борис чинил его, и через две недели я снова привёз его, и он опять не хотел работать, и потом её родственник, приехавший из Германии, подарил ей лэптоп, собранный им из той же помойки.
  Тем временем, Лиля развлекалась игрой в покер с сыном и его приятелями, приехавшими на побывку после двух недель в армии.
  Я подсчитывал свои сокровища, английские слова. Которые я знаю. Я скачал оксфордский английский словарь на свой компьютер(больше миллиона слов, по-моему , 30 томов в печатном издании), там есть все слова, которые есть в английском языке,
  
  Подавляющее большинство обычные "носители языка" никогда не употребляют и даже не догадываются об их существовании, множество архаичных слов и идиом.
  Через три недели я должен был лететь в Россию. Я был там год назад, и всё не мог привыкнуть к нашей петербургской квартире(мы сменили трёхкомнатную на однокомнатную перед отъездом в Израиль). Наши жильцы перекрасили всю мебель в красный, белый, чёрный, и грязный серый, имитируя дизайн ИКЕА, шведская компания "дешёвой" мебели. Они были дизайнеры. Когда я еду в Россию, я беру с собой обратно оставшиеся книжки из нашей библиотеки, которая осталась там(багаж в самолёте не больше 20 кг на душу, запрещено вывозить из России книги, выпущенные больше, чем 50 лет назад, за перевес берут за каждый килограмм в долларах , и не раз мы , уже перед самым отлётом, с чемоданами, расплачивались долларами с таможней за наши лишние книги.
  Когда я жил в России, я читал последние годы в основном книги
  Из библиотеки Маяковского на Фонтанке, на английском, а потом, когда я стал учить французский, на французском. Но сейчас я даже не помню их названий.
  У меня было два пациента, больных Паркинсоном. Один был канадским учёным, работавшим раньше в Кодаке. Его Паркинсон выражался в том, что он ходил, прихрамывая. Он мне рассказал про английского (или американского ) математика, который решил теорему Ферма. Он также показывал мне слайды неудавшегося проекта переброски воды из Средиземного в Мёртвое море(которое высыхает). Через горы, трубы, строители, сейчас хотят брать воду из Красного моря, дай Бог, чтобы это не провалилось, как тот древний проект.
  Другой был композитором, и у него были постоянные боли во всём теле. У него была библиотека в три тысячи книг, и он гордился, что все их прочитал. Там были книги на многих языках: немецком, английском, французском, венгерском(он был из Венгрии)и других, я сейчас не помню. Мне запомнилась одна его поговорка: всё дерьмо, кроме мочи. У него был "метапель"(тот, кто ухаживает за пожилыми) из Филиппин, 24 часа в сутки, шесть дней в неделю, за три тысячи долларов в месяц. Он всё время на него жаловался. Я менял этого филиппинца в субботу, когда тот ездил в Тель Авив и встречался со своими братьями-филиппинцами.На первом этаже его дома в центре Иерусалима был магазин старой книги, и я часто туда заходил. Там было уютно, кресла, диваны, радио с американской музыкой, был отдел книг за 5 шекелей, где я выручил из небытия одну изящно изданную красную книжечку столетней давности старофранцузской поэзии 10-15 веков, валявшуюся на полу, а также "Histoire generale de l"art" , тоже по-французски.
  В прошлом году в Петербурге я не смотрел телевизор, не слушал радио, без компьютера, газет - счастливая глушь!
  Моя мама читает в основном детективы, как и Лиля(также Лиля читает женские романы). Я не выношу детективы, но люблю рок, джаз. Борис смотрит голливудские фильмы. В одной американской книжке, изданной в 60-х, все эти жанры презрительно именуются
  "низким" искусством. Автор эссе пишет о советских фильмах,что они копируют американские, но ещё более тупые и примитивные.
  Значит, мы все - продукты безмозглого масскульта!
  
  Но я не согласен с высоколобым американцем. Рок и джаз,
  даже голливудские фильмы отчасти - это настоящее искусство.
  Хоть я и не люблю детективы и женские романы, но иногда хочется отвлечься от высокой классики и погрузиться в "криминальное чтиво". А многие советские фильмы - классика кино.
  И к тому же, и мама , и Лиля, читают и "серьёзные" книги. Мама в своё время перечитала всю русскую и европейскую классику.
  Лиля родом из Кривого Рога, хотя потом долго жила в Харькове
  и даже имеет высшее образование. Она не такая интеллектуальная,
  как моя мама(что служит источником некоторых трений между ними), но мы с ней в детстве и юности читали одни книги. Я лично
  пропитан "низким " искусством и люблю Песню простого человека" Майка Науменко. Поэтому мне легко с Лилей и мы живём душа в душу.
  Я нашёл американскую программу в интернете, которая рекламирует себя как резко увеличивающая лексикон. Мой собственный лексикон был оценен этой программой как лексикон
  успешного писателя(или топ-менеджера, или даже Президента Соединённых Штатов!) с доходом в интервале от 28000 до 2,5 миллионов долларов в год.
  В 11 провыла сирена, мы вышли в коридор , и стояли там, вместе с соседями, ожидая "Б-у-у-у-м!" Но это была лишь учебная тревога. Но я не смогу поехать в Иерусалим на этой неделе.
  Я помогал Лиллиан писать её стихотворения. У неё был толстый Тезаурус Роже, но она говорила, что я - её тезаурус. Странно, Лиллиан была третьим или четвертым человеком в жизни, с которым я говорил по-английски, и она оказалась поэтессой, которой я "находил" правильные английские слова. К тому же, она была дизлексиком, то есть, имела трудности при чтении. Но я видел у неё в доме несколько книг. Она мне подарила книгу стихов Леонарда Коэна, сказав , что это хороший поэт. Не лучший, но хороший. Я брал также у неё почитать "Дао-путь воды", забыл, кто автор, один американец или англичанин. Но она сказала, чтобы я поменьше читал. Ты должен писать то, что - твоё, а не чьё -то. Она хотела, чтобы я сам стал писать. Но тогда, в 2006-8 годах, я ещё не мог выжать из себя ни строчки. Я, правда, рисовал, и дарил свои картинки Лиллиан. Ей они очень нравились.
  Я купил книгу австралийского автора "Семь типов двусмысленности". Название звучало интригующе для меня,
  
  и сама книга была очень красивая, но я сломался на пятидесятой странице этой толстой, 600-страничной книги и не в силах был продолжать.
  "Искусство написания эссе", изданная в 60-х годах, наконец, стимулировало моё писательство. Мне всегда нравилось слово "эссе", и я не связывал его с сочинениями, которые пишут американские школьники и студенты(у них "сочинение" именуется "эссе", но я-то учился в советской школе, и ненавидел сочинения,
  которые были посвящены темам русской классики, абсолютно абстрактным для меня("Образ Катерины в пьесе Островского "Гроза")и я писал их без участия головы, на полном автомате, хотя и получал за них пятёрки). Я любил эссе Камю, "Эссе" Монтеня,
  'Essays of Elia', "Очерки Элии" Чарльза Лэма.
  
  Однажды, в далёких 70-х, в доме наших еврейских родственников,
  которые вскоре уехали в Израиль(сына отпустили довольно быстро, а родители ждали разрешения несколько лет, были "отказниками"),
  я увидел фото Стены Плача. Я тогда не знал, что это Стена Плача,
  и вообще не подозревал о существовании евреев и Государства Израиль, но меня поразило удивительно яркое тёмно-синее ночное небо над старинными тёпло-жёлтыми крепостными стенами, гармонировавшими с этим удивительным небом, так непохожим
  на ленинградское слякотное серое небо. Странно, когда через 20 лет я оказался в Израиле, я никогда не видел такого неба.
  
  В 2003 году я нашёл где-то в магазине старой книги, а , может, просто на улице, возле помойки( в Иерусалиме много англоязычных читателей, которых интересуют самые удивительные вещи, и они часто оставляют книги возле помойки или просто на улице, в каком-нибудь укромном углу. Я нашёл таким образом много книг, о которых иначе я просто никогда бы не узнал), старую, пожелтевшую книгу на английском "The Greek Drama". Это было начало моей библиотеки здесь, в Израиле, и начало моего интереса к античности. В 2004, во время Олимпиады в Афинах, я читал Платона и Аристотеля. В 2005 мы с мамой даже ездили отдыхать на Родос. Маме не понравилось там, она говорила, что это глухая провинция, но мне понравилось в Греции. Мы купили там стилизованную глиняную пепельницу с фигурками, и она до сих пор с нами, мы не используем её для пепла, греки, в отличие от евреев, которые преуспевают в науке и литературе, более талантливы в искусстве, даже в "ширпотребе", как эта пепельница.
  Когда я готовился к сдаче GRE, американского экзамена, я встретил одного еврейского студента, который уже сдавал этот экзамен и проучился год в Америке, в Университете Дьюк, не знаю, по какой программе. Мы с ним говорили о Мишеле Фуко, французском философе-структуралисте(это был единственный человек, которого я знал, который слышал это имя). Он дал мне почитать книгу Фуко, посвящённую медицине(поскольку я бы медиком ), "Рождение клиники". Уже после сдачи экзамена, он как-то спросил меня, что значит слово element. Я ответил, что это то же самое, что и в русском, как элемент в периодической системе Менделеева. Но оказалось, что у этого слова есть и иное значение, которого я не знал, и означает оно "стихия" . Он привёл пример -
  название американской рок-группы , которую он слушал в то время -"Element Of Crime". Так меня уязвил этот студент-филолог, который потом стал преподавателем английского языка в Ленинградском Государственном Университете, ЛГУ. Потом я как-то встретил его на улице, и он рассказал, что побывал в Израиле и ему там очень понравилось.
  Однажды я был шоплифтером, вором. Мы с другом сидели в кафе у моря( это было в Сочи) , вскоре мы должны были ехать домой, в Ленинград. Я смотрел на море, на сверкающие волны, и чувствовал себя довольно кисло. Мне не хотелось возвращаться.
  У меня была кассета "The Velvet Underground" , и я попросил бармена её поставить. Он согласился, и зазвучала музыка. Потом
  он остановил кассету, и куда-то исчез(их на самом деле было двое).
  Мы с другом подошли к стойке, и увидели две бутылки коньяка, стоявшие в пределах нашей досягаемости. Я тут же схватил их и запихал в сумку, которую в тот же момент приготовил мой друг.
  По пути к Харькову, в поезде, мы открыли бутылки и увидели,
  что это была подделка - какая-то красная жидкость с запахом алкоголя, которую невозможно было пить.
  Перед моей первой поездкой в Германию, в ноябре 1992 года, я опять был на юге. Однажды, когда я купался в море, мой друг позвал меня и сказал, что моя одежда украдена. Я шел с пляжа домой практически голый, в плавках. Мой друг сказал. что он заметил вора, и знает, где его искать. Мы пошли в какой-то мрачный район города, меня охватила тоска, когда мы попали в жалкий, грязный переулок, но вора там не оказалось. Это были единственные мои, можно считать, приличные джинсы, футболка
  и джинсовая куртка, которой я очень гордился, и я поехал в Германию и выглядел там, как клоун. Мои кроссовки собрали всю воду, которая там была на улицах , но я не простудился и не заболел.
  В таком клоунском виде ( брат Оливера, увидев меня, предложил закупить мне одежду в секонд-хэнд, но Оливер, может, подумал, что у меня такой стиль, и запретил ему это сделать)я побывал в столовой гамбургского университета(она называлась то ли messa,
  то ли mensa, не помню)и студенты и профессора, с немецкой чинностью сидевшие там и обедавшие, с некоторым удивлением оглядывали меня, но вежливость и приличия царили там, и никто
  даже не позволил себе замечание на мой счёт. Оливер сгорал от стыда, сидя рядом со мной, но я был невозмутим. Я побывал даже в английском консульстве , в аристократическом районе города, и Оливер признался, что раньше здесь никогда не бывал.
  Попав в Еврейский университет в Иерусалиме, первое, что я там изучал, это "Пнин" Набокова. Я учился на английском и французском отделениях факультета гуманитарных наук, и роман
  "Пнин", написанный по-английски, живописует злоключения русского профессора в американском университете. Послереволюционный эмигрант, плохо владеющий английским и с трудом ориентирующийся в американской жизни, которая его окружает, является объектом многочисленных насмешек своих студентов и преподавателей. Пнин - характерная фигура русского в западной жизни и отражает отношение вообще на Западе к русским. Даже преподаватели, говоря о романе, указывали, что Набоков, от лица которого ведётся рассказ, является "ненадёжным повествователем", он явно предвзято относится к своему герою, нарочито выставляя его в ещё более смешном и жалком виде. Правда, следует отметить, что впоследствии Набоков , описывая Пнина в другом романе, говорит, что тот выучил , наконец, английский, и адаптировался в американском обществе.
  Когда я в августе был в Петербурге, я любил сидеть на балконе и смотреть на небо. Оно не было Parisian gris, как у Генри Миллера, но ещё не приобрело своей характерной свинцовости. Каждый вечер наступал закат, допоздна было светло, хотя белые ночи кончились ещё в июне, и мне нравилось это северное высокое небо, не такое, как в Израиле. Я сидел в ванной по утрам и наслаждался -в Израиле я никогда не принимаю ванну, только душ. В своей ванной с облупившимися стенами и китайским рисунком я чувствовал себя полностью отрезанным от мира.
  Когда мы с мамой ездили на автобусе по бесконечным делам,она однажды спросила у меня название одной улицы, которое она
  забыла. Мы прожили в этом районе больше тридцати лет, это была улица Верности. Рядом было Пискарёвское кладбище, где похоронены жертвы блокады, больше миллиона, недалеко была улица Непокорённых, площадь Мужества. Мне нравился лес, или парк, рядом с кладбищем. Я катался вокруг него на лыжах в детстве, мы гуляли там, и распивали спиртные напитки, когда мы начали это делать в старших классах школы. Рядом с лесом был пустырь, а теперь весь этот пустырь занят "Зенитом", футбольным клубом города. Тогда там тоже был "Зенит", но он занимал гораздо меньше места, и можно было пройти на территорию клуба, и мы даже играли там в футбол, на одном из футбольных полей, не футболисты "Зенита", просто ребята с улицы, из окрестных домов. А сейчас туда, конечно, не попасть. Всё за забором.
  Лес тогда был ещё молодой, ему было лет двадцать. Он был неопрятный, неухоженный, дикий. Сейчас деревья сильно выросли, он выглядит , как настоящий лес. Теперь он выглядит более цивилизованно.
  У меня была ностальгия по ленинградскому радио, которое я слушал с момента рождения и все мои школьные годы. Наш трёхпрограммник(один канал был Ленинградское радио, другой - "Маяк", всесоюзная радиостанция, и третий - центральное, московское радио) был постоянно включён, и я слуша советские песни, классическую музыку, радиопьесы и чтения классических произведений русских и зарубежных авторов. В этот приезд я тоже слушал трёхпрограммник и был разочарован его коммерциализацией и деградацией, как мне показалось.
  Лиля как-то сказала, что она прекрасно помнила жизнь на Украине,
  Но 15 лет, что она провела в Израиле, не остались в памяти. Интересно, что она не жалеет об этих "потерянных" годах. Можно сказать, что на "доисторической" Родине, у неё была история. В хай-тековском Израиле, ты уже ничего не помнишь.
  Интересно, что когда я стал изучать дореволюционный (примерно 1913 года) французско-русский словарь, я нашёл там много забавных русских слов, которые почти не употребляются в современном языке, но они мне не кажутся "устарелыми".
  Когда мы с мамой ездили в Тель Авив на проверку её "полей зрения"(у неё были "чёрные участки", это грозило глаукомой),
  
  Я сидел перед кабинетом, где её проверяли, и над моей головой большой телевизор громко обличал "этого сукина сына Абу Мазена, который не желает идти на уступки", и напротив сидела группа израильских граждан-пациентов и смотрела одновременно на меня и на телевизор. Я сиде, и мной овладевали агрессивные мысли. Но я подумал о христианской любви, и о буддистской любви, и об иудейской любви, и попытался успокоиться. Они пере-
  Ключились на суперсовременную, только что разработанную израильскими программистами, суперпрограмму, не знаю, что она выполняла, и в этот момент из кабинета вышла мама. Немного погодя вышел врач, с распечатками результатов. Всё было хорошо,
  Чёрные участки почти исчезли. Мы вышли на балкон покурить,
  И я разглядывал небоскрёбы , торчащие в разных местах широкой тель-авивской панорамы. Я предположил, что хорошими результатами мама обязана тому, что мы не смотрели телевизор в Ленинграде(я сказал, что не знаю, как его включать, и мама не стала на меня давить), и она не читала ночью допоздна - она ложилась в постель, брала книгу, и через минуту книга уже выпадала из её рук - она спала. В Ленинграде у нас был очень спокойный сон, может, потому, что не было жары.
  
  Ещё одно впечатление о Петербурге(или Ленинграде, как вам понравится). Как-то я проснулся в своей раскладушке("душегубке", потому что её металлическая середина всю ночь давила мне на спину, но я всё равно ухитрялся спокойно спать, хотя на следующее утро болела спина) и по своей ашдодской привычке стал разглядывать книжные полки. У нас там осталось уже не так много книг. Но там было четырёхтомное собрание сочинений Писарева, прогрессивного русского критика середины 19 века. Я стал думать, как он изничтожил пушкинского Онегина
  За душевную пустоту, паразитический стиль жизни и предательство своего единственного друга(Ленского, кого он убил на дуэли). Я подумал, что это позитивная критика , антагонистичная к поэзии, но тем не менее судящая её. Я пошёл на кухню и включил радио. Там передавали хвалебные речи о Державине, "необычайная глубина мысли, своеобразный русский стиль"(он жил в 18 веке). Процитировали отрывок из одного его стихотворения, которое начиналось так :"Я , червь, я , Царь..."
  Я изучал медицину, медики в нашем городе в основном аполитичны, и я понимаю Гоголя, когда он жалуется на засилье политики во Франции, в Париже:"Куда бы ты не пришёл, тебе суют газету, зашёл в кафе - газета, зашёл в уборную - опять газета."
  Фирма "Пушкин", бренд "Пушкин" монументально укоренён в в русской культуре и славистике. Его, я знаю, пытались переводить даже на иврит, но , по-моему, это вполне безнадёжное дело.
  
  
  В октябре 1989 я ушёл в академку, весной 90-го Лёва, наш крепостной гуру, познакомил меня с Наташей, которая заканчивала
  Наш институт. Она была родом из Таллинна и снимала комнату в коммуналке на Петроградской. Наташа была очень энергичной девушкой, и вокруг неё собралась целая (мужская) компания. Где-то она подцепила своего возлюбленного, который бы из Грузии(но не грузин, а русский, с иконописным русским харизматическим ликом, длинными волосами и бородкой, как у Христа, хотя он увлекался тогда восточными учениями, как и Наташа).Один юноша был её пажом, и были какие-то ещё личности, помимо наших крепостных. Мы читали Бхагавад-гиту, Шри Ауробиндо и другие просвещённые книги, и весело проводили время в Крепости(Петропавловке) и в других местах. Однажды, мы с неё вдвоём поехали в Таллинн навестить её родителей , живущих в центре Таллинна в шестикомнатной квартире. Её папа был полковником Советской Армии и представлял русские интересы в Эстонии. Я запомнил из этой поездки мои мокрые ноги, снег, и какую-то эстонскую крепость , возвышавшуюся , подобно замку, где-то над нами в тёмном зимнем небе, когда мы пробирались сквозь снег, толстым слоем лежавший на земле и идущий с неба, снег повсюду, а мои ботинки почему-то не являлись снегоустойчивыми(и в Ленинграде тоже) и когда мы добрались до теплого светлого дома, я запомнил, как я сушил ноги в тепле и разговаривал с Наташиной сестрой, которая была старше её, но почему-то жила с родителями.
  Наташа почему-то не любила Таллинн, но у неё были здесь знакомые, мы встречали их на улице, ходили по эстонским барам, пили кофе и коктейли. Один раз мы зашли к её знакомому православному священнику в гости. Он сказал, что он не согласен с протестантами, но они много знают, и он обсуждает с ними некоторые вопросы христианской веры.
  На пути обратно, в поезде, в нашем купе мы встретили пару американских студентов, парня и девушку. Мы с ними подружились, я запомнил, что девушка(она была из Северной Каролины)читала книжечку Гоголя на английском языке на верхней полке купе, напротив меня. Потом мы с ними ездили в Москву, уже не вдвоём, а всей компанией. В это время я узнал про американский экзамен GRE, и стал собираться поступать учиться в Америку. Я сказал об этом Марке(так звали девушку), и она попросила родителей, и те прислали ей специально для меня толстую книгу, так называемый Barron"s, американский "справочник для поступающих в вузы", с краткой информацией обо всех основных американских университетах. Марка сама пользовалась этим справочником, когда поступала в свой университет, и он был настоящего ветеранского вида, то есть пожелтевший от времени и потрёпанный. Потом я долго хранил его у себя дома, как сувенир, не знаю, куда он подевался во всех наших переездах и мытарствах.
  У неё была подруга-финка, и она устроила Наташу в какую-то международную школу в Голландии. В конце 90-го я прекратил бывать у Наташи, но я видел её пару раз впоследствии, один раз, когда меня пригласили на свадьбу этой финки с одним нашим русским парнем, и один раз в Сочи, перед поездкой в Германию(когда на пляже украли мою одежду). Я помню, она мечтала купить классный мотоцикл.
  
  Я помню одного мальчика, с которым я учился вместе в первом классе. Он был малолетний хулиган, ругался матом с учителями, дрался со всеми и не хотел выполнять ничьих приказов. Его забрали из нашего класса , ко всеобщему удовлетворению, в китайский интернат, то есть интернат для умственно отсталых детей, с обучением китайскому языку почему-то. Я встретил его несколько лет спустя, на улице, случайно. Это был совершенно другой человек. Вежливый, с тихим голосом, даже "интеллигентный", совершенно нормальный, вот какие чудеса делает китайский язык!
  
  Ничто не может мне помешать представлять себя где-то в Ленинграде(или Петербурге). Я чувствую ностальгию по ленинградским дождям. Здесь последний дождь идёт в апреле,
  и до октября-ноября постоянно голубое, сводящее с ума своей голубизной небо. В Ленинграде дождь шёл чуть ли не каждый Божий день, а если не дождь, то мокрый снег. Там меня это убивало, а здесь мне этого не хватает. Я чувствую себя здесь самим собой, только когда идёт дождь.
  
  Я вспомнил один стереотип , который я встречал в книгах. Американцы, особенно женщины, при достижении 60-65 лет, надевают тёмные очки и проводят остаток жизни в бесконечных путешествиях по всему миру, обязательно беря с собой пуделя. Лиллиан, хотя и не типичная американка, отвечала, по крайней мере, частично, этому стереотипу. Она не путешествовала по всему миру(хотя она была в Европе), но она переехала в Израиль. Она говорила, что французы "уж слишком цивилизованны". Она сама была не слишком цивилизована, хотя окончила два университета, но с энтузиазмом относилась к своему Эпплу("Apple"), на котором изучала различные иудаистские учения и курсы по саморазвитию. Она была очень открытой и активной, хотя находилась в финальной стадии рака.
  Я вспоминал, как я пересекал весь город под землёй с северо-восточного до юго-западного угла по красной ветке метро, полчаса от "Академической" до "Автово". Я уверен, что это меньше, чем сейчас ехать по этому маршруту по кольцевой.Однажды, в Москве, я спросил у прохожего дорогу, и из его ответа понял, что если я пойду чуть-чуть другим путём, моя судьба окажется совсем другой.
  У американцев тоже своя оптика. Какой-нибудь мост, который хотят взорвать, чтобы построить новый, лучше старого, принимает измерение глобального коммуникационного пункта.
  Сегодня я видел рекламу нового фильма "Мартовские иды". Я читал эту книгу Торнтона Уайдлера, мы с мамой её любили, но я не думаю, что те, кто будут смотреть это кино, когда-нибудь заглядывали в неё.
  Хотя Цезарь был Раком, как и я, я не стал бы подражать ему.
  Зимой 1987-88 года, когда я сбежал из дома в Крепость, я проводил почти всё время, валяясь в постели и читая "Бхагавад-гиту". На стене висела репродукция размноженной индийской танцовщицы, стоял аквариум, уютный полумрак, освещаемый электрическими лампочками, прицепленными к книжным полкам. Высокие потолки, хаотическая кухня, приходили люди, пили, ели, танцевали. занимались любовью, но я не обращал внимания и всё читал про три гиты - страсть, невежество и добродетель, которые преодолевает мудрец. Меня также увлекала анатомия(я учился на втором курсе, а анатомию изучают весь первый курс и половину второго). Меня скоро выгнали из дворников, лишили ночёвки в Крепости, не знаю, за что, какая-то внутренняя политика(это было общежитие для иногородних студентов, а я был ленинградцем,
  и у студентов-дворников, которые мели территорию Петропавловской Крепости и занимали две квартиры в старом доме недалеко от крепостной стены, но внутри её, были какие-то сложные взаимоотношения с администрацией, их постоянно грозились выгнать из этих квартир, на которые было полно кандидатов, но я был вне всего этого), но я продолжал приходить туда в свободное время , и общался с народом. Один раз аксолотль в аквариуме проглотил слишком большой кусок и подавился, и студенты-медики извлекли пинцетом пищу у него изо рта, спасли его.
  Борис думает, что Диоген, философ Диоген, был богачом, который жил на вилле, а история про его бочку - это миф. Он считает, что Ван Гог тоже был богатым и продал много своих картин. А все байки про их бедность - это коммунистическая пропаганда, которую он разоблачает. У меня были "Письма Ван Гога" , из которых ясно, что он был беден, как церковная мышь. Хотя книга была издана в Советском Союзе, я не думаю, что письма - поддельные.
  Я думал о христианстве и даосизме. Где-то я слышал, что каждому человеку неплохо было бы познакомиться, хотя бы в общих чертах,
  
  с двумя мировыми религиями, кроме его собственной (однажды
  я даже читал комментарии Раши, средневекового еврейского мудреца, к Торе).Христианство, с даосской точки зрения, непонятно потому, что оно отделяет избранных от проклятых.
  Но тем не менее, даосы утверждают, что человек может исповедовать любую религию и быть даосом.
  Кстати, о Москве, я вспоминаю, как однажды мы вдвоём с мамой
  и компанией других "спортсменов" совершили байдарочный поход. Мы приехали на поезде в Гусь-Хрустальный, в Рязанской области. Собрали байдарки возле речки, и отправились в путь. Мы
  с мамой помним разные вещи из этого похода. Я вспоминаю жутких комаров(это был знаменитый Мещерский край, воспетый Паустовским, с его знаменитыми комарами), как я однажды обварил ногу кипящим какао, как я перетаскивал проклятую байдарку и весь наш багаж по суше, потому что узенькая речка, шириной не более трёх метров ,текущая среди лесов, была перекрыта упавшими деревьями.
  Я помню, любил сидеть возле костра после ужина, когда все остальные, быстренько покончив с едой, скрывались в своих палатках(в нашей флотилии было четыре байдарки). Я помню разрушенную церковь в одной из деревень, куда мы заходили за хлебом. Это был 1980-й год, Олимпиада в Москве. Наш конечный пункт назначения была Москва. Как-то вечером мы услышали по радио, что умер Высоцкий.
  Узенькая речка постепенно становилась всё шире, и в конце нашего пути комаров стало меньше, и появились озёра. Мы приехали в Москву на электричке. Когда садились в электричку, я чуть не забыл нашу байдарку на перроне. В Москве мы должны были ночевать у одной знакомой, но она отказалась нас принять. Идти было некуда, но слава Богу, консьержка этого дома(это был аристократический район Москвы, с консьержками и дорогими заграничными автомобилями во дворе)согласилась пустить нас к себе , и мы ночевали возле шахты лифта, в маленькой каморке.
  Мы приехали уже, когда Олимпиада закончилась, но в Москве
  было "очень чисто", вспоминает мама. Все "подонки общества",
  алкаши и прочий "нежелательный элемент", были "зачищены" милицией и отвезены на 100 километр, если не в места более отдалённые.
  Где-то в интернете я выкопал идею, что очень хорошо вести дневник. Все выдающиеся люди вели дневник. Он помогает прояснить мысли, выразить себя, служит терапией. Писать по-английски помогает лучше знать язык. Изъясняясь по-английски, ты начинаешь лучше понимать и ценить твой собственный язык.
  Изучение языков, чтение книг, ведение дневника помогает бороться с умственной ржавчиной, которая, как известно, никогда не спит.
  Также полезно изучать математику. Все хорошие математики имеют IQ 170 или выше, и это не случайно. Но как я не пыжился, я не мог заставить себя взяться за дифференциальные уравнения и интегралы. Наверно, я заражён словесным поносом. Литература подсознательно водит моим пером.
  Я всё-таки хочу, чтобы мои воспоминания были не "полезными", в том смысле, как интернетные маркетёры и Стив Джобс, извлекают из них выгоду(вы смотрели фильм "Секрет"?), но чтобы они были чем-то вроде "личного ресурса" в распоряжении любого юзера или читателя библиотеки. Невозможно всё время играть в активные компьютерные игры, бороться с лишним весом, поддерживать какую-то политическую партию, назначать свидания, читать газеты- можно тренировать свою память, узнать какие-то вещи о буддизме, и делать ещё тысячу вещей.
  Необязательно становиться знаменитостью, побывать в Париже, завтракать у Тиффани.
  Наверно, мои труды в "Пекарне Ангелов" и на каком-то ещё заводе
  не являются частью этого проекта. Но, помимо зарабатывания куска хлеба в качестве подсобного рабочего, я заинтересован в международных проектах с участием Израиля и России, или просто широких международных проектах(не военных, не атомных, а культурных, гуманитарных).
  Я лично не могу похвастаться необычайно богатыми энергетическими ресурсами. Моя мышечная энергия гораздо меньше, чем у сильной лошади. Но я верю, что человечество нуждается в новых источниках энергии, зелёной энергии, конечно.
  Энергия ветра, воды, солнца, натуральная энергия(но не натуральный газ ).
  Где-то я читал, что люди, живущие в подводных лабораториях,
  вначале просили прислать им популярную музыку, но вскоре она им надоедала, и они переключались на классику. В каком-то смысле, я живу в такой лаборатории, глубоко под водой, и у меня сходные чувства. Я, правда, слушаю рок, но я слушаю также и И.С.Баха. Я даже не знаю, с чем сравнить моё нынешнее местопребывание - то ли с подводной лабораторией, то ли с космическим кораблём, монотонно глотающим световые годы
  в глубоком Космосе, далеко-далеко от Земли, то ли с полярной станцией, то ли с чем-то ещё вроде этого.
  
  Однажды я скопировал диск Баха одному своему знакомому, который сейчас работает таксистом. Потом я спросил его, как Бах ему нравится. Он ответил, что у него никогда нет настроения слушать органную музыку. Когда он просыпается, его первая мысль - есть ли деньги в бумажнике, чтобы купить бутылку вина(конечно, если ему не надо сегодня на работу). Наверно. есть что-то в работе таксиста, что не позволяет слушать Баха. Но я не таксист.
  Шведский поэт получил Нобелевскую премию. Я почему-то читаю поэтов, которые НЕ получили Нобелевскую премию. Мне не кажется, что они хуже. Например, Арсений Тарковский, отец знаменитого режиссёра.
  Однажды, я продавал билеты в Мариинку иностранцам на Невском. Я не продал ни одного билета. Я помню, один иностранец сказал
  мне: Ничего я не хочу покупать(I don"t want anything to buy)-эта необычная для меня фраза, так не похожая на фразы в наших учебниках английского, застряла в моей памяти, и я долго её повторял кстати и некстати, как попугай.
  Наверно, у меня нет таланта торговца.
  Греческие философы сумели достичь состояния "атараксии",
  "апатии", блаженства, одним словом, и ничто не могло помешать
  этому блаженству. Они учили различным путям достижения этого(интересно, что все они обходились без Иисуса Христа). "Апатия", вероятно, это не полная свобода от эмоций, чувств;
  это способность преодолевать их. Стоики, циники, эпикурейцы, Демокрит - они жили в мире, совершенно не похожем на наш. Но, может быть, их учения не "отменены" Фрейдом, Марксом и Достоевским?
  Является ли подавление и само-ограничение базисом нашей цивилизации(как думал Фрейд)?
  
  Интересно, является ли Библия Абсолютной Истиной? Например, Экклезиаст говорит, что всё суета. Может, он просто пресытился своими бесчисленными сокровищами и жёнами, может, Диоген прав, что всё, что тебе нужно, это то, что ты сможешь унести с собой(не буквально: у моей мамы был приятель, который любил повторять "Всё моё ношу с собой", а носил он в своём портфеле бутылки вина и книги, украденные из нашей библиотеки).
  
  Однажды я прочитал статью в газете. Автор писал, что если мы водим японские машины, храним пищу в немецких холодильниках, используем итальянское оливковое масло, как мы можем иметь свои "корни"?
  Возможно, все войны возникли из-за взаимного непонимания. В советском фильме "Осенний марафон" главный герой, преподаватель английского языка в университете и переводчик, говорит одному недалёкому студенту: "Ваши переводы, вместо того, чтобы способствовать миру и пониманию между народами,
  Сеют вражду и непонимание."
  Городской патриотизм и национальная гордость, израильская,
  российская или американская, не принесут никому ничего хорошего. У России есть в наследии идея универсализма, всемирности, не в смысле мировой империи, а в смысле эмпатии - способности понимать и сочувствовать всем народам. Максиму Горькому принадлежит идея создания Библиотеки Всемирной Литературы, которая была реализована спустя много лет после его смерти, после смерти Сталина. Много лет печатались классики мировой литературы всех времён и народов. Но идея мировой литературы принадлежит Гёте.
  Не помню, в каком году я узнал про отдел библиотеки Маяковского на иностранных языках. Наверно, я уже учился в медицинском институте. Но много лет, пока я жил в России, я регулярно ходил туда, сначала, на Суворовском, а потом, когда они переехали, на Фонтанку, и брал книги сначала на английском, а потом и на французском. У меня до сих пор сохранился читательский билет.
  
  Лилин сын, Саша, отслужил в армии, работал охранником на итальянских круизных теплоходах, а сейчас хочет изучать журналистику(у них это называется "коммуникация").
  
  Я помню, однажды , когда я уходил от Лиллиан(она снимала квартиру в центре Иерусалима, недалеко от улицы Керен А-Есод, на улице Авраама Линкольна), стоя на остановке автобуса, я услышал музыку из проезжавшей машины. Это была песня петербургской группы "Сплин", и после часов английского и многих лет иврита в Иерусалиме, где я очень редко слышал русскую речь, я испытал очень странное чувство, как моряк, который после долгого плавания входит в свой родной порт.
  Я тогда несколько лет не был в России, не заходил на русские сайты в интернете, и вообще был "в полной изоляции", только иврит и английский.
  Как историк-самозванец и хроникёр Ханаанских хроник, я должен запечатлеть, что сейчас десятые годы. Нуевые, с Джорджем Даблъю Бушем и Бараком Обамой, уже прошлое. Я углубился в 80-е, в 90-е, и совсем не коснулся нулевых.
  Я уже давно пишу по-английски, но я слышал, нужно писать по-французски 45 лет, чтобы "почувствовать " язык, и, наверно, то же самое справедливо и для английского и для любого другого языка.
  В 80-х у меня не было персонального компьютера, мобильника, я практически не смотрел телевизор. Может, я был поэтому счастливее...Я нашёл в интернете много музыки в последнее время. Но музыка из 60-х, 70-х, 80-х, 90-х. Я не слушаю музыку нового века, я застрял в прошлом. Мне кажется, старая музыка интереснее, чем новая. Наверно, я стал консерватором в своих музыкальных вкусах, ретроградом.
  В один из своих визитов в Петербург я купил там книгу-бестселлер Джона Грея "Мужчины с Марса, женщины с Венеры" и попытался наконец-то разобраться, вместе с Лией, в нашей природе. Автор делает замечание относительно разницы между мужчинами и женщинами(которое он вывел, общаясь со своей женой) и посвящает больше 300 страниц разработке этого тезиса. В двух словах, его мысль такова: мужчины любят технику, они любят решать проблемы, и им иногда нужно удалиться в свою пещеру, чтобы подумать о своих проблемах. У женщин чувства, им нужно выговориться, когда у них неприятности, чтобы их выслушали.
  Но обычно супруги думают, что их половина думает так же , как они сами , например, когда женщина начинает жаловаться и плакать, мужчина или не слушает, или пытается решить её проблему. Но ей нужно не решение проблемы, её нужно, чтобы её сочувственно выслушали и ободрили. После этого она сама найдёт решение проблемы. И в этом корень всех семейных конфликтов.
  Непонятно, зачем было писать на 300 страницах, вся основная информация книги в этом моём резюме. Я думаю, что это американское сверхупрощение, мужчины "работают" таким образом, а женщины "чувствуют" таким образом. В таком мышлении проявляется американский техницизм, можно сказать, что есть две куклы, одна- мужчина, другая - женщина, две детали, как Тарапунька и Штепсель, вилка и розетка. И в таком стандартизированном, симплицистском мышлении - корень многих
  непониманий в современном мире. Людей хотят превратить в винтики, в стандартные детали конструктора. А люди - живые, они,
  как и История, не вписываются в схемы.
  Я подумал о Лермонтове, поэте-романтике, которого изгнали на Кавказ и который вскоре был убит на дуэли. Все его проблемы были бы решены лекарственной и групповой терапией.
  Когда я смотрю на свои младенческие фотографии, я с удивлением замечаю, что я был тогда блондином. Обе мои бабушки были брюнетки, мой дед по отцовской линии был уже лыс, когда я виде его, мой дед по материнской линии умер ещё до моего рождения.
  Так что я не знаю, кто из них был блондином.
  Мне нравятся языки, хотя я редко разговариваю с иностранцами(исключая иврит, на котором я общаюсь на улице и в учреждениях). У меня много словарей. Я их коллекционирую, можно сказать. У меня около десятка английских словарей, моноязычных, русско-английских, англо-русских, соварь английских идиом, словарь сленга. Автор этого последнего словаря тоже был любителем словарей, и он составил свой собственный, в котором бережно собрал все ругательные слова, появившиеся в английском языке за столетия. Но я практически не употребляю
  английский мат. Я, скорее, любитель сложных, заумных. абстрактных английских слов, которые я мешаю с ошибками в элементарном английском начальной школы. Я никогда не был в англоязычной стране, и моя языковая практика явно недостаточна
  и однобока.
  Мы оставили в чулане нашей петербургской квартиры , среди других, толстую книгу под названием "День мира", в которой собраны выдержки из газет всего мира за один день в истории,
  27 сентября 1935 года. Читать эту книгу тяжело, атмосфера в мире была тогда накалена. Михаил Кольцов, советский журналист, придумал идею этой книги. В 1937 он был расстрелян, как миллионы других, по приказу Сталина.
  Мой дед, который принёс эту книгу в дом, был печатником, он работал в типографии. Он был коммунист-интернационалист, и каждый день приводил домой обедать людей всевозможных национальностей, не делая различий между ними(он сам был еврей).
  Он приводил украинцев, грузин, евреев, русских, казахов и т.д.
  В 1937 его не расстреляли, хотя арестовывали. В войну его типографию эвакуировали, и он остался жив.
  
  Я пошёл на пляж(он в пятнадцати минутах ходьбы от нашего дома, надо спуститься метров на пятьдесят). Пляж был пуст, только один парень делал фотографии змея в облачном небе. Я выкурил сигарету и пошёл в воду. Когда я вышел из воды, на пляж пришла пара и расположилась недалеко от меня. Я пошёл в воду второй раз, и какой-то парень зашёл рядом. Подойдя ко мне, он сказал мне, что купаться здесь опасно, есть водовороты. Когда я вышел из воды, пара в свою очередь пошла купаться. Я посмотрел, где тот парень, который предупреждал меня, но его не было нигде, ни в море, ни на берегу(повседневная мистика, окружающая мою жизнь, я даже перестал замечать её, не знаю, был ли это какой-то еврейский ангел, или просто обычный парень, которого я каким-то образом не заметил).
  Однажды, во время одного из своих визитов в Петербург, я решил навестить своего отца. Они с мамой разведены с 1970 года, но я виделся с ним время от времени. Я поехал в посёлок Приладожский, в 70 километрах от Петербурга, недалеко от Ладожского озера, как можно догадаться из его названия, с Лилей,
  в свой день рождения. Автобус от станции метро почему-то не пришёл, и мы поехали на маршрутке. Нас набилось восемь человек, кондиционера не было, небывалая жара, из-за жары мы стали переругиваться с пассажирами. Потом я заснул, и проснулся, когда "маршрутка" заглохла на середине пути. Но, каким-то образом её починили, я заснул снова, и мы доехали. Лия купила мне какие-то безобразные, но удобные шорты на местном маленьком рынке,
  я купил бутылку "Балтики", и мы пошли к папе.
  Не могу сказать, что он очень обрадовался нашему приезду. Поскольку был день моего рождения, он предложил мне в подарок многотомные сочинения Маяковского и Горького(такие же были в нашей домашней библиотеке). Как я их повезу оттуда? Он об этом, наверно, не подумал. Я сказал, что я не люблю Маяковского и Горького, и дело обошлось без подарка. Мой отец - врач, но по-настоящему он любит искусство и историю. Он показал мне какую-то историческую книгу по истории России 18 или 19 века, которую он купил недавно. Я стал просматривать один из томов многотомной "Мировой истории", выпущенной в советское время, марксистскими советскими историками. Его родители и мои бабушка и дедушка окончили перед войной Харьковский университет по специальности "История", и соответственно, были историками, конечно, марксистскими историками, других у нас не было. Бабушка была школьной учительницей, а дедушка преподавал в техникуме.
  Мы вышли погулять, сделали фотографии на память, поговорили, попили кофе, и он проводил нас до автобусной остановки.
  Лия решила отметить мой день рождения в кафе под названием "Красная лисица" на улице Маяковского, куда, по слухам, приходил сам Маяковский. Не помню, что мы ели. Я пил коктейль "Зелёные глаза". Фотографии на стенах изображали знаменитых джазменов, телевизор передавал их концерты, должна была быть (за дополнительную плату) живая музыка, но пока что кафе было совершенно пусто, не считая двух человек, один из которых постоянно говорил по своему мобильнику и пытался продать кому-то какие-то компьютеры(или запчасти к ним, не знаю). Мы быстро покончили с едой и питьём и решили не ждать живой музыки.
  Я стал писать это по-английски, потому что у меня почему-то была идея, что английский не настолько испорчен повсеместным враньём, к которому я привык в России. Но однажды я прочитал "Нашу банду" Филипа Рота, эпиграфом к которой была цитата из "Приключений Гулливера" Свифта, в которой говорится о том, что гуингмы не могут взять в толк, что значит "ложь", "универсально понятная и повсеместно практикуемая способность людей".Но по крайней мере был Свифт, пишущий по-английски, а потом Филип Рот, который также был удивлён этой удивительной способностью людей. Вопрос правдивости, и , соответственно, лживости, я не читал об этом много в русской литературе. Может быть, великие русские писатели были совестью своего народа. Они писали правду, правду во плоти. Но где ещё существовала в России эта правда, я не знаю. Во всяком случае, не в газете "Правда". Кстати, у Михаила Булгакова есть прекрасный образ, который врезался мне в память, "девица со скошенными от постоянного вранья глазами". Он встретил её в "Театральном романе", она была секретарша в театре. Я читал Булгакова в ранней юности, но сколько раз потом в жизни я встретил эту девицу! И не только в России, но везде, где я был.
  "Берегись автомобиля!" - Деточкин говорит милицейскому патрульному: "А вместе мы делаем то же дело, ты по-своему, я по-своему." Он ворует автомобили у жуликов, чтобы пожертвовать деньги в детские дома. И ему удаётся уйти от погони патрульного, Но в конце концов он садится за решётку. А жулики продолжают покупать новые "Волги".
  
  За окном дождь. Я слушаю "Faith No More", на концерте которых я был с Оливером в Гамбурге. Там, на концерте, было единственное место, где я чувствовал единение с немцами. Концерт был недалеко от стадиона, и до концерта мы с Оливером гуляли там. Народ был одет как хиппи, панки, толпа, которую я никогда до этого не видел в Германии.
  Оливер отвёз меня в Берлин из Гамбурга на вокзал в машине, которую одолжил ему один его друг. Было поздно, в соседнем вагоне шикарно одетая пара прощалась друг с другом, у дверей стоял проводник в форме, с очень тоталитарным видом.
  Слушая "Faith Nо More", я почему-то вспомнил о 9-й симфонии Бетховена, как все политические активисты обожали её. В том числе Гитлер. И поэтому она мне не понравилась.
  После третьего курса у нас была "сестринская практика" в одной больнице на Васильевском острове. Там один хиппи дал мне почитать Вильяма Блейка. Я даже отпечатал на своей пишущей машинке "Бракосочетание Рая и Ада". Потом одна девочка, которая училась на филологическом факультете, сказала, что Блейк известен в Англии своими детскими стихами.
  В Иерусалиме я нашёл Блейка на английском(потом я был в этом районе, недалеко от Старого города, но не нашёл магазин - он как провалился). Мне нравятся "Пословицы Ада" , и я иногда их вспоминаю. Например: "Всегда будь готов сказать, что ты думаешь, и лжец убежит от тебя".
  У меня есть литературный словарь, который я купил в 1987 году, в Белоруссии. После первого курса мы поехали туда в стройотряд. Год назад была катастрофа на Чернобыли, а мы были в Гомельской области, не так далеко оттуда. Я там чувствовал необъяснимую усталость, не знаю, то ли потому, что много работал, то ли из-за радиации. Но про аварию нам никто не говорил, её как бы и не было. Примерно через месяц нашей работы, мы почувствовали, что мы зарабатываем слишком мало денег, наше комсомольское руководство было неэффективно. И Андрей Павлыш устроил "революцию", мы сместили нашего командира, и Андрей стал командиром. А я - его помощником. Он подружился со мной, потому что каким-то образом узнал, что до армии, в Политехе, я учился в одной группе с девочкой, в которую он был влюблён.
  Но у меня не было сейчас с ней никаких контактов, я не мог ему помочь. Он распевал песни под гитару, от него я узнал про "Аквариум", он приехал из Львова, отслужив в армии и окончив школу фельдшеров. Было ему лет 25.
  После стройотряда мы поехали вместе во Львов, а потом на юг,
  В Сочи. Там он меня бросил и уехал в Ленинград к своей любви.
  Но на следующий год я перешёл в его группу(взяв с собой ещё двух мальчиков из моей старой группы), и мы оставались друзьями.
  Вчера я работал "на газетах", моя функция заключаась в том, что я должен был подтаскивать тюки "хомера"("материал" , на иврите)
  людям, стоящим за столами, и они вкладывали это приложение в основной текст газеты. Мы закончили в 4.15, и вышли на улицу ,
  
  ожидая нашей "подвозки". Я сидел в стороне от остальных, недалеко от грузовика, на котором была нарисована широкая река и мосты, через неё, освещённые лампами. Напротив меня стоял мотоцикл, глядя на меня своими шестью глазами. Я осмотрел мотоцикл и он мне понравился, он был мощный и комфортабельный. В темнеющем небе были облака, но громов и молний, как обещал прогноз, не было. Прямо надо мной проходили самолёты, аэропорт был недалеко, я насчитал три самолёта, потом перестал считать. Наш автобус пришёл через два часа, все набились в него. Я вошёл одним из последних, и мы стояли в проходе, шесть или семь человек. Потом водитель сказал, что он не поедет, пока мы не выйдем. Он сказал, второй автобус придёт через две-три минуты. Мы стояли какое-то время, никто не двигался. Потом я сказал негритянке. Стоявшей рядом со мной, пошли, и мы вышли
  наружу. Автобус уехал. Второй автобус был просто большой машиной. Спереди сидел один израильский юноша( я у него раньше спрашивал закурить, он сказал, что не понимает по-русски, и поэтому я заключил, что он был израильтянином, потому что он выглядел , как "русский"), и один молодой негр. Они разговаривали смеялись всю дорогу до Ашдода. Мы сидели позади их, я сидел между русской дамой, у которой сегодня был день рождения, и её подругой, также пожилой. Именинница была празднично одета, сегодня был её первый день "на газетах", и ей работа понравилась. Она была не тяжёлая, она быстро поняла, что от неё требуется, и её не возмущало, что мы ждали два часа "подвозки". Позади нас сидела пара израильских девушек. Когда я приехал домой, Бориса, который ехал на первом автобусе, ещё не было. Мама была в Иерусалиме. Представ перед русским консулом в доказательство, что она ещё жива, а не "мёртвая душа", за которую кто-то получает пенсию. Раз в год она посылает в Пенсионный фонд в Петербурге справку, что она жива.
  Вопрос веры, религиозной веры, естественно влечёт за собой вопрос "истинной веры", и тут на сцене появляется инквизиция.
  И что интересно, коммунисты, которые разоблачили инквизицию Средних веков, широко практиковали эту самую инквизицию, как и анти-коммунисты в Америке, во времена Мак-Карти, чтобы разоблачить коммунистов. Уилсон выдвинул гипотезу, согласно которой в любое время и в любом месте, где появляется группа индивидуумов, хоть сколько-нибудь отклоняющихся от "основной линии", местное отделение инквизиции немедленно принимается за работу.
  За 11 лет, что я здесь торчу, я читал время от времени израильские газеты. Но там не было ни слова про меня, про таких , как я, кто говорит по-русски, говорит на иврите с трудом, заинтересован в контактах с израильтянами, где-то учился, и интересуется Израилем не только, чтобы решить, за кого голосовать, как быстрее выучить иврит и забыть русский, где купить самые дешёвые товары, как достичь иудаистского просветления и что делать с арабами.
  Русская алия представлена в израильских газетах главным образом одиозной(для многих) фигурой Либермана, главой партии "Наш дом - Израиль" и образом русской продавщицы, которую высмеивают израильские стэндаписты.
  Вчера на горе Герцль в Иерусалиме, проходила ежегодная траурная церемония в память Ицхака Рабина, застреленного правым экстремистом. Я помню, когда я только приехал в Израиль, в Иерусалим, и меня приняли в Еврейский университет, я устроился там работать шомером(охранником) и как-то раз меня послали на такую церемонию, охранять высоких гостей.
  Я плохо помню, что там было, мы сидели в кустах. и до нас доносились помпезные речи политиков. Они прибыли на своих лимузинах, но я не мог найти точек соприкосновения между собой и этими фигурами. Возможно. Они не дают затухнуть тлеющему очагу на израильско-палестинском мирном процессе, но их деятельность слишком возвышенна и далека от моей повседневной жизни. Левый истеблишмент, расположившийся в высоких комфортабельных зданиях Северного Тель Авива, и моя работа "на газетах" , это как небо и земля.
  Андрей Павлыш посоветовал мне купить Литературный словарь(и сам его купил), и там я купил ещё несколько книжек. В Белоруссии, даже в маленьком городке, было легче купить книги , чем в Ленинграде. В Ленинграде в то время, в книжных магазинах продавали в основном "макулатуру", а книги, которые люди действительно читали, они добывали "по талонам" за макулатуру, или иначе, по блату, всеми правдами и неправдами. У нас была дома библиотека, но тогда я начал создавать свою собственную библиотеку, не книги, доставшиеся от дедушки, который работал в типографии, не книги, которые купила мама, а книги, которые я купил сам. Я не люблю брать книги в библиотеке, мне надо. Чтобы они стояли у меня дома, и чтобы я всегда мог к ним вернуться, прочитав их однажды.
  В этом словаре я впервые узнал, что есть на свете экзистенциализм,
  фрейдизм, и познакомился со множеством других измов. Там были описаны фигуры речи, тропы, герменевтика, литературные термины и т.д. Много места занимали различные метры и ритмы поэтической речи, но это было для меня иностранным языком. Хорея от ямба я так и не научился отличать.
  В конце книги был список выдающихся писателей всех времён и народов. Три четверти этого списка составляли ныне живущие советские писатели, члены Союза Писателей. Это они писали "макулатуру" для книжных магазинов, и их никто не читал. Конечно, были среди них и настоящие писатели. У моей мамы был друг детства, Олег Тарутин. Он писал детские стихи, хотя конечно, не только детские , и даже фантастические романы. Но лучше всего ему удались детские стихи. Он был геологом, путешествовал по Сибири, был в Антарктиде, и даже Иране. До перестройки он был зажиточным человеком. Но он не смог принять новые времена, капитализм. Его не печатали(а в советские времена были огромные тиражи), он работал на разных "чёрных" работах, чтобы прокормить семью, вроде как я сейчас на газетах, он заболел раком и умер.
  Думая об Украине. Однажды я был в Киеве с мамой и помню, как мы пересекали Днепр на метро. В Ленинграде метро всё под землёй. Я раньше даже не представлял, что метро может ехать по земле(или через реку), на открытом воздухе. Ленинградское метро-самое глубокое в мире, там ты долго спускаешься в царство Плутона на эскалаторе(хотя мы всегда бежали по эскалатору, и женщины, сидевшие в будке внизу , кричали в громкоговоритель, не бежать по эскалатору!). Днепр очень широкий, с островами. Киев - очень зелёный город.
  Когда мне было 12 лет, наши еврейские родственники из Львова приехали навестить нас. Они сделали фотографию на фоне нового комплекса "Зенита", я там стоял со своим спортивным велосипедом. Они говорили , что Ленинград - как музей, очень красиво, но жить там невозможно. Но мы как-то жили. В то лето я провёл там месяц. У них было две дочери. Старшая была замужем, а вторая, Анжела, была моего возраста. Она мне не понравилась. У неё были прыщики на лице, и вся она была очень стеснительная. Хотя она пыталась учить меня украинскому. Но когда я заговаривал с ребятами во дворе по-украински, они говорили, лучше говори по-русски, мы не понимаем твой украинский. Мне было там очень скучно, и я рад был вернуться домой. Мама в то лето работала врачом на корабле, который ходил по Северному Морскому пути, до Певека и обратно. Корабль пошёл дальше в Европу, но у неё не было разрешения на загранрейсы, и её высадили в Ленинграде. Я приходил в гости на корабль , и моряки угощали меня заграничной жвачкой и шоколадом. Они слушали "Pink Floyd", "The Dark Side of The Moon". Потом мы поехали в Грузию.
  Когда я гулял с Наташиной компанией, однажды мы познакомились с английскими студентами. Это было летом, а потом мы стали переписываться с Кейт, одной из них. Зимой 1991 года она окончила университет, и приехала гувернанткой в Москву(точнее, под Москву) в американскую семью. Когда она с норвежской подругой приехала ко мне в Ленинград, она была просто счастлива. Она вырвалась на волю. Мы с ней гуляли по зимнему, холодному, снежному, ветреному городу, я читал ей стихи Блейка, мы заходили в кафе, встречались со знакомыми, она была влюблена в какого-то русского режиссёра.
  
  
  .
  Иностранцы жалуются на серое, вводящее в депрессию, небо в Москве. Петербургское небо ещё более тоскливое. Но когда я был юн, странно, я не замечал этого. Здесь, в Израиле, я тоскую по серому небу и дождю, по снегу, который здесь, если выпадает вообще(в Иерусалиме), то лежит два-три дня, но последние три года снега вообще не было.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  МУСОР.
  
  Я проснулся и слушаю шум мусорной машины, опустошающей мусорный контейнер. Когда я жил в Иерусалиме, выбрасывая мусор, я изо всех сил пытался не выбросить вместе с мусором ключи, деньги, себя.
   Кто умнее: ваша собака или двухлетний ребёнок? Я придерживаюсь даосских взглядов, согласно которым дети и животные умнее, чем интеллектуальные, рациональные существа.
  Я не хотел и не хочу воплощать собой 30-метровый памятник "Рабочий и колхозница" , стоящий в Москве. Хотя я - рабочий. И Лиля - тоже рабочая, я не в восторге от прославления нашего труда. Я вообще не люблю памятники, мне они кажутся памятниками на моей могиле.
  Я помню случаи в моей жизни , когда я работал, физически или умственно(не слишком много таких случаев, я очень ленивый), и иногда мне это очень нравится. Я помню, когда я делал массаж или акупрессуру маме, Лиле или Лиллиан, после этого у меня было хорошее чувство. Мне нравится работать, но в Пекарне Ангелов,
  где я делал хлеб(точнее, сортировал и таскал его) , после работы у меня болела спина, и у Лили тоже болит спина после никайона(уборки). Если я читаю газеты, у меня болит голова, я тупею, схожу с ума. Работа необходима для Просветления, говорят буддисты, но другие буддисты бездельничают.
  Моей маме 75, и она курит, хотя она была врачом. Фактически, она убедила несколько своих пациентов бросить курить. Но у неё нет рака. Она также пытается убедить меня бросить курить.
  Детям в Америке покупают кубики для игры. Вся наша цивилизация - это цивилизация кубиков. Всё квадратное. Я сам не играл с кубиками, когда был маленький. Но я не избежал квадратности.
  Я думал, что блоки - блочные дома, кирпичи, римский лагерь Петербурга, это только в России, но блоки были изобретены в США.
  
  Моя карьера в Иерусалиме состояла не только из мусорных контейнеров, на которых иерусалимские коты так любили проводить свободное время, я работал метапелем в одной канадско-американской семье. Муж, физик, который раньше работал в Кодаке, был болен болезнью Паркинсона, и я должен был гулять с ним. Мы играли в Скрэббл, и когда я прибывал в их квартиру в Абу Торе(который был расположен на холме, граничащим со Старым городом, и в котором были как еврейские, так и арабские дома, тем не менее разделённые), жена его готовила для меня вырезку из газеты International Herald Tribune, в которой находился ещё "The Aretz", ведущая левая газета Израиля, издающаяся на иврите и английском(но не на русском), с паззлом, который я должен был разгадать и расшифровать мессадж под картинкой. Он признавался, что сам не знает, как он очутился на склоне лет в Иерусалиме, и я часто одевал его в красную футболку. Он показывал мне слайды на своём проекторе, где он с кем-то ещё в холмах Иудеи принимал участие в провалившемся проекте перевода воды из Средиземного в Мёртвое море. Он дал мне почитать книгу об американском математике, который решил Последнюю Теорему . Ферма. Мы сидели на скамейке недалеко от его дома и обсуждали важные философские и политические вопросы. У него были проблемы с ходьбой и разговором. Его жена , в свою очередь, подарила мне книгу Дэна Брауна под названием "Код Да Винчи", сказав, что она невзлюбила эту книгу. Как-то, в один прекрасный день, я гулял с ним, думая о чём-то своём, и я не заметил, как он упал. Я привёл его домой с лицом, покрытым кровью. Был шабат, мы вызвали скорую , и его обработали. И я потерял свою работу.
  Я помню, как я просыпался, в свои ранние школьные годы, и сидел на кухне, готовя себе завтрак. Я был в полном одиночестве, радио, школа, люди и семья были далеко, и я был свободен от них. За окном обычно было темно, дождь или снег. Возможно, было холодно. Но я был счастлив в это время, я был один, один на один с собой.
  Много раз я опаздывал в школу. В ужасе, проснувшись поздно, я бежал в школу, думая, что я скажу учителям. Мои одноклассники как-то даже выпустили шуточную стенгазету, на которой была карикатура меня, сидящего в постели, свесив коротенькие ножки, и потягивающегося, и солнышко светит в окошко, и подпись :"Солнце уже встало".
  
  
  Не могу сказать, что я не любил школу. Просто мне было не интересно. Мне больше нравилось читать, играть в футбол, хоккей, баскетбол, гонять на велосипеде, курить тайком и пить вино в старших классах, мне также нравились девушки.
  
  Я сейчас вспоминаю с ностальгией, как я трудился в армии. С лопатой и ломом долбил мёрзлую землю на Кольском полуострове,
  разгружал самосвалы с цементом, один раз нас послали разгрузить баржу с углём. Я ездил на этих самосвалах по зимним снежным дорогам, когда работал "отметчиком", то есть , отмечал, сколько рейсов сделали водители самосвалов.
  Когда моя армия только началась, я помню, как подрался с одним армянским пареньком прямо в кузове самосвала. Я укладывал его на дно самосвала, а он всё нападал на меня, я не понимал почему. Потом, через год или больше, я как-то встретил его в будке, он там был сторожем, и в тепле пил чай и писал письма домой, в Армению.
  Он меня радостно встретил, и мы с ним тепло поговорили.
  У меня были друзья узбеки и казахи.
  В Гамбурге, я как-то пошёл с Оливером в британское консульство узнать, могу ли я поехать в Англию. Это был чисто теоретический интерес, у меня не было ни денег, ни времени, чтобы поехать. Элегантная англичанка-дипломатка долго разговаривала с Оливером на элегантном английском и он переводил мне её речь, хотя я понимал. Она так долго говорила, но смысл её речей был прост -
  Без визы меня в Англию не пустят, а визу мне не дадут. С моим свиным рылом, в моём одеянии, и с моими финансовыми возможностями мне не стоило даже и соваться в калашный ряд, в респектабельную Англию.
  Однажды, когда нас послали в "колхоз" после первого курса в Политехе, мы с одним парнем решили поехать в Эстонию на уикэнд.
  Наш колхоз располагался не так уж далеко от Эстонии, мы сели на ночной поезд Ленинград-Таллинн, и утром были уже в Нарве, на эстонской границе. Мы с мамой часто раньше ездили в Эстонию, и мне там очень нравилось. Я любил эстонские пирожные, особенно с ревенём. Мы решили купить ликёр "Вана Таллинн", "Старый Таллинн", и искупаться в Балтийском море. Мы пили ликёр на берегу моря, пошёл дождь, но нас это не огорчило, мы купались прямо под дождём. Потом дождь прекратился, выглянуло солнце, и мы лежали на травке под соснами, наслаждаясь тишиной и покоем.
  Мы запьянели, и потом ходили среди трезвых эстонцев, глупо гогоча и пугая их своим пьяным видом. Мой приятель стал валяться в пыли, пытаясь придать своим советским джинсам(которые не линяли, а это было очень модно, настоящие фирменные линялые джинсы)западный вид.
  Когда я учился в восьмом классе, друг пригласил меня на математический факультет Ленинградского университета, где местные студенты устроили что-то вроде семинара для будущих математиков. Наш студент был ярко-рыжий. Он смеялся всё время, когда писал формулы на доске(я не мог понять почему, в этих числах и буквах я не видел ничего смешного). Но его смешинка проникла в нас , и мы на обратном пути, попав в метро, смеялись среди усталых и серьёзных людей, возвращавшихся домой после работы. Нас почему-то ужасно забавлял их серьёзный вид. После восьмого касса я пошёл в девятый, в нашей 95-й школе(часть учеников после восьмого отсеялась и на этом закончила своё школьное обучение, но меня взяли в 9-й), и через неделю учёбы этот мой друг говорит мне, что в его новой математической школе , в его классе есть одно место, и что я должен туда пойти. Так я попал в 239-ю школу, которая сейчас считается первой школой страны(президентский лицей). Интересно, что моя мама тоже училась в этой самой школе(точнее, в этом здании, которое до революции было знаменитой Анненшуле, и где учился Альфред Нобель - позднее примечание: на самом деле в этой школе учился не Альфред, а Эммануэль Нобель, племянник Альфреда. Сам Альфред получил образование у частных учителей, он учился в школе в Швеции 18 месяцев). Тогда это была чисто женская школа, и она учила латинский и немецкий.
  
  Сейчас я работаю "на газетах". Это бумажные газеты, но я читаю и интернетные газеты(не израильские).
  
  Мне больше нравится слушать музыку, а не смотреть клипы, так же, как я больше люблю читать книгу, а не смотреть фильм по ней.
  Второй кассетой, которую я взял с собой из России, (первая была
  
  "The Garbage"), был альбом Майка Науменко из "Зоопарка". Говорят о Цое, Поле Мак Картни, но за эти годы я ни разу не слышал упоминаний о Майке. Он умер совсем молодым, в 36 , его зарезали какие-то алкаши недалеко от его дома. Он и сам любил выпить, и его группа была названа "Зоопарк", наверно, из песни "6 утра" .
  "Серый туманный дождь, светает, 6 утра." " Город - это забавное место, он похож на цирк, он похож на зоопарк", "И люди спешат к метро, кому работать, кому служить, кому на учёбу, кому в дорогу, а мне... мне некуда спешить." Мне почему-то кажется, что в этой песне, Майк, вернувшись утром с ночного бодуна, сидит перед станцией метро "Горьковская" и смотрит, как люди заходят в круглый павильон на Петроградской, рядом с домом Максима Горького. Мне это кажется потому, что я сам часто возвращался после ночного бодуна в Петропавловке, мимо Зоопарка, к метро "Горьковская". И я сидел там и смотрел на людей. В голове сплошной бардак, и философские мысли.
  Ещё со времён моей американской мечты, моего AI(Artificial Intelligence), я сохранил привязанность к языку С(толстый талмуд-учебник языка программирования С Кернигана-Ричи, Катя говорила, что в Америке тебе достаточно знать Си, и у тебя всегда будет работа, мне нравятся американские аббревиатуры, американские короткие слова, американская простота), и к языку LISP - язык искусственного интеллекта, и здесь я, повинуясь своей любви к истории, читал про историческую операционную систему UNIX, написанную на С, которая легла в основу всех нынешних систем - Windows, Linux, MacOS.
  Я читаю, что я написал в своей толстой тетради тогда, когда я ещё не писал прямо на компьютере, думая, что из этой писанины я могу переложить сюда. Но в основном чушь, никому не интересная чепуха. Подводные виды на Чёрном море, какие-то чехи. Огромный арбуз, это Крым или Кавказ? 1968 год, год советского вторжения в Чехословакию(это я с мамой был на Чёрном море, и в моём бессознательном какие-то смутные картинки 68-го года, когда мне было три года). У меня были льняные волосы тогда, теперь у меня каштановые волосы, даже пепельные, потому что я поседел, тогда я бы экстравертом, теперь я - отшельник.
  Мы были в Архипоосиповке или Пицунде, на Кавказе, когда мне было пять лет, вдвоём с мамой. Я гулял по пляжу, заводил друзей среди людей, игравших в волейбол, карты или просто загоравших,
  приводил их к маме(она уже развелась тогда с моим отцом, и я хотел, чтобы она нашла себе пару).Однажды мне подарили модель парусника. Я был в восторге, но по дороге домой с пляжа, забыл его в такси.
  Моя библиотека- это головная боль для моей мамы. Она говорит - у нас нет места. Я постоянно приносил домой новые книги,
  даже заказывал книги по интернету( например, Франсуа Рабле, переведённом на современный французский, книга 1920-х годов, сто лет пролежала в Америке, и я сам разрезал страницы ножом, как Пушкин в те времена), находил на улице книжные полки, и теперь все полки и все книжные шкафы заполнены. Но у меня огромная библиотека электронных книг в моём компьютере. Тут места хоть отбавляй. Но электронные книги не заменяют бумажных. Я не собираюсь выкидывать все свои бумажные книги, которые дороги мне как память, и которым иногда по пятьдесят-шестьдесят лет, и они - мои ровесники, они всегда были в нашем доме. Книги - мои друзья.
  Когда я учился в Первом Меде, как-то я зашёл в институтскую библиотеку не для того, чтобы взять учебники по физиологии или микробиологии, а просто посмотреть, какие там есть книги. И к своему удивлению, обнаружил, что там есть не только книги по медицине. Мне попалась книга со странным названием : "Слова и вещи", с подзаголовком "Археология гуманитарных наук". Автор - Мишель Фуко. Я тогда был новичок в гуманитарных науках, разве что у меня был Литературный Энциклопедический словарь. Но гуманитарные науки, humanities, всегда интересовали меня. Возможно, поэтому я и ушёл в конце концов из медицины. Я стал читать книгу, но с трудом понимал её. Но потом, когда я уже съездил первый раз в Израиль и вернулся, я нашёл эту книгу(та, первая, была издана в , по-моему, в 77-м, хотя написана в 60-х,
  и тираж у неё был 5000 экземпляров - это была книга не для простых умов) в новом издании 1994 года на книжной выставке в Манеже, и купил её, и читал время от времени, и даже что-то понял из неё. Я помню, как-то я поехал в Кавголово(уже после поездки в Израиль), летом, на озеро, и там разложил свою подстилку недалеко от железной дороги, и стал читать эту книгу. Но рядом была весёлая компания петербургского народа, и то время в России, 90-е, было самое неподходящее время для этой книги. Всюду ларьки, бандиты, война в Чечне - левый интеллектуал - гомосексуалист француз, философ-структуралист Мишель Фуко и эта пляжная компания - трудно было представить более несовместимые вещи. Потом я познакомился и с другими книгами Фуко, но долгие годы он был для меня автором одной книги : "Слова и вещи".
  Иосиф Бродский - любимый поэт моей мамы. Она молится на него и считает, что он - гений. У меня своя собственная история с Бродским. Первый раз я услышал о нём в 89-м году, на роковом дне рождения Кати, когда я пришёл туда в своём идиотском новом костюме(я с тех пор не ношу костюмы) , и Катя флиртовала со всеми подряд, и когда она ушла поздно вечером с каким-то поклонником, я остался в её квартире, и её еврейская подруга стала мне рассказывать про Бродского(он только что получил Нобелевскую премию), и она сказала, что русский народ сам себя разрушил. Она сказала: "Ты ведь поймёшь меня", но я её не понимал. Я думал о Кате, где она и что она сейчас делает, и мне не было дела до Бродского и русского народа.
  В следующий раз, в 92-м, Оливер, который работал в "Литературном кафе" в Гамбурге официантом, написал мне и попросил прислать 40 экземпляров книг Бродского. Бродский выступал в его кафе, и публика хотела что-то купить из его работ. Я нашёл продавца и встретился с ним на метро "Пионерская", купил две его разные книги, одна эстонская, с котом, и другая, "Часть речи", купил 40 экземпляров и послал их Оливеру. Я сохранил по одному экземпляру этих двух книг у себя, и так моя мама познакомилась с Бродским.
  Оливер не был впечатлён Бродским; он в то время слушал "The Red Hot Chili Peppers", и Бродский показался ему старым, broken.
  
  
  
  
  
  
   В России люди выходят на улицу компаниями, гуляют по снегу, здороваются с незнакомыми людьми и желают им счастливого Нового года. Однажды в Иерусалиме, несколько лет назад, я вышел погулять в Новый год, после 12 часов ночи. Улицы были абсолютно пусты. Возле меня остановилась полицейская машина. Вышел полицейский и спросил, что я здесь делаю. Я сказал, встречаю Новый год. Он переспросил , Сильвестр? Я не знал, что это такое(потом я узнал, что израильтяне зовут Новый год Сильвестром).Он спросил, чем я увлекаюсь. Я сказал, музыкой. Какой музыкой? Я сказал, Джон Кэйл и Моршеба. Он спросил, ты хомо? Я сказал, нет. Он рассказал мне о танцах арабских террористов, когда они кружатся , как волчок. Я потанцевал в таком духе немного. Потом он сказал, мы привезём тебе водки, тут продают недалеко. Машина уехала. Я не стал дожидаться их возвращения, и пошёл домой.
  Сейчас в России каникулы(от канин - собака на латыни, Сириус - собачья звезда, в Древнем Риме появлялся в июле, была жара, и детей отпускали на каникулы, хотя сейчас январь, а не июль). Дети не ходят в школу, но я продолжаю свою историю. Я пошёл на пляж и сидел, глядя на море. Пляж был пуст, не считая двух или трёх прохожих.
  В моей математической школе, в моём 9-7 классе, у нас была одна поэтесса, девочка, которая написала поэму о Ленине. Она была похожа на жабу. Я был удивлён, что в 1981 году могут появляться такие персонажи. После всего, что было, после всей советской истории, после всех славословий Ленина, культа его личности, может найтись человек, который искренне верит, не продажный член Союза Писателей, за деньги и положение пишущий заказную поэму,
  а девочка, девушка, которой 15 лет. Я понимаю, Маяковский написал поэму "Владимир Ильич Ленин". Это было только самое начало Революции, когда не было ещё миллионных казней, тотального ужаса и насилия, не было борьбы со всеми течениями в искусстве, политике и науке, борьбы с религиями и предателями,
  не было униформного тотального безликого социалистического реализма. Но и тогда эта поэма была плоха. Но эта девочка была поэтессой, непонятно, как она к нам попала. И её перевели из нашей школы куда-то.
  Недавно я читал статью об образовании бывшего президента Принстона или Гарварда, я не помню. Она называлась "Что вам на самом деле нужно учить". Автор призывает к реформе образования, большую часть статьи я забыл, но пару моментов запомнил, потому, что они касаются моего личного стиля образования. Во-первых, иностранные языки больше не нужны. Затем, твоя личность и оценка за экзамен (он называл GMAT, это что-то вроде GRE) также не имеют значения, важна твоя способность работать в коллективе. И наконец, больше не нужно запоминать информацию, нужно только знать, как ею пользоваться.
  
  На мой взгляд, это полная чушь. Одна моя знакомая, будучи в Америке, была поражена, что кассирша не знала, как сложить в уме 10 и 6, она пользовалась калькулятором. Американцы полагаются на машины, но сами при этом становятся идиотами.
  Год назад я начал читать "Лос Анжелес Таймс" в интернете. Я помнил книгу 70-х годов "Америка круглые сутки нон-стоп" Василия Аксёнова, где он рассказывает, как приехал в Лос Анжелес, чтобы читать лекции в UCLA, местном университете. Мне хотелось посмотреть, как дела у лос-анжелессцев сейчас. Я не собирался эмигрировать в Лос Анжелес, но я представил себе, что я летаю на шаттле, который к тому времени уже совершил свой последний полёт и находится в лос-анжелесском музее, и попытался вообразить, что бы я делал в Лос Анжелесе.
  Я помню, как Оливер помог мне устроиться на работу в его кафе, когда я был в Гамбурге. Сначала я мыл посуду, потом меня попросили помочь делать какие-то бутерброды или сэндвичи, всё это было в подвале кафе. Затем меня "повысили" в буквальном и переносном смысле, и я работал в главном зале кафе. Я помогал расставлять мебель. Внезапно я обнаружил, что мои коллеги, молодые парни, стали как-то враждебно ко мне относиться. Кто-то сказал сквозь зубы :" Easy money". Но я не мог понять, какие это лёгкие деньги я получал. Я работал наравне со всеми, делал, что мне говорили. Но я не понимал немецкий, и , возможно, это было причиной непониманий(мы говорили по-английски). Несколько смен я работал "наверху"(я добирался до кафе, находящегося в центре города, рядом с озером, на U-бане, надземном метро)(не помню, что конкретно я там делал), и один парень пригласил меня на медицинский факультет университета Гамбурга. Я добрался до станции метро "Университет", где мы договорились встретиться, вышел наружу. Шёл дождь. Я ждал, а он всё не приходил. Я посмотрел на киоск с газетами и журналами. Моё внимание привлёк "Playboy", и я купил его. Наконец, он появился и мы пошли. Меня привели в анатомичку, дали белый халат и бахилы, и мы пошли смотреть трупы. Мы остановились перед одним из трупов, и он спросил меня, как называется один из мускулов на животе. Я ответил по-латыни "musculus obliquus externus", и он был восхищён моими познаниями в анатомии. Там была очаровательная молодая студентка и ещё один приятный парень. Они стали обсуждать, что со мной делать, и пригласили меня на лекцию. Но я не хотел идти, светиться перед всеми студентами, к тому же я бы ничего не понял. Они долго говорили между собой по-немецки, потом отпустили меня. Приятный парень сказал мне на прощанье "Have a nice day".
  Всё шло хорошо на работе, но затем, однажды , я уронил бутылку "Кока -Колы" на пол, перед боссом, и она разбилась. Он тут же перевёл меня вниз, мыть посуду. Я сидел там какое-то время, и потом сказал, что не буду мыть посуду. Я не пошёл наверх, а босс не спускался вниз. Один работник ходил вверх и вниз, как переводчик. Я сидел там какое-то время, потом пошёл домой. Парень сказал мне "Чао"" на прощанье. Моя работа в Германии была закончена.
  
  Я покупаю иногда книги в русском магазине. На втором этаже куча старых книг советских времён, но я обычно смотрю на эти книги в одиночестве. Люди покупают другие книги в этом магазине, если они вообще что-то покупают. Я же верю, что новые книги в блестящей обложке не всегда лучше, чем старые, затрёпанные и пожелтевшие от времени.
  Пока я писал свой роман, Саша, сын Лии, успел отслужить в армии. Я наблюдал за его продвижением во время своих еженедельных поездок в Иерусалим. Я сам ни разу не был дома за два года сужбы в армии на Севере, израильская армия в этом отношении лучше. Саша был хорошим солдатом, боссы любили его. Он стал сержантом или старшим сержантом. После армии он работал охранником на итальянском круизном теплоходе на Средиземном море, зарабатывая деньги на учёбу(он хочет стать журналистом).В армии он встретил девушку(частично русскую, но она сделала гиюр-переход в иудаизм, в армии это проще), возможно, они поженятся и у них будут дети, за которыми мы с Лилей будем ухаживать.
  
  Чарльз Лэм сказал, что Шекспир на сцене проигрывает, несмотря на то, что его пьесы были написаны для театра. Его литература слишком утончённа для постановки; его надо читать, а не смотреть. Я тоже думаю, что литература лучше, чем кино.
  
  Мне кажется, что сейчас производится слишком много бумажной продукции, книг, журналов, отчётов, макулатуры. Важная информация теряется в тоннах бумажного мусора. Люди слишком далеки от физической реальности, от Природы, которая интерпретируется и контролируется для них переплетением множества очень сложных систем, взаимодействия и побочные эффекты которых(как лекарств) плохо изучены и не понимаются.
  
  В этой связи я вспоминаю катастрофу "Титаника". Она явилась предвестником нынешнего катастрофического 20 и 21 века, когда технологическая спесь и мегаломания терпят поражение от Природы.
  
  Я вспоминаю другую катастрофу. Когда я учился в 239-й школе, я каждое утро ходил туда со станции метро "Чернышевская" по бульвару Петра Лаврова мимо американского консульства. Американцы вывешивали красочные плакаты, предназначенные для соблазнения и обольщения несчастных советских граждан, рассказывающие о жизни в Америке. Рай, пропаганда. Как-то зимой или ранней весной я увидел изображения космического шаттла, который должен был вскоре стартовать. Был 1981 (или 82) год, семь астронавтов в белых костюмах, два негра, две женщины, Америка делала очередной прорыв в космосе. И вот в одно прекрасное утро я иду в школу и вижу красочное фото, сделанное на очень хорошей бумаге, шаттл разлетается на три или четыре части. По-моему, это был "Челленджер", первый шаттл. Эта программа действовала в течение 30 лет, многоразовые шаттлы много раз летали на станцию "Мир" и обратно, но самый первый запуск окончился катастрофой.
  Президент Рейган был убит.
  
  Впоследствии, я смотрел в интернете историю шаттлов. Там почему-то приводятся совсем другие данные. Да, "Челленджер" взорвался, но это было в 1986 году, а не в 81-м или 82-м. А первый запуск якобы успешно совершил другой шаттл, "Дискавери" или как там его. Может быть, я помню всё неверно, может быть, моя память изменяет мне. Какой смысл американцам врать и фальсифицировать историю? Много воды утекло за эти тридцать лет, может, моя память делает со мной фокусы. Но я так ярко помню этот плакат с катастрофой, и то, что я помню, разлетающийся на части космический корабль, это то, что можно увидеть сейчас, если посмотреть историю катастрофы "Челленджера". Но по официальной версии, это было в 1986 году. Но я твёрдо помню, что в 81-м должен был быть запуск. И этот запуск должен был быть первым в истории. И я помню, что он окончился катастрофой. Я помню это потому, что вот , буквально на днях, я видел триумфальный плакат, и вот, катастрофа, на том же стенде американского консульства. Меня это тогда поразило, поэтому я это и запомнил.
  
  Многие вещи я помню плохо, например, сегодня я перепутал Марину Неёлову с Инной Чуриковой в фильме "Осенний марафон". Мне казалось, что это была Инна Чурикова, но это была Марина Неёлова. Но я плохо помню фамилии актёров и их самих, я не интересуюсь практически актёрами, я не слишком люблю кино. Я плохо помню латинские названия частей тела, которые я учил 30 лет назад. Я не хвастаюсь своей феноменальной памятью. Подавляющая часть того, что происходит со мной, проходит мимо моего сознания, не оставляя следов в памяти. Как важно иметь хорошую память, так же важно уметь забывать. Важно помнить то, что важно, и не обращать внимания на всякую чушь, которой нас ежедневно заваливают медиа. Но нельзя быть манкуртом, нельзя подчиниться промыванию мозгов, когда сегодня тебе говорят одно,
  а завтра говорят диаметрально противоположное. И мне кажется,
  
  что вряд ли моя память мне изменяет в случае с "Челленджером"(а не "Колумбией"). Скорее, тут что-то нечисто.
  Я запомнил, что там была женщина, учитель, не профессиональный астронавт, а учитель английского языка и истории. Точнее, это я не помню, это я сейчас посмотрел в интернете, но что-то смутное о женщинах того трагического экипажа отложилось в памяти, одна учительница и одна еврейка. У меня даже какая-то телепатическая связь с теми женщинами, связь с английским языком, с историей, с космическими полётами(я увлекался в детстве фантастическими романами о космосе и о времени), с моим детством. Мои бабушка и дедушка тоже были историками. Когда я смотрю на Кристу МакОлифф,
  
  эту учительницу, я чувствую, что у меня долг перед ней - история должна быть рассказана верно.
  
  Я играл в баскетбол, с 4-го по 7-й класс, так как мой рост был недостаточен, я бросил. Но я любил играть в баскетбол. Это был клуб при заводе ЛОМО, наша команда так и называлась - ЛОМО, я ехал на 38-м троллейбусе до кинотеатра "Гигант", потом шёл пешком мимо ТЭЦ-17 , по железнодорожным шпалам , к Чугунной, где рядом была медсанчасть ЛОМО, где моя мама в то время работала врачом-фтизиатром(лечила туберкулёз), почему я и попал в этот клуб. Я не достиг больших спортивных успехов, но меня это не волновало, как я сейчас вспоминаю, у меня не было комплекса чемпиона, комплекса "Лучше всех!" Мы ездили с нашим тренером, Дизелем(он был высокий, грузный, спокойный мужчина средних лет, любил поддавать)по всему городу и играли с другими клубами. Один раз мы по ошибке играли со "взрослыми", и проиграли 104-10. Но я не был расстроен. Это было интересно, здоровые мужики бегали по площадке и свободно клали мячи в нашу корзину.
  Когда в мединституте я был в кружке по пинг-понгу, я тоже не был чемпионом. Я записался туда, потому что это была халява. Нас не заставляли бегать 10 километров, не изнуряли тренировками, мы приходили и играли в своё удовольствие. Двое из наших теннисистов, кроме меня, ушли из меда, не закончив его.
  
  Делает ли игра "The Art of Warcraft" тебя умнее? По-моему, нет(как и любая другая видеоигра).Читая о причинах первой мировой войны, я узнал, что политики европейских стран действовали "без творческого воображения". Первую мировую войну можно было предотвратить, она началась случайно. Это "отсутствие творческого воображения" я часто встречаю, когда речь идёт о военных, или в международных отношениях.
  Я пью свою утреннюю чашку кофе, мне не нужно никаких надписей на ней, я не верю в эти надписи, на футболках или где-то ещё, мне не нужен этот креатив, который якобы повышает креативность. Я предпочитаю футболки, на которых ничего не написано.
  
  "Educe", от которого произошло английское слово "education",
  На латыни значит "извлечь", "проявить". Образование - это не приобретение новых знаний, а осознание того, что УЖЕ есть в тебе. Каждый человек имеет в себе образования больше, чем десять университетов могут дать ему, но он об этом не догадывается. Публичные библиотеки, а с появлением интернета - компьютеры, бесконечно расширили возможности само-образования. Но немногие знают об этом. Люди стремятся в самые престижные университеты, копят деньги, завидуют студентам Гарварда, но это глупость.
  Я жалею, что не завершил своё формальное образование, но если подумать, мои провалы дали мне больше, чем если бы я преуспел.
  Educe, помнить то, что ты узнал и прожил. Теперь я учусь писать , самостоятельно, а не в университете для писателей. Это проясняет мысли, я понимаю себя лучше.
  Образование - какие виды есть у образования? Есть образование Принстона, еврейское религиозное образование, техническое образование, историко-филологическое образование. Я считаю, что формальное образование необязательно. Конечно, если ты хочешь стать врачом, тебе нужно учиться в мединституте. Но если ты хочешь стать писателем, институт для писателей необязателен. Рабле, кроме того, что был писателем, был врачом и священником. Теология может помочь, медицина может помочь, математика может помочь. Рабле не учился в Сорбонне. Он высмеял Сорбонну.
  (Саша учится на бакалавра три года. Лиля говорит, что три года - это мало, ему нужен диплом мастера, чтобы надеяться на хорошую работу. В Израиле, хорошая работа даётся при очень большом и очень длинном образовании).
  
  Классический путь Запада прост -захватить ресурсы, истощить их,
  выбросить остатки в мусор, найти новые ресурсы, и повторить цикл. Вопрос в том, что случится, когда все ресурсы будут истощены(или когда сопротивление разрушит Запад). Можно спорить, что ресурсы неистощимы - есть космос, есть интернет, есть компьютеры, есть , наконец, человеческая душа. Но если они все откажут? Что тогда?
  Я не хочу заклеймить Запад, как "демоническую сущность". Были вторжения и с Востока, и арабы тоже вели захватнические войны.
  Ресурсы необходимы, это путь развития. Но настоящее развитие - в гуманном обращении с ресурсами, так что это не вредит одним, обогащая других.
  Недавно мы с Лилей были в Храме Гроба Господня в Иерусалиме.
  К могиле Христа была огромная очередь, состоящая в основном из русских туристов. Гид отводил каждому паломнику очень краткое время, торопил их, и , в общем, обращался с ними, как со стадом баранов. Потом я зашёл в туалет в Старом Городе, возле Яффских ворот. Там был мальчик и его отец, русские. Я справил нужду, вышел и сел на каменном парапете. Мальчик вышел вслед за мной, радостный и любопытный. Его отец пробормотал что-то "об этом Ерушалайме" и крикнул мальчику:"Артём, куда ты пошёл?" Я повторил:"Куда ты идёшь, Артём?"
  
  Мне в самом деле было интересно, куда он пойдёт, и что ждёт его в дальнейшем.
  
  
  
  СНЕГ В ИЕРУСАЛИМЕ.
  
  
  
  Зимой, когда я встретил Лилю, в Эйлате на Красном море, выпал снег в Иерусалиме. Он выпадает не каждый год, и обычно тает через день-два. Я помню, была суббота, и я хотел видеть Лилю, и я пошёл пешком из моего Армона ха-Нацив в её Кирьят Ювель. Я дошёл за три часа, шёл дождь и снег, и я пришёл к Лиле совершенно мокрый. Лиля была испугана моей инициативой, тем не менее обиходила меня, дала мне сухую одежду. С тех пор, в Иерусалиме не было снега. Лиля сказаа, что я взял весь снег с собой в Ашдод, но в Ашдоде вообще никогда нет снега.
  Американцы говорят, что лучший в мире мост находится в Америке; возможно. Я верю в мосты; не в реальные мосты, а в метафизические, соединяющие людей и народы. Они не находятся ни в какой стране, они между странами, и можно попасть на мост, читая иностранную книгу, или разговаривая с незнакомцем, или рассказывая о себе. У меня ещё есть мои тетради, и ещё больше в голове. Кроме того, я заметил, что текущие события преобладают над моими воспоминаниями и мнениями, но лишь на время. Нужно сделать перерыв в текущих событиях. Текущие события не только в новостях, недавно армия вспомнила обо мне, я имею в виду, израильская армия. Они услышали о моих мирных намерениях, о станции "Мир", и решили исправить эту ситуацию. Я, Себастьян Шинкман, должен явиться 29 февраля 2012 года, в 8 часов утра, на Ципорин, или что-то вроде этого, напротив Яффских ворот. Я успешно закончил первый этап подготовки к службе в неизвестных мне силах связи, и должен предстать перед начальством, чтобы определить, пригоден ли я к учебному курсу. Я - Севастьян, это боле или менее верно, но не Шинкман, моя фамилия Севастьянов, моё имя Максим, и мне скоро будет 47, в то время как армия в Израиле забирает своих жертв только до 45, как мне сказали. Поэтому я проигнорировал послание, пока они не заберут меня , оденут в форму и назовут меня Шинкманом, или как-то ещё.
  Моя мама ненавидит зиму в Петербурге, она говорит что с ноября по май на улицах полная жуть, дождь, снег, мокрый снег, слякоть, темень. . Но я люблю зиму. Я привык к ней на Севере, где я служил в армии. Там зима 10 месяцев в году. Когда я был маленький, я бегал на лыжах в школе и вне школы, соревнуясь со своими одноклассниками. Однажды я пришёл в команду играть в хоккей на площадке напротив нашей школы. Меня поставили вратарём. Старший парень, чтобы проверить меня, швырнул шайбу с бешеной силой с десяти метров прямо мне в лоб. Автоматически, я выставил руку, и поймал шайбу, иначе я бы вам это не рассказывал. Мы ездили кататься на лыжах в Кавголово, пригород Ленинграда. Там были холмы, трамплины, но мы не прыгали с трамплинов. Мы просто скатывались со склонов, они были не слишком высокие, но достаточно высоки, чтобы я падал несколько раз на пути вниз. По субботам и воскресеньям электричка была набита до отказа лыжниками.
  Однажды, когда я только поступил в Первый Мед, я купил путёвку в санаторий института за городом. Там мы тоже катались на лыжах, и одна блондинка делала мне пассы. Я тоже улыбался ей, но я был занят какими-то ещё другими делами, и вскоре она уже делала пассы другому парню, бородатому( так что он казался старше меня) однокурснику. Они скоро подружились, и впоследствии поженились, может быть, они и сейчас женаты.
  А я упустил свой шанс пожениться.
  О работе; я работал все эти годы, с тех пор как уехал из России, работал на низкооплачиваемых работах, также работал, изучая книги, языки, выживал в этой стране. Я ничего не имею против работы, и мне моя работа нравится больше, чем какая-нибудь высокооплачиваемая синекура на телевидении, когда они постоянно говорят всякую чушь.
  Снег даёт мне чувство покоя. Я хотел приехать к Лиле в очередной раз, когда шёл снег, но Лиля боится из-за битуах леуми, что они будут её проверять, и она боится, что я не смогу попасть обратно из-за транспорта. Лиле не понравился снег в этот раз. Автобусы не ходили, когда я разговаривал с ней по телефону, она звучала расстроенной. Но снег держался всего день, на следующий день уже лепили снеговиков и вставляли им в нос морковку.
  
  Евреи "спасены" в этот раз, плохая погода продолжается, но скоро будет лето, и мы будем страдать от жары.
  Я вспомнил, как Елена Боннэр, жена академика Сахарова, незадолго до своей смерти, рассказала, что она сейчас читает "Гека Финна" Марка Твена. Я немного удивился её выбору, я сам читал эту книгу в детстве.
  Я вспомнил фильм "Ирония судьбы", который в советские времена показывали на Новый год, там есть эпизод со снежной метелью и стихами Арсения Тарковского: "С любимыми не расставайтесь". Когда я думаю о снеге, я вспоминаю Тарковского и этот фильм, и эту снежную вселенную, которая случается в России каждый год, и мне хочется приехать в Россию зимой.
  И сейчас, только что был снег, а сейчас уже плюс 30, и ракеты летают над Ашдодом, и мы выходим из квартиры в коридор пять раз в день, и слышим "Бум".
  Геополитика, Россия поддерживает арабов, но глупо связывать русские фильмы и снег с геополитикой.
  
  Хайдеггер, немецкий философ , не верил в технологию. Но он выражал это в абсолютно невозможных для понимания вербальных конструкциях. Я купил , году в 1991, книгу его работ "Разговор на просёлочной дороге"", и пытался её читать, но я не мог - немецкая учёность выше меня.
  На Западе, лозунг "Назад к Природе!" был придуман Руссо. Но я не люблю Руссо, мне не нравится его Природа. Слово "природа", как и слово "свобода", стало перегружено противоречивыми смыслами. Как можно быть "натуральным" в современном мире, особенно в Израиле, где Культура на протяжении тысяч лет пыталась подавить Природу. Природу представляют
  жестокой, бестиальной, как что-то, что следует подавить, завоевать, "natural" - это грязное слово в сленговом английском. И "натуральные продукты", продающиеся повсюду, на самом деле очень ненатуральны. Я хочу быть простым, но не простофилей, не "упрощённым". "Упрощённый" значит глупый. Простота -это не глупость. Но натуральность в искусстве, это когда говорят о шедеврах, что они "естественны, безыскусны", имея в виду, что они не "искусственные". Это больше похоже на Природу, к которой я стремлюсь.
  
  Меня уподобили коту с двумя лицами, двуличному. На самом деле, у меня много лиц, как Линда Гудмен в своей "Астрологии с улыбкой" пишет о Раках. Раки могут иметь тысячу лиц, как Луна, которая меняет свои фазы. Но это один человек, на самом деле.
  "L.A. Times" про пси - не существует. Три социальных психолога проверяли это целый день - не работает. Торжествует теория вероятности и наука, в которой нет чудес. Только "Нескафе" делает чудеса("нес" - это чудо на иврите, не знаю, имеет ли компания израильские корни).
  
  Странно, Америка - это такая сверхдержава, она тратит триллионы долларов на вооружения, у неё есть дроны, умные бомбы, суперсамолёты, спутники и т.д., и она терпит провал за провалом в 20 веке, воюя с бедными недоразвитыми странами. В 60х и 70х это был Вьетнам, в 2000х это был Ирак и Афганистан, теперь это будет Иран. Американцы победили иракскую армию в первый же день боёв, но партизанская война продолжалась 10 лет, и в конце концов американцы поняли бесперспективность войны и вынуждены были убраться из Ирака.
  "Другой 1%" - американцы - военные, которые вынуждены подчиняться приказам политиков и отправляться один на один с врагом в пустынях, горах, среди враждебного населения. У всех у них психологические травмы, они совершают самоубийства в три раза чаще, чем остальные, они не верят в войны, которые они ведут. И я уверен, что с Ираном будет такая же история, как со Вьетнамом, Ираком и Афганистаном, с той разницей, что Иран - это богатая нефтяная страна с обильным населением, с сильным милитаристским духом и доступом к современным технологиям, и результат этой войны может быть ещё более катастрофичным, для американцев и для всего мира.
  
  
  4.ПОСЛЕ СНЕГА.
  
  
  
  
  
  Когда я был в армии, я иногда приходил в котельную моряков согреться. Я совершенно замерзал в своей траншее, где я целый день долбил ломом землю, которая плохо поддавалась лому, и шёл снег, и был мороз, и была полярная ночь. Мы маршировали строем на работу и с работы, После обеда наш батальон, который состоял из трёх рот, выстраивали на плацу, и пересчитывали, чтобы узнать, не убежал ли кто-нибудь. В котельной было тепло, и никто не доставал тебя ненужными вопросами, можно было просто сидеть на трубе и смотреть на пламя в котельной.
  Борис как-то сказал, если ты русский, то тебя может взволновать только русское искусство, литература и религия. Но он неправ. Мне нравятся какие-то русские вещи, но я слушаю англо-американскую рок-музыку, Баха, хотя он был немец. Я интернационален.
  Генри Миллер написал : гидроголовая печаль евреев.
  "Вопль" Мунка был продан за 119 миллионов долларов на аукционе "Сотби". Я посмотрел на эту картину в интернетной газете и она мне вообще не понравилась, вызвала отвращение. Но богачи и я устроены по-разному, нам нравится разное искусство.
  Рабле : Война прекрасна. Но персидская пословица гласит: Глупые люди любят враждовать, мудрые люди стремятся к миру. Я - пацифист, но постоянно меня вовлекают во всякие драки. Греческая философия и китайская учат спокойствию, но мне никак не достичь peace of mind. Я - за мир, я поднял станцию "Мир" из глубин Тихого океана, но я продолжаю "Бороться " за мир, как коммунисты. За мир не надо бороться, надо быть мирным. Но жизнь вокруг далека от спокойствия. Израиль - воюющая, милитаристская страна, хотя израильские солдаты больше всего хотят мира.
  Но кругом враги, и Израиль ведёт иудейские войны.
  Уроки рисования в школе не дали мне слишком много, точнее, не дали ничего. Наш учитель рисования, неудачник с длинным носом, давал нам копировать голову греческой богини, мы должны были рисовать человеческое тело(голова - одна десятая от всего тела), параллелепипеды - аквариумы под углом. Однажды я нарисовал картинку по собственной инициативе, подарок маме к 8 марта. Я рисовал ночью, и у меня вышло что-то импрессионистичное. Там был дуб, тёмные тучи, солнце. Как стих из Пушкина: И днём, и ночью кот учёный всё ходит по цепи кругом(хотя учёного кота на цепи, ходящего вокруг дуба в сказочном Лукоморье, там не было). Уроки пения были вообще ужас. Уроки рисования и пения - самые идиотские уроки из моей школы.
  
  Двигаюсь медленно, по странице в день. Не знаю, когда моя книга будет закончена. Гораций сказал, хорошую книгу пишут семь лет, три года ты её пишешь, потом редактируешь, потом книга лежит и созревает. Не знаю, справлюсь ли я за семь лет.
  
  Звуки джаза доносятся из Израиля. Не только звуки "Бум!!!" и звуки автоматных выстрелов, не только звон монет, но и джаз.
  
  Изучи две религии, кроме твоей собственной, я где-то прочитал. У меня нет своей собственной религии, но я всегда интересовался религиями. Христианством, даосизмом, буддизмом, даже иудаизмом, и многими измами.
  
  В Израиле есть сеть кинотеатров GlobalMax. Я тоже Global Max, но не знаю, где на глобусе я смогу жить спокойно, в мире.
  
  
  Саша, Лилин сын, изучает журнализм. Я хотел подарить ему свой Webster, который я купил, когда учился в Еврейском университете. Но он отказался, потому что купил электронный словарь. Но это глупости, бумажный словарь гораздо лучше. Не знаю, почему он отказался, наверно, потому, что новое поколение не читает книг, особенно бумажных, и пользуется гаджетами. А я выучил английский, читая словарь. А электронный словарь невозможно читать. Этот Webster, ему 10 лет, но у меня есть словари 30х годов и дореволюционные(я имею в виду , до русской революции 1917 года) и они ничуть не хуже от этого.
  Однажды у меня был самый лучший англо-русский словарь - двухтомный словарь Гальперина. Он был издан в 70х годах, и там было 150 тысяч английских слов с переводом. Но был 93-й год, Большая Депрессия, и я хотел купить пива, и я пошёл и продал его по цене двух бутылок пива, о чём до сих пор жалею, какой я тогда был дурак. Сейчас у меня в компьютере тот же словарь, даже трёхтомный, он не занимает никакого места, когда я встречаю в интернете незнакомое английское слово, я запускаю этот словарь и смотрю перевод, но этот словарь не заменяет бумажный.
  Средний американец весит 87 кг, а места в самолётах рассчитаны только на 71, 5 кг Как они не ломаются под американским весом? Это загадка(из американских газет).
  
  Элитное образование online? Чушь? Я занимаюсь само-образованием online и offline , и оно, возможно, лучше , чем элитное образование, хотя моё образование, скорее, эгалитарно.
  Комментатор Козловский из RTViговорит, что демократы тратят деньги на дорогостоящие социальные программы, увеличивая и без того гигантский долг США. Я посмотрел в интернете, и выяснил, что долг США рос гораздо быстрее при Буше-младшем, чем при Обаме.
  
  Я пишу хроники, хроники моей жизни, но хроники России, Америки, и других стран тоже попадают в картинку. В последнее время, я веду хронику Глобального Потепления , а также хронику президентства Барака Обамы.
  Я - не официальный историограф Президента Обамы, я делаю это по собственной инициативе.
  Когда я встречаю незнакомые слова в иностранном тексте, я обычно не останавливаюсь, чтобы посмотреть значение, чтобы не останавливать поток.
  
  Однажды одна знакомая девушка, учительница английского языка, сказала, что она, читая английский текст, смотрит каждое незнакомое слово. Иногда я смотрю незнакомые слова, но редко(когда я только начинал учить английский, в младших классах школы, я так и делал, смотрел почти каждое незнакомое слово, кроме тех, о значении которых догадывался "по смыслу", из остальных, знакомых слов, но сейчас большинство слов мне знакомы, если только это не высокая или архаичная поэзия, и я читаю так - я предпочитаю читать и учить словарь, тогда в книгах встречаешь гораздо меньше незнакомых слов).
  Фильм "On The Road" в Каннах. Я читал эту книгу в 90х, это был старый paperback, потрёпанный и пожелтевший от времени. На обложке было написано, что эта книга "завела" целое поколение. Я до этого ничего не слышал о книге, в библиотеке мне понравилось имя автора - Керуак, что-то необычное, как название роскошного автомобиля - Понтиак или Кадиллак.
  Потом уже я узнал, что автор был знаменит в Америке. Я читал эту книгу на крыше своего девятиэтажного дома-корабля. Кроме меня, там были люди, загоравшие на коротком ленинградском летнем солнце. Я помню, что не был особенно впечатлён книгой. Я запомнил оттуда два слова : stultify(обессмыслить) и con(мошенник). Сол болтался в университете, пока не осознал, что его пребывание там обессмыслилось.
  К 2030 году 42% американцев будут иметь лишний вес. Телевидение, фаст фуд, компьютеры, скука.
  "Хочешь учиться? Сначала научись думать!" Это из рекламы, которую я видел по дороге на Центральную автобусную станцию. Выглядит броско,
  но если вдуматься, в этом нет ни малейшего смысла. Рекламная креативность. Возможно, если бы я пошёл на факультет филологии, я бы стал автором рекламных объявлений.
  Владелец квартиры, в которой мы раньше жили, весит 100 кг . Но он выглядит довольным собой, не собирается снижать вес.
  
  Когда мой отец жил на Чукотке(в 60х годах) , он мечтал поехать в Японию. Он любил картины Хокусая. Но тогда простому врачу-фтизиатру об этом нельзя было и мечтать. Хотя Чукотка довольно близко(относительно) от Японии, туда можно было поехать только через Москву. Так он и не поехал никуда за границу в своей жизни, мой отец.
  
  
  5. СТАЛЬ.
  
  
  Была такая книга "Как закалялась сталь". Она - о стальных комсомольцах 20х, строивших железную дорогу в невозможных для жизни условиях. Сталин взял себе "стальной" псевдоним. Был также "железный Феликс"(Дзержинский), "железный Киплинг"(бард империализма), "железная Лэди" - Маргарет Тетчер. Был Железный Занавес, и что там происходило, за Железным Занавесом, никто не знал. Мне кажется, мы постепенно прощаемся с Железным Веком. С какой-то стороны, это грустно,
  железные люди 20 века с железобетонными нервами и стальной моралью
  покидают нас, изнеженные мужчины потеряны в анархическом гедонизме,
  везде полный бардак и мир катится в пропасть, и нет "сильной руки",
  чтобы взять мир в ежовые рукавицы и твёрдо направить его к высокой цели,
  но, с другой стороны, нет Третьей Мировой войны, нет сталинских и гитлеровских концлагерей, нет преследования стиляг и хиппи. Люди предпочитают разглашать национальные секреты, быть предателями собственной страны, чем шпионить за другой страной(или за гражданами собственной страны), чем сражаться с Талибаном.
  Кто вы - сталь, кожа, банановая кожура, органы(ваши органы - почки, печень, сердце - проданы людям, нуждающимся в них), тряпка, или пластик?
  
  "Израильская демократия - одна из самых демократичных , в мире мало стран с такой демократией"(слова Нетаньяху).
  
  Я транспортировал себя и испорченные телевизионные декодеры , которые мне было поручено сортировать, меланхолично, и думал о Небесах; была ли там греческая демократия, политеизм, или восточная деспотия, монотеизм, Единый и Неделимый Господь - Вседержитель, или вообще небеса были пусты.
  Израиль- Европа, Африка, или Азия? Пуп Земли, Иерусалим, где-то на обочине, в стороне от главных мировых дорог, поезда не ездили в Иерусалим десятилетиями, я каждый день, по дороге в центр города, проезжал мимо железнодорожного вокзала, но он был заброшен, в запустении, Иерусалим - как Огненная Земля, Магеллан наткнулся на неё в 16 веке, на пути из Европы в Океанию, Иерусалим - как остров, его жители не хотят жить в 21 веке, даже в 20, они не хотят "смешиваться".
  
  Я помню свой номер теудат зеута (паспорт) наизусть, это как группа крови на моём рукаве, мой порядковый номер на рукаве, но нужен ли он вообще?Да, конечно, он нужен, везде , в магазинах, в учреждениях, постоянно, в компьютере, я ввожу этот номер. Я помню даже номер мамы и Бориса, они сами не помнят. Это как вытатуированная жёлтая звезда, как код продукта, как номер в концлагере(или просто в армии - в Израиле очень похоже, как в армии), он имеет даже каббалистическое сионистское значение - но в Америке нет ID, нет паспорта, только водительское удостоверение.
  
  Я - в "школе дураков", как у Саши Соколова, есть Гарвард, есть школа для хороших учеников, и есть школа для дураков, которые не понимают социальные условности, правила поведения в приличном обществе.
  
  Недавно мы с Лилей ездили на экскурсию в Хайфу. Автобус подъехал к университету, и мы ждали на улице полчаса на свежем зимнем ветру, пока откроется музей ханаанских древностей. Было солнечно, и Лиля делала фото 30-этажного здания университета и широкой панорамы(университет стоял на горе), открывающейся перед нами. Наконец, музей открылся и мы вошли. Музей занимал два подземных этажа небоскрёба. Гид собрал людей перед каким-то знаменитым саркофагом, и рассказывал, кто там лежал. Мы не хотели слушать и пошли по музею, рассматривая статуэтки древних ханаанских богов и вещиц, которые произвели древние хананеяне. Лиля сказала, что её понравился дизайн музея. Мы поднялись на второй этаж, и осмотрели выставку израильских импрессионистов, но мне она не понравилась. Там была художница по фамилии Крамер. Я встречаю Крамеров очень редко в Израиле, хотя это очень распространённая еврейская фамилия. В Иерусалиме была галерея Крамера. Может, все Крамеры в Израиле связаны с искусством? Лиля не верит, что я - "настоящий" Крамер, девичья фамилия моей мамы была Крамер, но не моя.
  
  Мне нравится смотреть на звёзды ночью . Я - звездогляд(stargazer, my pseudonym). У меня есть советская книжка по астрономии, для школьников старших классов, там всё рассказывается про звёзды, и учат, как глядеть на них в телескоп, и рассказывают греческие мифы, в честь кого названы звёзды, но в Израиле звёзды плохо видны, такой оптический феномен. Я плохо знаю названия созвездий, но мне это неважно, мне просто нравится звёздное небо. Я смотрю на него не как моряк, с практической целью навигации, не как астролог, определяющий судьбы людей, не как космонавт,
  прокладывающий свои дороги в космосе, а "просто так".
  Наша учительница в школе заставляла нас записывать "мысли" о книгах, которые мы прочитали летом, на каникулах. Я не воспринимал это серьёзно, я писал, чтобы отвязаться. Я читал много дурацких книг тогда, а хорошие книги, они не были в школьной программе, о них бы я не написал. А теперь я пишу о книгах, которые прочитал в своей жизни. Такая ирония судьбы.
  В одной английской книжке писатель говорит о советской России - это прекрасная страна, но в ней нет "знания". Лиллиан тоже говорила, что в России отсутствует психоаналитическое знание. Но Россия была "самой читающей страной в мире", как же случилось, что в ней отсутствует "знание"? Я скептически отношусь к психоаналитикам, shrinks. На мой взгляд, они просто высасывают уйму денег у клиентов.
  
  Британская Энциклопедия больше не печатается в "бумажном " виде, она на диске. А жаль. Диск не заменяет книгу. Но в Британской Энциклопедии тоже не всё знание.
  
  Я сижу и печатаю это на вращающемся кресле. Я купил его в Иерусалиме, в Тальпиоте. Я сидел в магазине с образцами цветов и , как Буриданов осёл, не мог выбрать. Наконец. Я выбрал самый лучший цвет, но они сказали, что в магазине его нет, его надо специально заказывать. Они быстро нашли мне цвет, серо-голубой-стальной, и сказали, что этот цвет гораздо лучше, чем то, что ты выбрал. Я пришёл на автобусную остановку с этим креслом, и одна женщина спросила меня, как проехать на автобусе до Музея Израиля. Это было мистическое место для меня. Есть Музей Страны Израиля, рядом с Парламентом, в центре, но это другой музей. Я всегда мечтал туда попасть, но так и не добрался, хотя он был где-то рядом с Тальпиотом, недалеко от улицы Эмек Рефаим(Долина Духов), на одной из маленьких, тихих улочек, не так далеко от моего дома в Армон А-Нациве. Я даже мечтал , что мне дадут работу в этом музее, в котором , я слышал , были выставки интернационального искусства, наряду с постоянной экспозицией еврейского искусства. Я так и не нашёл этот музей, и вскоре покинул Иерусалим.
  
  
  России действительно не хватает знания, знания супермаркетов, бизнес-культуры, культуры правового государства, культуры отношений людей между собой. Мне тоже не хватает этого знания. Американская жизнь - загадка дя меня, израильская жизнь - загадка для меня, и русская жизнь тоже стала загадкой для меня. Но я не отчаялся.
   Одноцентовую монетку продали за миллион долларов в США. Она была отчеканена в 1902 году, вместо обычного "Мы верим в Бога" там было написано "Свобода - основа наук, искусств, и цивиизации". Но это был лишь эксперимент, эскиз, и в Америке Бог куда важнее Свободы.
  Я купил свой первый компьютер в 2002. Я читал книги и статьи в интернете, как стать гением, как развивать себя, философия, и т. д. Я учился быстро читать, тренировал память, читал про здоровье, скачивал музыку. Из интернета я почерпнул идею ведения дневника.
  
  Я мечтал быть археологом(под влиянием, как ни странно, книги Фуко "Слова и вещи"). Я хотел быть антропологом, филологом, я мечтал о путешествиях. Я даже хотел стать поэтом, но так и не научился рифмовать.
  
  Я был в Финляндии в 90х годах, три дня. Мы жили в лагере на берегу маленького озера. Мы привезли финнам водку и сигареты, и собирали грибы в лесу. Финны не собирали грибов, и я помню одно место в лесу, где было "море" грибов, они стояли на пятачке плотно друг к другу, я никогда не видел столько грибов. Потом мы попросили на кухне лук и подсолнечное масло, сковородку, и пожарили грибы с картошкой.
  
  Я помню, в Хельсинки я видел ресторан, который назывался "На солнечной стороне улицы". В одной телевизионной программе в России Ленина назвали грибом. Красным или белым? Конечно, красным!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  .
  
  
  
  
  
  
  
  .
  
  
  
  
  
  .
  .
  .
  .
  .
  .
  
  .
  .
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  .
  
  
  
  .
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"